ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Без пяти восемь Молли стояла у окна своей спальни, высматривая машину Лайэма. Он наверняка будет здесь вовремя. Как это ни удивительно, пунктуальность — одно из его достоинств.

Он не всегда был таким. Когда Молли только познакомилась с Лайэмом, помешанным на компьютерах семнадцатилетним юношей, он только и делал, что куда-то опаздывал. В то время он всегда работал над каким-нибудь проектом и с головой погружался в работу, как только садился перед экраном. Стоило ему сосредоточиться на своей последней игре или графическом дизайне, и время утрачивало для него всякое значение.

Каждое утро Молли в волнении ждала перед его домом, чтобы он проводил ее в школу; он сам вызвался это делать, когда какие-то уличные хулиганы стали приставать к ней по дороге туда. Буквально за несколько минут до школьного звонка Лайэм выскакивал на улицу и кричал ей, чтобы она бежала бегом.

Как ей удавалось поспевать за ним с его длинными ногами, она даже сейчас не понимала. Видно, любовь может заставить человека делать невероятные вещи. Во всяком случае, она не отставала от него на протяжении всего пути — вниз по склону холма, потом по насыпи рядом с железной дорогой, через железнодорожный мост, на другую сторону шоссе и вверх по склону другого холма к зданию школы. Обычно они прибегали вовремя, но совершенно задохнувшиеся.

Домой ей тоже приходилось возвращаться бегом, потому что Лайэму не терпелось заняться любимым делом. Хотя спортом Лайэм никогда не интересовался, он был в прекрасной форме — оттого, что постоянно бегал от дома до школы и обратно. И сейчас он все еще продолжал бегать трусцой — очевидно, от дома до офиса. Он как-то сказал ей, что самые его лучшие идеи и озарения приходят к нему во время бега.

Молли собиралась уже отвернуться от окна, но тут как раз ярко-красная машина Лайэма преодолела подъем и повернула к ним на подъездную дорожку. Как всегда, вовремя! Она с чувством раскаяния покачала головой, вынужденная признать, что Лайэм во многом изменился. Он больше не был забывчивым соседским мальчишкой. Он стал исключительно хватким бизнесменом. Энергичным. Блестящим. Преуспевающим. Не чета тебе, Молли!

Вздохнув, она наклонилась, чтобы выключить лампу на ночном столике, и собиралась уже выйти из комнаты, но вдруг остановилась и вернулась обратно на то место, откуда могла незаметно наблюдать за Лайэмом из темного теперь окна.

Несколько секунд он сидел и причесывался. Но без пижонства. Даже не взглянул на себя ни в зеркало заднего обзора, ни в боковое, просто наскоро провел расческой по обеим сторонам головы и спереди назад, а потом спрятал расческу в карман куртки.

По крайней мере в этом Лайэм не изменился. Он и раньше не отличался тщеславием.

Но при этом ему нравилось хорошо выглядеть. Молли считала, что это чувство стиля воспитала в нем мать. Ей уже около шестидесяти, но она все еще молода душой и всегда в курсе новейших направлений и последних «писков» моды. Бэбс Делани была писательницей и иллюстратором детских книг. Она неплохо зарабатывала на жизнь себе и своему единственному сыну с тех пор, как ее муж, занимавшийся альпинизмом, трагически погиб в горах, когда Лайэму было всего двенадцать лет.

Молли вдруг подумала о том, насколько схожи у них с Лайэмом семейные обстоятельства: и она, и он — единственные дети у матерей, потерявших мужей.

Но на этом сходство и кончалось. Бэбс Делани ничуть не походила на робкую мать Молли. У нее был общительный характер, широкий круг друзей и интересов. Она души не чаяла в Лайэме, но жила своей, отдельной от него жизнью. Она ободряла и поддерживала его, никогда за него не цеплялась, действовала как позитивная сила, без единой пессимистической или негативной мысли. Она всегда говорила, что хочет для сына всего самого лучшего, но определить, в чем это лучшее заключается, должен он сам.

Неудивительно, что Лайэм верил в свои силы и возможности; неудивительно, что его бизнес процветал. Пару лет назад ему даже присудили премию как молодому бизнесмену года в Новом Южном Уэльсе.

Дрожь пробежала по спине Молли, когда она увидела, как объект ее тайной привязанности вылезает из машины. На нем были те же самые джинсы, темно-синяя рубашка и кремовая полотняная куртка, что и утром. Выпрямившись, он потянулся, и еще одна волна дрожи пробежала по всему ее телу.

Молли впервые пришла в голову мысль о том, насколько сексуальной стала ее любовь к Лайэму за последнее время. Ее наивная влюбленность школьницы давно вызрела в полновесную физическую страсть, вызвав в ней потребности и желания, от которых нельзя было отмахнуться. Все чаще и чаще она мечтала о том, как будет заниматься с Лайэмом любовью. Лежа ночью в постели, она пыталась представить себе, каково это будет — целовать его, прикасаться к нему; как он будет выглядеть без одежды, каково будет почувствовать его у себя внутри.

Ее окатила удушливая жаркая волна, удары крови отдавались во всем теле, а голова кружилась от стыда и возбуждения. Наверное, она безнравственная, если думает о таких вещах.

Но безнравственной она себя не ощущала. Она чувствовала только горечь оттого, что лучшие годы проходят, ускользают как песок сквозь пальцы… О, как бы ей хотелось быть ослепительно прекрасной и иметь такое тело, перед которым не устоял бы ни один мужчина!

Охваченная тоскливым чувством, Молли наблюдала, как Лайэм уверенно идет к их парадной двери и как золотятся его волосы в свете уличных фонарей. Ее руки еще крепче вцепились в штору, а мысли с неизбежностью обратились к Рокси.

Интересно, часто ли Лайэм спит с ней? — с завистью подумала она. Молли знала, что они не живут вместе, но это никак не может помешать им проводить ночи вдвоем — либо у него, либо у нее. Хороша ли Рокси в постели? Наверно, ей известны все те трюки, которые неотразимо действуют на мужчин. Как ей удается сохранять интерес Лайэма к своей особе вот уже целых шесть месяцев?

Еще одно кошмарное предположение родилось в голове Молли, отчего перевернулось ее сердце и мучительный спазм сжал внутренности. Нет, не может быть, чтобы он любил Рокси. Не может быть, чтобы он собирался на ней жениться. Это невозможно.

Зазвенел звонок на входной двери, и этот звук резко ударил по натянутым нервам. Она подавила в себе желание бегом спуститься вниз, все еще негодуя на сложившуюся ситуацию. Ей вообще не надо было соглашаться на этот выход с Лайэмом, даже если речь идет только о чашке кофе. Она просто мучает себя. Было слышно, как мать открывает раздвижную дверь общей комнаты и идет мелкими шажками по пластиковой дорожке, защищающей ковровое покрытие на полу коридора. Входная дверь скрипнула, открываясь.

— Здравствуй, Лайэм, — с чопорной вежливостью произнесла Рут.

— Здравствуйте, миссис Маккрэй. Вы прекрасно выглядите.

Минуту или две Молли слушала их светскую болтовню, потом собралась с духом и сошла вниз, радуясь тому, что не стала ничего затевать ни с нарядами, ни с макияжем. Но мать все равно окинула ее с головы до ног изучающим взглядом, словно искала некий намек на тайную порочность.

Молли не сомневалась, что даже самый придирчивый наблюдатель не смог бы придраться к ее внешнему виду. На ней были доходившая до колен черная юбка и простая белая вязаная кофточка — правда, она была связана ажурным рисунком и украшена спереди рядом красивых перламутровых пуговиц. Выбор украшений также вряд ли вызвал бы нарекания. Нитка жемчуга, подаренная родителями в день, когда ей исполнился двадцать один год, была консервативной и неброской, как и жемчужные сережки, составлявшие с ней комплект.

Все остальное было выдержано в таком же спокойном стиле. Колготки телесного цвета, черные туфли-лодочки на невысоком каблуке, волосы собраны в обычный узел, никакой косметики, кроме губной помады кораллового оттенка. Белье на ней тоже было простое, без излишеств. Но ее белье не увидит даже придирчивый наблюдатель. Во всяком случае, вид ее скромного белого лифчика и трусиков из хлопка не заставил бы трепетать мужское сердце.

Поэтому Молли недоумевала, отчего и Лайэм смотрел на нее нахмурившись, пока она спускалась по лестнице. Она не заблуждалась на его счет и не думала, что ему вдруг открылась какая-то ранее не замеченная им сторона ее внешности. Почему же он рассматривает ее с этим слегка удивленным выражением в глазах?

Ее любопытство было удовлетворено, только когда они остались одни и шли по дорожке к его машине.

— А знаешь, Молл, — сказал он, — по-моему, ты здорово похудела за последнее время.

Молли крепко стиснула зубы. Вот уже два года, как она стабильно сбавляла вес, и нынешний ее размер не менялся по крайней мере в течение трех месяцев. Неужели он до этого момента ничего не замечал? Ни на Рождество, ни сегодня утром в библиотеке?

Ну разумеется, нет. Последние полгода его глаза были приклеены исключительно к Рокси. А сегодня утром он был целиком поглощен своей дурацкой новой машиной.

— Нет, за последнее время не похудела, — с невозмутимым видом ответила она. — Я уже довольно давно в одном и том же весе.

— Правда? Я как-то не замечал.

Сказал бы что-нибудь новенькое, досадливо подумала Молли. Его слова задели ее за живое, потому что уж она-то не пропускала незамеченным ни одного, даже самого незначительного, изменения в нем. Она сразу замечала, когда он стригся, или покупал новую куртку, или менял женщин.

— Ты уверен, что Рокси не рассердится на тебя за сегодняшний выход со мной? — не удержалась она от вопроса, стараясь, чтобы он прозвучал не слишком едко.

— Мы с Рокси на время расстались, — коротко бросил он.

— Вот как? — Молли стоило большого труда сохранить спокойное выражение лица. — Вы поссорились или что?

— Или что, — пробормотал он.

— Не хочешь говорить об этом?

Он криво усмехнулся, открывая перед ней дверцу машины.

— Не сегодня, Молл. Не хочу портить себе настроение разговорами о женщинах.

— Но ведь и я женщина, Лайэм! — насмешливо проговорила она.

— Да, но ты совсем другое дело. Я как-то даже не думаю о тебе как о женщине. Ты — мой друг. Забирайся-ка в машину. Я решил, что мы поедем в Терригал. Вечер сегодня чудесный — как раз для прогулки по берегу океана.

Вечер действительно был чудный — ясный и теплый, в небе сверкали звезды. Вечер для влюбленных.

Молли старательно гнала прочь от себя эти мысли. Мазохизмом она не страдала.

А может, все-таки страдала?

— Но я одета не для пляжа, — возразила она, когда Лайэм уселся за руль. — На мне колготки и туфли на каблуках.

— Ты можешь снять их в машине, — совершенно невозмутимо сказал он.

Это ее рассердило и обескуражило. Она представляла себе, что было бы, если бы Рокси начала раздеваться на пассажирском сиденье, ерзая по нему пухлой попкой, чтобы снять чулки со своих длинных, загорелых ног. Внимание Лайэма недолго оставалось бы прикованным к дороге. Молли с обидой подумала, что если она будет сидеть голышом в присутствии Лайэма, то он, как ее лучший друг, только спросит, не холодно ли ей!

От полной обиды Молли спасло соображение, что дорогая Рокси, похоже, близка к получению отставки. Ее Молли ненавидела сильнее всех других женщин Лайэма. Возможно, потому, что Рокси была самая красивая. И наиболее уверенная в прочности своего положения.

Настроение Молли значительно улучшилось просто оттого, что Рокси не удалось добиться статуса невесты.

— Надеюсь, ты не забыл, что собирался угостить меня кофе! — сказала она, когда он задом выводил машину с подъездной дорожки. — Потому что к нему я намерена заказать огромный, сочный кусок торта. Ты не представляешь, Лайэм, какой пищей кормит меня мама с тех пор, как умер отец. Она буквально чокнулась на всем обезжиренном!

— Ну, это лучше, чем объедаться, — сухо прокомментировал он. — Каждый раз, когда я приезжаю к маме, она говорит, что я слишком худой, и на стол выставляются сдобные булочки и Бог знает что еще.

— Ты совсем не худой, — сказала Молли. — По-моему, ты в самый раз.

Он улыбнулся, и ее сердце куда-то ухнуло. Господи, как же он красив, когда улыбается.

— Знаешь, Молл, ты хорошо на меня действуешь. Всегда говоришь то, что надо. И всегда делаешь то, что надо, — многозначительно прибавил он. — Ты сегодня пристыдила меня. Я никогда не помню о твоем дне рождения, а ты мой помнишь всегда. Так что если ты откроешь бардачок, который прямо перед тобой, то найдешь там кое-что, и это, как я надеюсь, послужит компенсацией за все другие забытые дни рождения. И не говори мне, что не следовало этого делать, — продолжал он, прежде чем она успела открыть рот. — И не говори мне, что это слишком дорого стоит. Я могу себе это позволить. И вообще, я сейчас могу себе позволить почти все, что захочу. Та компьютерная игра, о которой я тебе рассказывал какое-то время назад, только что выпущена на мировой рынок и сделает меня мультимиллионером.

— О, Лайэм, это же замечательно!

— Может быть, — сухо сказал он. — Я начинаю думать, что быть богатым и преуспевающим не так уж хорошо, как об этом говорят. Кроме тех случаев, когда хочется купить в подарок лучшему другу что-нибудь действительно стоящее. — Он тепло улыбнулся. — Ну, давай же. Сорви бумагу и открой. Мне просто не терпится услышать твое мнение.

Молли последовала его указаниям — и оторопела.

— Ох, Лайэм, тебе не следовало…

— Я вроде бы просил тебя так не говорить. Ну как, тебе правда нравится? Я провел в ювелирном магазине несколько часов сегодня — все никак не мог решить. В конце концов я выбрал это — простое и надежное. Как ты.

Молли старалась принять его слова как комплимент, но все равно к удовольствию от его подарка примешивалось чувство горечи. Она вытянула тяжелую золотую цепочку из выстланного зеленым бархатом гнезда в футляре, положила на ладонь и указательным пальцем правой руки стала медленно водить по массивным овальным звеньям.

Простое и надежное. Как я.

— Тебе не нравится.

Молли уловила разочарование в его голосе и заставила себя улыбнуться ему сияющей улыбкой.

— Да ты что? Очень нравится.

Когда он вновь сосредоточился на дороге, она еще несколько секунд продолжала исподтишка ласкать его взглядом. Разве мне мог не понравиться подарок, если он от тебя, любовь моя? Я буду хранить его как сокровище до конца жизни.

Лайэм нахмурился.

— Надеюсь, ты это говоришь не просто из вежливости.

Молли находила, что все в создавшейся ситуации было сплошной иронией. Что будет, если она сейчас скажет, какие чувства испытывает к нему на самом деле? Зная Лайэма, она не сомневалась, что он будет ужасно смущен. Он очень не любил ненужных осложнений. В глубине души он был простым человеком.

— Разве я могу тебе соврать? — Она не удержалась от саркастической нотки в голосе.

Он взглянул на нее с озадаченным выражением, словно до того ее образ никогда не ассоциировался у него с сарказмом.

— Гм, надеюсь, что нет. Ты всегда была честной девочкой. Но всегда по делу. Иначе зачем бы я то и дело интересовался твоим мнением? Мама твердит только одно: все, что я делаю, — просто замечательно. Мне нужен человек, который говорил бы, как оно обстоит на самом деле. Ты и есть такой человек. Как подумаю, сколько времени мог бы зря угрохать на всякие прожекты, которые порой взбредали мне в голову… А ты, Молл, всегда помогала мне увидеть, над чем действительно стоило работать, что будет востребовано и пойдет.

Жаль, что ты ни разу не спросил моего мнения о своих подружках, иронически усмехнулась про себя Молли. Я бы сказала тебе, что эти девицы так сильно любят самих себя, что на других ничего не остается. Хотя ты ведь не любви хотел от них, верно, Лайэм?

Но от старых привычек нелегко отделаться.

Что будет, когда ты захочешь, чтобы девушка полюбила тебя и чтобы ты тоже мог полюбить по-настоящему? Ты никогда не найдешь подходящей жены, если тебя влечет к неподходящим девушкам. Девицы типа Рокси охотятся за всем, что могут схватить. Тогда как я… я любила бы тебя так, как не могла бы любить никакая другая женщина, дорогой. Посмотри на меня, Лайэм. Разве ты не видишь, как я тебя люблю? Неужели ты этого не чувствуешь?

— Как бы там ни было, Молл, — продолжал Лайэм, не подозревая ни о каких таких мыслях и чувствах Молли, — я надеюсь, что эта цепочка хоть немного искупит мою вину по отношению к тебе в прошлом. Знаю, что я эгоист, каких мало. Но твоя дружба много для меня значит, и мне не хотелось бы, чтобы ты думала, будто я вообще о тебе не помню. Потому что это не так. Вся беда в том, что… — он усмехнулся, — это обычно бывает, когда мне нужна твоя помощь. Или твой совет. Или твое мнение о новой машине.

Она не знала, смеяться ей или плакать. Вместо этого она разозлилась.

— Вот, значит, зачем ты все это затеял сегодня, Лайэм? — резким тоном осведомилась она. — Испытательный прогон? Ты везешь меня в такую даль только для того, чтобы узнать мое мнение о новой машине?

— Да ты что?! — Он явно был сбит с толку. — Нет, совсем не для этого! Абсолютно! Просто утром в библиотеке я понял, что никогда не спрашиваю у тебя о тебе. Это только усугубило мое чувство вины, можешь мне поверить. Все эти годы мы с тобой говорим исключительно обо мне. Так что сегодня я хочу услышать все о тебе, Молл.

— Обо мне? — еле слышно повторила она.

— Да. О тебе. Я хочу знать, как ты сейчас живешь. Я чуть не упал, когда твоя коллега сказала, что тебе исполнилось двадцать пять. Мне вдруг пришло в голову, что такая замечательная девушка, как ты, к двадцати пяти годам должна уже быть замужем. Я начал размышлять, почему ты еще не вышла замуж. Хотел спросить тебя об этом прямо там, но случай был явно неподходящий. Вот я и спрашиваю тебя сейчас, Молл. Почему у тебя нет парня?

Молли совершенно растерялась. Что придумать? Что сказать ему?

Она сделала вид, что занята аккуратным укладыванием золотой цепочки обратно в футляр и футляра в сумочку, а сама все это время лихорадочно старалась найти какой-нибудь правдоподобный ответ.

Просто я еще не встретила своего мужчину…

Жду, пока мама оправится после смерти папы…

Я бы с радостью вышла замуж, но человек, которого я люблю, даже не знает о моем существовании…

Неловкое молчание затянулось, и под конец Лайэм уставился на нее ошалелым взглядом.

— Ради всего святого, Молл, ты ведь не из этих, правда?

— Не из этих? Кого ты имеешь в виду?

— Не из… лесбиянок?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

У Молли округлились глаза. Потом она рассмеялась. Вот причина, придумать которую ни за что не пришло бы ей в голову.

— Нет, я не лесбиянка.

— Тогда в чем же проблема?

— Проблема… — Она немного подумала и решила, что причина номер три в определенном смысле соответствует действительности. Но Лайэм — дорогой, милый, ни черта не видящий Лайэм — никогда не догадается. — Проблема в том, что… что я на самом деле влюблена в одного человека. Но он не отвечает мне взаимностью. Он вообще не видит во мне женщину.

— Это почему же? — требовательно спросил Лайэм, явно задетый тем, что этот таинственный мужчина не воспылал страстью к его старинной приятельнице.

Молли почувствовала себя почти вознагражденной, когда Лайэм за нее обиделся.

— Наверно, я не в его вкусе. И недостаточно красива.

— Что за чепуха! Ты очень красивая.

— Нет, Лайэм, это не так. Но все равно, очень мило с твоей стороны так говорить.

Молли обрадовалась, когда Лайэм не стал продолжать разговор на тему о ее красоте. Он хмуро молчал все время, пока они не выехали из Госфорда и не помчались по Въездной дороге, приближаясь к Эрине.

— Ну и кто же этот идиот? — бросил он ей. — Он местный?

— Да, конечно.

— Я его знаю?

— Полагаю, да.

— Он учился в нашей школе?

— Да. Но больше я ничего не скажу.

— В нашей школе… — Он нахмурился, роясь в памяти. — Не приходит в голову, кто это может быть. И вообще, у нас в школе училось больше восьмисот ребят. — Он покачал головой. — Не могу догадаться. Послушай, просто скажи мне, кто это. Не держи меня в неведении!

— Извини, но я не хочу говорить ни тебе, ни вообще кому бы то ни было. Нахожу это неприличным. Да и какой смысл говорить об этом? Я уже, можно сказать, смирилась с тем, что не интересую его. Решила, что надо жить дальше. Так что тебе, Лайэм, не о чем беспокоиться. Я не собираюсь страдать вечно.

Лайэм что-то ворчал и бормотал себе под нос все время, пока они ехали через Эрину. Только проведя машину через крупную кольцевую развязку и взяв путь на Терригал, он предпринял еще одну попытку разгадать ее тайну. Молли было забавно слушать, как он поносит самого себя.

— Итак! У этого таинственного героя есть подружка?

— Вообще-то он сейчас в перерыве между женщинами.

— Их у него было много, не так ли?

— Огромное количество.

— И ты любишь этого завзятого бабника?

— Без памяти.

Лайэм скорчил гримасу.

— И что это такое с женщинами, почему они всегда западают на дрянных парней? Этот, судя по твоим словам, просто чудовище!

— Я совсем не считаю его чудовищем. Кстати говоря, он весьма преуспевает в бизнесе.

Верхняя губа Лайэма насмешливо скривилась.

— Полагаю, он внешне привлекателен.

— До умопомрачения, — согласилась она.

— Внешность бывает обманчива, знаешь ли, — проворчал он и потом всю дорогу до Терригала что-то бормотал себе под нос.

Молли сидела рядом с ним и помалкивала. Она давно не получала такого удовольствия. Возможно, она играет с огнем, но ради такого кайфа можно и рискнуть. Она не очень опасалась, что догадка вдруг осенит Лайэма. А пока испытывала какой-то пьянящий восторг от этой игры в тайну.

За широким поворотом со склона холма им открылся вид на песчаный пляж в Терригале, и у Молли вырвался вздох восхищения. Здесь и днем красиво, но ночью еще красивее, особенно при безоблачном небе, когда от луны по темной воде бегут серебряные мерцающие дорожки.

В этот вечер луна светила ярко, а волны особенно мягко набегали на изогнутую полосу золотистого песка. Кое-кто все еще плавал в спокойной воде. Парочки во множестве сидели, обнявшись, на теплом песке или бродили по пляжу, держась за руки. Это действительно был вечер для влюбленных.

Лайэм миновал муниципальную автостоянку у подножия холма и поехал по узкой главной улице, протянувшейся параллельно пляжу; со стороны моря вдоль нее росли высокие сосны, по другую сторону располагались магазины. Под одной из сосен в дальнем конце улицы он остановил машину и, выключив двигатель, повернул к Молли свое нахмуренное, но все равно красивое лицо.

— Ведь это не Деннис Тейлор, нет?

Деннис Тейлор был единственным мальчиком в классе Лайэма, который мог бы соперничать с ним по привлекательности, а позднее и в деловой хватке. Насколько Лайэм был светловолос и белокож, настолько Деннис был смугл, у него были густые, волнистые черные волосы, темные глаза под тяжелыми веками и фигура вышибалы. Он не обладал ни выдающимися интеллектуальными способностями Лайэма, ни его творческим талантом, но зато был прирожденным коммерсантом: после школы занялся торговлей недвижимостью и весьма преуспел. Года два назад открыл собственное агентство и с тех пор расширял свой бизнес. Он не был женат и жил в свое удовольствие. Недавно купил участок недалеко от пляжа в Терригале и построил дом, больше похожий на дворец, и слухи о том, что там происходило, давали обильную пищу местным любителям сплетен.

Молли неплохо знала Денниса, потому что его родные жили через два дома от нее. Он довольно часто навещал их и всегда махал Молли рукой, если она поливала растения перед домом или выпалывала в саду сорняки.

Месяца два назад он постучался к ним в дверь и спросил, не хотят ли они с матерью продать дом. Они отказались, но он все равно оставил им свою визитную карточку и долго болтал с Молли. Он был из тех мужчин, которые не могут пройти мимо женщины, не доказав ей, что он — дар Божий. Его обаяние действовало в режиме автопилота.

Молли считала его достаточно привлекательным, но недалеким. Ей было досадно, что Лайэм думает, будто она могла без памяти влюбиться в Денниса.

— Ну? — настаивал Лайэм. — Он это или не он?

— Извини, но я отказываюсь отвечать на подобные вопросы по той причине, что они могут поставить меня в неловкое положение.

Лайэм сердито смотрел на нее.

— С тобой чертовски трудно договориться.

— Ничего подобного. Конечно, мы с тобой друзья, но есть предел тому, о чем я могу тебе рассказывать. Знаешь, кого и как я люблю — это мое глубоко личное дело, не так ли? Кстати, когда я спросила тебя, что произошло между тобой и Рокси, ты ведь не захотел мне сказать.

— Хм, справедливо. Но если это все-таки Деннис, — проворчал он, — то я надеюсь, что твое желание никогда не исполнится. У него чудовищная репутация в том, что касается женщин.

Молли закатила глаза. Как будто Деннис Тейлор может по-настоящему обратить на нее внимание. Это так же невероятно, как и любовь Лайэма! Ей вдруг надоела эта игра.

— Если это поднимет тебе настроение, — устало сказала она, — то это не Деннис. Но прошу тебя, не предлагай других кандидатур. Я все равно не скажу, и хватит об этом!

— Значит, уперлась рогом, да?

— Можно и так сказать, — произнесла она и с решительным видом скрестила руки на груди.

— Вот уж не подозревал, что ты можешь быть такой упрямой.

Она искоса взглянула на него и иронически усмехнулась.

— Ты еще многого обо мне не знаешь, Лайэм.

— Гм… Я начинаю понимать, что дело именно так и обстоит. А между тем все эти годы я только и делал, что рассказывал всем и каждому, какая ты добрая и милая девочка. Похоже, Рокси кое в чем была права.

Молли ощетинилась.

— Вот как? И что же, скажи на милость, изрекла обо мне твоя дорогая Рокси?

— Она сказала, что ты себе на уме и от тебя лучше держаться подальше.

Кровяное давление Молли подскочило на несколько делений.

— Ну и ну! Прямо по пословице: «Говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок!».

— Как я понимаю, Рокси тебе не нравится?

— Ты понимаешь правильно.

— А почему?

Молли чуть было не разразилась целой тирадой на тему о тщеславии и неприкрытом себялюбии, но вовремя спохватилась. Какой смысл критиковать Рокси, если она и так, судя по всему, скоро получит отставку? Кроме того, правда в этом случае может оказаться слишком похожей на ревность.

Она ограничилась тем, что слегка пожала плечами.

— Как-то не получается, чтобы нравились абсолютно все. К некоторым людям с самого начала просто не лежит душа, и все тут.

— Это верно. Ну ладно, не буду больше на тебя давить. И нескромных вопросов о мистере Икс задавать больше не буду. Мне уже легче от одного того, что это не Деннис. А теперь — быстро на прогулку! — В мгновение ока он выскочил из машины, обежал вокруг капота и рывком распахнул дверцу с ее стороны.

— А… а нельзя ли сначала выпить кофе? — спросила она дрожащим голосом, когда Лайэм схватил ее за руку и вытянул из машины.

— Наверно, — ответил он, небрежно пожав плечами. — Если тебе так хочется.

— Мне не так хочется кофе, как чего-нибудь поесть.

Лайэм нахмурился.

— Разве ты не ела? Ты ведь говорила, что мать готовит сегодня праздничный ужин.

— Все верно, но нашими ужинами теперь и блоху не накормишь. Говорю тебе, Лайэм, иногда после такого ужина мне просто выть хочется!

Лайэм засмеялся.

— Не жалуйся! Ты чертовски хорошо выглядишь после той еды, которой тебя кормит мать.

Молли даже порозовела от удовольствия.

— Ты… ты правда так думаешь?

— Правда. — В его глазах отразилось что-то похожее на восхищение, когда он второй раз за сегодняшний вечер окинул взглядом ее стройную фигуру.

После этого Молли поняла, что не сможет съесть ни кусочка.

Пятнадцать минут спустя она сидела напротив Лайэма за столиком кафе и ковыряла вилкой большой кусок морковного пирога, украшенного сахарной глазурью. Это продолжалось добрых десять минут, а потом Лайэм не выдержал:

— Ты вроде бы говорила, что хочешь есть! Молли закусила нижнюю губу и положила вилку.

— Я думала, что хочу. Может, ты возьмешь? Он вздохнул.

— Ох уж эти женщины! Ладно, давай его сюда.

Пока Молли неловко передавала ему пирог, его раздражение прошло, и он дерзко улыбнулся. Молли в ответ тоже улыбнулась, а потом сидела и молча смотрела, как он ест.

На ее беду, рот Лайэма был невероятно привлекательным — широкий, изогнутый, с полными губами и весьма подвижным языком.

Скоро все внимание Молли сосредоточилось на этом языке и на том, как после каждого отправленного в рот кусочка пирога его влажный розовый кончик высовывался и слизывал оставшиеся на губах крошки, и тогда губы влажно блестели. У нее даже похолодело в груди, когда она представила себе, как этот язык делает то же самое с ее губами, как он высовывается из этого рта и проскальзывает глубоко в ее ждущий и жаждущий рот.

Молли подавила мучительный стон и крепко сжала пересохшие губы. Она отдала бы все на свете за то, чтобы испытать это на себе… хотя бы один раз.

Она уже сожалела, что не последовала совету Джоан… Если бы она, например, распустила волосы и надушилась теми духами, то у Лайэма, возможно, нашлись бы и другие комплименты помимо похвалы ее похудевшей фигуре. Если бы сделала настоящий макияж и накрасила губы какой-нибудь соблазнительной ярко-красной помадой, то он, возможно, не устоял бы перед искушением и поцеловал ее на прощание.

«Не зевай!» — наказала ей Джоан. А что сделала она? Струсила, поджала хвост. Подумать только: ее пригласил мужчина, в которого она влюблена, а она предстала перед ним одетой в стиле строгой классной дамы. Да она просто безнадежная дура!

— Что с тобой? — спросил Лайэм, кладя вилку на опустевшую тарелку.

Молли была не в состоянии притворяться. Она подняла на него глаза, в которых застыла беспросветная печаль.

Лайэм потянулся через стол и взял ее за руку.

— Ты грустишь из-за этого мистера Икс, Молл, не так ли? Неужели отчаялась добиться взаимности?

До сегодняшнего дня она не теряла надежды, отметила про себя Молли. Раньше это была прекрасная мечта. Лайэм — настоящий мужчина. Он красивый, умный и, по существу, хороший. Он любит жизнь, любит свою мать, любит и ее, Молли, — спокойной братской любовью. Она это сейчас понимает.