ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Оказавшись на кровати, Лайэм обхватил Молли, уложил повыше на подушки и грубо впился в ее рот.

Молли ничего не имела против его гнева. Она была даже рада. Пусть лучше гневается, чем строит всякие догадки. За первым поцелуем последовали и другие, не такие яростные, но тоже на грани грубости.

Молли ошеломило то, насколько возбуждающим оказалось для нее такое совсем не нежное обращение. Она стонала, когда он мял ее груди, вскрикивала, когда щипал и крутил ей соски. Но это были стоны и вскрики наслаждения. И все же ничто не могло сравниться с ощущениями, которые пробудили его пальцы, скользнув ей между ног. Казалось, он точно знал, где именно нужно к ней прикасаться, как ласкать и возбуждать ее, пока она не начала таять и гореть от желания. Кровь стучала у нее в висках, голова кружилась. Было такое ощущение, будто она сейчас взорвется.

Ее тело жаждало облегчения, но так не хотелось, чтобы эти восхитительные ощущения кончались! Если бы они могли продолжаться и повторяться бесконечно!

Она никогда не испытывала ничего похожего; никогда не представляла себе, даже в самых безудержных фантазиях, что такое бывает. Закрученное напряжение внутри у нее росло, накапливаюсь. Если он скоро не войдет в нее, она сойдет с ума.

Одна ее рука нашла его восставшую плоть и принялась ее ласкать. Он резко оторвал свой рот от ее губ, раздвинул ее ноги, и… и ей стало трудно дышать.

Больно не было. Но не было и удовольствия, которого она ожидала. Ощущение сильного давления быстро стало почти неприятным. Она невольно напряглась и, когда он нажал чуть сильнее, сдавленно вскрикнула. Теперь было по-настоящему больно.

— С тобой все в порядке? — спросил он, взяв ее лицо в ладони и заглядывая ей в глаза.

— Да, — выдохнула она. — Не останавливайся.

— Но тебе же больно.

Она еще крепче стиснула зубы.

— Это не имеет значения.

— Еще как имеет! — сказал он и вышел из нее.

В панике она вцепилась ему в плечи.

— Ты обещал не останавливаться, — напомнила ему она. — Обещал!

— Ради Бога, неужели ты думаешь, что я хочу прекратить?

Из глаз Молли хлынули слезы, и он нежно прижал ее к себе.

— Не плачь, Молл. Пожалуйста, не плачь.

— Но ты не должен останавливаться, — всхлипывала она, уткнувшись ему в плечо. — Ты не понимаешь. Не должен.

— Тихо, успокойся, моя хорошая, — ласково баюкал ее он. — Тихо. Я и не собираюсь останавливаться. Но тебе нужно расслабиться. Мы просто немного отдохнем и поговорим.

— Поговорим? — повторила она, смахивая со щек слезы. — А… а о чем?

Он лукаво усмехнулся.

— Как насчет моего последнего проекта? Я ведь не рассказывал тебе о нем?

— Еще не успел, — напряженным голосом ответила она.

— Вот и чудесно! — весело отозвался он и, устроившись между ногами Молли, принялся разъяснять ей идею его новой компьютерной игры. Идея была, как всегда, блестящей, а игра обещала быть и забавной, и развлекательной. Постепенно Молли действительно расслабилась и даже засмеялась в ответ на его шутки, и тут Лайэм нанес свой удар — мгновенно проник в нее на всю глубину, так что она и ахнуть не успела.

Она уставилась на него округлившимися от изумления глазами, открыв рот. Она не чувствовала боли. Абсолютно никакой!

— Видишь? — сказал он. — Надо было просто расслабиться.

— Да, — выдавила она из себя. Сознание того, что Лайэм глубоко у нее внутри, что они единое целое, что они теперь настоящие любовники, не укладывалось у нее в голове. Глаза защипало от слез. Сердце у нее сжалось.

Было ли это приятно?

Молли не могла сказать с уверенностью. Но перестать она не согласилась бы ни за какие блага. Подгоняемая неодолимым желанием, от которого кружилась голова, она тянула Лайэма на себя, в себя, помогая ему проникнуть еще и еще глубже.

— Господи, Молли, — пробормотал он, еле ворочая языком, — больше не могу. Сейчас кончу. Не смогу удержать. Прости…

Но прощать его было не за что. Потому что она и сама была на грани. Она это чувствовала. Когда он взорвался внутри ее, в тот же миг начался и ее оргазм, словно пронзивший все ее тело током высокого напряжения, заставивший ее выгнуться дугой. Изо рта вырвался жалобный крик.

Потом Лайэм перекатился на бок, и его руки нежно заскользили вверх и вниз по ее спине.

Молли никогда еще не приходилось ощущать ничего ласковее этих рук. Она глубоко, судорожно вздохнула, а потом просто лежала, наслаждаясь каждым драгоценным мгновением. Заниматься любовью с Лайэмом… о большем нельзя было и мечтать.

Она по крайней мере изведала высшее наслаждение с мужчиной, которого любит. Ей оставалось лишь надеяться, что Лайэму было так же хорошо, как и ей. Кажется, так оно и было. Но точно она не знала. Может, только для нее в этом было что-то особенное, а для него это обычное дело.

Он вдруг вздохнул, и она повернула голову и поцеловала его как раз над сердцем, потом прижалась к этому месту щекой. Ей было слышно, как сильно оно бьется. Милый Лайэм. У него доброе сердце.

Молли зевнула, ощущая, что мир куда-то проваливается. Эти руки все гладили и гладили ее, и скоро блаженная темнота окутала ее мозг и тело.

Она проснулась оттого, что Лайэм тряс ее за плечо и говорил, что ему пора отвезти ее домой. Он опять был уже одет в смокинг, но без галстука. Она увидела, что ее вещи аккуратно разложены в изножье кровати.

— Я буду на кухне, — отрывисто сказал он. — Не задерживайся. Уже третий час ночи. С упавшим сердцем Молли наблюдала, как он выходит за дверь. Она знала Лайэма достаточно давно, чтобы понимать, когда с ним что-то не так. Он делается молчаливым и задумчивым, а между бровями у него залегает похожая на букву «V» складка, словно у него болит голова.

Вдруг он сожалеет о том, что сделал? И теперь его мучает совесть?

Может быть, его беспокоит, как это скажется на их дружбе? Или на его отношениях с Рокси? Молли закусила нижнюю губу. Неужели он собирается сказать ей? В этом ведь нет никакой необходимости.

— Ты встала или нет? — Голос Лайэма звучал нетерпеливо. — Я не слышу никакого движения.

— Встала, встала.

Молли подхватила свою одежду и бросилась в ванную комнату. Там она быстренько приняла душ, потом натянула на себя колготки и платье. В большом зеркале отразилась довольно грустная картинам Волосы ее были взлохмачены, а губы распухли. А сумочка осталась в машине, так что у нее не было ни косметики, ни расчески, чтобы "можно было поправить дело. Она постаралась кое-как пальцами пригладить волосы. Внезапно после резкого движения она ощутила болезненную чувствительность сосков. Удивительно, но у нее больше нигде не болело. Может быть, заболит потом?

Молли надела серьги и сунула ноги в туфли. Изобразив на лице улыбку, она решительной походкой вышла из комнаты с твердым намерением избавить Лайэма от угрызений совести. Он стоял у кухонной стойки, пил мелкими глотками кофе из кружки, и буква «V» все еще украшала его лоб.

— Я готова, — пропела она.

Он опустил кружку и уставился на нее. Вся храбрость Молли сразу улетучилась.

— Что-то не так?

Он укоризненно покачал головой.

— Ты просто убиваешь меня, Молл. Можно подумать, что между нами ничего не изменилось.

— А ничего и не изменилось. Или ты хочешь сказать, что мы больше не друзья?

— Я сам не понимаю, что хочу сказать! — раздраженно бросил он. — Знаю только, что будет нелегко забыть случившееся. Я не ожидал, что так приятно заниматься с тобой любовью. Это… кое-что осложнило.

Молли не верила своим ушам! Он расстроен, потому что ему с ней было хорошо. Он собирается положить конец их дружбе, потому что теперь она, Молли, превращается в искушение, в осложнение! Она никогда еще не была так обижена и так рассержена, как в эту минуту.

— А ты ведь не любишь осложнений в жизни, не так ли? — сказала она язвительно. А как будет с моей жизнью? — думала она. Почему бы тебе и об этом не вспомнить?

— Нет, — не сразу ответил он. — Осложнений я не люблю.

— Вот невезение! Но ведь жизнь — это борьба, Лайэм.

— Насчет жизни ничего не скажу, — проворчал он, — зато знаю одну девчонку, которая меняется буквально на глазах.

— Зато я по крайней мере не буду выглядеть белой вороной рядом со всеми другими сучками, которых ты трахал!

Он грохнул кружкой по столу, расплескав кофе.

— Не смей так говорить!

— Я смею говорить так, как мне нравится. Ты не имеешь права мне приказывать! Да кто ты такой, Лайэм Делами? Ты мне не отец, не брат и, судя по всему, даже не друг больше!

— А ты совсем не та Молли, которую я знал и любил. Ты превратилась в какое-то чудовище. В сварливое, язвительное, помешанное на сексе чудовище!

— Вот как! По-твоему, я помешана на сексе, да? Но и ты не сильно от меня отбивался этой ночью, мистер Совершенство. А ведь сегодня тебе как будто предстоит воссоединиться с соблазнительной Рокси. Но нет, ты не мог подождать даже эти несколько часов, так тебе захотелось урвать кусочек, верно? Еще бы, после целых четырех недель воздержания! А я, между прочим, воздерживалась всю мою сознательную жизнь. Но не бойся. Уж я наверстаю все упущенное. Вот увидишь! А теперь я хочу домой. Да, и не разговаривай со мной по дороге, пожалуйста. Я не люблю бессмысленную болтовню с эгоистичными, ограниченными лицемерами!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Ну, как прошел вчерашний вечер? — спросила мать, когда Молли с трудом выбралась из постели около полудня. — Ты, должно быть, вернулась очень поздно. Я еще читала в половине второго.

Молли чувствовала, что в этот момент она не в силах рассказывать обо всем. Она еще не переварила разрыва своих отношений с Лайэмом. В холодном свете утра было мало радости сознавать, что она променяла дружбу на одну ночь фантазии.

Лайэм привез ее домой около половины четвертого, и за всю дорогу они не произнесли ни слова. Когда он хотел что-то сказать, уже у самого дома, на подъездной дорожке, она остановила его взглядом и быстро вышла из машины. Оказавшись в своей комнате, она почувствовала себя такой разбитой, что не могла даже плакать. Она разделась, забралась в постель и просто лежала, глядя в потолок и пытаясь хоть что-нибудь понять в том, что произошло. Никакого утешительного для себя ответа она не получила.

Заснула Молли уже почти на рассвете, и ей опять, как случалось время от времени, приснился жуткий сон, как будто она ехала на поезде и потеряла свой багаж. Она неизменно просыпалась с ужасным чувством. Но этим утром ей было тошно вдвойне.

Лайэму она больше не нужна. Она, по его мнению, превратилась в помешанное на сексе чудовище, в… осложнение. Молли понимала, что он больше к ним не зайдет. А гордость не позволит ей самой искать с ним встречи. Их дружбе пришел конец.

— Молли? — мягко напомнила о себе мать. Она покачала головой, не в силах ничего сказать.

Рут вздохнула.

— Значит, не получилось так, как ты надеялась.

— Нет, — выдавила из себя Молли.

— Понятно. Мне очень жаль, девочка моя. Я знаю, как много для тебя значит Лайэм.

— Значил, — сказала Молли с внезапной и неожиданной решимостью. Она сидела, сгорбившись над кухонным столом, безнадежно опустив плечи. Теперь она встала и выпрямилась, плечи расправились, подбородок вздернулся кверху. — Лайэм уже в прошлом, мам. Сегодня — первый день моей новой жизни, и я не собираюсь провести его в тоске и печали. Я иду гулять.

— Гулять? Куда же это?

— Понятия не имею. Пока. Подумаю над этим, когда буду лежать в пенистой ванне.

— В пенистой ванне? В середине дня?

— А почему бы и нет? Знаешь, я все еще не попробовала пену для ванны, которую мне подарила Джоан на Рождество. Думаю, давно пора это сделать.

— А… а как же бумаги?

— Какие бумаги?

— Бумаги на дом, которые Лайэм собирался оставить мне вчера вечером. Забыл, должно быть. Он ничего тебе о них не говорил?

— Нет, ничего. Но я уверена, что он не забыл, мама. С Лайэмом такого не бывает.

— Как ты думаешь, может, сходить к ним и спросить у него? Должно быть, он там. Его машина стоит на дорожке.

Молли вздрогнула. Мысль о том, что Лайэм находится так близко, тут же развеяла ее решимость продолжать жить дальше как ни в чем не бывало. Как ей жить дальше, если она, завоевав на одну короткую ночь, потеряла его навсегда?

— Неплохая идея, — быстро сказала она. — Он, наверно, еще спит, а миссис Делани, должно быть, уже встала.

Молли повернулась и бросилась вон из комнаты, чтобы не показать матери, как ей плохо. Надо держаться. Обязательно надо держаться!

Час спустя она вышла из ванной, вымытая и одетая в синие джинсы и новую тенниску зеленого цвета. Волосы были еще немного влажные, но красиво обрамляли ее лицо с отлично наложенным макияжем. Она откопала у себя серьги в виде крупных золотых колец, которые надевала только однажды. А теперь они здорово смотрелись на ней. Она подумала, не надеть ли новую золотую цепочку, которую подарил Лайэм, но решила, что ей ни к чему постоянное напоминание о нем, и оставила подарок дома, у задней стенки верхнего ящика комода. Однако капелькой «Соблазнительницы» все-таки подушилась — за ушами.

При взгляде на нее никто не догадался бы, какие страсти кипят у нее внутри. Так легко было бы уступить и отказаться от борьбы, вернуться к тому жалкому мышиному существованию, какое она когда-то влачила. Но поступить так значило бы свести на нет все свои усилия. Она по меньшей мере должна быть благодарна Лайэму за те изменения, что произошли в ее облике и душе.

Она никогда не пожалеет о том, что именно он лишил ее девственности. Как она может об этом жалеть? Ведь она его любит. Однако ее сердило, что Лайэм не догадывался о ее любви к нему, когда все вокруг догадывались, даже Деннис. Ему легче было считать, что она вдруг превратилась в помешанное на сексе чудовище, чем задуматься над тем, что могла быть и какая-то другая причина, побудившая ее выбрать его себе в любовники на одну ночь.

— Молли? — окликнула ее мать снизу, и Молли мгновенно напряглась. Она узнала эту нотку робости в голосе матери.

— Что? — резко откликнулась она.

— Мм… Пришел Лайэм. Он хочет поговорить с тобой.

Молли крепко зажмурила глаза. Господи, ну что еще ему надо? Между ними все кончено. Она рискнула и проиграла. Она это понимает. А ему что, непонятно?

Похоже, придется еще раз все ему объяснять, потому что она ни за что больше не позволит ему играть ее чувствами, пусть даже с самыми невинными намерениями. Говорят, добрыми намерениями вымощена дорога в ад. Наверно, надо напомнить ему об этом.

— Сейчас спущусь, — холодно сказала Молли. Сделав над собой усилие, она сунула босые ноги в коричневые босоножки и отправилась вниз разговаривать с Лайэмом. На лестнице ей встретилась мать, решившая, видимо, потихоньку исчезнуть.

Лайэм был в кухне; он стоял спиной к кухонной раковине со скрещенными на груди руками.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала она.

На самом деле это было не так. Он выглядел потрясающе, даже несмотря на темные круги под глазами и не столь элегантную, как обычно, одежду. Он тоже был в джинсах. Серого цвета. Но его белая тенниска явно требовала глажки.

— А ты нет, — ответил он. — Ты выглядишь отлично.

Молли оставила его замечание без комментариев.

— Что ты хотел, Лайэм? — холодно спросила она.

— Твоя мать говорит, ты уходишь. — Верно. — Куда?

— Не твое дело.

— Теперь мое. Куда ты идешь? Она пожала плечами:

— Еще не знаю. Куда-нибудь.

— В таком случае можешь пойти куда-нибудь со мной. — Неужели? — Да.

— А с какой стати?

— С такой, что я тебя приглашаю.

— Этого недостаточно.

— Этого было достаточно… раньше. Ты всегда охотно соглашалась на все, что я предлагал.

Ее улыбка была не очень приветливой.

— Времена изменились, не так ли?

— Да. И ты тоже, — бросил он. Молли подняла брови.

— Что я слышу? Неодобрение? Должна признаться, я в растерянности — после того как фактически сделала все, что предложил ты. Это — твое творение, Лайэм, — сказала она, проведя руками по телу сверху вниз. — Это ты сделал меня такой, какая я сейчас. Ты даже приобщил меня к утехам плоти. За это я буду всегда тебе благодарна. Мне мой первый опыт показался потрясающим. Только за одно это ты заслуживаешь вечной признательности.

— Мне не нужна твоя чертова признательность.

— Вот как? Тогда что тебе нужно?

— Мне нужна ты.

В глубине его синих глаз тлел темный зловещий огонь. Они шарили по ней, говоря ей лучше всяких Слов, что ему нужно. Не любви. Боже мой, нет. В том, как он смотрел на нее, не было ничего похожего на любовь. Через разделявшее их расстояние она чувствовала жар его вожделения — горячего, сильного, почти физически ощутимого. Внешняя холодность Молли мгновенно улетучилась от поднявшегося в ней ответного желания, такого же жаркого, неодолимого.

— Не говори мне, что это не взаимно, — сквозь зубы процедил он. — У тебя все написано на лице. Ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, Молли. Какими бы осложнениями это ни грозило, одного раза просто недостаточно.

Она не собиралась ничего отрицать. Это невозможно. Ее сердце сорвалось с места и куда-то неслось, а вместе с ним и совесть. Если я не могу получить его любовь, отчаянно думала она, то буду довольствоваться его желанием. Сейчас, в этот момент, я соглашусь довольствоваться чем угодно, черт возьми. Вопреки той клятве, которую дала себе раньше, — продолжать жить дальше без Лайэма. Она просто обречена проявлять слабость во всем, что касалось его. Любовь делает женщину слабой, признала она. Какая отрезвляющая мысль.

— А как же Рокси? — спросила она, гордясь, что ее голос не задрожал и не выдал волнения.

— Беспокойство о Рокси предоставь мне. — Он протянул ей руку. Она понимала, что если вложит свои пальцы в его ладонь, то это будет означать полную и безоговорочную капитуляцию. Судя по всему, он не предлагал ей ничего, кроме секса. Он даже не пообещал порвать с прежней приятельницей.

Молли знала, что с этим ей не справиться.

— Я не собираюсь ни с кем делить тебя, Лайэм.

— Я тоже не собираюсь ни с кем делить тебя.

— Ты к ней не вернешься?

— Нет, если ты пойдешь сейчас со мной. И дашь мне то, что я хочу…

Эти непроизнесенные слова неотступно преследовали Молли, казались ей и пугающими, и необыкновенно возбуждающими. Это не совсем то, чего хотела она. Но все равно перспектива делить с Лайэмом постель была непреодолимым искушением. Она ведь тоже, с сексуальной точки зрения, еще не насытилась им, верно? Трудно не воспользоваться таким шансом. Даже невозможно.

Его лицо выразило торжествующее удовлетворение, когда она вложила свою дрожащую руку в его ладонь. Его пальцы крепко сжали ее тонкую кисть, и он резко притянул ее к себе. Когда их тела столкнулись, она невольно ахнула.

— Значит, ты мое творение, так? — пробормотал он тихим голосом, в котором таилась угроза. — В таком случае я сотворил чудовище. Хитрое, требовательное, бессовестное чудовище. — Он начал гладить ей шею, заставив ее задрожать от возбуждения и ожидания. Его глаза жадно разглядывали ее рот, глаза, лицо, и она ощутила жар его желания в их обжигающей синей глубине. Сейчас он ее поцелует. Она хотела, чтобы он ее поцеловал, очень хотела. — Нет, я не буду тебя целовать, — процедил он сквозь зубы, а его пальцы замерли у нее на горле. — Даже если тебе очень хочется, чтобы я это сделал. Ты должна научиться ждать. Ты должна научиться многим вещам. Думаешь, тебе позволено играть людьми? Думаешь, ты можешь использовать меня, а потом запросто отправиться к другим мужчинам, другим любовникам?

Кончики его пальцев впились в нежную кожу.

— Вот что я тебе скажу, моя дорогая, — отрывисто бросил он. Его синие глаза светились. — Прошлая ночь была лишь первой из всех, какие еще будут. И все ты проведешь со мной. И больше ни с кем. Не с Деннисом и даже не с твоим жалким мистером Икс, а со мной. Скоро, очень скоро твое восхитительное тело будет реагировать только на меня, потому что я намерен подчинить его своей воле — это будет мой очередной проект.

Он засмеялся. От его смеха у Молли по спине поползли мурашки.

— Ты лучше, чем кто бы то ни было, знаешь, каким одержимым я порой бываю, когда работаю над своими проектами, — продолжал он в этой внушающей ужас манере. — Ничто не заставит меня отступить. Обещаю, что все свое время, весь свой интеллект и каждую унцию энергии я буду использовать для решения этой задачи. Я стану твоим учителем, твоим хозяином и открою такие тайны, какие не может нарисовать тебе даже самая дикая фантазия! Ты хочешь сексуального опыта? Так я дам тебе его полной мерой, черт побери! И даже сверх того!

Молли смотрела на него округлившимися глазами, с открытым ртом и колотящимся сердцем. Такого Лайэма она еще не видела. Охваченного безумной страстью, потерявшего самообладание, целиком подвластного темным силам мужского «ego». Но как коварно притягивали к себе эти темные силы! Интересно, каково будет стать объектом такой безумной и беспощадной одержимости, стать очередным его проектом? Молли знала, что ей не хватит сил сопротивляться его сексуальной воле. Полные страсти слова Лайэма уже толкнули ее на путь, ведущий именно в этот ад.

И ад ей гарантирован. Потому что она достаточно хорошо знала своего старого друга, знала, что его одержимость неизменно угасает. Как только проект бывал разработан и опробован, Лайэм тут же терял к нему всякий интерес и начинал думать о следующем. И так без конца.

— Ну, что ты на это скажешь? — прорычал он.

Молли решила, что с нее хватит. Она, может быть, и жаждет стать его следующим проектом, но ни командовать собой, ни оскорблять себя не позволит.

— Надо же, тебе сегодня, кажется, секс нужен еще больше, чем вчера, — бросила она небрежно. — Прямо так и сказал бы, незачем городить всю эту ересь в духе интеллектуальных игр. Так вот, я говорю: веди, Макдуфф, я иду с тобой. — И, не дожидаясь взрыва возмущения, она проскочила мимо него и кинулась по лестнице наверх. — Мама! — крикнула она. — Мам, ты где? Мы с Лайэмом уезжаем на весь день и вернемся, скорее всего, очень поздно, так что готовить ужин для меня не надо…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Еще одна поездка в Сидней в полном молчании. Нервы натянуты до предела.

И сомнения. Ужасные сомнения.

Что я делаю? — размышляла Молли. Это на меня не похоже. Я ведь не помешанное на сексе чудовище. Я это знаю. Что же со мной такое, почему я позволяю Лайэму держать меня в положении какого-то сексуального трофея?

Любовь! Боже, она уже почти ненавидит это слово. И это состояние тоже. Любить кого-то — значит разрушать собственную личность. Стоит только посмотреть, что любовь сделала с ее матерью. Она любила отца, хотя тот был никудышный человек, дрянь и подлец. Он не дал ей ничего, кроме горя и душевной боли.

И вот теперь она, истинная дочь своей матери, тратит свою любовь на совершенно не того человека. Конечно, Лайэм не подлец и не дрянь, но у него есть один крупный недостаток. Он ее не любит. Будь все иначе, он бы так не поступал, верно? Он бы…

Молли встрепенулась: до нее вдруг дошло, что в ее рассуждениях можно обнаружить погрешность. Ответ на вопрос, который она только что задала себе, может оказаться неправильным. Как поступил бы Лайэм, если бы не любил ее? Если бы она не нравилась и была неприятна ему в этом новом облике, как он утверждал?

Во-первых, он сегодня не пришел бы сюда. Напротив, был бы рад больше ее вообще не видеть. И конечно, не стал бы в ярости кричать на нее и рассказывать о своем новом «проекте», обещая ей роль секс-рабыни! Он же не любит осложнений!

Молли глубоко вздохнула и решила не слишком увлекаться этой новой версией. Объяснений может быть много. Нельзя исключить того, что она всего лишь пробудила в нем сексуальный интерес к себе каким-то ранее неизвестным ему образом и он просто не справился со своими новыми чувствами. Он явно ревнует, когда представляет себе ее с каким-то другим мужчиной. Может, это оттого, что он у нее первый? Может, ему еще ни разу не доводилось лишать Кого-то девственности? Может, это породило в нем чувство собственника и он просто тешит свой мужской эгоизм? Как мальчишка, который не любит делиться своими игрушками.