Глава б

В том, что касается свадьбы, ему не следовало доверять священнику. Особенно шотландскому священнику! Ни один горец никогда не принимал близко к сердцу интересы англичан, и отец Мори не был исключением. Что вообще священники знают о браке, кроме того, как провести службу? Они-то дают обет безбрачия, чтобы избежать незавидной участи, которая ожидала его. Вот почему Нейл стоял дрожа рядом со своей невестой у алтаря в холодной часовне замка Маконес босой, с голыми ногами, одетый лишь в рваный кусок пледа, который даже не доставал ему до коленей и едва прикрывал его зад.

Он украдкой взглянул на свою невесту. Она не производила впечатления женщины, выходящей замуж, чтобы сразу стать графиней Дерроуфорд. Она выглядела совершенно несчастной, стоя рядом с ним в белом платье, слишком коротком для нее, и в его начищенных черных сапогах. Кусок пледа, который она носила раньше поверх платья, был обмотан вокруг его талии, а сапоги от лучшего лондонского сапожника закрывали ее маленькие ножки. Он видел только носки сапог, потому что он был высоким мужчиной, а она казалась такой маленькой рядом с ним! Нейл почувствовал, как у него пересохло во рту и комок застрял в горле, когда он представил, как мягкие голенища его сапог обхватывают ее бледные стройные икры.

Низкий тревожный ропот заполнил часовню. Нейл осознал это, когда его маленькая невеста с силой толкнула его локтем в бок.

– Ваше сердце в смертельной опасности.

– Что? – На секунду он удивился, не прочитала ли она его мысли, но острый удар ее локтя говорил о другом.

Нейл посмотрел сверху вниз на свою невесту. Его ребра и так уже болели после нескольких часов тряски на лошади. Ему совсем не требовалось дополнительное неудобство.

Она тоже посмотрела на него:

– Если вы не ответите отцу Мори, у вас появится украшение в виде зияющей дыры в груди там, где находится ваше жестокое сассенакское сердце. Потому что если вы опозорите меня здесь, перед кланом, после всех трудностей, через которые прошли мои люди, чтобы организовать эту свадьбу, я сама вырву его.

Потрясенный страстностью ее свирепого шепота, Нейл повернулся к священнику, чтобы узнать, что же отец Мори сделал, чтобы так расстроить вспыльчивую горскую красавицу. Он сосредоточился на словах священника, и его поразил их смысл.

– Нейл Эдвард Джеймс Льюис Клермонт, седьмой граф Дерроуфорд, четырнадцатый виконт Клермонт, девятнадцатый барон Эшфорд, перед Богом и людьми берешь ли ты леди Джессалин Хелен Роуз Макиннес, главу клана Макиннес, в законные жены?

Нейл никогда не считал себя трусом, но инстинкт самосохранения толкал его распахнуть двери часовни и сбежать. Он прямо-таки физически ощущал запах своего страха и чувствовал, как кровь уходит из его лица. И очень старался подавить желание как-нибудь незаметно удалиться. Он был слишком молод для брака! Слишком богат. Слишком самонадеян. Слишком англичанин, в конце концов! И слишком пресыщен для такой невинной шотландской девушки, как его невеста. Он глубоко вздохнул и открыл рот, чтобы объяснить всем этим шотландцам, что хотя он человек слова, но совершил ошибку, поставив свою подпись под брачным контрактом.

Отец Мори одобрительно кивнул, когда короткий ответ эхом отразился под сводами часовни.

– Леди Джессалин Хелен Роуз Макиннес, глава клана Макиннес, перед Богом и людьми берешь ли ты Нейла Эдварда Джеймса Льюиса Клермонта, седьмого графа Дерроуфорда, четырнадцатого виконта Клермонта, девятнадцатого барона Эшфорда, в законные мужья?

– Да, – тихо ответила она. Отец Мори повернулся к Нейлу:

– Теперь обменяйтесь подарками. Ты должен подарить ей что-нибудь, дружок. Что-нибудь в знак того, что ты признаешь ваш брак.

Нейл уставился на священника. Он уже расстался со своим мундиром, своими сапогами и своей свободой. Что еще он мог отдать? Он опустил глаза на кольцо с печаткой на среднем пальце левой руки. На нем красовался его герб.

– Нет, сын мой, – остановил его священник. – Этот подарок будет предназначен только для твоей невесты. Это должно быть что-то такое, что никогда не вернется к тебе.

У него не было ничего ценного, ничего, что можно было бы подарить, кроме… Вспомнив о тяжелом меховом кошеле, привязанном у него на талии, Нейл положил руку на кошель, куда перекочевало содержимое его кошелька, которого он лишился вместе с алым мундиром.

Он наклонился к священнику и прошептал:

– Деньги – это подходящий подарок?

– Да, – просиял отец Мори, – самый подходящий и самый приятный. Дай его своей невесте, – прошептал он в ответ.

Нейл наклонился и отвязал кошель. Он снял его с пояса и протянул Джессалин. Отец Мори покачал головой:

– Открой его, дружок. Пусть клан увидит, что ты даришь ей.

Нейл засунул сумку за пояс, взял руки Джессалин и, повернув их ладонями вверх, сложил в форме чаши. А потом он открыл кошель и высыпал содержимое в ее ладони.

Джессалин изумленно открыла рот, когда тяжелые золотые соверены и кроны, шотландские доллары и серебряные гинеи наполнили ее руки и посыпались через край на каменный пол часовни. Она никогда в жизни не видела столько английского золота и серебра! И теперь ее новый муж дал ей все это. Он подарил ей целое состояние в золотых и серебряных монетах, чтобы показать, что принял условия брака. Слезы жгли ее глаза, когда она подняла лицо, чтобы на него посмотреть.

Дерроуфорд встретил ее взгляд. Легкая улыбка тронула его губы, а в глазах мелькнуло что-то, чего она не могла определить. Она смотрела на него как завороженная. У него зеленые глаза – зеленые, как хвоя лиственницы весной, и Джессалин удивилась, что не заметила этого раньше.

– Ты должна предложить ему что-то взамен, дитя мое, – напомнил отец Мори. – Что-нибудь в знак того, что ты намерена чтить условия брачного контракта.

Джессалин оторвала взгляд от Дерроуфорда и повернулась к священнику. Когда святой отец повторил свою просьбу, она прикусила губу. Она уже отдала Дерроуфорду свой тартан[3] и свой клан. У нее больше ничего не осталось. Ничего, что могло бы сравниться с его невиданным по ценности подарком. У нее не было ничего из тех вещей, что невеста традиционно дарит жениху. Все, что она имела, – это обветшавший замок, рваная одежда и ее родичи. Ее отец продал все имевшиеся в семье хорошие ткани и домашнюю мебель, картины, гобелены, серебряную и оловянную посуду, которые они спрятали от английских захватчиков, чтобы купить еду прошлой зимой. А после летнего восстания не осталось зерна и скота. Она заложила все, что у нее было, и отослала свои драгоценности в Эдинбург для продажи, чтобы купить для отца место упокоения на освященной земле пресвитерианской церкви. Не осталось ничего, кроме медной печати, принадлежавшей вождю клана, и серебряных ключей от его тайной комнаты – тех, что она носила на серебряной цепочке на шее. Ключи! Она может подарить ему серебряный ключ, который носил ее отец. Но она не сможет дать ему ничего, пока держит в руках золото.

Она оглянулась в поисках решения, и Олд Тэм пришел ей на помощь:

– Я сохраню это для тебя. – Тэм широко улыбнулся и протянул свою шапку, чтобы Джессалин высыпала в нее деньги.

Она ссыпала монеты в шерстяную шапку Тэма и извлекла из-под ворота платья две серебряные цепочки. На каждой висел маленький серебряный ключ. Повернувшись К Дерроуфорду, Джессалин сняла ту, что потолще. Она закрыла глаза и на секунду сжала цепочку в кулаке. Он заметил легкое сожаление на ее лице, когда она разжала пальцы и протянула ему цепочку. Он не стал брать цепочку из ее рук. Он опустился на колени и наклонил голову, чтобы она надела свой подарок ему на шею.

У него мелькнула мысль, что она может передумать. Но она удивила его, надев на него цепочку и осторожно спрятав ее ему под рубашку, чтобы ключ оказался у самого сердца. Он почувствовал нежное легкое прикосновение ее пальцев к своей груди и тепло ключа, улегшегося на свое место. Нейл улыбнулся при мысли о его предыдущем месте – между ее грудей – и, наклонив голову, впитывал запах ее духов и тепло ее тела. Ему захотелось прикоснуться к ней – приподнять ее подбородок, заглянуть в глаза и повторить все обещания, которые он только что произнес перед священником и ее кланом. Но на этот раз он готов был произнести их от всего сердца.

– Благодарю вас за этот подарок, – произнес он тихо, очень тихо, так, чтобы услышала только она. – Я понимаю, какое это для вас сокровище.

Она взглянула на него, и его поразила надежда в ее синих глазах. Он открыл было рот, чтобы убедить ее, что ее вера в него не будет обманута, но в этот момент отец Мори заговорил.

– Вы обменялись клятвами и дарами, – провозгласил священник, – перед Богом и людьми по уставу Святой римской церкви и законам Шотландии, и я объявляю вас мужем и женой. Поздравляю, друг мой, и добро пожаловать в семью! – Отец Мори похлопал его по спине. – Мой желудок уже урчит, а свадебный пир давно готов!

Назвать завтрак, последовавший после церемонии, свадебным пиром было очень большим преувеличением. В понимании Нейла это едва ли вообще можно было назвать едой, и никто, кроме голодающих шотландских горцев, не осмелился бы назвать это пиром. Когда члены клана Макиннес приветствовали восторженными возгласами овсяную кашу, сдобренную диким медом, молоком и сливками, Нейл не разделил их радости. Каша была единственным угощением. Не было ни колбасы, ни яиц, ни кролика, ни оленины, ни баранины или рыбы. Только каша, и даже мед и сливки не смогли перебить слегка пригорелого вкуса овса. Но люди, казалось, этого не замечали. Все ели с удовольствием, склонившись над своими мисками, прикрывая их руками, как будто опасаясь мародеров. Так делали все, кроме его невесты – главы клана.

Она сидела на стуле, прямая как стрела, положив одну руку на колени. Она не пыталась защитить свою еду. В сущности, она разделила свою порцию между своими родственницами, отдав им львиную долю своего завтрака, оставив себе лишь крохи. Нейл с удивлением наблюдал, как его невеста тщательно выскребла стенку миски и, положив немножко каши в рот, закрыла глаза и вздохнула от удовольствия. Он бросил виноватый взгляд на собственную миску. Она была полна. За исключением одной ложки щедрая порция овсянки и кусок сот с сочащимся из них медом в его тарелке остались нетронутыми. Он с детства ненавидел кашу, и единственная ложка, которую он проглотил, чтобы утихомирить урчащий пустой желудок, не изменила его мнения о ней. Он обнаружил, что каша и сейчас так же отвратительна, как казалась в детстве, и он так же, как в детстве, не может заставить себя ее съесть. Но похоже, никто больше его мнения не разделял. Восторженное выражение на лице его невесты сказало ему, что она наслаждается этой тарелкой вареного овса так, как он наслаждался дорогим бренди и неторопливым исследованием женского тела. Он сжал губы, когда она дочиста выскоблила миску, неохотно отставила ее, а потом слизнула крошечную капельку меда с губы кончиком языка.

Погрузив ложку в свою миску, Нейл разломил кусок сот и смешал сладкую жидкость с кашей. Он подождал, пока его невеста договорит с ребенком, сидящим слева от нее, и, осторожно подтолкнув ее локтем, поставил свою миску перед ней.

Джессалин повернулась и удивленно взглянула на него:

– Вы разве не голодны? – Нейл не ответил на ее вопрос.

– Не знаю, как это делается в Шотландии, – пожал он плечами, – но предполагается, что это свадебный завтрак, а в Англии принято, чтобы жених и невеста делили еду и ели из одной тарелки.

Джессалин бросила виноватый взгляд на свою пустую миску, и ее щеки залились румянцем.

– Я не знала…

– Откуда же вам знать? – Он одарил ее обворожительной улыбкой, показавшей его белые зубы и очаровательные ямочки на щеках. – Если только у вас нет другого мужа-англичанина, о котором вы забыли упомянуть.

Он дразнит ее. Джессалин смотрела на него несколько мгновений, пока поняла это. Легкая улыбка играла на ее губах, когда она ответила:

– Это вполне возможно. Мы с вами помолвлены вот уже четыре месяца, и никто, кого я знаю, не сообщил мне об этом. Поскольку мой отец, несомненно, хотел богатого зятя, а потому согласился на англичанина, я могу с тем же успехом быть помолвлена с десятком англичан. Скажите, лорд Дерроуфорд, сколько человек в Англии богаче и могущественнее вас?

– Двое. Мой дед богаче и влиятельнее меня. И еще король. – Он склонил голову набок и внимательно посмотрел на нее. – Но они оба женаты. – Он подтолкнул к ней миску и протянул свою ложку. – После вас, графиня.

Джессалин посмотрела на миску с кашей:

– Но как же вы? Вы едва притронулись к еде и наверняка голодны.

Нейл узнал озабоченное выражение на ее лице. Теперь оно была его женой – что бы ни случилось, – и, хотя он ненавидел ложь, он бы не ранил снова ее гордости, показан свое отвращение к овсяной каше.

– Вовсе нет. Я прекрасно пообедал перед тем, как меня арестовали, и вон тот ваш друг, – он кивнул через стол на Олда Тэма, – прибыл, чтобы доставить меня на нашу свадьбу.

Она еще немного помедлила и запустила ложку в кашу:

– Если вы уверены… – Он улыбнулся:

– Абсолютно уверен. По правде говоря, я сомневаюсь, что смог бы съесть еще хоть крошку.

От удрученного выражения лица Джессалин у него вдруг что-то сжалось в груди. Нейл сдержал гримасу отвращения и глубоко втянул воздух в легкие:

– Полагаю, я мог бы постараться съесть еще немного.

Удовольствие, от которого ее лицо как будто засветилось изнутри, было ему вознаграждением за то, что он проглотил ложку горелой каши с медом, которую она положила ему в рот. Он взял у нее ложку и зачерпнул кашу из миски.

– Ваша очередь, – напомнил он ей.

– Да. – Когда они ели из одной миски и касались губами и языками одной и той же ложки, а она бросала на него взгляды из-под ресниц и улыбалась застенчивой нерешительной улыбкой, он понял, как непривычны для нее эти интимные жесты. Нейл смотрел, как изгибаются ее соблазнительные розовые губы, и чувствовал, как тепло ее улыбки пронизывает его с головы до пят. Прежде чем он осознал, как это получилось, он съел половину ненавистной овсянки, а она доела остальное.

– Может быть, это сасс… английская традиция, но вот так разделить свадебный завтрак – прекрасное начало для брака, – заявила Джессалин, когда они выскоблили миску дочиста.

– Уверен, это должно служить символом того, что мужчина и женщина делятся всем в течение их брака, – высказал свое мнение Нейл.

– В болезни и в здравии, в богатстве и в бедности. – Джессалин – поморщилась, глядя на деревянную миску. – Это прекрасная традиция, милорд, но, боюсь, больше делить нечего… Мы очень бедны.

Нейл кивнул на свой подарок невесте. Золотые кроны, соверены и серебряные гинеи лежали на столе, чтобы все члены клана могли их видеть.

– Теперь уже не так бедны, миледи. Графство Дерроуфорд дает огромную прибыль. Я очень богатый человек, и теперь вы, как графиня Дерроуфорд, тоже очень богатая женщина.

– Я – глава клана Макиннес, милорд Дерроуфорд, и, став моим мужем, вы стали вассалом этого клана. Боюсь, вы увидите, что английский титул не много значит для горцев-якобитов.

– Возможно, нет, – согласился он, – но, кажется, мои монеты произвели не меньшее впечатление, чем наш свадебный пир.

Она не смогла сдержать улыбку:

– Да, милорд, это так. – Он посмотрел на ее губы:

– Нейл.

– Простите?

– Мне дано при крещении имя Нейл, – объяснил он. – Как графиня Дерроуфорд, вы можете и… – он понизил голос и окинул взглядом сидящих вокруг горцев, – и даже обязаны так меня называть. Особенно когда мы наедине.

– Мы в Шотландии, милорд, а не в Лондоне. Здесь я – Макиннес, а вы муж главы клана, – напомнила она.

– Нейл, – повторил он. – Макиннес приобрела мужа, Нейла Клермонта, графа Дерроуфорда. – Он не отрываясь смотрел ей в глаза.

– Нейл, – произнесла она наконец.

– А ваше имя? – спросил он, как будто не слышал ее имени, когда они произносили клятвы.

– Макиннес из клана Макиннес, – ответила она. – Как мой муж, вы имеете право называть меня так.

Он придвинулся ближе и прошептал:

– И…

– И должны помнить, что мои люди ждут, что я пойду по стопам отца и буду Макиннес.

– Естественно, – признал он. – Когда мы среди членов вашего клана, вы должны быть Макиннес. Я понимаю это. Но кем вы будете, когда мы окажемся наедине?

– Собой, – ответила она.

– Собой, – повторил Нейл ровным голосом. Значит, они снова вернулись к этому. Пока он изо всех сил старался контролировать кипящее чувство обиды и гнева на своего деда и самого себя, она решила в очередной раз продемонстрировать свою власть и втоптать его гордость в грязь. – Все дело в том, кто мой противник – глава клана Макиннес или графиня Дерроуфорд. Так как же, черт возьми, мне вас называть? Графиня? Вождь?

– Пока мы в Шотландии, – ответила она, – и когда мы наедине, вы можете называть меня Джессалин.

– А если мы покинем Шотландию? – Он задал этот вопрос из любопытства,

Она посмотрела на него так, будто мысль, что он может увезти ее из Шотландии, никогда не приходила ей в голову.

– На шотландской земле или нет, я все равно буду Макиннес, однако я постараюсь хорошо сыграть роль английской графини Дерроуфорд.

Это означало, что ему повезет, если он переживет свое пребывание в Шотландии или свой брак с главой клана Макиннес. Ему повезет, если он не проснется однажды с шотландским кинжалом в горле. А если он окажется достаточно безрассудным, чтобы привезти свою невесту домой, чтобы познакомиться со своими родственниками в Англии, ему придется постоянно ожидать удара в спину и следить за каждым своим шагом.

Он был женат меньше часа, а безграничные возможности обмана и предательства уже предстали перед ним во всей полноте. Дед, изображавший свою любовь к нему, обманул его, предал его доверие и хитростью заставил жениться на шотландской красотке, которая хотела этого брака не больше его самого, у которой были причины ненавидеть его и все, что с ним связано, и которая, несомненно, будет рада от него освободиться. Он и не ждал другого. Честно говоря, он вообще ничего не ждал.

– Сомневаюсь, что вам придется слишком долго беспокоиться о том, как должна вести себя графиня Дерроуфорд, – резко ответил Нейл. – Если только вы не захотите быть вдовствующей графиней Дерроуфорд. – Он говорил это шепотом, предназначавшимся только для ее ушей, но в голосе его был слышен сарказм. – Вы, разумеется, понимаете, что если я решу вернуться в Англию, то наверняка буду сразу же арестован за дезертирство со своего поста в форте Огастес. А если Чарлз Оливер и его солдаты обнаружат меня здесь, да еще и женатым на вас, меня немедленно вернут в Англию и повесят.

Джессалин побледнела:

– Я не знала… Я никогда не думала…

Он удивленно поднял бровь, потому что в ее голосе прозвучала неподдельная тревога.

– Не беспокойтесь, – процедил он. – Моя вдова будет хорошо обеспечена. Ни вы, ни ваш клан не будете ни в чем нуждаться.

Его уколы, похоже, достигли цели, потому что она расправила плечи, как будто готовилась к битве.

– Что вы собираетесь делать? – спросила она.

– Единственное, что я могу. – Нейл глубоко вздохнул, оттолкнулся от стола, встал и протянул ей руку. – Жить так долго, как получится. Меня купили, как племенного жеребца. А если подходить с этой точки зрения, у нас, англичан, есть еще одна старинная и весьма привлекательная свадебная традиция: она называется «медовый месяц» и начинается сразу после свадебного пира.

Она помедлила мгновение, потом положила руку на его большую ладонь и поднялась со стула.

– У нас в Шотландии тоже есть такой обычай, – призналась она, краснея. – Но мы предпочитаем дождаться захода солнца.

Нейл покачал головой:

– Ваш клан назвал это, – он обвел рукой остатки их свадебной еды, – пиром. А поскольку наш английский обычай требует, чтобы медовый месяц начинался сразу после пира, думаю, мы могли бы уединиться… – Он понизил голос до соблазнительного шепота: – Там, где вы привыкли уединяться, и уделить внимание делу, ради которого я был куплен.

– Мы в Шотландии, – напомнила она. – Шотландские законы и шотландские традиции имеют здесь превосходство над английскими.

– Почти вся Шотландия на военном положении. Вся, как я подозреваю, кроме этого крошечного участка, но я английский солдат. Моя обязанность насаждать английские законы в силу моих возможностей.

– Я не думаю… – Джессалин наморщила лоб и прикусила губу, в первый раз в жизни действительно не зная, как поступить.