Завтрак прошел в тягостном молчании. Как только Мэтью появился в столовой, Мэри принялась гладить куклу и что-то мурлыкать себе под нос. У Мэтью болезненно сжалось сердце. Он ненавидел себя за то, что никак не может преодолеть разделявшую их пропасть. Мэтью уже хотел уйти, чтобы не травмировать Мэри, но тут Финни вошла следом за ним в столовую.
      На ней была широкая охотничья рубашка из хлопка, наглухо застегнутая, с маленькими деревянными пуговицами, заправленная в юбку. Точно такая же была на ней в поезде.
      Мэтью с трудом сдержал смех, увидев Финни в столь непристойном наряде. Он хотел пододвинуть ей стул, но тело пронзила острая боль. Рука и плечо онемели. Мэтью заметил, что Финни внимательно наблюдает за ним, и опустил голову. Он понял, что жена догадалась о его состоянии, и, преодолев боль, с вежливой улыбкой пододвинул ей стул. Финни как ни в чем не бывало опустилась на него.
      Теперь ему будет сложно скрывать от Финни и дочери свой проклятый физический недостаток. Мэтью это предвидел, но желание обладать Финни взяло верх над остальными соображениями.
      Откинувшись на стуле, Мэтью пил кофе. К еде он так и не притронулся. Боялся, что дрожащая рука выдаст его.
      Мэри тоже почти ничего не ела.
      За столом никто не проронил ни слова.
      В столовую вошел Куинси.
      – Не желаете ли отведать оладьи, мисс Мэри? – осведомился дворецкий, и его старческое лицо озарила улыбка. – Вайолет испекла специально для вас.
      – Благодарю вас, мистер Куинси, но я сыта. – Девочка бросила взгляд на отца и тут же опустила глаза. – Можно я пойду к себе?
      Мэтью ответил не сразу. Несколько секунд показались Мэри вечностью.
      – Иди, – сказал наконец Мэтью.
      Как только Мэри вышла, Финни вскочила со стула:
      – Позвольте и мне удалиться.
      – Нет, ты останешься, – сказал Готорн властным тоном, и лицо его приняло суровое выражение. У нее перехватило дыхание. – Чем объяснить твое поведение? Тебе не нравится моя дочь? Или, может быть, я?
      Вопрос застал ее врасплох. Она не ожидала, что Мэтью заведет этот разговор прямо сейчас. Что делать? Рассказать ему правду?
      Но как объяснить то, что с ней произошло в Африке?
      Ее отец был в ярости, когда узнал, что мужчина, которого он считал своим сыном, предал его. Гэтуит Нейландер, блондин с веселыми зелеными глазами, приплывший из Бельгии, завоевал любовь местных жителей, в том числе и отца Финни. Сама Финни тоже была от него без ума. Бельгиец обучил их последним достижениям в технике агрокультуры, а потом, не простившись, уехал, оставив Финни беременной…
      – С чего ты взял, что мне не нравится твоя дочь?
      – Тогда что за представление ты тут устроила по возвращении из церкви?
      – Я… По-моему, необходимо с самого начала поставить все на свои места.
      – На свои места? – суровым тоном переспросил он. – Уж не желаешь ли ты сказать, что не собираешься заменить Мэри мать?
      Финни стало не по себе. Она понимала, что Мэтью прав и упреки его вполне справедливы.
      Вдруг она заметила, что лицо его смягчилось.
      – Неужели все из-за того, что я был женат?
      Мэтью подошел к ней, взял за руку, привлек к себе. Финни ощутила тепло его тела, и ее бросило в жар.
      – Неужели все из-за этого, Финн? – тихим голосом произнес он.
      Ее охватило смятение. «Нервничать из-за того, что у него была до меня жена? Боже, неужели я выгляжу такой вздорной?» Она вздорная. Отвратительная.
      – Ты поступаешь так же, как твоя матушка, Финни. Не лишай мою дочь заботы и ласки.
      Проглотив обиду, Финни сказала:
      – А ты ждал от меня другого? Ведь я дочь своей матери!
      Его глаза потемнели.
      – Ты не такая, как твоя мать. Ты ни за что не бросила бы своего ребенка. И несмотря ни на что, будешь любить девочку и заботиться о ней.
      Да. Она не бросила бы своего ребенка. Свою Изабель. Потому что обожала ее. Но Мэтью ничего этого не знает.
      – Стоит тебе изведать прелести материнства, и тыстанешь настоящей матерью. А про меня вообще забудешь.
      Она попыталась вырваться из его объятий, но он не отпускал ее, его взгляд проникал ей в самую душу.
      – Ты мне нужна, Финн, – промолвил Мэтью, еще крепче прижав ее к себе.
      В глазах у Финни блеснули слезы.
      – Ты нужна Мэри, – продолжал Мэтью. – Ты необходима нам обоим. – Он провел пальцем по ее щеке. – Ты не бесчувственная кукла, какой пытаешься казаться.
      – Нет, я именно такая! – воскликнула Финни, и из груди ее вырвалось рыдание. – Бездушная и жестокая! Я не смогу быть матерью твоей дочери! Думала, что смогу, но ошиблась.
      Она и представить себе не могла, что любовь к Изабель окажется столь сильной, что она никогда не забудет минуты блаженства, когда ее крошка после купания, свернувшись калачиком, спала у нее на руках. Изабель не стало, и жизнь для Финни потеряла всякий смысл.
      Взяв жену за плечи, Мэтью встряхнул ее:
      – Ты сможешь,Финни. Из тебя получится чудесная мать. Соберись с духом и попробуй! – Его голос потеплел. – Попытайся. О большем я и не прошу.
      – Нет!
      – Но почему? Почему ты не хочешь даже попробовать?
      Упрямство и гордость взяли верх над остальными чувствами, и Финни резко сказала:
      – Я говорила тебе: мне этот брак ни к чему. Я не лгала. И ты мне не нужен.
      – Возможно, ты не хотела надевать обручальное кольцо, но не раз доказала, что я тебе нужен.
      – Неправда!
      Мэтью привлек Финни к себе и впился губами в ее губы, в то время как руки скользили по ее телу, возбуждая ее, доводя до неистовства.
      Мэтью приподнял Финни и прижал ее к своей разбухшей плоти.
      – Теперь ты чувствуешь, как нужна мне?
      Финни вдруг застыла в его объятиях и вся напряглась.
      – Нет! – воскликнула она.
      – В чем дело? Ты не хочешь меня?
      Финни пыталась высвободиться из его рук, но он крепко держал ее.
      – Почему ты отталкиваешь меня, Финни?
      Она несколько томительных мгновений смотрела на него, и в ее глазах Мэтью прочел боль и отчаяние.
      – Потому что ничего не чувствую, – сказала наконец она.
      Меньше всего Мэтью ожидал услышать от Финни такое признание. Это было для него тяжелым ударом. Ведь ни одна женщина, кроме Финни, не могла пробудить в нем желание, жажду жизни, надежду.
      Но Финни возвела между ними стену отчуждения, и Мэтью захлестнула волна горечи и тоски.
      Он жаждал, чтобы ее душа проснулась от спячки. Чтобы она вновь ожила, зацвела.
      В Африке ему удалось подавить в себе все желания, боль утрат притупилась. Но после встречи с Финни желания вспыхнули с новой силой, и теперь сердце его разрывалось на части.
      Что-то страшное произошло с Финни в Африке. Теперь Мэтью в этом не сомневался, но она никогда не откроет ему своей тайны. Родные приносят ей только страдания. Но Финни держится вызывающе, никого не подпускает к себе и стоически переносит свое горе одна.
      Они нужны друг другу. Он только теперь это осознал. Пора бы и ей понять эту истину.
      – Тебе следовало вспомнить о своей бесчувственности до того, как ты согласилась на брак со мной, – тихо проговорил он.
      Он прижал ее к себе и прочел в ее глазах настороженность.
      – Я велю, чтобы твои вещи унесли из желтой спальни. Ты моя жена и будешь спать в комнате рядом с моей.

* * *

      На закате дня, которому, казалось, не будет конца и края, Финни пошла в желтую спальню, моля Бога, чтобы Мэтью не осуществил свою угрозу. Но, отворив дверь, увидела, что ее вещей здесь нет.
      Ее встретила веселая горничная в белом переднике.
      – Миссис Готорн, я только что перенесла ваши вещи в другую спальню. Она наверняка вам придется по вкусу. Знаете, какая красивая! – Девица хихикнула. – Да и мистер Готорн рядом, в соседней комнате.
      На душе у Финни стало тяжело. Она, будто на плаху, спустилась вниз. Она не позволит так обращаться с собой. Она тут же вспомнила его поцелуи, его руки, нежно скользящие по ее спине, и учащенно задышала от вдруг нахлынувшего желания.
      Дверь в спальню была открыта. В камине горел огонь, и его блики падали на стены, обитые цветастым ситцем. Спальня светской дамы.
      – Я наполнила ванну, – промолвила горничная. – Вам помочь раздеться?
      – Нет-нет, благодарю.
      Дверь в соседнюю комнату оставалась закрытой. Финни села к туалетному столику. Только теперь ее сердце стало биться ровнее. Она просидела несколько минут, глядя на отражение двери в зеркале. Та по-прежнему оставалась закрытой.
      Облегчение и разочарование смешались в ее душе. Финни прошла в ванную комнату. Мраморная плитка, половики ручной вышивки, фарфоровая ванна, зеркала, шезлонг и даже комод. При виде такой роскоши у Финни голова пошла кругом.
      Она еще какое-то время смотрела то на пар, поднимающийся из ванны, то на дверь в соседнюю комнату и наконец решилась. Подобрала и заколола шпилькой волосы, сняла платье, отбросив его в сторону, и погрузилась по самый подбородок в пахнущую лавандой воду. Боже, какая благодать!
      Финни не знала, сколько пролежала в ванне. Она уже стала дремать, но вдруг почувствовала, что вода остыла. Она быстро обтерлась и ступила на мраморный пол. Дверь была по-прежнему закрыта, и Финни с облегчением вздохнула при мысли, что сегодня не придется объясняться с Мэтью.
      Но, едва накинув тонкий пеньюар, она замерла. У камина в кресле с высокой спинкой сидел Мэтью и держал в руке хрустальный бокал с бренди. На нем были брюки из тонкой шерсти и белая рубашка. Верхняя пуговица была расстегнута, и из-под нее виднелись золотистые волосы. Пиджак и жилет он сбросил. У него был вид мужчины, отдыхающего после рабочего дня в уединенной тиши своей спальни. У Финни на миг остановилось сердце.
      При ее появлении Мэтью поднял голову, и глаза его потемнели. Финни затрепетала при мысли, что Мэтью желает обладать ею. Сердце бешено забилось, и она деланно рассмеялась.
      – Вот уж кого не ожидала увидеть здесь, – промолвила Финни. – Заблудился?
      Его глаза еще больше помрачнели.
      – Я давно потерял дорогу к себе.
      Эти слова обожгли ей душу, потому что он сказал сущую правду.
      Ей хотелось убежать подальше от него. Она не может принять на себя его страдание, не может ему помочь. Она не в силах унять его гнев, и не в ее власти уладить его отношения с отцом. Не может она также стать матерью его дочке.
      – Хватит шутить, – бросила Финни с напускным легкомыслием.
      – Тебе нравится эта спальня? – спросил он.
      Она пожала плечами:
      – Комната как комната.
      Мэтью обвел взглядом спальню и снова остановил его на Финни.
      – Подойди ко мне!
      От этих слов Финни бросило в жар.
      – Я предпочла бы остаться на месте, – едва слышно произнесла она.
      – А я хочу, чтобы ты подошла.
      Ее сердце затрепетало, когда он протянул к ней руку, легкомыслие вмиг исчезло.
      – Не могу, – задохнувшись, промолвила Финни.
      Готорн поднялся, распрямившись во весь рост, и загородил собой камин.
      – Сможешь, Финни.
      Она хотела убежать, но он схватил ее за руку. Нежно и в то же время властно. В его глазах медленно разгоралось пламя страсти.
      Мэтью повернул ее спиной к себе, вытащил шпильки из ее длинных волос, которые рассыпались по плечам, и стал пальцами перебирать огненные пряди.
      – Что ты делаешь? – спросила Финни, с трудом сдерживаясь, чтобы не прижаться к нему.
      – Ласкаю тебя, – прошептал ей на ухо Мэтью. – И буду ласкать до тех пор, пока ты мне не отдашься.
      Он слегка сжал ее груди под пеньюаром, потрогал соски, затем рука его скользнула вниз, и пальцы коснулись пушистого бугорка. Волна желания захлестнула Финни, ей все труднее и труднее становилось притворяться равнодушной. Сладко ныло внизу живота. Мэтью распахнул полы ее пеньюара, и его тонкие пальцы вошли в ее горячее влажное лоно. Не в силах больше терпеть, Финни попыталась вырваться, но Мэтью, словно железным обручем, обвил рукой ее талию.
      – Ты моя жена, Финни, – тихо произнес Мэтью, целуя ее волосы.
      – Наш брак – ошибка.
      – Теперь уже поздно об этом говорить. – Мэтью еще крепче прижал к себе Финни, нежно поглаживая ее влажную после ванны, благоухающую кожу. Затем рука его снова скользнула вниз, к заветному бугорку, а пальцы пробрались в лоно, проникая все глубже и глубже.
      Финни изнемогала от желания. Мэтью чувствовал это.
      – Зачем ты мучаешь себя и меня? – прошептал он. – Ведь ты на пределе.
      – Ошибаешься. Я спокойна как никогда. Так что напрасно стараешься.
      Финни прикрыла глаза. Перед ней пронеслись образы прошлого. Она не может ему отдаться, потому что однажды уже совершила ошибку там, в такой далекой и такой родной Африке. Отдалась мужчине, который бросил ее и скрылся.
      – Прекрати! – крикнула Финни. – Умоляю тебя! Я не могу!
      – Можешь, Финн. – Он обнял ее за плечи. – Ведь я люблю тебя, понимаешь? – Голос его дрогнул.
      Финни уже готова была уступить, поделиться с ним своим горем. Может быть, ей станет легче? Нет, не станет. Нечего себя обманывать. Она не уберегла дочку и никогда себе этого не простит.
      – Нет, Мэтью, – проговорила она едва слышно, – не могу. Наш брак – ошибка.
      Лицо Мэтью потемнело от гнева. Но Финни оставалась непреклонной. Она не может стать матерью Мэри, ради чего, собственно, Мэтью и женился на ней, а ему – достойной супругой.
      – Я подам в суд, чтобы наш брак признали недействительным, – сказала она.
      Мэтью повернул Финни лицом к себе и пристально посмотрел на нее.
      – Никаких судов. Ни сейчас, ни потом, – с холодной решимостью промолвил он и вышел, хлопнув дверью.

      Финни с самого утра отправила записку адвокату ее отца, где изложила условия, согласно которым к ней переходит часть акций семейного предприятия, а также попросила его подать в суд заявление о признании ее брака недействительным. Финни понимала, как тяжело ей будет забыть Мэтью и все, что связано с ним, но полагала, что другого выхода нет.
      К дневному чаепитию Финни спустилась в охотничьей рубахе из кожи и башмаках на низком каблуке. Длинные рыжие волосы были перехвачены на затылке кожаной лентой. Наряды, приличествующие бостонской даме из высшего общества, для нее больше не существовали. Финни наслаждалась свободой после долгих месяцев, когда пыталась стать другой в надежде завоевать любовь матери. Однако модная прическа и элегантные наряды не помогли, и она вернулась к привычной одежде.
      Постукивая каблуками по мраморному полу, она вошла в столовую, и ее охватил восторг при виде заснеженного парка, видневшегося из огромных стеклянных дверей. На столе стояла фарфоровая посуда и сверкали серебряные приборы. Из слуг здесь был только Куинси.
      – Добрый день, миссис Готорн.
      Финни огляделась, ища матушку Мэтью, но в следующий момент поняла, что дворецкий обращается к ней.
      И ей вдруг стало приятно. Но она тут же на себя рассердилась, подумав, что скоро разведется с ним.
      – Доброе утро, мистер Куинси.
      Финни обратила внимание на необычную бледность дворецкого, стоявшего у буфета.
      – Что с вами? Вам нездоровится?
      Дворецкий прикоснулся к щеке и поморщился.
      – Ничего страшного, миссис Готорн. Просто зуб разболелся.
      Финни подошла к нему:
      – Позвольте взглянуть.
      У слуги округлились глаза, и он попятился:
      – Зачем?
      – В свое время я многое узнала о зубной боли.
      – Благодарю вас, но я прекрасно себя чувствую. – Он указал на бутерброды, пирожные и чай: – Что вам подать?
      – Я сама, мистер Куинси, спасибо, – сказала она, вспоминая, каким настоем пользовался Джанджи при зубной боли.
      Выбрав кремовую, расписанную цветами тарелочку из английского фарфора, Финни вспомнила, что надо полоскать рот соленой водой. И еще: больным зубом следует разжевать свежую головку чеснока, а затем приложить к больному месту соль и квасцы. Она решила приготовить настой, но пока ничего не говорить об этом Куинси.
      Финни огляделась.
      – А почему никого нет?
      – Мисс Мэри уже позавтракала и поднялась к себе. Позвать ее?
      – Нет, – быстро ответила Финни.
      Слуга почтительно склонил голову и направился к выходу.
      – А что мистер Готорн? – вырвалось у Финни.
      Куинси остановился.
      – Мистер Готорн? – спросил он с таким видом, будто впервые услышал это имя.
      Финни с недоумением посмотрела на слугу:
      – Да, где мистер Готорн?
      Всего несколько минут назад ей показалось, будто она слышала в его спальне шум.
      – Гм… ну… – Дворецкий откашлялся, придя в замешательство. – Он… ушел. Да, ушел. – Куинси кивнул. – Еще в полдень.
      Прежде чем миссис Готорн успела задать еще вопрос, дворецкий поспешно удалился в свою кладовую, затворив за собой изысканной работы деревянную дверь.
      – Странно, – произнесла Финни. При мысли, что Мэтью нет дома, ее охватило разочарование, но она тут же взяла себя в руки.
      Ну не смешно ли? Ведь она не хотела его видеть – и вдруг огорчилась.
      Дневное чаепитие потеряло для нее свою привлекательность. Финни поставила тарелку на стол и пошла к входной двери. Надо выйти на свежий воздух, проветриться.
      Ее обдал морозный февральский ветерок, и она чуть не бегом бросилась обратно. Надевая пальто, Финни увидела Мэри. Та спускалась по лестнице, волоча дорожный чемодан, который был чуть ли не выше, чем она сама.
      – Мэри! – воскликнула Финни, замерев от изумления и так и не продев вторую руку в рукав.
      Мэри обернулась и чуть не упала с последней ступеньки. Финни поспешила ей на помощь, и девочка инстинктивно вцепилась в нее.
      От прикосновения детских ручонок сердце Финни едва не разорвалось на части.
      – Благодарю вас за помощь, мэм, – чинно промолвила Мэри. – А теперь оставьте меня.
      Финни тут же отпустила ее и торопливо продела руку в рукав.
      – Что ты делаешь? – спросила она, с трудом сдерживая предательские слезы.
      Вчера вечером миссис Готорн разыграла перед девочкой роль доброй, но занятой женщины, у которой нет времени на всякие там обязательства и привязанности.
      Мэри вскинула свой крохотный подбородок и посмотрела ей в глаза.
      – Я решила уйти из дома, чтобы не доставлять вам лишних хлопот. – И уже совсем как взрослая добавила: – И собиралась оставить записку. Писать я умею.
      Финни побледнела, и ей сделалось стыдно за свое вчерашнее поведение. «Но что хуже? – размышляла она. – Дать девочке ложную надежду, что я заменю ей мать, или просто заботиться о ней? Пусть все идет как я задумала… а там суд признает наш брак недействительным».
      Она будет добра и мила. Будет кормить, одевать девочку и следить, чтобы та ни в чем не знала нужды. Пусть общество ее осудит за то, что она, словно простая гувернантка, занимается воспитанием ребенка. Вскоре она получит наследство и расторгнет брак. Однако сначала ей надо уговорить девочку не покидать дом.
      – Хочешь, значит, сбежать? Прекрасная мысль, – сказала Финни.
      У Мэри округлились глаза.
      – Я сама подумываю о том же, – продолжила Финни, застегивая пальто и направляясь к выходу.
      Мэри застыла на месте. Ее чемодан валялся на полу. Пальто девочка, видно, надевала в спешке, ибо пуговки-кораблики, будто после страшной бури, оказались застегнутыми неправильно.
      Финни подошла к двери и нажала на круглую медную ручку.
      – Не хочешь прокатиться со мной в наемной карете? – Она скривила губы. – Или сэкономим и проедемся на конке? Полагаю, тем, кто помышляет о побеге, следует поберечь деньги.
      Лоб Мэри прорезали морщинки. Очевидно, денежный вопрос ее мало занимал.
      Вдруг девочка энергично мотнула головой:
      – Вам нельзя сбегать!
      Миссис Готорн очень серьезно посмотрела на Мэри:
      – Почему же?
      – Ну… потому… – Мэри запнулась, подыскивая нужные слова. – Потому что вы взрослая. А взрослые не убегают из дому.
      – Неужели? – Финни, прикусив губу, пристально посмотрела на девочку. – Порой я поступаю не так, как следует, могу даже обидеть. Есть у меня такая скверная привычка.
      Поняла ли ее Мэри? Услышала ли в ее словах просьбу о прощении? Впрочем, не так уж это важно.
      – Пожалуй, нам следует заключить соглашение. Я не убегу. Но лишь в том случае, если ты тоже останешься дома.
      Мэри с сомнением посмотрела на нее.
      – Допустим, я останусь, – осторожно промолвила она. – А вы? Вы точно не сбежите?
      У Финни сжалось сердце.
      Отчаяние гнало ее из дома, на мороз, чтобы ледяной ветер обжег лицо.
      Не проронив ни слова, миссис Готорн распахнула дверь. Порыв ветра ворвался внутрь, в воздухе кружились сухие листья, приплясывая на льду и на каменных ступенях, спускавшихся к тротуару. Финни, застыв на месте, пристально смотрела прямо перед собой, и на нее вновь нахлынули воспоминания. Перед мысленным взором замелькали африканские просторы. Порывы теплого ветра обдували лицо, и крошечные ручонки обвивали шею.
      – Куда вы? – спросила Мэри с тревогой в голосе. – Вы же сказали, что не убежите.
      – Я на рынок, купить кое-что для настоя от зубной боли. Дам его мистеру Куинси. Я быстро.
      Девочка с недоверием взглянула на нее:
      – Пожалуй, я пойду с вами.
      Бой часов разнесся по всему парадному.
      – Ладно, – проговорила Финни, – но прежде застегни как следует пуговицы.
      Опустив голову и упершись подбородком в грудь, Мэри попыталась расстегнуть не там причалившие пуговки-кораблики, но ей мешали варежки. Подняв глаза, она беспомощно посмотрела на Финни:
      – Не получается.
      Финни обмерла. У нее бешено заколотилось сердце, и, склонившись, она дрожащими пальцами, тяжело дыша, принялась расстегивать, а потом застегивать пуговицы, и когда подалась назад, оказалась лицом к лицу с Мэри. Их взгляды встретились. Они стояли так близко, что Финни разглядела ее густые светлые ресницы. И глаза. Такие же ласковые, как у Изабель.
      – Благодарю, – прошептала Мэри.
      – Не стоит благодарности, – выпрямившись, тихо сказала Финни.
      На улице стоял гул от проносившихся мимо карет и конок. Спешили домой женщины, подметая юбками тротуар. Мэри и Финни шли против ветра по гранитной дорожке, ведущей от улицы Мальборо к общественному парку. Они пересекли парк и направились к центру города. Добраться туда в хорошую погоду – десять потов сойдет, а в такой мороз да еще при пронизывающем ветре подобная прогулка – сущее наказание.