– Что привело тебя сюда? – без обиняков спросил Мэтью.
      – А просто так нельзя прийти?
      – Нет.
      – Тогда ладно. Мне необходим еще один урок.
      Он приподнял бровь:
      – Хочешь знать, как вести себя во время праздника в честь дня твоего рождения?
      При этих словах Финни внутренне вся сжалась. Глаза на миг помертвели.
      – Ах, Финн! – вырвалось у Мэтью.
      Он взял у нее чашку, отставил в сторону и увидел, как дрожит ее рука.
      – Ну что опять случилось? – ласково спросил он.
      Ее взгляд упал на африканскую маску на полке.
      – Они ни во что меня не ставят. Верно?
      Он мог, конечно, солгать, но подумал, что пользы ей от этого никакой, и ответил:
      – Верно.
      – Но почему? Я ведь стараюсь. Неужто они не видят моих усилий? Или им все равно?
      Ее слова разрывали ему сердце.
      – Ты не такая, как они. Это единственное, что они видят. Ты не вписываешься в их дурацкие представления о том, как следует вести себя женщине. Но больше всего меня удивляет, что к твоей матери относятся с уважением.
      – Ничего удивительного. Ведь она для всех окружающих воплощение добродетели, – сказала Финни.
      – Хороша добродетель, – возразил Мэтью, – бросила свою дочь и забыла о ней!
      Финни ничего не ответила и отвернулась.
      Мэтью опустился перед ней на колени, взял ее руки в свои.
      – Ты ни в чем не виновата. А вот на твоей матери грех.
      Глаза у Финни вдруг заблестели, и она ошарашила Мэтью вопросом:
      – Скажи ты женился бы на мне?
      Мэтью оцепенел, его длинные пальцы, ласкавшие ее руку, замерли. Горячая волна желания захлестнула каждую клеточку тела. Он медленно поднялся.
      – Опять с тобой что-то случилось? – с деланным недовольством спросил Мэтью, заметив, как дрожит подбородок у Финни, и ему захотелось помочь этой беззащитной девушке.
      Едва сдерживая слезы, Финни посмотрела ему в глаза.
      – Джеффри хотел жениться на мне из корысти, чтобы завладеть принадлежащими мне акциями нашего семейного металлургического завода.
      Готорн хотел сказать, что мог открыть ей на это глаза еще несколько недель назад, но вовремя спохватился: она и без того страдала. Он готов был убить этого подлеца, так оскорбившего Финни.
      Финни смахнула слезы и гневно произнесла:
      – Если сегодня не будет объявлено о помолвке, все мои акции перейдут к Нестеру. И в этом случае я окажусь во власти моего брата.
      – Ах вот оно что! Решила нанести упреждающий удар?
      Финни шагнула к нему:
      – Ну скажи, что женишься на мне.
      У Мэтью учащенно забилось сердце.
      – Я понимаю, что прошу о многом, – быстро проговорила Финни, – но наш обман не долго продлится. Фиктивная помолвка позволит мне выиграть время.
      – Нет!
      Она перестала расхаживать по кабинету.
      – Мэтью, ради Бога…
      – Нет, Финни.
      Лицо девушки покрылось красными пятнами.
      – Я так противна тебе? – тихо спросила она.
      – Противна? Ты никогда не была мне противна!
      Мэтью со вздохом отвернулся.
      – Впервые вижу женщину, как ты, сражающуюся с ветряными мельницами. Даже сейчас ты не сдаешься и по-прежнему полна желаний.
      – Исполни эту мою просьбу, больше мне от тебя ничего не надо.
      – Нет. Тебе нужно все, я понял это с первой нашей встречи.
      – Неправда!
      – Нет, правда, Финни. И это твое качество мне нравится, как и многие другие. В тот день, когда у тебя исчезнут все желания и мечты, ты умрешь.
      – Ошибаешься! Я приехала сюда не в погоне за мечтой!
      – Тогда зачем? – Мэтью привлек Финни к себе. – Почему ты сбежала из Африки?
      – Я не сбегала!
      – Черт возьми, не лги мне! Говори все, что угодно! Только не лги!
      Финни попыталась отвернуться, но он крепко ее держал.
      – Почему, Финни?
      Она гневно уставилась на него:
      – Если не желаешь слышать лжи, не суйся ко мне.
      Готорн отпустил ее.
      – Прекрасно, не говори! Но в таком случае борись одна. С меня хватит оплеух. Я устал от несбыточных мечтаний. Прожил день, и ладно.
      Мэтью думал, что Финни отступит и уйдет. Однако она вдруг схватила его руку и заставила посмотреть в ее зеленые глаза.
      – Трус! – крикнула Финни. – Ты боишься жизни! – Из глаз у нее полились слезы. – Ты не безумец, не умалишенный. Ты просто трус!
      У него голова пошла кругом, ярость выплеснулась наружу. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, Финни убежала.
      Он судорожно сжимал и разжимал кулак. Чего она от него добивается? Хочет, чтобы он предавался мечтам? Прошли те времена, когда он в душе лелеял надежду быть с ней рядом. Но все его мечты разбились о действительность: дети в испуге шарахаются от него на улицах, он еле двигается, падает от усталости.
      «Нет, я не трус, – сказал себе Мэтью. – Я всего лишь человек и стараюсь принимать жизнь такой, какая она есть, сохраняя остатки гордости и достоинства».
      И все же Готорна задело за живое, что Финни обозвала его трусом. Но несмотря ни на что, он по-прежнему желал ее. И ничего не мог с собой поделать.
      Мэтью задыхался в своем огромном кабинете с высоким потолком.
      Пройдя мимо встревоженного Куинси, Готорн накинул пальто и, не проронив ни слова, захлопнул за собой дверь. Он не чувствовал холода, несмотря на сильный мороз, не замечал любопытных взглядов прохожих. На улице Арлингтон он остановил экипаж и уже через несколько минут поднимался по лестнице родительского дома. Не беда, что еще светло и никто не спит. Ему надо повидать Мэри.
      Уже перевалило за полдень. Мэтью знал, что в эту пору Мэри читает на застекленной террасе. Она любила читать и, совсем еще маленькая, потребовала, чтобы он обучил ее грамоте. Они вместе читали, смеялись, если рассказ оказывался смешным. И Мэтью очень дорожил этими часами близости.
      Мэтью, как и ожидал, застал ее на террасе. Девочка, свернувшись калачиком, лежала на диване с книгой в руке, солнечный луч играл на ее белокурых волосах. Мэтью остановился в дверях, а когда горничная хотела доложить о его приходе, приложил палец к губам. Девушка понимающе кивнула, присела в реверансе и продолжила прерванное занятие.
      Глядя на Мэри, Мэтью почувствовал, что на него снизошел столь необходимый ему покой.
      И тут же его охватило отчаяние. «Как изменить эту треклятую жизнь? Долго ли мне суждено смотреть на родную дочь только тайком?»
      Ответов на эти вопросы не было.
      В вестибюле послышались голоса, и Мэтью спрятался, чтобы Мэри ненароком его не увидела. Он был уже у входной двери, когда его окликнула мать:
      – Мэтью?
      Он повернулся. Мать собралась на прогулку и спускалась по лестнице.
      – Здравствуй, матушка!
      Она оперлась о его руку.
      – Что ты здесь делаешь?
      Мэтью пожал плечами и, откинув со лба прядь волос, через силу улыбнулся.
      – Да вот, был тут неподалеку и решил заскочить, справиться о вашем здоровье.
      Мать с недоверием посмотрела на сына:
      – Думаю, тебя привело сюда что-то другое. У тебя расстроенный вид. Ты, верно, удручен тем, что Финни Уинслет сегодня вечером объявит о своей помолвке?
      Слова матери уязвили его.
      – Все только и говорят, что о предстоящем событии, – промолвила миссис Готорн.
      – Мало ли что говорят. Помолвка расторгнута.
      – Не может быть! Откуда ты знаешь?
      Он ухмыльнулся:
      – Финни приходила ко мне, просила занять его место.
      Мать схватила его за руку:
      – Не упускай такой возможности.
      – Мы с тобой уже говорили об этом. Я не могу.
      Но Эммелина не сдавалась.
      – Одно мне известно, сынок: ты никогда не любил Кимберли.
      У Мэтью сквозь стиснутые зубы вырвался стон, но миссис Готорн была беспощадна.
      – Ты видел в ней превосходную спутницу. Но не испытывал к ней настоящего чувства. Тебе нанесли оскорбление… твое лицо обезображено шрамом. Но теперь, впервые в жизни, ты полюбил. Я не слепая, все вижу.
      – Ты не годишься в свахи, – сказал Мэтью с сильно бьющимся сердцем, не посчитав нужным объяснить матери, что Финни предложила ему сыграть роль жениха для гостей, которые соберутся на праздник, поскольку помолвка ей просто необходима.
      – Может, гожусь, а может, нет. Я только что собиралась к тебе с разговором. – Она замялась. – Твой отец сказал… сказал, что пора Мэри жить у тебя.
      Мэтью оцепенел:
      – Это невозможно!
      – Может, он и прав. Во всяком случае, перечить ему бесполезно.
      – Шельмец!
      – Не смей так говорить об отце! Пойми, ты нужен дочери!
      Мать погладила его шрам. До сих пор только Финни на это отваживалась.
      – Я люблю тебя, сынок, милый мой, голубчик! Тебе следует разобраться со своей жизнью. Хватит играть в прятки. Женись на Финни. Создай семью для своего ребенка. Финни просит тебя о том, чего ты сам в глубине души желаешь.
 
      Оставалось три четверти часа до начала праздника, а Финни еще не сказала матери, что помолвка расторгнута.
      Финни поднялась по широкой лестнице и увидела мать и Пенелопу, которые совещались по поводу последних незначительных приготовлений к празднику. Однако к Финни это уже не имело никакого отношения.
      – Все готово, – сказала Пенелопа свекрови. – Вы будете встречать гостей, а я позабочусь об остальном.
      – Спасибо, милая, – произнесла Летиция. – Не знаю, что бы я без тебя делала.
      Финни направилась к матери.
      – А, Финни, наконец-то, – раздался голос Летиции, но она тут же умолкла, увидев пятно на платье дочери и ее растрепавшиеся волосы. – Боже мой, немедленно переоденься! Гости подъедут с минуты на минуту.
      Бросив взгляд на Финни, Пенелопа с притворной скромностью отвела глаза, подобрала свою темно-синюю бархатную юбку и стала спускаться вниз. Летиция, схватив Финни за руку, подтолкнула дочь к ее комнате.
      – Матушка, постойте!
      – В чем дело, Финни? – нетерпеливо спросила Летиция.
      – Нам нужно поговорить.
      – Поговорим в другой раз. А сейчас переоденься! Как ты будешь в таком виде объявлять о помолвке?
      – Помолвка расторгнута!
      – Что?
      Ее вопрос гулким эхом пронесся по длинному коридору.
      – Наша с Джеффри помолвка расторгнута.
      – О чем ты? – изумленно спросила Летиция.
      – Я не буду объявлять о помолвке.
      – Как ты могла пойти на разрыв? – От возмущения Летиция изменилась в лице. – Здесь соберутся сливки бостонского общества, которые ждут, что вы с Джеффри объявите о предстоящей свадьбе!
      – Теперь уже ничего не поправишь.
      – Мне следовало догадаться, что этому браку не бывать! – вскричала Летиция.
      Но в следующее мгновение вздохнула и успокоилась. Воцарилась зловещая тишина. От дурного предчувствия по спине Финни побежали мурашки.
      Летиция взяла дочь за руку:
      – Ты понимаешь, что ничего не получилось?
      Финни стояла не шелохнувшись. Страх сковал все ее существо. Земля стала уходить из-под ног.
      – О чем вы, матушка? – спросила Финни, близкая к обмороку.
      – Разве не ясно? Ты несчастлива, Нестер несчастен… – Летиция замялась. – Поздно менять прошлое, Финни.
      – Не понимаю.
      – Понимаешь. Мы обе понимаем, что в здешнем обществе тебе нет места.
      Мисс Уинслет передернуло, будто от удара.
      – Ох, Финни, мы обманывали себя. Как бы ты ни старалась, в нашем кругу все равно будешь чужой.
      Финни слышала, как отворилась парадная дверь. Это приехали гости. Щелкнула задвижка, по мраморному полу застучали каблуки, донесся шорох снимаемой одежды. Летиция вмиг преобразилась. На ее лице заиграла приветливая улыбка.
      – Поговорим об этом завтра. А сейчас я должна встретить гостей. Забудь про помолвку. Мы сделаем вид, будто ее и не было. В конце концов, сегодня день твоего рождения. – И миссис Уинслет, замявшись, произнесла: – С днем рождения!
      Она приблизила губы к щеке дочери, но не коснулась ее, только притворилась, будто поцеловала.
      Впервые в жизни Финни поздравили с днем рождения. Утешительный приз под занавес ужасного дня.
      – После ухода гостей, – сказала мать, – мы побеседуем.
      Как только Летиция ушла, Финни отправилась в свою комнату. Ею постепенно овладевал страх. Она открыла балконную дверь, и в комнату ворвался мороз, ледяной ветер обжигал ей кожу. Но она не чувствовала холода. Глядя, как колышутся портьеры, Финни легла на пушистый ковер с узором из цветов и устремила взгляд в лепной разрисованный потолок. Ковер приглушал доносившиеся сюда голоса.
      Вот бы лежать так и никогда не вставать! Ей не хотелось спускаться вниз. Но ничего не поделаешь, придется натянуть на себя прекрасное платье, которое Летиция для нее подобрала. Если гости станут злословить, пусть говорят ей все прямо в лицо. Пусть видят, что она сильная. Ведь она, черт побери, выросла в Африке! Мать только что напомнила ей об этом.

* * *

      Заполнившие дом гости сверкали драгоценностями. Зрелище, редкое для пуританского общества Бостона. Мужчины в белых жилетах и коротких фраках, женщины в блестящих нарядах, сшитых из лучших тканей. Да, здесь собрались самые уважаемые люди города. Пусть Летиция Уинслет не гневит Бога, прося о большем.
      Спускаясь по лестнице, Финни держалась за перила, чтобы чувствовать себя увереннее. Она пыталась найти успокоение в мелодиях, которые играл оркестр в зале. Тут были ее бабушка, мать и брат. «А Джеффри не пришел, – подумала задетая за живое мисс Уинслет. – Ему, конечно, здесь не место, – напомнила она себе. – Я не желаю его видеть».
      При появлении Финни все обернулись в ее сторону и наступила тишина. Платье из серебристого бархата, которое было на ней, поражало воображение. Ее роскошные волосы были искусно уложены. Она видела устремленные на нее восхищенные взгляды, но они таили в себе злобу и зависть.
      Даже ее красоту тут встречают в штыки, подумала Финни.
      Однако ей не удалось насладиться своей победой. В зал вошла Пенелопа, сразу затмившая дикую красоту Финни своей бледной, ледяной красотой, которая всегда была и будет в чести у этого общества.
      Пенелопа прошла мимо Финни, даже не взглянув на нее, и направилась к Ханне.
      – Матушка Ханна, – с фамильярностью, о которой Финни и мечтать не смела, обратилась она к старой даме, – как вы очаровательны!
      Среди приглашенных Ханна Грейбл была, несомненно, королевой. Как бы ей хотелось, чтоб ее внучкой, наследницей ее трона, была Пенелопа! На душе у мисс Уинслет стало еще пасмурнее.
      Ханна подставила Пенелопе щеку для поцелуя.
      – Спасибо, милая.
      Пенелопа оглянулась и холодно посмотрела на Финни. И тут она поняла: ничего хорошего сегодняшний вечер ей не сулит. Пенелопе известно, что помолвка разорвана, и она наслаждается своей победой. Только сейчас Финни разгадала ее игру.
      – А почему нет Джеффри? – спросила Пенелопа так, чтобы все слышали. – Почему, Финни?
      Финни будто закатили оплеуху. Дамы в зале выжидательно поглядывали то на Пенелопу, то на Финни. Пенелопа не упустит случая, сегодня вечером она собьет спесь со своей соперницы.
      И тут мисс Уинслет охватила бешеная ярость: она старалась стать своей в этом эгоистичном, ограниченном мирке, но он не принимал ее. Она знала, что Пенелопа сейчас спросит о помолвке, но ничего не могла сделать. Пенелопа не хотела уступать своего места в семье – с самого начала.
      – Итак, ответь нам, Финни, – не унималась Пенелопа, – где Джеффри? Разве вы не собирались объявить о помолвке?
      Вздернув подбородок и подавив волнение, мисс Уинслет посмотрела Пенелопе в глаза.
      – Я не выйду за Джеффри.
      Гости зашептались.
      Пенелопа улыбнулась:
      – Почему же?
      – Потому что она выходит за меня.
      Эти слова, прозвучавшие так неожиданно, вдруг заставили всех умолкнуть. Гости один за другим поворачивались к сводчатому входу, после чего застывали с разинутыми от удивления ртами. Никто слова не посмел проронить. Слишком влиятельной фигурой был Мэтью Готорн.
      – Мэтью, – едва слышно проговорила Финни с плохо скрываемым волнением.
      Мэтью вошел в зал. Красавец, высокого роста, в элегантном черном фраке и белом галстуке. Голову он держал так, что шрам почти не был виден. Финни это сразу заметила.
      Она знала, что после встречи с отцом на улице Мэтью редко выходил на люди. Но сейчас он здесь, и все взоры устремлены на него.
      – Ах, как интересно! Вы здесь, мистер Готорн? Пришли занять место мистера Аптона? – многозначительно спросила Пенелопа.
      Финни застыла. Мэтью изменился в лице от ярости.
      – Все ясно, – продолжала она язвительно. – Решили в последний момент спасти репутацию Финни, которая провела с вами наедине не один день?
      Пенелопа, изогнув бровь, взглянула на Ханну. Финни заметила неодобрение в глазах бабушки. Неудивительно. Мало того что расторгнута помолвка, так еще ее внучка бегала на свидания в дом к мужчине.
      Ханна посмотрела на Финни, и их взгляды встретились. Девушка приготовилась выслушать колкое замечание.
      Однако его не последовало.
      В следующее мгновение, которое Финни запомнила на всю жизнь, Ханна высвободила руку из ладони Пенелопы, выпрямилась во весь рост, и ее глаза холодно блеснули.
      – В последний момент? – властным тоном промолвила Ханна, сверля взглядом Пенелопу. – Нет, не в последний. Я с самого начала знала об этом. А ты думала, моя внучка настолько глупа, что выйдет за мужчину, которому нужны только ее деньги? Нет. Вспомни, всего два дня назад твой Нестер уволил мистера Аптона. Ты при этом присутствовала.
      Пенелопа была в шоке, Нестер вытаращил глаза.
      – Разве ты не уволил третьего дня Джеффри Аптона? – обратилась Ханна к Нестеру.
      – Ну, да, но…
      – Меня поражает твоя забывчивость, Пенелопа.
      В зале воцарилась напряженная тишина. Ханна и Пенелопа уставились друг на друга. Финни понимала, что бабушка хочет вызвать Пенелопу на откровенность. Если она осмелится сказать правду, то, пожалуй, в этом сражении одержит верх, но войну проиграет. Бабушка об этом позаботится.
      Слезы благодарности навернулись Финни на глаза. Мэтью между тем обратился к Ханне:
      – На мой шрам, конечно, неприятно смотреть, но у меня есть состояние. И я обещаю, насколько это будет в моей власти, заботиться о вашей внучке.
      Готорн протянул Финни руку, и тут она заметила в его взгляде нерешительность. «Он хоть и берет меня в жены, но с неохотой», – подумала Финни.
      Опять Мэтью спас ее. И опять вырос ее долг перед ним.
      А она еще посмела назвать его трусом!
      – Я почту за честь стать вашей женой, – промолвила она, взяв его за руку.
      Ханна подняла фужер с шампанским:
      – За мою внучку и ее будущего супруга.
      Гул пронесся по залу.
      – Пожелаем им долгой счастливой жизни. Пусть будут здоровы и радуются каждому дню.
      Все принялись поздравлять молодых, поднялся шум. Ханна собралась уходить, но Финни схватила ее за руку. Бабушка медленно подняла на внучку глаза.
      – Почему? – еле сдерживая волнение, прошептала Финни.
      Минуло несколько томительных мгновений, прежде чем Ханна положила руку на руку Финни.
      – Потому что ты сильная и отважная. В одном твоем мизинце больше храбрости, чем во всем теле Нестера. Мне не по нраву переделка, в которую мы попали, но ты моя внучка. И у Пенелопы нет никакого права тебя судить.
      С этими словами Ханна удалилась, оставив Мэтью и Финни в толпе гостей.
      – Я ценю ваш поступок, – ласково сказала ему Финни, стараясь перекричать гостей. – Не беспокойтесь, как только я получу наследство, мы без лишнего шума расторгнем нашу помолвку и я больше не потревожу вас.
      Он не ответил, лишь остановил на ней долгий взгляд.
      – Ваша речь была убедительна. Не знай я вас, поклялась бы, что вы говорили серьезно.
      – Я говорил вполне серьезно.
      – Серьезно? – Финни открыла рот от удивления.
      – Я сделал тебе предложение, и ты приняла его. Я намерен жениться на тебе, Финни.
      – Но, Мэтью, ведь наша помолвка – чистая фикция.
      – Никто в Бостоне об этом не знает. Впрочем, если желаешь, я позову гостей и расскажу им всю правду.
      – Вы не посмеете!
      – Посмею, – холодно промолвил он. – Так что не питай на сей счет иллюзий.
      – Чего ради? – тихо спросила Финни.
      – Ты сама однажды сказала, что в долгу передо мной. Вот я и решил потребовать этот долг. Мы поженимся. Тебе нужен муж, – он замялся, – а мне – мать для моего ребенка.
      Ребенка.
      Все поплыло у Финни перед глазами.
      – У тебя есть ребенок?
      – Да. Дочка.
      – Сколько ей лет?
      Финни прикрыла глаза, и ее сердце болезненно сжалось.
      Она бежала из Африки, чтобы навсегда забыть о ребенке. Об Изабель. Ее любимой дочке, которой пошел бы сейчас шестой годик, будь она жива.

Часть третья