Она все еще держала в руках приглашение, но до сих пор не вскрыла конверт. Как ужасно, что этот клочок бумаги так много значит для нее! Она презирала себя за то, что безумно обрадовалась приглашению на прием, и за то, что возлагала на него такие надежды. Ей следовало бы бросить этот конверт из дорогой веленевой бумаги с ручным тиснением прямо в лицо чопорной Эдит Мэйхью! И конечно, она не должна была бы мечтать о том, чтобы вернуться в привычный круг нью-йоркской знати. Лили прекрасно это понимала, но все-таки не могла противиться своему желанию перечеркнуть прошлое. Она безумно хотела пойти на этот прием и столь же сильно хотела верить, что люди, которых она когда-то называла своими друзьями, вновь готовы поддерживать с ней отношения.

Глубоко вздохнув, девушка прижала к груди конверт с восковой печатью и обратилась к Господу с просьбой о том, чтобы ее ожидания оправдались. Затем Лили очень аккуратно надломила печать и развернула плотный лист бумаги. Да, это был не сон – она действительно получила приглашение на прием в доме семейства Мэйхью.

– Я иду, – произнесла она еле слышно, – на чай.

Сначала Барт попросил ее прийти, а вслед за ним и Эдит прислала приглашение, удовлетворенно подумала Лили, и ее сердце подпрыгнуло от радости. На время она даже забыла о столь задевавшей ее в последние дни неприязни Пенелопы и Роберта, которые, казалось, невзлюбили ее еще до того, как она переступила порог Блэкмор-Хауса. Забыла Лили и о полуразвалившемся доме, и обо всех свалившихся на ее голову проблемах. Теперь, когда она получила долгожданное приглашение на прием, все это казалось не таким важным.

Только сейчас она почувствовала, что действительно вернулась – вернулась домой. И надежда, которая до сих пор теплилась где-то в самой глубине души, снова ожила и властно заявила о себе. «Все встанет на свои места!» – с уверенностью подумала Лили. И она снова будет счастлива. Обязательно будет! Ей не придется возвращаться в угрюмый дом в Территауне, с его пустынными длинными коридорами, по которым гуляет лишь эхо ее собственных шагов, в дом, где она чувствовала себя так одиноко. Ей не придется больше метаться по самым удаленным уголкам мира, пытаясь в путешествиях убить время. С этим покончено, ведь она наконец дома.

Но что же надеть на прием? Этот неожиданный вопрос заставил Лили молниеносно вскочить с кресла. Девушка бросилась в свою комнату и принялась разбирать коробки и ящики – Морган и его помощники уже успели затащить ее багаж на второй этаж. Очень скоро кровать Лили, стулья и все вокруг было завалено яркими платьями, шелковыми блузками и прочими бесчисленными предметами женского гардероба.

Кэсси, внимательно наблюдавшая за своей тетей, подхватила длинное прозрачное покрывало и завернулась в него.

– О, Лили, какое оно красивое! Где ты его взяла?

– Мне подарил его один султан, когда я путешествовала по Аравийскому полуострову.

– Неужели ты там была? – раздался голос Роберта. Лили обернулась и посмотрела на мальчика, вертевшегося в дверном проеме. Рядом с ним, прислонившись к стене, стояла Пенелопа.

– Да, Роберт. Я была там. А еще я была в Индии и даже в Китае. – Ей очень хотелось поразить племянника, но он тут же вновь замкнулся в себе, и его глаза выразили ставшее уже привычным ей демонстративное безразличие.

Пожав плечами. Лили снова занялась своими вещами. На этот раз никому не удастся омрачить ее радость, подумала она.

– Вы только посмотрите на это! – воскликнула Кэсси. Лили подняла глаза. Малышка направлялась к ней, держа в руках драгоценную фарфоровую чашку. Кэсси взяла ее с маленького столика, когда Лили отвернулась.

Глаза девушки широко раскрылись от страха, затем она решительно, но в то же время очень осторожно отобрала у девочки свое сокровище.

– Она такая красивая! – восхищенно произнесла Кэсси.

Лили тепло и нежно улыбнулась племяннице:

– Да. Эта чашка – самое дорогое, что у меня есть. В нашей семье она переходит от поколения к поколению. От матери к дочери. И так уже более ста лет.

Лили подняла голову и увидела Моргана. Он стоял в дверях и смотрел на нее. Впрочем, в этот момент все, кто находился в комнате, не сводили с нее глаз.

– Возможно, ее следует поставить в другое, более безопасное место, – сказала девушка и изучающе осмотрела комнату, стараясь не думать о том, что присутствие Моргана, его проницательный взгляд заставляют ее трепетать от волнения.

Она подошла к ряду полок, висевших над довольно низким бюро.

– Отлично! – довольным тоном произнесла она, поставив чашку на самую верхнюю из них.

Когда Лили обернулась, Морган в той же позе стоял в дверном проеме, глядя на нее. На его лице застыло неопределенное, даже несколько загадочное выражение, так что девушка не могла понять, о чем он думает.

– Ну что ж, – сказала она, переводя взгляд на опустошенные коробки, – теперь я точно могу сказать, что мне совершенно нечего надеть на прием.

Ответа не последовало. Все молча смотрели на горы одежды, заполнившей комнату. Платья любых оттенков и самых разных фасонов – от скромных дневных до пышных бальных. Россыпи блестящих безделушек и драгоценные украшения. И все это в ужасающем беспорядке.

Лили посмотрела на детей, и в ее глазах зажглись озорные огоньки.

– Кто хочет пройтись со мной по магазинам?

– Я, я хочу! – тут же радостно откликнулась Кэсси.

– А как ты, Пенелопа, и ты, Роберт? На Дамской миле мы можем найти кое-что и для вас.

Перспектива получить подарки вызвала проблеск интереса в глазах старшей племянницы и племянника Лили. Сама же она впервые после возвращения в Нью-Йорк с удивлением почувствовала, что испытывает перед этой поездкой по магазинам такое же радостное волнение, как в детстве.

– Прекрасно! Только дайте мне несколько минут на то, чтобы переодеться. Не сомневаюсь, что сегодня мы найдем замечательные подарки для всех и подберем чудесное платье, в котором я смогу вновь появиться в свете.

Лили и детям потребовалось на сборы чуть более тридцати минут, но прошло несколько долгих часов, прежде чем они вернулись домой после похода по магазинам.

Морган был в гостиной, где провел почти все это время, устанавливая рядом с треснувшей мраморной колонной деревянную опору, – он хотел хоть как-то закрепить грозивший вот-вот рухнуть потолок. Пожалуй, он готов был бы даже испытать гордость при виде результатов своего труда, но его радость омрачало горькое чувство: еще один день почти прошел, а дело Крэндала так и не сдвинулось с мертвой точки! И почему он никак не может забыть об этом треклятом ремонте?

Конечно, он прекрасно знал почему.

В тот момент, когда Морган размышлял об этом, парадная дверь хлопнула так громко, что в доме задребезжали стекла. Он с опаской взглянул на потолок и еще раз потрогал опору. Все-таки детям надо быть поосторожнее, заключил Морган, озабоченно покачал головой и направился в холл.

Там, обвешанная всевозможными пакетами и коробками, уже стояла Лили. Она не могла его видеть, поскольку была слишком озабочена тем, куда и как положить покупки. Девушка чуть скривила губы, словно ей трудно было принять окончательное решение, и, устремив наконец взгляд на маленький столик, с величайшей осторожностью направилась к нему. Однако стоило ей сделать шаг, пакеты и коробки стали расползаться во все стороны, девушка пыталась удержать их. Морган бросился ей на помощь.

– Лили, осторожнее! – крикнула Кэсси.

Но было уже поздно, несколько коробок все-таки упало на пол.

– Черт! – пробормотал Морган.

Лили подняла голову. Ее щеки покраснели от огорчения.

– У вас на удивление ограниченный словарный запас, мистер Элиот. Черт. Дьявол. Всякий раз, оказавшись рядом, вы произносите ругательства и проклятия.

– Действительно, стоит вам оказаться рядом, и я сразу же выхожу из себя! – довольно резко ответил он, направляясь к рассыпавшимся коробкам. – А где дети?

– Возле дома. Они тоже кое-что несут.

– Морган! Морган! Посмотрите на меня! – В дверях показалась Кэсси.

При виде девочки его глаза широко раскрылись от удивления: шестилетняя малышка была причесана и одета точно так же, как Лили. Кэсси выглядела словно Лили в миниатюре. Широкая летящая юбка. На плечах – боа из перьев, на шее – несколько ниток бус (Морган поразился: и как только она дышит?), а на запястьях многочисленные браслеты.

– Только не говори мне, что тетя купила тебе и эти чер… эти ужасные туфли без задников, ладно? – попросил он.

Кэсси гордо улыбнулась и, нисколько не заботясь о приличиях, высоко подняла юбку, вытянув вперед маленькую ножку.

– Они называются мулы! – торжественно возвестила она.

Покачнувшись, девочка потеряла равновесие и едва не упала на пол, но Роберт успел подбежать и поддержал малышку.

– Я говорил, чтобы они не покупали эти туфли, – сказал мальчик.

Позади послышался голос Пенелопы.

«Ну если и на ней боа из перьев и мулы, – подумал Морган, – то, значит, я абсолютно не разбираюсь в людях и мне следует сменить специальность и навсегда остаться рабочим».

К его радости, Пенелопа в отличие от Кэсси была одета по-прежнему скромно, но вид у нее был смущенный и воинственный одновременно. Она бережно несла изящную бархатную сумочку.

– У Пенелопы новый ридикюль! – громко объявила Кэсси. Пенелопа осторожно провела по сумочке рукой.

– А у Роберта есть подзорная труба, – сказала она.

– Нет, это телескоп, – с важным видом поправил сестру мальчик.

– Я вижу, все получили подарки, – слегка кивнув головой, сказал Морган и окинул взглядом живописную группку.

Кэсси вдруг взволнованно охнула и стала беспокойно осматриваться вокруг. Только сейчас она заметила, что коробки валяются на полу. Морган подумал, что малышка хочет собрать их и поставить на столик, но она принялась перебирать вещи и успокоилась лишь тогда, когда обнаружила то, что искала. Слегка покачиваясь на высоких каблуках, Кэсси направилась к взрослым, держа в руках довольно большую круглую коробку.

– А это вам, мистер Элиот! – с величайшей торжественностью произнесла она, протягивая ему свою ношу.

В груди у Моргана защемило. Все смотрели на него с нетерпеливым ожиданием. Даже Лили, казалось, затаила дыхание в предвкушении того, что произойдет.

Внезапно Морган почувствовал, что сейчас ему больше всего хочется резко повернуться на каблуках и немедленно выйти из холла. Ему не нужен был этот подарок, как не нужны были живое участие и интерес этих детей. Но еще меньше он нуждался в том, чтобы Лили смотрела на него взглядом, в котором светились ожидание и надежда.

– Давайте же, Морган, – подбодрила его Кэсси, – открывайте коробку!

Теперь ему больше ничего не оставалось, кроме как вежливо улыбнуться и взять подарок из рук девочки. Он развязал ленточку, снял крышку, заглянул внутрь и замер…

– Это шляпа! – взволнованно пояснила Кэсси. – Замечательный шелковый цилиндр. Самый лучший из всех, что мы видели в магазинах. Лили сказала, вам подойдет только такой. Ну как, он вам нравится?

Морган не находил слов. Он лишь стоял и смотрел на чудесный, обтянутый шелком цилиндр. Самый лучший из всех. Морган знал, что это очень дорогая вещь прекрасного качества, поскольку у него уже был подобный цилиндр. Честно говоря, у него было больше шляп, чем он мог сносить за целую жизнь, и все они, аккуратно упакованные, покоились в многочисленных коробках в шкафах – до возвращения домой они ему не понадобятся. До возвращения на его родной Юг.

Взглянув на трогательный подарок Лили, Морган вновь почувствовал, как устал от своей полной опасностей жизни. И хотя его родители умерли много лет назад, его переполняло желание вернуться в отчий дом – вернуться вместе с женщиной, с которой он мог бы разделить свою судьбу, которой мог бы поверить свои мечты и надежды. И которая родила бы ему детей. А еще, как сказал Уолтер, это должна быть женщина, способная заставить его смеяться. Женщина, похожая на Лили.

То ли растроганный этим подарком, то ли потому, что мысли вновь приняли нежелательный оборот, но Морган почувствовал, как его бросило в жар. И он по-прежнему не мог проронить ни слова. Да и что он должен был сказать? Простого «спасибо» было бы, конечно, вполне достаточно, но горло почему-то сдавило, и он продолжал хранить молчание.

Морган поднял взгляд. Сердце его тяжело билось от нахлынувших противоречивых чувств, но он не мог не заметить, как постепенно менялось лицо Лили. Выражение напряженного ожидания уступало место разочарованию. И виноват в этом был он, только он!

– Так что вы скажете о шляпе, мистер Элиот? – снова, на этот раз уже требовательно, обратилась к нему Кэсси. Ее маленький носик сморщился – девочка явно не одобряла его кажущейся безучастности.

Морган же продолжал смотреть на Лили.

– Это действительно великолепный цилиндр, – наконец смог произнести он.

Лили быстро отвернулась, напустив на себя беззаботный вид.

– Пустяки, – сказала она, небрежно махнув рукой. Затем девушка направилась в гостиную, а Роберт стал подниматься по лестнице в свою комнату.

– Я считаю, это самая лучшая шляпа на свете, – продолжала Кэсси. Малышка была явно сбита с толку и огорчена полным отсутствием энтузиазма в тоне Моргана. – У моего папы была точно такая же, я помню, – добавила она с обвиняющим видом. – Внезапно девочка встревоженно приподняла брови. – Или мне только кажется, что я это помню? Лили, мой папа носил шляпы, когда ты его знала?

Если бы Морган не провожал взглядом удалявшуюся Лили, он не заметил бы, что ее плечи напряглись, будто вопрос застал девушку врасплох и она не знала, как именно следует на него ответить.

– Так да или нет? – продолжала настаивать Кэсси. – Я правильно помню?

Роберт остановился на лестнице, прислушиваясь к разговору.

– Конечно, он носил шляпы, Кэс, – сказал мальчик.

– А раньше? – упорствовала дотошная малышка. – Папа всегда носил шляпы?

Лили посмотрела на племянницу. На ее лице отразились сложные, противоречивые чувства. Через мгновение, однако, она переплавила их в уверенную улыбку. Явно принужденную улыбку, тут же отметил Морган.

– Да, Кэсси, любимая, твой папа, когда я его знала, носил шляпы. Самые разные шляпы. – Ее улыбка стала менее напряженной, во взгляде появилась нежность. – Ты абсолютно права. И ты ничего не забыла. Клод всегда любил элегантные шляпы. И кстати, – добавила Лили, посмотрев на Роберта, – он начал носить шляпы примерно в твоем возрасте.

Мальчик, заинтересованный, повернулся к девушке.

– Я очень хорошо помню тот день, – продолжила рассказ Лили. – Мы вместе с Клодом пошли в магазин мужской одежды. Раньше мне не приходилось бывать там, где продавались готовые вещи. И мне было очень интересно.

– А какую шляпу он тогда купил? – решила уточнить Кэсси.

Улыбка Лили стала озорной:

– Ваш папа настоял на том, чтобы купить ковбойскую шляпу с широкими полями.

– Ковбойскую шляпу?!

– Да, и выглядел он в ней просто замечательно. Особенно здорово он смотрелся, когда, лихо заломив ее на затылок, с гордым видом шествовал по улице домой. – Неожиданно Лили таинственно добавила: – А однажды и я надевала эту шляпу.

– Ты?

Хотя вопросы продолжала задавать одна Кэсси, Морган заметил, что Пенелопа и Роберт проявляют к разговору не меньший интерес, чем их младшая сестренка. Было видно по всему, что им обоим не терпится услышать ответ Лили, как, впрочем, и ему самому.

– Да, я. И хотя с тех пор, как мы купили шляпу, прошло уже несколько лет, она выглядела еще очень солидно.

– Но зачем ты надевала мужскую шляпу?

– Потому что на мне был мужской костюм.

Лили подняла взгляд, и в нем выразилось удивление, как будто она только сейчас вспомнила, что Морган все еще здесь. Дети смотрели на нее с таким нетерпеливым удивлением, что она смутилась, и, как всегда в такие мгновения, алая краска румянца тут же залила ее щеки. Девушка быстро отвернулась.

– А зачем ты переоделась в мужскую одежду? – выпалил Роберт.

Лили взглянула на племянника и, справившись со смущением, призналась с озорным видом:

– Потому что один никчемный болтун обозвал… кое-кого… человека, которого я хорошо знала, нехорошим словом. И что, по-вашему, мне оставалось делать, если не вызвать его на дуэль?

«Действительно, – мрачно спросил себя Морган, – что еще?» Дети, пораженные, замерли. А перед его глазами неожиданно возникла заметка из старой газеты, в которой упоминалось об этом происшествии. Об этой дуэли рассказывалось как об одной из многочисленных шокирующих выходок Лили. Тогда он не обратил на заметку особого внимания. Но теперь понял, что девушка решилась на этот шаг – не важно, глупый или нет, – чтобы защитить того, кто был ей дорог. И Моргану стало абсолютно ясно, что этот таинственный «кто-то» был не кем иным, как ее родным братом. Именно поэтому Лили не могла назвать детям его имя: девушка не хотела, чтобы они узнали о том, что какой-то мерзавец посмел оскорбить их отца.

Неужели Лили действительно способна на подобное благородство?

Морган вспомнил о том, с какой нежностью она обращалась со своей лошадью, и сомнения покинули его в ту же секунду. Да, Лили Блэкмор не раздумывая бросится на защиту того, кого любит, даже если при этом ей придется рисковать собственной жизнью.

Придя к такому выводу, Морган, почувствовал, что его переполняет необъяснимая гордость.

– И вы покарали обидчика? – не сдержав улыбки, спросил он.

Теперь все удивленно посмотрели на него. Но он видел только Лили.

– Нет, – ответила девушка, и в ее голосе прозвучала уязвленная гордость. – Мне так и не дали возможности испытать себя. Все тот же мерзкий болтун сорвал с меня шляпу, и мои длинные волосы рассыпались. – Она поежилась. – Сначала все были в шоке от удивления, а потом стали смеяться. – Лили глубоко вздохнула и передернула плечами, словно желая стряхнуть с себя воспоминания. – Но хватит об этом! Надо разобрать покупки.

Девушка торопливо отправилась наверх, в свою комнату. Дети тоже вскоре разошлись, и Морган остался в холле один. Великолепный цилиндр по-прежнему покоился в коробке.

Лили купила ему дорогой подарок, поскольку была уверена, что у него нет ничего подобного. Простой жест участия и доброты. Доброты к нему. К человеку, который живет чужой, фальшивой жизнью, продолжая изворачиваться и притворяться.

Морган, прищурившись, посмотрел в окно на яркое солнце. Она верит ему, поэтому и купила цилиндр. Как странно, что ему доверяет женщина, которой сам он отнюдь не склонен доверять. Ей следовало быть более осмотрительной, сурово подумал Морган.

Но несмотря на то что он по-прежнему был склонен упрекать Лили в легкомыслии и безалаберности, его переполнило чувство вины. А ведь раньше, выполняя свою работу, он никогда не испытывал угрызений совести. С одинаковой легкостью он выдавал себя за кучера, дворецкого или за кого-то другого. Нравилось ему это или нет, но если того требовало дело, он без всяких колебаний шел на обман. Так почему же теперь – впервые за долгие годы – его мучает сознание собственной вины? Почему на этот раз все по-другому?

Морган упрямо сжал кулаки. «Нет! Все как прежде», – твердо сказал он себе. Он находится здесь, в этом доме, потому, что ему надо выполнить задание. И он справится с ним. Как справлялся всегда.