7

Когда Одри в начале десятого того же вечера добралась домой и уже поднималась по лестнице в свою комнату, ее перехватила в фойе сердитая Лавиния. Она, кажется, рассердилась еще больше, когда бросила взгляд на ее прическу.

И Одри знала почему. Ее волосы выглядели •потрясающе! Исчезли эти ужасные мелкие кудряшки, их заменили коротко, но шикарно подстриженные волосы, которые прикрывали лоб прядью, начинавшейся с бокового пробора и мягко закруглявшейся над ушами и скулами. Цвет красного вина сменил теплый, золотисто-блондинистый блестящий цвет, льстящий ее светлой коже.

— О боже!-насмешливо воскликнула Лавиния, сверкнув черными глазами.-Что ты наделала со своими волосами?

Одри была готова к ее реакции и жизнерадостно возразила:

— Ничего особенного. Это все придумал мой новый парикмахер.

— Превосходно, Одри, — усмехнулась мачеха;-Должна сказать, что совершеннолетие не улучшило твои вкус и манеры. Или, может быть, все дело в твоей компании? Однако я думаю, ты могла бы известить, что не придешь к обеду домой. Бедная Элси напрасно готовила для тебя!

— Я пыталась дозвониться из парикмахерской, — возразила в свою защиту Одри, — но наш номер был все время занят. Кроме того ты говорила, что вы с отцом будете обедать не дома, а Элси в таких случаях всегда отправляется в кино. Я и не подозревала, что доставила кому-то беспокойство.

— Да, конечно, но твоему отцу пришлось остаться дома-он ждал деловые телефонные звонки из-за океана..

— Но я-то этого не знала, Лавиния.

— Не знала-что?-послышался вдруг мужской голос.

Лавиния при внезапном появлении мужа тут же изменила свою манеру поведения. Агрессивность исчезла, ее сменила женская застенчивость.

— Что мы никуда не выходили сегодня, дорогой. Похоже, Одри не была с Эллиотом вечером, а ходила в парикмахерскую.

Варвик Фарнсуорт с улыбкой присмотрелся к дочери.

— Это и заметно. Одри, дорогуша, ты выглядишь совсем по-новому! Если бы я встретил тебя на улице, то не узнал бы и прошел бы мимо. Ты отлично смотришься блондинкой. Выглядишь старше и… более искушенной.

— Спасибо, папа. Мне тоже нравится мой новый облик. Но мне кажется, Лавинии он не по душе.

Нахмурившись, он посмотрел на жену.

— Не понимаю, почему?…

Затем Варвик снова обратился к дочери.

— Ты, я вижу, накупила одежды, — он кивнул на пластиковые сумки в ее руках.

— Да. Я завтра иду с Эллиотом на скачки и посчитала, что мне нужен новый наряд. Варвик удивился.

— Скачки? Ты имеешь в виду лошадиные скачки? На автомобильные гонки?

— Лошадиные скачки. Разве Лавиния не говорила тебе? Эллиот владеет частью акций одной лошади, молодой кобылы по кличке «Маленькая розовая девочка».

— Нет, она ничего мне не сказала, — он бросил острый взгляд на жену.

Это был своего рода намек на то, что не все было безоблачным в отношениях этой пары. Но здесь Одри трудно было проявить сочувствие к отцу. Он женился на одной женщине ради денег, а на другой ради секса, и в обоих случаях нечем было восхищаться. Он по своей воле лег в постель с Лавинией и теперь должен был оставаться в ней.

— Мне нужно идти, —сказала Одри и поторопилась вверх по оставшимся ступенькам.-Предстоит еще многое сделать, чтобы подготовиться к завтрашнему дню.

И она действительно занялась подготовкой. Проведенные в парикмахерской часы стали для нее настоящим благом. Она не только была восхищена новой прической, но и рада тому, что хозяйка парикмахерской-очень дружелюбная женщина-оказалась подругой хозяйки соседнего магазинчика. Они разговорились, и, когда Одри сидела под сушилкой, ей показали несколько платьев и костюмов и соответствующие аксессуары. Ей также предложили воспользоваться услугами косметолога салона, и, выйдя из парикмахерской, она накупила кучу всякой косметики.

Одри поспешила в свою комнату и разложила содержимое своих сумок на кровати. Найдя пакет с косметическими принадлежностями, она аккуратно разместила все баночки, бутылочки, тюбики и кисточки на туалетном столике, потом присела и с удовольствием уставилась в зеркало на отражение своего обновленного лица.

Разумеется, главное изменение претерпели ее волосы, выглядевшие теперь более мягкими. Но ей нравилось и то, как мастер-косметолог более четко прорисовала ее брови. Что касается глаз… Они казались большими и привлекательными, благодаря теням коричневого оттенка, наведенным вокруг них, не говоря уже о туши на ресницах.

Она подняла руки и провела пальцами по скулам, о существовании которых раньше даже не догадывалась. Но вот же они, — как бы подсвеченные румянами, нанесенными на щеки. Рот, обведенный темным губным карандашом, уже не выглядел столь детским. В целом Одри думала, что выглядела она (осмелилась бы она подумать о себе так прежде?..) сексуальной? Не зашла ли она здесь слишком далеко? Может, достаточно сказать по-другому: искушенной. Да-остановимся на этом: искушенной.

Интересно, что о ней теперь подумает Эллиот. Бабочки тревожно запорхали в ее желудке.

Она нырнула в постель, и, счастливо смеясь, перевернулась на спину.

Эллиот…

Она спрыгнула с кровати и почувствовала новый прилив радости при виде своего отражения.

— Теперь ты никуда от меня не денешься, Эллиот Найт, — воскликнула она, обнимая саму себя.

— О господи!..-воскликнул Эллиот, с изумлением оглядывая Одри, когда она вышла из парадной двери, плотно затворив ее за собой.

— Тебе не нравится?-застенчиво спросила она, перехватывая восхищенный блеск в его глазах.

— Что может не нравиться?-рассмеялся он.-Твои волосы, твое лицо или твое потрясающее платье?

Она порозовела с откровенным наслаждением.

Его взгляд остановился на дорожке из черных пуговиц, бегущих от низкого выреза в форме буквы «У» до подола ее гладкого шерстяного кремового платья, потом вернулся к ее свободной прическе и на лицо с прекрасно наложенным макияжем.

Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, она подняла черную соломенную шляпку, которую держала до этого в руке, и надела ее под дерзким углом на голову.

— А что ты скажешь насчет этого? — она улыбнулась еще более уверенно, чем раньше.

— Фантастика! — ответил он, восхищенно покачивая головой.

Эллиот и сам выглядел великолепно в светлосерой тройке и белой шелковой рубашке. Он было гладко выбрит, не то что всю предыдущую неделю. Каждая прядь его темных густых волос была на своем месте, зачесанная назад. А лицо с чудесными серыми глазами сегодня было невероятно красивым.

— В это время на следующей неделе!-ликующе подумала Одри, и у нее снова засосало под ложечкой.

— Узнал бы ты меня, если бы встретил на улице? — поспешно спросила она, желая отвлечься от своих мыслей, которые могут оказаться слишком для него прозрачными.

— Разумеется!

— Вот как?-слегка улыбнулась она.-А вот папа сказал, что не узнал бы…

Ответная улыбка Эллиота оказалась на этот раз даже слишком сексуальной.

— Золотце мое, я бы узнал эти глаза, что бы ты там с ними ни сделала. И этот рот…

Он протянул руку и прикоснулся мягкими кончиками пальцев к бронзовому блеску ее губ.

— Сегодня держись поближе ко мне, дорогуша, — прошептал он, — не хотелось бы мне выбить зубы кому-нибудь, кто попытается тебя разговорить. А теперь возьми свою шляпу и пойдем.

Тебя ждет большое будущее!

— Будущее?-она замерла на секунду и заморгала часто-часто. Он рассмеялся.

—Я имею в виду скачки.

Но Одри подумала, что он имел в виду нечто иное. Предупреждения Эдуарда опять беспокойно засуетились в ее голове, и она бросила тревожный взгляд на Эллиота.

Возможно ли такое; что Эллиот, оценив ее обновленную внешность, захотел теперь жениться на ней не потому, что она была умна и красива, а, как ей об этом говорил Эдуард, — только из-за денег?

Она засомневалась, сообразив, что отнюдь не отринула автоматически от тревожного предупреждения.

— Я все еще не могу привыкнуть к тому, как здорово ты смотришься блондинкой, — сказал он, помогая ей занять место рядом с водителем в черном «саабе».

Ее собственная улыбка показалась ей вымученной, но Эллиот, казалось, ничего не заметил. Он, похоже, был в отличном настроении, что встревожило ее еще больше. Хотя, вероятно, она неверно просчитывала ситуацию. Может, он просто был рад тому, что ему предстоит сегодня представить друзьям улучшенный вариант Одри Фарнсуорт.

Она не знала и никогда не узнает многого об Эллиоте, если будет продолжать так глупо молчать. Скажи же что-нибудь! Задай ему несколько вопросов!

Но ей никак не приходили в голову нужные слова. Как не хватало ей и отваги, чтобы произнести их.

Эллиот же болтал с ней всю дорогу до Роуз-хилла. Но не сказал ничего нового. Одри понятия не имела, как это он ухитрялся делать и почему.

Она утешала себя мыслью, что он все же не мог заставить ее жениться на себе, даже если таков был его план. Она могла быть влюблена в него до безумия и была готова лечь с ним в постель. Но пока она не узнает о нем гораздо больше, чем знает сейчас, дальше этого их отношения не пойдут.

Скоро показался ипподром. Огромная масса зеленой травы выглядела странно на фоне заводских труб и крыш. Одри никогда раньше не была в Роузхилле, за исключением единственного случая, когда ее отца пригласил сюда один из его знакомых миллионеров. На скачках, похоже, всегда полно именно таких людей. Состоятельные собственники, богатые дельцы, несмотря на занятость, , все же выбираются на скачки, чтобы произвести впечатление на клиентов участием в развлечениях, пристрастием к этому королевскому спорту. Интересно, таковы ли друзья Эллиота? Эти мысли привели ее в большое волнение. Ощущение того, что она выглядела лучше, чем прежде, не прибавило ей уверенности и уменья вращаться в изысканном обществе, А один успешный обед со знакомыми людьми еще не означал, что она сможет поддерживать на равных их беседу и с незнакомыми людьми. Ее тяготило ужасное предчувствие, что перед совершенно незнакомыми людьми она легко вновь превратится в застенчивую, косноязычную девчонку.

— Эллиот, — наконец вымолвила она.

— Мммм?..

Он казался рассеянным, пытаясь найти подходящее место для парковки. Служащий направлял цепочку машин в разные стороны, но не все они подчинялись его указаниям. Машина прямо перед ними неожиданно поехала задом. Одри в панике втянула в себя воздух. Эллиот проворчал что-то, резко вывернул руль и стремительно втиснулся в узкое пространство между темно-синим «мерседесом» и серебристым «роллсом». Она почувствовала облегчение, когда их машина, наконец, оказалась в безопасности. Однако вид великолепно одетых людей, вылезавших из этих дорогих машин, только усилил ее нервозность-Эллиот, — повторила она.

— Да?..-откликнулся он. Но прежде выключил двигатель и вынул ключ из замка зажигания.

— Ты ничего не рассказал мне о людях, в чью ложу мы приглашены. Кто они такие?

— Совладельцы лошади. Очень приятные люди. Тебе не о чем беспокоиться.

— Но я все же беспокоюсь, — с явным напряжением проговорила она.-Мне же нужно знать по крайней мере их имена и хоть что-нибудь о них… Она беспомощно пожала плечами. Он повернулся, чтобы взять с заднего сиденья расписание скачек в бинокль.

— Мистер я миссис Найджел Эванс будут нашими хозяевами. Из всех здесь присутствующих я, в сущности, по-настоящему знаю только их. Найджел был издателем Мойры. Его жену зовут Ивонна. Другая пара-мистер и миссис Билл Дейтон. Жену зовут Джойс. Он владеет типографской фирмой. И еще одна пара: Грегсоны. Мужа зовут Майк, но я не помню имени его жены. Кажется, Элен. Они были большими друзьями Мойры. А «Маленькая розовая девочка» принадлежала ей. Лошади были, видишь ли, одной из многих ее страстей.

Одри попыталась проигнорировать, что у жены Эллиота было «много страстей», глубоко вздохнула и посмотрела на него задумчивым, но твердым взглядом.

— Нет, я ничего не вижу… Как бы я могла что-то видеть? Я ничего не знаю ни о Мойре, ни о твоем супружестве. Я ждала, когда ты, наконец, соберешься рассказать мне об этом… Это будет до того или после того, как мы ляжем в постель?

Одри даже почувствовала гордость за свою смелость, высказав все это, хоть ее руки, спрятанные за шляпой, дрожали…

— Ни до, ни после!-отрывисто ответил он.

— Почему?

Он обернулся и бросил на нее раздраженный взгляд.

— Ради бога, Одри, я не понимаю, какую связь имеет мое супружество с Мойрой и нашими с тобой взаимоотношениями. То, что было в моей жизни прежде, ушло в прошлое. Оставь его там, пожалуйста! Мне понадобился целый год, чтобы пережить ощущение вины по отношению к Мойре!..

— Ви… вины?-заикаясь, повторила она. — Вины за что?

— Сколько же вариантов ответов было на этот вопрос…:

— За ее смерть, — напряженно Объяснил он, и Одри почувствовала болезненное облегчение. — Я всегда винил себя за то, что находился так долго в отъезде. Я знал, что она плохо себя чувствовала, и мне не следовало уезжать.

— Уезжать куда? Куда ты уехал?

— За океан. В Европу. Меня пригласили помочь спланировать трассы для мирового лыжного чемпионата следующего года. Трассы для скоростного спуска и слалома.

Одри уставилась на него, растерянно разинув рот. Он заметил выражение ее лица, и оно вызвало у него. досаду.

— Я же говорил тебе, что катаюсь на лыжах. В самом деле, — прежде я занимался этим профессионально. Я довольно известен в международных лыжных кругах.

— О… я этого не знала.

— Откуда тебе это знать? Лыжный спорт мало популярен в Австралии, а я кончил участвовать в соревнованиях несколько лет назад.

— Но мне, наверное, следовало порасспросить тебя раньше о твоей жизни.

— Пожалуй, действительно следовало, — он внимательно посмотрел на нее.-Так ты решила спросить об этом сейчас…

Ее сердце дрогнуло, но она не отвела своих глаз.

—Да.

— Именно сейчас?

— Да.

Его вздох был. насмешливым. — —Ну и выбираешь же ты время, Одри, моя любовь.

Он бросил взгляд на свои часы.

—Полагаю, есть время для короткого конспективного рассказа. Посмотрим…

— Я единственный ребенок в семье. И был еще маленьким мальчиком, когда отец сбежал от моей матери. Мама умерла, когда я только что закончил среднюю школу. Я выиграл университетскую стипендию, а во время каникул катался на лыжах. Стал адвокатом, работал и экономил, экономил… В двадцать семь лет взял двухгодичный отпуск, чтобы посвятить всего себя лыжам. В двадцать девять разбил правую коленку и вынужден был отказать от участия в соревнованиях. Приехал обратно в Австралию, вернулся на прежнюю работу и на одной из вечеринок встретил Мойру. Довольно скоро мы стали жить вместе, потом поженились. Остальное ты знаешь. — Ты… умолчал обо всех остальных женщинах, — произнесла Одри, задержав дыхание.-О тех, что были у тебя до того, как тебе исполнилось двадцать девять…

Он сухо рассмеялся.,

— Моя дорогая, сладкая Одри, если бы я стал перечислять все мои прошлые победы, мы застряли бы здесь очень надолго.

Он насмешливо посмотрел на ее лицо с явными следами шока.

— Я же тебя предупреждал, потому не извиняюсь. Ни одна из женщин, переспавших со мной, не сожалела об этом. Почему бы сожалел я?

— Я тебя шокировал?-он рассмеялся опять.-Похоже, что да. Оно и хорошо. У тебя плохая привычка, дорогуша, — ты пытаешься смотреть на меня сквозь розовые очки. Поверь мне, моя единственная заявка на целомудрие в том, что касается женщин, это мое поведение по отношению к тебе.

Она снова внимательно, изучающе уставилась на него. Означали ли только что сказанные слова, что на Мойре он женился всего лишь ради ее денег? Изменял ли он ей?

— И если этому моему крайне целомудренному поведению грозят перемены, то в этом ты можешь винить только себя. В частности, тебе не следовало выглядеть так сверхсексуально сегодня…-проворчал он, не спуская с нее жадных глаз.

Одри полагала, что на этот раз она была готова к его поцелую и сможет сдержать свою ответную реакцию. Но ее кровь бешено заструилась по жилам еще до того, как его губы прикоснулись к ней. И вскоре она напряглась и застонала, ощутив давление его губ и языка. Сердце забилось как сумасшедшее, голова закружилась. Теперь сомнений не оставалось-это была любовь в самом худшем варианте-одержимая, безумная, не умеющая и не желающая слушать разум или какие-либо предупреждения. Даже если эти предупреждения исходили от самого предмета любви.

Первым опомнился Эллиот. — Полагаю, нам лучше пройти на трек, — проговорил оно сухим смешком, —иначе мы никогда не попадем туда!

8

Следующие полчаса Одри пережила гораздо лучше, чем предполагала. Более или менее естественно войти в незнакомое общество ей помог Эллиот, нагрузив ее парой стаканов белого вина, как только они попали в частную ложу с богатым выбором напитков в баре, расположенном в ее задней части. К тому же он держался рядом с ней, словно приклеенный, постоянно полуобнимая ее одной рукой то за талию, то даже за бедра, не отпуская от себя ни на шаг, пока официально представлял ее.

В чем он был прав, так это в том, что друзья Мойры были действительно очень приятными людьми. Они вовсе не были снобами или манерными, какими обычно выглядели люди состоятельные, и восприняли ее вполне естественно как новую подругу Эллиота, хотя это ее несколько удивило. Она предполагала, что они отринут ее за то, что она пыталась занять место Мойры, притом вскоре после ее смерти. Издатель Найтджел Эванс и его жена Ивонна, обоим далеко за сорок, вели себя благосклонно по отношению к ней, а две другие пары занимались в основном собой.

Когда Эллиот вместе с Найджелом вышел перед первым забегом, чтобы сделать ставки, оставив женщин вдвоем, Ивонна с готовностью улыбнулась Одри.

— Приятно видеть, что Эллиот снова начал выходить в свет после смерти Мойры, — сказала она.-К тому же со столь юной и приятной особой. Мы с Найджелом страшно беспокоились за него. Я полагаю, вы знаете, что он принял очень близко к сердцу смерть жены…

Одри сказала, что знала об этом. Однако ее мозг пытался понять, почему эта женщина так подчеркнула слово «юная».

Ивонна отвлекла ее от тревожных мыслей, дружески взяв за руку.

— Скажите, не будет невежливо с моей стороны, если я спрошу: насколько серьезно вы с Эллиотом относитесь друг к другу?..

— О, господи, ничего серьезного!-почти выкрикнула Одри.-Мы ведь и знакомы только две недели…

Собеседница кивнула.

— Понятно. Пожалуй, еще рановато. Но я уверена, что Мойра была бы довольна, если бы у вас были серьезные намерения, — она издала короткий смешок.-Не изображайте удивления, моя дорогая. Мойра не была ярко выраженной собственницей. Она хотела бы, чтобы Эллиот вскоре женился, а не вернулся к своему образу жизни до первой женитьбы. До встречи с Мойрой он здорово приударял за женщинами.

— Я об этом слышала, — признала Одри.

— Вот как? Кто же сказал вам об этом?

— Сам Эллиот.

—Это на него не похоже. Обычно он помалкивает на свой счет. Он, должно быть, думает слишком хорошо о вас, если рассказал вам о себе так много.

Сердце Одри опустилось: в сущности не так уж много она и знала…

— Я сказала что-то не то?-тревожно нахмурилась Ивонна.

— Нет-нет, — поспешила успокоить ее Одри.-Просто я хотела бы знать немного больше об Эллиоте. Но совать свой нос куда тебя не просят…

— Чепуха! Нам, женщинам, следует держаться друг друга. Я расскажу вам все, что хотите, — только спрашивайте!

Как могла Одри воспротивиться такому соблазну?..

— Супружество Эллиота с Мойрой было… но любви?

Ивонна опять нахмурилась.

— Это трудный вопрос. Со стороны Мойры несомненно по любви. Она сходила с ума по нему. Что же касается Эллиота? Ммм… Конечно, много было всяких разговоров по поводу его женитьбы на Мойре, насчет того, что он сошелся с ней только из-за ее славы и денег. Но я никогда не была согласна с этим. Эллиот был адвокатом в большой компании-там прекрасно оплачиваемая работа. И к тому же он был широко известен, благодаря своим лыжным успехам. Судя по всему, он ее очень любил. Хотя я бы и поколебалась назвать его чувство к ней настоящей любовью, — она вздохнула, — Мойра говорила, что он не способен до конца доверять ни одной женщине после того, как с ним так жестоко и несправедливо поступила его мать…

— Прошу прощения, — не поняла…-заморгала Одри.

— Вы об этом не знали? Скажите мне, дорогая, что именно рассказал вам Эллиот о своем детстве?

Внутренне Одри вся как бы сжалась. — Откровенно говоря, немного. Я знаю, что отец ушел от них, когда он был еще ребенком и что мать умерла, едва он окончил школу.

— Довольно-таки схематическая версия. Отец действительно бросил их. Но так же поступила в отношении его и мать, когда ему было всего восемь.

Одри, должно быть, выглядела шокированной.

— Она была алкоголичкой, — объяснила Ивонна.-Эллиот перешел на государственное обеспечение и жил в разных приютах и интернатах. Там он стал, как это принято говорить, «антиобщественным элементом» и попал в конце концов в исправительный лагерь для подростков.

Одно из заведений фонда благотворительности, специализирующегося на организации каникул для этих несчастных детей, привезло его на снежный склон, и он обнаружил в себе редкий талант к лыжам. Вы знаете насчет его лыжной карьеры, не правда ли?

— Немного…

— Он очень пристрастился к лыжам. Одновременно он стал делать заметные успехи в учебе. Шефы из благотворительного фонда дали ему стипендию, чтобы он мог изучать юриспруденцию в университете и тренироваться в свободное время на лыжах. Их денежная помощь привела к тому, что он лучше всех окончил юридический факультет и одновременно стал лыжником мирового класса.

— О господи!..-удивленно воскликнула Одри.

— Говорили, что он мог бы стать чемпионом мира по скоростному спуску, если бы жил в Европе, а не в Австралии с ее весьма ограниченными возможностями — немногочисленными спортивными сооружениями и редкими соревнованиями. Но он и так выступал неплохо, постоянно входя в мировую десятку лучших. Это в придачу к его великолепной внешности помогло ему заключить весьма доходный контракт с одной европейской компанией, производящей спортивную одежду. Сам Эллиот не рассказывал это Мойре, — со вздохом продолжила Ивонна.-Все это она разузнала из других источников за несколько лет до их знакомства. Потому что Мойра, видишь ли, была одним из его спонсоров.

У Одри не было слов.

Впрочем, и у Ивонны их могло не хватить.

— Мойра рассказывала мне, что в ту ночь, когда она впервые встретилась с ним на вечеринке в честь окончания лыжного сезона в Перишер-Вэлли, вслед ему поворачивалась головка каждой женщины, которой он был представлен. У него была репутация «гвоздя», особенно в отношении более взрослых женщин, заинтересованных только в сексе. Разведенки… Вдовы… Женщины, делающие карьеру… Несчастные жены… Холодок пробежал по спине Одри.

— Однако, жизнь международного лыжного круга вообще весьма скандальна»-небрежно бросила Ивонна.-Мойра находила забавным его донжуанское поведение, пока он был на расстоянии, но когда он попытался цинично очаровать ее в ее кресле-каталке, у нее круги пошли перед глазами…