Джон посмотрел на нее с нескрываемым удивлением:

– Я никогда не думал, что ты вообще знаешь, где в доме находится кухня и для чего она существует.

– Очень смешно, Джон! – фыркнула она. – Просто кухня меня никогда не интересовала. Если бы я хотела научиться готовить, то сделала бы это. Но я не желаю проводить время у плиты, спасибо! Почему я должна делать то, что за меня могут сделать другие? – Она возмущенно вздернула подбородок и отвернулась от него. – У меня нет ни малейшего представления, где найти дворецкого и повара. Так ты поможешь мне, Джон? Ты ведь мой лучший друг.

– Я твой единственный друг, Лили. Девушка зябко поежилась.

– Спасибо, что напомнил об этом.

С этими словами она направилась к выходу, но Джон мгновенно настиг ее, обнял за плечи и заставил вернуться на прежнее место.

– Прости меня. Не сердись. – Он говорил почти ласково.

– Что ты, Джон, я не сержусь. Он посмотрел на Лили с сомнением.

– Я действительно не сержусь, – добавила она уже более уверенно.

– Конечно, я попытаюсь что-нибудь придумать, – сказал он. – Разве все эти годы я не помогал тебе, когда ты нуждалась в моей помощи?

– Помогал, – со вздохом подтвердила Лили.

– Вот и хорошо. Можешь положиться на меня и сейчас. Так ты говоришь, тебе нужен дворецкий?

– И повар.

– Да, и повар, – улыбнулся Джон. – А что произошло с теми, что работали в доме до твоего приезда?

Лили нахмурилась:

– Я уволила их. Я заметила, как они разговаривали с газетчиками, которые что-то постоянно вынюхивают возле нашего дома. – Она устремила взгляд в окно, и на ее лице отразилась боль. – Я просто не переживу, если мое имя снова появится в газетах. – Лили глубоко вздохнула, словно пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции. – Мне нужны дворецкий и повар. И это должны быть люди, которым я смогу доверять.

Доверять. Лили сильно сомневалась, что вообще сможет кому-нибудь когда-нибудь доверять. Правда, напомнила себе девушка, она доверяет Джону. Но на то, чтобы поверить в его искренность, у нее ушли годы…

Это Джон помог ей обустроиться в Территауне, помог наладить спокойную и размеренную жизнь. И вот теперь все вновь изменилось. Однако, если быть честной, надо признаться себе, что не племянницы и племянник вызвали в ее душе целую бурю чувств и заставили вести себя с такой необдуманной и неожиданной горячностью. Морган Элиот. Ее новый работник.

При мысли о нем по телу волной пробежала дрожь. Лили встряхнула головой, как будто надеясь, что резкое движение поможет избавиться от воспоминаний об этом человеке и заставит забыть об ощущениях, которые она испытала при встрече с ним. События прошлой ночи оставили глубокий след в ее сердце, но она ни за что не осмелилась бы рассказать об этом происшествии Джону, хотя он и был ее лучшим другом. Ни Джону, ни кому-либо другому она не поведает о встрече с Элиотом. Никто никогда не узнает и о том, что сегодня, вновь увидев его, она была смущена, как юная девушка, и не представляла, что говорить и как себя вести.

Морган Элиот спас ее. Он появился неожиданно, как рыцарь, готовый сразиться со злом и рассеять тьму вокруг нее. Он не стал задавать ей вопросов о том, что означают слова на стене и почему кто-то осмелился написать их. Он просто сел на корточки плечом к плечу с ней и принялся отчищать стену. Удивительно, но благодаря Моргану Элиоту этой ночью – впервые за долгие годы – она почувствовала себя в безопасности.

Но когда они вновь встретились утром, он смотрел на нее совсем по-другому, как будто она предстала перед ним совершенно в ином свете.

– Доброе утро, – просто сказал он, но при этом в его глазах зажегся недобрый огонек. Он окинул ее горящим взглядом с головы до ног, и на его лице явственно отразилось презрение. Она была уверена, что не ошиблась. Такие взгляды бросали на нее бесчисленное множество раз.

За все это время ей следовало бы привыкнуть к подобному, и, надо сказать, она уже почти справилась с этой задачей – научилась не обращать внимания на уничижительные взгляды своих бывших друзей, но… Воспоминания о прошлой ночи были еще слишком свежи, она слишком хорошо помнила о том, с каким участием и с какой добротой Морган Элиот отнесся к ней.

Джон выпрямился:

– Я бы немедленно занялся поиском прислуги для тебя, но утром уезжаю в Европу.

– Джон! Неужели ты действительно уезжаешь?

– Да, и тут ничего не поделаешь. Но я постараюсь вернуться как можно быстрее. Между прочим, я только что вспомнил о двух парнях, которые могли бы помочь тебе. Их зовут Маркус и Джо. Я пришлю их к тебе после ленча.

– Точно пришлешь?

– Можешь не сомневаться. И сотри это грустное выражение со своего личика.

– О, Джон, – радостно сказала она и коснулась лацканов его пиджака, – ты всегда так добр ко мне!

Удобно расположившись на заднем сиденье темно-бордового ландо, Лили направилась домой. Экипаж проезжал по северной части Бродвея, и девушка уже собиралась попросить кучера повернуть в сторону Пятой авеню, но в этот момент она вдруг заметила, что они оказались на участке Бродвея между Четырнадцатой и Двадцать третьей улицами, который все называли Дамской милей. По обеим сторонам проплывали роскошные, возможно, лучшие в мире магазины. Думская миля считалась одним из самых дорогих мест в Нью-Йорке. Но не потому, что была застроена современными, фешенебельными домами, а потому, что само ее существование дорого обходилось множеству мужчин. Добропорядочные отцы семейств дни напролет трудились в своих офисах в деловых кварталах города, чтобы их жены имели возможность посещать магазины на Дамской миле. Во всем Нью-Йорке не было более престижного места делать покупки.

Лили вспомнила те благословенные времена, когда она вместе с матерью отправлялась в увлекательное путешествие по магазинам. Обычно они начинали с Мэдисон-сквер, рядом с которой находился небольшой парк. В этот парк у Двадцать третьей улицы и Бродвея в собственных экипажах приезжали самые знатные дамы Нью-Йорка. Прежде чем разойтись по модным салонам, они обменивались новостями и впечатлениями о последних приемах.

Мэдисон-сквер почти не изменилась с тех пор, и, судя по многочисленным экипажам, которые увидела Лили, обычай встречаться именно здесь все еще поддерживался местной знатью.

Как же далеко теперь те дни, когда она была счастлива! После смерти матери Лили так и не смогла привыкнуть к тому, что ей надо делать покупки в одиночку…

Минут через сорок пять девушка, наконец добралась до Пятьдесят девятой улицы. Войдя в парадную дверь Блэкмор-Хауса, она, как и в тот день, когда приехала из Территауна, замерла при виде запустения, царившего в ее родном доме. Пожалуй, ее шокировали не столько разбитые окна, покоробившиеся и отставшие шелковые обои, исцарапанные деревянные панели, которыми кое-где были покрыты стены, сколько удручающий налет явного пренебрежения, заметного повсюду. Портреты предков, украшавшие стены, потускнели от пыли. Толстый слой сажи покрывал подоконники. Газовая арматура почти не работала. Лили не сомневалась в том, что на протяжении неопределенно долгого времени никто не занимался даже мелким ремонтом дома. Что произошло? Почему Клод с полнейшим равнодушием наблюдал за тем, как разрушается их семейное гнездо? Эти вопросы неизменно приводили Лили в недоумение, но найти вразумительных ответов ей до сих пор не удалось. Клод не оставил ей никаких объяснений, он оставил лишь странное завещание, в котором возложил на нее всю ответственность за этот дом, как, впрочем, и за троих своих отпрысков.

В доме царила тишина, детей нигде не было видно, и Лили, ощутив облегчение, виновато вздохнула. Швырнув большую шляпу на столик при входе, она направилась к лестнице, чтобы подняться в свою комнату на втором этаже и переодеться. Как хорошо было бы сейчас оказаться где-нибудь на природе, промчаться верхом на лошади по полю! Но почти все, что у нее было, включая Полночь, ее любимую лошадь, по-прежнему находилось в Территауне. Значит, о верховых прогулках, пока не прибудет багаж, лучше забыть.

Лили уже подходила к своей комнате, но тут сердце подпрыгнуло и отчаянно забилось у нее в груди, а ноги чуть не отказались повиноваться. Морган Элиот, стоя на коленях, что-то измерял у основания стены.

Впервые за долгие годы она вновь почувствовала смущение.

– Привет! – произнесла она, хотя он еще не успел ее заметить.

Морган медленно повернулся и окинул ее тяжелым взглядом, затем холодно кивнул и вернулся к своей работе.

Лили почувствовала, что после демонстрации столь явного равнодушия с его стороны ее щеки опалил огонь разочарования – такого же разочарования, какое она испытала сегодня утром на кухне, когда он посмотрел на нее с нескрываемым презрением. Сделав над собой усилие, она попыталась тогда скрыть отчаяние под маской пренебрежительного высокомерия. Но сейчас Лили решила быть с ним предельно вежливой:

– Благодарю вас за то, что сводили детей позавтракать. Не обращая на нее ни малейшего внимания, Морган что-то нацарапал на клочке бумаги тупым карандашом и снова принялся за измерения.

– Я сказала благодарю вас, мистер Элиот! – повторила она с нажимом.

Морган взглянул на нее через плечо. Темные волосы упали ему на лоб, одним движением сильной руки он отбросил их назад.

– Не стоит благодарности, мисс Блэкмор. – И он опять склонился над линейкой.

Лили была поражена. Взбешена. И обижена. Хотя и сама не знала, что именно надеялась услышать от него в ответ. Здравый смысл требовал, чтобы она немедленно отправилась в свою комнату. Но почему-то она не сделала этого.

– Пожалуйста, оставьте мне счет за завтрак. Я оплачу его, – натянутым тоном произнесла она.

– Забудьте об этом, – бросил он, по-прежнему глядя на стену.

– Хочу напомнить вам, мистер Элиот, что это я отвечаю за детей, а не вы!.. – Тон оказался более дерзким, чем она хотела.

Морган повернулся к ней, приподняв одну бровь.

– Рад, что вы это понимаете, – ответил он жестко. Эта фраза, подобно острой ядовитой стреле, впилась в ее сердце. Прошло несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем Лили смогла спросить:

– Что вы хотите этим сказать?

Холодным взглядом, словно небрежно прикасаясь, он окинул Лили с головы до ног. Ее же от этого ледяного безразличия мгновенно бросило в жар. Она почувствовала необъяснимое волнение, смешанное все с тем же горьким разочарованием.

– Да так, ничего. Забудьте об этом, – сказал он и отвернулся.

Он в последний раз измерил плинтус, еще раз записал результаты измерений и пружинисто поднялся. Только сейчас Лили заметила, какой он рослый – более шести футов, намного выше ее. Сердце Лили учащенно забилось. Его рубашка была влажной, как будто он целый день занимался во дворе тяжелой физической работой и лишь ненадолго зашел в дом. Тонкая ткань прилипла к телу, четко обрисовав мощные мускулы торса, широкие плечи и узкую талию. Лили посмотрела на руки Моргана – большие и сильные, с красивыми тонкими пальцами.

Лили всегда считала, что по рукам человека, по их жестам можно довольно точно определить его характер. Руки у Элиота были крепкими, красивыми и умелыми. Именно так должны выглядеть руки уверенного в себе, чуждого сомнений человека, подумала Лили. Сердце ее по-прежнему неистово билось. Она с трудом отвела взгляд от рук Моргана и принялась рассматривать его одежду.

Одежда тоже может многое рассказать о своем владельце: большое ли внимание уделяет человек собственной внешности, выбирает ли путь, проходя по улице, чтобы сохранить обувь в идеальной чистоте, или полностью пренебрегает тем, как он выглядит. Несмотря на довольно опрятный вид, Моргана Элиота тем не менее никак нельзя было заподозрить в том, что он много времени проводит перед зеркалом. И Лили ничуть не сомневалась, что в течение дня он не раз прошел по лужам, нисколько не переживая по поводу грязи на своих ботинках. Девушка с раздражением подумала о том, что ей совсем не следовало бы замечать подобные мелочи. Но этот человек, от которого словно исходила необъяснимая мужественная сила, овладел мыслями Лили против ее воли.

– Я могу пройти?

Его тон был чувственным. И вызывающим. Лили испуганно отшатнулась.

Боже, все это время она как зачарованная просто стояла и смотрела на него! Пытаясь не обращать внимания на то, как неистово стучит в груди сердце, Лили, с трудом преодолев смущение, подняла глаза и, напустив на себя дерзкий вид, встретила его насмешливый взгляд. Лучше держаться именно так – горький опыт последних лет убедил ее в этом. Она ни за что не покажет ему, что он вывел ее из равновесия и задел ее чувства. Девушка посторонилась и беззаботно махнула рукой, словно отметая его нелепый двусмысленный вопрос:

– Конечно, вы можете пройти.

Морган вопросительно приподнял бровь и тоном, от которого у нее по спине пробежали мурашки, произнес:

– Вот и славно.

Затем пружинистым шагом хищника он преодолел разделявшее их расстояние и остановился всего в нескольких дюймах от нее. Коридор, казалось, внезапно неимоверно сузился, и Лили почувствовала, что попала в ловушку.

– Итак, хорошенькое личико – не единственное ваше достоинство.

– Что вы имеете в виду? – растерялась Лили.

Его губы растянулись в улыбке, значение которой могло быть истолковано вполне определенно. Он поднял руку, уперся в стену чуть повыше ее головы и низко – чересчур низко – наклонился к ней.

– Я просто хотел сказать, что вы произвели на меня большое впечатление. – Голос Моргана был низким и чувственным.

Да он испытывает удовольствие оттого, что смутил ее, внезапно поняла Лили. В его словах прозвучало неприкрытое желание, и он даже не пытался скрыть того, что его явно забавляет эта ситуация. Этот человек просто задумал поиграть с нею, как кот с мышью.

Руки девушки непроизвольно сжались в кулаки, а сердце переполнил неудержимый гнев. Пытаясь не выдать обуревавших ее чувств, Лили заставила себя как можно более спокойно задать ему вопрос:

– Вы от рождения такой наглец или жизнь заставила вас стать им?

Несколько секунд, показавшихся Лили вечностью, Морган смотрел на нее, а потом переспросил, словно желая убедиться, не ослышался ли он:

– Наглец? Не припомню, чтобы кто-нибудь называл меня наглецом. – Внезапно он разразился громоподобным смехом. – По крайней мере в лицо, – добавил он, резко оборвав смех. Его глаза потемнели, словно небо перед грозой.

Он по-прежнему находился в опасной близости, и у Лили захватило дух. Красивый, высокий лоб Моргана был открыт, темные шелковистые волосы отброшены назад. Его мощное, мускулистое тело почти вплотную придвинулось к ней. Он стоял настолько близко, что девушке даже пришлось слегка запрокинуть голову – иначе она не могла смотреть ему в глаза. Моргану достаточно было сделать едва заметное движение, чтобы коснуться ее. Лили осознавала, что все ее существо готово ответить на этот чувственный призыв, с неимоверной ясностью она ощущала силу его желания. В то же время Лили прекрасно понимала: сейчас он умышленно использует свою мужскую привлекательность как оружие против нее.

Девушка мысленно приказала себе нырнуть под его руку и как можно быстрее спрятаться в своей комнате. Но то ли из-за терпкого аромата, который источало его тело, то ли из-за золотых пылинок солнечного света, окруживших ее волшебным облаком, то ли из-за желания показать, что ему не удастся испугать и подчинить ее себе, она не сдвинулась с места и продолжала смотреть на него. Не он, а именно она победит в этом поединке, решила Лили.

Однако и Морган не думал отступать. Он придвинулся к Лили вплотную и коснулся ее руки. Не приходилось сомневаться – он сделал это не для того, чтобы пройти или помочь ей проскользнуть мимо него в узком коридоре. Его прикосновение было интимным. Оно обожгло Лили, как огонь. На мгновение она потеряла способность дышать и двигаться. Сквозь тонкую ткань платья девушка ощутила тепло его огрубевшей, натруженной руки. Его взгляд скользнул, словно лаская, по ее губам.

– Да, – повторил Морган настолько тихо, что она едва расслышала его, – никто и никогда не называл меня наглецом.

Он медленно, с кажущейся застенчивостью провел пальцами по ее руке. Это движение можно было бы посчитать вполне невинным, если бы не выражение его потемневших глаз. Она узнала этот взгляд. Так смотрели на нее сотни мужчин. Но на сей раз все было иначе. Лили не смогла бы объяснить, почему именно рядом с этим человеком ее захлестывают чувства, которых она никогда прежде не испытывала. Он был груб с нею, вел себя дерзко и неуважительно, и все-таки она ощутила, как от его прикосновения по всему телу разлился сладкий яд наслаждения.

– Что ж, кому-то давно следовало это сделать. – Ее голос слегка дрожал, и она опустила глаза. – И должна вам сказать, что вы слишком долго пробираетесь к выходу.

Глаза Моргана вспыхнули. Его рука медленно переместилась вверх по ее плечу и, заставляя девушку затрепетать от волнения, коснулась ее лица. Он нежно приподнял подбородок Лили и заставил ее взглянуть прямо ему в глаза.

– Неужели и теперь вы хотите, чтобы я ушел?

Он опустил голову настолько низко, что она почувствовала на своей щеке тепло его дыхания. Затем он прижался к ней всем телом, и она ясно ощутила властную силу его желания.

– Вы позволите?.. – спросил он. – Разве вы не хотите этого?

Мир вокруг Лили закружился с неимоверной быстротой, дыхание стало прерывистым, грудь сдавил спазм резкой боли. Девушка изо всех сил оттолкнула Моргана. Только теперь она поняла, почему он ни о чем не спросил, когда увидел алую надпись на стене веранды, – ему было хорошо известно значение этих слов. Все это время он знал, что ее называли Пурпурной Лили. Он знал это так же хорошо, как и все мужчины, в глазах которых она видела неприкрытое желание обладать ею. Лили стало горько и больно оттого, что он всего лишь один из этих мужчин.

Она словно окаменела и лишь смотрела на Моргана глазами, полными печали и разочарования. Боже, как она могла еще несколько минут назад замирать от пьянящего ощущения его близости! Как могла позволить себе надеяться? Давным-давно она смирилась с судьбой и запретила себе думать о любви, о браке и о счастье… Она никогда не выйдет замуж, и у нее никогда не будет детей. Рейн Готорн в свое время позаботился об этом.

При воспоминании о прощальном даре Рейна по щекам Лили побежали слезы. Она не в силах изменить свою жизнь. Рейн все решил за нее, и ей это отлично известно. Однако понимание неотвратимости судьбы не могло удержать ее от слез отчаяния: на короткое время она забыла о прошлом и вновь начала было надеяться – напрасно надеяться…

Лили глубоко вздохнула. Она уволит Моргана Элиота прямо сейчас. Он вел себя дерзко, неуважительно и перешел все границы дозволенного. Но гневные слова неожиданно замерли у Лили на устах. Она и сама не понимала, почему не может произнести их. Несмотря на то что произошло несколько минут назад, она все еще не могла забыть своих ощущений, когда он опустился рядом с ней на колени перед обезображенной красной краской стеной. Тогда она перестала ощущать себя бесконечно одинокой.

Невзирая на его наглость и оскорбительное поведение, Лили хотела понять, как подобное могло случиться. Почему? Почему именно этот человек? Почему именно этот мужчина смог сделать то, что прежде никому другому не удавалось?

В ту ночь беспросветного отчаяния Морган Элиот разогнал тьму вокруг нее.

Лили так и не проронила ни слова об увольнении, хотя не сомневалась: любая хозяйка на ее месте немедленно выгнала бы Моргана из своего дома! Нет, не теперь. Она всегда успеет избавиться от него. А сейчас самое главное – скрыть, как больно он ее ранил. Она давно поняла, что никогда не следует показывать людям, что они способны причинять ей боль. Собрав все свои силы, Лили сказала тоном, лишенным эмоций:

– Вы не джентльмен, мистер Элиот. А теперь, извините, мне нужно позаботиться о ленче. – Напрочь забыв о том, что хотела переодеться, Лили сделала движение в сторону лестницы.

Морган не шелохнулся. Его рука все так же упиралась в стену, а взгляд прожигал ее насквозь. Прошло несколько невероятно долгих секунд, прежде чем он резко отвернулся, желая скрыть от нее нахлынувшие на него чувства. Привычным усилием воли он надел маску бесстрастного спокойствия.

– Надеюсь, с ленчем вы справитесь лучше, чем с завтраком, – с иронией произнес он, когда Лили уже бежала вниз по лестнице.

Вспыхнув, она резко обернулась, на лице у нее отразилась борьба противоречивых чувств.

– Несмотря на все ваши сомнения, мистер Элиот, уверяю вас, я способна на многое. И вы еще убедитесь в этом.

– Неужели?

Лили видела, как он оттолкнулся от стены. Теперь он загородил собой проход. Массивный, словно каменное изваяние. Сильный. Его широкие плечи почти закрыли свет, пробивавшийся из окна напротив.

– Да, – выдохнула она в ответ и быстро отвернулась. Больше всего в этот момент она боялась, что не выдержит и внезапно бросится обратно к этому человеку, не в силах преодолеть страстное желание вновь оказаться рядом с ним. Она устремилась вниз, с отчаянием понимая, что спрятаться от него ей все равно не удастся. И действительно, Морган последовал за ней. Лили ускорила шаг, желая оторваться от него, но в этот момент туфелька зацепилась за подол ее платья. Девушка потеряла равновесие и чуть не упала, но Морган ловко поймал ее и помог устоять.

– Будьте осторожнее, принцесса. Принцесса.

Горло Лили сдавило от волнения. Прошлой ночью он тоже назвал ее принцессой. Ну почему, почему все это происходит именно с ней? Сначала терзают душу дети, которые ее не любят, потом смущает этот человек, который то называет ее принцессой, то с презрением смотрит ей в глаза!

Девушке пришлось сделать над собой усилие, чтобы вновь заговорить с Морганом:

– Независимо от того, что вы обо мне слышали, мистер Элиот, я действительно способна сделать многое.

Его спокойная улыбка выразила сомнение.

– И я намерена доказать вам это, сэр, – продолжила она, и ее голос зазвучал увереннее: – А для начала хочу сообщить, что мне понадобилось всего несколько часов, чтобы найти дворецкого и повара.

Морган вопросительно посмотрел на нее.

– И не напускайте на себя такой удивленный вид. Последние десять лет я сама управлялась со своим хозяйством. И это получалось у меня совсем неплохо. – Она высвободила локоть, который он все еще поддерживал.

Морган уже собирался ей что-то ответить, но в этот момент раздался громкий крик:

– Лили!

Лили и Морган находились как раз посередине лестничного пролета, и оттуда им было плохо видно, что происходит в холле.

– Где ты, Лили? – снова прозвучал срывающийся от волнения детский голосок.

– Я здесь, Пенелопа.

Девочка стояла у полуоткрытой входной двери.

– Здесь какие-то люди, – заявила Пенелопа. В ее прищуренных глазах было заметно осуждение. – Они утверждают, что они – наши новые дворецкий и повар.

Лили всплеснула руками:

– Замечательно! Впусти их скорее!

С демонстративным нежеланием Пенелопа распахнула дверь и отступила в глубь холла. В дом вошли двое. Один из них был высокий и толстый как бочонок, на его лице четко выделялся длинный рубцеватый шрам. Другой оказался низкорослым и жилистым. Вид у него был свирепый и угрожающий, как будто он в любой момент готов был подскочить к девочке и открутить ей голову.

– Что это вы так на меня смотрите? – в страхе отшатываясь от него, спросила Пенелопа.

– Так это вы миз Блэкмор? – ворчливым тоном спросил, обращаясь к Лили, высокий.

Девушка почувствовала, что радостное волнение, с которым она встретила известие о приходе новых слуг, с неимоверной быстротой сменяется разочарованием. Однако она с безнадежным упорством все еще продолжала надеяться, что странная парочка, стоявшая перед ней, не имеет никакого отношения к людям, которых пообещал прислать в ее дом Джон.

– Да, это я. А вы кто такие?

Морган склонился к ней и, словно отвечая за незнакомцев, посмеиваясь, прошептал ей в ухо:

– Рубец и Коротышка.

Лили бросила на него негодующий взгляд.

– Как сказала эта кроха, мы – ваши новые дворецкий и повар, Маркус и Джо. Но все зовут нас Марки и Жожо.

– Марки и Жожо? – переспросил Морган, словно не веря своим ушам. – Просто удивительно, кого можно отыскать в этом городе «всего за несколько часов»!

Вид у Моргана при этом был самый серьезный, как у проповедника, но Лили не сомневалась, что в душе он смеется над ней.

– И где же вы нашли этих достойнейших людей? – продолжал потешаться он. – Не иначе как в какой-нибудь темной аллее Нижнего Ист-Сайда? Должно быть, в тот момент, когда вы их увидели, они как раз мыли руки после того, как бросили какого-нибудь ни в чем не повинного беднягу в Ист-Ривер. Тут-то вы и подумали: «Ага! Вот прекрасные повар и дворецкий!»

Лили сделала вид, что шуточки Моргана ее никак не задевают, но в душе готова была убить Джона за то, что он поставил ее в такое нелепое положение.

– Итак, мистер… Жожо, – начала она, обращаясь к тому, что был повыше.

Коротышка выступил вперед:

– Нет, это я – Жожо, просто Жожо, и не надо никаких «мистеров»! – пролаял он.

– Ну хорошо, Жожо, – согласилась Лили и взволнованно продолжила: – Спасибо за то, что пришли, но здесь, вероятно, какая-то ошибка…

Человек, которого звали Марки, скрестил руки на груди.

– Ошибка? Что вы такое говорите?! – возмущенно воскликнул он. – Вы и вправду миз Блэкмор?

– Да, но…

– А это – Блэкмор-Хаус?

– Да, конечно, но…

– Тогда все правильно. Так с чего нам начать? Марки, Жожо и даже Пенелопа напряженно ждали ответа Лили. Морган смотрел на нее с интересом, не скрывая того, что откровенно забавляется ситуацией. Лили закрыла глаза и мысленно попросила Всевышнего подсказать ей, что делать дальше. Она была готова растерзать Джона. Но в то же время ей по-прежнему были очень нужны дворецкий и повар, а раз уж Джон прислал к ней в дом этих двоих, может, они окажутся не столь безнадежны как слуги?

Глубоко вздохнув и словно собравшись с силами, Лили грациозно повернулась и улыбнулась племяннице:

– Пенелопа, не будешь ли ты так любезна показать мистеру Марки и мистеру Жожо комнаты для прислуги?

Пенелопа возмущенно вскинула подбородок и собралась было протестовать, но в следующее мгновение выражение ее лица изменилось. Лили заметила, что девочка обменялась взглядом с Морганом, стоявшим сзади. Девушка быстро обернулась, чтобы посмотреть на него, но он лишь с невинным видом пожал плечами.

– Идемте, – коротко сказала Пенелопа. – Я покажу, где вы будете жить. – Еле заметная улыбка скользнула по ее губам и исчезла, прежде чем девочка повернулась к Жожо и раздраженно добавила: – И лучше бы вам действительно знать, как готовят еду.

– Пока не увидите, что я приготовил, маленькая мисс, можете считать, что вообще не видели настоящей еды.

– Надеюсь, мы сможем не только смотреть на то, что вы приготовите, – язвительно ответила девочка.

Коротышка неожиданно добродушно улыбнулся:

– А ты не иначе, шутница, а?

Сердитое ворчание Пенелопы и смех Жожо, удалявшихся в сторону комнат для прислуги, медленно растворились в тишине коридора.

Лили и Морган вновь остались одни. Только бы удалось не смотреть на него, мысленно взмолилась девушка. Он наверняка сейчас самодовольно улыбается или делает нечто столь же для нее оскорбительное. Внезапно она ощутила, что на плечи с неимоверной силой давит тяжесть прожитых лет. Если быть честной, то следовало признать, что она чувствует себя не на двадцать девять, а на все сто двадцать девять лет. Но кому это интересно!

– Я полагаю, миз Блэкмор, – предельно вежливо заметил Морган, – все мы только что получили лучшее доказательство ваших недюжинных способностей управляться с домашним хозяйством.

Терпение Лили иссякло. Не думая больше о том, как следует держаться добропорядочной хозяйке Блэкмор-Хауса, она бросила на Моргана испепеляющий взгляд и воскликнула:

– Заткнитесь же наконец, Элиот!

С этими словами она стремительно отвернулась и, постукивая каблучками модных туфелек, бросилась наверх. Торжествующая улыбка играла у нее на губах, а пораженное лицо Моргана Элиота по-прежнему стояло перед глазами.