Глава 14

На следующее же утро прибыло послание, написанное рукой Белл.

Стивен долго смотрел на приглашение, затем сердито скомкал его и швырнул в пылающий камин. Эта женщина, несомненно, сведет его с ума!

– Зачем она это делает? – прошептал Стивен, обращаясь к пляшущим языкам пламени. – Почему хочет видеться со мной каждый день, хотя постоянно оскорбляет меня и не испытывает ко мне никакой симпатии?..

Однако он вспомнил об их поцелуях, и эти мрачные мысли пропали сами собой. Да нет, конечно же, он ей нравится. Нравятся и его ласки, хотя он и не понимает, каким образом одна и та же женщина может решительно отвергать его, а затем мучительно жаждать его ласк? Эта мысль вернула Стивена к реальности: почему Белл все время преследует его? На этот вопрос он так и не нашел ответа.

Ответ могла дать только сама Белл Брэкстон.

Не успев как следует все обдумать, Стивен вскочил с кожаного кресла. До встречи с Белл он всегда был человеком действия. Не в его духе безропотно поддаваться превратностям судьбы. Прояви он слабость, ему бы не выжить в той трудной жизни, которую пришлось вести. Но теперь он каждый день убеждал себя, что должен избегать Белл Брэкстон, и каждый день тащился за ней, как за дудочником, манящим в волшебный мир, о существовании которого он даже не подозревал.

Стивен ощутил смутное беспокойство. Неприятно чувствовать себя мотыльком, которого притягивает огонь. А именно беспомощным мотыльком он ощущал себя с того вечера в ресторане «Снегирь», когда Белл обратилась к нему с просьбой.

При этом воспоминании Стивен почувствовал легкое головокружение. Ее красота ошеломила его тогда. Он помнил тот вечер, как будто это было вчера. А потом она убежала. «О Белл, – подумал он без всякой связи с предыдущими мыслями, – от чего, хотел бы я знать, ты убегаешь?»

Стивен сжал руку в кулак. Какое ему, в сущности, дело, от чего убегает Белл Брэкстон? Он не допустит, чтобы она заманила его в свой безумный мир!

Стивен позвал Уэнделла, и тот появился с быстротой, свидетельствовавшей о том, что дворецкий ожидал вызова.

– Я ухожу, – сказал Стивен.

– В гости, сэр? – попробовал подсказать Уэнделл, на миг утрачивая свой неприступный вид.

Стивен метнул на него рассерженный взгляд. Не хватало еще, чтобы дворецкий допрашивал его!

– Боюсь, что на вас отрицательно действует вдова Брэкстон.

На лице Уэнделла отобразилось явное смущение и в то же время несогласие со словами хозяина. Очевидно, Белл уже успела завоевать симпатии его верного слуги и остальной прислуги. Всякий раз, когда он завтракал или читал газету, кто-нибудь из слуг как бы случайно оказывался рядом и принимался петь похвалы его соседке. Видимо, никто из них еще не почувствовал на себе остроты ее язычка. А вот ему-то хорошо известно, какая она язва.

– Мы все знаем, что Белл, извините, я имею в виду миссис Брэкстон, пригласила к себе гостей. Вчера вечером она выспрашивала у нас на кухне всякие рецепты.

– Почему мне не доложили, что она была здесь?

– Вы велели, чтобы вас не тревожили. Так он и в самом деле велел.

– Во всяком случае, – продолжил Уэнделл, – миссис Брэкстон хотела, чтобы это стало для вас приятным сюрпризом. Она пригласила и меня.

– Пригласила вас? – не веря своим ушам, переспросил Стивен.

– Да. И нашу повариху тоже. Но, разумеется, мы отклонили ее предложение! – поспешил добавить дворецкий. – Так не принято.

Стивен покачал головой. От приличий, всегда строго соблюдавшихся в его доме, остались одни воспоминания. С этой мыслью он захлопнул за собой дверь, решив наконец отправиться к той самой женщине, которая перевернула его жизнь.

Когда прозвенел звонок, Белл с широкой улыбкой распахнула дверь, опередив Гастингса:

– Стивен!

Стивен не потрудился надеть пальто, не взял ни перчаток, ни цилиндра. В этот момент он походил на гладкошерстную пантеру. Ни дать ни взять – разъяренный хищник. Белл от изумления споткнулась, затем рассмеялась:

– Слава Богу, вы пришли!

– Вы удивлены моим приходом?

– Я всегда чувствую удивление, когда вы исполняете какое-либо мое желание. – Белл взяла его за руку.

Разъяренный Стивен выдернул руку:

– Я пришел не по вашему приглашению, миссис Брэкстон.

По лицу Белл пробежала тень. Но она вновь улыбнулась и сложила руки на поясе.

– Стало быть, у меня есть веская причина для удивления. Вы не захотели исполнить мое желание?

– Именно поэтому я и здесь. Зачем, разрешите спросить, всю эту неделю вы обращались ко мне с различными просьбами? Для чего вы это делали?

Тот же самый вопрос Белл задавала и себе с того самого дня, когда она заходила в его контору. Белл пришлось признать, что причины, побуждавшие ее так поступать, трудно было считать обоснованными. Да, она в долгу перед ним, но нельзя же использовать это как предлог, чтобы наслаждаться его поцелуями! В этот момент Белл даже пожалела, что все слуги находились на кухне. Стоя наедине со Стивеном, она отнюдь не чувствовала себя в безопасности, и не потому, что боялась его, нет! Беда была в том, что она не могла поручиться за себя. А вдруг бросится к нему в объятия и попросит, чтобы он держал ее покрепче?

Затаив дыхание, Белл повернулась, чтобы уйти: идея с гостями показалась ей вдруг никчемной и глупой. Безопаснее всего скрыться. Но Стивен крепко, хотя и ласково, схватил ее за плечо:

– Не убегайте, Белл. Объясните мне, почему вы все это делаете?

Она шумно вздохнула, но ничего не ответила.

– Ну, пожалуйста, Белл, скажите! – мягко настаивал он.

Теперь его глаза смотрели умоляюще. Гнев, который Стивен испытывал, входя в дом, бесследно исчез, его место заняло жгучее желание. Белл хорошо видела, что он хочет ее, но не знала, что Стивен ненавидит себя за это.

– Потому что вы спасли меня! Эти слова удивили его:

– Спас вас?

– Да, в ту ночь, в парке.

Стивен вздрогнул как от удара, вспомнив, как с ее обнаженного тела упали простыни. Господи, почему он не вышел тогда из комнаты?

– Я не думал, что вы это помните.

Белл резко рассмеялась, и от этого смеха кровь похолодела у него в жилах. «Все, что угодно, только не это, Иисусе», – взмолился он впервые после смерти родителей.

– Как я могу забыть, – объяснила она, – темноволосого, красивого, похожего на пирата мужчину, который вынес меня из парка? Ведь если бы не вы, я бы погибла!..

Стивен понял, что случившееся сохранилось в ее памяти. Но все ли она помнит? Ответ на этот вопрос был очень важен. Потому что он вполне заслуживает, чтобы она влепила ему пощечину и прокляла на веки вечные.

– Что еще вы помните? – спросил он. Белл с извиняющимся видом пожала плечами.

– Боюсь, не так много, – мрачно ответила она. – Но я хорошо знаю, что если бы не вы, то меня уже не было бы в живых.

Стивену становилось все труднее дышать.

– А затем, – продолжила Белл, – было еще это досадное происшествие с моей ногой, застрявшей в ограде. – Она нежно улыбнулась ему: – Каждый раз, когда со мной случается беда, вы спасаете меня. А теперь я пытаюсь спасти вас… Сама не знаю от чего… наверное, от вашего занудства… потому что я в долгу перед вами.

Ее слова лишь усугубили его смятение. Облегченно вздыхая, Стивен думал только о том, что она почти ничего не помнит. Однако облегчение тотчас же сменилось чувством жгучего стыда.

Его глаза потемнели, пальцы разжались, и, не отдавая себе отчета, что вступает на опасную тропу, он сказал:

– Почему-то я думаю, что для нашего спасения мало согревающего огня каминов и пикников на морозе.

Его слова проникли в ее сердце, высветили правду, которую Белл тщетно пыталась скрыть от самой себя. Она глубоко вздохнула, надеясь сохранить ясность мысли:

– Боюсь, вы правы.

Когда она подняла взгляд на Стивена, ее густые ресницы затрепетали. Темные волосы, точеный подбородок, глаза как омуты, в которых так легко утонуть, – подобная красота может свести с ума. Тут Белл улыбнулась. Если верить слухам, она сумасшедшая, поэтому может не беспокоиться, что лишится рассудка.

У нее отлегло от сердца.

– Значит, решено, – сказала она. Шаткий мостик остался позади. – Вы остаетесь!

Белл вновь повернулась, хотя на этот раз и не для того, чтобы спастись бегством.

Стивен же продолжал стоять на месте:

– Я не говорил ничего подобного.

– Ну пошли, Стиви, перестаньте упрямиться. Почему бы вам не развлечься?

– Вы твердите мне это каждый день.

Белл посмотрела на него из-под опущенных ресниц:

– И разве все это время вы не развлекались?

Его губы скривились.

– Я права, – произнесла Белл торжествующим голосом. – Вы развлекались, и неплохо развлекались!

– И каким образом, позвольте узнать, вы пришли к подобному заключению?

– Потому что вы улыбаетесь.

Белл взяла его за руку и потащила за собой, и на этот раз Стивен не сопротивлялся.

Вся мебель в гостиной была сдвинута к стенам, на плотном восточном ковре лежало одеяло.

– Мы будем есть на полу? – спросил Стивен.

– Я приглашала гостей на пикник, так как наша первая попытка оказалась неудачной.

Их взгляды встретились. Она посмотрела на его губы и, вспомнив, как они целовались, тут же отвернулась.

– Стивен? – Вошел Адам с тарелкой, полной еды, и лимонадом, приготовленным из выжатых лимонов. – Вот уж не ожидал тебя увидеть!

То же самое Стивен мог бы сказать и брату, однако сдержался. Нет, он не поддастся беспочвенной ревности.

– Я и сам не ожидал, что окажусь здесь. Вошла Мэй, за ней по пятам следовала Роуз, обе несли подносы со всякой снедью.

– Ах, мистер Сент-Джеймс! – сказала повариха. – Как хорошо, что вы пришли! Миссис Белл не спала всю ночь, обдумывая, как лучше все устроить.

Стивен не знал, что ответить. Адам, как обычно, не испытывал никакого замешательства.

– Садись, Стивен, поешь чего-нибудь, – сказал он, устраиваясь на полу.

– Все приготовила сама хозяйка! – с гордостью заявила Мэй.

Белл, зардевшись, провела Стивена в гостиную и указала на отведенное для него место. К собственному удивлению, он сел.

С первого же взгляда его поразило невероятное обилие наготовленного. Не сиди они на полу, их трапеза никоим образом не напоминала бы пикник. Кругом были расставлены бокалы из хрусталя, тарелки и блюда из английского фарфора. В самом центре красиво разложены сухие цветы. «Любопытно, как бы она накрыла стол, если бы устроила настоящий прием», – подумал Стивен. Помимо его воли убранство комнаты произвело на него сильное впечатление, оказавшееся, однако, недолгим.

При первой же попытке разжевать лежавший перед ним кусок мяса он едва не сломал зубы; удивленно воскликнул и Адам. С этой минуты Стивен думал лишь о том, как сберечь зубы.

– Вам нравится? – спросила Белл с затаенной надеждой в голосе.

Адам осушил стакан лимонада и принялся за другой. Стивен ухитрился, не подавившись, проглотить с трудом разжеванный кусок. Белл выжидательно молчала. Ответа ожидали Мэй, Роуз и даже Гастингс. И, странное дело, Стивену не хотелось разочаровывать никого из них.

– Вы так выразительно хмыкнули, когда я призналась, что еду для нашего первого пикника приготовила не я, – сказала Белл, – вот и пришлось доказывать вам, что я тоже умею готовить.

«Доказать-то доказала, только обратное», – мрачно подумал Стивен. Даже голодающий вряд ли набросится на каменно-твердое мясо.

– Вы и в самом деле показали все свое умение, – уклончиво произнес он.

При этих словах Адам, допивавший третий стакан лимонада, едва не поперхнулся.

– Стало быть, вы довольны? – упорно допытывалась она. Глядя на нее, Стивен почувствовал, что у него защемило сердце. И почему, черт возьми, он думал, что ей наплевать на мнение окружающих? Совершенно очевидно, что Белл отчаянно хочет нравиться, хотя и выкидывает иногда странные штуки. Он чуть было снова не принялся за мясо, но его остановила мысль, что ни его зубы, ни желудок не выдержат такого испытания. Вежливо, с достоинством, которое все эти годы неизменно выручало его в трудном положении, он подтвердил:

– Да, доволен. Доволен, что вы приложили столько усилий ради меня.

– Неправда, моя стряпня вызывает у вас отвращение! – неожиданно выкрикнула она, так бурно проявляя свои чувства, что Стивен даже подпрыгнул.

– О чем вы? Я же не говорил ничего подобного.

– С таким же успехом могли бы и сказать. Вы, видите ли, довольны моими стараниями. Точно так же иногда говорят о женщине, что у нее милый характер и она сама шьет себе платья. Все знают, что это значит. Это значит, что она страшна как смертный грех. О Господи, почему я такая неудачница?

– Это не так! – выпалил Стивен, лихорадочно обдумывая, как утешить ее. Он готов был пойти даже на заведомую ложь, когда его вдруг осенило: – Какая вы неудачница? Бывают дни, когда даже в ресторане «Снегирь» не могут приготовить вкусной еды.

Это была, кстати сказать, правда. В те дни, когда приступ лихорадки укладывал шеф-повара в постель, Бертран вынужден был поручать приготовление пищи молодому парню, который обычно мыл посуду. Но, разумеется, Белл незачем было знать об этом.

Она окинула Стивена подозрительным взглядом:

– В самом деле?

Его губы тронула улыбка.

– В самом деле.

Охватившая ее бурная радость вызвала вздохи облегчения у Мэй, Роуз, Адама и даже Гастингса. Задержав взгляд на дворецком, Стивен испытал странное удовольствие, когда тот одобрительно ему кивнул.

Как раз в этот момент по всему дому разнесся звон от ударов медного молотка. Гастингс поспешил открыть дверь и, вернувшись, доложил о прибытии некоего мистера Дюбуа.

– Пришел месье Дюбуа? – вскакивая с пола, воскликнула Белл.

И Стивен, и Адам тут же поднялись.

– Он здесь? – спросила Белл у дворецкого.

– Да, мадам.

– Так скоро?

– Да, так скоро, – с явным замешательством подтвердил Гастингс.

– О Боже, стало быть, он здесь! – вскричала Белл, выбегая в вестибюль.

Стивен вопросительно поглядел на Адама, но тот лишь выразительно пожал плечами.

Через несколько секунд Белл ввела в гостиную незнакомца:

– Стивен, Адам, пожалуйста, познакомьтесь с месье Дюбуа, моим художником.

Видя, что Стивен находится в замешательстве, Белл пояснила:

– Это Марвин, я же вам рассказывала. – Белл повернулась к художнику: – Месье Дюбуа, это мои соседи – Стивен и Адам Сент-Джеймсы.

Стивен внимательно оглядел художника, державшего под мышкой завернутый в белый муслин холст. Это, должно быть, тот самый, которого она нашла в музее. Месье Дюбуа оказался низкорослым лысеющим мужчиной с брюшком, и Стивен с трудом удержался от улыбки.

– Позвольте мне взглянуть на портрет, – сказала Белл. – До сих пор я ждала очень терпеливо, но терпение мое истощилось.

– Мадам будет довольна, – сказал месье Дюбуа с надменной улыбкой. – Мои работы всегда оправдывают ожидания.

Стивен подумал, что месье Дюбуа больше похож на мясника, нежели на художника, и что полотно, которое он держит под мышкой, вряд ли окажется произведением искусства. К тому же говорил он с каким-то невероятным акцентом, а имя Марвин явно не французское.

Пришедший внимательно осмотрел комнату, обращая особое внимание на окна. Наконец он сказал:

– Свет должен быть отсюда. – Подошел к одному из окон и раздернул шторы, затем повернулся с гордым видом актера, ожидающего рукоплесканий. Постаравшись сконцентрировать на себе всеобщее внимание, он театральным жестом открыл холст.

В комнату струился неяркий солнечный свет. Все взглянули сначала на художника, затем на его творение. Стивен с трудом удержался, чтобы не покачать головой. Очевидно, его первоначальное предположение оправдалось. Этот человек не был художником.

Именно это Стивен и хотел сказать Белл, но, посмотрев на нее, прикусил язык. Она внимательно разглядывала картину, и постепенно ее глаза темнели, улыбка сменялась недоуменно-мрачным выражением, а еще недавно румяные щеки побледнели.

– Что это? – хрипло спросила она.

– Портрет вашего отца, – ответил Марвин. Белл, заметно прихрамывая, подошла к картине вплотную:

– Это не мой отец!

– Конечно же, ваш отец, – с запинкой проговорил художник, рассматривая свое произведение, но как бы сомневаясь, уж не захватил ли он случайно не тот холст. – Ну конечно, ваш отец. Такой, каким вы его описали.

– Ничего похожего на то, что я описывала! – резко заявила Белл.

Стивен и Адам внимательно наблюдали за этой сценой. Гастингс стоял в дверях, из-за его плеча выглядывали Роуз и Мэй.

– Ни малейшего сходства! – повторила Белл, отступая назад.

– Но, мадам…

– Вы заверили меня, что вы профессиональный художник! – сердито вскричала она. – А я имела несчастье вам поверить.

Запрокинув голову, Белл рассмеялась, по Стивен заметил, что глаза ее остаются мрачными.

– Пожалуйста, успокойтесь, мадам, – умоляюще произнес Марвин. – Я нарисовал вашего отца таким, каким вы его описали.

– У моего отца высокий, царственно величественный лоб, благородный патрицианский нос, широкие плечи!.. А это, – махнув рукой в сторону портрета, издевательским тоном произнесла она, – просто жалкая пачкотня.

Стивен не мог оторвать от нее глаз. Белл была необыкновенно привлекательна, соблазнительна и в то же время что-то в ней отталкивало. Одета она была странно, и, однако, казалась Стивену прекраснее безупречно одетых женщин. То она весело смеется, то яростно неистовствует. Еще одно доказательство верности распространяемых о ней слухов. Но это почему-то не имело теперь для него особого значения. Ему хотелось подойти, утешить ее, а почему – он не задумывался.

– Белл… – тихо произнес он.

Все, включая и Белл, сразу обернулись к нему. В ее глазах он прочел изумление. Ее щеки порозовели, но на этот раз, как Стивен догадывался, не от возбуждения, а от смущения.

– Не расстраивайтесь, – произнес он таким тоном, как будто они были одни в комнате. – Мы найдем другого художника. Вообще-то я знаю такого, который может сделать то, что вам нужно. Я немедленно с ним свяжусь.

– Я не могу не расстраиваться! – воскликнула Белл, прижимая к щекам ладони. – Просто не могу.

Белл перевела взгляд на Адама, затем на стоящих в дверях слуг. Прищурив глаза, она бросила последний взгляд на полотно и, забыв о пикнике, выбежала наружу.

– Я написал все так, как она просила, – пожаловался Марвин. – Клянусь вам, месье, я написал все в точности, как она объяснила.

Но никто не обратил на его слова никакого внимания.

Стивен хотел было последовать за Белл, но в дверях прикосновением руки его остановил Гастингс. Стивен сурово взглянул на дворецкого, собираясь поставить его на место. Но Гастингс гордо выпрямился и сказал:

– Пожалуйста, оставьте ее в покое, сэр.

– Я думаю, он прав, Стивен, – сказал Адам, стоявший чуть поодаль. – Боюсь, ее нервы перенапряжены.

Сжав челюсти, Стивен смотрел на людей, которые удерживали его. Неужели они думают, что он может причинить ей боль? Он же хочет только помочь! Но только ли этим ограничиваются его желания?

– Что бы вы ни думали, – сказал Стивен, – я не причиню ей вреда.

Адам шагнул вперед:

– Я знаю, что ты никогда не сделал бы этого намеренно.

Эти слова остановили Стивена, наполнив его, неизвестно почему, пронизывающим холодом.

– Ты говоришь так исходя из своего опыта, Адам?

То, что брат молчал, было достаточно красноречивым ответом. Тяжкое бремя легло на плечи Стивена.

– Ну а теперь, – нарушила молчание Мэй, – надо приниматься за уборку.

Стивен чувствовал себя потерянным. Как случилось, что в присутствии чужих людей он высказывал то, что обычно не решался произнести даже в уединении своего кабинета? Ему следует немедленно покинуть гостиную, оставить, как советует брат, Белл Брэкстон в покое.

Обойдя Гастингса, Стивен поднялся по длинной лестнице наверх. Там он и нашел Белл. Сидя на полу, она что-то яростно черкала в большом блокноте. Какое-то время Стивен стоял неподвижно, не зная, что делать. Зрелище надрывало ему сердце. Хотелось крепко сжать молодую женщину в объятиях, защитить от мира, где она явно чувствует себя неуютно. Хотелось оградить ее от всех неприятностей, утешить в ее затаенном горе. Но как – он не знал.

– Белл… – наконец прошептал он.

Вздрогнув, она подняла голову, по ее щекам катились слезы. Прекратив рисовать, она сказала с мучительным надрывом:

– Я не могу вспомнить, как он выглядит! Сдвинув брови, Стивен прилег рядом с ней.

– Ты говоришь о своем отце, Белл? – ласково спросил он.

– Да, – простонала она, – я говорю о своем папе. Не могу вспомнить, как он выглядит.

Слезы хлынули снова. Но на этот раз Стивен не стал ждать, обнял Белл, и после легкого колебания она прижалась головой к его плечу.

– Ну не надо, не надо, – утешал он ее, гладя по волосам с таким невозмутимым видом, словно делал это не один раз. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не помнишь, как он выглядит?

– Просто не помню, вот и все. Недостаточно хорошо представляю его себе.

– Ты едва ли можешь освежить свои воспоминания, глядя на тот холст, что тебе принесли, скорее наоборот. Твой месье Дюбуа просто мазила, любовь моя.

– Но дело вовсе не в этом! – простонала она. – Беда в том, что я не могу вспомнить. Не могу – и все! Когда я описывала его облик, то с трудом вспоминала черты лица, хотя и не хотела признаваться себе в этом. Я надеялась, что портрет послужит доказательством того, что я не забыла. – Белл ударила себя кулачками в грудь. – Но ничего не получилось…

Стивен теснее привлек ее к себе и вдруг с волнением почувствовал, что его самого захлестывают воспоминания о давно прошедших днях.

– Через год после смерти родителей, – начал он почти шепотом, – я вдруг заметил, что не могу вспомнить, как звучал смех моей матери. – Скудный зимний свет, просачиваясь сквозь окна, как будто опутывал их серебряной паутиной. – День за днем я отчаянно напрягал память, пытаясь вспомнить звуки ее смеха.

– О Стивен!..

Он тяжело вздохнул.

– Но все мои старания оказывались безуспешными, мне так и не удалось вспомнить, как звучал ее смех. Лицо я помнил, но только благодаря портрету, написанному незадолго до ее смерти. Но я перестал слышать ее смех. А ведь я ее любил! – взволнованно сказал Стивен. – Очень любил!

Своими темными глазами он внимательно вгляделся в глаза Белл.

– Хотя ты и забыла, как выглядит отец, он навсегда останется в твоем сердце.

Со слабой улыбкой Стивен смахнул слезы с ее щек.

– Я знаю это совершенно точно. Каждый раз, когда мы видимся, ты всегда упоминаешь о своем отце. Честно говоря, не будь он твоим отцом, я бы даже ревновал.

Стивен посмотрел на Белл с ласковой заботливостью:

– Ты очень любишь его, только это и имеет значение.

Он так хотел утешить ее, помочь. И сердце его дрогнуло, когда Стивен увидел, что из-под прикрытых век опять полились слезы.

– Да, люблю, – прошептала она, – но недостаточно. Прости меня, о всемилостивый Боже, недостаточно!..

Глава 15

1876 год

Ренвилл

День был холодный, земля вся промерзлая. Понадобилось шесть человек, чтобы вырыть могильную яму.

Броунинг Холли стоял возле гроба, на его щеках поблескивали замерзшие слезы. Его милая дочь, юная Белл, оцепенев от горя, не двигалась. К горю девочки примешивалось сильнейшее беспокойство. С предыдущего дня, когда доктор Уильяме закрыл глаза матери и сказал, что ее душа вознеслась на небо, отец не проронил ни слова.

Он был в таком ужасном состоянии, что, казалось, даже не осознает смысла произошедшего. Но Белл поняла. В свои двенадцать лет девочка уже хорошо знала, что мать умерла.