Глава 1

Бобби Макинтайр подъехал к заведению «У Бобби» в мощном полноприводном автомобиле черного цвета. Увидев толпившихся у дверей репортеров и фанатов, он подобрался, словно пантера, готовая к прыжку.

Как ведущий игрок команды «Тексас лоун старз»[1], Бобби пользовался большой популярностью в штате, а уж в родном городке, Эль-Пасо, его просто боготворили. Но две недели назад в игре против Кливленда он был сбит с ног мощным защитником по прозвищу Кувалда, который был известен тем, что лишил радужных надежд на продолжение спортивной карьеры многих игроков. Бобби ощутил вспышку ослепившей его боли, когда они столкнулись лоб в лоб и, как в замедленной пародии на балет, рухнули на зеленый дерн футбольного поля.

Сейчас написанные от руки плакаты приветствовали его возвращение домой, и телевизионщики отпрыгивали в сторону, опасаясь быть смятыми ринувшейся к нему толпой.

– Бобби Мак, как твое колено?

– Когда ты собираешься вернуться в Даллас?

– Сколько сердец ты разбил в этом сезоне?

Пока Бобби выбирался из машины, вопросы сыпались на него со всех сторон. Непринужденно опершись на костыли, он залихватски подмигнул женщинам, словно ему все нипочем. В присутствии репортеров нельзя было выглядеть уязвимым. Даже травмированный, Бобби Мак ни за что не позволил бы себе проявить слабость. Это было одно из тех качеств, что делали его неустрашимым игроком.

Изогнув губы в кривой усмешке, Бобби откинул со лба черные волосы.

– У меня ничего серьезного. Колено заживает быстро, и, можете быть уверены, я буду в Далласе к началу игр серии плей-офф[2]. – Он одарил толпу широкой улыбкой. – Но отчего бы вам не спросить меня, сколько очаровательных дам разбили мое сердце?

Репортеры заулюлюкали, а женщины растаяли. В Техасе, пожалуй, не было женщины, которая могла бы противостоять Бобби Макинтайру, сочетавшему в себе подкупающее озорство мальчишки и чувственность уверенного мужчины.

Впервые за эти две недели Бобби почувствовал, как ослабла натянутая внутри пружина. Так подействовал на него Эль-Пасо. То ли из-за осознания того, что здесь была его сестра, толи из-за предчувствия безмятежного покоя, который сулило пребывание в баре «У Бобби». А может быть, из-за того, что жители Эль-Пасо относились к нему с обожанием и оберегали его покой. Именно покой и возможность восстановить в уединении силы были сейчас необходимы ему.

Операция прошла успешно, и теперь в течение нескольких недель ему предстояло заниматься физиотерапией. Потом он должен будет вернуться в Даллас, снова выйти на поле и привести «Лоун старз» к победе в борьбе за Суперкубок.

Бобби не обращал внимания на то, что говорили доктора. Он знал, что вернется вовремя, к началу игр плей-офф.

У него и раньше случались травмы, но они никогда не выводили его из игры надолго. Он убеждал себя и тренеров, что и на этот раз будет так же. А Бобби Макинтайр всегда добивался того, чего хотел.

Он разобрался с толпой и направился в спортивный бар, который открыл три года назад. Хотя в течение последнего года Бобби и бывал наездами в Эль-Пасо, ему всегда не хватало времени проследить, как работает его заведение. В свои тридцать пять ему приходилось все больше времени уделять тренировкам, и по утрам, как ни грустно было признаваться в этом, Бобби все чаще просыпался разбитым.

Однако сейчас, направляясь к светящемуся сине-красным неоном бару, он улыбался знаменитой улыбкой Бобби Мака. Он знал, что поступил правильно, вернувшись домой, вместо того чтобы оставаться в Далласе для прохождения курса физиотерапии. Он не мог дождаться, когда увидит свою любимую сестренку, Бет, да и всю ее семью, подозревая, что сейчас Бет, возможно, находится в баре.

Молодой фанат, который, судя по фигуре, вполне мог быть защитником школьной команды, поспешил открыть для него дверь, и Бобби пожал ему руку.

– Бобби Мак, вы самый лучший!

Бобби расплылся в искренней улыбке:

– Спасибо, дружок.

Но прежде чем он переступил порог бара, к нему снова обратились:

– Эй, Бобби!

Не Бобби Мак, а просто Бобби. Это всегда означало, что последует вопрос с подвохом.

– Что вы думаете о пасе Марка Саттера Хэлу Мейри в прошлое воскресенье?

Бобби едва не вздрогнул, представив себе новичка-ведущего, который был его дублером. Двадцатитрехлетний звездный игрок из Флориды, с сильными руками и со столь же сильно выраженным самолюбием. На протяжении всего сезона Саттер дышал в спину Бобби, дожидаясь своего шанса вступить в игру. Напоминание о том, что парень получил этот шанс и хорошо сделал свое дело, вызвало у Бобби неприятное для него самого чувство досады.

Ему очень хотелось позвонить главному тренеру «Лоун старз», Стримеру, чтобы выяснить, какого черта они позволили новичку сделать такой идиотский пас. Это, правда, сработало, но, если бы пас перехватили, игра была бы проиграна.

Бобби не хотелось думать о том, как появляются великие игроки. Использование шанса. Риск. Характер. Именно так и сам он сделал себе имя. Поступал так, как считал нужным, и добивался успеха. Потому что тогда он знал, что ему нечего терять. Он поднимался с самых низов и даже при неудаче не мог бы опуститься ниже. А в случае успеха можно было примкнуть к сонму величайших в истории футбола игроков.

С трудом удерживая на лице улыбку, Бобби повернулся и взглянул прямо в объектив камеры.

– Это был чертовски отчаянный пас. И я рад за парнишку.

Затем он сделал шаг назад и вошел внутрь, почувствовав невероятное облегчение оттого, что дверь за ним закрылась.

– Бобби Мак!

Едва вступив в освещенный солнцем бар, он был встречен хором приветственных голосов. Имя его прокатывалось эхом по стенам, завешанным его фотографиями в натуральную величину. В стеклянных витринах блестели его кубки и награды. Словно передаваемые в разгар схватки пасы, тут и там висели футбольные мячи. «У Бобби» – это был посвященный его успеху храм, украшением которого занималась Бет. Высокие вращающиеся стулья окружали четырехстороннюю стойку размещенного в середине помещения бара, сверкавшего полированным деревом и латунью, цветным стеклом и висевшей над головами, подобно короне, люстрой от Тиффани.

Здесь уже были такие постоянные посетители, как Ник – преподаватель естественных наук одной из местных высших школ, или Герб – бухгалтер, который считал бар «У Бобби» своим вторым домом. Была и Джаззи – официантка, которая разносила пиво в баре с первого дня его существования, и многие другие, пришедшие сюда пораньше, чтобы поздравить с возвращением домой Бобби Мака.

Бобби жал руки, целовал щеки и похлопывал по спинам. Но, оглядевшись вокруг, он так и не увидел сестры.

– Где Бет? – спросил он у бармена.

– Она звонила полчаса назад, справлялась, не приехал ли ты, – ответил Питер, – и похоже, была не в себе. Я знаю, что она очень хотела быть здесь, чтобы встретить тебя. Наверное, ее задержало что-то серьезное.

Питер поставил перед ним высокий стакан с пивом.

Бобби не стал говорить ему, что с первого дня появления в тренировочном лагере Саттера он не пил ничего, кроме протеиновых смесей и настоек на основе ростков люцерны.

– А где Аллигатор? – спросил Бобби.

Джин Хэйтли, по прозвищу Аллигатор, был менеджером заведения. На лице Питера появилось обеспокоенное выражение.

– Разве Бет не говорила тебе?

– Ты о чем?

Питер поежился под взглядом насторожившегося Бобби.

– Почему бы тебе не подождать, когда придет Бет?

– Нечего ждать. Что, черт возьми, происходит? Не забывай, Питер, что ты работаешь на меня, а не на мою сестру.

– Ах, старина! – запричитал бармен. – Формально я работаю на тебя, но ведь мы оба знаем, что отчитываюсь-то я перед Бет, а твоя милая сестрица задаст мне жару, если я расстрою тебя.

– Питер, – предостерегающе произнес Бобби.

Бармен вздохнул:

– Она уволила его.

– Что?!

Но Питер, похоже, не хотел продолжать этот разговор. Он испуганно поднял вверх руки.

– Это будет на твоей совести, старина, если она и меня выставит.

– Что здесь, черт побери, происходит?

Бобби сгреб свои костыли и, опершись на них, направился в офис. Возвращение домой оказалось совсем не таким, каким он его представлял себе. Колено чертовски болело, этот проклятый репортер напомнил о новичке с невинным личиком, а теперь вот он узнал, что Бетти уволила Аллигатора. Аллигатора, с которым они дружили со времен высшей школы. Они и дальше играли бы вместе, если бы Аллигатор на последнем году учебы, как раз когда в школах отбирали игроков в колледж, не раздробил лодыжку.

Аллигатор совсем опустился, запил. Он был в ужасном состоянии, когда Бобби взял его на работу. Перебывав на различных должностях, год назад Аллигатор закрепился в должности менеджера.

Бет все это было известно, но Бобби знал, что сестра всегда недолюбливала его лучшего друга. Пока он был занят подготовкой к игровому сезону и не интересовался делами, она, по-видимому, воспользовалась случаем и уволила парня.

– Черт, – пробормотал он и поковылял во внутреннюю часть помещения, где располагался его офис.

Он не успел войти в офис, когда услышал, как с шумом распахнулась входная дверь.

– Бобби!

Хотя ему не был виден вход, он узнал голос Бет. Пока он неуклюже разворачивался на своих костылях, его сестра уже пересекла помещение бара и появилась в конце коридора. Ее волосы были растрепаны, да и на лице застыло какое-то диковатое выражение.

Бобби мгновенно насторожился.

– Что случилось? – спросил он, ощущая, как в нем нарастает знакомое чувство ожесточенности. – С тобой все в порядке?

Бет была красивой женщиной – черные волосы, синие глаза и очаровательная улыбка, причем вполне искренняя, если была адресована Бобби. В свои тридцать шесть лет она выглядела от силы на двадцать восемь, не прилагая для этого никаких усилий. Бет была счастлива в семье – с любящим мужем и двумя детишками, предметом ее особой гордости.

По мнению Бобби, она была превосходной матерью. Но, даже создав для себя такой идеальный мирок, она всегда старалась вовлечь в него еще и Бобби, насколько он позволял ей это.

– Все ли со мной в порядке? – переводя дыхание, переспросила она, уперев одну руку в бок. – Конечно, со мной все в порядке.

Бет улыбнулась, но Бобби почувствовал ее неискренность. Что-то было не так. Хотя, может быть, она просто чувствовала себя виноватой из-за того, что уволила Аллигатора.

Бет пожала плечами:

– Мне просто обидно, что я пропустила тот момент, когда ты вошел сюда. – Ее лицо озарила широкая невинная улыбка. Слишком невинная.

– Бу, скажи мне, в чем дело?

Бобби заметил, как она оттаяла. Для этого ему достаточно было назвать сестру так, как он звал ее в детстве. Через мгновение она была в его объятиях, протиснувшись между костылями и крепко прижавшись к нему.

– Боже, как я соскучилась по тебе, – прошептала она. – Я думала, что сойду с ума, когда увидела, как ты упал. Я люблю смотреть, как ты играешь, но ненавижу это проклятое чувство беспомощности, когда тебе причиняют боль.

Бобби напрягся, но затем издал тихий смешок:

– Я слишком крутой, чтобы испытывать боль.

Бет хмыкнула:

– Скорее, слишком вредный.

В тихом, обособленном от остального мира коридоре Бобби расслабился, чтобы хоть на секунду ощутить теплое чувство единения с семьей, когда все остальное кажется несущественным. Так было всегда. Ничто другое не давало ему такого ощущения покоя, как общение с сестрой, хотя даже Бет не могла внести полный покой в душу Бобби. Какой-то уголок внутри его оставался закрытым и для обожаемой сестры, и для любимого футбола.

– Я тоже скучал по тебе. – Он поцеловал Бет в лоб, потом немного отстранил от себя. – Не хочешь объяснить, почему ты уволила Аллигатора?

Он снова почувствовал ее обеспокоенность.

– Ну... почему бы нам не прокатиться на машине или не посидеть где-нибудь, чтобы поговорить?

– Выкладывай, Бет.

– Ну хорошо. Джин должен был уйти. Я тебе тысячу раз говорила, что он не приносит никакой пользы.

– А я говорил тебе, что мне это безразлично.

Бет подбоченилась и подалась к Бобби.

– Но это не должно быть тебе безразлично. Всю жизнь не понимала, как ты мог позволить такому никчемному типу, как Джин, использовать тебя. Ты не должен позволять этого. Каждый, кто когда-либо сталкивался на поле с жестким Бобби Маком, поостережется сделать это вновь. Что же касается Аллигатора... – Бет вздохнула и опустила руки. – Я просто не понимаю, почему ты так печешься об этом бездельнике?

– Потому что он мой друг.

– Нет, Бобби, он тебе недруг. Он украл пять тысяч долларов с действующего счета и просадил их в Лас-Вегасе.

Ошеломленный, Бобби молчал.

– Когда я обвинила его в этом, он просто рассмеялся мне в лицо и сказал: «Ну и что? Бобби слишком занят тем, что отбивается от красоток, улыбается фотографам да направо и налево сорит деньгами. Он даже не заметит, если я тоже немного истрачу».

Бобби почувствовал, как в нем закипает злость. Из ненавистного безотчетного страха перед бедностью он всю жизнь бился изо всех сил и платил кровью за каждый добытый доллар. Даже сейчас, когда у него было больше, чем он мог бы потратить, он не позволял себе расходовать деньги попусту. Но потом Бобби заставил себя успокоиться. Аллигатор есть Аллигатор, на то у него и прозвище такое. Но он его друг. Нужно поговорить с ним по поводу денег.

– Ты жестоко обошлась с ним, Бет.

– Как и он с нами! Но ты прощаешь ему любые выходки, потому что жалеешь его. Он так и сказал, и, я уверена, оставь я решение за тобой, ты ничего не предпринял бы. А он наглел бы все больше. Поэтому-то я и уволила его. Ему еще повезло, что я не сообщила полиции. Хотя следовало бы сделать это.

Бобби стиснул челюсти.

– Я не стану доносить на него, можешь ты это понять?

– Да, но и ты пойми. Я люблю тебя, Бобби, и ты знаешь это. Но если ты хочешь, чтобы я в твое отсутствие помогала тебе в баре, то я должна быть наделена правом принимать какие-то решения.

Он пристально посмотрел на сестру. Она никогда не противоречила ему так явно и никогда ничего не требовала. Бет знала, как плохо он владел собой, когда его выводили из себя. Но сейчас она как будто специально провоцировала его на серьезный конфликт. Бобби не нравилось, что он вдруг начал терять контроль над ходом своей жизни. Он трудился десятилетиями, чтобы заполнить свою жизнь тем, в чем остро нуждался. Он увлекся футболом в юности, и у него это хорошо получалось. Когда же он начал передавать пасы в одно касание перед заполненными зрителями трибунами, его жизнь приобрела еще больший смысл. Вся его жизнь была связана с болельщиками, тренерами и игроками, на которых он всегда мог положиться. Что он будет делать без футбола?

Бобби вспомнил о том, что сказали доктора. Предупреждение. Откровенный разговор о его возрасте и о тех жертвах, которые его тело приносило на алтарь футбола. Накапливавшиеся в течение жизни футболиста травмы. И последствия.

Воспоминания отозвались горьким привкусом во рту и капельками холодного пота на лбу. Бобби твердо решил про себя, что вернется в игру на финальной стадии чемпионата и выиграет еще один Суперкубок. Только после этого, возможно, он подумает о том, как жить без футбола.

Отбросив эти рассуждения, Бобби начал было поворачиваться к офису, но Бет оказалась проворнее и ухитрилась втиснуться между ним и дверью, преградив ему путь. Раскинув руки, она распласталась по двери, и сверкающая латунная табличка с надписью «Бобби Мак» оказалась как раз над ее головой.

– Так что ты скажешь, Бобби? Могу я принимать решения или мне уйти?

Он почувствовал раздражение и устремил на сестру пронизывающий взгляд, но она не отвела глаз. Бет спорила с ним, но, как это всегда было в его отношениях с ней, любовь взяла верх над гневом. Бобби знал, что никто на свете не понимает его так, как она. Никто не знал, что им пришлось пережить. Никто.

Он вдруг почувствовал, как губы кривятся в непроизвольной улыбке.

– Хорошо, Бу, твоя взяла.

Бобби увидел, какое облегчение она испытала от его согласия, хотя ни за что не призналась бы в этом. Его сестра была точно такой же упрямой, как и он. Если бы он сказал «нет», она ушла бы, несмотря на боль, которую испытывала бы при этом.

Взгляд Бет смягчился, и Бобби был уверен, что она сейчас сглатывает подступавшие слезы. Он наклонился и сцепил свой указательный палец с ее. Детская игра. Они тогда говорили: «Вместе навсегда».

– Я не смог бы сделать это без тебя, – сказал он, – никогда не смог бы.

Бет закрыла глаза.

– Я рада, что ты вернулся домой.

– Я тоже. А теперь отойди, мне нужно поработать.

Она вскинула голову и выставила вперед руки, не подпуская его к двери.

– Ну же, Бет. Ты выиграла схватку, теперь дай мне заняться делами. Мне нужно позвонить Стримеру.

Опершись на костыли, он осторожно приподнял и отставил ее в сторону, улыбнулся и взялся за дверную ручку.

– Подожди!

Бобби вздохнул.

– Бет, что, черт побери, с тобой сегодня происходит?

– Я... я наняла нового менеджера.

Бобби это не понравилось.

– Не сказав мне ни слова?

– Ты только что согласился, что я должна обладать правом принятия решений. Вот я и приняла решение.

Уже по одному ее виду, по тому, как она оборонительно нахохлилась, Бобби понял, что ему не понравится ее выбор. Теперь он знал, чего она добивалась с самого начала. И преуспела в этом.

– Если ты взяла на работу одного из этих манерных ресторанных парней, которые привыкли подавать пиво в причудливых бокалах, то я...

– То ты что? Уволишь меня? Скажу сразу, я не нанимала парня, которому нравятся причудливые бокалы.

Бобби нахмурился и посмотрел на дверь кабинета.

– Я наняла женщину.

Он замер, затем медленно повернулся.

– Что?

Бет выставила вперед подбородок.

– Я наняла женщину с прекрасными рекомендациями и отличным послужным списком. Она приступила к работе на прошлой неделе. Я разрешила ей жить в квартире на втором этаже.

– Ты же знаешь, что я против того, чтобы моим бизнесом здесь руководила какая-то женщина.

– Я тоже женщина и принимала участие в решении многих деловых вопросов, касающихся твоего бизнеса.

– Ты моя сестра. И ты знаешь, что важно именно это.

– Но она действительно хороша и достигла прекрасных результатов. И если ты посмотришь бухгалтерские книги, то поймешь, что заведению нужен человек, действительно хорошо разбирающийся в деле.

– Меня не интересует, насколько она хороша. Избавься от нее.

– Но ты даже не встречался с ней.

– И не собираюсь.

– Встретишься. Говорю тебе, Бобби, если ты испортишь все сейчас, то потом очень пожалеешь. Я говорю серьезно.

Бобби выругался. Когда же он вошел наконец в свой офис, то оказался лицом к лицу с незнакомой женщиной. Она стояла за его столом, на котором вместо привычных призов и его любимой кофейной кружки с надписью «Сладкая штучка» диссонансом выстроились растения в горшочках, макраме и фарфоровая чайная чашка.

Он остановился как вкопанный. Женщина была небольшого роста, во всяком случае, по сравнению с ним, хрупкая, с большими карими глазами и с такой светлой кожей, какую ему еще не приходились видеть, отчего казалась словно бы выхваченной светом фар. Первой мыслью, пришедшей Бобби в голову, было то, что она растает тут же, на полу офиса, от одного его резкого слова.

На ней был голубой свитер с маленькими перламутровыми пуговицами. Волосы были зачесаны наверх и собраны в свободный пучок, что придавало ей строгий и чопорный вид – ничего общего с женщинами, которых он когда-либо знал, и уж тем более теми, с кем у него были романы. Только вот рот не вписывался в ее строгий облик. Губы полные, чувственные. Такие губы, от одного взгляда на которые мужчина возбуждается.

Проклиная себя за подобные мысли, Бобби подумал, что ему сейчас недоставало только осложнений из-за робкой маленькой библиотекарши с соблазнительным ртом. Мало ему сложностей, которые у него уже есть.

– Э... мм... – нерешительно начала она, поправляя воткнутый в волосы карандаш, – вы, должно быть, мистер Макинтайр?

– Бобби, – сквозь зубы проговорила Бет, – это Лейси Райт. Твой новый менеджер.

От нервно сведенных плеч женщины исходило напряжение. Но она постаралась скрыть это, неожиданно задрав вверх подбородок; в ее карих глазах сверкнула решимость.

Она протянула руку с коротко остриженными ногтями, а Бобби только и мог, что смотреть на нее, пока Бет не толкнула брата в спину.

Их ладони соединились. Несмотря на строгое выражение на лице женщины, Бобби сразу ощутил, как в нем разлился жар, и прищурил глаза. Она энергично, по-деловому, тряхнула его руку. Он почувствовал облегчение и вовремя спохватился, чтобы не улыбнуться. Все встало на свои места. Несмотря на хрупкий вид женщины, ее рукопожатие было крепким, и Бобби подумал о тех деловых дамах, которых он встречал ранее. Они из кожи вон лезли, чтобы доказать свою мужественность. Он ненавидел, когда нежная женщина пыталась вести себя по-мужски.

Бобби не решился признаться самому себе, что сначала обвинял ее в излишней нежности, потом в излишней твердости – и все это на протяжении каких-то десяти секунд. Эта женщина странно действовала на него, вызывая ощущение жара глубоко внутри, и ему это не нравилось.

Ему так и хотелось сказать этой маленькой серенькой мисс, чтобы не тратила зря время и бросила ко всем чертям это занятие. Но он поймал на себе настойчивый взгляд Бет и сдержался. Бобби мог пойти против кого угодно, но только не против Бет.

Он продолжал мучиться, пока не осознал, что если он не может уволить эту женщину прямо сейчас, то это вовсе не значит, будто эта маленькая мышка выдержит его обращение и захочет и дальше работать на него.

Конечно, ему трудно будет вызвать ненависть этой чопорной серенькой мышки. Бобби прекрасно знал, какое воздействие он оказывает на женщин. Но ему придется поработать над этим, загонять ее так, чтобы она не смотрела на него сквозь розовые очки. Как только у нее пройдет страстная влюбленность, которую новый менеджер, несомненно, испытывает к нему, она обнаружит, что эта работа не так уж и привлекательна, как ей поначалу казалось, и уволится. Тогда Бу придется признать, что она была не права в отношении этой мисс Райт.

Губы Бобби тронула едва заметная улыбка.

Глава 2

Лейси Райт стояла за массивным столом, по другую сторону которого находился столь же массивный, вперивший в нее пронзительный взгляд мужчина. Какое-то недолгое время Лейси могла только смотреть на него.

Он был высоким, намного выше ее, с широкими плечами и узкой талией. Его мужественное лицо вполне могло принадлежать кинозвезде. Зачесанные назад черные волосы касались воротника спортивной рубашки с длинными рукавами, заправленной в обтягивавшие бедра джинсы «вранглер». На ногах ботинки с широким рантом, популярные среди техасцев. У мужчины были синие глаза и полные губы; его не портили ни сломанный в игре нос, ни шрам на волевом квадратном подбородке. Он принадлежал как раз к тому типу мужчин, при встрече с которыми у большинства женщин подгибаются коленки.

На мгновение Лейси захотелось быть красивее, выше, стройнее и одетой иначе, а не в этот свитер с высоким воротом. Этот мужчина отличался грубоватой, чувственной красотой, от которой ее бросало то в жар, то в холод. Кожа покрывалась мурашками при мысли о том, что она может протянуть руку и коснуться его. Наверное, все женщины при встрече с ним испытывали такое желание.

Эта мысль заставила ее настроиться на деловой лад. Лейси не относила себя к большинству женщин. Последние годы она слишком много работала и не собиралась опускаться до таких глупостей, как страстная увлеченность человеком, возведшим плотские утехи в ранг искусства. Так что этому, словно сошедшему с киноэкрана, атлету не удастся сбить ее с избранного пути.

– Бет, – ласково обратился Бобби к сестре, что явно контрастировало с выражением его глаз, – я знаю, тебе нужно возвращаться к детям. Пожалуй, ты уже можешь отправиться домой и оставить нас с мисс... – Он намеренно запнулся и взглянул на руку Лейси, чтобы удостовериться в отсутствии обручального кольца.

Лейси стиснула зубы, но выдавила из себя улыбку.

– Да, именно «мисс». Хотя я предпочитаю «миз»[3].

– Конечно, и это понятно, миз Райт.

Его мелодичное протяжное техасское произношение обволакивало и завораживало Лейси. Он смотрел на нее своими проницательными синими глазами, и у нее промелькнула мысль, что любой здравомыслящий человек поостерегся бы противоречить ему.

Вчера Лейси сидела в этом офисе, когда ворвалась Бет с известием о том, что Бобби возвращается в город. Бет была обеспокоена, нервно расхаживала по комнате и наконец решила, что их неожиданная встреча будет наилучшим выходом из этой неприятной ситуации. Лейси и тогда не особенно верила в это, а сейчас и тем более. Несмотря на медоточивую улыбку, не было похоже, что мистеру Бобби Макинтайру понравился этот сюрприз.

В который уже раз Лейси спрашивала себя, зачем она ввязалась в это дело. Она с трудом представляла себя в роли менеджера спортивного бара – средоточия мужского женоненавистничества, проявляющегося в виде огромных фотографий, выставленных напоказ кубков и непомерно раздутого самомнения. За ту неделю, что она проработала в этом удаленном уголке Техаса, она увидела больше едва одетых женщин и кичащихся своим самомнением мужчин, чем за всю свою жизнь. И все это еще до прибытия главного действующего лица.

А сейчас этот любимец толпы стоял перед ней и, будто раздевая, окидывал ее наглым взглядом. Лейси стало жарко, но не из-за того жгучего смущения, которое частенько охватывало ее. Этот жар был больше похож на приятное полыхание под его оценивающим взглядом, которым он смерил ее с головы до ног и от которого она вспыхнула и почувствовала неловкость.

Взволнованная, Лейси выпятила грудь.

Бобби издал смешок и подошел ближе. Несмотря на костыли и коленную повязку, он передвигался с грацией хищника.

– Вы не будете возражать, если теперь я устроюсь здесь, за своим столом?

– Вашим столом?

– Да, это мой стол. Разве моя сестра не сказала вам?

Лейси взглянула на Бет, которая поежилась и состроила гримасу. Бобби пожал плечами.

– Когда я в городе, то работаю именно здесь.

Он деловито огляделся, и Лейси могла бы поклясться, что он сразу отметил все новшества, внесенные ею за время своего пребывания здесь. Африканские фиалки, подвешенные на макраме цветочные горшки, ее любимая фарфоровая чашка. Она вздрогнула, взглянув на плакат с видом здания нью-йоркской филармонии, который приколола поверх одной из многих развешанных по стенам фотографий с изображением этого мужчины в натуральный рост. Постоянно нависающие со всех сторон гигантские портреты действовали ей на нервы.

Но Лейси не могла даже представить себе, насколько мог ее нервировать сам этот человек. Хорошо, что она не успела убрать из угла, как собиралась, тренажер для качания пресса. Правда, она часто вешала свой жакет на рукоятки лестницы-тренажера, а в данный момент на блоках нагрузочных разновесов лежал пластиковый пакет с приготовленной ею для химчистки одеждой.

Когда Бобби увидел это, его синие глаза беспокойно заблестели. Однако он ничего не сказал. Потом обернулся и заметил с натянутой улыбкой:

– Мой друг Аллигатор предпочитал работать непосредственно в баре.

– Чтобы лишний раз выпить, если судить по записям в ваших бухгалтерских книгах.

Улыбка доброго старины Бобби моментально сошла с его чересчур красивого лица, и Лейси вполне могла бы наслаждаться триумфом, если бы не была занята тем, что проклинала себя за глупость. Ведь Бет предупреждала ее, чтобы при встрече с Бобби Макинтайром она ни в коем случае не перечила ему. Когда же моментально насторожившаяся Лейси поинтересовалась, что будет, если его рассердить, Бет похлопала ее по плечу и с обнадеживающей улыбкой ответила, что он рассвирепеет, возможно, начнет ругаться, а в этом конкретном случае может и уволить ее. Однако, если она сохранит спокойствие в момент его гневной вспышки, все обойдется. Ведь на самом деле, несмотря на суровый вид, он просто лапочка.

Сейчас, стоя в кабинете, Лейси едва смогла удержаться от того, чтобы обескуражено не фыркнуть. Ничего себе лапочка.

– Так, так, так. Робкая, словно мышка, маленькая женщина с острым как бритва язычком. Вы меня удивляете, миз Райт.

Лейси очень не понравилось сравнение с мышкой. Это не лучше, чем если бы ее обозвали «Сладкой штучкой», но ей нужна была эта работа. Так что нужно очень и очень постараться, чтобы больше не вступать с ним в пререкания.

– Пожалуйста, зовите меня Лейси, – сказала она, теребя низ своего свитера и выставив вперед подбородок в попытке хоть как-то спасти положение. «Если у тебя появился ящик лимонов, то делай лимонад. Если у тебя...»

– Миз Райт? – Бобби помахал рукой перед ее лицом. – Вы здесь?

Лейси моргнула и чуть не подпрыгнула, обнаружив, что этот мужчина стоит ближе чем в полуметре от нее. Он находился так близко, что она ощущала его запах. Острый и резкий, без признаков одеколона, но чистый, как мыло или высушенное на солнце сено, настолько сильно ощутимый, что ей казалось, будто он скользит по ее коже.

– Я сказал, давайте продолжим наше знакомство за обедом, – повторил Бобби, и от низкого, глубокого тембра его голоса, словно от ласкового прикосновения, по ее спине пробежали мурашки. – Я очень голоден.

Его обжигающий взгляд скользнул по ее фигуре, будто он изголодался не только по пище. Похоже, ему доставляло удовольствие наблюдать за ее волнением. Сразу же появилось знакомое чувство замешательства от осознания того, что кто-то играет с ней.

Лейси заметила адресованный брату предостерегающий взгляд Бет. Но Бобби, проигнорировав этот взгляд, поцеловал сестру в лоб и повел к двери. Когда он обернулся, Лейси внутренне сжалась в ожидании потока оскорбительных слов. Но этого не произошло. Он только одарил ее улыбкой, не раз встречавшейся ей на фотографиях в газетах, от которых она не успевала избавляться после того, как устроилась на эту работу. Потом Бобби, как истинный джентльмен, придержал дверь, приглашая ее поторопиться.

За то время, что они провели в кабинете, приветствовавшая Бобби толпа рассосалась, и даже завсегдатаи разошлись по своим делам. Но Лейси знала, что позже они вернутся. Была суббота, и, кроме немногих завсегдатаев, ожидался обычный субботний наплыв посетителей. У Лейси мелькнула мысль, что благодаря приезду Бобби бар наверняка будет заполнен до отказа.

Она вспомнила цифры из гроссбуха. Бар «У Бобби» с момента открытия никогда не приносил дохода, а это, если учесть посещаемость бара, было абсурдом. Посетители немало пили, хотя вскоре ей стало ясно, что по большей части пили они бесплатно. И Лейси была намерена изменить это.

Конечно, если она удержится на этой работе.

– Питер, остаешься за старшего, пока мы с миз Райт сходим поесть. Если кому-то понадоблюсь, я в «Каса-Гранде».

– Конечно, Бобби Мак.

Они вышли на залитую ярким осенним светом улицу. Лейси всю жизнь прожила на севере и привыкла к холодной и ненастной погоде. Ее поражала красота этого выстроенного в пустыне города. Вздымающиеся горные пики в сочетании с покрытой пышной растительностью речной долиной представляли впечатляющий контраст с окружавшей этот оазис пустыней.

По приобретенной вскоре после прибытия в солнечный Техас привычке Лейси тут же надела солнцезащитные очки. Модные, в форме кошачьих глаз розовые стекла в оправе из горного хрусталя, они стоили уйму денег. Единственный каприз, который Лейси позволила себе, хотя очки совсем не сочетались ни с ее свитером, ни с перламутровыми пуговицами.

Бобби искоса посмотрел на нее.

– Вы – и модные розовые очки в хрустальной оправе? – Он пожал плечами и, не добавив ни слова, заковылял через автостоянку к ресторану с мексиканской кухней под названием «Каса-Гранде».

Лейси еще не привыкла к любимой техасцами острой пище, но ей казалось неуместным просить Бобби пойти куда-то еще. Кафе-мороженое на ближайшем углу этой прямоугольной площади с его маленькими кокетливыми стульями, украшенными причудливыми завитушками, наверное, не входило в число посещаемых Бобби Макинтайром заведений.

При входе в ресторан Бобби снова придержал для Лейси дверь, и они, окутанные густым ароматом соуса чили, очутились в отделанном терракотовым кафелем фойе с журчащим фонтаном и картинами с изображениями красочно одетых, торгующих цветами мексиканок и играющих на гитарах мексиканцев. Как только они вошли, в зале стал нарастать гул возбужденных голосов. Прежде Лейси никогда не доводилось видеть такого: внезапный всплеск внимания, стремление людей оказаться поближе. Похоже, они и ее заметили, поскольку она была рядом с этим человеком.

Обычно, когда она входила в помещение, на нее не обращали внимания, по крайней мере с тех пор, как она стала носить скромную одежду. Лейси уже забыла о тех ощущениях, которые испытываешь, привлекая внимание, и сейчас заставила себя отказаться от попыток поправить прическу.

Их провели к выкрашенной в пунцовый цвет кабинке, располагавшейся у одной из стен, и Бобби, поприветствовав нескольких знакомых посетителей и раздав автографы, отставил костыли в сторону и сел наконец напротив своей спутницы.

Лейси нервно теребила перламутровую пуговку своего свитера. Потом, спохватившись, опустила руки на колени. После ужасной ошибки, совершенной шестнадцать лет назад, она изо всех сил старалась вести себя как настоящая леди. Хорошие манеры и строгий стиль одежды стали смыслом ее жизни.

– Они любят вас, – заметила Лейси.

Кривая усмешка Бобби была очень заразительной, и ему явно нравилось всеобщее внимание. Лейси зачла бы ему несколько баллов за это, но тут подошла знойная черноокая официантка в униформе с намеком на крестьянскую блузу, едва прикрывавшую пышную грудь, и принялась разве что не ощупывать его. Бобби рассмеялся и высказал несколько одобрительных замечаний по поводу ее пышных форм. Лейси тут же забрала назад отданные ему ранее баллы. Как и в ту минуту, когда она впервые заняла место под плакатом с увеличенным изображением улыбающегося лица Бобби, сейчас он снова показался ей мальчишкой-переростком, который старается выглядеть взрослым.

– Добро пожаловать, Бобби Мак, – промурлыкала официантка. – Ты не скучал по своей маленькой Иоланде?

Его маленькая Иоланда?

По-видимому, на лице Лейси отразилось возмущение, поскольку Бобби стрельнул в ее сторону недовольным предупреждающим взглядом.

Вздернув бровь и пообещав себе, что, каким бы отвратительным ни оказалось это маленькое представление, она ни за что не произнесет ни единого слова, Лейси погрузилась в изучение меню, хотя и не могла не заметить, что Бобби держит официантку за руку. Когда Иоланда наконец удалилась, Лейси не смогла сдержаться и покачала головой, однако Бобби не обратил на это внимания.

К счастью, принять заказ подошла другая официантка. Эта выглядела так, будто большую часть времени вместо обслуживания посетителей занималась тем, что поглощала сытные мексиканские блюда. Она была пухлой, с приятным улыбчивым лицом и изрядно поседевшими волосами, на ее шее на длинной золотой цепочке болтались поблескивавшие стеклами очки. После короткого приветствия официантка спросила:

– Тебе как обычно, Бобби?

Бобби одарил толстушку чарующим взглядом, и уголок его рта пополз вверх.

– Это зависит от того, Мария, что ты подразумеваешь под словом «обычно».

Официантка похлопала его по плечу своей мягкой ладонью и захихикала, как школьница. Тогда Бобби обратился к Лейси:

– Что вы предпочитаете, миз Райт?

Гадая, найдется лив Техасе хотя бы одна женщина, способная не поддаться обаянию Бобби Макинтайра, Лейси снова занялась изучением меню. Закусив губу, она в последний раз пробежала взглядом по списку блюд и наконец решилась:

– Я, пожалуй, закажу блюдо под номером три, но без соуса и бобов и отдельно салат из капусты, моркови и лука, только если ваша капуста заправлена майонезом, а не маслом и уксусом, в противном случае я обойдусь без капусты. – Она захлопнула меню и протянула его официантке.

Официантка замерла, уставившись на нее. Бобби нахмурился.

– Вы хотите куриные энчилада вообще без соуса? – спросила официантка.

– Именно.

– И капусту с майонезом?

– На отдельной тарелке.

– Как пожелаете. – Официантка взглянула на Бобби и, недоуменно наморщив лоб, забрала меню.

Бобби покачал головой.

– Мне как обычно.

Официантка ушла. Лейси откинулась на спинку стула и разгладила на коленях салфетку. Затем подняла голову. Бобби смотрел на нее. Она насторожилась:

– Что?

– Вы всегда так привередливы?

– А что я сделала? Я просто заказала еду. Работа официантки как раз и заключается в том, чтобы доставлять удовольствие посетителям.

– Такие посетители, как вы, превращают работу официантки в настоящий кошмар.

– Меня не удивляет, что вы так думаете. Всего за неделю работы в вашем заведении я заметила, что заказ чего-либо, помимо разливного пива, вызывает у ваших служащих резкое ухудшение настроения.

Бобби фыркнул:

– Это из-за вас, леди, у меня резко портится настроение.

Лейси открыла было рот, чтобы достойно ответить, но тут же закрыла его, напомнив себе, что теперь ей придется терпеть его тон, потому что ей нельзя портить ему настроение. Нельзя терять эту работу. Она уже три месяца занималась поисками подходящего места, когда увидела объявление о вакансии в западном Техасе. Это был шанс начать все сначала.

Дело в том, что на протяжении последних шестнадцати лет Лейси бессчетное количество раз приходилось начинать все сначала. Она устала от этого, от жизни без корней, от постоянной смены мест проживания; она устала постоянно твердить себе, что каждый новый город – это новое приключение, хотя уже много лет не думала так.

– Мистер Макинтайр...

– Меня никто не называет каким-то там мистером.

– Ах да. Как они зовут вас? Какой-то Мак. А-а, вспомнила, Биг Мак. Как гамбургер в «Макдоналдсе». – Лейси наклонила голову. – Как вас угораздило получить такое прозвище?

Увидев, как сжались его челюсти, Лейси решила, что с прозвищем Биг Мак она промахнулась. Она едва сдержала вздох разочарования при мысли о том, что не справляется с задачей понравиться ему.

– Как я знаю, – снова вступила Лейси, лихорадочно подыскивая тему разговора, которая могла бы заинтересовать его, – вы повредили колено?

Бобби настороженно посмотрел на нее.

– Да.

И это все. Что-то непохоже, чтобы он был настроен развивать эту тему.

– Все пытаюсь вспомнить, – решилась продолжать Лейси – не важно, с его помощью или без. – Кем вы... э-э... играете?

– Я защитник. – И вдруг разговорился, чем обескуражил ее. – Что это мы все обо мне, давайте поговорим о вас. Откуда вы? – задал Бобби вопрос прокурорским тоном, при этом техасский выговор исчез напрочь, как будто его и не было.

Лейси по своей привычке подумала, прежде чем ответить:

– Из Миннесоты.

– У вас остались там родственники?

Лейси снова помедлила.

– Нет. – Вряд ли отец или мать обидятся на нее за то, что она отказалась от них. Они уже многие годы не признавали ее.

– Почему вы уехали оттуда?

Зачем же он задает такие трудные вопросы? Когда Бет вела с ней ознакомительную беседу, она не задала ни одного трудного вопроса. Правда, в том, как Бет нанимала ее, ощущалось что-то подозрительное, но Лейси была слишком благодарна ей, чтобы акцентировать на этом внимание.

С Бобби Макинтайром было явно не так просто, как с его сестрой.

– Мне надоел тот климат, – пояснила Лейси.

– Но почему из всех городов США вы остановили свой выбор именно на техасском Эль-Пасо?

Она пожала плечами, потом склонила набок голову и улыбнулась, надеясь, что улыбка не выглядит наигранной.

– Если бы я не приехала сюда, то никогда не получила бы эту великолепную работу в знаменитом на всю страну заведении «У Бобби».

Он насмешливо посмотрел на нее.

– Смешно. А теперь назовите истинную причину вашего приезда.

Лейси попыталась изобразить безмятежность.

– Когда я увидела объявление...

– Бет поместила объявление в миннесотской газете? – недоверчиво спросил Бобби.

– Вообще-то я обнаружила его в компании, оказывающей помощь в поиске работы. А когда мы с Бет говорили по телефону, она сказала, что не хочет никого из Техаса. Что-то насчет того, что все здесь только и делают, что восхищаются вами, а потому не смогут должным образом выполнять работу.

– А вы, значит, не собираетесь.

– Хорошо делать свою работу?

– Нет, восхищаться мной, – ответил Бобби.

При мысли о тщетности всех ее попыток расположить его к себе в ней вдруг проснулась злость, вызванная безысходностью.

Лейси прониклась симпатией к сестре Бобби, едва они разговорились по телефону. Когда же Бет прилетела на встречу с ней в Миннесоту, у них сразу сложились доверительные, словно сестринские, отношения. Бет понравилось ее резюме, а также то, что Лейси ничего не знала ни о футболе, ни о том месте, которое занимал в нем Бобби. Только после того, как они переговорили и Лейси дала согласие на эту работу, она пошла в библиотеку и просмотрела спортивные архивы, посвященные Бобби Макинтайру. Выдающаяся спортивная звезда. Любимец женщин. Невероятно богат. Пользуется всеобщим поклонением и считает, что так оно и должно быть.

Лейси также прочитала, что обычно Бобби Макинтайр по полгода находился в Далласе, около трех месяцев – в тренировочном лагере в Сан-Антонио и всего лишь три месяца проводил в Эль-Пасо, причем часто использовал это время и для путешествий. Ну и как же часто ей придется встречаться с этим заносчивым футболистом? При таком образе жизни он вряд ли будет интересоваться новыми работниками своего заведения. Она же с огромной радостью будет работать с приятной сестрой этого слишком самонадеянного человека.

Однако сейчас, когда он смотрел на нее, все эти надежды показались Лейси несбыточными. Чувство разочарования и досады пронзило ее, что было ей привычнее, чем не покидавшее на протяжении всех дней пребывания здесь ощущение, будто она наконец может быть счастлива.

– Если вы хотите, чтобы я восхищалась вами, – сказала Лейси с наигранным весельем, – я буду восхищаться. Если вы хотите, чтобы каждое утро я просила у вас автограф, нет проблем. Я намерена угождать вам.

Едва слова сорвались с ее губ, как она ахнула и хлопнула себя ладонью по губам. Бах! Что с ней происходит? Ее рот действовал сам по себе, независимо от мозга. Хуже того, Лейси осознала, что повела себя недостойно. Она знала о присущих ей недостатках, но никогда не подозревала, что может вести себя недостойно.

– Извините, – спохватилась она.

Но было слишком поздно. На лице Бобби не осталось и тени от ироничной усмешки, оно окаменело и потемнело, и Лейси поняла, что спокойствие, которое он до сих пор пытался сохранять, покинуло его.

– Я получу огромное удовольствие, миз Райт, если вы упакуете свой портфель, положите туда тот идиотский карандаш, что втыкаете в свою прическу...

Рука Лейси метнулась к волосам.

– ...и уберетесь вместе со своей чопорной задницей из моей жизни.

– Что? – У Лейси глаза полезли на лоб.

– Плевать на то, что говорила Бет, – пробормотал он не столько ей, сколько себе самому. – Вы уволены.

– Вы не можете уволить меня!

– Да ну? Почему же?

– Потому что Бет дала мне обещание.

Бобби холодно рассмеялся:

– Она дала обещание, да? Хорошо, можете представить его в письменном виде?

Лейси зажмурилась, но тут же открыла глаза.

– Да, могу.

– Да что вы? – изумился Бобби.

Несколько посетителей повернули головы в их сторону, и в этот момент официантка принесла заказанные ими блюда. Пока Мария расставляла тарелки, Бобби сидел неподвижно, с трудом сдерживая гнев. Заказанные Лейси энчилада без соуса и капустный салат красовались на одной тарелке.

Мария уже отвернулась от стола.

– Извините, мисс. Вы не дали мне отдельную тарелку для... Бобби оборвал ее:

– Забудьте об энчилада. Скажите, что вы подписывали, когда Бет нанимала вас?

– Контракт по личному найму, гарантирующий мне работу, пока я соответствую ожиданиям или превосхожу их.

– Менеджеры бара не нанимаются по контракту.

– Но не в данном случае. Я поставила такое условие. Без контракта я не стала бы браться за эту работу. – Лейси до сих пор не знала, как у нее хватило смелости выдвинуть такое требование. – Ваша сестра была твердо уверена, что я самый подходящий кандидат на эту должность.

Бобби холодно посмотрел на нее.

– Ясно, что моя сестра хотела нанять именно вас. Вопрос в том – почему?

Он сверлил ее взглядом, будто хотел проникнуть внутрь и найти там ответ. Лейси стало не по себе. Ресторан заполнился до отказа, и было трудно продолжать разговор, когда столько людей вокруг смотрят и показывают на тебя пальцем. Лейси видела, что Бобби старается изобразить улыбку, и тут ее окликнули:

– Мама!

У Лейси замерло сердце. Она медленно повернулась и увидела свою пятнадцатилетнюю дочь, пробиравшуюся к ним меж столами. Свою милую, заботливую дочь, которую она любила всей душой. Единственный человек, ради которого она готова была делать что угодно – даже переезжать из города в город, только бы ее ребенку было хорошо. И, судя по появившемуся впервые за многие годы счастливому выражению на ее личике, Робин наконец нашла такое место.

– Мам! – Робин подбежала к кабинке, но едва удостоила взглядом Лейси. – Ох ты! Это же Бобби Мак!

Девочка взвизгнула, и посетители ресторана снисходительно заулыбались.

Бобби недоуменно переводил взгляд с Робин на Лейси.

– Ваша дочь?

– Да, это Робин.

Лейси опасалась, что Бобби перенесет враждебное чувство, испытываемое к ней, на ее дочь, однако он удивил ее тем, что выказал явное расположение к Робин и расплылся в своей знаменитой улыбке.

– Питер сказал, что ты здесь, – пояснила Робин.

– Что-то случилось, дорогая?

– Нет-нет, – захихикала Робин. – Мне просто хотелось познакомиться с Бобби Маком.

– Нам с твоей мамой нужно обсудить кое-какие дела, – сказал Бобби с приветливой улыбкой. – Это займет всего несколько минут. Может быть, ты вернешься в бар и подождешь там в кабинете? Я подойду через пару минут и подпишу для тебя несколько своих плакатов.

Робин снова взвизгнула, наклонилась к матери и прошептала:

– Это так клево! Спасибо, мама. – Поцеловав мать, она ушла.

Лейси смотрела ей вслед с чувством безграничной любви. Она испытывала огромную радость оттого, что видела свою дочь по-настоящему счастливой.

– Мне показалось, что вы назвали себя мисс, – сказал Бобби. Его голос прозвучал угрожающе.

Лейси тяжело вздохнула:

– Это так.

Она знала, что за этим последует. Так было раньше и будет всегда – даже в наше просвещенное время.

– Вы хотите сказать, что вы не замужем?

– Я не замужем.

Бобби помедлил в нерешительности, он, должно быть, понимал, что ступает на зыбкую почву. И все же Лейси знала, каким будет следующий вопрос.

– Вы когда-нибудь были замужем?

Лейси вжалась со своим стулом в стенку кабинки востром желании исчезнуть.

– Нет, мистер Макинтайр. И в ответ на вопрос, который сейчас, вне всякого сомнения, уже крутится в вашей голове, готова сообщить, что я незамужняя мать, как меня называли в высшей школе. – Она почувствовала, как к горлу подкатывает комок, и ощутила злость из-за того, что с самого начала беременности ей приходится сталкиваться с одними и теми же проблемами.

Лейси часто задумывалась над тем, отчего людей так волнует этот вопрос. Но он действительно волновал их, она постоянно убеждалась в этом. К тому же Лейси пришла к выводу, что попытка скрыть правду давала людям повод использовать ложь против нее, поскольку раньше или позже, но правда неизбежно открывалась из-за какой-нибудь ее оговорки. Робин, например, могла забыть, что прежде говорила, будто ее отец был блондином, и называла его шатеном, или директор школы обнаруживал какое-то несоответствие в документах и просил Лейси прояснить это. Так что какой бы горькой ни была правда, с ней жить было легче, чем с ложью.

– Итак, – сказала Лейси, аккуратно складывая салфетку, – полагаю, мы пришли к тому, что независимо от того, есть контракт или нет, я уволена.

Облокотившись на стол, Бобби долго и пристально смотрел на нее, буквально пронизывая взглядом. Тень набежала на его лицо, и Лейси готова была поклясться, что на нем промелькнуло выражение трогательной ранимости. А когда он наклонился к ней, она уже вообще не могла понять, что он чувствовал и что собирался сказать.

Глава 3

– Черт, Бет действительно знает, как добиться своего.

Лейси недоуменно округлила глаза. Она ожидала от него чего угодно, но не этих слов.

–Что?

Бобби равнодушно пожал плечами, что никак не вязалось с промелькнувшими на его лице эмоциями.

– Ничего, – ответил он и, взяв вилку, принялся постукивать ею по столу, словно бы забыв о существовании Лейси.

– Мистер Макинтайр?

Бобби взглянул на нее.

– Ешьте ваш обед, миз Райт. Похоже, нам никуда не деться друг от друга. По крайней мере на данный момент.

Лейси смотрела на него, пытаясь осмыслить произнесенные им слова.

– Вы не увольняете меня?

– Нет. – Радости в его голосе слышно не было. – Но держитесь от меня подальше. Если осмелитесь стать у меня поперек дороги, я уволю вас так быстро, что вы не успеете понять из-за чего.

Лейси испытала такое облегчение, что даже не обратила внимания на то, что он снова повел себя грубо и неучтиво. Ее это не беспокоило, поскольку у нее все еще была работа. То, что она работает на высокомерного, проницательного и грубого футболиста, не имело значения. Лейси с самого начала знала это. Это не было для нее новостью. Она могла стерпеть грубость. Могла смириться с неучтивостью. Проницательность Бобби оказалась для нее неожиданностью. Но главным сейчас было то, что ей не нужно уезжать и снова начинать все сначала.

Лейси испытала огромное облегчение и чувство благодарности к Бобби. В импульсивном порыве она подалась вперед и схватила его за руку. Но как только их руки соединились, Лейси замерла. Бобби с некоторым недоумением и несколько смущенно посмотрел на накрывшую его пальцы руку. Лейси, как и ранее, почувствовала идущий от него поразительный жар, увидела блеск в его глазах. Губы сами по себе раскрылись, и она судорожно вздохнула. Налицо Бобби набежала тень озабоченности, и, когда он медленно поднял на нее глаза, у Лейси перехватило дыхание. У нее мелькнула мысль, что за его грубостью скрывается что-то не поддающееся определению, и это выбивало ее из колеи. Она убрала свою руку и, смущенно посмеиваясь, схватила бокал с водой.

– А-а... м-м... да, я все понимаю. Всего один неверный шаг, и на моей работе можно ставить крест. – Она произносила эти слова, чтобы как-то восстановить утраченное самообладание. Как ни странно, Лейси всегда терялась, когда дело доходило до проявления простой, неприкрытой радости. – Благодарю вас за то, что не уволили меня.

Бобби откинулся назад, убрав руку со стола.

– Рано благодарить меня, миз Райт. У меня такое ощущение, что скоро вы пожалеете о том, что получили работу в баре «У Бобби». – Лейси не понравился тон, которым он сказал это, но прежде чем она нашлась что ответить, Бобби продолжил: – Мне нужно вернуться в бар. – Он подозвал официантку. – Мария, заверни нам еду с собой.

Пару минут спустя Бобби подписал несколько представленных счетов, потом наклонился и подхватил костыли, собираясь покинуть кабинку. К счастью, к тому моменту, когда он поднялся, официантка принесла упакованную еду. Поскольку у Бобби руки были заняты костылями, дополненную картофелем фри и сальсой еду взяла Лейси.

Несмотря на травму Бобби, Лейси едва поспевала за ним. Неожиданно ее посетила новая тревожащая мысль.

– Мистер Макинтайр, а почему вы сразу не уволили меня?

Бобби хмыкнул, не сбавляя шага.

Тогда Лейси просто остановилась и отстала от него. Он прошагал несколько метров, прежде чем понял, что ее нет рядом. Устало вздохнув, Бобби повернулся.

– Если вы терпите меня только по той причине, что я мать-одиночка, то я не нуждаюсь в вашей жалости, – заявила она с вызовом.

Бобби оглядел ее, и снова на какую-то секунду непонятная тень промелькнула на его лице.

– Прекрасно, потому что если кто-то и заслуживает жалости, так это я. Ведь это мне приходится иметь дело с сотрудницей с чопорной задницей, не имеющей даже понятия, как угодить мужчине.

Лейси ахнула.

– Нравится вам это, дорогуша, или нет, но «У Бобби» – заведение мужское.

Лейси открыла было рот, собираясь съязвить, но тут же спохватилась:

– Я... я... я не чопорная. – Неужели это все, что она могла сказать?

– Как же, как же. Вы самая что ни на есть чопорная и зажатая. Все ваше поведение свидетельствует об этом.

Бобби вернулся назад и остановился в нескольких дюймах от нее. Лейси могла ощущать исходящий от него жар, от него полыхало, как от яркого техасского солнца за его спиной. Он остановил взгляд на ее губах, и на какую-то секунду ей показалось, что он сейчас коснется пальцем ее рта. Она затаила дыхание.

– Но даже не вздумайте менять что-либо в моем баре, – прошипел Бобби.

Лейси судорожно втянула в себя воздух.

– Что?

– Ваша работа заключается лишь в том, чтобы все бумаги были в порядке и чтобы держаться от меня подальше.

После этих слов Бобби повернулся и не оглядываясь заковылял к входу в бар. Ошеломленная его натиском, Лейси продолжала стоять на месте, пока он не вошел в свое заведение. Ею овладело странное чувство: отчасти нервы, отчасти возмущение... отчасти неосознанная тревога.

Лейси сказала себе, что у нее начинается горячка. Но независимо оттого, было ли это проявлением болезни или нет, ясно было одно – она ничего не могла понять. Бобби Макинтайру было присуще все, что она ненавидела в мужчинах. Он обладал самоуверенной несгибаемой силой и дремлющей страстной чувственностью, сочетавшимися таким образом, что она испытывала жгучую неудовлетворенность. По крайней мере именно так Лейси объяснила себе то ощущение жара, языки пламени которого вспыхивали в ней.

Лейси вошла в бар и тут же увидела Робин, которая протягивала Бобби на подпись его фотографию. Подросткам не разрешалось посещать бары типа «У Бобби», но Лейси решила, что краткое пребывание дочери здесь с целью получения автографа допустимо.

Бобби улыбался и шутил таким образом, что одновременно и очаровывал Робин, и удерживал ее на расстоянии. Лейси сразу поняла, что, как бы плохо она ни думала о нем, он не из тех мужчин, что соблазняют молоденьких девочек.

В голову полезли недобрые мысли в отношении тех женщин, которыми он увлекался, но они тут же улетучились, едва Лейси взглянула на восторженное лицо своей дочери. Радость девочки читалась в морщинках, собравшихся вокруг лучистых глаз, что делало ее старше, чем она была на самом деле.

Лейси знала, что Робин хорошо успевает в школе и что ей нравится ее класс. Она была уверена, что дочери понадобится совсем немного времени, чтобы завести друзей.

У нее защемило в груди при мысли о том, что ее дочь наконец-то счастлива после долгих лет постепенного разочарования в их образе жизни. За одну эту улыбку Лейси готова была терпеть наглые насмешки и высокомерное отношение к себе – лишь бы им действительно удалось обрести здесь свой дом.

Когда Робин увидела Лейси, ее карие глаза округлились.

– Смотри, мама, Бобби Мак подписал ее мне!

Лейси подошла, положила на стол пакет с едой и обняла дочь за плечи.

– Родная, его зовут мистер Макинтайр.

Робин залилась краской, а Бобби попытался что-то возразить. Однако Лейси опередила его:

– Вы взрослый человек, а моя дочь ко всем взрослым обращается со словами «мистер» или «миссис».

Помедлив, Бобби пожал плечами, и Лейси показалось, что на самом деле ему импонировало ее наставление.

– Прекрасно, – ответил Бобби, сопроводив сказанное одной из своих дьявольских усмешек.

Но затем Лейси заметила, что он переместил вес тела на здоровую ногу, и улыбка сошла с его лица. Для других это было незаметно, но Лейси наблюдала за ним. Она поняла, что у него, должно быть, болит колено, однако он хотел доставить Робин удовольствие. Во всяком случае, он не хотел обижать никого, кроме нее, Лейси.

На какое-то мгновение ей представилось, что это она заставила его страдать, но Лейси тут же отбросила эту нелепую мысль.

– Робин, разве тебе не нужно делать домашнее задание? – спросила она.

– Мам, сегодня же суббота.

– Есть домашнее задание или нет, в баре тебе делать нечего. Наверх, юная леди.

– Иду, иду.

Когда она ушла, Лейси обратила внимание на то, как сильно устал Бобби. Казалось, всем своим весом, всем своим крупным телом он повис на костылях. Но как только он, взглянув на нее, заметил, что она изучающе смотрит на него, выражение усталости, будто по мановению волшебной палочки, исчезло с его лица.

Ни слова не говоря ей, Бобби обратился с какой-то соленой шуткой к Питеру и, почти не опираясь на костыли, направился в офис. Да нет, у нее явно разыгралось воображение, когда ей показалось, что он измотан. Лейси призналась себе, что ей хотелось найти какую-то скрытую под этой суровой внешностью слабость, уязвимость. Нечто такое, что смягчило бы производимое им устрашающее впечатление.

В кабинете Бобби откинулся на спинку стула. Ему ни о чем не хотелось думать. Единственное, чего он хотел, так это дозвониться до Стримера и выяснить, что там происходит в Далласе. Однако в памяти всплывали непрошеные воспоминания, которые были глубоко погребены до этой встречи с Лейси и ее дочерью. Бобби вспомнилось их с Бет детство. Мать.

Он закрыл глаза и вдруг перенесся туда, на десятилетия назад, когда ему было пять лет. Вот он наблюдает за тем, как легкий ветер развевает красивые длинные темные волосы стоящей на краю тротуара матери.

– Мама!

Маленький Бобби дергал ее за юбку, и Черил Макинтайр посмотрела вниз. Казалось, она удивилась, обнаружив там его вместе со стоявшей рядом Бет.

– Мама, что-то случилось? – спросил Бобби.

Мать моргнула, затем набрала полную грудь воздуха, при этом у нее задрался подбородок, и он смог увидеть черное пятнышко, которое она называла знаком своей красоты. Бобби вытянул руку к родимому пятну, стал говорить ей о том, что она самая красивая на свете, ведь ей так нравилось это слышать. Но мать вдруг отвернулась, оборвав поток его славословия, и решительно направилась к красному кирпичному строению, расположенному в полуквартале от того места, где они стояли.

Бобби взял сестру за руку:

– Пойдем, Бу.

Дети торопливо засеменили вслед за матерью. Бет с маленьким личиком, обрамленным темными кудряшками, молчаливо, прижав локтем к боку свою тряпичную куклу, и Бобби, поджав губы и нахмурившись.

– Мама, куда мы идем? – угрюмо спросил он. – Я хочу домой.

– Я говорила тебе. Мы идем в прекрасное место, в котором живет много детей твоего возраста.

– Я не хочу туда идти.

Мама вздохнула, но не остановилась.

– И без того тяжело, не осложняй все еще больше. – Ее голос звучал прерывисто в густом, горячем воздухе западного Техаса. – Пожалуйста, Бобби, будь хорошим мальчиком.

Она потянула на себя тяжелую дверь из металла и стекла и ввела их в длинный, разветвленный коридор, стены которого отражали отдаленный шум, производимый играющими детьми. Осмотревшись, мать направилась в находившийся неподалеку маленький приемный офис. Служащая отозвалась от печатной машинки.

– Чем я могу вам помочь?

– Я Черил Макинтайр, – сказала мать, ероша волосы Бобби. – А это мои дети, Бет и младший Бобби.

– Конечно, мисс Макинтайр. Мы ждали вас.

Внимание Бобби привлек скрежет сдвигаемого по полу стула где-то рядом, и он поднял голову как раз в тот момент, когда из смежного кабинета вышла другая женщина. Она была крупной, с завитыми седыми волосами и старомодными очками, висевшими на длинной золотой цепочке. Женщина улыбнулась детям, и Бобби прижался к материнскому боку.

– Мисс Макинтайр? Меня зовут Нэнси Ригер. Я директор «Сестер причастия». Вам необходимо заполнить некоторые бумаги. Бобби увидел, как его мать взглянула на настенные часы и озабоченно нахмурила лоб.

– Это займет всего минуту, и этого требуют законы штата. Потом вы будете свободны. Пройдите в мой кабинет. Миссис Харпер присмотрит за детьми.

Бет и Бобби сели на высокие стулья с жесткими спинками, их ноги болтались в воздухе. Через стеклянную вставку двери они могли видеть свою мать, и они увидели, как она заплакала.

Бет протянула руку и сцепила свой указательный палец с пальцем Бобби, который не отрываясь смотрел на мать. Он знал, что Бет тоже смотрела на нее, и чувствовал, как она все сильнее сжимает палец.

Вдруг у него перехватило дыхание. Не слезы матери вызвали его тревогу: в последние дни она много плакала. Но когда она кивнула, сделала глубокий вдох и встала, у Бобби заколотилось сердце.

– Что происходит? – шепотом спросил он у Бет.

– Я не знаю.

Что-то было не так, и Бобби понимал это. Он знал, что и Бет это понимает. Но того, что произошло потом, когда мать подошла и присела перед ними, они никак не могли понять. Она сказала:

– Вы самые прекрасные дети. Это правда. Бобби, ты находчивый мальчик, однажды ты вырастешь и станешь большим и сильным. А ты, Бет, мила и умна. Очень многие мамы были бы счастливы иметь таких детей, как вы. – Она вздохнула, и ее красивые глаза заволокла печаль. – Но я так больше не могу.

– Чего не можешь? – спросил Бобби. – Давай уйдем отсюда.

Он потянул ее за руку, но мать остановила его.

– Бобби, сынок, твоей маме нужно уйти.

Бет растерянно заморгала.

– Уйти? – Бобби наморщил лоб и округлил глаза в попытке осмыслить услышанное.

– Да. – Она дотронулась до его щеки. – Я не могу быть хорошей мамой. Я слишком молода, чтобы быть мамой. Без меня вам будет лучше.

– Ты вовсе не слишком молода, ты старая, – заявил Бобби, переходя на крик.

Бет принялась качать свою куклу.

Мать улыбнулась, хотя ее глаза были влажными.

– Нет, я не старая, правда, не старая. Просто я чувствую себя старой сейчас. Трудно быть мамой, когда нет папы, который помогал бы. Вы можете это понять? – Затем она встряхнула головой, будто выходя из забытья. – Вы чудесные дети. И вы заслуживаете мать и отца, которые заботились бы о вас. – Она наклонилась, крепко обняла Бобби и поцеловала его, потом обхватила Бет, замерла на несколько секунд, а затем резко отстранилась с мокрым от слез лицом. – Помните всегда, что я люблю вас.

Бобби почти ничего не сознавал, когда мать повернулась и направилась к выходу из кабинета, не позвав его с собой. Бет по-прежнему качала свою куклу, уткнувшись в нее лицом.

Бобби всполошился:

– Пойдем, Бу. – Он явно собрался следовать за мамой. Но две женщины из «Сестер причастия» загородили им путь.

– Теперь вы будете жить с нами, – объявила миссис Ригер.

Бет перестала укачивать куклу и будто оцепенела. Бобби увернулся и бросился за матерью. Он ничего не понимал. Стертые подошвы парусиновых ботинок скрипели при беге по застланному линолеумом коридору, космы черных волос лезли в глаза.

– Мама!

Выкрикнутое им слово гулко разнеслось по длинному коридору. Из-за дверей по обе его стороны появились лица любознательных взрослых и детей. Впереди по коридору шли трое ребят постарше, и Бобби с разбегу врезался в них.

– Мама, подожди! – прокричал он.

Ребята загоготали, а потом свалили его на пол.

– Здорово, еще одного малыша поймали, – усмехнулся один из них.

Бобби даже не посмотрел на них. Его взгляд был устремлен в направлении удалявшейся матери, и по его щекам текли слезы.

– Мама, не оставляй меня здесь!

Его рыдающий голос разносился по всему зданию, и мать заколебалась. С опущенными плечами, она напряженно застыла у самого выхода спиной к нему.

Бобби захлебывался слезами и судорожно ловил ртом воздух.

– Мама, пожалуйста, – прошептал он.

Но после затянувшейся паузы его мать наклонила голову, открыла входную дверь и вышла из здания. Бобби вскочил и помчался за ней, но врезался в дверь, которую перед самым его носом успел закрыть охранник.

– Не уходи, мама! – рыдал Бобби, сползая по двери на пол. – Пожалуйста, не уходи!

Но его крики остались без ответа. Он беспомощно наблюдал через армированное стекло двери, как она решительно удалялась по тротуару, пока наконец не перешла на бег.

– Тук, тук. – С этими словами в кабинет вошла Лейси, но тут же смешалась и умолкла, увидев, как вздрогнул сидевший за рабочим столом Бобби.

У него было хмурое и настороженное лицо, напрягшиеся плечи, телевизор работал с выключенным звуком на канале местных новостей. Бобби казался разъяренным, а может быть, уязвимым. Хотя Лейси решила, что последнее не очень-то вяжется с этим человеком, и вообще отказалась от такого предположения, когда он вслух отреагировал на ее появление:

– Какого черта вы здесь делаете?

– До этого, помнится, вы говорили, что это мой кабинет.

Сидя в удобном вертящемся кожаном кресле, Бобби вперил в нее тяжелый, холодный взгляд. Это продолжалось несколько долгих, мучительных секунд, после чего он рывком поднялся с кресла.

– Настало время прояснить некоторые вещи.

Такое начало не сулило ничего хорошего.

– По всей видимости, мне придется терпеть ваше присутствие, но это мой кабинет. Это мой рабочий стол. – Бобби пошарил в нижнем ящике стола, обнаружил свою любимую кружку «Сладкая штучка» и со стуком водрузил ее на стол, напоминая пометившего свою территорию пса. Он улыбнулся, потом указал на угол комнаты. – Вы же можете пользоваться этим.

Под «этим» подразумевался расположенный рядом с тренажерами и грудой гирь маленький деревянный столик, заваленный разной спортивной атрибутикой Бобби Мака, и деревянный же стул с прямой спинкой, похожий на школьные учительские стулья 1950-х годов. Лейси уже собиралась сказать ему, куда он мог бы отправиться вместе со своим столиком и наглой ухмылкой, но перед ней вдруг предстал образ дочери. Улыбающейся, счастливой. Придется стерпеть. Пусть издевается, она не позволит этому самодуру выгнать ее с работы.

Чего только мать не сделает ради своего ребенка.

Лейси заставила себя улыбнуться и направилась к своему новому рабочему месту.

– Отлично, – непринужденно отозвалась она.

– Оставайтесь на своей стороне помещения, – заявил Бобби страдальческим тоном. – И не шумите по ночам.

Последовало недоуменное молчание.

– Простите?

– Разве Бет не говорила вам?

Лейси ждала пояснений, с удивлением отмечая смену выражений на лице Бобби, где не осталось ни следа от былой ярости или переживаний. Она была почти уверена, что у него сменилось настроение, будто он снова обрел почву под ногами.

Еще мгновение – и на лице вновь появилась его знаменитая улыбка.

– Не только вы, дорогая, живете на втором этаже.

– Что? Хотите сказать... вы живете?..

– Да, моя квартира расположена прямо напротив вашей.

– Но у вас ведь есть дом! Ваш собственный дом. Мне столько рассказывали об этом. Какой-то гигантский особняк, который вы возвели на скале над Рим-роуд.

Бобби отмахнулся:

– Не такой уж и гигантский.

– Большой. Маленький. Какое это имеет значение?

Он усмехнулся и вдруг так страстно посмотрел на нее, что она почувствовала слабость в коленях.

– Это зависит от того, что вы подразумеваете под этим.

Лейси понадобилось некоторое время, чтобы осознать сказанное им.

– Ваш дом! – Она почувствовала, что начинает впадать в панику. Мало того что ей придется делить кабинет с этим невыносимым человеком, но оказалось, что и их квартиры разделяет только холл. – Почему вы живете над баром, имея прекрасный дом на горе, который, вне всяких сомнений, оснащен установленной на вращающейся платформе кроватью необычной формы с прилагающейся для компании надувной куклой в натуральную величину?

У Бобби взметнулась вверх бровь.

– Вы имеете обыкновение ночь напролет заниматься этими игрушками?

– Я серьезно!

– Я тоже. Мне понравилась ваша идея насчет вращающейся платформы.

Лейси почувствовала себя польщенной.

– Спасибо. – Но тут же спохватилась. – Минуточку! Не нужно передергивать.

– Здесь нечего передергивать, миз Райт. Я обычно живу здесь, когда приезжаю в город, так что держитесь от меня подальше.

Зазвонил телефон, и Бобби снял трубку.

– Макинтайр слушает! – рявкнул он.

Лейси отвернулась к окну, еле сдерживаясь от безудержного желания броситься к этому сидящему за массивным столом человеку и удавить его. Начавшись плохо, ее рабочий день с каждым часом становился все хуже. Где же справедливость? Ведь при такой жизни рядом с Бобби у нее круглые сутки не будет покоя. Лейси представила себе его постоянные ночные вечеринки, льющуюся из динамиков стереосистемы громкую музыку – и почувствовала себя несчастной.

Она повернулась, собираясь предупредить его об этом, но он все еще разговаривал по телефону. Лейси заметила, как потеплело его лицо. Бобби сосредоточенно вслушивался, потом его губы тронула улыбка, и он удобнее расположился в кресле. От этой улыбки внутри у Лейси появилось какое-то необычное ощущение, и тогда-то она поняла, отчего при виде его женщины таяли.

Она тут же отругала себя, и это, наверное, было заметно со стороны, потому что на лице Бобби, который к тому моменту перевел на нее взгляд, отразилось удивление.

– Да, она все еще здесь, – проговорил он в трубку и при этом смерил Лейси взглядом зажегшихся чувственным огнем синих глаз. – Нет, я не убил ее. Хотя мне кажется, что сейчас именно она не прочь убить меня, причем самым жестоким и мучительным способом. Никто не догадался предупредить ее о моей квартире наверху, – добавил он, криво усмехнувшись. – По ее виду можно предположить, что она боится ночного шума. Но я буду рядом и обеспечу ей должную защиту.

В воображении Лейси возникла картина, как Бобби пересекает холл. Вот он открывает дверь ее спальни, приближается к ней, гипнотизируя ее этими синими глазами. Затем наклоняется над ней, лежащей на разворошенной постели. Его рот. Его прикосновение.

От этой мысли Лейси бросило в жар, выступивший испариной на ее коже. Ощутив растерянность от такой реакции своего тела, подавленная и смущенная, она отвернулась.

– Хорошо, хорошо, – сказал Бобби своему собеседнику, а затем с удивительной нежностью добавил: – Да... я тоже, Бу.

Он повесил трубку.

– Бу? – поворачиваясь к нему, спросила охваченная любопытством Лейси, сразу забыв о пригрезившемся ночном вторжении. – Кто это – Бу?

На этот раз смущенным выглядел Бобби.

– Моя сестра. Я называю ее так по старой привычке.

– Вы называете сестру Бу? – Лейси подумала, что ей никогда не приходилось слышать такое ласковое прозвище, однако ей не верилось, что в столь грубом человеке, как Бобби, могло присутствовать сентиментальное начало. – Наверное, вы очень близки с ней. По-моему, это чудесно.

– Да. – Как только смягчился его тон, черты лица Бобби тоже разгладились. – Она замечательная. – Потом он заметил изучающий взгляд и посуровел. – Но она такая же заноза в заднице, как и вы.

– Не могу себе представить, чтобы Бет доставляла кому-нибудь хлопоты.

– Черт, а разве не она навязала мне вас?

– Это проявление настоящей сестринской любви.

Бобби фыркнул:

– Она позвонила, чтобы удостовериться, что я не убил вас и не собираюсь провести остаток жизни в тюрьме.

– Вы? В тюрьме? По-моему, такой красивый парень, как вы, пользовался бы там большой популярностью.

Эта фраза вызвала очередной взлет его брови.

Лейси пошла на попятную:

– Не знаю почему, но вы пробуждаете во мне самые худшие наклонности.

Его удивление сменилось дразнящим смехом.

– Вы находите меня красивым, куколка, да?

Лейси постаралась найти достойный ответ:

– Только чрезмерно эгоцентричный футболист может быть зациклен на том, чтобы толковать любое сказанное слово как комплимент.

Бобби только ухмылялся.

– Можно задать вам вопрос? – спросил он, пытливо глядя на нее.

– Какой вопрос?

Бобби встал, обошел стол и присел на край.

– Как часто вы занимаетесь сексом?

– Это не ваше дело!

– Почему?

Лейси задохнулась от возмущения.

– Вам говорит что-нибудь выражение «сексуальные домогательства»?

– Ну-ну, миз Райт. Не надо выдавать желаемое за действительное. Это выглядело бы домогательством только в том случае, если бы я действительно имел на вас какие-то виды, но, поверьте мне, это не так.

Лейси посмотрела на него, будто увидела монстра о двух головах:

– Послушайте, что вы вообще знаете о сексе? Откуда вы черпаете сведения о нем? Из обозначенных тремя иксами порнографических интернет-сайтов для извращенцев, в которых пытаются обелить всех – от любителей подглядывать до насильников?

– Хм?..

– Не нужно прикидываться дурачком, мистер Макинтайр. Я прочитала все, что когда-либо писалось о вас. После четырех лет в Высшей школе Коронадо, ни один семестр учебы в которой не обходился для вас без почетной грамоты, вы, как хороший футболист, были зачислены студентом в Техасский университет в Остине. И здесь вы удивили не только спортивную, но и академическую общественность тем, что проявили себя в учебе так же хорошо, как и в спорте.

Вы окончили университет за три года, постоянно опережая своих сокурсников, стали профессиональным футболистом, когда должны были выступать еще в юниорской команде, и уже через год после этого стали ведущим игроком «Лоун старз». Вы сами распоряжались своими деньгами, открыли свой бар, сделали несколько удачных вкладов, и, наконец, техасский ежемесячник «Тексас мансли» назвал вас одним из самым выдающихся людей года в штате. Если не ошибаюсь, с тех пор вы ежегодно присутствуете в этом элитном списке.

– Я поражен.

– Своими успехами? – неучтиво фыркнув, спросила Лейси.

– Вами. Вы обладаете замечательной способностью заводить разговор в тупик, оперируя совершенно бесполезными фактами.

– Например?

– Коль скоро вы спрашиваете... – С кривой усмешкой на губах Бобби поднял вверх ладони с таким видом, будто он отвечает только по ее требованию. – Вы слишком зажаты, выглядите замученной и сексуально непривлекательной, что противоречит облику менеджера бара и действует всем на нервы.

Лейси открыла рот, хотя не смогла не то что сказать, но даже придумать какой-либо вразумительный ответ.

– Насколько я понимаю, – продолжил Бобби так спокойно, будто обсуждалась выручка за неделю, – нам предстоит работать вместе. И мы при этом не поубиваем друг друга только в том случае, если вы расслабитесь. Будучи человеком участливым и заботливым, я... – он определенно заигрывал с ней, – я думаю, вам необходимо самое простое средство – секс.

– Вы предлагаете свои услуги? – Слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела подумать, стоит ли произносить их.

Бобби скрестил руки на груди, его синие глаза заискрились весельем.

– Вы меня удивляете, миз Райт, – ответил он с широкой ухмылкой. – Я мог бы сказать, что теперь вы сами вступили на путь домогательства. Хотя если вы настаиваете, то я могу поддаться и как-нибудь ночью отважиться пересечь коридор, а тогда...

– Стоп! – Лейси зажала уши руками. – Я не стану заниматься сексом. Ни с вами и ни с кем другим. Мне не нужен секс. Я должна воспитывать дочь и при этом подавать ей хороший пример. А занятия сексом, когда ты не замужем и живешь вместе с дочерью-подростком, не могут служить хорошим примером.

Бобби смотрел на нее с понимающей усмешкой.

– Секс нужен всем. Одиноким и женатым. Молодым и старым. А еще необходимо соблюдать осторожность. Поэтому, дорогая, я даже согласился бы на то, чтобы вы сами потихоньку прокрались через коридор в мою квартиру, и ни одна душа не узнала бы об этом.

– Меня зовут Лейси. Я вам ни дорогая, ни куколка, и я не собираюсь никуда красться через коридор, а тем более в вашу квартиру. Еще хочу заметить, что вы с вашей чрезмерной половой активностью не можете знать, что мне нужно, а чего не нужно.

– Достаточно откровенно. Но если секс вам не поможет, – по виду Бобби нельзя было сказать, чтобы он так думал, – то что же тогда, миз Райт?

Его вопрос настолько ошеломил Лейси, что она ответила:

– Шоколад.

– Ну, это не совсем то, что предлагал я, тем не менее пусть будет так, если это сможет помочь вам преодолеть ночные страхи.

Снова звонок телефона, но на этот раз чириканье мобильника. Бобби откинул крышку, взглянул на номер звонившего и скривился. После короткого раздумья он все же решил ответить:

– Привет, конфетка. – Вот и акцент снова появился, а слова так и полились в трубку.

– Ага, – пробормотала Лейси. Ее снова охватила предательская дрожь. – Вот и дарительница кофейной кружки объявилась.

– Я слышал. Тебе, Дарла, не стоит об этом беспокоиться.

Пока Бобби ворковал по телефону, Лейси подошла к своему новому рабочему столу и посмотрела на груду наваленного на нем хлама. Не зная, чем бы ей заняться, она приступила к наведению порядка: нашла большую картонную коробку и свалила в нее груду фотографий, почетных наград, значков, кофейных кружек попроще и сувенирных футбольных мячей. Она пыталась отвлечься, но громкий голос разговаривавшего по сотовому телефону Бобби все время напоминал о себе.

– Это было бы прекрасно, Дарла, – поддакивал он. – Именно так мы и поступим. Но сейчас у меня здесь масса работы.

Лейси не выдержала, обернулась и одарила его насмешливым взглядом. Бобби ухмыльнулся в ответ, продолжая телефонный разговор в той же медоточивой манере.

Очистив стол, Лейси принялась отодвигать его от стены. Ей хотелось развернуть стол так, чтобы можно было смотреть в окно на горы. С первой попытки ей удалось лишь чуть сдвинуть его с места.

В ту же секунду Бобби подскочил к ней и отстранил от стола. Прижимая телефон плечом к уху и стараясь сохранить на костылях шаткое равновесие, он попытался сам сдвинуть стол.

– Вы с ума сошли, – зашипела Лейси. – С вашей-то травмой.

Она попыталась оттолкнуть его, но он недовольно отмахнулся. Однако Лейси заметила и то, как он скривился от боли.

Не зная, что еще предпринять, она выбежала в бар и позвала на помощь Питера, которому удалось оттеснить Бобби от стола. Бобби отступил не без недовольства.

Питер и Лейси установили стол в нужном положении, и все это время их босс, несвязно бормоча в телефон, ревниво наблюдал за их действиями. Теперь у Лейси была своя половина, а у Бобби своя. Лейси была удовлетворена проделанной работой.

Однако вся ее радость улетучилась в тот миг, когда распахнулась дверь.

– Бобби Мак!

На пороге кабинета стояла женщина с сотовым телефоном в руке. На ней была шубка из пушистого меха, едва прикрывавшая короткую юбку, которая (Лейси была вынуждена признать это) сидела, как вторая кожа. У нее были крашенные под блондинку волосы, большие глаза и большая грудь, на которую нельзя было не обратить внимания из-за распахнутой шубки и низко декольтированной блузки. Бобби, увидев ее, сразу же захлопнул крышку своего мобильника. Блондинка поступила так же. Она взметнула вверх руки, приняв позу а-ля Мэрилин Монро.

– Сюрприз!

Для Бобби ее появление действительно оказалось сюрпризом, хотя, похоже, не очень приятным.

– Ну, Дарла, я же сказал тебе, что очень занят.

– Ты всегда занят, – парировала она.

– Но...

– Никаких «но». – Дарла пересекла комнату и прижалась к Бобби, будто Лейси и Питер не стояли рядом и не видели этого. – Пора устроить праздник... по случаю твоего возвращения, который я обещала тебе по телефону, и этот праздник уже начался.

Дарла приподнялась на цыпочки, наклонила его голову и укусила за ухо.

Шокированная, Лейси зашлась кашлем при виде этой сцены. Она постаралась убедить себя, что все в порядке, что на самом деле женщина просто провела языком по его уху. Но тут Бобби без тени смущения взглянул на Лейси и подмигнул ей.

– Ну же, Дарла, давай не заходить слишком далеко. Мы ведь не одни.

Дарла отступила назад и, казалось, только тут заметила невольных зрителей.

– Питер, – проворковала она.

Польщенный вниманием, бармен заважничал, однако Дарла тут же отвернулась от него, чтобы смерить взглядом Лейси. В ее зеленых глазах замелькали веселые искорки, пухлые губы растянулись в усмешке.

– Кто эта герлскаут?

Лейси расправила плечи и выпятила вперед подбородок, что вызвало улыбку со стороны Бобби.

– Я Лейси Райт, – сказала она, стараясь придать своему тону как можно больше надменности, и протянула руку.

Дарла этого даже не заметила. Она прильнула к Бобби и принялась медленно тереться об него. Еще немного такой активности, и все цветочные горшки Лейси полетят на пол.

– Я неделями грезила о том, как твое горячее, гладкое тело прижимается к моему, – пробормотала Дарла. – Не вздумай говорить, что собираешься встретиться со мной позже, а не сейчас.

У Лейси отпала челюсть, и если бы она не знала о дурной репутации Бобби, то могла бы поклясться, что он покраснел. Но ведь это Бобби Мак, Макинтайр, о победах которого на футбольном поле и вне его писали газеты по всей стране.

Как бы в подтверждение своей репутации он с похотливым блеском в глазах обхватил своими неандертальскими ручищами эту отталкивающую женщину, поднял ее и демонстративно, будто давая представление, поцеловал. Как вообще Лейси могла вообразить, что он способен на какие-то высокие чувства? Он просто сексуально озабоченный футболист-качок, чуждый всякой морали.

Лейси возмущенно фыркнула:

– Я думаю, ваша кровать с аттракционами больше подошла бы для вашего небольшого тет-а-тет.

Бобби со смехом поставил Дарлу на пол.

– Пойдем, Дарла, я куплю тебе выпивку.

Он позволил женщине взять себя за руку и потащить к выходу. Однако прежде чем закрыть за собой дверь, он обернулся и сказал:

– Питер, видишь ли, миз Райт немного взвинчена. Сделай нам всем одолжение: сбегай в кафе-мороженое и купи ей самую большую порцию сливочного мороженого с орехами, фруктами и шоколадом.

Лейси рассвирепела:

– Вы, вы...

– Я вас понимаю, дорогая. Но поверьте, благодарить не обязательно.

Потом он закрыл за собой дверь, и Лейси не успела схватить цветочный горшок, чтобы запустить им в его голову.

Глава 4

Пятнадцатилетняя Робин Райт, как правило, никуда не опаздывала. Никогда в жизни. Мать вбила ей в голову, что опаздывать неприлично, и Робин навсегда запомнила это. И когда по территории Высшей школы Коронадо разнесся звонок, возвещавший о начале занятий, она застонала.

Робин влетела в двери математического блока слишком поздно, чтобы оставлять учебники в шкафчике, и побежала прямиком в кабинет тригонометрии. Эту науку она не любила больше других дополнительных дисциплин, на необходимости изучения которых настаивала ее мать. Не то чтобы Робин не нравилась математика. Вовсе нет. Но ей претило то, что она была самой младшей в этом классе. Мать не считалась с тем, что здесь она была единственной из второкурсников, все же остальные ребята этого класса учились как минимум на третьем, а то и на последнем курсе высшей школы. Такие понятия, как «однородность состава группы», «умение налаживать отношения» или «вхождение в коллектив», значили для матери и того меньше. Этим и объяснялось зачисление Робин на курсы тригонометрии, физики, политологии и, о Господи, сравнительного анализа американской литературы.

Робин передернуло от одной этой мысли. Урок по литературе будет пятым. И ей предстоит зачитать перед классом свой реферат. По глупости для сравнения и противопоставления она выбрала «Пробуждение» Кейт Чопин и «Песню любви Дж. Альфреда Прафрока» Т.С. Элиота. Вначале она загорелась этой идеей. Как же, несчастная любовь, загубленные жизни. Сейчас же Робин была в смятении. Она знала, что классу это не понравится.

Вчера, например, Мария Луиза Симмонс, самая популярная девочка в классе, представила реферат, в котором сравнивала и противопоставляла два мелодраматических романа прошлого века, в которых, собственно, и противопоставлять было нечего. Поэтому Мария Луиза сравнивала прически и противопоставляла наряды. Даже Робин смеялась. Учительница, конечно, была недовольна и поставила низкую оценку, но зато у Марии Луизы полно друзей.

При мысли о популярности Робин сникла. Она рано поняла, что заводить друзей трудно. Некоторые люди казались ей хорошими, некоторые нет, но как угадать, если видишь человека впервые? За несколько недель до этого Робин решила, что люди придают излишне большое значение вопросу наличия друзей. Сейчас же, начав учиться в этой новой для себя школе, она все чаще стала задумываться над тем, не переменить ли ей точку зрения.

У нее отличная мама, которая всегда пыталась восполнить возникшую из-за отсутствия подруг пустоту. Но мама есть мама, не подруга. Что касается отца, то здесь вообще трудно что-нибудь сказать. Робин никогда не видела его и подозревала, что если бы ее мать не старалась вести себя всегда правильно, то, наверное, должна была бы использовать его фото в качестве мишени для метания дротиков из-за того, что он предал ее. Поэтому Робин никогда не поднимала вопрос, о том, что хотела бы увидеть его.

У нее заурчало в животе. Так бывало всегда, когда она думала об отце. Папа. Папочка. Робин никогда не признавалась матери, насколько сильным было ее желание иметь отца. Отца, который сильной рукой обнял бы ее за плечи и сказал, что она замечательная дочь. Но этому не суждено случиться, тем более что, как сказала ей мать, отец давно женился и у него куча детей. Ладно, пусть их всего трое, но и этого достаточно. Ясно, что ему не хочется вспоминать о допущенной в высшей школе ошибке, результатом которой было ее рождение.

Однако с их переездом в Техас жизнь, похоже, меняется к лучшему. Здесь никого не беспокоят ее непослушные каштановые кудри. Более того, не один раз девочки останавливали ее в коридоре и говорили, что завидуют ее непокорной гриве. Робин даже стала находить нормальными свои глаза и рот. Конечно, красавицей ее не назовешь, но и на неуклюжую идиотку она уже определенно не похожа.

Что же касается отца, то она не знала, как девочки, с которыми она здесь познакомилась, отнесутся к факту его отсутствия. Пока еще ее никто ни о чем не спрашивал. Но похоже, у нее начиналась совершенно новая жизнь, и на этот раз, возможно, эта новая жизнь окажется лучше, чем она ожидала.

Конечно, обо всем этом Робин думала еще до того, как прозвенел звонок, возвестивший о начале занятий в математическом классе мистера Мартина.

Стиснув зубы, Робин неслась по коридору, пока резко не затормозила перед комнатой 103. Она попыталась потихоньку проскользнуть в дверь, но сумка с учебниками стукнулась о дверной косяк.

– Так, так, так, мисс Райт. Как мило с вашей стороны, что вы решили присоединиться к нам.

Робин только виновато улыбалась в ответ на язвительное обращение мистера Мартина.

Мистер Мартин был неприятным маленьким человечком, который (Робин могла бы поклясться в этом) не любил подростков. При небольшом росте он был худым, с густыми темными волосами, зачесанными высоким «коком» наверх под Элвиса Пресли. В классе он любил разглагольствовать и язвительно высмеивать тех, кто отвечал неправильно. Робин никак не могла понять, почему он работал учителем.

Пригнувшись, Робин направилась к своему месту. Но оно оказалось занятым.

Она осталась стоять посреди класса, не в состоянии связать этот последний неприятный эпизод с длинной чередой других неприятных моментов этого дня. Хотя мистер Мартин не признавал постоянные места за учениками, Робин на каждом занятии занимала одно и то же место. Но сегодня там сидела Джо Бет Рэндалл, наверное, для того, чтобы произвести лучшее впечатление на мистера Мартина после неудачной контрольной работы, которую они писали на прошлой неделе.

– Мы ждем, мисс Райт, – сказал мистер Мартин, занявший свое привычное место у классной доски и готовый начать урок.

Робин окинула комнату быстрым взглядом и увидела только одно свободное место в последнем ряду. В углу, рядом с Кайлом Уокером. Самый плохой парень. Робин ощутила дрожь в коленках.

Кайл Уокер учился на третьем курсе и был самым красивым парнем в школе. У него были темные волосы и очень темные глаза, но от этого парня любой здравомыслящей девочке следовало держаться подальше. Однако не все так поступали. За то короткое время, что Робин посещала школу Коронадо, она не встретила здесь ни одной особы женского пола, которая оставалась бы равнодушной к этому красавцу, и ни одного парня, относившегося к нему без некоторой опаски.

Не смешиваясь с толпой, Кайл частенько покуривал на автомобильной стоянке, и на его плече вечно висела какая-нибудь девица. Ходили слухи, что он не один раз видел изнутри городскую тюрьму.

Кайл Уокер был источником неприятностей, и все это знали.

Все также знали, что мистер Мартин ненавидел его. С Робин Кайл не заговаривал ни разу, и хотя это было не ее дело, тем не менее Робин не нравилось, как мистер Мартин при каждом удобном случае придирался к нему. Ей не нравилось и то, что Кайл с непроницаемой маской на лице следил за мистером Мартином, в то время как тот все больше распалялся, повышая голос с каждой минутой и произнося при этом все более язвительные слова.

Мистеру Мартину хотелось спровоцировать Кайла на ответное замечание, однако парень молчал, и это еще больше злило учителя. В конце концов мистер Мартин, у которого краснело лицо и раздувались ноздри, умолкал, и тогда Кайл сдержанно и спокойно, будто это все его совершенно не касалось, говорил:

– Если вы закончили, Мартин, почему бы вам не начать урок?

У мистера Мартина, казалось, лицо краснело еще больше, а весь класс замирал в напряженном ожидании: неужели этот день настал? Неужели мистер Мартин наконец не выдержит и набросится с кулаками на Кайла?

Но по-видимому, этот день пока еще не наступил. И непонятно почему, но Робин не хотелось, чтобы он вообще когда-нибудь наступил.

Несомненно, сомнительная репутация Кайла была небезосновательной, но Робин чувствовала, что в его характере есть что-то еще. То, что он посещал курс тригонометрии, когда на третьем году обучения вполне мог заниматься элементарной математикой, говорило само за себя.

Робин чувствовала и то, что Кайл вовсе не так спокойно, как старался показать, воспринимал нападки мистера Мартина. Робин была уверена, что Кайлу Уокеру это совсем не безразлично, хотя он скорее позволил бы выгнать себя из школы, чем признался бы в этом. Она заметила непокорный гордый блеск в его темных глазах.

С гулко бьющимся сердцем Робин села рядом с Кайлом. В это утро в спешке она натянула на себя белую хлопчатобумажную рубашку с круглым отложным воротником, бледно-желтый кардиган, юбку из шотландки зелено-желтого цвета, желтые носки и сабо. Это был один из ее любимых нарядов, потому что она очень любила свои сабо. Хотя в глазах Кайла Уокера она, вероятно, выглядела неприметным лимонно-зеленым пятном.

Кайл, развалившись, сидел за партой с вытянутыми в проход скрещенными ногами, не обращая, как, впрочем, и всегда, никакого внимания на Робин.

– Ну что ж, – с обреченным вздохом сказал мистер Мартин, – давайте начнем. – Он взял со стола учебник. – Откройте, пожалуйста, ваши пособия на странице двести четыре.

Под пристальным взглядом учителя все, кроме Кайла, послушно раскрыли учебники. Лицо мистера Мартина расплылось в довольной ухмылке.

– Мистер Уокер, я вижу, у вас все еще нет учебника.

Кайл взглянул на мистера Мартина, но промолчал.

– Если мне не изменяет память, – продолжал учитель, прижимая раскрытый учебник к груди, – вы должны были найти свой учебник или внести за него деньги до двадцать третьего числа. – Он взглянул на календарь на своем столе и изобразил удивление. – Ах, посмотрите, сегодня именно двадцать третье. Насколько я понимаю, раз у вас нет учебника, значит, вы принесли деньги.

Атмосфера в классе сгустилась. Мистер Мартин смотрел на Кайла, а Кайл на него. Мистеру Мартину представился шанс отыграться. Робин не сомневалась в этом. Судя по тому, как Кайл одевался и вызывающе вел себя, она была уверена в том, что у ее соседа по парте нет денег. Она догадывалась о гордыне, под которой он скрывал растерянность из-за неспособности платить за что-либо. Робин было слишком хорошо известно, каково быть бедным. В ней закипала бессильная злость.

– Что ж, мистер Уокер, у вас есть деньги?

Кайл медленно втащил свои длинные ноги под парту, наклонился вперед и очень спокойно похлопал по карманам своих джинсов. После нескольких секунд напряженного молчания он пожал широкими плечами:

– Извините, но, по-видимому, я где-то потерял их.

Довольная ухмылка мистера Мартина стала еще заметнее.

– Ну что ж, – заговорил он.

И в эту секунду Робин начала действовать. Она не думала о том, правильно ли поступает. Вытащив двадцатидолларовую банкноту, которую мать дала ей на две недели на школьные обеды, она незаметно бросила ее на пол. Затаив дыхание, Робин вжалась в спинку парты в ожидании дальнейшего развития событий.

– Похоже, мистер Уокер, у вас большие неприятности.

– Простите, мистер Мартин, – вмешалась Робин. – Но может быть, это деньги за учебник Кайла там, на полу?

Улыбка сползла с лица мистера Мартина, и он медленно повернулся, чтобы взглянуть на нее. Весь класс, включая Кайла Уокера, тоже посмотрел на Робин.

Она же настолько перетрусила, что ей показалось, будто отложной воротник душит ее. Что она наделала? О чем она думала? Да ни о чем она не думала.

Робин встретилась взглядом с Кайлом, в обычно непроницаемом выражении глаз которого сквозило едва различимое удивление. Прежде чем перевести взгляд на мистера Мартина, Робин чуть заметно пожала плечами.

Все по-прежнему молчали. Мистер Мартин смотрел на нее так, будто у нее на плечах вдруг выросло три головы.

Учитель простоял на месте, казалось, целую вечность, прежде чем, не спуская глаз с Робин, очень медленно двинулся по проходу в конец класса. Он остановился у аккуратно сложенной двадцатидолларовой банкноты, лежавшей на полу рядом с ногой Кайла.

Прошло еще несколько томительных секунд. Затем он наконец перевел взгляд на Кайла, после чего медленно нагнулся, чтобы поднять банкноту. Тихим голосом, чтобы слышал только Кайл (хотя Робин тоже расслышала это), мистер Мартин сказал:

– Это еще не конец, Уокер. – Затем он поднял деньги, развернулся и зашагал назад к доске.

Следующие пятьдесят минут тянулись, как никогда, долго для Робин. Минутная стрелка на висевших на стене часах двигалась чрезвычайно медленно. Теперь не только неправильные ответы приводили в ярость мистера Мартина, но и на правильные он реагировал раздраженно.

Когда наконец прозвучал звонок, возвещавший об окончании урока, портфель Робин был уже собран. Ей совсем не хотелось объясняться ни с мистером Мартином, ни с Кайлом Уокером. Не то чтобы Робин не хотела разговаривать с Кайлом, но она была уверена, что он видел, как она подбросила деньги. Подмеченное Робин выражение грустного удивления в его глазах только подтверждало тот факт, что его бедность трогала Кайла куда больше, чем он хотел это показать.

Продолжение учебного дня было для Робин не лучше, особенно если учесть, что она осталась без денег на обед и ощущала зверский голод. Помимо этого, она так нервничала при представлении своего реферата по литературе, что постоянно сбивалась, а это вызывало смех у старшеклассников.

В половине четвертого у Робин наконец закончились уроки, и она готова была идти домой. Еще одна задержка у шкафчика, и ей скорее всего сегодня удастся избежать встречи с Кайлом Уокером. А завтра она сменит курс математики на другой предмет и тогда не будет встречаться с ним до конца года. Но, повернув за угол по пути к своему шкафчику, она поняла, что сегодня удача точно отвернулась от нее. Возле шкафчика ее поджидал Кайл Уокер. Робин попыталась убедить себя, что он ждет Вебстера Бэйлстока, чей шкафчик располагался рядом с ее, хотя и не могла себе представить, что понадобилось Уокеру от президента шахматного клуба. Но она вполне представляла себе, что ему могло понадобиться от нее.

Надеясь, что Кайл еще не заметил ее, Робин резко развернулась и направилась в противоположную сторону. Однако, по-видимому, Кайл обладал превосходным боковым зрением. Робин не успела пройти и нескольких шагов, как он оказался рядом с ней.

Решительно, но и с удивившей Робин мягкостью Кайл взял ее за руку и повернул к себе. Какой же он был красивый! Такого красивого парня ей еще не приходилось видеть так близко.

– Зачем ты сделала это? – спросил он.

– Что?

– Черт возьми, зачем ты сделала это?

Что она могла ответить? Что она, подобно всем другим девчонкам, влюблена в него по уши? Или еще более правдиво, что по его глазам она заметила, как он уязвим и только прикидывается, напуская на себя безразличный вид?

– Потому что мне не хотелось видеть, как тебя вышибут из школы только потому, что так захотелось мистеру Мартину.

Робин снова заметила проблеск удивления вето взгляде.

– Я сам могу о себе позаботиться. И не нуждаюсь ни в чьей защите, а тем более какой-то малышки.

Кайл мог сказать что угодно, чтобы привести Робин в замешательство, но, обозвав ее малышкой, привел в ярость.

– Никакая я тебе не малышка. Мне хватает и лет, и сообразительности, чтобы догадаться о том, как ты несчастен... из-за всех своих проблем.

Губы Кайла искривились в усмешке.

– Я несчастен? – Кайл облокотился о соседний шкафчики наклонился так близко, что Робин снова почувствовала, будто воротник стягивает ей горло. – Только не говори, что ты и в самом деле так наивна. Задница. Тебе приходилось когда-нибудь произносить слово «задница», малышка?

Это можно было предвидеть. Наверное, она витает в облаках, если могла подумать, будто увидела затаенную обиду в его глазах. Робин натянуто улыбнулась:

– Конечно, приходилось. Я знаю слова и похуже. Козел. Как тебе это нравится? Ты и есть козел. – С этими словами Робин оттолкнула его локтем и с высоко поднятой головой направилась к двери, не обращая внимания на раскаты смеха, эхом прокатившиеся по заставленному металлическими шкафами помещению.

Первое, что она сделает с утра в понедельник, так это поменяет курс математики на любой другой.

Глава 5

Поскольку Бобби Мак решил, что не может без угрызений совести уволить Лейси, он предположил, что ему легко удастся не обращать на нее внимания. Однако, пробыв здесь чуть более недели, он понял, что в отношении Лейси Райт ничто не дается легко.

Она сводила его с ума.

Кроме того, он ощущал пикантную тесноту в брюках каждый раз, когда она входила в комнату. Он терялся в догадках: почему? Лейси совсем не была похожа на тех женщин, с которыми он предпочитал встречаться. Те были нежными и покладистыми, их голоса были низкими и волнующими, побуждавшими думать о пылком, страстном сексе. Все эти годы репортеры по-разному называли его женщин: от ангелочков до ветрениц. Бобби же предпочитал думать о них как о нетребовательных и избегающих осложнений созданиях.

В отношении же Лейси нельзя было сказать ни то ни другое. И это становилось очевидным, едва она входила в бар и завсегдатаи «У Бобби» старались более чинно сидеть и разговаривать потише. Стоило ей бросить один взгляд, чтобы посетители начинали вести себя благопристойно, что вскоре стало вызывать раздражение. Уже никто не заходил в бар опохмелиться.

Ничем не отличался и сегодняшний день. Лейси вышла из офиса с одним из этих проклятых гроссбухов в руках, как только начали появляться завсегдатаи.

– Бонжур, – бодрым голосом поприветствовала она всех, не обращая внимания на прокатившийся по бару недовольный ропот.

На ней была шерстяная кофта с маленькими белыми пуговицами и шерстяные брюки с отворотами. Кремовая кофта, кремовые брюки, туфли без каблуков и нитка жемчуга на шее. Волосы были стянуты узлом на затылке, и небольшие завитки обрамляли лицо; в ушах поблескивали жемчужные сережки. Ее вид совершенно не соответствовал работе с бухгалтерскими книгами в баре, скорее можно было предположить, что она собралась на задний двор, чтобы нарезать цветов для обеденного стола.

Лейси выглядела строгой, чопорной и, как вынужден был признать Бобби, чертовски сексуальной. Кто бы мог подумать, что тип библиотекарши сможет возбуждать его? Эта травма определенно подействовала на его мозги.

Бобби сидел на месте, с которого мог обозревать все помещение. Лейси лишь мельком взглянула на него в тот момент, когда он в очередной раз глотнул взболтанную сыворотку, которую налил в глиняную кружку для темного пива.

Лейси по-хозяйски прошла за стойку бара, чтобы подсчитать количество бутылок.

– Знаете ли вы, – перекрывая все разговоры, обратилась она к посетителям с очередным своим сообщением, что превратилось в ежедневный ритуал снабжения их бесполезной информацией, – что у раков нет видимых признаков существования мозга?

Сидевшие у стойки застонали, а Джаззи беззвучно воззвала к Бобби с просьбой уволить ее. Бобби нахмурил брови.

– Тогда пристрелите меня и положите конец моим несчастьям, – прошипела Джаззи как раз в тот момент, когда Лейси вынырнула из-под стойки.

– Да, я тоже думаю, что без мозгов жить одно несчастье, – подхватила она, выписывая на листке бумаги столбики цифр. – А я говорила вам, что весь английский язык...

– Да! – в унисон оборвали ее все присутствовавшие.

Лейси пожала плечами и, рассмеявшись, направилась к складу.

– Глупо загружать вас такими вещами. Пойду лучше считать бутылки на складе, чтобы не надоедать вам.

– Вот и хорошо, – проворчал кто-то, как только она ушла.

– Не спеши радоваться, – откликнулся другой.

– Может быть, запереть ее там? – выдвинул предложение Питер.

– Ну что вы, ребята, – удивляясь себе, вступился Бобби. – Не так уж она плоха.

В действительности же еще как плоха. Стоило ему лишь подумать обо всех тех историях, что рассказывала Лейси, как у него начиналась головная боль. Но при этом, как ни странно, он испытывал уважение к ней. Хотя она была еще несовершеннолетней, когда у нее появился ребенок, она не испугалась ответственности. Не отказалась от своей дочери. Она пожертвовала своей молодостью ради дочери.

Более того, хотя Лейси и ставила с ног на голову все представления Бобби о том, как следует содержать бар, ей удалось навести порядок в бухгалтерских книгах. Ночами, после закрытия бара, Бобби корпел над гроссбухами, и чем больше погружался в дело, тем явственнее осознавал, что Аллигатор обманывал его. Сначала мысли об этом приводили его в ярость, но когда он узнал, что его друг детства снялся с места и покинул город, то пришел к выводу, что это был наилучший выход из положения. Им больше нечего было сказать друг другу.

– Лейси Райт кого хочешь достанет, – заявила Джаззи. – И она мешает мне работать.

Бобби покачал головой:

– Она никому не мешает.

Снова появилась Лейси.

– Готово.

– Она мне мешает, – продолжала настаивать Джаззи. – И тебе тоже, Бобби Мак. Со дня своего приезда ты еще не закадрил ни одну женщину. Тебе нужно поддерживать свою репутацию. Вместо этого ты сидишь целый день в баре и пьешь... – она схватила его кружку, поднесла к носу и с гримасой отвращения грохнула ею о стол, – вонючую болтушку.

Дай Джаззи волю, и она уничтожит противника.

– Но ведь была Дарла, – заявил Бобби и даже устыдился оборонительного тона, которым произнес это.

– Дарла? По-твоему, Дарла – это завоевание? – с издевкой продолжила Джаззи. – Завалить Дарлу даже Питеру под силу.

Лейси оттопырила ухо рукой с зажатым между пальцами карандашом.

– Мне послышалось, или здесь действительно упоминалась сексапильная возлюбленная нашего бесстрашного патрона?

Джаззи громко фыркнула:

– Ну вот. Снова начинается.

И действительно, Лейси приступила к подробному анализу любовной жизни Бобби. Бобби отказывался верить своим ушам, когда она сравнила его умение ухаживать с манерами доисторических предков – вроде того как схватить женщину за волосы и потащить в пещеру.

Бобби только потихоньку выругался, а вот у завсегдатаев вдруг обнаружилось чувство юмора, которое проявилось в их дружном смехе. Однако, когда он начал обстреливать их грозными взглядами, они вдруг так же дружно закашлялись. Одна лишь Джаззи настолько сохраняла лояльность к боссу, что сначала выслушала сравнения Лейси с гневным выражением лица, а потом, горестно покачивая головой, отвернулась.

– Конечно, есть женщины, которым нравится брутальное обращение нашего самца Бобби. – Направившаяся в офис Лейси казалась довольной. – Все бутылки сосчитаны. Теперь остается только сверить цифры. – Она выразительно посмотрела на своего работодателя. – Меня очень интересует результат.

Чертовски соблазнительные ягодицы Лейси скрылись в коридоре, и Бобби пробормотал проклятие в адрес женщин. Бет, Лейси, черт, даже Джаззи – все сегодня только и делали, что доставляли ему огорчение.

Угнетало Бобби и то, что колено не заживало так быстро, как он надеялся. Дни пролетали, а ему нужно быть снова в форме до начала игр серии плей-офф. Но движение ноги в колене все еще было затруднено, сухожилия натянуты, как рояльные струны, опухоль полностью не сошла.

Бобби отказывался думать о боли. Единственной его задачей было вернуться на поле. Он уверил себя, что колено разработается. Каждый раз на приеме у доктора у него появлялось желание снять скобки и отбросить костыли. На сегодня у него был запланирован долгий вечер расслабления с Дарлой. Она знала, как заставить мужчину забыть о его заботах.

Устав от бесплодных мыслей, Бобби оттолкнулся от барной стойки и поковылял по коридору. Войдя в кабинет, он сразу увидел Лейси, которая сидела за своим столом, колдуя над бухгалтерскими книгами, и все его мысли о славном, расслабляющем вечере с Дарлой улетучились.

Лейси действовала на него завораживающе, привязывая его к себе, не давая отвернуться. Она сосредоточенно работала, склонив набок голову. Старомодный узел волос резко контрастировал с длинной белой шеей. Очень изящной.

Закрывая дверь, Бобби хлопнул громче, чем хотел. Лейси подняла голову и улыбнулась, отчего глаза у нее стали светлее. Бобби с удовольствием вспомнил тот день, когда сказал, чтобы она воспользовалась маленьким боковым столом, и Лейси, как политзаключенный, брошенный в тюрьму за свои твердые убеждения, собрала вещи и водворила на новое место это чертово макраме и фарфоровую чашку. Бобби стойко переносил ее выпяченный подбородок или колючие взгляды, но от ее неожиданной улыбки его бросало в жар, и у него кружилась голова.

Бобби направился к своему столу, а Лейси вернулась к гроссбуху. Каждый его шаг сопровождался ее возмущенным фырканьем или сердитым хмыканьем. «Слава Богу», – чуть не пробормотал он вслух.

Но у Бобби хватило сил удержаться от этих слов, он даже добрался до своего стола, не задав ни одного вопроса. Лейси же не говорила, что обнаружила на этот раз, а у него не было настроения выспрашивать, что там еще натворил Аллигатор.

Бобби рухнул в свое кресло и напустил на себя деловой вид. За тот короткий период, что Лейси работала здесь, она настолько плотно и досконально вникла в дела, что для него не оставалось никакой работы. Но ей не обязательно знать об этом.

– О Господи, – сказала Лейси, ни к кому не обращаясь, потом перевернула страницу гроссбуха.

Наконец Бобби не выдержал:

– Что там еще?

Лейси встала. Кофта накинута на плечи, раскрытый гроссбух прижат к груди.

– Вы знаете, сколько порций рома было продано в баре за сентябрь? – строгим тоном спросила она.

Бобби знал, но не собирался извещать ее об этом.

Лейси заглянула в книгу.

– Судя по этим данным, было оплачено сто пятьдесят семь порций рома, а это означает, что должно было быть израсходовано двести тридцать пять унций рома, то есть менее семи, а если точно, шесть целых и шестьдесят восемь сотых литровых бутылок.

– Куда вы клоните? – поинтересовался Бобби, прекрасно понимая, куда она клонит.

– Это означает, что более пяти бутылок рома было украдено, подменено... – Лейси поколебалась и обличающее взглянула на Бобби, – или было разлито бесплатно в соответствии со снисходительным отношением к раздаче алкогольных напитков, что мне довелось наблюдать с момента появления здесь. Последнее, по-моему, наиболее вероятно.

Действительное количество недостающих бутылок поразило Бобби. Хотя он и просматривал книги, у него не хватало времени перевести количество проданных порций в количество израсходованного напитка. Он знал, что они часто наливают даром. Бобби считал, что это помогает удержать посетителей. Он списывал эти расходы на развитие предприятия. Как же, репутация фирмы. Но, узнав точное количество всего одного напитка, израсходованного на эти цели в течение одного только месяца, Бобби не мог не обратить на это внимания, хотя ему и не нравилось, что об этом знает Лейси.

– Вероятно, вы правы, – сказал Бобби.

Он отвернулся. Лейси возмущенно ахнула, но ему было все равно. Хватит с него Аллигатора, бухгалтерских книг, Лейси с ее нежными карими глазами и слишком пухлыми губами, от которых у него моментально встает.

Бобби поднялся с кресла, схватил костыли и направился к двери. Чем околачиваться здесь, лучше уж заняться физиотерапией. Но прежде чем он успел благополучно выскользнуть из офиса, Лейси остановила его строгим окликом:

– И вам это все равно?

Бобби резко крутанулся и посмотрел на нее, чувствуя, как внутри у нее разгорается какой-то огонь.

– Все равно, – солгал он.

Лейси запрокинула голову и округлила глаза, но не потому, что он внушал ей ужас, а потому, что ей было непонятно. Что же он за человек, если его не волнует, куда уходят его деньги? Бобби прочитал этот вопрос в ее глазах и не мог винить ее в этом.

Конечно, его волновало это. Иногда даже очень. Однако идея создания бара «У Бобби» никогда не была связана с вопросом о выигрыше в деньгах. Но если она связана не с получением прибыли, то с чем же?

Бобби смотрел на Лейси и прокручивал в голове напрашивающиеся вопросы. Вопросы, которые ему не нравились. До сих пор такая жизнь вполне устраивала его, и ему не хотелось, чтобы эта женщина все перевернула здесь вверх дном.

– Оставьте все как есть, миз Райт. У меня нет настроения разговаривать с вами на тему о том, что мне нравится, а что нет. Оставьте меня в покое. Мне сейчас необходимо сосредоточиться на колене.

Он протаранил дверь, потом миновал бар, ограничившись не более чем улыбкой и прощальным взмахом руки, сел в свой мощный «лексус» и укатил со стоянки. Пульс стучал, как часовой механизм бомбы. Бобби ехал вверх по Меса-стрит в направлении медицинского центра. Несмотря на вздымавшиеся по левую сторону горы и сменившие их затем холмы, желанное успокоение пришло к нему, лишь когда справа показалась речная долина.

Бобби хотел было позвонить Бет, но что он может ей сказать? Что у него адски болит колено и его выводит из себя женщина тем, что лезет в дела, которых лучше не касаться? К тому же Бет на стороне его противницы. Вчера, например, вернувшись в офис, он обнаружил там свою сестру и Лейси, которые смеялись, словно закадычные подруги, разглядывая каталоги одежды. Днем раньше они вместе ходили на прогулочную аллею обедать. Едва речь заходила о Лейси, его сестра тут же утрачивала присущее ей чувство объективности.

Когда Бобби приехал на послеполуденный сеанс в физиотерапевтическую клинику «Хип джойнт», его настроение оставляло желать лучшего. Он улегся на стол в таком взвинченном состоянии, что при прикосновении физиотерапевта вздрогнул. Молоденькая физиотерапевт была весьма привлекательной особой. Она уже дала ему понять, что была бы не прочь проводить с ним и вечерние сеансы терапии. Она была очень старательной и делала немного больше, чем было положено по должности.

После того как врач в течение почти часа вдоволь потыкала и помяла его, она приблизила губы к его щеке, чтобы он ощутил ее мятное дыхание.

– Ну что ты такой капризный, Бобби Мак? – спросила она, проводя ладонью вниз по его спине. В ее голосе послышался страстный трепет. – Я знаю, что нужно делать, чтобы ты почувствовал себя намного лучше.

По мнению же Бобби, что бы она ни предприняла, лучше себя он уже не почувствует. Ведь она не может дать ему новое колено, сделать его моложе на пару лет и отправить назад в Даллас перехватывать пас мощного центрового Дональда Роммеля.

– Спасибо, милая. – Он одарил ее своей знаменитой улыбкой Бобби Мака, слез со стола и надел рубашку. – Может быть, позже, сейчас у меня неотложные дела.

Не обращая внимания на обиженно надутые губки, Бобби быстро убрался из кабинета и направился в западную часть города. Он чуть было не остановился у закусочной с грилем, решив, что за хорошее поведение заслужил гамбургер с жареным картофелем. Но гамбургер с картофелем фри не помогут ему раньше выйти на поле. Бобби раздраженно подумал, что придется вернуться в бар, где его ждут взболтанная сыворотка, сандвич с тунцом без майонеза, салат без заправки и картофель без масла. Эта мысль вызвала гримасу отвращения на его лице.

Посетители начали заполнять бар в разгар дня.

Надвигалась гроза, а в ненастную погоду лучше всего сидеть в баре с друзьями и наслаждаться хорошей выпивкой.

Лейси стояла у стойки в переднике, с подносом в руках. Она не нанималась в официантки, но Роза, которая работала здесь по понедельникам, позвонила и сказалась больной. Пока Лейси раздумывала, что ответить (а ей хотелось сказать, что она не очень-то верит Розе), та повесила трубку.

Потом поступило предупреждение об ухудшении погоды, что вызвало наплыв посетителей. Питер старался как можно быстрее разливать напитки, а Джаззи, бессменный ветеран бара, выбивалась из сил, но не могла обслужить всех страждущих одновременно. Одна пара уже ушла, поскольку прождала пятнадцать минут, прежде чем получила чужой заказ.

Лейси не могла допустить этого, поэтому она решила, что единственно правильным в этой ситуации будет впрячься самой и помочь в обслуживании посетителей. Секунду она сомневалась. Она знает толк в офисной работе и доказала это. Но разносить напитки? Однако Лейси отогнала сомнения. Неужели это настолько уж трудно?

Почти все столы были заняты, гул голосов и смех по громкости соперничали с ревом музыкального автомата. Лейси взглянула на часы и вспомнила, что Робин собиралась пойти в гости к новой подруге, и она отпустила ее с условием, что назад дочь привезет мама подруги. И все же Лейси ощущала беспокойство.

Когда дело касалось дочери, Лейси не знала, как унять тревогу. Иногда тревожное чувство изводило ее. Но сейчас требовательные клиенты не давали ей возможности сосредоточиться на своих проблемах.

Прошел час, и на «почти кашемировую» кофту Лейси было вылито больше пива, чем она несла сейчас в кружках. Эту кофту Лейси приобрела в торговых рядах на прогулочной аллее, куда они с Бет ходили обедать. Пользуясь тем, что Лейси выкроила пару свободных часов, а близнецы Бет находились в подготовительной школе, они очень мило провели время. Но сейчас «почти кашемировая» кофта была окончательно испорчена, и Лейси пришла к неутешительному выводу, что работа в баре сильно отличается от работы в офисе. Заставленные пивными кружками и громоздкими неустойчивыми стаканами с коктейлем «Маргарита» подносы оказались тяжелыми. Джаззи с недоумением посмотрела на нее, когда она подхватила первый поднос с заказанными напитками и чуть не выронила его, не ожидая, что он так тяжел. Лейси рассмеялась:

– По-видимому, я немного стара для этого. – Знали бы они, какой старой она себя чувствовала в действительности.

Тем не менее Лейси вскоре наловчилась нести поднос на ладони, придерживая его край свободной рукой, так что ей удавалось разносить напитки без происшествий. Но по прошествии трех часов она подняла поднос с тремя «Маргаритами» со льдом и тремя высокими кружками светлого пива, и у нее задрожали руки. Глубоко вздохнув, она повернулась, стараясь сохранить равновесие. Но, как оказалось, слишком резко.

– Осторожнее! – успел крикнуть Питер до того, как закачались неустойчивые бокалы.

Лейси вскрикнула, увидев, как «заштормило» бокалы, выплескивавшие лед и «Маргариту», и инстинктивно отпустила край подноса, чтобы рукой удержать взбунтовавшуюся тару. Но этого явно не следовало делать, потому что поднос оказался слишком тяжелым и она не смогла удержать его на ладони. Лейси казалось, что время изменило свой ход, как при замедленной съемке. Она беспомощно смотрела, как начали опрокидываться бокалы. «Маргарита», затем пиво... и, наконец, ходивший ходуном на ладони поднос рухнули на пол.

Звон бьющегося стекла прозвучал подобно взрыву. В баре наступила тишина, в которой можно было расслышать только скрип стульев посетителей, обернувшихся на звук.

– Приехали, – язвительно заметила Джаззи.

– Лейси, и давно ты этим занимаешься? – с радостным смехом встрял Горовиц.

Питер молча покачал головой.

Лейси охватила паника, но прежде чем она смогла что-то предпринять, распахнулась дверь, и в бар ворвался холодный сырой ветер.

– Бобби Мак! – возликовала толпа.

Лейси ахнула и отвернулась, надеясь, что он не успел ее заметить. Быстро присев, она начала салфеткой собирать осколки стекла и кружочки лайма на поднос.

– Господи, Господи, только бы он меня не увидел, – шептала она себе под нос. Она не могла допустить, чтобы Бобби увидел, что она не справляется с работой.

Но Господь не услышал ее молитвы. Потому что при попытке подобрать очередной кубик льда она вдруг ухватилась за носок ковбойского сапога. Словно ожегшись, Лейси отдернула руку, оставив на гладкой коже сапога отчетливые мокрые отпечатки своих пальцев.

– Лейси?

Ошибиться в том, кому принадлежал этот низкий, вкрадчивый голос, было невозможно. Да и сердце отозвалось гулким частым стуком в груди. Кровь прилила к голове, и страх исчез. Появилась беспечность.

Лейси поднялась. Да, это был Бобби.

– Привет, – весело сказала она, приглаживая волосы отвратительно липкими от «Маргариты» пальцами.

– Чем это вы здесь занимаетесь? – спросил Бобби, недоуменно разглядывая ее.

Все же это был конфуз. Лейси захотелось оказаться подальше отсюда, но она стояла перед ним и поэтому попыталась ответить как можно непринужденнее:

– Я разношу напитки.

– Судя по тому, что я вижу, вы не столько разносите, сколько выливаете на себя. Полагаю, когда вы займетесь своим обычным подсчетом итогов о проделанной сегодня работе, вам не удастся обнаружить улучшения показателей соотношения проданных порций и израсходованных напитков, несмотря на ваш самоотверженный труд с подносом в руках. Вам удалось донести до клиента хотя бы один заказ?

– Ха-ха! Очень смешно. Дело в том, что у меня отлично получалось до того, как я допустила маленькую оплошность с этим последним заказом. Кто только додумался подавать спиртные напитки в таких неустойчивых бокалах?

– Теперь вы, видимо, посоветуете нам подавать спиртные напитки в пластиковых стаканах с соломинками и крышками?

– Неплохая идея.

Бобби усмехнулся и уже собрался было отойти, но вдруг снова повернулся к Лейси и схватил ее за запястье.

– У вас идет кровь.

Растерявшись от неожиданности, Лейси опустила глаза и с удивлением увидела, что из пореза между большим и указательным пальцами на пол капает кровь.

– Ах, – слабо вымолвила она.

Она всегда плохо переносила вид крови, и у нее на лбу тут же выступил холодный пот. Твердя себе, что сейчас совсем не подходящее время для проявления слабости перед работодателем, Лейси постаралась успокоиться. Она сказала Бобби, что с ней все в порядке, переступила через кубики льда, лужу напитков с кружочками лайма и с гулко бьющимся сердцем направилась в офис. Но перед тем как открыть дверь, она совершила ошибку: снова взглянула на свою руку. При виде всей этой крови у нее свело внутренности и закружилась голова. Лейси еще успела подумать, что если это не окончательно удалось пиву, то ее падение на пол довершит начатое и уже безвозвратно погубит любимую «почти кашемировую» кофточку.

Глава 6

Бобби подхватил Лейси, когда та уже падала. Краем сознания она уловила его намерение взять ее на руки. В каком-то полусекундном просветлении Лейси забеспокоилась о своем весе. Не то чтобы она была полной, но раньше никто не поднимал ее, и она вдруг испытала ужас, что Бобби оступится и уронит ее.

– Питер, принеси чистое полотенце и аптечку.

Бобби легко поднял ее, и Лейси могла ощутить вздувшиеся бугры мышц, когда он прижал ее к груди. На пол с шумом упали костыли.

Шум привел Лейси в чувство. Костыли, операция, поврежденное колено.

– Вы не должны поднимать меня. Вы травмированы.

Бобби вздрогнул, как от удара хлыстом, и Лейси поняла, что этого нельзя было говорить. Он стиснул зубы и заиграл желваками, а она чуть не ляпнула что-то насчет мужчин и их безрассудной потребности всегда быть сильными. Но после встречи с Бобби Макинтайром это был первый случай, когда ей удалось прикусить язык. Он усадил ее на офисный диван.

Появился Питер с красной металлической коробкой и чистым белым полотенцем. Все это он положил на стол.

– Надеюсь, вы справитесь с этим. Мне нужно возвращаться в бар.

– Я справлюсь, – с ощущением неловкости заявила Лейси и потянулась к коробке.

Но резкое движение вызвало новое кровотечение, и ее опять замутило. Бобби взял дело в свои руки. Он заставил Лейси откинуться на подушки дивана и щедро смочил спиртом полотенце, чтобы промыть ее руку.

– Ой!

– Это совсем не так больно.

– Вам легко говорить. Это же не вам спирт обжигает открытую рану. Думаю, вы нарочно это делаете, чтобы отомстить мне.

– Не стройте из себя девочку.

– А кто же я, по-вашему?

– Я полагал, что вы женщина.

Лейси сказала бы что-нибудь в ответ, но в это время Бобби уселся рядом с ней, и у нее замерло сердце, а когда он поднял ее перемотанные полотенцем пальцы к своей груди, то и все мысли вылетели из головы.

– Вам следует держать руку повыше, чтобы остановить кровотечение, – сказал он.

Однако совет Бобби затерялся где-то в переплетении чувств, захлестнувших Лейси при мысли о том, какой чудесный он источает запах: теплый и очень мужской. Ей это напоминало нагретые солнцем гладкие камни. Затем она случайно коснулась локтем его ребер и живота с твердыми мышцами. Их бедра оказались прижатыми друг к другу, и у нее сразу перехватило дыхание. Порезы, кровь и костыли были забыты, и если Лейси и ощущала сейчас головокружение, то только не от пореза.

– Видите, – заметил Бобби, будто читая ее мысли, – я отвлек вас от боли.

– Да, – ответила она с виноватым видом, – вы оказались еще большей болью, что и отвлекло меня.

Бобби откинул назад голову и рассмеялся. Его раскатистый смех завораживал ее. Если бы Лейси не испытывала к нему столь сильной неприязни, то ее сердце, пожалуй, могло бы дрогнуть.

В считанные минуты Бобби очистил ее рану и принялся рассматривать ее.

– Порез неглубокий, но в таком месте, где обычно сильно кровоточит. Вам повезло, что не нужно накладывать швы.

Так спокойно, так профессионально, так не похоже на самоуверенного качка.

– Почему вы обслуживали столы? – неожиданно спросил Бобби.

– Роза сказалась больной.

– И вы подменили ее?

– У меня не было выбора.

– Роза использовала вас.

Лейси вздохнула:

– Этого-то я и боялась.

– При всем вашем умении обращаться с цифрами вы не очень-то умеете обращаться с людьми: персоналом, посетителями. – Бобби пристально взглянул на нее. – Вы уверены, что вам и раньше доводилось управлять баром?

Этот вопрос чуть не вызвал у Лейси такое же головокружение, что и вид крови.

– О чем это вы говорите? – насмешливо спросила она, приложив немало усилий, чтобы голос не выдал ее страха. – Вы же видели мое резюме.

– Да, видел. Оно, как и говорила Бет, впечатляет. – Бобби подумал секунду. – Просто мне показалось, что вы должны были бы немного лучше обращаться с подносом с напитками, да и с постоянными клиентами бара тоже.

Лейси повезло, потому что опять пошла кровь, и Бобби тут же взял ее руку и поднял повыше.

– Знаете, – все-таки добавил он, – люди относились бы к вам иначе, если бы вы перестали так старательно удерживать их на расстоянии вытянутой руки.

– Моя работа заключается не в дружбе с персоналом, а в том, чтобы добиться от них выполнения своей работы.

– Но если бы вы понравились им и они чувствовали, что нравятся вам, они не стали бы притворяться больными.

– Не будьте наивным.

Бобби мрачно усмехнулся:

– Во мне много чего намешано, но вот наивности там уж точно нет.

– Тогда вы просто заблуждаетесь. Если вы считаете, что достаточно хорошо относиться к людям, чтобы и к вам стали относиться так же, то вы ошибаетесь. По крайней мере с остальной частью населения это не срабатывает. Но вы звезда. И вы могли бы даже позволить себе быть неприятным, а они все равно продолжали бы крутиться вокруг вас, пока вы остаетесь знаменитым на весь мир ведущим игроком, Бобби Маком.

Его лицо омрачилось.

– Мы говорим не обо мне, мы говорим о вас. Расслабьтесь, тогда Джаззи станет вам помогать, Роза не будет притворяться больной, а постоянные посетители не будут пытаться игнорировать вас. Черт, создается впечатление, что вы намеренно не хотите нравиться людям и стараетесь держаться от них подальше.

Бобби не знал, как сильно эти слова ранили Лейси – и не потому, что не были правдивыми, а оттого, что она давно уже не подпускала никого близко к себе, боясь услышать то, чего она больше не хотела слышать.

Снаружи усилился ветер. Небо расколола молния, и тут же прогремели раскаты грома. Воздух в помещении, казалось, наэлектризовался и сгустился, как это бывает во время эмоционального исполнения танца.

Бобби посмотрел на Лейси:

– Попытайтесь просто быть более дружелюбной, и вы увидите, все получится.

Но Лейси почти не слышала его. Она никогда не оказывалась так близко к нему, никогда не замечала тех темных точек в его синих глазах, которые вспыхивали каждый раз, когда он смотрел на ее губы.

– Я дружелюбна, – выдавила из себя Лейси. – Вчера я решила, что буду чаще разговаривать с завсегдатаями и персоналом.

Бобби перевел взгляд на линию ее красивой шеи.

– Когда я говорю о дружелюбии, я не имею в виду вежливость, – вздохнул Бобби, теряя терпение. – Под дружелюбием я понимаю искреннюю доброжелательность.

Он медленно протянул руку и убрал прядь волос с ее лица. Едва он коснулся щеки Лейси, обоих будто обожгло. Они посмотрели друг на друга, и Лейси ощутила, что ей не хватает воздуха. Бобби нахмурился, и на его лице отразилась внутренняя борьба. Лейси почувствовала, как напряглось его тело.

В голове зазвенели тревожные колокола, и она поняла, что нужно как можно скорее уйти из офиса в спасительную толчею бара. Но у нее так колотилось сердце, что было трудно сдвинуться с места.

Их глаза встретились на полсекунды, а затем Бобби наклонился и прильнул ртом к ее губам.

У Лейси перехватило дыхание и смешались мысли. Ощущать его губы на своих губах было потрясающе – они были теплыми и возбуждающими, нежными, но и требовательными. Она закрыла глаза и замерла будто в ожидании чего-то: в ожидании притока воздуха в легкие, в ожидании этого... этого глубокого божественного прикосновения, которое каким-то непонятным для нее образом пробуждало ее тело. Но когда он раздвинул языком ее губы, все мысли исчезли.

Лейси отказывалась верить, что мягкое мурлыканье, которое она слышит, исходит от нее. Неожиданно этот звук был перекрыт тихим довольным смехом Бобби.

Оскорбленная, обескураженная и пораженная его поведением, Лейси уперлась руками в широкую грудь в надежде положить конец выходкам Бобби. Но как только он начал отстраняться от нее, она вцепилась пальцами в его рубашку и прижалась к нему.

Бобби посадил ее к себе на колени и снова прильнул к ее губам. Ощущение было острым и захватывающим, головокружительным и возбуждающим. Сильными руками он прижимал Лейси к своей груди, и она чувствовала, как растворяется в нем. Она вдруг поняла, что это и есть именно то, чего хотят от него все женщины по всей стране. Вот из-за чего они выстраиваются в очередь в надежде обратить на себя его внимание.

Когда соприкоснулись их языки, тело Лейси охватил огонь. Поначалу нежное, прикосновение его губ становилось все более требовательным. Он немного раздвинул ноги, так что ее ягодицы сместились к его паху, и она почувствовала его восставшее естество. Пульсирующий жар желания достиг самой сокровенной точки. Крепко прижимая Лейси к себе, Бобби просто пожирал ее. Он представлялся темным и опасным, как скользкая грань между здравым смыслом и острым желанием, и это завораживало ее. Ей хотелось поддаться, не думать о том, хорошо это или плохо, нырнуть в омут эмоций.

– Это сумасшествие, – прошептала она.

– Ты права. – Но Бобби не отпустил ее. Он провел губами по ее рту.

– В нашем контракте не предусмотрены поцелуи.

Лейси твердила себе, что нужно вскочить и бежать отсюда как можно дальше. Но чувства заглушили все логические построения.

– Наверное, в этом ты тоже права.

– Конечно же, я права, и ты знаешь это, – ответила она, наслаждаясь жаром его ладони, скользившей по ее спине. – Ты мне даже не нравишься.

Эти слова рассмешили Бобби. Он погладил ее руки, плечи, провел пальцем по ее губам.

– Это ничего, ты мне тоже не нравишься.

Лейси растерялась, а потом начала толкать его в грудь.

– Я не могу не нравиться тебе. Я всем нравлюсь.

Бобби многозначительно перевел взгляд на ведшую в бар дверь.

Лейси фыркнула:

– Ладно, я нравлюсь не всем. Но это лишь потому, что они по-настоящему не знают меня.

– Думаю, знают.

Лейси недовольно посмотрела на него.

– Ты просто невыносим.

– А в тебе слишком много снобизма.

– А ты... ты... помешанный на сексе качок, который думает, что все можно решить одним поцелуем!

Как только Лейси выпалила это, ее сердце замерло. Ей не нравилось то, что она сказала, но еще больше ей не понравилось то, как омрачилось лицо Бобби.

– Мы оба вели себя по-детски, – прошептала она. – Но ты действительно пробуждаешь во мне все худшее.

Ссадив ее одним легким движением, Бобби встал с дивана. С неестественно напряженной спиной он направился к двери, и Лейси почувствовала огромное сожаление. Ей не верилось, что она могла так обидеть кого-то после того, как сама на протяжении многих лет выслушивала обидные слова о матери-одиночке и о внебрачном ребенке.

– Бобби!

Он, не обернувшись, остановился у выхода.

– Мое последнее замечание было совершенно неуместным.

Бобби медленно повернулся и посмотрел на нее. Несколько долгих, томительных секунд его взгляд не отрывался от нее, а потом губы тронула улыбка.

– Только последнее замечание? Значит, ты собираешься и впредь называть меня невыносимым?

– Если ты не перестанешь обвинять меня в снобизме, – улыбнулась Лейси.

В его глазах засветились веселые искорки.

– Я подумаю об этом.

Он вышел, оставив ее наедине со своими мыслями. Все тело Лейси покалывало, что она пыталась объяснить реакцией на потерю крови, а вовсе не на подкупающую улыбку Бобби Мака.

Лейси не хотела думать о том, как ее рука вцепилась в его рубашку. О том, как далеко она зашла. Как ее рот вдруг словно взбесился, хотя она и сказала Бобби, что в их контракте не предусмотрены поцелуи. А чем они занимались бы в данную минуту, не скажи она ему те обидные слова? Нет, ей не нужен мужчина, она не хочет мужчину, особенно такого, как известный своими подвигами Бобби Мак.

Лейси решила, что независимо от того, хорошая она официантка или плохая, ей нужно вернуться в бар и посмотреть, чем там можно помочь. Похоже, посетителей удивило ее возвращение. Лейси вспомнила, как Бобби сказал, что она слишком зажата в общении с публикой, не подпускает людей к себе. Но как это – быть раскованной?

Словно готовый к схватке атлет, Лейси покрутила головой, потрясла руками, потом с гримасой от боли в руке, подобно Рокки, взметнула вверх сжатые кулаки в боксерском приветствии толпы.

Затем подошла к бару.

– Эй, – не очень уверенно пискнула Лейси, но это, наверное, было лучше, чем ее обычное «бонжур».

Подозрительно нахмурив брови, завсегдатаи дружно придвинули к себе кружки, будто она собиралась забрать их.

– Эй, – послышался разноголосый ответ.

И только тут Лейси увидела Бобби с его знаменитой улыбкой на губах и сверкающими синими глазами. На его руке повисла эта ужасная женщина, Дарла. Лейси ощутила острый укол, пронзивший чувствительное место где-то между глаз. Она не ревновала. Нет, не ревновала.

– Что-то он запал на Дарлу, – заметил бухгалтер Герб.

– Да, – откликнулся телефонный мастер Нед, – никогда не видел, чтобы он так долго проявлял интерес к одной женщине. Прошла уже неделя.

Лейси снова взглянула на Бобби и его партнершу. Это и есть его долгое проявление интереса? Не хотелось бы ей видеть короткое. И тут же она едва не застонала. Ведь она видела его короткое проявление интереса. В кабинете, всего несколько минут назад. Поцелуй, который ничего для него не значил, так как сейчас он уже общается с другой женщиной. Лейси почувствовала, как из ее груди исторгается приглушенное, недостаточно отчетливое рычание.

– Что это было? – спросил Герб.

Щеки Лейси залились краской смущения.

– Несварение, – оправдываясь, ответила она.

– Я как-то раз съел слишком много этих куриных крылышек, – сказал Нед, постукивая кулаком по своей груди. – Так что знаю это ощущение.

Длинный ряд завсегдатаев нашел разговор забавным и развеселился, но все стихли, как только послышался взрыв чувственного женского смеха.

Мужчины крутанулись на стульях, чтобы увидеть Бобби и Дарлу. Лейси тоже посмотрела в их сторону.

– Говорю вам, это серьезно, – пробубнил Руперт, поднося кружку ко рту.

Лейси переводила взгляд с сидевших рядом мужчин на пару и обратно.

– Вы хотите сказать, что неделя для него долгий срок?

– Не то слово.

– За ним не замечалось длительных отношений.

– Да, на этот раз все по-другому, – вставил Герб, поворачиваясь к стойке. – Думаю, эта их связь продлится месяц.

– Я даю два месяца, – заявил Нед. – Посмотрите только на эти...

Мужчины метнули быстрые взгляды в сторону Лейси.

– На эти большие зеленые глаза, – закончил за Неда Руперт.

Мужчины один за другим прочистили горло.

– Итак, что у нас получается? – спросил Нед, доставая видавший виды карандаш и записывая на бумажной салфетке какие-то цифры. – Я ставлю доллар за два месяца. Герб?

– Я за один месяц.

– Ник?

Мужчина, которого звали Ник, не слышал. Он во все глаза смотрел на Лейси. Заметив это, Лейси вздрогнула. Ник улыбнулся.

– Ник, – снова окликнул его Нед.

– Да-да, я тоже даю ему месяц, – поспешно ответил тот и снова воззрился на Лейси.

Но Лейси не обращала на него внимания.

– Что это вы делаете? – спросила она.

Завсегдатаи с готовностью повернулись к ней.

– Мы обычно делаем ставки на женщин, с которыми встречается Бобби. Спорим, как долго он будет встречаться с ними и как они разойдутся. Это лучшее развлечение в городе.

– Как вам не стыдно! – выпалила Лейси.

Мужчины отвернулись от нее, и она мысленно отругала себя.

– А я поставлю пятерку, что эта получит кольцо, – крикнул мужчина, сидевший в дальнем конце стойки.

– Невозможно.

– Посмотрите, как она трется об него.

Действительно, Дарла прижималась к Бобби, как кошка к теплой стенке; провоцирующий язык ее тела откровенно сулил впереди гораздо большее.

– Сегодня у меня в квартире тебя ждет сюрприз, – услышали они произнесенные многообещающим тоном слова. – Там будет много взбитых сливок и вишен. Но прежде заедем к моим родителям, я пообещала им. Всего на несколько минут. А потом будем только я и ты и длинная ночь...

Свист Руперта заглушил ее последние слова.

– Да, эта, пожалуй, продержится некоторое время.

Нед пожал плечами:

– Может, и правда следует дать ей два месяца.

Мужчины продолжали переговариваться между собой, когда Лейси неожиданно и для себя, и для завсегдатаев решительно взяла свой поднос.

– Я заявляю, что... – она взглянула на свои часы, – эти отношения закончатся сегодня же. И можете считать, что я поставила на это доллар.

– Что?

Лейси не знала, чему они удивились больше: тому, что она сделала ставку, или тому, что отвела всего несколько часов на завершение этого адюльтера.

Герб поджал губы.

– Неужели сегодня же? – задумчиво сказал он, с интересом глядя на нее.

Лейси ощутила вдруг волнение, оттого что приобщилась к толпе. У нее возникло чувство глупой признательности этим людям.

– Вы в своем уме? – спросил Нед.

Лейси только улыбнулась и отвернулась, сконцентрировав внимание на трех кружках пива, которые ни в коем случае не собиралась ронять.

Смена закончилась, и у Лейси появилось несколько часов до того, как начнут собираться вечерние посетители. Погода только ухудшилась, а где еще можно согреться лучше, чем в баре «У Бобби»?

У Лейси опять возникли мысли о Робин, все те же знакомые страх и тревога.

Однако Лейси вдруг поймала себя на том, что сейчас ее беспокоит нечто другое, нежели неведение о том, где находится ее дочь. После переезда в Эль-Пасо Лейси надеялась, что они смогут проводить достаточно времени вместе, только мать и дочь. Но Робин всегда оказывалась чем-нибудь занятой. Домашняя работа, дополнительные занятия, а сейчас эта подруга, пригласившая ее к себе.

У них вдруг совсем не стало времени для общения друг с другом. Лейси знала, что она должна радоваться этому, и так оно и было. Но она не могла не понимать, что ее дочь больше не считает ее единственно важным человеком в мире.

Робин взрослела. Лейси испытывала сложное чувство, в котором радость смешивалась с грустью.

Отбросив мысли о дочери, Лейси направилась было в офис, но в это время распахнулась входная дверь и она обернулась, надеясь, что это Робин.

– Бобби Мак, – раздалось обычное радостное приветствие.

Лейси испытала уже знакомое ощущение: тот же жар, что она почувствовала, когда его пальцы гладили ее губы. Но она не должна позволять себе подобного поведения. Ей следует быть примером для своей дочери.

Робин находилась в том возрасте, когда девочки особенно впечатлительны, когда особенно активны подростковые гормоны. Лейси знала это. Она сама именно в этом возрасте стала жертвой одного привлекательного выпускника, который добился ее благосклонности благодаря заверениям в вечной любви.

И куда ее это привело? Постоянные бега, борьба, безуспешные попытки наладить жизнь. Тот, кто говорит, что времена изменились и к матерям-одиночкам относятся со чувственно, просто никогда не был незамужней матерью. Богатые и знаменитые люди из Нью-Йорка и Калифорнии могут позволить себе заводить детей, не указывая отцов, но все остальные жители страны хотят, чтобы матери были замужем, а дети по крайней мере имели отцовскую фамилию, даже если отец не участвует в их воспитании.

Если бы Лейси не испытала на себе того, с каким предубеждением относятся люди к матерям-одиночкам, она никогда не поверила бы, что дети и их родители все еще считают каждого родившегося вне брака ребенка ублюдком. Но она видела осуждение в глазах соседей. Кому, как не Лейси, было знать это, ведь ей приходилось так много раз перевозить ребенка из одного города в другой и начинать все сначала.

– Эй, Бобби, присоединяйся к нам, – позвал кто-то.

– Мне нужно сделать кое-какие дела, но как насчет того, чтобы немного позже сыграть в пул? – предложил Бобби.

– А как же Дарла? – жалобным тоном спросил Нед. – Мне казалось, вы собираетесь провести вечер вместе.

– Да, но планы изменились.

Лейси в изумлении остановилась, потом повернулась. Завсегдатаи заерзали на стульях.

– Изменились планы? – переспросил Руперт.

– Да, – с напускным безразличием ответил Бобби. – Мы больше не будем встречаться.

– Что? – дружным хором спросили сидевшие вдоль длинной стойки завсегдатаи и развернулись на стульях, чтобы взглянуть на Бобби. – Всего пару часов назад она просто висла на тебе.

– А что это вас так беспокоит? – спросил Бобби, только сейчас заподозрив что-то.

Вернувшаяся в бар Лейси не смогла сдержать мимолетную довольную улыбку.

У Бобби задвигались желваки.

– Что происходит?

Губы Лейси снова сами собой растянулись в усмешке.

– Ты же сказал, что я должна больше общаться с публикой. А я очень способная ученица. Поэтому, когда ребята стали делать ставки, я тоже присоединилась.

Бобби выпучил глаза.

– Ты заключила пари с парнями?

– Ты гордишься мной? – елейным голосом спросила Лейси. – Я получу золотую медаль за то, что делаю так, как сказал учитель?

– Забавно. Так в чем же заключалось пари? – Бобби обводил взглядом присутствовавших, но все они вдруг стали странно застенчивыми.

– Ладно, Бобби, какое это имеет значение?

– Герб? – настойчиво потребовал ответа Бобби.

– Мы ставили на тебя, – гордо заявила Лейси.

Лицо Бобби приобрело багровый оттенок.

– Что-что?

– Мы ставили на то, как долго продлится твоя связь с Дарлой, – пояснила очень довольная собой Лейси. Она не хотела признавать, что на самом деле испытывает радость оттого, что он больше не будет встречаться с той женщиной.

Бобби смотрел на посетителей бара так, будто они его предали.

– Ну-ну, не горячись, Бобби Мак, – примирительно сказал Герб. – Мы просто поразвлеклись немного. Ты же знаешь, как это бывает. Ты ведь тоже много раз заключал с нами пари.

Лейси протянула руку:

– Расплачивайтесь, джентльмены.

Мужчины, ворча, начали доставать из карманов деньги. Каждый отдал по банкноте, а Бобби наблюдал за происходящим с таким видом, как будто он чем-то подавился.

– Как вам удалось угадать? – спросил Руперт, протягивая Лейси купюру.

Лейси была занята пересчетом полученных денег.

– Все дело в разговоре о родителях. А именно о посещении родителей Дарлы. Я знала, что наш мистер Макинтайр такого напора долго не выдержит.

Лейси сунула банкноты в свой маленький карманчик, повернулась и, чертовски довольная собой, направилась в офис. Однако ее радость мигом испарилась, как только она взглянула на часы. Было почти пять часов, а от Робин не поступало никаких известий. Лейси запаниковала, ее все больше охватывала тревога.

Глава 7

Кайл Уокер ехал в своем стареньком грузовом «шевроле» по Тандерберд-драйв, так как менеджер автозаправочной станции Гарви отпустил его домой. Весь день небо было затянуто мрачными тучами, которые наконец пролились противным холодным осенним дождем, и на станцию никто не заезжал.

Отчиму Кайла не нравилось, что тот работает на автозаправке вместе с группой парней, которых отчим называл неквалифицированными чумазыми обезьянами. Но с тех пор как они с матерью два года назад переехали в этот гигантский дом на территории загородного клуба «Коронадо», отчиму Кайла не нравилось многое из того, что делал Кайл.

К счастью, Гарольд находился в постоянных разъездах, и Кайл редко его видел, как, впрочем, и свою мать. Она постоянно куда-то уезжала: то в путешествие с Гарольдом, то на какое-нибудь женское мероприятие. Когда они виделись, Кайл каждый раз сталкивался с ее неожиданным удивлением, будто она только сейчас вспомнила, что у нее есть сын. В декабре прошлого года мать с отчимом «сбежали» на недельку в какое-то модное местечко во Франции. Но прошла неделя, затем другая и третья. Когда они вернулись на следующий день после Рождества, мать влетела в комнату, обняла Кайла и со слезами на глазах стала молить о прощении:

– Мне больно, что ты остался один на праздники, но мы встретились с одной сказочной европейской парой из тех, что имеют доступ во все лучшие места, и они пригласили нас с собой. Ведь мне нечасто выпадает такая возможность.

Кайл убедил себя, что это его не должно волновать. И это его не волновало. Он был даже рад, что мать оставляла его одного, а она спешила оставить его, пока он не успел сделать ничего такого, что могло бы вызвать недовольство у Гарольда.

Оставаться в стороне Кайлу было даже легче с тех пор, как он стал ежедневно подрабатывать на автозаправочной станции Гарви. Гарольд не верил в благотворительность. Он предоставил Кайлу крышу над головой, приличное трехразовое питание и нищенское содержание, которого не хватило бы и первокласснику на жвачку. А сейчас Кайл должен был двадцать долларов одной маленькой девочке.

Кайл плавно, помня о скользкой дороге, повернул налево на Черри-Хилл и прибавил скорость, проезжая мимо поля для гольфа и обособленно стоящих особняков. Он покачал головой и усмехнулся, подумав о Робин Райт. Кайл обратил на эту девчонку внимание в первый же день ее появления в школе Коронадо. Умная, веселая и привлекательная. Действительно привлекательная, с необычными золотисто-карими глазами, густой копной каштановых волос и красивой фигурой, которую не могли скрыть ее странные наряды. Но она была второкурсницей. Слишком молода по его понятиям.

Кайл собирался отдать ей деньги после занятий в пятницу. Но забыл, отвлеченный ее острым язычком. В последние годы женщины любого возраста только и делали, что вздыхали и улыбались ему. Робин же не делала ни того ни другого.

Он ехал к дому под проливным дождем, и стеклоочистители с полусекундным интервалом едва успевали очищать ветровое стекло. Дом, в котором жил Кайл, был таким же большим, таким же представительным, как и другие на этой улице, со сливающимися по цвету с дождливым небом серыми шиферными крышами, ухоженными садами и лужайками. Выложенные кирпичом дорожки, окаймленные лепестками опавших цветов, вели к массивным парадным дверям с витражами. Какой контраст с той квартирой-коробкой в северо-восточной части города, где они жили с матерью до того, как она вышла замуж за Гарольда.

Снова переключившись на первую передачу, Кайл начал поворачивать налево, на мощенную брусчаткой подъездную аллею, когда увидел, что кто-то, съежившись от ветра, идет под дождем.

Кайл подивился: что за глупец решил прогуляться в такую погоду? Человек шел медленно, он насквозь промок и, несомненно, замерз. Каково же было удивление Кайла, когда через секунду он узнал в промокшей фигуре Робин.

Как раз в это время девочка споткнулась. Это случилось слишком неожиданно. У нее округлились глаза, когда она начала падать. Робин выставила вперед руки. Но ухватиться было не за что, и она упала.

Резко нажав на тормоз, Кайл остановил машину и выпрыгнул из нее.

– Ты в порядке? – спросил он, помогая девочке подняться.

Робин постаралась сфокусировать на нем взгляд, на ее длинных ресницах застыли капельки дождя.

– Кайл? – едва слышно из-за клацавших зубов выдохнула она облачко пара.

– Пойдем, сядь в грузовик.

Похоже, от холода она плохо соображала, потому что до нее не сразу дошло, о чем он говорит.

– О, спасибо.

Кайл помог ей забраться в кабину. Усевшись за руль, он заметил, что губы у нее посинели, а колени и одна из ладоней сбиты в кровь при падении.

Кайл долго не размышлял. Он проехал подъездную аллею и погнал машину вдоль дома по направлению к гаражу. Там он помог Робин выбраться из машины, взял ее за руку и повел через кухню и заднюю лестницу к себе в спальню. Дома никого не должно было быть: Гарольд еще на работе, а мать на общественном мероприятии. Кайл провел ее по широкому, застеленному ковром и увешанному картинами коридору второго этажа.

Оказавшись в спальне, он проводил Робин в смежную с ней ванную и сунул пораненную руку девочки под струю воды. Она вздрогнула.

– Прости, но нужно смыть песок.

Робин морщилась и тихонько постанывала, все еще не в силах справиться с ознобом. На полу образовалась лужа от ее мокрой одежды.

После того как Кайл убедился, что рука у нее чистая, он, не задумываясь о таких мелочах, как девичий стыд, стянул с нее мокрый свитер и шерстяную юбку. Раздевать девушку для него было не внове, но то был другой случай. Не связанный с сексом.

– Моя одежда, – всполошилась Робин. – Что ты делаешь?

– Собираюсь согреть и высушить тебя, – проворчал он. – Но это не получится, пока на тебе мокрая одежда.

Кайл очень надеялся, что ни отчим, ни мать не появятся. Они все еще не отошли после того случая с презервативом, который обнаружили в его спальне два месяца назад, – во всяком случае, его мать никак не могла забыть об этом. Гарольд же, как подозревал Кайл, находил происшествие занятным.

Кайл скривился, вспомнив об этом, и почувствовал негодование из-за того, что Гарольд и мать не поверили, что это была не его резинка. Он не настолько глуп, чтобы разбрасывать по комнате презервативы, и хранил коробочку под сиденьем в грузовике.

Тот, который нашли, принадлежал его двоюродному брату, хотя Кайл не был уверен, что Мерт знал, что с ним делать. Парень второй год учился в Высшей школе Ирвин по соседству с тем районом, где они жили раньше. Мерт приходился Кайлу родственником по линии матери. У Кайла была куча теток и дядей, о существовании которых его мать не любила вспоминать. Тем не менее изредка ее охватывало чувство вины, и она приглашала их всех к себе. При этом каждый раз что-то шло не так. В последний раз Мерт стал хвастать, скольких девчонок он трахнул, и вытащил презерватив, будто это могло служить доказательством. В этот момент вошли их матери. Мать Кайла замерла с застывшим лицом. Ее же сестра пошла вразнос, визжа как резаная. Мерт начал совать резинку ему.

– Это его, мам, я клянусь.

Вот как это было. Встреча была испорчена, и вышло так, что всему виной оказался Кайл. Он не знал, что больше рассердило его мать: то, что у него оказался презерватив, или то, что он расстроил встречу. Как бы то ни было, ему совсем не нужны были новые неприятности.

То, что от Робин можно ждать неприятностей, ему следовало бы догадаться еще тогда, в классе, как только она села за парту рядом с ним. Хотя Кайл никогда не подумал бы, что она выступит в его защиту. Его никогда никто не защищал, ни его мать, ни, конечно же, отчим. Ему это и не было нужно. И уж тем более не нужно, чтобы его защищала какая-то маленькая девочка.

Кайл достал полотенце из комода с бельем. Он завернул в него Робин и принялся растирать ее.

– Ай! – вскрикнула она и предприняла не очень-то решительную попытку отстраниться.

Домашнее тепло и растирание сделали свое дело, и вскоре Кайл заметил, что губы Робин приобрели естественный цвет. Он усадил ее на крышку унитаза и воспользовался махровой мочалкой для того, чтобы стереть песок с ее коленей.

– Больно, – пискнула она.

– Нужно было думать об этом до того, как вышла под холодный дождь. Кстати, как ты там оказалась?

Робин озабоченно наморщила лоб и посмотрела на Кайла. Просто посмотрела, будто раздумывая, можно ли ему довериться.

– Я шла домой.

– Я не знал, что ты живешь где-то поблизости.

– Я живу не здесь. – Словно смутившись, она посмотрела на свои руки. – Я живу на Меса-стрит.

Кайл не представлял себе, как кто-то мог жить на главной улице города, где расположены одни офисы, магазины и автозаправочные станции.

– И ты собиралась дойти туда пешком?

Робин наморщила свой маленький носик и глубоко вздохнула.

– Я познакомилась с очень хорошей девочкой, Эмбер, в классе английского, и она сегодня пригласила меня к себе. Ее мама должна была отвезти меня домой, но Эмбер поссорилась с матерью.

Эмбер Рубен жила выше в горах, в Каситас. Кайл знал ее, но находил испорченной и эгоистичной и никогда с ней не разговаривал.

Робин вздохнула.

– Они орали, а я не знала, что делать. Я не хотела оставаться там и смотреть, как они сходят с ума.

– Что же ты не позвонила кому-нибудь, чтобы тебя забрали?

– Моя мама на работе. И она не хотела отпускать меня к Эмбер, пока я не пообещала, что меня привезут домой.

– Позвонила бы отцу.

Робин прикусила пухлую нижнюю губу. Зубы у нее были белые, ровные, и Кайл был уверен, что она никогда не выравнивала их с помощью скобок или пластинок. Он посмотрел в ее глаза и увидел, что они потемнели и в них погас золотистый блеск.

– У меня нет отца, – сказала она, выпятив подбородок.

– Твои родители тоже в разводе? Подумаешь, мои разошлись много лет назад.

Робин посмотрела прямо ему в глаза.

– Нет, у меня вообще нет отца, по крайней мере я его никогда не видела.

Она сказала это с вызовом и в то же время с некоторой опаской. Кайл готов был поспорить, что она очень переживала из-за того, что у нее не было отца. Интересно, знала ли об этом Эмбер? Из всех снобов, что ему доводилось встречать, она была самой ярой. Хуже, чем ее мать, и это было очень плохо.

Однако какое ему до этого дело? Единственной его задачей было дать возможность Робин согреться и обсохнуть, а затем отвезти ее, к чертям, домой. Кайл взглянул на стоявшие на столе часы и понял, что в любую минуту домой может вернуться мать.

– Сочувствую тебе, – сказал он. – Наверное, это нелегко.

Робин пожала плечами, но промолчала.

Кайл нашел старые джинсы и толстый старый свитер. Это должно было подойти. Но когда он начал стягивать с Робин полотенце, она смутилась, округлила глаза и выпалила:

– Я сама. – Она заставила Кайла отвернуться. – Не смей подсматривать, Кайл Уокер.

Кайл улыбнулся. Ему не нужно было подсматривать. Он уже все видел, только ничего не сказал. Когда же Кайл понял, что Робин надевает джинсы на мокрое белье, он остановил ее.

– Сними с себя все, иначе так и останешься мокрой, – скомандовал он.

– Ты подсматриваешь!

– Я не подсматриваю. Давай поторопись. И обмотай голову полотенцем.

– Любишь же ты командовать.

– Что ты копаешься? Ты уже готова?

Робин не ответила. Повернувшись, Кайл увидел, что она сидит на кровати, согнувшись и уткнув лицо в ладони.

– Я отвратительно себя чувствую.

– Так и бывает, когда гуляешь под холодным дождем.

– Снова заладил?

– Да. Сейчас я отвезу тебя домой. – Кайл проверил, не забыл ли он ключи. – Моя мать может появиться здесь в любой момент. Не думаю, что тебе захочется участвовать в сцене обнаружения девушки в моей спальне.

– Это случается часто?

Взглянув на нее, Кайл заметил подобие улыбки на ее лице.

– Нет, такое случается нечасто.

– Тогда откуда ты знаешь, как она поступит?

– Был один случай. Думаю, я травмировал ее на всю оставшуюся жизнь.

Кайл в последний раз осмотрел ссадину на руке Робин и, отметив, что она не так уж страшна, потянул ее с кровати. Секунду они стояли лицом к лицу так близко, что он мог бы поцеловать ее. Мысль была сама по себе удивительной, поскольку Робин была совсем не в его вкусе.

Кайл встречался со многими девушками. Некоторые давали понять, что готовы отдаться ему. И он пользовался этим.

Ему было тринадцать лет, когда соседка попросила зайти помочь ей в работе по дому. Она сказала, что ее муж подолгу работает, а в доме есть дела, с которыми женщина не в силах справиться одна. Эта помощь изменила всю жизнь Кайла, ибо он приобрел опыт, недоступный большинству подростков. Он навещал соседку ежедневно после школы, с замиранием сердца реагируя на каждое ее прикосновение или ласку.

Через месяц со дня начала их связи Кайл поклялся миссис Сандефер в вечной любви, пообещал бросить школу, устроиться на работу и жениться на ней. Миссис Сандефер ласково улыбнулась и поднесла к его губам свою пышную грудь, заставив забыть обо всем на свете, кроме неуемного желания обладать друг другом.

Кайл уходил от нее с твердым намерением найти работу, чтобы можно было проводить с ней не только дни, но и ночи. Но на следующий день, когда он пришел после школы, дверь открыл мужчина, представившийся мистером Сандефером.

Миссис Сандефер тоже появилась за спиной мужа.

– О, Кайл, привет, – просто сказала она, хихикнув, когда муж притянул ее к себе. – Сегодня для тебя нет никакой работы.

Раненный в самое сердце, Кайл стоял столбом, не в силах сдвинуться с места. У него был очень глупый вид.

Оглядываясь назад, Кайл сознавал, что приобрел ценный опыт. В отношении любви. В отношении женщин. Его мать была не лучше, водя отчима за нос. Они дрались, как кошка с собакой, а потом уходили в спальню трахаться. Как будто он не знал, чем они там занимались.

И они еще удивлялись, почему он так много времени проводит вне дома. Ни одному парню не понравится слушать, как его мать кричит, требуя еще и еще.

Кайл повел Робин из комнаты, но не успел дойти до двери, как услышал крик:

– Кайл!

Робин ахнула.

– Кайл, где ты?

– Черт.

– Кто это?

– Моя мама.

– О нет! Мне нужно уйти отсюда, – в панике вскричала Робин. – Или, может быть, лучше спрятаться?

Кайл лихорадочно соображал.

– Не нужно прятаться. Я все объясню.

– Что значит ты объяснишь? Ты только что говорил мне, что твоя мама не поймет. Стоит ей увидеть меня в твоей одежде, и она ни за что не поверит, что ничего не было. А вдруг она позвонит моей маме? О Боже! Ты говоришь, твоя мама не поймет. Да мою маму просто хватит удар. Мне нужно спрятаться.

Робин лихорадочно оглядывалась в поисках места, где она могла бы спрятаться. Но было слишком поздно.

С улыбкой на лице Мириам Симмонс, не постучав, открыла дверь.

– Сколько раз я говорила, чтобы ты убрал эту...

Увидев Робин, Мириам застыла. Робин тоже замерла с открытым в безмолвном вскрике ртом.

– Мам, – сказал Кайл, – я сейчас объясню.

– Объяснишь? – угрожающе приподняв красивую бровь, спросила Мириам.

Кайл смотрел на стоявшую в дверях мать как бы со стороны. Ее волосы были собраны в причудливый пучок, шея опутана жемчужным ожерельем. Бывали моменты, когда он дивился тому, как она изменилась с тех пор, как вышла замуж за Гарольда Симмонса. Те, кто видел Мириам только сейчас, могли предположить, что она с самого рождения привыкла к деньгам, несомненно, была членом молодежного клуба, а может быть, и его президентом. Но Кайл знал другое. Он знал, что его мать родилась в Лас-Вегасе, росла в Альбукерке и никогда не оканчивала высшую школу, а тем более колледж.

Лишь при помощи денег Гарольда и при том, что Мириам охотно посвящала много времени благотворительной деятельности, она умудрилась пролезть в высшее общество Эль-Пасо, решительно отбросив раз и навсегда свое прошлое, за исключением тех случаев, когда ею овладевало чувство вины и она приглашала на ужин свою семью. Похоже, его мать заново открыла себя и стерла из памяти себя прежнюю. Иногда Кайл задумывался над тем, не хочется ли ей стереть заодно и его?

– Что ж, – произнесла Мириам, глядя на Робин с натянутой улыбкой. – Не знаю, что и сказать, Кайл. Ты ведь знаешь, как твой отец относится к присутствию девушек в твоей комнате.

Кайл стиснул зубы.

– Гарольд мне не отец. А это не то, что ты думаешь.

Мириам вздохнула:

– Не знаю, почему тебе неприятно называть Гарольда отцом. Ведь настоящий твой отец никогда не предоставил бы тебе такого дома.

Словно это и было то, что делало отцом.

Мириам, наверное, заметила, как он набычился, потому что сказала:

– Хорошо, но только не пытайся ввести меня в заблуждение относительно этой девушки. В прошлый раз ты тоже говорил, что это было не то, о чем я подумала, но, насколько я помню, та молодая женщина уехала жить до конца года к бабушке, в южную Калифорнию. А расходы оплачивал Гарольд.

Позабыв на секунду о том, что ее застали в спальне Кайла, Робин изучающе посмотрела на него. Он почувствовал на себе ее пристальный взгляд, поскольку она смотрела на него так же, как и тогда, когда бросила на пол двадцать долларов.

– Мам, – угрожающе протянул Кайл в попытке предупредить развитие этой темы.

– Не смей говорить со мной подобным тоном.

– Робин – просто моя подруга из школы. Она попала под дождь. Ей нужно было обсохнуть и переодеться всухую одежду. Это все, ничего более.

Мириам переводила взгляд с сына на Робин, разглядывая ее с ног до головы. Кайл догадывался, что мать не верит ему полностью, но допускает и то, что он сказал правду.

– Она недавно переехала в город, – продолжил он объяснение, – и шла домой от Эмбер Рубен, когда начался дождь. Она споткнулась и упала, а я помог ей. Вот и все.

Робин непроизвольно кивнула головой в подтверждение сказанного.

Мириам, поджав губы, разглядывала ее.

– Я сейчас отвезу Робин домой, а то ее мама будет волноваться. Я скоро вернусь.

Кайл потащил Робин к двери, но мать все еще стояла на пороге. Это было похоже на битву характеров, но в последний момент Мириам отступила в сторону.

– Приятно было познакомиться, мэм, – тихо сказала Робин.

Кайл спиной ощущал взгляд матери, пока они быстро шли по коридору. Он поспешил спуститься по лестнице и выйти из дома, прежде чем мать передумает и на что-то решится. Кайл помог Робин забраться в грузовик, потом обежал его и, сев за руль, выехал задним ходом на улицу, как он это делал тысячу раз.

Робин издала стон.

– Ты в порядке? – спросил Кайл, включив первую передачу, и направил машину вниз по Черри-Хилл.

– Нет, я не в порядке. Твоя мать ненавидит меня.

– Нет, это не так.

Некоторое время они ехали молча, пока Кайл не вспомнил о деньгах. Порывшись в кармане, он выудил десятку и две пятерки.

– Вот, это твои двадцать долларов, – сказал Кайл.

Робин взяла деньги и, зажав их в кулаке, обхватила себя руками, стараясь согреться.

– Спасибо. – Она помедлила. – Твоя мама расскажет отчиму, что застала меня в твоей комнате?

– Трудно сказать.

– А если скажет, тебе попадет?

– Возможно.

– Мне жаль.

– Ничего. Я привык.

Робин показывала ему, куда ехать, и Кайл не смог скрыть удивления, когда они подъехали к спортивному бару «У Бобби».

– Что мы здесь делаем? – спросил он.

– Здесь работает моя мама. Она менеджер, и мы живем наверху. – Робин посмотрела вверх через ветровое стекло. – Видишь то окно?

Кайл наклонился вперед.

– Вон то, с белыми кружевными занавесками. Это моя комната. – Робин откинулась на спинку сиденья. – Ночами я смотрю в окно и вижу горы, луну и звезды. Сестра Бобби Мака дала моей маме занавески, которые поднимаются.

– Ты встречалась с Бобби Маком? – не удержался от вопроса Кайл.

– Да, он потрясающий. Тебе бы он понравился. Он всем нравится, во всяком случае, всем, кроме моей мамы. Она считает его мальчишкой-переростком.

Робин улыбнулась, и ее лицо осветилось так, что Кайл почувствовал себя очень юным. Но он уже давно не был юным. И ему не следовало связываться с такой маленькой девочкой.

– Хочешь зайти? – спросила она. – Бобби, должно быть, там. Я могла бы познакомить вас.

– Нет, мне нужно домой.

– Ну, тогда спасибо. – Она открыла дверцу, потом замялась. – Кайл, – тихо сказала она. – Значит ли это, что мы друзья?

Кайл почувствовал, как у него сдавило грудь. Он долго смотрел на нее со смешанным чувством, которое он не мог определить. Что же такое было в этой девочке, что заставляло его ощущать одновременно и жар и холод? Словно ему в одно и то же время хотелось и крепко обнять ее, и оттолкнуть.

– Конечно, малыш, – хрипло выдавил он. – Мы друзья.

Робин улыбнулась и вылезла из машины. Она остановилась, задрав вверх голову.

– Смотри, Кайл. Радуга.

Кайл улыбнулся и покачал головой. Робин захлопнула дверцу, и он тронулся. Немного отъехав, он посмотрел в зеркало заднего вида. Робин стояла там же с поднятой в знак прощания рукой.

Кайл непроизвольно улыбнулся, затем прибавил газ, разгоняя машину вверх по улице навстречу радуге.

Глава 8

Бобби вошел в офис, где обнаружил расхаживавшую взад и вперед Лейси. Как и всегда, уже от одного ее вида его бросило в жар. Он снова и снова ловил себя на том, что думает о ней... о ее волосах, об улыбке, о губах, что так не вяжутся со всем ее чопорным обликом.

Его преследовал ее запах – ничего резкого, никаких духов, только что-то напоминающее слабый аромат роз и вешних вод. Невинный и чистый. Он действовал на него так, что ему хотелось привлечь ее к себе и полностью слиться с ней.

Бобби твердил себе, что должен держаться подальше от нее, что нужно перенести документы и телефонные звонки наверх, в квартиру, чтобы не видеть ее. Но так и не сделал этого.

Бобби был заворожен этой женщиной, и это мучило его.

– Где она может быть? – шептала Лейси.

– Кто?

Лейси резко повернулась на голос, но радость в ее глазах потухла, как только она увидела, что это он. Ее плечи опустились.

– Моя дочь. Она пошла в гости к подруге и должна была вернуться еще полчаса назад.

У Бобби болело колено. Он прошел к своему столу и сел.

– Она ребенок, – сказал он. – А дети не всегда пунктуальны. Кстати, я редко звоню, опаздывая на тридцать минут. Расслабься. Она скоро придет.

– А если нет? – Голос Лейси дрожал.

Бобби пристально посмотрел на нее, и Лейси почувствовала себя не в своей тарелке. Она резко отвернулась и взглянула в окно на покрытую лужами автостоянку, где только начали зажигаться фонари.

– Робин не просто ребенок.

– Как это?

– Она мой ребенок. – Ее шепот прозвучал в комнате как полувысказанная мысль, которую еще следовало додумать.

– Так. И что это значит? Что она самая лучшая? Особенная?

– Это значит, что она не опаздывает. – Лейси повернулась к нему. – Я правильно воспитала ее. Робин ни за что не опоздала бы, не будь у нее уважительной причины.

– Я понимаю это так, что веселье и утрата чувства времени не являются уважительной причиной?

– Именно так.

Бобби пожал плечами, стараясь сохранять невозмутимость, но ему это никак не удавалось. Он не понимал, какие чувства вызывала у него эта ее тревога. Ощущение одиночества? Зависть?

Последнее слово взялось неизвестно откуда, и это разозлило Бобби. Он не завистлив, и ему не нужно внимание этой женщины. А даже если бы это было и так, он не из тех, кто стал бы завидовать любви матери к своей дочери. Но все же он не мог отрицать, что при виде Лейси в таком состоянии, в такой тревоге за дочь у него что-то сжималось в груди.

В памяти всплыл образ его собственной матери. Красивая, полная жизни женщина. И она ушла.

Бобби стиснул зубы.

– Раз ты так беспокоишься, позвони домой ее подруге.

– Я звонила! Ее там нет. Эмбер сказала, что Робин ушла более часа назад.

– Куда ушла?

– Она не знает.

– Что?

– Она не знает, не знает! Впрочем, это не важно.

Лейси возобновила свое хождение взад и вперед.

– Твоя ходьба делу не поможет, – заметил Бобби. – Иди ее искать.

Лейси протяжно вздохнула:

– Я не могу.

– Почему не можешь? Я присмотрю здесь.

– Моя машина на станции техобслуживания.

– Опять?

– Да, опять. Они должны вернуть ее утром.

Бобби выругался, поднялся с кресла и подобрал свои костыли.

– Тогда поеду я. Где мне ее искать? Где она любит тусоваться после школы?

– Робин не тусуется.

Бобби посмотрел на нее, натягивая на плечи свой кожаный пиджак.

– А следовало бы. Черт, Лейси, ведь и невооруженным глазом видно, что Робин – зажатый ребенок. По тому, как вытянулось ее лицо, Бобби решил, что вряд ли оскорбил бы Лейси больше, назвав ее ребенка уродливым.

– Ну послушай, – продолжил он. – Я только хочу сказать, что Робин – подросток, но вы с ней так себя ведете, будто ей сорок и у нее целый груз ответственности. Она должна больше смеяться, не должна быть так стеснена временными рамками, правилами и тысячью других вещей, о которых вы обе так печетесь.

Лицо Лейси вытянулось еще больше.

– По какому праву ты указываешь мне, как я должна воспитывать своего ребенка?

– Иногда полезно вспомнить себя ребенком, чтобы понять, как лучше обращаться с ними. Превращая ее так рано во взрослую, ты оказываешь услугу разве что только себе самой.

– Что это должно означать? – спросила она холодно.

– Это означает, что, делая из этой малышки взрослую, которая не тусуется и не совершает ничего предосудительного, ты облегчаешь себе жизнь. Но быть родителем совсем нелегко. Задача родителей состоит в том, чтобы помочь детям превратиться в ответственных взрослых только тогда, когда придет время, и ни секундой раньше.

– Полагаю, что твои родители и сейчас думают, что ты еще недостаточно вырос, чтобы считаться взрослым.

Они посмотрели друг на друга, и воздух в кабинете вдруг сгустился. Бледные щеки Лейси покрылись румянцем, в карих глазах неожиданно вспыхнули зеленые и золотистые огоньки. Бобби всегда находил ее просто привлекательной, но в эмоциональном порыве она превратилась в красавицу. Он понял, что ее старили лежавший на ней груз ответственности и постоянная тревога.

Бобби вдруг остро ощутил желание, охватившее все его тело; таким сильным оно было впервые с тех пор, как он был травмирован. Казалось, ему мало было обычного акта, ему хотелось быть ближе, глубже в ней.

Такое же ощущение он испытал раньше, когда Лейси сидела у него на коленях и их лица были так близки. И когда он поцеловал ее, в ней удивительным образом сочетались невинность и страсть, пылкость и холодность. То, как она отталкивала его только затем, чтобы вцепиться в рубашку и не отпускать, в такой степени распалило его, что, если бы не ее язвительный язык, они закончили бы тем, что занялись любовью прямо на полу офиса. Одно воспоминание об этом вызвало у Бобби желание уложить ее сейчас же на диван, сорвать одежду, погрузиться в нее и довести до оргазма и ее, и себя.

Будь у него сейчас под рукой кружка пива, он плюнул бы на свою диету и осушил кружку одним глотком. В теперешнем состоянии ему не помешал бы и холодный душ.

Не подозревая о ходе его мыслей, Лейси кашлянула и обратилась к нему:

– Бобби!

Бобби очнулся и постарался подавить в себе желание обнять ее. Но уже в следующую секунду Лейси снова поразила его.

– Извини меня, – тихим голосом сказала она. – Я расстроена и вымещаю свое дурное настроение на тебе. Это непростительно.

Бобби промолчал, он не знал, что сказать. Для него это было внове – он не привык ни приносить извинения, ни принимать их.

Бобби переместил вес тела на здоровую ногу.

– Где живет эта подруга? Я поеду в ту сторону и проверю, не идет ли Робин пешком.

– В такую погоду?

– Ничего нельзя знать заранее.

– Она живет в месте, которое называется Каситас. Это...

– Я знаю, где это.

Бобби испытывал смущение от своих необузданных фантазий, от извинений Лейси и желал поскорее убраться из офиса. Он схватил ключи от машины и направился к двери.

Лейси замешкалась, но затем последовала за ним.

– Я поеду с тобой, помогу искать.

– Нет.

Односложное слово прозвучало слишком резко, даже грубо. Держась за латунную ручку двери, Бобби наклонил голову, усилием воли пытаясь справиться с охватившим его раздражением.

– Нет, – повторил он спокойнее. – Ты оставайся здесь, вдруг она позвонит. – Он что-то написал на бумажке. – Вот номер моего мобильного телефона. Дай мне знать, если будут какие-то новости.

Но что бы Лейси ни думала об этом и что бы она ни хотела сказать, все утратило смысл, едва Бобби открыл дверь, так как они увидели Робин, которая кралась на цыпочках по коридору в надежде проскользнуть незамеченной к задней лестнице, ведущей наверх к их квартирам.

Все трое замерли.

Лейси смотрела на дочь, которая стояла перед ней с мокрыми волосами, одетая в чужие джинсы и свитер.

– Привет, мама, – сказала Робин с вымученной виноватой улыбкой.

Первое, что почувствовала при этом Лейси, было облегчение, радость до ощущения слабости в ногах, которая побудила ее броситься к дочери и обнять ее.

– Я ужасно переживала.

– Извини, – пробормотала Робин в плечо матери.

Потом Лейси отстранила дочь на расстояние вытянутых рук.

– Я ужасно переживала, – повторила она уже не с облегчением, а скорее с укором. – Где ты была?

Сейчас Лейси не думала о стоявшем рядом Бобби. Ее обуревали противоречивые эмоции: сначала паника, потом облегчение, а теперь в ней закипал гнев, и она не смогла не перейти на обличительный тон. Где-то глубоко внутри у Лейси мелькнула мысль, что она слишком остро реагирует на происходящее. Но долгие годы вынужденных переездов, непрестанных забот и, наконец, постоянное ожидание очередной неудачи возобладали над здравым смыслом.

– Чьи это вещи? И почему тебя не было в доме Эмбер, когда я туда позвонила?

Робин откинула упавшие на лоб волосы, и в ее глазах вдруг зажглись непокорные огоньки, что было полной неожиданностью для Лейси.

– Посмотри, который час! – воскликнула пятнадцатилетняя девочка. – Я опоздала всего на тридцать минут.

Лейси поджала губы и почувствовала, как у нее одеревенела спина.

– Мама! – взмолилась Робин. На ее лице читались разочарование, любовь и желание быть понятой. – Не смотри на меня так. Я просто хочу сказать, что я почти не опоздала и что ты слишком беспокоишься.

– Слишком? Тогда скажи, как мне не беспокоиться, если тебя не было там, где ты должна была находиться, а когда ты наконец появляешься, на тебе чужая одежда?

– Я была у Эмбер. Но они с матерью затеяли жуткую ссору, и я почувствовала себя там лишней. Мне оставалось только уйти. Позвонить тебе я не могла, зная, что ты работаешь, поэтому пошла пешком. Потом начался сильный дождь, и я, как дура, оказалась одна на дороге под ливнем. Я насквозь промокла и могла подхватить воспаление легких, а возможно, и умереть, если бы мимо не проезжал Кайл Уокер, который подобрал меня, отвез к себе домой и... и...

– И?.. – спросила Лейси, у которой перехватило дыхание и защемило в груди.

Робин вскинула вверх руки.

– И он позволил мне умыться и обсохнуть, а потом дал свои старые вещи, чтобы я могла переодеться. Вот и все!

– Кто такой этот Кайл Уокер? – холодно спросила Лейси. Страх сковал ее кости.

– Да никто, мам. Это не имеет значения. Но он помог мне, а когда я обсохла, привез меня сюда. Или ты предпочла бы, чтобы я прошла всю дорогу пешком под дождем?

– Ты должна была позвонить мне из дома Эмбер!

– Ты же работала!

– Я бы все устроила и приехала за тобой.

– Твоя машина в мастерской! – запальчиво парировала Робин, чего раньше никогда не позволяла себе.

Лейси почувствовала, что у нее от страха и еще непонятно от чего кружится голова. Это не могла быть ее дочь. Она учила Робин быть мягкой и доброй.

Лейси вдруг вспомнила, что рядом стоит Бобби и наблюдает за их перепалкой, и ощутила некоторое замешательство.

– Робин, мы закончим этот спор наверху.

– Нет! Я хочу покончить с этим сейчас! – Вдруг ни с того ни с сего Робин перешла на крик, и с каждым словом ее голос повышался на октаву.

– Я просто сойду с ума, – сказал Бобби.

– Почему? – набросилась на него Робин. – Потому что вы тоже считаете меня плохой? Я не плохая. – Она повернулась к Лейси: – Ты должна дать мне хоть немного свободы. Я хорошая дочь. Я хорошо учусь. А ты душишь меня. Ты хочешь все сделать для того, чтобы я никогда не встречалась с парнями и не водила машину.

– Робин, я же говорила, что собираюсь научить тебя водить, когда моя машина будет в лучшем состоянии. С моей стороны было бы безответственно позволить тебе сесть за руль ненадежной автомашины.

– Это просто отговорка, и ты знаешь это. Ты не хочешь, чтобы я взрослела и жила собственной жизнью.

Лейси, словно от удара, откинула назад голову, парализующий страх сковал ее. Ей казалось, что у нее сейчас разорвется сердце, и она не знала, что сказать дочери. Ей вдруг показалось, что она может потерять ее. А если это произойдет, что у нее останется?

– Если на тебя так влияют твои друзья и Эль-Пасо, то я не вижу причин, по которым мы должны и дальше оставаться здесь. – Лейси не захотела продолжать здесь объяснение с дочерью и направилась к задней лестнице.

– Мама, не убегай!

Некоторые завсегдатаи, привлеченные громкими голосами, покинули свои места у стойки бара и столпились в конце коридора.

Бобби повернулся в их сторону.

– Ну-ка назад, в бар, – скомандовал он, и все зеваки тут же ретировались. – Почему бы вам не перенести ваше объяснение наверх?

– Нечего переносить и некуда! – с надрывом выкрикнула Робин. – В следующем месяце мне уже исполнится шестнадцать, а мама не учит меня водить машину и не пускает на водительские курсы. Вы ведь живете в Техасе и знаете, что здесь все учатся водить в пятнадцать лет, а в шестнадцать уже получают водительские права. Я буду единственной, кого в шестнадцать лет будет возить мама! И я должна буду забыть обо всем, кроме учебы. Мне пришлось умолять маму отпустить меня к Эмбер, да и то она не только ограничила меня во времени, но еще и так волновалась.

– Да, и смотри, что получилось, – ответила Лейси. – Тебе пришлось идти пешком под дождем.

– Но ведь все обошлось. Как видишь, я здесь, в целости и сохранности. Ты должна прекратить так беспокоиться обо мне!

Лицо Робин пошло пятнами, Лейси с трудом узнавала собственного ребенка. У нее было впечатление, что дочь меняется прямо у нее на глазах. Слово «расцвела» применительно к Робин казалось слишком затасканным, обыденным. В случае с ней скорее можно было сказать, что техасское солнце сожгло внешнюю скорлупу, растопило накапливавшийся годами лед и на свет появилась полностью созревшая девушка. В ней не осталось ничего от ребенка. Лейси почувствовала вдруг себя опустошенной.

В глубине души она сознавала, что не в состоянии отпустить свою дочь во взрослую жизнь. Все прошедшие шестнадцать лет их было только двое. Мать и дочь против остального мира. Теперь же выходило, что Робин открыла для себя новый мир, к которому потянулась и который вбирает в себя. И Лейси поняла, что боится остаться позади.

Эта обновленная Робин, которой было труднее руководить, покинет ее и разорвет существующую между ними связь. На какой-то миг Лейси пожалела, что они переехали в этот город, так изменивший ее дитя.

Потом она спохватилась, и ее охватило чувство вины. Как она могла подумать такое? Ведь это ее дочь, и она должна заботиться только о том, чтобы ей было хорошо.

– Мама, – уже более спокойно обратилась к ней Робин новым, взрослым голосом. – Извини, что я на тебя накричала. Мне просто хочется, чтобы ты перестала поминутно волноваться за меня.

– Это моя обязанность. Ведь я твоя мама. – Лейси попыталась произнести это непринужденно, обратить в шутку, но непроизвольно всхлипнула.

Робин вздохнула и подошла к ней. Близко, но не касаясь ее, будто чувствуя себя уже слишком взрослой, чтобы обнимать мать.

– Ты отлично меня воспитала. Я хорошая дочь. Правда. Но я хочу, чтобы ты немного больше заботилась о себе и меньше обо мне. Мне хорошо, мама. Но мне трудно быть по-настоящему счастливой, когда ты несчастна.

У Лейси перехватило дыхание.

Робин наклонила голову, заинтересовавшись вдруг своими руками.

– Я чувствую свою ответственность за тебя.

Лейси не верила своим ушам. Она растерялась.

– Но, Робин, я счастлива.

– Нет, это не так. Хотя, возможно, ты даже не осознаешь этого.

Надо же, какой взрослой и проницательной вдруг стала ее дочь. Как же так получилось, что они приехали в это место, и именно здесь обнаружилось, насколько плохо она контролирует ситуацию? Сначала то неукротимое желание, вспыхнувшее, когда Бобби поцеловал ее, а теперь вот дочь.

– Мам, – капризно протянула Робин, напомнив Лейси о ее маленькой девочке, которой дочь была еще так недавно. – Я не люблю, когда ты напускаешь на себя такой вид. Думаю, тебе нужно выкраивать немного времени для того, чтобы весело проводить время. Тебе нужно ходить на свидания.

Лейси была совершенно ошеломлена:

– Свидания?

Она готова была поклясться, что Бобби при этом прыснул.

– Бобби, ну скажите ей, – взмолилась Робин. – Ты ведь молодая, красивая, – она улыбнулась, – и мистер Пальмеро совершенно очарован тобой.

– Что? – выпалили в унисон Бобби и Лейси.

Робин рассмеялась:

– Вы же знаете мистера Пальмеро, преподавателя естественных наук. Он постоянно здесь бывает.

– Ник? – предположила Лейси.

– Он явно запал на тебя. Вчера на биологии он спрашивал меня о тебе.

– Обо мне?

Лейси вспыхнула, и еще хуже ей стало, когда она заметила приподнятую бровь Бобби.

– Не представляю, о чем думал этот Ник Пальмеро, расспрашивая о тебе в школе. По-моему, это непрофессионально, – сказал он.

– Не думаю, что тебе следует давать оценку степени профессиональности преподавателя, – заявила Лейси.

Робин недоуменно переводила взгляд с Бобби на Лейси, потом сказала:

– Пойду наверх, переоденусь.

Она была уже на полпути к лестнице, когда Лейси наконец собралась с духом:

– Мы закончим этот разговор позже, юная леди.

– О мистере Пальмеро? – лукаво спросила Робин.

– Нет, о твоем опоздании... и о том парне, о Кайле Уокере.

Робин застонала.

– Мама, он никто.

Но блеск в глазах дочери говорил Лейси о другом. Одетая в чужие джинсы и свитер, зажав под мышкой свою мокрую одежду, Робин поднялась по лестнице и скрылась за дверью их квартиры.

Лейси смотрела на лестницу, боясь повернуться к стоявшему за ее спиной Бобби.

– Знаешь, а ведь она права, – сказал Бобби. Его низкий, рокочущий голос действовал на нее словно электрический разряд.

– О чем это ты? О свидании с Ником Пальмеро? – Лейси медленно повернулась и успела заметить, как он напрягся.

– Нет, я не об этом, – тут же рассмеялся он. – Ты должна жить полной жизнью.

У Лейси вспыхнули щеки. Она испытывала жалость к себе из-за того, что дочь-подросток и безответственный работодатель пытались учить ее жизни.

– Я почти не знаю тебя, – проникновенно продолжал Бобби, и от его голоса ее душили спазмы невыплаканных слез. – Но я вижу, что вся твоя жизнь крутится вокруг дочери и твоей работы.

– Я мать и хороший работник.

– Неужели ты думаешь, что этого достаточно?

– Конечно. Моя задача состоит в том, чтобы воспитать ребенка, сделать из дочери ответственного человека.

– Ты все время говоришь об этом. Но почему при этом ты не можешь посвятить какое-то время себе самой? Ведь можно пойти куда-нибудь, повеселиться. Можно стать членом клуба, сходить в кино, поучиться играть в теннис. Расслабиться.

– По-моему, мы уже говорили об этом.

Бобби широко улыбнулся:

– Правильно. Хотя, по-моему, в прошлый раз мы говорили о том, что тебе нужно больше заниматься сексом.

Лейси набрала полную грудь воздуха, и Бобби выставил вперед руки, как бы защищаясь от готового хлынуть потока возмущенных слов.

– Все, все. Больше ни слова об этом. Делай что хочешь.

– Хотя ты так рьяно выступаешь в пользу расслабления и веселья, я что-то не заметила, чтобы ты сам этим часто занимался, – буркнула Лейси.

– О чем ты говоришь? Да я за один час веселюсь больше, чем ты, наверное, за всю свою жизнь.

– Позволю себе не согласиться с тобой. Ты просто рассказываешь людям, что веселишься напропалую. Ты заигрываешь с женщинами, хлопаешь по спинам мужчин и строишь из себя рубаху-парня, хотя на самом деле тебя заботят только твоя сестра и футбол. Я в жизни не встречала такого целеустремленного человека. Не думай, будто мне не слышно через стены, как ты по ночам тренируешься и как без конца включаешь миксер. А по жуткому запаху твоих смесей можно догадаться, что ты смешиваешь отнюдь не шоколадные напитки и не «дайкири».

Бобби хмуро смотрел на нее.

– Я провела достаточно времени рядом с вами, мистер Макинтайр, чтобы понять, что вас мало волнуют другие стороны жизни.

Бобби стиснул челюсти.

– Нетрудно догадаться, почему я такая, – задумчиво продолжала Лейси. – Я мать-одиночка, воспитывающая дочь среди людей, которые стали даже более неразборчивы в сексуальных связях, чем в те времена, когда я была в ее возрасте. Труднее ответить на вопрос, что сделало тебя таким? Кто бы мог подумать, что у нас с тобой так много общего?

Высказав все это, Лейси направилась в офис, но перед тем как она захлопнула дверь, Бобби успел крикнуть ей вдогонку:

– Ты сама не знаешь, что говоришь. Я совсем не похож на тебя.

Глава 9

– Вы, мистер Макинтайр, должны всерьез подумать о том, чтобы прекратить занятия спортом.

Было утро вторника, и Бобби с каменным лицом сидел напротив одного из лучших в стране терапевтов. Доктор Эндрю Блитцер лучше всех разбирался в человеческой анатомии и пользовался самыми передовыми технологиями лечения недугов. Он был лучшим из лучших, и после возвращения Бобби в Эль-Пасо не раз говорил о том, что ему нужно уходить из спорта.

– Я не сдамся, – процедил Бобби сквозь стиснутые зубы, стараясь перебороть охватившую его панику. – Вы сами говорили, что никогда не видели такого быстрого улучшения состояния. Я старался изо всех сил. Я работал над своим коленом. И я молод, черт побери!

– Но не для футбола. – Доктор хорошо знал свое дело и всегда действовал осмотрительно. – Говорят, – продолжил доктор, – что Уолл-стрит – это место, где играют молодые, в таком случае в футбол играют совсем молодые. Играют молодые парни, Бобби, парни, которые не задумываются о будущем. Они бьют и блокируют, не думая о завтрашнем дне, а ведь ничье тело не выдержит таких ударов, если их наносить постоянно. – Он посмотрел в глаза Бобби. – Даже ваше.

Поднимаясь со стула, Бобби одновременно ощущал навалившуюся вдруг тяжесть и свободу. Не далее как пятнадцать минут назад доктор Блитцер снял скобки, забрал у него костыли и объявил, что он может вернуться к нормальной активной жизни. Бобби уже готов был станцевать танец победителя, когда доктор пригласил его в кабинет для разговора.

– Я подумаю, док, – сказал Бобби.

– Бобби, мой прогноз не отличается от того, что вам сказали в Далласе. Ваше колено – это одно. Но полученное вами при столкновении сотрясение мозга – совсем другое.

– Я совершенно оправился от сотрясения еще до отъезда из Далласа, и об этом даже пресса ничего не пронюхала. Я хочу, чтобы все оставалось как было.

– Конечно, это не предмет для общественного обсуждения. Это чисто медицинская проблема. Если вы хотите знать мнение третьих лиц, я могу назвать вам имена прекрасных докторов.

– Проклятие! Я верю вам, Энди. Мне просто не нравится то, что вам приходится мне говорить. – Бобби произнес это с улыбкой, но в отличие от репортеров и женщин доктор не поддался его обаянию.

– Я все же надеюсь, что вы поступите так, как я вам советую, – сказал врач.

В коридоре Бобби столкнулся с медсестрой доктора Блитцера, Наталией, красивой женщиной, относившейся к нему как к плохому мальчишке, которому нужно постоянно выговаривать, но делала она это всегда с улыбкой.

– Береги свое колено, – попыталась она наставить его и на этот раз. – Постарайся вести себя как все нормальные люди.

– Нормальные люди, Наталия, не знают веселья, – ответил Бобби, подмигнув ей. – Давай станцуем прямо здесь. Твой здоровяк муж не будет против, – поддразнил он ее.

Наталия весело рассмеялась:

– Ты очень противный мальчишка, Бобби Мак.

– Я стараюсь.

После короткого прощания с секретаршей доктора, Дебби, Бобби в распахнутой навстречу ветру кожаной куртке вышел на улицу. Ему пришлось заново привыкать к свободной ходьбе. Не нужно было опираться на костыли, осторожничать при каждом шаге. Хотя поначалу он все же постоянно следил за поведением своего колена, все еще не доверяя ему, но доктор сказал, что это нормальное явление и со временем оно пройдет.

День был ясным и прохладным, дул свежий ветерок. Вместо того чтобы направиться домой, к бару, Бобби поехал в сторону Аппер-Вэлли, где жила Бет. Уже через несколько минут он подъехал к сложенному в фермерском стиле из саманного кирпича, приземистому дому под черепичной крышей. Дом располагался в рощице через дорогу от площадки для гольфа загородного клуба Эль-Пасо. Как только Бобби свернул к дому, ему пришлось затормозить, чтобы не наехать на оставленные на подъездной аллее трехколесные велосипеды и игрушки.

Бобби оставил велосипед на аллее и пошел пешком к дому. Ему всегда нравилась долина с ее высокими пирамидальными тополями и просторными лужайками. Здешняя природа резко контрастировала с возвышавшимися всего в паре миль отсюда суровыми, лишенными растительности горами.

Бобби не стал подходить к парадному входу, а направился в дом через гараж по крытому переходу, который соединял гараж с домом. Он вошел, как всегда, без стука через заднюю дверь и переступил через очередную кучу игрушек. На этот раз это были Барби и Кены. У Бет были близнецы, девочка и мальчик, и она не хотела, чтобы дети делили игрушки на «девчачьи» и «мальчишечьи». Но как она ни старалась, Бобби постоянно с удивлением наблюдал, как маленький Джейсон всегда безошибочно брал Кена, а маленькая Джекки – Барби, если только ей не нужен был глава семейства в ее играх.

Дети.

Мысль поразила Бобби, наполнив томительно-сладкой и неожиданной болью. Но он не хотел детей, по крайней мере сейчас, он хотел вернуться на футбольное поле.

– Привет, незнакомец.

Бобби поднял голову и увидел сидевшую за кухонным столом Бет. Перед ней стояла кружка. Приветливая улыбка на губах и небрежно стянутые в хвостик волосы придавали ей вид подростка. На ее лице совершенно не было макияжа, одета же она была в один из пуловеров мужа, связанного из толстой пряжи, и застиранные до белизны джинсы. Бет была освещена полуденным солнцем, лучи которого проникали через многостворчатое окно, выходившее на красивый задний двор. Летом, когда повсюду зеленела трава и деревья были в цвету, дом Бет казался нарисованным акварелью.

– И тебе привет, – откликнулся Бобби. Он подошел к сестре, поцеловал ее в лоб и сел напротив. – А где дети?

Бет улыбнулась:

– В чудесном месте, которое называется подготовительной школой. Я обожаю своих детей, правда. Ноты представить себе не можешь, как я счастлива, что несколько часов в день могу использовать в свое удовольствие.

– И больше не заниматься баром.

– И это тоже. – Бет нагнулась, разглядывая его ногу, которую он вытянул под столом. – Вижу, встреча с врачом прошла успешно.

Не совсем. Но Бобби не стал говорить ей об этом.

– Да, колено как новое, – объявил он.

– Когда ты собираешься возвращаться в Даллас?

– Возможно, через месяц. Сейчас начну серьезно тренироваться, чтобы быть в форме на сто процентов. Нужно немного набрать вес, потренироваться в спортзале, побегать. Обычные дела.

– Я слышала, что плавание здорово помогает при восстановлении.

Подумав о бассейне, Бобби ощутил прилив острой тоски. Это было то, чего ему очень не хватало, когда он рос. То, что другие дети воспринимали как должное.

Бобби тихо выругался. Вся эта история с коленом заставила его двигаться по кругу, не говоря уже о том, что напоминала о прошлом, которое он хотел забыть. Он не любил вспоминать былое. Он шел вперед и всего добился в жизни сам.

– Нет, спасибо. Плавание – это для легковесов.

Бет странно посмотрела на него. Но Бобби опередил ее:

– Я вернусь в Даллас задолго до начала серии плей-офф.

– Я рада за тебя, – сказала Бет, хотя совсем не выглядела радостной, по крайней мере до тех пор, пока не взяла в руки кружку с чаем.

Бобби видел, как постепенно к ней возвращалась непринужденность, пока они сидели вдвоем молча, как всегда не испытывая при этом неудобства.

– Даю пенни, если скажешь, о чем ты думаешь, – после долгого молчания сказал Бобби.

– Одним пенни не отделаешься, красавчик.

Оба рассмеялись, но потом Бет вздохнула.

– Я просто думала о том, какая я счастливая, – призналась она.

– Ты говоришь это таким тоном, будто это плохо.

– Нет, конечно же, нет. Только...

– Только что?

– Страшно быть слишком счастливой... потому что боишься, что у тебя это отнимут. Такое ощущение, будто вцепилась в это и боишься сделать что-то не так из опасения, что все хорошее исчезнет, как чудесный сон.

– Ты заслужила счастье, и я не могу себе представить, как ты можешь его лишиться. – У Бобби омрачилось лицо. – С Реем все в порядке?

– Нет-нет. – У Бет появилось мечтательное выражение на лице. – Рей великолепен.

Она встретила Реймонда Харгрива в высшей школе, и, насколько Бобби знал, у нее никогда не было других мужчин. Брак по любви, каким его описывают в романах. Самый настоящий, в подлинном смысле слова. Если бы Бет не была его сестрой и он сам не видел, как они с Реем счастливы вместе, Бобби просто не поверил бы в существование подобных отношений.

– И близнецы хорошо занимаются. – Бет снова вздохнула. – Не могу поверить, что в следующем году они пойдут в детский сад.

– Бет, ведь сейчас только начало ноября, а ты говоришь так, будто это произойдет уже в следующем месяце. Еще почти год ждать.

– Да, но годы летят так быстро, что и оглянуться не успеешь, как дети станут взрослыми, обзаведутся семьями, а я останусь одна, сама по себе, потому что жена маленького Джейсона возненавидит меня и будет запрещать мне навещать моих внуков.

Бобби ошалело моргнул.

– Слава Богу, что у меня есть еще девочка, Джекки, – продолжала жаловаться Бет. – Дочери всегда ближе к матерям.

– Так ты из-за этого расстраиваешься?

– Расстраиваюсь? – Бет задрала вверх подбородок. – Я не расстраиваюсь. Я просто размышляю. – И она рассмеялась, будто до нее только сейчас дошло, что она наговорила. – Я сидела здесь и думала, нельзя ли остановить время. Скоро праздники. Моя семья здорова. Ты дома. – Она помедлила, затем потянулась и накрыла его руку своей. – Так хотелось бы, чтобы ты остался здесь. Забудь о футболе, подыщи жену, заведи своих детей.

– Бет, – сказал он предостерегающим тоном.

Она тут же подняла руки в знак капитуляции.

– Ладно, ладно. Не буду вмешиваться в твои дела. – Бет отхлебнула чай. – Я просто хочу, чтобы ты был счастлив... чтобы ты обрел то же, что я с Реем, чтобы ты нашел свою любовь.

– Вы с Реем – исключение.

– Это не так. Когда-нибудь ты поймешь, что не все хотят причинить тебе боль.

Бобби поднялся и прошел к холодильнику.

– Ты смотришь слишком много «мыльных опер». Меня не тревожит, что мне могут причинить боль.

Он обнаружил упаковку ванильного йогурта, достал ее и полез в буфет за ложкой.

– Тогда почему ты никого не подпускаешь к себе? – спросила Бет. – Особенно женщин.

Проглотив йогурт, Бобби покачал головой и сверкнул своей фирменной улыбкой.

– Пусть тебя не беспокоят мои отношения с женщинами.

– Я говорю не о бессмысленном сексе. – Бет бросила на него пытливый взгляд, как бы прикидывая, стоит ли говорить ему все. – Я не сомневаюсь, что у тебя с этим все в порядке, но я говорю о настоящей близости. О настоящем доверии. Когда по-настоящему доверяешь кому-то.

Бобби смотрел на нее как на умалишенную.

– Этот вопрос мне совсем не хочется обсуждать. Особенно со своей сестрой.

– Прекрасно, я и не собираюсь читать тебе лекции. Но посуди сам, Бобби. Ты меняешь женщин как перчатки, бросая их, как только они начинают принимать ваши отношения всерьез. Тебе доставляет удовольствие пробуждать их чувства, удовлетворять их...

– Прекрати, Бу.

– Но Бог простит, если какая-нибудь женщина пробьет броню твоего сердца и пробудит чувство в тебе. Ты когда-нибудь испытывал какие-нибудь эмоции помимо сексуального удовлетворения во время оргазма?

Бобби заиграл желваками.

– Бет, предупреждаю тебя. Ты ступаешь по тонкому льду.

Бет пристально смотрела на него, и он с возмущением подумал о ее умении ставить его в неловкое положение. Маленький Джейсон родился через две минуты после Джекки, и Бобби постоянно твердил своему племяннику, что тот не должен позволять сестре верховодить. «Если ты позволишь ей это, – предупреждал он малыша, – то будешь потом жалеть об этом всю жизнь. Женщины любят командовать нами, парнями, поэтому по мере возможности мы должны стараться перехватывать инициативу».

Джейсон всегда начинал смеяться, а потом пытался командовать Джекки, которая окидывала его взглядом, как бы говорившим: «Что это ты о себе возомнил?» – а потом заявляла, что дядя Бобби глупый. На что Бет любила повторять: «Скажи это ему».

– Прости меня, Бобби, но я должна была тебе это сказать. Я люблю тебя, и мне не нравится, что твое сердце закрыто для любви. Приводи себя в форму и возвращайся на поле, если так нужно. Но потом, и как можно скорее, подумай о возвращении домой, к семье. Это все, о чем я тебя прошу. Договорились?

Их взгляды встретились.

Бобби глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и выдавил из себя улыбку.

– Хорошо. – Он положил ложку в мойку и выбросил пустую упаковку от йогурта. – Мне нужно идти.

– Конечно. Но помни, я буду отмечать здесь День благодарения, – сказала ему вдогонку Бет.

– На меня не рассчитывай.

– Бобби!

– Да если бы не колено, меня здесь вообще не было бы.

– Но ты ведь здесь. Ты обязан прийти.

Склонив голову, он спросил:

– Кто еще будет?

– Все мы, конечно. И мистер Олсон, что живет напротив. У него прошлым летом умерла жена. В его восемьдесят лет трудно ехать в Калифорнию к дочери, а она не собирается приезжать сюда. Поэтому я пригласила его.

– Вижу, по-прежнему пытаешься обо всех заботиться.

– Не язви.

– Я не язвлю. Думаю, ты поступаешь правильно. Кто еще будет?

– Найджел и Ханна. – Бет назвала эти имена, виновато наморщив нос. Она прекрасно знала, что отношения между пожилой парой и Бобби были прохладными.

– Нет, спасибо. Ты можешь сколько угодно общаться с Найджелом и Ханной, но уволь меня от этого.

– Ладно тебе, Бобби. Ты ведь любишь этот праздничный ужин. Да и они вовсе не такие уж плохие и, поверь, беспокоятся о тебе.

– О да, конечно. Найджел и Ханна Хартли беспокоятся обо мне, как же.

– Пожалуйста, Бобби. – Бет подошла к нему и сцепила свой указательный палец с его пальцем.

– Вот черт. Это нечестно, Бу.

– Сделай это для меня. Дети скучают по своему дяде Бобби. И ты ведь знаешь, как Рей бывает рад, когда ты приходишь.

– Да, хотя бы один человек в этом доме понимает меня. Твой муж точно так же, как я, относится к Найджелу и Ханне, – проворчал Бобби, хотя он уже просто «выпускал пар», и они оба понимали это, как и многое другое. Бобби мог позволить себе это с Бет. С Бет он мог оставаться самим собой и не беспокоиться, как при общении с другими, что люди разочаруются в нем, если Бобби Мак допустит какой-то промах. Бобби Мак, которого любят и почитают во всем мире. Он опасался, что ему все труднее будет оставаться в образе Бобби Мака.

Неожиданно он подумал о Лейси и с трудом удержался от улыбки. Лейси он не нравился в любом обличье. Ни тогда, когда был раздраженным, ни тогда, когда давил на нее, ни тогда, когда был Бобби Маком. Особенно когда был Бобби Маком.

Он вспомнил о ее замечании по поводу того, что ему дороги только сестра и футбол. Бобби не понравилось, что она сказала это, потому что так оно и было. Не нравилось ему и то, что Лейси догадалась об этом. Этого никто не понимал, кроме Бет. Ни журналисты, ни женщины, с которыми он встречался. Он и хотел, чтобы было именно так. Бобби Мак должен был быть беспечным весельчаком. Никаких забот. Ничего такого, что напомнило бы кому-то о том, что он рос без родителей, что ему приходилось драться и пробиваться в жизни, чтобы получить что-то, пока он не нашел себя в футболе.

Это был еще один нюанс, который приводил Бобби в недоумение относительно Лейси Райт.

– Хорошо, я приду. Но если все закончится тем, что я начну пинать Найджела, разбираться придется тебе.

– Я готова рискнуть.

Бобби направился к двери.

– Еще одно, – спохватилась Бет.

Он остановился и вздохнул.

– Что еще?

– Лейси и Робин.

– Что с ними?

– Я подумала, что было бы неплохо, если бы они тоже присоединились к нам. Жутко представить, что им некуда пойти, а приготовить приличный ужин в их маленькой квартирке нелегко.

Бобби представил себе Лейси в офисе, в баре, в квартирке напротив. Он видел, как она превратила крохотное помещение в уютный дом. Она, может быть, и слишком зажата, но никто не мог бы обвинить ее в том, что она не любит своего ребенка.

В сознании Бобби возникла картина разбросанных игрушек, трехколесных велосипедов на подъездной аллее и кукол, сидящих за накрытым для чаепития столом, затем он вдруг ясно ощутил прикосновение крохотных ручонок, обнимающих его за шею. За этим последовала другая картина, столь тяжелая для него: армированные стекла, линолеумные полы и слезы: «Мама!»

Воспоминание накатило непонятно откуда, и на мгновение у Бобби перехватило дыхание, будто он получил удар в солнечное сплетение из прошлого, которое преследовало его.

– Бобби!

Растерянный и злой, он заставил себя выбросить из головы все мысли и посмотрел на Бет.

– Тебе ведь нравится выводить меня из себя, правда?

Бет погладила его по руке.

– Что, Лейси действительно так плоха?

Лейси, так не похожая на его мать. Бет прикусила губу.

– А мне она нравится. Неужели я ошиблась, пригласив ее на работу?

– Лейси Райт – это большая заноза в заднице. – На губах Бобби снова заиграла улыбка, и он ощутил огромное облегчение оттого, что прошлое снова отступило. – Она почти такая же противная, как и ты.

Обрадованная, Бет рассмеялась:

– Тогда она должна быть просто замечательной. И такой же умелой, как указано в ее резюме.

– Хм-м, – пробурчал Бобби, вспомнив, как Лейси ползала по полу, собирая ошметки упавшего с подноса. Затем ему вспомнились ее розовые очки, и он подумал, что она не так чопорна, как кажется на первый взгляд. – По правде говоря, я еще толком не разобрался, что собой представляет эта Лейси Райт. – Он пожал плечами. – Но обязательно разберусь.

Глава 10

Робин распахнула дверь в помещение школьной библиотеки. Сегодня она пришла сюда с единственной целью: прогулять урок по математике, потому что ей нужно было избежать встречи с Кайлом Уокером. И если для этого придется пересмотреть график занятий, то так тому и быть.

После того как на прошлой неделе Робин подбросила ему деньги в классе, ей было не по себе. Сегодня же утром она буквально пришла в ужас, вспомнив, что накануне была практически голой в спальне Кайла.

– Господи, – взмолилась она, – пусть это все окажется дурным сном.

Однако она не могла отрицать тот факт, что Кайл подобрал ее совершенно промокшую, когда она валялась на его улице, как какая-то забулдыжка, отвел в свой дом, а потом снял с нее одежду. И она позволила ему сделать это.

Положение усугублялось еще и тем, что мать Кайла застала их в его комнате. Однако самым унизительным Робин считала свой дурацкий вопрос: «Значит ли это, что мы друзья?»

Робин зажмурилась и потрясла головой. Ох! О чем только она думала? Да она вообще не думала. Она была настолько заворожена его взглядом и мягкой улыбкой, что вела себя как влюбленная идиотка из тех, с кем он, наверное, постоянно общался.

Весь остаток понедельника Робин провела в бесплодных попытках избавиться от воспоминаний о том нелепом инциденте. Но память услужливо подбрасывала ей самые необъяснимые факты. Чем, например, можно оправдать то, что ее и сейчас волновало ощущение от прикосновения его пальцев, когда он стягивал с нее свитер?

У Робин запылали щеки. Кайл видел ее без одежды... или по крайней мере без большей части одежды. Робин поморщилась и поспешила в административное здание школы. Она решила, что замена курса математики не спасет, нужно менять школу. Она быстро шла, опустив голову и прижав к груди учебники. Робин вспомнила, что не так уж далеко расположена Высшая школа Эль-Пасо. Но через несколько секунд она раздосадовано фыркнула. Ей повезет, если удастся сменить математику на другой предмет. Шанс же поменять школу был почти равен нулю.

– Робин?

Она вскинула голову и чуть не выронила учебники, увидев во дворе корпуса А стоявшего у столба Кайла с буквально прилипшей сбоку Мейри Лу Риверс. На этот раз причин для появления румянца на щеках Робин было несколько. Несомненно, сыграло свою роль смущение, но было и еще какое-то странное чувство. В сознании зазмеилось слово «ревность», но Робин немедленно отбросила его.

Однако все же...

– Подожди! – крикнул Кайл.

Мейри Лу была раздражена, но в то же время сгорала от любопытства. Вот это да! Робин сдержала готовый было вырваться стон. Только этого ей не хватало.

Кайл остановился перед Робин. Близко, слишком близко, и мысли о Мейри Лу мгновенно улетучились. Он смотрел на нее, склонив набок голову. Робин бросило в жар, потом в холод.

– Как там те царапины? – спросил он.

В его голосе прозвучали нотки сопричастности, отчего у Робин перехватило дыхание. Однако она быстро пришла в себя и пожала плечами.

– С ними все в порядке, правда, лучше и быть не может.

Кайл взял ее за руку, развернул и повел в сторону от любопытных глаз Мейри Лу.

– Я серьезно, – заявил он. – Ты заставила меня поволноваться вчера. – Он дернул плечом. – Я просто хочу убедиться, что с тобой все нормально.

– Не понимаю, какое тебе дело до этого, – сказала она, и от смущения у нее это получилось излишне резко.

– Это стало моим делом, когда ты прямо передо мной плюхнулась лицом вниз.

Робин вздохнула. Она понимала, что если попросить его выкинуть все это из головы, то это будет перебор.

– Ну посмотри на меня сейчас.

Он посмотрел, не выпуская ее руки.

– Смотрю. Ты выглядишь ужасно.

Щеки Робин залились румянцем.

– Да, ты действительно знаешь, как польстить девушке.

– К черту, Робин. – Кайл остановился и снова посмотрел на нее. Его карие глаза были похожи на вспыхивавший пламенем темно-коричневый бархат. – Тебя могла переехать машина, ты могла сломать себе что-нибудь, в конце концов, могла отморозить свою задницу.

Робин смущенно переминалась с ноги на ногу.

– Но ведь ничего не случилось.

– Только потому, что я оказался там.

– Знаешь, – скривившись, сказала она, – мне кажется, что ты придаешь этому незначительному инциденту слишком большое значение.

– Где ты научилась так разговаривать, черт возьми?

– Явно не там, где ты научился жаргону и ругани.

Кайл хмыкнул, запустив пальцы в волосы, потом схватил Робин за руку:

– Пойдем, а то опоздаем на урок.

Робин так и не поняла, как она оказалась сидящей на уроке математики, которые решила больше не посещать, рядом с парнем, встречи с которым пыталась избежать. Но это случилось. А после окончания занятий Кайл поджидал ее у шкафчика. То же самое произошло и на следующий день.

Робин было забавно ходить по школе с Кайлом. Она рассказывала ему анекдоты, которые обычно вызывали у него не смех, а лишь улыбку, сопровождаемую недоверчивым покачиванием головы. Потом они сидели рядом в классе. Когда Робин ловила на себе его взгляд, ее уже не удивляло диковатое выражение, сквозившее в его глазах. Это напоминало ей о том первом дне, когда она подбросила деньги и заметила в его глазах выражение тоскливого одиночества, которое было трудно заподозрить, коль скоро речь шла о таком крутом парне.

После занятий в среду Кайл снова появился у ее шкафчика. У Робин оставалось всего десять минут до отхода автобуса, но она не могла заставить себя сдвинуться с места.

Когда он взял ее под руку и сказал, что отвезет домой, она заколебалась. Робин не хотела снова опаздывать домой. Но на автобусе было гораздо дольше ехать, чем на грузовике.

С гулко бьющимся сердцем Робин позволила Кайлу отвести себя на автостоянку. И когда он открыл дверцу со стороны водителя, пропуская ее вперед, чтобы затем последовать за ней, она забралась в кабину и уселась по центру сиденья, очень близко от места водителя, так что могла ощущать прикосновение его руки, когда он переключал передачи.

Кайлу нужно было сначала заехать к себе домой, поскольку, проводив Робин, он должен был отправляться на работу. Подъехав к заднему крыльцу своего дома, он повернулся к ней. У Робин затрепетало сердце и вспотели ладони. Наверное, он собирается поцеловать ее. Она постоянно гадала, когда это произойдет, и мечтала об этом с тех самых пор, как он начал сопровождать ее в класс математики. Но Кайл всегда вел себя как настоящий джентльмен. Он позволял себе только слегка коснуться ее руки или плеча, и этого хватало, чтобы ей хотелось большего.

Вместо того чтобы поцеловать ее, он приподнял согнутым пальцем ее подбородок.

– Я бы пригласил тебя к себе, но я только на секунду забегу домой. Трудно сказать, дома ли отчим или мама, а мне не хотелось бы, чтобы ты снова столкнулась с кем-нибудь из них.

Робин пришлось сделать над собой усилие, чтобы не показать разочарования, которое охватило ее из-за несостоявшегося поцелуя.

– Нет проблем, – со вздохом сказала она. – Я подожду здесь. Мыс тобой уже проходили вариант «никого нет дома».

Кайл ухмыльнулся. Но едва он спрыгнул с подножки грузовика, не успев даже захлопнуть дверцу, на крыльце появился мужчина. На нем был темно-синий костюм в тонкую полоску, какие Робин видела только в кинофильмах.

Ей показалось, что ростом он ниже Кайла. У него были жесткие седые волосы и злое красное лицо.

– Я ведь сказал тебе, чтобы ты встретил меня у банка, – резко проговорил мужчина.

– А я сказал, что не смогу.

Услышав это, мужчина перевел злой взгляд на Робин. Робин попыталась изобразить нечто похожее на улыбку и помахала рукой. Она никогда не имела дела с мужчиной с таким злым лицом.

– Ты кто? – обратился он к ней.

– Робин Райт, сэр.

– Ах да. Девчонка, которую мать застала в спальне Кайла. Так вот почему ты не смог встретить меня.

Робин почувствовала себя униженной.

– Прекрати, – хрипло сказал Кайл.

Они с отчимом стояли лицом к лицу и зло смотрели друг на друга. Атмосфера на выложенной брусчаткой подъездной аллее накалилась до предела.

– Я твой отец. – Это было сказано с холодной яростью.

– Отчим.

Желваки на лице отчима ходили ходуном, и на какое-то мгновение Робин показалось, что он вот-вот бросится с кулаками на Кайла. Но он сдержался, и она подумала, что это очень хорошо, потому что Кайл, наверное, мог превратить его лицо в кровавое месиво.

– Пока ты живешь в моем доме, ты будешь делать то, что я тебе говорю.

– Поверь мне, как только я окончу школу, меня здесь не будет.

Отчим явно старался сдержаться, но потом его тонкие губы растянулись в усмешке.

– Скажу тебе по правде, я считаю дни в ожидании этого. Только представь себе, как мы заживем с твоей матерью, когда ты уберешься с наших глаз.

У Кайла в груди что-то сжалось, и ему стало трудно дышать. Он ненавидел это ощущение, но испытывал его слишком часто с тех пор, как они переехали жить к этому самодовольному богачу.

– В тебе полно дерьма, – пробормотал он, отворачиваясь.

– Что ты сказал? – с угрозой в голосе спросил отчим.

Кайл снова повернулся к нему.

– Я сказал, что в тебе полно дерьма.

– Не смей так разговаривать со мной.

– А как ты хочешь, чтобы я с тобой разговаривал? Ты хочешь, чтобы я лебезил перед тобой и целовал твою задницу? Не обольщайся, не дождешься.

Отчим был на грани взрыва, его лицо было уже бурым, на шее вздулись вены. Но Кайл не обращал на это внимания. Он снова сел в кабину, с шумом захлопнул дверцу и, не говоря больше ни слова, завел двигатель.

– Кайл, – попыталась заговорить с ним Робин, когда он включил задний ход и покатил по аллее. – Что все это значит?

Ответа не последовало. Кайл переключился на первую передачу, убрал ногу с педали сцепления и прибавил газ. Он вел машину с холодной уверенностью и с гораздо большей, чем было нужно для того, чтобы Робин чувствовала себя комфортно, скоростью. Он пронесся по Тандерберд-драйв, значительно превышая разрешенную скорость, и не предпринял никаких попыток сбросить скорость при подъезде к левому поворту на Шедоу-Маунтин. Робин сжалась в комок, но Кайл вполне профессионально плавно вошел в поворот. Через несколько секунд он затормозил на стоянке бара «У Бобби».

– Кайл, скажи мне, что происходит? – проявила настойчивость озабоченная Робин.

– Ничего особенного, – отмахнулся он.

Кайл обошел машину и открыл дверцу с ее стороны, прежде чем она попыталась сказать что-то еще. У Робин защемило сердце. Не успел он войти в ее жизнь, как она уже теряет его. Она чувствовала, что Кайл все больше отдаляется от нее.

Робин очень осторожно соскользнула с высокого сиденья «шевроле».

– Не надо провожать меня до дверей, – заявила она натянутым, холодным тоном.

Кайл вдруг схватил ее и повернул к себе. Вид у него был еще тот. Потемневший. Опустошенный. Ранимый. Если бы Кайл не стискивал ее плечи, она протянула бы руку и коснулась его щеки.

– Извини меня, – сказал он хрипло. – Дело в том, что...

– Робин! – послышался чей-то окрик.

Мысли Робин переключились на окружающее.

– Эй, Робин!

Кайл сильнее сжал ее плечи и обернулся на крик. Он увидел приближавшегося Берта Барроуза в неизменной куртке с надписью «Высшая школа Коронадо».

Робин стиснула зубы. Берт Барроуз напрашивался в гости с тех пор, как они познакомились. По тому, как Кайл смотрел на Берта, Робин поняла, что возможность поговорить о том, что произошло между Кайлом и его отчимом, пропала.

Кайл медленно отпустил плечи Робин. Приблизившись на расстояние, достаточное для того, чтобы узнать стоявшего рядом с ней человека, Берт резко остановился. Высокий второкурсник начал заикаться, но Кайл не обращал на него внимания. Он только перевел мрачный взгляд на Робин.

– Я обещала представить его Бобби, – запинаясь, пояснила она. – Хочешь пойти с нами?

– Черт, – только и сказал Кайл, прежде чем снова залезть в свой грузовик. Робин с ноющим сердцем смотрела, как машина Кайла скрылась за поворотом.

– Робин, что здесь делал Кайл Уокер? – возмущенно, но не без любопытства спросил Берт.

– Ничего. Просто подвез меня домой.

Верная данному обещанию, Робин представила Берта Бобби. Ее мать стояла в дверях и разглядывала юношу, словно он был прокаженным. Если уж ей не нравится Берт – этот стопроцентный американец, атлет, то Кайла она точно возненавидит. Робин не сомневалась в этом.

Но независимо от отношения к нему матери Робин пообещала себе, что завтра же вызовет Кайла на разговор. Потому что ей ни в коем случае не хотелось терять его.

Глава 11

Лейси собиралась на свидание.

Она долго смотрела на свое отражение в зеркале и очень при этом нервничала. Поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, критически оглядывала себя. Лейси знала, что у нее красивая фигура. Мужчины всегда обращали внимание на ее фигуру, восхищались ее формами, но ничего не говорили о ее лице. Насколько лучше бы она чувствовала себя, если бы была уверена в красоте своего лица, пусть даже в ущерб фигуре.

Но уверенности в своей неотразимости у нее не было, хотя сразу после рождения Робин, еще до всех этих свитеров и обуви на низкой подошве, Лейси была настолько глупа, что пыталась убедиться в собственной привлекательности, вступая в интимные отношения с мужчинами, которые делали вид, будто любят ее.

Она никогда не занималась сексом по зову страсти, скорее, в постель ее толкала надежда... надежда обрести счастье, надежда, возникавшая каждый раз при обещании любви. Но надежда угасала, поскольку ее партнеры не возобновляли попыток продолжать встречи.

С тех пор прошло много лет, и Лейси изо всех сил старалась загладить прошлые ошибки и отгородиться от окружающего мира. Сейчас никто бы не догадался, что когда-то она пыталась обрести любовь в тайных встречах в номерах мотелей или на задних сиденьях старых автомобилей, в то время как Робин находилась под присмотром соседки или добросердечной старушки. Позже Лейси постаралась вытравить это из памяти.

Помогла одежда. Кого может заинтересовать женщина в свитере и жемчужных бусах? Прошли годы с тех пор, как Лейси в последний раз удостаивалась комплиментов, на которые не скупились охотники провести с ней одну ночь. И пока Лейси не встретилась в офисе с Бобби Макинтайром, она даже не позволяла себе повторно взглянуть на мужчину. Однако с Бобби все было иначе. По не известной ей самой причине она не без интереса разглядывала Бобби, замечая, что и он внимательно изучает ее.

Неужели ему удалось разглядеть что-то за ее «фасадом»? Что, если для него не являются секретом и ее безнадежные попытки забыть о совершенных когда-то ошибках? И почему Бобби не уволил ее?

Да всего-навсего потому, что Бет загнала его в угол. Он ничего не мог знать о ее прошлом. И ему от нее ничего не нужно.

А как объяснить поцелуй?

Лейси не стала углубляться в размышления об этом. Все произошло в минуту их обоюдной слабости. Они оказались в опасной близости, она сидела у него на коленях. И случилось неизбежное.

Тут Лейси вспомнила о предстоящем свидании.

О чем она думала, когда давала согласие? Но все дело было в том, что, когда Ник Пальмеро со свойственной ему обезоруживающей неуклюжестью подростка пригласил ее поужинать с ним, она была слишком польщена и удивлена, чтобы мыслить здраво.

Более того, это услышали завсегдатаи и принялись выкрикивать коробившие Лейси непристойные комментарии, в результате чего ей не оставалось ничего делать, как ответить таким же неуклюжим согласием. Толпа возликовала. Но когда Лейси оглянулась и увидела подошедшего к бару Бобби, он только приветственно махнул ей рукой, после чего повернулся и снова ушел в офис.

Позже Лейси все мучилась, пытаясь найти выход из этой щекотливой ситуации. Она едва знала Ника, и ей совсем не хотелось идти на свидание с ним. К тому же это был будний день в середине недели. Но когда Лейси опрометчиво сообщила Робин о предстоящем свидании, дочь радостно запрыгала и сказала, что у нее дела в школьном клубе и она вернется домой не раньше девяти часов вечера. Ее неподдельная радость за мать остановила Лейси, которая уже хотела было отменить свидание.

И Лейси не сказала ни слова, удовлетворившись тем, что доставила радость дочери. Да и ранний ужин в середине недели вообще мало походил на свидание.

Сейчас, когда до приезда Ника оставалась всего пара часов, а Робин уже ушла в клуб развешивать плакаты, Лейси нервно расхаживала по комнате. Уже много лет она не ходила на свидания, поэтому чувствовала себя растерянной, не зная, что надеть.

Она снова открыла шкаф и начала торопливо перебирать одежду, но ей казалось, что все это не подходит. Лейси схватила телефон и позвонила домой Бет в надежде, что та даст ей дельный совет, но там работал автоответчик.

Чтобы как-то успокоиться, она решила заварить себе чай и отправилась на кухню. Несмотря на то что квартирка была маленькой, Лейси нравился ее уютный дом. Здесь во всем чувствовалась заботливая рука жизнерадостной Бет. Удобный диван с разбросанными на нем пухлыми подушками, веселые занавески с фестонами. Две спальни и ванная, выложенная бело-голубым кафелем. Но особенно Лейси любила кухню.

В окрашенной в белый цвет нише удобно разместился стол в деревенском стиле, оставляя свободной середину кухни, которая казалась бы более тесной, если бы дерево не было высветлено. Печь была небольшой, но вполне соответствовала помещению, холодильник хотя и не новый, но очень удобной. Для двух женщин, у которых никогда не было собственного дома, квартира подходила как нельзя лучше.

Лейси взяла чайник и налила в него воду. Закрыв кран, она услышала отдаленный звук работающего на полную громкость телевизора. Сморщив в раздумье нос, Лейси прислушалась. За последнее время она научилась определять значение многих звуков, доносившихся из квартиры Бобби. Так, негромкое плавное звучание стереомузыки непреложно свидетельствовало о присутствии женщины. Кряхтенье и стук говорили о том, что Бобби либо занимается со штангой, либо выполняет какие-то другие физические упражнения, разрабатывая свое колено. Работающий телевизор, неизменно настроенный на его любимый канал спортивных новостей, заявлял о том, что он один в квартире.

Лейси решительно отставила в сторону чайник и бросилась в свою комнату. Там она отобрала три возможных варианта одежды и направилась к Бобби. Оставив распахнутой свою дверь, она постучала в его квартиру.

– Это еще, к черту, что такое? – спросил Бобби, глядя на груду вещей, с которой она вошла.

Он сидел с газетой в руках в удобном кресле, положив ноги на высоко поднятую подножку. Когда она вошла, Бобби отложил в сторону газету, собираясь встать.

– Сиди, сиди, я на минутку, – остановила его Лейси.

Он был в ярко-синей футболке, на которой золотыми буквами было написано «Тексас лоун старз», и в легких хлопчатобумажных шортах, обнажавших стройные мускулистые ноги.

– Ну и как? – спросил Бобби у таращившей глаза Лейси и кивнул на свою травмированную ногу.

Лейси вздрогнула и перевела взгляд на его лицо:

– Что – ну и как?

– Мое колено.

– Прекрасно. – Она моргнула, затем ахнула. – Я имею в виду эти костыли и скобки. Их больше нет.

– Да, чудеса артроскопической хирургии.

– Это здорово.

–Да.

– Значит, ты вернешься в Даллас?

– И это очень радует тебя.

Лейси несколько растерялась.

– Я просто обрадовалась, что ты выздоровел.

– Понятно.

Решив, что лучше сменить тему разговора, она сказала:

– Мне нужна помощь.

Бобби перевел взгляд на кучу одежды, которую она все еще держала в руках.

– Почему-то меня это не удивляет.

– Забавно. Но, правда, я не могу решить, что надеть. – Она положила одежду на диван, подошла к телевизору и выключила его.

– Чувствуй себя как дома, – сухо процедил Бобби.

Лейси проигнорировала его тон и занялась изучением его квартиры. Она впервые оказалась в ней и с любопытством огляделась по сторонам. Квартира Бобби была зеркальным отражением ее квартиры, но в ней не чувствовалось прикосновения заботливых рук Бет. Правда, здесь не было и всех тех призов и плакатов, на размещении которых внизу Бобби настаивал. Все было простым, практичным, чистым и удобным. Одна стена была полностью занята стереоустановкой, динамиками, огромным телевизором и еще какими-то приборами, назначения которых Лейси даже не знала. Конечно же, здесь имелись и различные тренажеры. Лейси никак не могла взять в толк, где при таком обилии разных предметов может размещаться кровать.

Она взглянула на дверь, ведущую в маленькую комнату.

– Ищешь что-то? – поддразнил ее ухмылявшийся Бобби. – Хочешь лично убедиться в размере моей кровати?

Лейси задохнулась и закашлялась, потом повернулась к нему.

– Нет-нет, спасибо. У меня достаточно хорошее воображение... хотя это никак не помогает мне в выборе одежды для ужина. Робин уже ушла, твоей сестры нет дома, и я оказалась в тупике.

– И решила, что я смогу помочь?

– Мне кажется, что ты бывал во многих ресторанах этого города.

– Конечно, но я обычно занимался там тем, что ел, а не разглядывал женские наряды.

Лейси вдруг вся ее затея показалось глупой, идиотской. Почему вдруг она решила, что Бобби сможет ей помочь?

– Прости меня. Я не подумала. – Она начала собирать свою одежду.

Бобби тяжело вздохнул:

– Ладно, давай посмотрю, что там у тебя.

Лейси оживилась. Она стала торопливо показывать ему один за другим наряды, прикладывая их к себе.

– Брюки из верблюжьей шерсти и кремовый свитер? Серые брюки с серым же свитером? Или синие брюки и красный свитер?

Затем Лейси разложила костюмы на диване, а под ними расставила три пары обуви. Все это были туфли-лодочки на низком каблуке, но разных цветов. Отступив назад, она плавным взмахом руки пригласила Бобби оценить красоту нарядов.

Бобби ошеломленно смотрел на нее.

– По мне, так они все выглядят одинаково.

Лейси возмутилась:

– Что ты имеешь в виду?

– Брюки и свитер. Единственное, чем они отличаются, так это цветом. Коричневые, серые или синие. Первый вариант достаточно скучный, второй больше подходит для похорон, а в третьем ты будешь выглядеть как американский флаг.

– Твой сарказм не уместен.

– Но ты же сама просила.

– Действительно. Ладно. – Слегка наклонив голову, Лейси вскинула вверх ладони в примирительном жесте. – Давай начнем сначала. – Она набрала в грудь воздух, будто перед прыжком в воду. – Поскольку я все равно не собираюсь носить вырез до талии или юбки, едва прикрывающие ягодицы, а-ля «печально известная Дарла», скажи, какой из этих костюмов тебе наименее противен?

Бобби зарычал, потом нагнулся и сдвинул рычаг, чтобы опустить подножку кресла. Это движение вызвало гримасу боли на его лице.

– Все зависит от того, с кем ты собираешься пойти ужинать, – сказал он.

– С Ником Пальмеро.

Бобби взглянул на нее снизу вверх, поднимаясь с кресла.

– Не могу поверить, что ты согласилась встретиться с этим парнем. Тебе не нравятся женщины, с которыми я встречаюсь, а мне стыдно за тебя. Он же настоящая дешевка.

– В это трудно поверить. Приятный, робкий маленький Ник? Он совершенно безобидный. И куда бы он ни повел меня, это будет лучше, чем выбирать что-то самой.

Бобби насмешливо посмотрел на нее.

– Не хотелось бы потом напоминать, что я ведь предупреждал тебя.

– Тебе и не придется. Ну так скажи, какой из этих костюмов мне надеть?

– Неужели я похож на твою подружку?

– Это вряд ли. Но мне больше не с кем посоветоваться, разве что спуститься вниз и спросить у Джаззи. – Лейси фыркнула. – Могу себе представить, что она сказала бы, спроси я ее мнение на этот счет.

– А ты считаешь, что я скажу нечто лучшее? – сухо спросил он.

– Не совсем так. Но я в отчаянии.

Бобби прошел на кухню.

– Серый.

– Ты же сказал, что он годится только для похорон.

Послышался шум открываемых и закрываемых дверок буфета.

– Тогда надень синий.

– Ты хочешь, чтобы я напоминала флаг?

– Мне нет до этого дела.

– Ну что ты такой злой?

– Таким родился, – ответил Бобби, возвращаясь с пустыми руками.

– Это меня не удивляет. Но сегодня ты злее обычного.

Как раз в этот момент Бобби сделал неловкий шаг и скривился от боли.

Увидев это, Лейси ахнула:

– Что же ты не сказал, что у тебя болит колено? Тогда неудивительно, что ты в таком плохом настроении. – Она тут же засуетилась. – Садись назад в свое кресло, а я принесу тебе все, что нужно. Ты ел?

Ответом ей был сердитый взгляд.

– Ты, должно быть, голоден.

Несмотря на сопротивление Бобби, Лейси удалось усадить его в кресло и проверить содержимое его холодильника.

Из кухни она вернулась разочарованная.

– У тебя же ничего нет, кроме льда и брюссельской капусты в жутком состоянии.

– Я потом поем хлопья.

– Но у тебя нет даже молока.

Именно в этот момент у него заурчало в желудке.

Лейси покачала головой.

– Я сейчас вернусь.

Бобби посмотрел ей вслед. Ему были слышны ее легкие шаги по коридору, потом скрипнула ее дверь, и наступила тишина. Внизу в баре было тихо, хотя он знал, что в это время там бывает уже много посетителей.

Сидя в ожидании возвращения Лейси, Бобби недоумевал, почему его снедает нетерпение. Ему не нравилось то, что она собиралась на свидание с Ником. Она могла работать в баре, но в определенном смысле была невинной, чего никак нельзя было сказать о Нике. Несмотря на присущую этому преподавателю естественных наук рассеянность, мальчишеский внешний вид и неуклюжесть, он был известным волокитой. Бобби был почти уверен, что своим невинным обликом он просто завлекал женщин.

Бобби никак не мог избавиться от нелепого желания защищать Лейси, появившегося у него, когда ее дочь вошла в ресторан «Каса-Гранде». И это страшно раздражало его.

Если бы у него в квартире была выпивка, сейчас он наплевал бы на тренировочный режим и опрокинул стакан. Черт, он даже не отказался бы от шоколадных конфет. Но доносившиеся из квартиры напротив мягкие шаги Лейси, едва слышные звуки открываемых и закрываемых дверок шкафчиков, выдвигаемых и задвигаемых ящиков каким-то образом убаюкивали его. Он откинул голову на спинку кресла, и тупая боль в висках словно бы утихла. Когда Лейси вернулась, Бобби вдруг понял, что едва не заснул.

– У меня есть тунец, есть индейка и суп. Правда, у меня не оказалось ни горчицы, ни майонеза, но я видела и то и другое у тебя. Что предпочтешь? – спросила Лейси. Она прижимала к груди консервные банки и пакеты с картофельными чипсами.

– Индейка подошла бы. Да и суп. Я сам могу приготовить.

– Вот уж нет. Ты ужасно выглядишь. Думаю, на сегодня тебе хватит физиотерапии.

Бобби скривился.

– Как твое колено?

– Отлично.

Лейси внимательно посмотрела на него.

– Я возьму майонез.

– Ты можешь приготовить сандвич и здесь, – неожиданно для себя предложил он.

С секунду они смотрели друг на друга, и Бобби начал было снова злиться. Но Лейси предупредила его очередной приступ раздражения тем, что согласно кивнула и отправилась назад в свою квартиру. Она вернулась, нагруженная всем необходимым, и прошла на кухню.

И снова производимый ею шум вызвал в Бобби умиротворение. Скрежет электрического консервного ножа. Звяканье ложки о майонезную банку. И лед. Много льда, хотя Бобби не представлял себе, зачем он ей понадобился.

Вскоре Лейси вернулась с подносом, о существовании которого Бобби давно забыл, и поставила ему на колени. В центре стояла миска с источавшим пар густым томатным супом, сдобренным какой-то зеленью. Ложка и аккуратно сложенная полотняная салфетка. Рядом располагались маленькая соусница с клюквенным соусом и сандвич с толстым слоем индейки, накрытым мягким ломтиком швейцарского сыра, листом салата и аккуратно разрезанным на две половинки помидором. Все это выглядело настолько по-домашнему, что у Бобби опять заломило в висках. Но если Лейси и заметила его состояние, то не подала виду.

Она положила сбоку от него телевизионный пульт дистанционного управления и трубку беспроводного телефона, поставила высокий стакан чая со льдом и с плавающей веточкой мяты. И еще больше Лейси удивила Бобби тем, что водрузила объемистый пакет со льдом на его колено.

– Вот так, – отступив, с удовлетворением отметила она. – Это должно помочь на какое-то время. Пусть лед делает свое дело. – Лейси собрала разложенные на диване костюмы и направилась в свою квартиру.

– Так что ты решила надеть? – спросил ей вдогонку Бобби с неосознанным желанием задержать ее.

– Еще не знаю. Но у меня еще есть около часа на размышления. Если тебе что-то понадобится, позвони мне по телефону.

С непривычным ощущением чьей-то заботы о себе Бобби смотрел ей вслед, по достоинству оценивая размеренное покачивание ее узких бедер.

В течение следующего часа Лейси тщательно мылась, красилась и пудрилась. По окончании процедуры прихорашивания кожа у нее стала остро реагировать на каждое прикосновение. Но когда она наконец остановила свой выбор на облегающих черных брюках вместо тех консервативных шерстяных, что забраковал Бобби, и на черном свитере с голубыми цветами, у нее заметно улучшилось настроение. Она нашла свой наряд даже красивым. Не слишком вызывающим, но и не таким уж неброским. В общем, золотая середина. Прищурившись, Лейси рассматривала в зеркале свое отражение. Золотая середина, баланс, душевное спокойствие. Не это ли стремилась она найти в этом городе, где голые горы соседствуют с речной долиной с буйной растительностью?

Эта мысль поразила Лейси. Сможет ли она найти здесь душевное равновесие, которое не было бы связано с зависимостью от другого человека? Снова взглянув в зеркало, Лейси впервые не увидела там наделавшую множество ошибок девочку. На нее смотрела женщина, выглядевшая совсем неплохо для мамы почти шестнадцатилетней дочери. Лейси выпорхнула из своей спальни и испуганно вскрикнула, увидев спину крупного мужчины, занятого исследованием содержимого ее холодильника. Ей не понадобилось много времени, чтобы узнать в гиганте Бобби.

– Как ты попал сюда? – спросила она.

Бобби выпрямился, у него в руке был литровый пакет какао с молоком. Он вскрыл пакет и собирался отпить из него, но тут Лейси всполошилась:

– Возьми стакан!

Судя по его сжатым губам, он был раздосадован.

– Прости, я забыл, где нахожусь.

Лейси достала стакан, забрала у Бобби пакет, затем наполнила стакан и протянула ему. Но Бобби не взял его. Он пожирал ее взглядом. Когда Лейси принесла в его квартиру еду, она заметила промелькнувшую в глазах Бобби тоску одиночества. Именно это и побудило ее остаться там и приготовить ему сандвич. Она не могла бы объяснить, почему ей захотелось развеять его тоску. Когда она вернулась с подносом в гостиную, это выражение исчезло из глаз Бобби. Сейчас его глаза снова блестели, но как-то иначе, она никогда ранее не замечала в них такого блеска.

Бобби стоял так близко, что Лейси ощущала идущий от него резкий запах кожи и мыла. Ей хотелось потрогать его, ощутить крепость мышц, запустить пальцы в отросшие волосы.

Глаза Бобби блуждали по ее телу, будто раздевая и обжигая ее взглядом.

– Так вот что ты решила надеть. – Его чувственный голос заставил ее вздрогнуть.

Лейси затаила дыхание.

– А что серый, синий и коричневый? – допытывался Бобби.

Помедлив, Лейси опустила глаза на свой наряд.

– Ты же сам раскритиковал те костюмы. А чем тебе не нравится этот?

– Хм, – протянул он и взял стакан из ее рук, задев пальцы Лейси.

– Хм? – Ей пришлось прочистить горло. – Это хорошо или плохо?

– «Хм» есть «хм», и ничего более.

– Нет уж, этим можно выразить что угодно. Твое «хм», например, прозвучало неодобрительно.

В ответ Бобби пожал плечами, чем только разозлил ее.

Обиженная, Лейси выпятила грудь:

– Неужели ты не видишь, как отлично я выгляжу? Я выгляжу великолепно!

– Ну и считай так.

– И буду! – Но уверенности в ней поубавилось. – Какой же ты жуткий человек. Чем тебе не нравится, как я выгляжу?

Бобби с едва слышным вздохом прислонился к сверкавшему белизной разделочному столу.

– Ты выглядишь прекрасно.

Лейси не верила в его искренность.

– Ты просто вредничаешь из-за того, что я ухожу по своим делам, а ты остаешься дома один.

– Это не так. Если честно, то я рад, что ты пойдешь развлекаться. И поверь мне, если бы я хотел развлечься, то нашел бы немало способов.

Бобби одарил Лейси лукавым взглядом и принялся рыскать по ее кухне. Сначала он проверил буфет, потом перешел к кладовке, где обнаружил коробку печенья «Орео». Как только он добрался до печенья, Лейси захлопнула дверь кладовки.

– Почему ты не держишь еду в собственной квартире? И я все-таки не могу понять, почему ты не живешь в своем особняке, о котором все только и говорят? Правда ли, что у тебя там закрытый бассейн со стеклянными стенами и потолком? – не смогла она сдержать любопытство.

Бобби насупился.

– Там просто много окон, отчего создается впечатление, что стены стеклянные.

– Значит, это правда! – Лейси покачала головой. – Ты удивляешь меня. Почему ты сейчас здесь, а не там? – У нее на лице появилось мечтательное выражение. – После рождения Робин я всегда мечтала о счастливой жизни, особенно ночами, перед тем как заснуть. Я хотела иметь дом. Кухню с выходящими на задний двор окнами. И бассейн. Почему-то наличие бассейна казалось мне обязательным атрибутом нормальной жизни. – Лейси прикрыла глаза, потом посмотрела на него. – Знаю, это глупо. Но я никак не могу понять, почему ты не живешь там.

Бобби переступил с ноги на ногу.

– Туда далеко ехать.

– Если дом находится на Рим-роуд, то ехать до него не более десяти минут.

– Да, пожалуй, – ответил он раздраженно. – Но мне проще оставаться здесь.

Лейси пытливо смотрела на него.

– Мне трудно поверить в это, ну да ладно. Скажи все таки, что тебе не нравится в моем наряде?

Бобби пожал плечами, испытывая заметное облегчение от того, что она сменила тему разговора.

– Брюки узкие.

– Они не узкие!

– Узкие и подчеркивают твои бедра.

– Подчеркивают в хорошем или плохом смысле?

– Ты что, все на свете определяешь только категориями «хорошо и плохо»?

– Не надо злиться и припутывать сюда философию. Просто ответь на вопрос.

– Я знаю Ника. – Бобби наклонил голову, стараясь придать серьезность своим словам. – Несмотря на то что Ник Пальмеро еще тот волокита, ему нравятся настоящие скромницы. Святоши. Католическое воспитание, понимаешь ли. Если хочешь произвести на него впечатление, то, по-моему, тебе нужно надеть один из тех костюмов, что ты показывала мне до этого. Думаю, коричневый.

– Ты же сам сказал, что он навевает скуку!

– Тогда серый. Может быть, еще и блузку с белым воротничком.

– Я не хочу выглядеть церковной служительницей.

Бобби пожал плечами.

– Говорят, темная одежда скрадывает полноту. Если ты наденешь коричневый костюм, Ник, возможно, не заметит размера твоей задницы.

– Ты невыносим.

– Я предпочитаю называть себя честным.

Бобби, как бы извиняясь, дернул плечом и едва удержался от улыбки, услышав, как Лейси пробормотала несколько слов, которые не были приняты ни в одной из известных ему церквей. Потом, когда Лейси выскочила из кухни, Бобби фыркнул, полагая, что она вернется в одном из тех нарядов, что показывала ему раньше.

Но ему стало не до смеха, когда через несколько секунд Лейси снова появилась на кухне в тех же черных брюках, при взгляде на которые у Бобби сразу возникала эрекция, и в шелковой белой блузке с глубоким вырезом и широкими рукавами с воланами. Она выглядела чертовски сексуально и в то же время ангельски невинно.

Бобби понял, что погиб. Когда Лейси проходила мимо него с вызывающим, по его мнению, видом, он схватил ее за руку. В то же мгновение улыбка сошла с ее лица, у нее перехватило дыхание, и губы раскрылись. Бобби медленно притянул ее к себе, и Лейси изумленно посмотрела ему в глаза, прежде чем перевести взгляд на его рот. Они стояли лицом к лицу, и он провел пальцами по ее щеке.

– Помнишь, я сказал, что у тебя широкие бедра?

– Да, – едва выдохнула она в ответ.

– Я солгал.

Лейси с глубоким вдохом откинула назад голову.

– На самом деле мне следовало сказать, что ты выглядишь бесподобно, – добавил Бобби. – У тебя великолепные бедра, прекрасные волосы, а наряд... – Его голос был низким, хриплым от волнения, в которое она приводила его. – Он чересчур, черт возьми, хорош для Ника Пальмеро.

Он видел, как в бешеном ритме пульсировала жилка на ее шее, ощущал биение пульса на ее хрупком запястье, покоившемся в его ладони.

– По-видимому, во всех этих «черт возьми» таится комплимент, – произнесла наконец Лейси.

Бобби усмехнулся и погладил ее плечо. Материал блузки был настолько тонким, что он ощущал нежную кожу Лейси.

– Ничто не придает речи такой выразительности, как это славное «черт возьми».

Одной рукой Бобби обхватил ее спину, другой приподнял подбородок, и тело Лейси расплавилось, прижавшись к нему. Он коснулся губами ее губ и начал нежно пощипывать их. Прижимаясь к ней, к ее пышной, до сих пор всегда скрытой свитером груди, чувствуя изгибы ее тонкой талии и великолепных округлых бедер, Бобби ощущал сильнейшую эрекцию. Он и раньше все никак не мог выкинуть Лейси из головы – что-то в ней не позволяло отвести от нее взгляд. И это было еще до того, как он почувствовал скрытую под одеждой красоту ее тела.

Не отрываясь от ее рта, Бобби со стоном вдыхал ее запах, наслаждался вкусом ее губ, ощущая только легкий привкус мяты. Никаких духов, ничего резкого, только Лейси. Он никак не ожидал, что его влечение к ней окажется настолько сильным, буквально все его тело было пронизано жаждой обладания ею.

– Что ты со мной делаешь? – хрипло прошептал он, касаясь губами ее уха.

Голова Лейси запрокинулась, открыв взору Бобби длинную шею, и он тут же припал к ней губами, в то время как Лейси судорожно цеплялась ногтями за его рубашку. Он гладил ее кожу пальцами, опуская руку все ниже и ниже, и наконец его ладонь оказалась в вырезе блузки. Не отпуская ее, Бобби пробежался языком по губам Лейси и принялся расстегивать пуговицы блузки. Сначала одну, потом другую... Когда его рука скользнула под блузку и легла на ее грудь, Лейси ахнула. На какую-то томительно долгую секунду она застыла в напряженном ожидании, но он начал водить большим пальцем по тонким кружевам ее бюстгальтера, и она расслабленно вздохнула.

У Лейси не было желания сопротивляться, и, когда ладонь Бобби скользнула внутрь бюстгальтера, она запустила руки под его футболку. Они тесно прижимались друг к другу в страстном порыве, а им все казалось, что они недостаточно близки. Их рты слились в поцелуе, руки были заняты исследованием друг друга. Не размыкая объятий, Бобби уперся задом в кухонный стол и, расставив ноги, притянул бедра Лейси к своему паху. Мягким изгибом нижней части живота она тесно прижималась к его восставшей плоти, и стоило ей немного пошевелиться, как его пронзало ощущение подступающего извержения. Он страстно хотел ее. Здесь же, сейчас. И он знал, что она тоже хочет его.

Но когда он уже собрался сбросить все с кухонного стола и расположить на нем Лейси, зазвенел телефон. Услышав звонок, Лейси отпрянула, и Бобби понял, что она опомнилась и момент наверняка упущен. Она поднесла палец к опухшим губам, и краска залила ее щеки. У него не было возможности сказать что-либо, поскольку она схватила трубку телефона, коротко проговорила что-то и положила ее назад.

– Это был Питер, – пояснила она с судорожным вздохом, безуспешно пытаясь застегнуть пуговицы блузки.

Бобби мягко, но решительно отвел ее руки и быстро застегнул пуговицы.

– Что нужно Питеру?

Он убрал руки, и Лейси резко отстранилась от него.

– Мой кавалер прибыл, – ответила она голосом, в котором все еще проскальзывали страстные нотки. – Мне нужно идти. Закрой дверь в квартиру, когда завершишь набег на мою кухню.

Глава 12

– Узнай все, что можно, о Лейси Райт.

Поверенный Бобби сделал короткую запись в своей записной книжке. Было утро, и мужчины сидели вдвоем в офисе заведения «У Бобби». Лейси уехала в специализирующуюся на оптовых поставках компанию Альберта «Ликер хаус» для переговоров с самим Альбертом по поводу одного сомнительного счета.

Адвокат внимательно посмотрел на своего давнего друга и клиента.

– Это уже серьезно. Не собрался ли ты жениться на ней?

Бобби искренне удивился:

– Жениться? Проклятие, нет. Она мой работник, и только.

Клинт явно не поверил ему.

– Я серьезно. Она управляет баром. Бет наняла ее вместо Аллигатора.

– Она хорошо справляется со своими обязанностями?

– Большей частью да, – нехотя признал Бобби, – однако кое-что не стыкуется.

– Как так?

– Предполагалось, что до этого она успешно работала во многих барах, однако ей понадобилось несколько недель, чтобы научиться такой элементарной вещи, как умение разносить напитки.

– Обслуживать посетителей и руководить – это разные вещи.

– Правильно. Но я не встречал ни одного менеджера бара, который не прошел бы через все ступени работы, прежде чем получить эту должность. Могу поклясться, что она не имела никакого понятия о работе бара до того, как приехала сюда.

Клинт сделал еще несколько записей.

– Насколько глубоко Мне копать?

Бобби оценивающе посмотрел на содержавшийся в идеальном порядке стол Лейси, отметил вазу с фиалками и фарфоровую чашку. Потом он вспомнил те солнцезащитные очки, что она надела в первый день. Вызывающие, розовые. Можно было подумать, что под безупречной внешней оболочкой прячется кто-то другой.

– Если есть что искать, то найди это. И быстро.

– Будет сделано. – Поверенный встал, на его кашемировом пальто спортивного покроя и фланелевых брюках не было ни складочки. – Через пару дней я позвоню тебе и доложу о первых результатах.

Клинт ушел, а Бобби все не мог отделаться от мыслей о Лейси. Он пытался убедить себя, что стоит выяснить все о ней, как она перестанет так действовать на него, будить его воображение. Хотя ему было неприятно признавать это, но он все время думал о ней, даже когда разрабатывал свое колено или звонил кому-нибудь по телефону. Она постоянно вторгалась в его мысли.

Что он сделает, если уличит ее во лжи?

Бобби подумал, что тогда ему станет легче. Лейси осложняет все, а ему не нужно никаких осложнений, и если данные о ее опыте работы окажутся сфабрикованными, у него появится основание без всяких угрызений совести уволить ее. Он хотел разобраться со всем этим до Дня благодарения. Накануне вечером, когда Лейси оставила его в своей квартире, звонила Бет. Сестра напомнила, что хотела бы пригласить Лейси на их семейный ужин, но добавила, что было бы лучше, если бы предложение исходило от него. К досаде Бобби, новый менеджер начинал занимать все большее место в его жизни.

Наверное, правильнее было бы просто переспать с ней и покончить со всем этим. Такой путь, конечно, был бы самым выгодным и в финансовом отношении, поскольку время адвоката Бобби стоило отнюдь не дешево. Переспать с Лейси – это, вне всяких сомнений, самый верный и быстрый способ выкинуть ее из головы. Хватит размышлять, следует завести интрижку с этой постоянно ускользающей скромницей. Бобби не мог припомнить ни одной другой женщины, которая ставила бы перед ним такие проблемы. Вот что такое Лейси. Проблема – и больше ничего. Стоит ему затащить ее в постель, и все кончится. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы за милю распознать снежную королеву.

А разве Лейси такая?

Бобби достаточно было вспомнить, как она вышла из спальни в тех черных брюках и шелковой блузке, чтобы задаться вопросом, что же на самом деле скрывается под ее строгими рабочими костюмами.

Он чуть не уронил на пол пакет с какао, когда увидел ее. Вместо занозы в заднице появилась женщина с такой фигурой, что мужчины выстроились бы в очередь, только чтобы поглазеть на нее. И даже такой специалист по части женщин, как он, тоже оказался бы в этой очереди.

Но Бобби не мог забыть и другое. Его назойливо преследовало воспоминание о тех мгновениях, когда она, отбросив обычную настороженность, ворвалась в его квартиру с просьбой помочь ей в выборе одежды. Ее улыбка. Радость, которую ему хотелось бы видеть на ее лице каждый день. Черт!

Ему нужно сосредоточить все мысли на возвращении в футбол, а он занимается неизвестно чем. Он должен выкинуть из головы и Лейси, и всех прочих женщин и всерьез заняться восстановлением своей формы. Отдых закончился, настало время по-настоящему тяжелой работы. Поднимать вес и тренироваться. Бегать, делать упражнения на восстановление гибкости. Слишком многое предстоит ему сейчас сделать, если он хочет вернуться в Даллас.

Когда он вышел из офиса, Питер готовил бар к открытию.

– Привет, Бобби. Как дела?

– Хорошо.

– Ну и порядок.

Мужской разговор. Простой, короткий, без эмоций. Как раз то, что ему нравилось.

Питер подхватил связку ключей.

– Ты уходишь? – спросил Бобби.

– Нет, хочу только перегнать машину Лейси. Вчера после свидания ей пришлось бежать в магазин, потому что я забыл предупредить ее заранее, что у меня кончаются оливки. – Он скривился. – Кто знал, что люди выпьют столько мартини за эти дни? Ну вот. А когда она вернулась, ее место за домом оказалось занятым. – Питер рассмеялся. – Она считает, что ее колымагу нельзя ставить перед баром. Говорит, что это может повредить репутации заведения.

– Ее машина здесь? Я думал, она поехала на переговоры.

– Она и поехала. Но коль скоро вчера Лейси выручила меня, я предложил ей воспользоваться моей «тойотой». Ее куча металлолома на последнем издыхании. – Питер направился к двери.

– Я перегоню ее, – предложил Бобби. – У тебя полно работы перед открытием.

– Прекрасно. Спасибо.

Питер передал ему связку ключей с брелоком в виде пушистой кроличьей лапки. Бобби непроизвольно усмехнулся и вышел на улицу, наслаждаясь бодрящим осенним воздухом. Он сразу увидел одиноко стоявший «форд» Лейси. Ему было не меньше десяти лет, и можно было лишь гадать, как ей удалось на нем пересечь всю страну. Покачав головой, Бобби втиснулся в водительское кресло и повернул ключ зажигания. Он чуть не выпрыгнул оттуда, когда раздался грохот заработавшего без глушителя двигателя. Немного успокоившись, он перевел рычаг в положение заднего хода, и машина рывками двинулась назад. Развернувшись, Бобби перевел рычаг в положение переднего хода и нажал на педаль газа. Однако доехав до угла здания, он не стал поворачивать, а, пробормотав ругательство, поехал прочь со стоянки.

– Говорю тебе, Робин, дело не в том, что я думаю, будто ты еще не доросла до вождения машины, – как можно спокойнее сказала Лейси. – Ноты ведь прекрасно знаешь, как наша машина ведет себя в последнее время. Думаю, тебе стоит будущим летом позаниматься на курсах вождения. А пока ты будешь учиться, я приведу автомобиль в порядок.

– Мама! – плаксиво протянула Робин. – Это нечестно!

Лейси знала, что это нечестно, но все же считала, что неисправность машины является достаточным основанием для того, чтобы не пускать дочь за руль.

– Робин, я делаю все, что в моих силах.

Лейси с отвращением пользовалась подобной риторикой, но, как всегда, это оказалось действенным средством для предотвращения дальнейшего нытья дочери.

Бобби словно специально выбрал этот момент, чтобы войти в офис. Лейси не видела его с тех пор, как ушла вчера на то жалкое свидание. Она все еще не могла отойти от жара его объятий, от горячего желания, сжигавшего ее.

Лейси заметила, как снова загорелись его глаза, едва он увидел ее. Она была уверена, что он помнил их поцелуй, помнил ее руки, блуждавшие по его телу. Она съежилась, подумав об этом.

Ей было легче думать о противном Нике. Правда, ей было неприятно, что Бобби оказался прав в отношении этого человека. Преподаватель естественных наук оказался волком в овечьей шкуре. Он все пытался облапить ее, словно неопытный юнец, когда повез ее не в какой-нибудь хороший или хотя бы сносный ресторан, а в закусочную-гриль, где обслуживались клиенты на колесах и где можно было заказать гамбургер и кока-колу. Ник припарковался под навесом в самом конце подъездной аллеи и все ближе и ближе придвигался к ней, так что Лейси пришлось все дальше и дальше отодвигаться к дверце, пока она и вовсе не выпала из машины, когда Ник предпринял неуклюжую попытку поцеловать ее.

Случайный удар локтем в челюсть охладил его пыл. Лейси могла только надеяться, что Ник не из тех, кто будет распространяться на эту тему в баре. Если это дойдет до Бобби, он уничтожит ее одним взглядом, означающим: «А я тебе что говорил?»

– Что? Здесь происходит? – спросил с улыбкой Бобби. – Ваши крики отчетливо слышны в баре.

Робин скрестила руки на груди с видом оскорбленной невинности.

– Мама извиняется за то, что не дает мне научиться водить машину.

– Я не извиняюсь, Робин.

– Ну-ну. – Бобби прошел к своему столу. – Слушай, этот твой «форд» доведет тебя до беды.

И Лейси, и Робин настороженно переглянулись, недоумевая, куда он клонит.

– Значит, вы, как и мама, считаете, что мне не следует учиться вождению? – обиженно спросила Робин.

Бобби взглянул на Лейси.

– Не думаю, что твою мать интересует мое мнение.

Лейси хотела было подтвердить это кивком, но тут зазвонил телефон Бобби.

Прежде чем взять трубку, Бобби протянул ей связку ключей.

– Я позаботился о твоей машине.

Лейси автоматически взяла ключи и, только посмотрев на них, поняла, что не узнает брелок.

– Это не мои ключи.

– Теперь твои. – Бобби отвернулся. – Макинтайр слушает! – рявкнул он в трубку.

Лейси уставилась на его спину.

– Что это? – очень медленно спросила она. Бобби продолжал разговаривать, и она повысила тон. – Бобби, чьи это ключи?

Глядя то на Бобби, то на мать, Робин в немой мольбе прижала руки к груди.

– Бобби! – не отставала Лейси.

Он обернулся и посмотрел на нее.

– Это ключи от твоей новой машины. – Потом язвительно усмехнулся: – Нет, Верной, не твоей машины. – И как ни в чем не бывало продолжил разговор по телефону со своим собеседником.

Робин принялась скакать по комнате:

– О Боже! О Боже! Вы не шутите? Новая машина!

Бобби махнул им рукой:

– Пойдите посмотрите.

Робин не нужно было повторять дважды. Она выхватила у матери ключи и бросилась к двери.

– Только смотри, – закричал Бобби ей вслед, – не вздумай ездить, юная леди!

– Нет проблем! – ответила Робин и тут же убежала.

– Как ты...

– Не сейчас, моя дорогая. У меня очень важный разговор. Сначала сходи посмотри, а потом уж можешь орать на меня.

– Я не собираюсь орать.

– Но и не похоже, чтобы ты собиралась поблагодарить меня, что, между прочим, принято ожидать от человека, получившего подарок.

У Лейси распирало грудь от... чего? От ярости? Злости? Смятения? Она старалась разобраться в своих ощущениях.

– Да, Верной, я здесь. – Бобби отвернулся и опустился в кресло.

В полной растерянности, словно в тумане, Лейси вышла из офиса и направилась на автостоянку. Робин уже сидела внутри совершенно нового, великолепного, серебристого автомобиля.

– Это просто удивительно! Полноприводный джип – вот это да! – восторгалась Робин. – Садись в машину!

Лейси задыхалась. Она понимала, что ее душит самый настоящий гнев. Но было и что-то еще, что обостряло ее эмоциональное состояние. Неожиданное проявление щедрости со стороны Бобби сбивало ее с толку. Она чувствовала себя одновременно и невидимкой, и выставленной на всеобщее обозрение, испытывала сразу и гнев, и благодарность. Все ощущения перемешались.

– Не могу поверить, – восторгалась Робин с блестящими от счастья глазами. – Он купил нам машину! Бобби Мак купил нам машину! Это так клево!

Будто все было так просто.

– Давай прокатимся! – Робин робко улыбнулась матери. – Могу я теперь вести сама?

– Ты ведь не умеешь водить, – автоматически ответила Лейси.

Робин потерла ладони.

– Научиться недолго.

– Что?

– Ты ведь говорила, что проблема в машине. Теперь это проблема решилась, и я могу начать учиться вождению!

Лейси отступила на шаг назад и прислонилась к низкой стене. Ее дитя. У нее не осталось доводов. Ее ребенок все больше взрослел, и она ничего не могла поделать с этим. Но Лейси не пришлось ничего говорить или делать, поскольку в этот момент подъехал красно-коричневый «кадиллак», из окна которого высунулась головка Эмбер, подруги Робин.

– Привет, Робин. Привет, миссис Райт.

Лейси неприятно кольнуло слово «миссис» и виноватое выражение лица Робин.

– Ой, я совсем забыла. Мне нужно идти, мама. Мать Эмбер обещала подвезти нас в библиотеку. Мы с Эмбер должны подготовить сногсшибательный доклад по английскому. Я буду дома к семи. Обещаю. – Робин чмокнула ее в щеку, сунула в руки ключи и ушла.

Лейси так и осталась стоять с гулко бьющимся сердцем и противоречивыми мыслями в голове. Робин обзавелась друзьями, которые не знают, что у нее нет отца? Неужели ее дочь решила, что в новом городе ей лучше воспользоваться вымышленной историей о матери-вдове или о разводе родителей?

Но у Лейси не было ответов на эти вопросы, и она не хотела думать о том, что Робин могла испытывать стыд за нее.

В каком-то оцепенении Лейси вернулась в бар. Она не задержалась в зале, хотя слышала, как Питер пожаловался на то, что плохо продаются ром и текила. Лейси прошла через коридор и ворвалась в офис так шумно, что Бобби повернулся в кресле и с удивлением посмотрел на нее.

– Нам нужно поговорить, – заявила она.

Бобби показал пальцем на прижатую к уху телефонную трубку. Лейси нашла его улыбку самодовольной, а позу откровенно сексуальной, и ей захотелось пощечиной стереть с его лица эту улыбку. Она подошла к его столу, протянула руку и нажала на рычажок отключения телефона.

– Эй! – взревел Бобби, недоверчиво переводя взгляд с Лейси на замолкшую трубку. Потом с проклятием поднялся. – Что ты делаешь?

– А какого черта делаешь ты? – набросилась на него она. – Как ты посмел покупать мне машину?

Бобби заулыбался:

– Послушай, Лейси, не стоит выпрыгивать из трусиков.

Лейси гневно сверкнула на него глазами.

– Ты пошляк с поганым ртом, ты высокомерный... хряк!

– Хряк? – Бобби рассмеялся, в полной мере проявляя свой веселый нрав. – Уверен, ты могла бы придумать что-нибудь и получше... – А может быть, и нет.

С хладнокровным спокойствием он опустил трубку на рычаг, и Лейси в этот момент готова была его убить.

– А теперь скажи мне, – обратился к ней Бобби, выходя из-за стола, – что тебя так выводит из себя? Ты ведь сама говорила, что твоя машина не в порядке. Я решил твою проблему. Вот и все.

Конечно, Бобби знал, что все не так просто. Ему и самому не верилось, что он купил эту чертову машину. Но с Лейси, как всегда, получалось все не так, как хотелось. Он уже направлялся в той ее колымаге на станцию техобслуживания, что расположена на углу, как вдруг передумал и поехал в агентство по продаже джипов. Владелец был его старым приятелем, и уже через час Бобби подъезжал к бару в новеньком автомобиле.

– Тебя же беспокоило, как Робин сядет за руль. А ты знаешь машину безопаснее, чем эта, с ее четырьмя ведущими колесами, двумя подушками безопасности и улучшенной тормозной системой? – спросил он.

– Ты не можешь просто взять и выбросить «Бетси»!

– «Бетси»?

– Я люблю свою машину! И ты не имел права угонять ее и покупать мне что-то другое.

– Почему?

– Потому что!

– Вот как? Просто потому что? Послушай, не такое уж это большое дело. Я отдал ее в счет оплаты. Дилер мой приятель. Поверь мне, я не так уж и много заплатил за эту машину.

Лейси порывисто схватила свою сумочку и выскочила за дверь.

– Эй! – попытался остановить ее Бобби.

Но она ушла. Он постоял еще несколько долгих секунд. Бобби знал, что он переступил границу дозволенного, однако, по его разумению, то, что Лейси сходила с ума, было не так уж плохо. Когда Лейси злилась, это начинало доставать его, напоминая о том, что ему в ней не нравилось. А не нравилось ему в ней все. Все, за исключением того, как светились ее глаза, когда в комнату входила ее дочь. Все, за исключением тех моментов, когда она забывала, что он футболист, и видела его настоящего.

К большой своей досаде, Бобби понимал, что Лейси видит его насквозь. Он начал сознавать, что ее догадка относительно того, насколько важен для него футбол, была более чем простым умозаключением. Лейси сумела заглянуть вглубь, в самые потаенные места, где он хранил свои надежды и страхи. Она понимала, как он старался вылепить свою жизнь в задуманной им же форме и как не выносит, когда вдруг что-то выходит из-под его контроля. И проблеск уважения в ее глазах Бобби замечал только в те, пусть мимолетные, мгновения, когда она распознавала это. А то, что он напускает на себя, нужно для других, но не нужно и совсем не нравится Лейси.

Вот почему он купил эту чертову машину.

Все же, коря себя за то, что слишком размяк, и сокрушенно качая головой, Бобби не сдержался и последовал за Лейси. Он поднялся наверх, но она не отвечала на стук в дверь. Бобби спустился в бар, где Питер поинтересовался, что ему нужно, и кивнул в сторону автостоянки.

– Лейси вылетела отсюда несколько минут назад. – Бармен улыбнулся. – По-моему, она спешила в кафе-мороженое. И этот ее вид, и то, что она ушла без пальто. Она не могла уйти далеко.

– Черт!

Бормоча себе под нос проклятия, Бобби пересек площадь, направляясь к расположенному напротив кафе. В маленьком старомодном кафе с крохотными белыми и красными круглыми столиками было много посетителей. Как только он вошел, фанаты подняли шум, выпрашивая автографы, приветствуя его и справляясь о больном колене. Весь этот гвалт привлек внимание Лейси, и Бобби проследил за ее реакцией на его появление. Лейси ахнула, затем схватила меню и, съежившись на стуле, сделала вид, будто внимательно изучает его.

Улыбаясь и обмениваясь ничего незначащими фразами с посетителями, Бобби не спеша приближался к Лейси. Когда он остановился у ее столика, она даже не взглянула на него.

– Ты забыла надеть пальто.

Нехотя повернувшись, Лейси выразительно посмотрела на его пустые руки.

– Так ты принес его мне? – с издевкой спросила она его. – Нет? Значит, ты просто решил сообщить мне об этом на тот случай, если я сама не догадалась?

Бобби пожал плечами и присел напротив нее на слишком изящный и слишком маленький для него стул из кованого железа.

– Уйди, – сказала она.

– Я хочу поговорить о машине.

– А здесь и говорить не о чем, – сказала она сухо. – Я хочу получить назад свою.

– Это и есть твоя.

Лейси сосчитала до десяти.

– Я хочу получить назад свой «форд».

Бобби вздохнул:

– «Форда» больше нет.

– Что значит «нет»? Так не бывает. Это... это воровство!

– Тогда позвони в полицию. – Бобби вытащил свой мобильный телефон. – Или ты хочешь, чтоб я набрал номер?

– Прекрати. – Она сделала глубокий вдох. – Езжай туда, где ты взял эту машину, и верни назад мою.

– Не понимаю, почему бы тебе не принять этот скромный подарок в знак моей признательности за твою работу в баре.

– Скажи, пожалуйста, за кого ты меня принимаешь? Тебе ведь не нравится все, что я делаю в баре. – Лейси огляделась, затем наклонилась к нему. – И вообще, машина – это... неподходящий подарок. Я не могу принять ее. И конечно, не могу себе позволить заплатить за нее.

– Трусики – вот неподходящий подарок.

Как раз в этот момент к их столику подошел официант. Это был прыщавый подросток, которого слова Бобби заставили густо покраснеть.

– Что ты заказываешь? – спросил Бобби у Лейси.

У Лейси от унижения пылало лицо.

– Ничего.

У официанта озабоченно вытянулось лицо.

– Но вы же сказали...

– Да-да, все в порядке, я уже заказала. А этот джентльмен, – произнесла с пренебрежительной гримасой Лейси, – уже уходит.

– Я буду то же, что и она. Запишите, пожалуйста, и уходите. Я хочу вернуться к обсуждению темы трусиков.

Юнец побледнел, совершенно смутился и с беспомощным ошеломленным видом поспешил прочь.

Глаза Лейси снова заполыхали огнем.

– Ты... ты...

– Хряк, по-моему, так ты назвала меня. Знаешь, это слово нравится мне все больше и больше.

Не успел он закончить фразу, как она кинулась на него. Вытянутые руки, расставленные пальцы... Головы посетителей повернулись в их сторону.

– Остынь, куколка. Если хочешь, чтобы я обнял тебя, просто попроси.

Она согнула тонкие пальцы, и Бобби почувствовал, как в шею ему вонзились ногти. Его руки взметнулись вверх и сомкнулись на ее запястьях.

– Ну-ну, миз Райт, вот уж никогда бы не подумал, что вы склонны к насилию.

Лицо Лейси было красным, глаза – бешеными. Она была прекрасна. Не просто сексуальна или сексапильна, как накануне вечером, а прекрасна внутренней, духовной красотой. И Бобби вдруг ощутил прилив желания и эрекцию прямо в этом чертовом маленьком кафе, заполненном поедающими мороженое школьниками.

Усилием воли он заставил себя успокоиться и, не отпуская рук Лейси, усадил ее на место. Они смотрели друг на друга. Бобби уловил момент, когда к ней пришло осознание того, что она сделала. Должно быть, Лейси заметила красные отметины на его шее там, где он чувствовал жжение. Он следил затем, как бешенство перешло в панику, на смену которой тут же пришло раскаяние.

– О Боже! Прости меня, – выдохнула она.

Лейси накрыла руку Бобби своей. Это прикосновение не было похоже на те, к которым он привык. Те прикосновения предназначались для того, чтобы соблазнить. Это же было совсем другим, и у Бобби дрогнуло сердце.

– Не беспокойся об этом, – выдавил он из себя, откидываясь назад и чувствуя, как кованая спинка стула врезается в спину. – Ничего страшного.

– Я же вижу. Позволь, я попрошу у них лед.

– Не нужно.

В ее карих глазах плескалось отчаяние. Наконец появился официант с таким видом, будто рад был бы оказаться где угодно, но не у их столика, и принес две такие огромные порции мороженого, каких Бобби еще никогда не доводилось видеть. Чего только не было в этом кулинарном шедевре: плавленая сливочная помадка, взбитые сливки, измельченный орех пекан – все это высилось горкой на трех крупных шариках шоколадного мороженого.

– Шоколад.– Бобби вспомнил, как Лейси откровенно поведала ему о своих пристрастиях в еде. – Лекарство от того, что причиняет тебе боль.

Он надеялся вызвать улыбку на ее лице, но оно стало еще более хмурым.

– Ну что ты, Лейси, в самом деле.

Но Лейси его не слушала. Внезапно она полезла в свою сумочку и, вставая, вытащила пачку долларов.

–Да не беспокойся ты об этом, – мрачно сказал Бобби. – Я заплачу.

Лейси припечатала деньги к столу. В ее глазах вспыхнуло пламя, из аккуратного узла на затылке выбилась прядь волос.

– Прекрати платить за все! Мне не нужны ни твои деньги, ни твои машины, ни твои наглые замечания. – Ее грудь вздымалась и опадала в такт с учащенным дыханием, волнение отражалось и на ее лице. – Возможно, тебе удается покупать других людей, но меня тебе не купить.

Так и не притронувшись к мороженому, она быстро скрылась в толпе.

Ее слова здорово задели и разозлили его. Бобби добавил несколько купюр к оставленным ею и бросился вслед за Лейси. Когда он выскочил наружу, она была всего в нескольких метрах от него.

– Лейси!

Она не остановилась.

– Черт возьми, Лейси, ты с ума сошла, если думаешь, что я пытаюсь купить тебя!

Она продолжала идти, не сбавляя шага.

Проклиная все, Бобби догнал ее.

– Я не покупаю людей, – запальчиво сказал он.

– Разве? Не потому ли у тебя расходуется пива больше, чем продается? Не потому ли ты, не заботясь о завтрашнем дне, позволял прежнему менеджеру тратить твои деньги? Несмотря на все твое равнодушие, ты хочешь нравиться людям.

– Мне абсолютно наплевать, что люди думают обо мне.

– Неужели?

Лейси устремила на него пристальный взгляд, но Бобби даже не заметил этого, поскольку, пока он старался не отстать от нее, его колено вдруг пронзила острая боль. Боль сначала разозлила, а потом напугала его, и оба эти ощущения ему не нравились.

Пытаясь превозмочь боль, Бобби заставил себя полностью расслабиться и только тогда сказал:

– Не путай меня с собой. В отличие от тебя я не стараюсь понравиться людям, я просто им нравлюсь.

– Негодяй, – прошипела Лейси и замахнулась на него. Она нанесла бы удар, если бы он не перехватил ее руку.

Оскорбление не имело никаких последствий, кроме одного – от неожиданного столкновения они чуть не рухнули на землю. В какое-то мгновение Бобби с замиранием сердца почувствовал, что его слабое колено подгибается и он теряет равновесие.

Несмотря на все еще не отпускавшую ее злость, Лейси не колебалась ни секунды. Она схватила Бобби, пытаясь удержать его от падения, но он был слишком крупным, тяжелым, и они потеряли равновесие. С глухим стуком оба повалились на облицованную саманным кирпичом стену зоомагазина.

Они удивленно посмотрели друг на друга.

– Ты в порядке? – спросила Лейси, чувствуя, что на смену злости приходит тревога.

Губы Бобби скривились в усмешке, и он пожал плечами.

– Никогда не чувствовал себя лучше. – Он поморщился, почувствовав, как царапает спину саманный кирпич.

Он продолжал держать Лейси. Бобби знал, что нужно ее отпустить, что глупо поддаваться необузданному влечению к этой женщине. Бет говорила, что он никогда не позволял себе испытывать какие-то чувства к женщине. В глубине души Бобби понимал, что она права. Когда он бывал с женщиной, он дарил наслаждение, но ничего не получал, кроме сексуального удовлетворения... никакого подлинного чувства.

Но с Лейси опять все не так. Она действовала на него таким образом, что ему все больше хотелось поддаться ее чарам. Сколько бы Бобби ни твердил себе, что следует держаться подальше от нее, его влекло к Лейси Райт, ему хотелось ощущать ее тело в своих объятиях.

Медленно, словно против воли, он притянул ее к себе.

– Что ты делаешь? – спросила она, явно пытаясь призвать его к осмотрительности.

Ее голос был прерывистым, и Бобби смог догадаться о частоте ее сердцебиения по ритму пульсировавшей на шее жилки. Ритм был бешеным, как ранее ее глаза. Бобби твердил себе, что нужно уехать. Уволить Лейси. Предпринять что угодно, лишь бы остановить эту эмоциональную пытку.

С кажущейся легкостью, но на самом деле с немалым усилием Бобби завел Лейси в узкий проход между кафе-мороженым и зоомагазином. Тяжело дыша, он прижал ее к стене. Она была так близко, что он ощущал ее благоухание. Такое приятное, чистое и горячее. Горячее от гнева и тревоги, от огня, начинавшего разгораться в ее глазах.

– Я касаюсь тебя, – сообщил он ей об очевидном, поскольку терся бедрами о низ ее живота.

Он нежно провел пальцами сверху вниз по ее шее до выреза свитера. Ее губы слегка приоткрылись.

– Я хочу поцеловать тебя.

В его голосе звучала неукротимая чувственность. Лейси понимала, что он хочет ее, и она также знала, что он едва сдерживает свое желание. Она определила это по его глазам, по его голосу. Намерения Бобби были очевидны. Он не приглашал, а предупреждал ее.

Лейси понимала, что ему ненавистно это влечение, влечение к ней, ведь она не дает ему ощущать себя тем, кем он хочет казаться. В этом преуспевали только молодые и сексуальные. Лейси сомневалась в том, что Бобби имел какое-то понятие о долговременных, основанных на взаимной преданности отношениях. Да и зачем ему это нужно, если такие женщины, как Дарла, постоянно валяются у его ног.

Он хотел ее вопреки самому себе. Но даже зная это, Лейси не могла отрицать, что она жаждала прильнуть к нему и испытывала слепое, безрассудное желание забыться в головокружительном вихре эмоций. Забыть о машине, забыть о прошлом, на мгновение забыть о том, что жизнь намного сложнее одного поцелуя.

На какой-то миг возникло чувство стыда, но это был только миг, который закончился, как только его палец опустился ниже, к выпуклости ее груди. Если не остановить его сейчас, пока в его взгляде сквозит дерзость и призыв остановить, его палец скользнет под бюстгальтер и коснется ее соска.

Бобби медлил, предоставляя ей последний шанс отстраниться, но вот его палец, выписывая круги, скользнул под бюстгальтер. Теперь уже Лейси ничего не могла поделать. Она закрыла глаза и выдохнула, будто ждала этого. Именно этого, его касания, ласкового поглаживания.

– Тебе нравится это, правда?

Его голос был хриплым, ласкающим. Она приоткрыла глаза и наткнулась на его требовательный взгляд. В ответ Лейси прижалась к нему. Но этого было недостаточно. Бобби хотел большего.

– Скажи это, Лейси. – Он наклонился к ней так близко, что его губы были рядом с ее ртом и Лейси овевало его теплое дыхание. – Скажи вслух, – требовал Бобби.

Слова звучали хрипло, и она по крайней мере узнала, что он уязвим.

– Да, черт возьми. Да, мне нравится это.

Бобби припал к ее губам в страстном поцелуе. Он жадно целовал ее, впивался в рот Лейси, будто собирался вобрать ее в себя. Он прижимал ее к себе сильными руками, и жар тела Бобби обжигал ее сквозь одежду. Его руки гладили спину Лейси, потом он опустил их ниже, и ее ягодицы оказались в его ладонях.

Лейси задохнулась, ощутив нижней частью живота его могучую эрекцию. На какой-то миг ее сковал шок, и все же сильнее оказались желание и прилив приятно возбуждающего ощущения, что она способна оказывать такое действие на этого необычайно чувственного и мужественного человека.

Она совершенно забыла о существовании окружающего мира. Залитая солнцем площадь, магазины, люди, сновавшие всего в нескольких метрах от этого темного прохода, утратили реальность, как будто их и не было.

– Не бойся, Лейси.

Она едва не рассмеялась. Ее переполняли разные эмоции, но только не страх. У нее было такое чувство, будто она окунается в жизнь.

– Я не причиню тебе боли, – добавил Бобби.

Его дыхание щекотало ухо, и ее охватила дрожь. Он припал горячим ртом к ее шее, и голова Лейси откинулась назад. Потом он наклонился ниже, еще ниже и начал осыпать поцелуями ее грудь через шерсть свитера. Обнимая его, Лейси прижималась к нему, вдавливала пальцы в его широкие плечи, гладила их, ощупывала. Но у нее перехватило дыхание, когда она почувствовала, как его рука скользнула под свитер. Его ладонь на голой коже. Так хорошо. Потом ее поразило, с какой легкостью он расстегнул ее бюстгальтер. Его большая ладонь накрыла ее грудь, и мысли разлетелись. Бобби нежно мял ее грудь, приподнимал ее. Прильнув губами к ее шее, он постанывал, прижимаясь к Лейси своим возбужденным членом.

– Боже, какая же ты красивая, – бормотал Бобби, слегка стискивая ее грудь. – Никак не пойму, зачем ты скрываешь такую красоту под всей этой одеждой?

Эти слова отрезвили Лейси. Она подумала о своей несдержанности, о его вопросе. Она знала ответ. Все это послужило ей напоминанием о Робин. О своей ответственности. Напоминанием о том, что она мать, а не какая-то... легкомысленная женщина и недопустимо так себя вести.

Лейси с трудом высвободилась из его объятий.

– Этого не будет.

Тяжело дыша, они смотрели друг на друга.

– Я работаю на тебя, – заявила она. – Но даже если бы и не работала, все равно у нас нет ничего общего. Ни один из нас не может предложить другому то, что тому нужно.

– И что же это? – раздраженно спросил Бобби.

– Тебе нужна молодая и красивая женщина, которая может подарить тебе ощущение молодости и силы.

У Бобби окаменело лицо.

– А тебе что нужно?

Лейси устремила на него долгий взгляд.

– Я теперь уже не знаю точно, но в одном уверена: это не можешь быть ты, – искренне ответила она.

Глава 13

Что-то прервало ее сон.

Робин лежала в кровати, натянув до подбородка простыню и пуховое одеяло, и смотрела в потолок затуманенным после глубокого сна взором. Понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, где она, и только после того, как на занавесях вспыхнули синие и красные отсветы неоновой рекламы, в памяти всплыли Техас, Эль-Пасо, бар «У Бобби».

Робин закрыла глаза и вздохнула с неведомым ей ранее ощущением удовлетворенности. Техас был связан с Высшей школой Коронадо и Кайлом Уокером.

Робин перевернулась на живот и обняла подушку. Кайл Уокер. Какой же он интересный. Такой темпераментный, будто оживший персонаж книги. Она вспомнила, как он, стоя напротив, облокотился рукой о шкафчик у ее головы и наклонился к ней, чтобы поговорить. В нем было и что-то загадочное. Создавалось впечатление, что под его суровой, жесткой наружностью скрывался по-настоящему заботливый парень.

Вдруг ей снова послышалось что-то, похоже, тихий стук в окно. Робин не успела даже испугаться, потому что услышала свое имя.

– Проклятие! Робин, проснись наконец!

– Кайл? – задохнулась она.

Ноги Робин запутались в простынях и в длинной фланелевой ночной рубашке, и она чуть не свалилась на пол. Подбежав к окну, она отдернула занавеску и увидела Кайла, стоявшего на выступавшем перед окном узком карнизе.

– О Боже, как ты сюда забрался?

– Не так легко, как полечу вниз, если ты не откроешь окно и не впустишь меня, прежде чем я упаду, – ответил он приглушенным голосом.

Робин ойкнула и распахнула окно.

Кайл вскарабкался на подоконник и спрыгнул внутрь, впустив в комнату серебристые лучи лунного света.

– Черт, там снаружи холодно, – сказал он, потирая озябшие руки.

Робин уставилась на него. Реальность его присутствия в ее спальне отозвалась дрожью в спине как предостережение. Она взглянула на часы, отметила, что сейчас половина двенадцатого, и вспомнила, что мама сказала, что будет работать допоздна.

– Тебе нельзя находиться здесь, – прошептала она, опасливо покосившись на дверь.

Кайл повернулся и закрыл окно.

– Я уже подумал, что ты не проснешься, – пожаловался он. – Ты спишь как убитая. Я стучал целую вечность.

Робин ощетинилась, позабыв о матери.

– Если ты пришел, чтобы вести себя так же грубо, как вчера, то можешь уходить и выбираться отсюда без моей помощи.

В заливавшем комнату лунном свете было видно, как в его глазах заплясали веселые искорки.

– Я пришел сюда не грубить.

Он шагнул к ней медленной, решительной поступью, не отводя от нее взгляда, и Робин вдруг захотелось убежать.

– Ты что, Кайл? – настороженно спросила она, отступая на шаг назад.

Она стояла в центре комнаты с широко раскрытыми глазами и ниспадающими на плечи волосами в своей любимой белой, с разбросанными букетиками фиолетовых цветов, ночной рубашке. Из-под длинной рубашки выглядывали ее босые ноги.

Робин смотрела, как Кайл пожирал ее глазами. Она не знала, на что он обращает больше внимания: на ее детскую ночную рубашку или на угадываемые под ней развившиеся формы, и покраснела. В этот момент Кайл отвел взгляд и удрученно вздохнул:

– Господи, ты сводишь меня с ума.

– Что я такого сделала?

Кайл устремил на нее долгий, томительный взгляд, потом тряхнул головой и принялся осматривать комнату.

Робин наблюдала за ним, пока он не смотрел на нее. Кайл был довольно высоким и очень красивым.

Робин ощутила странное стеснение в груди. Мысли эхом отдавались в голове. Кайл красивый. И этот красивый Кайл находился рядом с ней, в ее комнате.

Он неторопливо, спокойно расхаживал по ее комнате. Волосы у него были чуть более длинными, чем следовало. На нем были чистые, мягкие от длительной носки джинсы. Из-под ладно сидевшей на широких плечах черной кожаной куртки выглядывала чистая белая футболка.

Словом, он выглядел как источник неприятностей. Но при взгляде на него Робин охватывало волнение. Он казался безнравственным, сексуальным и опасным, и именно этого ей следовало избегать, но ее тянуло к нему.

Кайл взял в руки ее старого плюшевого медведя и едва заметно улыбнулся, прежде чем положил на место. Затем просмотрел ее тощую подборку компакт-дисков.

– «Карпентерс»[4]? – Он скривился.

– Этот диск мне дала сестра Бобби Мака. Не думаю, чтобы она была в курсе того, что считается крутым в наши дни.

– «Карпентерс» никогда не считались крутыми.

Потом он нашел диск «Роллинг стоунз» – «Липкие пальцы». Похоже, это его впечатлило, и Робин не стала уточнять, что это тоже дала ей Бет. Бет купила себе диски со старой музыкой, но потом решила, что это ей ни к чему. Она принесла все их сюда вместе с проигрывателем и отдала Робин, чтобы той не было скучно.

Переходя от одного предмета к другому, Кайл проявил интерес к фотографии Робин с матерью, долго смотрел, но затем поставил ее на место без каких-либо комментариев и двинулся дальше, уже не останавливаясь, пока не наткнулся на последний школьный проект Робин.

– Что это? – спросил он.

– Моя банка для бабочек.

Кайл поднял ее на уровень глаз, пытаясь рассмотреть содержимое в лунном свете.

– Это кокон, – пояснила Робин.

– Вижу. Полагаю, ты хочешь проследить за его превращением в бабочку. – Он произнес это со снисходительной улыбкой, словно ей было восемь лет и она выполняла домашнее задание для третьеклассницы.

– Это для фотографического описания основ зарождения жизни. Превращение. Для художественного класса.

– Ты можешь говорить нормальным языком?

– Что значит – нормальным языком?

Кайл рассмеялся:

– Ну так, как я говорю.

– Ах вот как, – протянула она ироничным тоном. – Подумаю, что можно сделать для этого. Может быть, завтра куплю себе кожаную куртку. А как насчет пачки сигарет? Или ты хочешь, чтобы я бросила занятия в художественном классе?

– Да нет, мне нравится, что ты занимаешься искусством. Это говорит о том, что ты творческая личность.

– Рада, что тебе это нравится, – хмуро заметила Робин. Вчера, когда он умчался, даже не попрощавшись, она была в бешенстве. Если его что-то расстроило, то следовало сказать ей об этом. – Но я не настолько наивна, чтобы не понимать, что ты не должен находиться в моей спальне, – добавила она. – Хотя, мне кажется, тебя не заботят такие понятия, как «должен» или «не должен».

Кайл усмехнулся и с несколько озадаченным видом поставил банку на место. Сунув руки в задние карманы, он молча возобновил неторопливое изучение обстановки. Робин боролась с искушением подойти к нему. Это, конечно же, было бы безумием, особенно если учесть, что на ней только ночная рубашка. И все же ей хотелось, чтобы он держал ее за руку, улыбался ей. Целовал ее.

Напуганная собственными мыслями, Робин прыгнула в свою постель и укрылась одеялом.

Кайл остановился у окна, и ей на секунду показалось, что он собирается уйти. Но в следующую секунду она задалась вопросом: зачем же он вообще приходил? Именно в этот момент он подошел и сел на кровать.

– Я устал.

У нее перехватило дыхание оттого, что он сидел рядом на ее широкой кровати. Его черная, куртка резко выделялась на фоне белого одеяла.

– Трудный день в офисе, дорогой? – спародировала Робин интонацию героини популярной комедии.

Кайл приоткрыл один глаз, чтобы взглянуть на нее, и ответил ей в тон:

– На самом деле, Джун, трудный.

Повернувшись к ней, он облокотился на подушку, подставив под щеку ладонь. Его губы растянулись в дьявольской усмешке.

– И если Уолли и Бивер спят, то я не вижу оснований для отказа мне в более теплом приеме, дорогая. – Он протянул руку и начал медленно стягивать с Робин одеяло.

«О, дорогой», – вспомнила Робин продолжение диалога.

У нее спутались мысли, и стало действительно трудно дышать – так гулко забилось сердце. Но в этот момент Кайл снова заговорил:

– Мне жаль, что ты столкнулась вчера с Гарольдом.

– С Гарольдом?

– Моим отчимом.

– Ты так и называешь его Гарольдом?

– Только когда он меня разозлит. – Кайл фыркнул. – Что большей частью и происходит. Но как бы то ни было, я не должен был вести себя с тобой как последний осел.

Робин ласково улыбнулась:

– Очень мило с твоей стороны извиниться.

Он застонал и выпалил:

– Я ненавижу его!

И она поняла, что это действительно так.

– Не нужно, Кайл. Ради тебя же самого, – прошептала Робин.

– Не нужно что? Ненавидеть его? – Он повернулся и устремил на нее взволнованный взгляд. – А почему? Он меня тоже ненавидит.

Она откинула голову.

– С чего бы это взрослому человеку ненавидеть тебя?

– Потому что я мешаю ему. Ему нужна моя мать, но, к несчастью для него, я являюсь обязательным приложением к ней. Он пытался сплавить меня в военную школу, в Луизиану. Это был единственный раз с момента их встречи, когда мама поругалась с ним. Я имею в виду, поругалась серьезно, а не так, как это у них постоянно бывает: поссорились и тут же помирились. На следующий день я получил грузовик.

– Этот пикап купил тебе он?

– Да.

– Раз тебе не нравится, что он купил тебе его, зачем же ты принял такой подарок?

– Сначала я отказался. Но мама расстроилась, начала плакать, причитать, что я ломаю ее жизнь. Черт. Я хочу, чтобы она была счастлива. Правда, хочу. Но мне не нравится, как она изменилась. Она стала совсем другой. – Кайл резко умолк, словно удивившись, что так много наговорил.

– Может быть, она чувствует то же самое в отношении тебя. Во всяком случае, моя мама в последнее время стала как-то странно смотреть на меня, будто видит кого-то чужого. Возможно, все это издержки подросткового возраста. Что же касается твоего отчима, то, вероятно, он не знает иного способа выразить свои чувства, как покупать людям что-то.

– Ага. А я просто неблагодарный идиот, который не ценит хорошего отношения, – вспыхнул Кайл. – Знаю я эти сказки, тысячу раз их слышал. От самого Гарольда. Как вчера, когда он швырнул меня о стену и сказал, что я паршивый пакостник и он скоро убедит мою мать в этом.

– Ты шутишь? Это ужасно.

Кайл поднялся с кровати и направился к окну.

– Мне пора уходить.

Робин бросилась за ним и, схватив за руку, вынудила повернуться к ней.

– Ты не можешь опять взять и уйти. Прости, что я заступалась за твоего отчима. Я просто не понимала. Чем я могу помочь?

Черты лица Кайла смягчились, и он на секунду прикрыл глаза. Потом снова посмотрел на нее и прижался лбом к ее голове.

– Ты слишком мала, чтобы пытаться спасти мир.

Найти достойный ответ Робин помешали ощущения, вызванные его прикосновением: от окна веяло прохладой, резко контрастировавшей с тем неожиданным жаром, который исходил от Кайла.

– Я не пытаюсь ничего спасти, – прошептала она.

– Не пытаешься? Сначала ты подбрасываешь двадцать долларов, чтобы спасти мою задницу от Мартина. А теперь стоишь здесь и пытаешься придумать, как унять мою ненависть к отчиму, как будто тогда каким-то образом все изменится к лучшему.

Робин подумала о том, как они с матерью все переезжали с места на место, пока не приехали сюда, и как то, что на протяжении многих лет представлялось столь безнадежным, оказалось таким захватывающим.

– Иногда, Кайл, все действительно меняется само по себе. Как будто жизнь делает неожиданный поворот и в конце туннеля появляется свет.

Кайл застонал, затем обхватил ее руками и сильно прижал к себе. Робин понравилось ощущение близости к нему, ей нравился стук его сердца, вливавшийся в ее ухо. И его запах – кожи от куртки, едва уловимый запах моторного масла и мыла, которым он пользовался, чтобы смыть масло с рук.

– Ты сумасшедший ребенок, Робин Райт. Сумасшедший и невинный, и создаешь проблем до черта. Лучше бы ты оставалась в переднем ряду – там твое место в классе.

– Почему? – пробормотала она в его грудь, при этом у нее самым восхитительным образом подгибались колени.

Кайл немного отодвинул ее от себя.

– Потому что я не интересуюсь невинными маленькими девочками, а ты уж слишком невинна, чтобы болтаться со мной.

В голове у Робин наконец прояснилось, и она ощутила прилив с трудом сдерживаемого гнева.

– Ты, Кайл Уокер, ничего не знаешь обо мне.

– Я?

Она обожгла его сердитым взглядом.

– Ладно, давай я расскажу тебе, что я о тебе знаю, – сказал он. – Тебе пятнадцать лет, думаю, с тобой обращаются как с ребенком, у тебя чересчур заботливая мать. Ты слишком умна, что тебе только на пользу, ты еще никогда не целовалась. И я тебе нравлюсь. – Последнее свое заявление он сопроводил самодовольной ухмылкой.

От изумления, возмущения, шока, злости у Робин отвалилась челюсть и появилось желание пнуть его ногой.

Кайл же только усмехнулся, потом обхватил ладонями ее лицо.

– Закрой рот, Робин, чтобы я мог поцеловать тебя.

У Робин вдруг исчезли все эмоции, кроме шока. Кайл собирался поцеловать ее! Наконец-то!

Она замерла – немного испуганная, но больше заинтригованная. Однако все мысли вылетели из головы, когда он наклонился и приник к ней в поцелуе. Это его прикосновение показалось Робин слишком интимным, она затаила дыхание. Кайл отстранился и с чуть заметной улыбкой посмотрел на нее.

– Закрой глаза, – распорядился он.

– О! – Робин зажмурилась и услышала его стон.

– Черт побери! Роб, расслабься.

Она растерянно посмотрела на него.

– Я и не знала, что это так сложно. Знала бы раньше, купила бы книжку и проштудировала ее.

Кайл вздохнул и тихо выругался.

– Ведь чувствовал же, что зря. Все, я пошел. – Он отступил от нее.

– Извини, – сказала Робин. Ей очень хотелось, чтобы он остался и помог заполнить брешь в ее образовании. – Когда я нервничаю или теряюсь, у меня рот не закрывается, а язык мелет что попало. Останься, и я обещаю, что больше не произнесу ни слова. – Она пообещала себе закрыть рот на замок и выбросить ключ.

Кайл посмотрел на нее так, что она поняла – убедить его ей не удалось. Самообладание покинуло Робин.

– О, конечно! Я все делаю не так, – расстроено протянула она. – Видишь, у меня ничего не получается как надо. Но я пытаюсь убедить тебя остаться. Ты не можешь уйти, не поцеловав меня по-настоящему. – Робин ахнула и шлепнула себя по губам. – Я имею в виду, я имею в виду... – запинаясь забормотала она.

– Черт! – в сердцах бросил Кайл, потом схватил Робин за руку и резко притянул к себе.

Не успела она опомниться, как он накрыл ее губы своим ртом, и у нее все завертелось в голове. Он начал грубо и решительно, но потом Робин почувствовала, как он расслабился и принялся целовать ее нежно, терпеливо. Это был настоящий поцелуй. Он унес ее в небеса, и пальцы Робин непроизвольно вцепились в куртку Кайла.

– Робин, – простонал он ей в рот.

Он гладил ее плечи, спину, теснее прижимая ее к себе. Он снова поцеловал ее. Его бережные прикосновения помогли ей превозмочь страх и неуверенность. Он расстегнул свою подбитую цигейкой куртку и прижал Робин к груди. Теперь они были совсем близки, поскольку их тела разделяли только его тонкая футболка и ее фланелевая рубашка, и Робин таяла в его объятиях. Кайл приподнял ее подбородок и снова прильнул к губам девушки, обучая ее, показывая на практике, как это делается. И она поняла, чего он хочет от нее в поцелуе.

Тело Робин охватил трепет желания, но она толком не знала, чего ждала от Кайла. Она прижималась к нему, полностью отдаваясь ощущению ласкового прикосновения его губ, и вздрогнула, когда почувствовала, как по ее губам заскользил кончик его языка.

– Робин, приоткрой рот, – пробормотал Кайл.

Она снова испуганно вздрогнула, когда почувствовала язык Кайла поверх своего. Но испуг прошел, как только он начал двигать им и засасывать ее язык.

– О Боже! – выдохнула она.

– Тебе это нравится, да? – спросил он.

– О Боже!

Кайл тихо засмеялся, потом прислонился к подоконнику. Он потянул Робин за собой, и она оказалась стоящей между его ног. Она прильнула к нему с ощущением любви к себе и заботы, в то же время Робин ощущала то жар, то холод, и у нее вдруг появилось чувство, что с ней вот-вот может случиться настоящая беда. Но, даже сознавая это, она готова была навечно застыть в таком положении.

Но потом Кайл опустил руки на ее бедра, прижал к себе, и ее настигло запоздалое прозрение. Робин ощутила его эрекцию, желание. Возврат в реальность будто обухом ударил ее по голове. Вспомнилось все, что когда-либо говорила ей мать о том, что нужно мальчишкам. О том, что они хотят от девочек только одного. И его возбуждение было доказательством того, что ему от нее нужны не только ласковые поцелуи и нежные объятия.

– Кайл!

– Все в порядке, – пробормотал он, снова притягивая ее к себе.

– Нет, не в порядке! Отпусти меня, Кайл.

Очень неохотно он сделал то, о чем она просила, и теперь стоял неподвижно, опустив голову, и молчал. Робин даже показалось, что Кайл молится. Потом он глубоко вздохнул и откинул назад голову.

– Ты действительно непорочная, да?

Сначала назвал ее маленькой девочкой, теперь непорочной. И это опять сильно разозлило Робин.

– Я не непорочная, – вспылила она. – Я знаю достаточно, чтобы понимать, что... что ты... чего ты хотел.

Кайл некоторое время смотрел на нее, потом рассмеялся:

– Нуда, знания, почерпнутые из какой-нибудь книжки или поведанные тебе твоей матерью в ходе просветительской беседы на сексуальные темы, не делают тебя порочной. – Он обнял одной рукой ее за плечи и снова привлек к себе. – Но я рад. – Он уже не улыбался и пристально смотрел на нее. – Я чертовски рад, что ты ничего не знаешь о сексе. И тебе лучше предупредить Берта Барроуза, чтобы держался от тебя подальше, или это сделаю я. – Кайл понизил голос. – И я не думаю, что ты одобрила бы те слова, которые я использую при этом.

– А что плохого в Берте Барроузе? Он просто хотел получить у Бобби автограф.

– Это он так сказал. Но если он не будет держаться подальше от моей девчонки, с ним может произойти что-то очень неприятное.

Робин округлила глаза.

– Твоей девчонки?

– Именно. Ты моя, Робин Райт. А я ни с кем не делюсь.

Заявив таким образом свои права на нее, Кайл поцеловал Робин в лоб и исчез в окне. Было слышно, как он прошагал по крыше, а потом спрыгнул на землю.

Робин стояла не шевелясь и смотрела в пустое окно. Она была разгневана, даже взбешена – и ошеломлена. И что самое странное, ей не хватало воздуха.

Засунув руки глубоко в карманы, Кайл направлялся к своему грузовику. Он припарковался позади здания, чтобы не светиться перед входом в бар «У Бобби».

Состояние дикой эрекции, несмотря на сильный холод, все не проходило. Боже, он едва не трахнул Робин. Она не была похожа на других девчонок, так не похожа, что он чуть не рассказал ей все о своем отчиме.

При этой мысли его вдруг охватил озноб. Гарольд был козлом, но матери, по-видимому, он действительно нравился.

Кайл казнил себя за то, что согласился принять в подарок этот грузовик, но что ему еще оставалось делать? Сказать матери, что Гарольд дает ему что-то только для того, чтобы убедить ее, что он проявляет заботу? И к чему это приведет? Да ни к чему, потому что Кайл давно понял, что его матери хочется верить Гарольду. Он не хотел предпринимать ничего, что могло бы разрушить ее мир, в котором не было ничего важнее членства в загородном клубе. И Кайл злился, не зная, как найти выход из создавшейся ситуации. Пока не встретил Робин. Ей каким-то образом удавалось улучшить его настроение, и он начинал чувствовать себя нормальным парнем.

Кайл усмехнулся. Может быть, он чувствовал себя с ней нормальным, потому что у нее нет отца и она живет над баром. Но как бы то ни было, ему не хотелось терять ее. Подумав о том, что утром он увидит Робин в школе, Кайл улыбнулся. Ему было невдомек, что в соседней с его грузовиком машине сидит женщина и внимательно наблюдает за ним.

Глава 14

Лейси сидела в совершенно новом джипе, наблюдая в зеркало заднего вида за отъезжающим грузовиком. Несмотря на то что молодой человек шел уверенной походкой и был прилично одет, он явно не дотягивал до того возраста, который позволял бы проводить время в таком заведении, как «У Бобби».

Ей придется проверить, спрашивает ли Питер документы у тех, чей возраст вызывает сомнение. Лейси не могла допустить, чтобы несовершеннолетним отпускали пиво. Но этот парень, похоже, вышел из бара, поскольку в такое время все остальные заведения на площади были уже давно закрыты.

Было поздно, Бобби ушел куда-то развлекаться, так что у Лейси появилась возможность незаметно выйти и наконец-то спокойно осмотреть машину. Она тряхнула головой, чтобы отделаться от возникшего отчего-то чувства тревоги из-за этого мальчишки, и с глубоким вдохом сжала пальцы на рулевом колесе. Она наслаждалась запахом кожи и новой машины. Лейси ненавидела себя за то, что ей нравилось сидеть в удобном кресле с роскошной обивкой, трогать прохладную эмаль расположенной между сиденьями рукоятки переключения передач.

Многие годы она ездила только на автобусах и лишь три года назад купила себе «форд» у одного старика, который почти не ездил на нем. Этому «форду» они с Робин дали имя « Бетси». Но три года ежедневной эксплуатации и путешествие с севера страны на юг доконали маленький «форд». Этот новый автомобиль появился в ответ на ее молитвы.

Лейси с благоговейным трепетом повернула ключ зажигания на один щелчок, чтобы включить стереоприемник. Божественно. Салон заполнили ритмичные басы песни Стиви Никса.

Все было бы так хорошо, если бы только она не знала, что не может принять в подарок эту машину.

Бобби Макинтайр все же знал, как задеть ее за живое; он, по-видимому, обладал шестым чувством, с помощью которого выявлял ее слабости. Преподнес ей такой подарок, от которого очень трудно отказаться.

Выключив зажигание, Лейси вышла из машины, ежась от зимней ночной прохлады, запахнула одежду и поспешила назад в бар.

– Лейси! – хором крикнули несколько посетителей.

Она не могла отрицать, что получала дурацкое удовольствие от того, что ее узнавали люди, которые уже начинали ей нравиться. И возможно, всего лишь возможно, что она им тоже начинала нравиться.

Здесь был Фрэнк, который только вчера спрашивал ее, довольна ли Робин школой. За те недели, что Лейси проработала здесь, она выяснила, как сильно он привязан к своей жене и детям.

И Мелвин – холостой папаша сорока пяти лет, которому редко доводится видеть своего сына. Его бумажник набит фотографиями, которые он регулярно вынимает после третьей кружки пива.

А разве может не нравиться Герб? Мягкий, добрый, начитанный Герб.

Был там и Ник, который, слава Богу, игнорировал Лейси всякий раз, когда она появлялась в баре. Он никому ни словом не обмолвился об их нелепом свидании.

Сейчас, стоя в центре бара, Лейси испытывала давно забытое, но обнадеживающее чувство умиротворенности.

– Питер. – Лейси наклонилась через стойку бара. – Кто здесь ездит на подержанном синем грузовичке-пикапе?

Бармен задумался, склонив набок голову.

– Не думаю, что знаю такого. А что?

Лейси выпрямилась.

– По-моему, нам следует внимательнее присматриваться к посетителям перед тем, как их обслужить. Я видела выходившего отсюда молодого человека, о котором никак не скажешь, что он совершеннолетний.

– Сегодня? – недоверчиво спросил бармен.

– Да. Я видела его всего несколько минут назад. Я тебя не виню. Слишком много посетителей. Но впредь предлагаю просто проявлять больше внимания и проверять удостоверения личности.

– Лейси, я сегодня не обслуживал никого, кто мог бы вызвать хоть малейшее сомнение. Не знаю, кого ты там видела, но либо ты ошиблась в определении его возраста, либо он шел не из нашего бара.

– Хм. Это странно. – Лейси попыталась вспомнить облик того парня, но вдруг подумала, стоит ли так беспокоиться? – Вероятно, ты прав. Но будь начеку, просто на всякий случай. У тебя все под контролем?

– Да, иди, я закрою.

– Спасибо, я немного устала.

Лейси пожелала всем спокойной ночи и пошла наверх. С чувством некоторого разочарования она отметила, что из-под двери Бобби не пробивается свет. Но не было слышно и проникновенных звуков музыки, а это свидетельствовало о том, что он не помирился с Дарлой и не привел ее домой. Лейси не нравилось, что ей это было приятно.

Стараясь не шуметь, Лейси вошла в свою неосвещенную квартиру. Закрыв дверь, она осмотрелась, не зажигая электричества. Ее уютная гостиная была залита лунным светом. Черное, мрачное небо довольно быстро затягивалось облаками и обещало снег. Лейси все больше проникалась спокойным чувством умиротворенности.

Положив сумочку и ключи на столик, она направилась в спальню. Задержалась было у двери Робин, чтобы поговорить, наверстать упущенные дни, но решила, что уже поздно. Тем не менее стоило ей сделать очередной шаг, как она услышала оклик Робин:

– Мама?

– Да, сладкая.

Когда Лейси вошла в комнату дочери, Робин уже сидела, подложив под спину гору подушек. На нее падал лунный свет, и выглядела она такой юной, такой беззащитной, что Лейси почувствовала, как у нее защемило сердце.

– Мы можем оставить себе машину?

Лейси вздохнула:

– Это не тот подарок, который мы можем принять. По крайней мере я так считаю. Но посмотрим, утро вечера мудренее. Как дела в школе?

– Прекрасно.

Лейси присела на кровать и погладила дочь по голове. Это было то же чудесное ощущение, что и в прежние времена: только она и дочь. Лейси не хотелось думать о том, что их близости приходит конец.

– Знаешь, Джейни Филипс пригласила меня на вечеринку по случаю дня рождения. С ночевкой, а она самая популярная девочка в моем классе.

Лейси улыбнулась, радуясь за свою дочь.

– Ты ведь не против, если я пойду?

Лейси заколебалась, хотя это длилось всего секунду.

– А там будет кто-то из взрослых?

– Да, – с заминкой проговорила Робин.

– Тогда хорошо.

– Отлично. Пока у нас есть машина, ты могла бы, наверное, отвезти меня, да и Эмбер бы прихватили.

Запоздалое чувство досады кольнуло Лейси, едва она осознала, что сама создала проблему. Но тут Робин начала рассказывать ей обо всяких важных для подростка делах.

Лейси вслушивалась в каждое слово дочери, наслаждаясь звучащими в ее голосе счастливыми нотками. Она была так убаюкана охватившим ее спокойствием, что чуть не пропустила последнюю фразу Робин.

– Что? – переспросила, выпрямившись, Лейси.

Робин сменила положение и сложила руки поверх одеяла.

– Как можно узнать, что ты по-настоящему влюблена?

Лейси судорожно вздохнула, будто получила удар.

– Почему ты спрашиваешь?

Робин пожала плечами:

– Просто интересуюсь.

Лейси натужно засмеялась и встала.

– Ты еще слишком мала, чтобы думать о любви.

– Мама, я уже не ребенок.

– Конечно, нет. – Сглотнув застрявший в горле ком, Лейси с трудом изобразила улыбку. – Но тебе всего пятнадцать. А в пятнадцать лет не влюбляются.

– Мама! Ты ведь знаешь, что мне почти шестнадцать. Ты же не можешь запретить мне научиться водить автомобиль, а уж замечать мальчиков тем более. Я обязательно получу водительские права. И я собираюсь встречаться с мальчиками. Это то, что делают все подростки.

– Робин, пожалуйста, давай поговорим об этом утром. – Лейси направилась к двери.

– Но ведь разговора не будет! Ты всегда так отвечаешь. В один прекрасный день ты наконец поймешь, что тебе не удастся все время считать меня ребенком.

Лейси резко повернулась.

– Дело не в твоем взрослении. Я хочу уберечь тебя! Мальчики причинят тебе боль.

Слова четко прозвучали в маленькой освещенной луной комнате. Радость Лейси улетучивалась по мере того, как набежавшее на луну облако скрывало ее.

– О, Робин, я не хочу, чтобы тебе причинили боль. Пока еще тебе трудно понять, что всего одна ошибка, один неверный шаг могут кардинально изменить всю твою жизнь.

Они смотрели друг на друга. Лицо у Робин покрылось красными пятнами.

– Мне жаль, мама, что тебе причинили боль. Но я не ты, – заявила она со свойственной юности категоричностью. – Я – это я, я не такая, как ты, и не нужно постоянно примерять на меня свои ошибки.

Лейси показалось, что у нее перестало биться сердце.

– Мне жаль, что ты забеременела и я разрушила твою жизнь...

Заломив в отчаянии руки, Лейси упала на колени перед своей дочерью.

– Никогда, никогда не говори так. Ты моя единственная радость. И ничего ты не разрушила.

– А разве не это ты имеешь в виду, когда говоришь, что один неверный шаг может кардинально изменить жизнь? Если бы ты не родила меня, то вела бы совсем другую жизнь. У тебя были бы подруги, и ты с ними ходила бы развлекаться. Ты закончила бы высшую школу и поступила бы в колледж...

– Но у меня не было бы тебя, а это я не променяла бы ни на каких подруг и ни на какие развлечения. – Лейси схватила дочь за руки. – Ты ведь веришь мне, Робин, да?

Робин обеспокоенно заерзала.

– Робин, скажи, что ты веришь мне.

– Конечно. – Робин легла, повернувшись к ней спиной. – Спокойной ночи, мама. Я устала, а завтра школа.

Лейси застыла, не уверенная, что сможет пошевелиться, но Робин явно не хотела уступать, и она поднялась с пола. Лейси отправилась в свою спальню, стараясь ни о чем не думать, сняла одежду и прошла в ванную. Она отрегулировала воду, чтобы была погорячее, и встала под душ.

Итак, ее дочь считает, что родилась по ошибке. Оглядываясь назад, Лейси поняла, что, вероятно, сама виновата в появлении удочери таких мыслей. Ее попытки уберечь Робин от всяких бед вызывали у дочери ощущение, что она является бременем. Да, а еще она спрашивала что-то насчет влюбленности...

Почему так получается, что каждый раз, когда ей кажется, что все налаживается, на нее вдруг обрушивается удар по больному месту?

Но здесь не помогут никакие вопросы или ответы. Ее дочь взрослеет, и от этого никуда не уйдешь. Она непременно влюбится. Но пусть это будет не сейчас. Еще не время.

Как бы торгуясь с Богом, взамен Лейси пообещала найти способ оставить у себя машину Бобби и научить Робин водить ее. Соглашение. И когда она наконец легла в постель и забылась неспокойным сном, ей снились машины и любовь. Из стереоустановки Бобби Макинтайра лилась тихая музыка, а он прижимал ее к стене, возбуждая в ней желание своей неистовостью.

Лейси постучала в дверь Бобби.

В доме стояла тишина, Робин крепко спала в своей комнате. После того короткого сна Лейси, задыхаясь, проснулась как от толчка. Она попыталась снова заснуть, но тщетно. Лейси лежала с закрытыми глазами, когда услышала доносившиеся сквозь тонкие стены звуки из квартиры Бобби. Она слышала его голос, хотя и не могла разобрать, что он говорил. И это несмотря на такой поздний час. При мысли о том, что он там с женщиной, Лейси накрыла голову подушкой, чтобы ничего не слышать.

К сожалению, через несколько секунд она почувствовала удушье. Тогда Лейси встала и прошла в гостиную и только там догадалась, что за голос Бобби приняла звук работающего в его квартире телевизора. А телевизор он включал только тогда, когда находился дома один.

Мысль о том, что Бобби здесь, рядом, не давала Лейси покоя. Ей хотелось увидеть его... и к тому же она как-никак должна была принести извинения за то, что вспылила по поводу машины.

Она почти убедила себя в этом, а сейчас и этого было достаточно. Лейси не могла припомнить другого случая проявления доброты по отношению к себе из одного лишь искреннего побуждения помочь.

Несколько месяцев назад Лейси прочла о щедрых пожертвованиях Бобби в пользу больных детей и в фонд «Старший брат», который помогал растущим без отца детям советами и дружескими наставлениями со стороны взрослых мужчин, но она старалась не придавать большого значения хвалебным статьям о нем. Так ей было проще. Однако сейчас, когда доказательство его доброты находилось рядом, на автостоянке, она больше не могла игнорировать это. А единственный способ исправить сложившуюся ситуацию – это принести свои извинения.

В три часа утра?

Здравый смысл восставал против этого, но нечто более сильное, чем благоразумие, подталкивало Лейси к этому шагу. Кроме того, Бобби, как и она, не спал. К тому же нашелся и еще один, еще более веский довод: ей нужно обсудить с ним вопрос о том, что делать с машиной. И этот вопрос не терпит отлагательства.

С решительным кивком головы Лейси выпрямила спину и постучала в квартиру Бобби.

Прошла секунда, и она уловила, что телевизор смолк, а затем распахнулась дверь. В дверном проеме стоял Бобби с заспанным лицом, и Лейси поняла, что он, должно быть, задремал под какую-то позднюю передачу. На нем были небрежно застегнутые джинсы и темно-синяя, под цвет его глаз, фланелевая рубашка, которая была наполовину расстегнута и обнажала широкую покрытую темными волосами грудь. Лейси старалась не смотреть на него, но когда он зевнул и провел ладонью по волосам, у нее перехватило дыхание и по явилось ощущение, будто расплавились коленки.

Она постаралась убедить себя, что это нормальная реакция. Есть ли хоть одна женщина, которая не нашла бы его привлекательным? Но находить физически привлекательным – это совсем не то, что уважать за правдивость и честность.

Вот, например, Герб, бухгалтер, был как раз из таких людей, правдивых и честных, но он, даже с паяльником в руках, не дал бы ничему расплавиться.

Лейси посетовала на беспорядочный ход своих мыслей и сосредоточилась на извинении, стараясь не обращать внимания на голую волосатую грудь Бобби, от которого так и веяло грубой чувственностью. Она твердила себе, что у нее нет к нему другого интереса, кроме как к своему работодателю, соседу и человеку, который сделал ей очень щедрый подарок. Конечно, она помнила и о его поцелуях, но сейчас отказывалась думать и о них, и о его внешности – вот так. Но тут Бобби, прислонив голову к дверному косяку, растянул губы в своей знаменитой улыбке, и глаза его засветились.

– Что случилось на этот раз? – спросил Бобби.

– Да ничего. Все в порядке. – Лейси улыбнулась, стараясь казаться беспечной, потом бросила взгляд внутрь, чтобы удостовериться, что он один. Но там было темно.

– Там никого нет.

– Это меня не волнует. Я здесь только для того, чтобы извиниться.

Бобби удивленно изогнул бровь и оглянулся, чтобы посмотреть на часы.

– В три часа утра?

– Для извинений время такое же подходящее, как и любое другое.

Бобби пожал плечами и отступил в сторону.

– Заходи.

Лейси в нерешительности остановилась на пороге.

– Что? Тебе лучше говорить об этом в коридоре? – спросил он с недоброй усмешкой. – Или ты не можешь решить, какое из извинений принести первым?

– Ты о чем? – спросила Лейси, делая шаг внутрь и захлопывая дверь.

Бобби тихо засмеялся и включил одну из ламп, которая наполнила мрак золотистым сиянием.

– Хочешь кофе?

– Нет, спасибо. Я ненадолго, – строго объявила Лейси, и это при том, что она оказалась в его квартире глубокой ночью, а из одежды на ней были только ночная рубашка, халат да тапочки.

– Как тебе угодно, пончик. Так что ты хотела сказать?

Лейси стиснула кулаки и почувствовала, как напряглись ее скулы.

– Это обязательно – называть меня пончиком?

– Извини, забыл. Ведь ты предпочитаешь пирожные.

Зачем ей это было нужно? Как могло случиться, что мысленно она превратила его в некое подобие рыцаря в сверкающих доспехах?

– Я хотела только сказать, что была грубой в разговоре о машине.

– Это правда, – сказал Бобби, запустив пятерню в волосы, отчего его рубашка распахнулась еще больше и обнажила мышцы на груди и на животе. – Но с тех пор, как я встретил тебя, ты грубишь постоянно.

Лейси пришлось заставить себя отвести взгляд от тела Бобби. Но она заметила дразнящий блеск в его глазах, что только усилило ее раздражение.

– Ты самый несносный мужчина из всех, кого я встречала. Неудивительно, что ты был сбит каким-то грубым верзилой, поскольку ты, вероятно, вместо того чтобы следить за игрой, заигрывал с какой-нибудь стоявшей на трибуне женщиной и не заметил приближения соперника.

В тот же миг веселое настроение Бобби улетучилось. Но еще прежде чем он ответил ей резкостью, Лейси пожалела о сказанном:

– Извини, извини! Просто ты снова вынуждаешь меня говорить вещи, которые я не сказала бы никому другому.

Их взгляды встретились, и Лейси вделала глубокий вдох.

– Я признаю свою вину, и я действительно ценю все то, что ты сделал для моей дочери и для меня.

– Не стоит. Тем более что все это сделала Бет.

– Машину купила не она.

– Да, но...

– А в тот день в «Каса-Гранде» не Бет же меня не уволила. Ты позволил мне остаться, хотя было ясно, что, несмотря на контракт, ты ничем мне не был обязан. Ты мог уволить меня.

– А надо было бы.

– Но ты не уволил. В этом суть. Как бы ты ни злился на меня, в глубине души ты все равно остаешься добрым. И все же я не могу принять твой подарок.

– Только не заводи опять эту шарманку. Я же сказал тебе, что твоя машина ушла.

– Я помню об этом, поэтому и пришла со своим предложением.

– Почему-то у меня такое чувство, что оно мне не понравится.

– Оно не может тебе не понравиться. Я собираюсь выплачивать тебе ее стоимость.

Бобби застонал:

– Мне не нужны твои деньги.

– Хорошо, я буду платить Бет.

– Не вмешивай в это мою сестру.

– Тогда я не могу принять машину.

Бобби вымученно вздохнул:

– Насколько я понимаю, по-другому это дело уладить нельзя.

– Никак.

– Хорошо, – раздраженно согласился он. – Выплачивай.

– Правда, поначалу, вероятно, суммы будут небольшими. Но я обещаю вернуть тебе все до цента, даже если для этого понадобится вся моя жизнь.

Бобби хмыкнул:

– Побереги свои обещания в стиле Скарлетт О'Хара для того, кому это понравится.

– Ты невыносим.

– Пытаюсь. – Бобби отвел взгляд в сторону. – Эй, посмотри, снег пошел.

Лейси повернулась к окну. Они стояли рядом и смотрели, как крупные снежные хлопья, кружась в дивном танце, падали на автостоянку.

– Как красиво, – восхитилась Лейси, – и так необычно видеть это в пустыне.

– Помню, мальчишкой я молил Бога, чтобы выпал снег. Мне нравилось, что он отбеливает, совершенствует окружающее, как в сказке.

Лейси посмотрела искоса на его мужественный профиль.

– Робин говорит о снеге то же самое.

– Она прекрасный ребенок.

– Да, это так. Она хорошо себя чувствует здесь, и я очень рада за нее. Она сказала мне сегодня, что впервые получила приглашение на вечеринку с ночевкой по случаю дня рождения одной из учениц. Я с трудом представляю себе, как можно провести ночь в обществе множества девчонок. Но ей хочется пойти, и это главное.

– Друзья – это важно.

– Могу поспорить, что у тебя их было полно. Мальчики и девочки. Представляю твои дни рождения с кучей приглашенных друзей.

Бобби хмуро смотрел в ночную темноту и молчал. Когда Лейси уже решила, что он не ответит, он сказал:

– Я только раз отмечал день рождения.

Лейси наморщила лоб в ожидании продолжения сказанного.

– Мне было семь, и я устроил его себе сам. – Бобби гордо выставил вперед литой подбородок. – Я целый год экономил центы и пятицентовики, а потом написал приглашения, вырезал из цветной бумаги праздничные шляпы, купил лучший по моим деньгам торт и стал ждать прихода гостей.

По спине Лейси пробежал холодок, когда она вдруг поняла, что последует за этим.

– Никто не пришел, – сказал Бобби так тихо, что она едва расслышала.

– Почему? – спросила Лейси. – Не могу представить тебя без множества друзей.

– Да, сверстники любили меня. Но никто не захотел идти в приют на мой день рождения. Думаю, детей пугают места, подобные приюту «Сестры причастия». Им кажется, что если они попадут туда, то уже не выйдут.

– Ты был сиротой? – Лейси с трудом верилось в это.

– Ага.

– Но я не понимаю. Ведь я так много прочитала о тебе, и нигде не говорится, что ты рос сиротой.

– Не многие знают об этом. И если сейчас репортеры любят сообщать перед играми всякую чепуху личного характера, то когда я начинал играть в профессиональной лиге, личное считалось личным. Люди не совались в чужие дела.

Лейси была ошеломлена. Она повернулась к нему.

– Я не знала, – тупо повторяла она.

Бобби сунул руки в карманы, натянув рубашку на мощных плечах. Лейси всегда изумляла и непонятно почему притягивала мощь его тела.

– Ничего особенного, – сказал он, пожав плечами.

– Что случилось с твоими родителями?

– Я не знал своего отца. И думаю, материнство оказалось слишком тяжким бременем для Черил, – ответил он.

Черил, а не мать. Лейси отметила холодную бесстрастность в голосе Бобби, как будто он не позволял себе никаких эмоций по отношению к женщине, давшей ему жизнь.

– Она оставила нас в приюте, когда мне было пять лет, а Бет шесть, и я ее никогда больше не видел.

Лейси едва могла дышать из-за веявшей от его слов пустоты. Она ведь понимала, что только по милости Божьей ей удалось сохранить Робин.

В первые годы было так тяжело заботиться о ребенке и взрослеть самой, что бывали моменты, когда Лейси казалось, что она не выдержит. Но любовь и чувство ответственности не позволяли ей упасть духом.

– Иногда, – сказала она, – отказаться от ребенка – это единственное, что может сделать мать.

Бобби пронзил ее тяжелым, холодным взглядом.

– Да, иногда такое случается.

– А когда тебя усыновили?

– Никогда. – Только это. Никаких эмоций.

– Но тебе ведь было всего пять!

– Да, кто-то пытался усыновить меня, но мне было пять и ворох проблем вдобавок. Пять и необузданность. Пять и злость на весь мир. – Он уткнулся лбом в мокрое от его дыхания стекло. – Пять и уверенность, что моя мать вернется.

У Лейси разрывалось сердце от жалости к маленькому мальчику, теперь она лучше, чем раньше, понимала этого взрослого мужчину. Одиночество. Боязнь довериться кому-то.

– Она возвращалась в моих мечтах, – сказал Бобби глухо. Поздний час и темнота создавали интимную атмосферу, какой они никогда не ощущали при дневном свете. – Я мечтал о ее руках, обнимавших меня. За день до того, как она отвела нас в приют, я разбил ее любимую чашку. Она так рассердилась. Сейчас я понимаю, что она расстроилась не только из-за чашки. Из-за всего. Но в течение нескольких лет я был уверен, что она отдала нас, чтобы наказать меня.

Лейси не находила нужных слов, она не знала, как помочь Бобби, чтобы исчезла боль в его глазах.

– Что с ней стало?

– Около шести лет назад, как раз перед рождением близнецов, Бет разыскала ее. Что-то вроде проявления материнского инстинкта. Как сказала Бет, ей хотелось увидеть собственную мать перед тем, как самой стать матерью. Найти ее было очень нелегко, поскольку она сменила имя. Выяснилось, что она вышла замуж за какого-то богатого парня в Альбукерке, который не знал, что она успела обзавестись двумя детьми, ни разу до этого не побывав замужем. Это была та еще сцена, когда Бет появилась у нее на пороге и сказала: «Привет, мама». Черил, естественно, побледнела и отказалась признать дочь. Позже она в панике позвонила Бет, пытаясь что-то объяснить. Мол, ее муж не понял бы.

Лейси мучительно хотелось прикоснуться к нему, но она не стала делать это.

– Бобби, мне очень жаль.

– Тут ничего не поделаешь. Прошлое. Я не часто вспоминаю о нем.

Она сомневалась в этом.

– Тогда тем более удивительно, что, узнав о Робин, ты сразу не уволил меня. Не думаю, чтобы ты так уж по-доброму относился к матерям-одиночкам.

Он посмотрел прямо ей в глаза:

– Я не уволил тебя из-за Робин. Хотя ты еще та заноза в заднице. Этакая чопорная благодетельница, которая едва не отвадила всех посетителей, прежде чем позволила себе немного расслабиться. – На его лице промелькнула досада. – Но ты не искала легких путей, когда дело касалось твоей дочери. Ты сделала то, чего не смогла сделать моя мать.

Внезапно Лейси открылась заключенная в его словах правда. Не о ней, нет. И тогда, когда она так легко получила эту работу и когда осталась на работе при возвращении Бобби, не только Бет, но и Бобби разглядели в ней что-то нашедшее отклик в их сердцах.

И машина. Теперь все обрело смысл. А тянулся он к ней не потому, что не мог устоять перед ее красотой. Просто Бобби видел в ней что-то отличавшее ее от других женщин, с которыми общался. Не похожее на его мать. Не похожее на таких, как Дарла с ее вызывающими нарядами.

Лейси захотелось покинуть квартиру Бобби. Она поняла, что напрасно надеялась на то, что Бобби проявлял заботу о ней из-за нее самой, а не из-за ее поступков.

– Я, пожалуй, пойду к себе, пока Робин не обнаружила, что меня нет.

Она повернулась, собираясь уйти, но Бобби схватил ее за руку:

– Не уходи.

Лейси не смогла разгадать выражения его лица, но в уголках губ Бобби таилась улыбка. Они смотрели друг на друга, снег за окном делал окружающий мир светлее.

Бобби взглянул на часы.

– Половина четвертого. Уже утро пятницы, значит, наступил мой день рождения. Я не возражал бы, чтобы ты составила мне компанию.

У Лейси бешено колотилось сердце, разгоняя по жилам кровь с адреналином. Ее неудержимо тянуло к этому человеку, но она знала, что потом будет сожалеть о том, что не ушла.

– Я действительно не могу.

– Пожалуйста, – прошептал он уже не с игривыми нотками, а тоном, пронизанным одиночеством потерянного маленького мальчика.

– О, Бобби...

– Хотя бы ненадолго. – Он усмехнулся, стараясь придать словам легковесность, но Лейси это не обмануло. – Мне не хочется быть одному.

Она закрыла глаза и медленно вздохнула:

– Несколько минут.

Из груди Бобби вырвался глухой стон, он потянул Лейси к себе. Но она вывернулась и отскочила в сторону.

– Хочешь, поиграем во что-нибудь? В карты? – Она вспомнила, что не знает ни одной взрослой картонной игры. – В «дурака» или «пьяницу», – предложила она.

Бобби мрачно рассмеялся, при этом глаза его сверкали синим льдом.

– Ты не знаешь эти игры? – спросила она. – Тогда шарады. Шарады – это весело. Или мы могли бы спеть. Пение поднимает настроение.

Лейси затянула песню, которую в день рождения обычно поют дети. Бобби опустил голову.

– Это не вызывает у тебя энтузиазма?

Он посмотрел на нее как на ненормальную.

– Нет смысла будить всех собак в округе. – Бобби приблизился к ней еще на шаг.

Лейси отступила.

– Робин всегда хотела иметь собаку.

– Меня не интересуют игры и песни, – сказал он, сжимая плечи Лейси.

Лейси инстинктивно подняла руки и уперлась ладонями в его обнаженную грудь. Его кожа была одновременно горячей и холодной, словно заряженный электрическим током мрамор, и к ее смятению примешалось медленно разгоравшееся желание.

– Чего же ты хочешь? – пришлось ей спросить.

– Трогать тебя, чувствовать тебя в своих объятиях, знать, что сегодня, хотя бы сегодня, я не сижу один и не думаю о колене, о футболе и...

Бобби оборвал фразу, но Лейси поняла, что он хотел сказать.

– О днях рождения из прошлого со шляпами из цветной бумаги?

– Может быть, и так, – хриплым шепотом признался он.

Когда Бобби наклонился к ней и она поняла, что он собирается поцеловать ее, у Лейси вдруг промелькнула мысль: не за этим ли, собственно говоря, она и пришла сюда? Не для того, чтобы, как она пыталась себя убедить, извиниться. И не для того, чтобы совершить правильный поступок. А для того, чтобы ощутить прикосновение его рук. Вкусить наслаждение от слияния их губ.

Стыд опалил ее щеки, но это не помогло, потому что ее руки уже обхватили грудь Бобби и ладонями она ощущала его кожу. Лейси почувствовала, что она наконец-то живет, а не наблюдает со стороны, как проходит жизнь.

Ей хотелось, чтобы Бобби снова трогал ее. Возможно, из-за снега, или из-за позднего часа, или из-за его рассказа о том, как он был маленьким мальчиком, но Лейси нарушила установленные ею самой правила поведения, как будто могла таким образом зачеркнуть и его, и свое прошлое.

Они не отрывали глаз друг от друга, и ее сердце забилось еще громче, когда Бобби подтянул ее ближе к себе. Лейси казалось, что горячий и поразительно чувственный Бобби поглощает ее.

Потом он целовал ее, жадно, страстно, его руки гладили ее спину, потом опустились на бедра, и он прижался к ней своей твердой, бугрившей джинсы плотью.

– Я хочу тебя, – шепнул он ей в ухо. – Хочу, как никакую другую женщину.

Глава 15

Лейси прижалась к Бобби, и он опять поцеловал ее. Она чувствовала, как язык Бобби скользил по ее губам, затем ощутила его легкие покусывания. Бобби бережно обнял, а потом поднял ее, прижав к себе, и Лейси обхватила его плечи. Она, по-видимому, была для него невесомой. Лейси казалось, что внешний мир отдалился куда-то, вообще исчез, а время будто остановилось.

Бобби подхватил ее и понес в спальню. Он не стал укладывать ее в постель, а усадил и поцеловал, обхватив ладонями лицо.

Он целовал Лейси с медленно разгоравшейся страстью, поглаживая ладонями ее тело, губы его скользнули к пульсировавшей на шее жилке. Лейси ахнула, когда он распахнул халат и накрыл ладонями ее груди. Сквозь тонкую ткань рубашки она почувствовала тепло его ладоней.

Желание, дикое и безудержное, вспыхнуло в ней, как молния, как электрический разряд в черном небе. Лейси выгнулась, запрокинув назад голову, когда Бобби принялся гладить пальцем ее моментально затвердевший сосок, потом его рука переместилась к ряду пуговиц на ее ночной рубашке. Он расстегивал их одну задругой, пока не обнажил грудь.

Бобби чуть отстранился, любуясь открывшимся его взору видом.

– Я знал, что это будет прекрасно.

Лейси вдруг охватило ощущение раскованности, и когда он наклонился, чтобы попробовать ее грудь на вкус, забыла обо всем. О пристойности. О приличиях. Ей хотелось только находиться в объятиях Бобби, поддаться отчаянному желанию, всепоглощающей страсти и головокружительному полету в экстаз.

Бобби захватил губами один сосок, потом переключился на другой. Лейси видела, с каким восторгом он гладил ее полные груди, и чувствовала, как в ней удивительным образом крепнет вера в свои возможности. Сейчас она знала, что Бобби действительно считает ее красивой.

Это новое ощущение возбуждало. И когда он снова прильнул к ее губам, она открыла их и затрепетала от вожделения.

Лейси переполняли неведомые ранее ощущения, которые, казалось, готовы были прорваться наружу, ей захотелось крикнуть, чтобы он не отпускал ее, хотелось рыдать от наслаждения, которое она искала, но так и не находила. Ведь именно поиск этого и подвел ее однажды.

На секунду в памяти всплыли ее вина и прошлое. Но она отмахнулась от них, даже не думая о том, правильно ли это.

Придерживая одной рукой Лейси, другой Бобби приподнял ее грудь. Он поцеловал Лейси в шею, потом снова опустил голову ниже и начал дразняще посасывать сначала один сосок, потом другой, отчего по телу Лейси разлились зуд и нетерпеливое желание.

Она вздохнула, потом ахнула, когда руки Бобби опустились ниже, прошлись по ее ребрам, потом еще ниже. Лейси затаила дыхание. Бобби расстегнул остававшиеся еще застегнутыми пуговицы и провел кончиками пальцев вниз к животу.

Только с тем, чтобы остановиться на ее талии.

Он замер. У Лейси достаточно прояснились мозги, чтобы кое о чем вспомнить; она зажмурилась и съежилась.

– Ммм, – пробормотал Бобби в ее грудь. – Не могу припомнить, когда в последний раз встречал трусики с таким высоким поясом. Неужели их все еще продают?

Лейси представила себе, к каким узеньким полоскам материи на женских бедрах он привык, и, вспыхнув, попыталась оттолкнуть его руку. Но Бобби только засмеялся, просунул палец под тугую резинку, оттянул ее и резко отпустил.

– Ай!

– О, мне нравится этот звук.

– Какой ты противный, – сказала она не очень уверенно.

– Я хочу посмотреть. Это такие, с розовыми и голубыми цветочками? Или просто белые? – Бобби попытался заглянуть в распахнутую на груди ночную рубашку.

Лейси ахнула и шлепнула Бобби по груди, чем здорово насмешила его.

– Прекрати, – взмолилась она.

– Да ладно, – продолжал издеваться он. – Кто мог подумать, что, целуя тебя, я вдруг вспомню, как в приюте прятался вместе с Дженни Перкинс и Рэйсин Мендельсон в чулане, где хранились швабры и ведра, и смотрел первое в своей жизни шоу, когда эти девочки задирали свои юбки. – Бобби начал подбирать подол ночной рубашки Лейси, стараясь дотянуться до края. Материя поползла вверх. – Только взгляну разок, – пояснил он, вновь запуская палец под резинку.

Лейси напряглась в ожидании еще одного хлопка, но этого не произошло, и она издала судорожный вздох, когда Бобби запустил обе руки в ее трусы сзади и, ухватив ее за ягодицы, привлек к себе.

Так они и стояли лицом к лицу, не двигаясь. Хотя Лейси не смогла бы двинуться, даже если бы захотела, так ослабли ее ноги. Потом, ни слова не говоря, Бобби поднял ее, как в замедленной съемке, и их лица оказались на одном уровне. Они простояли так целую вечность, их губы находились на расстоянии миллиметра друг от друга. Но Бобби не поцеловал ее. Он опускал ее и медленно, до безумия медленно она скользила вниз по его бугрившемуся естеству самой интимной частью своего тела.

Если бы не тонкий хлопок ее трусиков и не грубая ткань его джинсов, это движение позволило бы ему проникнуть глубоко в нее. И когда ноги Лейси уже почти опустились на землю, Бобби снова начал поднимать ее, и она опять заскользила по нему, испытывая желание сорвать эту одежду, мешающую ей почувствовать, как его шелковистый твердый орган проникает внутрь ее жаждущего тела.

В Лейси пробудилась ненасытная жажда. Это он привел ее в такое состояние. Она понимала, что Бобби – большой мастер по части разжигания страсти у женщин, но ей было все равно. Слишком долго она воздерживалась. Сейчас она хотела секса. Она хотела физической близости, и черт с ними, с последствиями.

Одна мысль показалась Лейси забавной, и она не смогла сдержать дрожью прокатившийся по телу смех.

– Что тебя рассмешило? – потребовал объяснений Бобби.

Лейси посмотрела прямо ему в глаза, она чувствовала себя дерзкой и свободной.

– Должна заметить, что это чуть лучше шоколада.

В его глазах сверкнул хищный блеск, потом он опустил ее на пол и отодвинулся.

– Всего лишь чуть?

– Может быть, больше, чем чуть.

– Чертовски верно, больше, чем чуть, – подтвердил Бобби, затем стал медленно надвигаться на нее, заставляя пятиться назад, пока ее ноги не уперлись в матрас кровати.

Лейси села, как от толчка, но Бобби продолжал надвигаться, заставив ее лечь на спину. Он навис над ней. Ее волосы разметались по темно-зеленому одеялу и хрустящим белым простыням. Постель была немного смята, и создавалось впечатление, будто он предпринимал попытку заснуть на ней, но потом пересел к телевизору и задремал в кресле.

Интересно, что же не давало ему уснуть? Что мешало ему в постели? Но тут Бобби навалился на нее и принялся жадно целовать.

Лейси хотелось погладить его, ощупать его тело своими руками, но едва она попыталась сделать это, как Бобби отстранился. Но как только она опустила руки, он опять начал целовать ее. Сначала в бровь, потом в нос. В подбородок, в ключицу. Ниже и ниже, распахивая ее ночную рубашку. Губы Бобби следовали за его руками, пока его пальцы не скользнули под ее трусики, где он без труда нашел спрятанные между ног завитки волос.

Несмотря на безудержное желание, Лейси вскинулась, руки ее метнулись в попытке остановить его.

– Шшш, – успокоил ее Бобби. – Я только поласкаю тебя.

Но она все не могла успокоиться.

– Ничего страшного. Уверен, тебя трогали и раньше.

Молчание. Смятение.

– Лейси? – Бобби немного отвел руку и посмотрел на нее. – Ведь ты родила ребенка.

Лейси сделала несколько судорожных вздохов, подбирая слова:

– Я занималась сексом. Да. И не один раз, не скрою. Но это никогда не было так... как сейчас. – Она вытянула палец в сторону его головы, склоненной над ее животом. – Меня... никогда раньше так не трогали.

– Лейси, в этом нет ничего плохого. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие от моих прикосновений.

– Я хочу, чтобы ты трогал меня, – призналась она без тени смущения. – Но не совеем так. Я хочу, чтобы ты... – Лейси запнулась. Немного помолчала. – Я хочу секса. Вот я и призналась.

Его взгляд стал жестким.

– Секс – это нечто большее, чем соединение частей тела в темноте. – Он пристально посмотрел на нее. – Лейси, у тебя когда-нибудь был оргазм?

Лейси застонала.

– Куда подевались все те эгоистичные, делающие это в спешке мужики, когда они так нужны? Мне пора идти, – сказала она, пытаясь встать и запахивая рубашку и халат.

Красивое лицо Бобби омрачилось.

– Нет, – сказал он мягко, возобновляя ласки. – Позволь мне сделать это, Лейси. Позволь показать тебе, каких ощущений ты заслуживаешь. Забудь о своей робости.

– Я не робкая, Бобби Макинтайр. Я благоразумная. И мне действительно пора уходить. Уже поздно или, скорее, рано.

– Перестань быть такой благоразумной, – прошептал Бобби. – Перестань себя сдерживать. Дай мне показать тебе, чего ты была лишена.

Он впился губами в ее рот и снова распахнул халат. Затем не стало ночной рубашки, и он навалился на нее мощным бедром, придавив своим горячим телом. Нащупав ее грудь, Бобби принялся водить пальцем вокруг соска, отчего Лейси забыла обо всех серьезных доводах и о необходимости соблюдать благоразумие.

В течение нескольких секунд он снова ввел ее в состояние лихорадочного возбуждения. Бобби жадно всасывался в ее рот, отвлекая внимание от скользнувшей вниз руки. Лейси была возбуждена от ощущения его поджарого горячего тела и едва заметила, как он стащил с нее трусики.

Ее руки запутались в складках простыни, но Бобби не помог ей высвободиться. Он прикоснулся к ее сокровенному месту.

– Ты мокрая, – пробормотал он с благоговением и пониманием.

– Мог бы не заострять на этом внимание, – пробормотала Лейси и, когда его палец проник внутрь, ахнула от сладостного ощущения восторга.

Ее тело содрогнулось.

– Шшш, – прошептал Бобби, поглаживая и водя внутри пальцем, нащупывая ее самое чувствительное место, затем продвинул палец глубже, отчего ее тело начало непроизвольно двигаться.

– Подними колени, – распорядился Бобби. Его голос был низким и страстным.

Лейси приоткрыла дрожащие веки. Он смотрел на нее, его синие глаза сверкали.

– Лейси, откройся мне.

Медленно, затаив дыхание, она согнула ноги в коленях. Еще какое-то долгое мгновение Бобби рассматривал ее, потом раздвинул ее колени шире.

– Да, дорогая, именно так.

Лейси охватила горячая дрожь, когда его рука скользнула меж ее бедер к самому сокровенному месту, к которому он и прижал свою ладонь. Вслед за этим он раздвинул ее складки и снова проник пальцем глубоко внутрь. Лейси томилась желанием, извивалась в надежде добиться известного ей, но еще не испытанного ощущения.

Их поцелуй был уже требовательным и грубым, пылким и влажным. Она никак не могла добраться до горячей кожи Бобби. Лейси хотела его всего, хотела ощущать его внутри себя, наслаждаться крепкими объятиями. Она хотела, чтобы его мощное тело оказалось на ней, чтобы руки ее могли свободно изучать его.

Бобби оторвался от ее рта, и Лейси вскрикнула.

– Тебе ведь понравилось это, да? – спросил Бобби.

– Да, – чуть ли не с яростью выдохнула она.

– Ты ведь хочешь этого еще? – Бобби склонился к ее обнаженной груди и принялся дразнить соски, нежно поводя сводившим ее с ума языком то по одному, то по другому кончику грудей. Прошептав что-то благоговейное, он поднял голову.

– Да! – И это было действительно так. Лейси хотела достичь пика, воспарить ввысь.

– Я хочу, чтобы ты испытала экстаз.

– Я тоже.

– Тогда доверься мне.

Вдруг она перестала ощущать его тепло и почувствовала себя покинутой. Потом обнаружила, что он сполз на пол и опустился на колени, оказавшись меж ее согнутых в коленях ног. Бобби погладил теплыми ладонями внутреннюю часть ее бедер, и это прикосновение, словно слабый электрический разряд, вызвало дрожь в ее теле. Лейси вцепилась пальцами в одеяло.

Его губы заскользили по нежной коже, все ближе и ближе – и вот наконец он пальцами осторожно раскрыл ее.

– Бобби!

– Я хочу, чтобы ты кончила.

Шок парализовал Лейси, хотя она вряд ли могла что-либо сделать, пока его голова находилась меж ее бедер. Спустя секунду она ощутила сначала прохладное дуновение от его дыхания на влажных складках, затем огонь при первом же прикосновении заскользившего по ним языка.

– Бобби! – Лейси удалось наконец освободить руки, и она запустила пальцы в густые черные волосы Бобби.

– Шшш, – снова успокаивающе прошелестел Бобби. Его широкие ладони обхватывали ее живот. – Не рассуждай, доверься ощущениям.

А когда его губы сомкнулись на ее нежном уплотнении и он начал слегка посасывать его, ей только это и оставалось делать. Чувствовать. Парить. Вскрикивать, поскольку ощущение, что формировалось и крепло в ней, становилось настолько интенсивным, что угрожало поглотить ее подобно обжигающему пламени. Ощущение нарастало в ней виток за витком, образуя тугую спираль, и, когда Бобби приподнял ее бедра, облегчая себе доступ вглубь, ее тело взорвалось.

Вскрикнув, Лейси вытянулась в струну, в то время как все вокруг нее качалось, ее тело периодически содрогалось словно от накатывавших волн бушующего моря. Когда наконец окружающий мир принял обычные очертания, она еще некоторое время продолжала чувствовать себя дрейфующей по воле течения. Потом она просто лежала, истощенная и опустошенная.

Понемногу эмоции улеглись, и Лейси ощутила сладостную истому. Она потянулась, как кошка, усталая и удовлетворенная. Улыбнулась, почувствовав, как изменилась. Ей захотелось, чтобы Бобби понял это, хотелось, чтобы он испытал то же самое.

Но когда она перекатилась, чтобы прижаться к нему, ощутить своим бедром, что он все так же возбужден, он только обнял ее одной рукой и прижал к себе.

– Но... но как же ты? – нерешительно спросила она.

– Это было не для меня, – ответил Бобби, целуя ее в лоб. – Это было для тебя.

– Я не понимаю. – Лейси пришла в замешательство от того, что он не хочет ее.

Бобби, должно быть, прочитал ее мысли, поскольку очень серьезно посмотрел на нее.

– Больше всего на свете мне сейчас хочется войти в тебя поглубже и забыться. Но я не сделаю этого, потому что ты воспринимаешь половые отношения не так, как я. Ты хотела получить сегодня наслаждение. Ты его заслужила. Но занятия сексом отличаются от простого удовольствия. – Его лицо сморщилось от почти осязаемого отчаяния. – Для тебя секс – это полная самоотдача, а я не могу принять это от тебя.

– Бобби...

Он оборвал ее фразу последним долгим поцелуем, прежде чем окончательно отстраниться от нее.

– Уже почти пять часов. Иди к себе, пока Робин не проснулась.

Лейси тут же спохватилась:

– О Боже! Робин!

Она засуетилась, натягивая на себя одежду, и, прежде чем Бобби успел еще что-то сказать, бросилась к выходу, моментально придя в себя, словно на нее вылили ушат холодной воды.

Господи, что она наделала?

Глава 16

Робин проснулась рано и отправилась на кухню за стаканом апельсинового сока. Было пять часов утра, темно, и она чуть не подпрыгнула от удивления, когда ее мама в рубашке и халате, с растрепанными волосами влетела во входную дверь.

При виде Робин ее мать застыла на месте с раскрытым ртом, а потом выпалила:

– И ты здесь, Робин!

– А где я должна быть, по-твоему? В коридоре?

Ее мать рассмеялась немного громче, чем следовало бы.

– Какая я рассеянная. Я ходила за «Эль-Пасо таймс».

– Я не знала, что мы выписываем эту газету.

– Мы ее и не выписываем. Но я вдруг забыла об этом и пошла за ней. – И снова этот странный смех.

Робин убедила себя, что не стоит тревожиться. Иногда ее мама проявляла неистовое рвение в работе, и Робин не могла упрекать ее за это. Как оказалось, быть взрослым – дело нелегкое. Оплачивать счета, возиться со страховыми требованиями. Мама всегда рассказывала ей о таких вещах, хотя Робин не встречала ни одного подростка, который бы имел хоть какое-то понятие об этом. Поэтому она предпочитала держать свои познания при себе. Другие родители, по всей вероятности, не говорили о подобных вещах со своими детьми.

К тому моменту, когда мама, несколько раньше, чем было нужно, высадила ее у школы, Робин уже не думала о ее странном поведении. По правде говоря, так было даже лучше, поскольку Робин хотела попасть к своему шкафчику и пройти в класс раньше, чем Кайл припаркуется на запруженной стоянке.

Захватив учебники из шкафчика, Робин поспешила на первый урок. Когда она подумала о влезшем в окно ее комнаты Кайле, ее сердце забилось в странном прерывистом ритме. Всего какая-то секунда отделяла ее от того, чтобы забыть все те строгие предостережения, что вбивала ей в голову мама, и позволить Кайлу делать с ней все, что ему вздумается. И чего ей и самой хотелось.

Но хорошие девочки не позволяют этого мальчикам. Если же позволяют, то в результате появляются такие дети, как она. Вот так. Нет уж, спасибо. К счастью, мозги Робин вовремя включились и угомонили ее бесновавшиеся гормоны.

«Черт», – мысленно выругалась она, плюхнувшись на место в первом ряду математического класса мистера Мартина задолго до прихода учителя. Она не собиралась повторять ошибку матери.

Из последнего общения с Кайлом Робин поняла, что он опасен и ей не следует делать некоторые вещи. В частности, впускать его в комнату, когда он влезает на крышу, и едва ли не обмирать в его объятиях.

Когда Робин поняла, как она должна действовать, у нее болезненно сжалось сердце. Она не хотела отказываться от него, от своего первого парня. Но она была уверена на сто процентов, что Кайлу Уокеру отнюдь не интересны простые прогулки рука об руку, нежные поцелуи и проводы ее в класс.

Погруженная в безрадостные мысли, Робин вздрогнула, когда прозвучал первый звонок. Она выпрямила спину и уставилась в раскрытый учебник по математике, пока класс заполнялся другими учениками. Но Кайла среди них не было.

Джо Бет Рэндалл, занимавшая теперешнее место Робин в тот день, когда началась эта история с Кайлом, пришла за пару минут до последнего звонка и устроила сцену со вздохами.

– Ты сидишь на моем месте, – объявила она.

– Здесь нет чьих-то мест, и ты...

Робин не договорила, потому что как раз в этот момент она увидела Кайла. Он стоял в дверях так, что перекрывал весь дверной проем, не давая никому пройти, и смотрел прямо на нее. У Робин пересохло во рту, когда он подошел и встал перед ней.

– Я ждал тебя у твоего шкафчика. – Он говорил в спокойной и неторопливой манере, от которой ее взбудораженное гормонами тело охватывал трепет.

– Ой, я, видимо, забыла. – Робин надеялась, что ее улыбка выглядела искренней.

Джо Бет с любопытством переводила взгляд с Робин на Кайла, она вертела головой из стороны в сторону, будто сидела по центру напротив сетки на школьном теннисном матче. В других обстоятельствах это позабавило бы Робин.

Кайл, абсолютно игнорируя Джо Бет, смотрел только на Робин.

– Пойдем, – сказал он, мотнув головой в сторону задних рядов, где он всегда сидел и где в последнее время сидела Робин.

– Спасибо. – Робин пролистала учебник и нашла страницу с домашним заданием. – Мне и здесь неплохо.

Кайл вздохнул, пожал плечами и в тот момент, когда Робин уже подумала, что он собирается отойти, вдруг захлопнул ее учебник. Затем он положил его поверх своих, взял Робин за руку и в своей обычной повелительной, хотя и бережной, манере «помог» ей подняться с места.

– Позволь помочь тебе, – сказал он как можно более предупредительно.

Робин была разгневана, взбешена и близка к тому, чтобы высказать Кайлу все, что она о нем думает. И она бы так и сделала. Но в этот момент прозвенел последний звонок и в класс вошел мистер Мартин.

– У вас какие-то проблемы? – спросил мистер Мартин своим жеманным, как у женщины, голосом, который совсем не соответствовал выражению его маленьких противных глазок, которые он переводил с Робин на Кайла.

Кайл посмотрел на Робин:

– У нас есть проблемы?

Робин смотрела то на мистера Мартина, то на Кайла. Она знала, что, хотя она и спасла тогда Кайла, пожертвовав своими двадцатью долларами, сейчас она могла так же легко утопить его, просто ответив: «Да, есть проблема».

– Нет-нет, никаких проблем, – ответила она. – Кайл просто помогал мне пересесть на мое место.

– Так усаживайтесь побыстрее, – раздраженно бросил мистер Мартин.

Робин села на свое место в заднем ряду, метнув на Кайла убийственный взгляд.

– Поговорим об этом позже, – угрюмо сказал Кайл, открывая свой учебник.

Вместо занудной лекции мистер Мартин предложил им в течение урока решить несколько тригонометрических задач. Робин сердито писала уравнения, не обращая внимания на попытки Кайла заговорить. Она уже почти решила третью задачу, когда Кайл наклонился к ней и ткнул пальцем на ошибку в ее тетради. Робин хлопнула его по руке:

– Занимайся своим делом.

Кайл фыркнул и улыбнулся. Этой своей обворожительной улыбкой, которая всегда ей так нравилась, но сегодня была ненавистна.

– Я просто хотел помочь, – пояснил он и, пожав плечами, уткнулся в свою тетрадь.

Конечно, когда Робин еще раз просмотрела ту задачу, она сразу обнаружила ошибку. Черт бы побрал этого Кайла с его головой!

Когда прозвенел звонок, Робин вскочила с места и выбежала из класса. Но Кайл оказался не менее проворным. Она не успела добежать даже до лестницы, когда он поймал ее за руку и повернул к себе.

– Извини за прошлую ночь.

Так просто, так искренне, как будто его это ранило больше, чем ее.

– Я знаю, что напугал тебя, когда появился в твоем окне, – добавил он. – Не знаю почему, черт возьми, но я все время думаю о тебе, Роб. Мне нравятся твои непослушные волосы и карие глаза. Мне нравится твой смех, твоя откровенность. – Он наклонился к ней и прильнул к ее губам, нежно, побуждая ответить.

У Робин закружилась голова. Он едва ли не признавался ей в любви. И в эту секунду она поняла, что любит его. Безоглядно.

– О, Кайл, – пробормотала она взволнованно, но и обеспокоенно.

– Доверься мне, Робин, – прошептал он ей в губы, придвинув ее к себе. – Ты сможешь это сделать?

– Да, – прошептала она, глядя в его глаза.

– Тогда не бойся меня.

Она не боялась. Несмотря на все предостережения матери насчет парней, Робин хотела быть рядом с Кайлом, хотела испытывать те ощущения, что испытывала, когда он прижимал ее к себе.

В его неожиданной улыбке сквозило облегчение, как и в его глазах. Потом он поцеловал ее по-настоящему, открытым ртом, и тут прозвенел звонок на второй урок. Кайл поцеловал ее в последний раз.

– Иди в класс. Я приду к тебе позже.

– Нельзя! Все это слишком рано. Моя мама с ума сойдет.

Он снова улыбнулся ей.

– Я не собираюсь вламываться с парадного входа, Робин. Только на этот раз оставь окно незапертым.

У Робин перехватило дыхание, но она ничего не сказала. Ни «да», ни «нет». Хотя у нее так билось сердце, что она еле стояла на ногах.

– До вечера, – сказал Кайл.

Он ушел, оставив ее в растерянности. Робин гадала, что случится, если не открывать окно? Но еще больше ее занимал вопрос, что будет, если она его откроет?

Глава 17

Телефонный звонок вырвал Бобби из объятий глубокого красочного сна. Ему снилась Лейси. Ее неожиданная страсть. Она в его объятиях. Он доводит ее до оргазма.

Телефон продолжал звонить, и Бобби окончательно проснулся, чтобы осознать, что именно так и было в реальности. Лейси была здесь, в его кровати. Он также почувствовал, как чертовски у него ломит все тело.

После того как были сняты скобки, Бобби ежедневно изнурял себя тренировками, чтобы вернуть былую форму. У него болели все мышцы, и бывали моменты, когда в душу закрадывалась предательская мысль: удастся ли ему вернуться в команду в этом сезоне? Однако он решительно отметал все сомнения. Он должен быть готов к началу игр серии плей-офф.

Телефон все звонил. Бобби перекатился на бок и взглянул на часы – 12.15. Солнечный свет за окном подсказал ему, что это не полночь. Значит, он проспал все утро.

Ворча что-то про себя, Бобби поднял трубку на пятом звонке.

– Макинтайр, – хриплым голосом назвался он.

– Я разбудил тебя, Бобби? Это Клинт.

Его адвокат приветствовал его в своей обычной жизнерадостной манере, ему всегда удавалось разговаривать так, будто он сошел со страниц английского романа девятнадцатого века.

– Я не в том настроении, Клинт. В чем дело?

– По поводу твоего менеджера.

Бобби вдруг почувствовал беспричинный страх и пожалел о том, что вообще попросил поверенного заняться этим делом. Он ничего не сказал в ответ, но Клинт не нуждался в понукании.

– Ты, как всегда, оказался прав. Из того, что мне удалось раскопать, у твоей мисс Райт не все в порядке с прошлым. Ты видишь людей насквозь, Бобби, и я не перестаю удивляться этому.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что ты почувствовал какой-то подвох, и когда я сравнил представленное ею резюме с тем, что мне удалось найти, проявились несоответствия.

Бобби переложил трубку к другому уху и случайно едва не отключил телефон.

– Выкладывай, что ты нашел.

– Лейси Райт выросла в Миннесоте в семье со средним достатком. Ее отец был профессором одного из этих религиозных колледжей. Она росла хотя и умненькой, но ничем не выделявшейся девочкой. Она определенно не пользовалась популярностью. Так продолжалось до высшей школы, когда ее популярность вдруг возросла. Мисс Райт неожиданно стала центром всеобщего внимания, по крайней мере мальчишеского. Классический пример того, как воспитываемая суровым отцом «серая мышка» внезапно превращается в красавицу и становится объектом пристального внимания. Не все девочки успешно проходят такое испытание, и интересующая тебя особа, по-видимому, из числа неудачниц.

Бобби подумал о своей матери. Он вспомнил рассказ Бет о том, как позвонившая тогда ей в панике Черил призналась, что она забеременела от парня из высшей школы, а он ее бросил. После этого ее выгнали из школы, и началась череда любовных связей в поисках любви. Но она забеременела во второй раз.

Бобби заставил себя отбросить эти мысли.

– При чем тут ее внезапно возросшая популярность, Клинт?

– Ее вновь обретенный статус сослужил ей плохую службу: она забеременела, ее выгнали из школы и из дома, в то время как ее парень, кстати, восходящая футбольная звезда, получил спортивную стипендию в колледже.

– Черт. Неудивительно, что она ненавидит футболистов, – пробормотал себе под нос Бобби.

– У мисс Райт есть внебрачная дочь.

– Я знаю это. Не могу поверить, что плачу тебе за сведения, которые яйца выеденного не стоят. – Бобби понимал, что незаслуженно набросился на поверенного, но сейчас он не мог контролировать свои эмоции.

– Ну что ж, мой добрый друг. То, что я сообщу тебе сейчас, уж точно чего-то стоит. Дело в том, что я не обнаружил никакого следа работы мисс Райт в баре. А к перечисленным ею местам работы она вообще не имеет никакого отношения. По-видимому, ее резюме – это не более чем художественный вымысел.

Месяцем раньше Бобби порадовался бы такому известию, подтверждавшему его правоту. Но сейчас его одолевали противоречивые чувства, которые трудно было объяснить. Ему неприятно было узнать, что Лейси могла обманывать. Бет. Его. Он мог простить многие вещи, но не ложь.

В его памяти всплыла Лейси, распростертая на его постели, скомканные простыни и одеяло, ее распущенные и разметавшиеся длинные волосы, постепенное преодоление ею комплексов, раскрепощение. Воспоминание о ее страстности вызвало у него эрекцию.

Сейчас в его голове перемешались два образа. Невинной во всех отношениях Лейси. И Лейси – женщины, которая солгала ему.

А ведь Бобби был уверен, что она не похожа на его мать, которая когда-то сказала, что любит его, но оставила в приюте, показав, что ее слова о любви были ложью. Не похожа на других женщин, которым всегда было что-нибудь нужно от него. Получать подарки. Приобщиться к его популярности. Обратить на себя внимание прессы. Лейси же не было никакого дела до его славы, она не захотела даже принять даром автомобиль, в котором остро нуждалась, и настояла на том, чтобы оплатить его. И в то же время Лейси солгала.

Бобби распрощался с адвокатом и повесил трубку. Пока он брился, принимал душ и готовил себе сандвич с тунцом и взбитую соевую смесь, его не покидали невеселые мысли. Он рассеянно поел и осознал это, только когда увидел перед собой пустую тарелку и чашку. Потом он ходил взад-вперед по квартире. Старался прояснить мозги. В какой-то момент хотел даже позвонить Бет и рассказать ей о том, что узнал. Но почему-то не смог. Еще не настало время.

Почистив зубы, Бобби оделся. Когда снова начались звонки по телефону, он обрадовался, что появились связанные с футболом дела, которыми придется заниматься весь остаток дня. Но не успел положить трубку после последнего разговора, как опять вспомнил о Лейси. Теперь он знал, что ему делать.

К тому времени как он собрался выходить из квартиры, было уже почти пять часов. Бар, наверное, уже начал заполняться, но Лейси должна еще находиться в офисе. Он не собирался ждать до завтра и хотел выяснить отношения с ней сегодня же.

Схватив свои ключи и сунув их в карман, Бобби открыл дверь... и остановился, увидев сидевшую в коридоре Робин. Она обернулась на звук открываемой двери.

– Бобби Мак! – обрадовалась она, и ее учебники чуть не попадали на пол. – Привет!

Бобби недоуменно окинул взглядом коридор.

– Что ты здесь делаешь?

– Ничего, совсем ничего. – Робин несколько не к месту пожала плечами. – Просто болтаюсь здесь, делаю домашнее задание. Тригонометрические уравнения.

– В коридоре?

– Да! – Робин с морщила нос. – Это очень удобное место для выполнения домашнего задания.

Бобби недоверчиво нахмурился.

– Освещение, – пояснила она, махнув рукой вверх, в сторону осветительной арматуры. – Здесь это... свет.

У нее что, с головой не все в порядке? Может быть, и так, может, она пытается потихоньку улизнуть куда-то? Бобби слишком хорошо помнил, на что способны подростки, когда им нужно скользнуть подальше от глаз взрослых. Черт!

– Где твоя мать? – спросил он и, не дожидаясь ответа, начал спускаться по лестнице.

– Постойте!

Остановившись, Бобби посмотрел на девочку.

Робин издала смущенный смешок.

– Я хотела бы поговорить.

Она оглянулась, словно проверяла что-то, но Бобби не успел ничего спросить, так как она схватила его за руку.

– Нет, лучше пойдемте найдем мою маму. Готова поспорить, что она на автостоянке.

Бобби подозрительно покосился на нее.

– Я уверена, что она там. Все не может наглядеться на машину. – Робин потащила его по коридору к заднему выходу из здания. – Кстати, о машине. Мама говорила мне, что будет постепенно выплачивать и все такое, и это правильно. Но все равно я так рада, что вы взяли ее, ведь сама мама никогда не купила бы джип.

Робин снова осмотрела коридор, будто ждала чьего-то появления.

– Робин, в чем дело? – спросил Бобби требовательным тоном. – Ты что, прячешь кого-то в своей квартире?

– Я? – буквально взвизгнула Робин, и ему пришлось поддержать ее, потому что она споткнулась. – Вовсе нет. Вы сказали, что хотите поговорить с мамой, а я почти уверена, что она здесь, с задней стороны. – Робин потащила его к выходу и захлопнула за собой дверь.

Они спустились по задней наружной лестнице, при этом Бобби держал Робин за руку, как отец малого ребенка. У него промелькнула мысль, что она, совсем как ее мать, ничуть не пасует перед ним, перед его весом – физическим или общественным. По неизвестным ему причинам и мать, и дочь доверяли ему.

Бобби не понравилась эта мысль, как и все прочие мысли о Лейси, приходившие ему в голову с тех пор, как он впервые увидел ее.

Они обогнули угол здания, и Бобби, увидев со спины копавшуюся в машине женщину, сразу решил, что этот зад мог принадлежать только Лейси. Господи, да у нее великолепная задница!

– Мама!

Лейси выпрямилась.

– Бобби, – проговорила она, и ее взгляд потеплел.

Робин по-прежнему вела себя странно, то смотрела на них, то оглядывалась на здание. Но Бобби сейчас видел только Лейси. Когда их взгляды встретились, что-то словно толкнуло его в грудь, и все вокруг, казалось, перестало существовать. По заалевшим вдруг щекам Лейси Бобби понял, что ей вспомнилась прошлая ночь.

В этот раз при встрече с ним она не выглядела смущенной. Черты ее лица смягчились, и Бобби мог бы поклясться, что она едва не взяла его за руку.

– Я как раз говорила Бобби, как здорово, что у нас появился этот джип, – вмешалась Робин. – И я так разговорилась, что захлопнула дверь, а ключи остались дома. Теперь нам придется возвращаться через парадный вход.

Лейси моментально обратилась в слух.

Бобби надолго задержал пристальный взгляд на девочке-подростке.

– Прекрасно, но почему бы тебе, Робин, не пойти первой? Мне нужно поговорить с твоей мамой.

– Отличная идея! – возликовала Робин. – Оставляю вас наедине. – Затем она резко повернулась, тряхнув гривой длинных волос, и направилась через стоянку к двери в бар.

Вдвоем они наблюдали за ее уходом.

– Она ведет себя странно, – заметил Бобби.

Лейси изобразила удивление:

– Почему? Я так не думаю.

И прежде чем Бобби успел что-то сказать, она опять сунула голову в машину и вытащила оттуда сумку. Он попытался было помочь ей, но Лейси отдернула руку, затем закрыла машину.

– Давай пройдем внутрь, – сказала она.

Лейси подбежала к парадной двери и остановилась у входа, только чтобы подождать Бобби.

– Лейси, – предостерегающим тоном обратился он к ней. – Я хочу с тобой серьезно поговорить.

– Даже если это так, мы можем поговорить и в помещении.

Пробормотав проклятие, Бобби взялся за ручку двери.

– Хочешь говорить в помещении? Прекрасно. Но независимо от того, куда мы пойдем, тебе неплохо бы подыскать хороший довод в оправдание твоей лжи в резюме, или я, к черту, уволю твою задницу, как и собирался сделать в первый же день.

Лейси вздрогнула и побледнела. Бобби тут же пожалел, что был так резок. Но когда он потянул на себя дверь в бар, у него уже не было возможности сказать что-то еще.

– Сюрприз! – Громкий хор голосов раскатился по бару и через открытую дверь вырвался наружу.

Понимание происходящего пришло не сразу.

– Что за черт? – пробормотал Бобби.

Лейси не могла ответить ему, ей не хватало воздуха.

Бар был полон посетителей. Впереди всех стояла Робин, гордая тем, что ее отвлекающий маневр удался. Здесь были Бет и ее муж, Реймонд, и старый тренер Бобби из высшей школы. Около ста человек, которые многие годы были частью его жизни, находились в баре. Лейси все утро была занята тем, что с помощью Бет собирала всех этих людей вместе. То, что они по первому зову бросили все и примчались на это импровизированное торжество, было свидетельством их любви к Бобби.

Гости смеялись и веселились, а потом приступили к шумному исполнению здравицы «С днем рожденья тебя».

Бобби неподвижно стоял на маленькой лестничной площадке, как актер на сцене, и внимательно наблюдал за происходящим. Медленно повернулся, чтобы посмотреть на Лейси. Она ощутила на себе его вопросительный взгляд, и ее сковал парализующий страх. Перед глазами промелькнуло прошлое. Вот и настал конец ее новой жизни.

Как же случилось, что жизнь снова наказала ее? Однако в глубине души Лейси всегда знала, что ее обман рано или поздно обязательно раскроется.

Ее охватил стыд, к горлу подступила тошнота. Она была в отчаянии, когда составляла свое резюме. На самом-то деле опыт ее работы отнюдь не впечатлял. Единственным местом, где она проработала несколько лет, был целлюлозный завод в Миннесоте. Когда же ее уволили и перед ними с Робин замаячила перспектива жить на пособие, Лейси вдруг решилась приукрасить свой послужной список.

Однако этот процесс затянул ее, а активизация поиска работы вылилась в нагромождение одной лжи на другую. Лейси каждый раз лишь немного искажала правду, так что даже никогда не чувствовала, что лжет. К тому времени, когда в ней вновь заговорил здравый смысл, Бет уже сделала ей то роковое предложение, которое, казалось, было ответом на молитвы Лейси.

И теперь ей предстояло расплачиваться за свои необдуманные действия. Глядя на разгневанное лицо Бобби, Лейси понимала, что кара будет суровой.

Она с трудом заставила себя посмотреть, что же происходит вокруг. Осуществляя свой наспех придуманный план, она попросила Бет обзвонить друзей Бобби, Робин обязала стеречь дверь и привести Бобби на автостоянку, а сама занялась едой. Сидя рано утром у стойки бара, Лейси прикидывала, какие развлечения и розыгрыши можно было бы устроить во время вечеринки. Наблюдавший за ней Питер кашлянул в кулак и сказал, что был бы рад помочь ей в организации развлечений. Еще он сказал, что может позаботиться о торте.

Однако, как теперь выяснялось, их с Питером взгляды на развлекательные мероприятия абсолютно не совпадали.

– Эй, Лейси! – крикнул Нед. – Кто бы мог подумать, что ты знаешь толк в организации подобных вечеринок?

Завсегдатаи развеселились, а Бобби повернулся и удивленно посмотрел на нее. Робин же в это время стояла в центре помещения с изумленно открытым ртом.

Когда Лейси в качестве подарка для Бобби заказала комплект «Горячие колеса», она имела в виду маленькие металлические машинки на оранжевой дорожке, которые так любили мальчишки его поколения. Вместо этого она с ужасом увидела высокую, прекрасно сложенную и лишь слегка одетую женщину с ногами от шеи и сверкающей надписью: «У МЕНЯ ГОРЯЧИЕ КОЛЕСА».

Заказанная Лейси игра «Нацепи ослику хвост» почему-то превратилась в «Нацепи зайке хвост», причем «зайка» оказалась из «Плейбоя». Как раз в этот момент «зайка», уперев руки в колени, наклонилась, помахивая хвостиком, а мужчины из шумной толпы выкрикивали:

– Нацепи ее, Бобби Мак, нацепи ее!

Лейси закрыла глаза и скрипнула зубами.

Но даже и все это не шло ни в какое сравнение с тортом, который она обнаружила перед этим за стойкой. Она попросила Питера заказать торт в пекарне Большого Берта, специализировавшейся на выпечке тортов для различных торжеств. Вместо этого был доставлен торт под названием «Большие сиськи для Бобби Мака» в виде двух женских грудей телесного цвета с глазированными сосками. Да, ее, пожалуй, и правда сейчас стошнит.

Лейси так и не сдвинулась с площадки у входа. Она вздрогнула, когда подошла Бет и взяла ее под руку. Они стояли рядом и смотрели на толпу.

– До чего же ты все это трогательно придумала, – сказала Бет.

– Судя по тому, что я сейчас наблюдаю, не думаю, что здесь подходит слово «трогательно». Пикантно. Грубо. Непристойно. Вот как это можно назвать.

Бет рассмеялась:

– Давай остановимся на варианте «тщательно продумано».

У Лейси екнуло сердце. Она любила Бет, как сестру. При мысли об этом шок от вечеринки прошел, и остался только стыд за свою ложь.

– Я солгала в своем резюме.

Бет вздохнула, но ничего не сказала и не посмотрела на Лейси. Тем не менее она продолжала держать Лейси под руку.

– Я знала об этом, – наконец сказала она.

Лейси резко повернулась к ней.

– Тебе Бобби сказал?

Бет помедлила, как бы размышляя над ее вопросом.

– Нет, я знала с самого начала. Неужели ты думаешь, что я могла нанять кого-то на работу для своего брата, не проверив его?

– Пожалуй, нет. Но тогда как же ты могла нанять меня?

Склонив голову набок, Бет пожала плечами.

– Я встретилась с тобой. И познакомилась я с тобой в то время, когда еще шла проверка, то есть до того, как узнала правду. Возможно, если бы я узнала все раньше, то не поехала бы на эту встречу. Но пути Господни неисповедимы, и когда я увидела тебя, ты мне сразу понравилась.

– И поэтому ты наняла меня руководить баром? А если бы я угробила этот бар? – Лейси знала, что это звучит невероятно.

– Я исходила из того, что ты не смогла бы работать хуже Аллигатора. И еще... – Она помедлила. – Мы нужны были тебе. – Бет, которая была так похожа на своего брата, повернулась к Лейси и взяла обе ее руки в свои. – И у меня было ощущение, что ты нужна Бобби. Моему брату нужна женщина особого рода. Такая, которой нет дела до того, что он футболист. Которая способна отнестись с пониманием к его происхождению и сможет дать оставленному матерью в приюте маленькому мальчику ощущение надежности.

Бет осмотрела веселящуюся толпу и нашла своего мужа. Это был высокий мужчина, чуть-чуть ниже Бобби. Лейси уже один раз встречалась с ним, и он ей понравился. Правда, сначала она была немного удивлена, поскольку Бет была чрезвычайно красивой женщиной, а ее муж на первый взгляд поражал своей некрасивостью. Но он был веселым, сильным и уверенным в себе, и это делало его привлекательным.

Как бы почувствовав взгляд жены, Реймонд оглянулся и улыбнулся ей. Лейси почти ощутила проскочившую между ними искру любви.

– Мне такое ощущение дает Рей, – сказала Бет тихим, дрогнувшим от волнения голосом. – С ним я чувствую себя в надежных руках, любимой и оберегаемой. Я хочу, чтобы так же повезло и Бобби.

– Но твой брат ненавидит меня! Видела бы ты его лицо несколько минут назад, когда он сказал, что знает о неправде в моем резюме. Сомневаюсь, что он считает меня выигрышной партией.

– Сейчас, может быть, и нет, но только из-за того, что он слишком боится падения стен, которыми себя окружил. Женщины в вызывающих нарядах и без мозгов не пугают его. Пугаешь ты.

– Может быть, раньше так оно и было. Но даже мне понятно, что после всего пережитого Бобби не простит обмана.

Бет помедлила, словно подыскивая нужные слова.

– Не сдавайся, Лейси. Дело в том, что мой брат постоянно живет во лжи.

Ничто не могло удивить Лейси больше, чем это заявление.

– Не намеренно, – поспешно добавила Бет. – Но он живет в мирке, в котором все действующие лица играют свои роли, а он сам выбрал для себя любимый всеми образ. Легендарный ведущий игрок. Мужчина, которого хотели бы заполучить многие женщины, но не могут. Но Бобби Мак – это не тот малыш Бобби Макинтайр, которого я люблю всем сердцем.

Лейси увидела слезы в глазах Бет.

– Я интуитивно выбрала тебя и пригласила в Техас, – продолжила Бет, – в надежде, что Бобби, возможно, обретет настоящее счастье, которого он, по-моему, никогда еще не знал. Я обрела счастье, когда встретила своего мужа и мы создали свою собственную семью. Но сколько я ни старалась приобщить к нашей семье Бобби, он не поддавался, по-видимому, считая, что это только моя семья и ему там не место. Лейси, он заслуживает большего. Так же, как заслуживаешь большего и ты. Когда я встретилась с тобой, у меня возникло какое-то необъяснимое ощущение, что ты-то мне и нужна. – На лице Бет неожиданно появилась излюбленная дьявольская улыбка Бобби. – Волков бояться – в лес не ходить. Я всегда в это верила.

Лейси не знала, что на это сказать. Ее сердце переполняла надежда.

– А теперь иди туда. Не обращай внимания на эту проклятую «зайку», на идиотский торт и смотри не дай Бобби отмахнуться от тебя... или уволить тебя.

От последнего замечания по спине Лейси пробежала дрожь.

– Меня удивляет, что тебе не захотелось уволить меня при первом же взгляде на то, что здесь происходит. Я совсем не предполагала, что все так выйдет.

Бет затряслась в безудержном смехе.

– Питер позвонил мне и сказал, что ты велела ему сделать. – Она обняла Лейси за плечи. – Хотя сама по себе идея цеплять хвостик ослику была очаровательной, но она вряд ли прошла бы с этой толпой. Правда, я подумала, что ты не хотела бы, чтобы Робин присутствовала здесь, поэтому дала ей стопку журналов, которые валялись у меня в машине, и сказала, что ей лучше отправиться наверх, пока у ее матери не случился сердечный приступ.

Если бы это сделал кто-нибудь другой, а не Бет, Лейси, возможно, посчитала бы это бесцеремонным. Но в отношении Бет она испытывала только признательность.

– А теперь иди и найди Бобби. Поговори с ним. Объясни, почему ты решила подделать кое-что в своем резюме. И не позволяй ему отталкивать себя.

Бет подтолкнула Лейси вперед, и та вдруг оказалась в гуще друзей Бобби. Стоило ей шагнуть в толпу, как со всех сторон посыпались комплименты в ее адрес. Как ни странно, вечеринка удалась на славу. Лейси так захватили веселье и розыгрыши, что она почти забыла о той панике, которую совсем недавно испытывала. Но страх и раскаяние снова овладели ею, едва Лейси, пробившись через толпу гостей, оказалась лицом к лицу с виновником торжества.

Стоя рядом с Бобби, Лейси, как всегда, подивилась его росту и несомненной силе. Если она не поднимала голову, то ее взгляд упирался прямо в его грудь, такую широкую, что, казалось, она могла бы защитить от любой напасти.

Эта мысль поразила Лейси. Она твердила себе, что Бобби не предпринимал никаких шагов, чтобы защитить ее. Но знала, что это неправда. Он не уволил ее. Да и вообще он проявлял заботу обо всех, кто переступал порог его бара. Он беспокоился о Робин. И чего Лейси никак уж не могла отрицать, анализируя характер Бобби, так это его щедрость и доброту.

Ее охватил жар при воспоминании о тех ранних утренних часах, когда он доставил ей такое наслаждение, когда он столько дал ей, ничего не требуя для себя.

Могло ли это быть простым проявлением его доброты? Или же Бобби знал, что, стоит ему взять ее, и она, конечно, задастся вопросом, не была ли машина платой за ее услуги?

Лейси подняла голову и посмотрела на него. Она должна наконец понять. Неужели все так просто? Или было еще что-то, сдерживавшее его?

Но его лицо было таким злым, что все вопросы застряли у нее в горле. Бобби повернулся и скользнул в толпу.

Беспорядочные мысли о том, что ей делать дальше, теснились в голове Лейси. Она увидела Бет, которая глазами показывала ей, чтобы она следовала за Бобби. Лейси сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду. Она действительно хотела поговорить с ним, объяснить, сказать ему то, чего никогда никому не говорила. Но ей было трудно преодолеть свои комплексы и поведать Бобби свои самые сокровенные тайны. Что, если он снова отвернется от нее? Что, если скажет, чтобы она паковала свои вещи, забирала дочь и катилась к черту?

Помогли всплывшие в памяти два слова: техасец и отвага. Столетиями эти места населяли удивительно отважные люди, которые ничего не боялись. И она приехала сюда, чтобы стать такой же. Именно поэтому она выбрала это отдаленное место. Чтобы быть сильной. И каким бы ни оказался результат их разговора, главное – все объяснить. Честно. Полностью. Без утайки.

Лейси покинула толпу и занялась поисками Бобби, но его нигде не было видно. Наконец ей удалось заметить его спину, скрывшуюся в глубине коридора.

– Лейси, отличная вечеринка!

– Давайте прицепим хвост Лейси! – крикнул Нед, расплескивая «Маргариту».

Она одарила его взглядом, который освоила, как только начала работать здесь.

– А может, и не надо, – сразу сник он, чем вызвал хохот стоявших рядом.

– Эй, Лейси, – позвал ее еще кто-то, но она решила больше не отвлекаться.

Она направилась в офис и, прошептав про себя молитву, открыла дверь. Однако Бобби там не было.

Полагая, что единственное место, где еще он может находиться, – это его квартира, Лейси поднялась по лестнице и постучала в его дверь.

Тишина.

Она постучала еще раз, громче.

– Бобби?

Из-за двери послышался его приглушенный голос:

– Уходите, мисс Райт.

– Нам нужно поговорить.

Он распахнул дверь, и Лейси автоматически отступила на шаг назад. Рубашки на Бобби уже не было, как будто он сорвал ее, едва вошел в квартиру. Он выглядел ожесточенным и затравленным. Пробормотав проклятие, он пригладил обеими руками волосы, и, прежде чем опустил их, Лейси успела заметить черные волосы под мышками и ряд перекатившихся на груди и животе мышц. Она вспомнила, как их тела прижимались друг к другу, как его рот прильнул к самому сокровенному ее месту... и сразу ощутила жар и слабость в ногах.

– Нет, – холодно сказал он. – Не сейчас. Я хочу уволить тебя, находясь в трезвом уме и спокойном состоянии. – И Бобби попытался захлопнуть дверь.

Но Лейси это не устраивало.

– Нет, – возразила она. – Давай поговорим сейчас.

Глава 18

Робин услышала стук в окно, и у нее бешено забилось сердце.

Снизу, из бара, доносились смех и музыка, а она замерла среди горы подушек и глянцевых журналов с ощущением волнения, злости и радостного трепета.

Снова раздался стук, на этот раз нетерпеливый, и Робин спрыгнула с кровати. Сотрясаемая нервной дрожью, она подбежала к двери своей комнаты и, осторожно выглянув, удостоверилась, что матери еще нет дома. Мысленно попросив у нее прощения за свой поступок, она защелкнула замок на своей двери, затем кинулась к окну и распахнула одну створку.

Кайл, красивый и сильный, сидел на выступе и улыбался ей из темноты.

– Ты не можешь приходить сюда таким образом, – начала она выговаривать ему свистящим шепотом, открывая при этом другую створку.

Кайл усмехнулся и, не дожидаясь приглашения, протиснулся внутрь и спрыгнул на пол. Удар его ног об пол гулом раскатился по комнате, и Робин, затаив дыхание, обратилась в слух в ожидании чьей-то неминуемой реакции.

– Никто не слышал, – уверил ее Кайл. – Там, внизу, такое веселье и такая громкая музыка, что они не услышат, чем бы мы здесь ни занимались.

От его слов и взгляда, которым он смотрел на нее, у нее еще сильнее забилось сердце, а ноги стали ватными.

– Я серьезно, Кайл. Нельзя так больше делать, правда. Если моя мама узнает об этом, она просто взбеленится. Я даже не знаю, что она со мной сделает. Пожалуй, отправит в монастырь, и я никогда больше не увижу белого света.

– Ты начиталась книжек. Кроме того, я же предупредил, что хочу повидаться с тобой.

– А кто тебе сказал, что я хотела видеть тебя?

Кайл засмеялся и прислонился к подоконнику.

– Вот это мне и нравится в тебе, Роб. Ты не остаешься в долгу. Но я карабкался сюда не для того, чтобы спорить с тобой.

Робин не могла оторвать взгляд от его губ и непроизвольно приоткрыла свои.

– Тогда зачем же ты пришел?

– Как и сказал, повидаться с тобой. И... поговорить о нашем свидании.

Она уставилась на него.

– О нашем свидании? У нас не было свидания.

– Пока.

– Пока. Пока? – несколько запоздало возмутилась Робин. – Ты слишком много себе позволяешь. Нельзя так запросто приходить сюда, будто я уже сказала «да».

– Почему?

– Сначала следует спросить разрешения. И лучше по телефону. Я могу сказать «нет». Разве ты не знаешь, что при личном общении людям труднее отказывать?

Кайл оттолкнулся от подоконника и на шаг приблизился к ней.

– Ты не собиралась говорить «нет». – Его улыбка была столь же мальчишеской, сколь и дерзкой.

Робин усмехнулась:

– Откуда ты знаешь? У меня могли быть другие планы. – Она скрестила руки на груди и искоса взглянула на него. – Может быть, я уже приглашена на свидание.

Он перестал улыбаться, но глаза его задорно блеснули.

– Мы же покончили с вопросом о других парнях, Робин. Ты моя девушка.

Итак, он старомоден и даже немного в этом перебарщивает. Но ощущение принадлежности ему вызывало приятный озноб, хотя и противоречило наставлениям матери относительно того, что в наши дни, и особенно в ее возрасте, нужно стремиться к независимости. Робин едва ли хотела, чтобы этот парень воспринимал ее как свою вещь, но и не могла отрицать, что его слова и оказываемое ей внимание вызывали у нее ощущение собственной значимости.

Кайл попытался взять ее за руку, но она отпрянула.

– Играем в неприступность, да?

– Ничего мы не делаем, – ответила Робин, отступая при каждом его шаге по направлению к ней. – Просто я стараюсь вести себя как разумная девушка, какой и являюсь.

На этот раз Кайл хмыкнул.

– Это ты разумная? – переспросил он и, приблизившись еще на шаг, припер ее к кровати. – А кто по ночам разгуливает под дождем?

Кайл поднес руку к ее щеке. Но Робин, проявив проворство, вскочила на кровать и перепрыгнула на другую сторону.

– Быстрая ты, – похвалил ее Кайл.

– Я подумала...

Но Кайл одним прыжком перемахнул через кровать и схватил Робин, не дав закончить начатую фразу. Не обращая внимания на ее протестующий визг и нервный смех, он повалил ее на постель, удерживая за руки.

– Но я быстрее.

Робин непроизвольно рассмеялась, ощутив вдруг уверенность в себе и полноту жизни, забыв о своих тревогах, но, наткнувшись на взгляд Кайла, затихла. Отпустив ее запястья, Кайл оперся на локти, медленно наклонился и поцеловал Робин. Как и в первый раз, ощущение было чудесным и возбуждающим, и ей не хотелось, чтобы оно когда-нибудь кончилось.

Кайл поводил губами по ее губам, и Робин вздохнула, трепеща от возбуждения и беспокойства.

– От тебя пахнет мятой, – шепнула она.

Кайл улыбнулся:

– А от тебя – ирисками.

Потом он несказанно удивил ее тем, что вдруг отодвинулся от нее, устраиваясь удобнее на подушках, и взял из пакета ириску. Потянув за концы фантика, он раскрутил его, ловко подхватил выпавшую ириску и отправил в рот. Затем стянул с себя кожаную куртку, сбросил ботинки и, скрестив ноги, взял первый попавшийся журнал.

«А как же поцелуй?» – чуть было не спросила Робин.

Но промолчала, мысленно проклиная Кайла зато, что он так не вовремя остановился. Робин пыталась сосредоточиться, но это было очень трудно, когда рядом на ее кровати лежал этот изумительный парень, причем в носках. Почему-то именно его носки придавали всему происходящему особую достоверность, делали его присутствие особенно реальным. Она взгляд не могла оторвать от них, пока как следует не рассмотрела.

– Что это за носки у тебя такие? – нерешительно спросила Робин, боясь обидеть его, но не в состоянии не обратить внимания на кричащую раскраску по мотивам.

– Это из мультбоевика «Могучие рейнджеры».

Кайл взглянул поверх глянцевого журнала на свои ноги, потом поиграл бровями.

– Двоюродный брат оставил их у меня сто лет назад, и они как-то прижились в моем шкафу. – Он пожал плечами. – Мне показалось, что они очень даже клевые. – Кайл снова обратился к журналу, потом удивленно взглянул на Робин. – Ведь это не что иное, как «Хорошая домохозяйка»? Я думал, вы, девчонки, читаете другие журналы.

– Мы, может быть, так и делаем, но это журналы сестры Бобби Мака, а Бет хоть и приятный человек, но несколько старомодна. Вот Бобби Мак – совершенно потрясающий. – Робин поджала под себя ноги. – Мне кажется, ему нравится моя мама, – задумчиво сказала она.

Кайл оторвался от журнала и посмотрел на нее.

– Бобби Мак известный бабник.

Робин встала на колени и нахмурилась:

– Это неправда.

Кайл пожал плечами и снова уткнулся в журнал.

– Это не так, – не унималась Робин.

– Я читаю иногда газеты, а в них, малыш, пишут, что он имеет обыкновение влюблять в себя, а потом бросать женщин.

– Я тебе не малыш! – возмутилась Робин, но тут же задумалась.

Неужели Кайл прав? Вдруг Бобби Мак влюбит в себя маму, а потом оставит ее или даже, может быть, уволит, когда пресытится ею? Нет, у мамы с Бобби наверняка все по-другому. В конце концов, он купил ей машину, и хотя мама возмутилась и собиралась выплачивать за нее деньги, Бобби хотелось, чтобы это был подарок. Разве бы мог он так поступить, если бы не любил маму?

– Эй, – тихо окликнул ее Кайл, откладывая в сторону журнал. – Откуда мне знать? Если ты хотя бы немного похожа на свою маму, значит, и она не такая, как другие, и я уверен, что Бобби Мак понимает это.

Кайл потянулся к ней и, взяв за руку, притянул к себе. Обняв ее, прижал к груди и поцеловал в лоб. Робин вздохнула и прильнула к нему, и тогда он опустил голову ниже и поцеловал ее в губы.

Робин чувствовала биение его сердца. Она также ощущала его запах. Запах от кожаной куртки и мыла. А еще ирисок. Робин робко подняла руки и положила ладони на его плечи, лишь слегка касаясь их.

У Кайла что-то заклокотало в груди.

– Господи, Роб, что ты со мной делаешь? – пробормотал он ей в губы, гладя пальцами ее щеки.

Робин решительно провела руками по его плечам и обхватила ладонями шею, зарывшись пальцами в волосы. Она никогда прежде не касалась парня. Никогда. Она читала в книжках, как резко и по-разному они пахнут, какие у них «твердые мышцы» и «мускусный запах». Но книжные описания не подготовили ее к той близости, что она ощущала, трогая Кайла.

Он обнял Робин, прижимаясь к ней всем телом, и снова поцеловал ее, и при этом водил губами по ее губам столь умело, что было ясно, что она у него далеко не первая девушка. Но Робин и так знала об этом, а когда он начал медленно гладить ее ягодицы, она не ощутила ни паники, ни тревоги – настолько нежным было его прикосновение. И она растаяла в его объятиях. Когда она расслабилась, его поцелуй стал более требовательным. Робин ощутила незнакомый, но захватывающий трепет во всем теле и вдруг поняла, что отвечает на его поцелуй.

Было ощущение чего-то пьянящего и запретного. Она чувствовала себя взрослой, желанной. Исчезли тревога и волнение. В эти секунды она уже не была странной умненькой девочкой с буйными волосами и кучей книжек.

– Да, – прошептал он, проведя губам и дорожку к ее уху.

Робин порывисто обняла его, их тела разделяли только его тенниска с длинными рукавами и ее футболка. Кайл поцеловал ее в шею, лаская языком трепещущую жилку.

Но затем его рука скользнула вниз и очень интимно прижалась к треугольнику меж ее бедер. Подушки и журналы вдруг соскользнули на пол, и Кайл очутился на ней. Своим сильным бедром он разжал ее ноги.

– Кайл, – нерешительно прошептала Робин, хотя ей хотелось, чтобы он продолжал.

– Шшш, – успокоил он ее.

Он поцеловал ее в шею, потом начал дразнить языком ухо, и его рука легла ей на грудь. Робин ахнула, но Кайл, шепча нежные слова, снова принялся ласкать ее.

От наплыва новых ощущений у Робин кружилась голова. Близость его тела, дразнящий запах, звук его хриплого голоса – все говорило о том, что он так же возбужден, как и она.

Кайл снова прильнул к ее губам, одной рукой он влез под футболку и начал гладить ее бок.

– Кайл!

– Шшш, Роб. Все в порядке. Дай мне потрогать тебя.

– Кайл, – на этот раз неуверенно повторила она.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Я ни за что не причиню тебе боли.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Ты веришь мне, Робин?

Робин прикусила губу.

– Да, – выдохнула она шепотом.

Кайл приподнялся, встал на колени и одним движением стянул через голову тенниску, обнажив мускулистый торс.

Робин смотрела, приоткрыв пухлые губы. Она инстинктивно протянула руки и погладила пальцами твердые выпуклые мышцы груди Кайла, чувствуя, как он напряжен.

С проявившимся вдруг и необычным для нее любопытством Робин, не думая о том, что делает, повела пальцами вниз по дорожке волос и остановилась, только добравшись до пояса его джинсов. Кайл судорожно вздохнул, перехватив ее руку.

Только тогда Робин поняла, куда вела эта дорожка волос, и у нее вспыхнули щеки.

– Ты не должна меня стесняться, – твердо заявил Кайл, опять опускаясь на нее.

Он снова поцеловал Робин, и от прикосновения его рта исчезла ее нерешительность. Кайл целовал ее со все возрастающей страстью, стараясь разомкнуть ее губы. На этот раз, когда его бедро оказалось сверху, она приподняла колени, чтобы сильнее прижаться к нему. Его ладонь скользнула по животу вверх и приподняла ее грудь.

Робин с шумом втянула в себя воздух, и Кайл застонал, уткнувшись губами в ее шею.

– Робин, Робин, – шептал он, поглаживая большим пальцем ее сразу набухший и затвердевший сосок. – Робин, – снова простонал он.

Все мысли Робин улетучились, и она полностью отдалась ощущениям. И вдруг до ее слуха донесся звук шагов на лестнице. Хлопнула дверь. Дверь Бобби. Потом еще шаги, и Робин поняла, что это уже шаги ее матери.

– Моя мама, – перепугалась Робин.

– Дерьмо! – выругался Кайл.

Он вскочил с кровати, Робин же лихорадочно пыталась поправить на себе одежду.

– Быстро, – шепнула Робин. – Давай в окно!

Кайл схватил свою куртку и перепрыгнул через подоконник на крышу, но не дал Робин захлопнуть створки окна.

– Наше свидание.

– Свидание? Мама ни за что не разрешит мне пойти на свидание.

– Скажешь ей, что останешься у Эмбер.

Робин прикусила губу.

– Я не могу. – Но ей в голову пришла другая мысль. – Возможно, она отпустила бы меня на Зимний бал.

Зимний бал был самым значительным мероприятием, подводившим итог осеннего семестра. Все девочки, включая Робин, мечтали пойти на него, хотя она даже не смела просить маму об этом.

Робин задумалась и не заметила, как напрягся Кайл.

– Тебе нужно просто встретиться с моей мамой, – объяснила она. – Думаю, если ты подойдешь к ней и расскажешь про Зимний бал, она поймет, что ты хороший парень, и, думаю, отпустит меня. – Робин схватила Кайла за руки. – Это было бы так здорово!

И тут она наконец заметила, как он на нее смотрит.

– Я же не из тех, кто ходит на Зимние балы, Роб, и ты знаешь это.

Ей стало жарко.

– Ой, я совершенно запуталась. О чем я думала? Не могу поверить, что сама напрашивалась на то, о чем парень должен просить девушку. Забудь о том, что я сказала.

Но ее самоуничижение было прервано донесшимися из коридора приглушенными голосами.

– Ой, ой, это моя мама. Тебе нужно уходить.

Робин не только боялась, что мать застанет здесь Кайла, но и не могла больше выносить его пронизывающего взгляда.

К счастью, он не стал противиться, а просто исчез в темноте, бросив на нее прощальный взгляд.

Робин быстро взглянула на себя в зеркало, пригладила волосы и глубоко вздохнула. Открыв дверь, она выглянула только для того, чтобы убедиться, что ее матери все еще нет в квартире.

Глава 19

Лейси смотрела на стоявшего в дверях Бобби, нервно стискивая дверную ручку.

– Прости, что я солгала, – сразу приступила она к делу. – Это был идиотский поступок, и я очень сожалею об этом. Но, Бобби, я ведь хорошо работаю.

– Ага. И значит, все в порядке?

– А почему бы и нет?

– Потому что ты солгала.

Его голос, отдаваясь от деревянных панелей и потолка, гулко разносился по коридору. Лейси съежилась и огляделась, потом попыталась войти в его квартиру. Но Бобби загораживал вход.

– Мне очень нужна была работа, и я исказила правду. Я была в отчаянии. – Она встретила его суровый взгляд и задрала вверх подбородок. – Я мечтала обрести дом для Робин. Сейчас я понимаю, что хотела найти какое-то постоянное место, чтобы покончить с вечной беготней.

Бобби по-прежнему сурово смотрел на нее.

– Беготней от чего? От закона? Ты, помимо всего, еще и в уголовщине замешана?

– Да нет же!

– Тогда от чего ты бегала?

– От себя, от своего прошлого. Переезжала из города в город, нигде подолгу не задерживаясь. Я всегда думала об этом как о движении вперед, попытке найти что-то лучшее. Теперь-то я понимаю, что это мне ничего не дало. – Лейси наконец отпустила дверную ручку. – Но иногда легче бежать, чем сталкиваться с суровой действительностью.

– Жизнь, Лейси, и есть суровая действительность.

Она робко улыбнулась в надежде, что Бобби готов смягчиться.

– Думаешь, я не знаю?

Но он продолжал стоять как глыба, с непреклонным выражением лица, и Лейси грустно вздохнула:

– Мне нужна была работа, Бобби. Хорошая работа в каком-нибудь городе подальше от всех тех городов и местечек Миннесоты, в которых я пыталась наладить свою жизнь.

– И ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты посчитала работу в баре хорошей?

– Да! Я так и не закончила высшую школу, и мои родители отказались от меня, когда я забеременела. Я вдруг оказалась совсем одна, без всякой поддержки, с маленьким ребенком на руках. Стоило мне найти новую работу, как Робин начинала хворать или в маленьком городке распространялись слухи о матери-одиночке. Не могу даже вспомнить, сколько раз мне отказывали в работе, полагая, что я ни на что не годна. Если я говорила, что в разводе, то правда все равно каким-то образом всплывала, а это было еще хуже. Я работала где и кем угодно: от сборщицы на заводском конвейере до горничной в мотеле. Я мылила шампунем головы и мыла полы – делала все, что угодно, лишь бы моя дочь не голодала и была одета. – Вспоминая, Лейси прикрыла глаза. – Мне никак не удавалось прорваться.

– Раз уж ты все равно лгала, чтобы найти себе работу, почему не попыталась получить место секретарши?

– Потому что я не умею печатать. Но я всегда хорошо считала... и умела призывать людей к порядку. Год назад я получила действительно отличное место помощницы управляющего рестораном. Ничего не нужно было печатать. Только размещать заказы, заполнять табели и тому подобное. Это была хорошая работа. Когда босс заметил, как хорошо я справляюсь, он больше загрузил меня и взвалил на меня большую ответственность. Конечно, он хотел, чтобы я выполняла всю работу, но при этом не увеличивал мне зарплату, но мне было все равно. Для меня это была хорошая подготовка. Наконец-то я продвигалась вперед, наконец нашла работу, которая позволяла нам с Робин не жить впроголодь.

– Так почему же ты не осталась на этой работе?

Лейси с напускным безразличием пожала плечами.

– Когда я отказалась спать с боссом, он решил, что у меня все же недостает квалификации.

Только и всего, будто это было так просто. У Лейси тогда свело живот от страха, который она испытала, когда рука босса скользнула меж ее ног, стоило ей нагнуться за оброненным карандашом.

Лейси почувствовала, как в Бобби закипает гнев. Зная его замечательное свойство вставать на защиту обиженных, она была уверена, что этот гнев направлен против ее босса. Однако Бобби все еще был зол на нее. В Лейси росла решимость заставить Бобби понять ее.

– Он уволил меня и не дал никаких рекомендаций, но я уже знала, что именно такая работа мне и нужна. Я знала, что могу руководить людьми и вести должным образом дела. Однако дело должно было быть довольно крупным, чтобы я могла прилично зарабатывать, но и достаточно маленьким, чтобы надо мной было не так уж много начальников.

На лице Бобби не было видно радости от ее признания, но пока он и не захлопнул дверь перед ее носом. Это несколько приободрило Лейси.

– Я разослала по обычной и электронной почте сотни заявлений и получила только три деловых предложения. Одно из них было от бара «У Бобби».

– А откуда были еще два?

– Ресторан «Красный омар» в Пасадене...

– Слишком крупный, – холодно констатировал он.

– И бутик в Оклахома-Сити.

– Слишком маленький? – фыркнув, предположил Бобби.

Лейси сморщила нос.

– Там хозяином был юрист, – призналась она.

Бобби снова помрачнел:

– Понятно. Слишком недоверчивый. Он мог разнюхать все о твоем прошлом... не то что футболист, который не столь дотошен, чтобы копаться в твоем прошлом.

Лейси обреченно вздохнула:

– Да, я не думала, что владеющий баром футболист станет проявлять интерес к моему прошлому.

– А меня это интересует.

Она безотчетно тронула Бобби за плечо.

– Сейчас я понимаю это. Ты заботишься о людях, которые тебя окружают. Ты и меня тогда оставил, потому что хотел помочь мне.

Бобби покосился на ее руку на своем плече.

– У меня и в мыслях не было помочь тебе. Я просто не мог уволить тебя.

– Конечный результат был все равно таким же. Ты помог мне. Потом ты помогал мне тем, что защищал перед завсегдатаями, которые хотели, чтобы я ушла. Ты же не думаешь, будто я не знаю, как не нравилась им сначала? А теперь ты купил мне машину. Вот даже и сейчас ты не захлопнул дверь перед моим носом. Под всей этой сердитой бравадой в тебе скрывается очень заботливый человек. Мне следовало понять это раньше и рассказать тебе о своем прошлом, а не ждать, когда ты узнаешь об этом от кого-то другого. – Лейси опустила голову. – Извини, что я солгала. Извини, что получилось так, будто я исподтишка нанесла тебе удар, как это делали многие другие.

Бобби пристально смотрел на нее.

– Ты просишь простить тебя? Почему? Потому что тебе понравилось заниматься сексом?

Лейси вздрогнула и опустила руку. Но разве могла она винить его в том, что он сказал это?

Покачав головой, она с горечью осознала, что Бет оказалась не права. Здесь не за что было бороться. Между ними нет ничего, кроме ожесточенных перепалок, лжи... и секса. Эта мысль ошеломила ее.

– Мне жаль, Бобби. Мне искренне жаль. Я поступила нехорошо, солгав в своем резюме, и тебе незачем оставлять меня на работе. – Лейси повернулась и направилась к своей двери.

Бобби тихо выругался и последовал за ней.

– Проклятие, мне не следовало говорить о сексе! – рявкнул он. – Как бы ты ни доставала меня, этого говорить не следовало.

– Нет, после всего, что ты узнал, ты имеешь полное право обсуждать мотивы моих поступков. Я считаю себя уволенной.

– А-а, черт!

Лейси отмахнулась, когда он попытался взять ее за руку, по ее щекам катились слезы. Однако прежде чем ей удалось скрыться в своей квартире, Бобби схватил ее за плечи и повернул к себе, буравя горящим взглядом.

– Извини, – хрипло прошептал он. – Каждый раз ты просто сбиваешь меня с толку.

И когда Бобби притянул ее к себе, Лейси не стала сопротивляться. Она вдруг оказалась в его объятиях, цепляясь за него, и их рты слились в жадном поцелуе. Переполненные желанием и яростью, они страстно прижимались друг к другу.

Он сжал ее лицо в ладонях, а она гладила его плечи, спину. Когда их языки сплелись, Лейси выдохнула в него стон, а он обхватил ее руками и прижал к себе так сильно, что она почувствовала, как бьется его сердце.

Ощущение его рук на ее теле вызвало прилив жизненных сил, и все остальное ушло прочь. Его теплый влажный язык. Руки, мнущие блузку на ее груди. Трепет, охватывающий ее тело при прикосновении его пальцев к напрягшимся соскам.

Лейси хотелось ощущать его кожу, идущий от нее жар, и она едва не издала крик, когда его сильная рука скользнула по ее спине к ягодицам. Они тесно прижались друг к другу бедрами, и ошибиться в том, насколько Бобби хотел ее, было невозможно. Его бугрившаяся под брюками плоть вжалась в нее. По телу Лейси пробежала дрожь. Лейси была разгоряченной и влажной, и когда Бобби поднял ее, а потом опустил на выпиравший под поясом бугор, она постаралась только усилить это дивное ощущение, сильнее прижимаясь к нему.

Все было забыто, по крайней мере на данный момент. Единственным ее желанием было теснее прижаться к нему. И вдруг у Лейси в голове прозвучал тревожный сигнал, угаданный ею как щелчок открываемой задвижки на двери ее квартиры.

Наверное, уже слишком много времени прошло с тех пор, как она перестала прислушиваться к посторонним звукам, но Лейси тем не менее успела отпрянуть от Бобби как раз в тот момент, когда повернулась дверная ручка и в дверях появилась Робин.

Они стояли слишком близко друг к другу. Ее дочь казалась растерянной и смущенной.

– Мама, – спросила Робин, – у вас все в порядке?

Бобби прислонился к стене, натянув налицо непринужденную улыбку, и Лейси готова была поклясться, что, если бы еще не погасший огонь в его глазах, никто не смог бы догадаться, что здесь происходило всего несколько секунд назад. Она несколько запоздало провела руками по своим волосам.

– Все прекрасно, моя дорогая.

Но конечно же, это было не так. Лейси не могла себе простить, что снова бросилась в объятия Бобби, да еще с таким пылом, что едва не была застигнута врасплох своей дочерью.

Робин попятилась назад в квартиру.

– Ладно, если так.

Однако в этот момент на лестнице послышались шаги, и она остановилась.

– Эй, Робин.

Все трое замерли, потом повернулись к лестнице. Еще не пришедшая в себя Лейси вновь насторожилась, когда увидела стоявшего в конце коридора молодого человека.

– Кайл! – ахнула Робин.

Лейси посмотрела на дочь и заметила в ее глазах нечто такое, отчего у нее тревожно забилось сердце.

Парень с длинными волосами, касавшимися воротника черной кожаной куртки, стоял на верху лестницы, ведущей из бара. Поблескивая темными глазами, он быстро оценил ситуацию и, похоже, нашел ее подходящей. Парень отличался грубой красотой и совсем не соответствующей для юной Робин зрелостью. Но стоило ему подойти немного ближе, и сердце Лейси замерло. Она сразу поняла, что это тот самый молодой человек, которого она видела на задней стоянке заведения «У Бобби». Молодой человек, в отношении которого Питер клялся, что тот не мог находиться в баре.

– Кайл, что ты здесь делаешь? – спросила густо покрасневшая вдруг Робин.

Тот не спеша приблизился и с улыбкой посмотрел на Робин.

– Я пришел познакомиться с твоей мамой.

Кайл адресовал свой ответ Робин, но Лейси слышала, что он сказал. Это было явно отрепетировано. Она сразу поняла это. У нее свело живот.

Кайл повернулся к Лейси и с учтивостью взрослого протянул руку:

– Миз Райт, я Кайл Уокер.

Лейси не шелохнувшись смотрела на протянутую руку.

Бобби немного выждал, глядя на них, а потом протянул свою руку.

– Я Бобби Макинтайр.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Робин рассказывала, какой вы потрясающий.

Кайл снова повернулся к Лейси, но та все еще не была готова говорить. На выручку поспешила Робин:

– Мы с Кайлом учимся вместе в математическом классе. Он очень умный.

Лейси подумала, что, глядя на него, можно предположить все, что угодно, только не это. Он выглядел как Джеймс Дин и Марлон Брандо[5], вместе взятые. Самый страшный кошмар для любой матери.

– Не такой умный, как Робин, – заметил Кайл, глядя на ее дочь с гордостью и пылкостью, от которой у Лейси перехватило дыхание. У этого парня связь с ее дочерью.

Кайл снова повернулся к ней.

– Мне нужно было встретиться с вами, потому что я хочу пригласить Робин на Зимний бал.

Робин ахнула, ее глаза зажглись радостью.

– Это очень мило с твоей стороны, Кайл, – ответила Лейси. – Но Робин рано ходить на свидания.

– Мама! Это нечестно! Бал состоится почти через месяц, а мне тогда уже будет шестнадцать.

Лейси проигнорировала выпад дочери.

– Рада была познакомиться с тобой, – сказала она Кайлу и сама подивилась тому, каким холодным был ее тон. Но Лейси ничего не могла с собой поделать. Она повела его назад, к лестнице.

– Мама!

Но Лейси оставалась непреклонной. Как только Кайл скрылся из виду, Робин бросилась назад в квартиру, хлопнув дверью с такой силой, что, казалось, сотряслись стены.

Лейси стояла и озадаченно смотрела вслед дочери. Она не сразу осознала, что Бобби изучающе смотрит на нее.

– Ты не хочешь сказать мне, что все это значит? – спросил он.

– Не думаю, что это может иметь какое-то отношение к тебе.

– Приходит какой-то парень и приглашает Робин на школьный бал, а ты выдворяешь его, даже не познакомившись поближе?

– Это не тот парень, с которым Робин стоит встречаться! – выпалила Лейси.

– Ты впервые увидела его. Откуда ты знаешь это?

– Я знаю этот тип.

– А, так это все твое прошлое. Но при чем же здесь Робин?

– Ты не понимаешь!

– Неужели? Насколько я вижу, тебе все равно, кто этот парень и что он собой представляет. Для тебя важно, чтобы Робин вообще ни с кем не встречалась.

– Она еще ребенок!

– Ей почти шестнадцать.

– Она слишком неопытна. А этот парень гораздо взрослее ее.

– Лейси, о чем ты говоришь?

Она уткнулась лицом в ладони.

– Робин все это время встречалась с ним и ничего мне не сказала.

– Дети не говорят родителям и половины того, что делают.

– Робин не такая. Она всегда все рассказывает мне. А не рассказала мне о Кайле, потому что знала, что я этого не одобрю.

– Она ведь сказала тебе сейчас.

– Только потому, что хочет пойти на этот Зимний бал.

– Что плохого в том, что девочка хочет пойти на школьный бал?

– С парнем, на которого она смотрит так, будто весь мир крутится вокруг него! Точно так же и я смотрела на того парня, от которого забеременела ею!

Лейси сделала несколько размеренных вдохов и выдохов и направилась в свою квартиру. Бобби последовал за ней. Она прошла прямо в свою спальню и, открыв стенной шкаф, начала вынимать оттуда вещи и складывать их на кровати.

– Что ты делаешь? – изумился Бобби.

– Укладываю вещи.

– Ничего более идиотского мне не приходилось слышать.

Может быть, и так, но он ведь не понимает. Все, на что она затратила так много сил, выплыло наружу. Она превратилась черт знает во что: обманывает, мучается от страсти к известному бабнику. А теперь Робин увлеклась таким же парнем, как и тот, что привел ее к грехопадению. Сексуальный и дерзкий. Невозмутимый и неистовый. И никакие предупреждения или угрозы со стороны матери не заставят дочь отказаться от него. И Лейси слишком хорошо знала, к чему это приводит.

Бобби подошел и закрыл дверцу шкафа. Лейси перешла к комоду и, покопавшись в его ящиках, добавила к стопке на кровати несколько свитеров и поясов.

– Черт, Лейси. Прекрати.

– Нет, я уезжаю. Так будет лучше всего.

Она прокручивала в голове различные планы, как бывало уже много раз. Но все мысли разлетелись, когда Бобби схватил ее и повернул к себе.

– Прекрати это. Ты ведешь себя как ненормальная. Ты же сама говорила, что нельзя больше бегать. Тебе все равно не удастся держать Робин под вечным контролем. Так не бывает. Повернись лицом к проблеме, как ты это сделала всего пятнадцать минут назад. Ты обманула и откровенно призналась в этом. Ты заставила меня выслушать тебя и объяснила, почему поступила так. Я это переживу. Теперь же смирись с тем, что Робин взрослеет. Признай тот факт, что ты хорошо воспитала ее и она не сделает ничего предосудительного.

– Тебе легко говорить. Ты сам – повзрослевший Кайл Уокер. Вы уговариваете и соблазняете, а потом разбиваете сердца женщин.

В глазах Бобби вспыхнул странный огонь.

– Женщины, с которыми я встречаюсь, всегда знают, чего хотят. И не надо быть гением, чтобы понять, что, если ты не перестанешь бегать и будешь по-прежнему мешать Робин взрослеть, то в конце концов все равно потеряешь ее.

Лейси стало трудно дышать.

– Не дави на нее так, потому что этим ты только отталкиваешь ее.

Лейси прижала к груди свитер, который держала в руках, и зажмурилась.

– Однажды ночью я видела, как он садился в пикап за баром. Он выглядел слишком молодым для посетителя бара, да и Питер поклялся, что он не мог быть в баре. Наверное, он проник сюда, наверх, чтобы встретиться с Робин.

– Это всего лишь твое предположение.

– А как же еще это объяснить? Почему он парковался за зданием? Неужели она все время впускала его сюда, пока я работала внизу? Значит, она обманывала меня!

Эти слова повисли в воздухе.

– Робин не обманывала. Просто не говорила тебе о нем. Судя по твоей реакции, вряд ли ее можно винить за это.

Лейси отвернулась, ей неприятно было сознавать, что он прав.

Бобби подошел к ней сзади и положил руки на ее плечи.

– Пойди и поговори с ней. Неплохо было бы позволить ей взрослеть.

– Я не хочу, чтобы моя дочь страдала.

– У тебя был плохой опыт. Но это не значит, что такое случается со всеми. Большинству людей удается избежать такой душевной травмы, как у тебя.

Лейси медленно повернулась к нему.

– Или такой, как у тебя.

Бобби стиснул челюсти, его взгляд остекленел. Затем он глубоко вздохнул и сказал:

– Речь не обо мне, а о Робин. Пойди к ней. И оставайся здесь, «У Бобби», где тебе хорошо работается. Нельзя вечно бегать, Лейси. Ведь в конце концов не останется мест, где ты сможешь спрятаться.

Робин сидела за кухонным столом. Перед ней стояли чашка с молоком и тарелка с печеньем. Она выглядела юной и очаровательной в футболке, которая была ей велика, носках и кроссовках и такой родной, что у Лейси защемило сердце. Ей хотелось только одного: обхватить руками свое дитя и бежать, бежать куда-нибудь, где никто их не знает и где не будет никого, кроме них.

Но это было бы неправильно.

Как сказал Бобби, ей нужно прекратить бегать.

– Эй, – обратилась она к дочери.

Робин резко повернулась к ней. Ее заплаканное лицо было несчастным.

– Как ты могла это сделать?

Лейси подошла к ней. Ей вдруг захотелось, чтобы Бобби был рядом. Как могло получиться, что футболист оказался более проницательным, чем она, несмотря на то что у нее почти шестнадцатилетний материнский опыт?

Видимо, это потому, что его взгляд на ситуацию не затуманен любовью, не говоря уже о том, что это не его дочь должна столкнуться с миром секса и парней. Он мог позволить себе быть объективным. Но для матери объективность – непозволительная роскошь, особенно когда дело касается единственной и горячо любимой дочери.

– Я была застигнута врасплох, – тихо пояснила она, стараясь придать голосу сердечные нотки и сожаление.

– И это все, что ты можешь сказать в оправдание своего хамства? – парировала Робин.

– Робин, – остановила ее Лейси. – Знаю, ты злишься на меня, но я все еще твоя мать.

Девочка сложила руки на груди и всхлипнула.

– Ты должна была сказать мне о Кайле прежде, чем он объявился как снег на голову.

– Кайл вполне взрослый и привык сам улаживать проблемы.

Лейси слишком хорошо помнила, что и она своего парня считала самым умным, самым рассудительным на свете. По крайней мере до тех пор, пока не сказала ему о своей беременности, на что он ответил, что отец, наверное, не он, а кто-то другой.

Лейси отогнала воспоминания.

– Я верю, что Кайл вполне взрослый. Но ты ведь помнишь, что я говорила тебе о свиданиях?

– Да, что я должна подождать, пока мне не будет шестнадцать! Я знаю! Ты вбивала мне это в голову с двенадцати лет. И я ждала. Я ни с кем не встречалась, хотя большинство девочек начинают ходить с парнями с четырнадцати.

– Скороспелые девочки, – уточнила Лейси.

– Неправда. Но не в этом дело. Я-то прошу разрешения сходить на школьный бал, а к тому времени мне уже будет шестнадцать!

Как же она так промахнулась с возрастом и не установила семнадцатилетнего барьера? Но тогда и до шестнадцати было еще далеко.

– Давай договоримся, – предложила Лейси, дернув плечами, как подросток. – Я научу тебя водить машину, если ты оставишь его.

– Ну мама!

– Ладно, ладно. Должна же я была попытаться.

– Значит ли это, что мне можно пойти?

Лейси вздохнула.

– Это же не конец света, – заметила Робин.

– Ты уверена?

Ответом был стон.

– Хорошо, – неохотно сказала Лейси. – Ты можешь пойти.

Робин вскочила со стула и, визжа, принялась скакать в каком-то диком танце.

– Но ты должна вернуться домой пораньше.

– Без проблем.

– И платье не вызывающее.

– Хорошо, – кивнула Робин, продолжая танцевать.

Потом она остановилась и взяла мать за руки.

– Я хорошая девочка, мам. Не беспокойся обо мне.

Лейси улыбнулась от остроты нахлынувших чувств.

– Я знаю это, радость моя.

Она крепко обняла дочь, но Робин не выдержала долгих объятий и, выскользнув из них, отправилась, танцуя, в свою комнату.

Лейси смотрела ей вслед, шепча про себя: «Только без секса, без секса, без секса», – как будто эти слова могли каким-то образом послужить заклятием, способным уберечь ее дочь от ошибок, которые сама она совершила в ее возрасте.

Перегнувшись через стол, Лейси взяла печенье и окунула его в молоко. До бала оставалось еще около месяца. Кто знает, что произойдет за это время? Ведь может так случиться, что Кайл Уокер надоест ее дочери, и тогда она откажется от свидания.

Лейси рассмеялась. Разве ей надоедает Бобби Макинтайр со своей обезоруживающей улыбкой и порочной привлекательностью?

Глава 20

– Ты видел Лейси? – С этими словами в офис вошла Бет.

Бобби откинулся в своем кожаном кресле и посмотрел на сестру. Ее вид, как всегда, вызывал противоречивые ощущения. Трудно было понять, кто перед тобой: зрелая мать или рассеянная школьница. Вокруг глаз уже начали появляться тонкие морщинки, но Бобби был уверен, что Бет гордится ими и, наверное, утверждает, что заработала каждую из них. Он непроизвольно улыбнулся.

– Сегодня еще нет. А в чем дело? – поинтересовался он.

– Хотела выяснить, сможем ли мы с ней сегодня пообедать вместе, а заодно пригласить ее на праздничный ужин в День благодарения.

Бобби наклонился вперед – при этом жалобно скрипнули пружины кресла – и снова уткнулся в бумаги.

– Нет, Бет.

Бет шагнула к нему, но Бобби даже не поднял голову.

– Как ты можешь так говорить? Это мой прием.

Он сосредоточился на графиках новых игр, которые прислал ему тренерский совет «Лоун старз».

Бет выдернула из его пальцев карандаш.

– Объясни мне, Бобби.

Он утомленно вздохнул и потер ладонями лицо.

– Просто – нет.

– Это не тот ответ, – потребовала объяснений Бет, положив карандаш на блокнот.

– Бет, я не хочу, чтобы она там была.

– А я хочу.

– Она обманула нас. – Бобби сдерживал нараставшее раздражение.

Этот довод не очень-то убедил Бет.

– Я знаю. Но это День благодарения.

Покачав головой, Бобби медленно поднялся и вышел из-за стола.

– Я не понимаю. Как ты можешь стелиться перед женщиной, которая так нагло обманула нас?

– Я предпочитаю называть это по-другому: Лейси подделала свое резюме, а сейчас раскаивается в этом.

– И поэтому все в порядке?

– Да. И ты, должно быть, тоже так считаешь, раз не уволил ее.

Бобби нахмурился:

– Откуда ты знаешь, что не уволил?

– Я спросила Питера, видел ли он ее, и он ответил, что видел, как она работала с какими-то бумагами. Он также сказал, что она устроила ему выволочку. Как я поняла, он заказал очередные пять бутылок текилы, мотивируя это тем, что она у него почти закончилась, а по подсчетам Лейси выходило, что он должен был израсходовать только четыре. Получалось, что одной бутылки не хватает.

– Это прогресс по сравнению с обычной нехваткой четырех бутылок из пяти. Ну и что плохого, если я угостил пару человек выпивкой? Я владелец заведения.

– Лейси ничего не упускает. И на твоем месте я рассказала бы ей, куда делась та бутылка, поскольку могу поспорить, что она достанет Питера и он в конце концов выдаст тебя.

Бобби недовольно проворчал что-то, хотя и знал, что сестра права. Питер не мог долго выдерживать дотошные допросы Лейси. Правда, никто не сомневался в том, что она просто рьяно отстаивает интересы единственного человека, все еще раздающего напитки бесплатно. Его интересы.

И действительно, он же не уволил ее. Хотя Бобби так и не понял, как получилось, что вместо того, чтобы дать ей пинок под зад, что он, собственно, и готов был сделать, он вдруг принялся убеждать ее покончить с этими вечными побегами, а потом прямо в коридоре чуть не занялся с ней любовью. Хотя чему тут удивляться? За последние дни она столько раз доставала его, что он совсем запутался.

Но если говорить честно, Бобби знал, почему не уволил Лейси. Он поверил тому, что она рассказала, – поверил, что ей ужасно хотелось начать новую жизнь на новом месте, подальше от прошлого. Трудно было винить ее за это.

– То, что я не уволил ее, еще не означает, что мне хочется провести с ней День благодарения.

– По-твоему, будет лучше, если они с Робин проведут День благодарения одни, сидя здесь, в этой маленькой квартирке?

– Не надо взваливать вину на меня. Это не пройдет.

– Обидно. А раньше так хорошо срабатывало. – Бет улыбнулась. – Ну да ладно. Но предупреждаю, нравится тебе это или нет, я все равно собираюсь пригласить Лейси.

– Куда меня пригласить?

Они повернулись и увидели стоявшую в дверях Лейси с бланком заказа на спиртные напитки в руках.

Бобби смотрел на нее и видел туже женщину, которую в первый раз увидел при возвращении в Эль-Пасо. Та же чопорность, тот же вид «серой мышки». Шерстяные брюки и этот ее проклятый свитер. Но теперь он знал, что скрывается под этой скромной одеждой. Более того, он не мог больше отрицать ее истинную красоту. Изящество и утонченность. И ее кожу, подобную лепесткам белых роз с розовым оттенком.

– Мы с Бобби как раз говорили о том, чтобы просить тебя с Робин присоединиться к нам на ужин по случаю Дня благодарения.

Реакция Лейси была быстрой. Изумление, волнение, сильное желание – все это мгновенно промелькнуло на ее лице. Но как ни быстры были ее эмоции, она сумела так же быстро взять себя в руки.

– О, не стоит, – поспешно сказала она. – Это очень мило с вашей стороны, но День благодарения – сугубо семейный праздник.

– Все, кто находится здесь, «У Бобби», – единая семья, – пояснила Бет. – Питер тоже придет.

– Правда? – в унисон спросили Бобби и Лейси.

– Ну, он сказал «возможно», – пояснила Бет. – Но он уже встречал праздники с нами. Так что вы будете чувствовать себя вполне комфортно. Правда, Бобби?

Он с укором посмотрел на сестру. Он действительно не хотел этого. «Семейный» ужин уже сам по себе был испытанием для него, когда единственным его желанием было вернуться в Даллас и сыграть в посвященной Дню благодарения игре, а присутствие Лейси лишь усугубило бы ситуацию. Бобби звонил в Даллас, и впервые с момента получения им травмы тренер не проявил особой озабоченности по поводу его возвращения. Черт, он даже не очень охотно переслал ему план предстоящих игр. Не хватало только интриг в команде.

Но быстрый предупреждающий взгляд Бет, не говоря уже о томительном щенячьем ожидании, написанном на лице Лейси, не оставлял ему особого выбора.

– Да, ты была бы там очень кстати.

Лейси переводила взгляд с сестры на брата.

– Если вы считаете...

Бет широко улыбнулась:

– Да мы просто уверены.

– Тогда мы с радостью... – пришла в восторг Лейси. – Что принести?

– Только себя, – ответила Бет.

– Но я же могу внести посильный вклад? Какие-нибудь сладости. Пирог.

– Какой пирог? – неожиданно оживился Бобби.

Бет рассмеялась:

– Мой брат считает, что я совсем не умею печь.

– Не умеешь. – Бобби перевел взгляд на Лейси. – Можешь принести пирог. Поскольку моя протеиновая и сывороточная диета летит к черту, могу себя побаловать.

– А какой ты любишь?

– Вы, северяне, слышали когда-нибудь о таких пирогах, как «Черное дно» или «Бурбон с орехами пекан»?

– Нет, – пришлось признать Лейси. – Но я люблю сложные задачи. Попробую испечь и тот и другой.

– Вот и хорошо, – согласился Бобби. – Может, этот праздник пройдет не так уж и плохо.

Две недели спустя Лейси стояла на кухне, недоумевая, что же подвигло ее на то, чтобы предложить испечь даже не один, а целых два пирога, которые были для нее таким же откровением, как греческий язык или латынь. Бет снабдила ее стопкой кулинарных книг, но Лейси в конце концов остановилась на одной, под названием «Радость от кулинарии», поскольку искренне надеялась, что этот опыт доставит ей радость.

Или нет?

В самый разгар кулинарного священнодействия зашел Бобби со стаканом одной из своих жутких смесей в руке, на шее у него болталось полотенце, футболка после изнурительной тренировки насквозь промокла от пота. Несмотря на пот и взболтанную сыворотку, выглядел он великолепно. У Лейси создавалось впечатление, что он вообще никогда не выглядит плохо.

Раздраженная, она отвернулась. Все столы были сплошь заставлены чашками и плошками из скудного кухонного арсенала маленькой квартирки. Лейси подготовила шоколад для пирога «Черное дно», а потом вдруг ощутила прилив творческого вдохновения, и «Бурбон с орехами пекан» превратился в «Шоколадный бурбон с орехами пекан». Естественно, Бобби не мог не заметить этого.

– Вижу, ты снова впадаешь в шоколадный экстаз, – усмехнувшись, заметил он.

Лейси одарила его взглядом, которым обычно удерживала в соответствующих рамках завсегдатаев бара. К сожалению, на Бобби Макинтайра этот взгляд не подействовал.

– Я не впадаю ни в какой экстаз. – Хотя они оба, конечно, знали, что это неправда, поскольку даже посетители бара заговорили об этом после того, как Лейси однажды устроила шоколадный праздник. Но лучше это, чем поддаться овладевавшему ею каждую ночь желанию пересечь коридор, чтобы Бобби делал... трогал... в общем, чтобы произошло то, что уже было однажды, и от одних воспоминаний об этом у нее трепетало все внутри.

– Ты уверена, что делаешь все, как надо? – подозрительно спросил Бобби, проследовав за ней на кухню.

«Нет».

– Конечно.

– Пахнет так, будто что-то горит.

– Не знаю, как тебе удается ощущать еще какой-то запах после этой твоей отвратительной смеси.

Бобби улыбнулся и, стягивая с шеи полотенце, придвинулся ближе, словно подкрадывающийся к своей жертве хищник. В груди Лейси гулко забилось сердце, язык прилип к нёбу.

– Слушай, Бобби, что ты делаешь?

Он наступал на нее, заставляя пятиться назад, пока она не наткнулась на стол. Звякнули жестянки и кухонная утварь. Приблизившись вплотную и прижавшись к ней бедрами, Бобби обнял ее за талию.

– А на что похоже то, что я делаю?

Лейси не успела ответить, потому что он наклонился и поцеловал ее. И она, как всегда, растаяла в его объятиях. В голове промелькнуло намерение сбросить со стола всю посуду, чтобы Бобби мог положить ее на стол и всерьез заняться ею. А когда его язык раздвинул ее губы, руки Лейси непроизвольно поползли вверх и обняли его. К чертям здравый смысл.

– Ммм, – пробормотал Бобби. – Шоколад. – И он принялся лизать ее.

Ее руки метнулись ко рту.

– Я уже все облизал, – сказал он и выпрямился со сводящим с ума смешком. – Или еще не все?

Он снова подался вперед, к ней, но на этот раз Лейси отскочила.

– Уходи! Уходи сейчас же! – крикнула она, указывая на дверь. – Если, конечно, не хочешь довольствоваться замороженным пирогом из магазина.

Это немедленно охладило его пыл. Бобби ушел, прихватив горсть сладких горошин «Херши», которые тут же сунул в рот.

К счастью, Лейси удалось без дальнейших происшествий испечь к намеченному сроку два обещанных пирога. Правда, ей оставалось только надеяться, что на вкус они окажутся такими, как надо.

– Робин, – позвала она дочь. – Мы опоздаем.

– Иду!

Появилась Робин, в белой блузке, темно-синей юбке, соответствующих носках и мягких кожаных туфлях. Робин чувствовала себя в такой одежде отвратительно, но Лейси настаивала именно на ней, а Робин была очень послушной в ожидании школьного бала.

Балы и мальчики. Лейси вздохнула. Кайл стал регулярно появляться у них. По утрам он забирал Робин в школу, а по выходным пользовался любым случаем, чтобы прийти. Хорошо, что у него была работа, которой приходилось уделять много времени. Но даже в ущерб выгодной работе этот парень стремился каждую свободную минуту провести с ее дочерью. Лейси не могла понять, как такое могло случиться, но эти двое стали неразлучными.

Ей было неприятно наблюдать, как они смотрели друг на друга, как Робин касалась его плеча или брала за руку всякий раз, когда полагала, что никто их не видит. Первая любовь, причем слишком сильная, на взгляд Лейси. Но она разрешила Робин пойти на бал, и у нее не было причин не пустить дочь в субботний вечер на мероприятие с кока-колой.

«Пожалуйста, не занимайся сексом», – шептала она каждый раз вслед выходящей с Кайлом дочери.

К счастью, на этот раз причин для беспокойства не было. Сегодня Лейси волновалась из-за пирогов и предстоящей встречи с друзьями и членами семьи Бобби. Бет заверила ее, что они с Робин прекрасно впишутся в их круг. Лейси хотела быть уверенной, что выглядит респектабельно, но еще ей хотелось выглядеть... красивой.

Долго перебирая одежду, она остановила свой выбор на свободного покроя юбке, которая хорошо сочеталась с блузкой с воланами, и дополнила все это туфлями на высоком каблуке.

– Прекрасно выглядишь, мама.

Лейси погладила дочь по щеке.

– Ты тоже, родная.

– Мам?

–Да.

– А как мне быть с платьем для Зимнего бала? Осталась всего неделя.

Те же мысли одолевали и Лейси. Сначала она все надеялась, что Робин охладеет к Кайлу, и не придавала особого значения вопросу о наряде дочери. Но сейчас ей ничего не оставалось как признать, что ее надежды не оправдались, поэтому она приняла единственное правильное, по ее мнению, решение.

– Мы отправимся на прогулочную аллею и купим тебе вечернее платье.

– Правда?

– Да, правда. Я понемногу откладывала на всякий случай, вот и пригодилось. В субботу мы с тобой пройдемся по магазинам и выберем тебе красивое платье.

Робин порывисто обняла мать:

– Спасибо!

– А сейчас бери пирог. Не будем заставлять Бобби ждать.

Бар был закрыт по случаю праздника, и Бобби ждал их внизу, в офисе, уставясь в телевизор. Шла трансляция футбольного матча. Он не слышал, как они вошли, поскольку был поглощен игрой. На лице его застыло странное выражение.

– Кто играет? – спросила Робин.

Бобби не вздрогнул, но Лейси поняла, что они застали его врасплох.

– «Лоун старз», – ответил он с тоскливыми нотками в голосе.

– Ух ты, это же ваша команда, – сказала Робин. – Без вас они играют раза в два хуже. Все так говорят.

У Бобби смягчились черты лица, и губы тронула мягкая усмешка.

– Ты говоришь прямо как настоящая уроженка Эль-Пасо. Ценю твою преданность, малышка.

Он нажал кнопку отключения на телевизионном пульте и только тогда посмотрел на Лейси.

– Ты прекрасно выглядишь, – раскатисто протянул он и шагнул к ней.

Лейси почувствовала, как к щекам прилила кровь и у нее перехватило дыхание.

– Я сказала ей то же самое! – вставила Робин. – Она выглядит просто великолепно.

Бобби тут же остановился, вспомнив, что они здесь не одни, смущенно кашлянул и повел Лейси и Робин к двери.

Они сели в джип, поскольку Бобби вернул свой «лексус» дилеру. Лейси не знала, что он брал ту машину напрокат. Бобби сел на место водителя, хотя и Лейси, и Робин тоже хотели занять это место.

– Мне казалось, ты говорил, что это моя машина, – заявила Лейси.

– Твоя. Но я техасец, а техасские мужчины не позволяют женщинам возить их.

Лейси и Робин дружно возмутились.

– Это какой-то домострой!

– Это просто смешно.

– Ну так подайте на меня в суд. Поведу я.

В приподнятом настроении они покатили по Меса-стрит в сторону долины. По мере приближения к ней пустынные холмы скрылись за тополями, окаймлявшими шоссе, ведущее к загородному клубу.

К дому Бет они подъехали в половине пятого. Лейси переглянулась с Робин при виде раскинувшегося вширь невысокого строения, сложенного из саманного кирпича и облицованного терракотовой плиткой. «Ухты!» – обращаясь к матери, но незаметно для Бобби, беззвучно прошептала Робин.

Бобби, не постучав, провел их через парадную дверь. Внутри дом был так же красив, как и снаружи. Они двинулись вглубь, откуда слышались голоса и смех. По дороге внимание Лейси привлекли развешанные на стенах одной из комнат фотографии. Моменты, выхваченные из жизни Бет и ее семьи. И Бобби. Снимки Бет и Бобби разных лет в великолепных рамках. Но что-то отличало фотографии брата от фотографий сестры.

– Вот и вы наконец! – В комнату вошла Бет. Она обняла за плечи Робин, поцеловала в щеку Бобби, а потом притянула к себе Лейси. – Я так рада, что вы здесь, – искренне приветствовала их Бет.

Лейси и Робин тут же очутилась среди друзей и членов семьи, столпившихся между кухней и маленькой комнатой. Бобби смеялся и шутил, так что компания казалась отличной, пока к ним не присоединилась пожилая пара, представленная как Найджел и Ханна Хартли.

Лейси с интересом наблюдала за Бобби. Никому, включая чету Хартли, казалось, не было дела до перемены в его настроении. Никому, кроме Бет, которая внимательно смотрела, как чета приветствовала ее брата – сухо и с явным ощущением дискомфорта.

– Бобби Мак, – слишком громко сказал Найджел. – Рад видеть тебя.

У Ханны была такая же вымученная улыбка, как и у Бобби.

– Привет, дорогой, – сказала она на удивление невыразительно.

Бет нахмурилась и отвернулась, чтобы дорезать салат. Бобби кивнул:

– Найджел, Ханна. Давно не виделись. – И отошел от пожилой пары. Поворачиваясь, он задержал взгляд на Лейси. В его синих глазах она заметила затаенную боль.

В воздухе витало напряжение, и нож Бет все с большим стуком резал салат. У Ханны был несколько смущенный вид, когда она обратилась к Лейси.

– Я так рада, что вы смогли присоединиться к нам, – сказала пожилая женщина, с явным облегчением сменив тему. Ханна была привлекательной женщиной лет шестидесяти, с мягкими чертами круглого лица. – Бет рассказывала нам, что вы замечательно управляете баром «У Бобби».

– Спасибо. – Лейси с любопытством смотрела на пожилую чету, стараясь выяснить, какое отношение они имеют к семье Бет. – Вы тоже соседи?

Ханна и Найджел обменялись недоуменными взглядами.

– Нет, дорогая. Мы родители Бет.

При этих словах протискивавшийся к дверям Бобби приостановился, но всего лишь на секунду, а затем снова продолжил движение.

Лейси пыталась понять:

– О, конечно! – но она ничего не понимала.

Явно чувствуя себя не в своей тарелке, Бет вытерла полотенцем руки и, объявив, что ужин будет готов через несколько минут, выгнала всех из кухни. Но Лейси не могла оставить ее сразу.

Бет налила себе в бокал вина и отошла к окну.

– Могу я чем-то тебе помочь? – спросила Лейси, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Бет не смотрела на нее.

– Нет, уже почти все готово. Жду, когда дойдет картошка. – Не отрывая взгляда от окна, она отпила из бокала, и печальная улыбка тронула уголки ее губ. – Я так его люблю, – прошептала она.

Лейси подошла и, встав рядом с Бет, проследила за ее взглядом. Бобби, высокий и сильный, стоял посреди увядшего зимнего газона и перебрасывался мягким детским мячом с маленьким сыном Бет.

Бет вздохнула:

– Ему так больно.

– Твоему сыну? – растерянно спросила Лейси.

– Нет-нет. Не моему сыну. Я делаю все, чтобы этого не было. Я не хочу, чтобы маленький Джейсон страдал так же, как Бобби.

Лейси сначала не решалась, но потом все же сказала:

– Я знаю, что это не мое дело, но я думала, что вы с Бобби были лишены родителей.

– Да.

Теперь уже Лейси должна была докопаться до истины.

– Но та пожилая чета, Найджел и Ханна? Они назвались твоими родителями.

– Так и есть.

– Извини за тупость, но мне что-то все же непонятно. Я думала, что вы с Бобби брат и сестра.

– Это так – Бет сглотнула комок. – Но Хартли удочерили меня.

Лейси начинала кое-что понимать.

– И?..

– А Бобби не усыновили.

Лейси откинула назад голову.

– Сначала они забрали к себе домой нас обоих, – продолжила Бет свой грустный рассказ, – но Бобби вел себя просто как безумный. Он верил, что наша мама вернется. Поэтому он сражался. Если бы ты только видела тогда его, пятилетнего, полного яростного упорства. Он перестал есть. Не разговаривал. Через месяц Хартли сдались. – Бет осеклась и поставила свой бокал. – Я помню тот день, когда они отвозили его назад в приют «Сестры таинства» и он с упрямым видом стоял у выхода, зажав в руке свой маленький чемоданчик. Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Пойдем, Бу. Пора идти».

Бет повернулась к Лейси, как собравшаяся исповедоваться грешница, ее лицо было искажено отчаянием.

– Я сказала «нет». – Она закрыла глаза. – Я была ребенком. – Последовал глубокий вздох. – И не хотела отказываться от своей красивой розовой спальни. – Бет поспешно смахнула набежавшую слезу.

Лейси хотела утешить Бет, ставшую ей настоящей подругой. Однако что-то удержало ее.

Бет ожесточенно прикусила губу.

– Больше года Бобби ходил из приюта в попечительский совет по охране воспитанников. Единственной уступкой по признанию нас братом и сестрой было то, что нам позволили учиться в одной школе. – Она подняла голову, в ее синих глазах плескалась боль. – Я видела его по будням. – Бет снова повернулась к окну, выходящему во двор, где Бобби играл в мяч с ее сыном. – Иногда я думаю, что, возможно, видеть меня в школе для него было даже хуже. У меня было все, что угодно. Та дурацкая розовая спальня. Одежда, игрушки, поездки. А у него ничего не было. Ни любви, кроме той, что могла дать ему я. Ни объятий. – Она обняла себя руками. – После того как наша мать оставила нас, никто не ласкал Бобби, никто не поддерживал. До сих пор Бобби никого не подпускает близко к себе.

– А что же все те женщины, с которыми он встречался?

– Ничего не значащий секс с длинной чередой женщин не затрагивает его сердца. Но помяни мое слово, он оттолкнет любую женщину, которая приблизится настолько, что затронет его чувства.

Лейси мысленно окинула взглядом время, проведенное ею в Эль-Пасо, и сразу вспомнила момент, когда Бобби не позволил своим чувствам взять верх над ним. Он доставил удовольствие ей, но отказал в этом себе. А она все гадала почему.

– Единственная уступка, на которую он идет ради меня, – тихо сказал Бет, – это позволяет сцепить пальцы или слегка обнять его после долгого отсутствия, да и то если я захвачу его врасплох.

– Это объясняет, почему у него такие натянутые отношения с Хартли.

– Да. И мне так неудобно. Я разрываюсь между ними. Господи, как бы я хотела, чтобы все было по-другому. Ведь все трое очень дороги мне. Но Бобби не сделает ни шага навстречу.

Лейси задумчиво кусала губу.

– Мне кажется, ему трудно сделать шаг им навстречу. Ведь они были взрослыми людьми, а он всего лишь ребенком. И за один месяц ему трудно было приспособиться к такому крутому повороту в жизни. Хартли должны были проявить больше терпения.

Глаза Бет наполнились слезами.

– Я знаю, знаю. – Она сделала резкий вдох. – Почему Бобби стал бороться? Почему мои родители так легко сдались? Иногда мне кажется, что я ненавижу их всех за то, что они так все осложнили.

– Они отказались от него, Бет, точно так же, как и его мать. И как бы ты ни смотрела на это, здесь все не так просто. Попытки представить себе, что все могло быть по-другому, только сводят тебя с ума.

Бет, посмотрев ей прямо в глаза, застигла Лейси врасплох.

– Думаю, ты в этом чемпион.

– Сходить с ума?

Бет грустно улыбнулась.

– В понимании того, что в жизни есть вещи, которые, как бы этого ни хотелось, изменить невозможно, – пояснила она.

– Знаешь, я только сейчас начинаю понимать это. В течение многих лет, как только у меня выходило что-то не так, как мне хотелось, я сразу снималась с места.

– А сейчас тебе тоже хочется сняться с места?

Взглянув в окно, Лейси увидела, как Бобби поймал слабенький пас Джейсона, потом побежал зигзагами по двору, огибая маленького мальчика, чтобы затем подхватить его на руки, к дикому восторгу разразившегося радостным смехом племянника.

– Да. И нет. Трудно расстаться со старыми привычками.

Было уже совсем темно, когда Лейси, Робин и Бобби покидали гостеприимный дом. Бет и Рей стояли рядом, провожая их, а когда они повернулись, чтобы вернуться в дом, он с привычной нежностью обнял жену. Дети неистово махали, и маленький Джейсон еще долго бежал вслед за ними по лужайке перед домом. Робин сидела сзади, молчаливая и довольная, рядом с ней лежала груда еды с праздничного стола. Лейси смотрела в боковое окно. Небо было совершенно черным, с точками сверкающих звезд.

Бобби вел машину с едва сдерживаемым напряжением, подобно двигателю спортивной машины, работающему на холостых оборотах. Но с каждой милей пути напряжение спадало и сошло на нет, когда они въехали на автостоянку перед баром. Нажав на тормоз, Бобби выдохнул воздух из легких и замер на водительском месте.

Робин открыла дверь и схватила несколько пакетов.

– Если поспешим, то попадем наверх еще до того, как начнутся «Звуки музыки».

Это предложение вызвало едва заметное движение со стороны Бобби. Он изогнул черную бровь.

– Это традиция, – пояснила Робин, изо всех сил стараясь скрыть рвущееся наружу нетерпение. – Мы с мамой каждый год смотрим этот фильм. Если хотите, можете посмотреть его с нами.

– Спасибо, но я, пожалуй, посмотрю, что там осталось от футбольных матчей, – ответил Бобби с гримасой.

– Вы не знаете, что пропускаете.

Втроем они захватили все пакеты с едой, поднялись по задней лестнице и по короткому коридору подошли к своим квартирам. Лейси и Бобби еще нерешительно топтались на разделявшем их квартиры пятачке, тогда как Робин поспешила к себе, чтобы проверить сообщения на автоответчике. Из квартиры донесся голос Кайла:

– Привет, Роб. Сегодня работаю на заправке допоздна. Перезвоню, как только попаду домой.

Лейси нахмурилась:

– Что-то слишком серьезно у них все.

– Они еще дети, – заметил на это Бобби.

– Я бы предпочла, чтобы этот парень уехал куда-нибудь подальше, например в Парагвай, откуда не мог бы связываться с моей дочерью, – раздраженно сказала Лейси.

– Что же ты за мать, если хочешь разбить сердце своей дочери?

– Почему разбить? Она просто погрустила бы немного, пока не забыла бы его.

– Ты же сама не веришь в то, что говоришь.

– А хотелось бы.

Они немного постояли, ощущая неловкость.

– Ты уверен, что не хочешь посмотреть с нами фильм?

– Нет, спасибо.

– Ну тогда, – Лейси переступила с ноги на ногу, – спасибо за сегодняшний вечер.

Бобби посмотрел на нее, и у Лейси перехватило дыхание. Когда он наклонился, у нее от предвкушения затрепетали губы. Они были одни в коридоре. Робин – в своей комнате, внизу – пустой бар. Бобби приподнял ее подбородок согнутым пальцем и заглянул в глаза. Лейси была уверена, что он знал, о чем она подумала.

Но Бобби только поцеловал ее в лоб, задержав свои губы на ее коже всего на секунду, как будто ему было не до пылкой страсти. А потом отступил на шаг и протянул ей пакеты, которые держал в руках.

– Спокойной ночи, Лейси. Я рад, что вы с Робин хорошо провели время.

Бобби скрылся в своей квартире, а Лейси стояла и смотрела на закрытую дверь.

Через секунду, сдержав возглас разочарования, твердя себе, что так даже лучше, Лейси вошла в свою квартиру, захлопнула ногой дверь и направилась в кухню. Разложив еду по местам, она прошла в свою комнату, чтобы переодеться. Ей хотелось расслабиться и почувствовать себя комфортнее, поэтому она надела просторную футболку Робин и леггинсы, о существовании которых даже успела забыть, а затем удобно устроилась на диване в гостиной. Но тут она услышала громкий лязг.

– Что это такое?

Робин лишь загадочно улыбалась, свернувшись калачиком в большом кресле, а из кухни вдруг материализовался Бобби. В одной руке он держал тарелку с двумя огромными кусками пирога, в другой – вилку. С невозмутимым видом он подошел и уселся на диван рядом с Лейси так, как будто делал это каждый вечер.

– Я думала, что ты не смотришь фильмы, подобные «Звукам музыки», – с усмешкой поддразнила его Лейси.

– Не смотрю. Но ты забрала весь пирог. Да и игры уже закончились.

Он откусил большой кусок и застонал в преувеличенном восторге.

– Бет должна поучиться у тебя.

– Я, кажется, догадываюсь, о чем ты недоговариваешь.

– Тише, – потребовала Робин, после чего они угомонились и стали смотреть фильм.

Опустив тарелку и отставив ее в сторону, Бобби не ушел к себе, хотя не уставал язвительно комментировать нелепое поведение людей на экране, которые принимались петь по поводу упавшей шляпы.

– Шшш! – зашикали на него уже и Робин, и Лейси и дальше все продолжали смотреть более или менее спокойно. Фильм еще шел, когда зазвонил телефон.

– Это, должно быть, Кайл! – Робин убежала в свою спальню, со стуком захлопнув дверь на втором звонке.

Лейси и Бобби остались одни, если не считать маячивших на экране капитана фон Траппа и Марии. Бобби снял ботинки и с удовлетворенным вздохом вытянул ноги. Затем откинулся на спинку дивана. Когда фильм прервали на рекламу, он повернул голову и посмотрел на Лейси.

Она тут же почувствовала перемену в нем. Теперь в нем не осталось ничего от беззаботности и расслабленности.

– Тебе надо чаше носить свободные футболки и эти обтягивающие вещи. В них ты выглядишь чертовски сексуально.

Лейси ощутила прилив крови к щекам и усмехнулась:

– Ты сейчас явно в лучшем настроении, чем был до этого. – Она пыталась скрыть свое замешательство. – Неужели ты даже поблагодарил Бет за ужин?

– Да, я поблагодарил ее. А также сказал ей, что лучше бы не приходил.

– Из-за этих Хартли?

Бобби, не отвечая на вопрос, пристально посмотрел на нее.

– Что тебе наговорила Бет?

Лейси подумала, прежде чем ответить.

– Она сказала, что Хартли удочерили ее... но тебя не усыновили.

Выражение лица Бобби стало отрешенным. Потом он отвернулся к телевизору и сказал:

– Для моей сестры не существует таких понятий, как «личная жизнь» и «тайна».

– Я думаю, она всего-навсего хотела объяснить натянутость отношений между тобой и Хартли.

– Нет никакой натянутости. Я хорошо себя веду. Я вежлив. Но Бет хочет, чтобы я вел себя так, будто они моя давно пропавшая и вновь обретенная семья. Но, как бы ей ни хотелось, это не так.

– Я понимаю.

Бобби снова посмотрел на нее.

– Правда. И еще я понимаю, что Хартли следовало расстрелять за то, что они вернули тебя в приют.

Он опять уставился в телевизор, и было видно, как у него задвигались желваки. Но Лейси еще не закончила:

– Их следовало расстрелять за то, что они разъединили вас.

Лейси чувствовала, с каким трудом Бобби сдерживает свои эмоции. Он целую вечность сидел, глядя в пустоту, пока не повернулся к экрану, где капитан фон Трапп со своей семьей принимал участие в музыкальном фестивале.

Бобби не отводил взгляда от экрана, и Лейси уже подумала было, что он смотрит фильм, когда он снова заговорил:

– В тот день, когда Хартли приехали, чтобы увезти нас к себе, мы с Бет бежали наперегонки к их машине. Фургон с деревянными боковыми панелями. Я был так взволнован. Когда мы приехали в их дом, первое, что они сделали, так это показали нам сказочную комнату Бет. Вся бело-розовая, как раз для девочки. Я не мог дождаться, когда покажут мою.

Лейси непроизвольно протянула через подушки руку и сплела свои пальцы с его. Бобби закрыл глаза и обнял ее одной рукой.

– Но моя комната была заставлена громоздкой темной мебелью, к которой я, как мне было сказано, должен был относиться очень бережно. – Он горько рассмеялся. – Я, помнится, сразу все понял. Они хотели Бет, не меня. Позже я догадался, что сестры из приюта убедили их хотя бы попробовать.

– О, Бобби!

Он отдернул руку.

– Мне было все равно, – сказал он, пожав плечами. – Сестры приняли меня назад, и все пошло по-прежнему. С годами я обрел друзей. Так что было не так уж плохо.

– Потому что ты нашел для себя футбол.

При одном лишь упоминании о футболе у Бобби загорелись глаза.

– Да, я нашел для себя футбол.

– И он стал твоей семьей. Игроки, тренеры.

А поскольку он был так талантлив, болельщики его подбадривали, льстили ему, то есть от них он получал то, что обычно дают детям родители.

Теперь все сходилось, и Лейси поняла это с удивительной ясностью. Ей с трудом удалось удержаться от слез сочувствия к этому доброму человеку, который прятал свою чувствительность за бравадой.

– Потому-то ты и хочешь вернуться в «Лоун старз», – сказала Лейси. – Соскучился по своей семье.

Это задело Бобби, и он насупился.

– Я хочу вернуться в Даллас, потому что нужен команде. Кончай заниматься психоанализом и досматривай свой слащавый мюзикл.

Лейси хотела было высказать сомнение по поводу причины его возвращения в команду, но передумала. Она была не из тех, кто допытывается у людей об их прошлом. Лейси села поудобнее и досмотрела фильм до конца. Когда по экрану поползли титры, она посмотрела на Бобби и обнаружила, что он крепко спит.

Робин наконец закончила свой телефонный разговор и легла спать. Тогда Лейси выключила телевизор, и в квартире наступила тишина. Лейси полагала, что Бобби проснется, но этого не произошло. Несколько долгих минут она смотрела на него. Черная прядь волос свесилась на лоб. Во сне его лицо казалось молодым и беззаботным.

Лейси не удержалась и осторожно убрала волосы с его лба. Бобби пробормотал что-то, но не проснулся. Она говорила себе, что нужно отправить его домой. Но почему-то не могла. Она достала из бельевого комода одеяло, накрыла спящего, затем погасила свет и отправилась в свою постель.

Ей казалось, что она пролежала без сна, уставясь в потолок, уже несколько часов. Ей хотелось пойти и посмотреть, как там Бобби. Но она не решилась. Когда же она наконец начала засыпать, до нее донесся глухой стон.

Лейси открыла глаза, услышав еще один стон, более отчетливый, так что уже нельзя было предположить, что это ей показалось.

Откинув одеяло, Лейси открыла дверь своей спальни и на цыпочках направилась в гостиную. Бобби все еще спал, но лицо его теперь было напряженным, он стонал и что-то бормотал во сне.

Не раздумывая Лейси подошла к нему и протянула руку, намереваясь разбудить его. Но в тот момент, когда она коснулась его руки, стон Бобби перешел в глубокий, жуткий горловой вопль, подбросивший его на диване, и с губ слетел крик: «Мама!»

Бобби сидел перед Лейси обезумевший, загнанный в угол, не сознающий, видимо, где он находится.

– Бобби, – спокойно окликнула его она, хотя совсем не ощущала спокойствия. – Это я, Лейси.

Понадобилась целая секунда, но узнавание пришло, и Бобби судорожно вздохнул. Облегчение промелькнуло на его лице, когда у него восстановилось дыхание, но затем оно сменилось безысходной и глубокой печалью. Прошло столько лет, а этот сильный человек так и остался брошенным в приюте мальчиком. Ребенком, оставленным сначала матерью, а потом еще и опекунами, которым нужна была только его сестра.

У Лейси от сострадания разрывалось сердце.

– Мама!

Оба повернулись и увидели Робин, с озабоченным лицом стоявшую в коридоре.

– Все в порядке, родная, – ответила ей Лейси, придав голосу как можно больше убедительности. – Просто Бобби приснился дурной сон.

Бобби наконец полностью осознал происходящее, и у него снова изменилось выражение лица. Лейси готова была поклясться, что теперь он испытывал стыд.

Робин скрылась за дверью своей спальни.

– Извини, – пробормотал Бобби. Потом спохватился и попытался сложить одеяло, но безуспешно, и тогда он отбросил его в сторону.

– Бобби, успокойся. – Лейси коснулась его руки.

Он напрягся, как и всегда, когда она его касалась, однако не оттолкнул ее.

– С тобой все в порядке, – прошептала Лейси.

Бобби прижал ее к себе, и она вновь ощутила всю бездну его горя. Не думая о последствиях, Лейси обняла его, и он с отчаянным стоном припал к ее губам. Бобби целовал ее, как человек, прощающийся с жизнью. Лейси пыталась утешить его, но даже сейчас он разжигал в ней страсть.

Бобби уложил ее на диван и склонился над ней. Взяв в ладони ее лицо, он смотрел на нее, просто смотрел. Потом поцеловал ее снова долгим и неторопливым, глубоким и влажным поцелуем, а Лейси крепко вцепилась в него. Их ищущие, жадные губы не размыкались. Но едва она начала срывать с него рубашку, как он яростно скрипнул зубами и отстранился.

– Мне надо идти, – сказал он и, подобрав с пола свои ботинки, направился к двери.

– Бобби...

Он открыл дверь, потом бросил на Лейси долгий отрешенный взгляд, и она поняла, что ее ожидает. Лейси вспомнила предупреждение Бет. В отличие от других женщин она затронула в нем нечто недозволенное, чего он никому не позволял. Постоянная забота о Робин, так отличавшая ее от собственной матери Бобби, затронула его чувства, оказала на него сильное эмоциональное воздействие. Поэтому-то он и кричал во сне, будто все еще был пятилетним мальчиком. Он должен был отойти на безопасное расстояние... от эмоций, от слишком сильных чувств.

Бобби Мак Макинтайр, ведущий игрок, легенда американского футбола и признанный бабник, не мог допустить проявления эмоций, которые она вызывала в нем.

Глава 21

Было жарко и душно. Мышцы Бобби растягивались и сокращались, заставляя его напрягаться до предела. Он чувствовал жжение в колене.

Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять.

Он продолжал. Он отказывался думать о боли, он не сдастся.

Тридцать. Тридцать пять.

– Бобби? Что ты, черт возьми, делаешь?

Сорок. Сорок пять.

– Проклятие, Макинтайр!

Пятьдесят.

Ощущая мощный выброс адреналина, Бобби с грохотом бросил штангу на пол.

Тренер пристально смотрел на него.

– Не знаю, что с тобой происходит, но ты слишком перегружаешься.

Бобби ничего не ответил. Он подошел к станку для жима из лежачего положения и улегся, едва дождавшись, чтобы мышцы немного отдохнули. Он перенапрягался, он знал это, но ему нужно было «выпустить пар». С тех самых пор, как Бобби проснулся в присутствии испуганной Лейси, в ее квартире, он чувствовал себя так, будто его загнали в угол, заперли в клетке.

Сколько раз он просыпался раньше от собственного крика? Не сосчитать. Но он взял за правило – никогда не засыпать с женщинами. Он всегда либо уходил сам, либо отсылал их домой, чтобы никто не узнал о его кошмаре. С годами это стало случаться реже и проявлялось только при сильном переутомлении или когда ему крепко доставалось в игре. До этого случая.

О чем он, черт возьми, думал, позволив себе заснуть на диване Лейси?

Да ни о чем не думал. Он позволил себе расслабиться в обществе Лейси, увлечься тем идиотским фильмом. Дурацкий, слащавый мюзикл о любви и семье, о преодолении всех преград для того, чтобы остаться вместе.

Со звериным рыком Бобби толкнул гриф от станка вверх, все триста фунтов; потом с каждым жимом только мычал, в то время как тренер вел счет. Бобби должен был остановиться на пятнадцати, но продолжал выжимать вес.

– Эй, Мак, говорю тебе, парень, ты подвергаешь себя слишком большим нагрузкам. Ни к чему хорошему это не приведет.

Гриф лязгнул о металл, когда Бобби опустил его на держатели. Он уже ощущал слабость в мышцах, но все равно никак не мог успокоиться. Он должен восстановить контроль над сложившейся ситуацией. Необходимо вернуть свою жизнь в прежнее упорядоченное русло. Футбол и женщины. Женщины, которые получали от него то, что им было нужно, а потом уходили довольные, обретая право радостно похвастать, что они были с самим Бобби Маком.

Его возраст, его колено и возвращение домой все это изменили. И Лейси. Ее имя снова и снова возникало у него в голове. Связанные с Лейси Райт осложнения и то, какие у него возникают ощущения в связи с этим. Разочарование, ущербность. И чувство привязанности. Твою мать!

Стоя перед огромным, от пола до потолка, зеркалом, Бобби начал работать с гантелями: сначала одной, потом другой рукой и, наконец, обеими руками. Бугрились мускулы, вздувались вены на шее и предплечьях, яростным было выражение лица.

– Полегче, Бобби Мак, – сказал тренер. – Не дергай вес.

Так и прошла вся тренировка. Бобби чрезмерно нагружал себя, а тренер пытался умерить его рвение. Когда настало время идти в душ, Бобби чувствовал себя совершенно выдохшимся. Слишком усталым, чтобы думать. Именно этого он и добивался. А когда он ехал по Меса-стрит в направлении бара, у него мелькнула мысль развернуться и сбежать в свой дом на Рим-роуд. Но он проехал дорожную развязку, так и не развернувшись. Он редко бывал в своем доме, там находилась прислуга, которая поддерживала в нем порядок. Это был большой, красивый дом. И пустой. Возможно, ему не хочется видеть Лейси, но и оставаться одному в том доме Бобби тоже не хотелось.

– Это нечестно! – проворчала Робин.

– Так говорят о жизни вообще, – парировала Лейси.

– Это бал, мама, а не субботний вечер с танцами под большой оркестр для дряхлых стариков.

Лейси открыла рот от удивления. Откуда в ее дочери этот сарказм? Еще одно доказательство того, что ее маленькая дочь взрослеет. И сегодня, когда они с Робин долго ходили по торговым рядам прогулочной аллеи, выбирая платье для бала, Лейси лишний раз убедилась в этом. У Робин уже была фигура, которая в недалеком будущем обещала стать такой же сексапильной, как у нее самой, и ее дочь в свои шестнадцать лет вовсе не хотела скрывать ее.

Все те же старые занозы страха так сильно тревожили Лейси, что, когда Робин в первый раз вышла из примерочной в обтягивающем платье с большим вырезом, она набросила пальто на плечи дочери. В буквальном смысле.

Да и потом Лейси чувствовала себя не лучше.

– Ты хочешь, чтобы я стала посмешищем Зимнего бала!

– Не преувеличивай. То последнее платье, что ты примеряла, было премиленьким.

– Для четырехлетнего ребенка!

– Ну хорошо, пожалуй, там действительно слишком много оборочек. Но то, что ты примеряла до него, вполне нормальное.

– Это был старушечий мешок! Длинные рукава, глухой воротник. Сотня крошечных пуговиц на спине, их же ни за что не расстегнуть!

Лейси подумала, что это-то как раз к лучшему, но, к счастью, удержалась, чтобы не сказать этого вслух.

– Извини меня, Робин, но я не позволю тебе надеть платье, которое больше подходит для стриптиз-клуба, чем для школьного бала.

– Тогда я не пойду.

«Господи, мечты сбываются».

– Прекрасно.

– Бух! – Робин хлопнула дверцей машины и зашагала к задней лестнице. Поднявшись на второй этаж, она открыла дверь и скрылась за ней.

Не выходя из машины, Лейси смотрела вслед дочери. У нее вдруг появилось желание включить передачу и поехать куда-нибудь на автостраду, чтобы постепенно успокоиться под мерное шуршание шин по асфальту. Но желание прошло так же быстро, как и появилось.

Вытащив ключи из замка зажигания, Лейси вышла из машины и, обогнув здание, направилась к центральному входу. Лучше выждать немного, пока Робин остынет.

Как только она вошла в бар, обычная для субботнего дня толпа приветствовала ее. Хотя Лейси сознавала, что это глупо, тем не менее ей была приятна такая встреча.

Она помахала в ответ и продолжила свой путь в офис.

– Как прошел поход по магазинам? – поинтересовался Руперт.

– Почти хорошо, – ответила Лейси.

– Что это значит? Вы что-то купили или нет? – спросила Джаззи.

Лейси подумала немного, прежде чем ответить:

– Робин нашла кое-что, и я нашла кое-что, но нам не удалось найти одно и то же.

Джаззи рассмеялась:

– То же самое у меня с дочкой. Она еще подросток, а хочет выглядеть как уличная девка. Я же хочу, чтобы она выглядела так, будто никогда не слышала о таком слове, как «с-е-к-с». Понимаешь, что я имею в виду? Это все родительский инстинкт. Пока существуют матери и дочери, будут и разногласия по поводу бальных платьев.

Мысль о том, что простая официантка смогла так мудро изложить суть дела, заставила Лейси задержаться.

– Дам тебе один совет, – придвинувшись ближе, доверительно продолжила Джаззи. – Правда, придется ехать через весь город, но попробуй отвези ее в торговые ряды Чиело-Виста и подыщи что-нибудь из бархата. Девчонкам нравится бархат, и независимо от длины рукавов они чувствуют в нем себя красивыми. Всегда срабатывает.

Официантка не стала дожидаться ответа Лейси. Она ушла к столику, взяла заказ, прокричала его бармену и подошла к другому столу, чтобы поставить на него кружку пива.

Лейси повернулась, намереваясь пройти наконец в офис, но остановилась, увидев сидящего в конце барной стойки Бобби с пивной кружкой в руке. На этот раз кружка была прозрачной, так что не оставалось сомнений в том, что он пил не одну из тех взболтанных смесей. Он смотрел на нее своим пронизывающим взглядом, который всегда заставлял ее нервничать и от которого у нее начинало покалывать кожу. Бобби отсалютовал ей кружкой и выпил.

– Я думала, ты соблюдаешь строгую диету, – сказала, подойдя к нему, Лейси.

– Диета полетела к чертям, когда я слопал заправленную соусом индейку, цукаты и четыре куска твоего пирога. Я и не представлял себе, насколько изголодался после двух месяцев высокобелковой диеты. Но сейчас колено в норме, и пришло время восстанавливать силы. Сегодня утром я работал на станке с тремястами фунтами из положения лежа.

– И это должно произвести на меня впечатление?

– Еще как должно.

Опять он говорил с техасским выговором, и Лейси знала, что это был его способ держать ее на расстоянии. И это ее вполне устраивало. После того как связанные с его кошмаром эмоции поулеглись, она одумалась и вспомнила, что между ними ничего нет. Был один безумный момент в его спальне, но у каждого из них свои проблемы, и ни к чему все усложнять, добавляя к ним еще и чужие. Ей нужно воспитывать дочь, а он собирается вернуться в команду и играть в футбол.

– Тогда поздравляю, – сказала она.

И, оставив Бобби в баре, Лейси поспешила в офис. Но когда она уже закрывала дверь, Бобби оказался сзади, так близко, что она могла ощущать жар его тела. Как всегда, он нависал над ней, такой высокий, мужественный, излучающий силу, от ощущения которой в ней все трепетало. Если бы только все могло быть по-другому!

Лейси хотелось прислониться к нему, приложить ладонь к его груди, чтобы ощутить четкий ритм биения его сильного сердца. На какое-то мгновение ей показалось, что Бобби тоже почувствовал нечто подобное – его взгляд опустился на ее губы, и глаза вспыхнули.

Но Бобби удержал дверь открытой, а затем распахнул ее настежь.

– Мне нужно поработать.

– О да, конечно. – Лейси смутилась. – Конечно.

Они расселись по своим столам, стоявшим друг против друга и являвшим собой ту реальную и воображаемую границу, что разделяла их.

– Платья действительно были так плохи? – Бобби откинулся назад в своем кресле и постукивал мягким ластиком по столу.

Лейси пожала плечами.

– Хуже не бывает. Это поразительно, что сейчас люди называют приличной одеждой. Когда я была подростком...

– Ты ходила в школу по колено в снегу, и все в гору – и туда и назад.

Лейси зажмурилась, прежде чем медленно перевести взгляд на его злую усмешку.

– В отношении снега так оно и было. Не то что здесь. Здесь вообще когда-нибудь выпадает настоящий снег?

– Конечно. Дюйма три, четыре, а то и все пять. Такого красивого снега, уверен, ты никогда не видела. А потом появляется солнце, и за пару дней снег истаивает. Насколько я понимаю, это самый лучший способ сосуществования со снегом.

Воцарилась уютная тишина, напряжение спадало, как это всегда происходило между ними. Но тут Бобби напустил на себя привычный вид дьявольского искусителя и спросил:

– А в чем ты была на своем балу? Могу поспорить, что это было нечто с глухим воротом, кучей пуговиц, оборок и воланов. И вероятно, розового цвета.

Лейси засмеялась, представив себе этот наряд. Отсмеявшись, она сделала глубокий вдох.

– Я никогда не была на балу. – Она произнесла эти слова и сама почувствовала, как тоскливо они прозвучали.

– А тебе так хотелось, – отметил Бобби.

– Да! – воскликнула она, будто признавалась в ужасном грехе. – Я хотела пойти на бал... – Лейси уклонилась вперед, облокотившись на стол. – Я хотела участвовать в ночных девичниках с подругами. Ставить подписи на школьных фотографиях в конце года. Быть на торжественной церемонии выпуска. Я всего этого хотела. Но почему-то больше всего я жалела о том, что не была на балу – на этом идиллическом вечере, когда все кажется возможным. Глупо, правда?

Бобби оттолкнулся от своего стола, встал, подошел к ней и присел на край ее стола. У Лейси сразу появилось ощущение, будто он находится со всех сторон от нее, этот бесподобный самец, который всегда действовал на нее так, что она забывала обо всем, испытывая лишь безудержное желание отдаться во власть его силы.

– Это не так уж здорово, – мягко сказал он. – Мне не понравился мой бал.

– Но ты все-таки был на нем.

– Да, был. И мне жаль, что тебе ни разу не удалось побывать на балу. – Бобби помедлил, черты его лица заострились. – Но не разбивай мечту Робин о Зимнем бале, создавая проблему из-за платья лишь потому, что ты никак не можешь смириться с тем, что она пойдет на этот вечер. – Он стиснул ее ладони. – Или из-за того, что, возможно – всего лишь возможно, – ты ей немного завидуешь.

Лейси отпрянула от него, почувствовав себя оскорбленной.

– Я не завидую своей дочери. Я только хочу, чтобы все было как можно лучше. А неприличное платье – это совсем не лучший выход.

Бобби неопределенно пожал плечами:

– Может быть, ты и не завидуешь. Но поскольку я часто вижу вас с Робин вместе, это заставило меня заглянуть в далекое прошлое и посмотреть на себя со стороны. Я вижу себя и Бет. Бет как маленькую принцессу. Себя как мальчишку, которому пришлось бороться, чтобы выжить. Ей все давали. Мне же приходилось все выцарапывать. И, как бы я ни любил ее, мне тоже хотелось иметь такие вещи, как у Бет. Я хотел иметь игрушки, хорошую одежду. Собственную комнату. В шестнадцать лет – машину. И я вовсе не хотел биться за место в жизни, пытаясь прорваться.

Лейси очень переживала за этого маленького мальчика, но, когда она протянула к Бобби руку, тот резко отодвинулся и посмотрел ей в глаза.

– Я завидовал Бет. Ты и Робин, мое колено, День благодарения... – Бобби дернул себя за волосы, нервно подыскивая нужные слова. – Мне тридцать пять лет, а я проснулся в твоей квартире с воплем, будто мне все еще пять, и мне хочется жить иначе, и будто я ненавижу Бет за то, что у нее другая жизнь. Много лет я не позволял себе проявить нормальные человеческие чувства к людям, которые пытались мне помочь. Только сейчас я понял это. Поэтому я наделал в жизни много ошибок. Не делай таких же ошибок, Лейси.

У нее громко стучало сердце, ладони были влажными. Лейси ни на секунду не хотела верить, что его слова могут быть как-то связаны с ней. Бобби не прав. У них с Робин все по-другому.

Покрасневшая и возмущенная, Лейси резко поднялась из-за стола, стул отлетел назад и с грохотом врезался в металлический шкаф.

– Не сравнивай свою жизнь в приюте с моими отношениями с дочерью. Я не завидую ей, – холодно сказала она. – В данном случае речь идет только о платье и бале.

– Дело далеко не только в этом, и ты прекрасно это знаешь. Купи ей платье и сделай вид, что восхищаешься ею. Позволь ей пойти и запомнить навсегда этот вечер. Робин заслуживает это так же, как заслуживала и ты.

Глава 22

В пятницу вечером танцевальный зал отеля «Камино реал» сверкал от сотен зажженных крошечных лампочек, усыпавших потолок и напоминавших звездочки на темном небе. Неброская красота белых цветов и поблескивавших серебристых украшений превратила Зимний бал Высшей школы Коронадо в подобие зимней страны чудес.

Робин восторженно ахнула, когда они с Кайлом ступили под украшенный мигающими лампочками и снежинками арочный свод.

– Как красиво! – восхищенно прошептала она.

– Ты красивая, – сказал Кайл, прижимая ее к своему боку. От его хриплого голоса у Робин по коже пробегала дрожь. – Я еще не говорил тебе это?

Робин счастливо рассмеялась:

– Да уже, наверное, сто раз. Но я не возражаю, если ты еще раз сто скажешь об этом.

Выглядела она действительно чудесно и знала это. Мама каким-то образом пересмотрела свое отношение к платью. В день своего рождения Робин могла не ходить на занятия, поэтому они поехали вдвоем в торговые ряды в Чиело-Виста. День был прекрасный. Утром мама разбудила ее, поглаживая по спине и напевая «С днем рожденья тебя», совсем как тогда, когда Робин была маленькой. Потом был праздничный завтрак из омлета в форме лица, с глазами из ягод голубики, губами из бекона и ушами из блинов.

– Мне же уже шестнадцать! – протестовала Робин, хотя ей все это очень нравилось.

Мама не пошла на этот раз с утра в офис, вместо этого она вручила Робин маленькую коробочку. Внутри лежала полоска бумаги, на которой от руки было написано: «Одно вечернее платье для Зимнего бала на твой выбор».

– Даже если оно тебе не понравится? – предусмотрительно спросила Робин.

Ее мама сморщила нос, вздохнула и сказала:

– Да, даже если мне оно и не понравится.

Всю вторую половину дня они провели в Чиело-Виста, сначала пообедав в кафе, а затем переходя из магазина в магазин, с разговорами и смехом, как в былые дни. Все было так хорошо, что Робин даже не пыталась купить что-то слишком облегающее и не могла понять, что на нее нашло в прошлый раз.

В четвертом магазине они обнаружили прекрасную вещь. Платье, верхняя часть которого была из мягчайшего темно-синего бархата, имело длинные рукава, но вырез его был таким, что лиф едва не сползал с плеч, а обтягивавшая бедра длинная юбка из темно-синей тафты к низу постепенно расширялась. Робин чувствовала себя в этом платье и сексуальной, и элегантной одновременно. Когда же она небрежно зачесала наверх свои каштановые волосы, то отдельные непослушные пряди легкими локонами падали ей на лоб и плечи, и Робин казалась себе сказочной принцессой, похищенной принцем.

– Ты тоже выглядишь красивым, – вполне искренне сказала она Кайлу.

Робин казалось, что Кайл словно сошел с обложки глянцевого журнала. Его черные волосы были зачесаны назад и касались воротника смокинга. Никаких кружев или складок, только строгая белоснежная рубашка и черные запонки из оникса.

Когда он заехал за ней сегодня, чтобы повезти на бал, мама сфотографировала их на фоне витража в баре, и некоторые завсегдатаи свистели и кричали, что у парня хороший вкус. Обняв Робин одной рукой, Кайл ответил, что он тоже так думает. Толпа развеселилась, а Робин вспыхнула. И до того натянутая улыбка ее матери вовсе исчезла, и Робин на какой-то миг подумала, что она ее так и не отпустит.

К счастью, на помощь пришел Бобби, который обнял мать за плечи – это было так удивительно – и сказал, что у него для нее сюрприз.

Мама была заинтригована, но Бобби ничего не объяснил ей, лишь попросил пойти наверх и надеть самое лучшее платье.

Улыбнувшись, Робин подумала, что и ей интересно было бы узнать, какой сюрприз приготовил Бобби. Но что бы это ни было, сейчас главным для нее было то, что мама отпустила ее с Кайлом.

– Это я для тебя старался, – сказал Кайл, притянув ее ближе. Он наклонил голову и слегка провел губами по ее рту.

Его прикосновения стали такой же частью жизни Робин, как, например, дыхание. Они были неразлучны в школе, где все ребята называли их «парой». Единственным испытанием для Робин были те ощущения, которые появлялись у нее, когда они целовались. Дело в том, что ей хотелось бы большего, но она знала, что нельзя. Тем не менее когда Кайл целовал ее и его руки гладили ее тело, ей всегда хотелось прижаться к нему. Оставаясь наедине, каждый раз они заходили чуточку дальше.

У Робин чаще забилось сердце, и она прильнула к Кайлу, совершенно забыв, что вокруг них люди.

Кайл нежно гладил ее.

– Давай смоемся отсюда и оторвемся по полной. Думаю, мы сможем найти более интересное занятие, чем торчать в этой толпе.

Робин мгновенно отпрянула.

– Как мы можем уйти? – возмутилась она. – Мы даже еще не танцевали.

Кайл фыркнул:

– Хорошо, давай сначала потанцуем.

Он взял ее за руку и повел в толпу.

Робин посмотрела на приколотый к корсажу букетик алых роз. Несмотря на то что Кайл не хотел идти на бал, все последнее время он работал вечерами допоздна и по выходным, чтобы скопить деньги к этому событию. Сначала он подарил ей цветы, потом повел в расположенный напротив отеля красивый ресторан. Она чувствовала себя взрослой и особенной и была безмерно признательна Кайлу за то, что он тратил на нее своим трудом заработанные деньги.

Ресторан оказался таким дорогим, что Робин была ошеломлена. Когда подошел официант, она попросила только салат и воду, объяснив, что не голодна. Кайл сказал, что так не пойдет, и заказал для них по подогретому козьему сыру с травами, грецкими орехами и зеленью, по куриному филе в сухарях в качестве основного блюда и на десерт крем-брюле. Когда Робин съела все до последней крошки, он, поддразнивая ее, напомнил, что она якобы не была голодна. Кайл вывел ее на заполненную парами танцевальную площадку. Робин несколько смущало, что там было много людей, с которыми она не была знакома. Но через несколько секунд к ним начали подходить другие пары: парни, продолжая танцевать, обменивались с Кайлом сдержанными рукопожатиями. Робин не верила своим глазам, признав в них футболистов и девушек из группы поддержки – это были самые популярные ребята в школе. Однако Кайл держался обособленно, ограничиваясь только рукопожатиями, и Робин находила, что это делало его еще более интригующим. Было очевидно, что он не испытывал интереса к общению с толпой.

Кайл танцевал с Робин, прижимая ее к себе и почти не двигаясь. Когда мелодия закончилась, вся группа передвинулась к краю танцевальной площадки. Робин охватила паника, когда Кайл, демонстративно поцеловав ее, сказал, что отойдет за кока-колой. Но ее вообще едва не хватил удар, когда Деби, лидер группы поддержки, обратилась к ней:

– Эй, Робин.

Робин представить себе не могла, что девочка заговорит с ней, а что еще удивительнее, знает ее имя.

– Привет, Деби.

– У тебя платье просто потрясающее. И твоя прическа мне нравится. Кто занимался твоими волосами?

– Моя мама.

О нет! Какой конфуз. Неужели она сказала это?

– Ухты! Твоя мама, похоже, неплохо разбирается в прическах. Мои волосы тоже укладывала мама, но у нее получилось не так хорошо, как у твоей.

– А мне нравятся твои волосы, – сказала Робин. И ей они действительно нравились. Это была огромная копна завитков. – Они такие же, как у Энди Макдауэл из того старого фильма о Тарзане.

Их разговор услышала Лана, лучшая подруга Деби.

– Я видела этот фильм на видео, наверное, сто лет назад. Мне он показался великолепным, особенно волосы Джейн. Робин права, Деби, твои выглядят точно так же.

Они разговаривали, будто всегда были подругами. Если бы год назад кто-нибудь сказал Робин, что она будет запросто беседовать с самыми популярными ребятами в школе, она решила бы, что у этого человека поехала крыша.

Когда вернулись парни, Деби и Лана поинтересовались у Робин с Кайлом, сфотографировались ли они уже на память. Кайл поморщился и ответил отрицательно.

Пары вернулись на танцплощадку, а Робин удержала Кайла, взяв его за руку. Он вопросительно посмотрел на нее.

– Давай сфотографируемся, – предложила она.

Кайл поморщился:

– Роб, я не люблю снимки хромых и увечных.

– Всего один, – сказала она со смехом, – для меня. – И потащила его к украшенной лентами и цветами решетчатой перегородке, за которой фотограф снимал позировавшие пары.

Пока они стояли в очереди, Кайл качал головой, глядя на чопорные, неестественные позы пар.

Когда настала их очередь, Кайл обнял Робин, прижавшись грудью к ее спине, как это делали многие фотографировавшиеся до него. Но почему-то эта вполне невинная поза в исполнении Кайла выглядела интимной. Робин покраснела, а фотограф прочистил горло, прежде чем как можно быстрее щелкнуть затвором фотокамеры.

– Кайл, – строго сказала Робин, как только они отошли.

– Что?

Кайл взял ее за руки.

– Я не схожу с ума ни по этому смокингу, ни по этим людям, ни по этим фото. Я схожу с ума по тебе, Роб. Давай все же уйдем отсюда. – Он положил руки Робин себе на плечи, потом обнял ее и поцеловал.

– Но мы почти не танцевали.

Он пытливо заглянул в ее глаза.

– Еще пару танцев и уйдем. Договорились?

Сердце у Робин екнуло и учащенно забилось.

– Договорились, – прошептала она.

– Тогда идем танцевать. – Как раз в это время в танцевальном зале загремела веселая, заводная песня.

Через несколько секунд на танцплощадке не осталось свободного места, почти все столпились там, танцуя и безудержно веселясь. Эмоции переполняли Робин. Возбуждение, веселье. Счастье оттого, что она проводит вечер с таким чудесным парнем.

– Ты отлично танцуешь! – прокричала она. Их разделяли всего несколько дюймов, но стоявший вокруг гвалт можно было только перекричать.

– Ты и сама неплохо это делаешь, – ответил Кайл и, взяв ее за талию, притянул к себе так, что, качаясь и изгибаясь в такт музыке, они соприкасались бедрами.

Робин подняла руки, наслаждаясь каждым мгновением. Они танцевали так, будто всю свою жизнь повторяли эти движения.

– Я думала, ты мне все ноги оттопчешь, – поддразнивала она его.

– Ни за что. – Кайл обнял ее за плечи и, не отрывая взгляда, привлек к себе, задержав на долгую музыкальную паузу. И когда Робин показалось, что вот-вот последует поцелуй, он вдруг начал раскачивать ее взад-вперед и кружить. Им было очень весело.

Они перевели дух, отойдя в сторону от танцплощадки, когда зазвучала мелодия, не понравившаяся никому, кроме разве что мистера Мартина, которого под угрозой увольнения вынудили присутствовать на балу в качестве наставника. Ненавистный преподаватель математики вышел на танцплощадку с мисс Лопес, любимой школьниками учительницей испанского. Ему, наверное, пришлось умолять ее пойти с ним танцевать, иначе она танцевала бы с кем-нибудь другим, например, стренером Картером, которого школьницы считали хотя и старым, но очень пылким.

Тренер стоял у края танцплощадки, прихлебывая пунш из маленькой рюмки, которая в его огромной руке выглядела и вовсе крошечной, и метал убийственные взгляды в мистера Мартина. Закончившуюся мелодию сменила другая, такая же старая, и мистер Мартин с мисс Лопес начали танцевать уже под нее.

– О нет, как бы не так, – пробормотал тренер.

Он сунул пустую рюмку в руку какого-то парня и решительно потопал по твердому полу, словно это было более привычное для него футбольное поле.

Он не очень-то деликатно хлопнул мистера Мартина по плечу. Учитель математики начал было что-то говорить, заикаясь и брызгая слюной, но тренер Картер не стал дожидаться его согласия. Он схватил мисс Лопес в объятия и повел ее по танцплощадке в лихом тустепе, хотя ритм музыки совершенно не соответствовал этому танцу.

Потом снова зазвучали знакомые подросткам мелодии. Кайл развязал свою бабочку, и теперь из-под его белоснежного воротника свисали два ее конца. Взяв Робин за руку, он потащил ее на танцплощадку.

На этот раз он не отпускал ее рук. Кайл двигался под музыку и без тени смущения негромко напевал, завораживая Робин своим раскованным поведением. Ей не хотелось, чтобы этот вечер кончался.

– «Я смотрю на тебя»... – пропел Кайл.

– И что ты видишь? – шаловливо спросила Робин, кружась под его рукой.

– «Ты смотришь на меня»... – продолжил он песню.

Повернувшись к нему, она так и сделала.

– «Постоянно испытывая мою любовь. – Его глаза потемнели. – Потому что я схожу по тебе с ума». – Несмотря на быстрый ритм, Кайл притянул Робин к себе. – «Я схожу по тебе с ума», – пропел он ей на ухо.

Музыка закончилась, но Кайл не отпускал ее. Он держал ее, пока ди-джей представлял другую мелодию, которая началась с заполнившего танцевальный зал медленного четкого ритма. Какую-то секунду Кайл не двигался, а только смотрел на нее, уже без улыбки. Бьющие аккорды проникали в глубь сердца Робин. Потом он очень крепко обнял ее. Ей казалось, что его руки так же, как и музыка, обволакивали ее. Кайл был на голову выше Робин. Он прижал ее к своей груди, и она обняла его талию. Они медленно двигались в такт музыке, и с каждым едва заметным перемещением его нога проскальзывала меж ее ног и соблазнительно касалась Робин, тогда как руки Кайла нежно поглаживали ее спину. Кайл прижался губами к ее волосам.

– Ты хорошо пахнешь, – прошептал он.

Они почти не двигались, просто слегка покачивались, и от этого тело Робин томилось желанием. И когда Кайл нежно за подбородок повернул ее голову, а потом наклонился к ней, она закрыла глаза и вдохнула, как только встретились их губы.

Они целовались в подсвеченном лишь искусственными звездами зале, где потолок был так высок, что казался нарисованным небом. Они покачивались из стороны в сторону, и его твердые бедра интимно терлись о нее. Кайл целовал ее открыто, раз, потом другой, его губы касались губ так нежно, что Робин хотелось зарыдать от захлестнувших ее эмоций, названия которых она даже не знала. Он, как всегда, заставлял ее желать большего. Ей так хотелось, чтобы он больше целовал, больше касался ее. Почувствовав прикосновение его языка к своему, Робин шире раздвинула губы и вздрогнула, когда ощутила, как их языки сплелись.

Она вздохнула, когда музыка подошла к концу. Кайл отстранился и ладонями сжал ее лицо.

– Пора уходить, – шепнул он ей в висок.

У Робин перехватило дыхание.

– Ты уверен, что нам нужно уходить?

– Да. – Одно короткое слово отозвалось ознобом у нее в спине, как обещание того, что должно было случиться. Кайл взял ее за руку и увел с танцевальной площадки. Они забрали свою верхнюю одежду и вышли в снежную ночь.

Глава 23

– Куда ты меня везешь?

Лейси сидела в джипе рядом с Бобби. На ней было элегантное облегающее платье из черного бархата, выгодно подчеркивавшее ее фигуру. Лейси купила его несколько лет назад, но еще ни разу не надевала. Она даже подумывала продать его за любую цену, что предложат на какой-нибудь передвижной ярмарке, поскольку им с Робин пригодились бы любые вырученные за него деньги, но так и не решилась. Это был едва ли не единственный оставшийся у нее предмет роскоши, от всех остальных она давно избавилась.

Не имея понятия, куда они направляются, Лейси поплотнее запахнула пальто, вспомнив о холоде зимних ночей. Бобби вел машину с уверенностью искусного водителя, к чему она уже начала привыкать. Они ехали по Меса-стрит в направлении центра, но потом свернули на извилистую дорогу, с одной стороны которой стояли дома, красивее которых Лейси здесь еще не видела, а с другой стороны, похоже, тянулся обрыв, поэтому у нее создалось впечатление, что они едут по горной дороге. Как раз тогда, когда ей уже казалось, что выше ехать некуда, Бобби свернул в какие-то ворота и Лейси увидела разбросанные по склонам холмов дома. Машина взбиралась вверх, к затянутому хмурыми облаками небу, но вечер был тихим, поэтому все вокруг выглядело скорее мирным, чем зловещим.

– Бобби, куда все-таки мы едем?

– Это же сюрприз, – напомнил он ей.

– Мне не следовало покидать бар.

– Почему?

– Вдруг что-то случится с Робин?..

– Почему ты так за нее тревожишься?

– Потому что боюсь, что она будет заниматься сексом!

Бобби взглянул на нее, изогнув бровь.

– И ты думаешь, она позвонит тебе, чтобы получить инструкции?

Лейси задохнулась от негодования.

– Прости, – тут же искренне извинился он. – Я должен был знать, что с тобой лучше не шутить по поводу Робин. Но не забывай, Лейси, что это школьный бал.

– Школьный бал с парнем.

– И с другими ребятами, не говоря уже о наставниках.

– Наставники не могут держать под контролем весь отель.

– Ты представляешь себе это как военную операцию.

– И думаю, что абсолютно права, – пробурчала Лейси. – Я знаю подростков. И знаю парней типа Кайла Уокера. Они, как заклинатели змей, вынуждают девчонок делать то, чего нельзя делать.

– Кайл не заклинатель змей, – мягко сказал Бобби, успокаивающе пожимая руку Лейси. – Попытайся не думать об этом и просто получить удовольствие от вечера. Робин знает, что нужно звонить в бар, если вдруг что-то случится, а Питеру известно, где искать нас.

Дальше они ехали молча, и тишину нарушала лишь негромкая музыка из проигрывателя компакт-дисков. Лейси обратила внимание на то, что Бобби специально поставил песни тех лет, когда она училась в высшей школе, и благодарно улыбнулась ему. Вскоре они подъехали к сногсшибательному дому, который стоял так высоко в горах, что остальной мир казался отсюда очень далеким.

– Бобби, правда, где мы находимся?

Бобби заглушил двигатель и как-то неуверенно пожал плечами:

– Это мой дом. – Он быстро вышел из машины, будто боялся, что если не сделает этого, то уедет назад.

Обогнув машину, Бобби открыл дверцу Лейси, взял ее за руку и повел за собой. Они пересекли испанский дворик и вошли в дом через двойные резные двери.

– Бобби, как красиво!

Здесь было не только красиво, но и пусто. В просторной гостиной с выложенным плиткой полом и безжизненным камином одна из стен была стеклянной, и через нее виднелось ночное небо. Тысячи мерцавших внизу огней, по-видимому, были центром Эль-Пасо. Дальше Лейси различила разбросанные огоньки мексиканских селений. Казалось, до границы, проходившей по руслу реки Сьерра-Мадре, было рукой подать.

– Неудивительно, что ты не живешь здесь, – сказала Лейси. – У тебя ведь здесь нет никакой мебели.

Бобби засунул руки в карманы пиджака.

– Да я и не привык к этому дому. Когда я бываю в городе, мне проще останавливаться в квартире над баром.

– Если он тебе не нравится, почему же ты не продашь его?

Он пожал плечами, потом взял ее пальто.

– Пойдем. Я устрою тебе экскурсию.

Лейси видела, что ему не терпится показать ей дом. Сейчас он был больше похож на непоседу-школьника, чем на классного ведущего игрока «Тексас лоун старз».

Настроение Бобби передалось и ей. Лейси тоже почувствовала нетерпение. Экскурсия по дому началась. Они переходили из комнаты в комнату, и все комнаты, кроме одной, оказались нежилыми.

Как и в квартире Бобби, в этой комнате не было никаких свидетельств его звездной футбольной карьеры. Там имелись сертификаты различных благотворительных организаций, свидетельствовавшие об этой стороне его деятельности. Его фотографии с президентами. Несколько снимков Бобби в окружении толпы детишек, и Лейси почему-то была уверена, что все эти дети были сиротами. Была там и пачка нераспечатанных конвертов.

– Ты не читаешь свою почту? – спросила она.

– Читаю, конечно. Хоть я и не живу здесь, но заезжаю по крайней мере раз в неделю. У меня есть домашняя работница, которая заносит в дом почту и поддерживает здесь порядок.

Неловко повернувшись, Лейси задела пачку, и конверты посыпались на пол.

– Извини.

Присев, они стали вместе подбирать конверты.

– Какая я неуклюжая, – вздохнула Лейси. Лицо Бобби было так близко, что ей достаточно было чуть потянуться, чтобы поцеловать его.

– Я подберу.

Обе руки у Лейси уже были заняты, и она встала, чтобы положить почту на стол. И тут на глаза ей попался конверт авиакомпании «Америкэн эйрлайнз». Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть его, а затем перевела взгляд на Бобби.

– Ты уезжаешь куда-то?

Поднявшись, он тоже заметил конверт. Всю непринужденность как рукой сняло.

– Возвращаюсь в Даллас.

Бобби выпалил это сразу, без подготовки, и для Лейси его слова прозвучали как удар в солнечное сплетение.

– Навсегда?

– На финальные игры.

– Но ведь они начнутся только после Рождества. Парни в баре говорили об этом.

– Мне нужно вернуться. Я должен удостовериться, что Саттер не... – Он вдруг оборвал фразу и, немного помолчав, добавил: – Владелец команды позвонил и сказал, что если я прилечу завтра, он проследит, чтобы я вышел на поле в воскресной игре.

Лейси одолевали противоречивые мысли. Сколько раз в своих молитвах она просила Бога именно об этом – чтобы Бобби вернулся в Даллас и исчез с ее глаз долой. Но сейчас, когда это стало реальностью, она не могла представить себе, что он уедет.

Ведь она так привязалась к нему. Во всем полагается на него. Как на друга. Как на того, кто проявляет действительную заботу о ней, хотя и знает обо всем плохом, что было в ее прошлом.

– Я понимаю, что именно этого ты хотел, поэтому рада за тебя, – сказала Лейси, не кривя душой.

На лице Бобби снова появилась улыбка.

– Не очень-то радуйся, потому что я все время возвращаюсь. Приходится проявлять заботу о своих капиталовложениях.

– Да, – в тон ему ответила Лейси. – Уверена, ты очень расстроился бы, узнав, что кто-то бесплатно раздает напитки и куриные крылышки.

– Ага, это убило бы меня. – Он отложил почту и с шутливой «бобби-маковской» улыбкой схватил Лейси за руку. – Ты посмотрела дом. Теперь настало время для сюрприза.

Бобби потащил ее за собой вниз. Один лестничный пролет, потом другой, подобно спуску с горы, с одного уровня на другой. Лейси замерла как вкопанная, когда Бобби втащил ее в огромное помещение, слабо освещенное отражающимся в стекле светом сотен маленьких серебристых лампочек. Потолок и стены состояли сплошь из сверкающих прозрачных окон, так что можно было даже видеть, как с неба начинал падать снег.

Лейси нерешительно прошла внутрь в направлении блестевшей в центре помещения глади бассейна. Все, что она слышала о доме Бобби и об этой стеклянной комнате, не шло ни в какое сравнение с открывшейся перед ней красотой.

На поверхности воды плавал огромный ярко-синий пластиковый плот. Бассейн поражал своими размерами, а особое очарование придавали ему натянутые по периметру линии подсветки с маленькими белыми лампочками.

Аудиосистема наполнила огромное помещение музыкой. И снова это были песни из ее прошлого. В дальнем конце стоял накрытый белой скатертью стол, сверкавший хрусталем и серебром, и создавалось впечатление, будто он был поднят высоко в небо и парил над огнями расположенного внизу города.

Лейси с удовольствием отметила контраст между снежной ночью снаружи и почти тропическим теплом стеклянной комнаты.

– Твой букетик, – сказал Бобби.

Лейси в замешательстве повернулась к нему.

– Ни одна девушка не пойдет на бал без букетика цветов на корсаже. – Бобби осторожно приколол к ее платью зимние белые розы.

– Бал? – У Лейси от нахлынувших эмоций теснило грудь. – Как это понимать?

– У каждой женщины должен быть свой собственный Зимний бал.

Лейси все еще была в замешательстве.

– Я не мог смириться с мыслью, что ты так и не попала на свой бал, – объяснил наконец Бобби. – Не знаю, насколько мне это удалось, но я попытался повернуть время вспять.

Лейси ничего не оставалось как постараться сдержать свои эмоции. Падающий снег, который можно наблюдать через стеклянные стены и потолок. Соответствующий наряд. Это волшебное место.

– О, Бобби. Это безумие. – Лейси посмотрела на него. – Это чудесное безумие, и мне оно очень нравится.

– Хорошо, тогда пойдем. Сейчас будет неплохая песня. Ты не хочешь потанцевать?

Зазвучала живая и очень популярная в 1980-х годах песня в стиле фанк[6] «Малиновый берет», и Лейси не смогла удержаться от улыбки.

Бобби потащил ее на импровизированную танцплощадку рядом с бассейном, где Лейси нерешительно остановилась, а Бобби начал танцевать, насколько она помнила, именно так, как танцевали ребята в ее высшей школе.

– Давай разомнись, – увещевал он ее.

Уж он-то разминался. Высокий и сильный, Бобби танцевал удивительно раскованно.

Лейси начала робко двигаться под музыку. Шаг, шаг, бедро, бедро.

– И это все, что ты умеешь? – поддразнил ее Бобби.

И тогда она завелась. Шаг стал четче, телодвижения – экспрессивнее, и, окруженная мерцающим светом и падающим снегом, Лейси затанцевала с полной отдачей, целиком подчиняясь веселому настроению и ритму.

Они кружились, вертелись и махали руками, когда же сменился диск и басы в медленном ритме заиграли вступление к песне Принца «Багровый дождь», Бобби бросился к стереоустановке и переключил программу на какую-то неизвестную Лейси песню с беспорядочным ритмом.

– Мне всегда нравилась та песня! – выразила она свое недовольство.

– Я и не сомневался в этом. Такая девичья мелодия. Но никаких медленных танцев не будет. – Он улыбнулся. – По крайней мере пока. Сначала ужин.

Он провел ее к столу с зажженными свечами, отодвинул для нее стул, затем как по мановению волшебной палочки на столе появились блюда с едой. Лейси смотрела на все это широко раскрытыми от изумления глазами. Она была тронута. Ошеломлена. Бобби налил ей бокал шампанского. В любой другой раз она отказалась бы, но сегодня вечер был особенным. И когда он поднял свой бокал, предлагая тост, она не возражала.

– За все то, чего у тебя не было, – проникновенно произнес Бобби.

– О, Бобби! – У Лейси не хватало слов, поэтому она просто отпила из бокала и почувствовала, как по телу разлилось тепло.

Ужин состоял из запеченной в панировочных сухарях телятины, швейцарского сыра «грайяр» и сосисок в легком ароматном соусе. Были также отличные зеленые побеги спаржи, картофельная запеканка и, как ей показалось, шоколадный торт на стоявшем в стороне передвижном сервировочном столике.

– Не думаю, что на школьных балах бывают ужины подобного рода, – задумчиво сказала Лейси.

– Ты бы удивилась, узнав, в какие рестораны ходят сейчас ребята в этом возрасте. Правда, им не подают шампанское. Но поскольку я импровизировал, я подумал, почему бы не сымпровизировать все. Лучшие закуски, подальше от толпы... – Бобби протянул руку через стол и накрыл ее ладонь. – И никаких наставников.

Трепет пробежал по спине Лейси. Она чувствовала, что ей нужно освободиться от постоянного груза ответственности, снова стать молодой. Ей хотелось забыть все, пусть даже только на этот вечер. И когда Бобби снова подлил ей шампанское, хотя сам лишь чуть отпил из своего бокала, она не стала возражать. Вбирая в себя тепло и очарование этой комнаты и общества Бобби, Лейси почувствовала, как годы невзгод и унижений тают, словно снежинки, падающие на окружающее бассейн нагретое стекло.

Они разговаривали и смеялись. Бобби рассказал несколько историй из своей юности, поведал о своих надеждах и мечтах. Лейси была уверена, что он никогда раньше не говорил так открыто и с таким юмором о своих похождениях и неприятностях, связанных с попытками пробиться в этом мире. Шампанское ударило Лейси в голову, и когда Бобби подошел к рассказу о том, как в седьмом классе врезался в столб, заглядевшись на очень популярную Тину Дэвис из параллельного английского класса, она смеялась, как никогда в жизни.

– Ни за что не поверю, что Бобби Мак, Макинтайр, мог быть таким озабоченным, – задыхаясь, с трудом проговорила она.

– Не думаю, что среди мужчин найдется хоть один, кто в свое время не прошел через эту стадию. Я проходил через нее в седьмом классе.

Когда они покончили с тортом, Лейси встала из-за стола с ощущением пьянящей легкости. Она начала слегка раскачиваться под музыку.

Бобби смотрел на нее долго, минуту или больше, прежде чем заиграл новый компакт-диск и полилась медленная мелодия.

– Давай потанцуем.

И они закружились в танце. Бобби отлично вел ее, их тела двигались удивительно слаженно. Лейси ощущала жар каждого прикосновения. Ей хотелось чего-то такого, чего она не могла получить. Надежности. Уверенности. Прочных отношений с Бобби, а не таких, когда два человека используют друг друга, а потом расстаются.

В ней закипало раздражение, и она отпрянула, когда Бобби нагнулся и поцеловал ее в шею.

– Нет!

– Ты о чем?

Что она могла сказать?

– Я знаю, что ты все это делаешь, чтобы отвлечь мои мысли от Робин, и от всей души признательна тебе за это. Но...

– Это не имеет никакого отношения к Робин. Я делаю это для тебя.

Эти слова опять вызвали у Лейси противоречивые эмоции: радость и панику. Радость по поводу его доброты. И панику, потому что в их отношениях ничего не изменилось. Этот человек продолжал чураться чувств. И этот человек утром уедет.

Мир вдруг показался ей несправедливым. Лейси вывернулась из-под руки Бобби и попыталась рассмеяться.

– Хватит танцевать. Я хочу плавать.

Налицо Бобби опять легла тень, и он остановился, опустив руки.

– Я, пожалуй, воздержусь.

– Ну давай, – прошептала Лейси, которой шампанское придало храбрости. – Будет весело.

– Лейси, это бал, а не вечеринка в бассейне.

Она ощутила внутри какой-то щелчок: прошлое столкнулось с настоящим, и в ней вдруг возникла неведомая доселе тяга к совершению безрассудных поступков. Лейси сделала основательный глоток шампанского и, изогнувшись, потянулась рукой за спину, пытаясь дотянуться до застежки. Глаза Бобби потемнели, когда она дернула вниз застежку молнии. Лейси помедлила всего секунду, прежде чем повести плечами и позволить платью упасть к ногам. Она заметила, как на лице Бобби появилось озадаченное выражение и как он прищурился, когда увидел ее в эффектной комбинации черного цвета.

Забыв об осторожности, все еще пребывая во власти беззаботного отчаяния, Лейси сбросила туфли и сняла пояс с чулками. Потом протянула к Бобби руку:

– Поплавай со мной, Бобби.

Он не двинулся с места и, казалось, не дышал, хотя она видела, как зажглись его глаза, разглядывавшие ее.

– Только сегодня, – добавила она. – Пожалуйста.

Лицо Бобби словно окаменело, и прошла вечность, прежде чем он вызывающе вздернул вверх подбородок.

– Я не умею плавать, – наконец произнес Бобби.

Ответ поразил Лейси. Слова Бобби вообще довольно часто поражали ее. Откуда взялся этот человек, который наделен огромной силой, но никак не может расстаться с образом маленького мальчика, точно так же, как она не может выйти из образа забеременевшей в шестнадцать лет девчонки? Лейси стало грустно, она остро ощутила, что она неудачница и не может ничего изменить.

– Я тоже не умею плавать, – прошептала она и взяла его за руку. – Как могло случиться, что мы с тобой такие разные и в то же время так похожи? Как две стороны одной медали. Ты плохой мальчик, а я правильная девочка, и каждый из нас скрывает, кем является на самом деле. Напуганные дети, старающиеся приспособиться к этому миру.

Бобби сдвинул брови; он начал заводиться, и Лейси отвернулась. От него. От этого мира. Затем она подошла к краю бассейна с глубокой его стороны.

– Лейси! – резко окликнул ее Бобби.

Она стояла на краю и вглядывалась в глубину, ощущая такое знакомое чувство всепоглощающего страха. Но стремление к свободе все больше овладевало ею, подталкивало ее; сила притяжения исчезла, а может, Лейси оставил страх, улетучился под воздействием шампанского, уступив место желанию ощутить свободный полет.

– Лейси, не надо.

Но было слишком поздно. Она прыгнула, вода тут же приняла ее и словно окутала теплым удобным коконом, в котором Лейси почувствовала себя в безопасности, подвешенной где-то вне окружающего мира. Ее тело погружалось все глубже, из волос выпадали заколки и шпильки.

Лейси показалось, что она услышала свое имя, но оно прозвучало приглушенно, издалека. И она подумала о Бобби. Бобби, которого она любила.

Эта мысль так поразила ее, что она забыла о безопасности, которую ей обещала вода. Она любила Бобби. Она не хотела видеть в нем просто друга. Не хотела, чтобы он уехал из-за неопределенности в их отношениях. Лейси хотела пробиться сквозь защитную стену, которой он окружил себя. Она хотела, чтобы он тоже любил ее.

У Лейси смешались мысли, и вода вдруг стала казаться уже не коконом, а ловушкой. Она ощутила жжение в легких, и ей нестерпимо захотелось глотнуть воздуха. Ее ноги коснулись дна, и как раз в тот момент, когда она решила оттолкнуться и всплыть, Лейси почувствовала, как вода взорвалась, ее качнуло, а потом чья-то рука схватила ее за запястье и потянула вверх, все выше, пока не вытянула на поверхность.

Сильная рука Бобби тащила Лейси по воде в сторону от глубины, на мелководную сторону бассейна. Когда он отпустил ее, она наконец взглянула в его лицо. Хмурое, злое.

– Ты до смерти напугала меня! – взъярился Бобби. Его голос эхом отдавался от стеклянных стен и потолка.

Но сейчас гнев Бобби не задевал Лейси. Она вцепилась пальцами в намокшую рубашку Бобби и притянула его к себе. Лейси поддалась тому, что так долго подавляла в себе. Она хотела быть свободной. И ее влекло к этому человеку. Бобби сопротивлялся какую-то секунду – и сдался. Он схватил ее и, жадно впившись ртом в ее губы, повлек по мелкой воде.

Они прилипли друг к другу, с жадностью смакуя губы, слизывая смешанные с хлоркой слезы. Задохнувшись, оторвались друг от друга, и только тогда Лейси поняла, что это были его слезы.

Ей казалось, что сейчас разорвется сердце. Растянутые в жалкой улыбке губы дрожали.

– Эй, – сказала Лейси едва слышно, – это единственный способ научиться плавать.

– Черт тебя возьми, – сказал Бобби, то ли ругая ее, то ли восхищаясь ею, и снова притянул ее к себе.

Они целовались жадно, и его руки ощупывали ее тело, будто он хотел убедиться, что Лейси не пострадала. Но она хотела другого. Она хотела его.

Лейси нетерпеливо рванула его рубашку, и в воду посыпались ониксовые пуговицы. Они падали на дно, как маленькие камешки. Однако Бобби все еще сопротивлялся ей.

– Почему? Ну почему ты подавляешь в себе чувства?

– Я чувствую.

Он выпрямился, но она продолжала цепляться за него.

– Нет, не чувствуешь. Ты делаешь так, чтобы другие чувствовали. Но не ты.

Бобби без особых усилий высвободился из сплетенных на его шее рук и побрел к ведущим из воды ступенькам.

– Бобби, остановись, пожалуйста. Тебе не кажется, что я все понимаю?

Он приостановился в нерешительности и, обернувшись, посмотрел на нее. У него снова был вид помещенного в клетку затравленного животного.

– Взгляни на этот дом, на этот бассейн, – потребовала она, направляясь к нему по воде. – Тебе не кажется, что я понимаю, зачем тебе все это?

– Это только то, что ты видишь, и ничего более.

– Нет. Ты пытаешься изменить прошлое, приобретая все то, что прежде было для тебя недосягаемым. Машины, женщины, псевдосемья у барной стойки. Этот дом и бассейн.

Бобби отвернулся и снова побрел к ступенькам.

– О, Бобби! – последовав за ним, прошептала Лейси. Пытаясь остановить его, она вцепилась в мокрую рубашку. – Неужели ты не понимаешь? Достаточно начать обманывать себя, чтобы потом с легкостью обманывать других. Не знаю, как кому, а мне это известно слишком хорошо.

Он вскипел:

– Я никого не обманывал!

– Намеренно, может быть, и нет. Но у тебя есть дом, в котором ты не живешь, и бассейн, хотя ты не умеешь даже плавать. Пусти меня к себе, Бобби, не отталкивай меня. Я ведь, как никто, понимаю твое желание стереть прошлое.

Тело Бобби напряглось, будто он вцепился в спасательный трос. Лейси приблизилась к нему и встала сзади, обхватив его за талию и прижавшись грудью к его спине.

– Позволь мне касаться тебя, Бобби, – сказала она, приподнимая его рубашку.

Бобби вздрогнул, когда она коснулась пальцами его голой кожи. С благоговейным трепетом Лейси исследовала каждый выступ мускулистой спины. Затем она обошла Бобби и, встав на первую выложенную изразцовой плиткой ступеньку, оказалась с ним лицом к лицу.

Играя желваками, Бобби сверлил ее глазами.

– Ты заслуживал лучшее детство, чем то, которое у тебя было, – сказала она, словно произнося тост.

И тут Бобби сломался. Издав какой-то утробный звук, он притянул Лейси к себе и сжал в объятиях.

– Позволь мне любить тебя, Бобби, – прошептала она. – Вместе со всеми шрамами из твоего прошлого.

И когда Лейси опустила руку в воду и начала расстегивать его ремень, он стал помогать ей. Скоро и его, и ее одежда плавала в воде.

Бобби собрал ее, положил на ступеньки и вцепился руками в гладкую кромку бассейна.

Глава 24

– Моя мама и отчим уехали.

Кайл тронул пикап с места, и, пока они ехали по центральным пустынным улицам, Робин ощущала трепет в предвкушении чего-то необычного.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – И хочу быть с тобой.

Робин знала, что это так, чувствовала по его взгляду. И когда они подъехали к его дому, позволила ему провести себя внутрь.

В доме было темно, и Кайл по пути зажег пару светильников, так что теперь кухня и небольшая комната были тускло освещены. Потом он включил проигрыватель дисков, зазвучали чувственные ритмы медленного хард-рока. Взятый напрокат смокинг был уже как бы не к месту в этой причудливо декорированной комнате.

Робин подошла к окну, выходившему на залитое лунным светом поле для гольфа. Длинная лощина была белой от снега. Кайл подошел сзади и обнял ее.

– Ты такая приятная, – пробормотал он, затем медленно повернул ее к себе.

Они начали двигаться в такт музыке. Кайл нежно поцеловал ее, потом его руки скользнули по спине Робин вниз, и их тела соприкоснулись. А когда Робин обхватила его руками, нежность превратилась в потребность. Поцелуй стал более жарким, их языки сплелись. Кайл обхватил ее круглую попку, подтянул Робин повыше на себя и со стоном задвигал бедрами, чтобы она почувствовала, как он возбужден.

– Позволь мне заняться с тобой любовью, Робин.

Ей хотелось быть как можно ближе к нему, хотелось чувствовать, что он любит ее и лелеет, но она плохо понимала, как этого достичь. Кусая губы, Робин взглянула на него.

– Я не знаю, Кайл.

Он погладил ее по руке.

– Мы будем делать только то, что ты сама захочешь. Как только ты мне скажешь «стоп», я прекращу.

Они стояли лицом к лицу, и Робин молчала, не зная, как сказать «да», но понимая, что она этого хочет. Каждый раз, когда Робин возвращалась домой после их возни в его грузовичке, она неизбежно ощущала неудовлетворенность. Он доводил ее до такого состояния, что ей все время хотелось большего, хотелось зайти дальше. И уже не один раз, сказав маме, что едут в гриль-бар, они уезжали к реке и парковались в каком-нибудь уединенном месте.

В позапрошлую субботу Кайл полез рукой в ее трусики, а потом засунул палец глубоко в нее, и Робин хотя и хотелось еще, но в то же время она не могла сдержать слез.

И когда Кайл заметил эти слезы, он обнял Робин и сказал, что не будет ее торопить. Ведь у них впереди море времени. Но сегодня, когда он повел ее на бал, хотя ему совсем не хотелось туда идти, Робин должна была каким-то образом показать ему свою любовь.

Как будто догадываясь о ее мыслях, Кайл придвинулся к ней, положил руку ей на талию, а потом его ладонь скользнула под лиф ее платья и поползла вверх.

Робин затаила дыхание, затем закрыла глаза, не останавливая Кайла, пока его ладонь продвигалась все выше и, наконец, легла на ее грудь. Она ощутила судорожный выдох Кайла, почувствовала, как он встрепенулся, когда и другая его рука проникла под бархат и поползла вверх, собирая на запястье складки ткани.

– Подними руки, Роб, – пробормотал он, щекоча губами ее шею.

Она сделала, как он просил. Правильно она поступала или нет, но Робин подняла руки, позволив ему стащить верхнюю часть наряда через голову. Ткань была отброшена в сторону, и теперь Кайл благоговейно взирал на Робин. Может быть, он и привык к близкому общению с девушками, но у Робин не было сомнений, что ее вид восхитил его. Она прониклась незнакомым ощущением силы, которое быстро сменилось удивлением, когда он стянул с себя смокинг и рубашку.

У него была широкая атлетическая грудь с хорошо развитой мускулатурой. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она не могла решиться, пока он сам не обнял и не прижал ее к себе. Кайл расстегнул ее бюстгальтер, и Робин в панике приникла к нему, вцепившись в его руки и испытывая слишком сильное смущение, чтобы отступить от него.

– Шшш, – прошептал он, отстраняя Робин от себя. Бюстгальтер упал на его согнутые руки. – Все в порядке.

Плавным движением руки Кайл отбросил черные кружевные чашечки. Его глаза были прикованы к телу Робин, и грудь его начала вздыматься. Потом Робин почувствовала его ладони. Кайл едва касался ее кожи, когда они заскользили по ее соскам. Те сразу напряглись, превратившись в твердые бутончики, и Робин ощутила, как вспыхнули ее щеки.

Кайл зачарованно следил за ней и вдруг большими пальцами начал выводить круги вокруг сосков, и смущение Робин прошло, вытесненное чем-то горячим и толкающим изнутри. Она хотела, чтобы он трогал ее. И когда он протянул руки ей за спину, чтобы расстегнуть юбку, она сама помогла ему.

Несколько минут они стояли там, в комнате, он – в брюках, она – в тонких узеньких трусиках, остальная одежда беспорядочной кучей валялась на полу. А за окном была темная ночь. Взяв ее за руку, Кайл попятился назад, пока не уперся в огромный кожаный диван. Он сел, и его голова оказалась на уровне ее груди.

– Кайл? – спросила Робин дрожащим голосом и ахнула, когда его губы сомкнулись на одном из ее сосков.

Ее пальцы инстинктивно вцепились в его волосы. Одним быстрым движением он стянул с подушек меховое покрывало и бросил его на пол. Затем лег на спину и потянул на себя Робин. Она лежала на его груди, а он обнимал ее и гладил по спине. Кайл согнул ноги в коленях и обхватил бедра Робин, бормоча ей в волосы нежные слова.

Они поцеловались, потом перекатились на бок. Он провел рукой по ее груди, затем опустил руку вниз, скользнув ладонью в тепло меж ее ног. Робин инстинктивно затаила дыхание, но он начал кругообразно гладить ее, распаляя в ней желание.

Их объятия стали еще более пылкими, и Кайл стянул свои великолепные шерстяные брюки. На нем были белые боксерские трусы, которые бугрились от его возбужденного члена.

Крепко держа Робин, он снова перекатился и оказался на ней. Их ноги переплелись, руки Кайла оказались между мехом и ее спиной. Он крепко прижимал ее к себе, выгибая свое сильное тело, двигаясь в ритме, от которого у Робин гудело все тело. Вскоре они стали задыхаться.

– Я хочу тебя, Роб. Хочу ощутить тебя на вкус. Впитать тебя всю. Забыться в тебе.

Кайл легко снял с нее трусики, потом свои. И они снова легли, их обнаженные тела сплелись. Он приподнял ее колени и улегся между ее бедер. Робин чувствовала себя одновременно и юной, и взрослой, разрываясь между этими двумя ощущениями. Потребность прижиматься к Кайлу была неудержимой, а когда она чувствовала, как он прижимается своим возбужденным естеством к ее сокровенному месту, то понимала, что ее жизнь может измениться навсегда.

Память услужливо раскрутилась назад.

«Лишь одно мгновение способно навсегда изменить твою жизнь. Мгновение, которое нельзя потом стереть».

Слова ее мамы.

– Кайл? Ты действительно любишь меня?

Время остановилось, замерло, застыло для нее, пока он приподнимался над ней.

– Ты же знаешь, что люблю, Робин. Люблю, как никого в своей жизни никогда не любил. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. – И буду всегда любить тебя.

Глава 25

– Люби меня, – прошептала она.

С широко раскинутыми руками, вцепившимися в бортики бассейна, Бобби, словно орел в бреющем полете, парил над лежавшей на пологих ступеньках Лейси. Все ее тело было под водой, вода доходила ей до подбородка. Он никак не мог добраться до нее своей страждущей плотью и только вздрагивал от бесплодных усилий.

– Лейси, – хрипло пробормотал Бобби и поднялся, приняв вертикальное положение.

Его движения в воде были замедленными, как во сне. Он провел руками по ее голеням и, придвинувшись ближе, согнул ее ноги в коленях, приподняв их повыше. Лейси ощущала на себе его горящий взгляд, когда он повел ладонью по нежной коже внутренней части ее бедра вниз и его пальцы нащупали потайные складки, прикрывавшие вход в ее самое сокровенное место. Бобби осторожно раскрыл их жесткими подушечками больших пальцев.

Протяжный глухой стон вырвался из груди Лейси от прикосновения его шершавых пальцев и проникновения водной прохлады в разгоряченное открытое лоно. Ее кожа, казалось, трепетала от ласкового движения воды, вызванного перемещением рук Бобби под водой. Лейси оперлась локтями о вторую ступеньку, край которой заставлял ее выгибать спину.

Сильной рукой Бобби обхватил Лейси за талию, приподнял ее и, как только ее груди вынырнули на поверхность, наклонился вперед и взял один из сосков в рот, поглаживая пальцем другой руки скрытые меж ее бедер складки.

Он жадно поцеловал ее. Их языки переплелись, вызвав в теле Лейси огненную вспышку. Она никогда так остро не ощущала жизнь. И никогда не испытывала такого острого желания.

Ее рот был открыт, а тело взывало к нему. Пусть это будет хотя бы минута. Все другое не имело значения, только потребность ощутить его в себе.

Но, несмотря на поцелуи и на то, что его руки творили чудеса с ее телом, сам Бобби по-прежнему оставался недосягаемым. Лейси чувствовала, что грядет повторение той ночи в его квартире, когда он столько давал ей, но ничего не брал себе.

Разраставшийся внутри комок неудовлетворенности испугал Лейси, и она сфокусировала взгляд на Бобби.

– Что случилось, Бобби? Ты не хочешь меня?

Тронутый сверх ожидания явным проявлением ее участия, Бобби почувствовал себя молодым и уязвимым, и это ощущение ему не понравилось. Лейси вынуждала его действовать и думать непривычным для него образом, возбуждая в нем привязанность, в то время как он давно уяснил, что сильная привязанность причиняет только боль.

Ему трудно было сейчас. Он прошелся пятерней, словно гребнем, по мокрым волосам.

– Нет, я хочу тебя. Так сильно, что, когда ты рядом, я не могу нормально мыслить. Когда ты уходишь, я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Я думаю о тебе, мечтаю о тебе. – Бобби схватил ее за руки. – Я испытываю желание к тебе постоянно, каждую секунду. В этом-то и заключается проблема. Я хочу тебя, я слишком тебя хочу.

Бобби не ждал ответа Лейси, не хотел ждать. Он притянул ее к себе и крепко прижал к груди. Потом наклонился и впился ртом в ее губы. Его поцелуй становился все более требовательным и глубоким. Бобби провел рукой вниз по спине Лейси и прижался к ней всем телом.

Лейси незамедлительно ответила на его объятия. Это было одно из качеств, которые он в ней ценил. Дерзость, смешанная с поразительной невинностью.

Бобби провел губами по ее шее, а затем жадно припал к выглядывавшей из-под воды груди.

Лейси вздрогнула, когда он вернулся к ее шее и провел языком по пульсировавшей жилке. Затем очень медленно он снова нашел ее рот и принялся целовать ее, чувственный танец его губ и языка дразнил и возбуждал ее.

Глубоко внутри себя Бобби ощутил ее ответный стон. Вода всколыхнулась, когда Лейси схватила его за плечи и прижалась к нему с поразившей его исступленностью. Их губы снова с отчаянием впились друг в друга. Открыв рот, Лейси начала покусывать его нижнюю губу, явно желая его так же безудержно, как и он ее.

Господи, он чувствовал это всей душой, понимал это лучше, чем когда бы то ни было. Еще никто не был к нему так добр, и ни с кем в жизни ему не было так хорошо. Еще не бывало случая, чтобы кто-то испытывал к нему такие чувства вовсе не потому, что он знаменит. Лейси же знала, что его оставила мать, знала, что Хартли вернули его в приют, знала даже о его тщательно скрываемых ночных криках. И тем не менее она тянулась к нему.

Осознав это, Бобби судорожно вздохнул. Затем он поднялся на ступеньку, намереваясь вывести Лейси из бассейна. Но прежде чем ему удалось взять ее за руку, она трепетно прошептала:

– Ты очень красив.

Бобби действительно был красив. Лейси и прежде знала, что у него превосходная фигура и что он привлекательнее всех других мужчин. Но сейчас, стоя с твердым, возбужденным членом, с подрагивавшими от едва сдерживаемого порыва мышцами на груди и животе, он был просто великолепен.

Лейси хотелось коснуться его. И она отважилась на это. Протянув руки, провела ладонями по мокрым завиткам волос на его бедрах, скользнула по его тазу и свела ладони на животе, восхищаясь его идеально вылепленной мускулатурой. Затем она поднялась и начала гладить его грудь. Они стояли лицом к лицу, и ее голова была чуть откинута назад, чтобы удобнее было смотреть ему в глаза. Они смотрели друг на друга, и Лейси, не отводя взгляда, заскользила ладонями вниз.

Бобби охватила дрожь, он втянул в себя воздух и закрыл глаза. Когда же ее опускавшаяся все ниже рука достигла цели и охватила пальцами его возбужденный орган, Бобби не смог сдержать стон.

Открыв рот, Бобби запрокинул голову и сжал ее плечи. Власть, которую Лейси обрела над этим неукротимым человеком, то забавляла, то страшила ее.

Лейси поглаживала его и ладонью, и пальцами, опускаясь все ниже и погружаясь в принимавшую ее с ласковым плеском воду, и, наконец, взяла его в рот. Она ощущала конвульсивную дрожь тела Бобби, рвущийся наружу и едва сдерживаемый стон, с которым он, положив руку ей на голову, мягко направлял ее движения. Лейси никогда не делала ничего подобного, раньше она не могла себе даже представить этого. Но сейчас она была готова на все. Ее тело горело от потребности дать Бобби то, от чего он отказывался.

У Бобби дрожали мышцы, дыхание вырывалось с хрипом. Но, когда Лейси почувствовала, что у него вот-вот произойдет взрыв, он вдруг резко высвободился и отпрянул от нее, а затем прижал ее к себе с отчаянной силой и начал страстно целовать.

Лейси отвечала на его порыв, с такой же страстью прижимаясь к нему в безотчетной надежде добиться желаемого.

Бобби поднял ее на руки и понес. Лейси не успела опомниться, как они оказались на большом плоту, который был на мелководной стороне бассейна. Она села, широко расставив ноги. Ее руки обнимали плечи Бобби, а его мужское естество, твердое и упрямое, находилось меж ее ног.

Лейси посмотрела вверх, увидела черное небо, которое прорезали белые снежинки, и на какой-то миг заколебалась. Ведь он завтра уезжает.

Но влечение к нему одержало верх. Своими коленями Бобби шире раздвинул ноги Лейси, и ее бедра опустились, приблизились к нему.

Когда Лейси ощутила, что потайные складки ее лона коснулись его скользкой твердой плоти, у нее перехватило дыхание, и, задрожав всем телом, она вскрикнула.

Но когда Бобби осторожно посадил ее на себя, размеры его плоти вызвали у нее трепетную дрожь. Помогая себе руками, он начал двигать Лейси, показывая, как она должна вращать бедрами, дразня ее, пока она не почувствовала, что ее лоно полностью открыто для его плоти. Лейси откинула назад голову, забыв обо всех тревогах. Сейчас она могла думать только о том наслаждении, которое уже когда-то испытала с Бобби, на этот раз ожидая чего-то еще более впечатляющего. Инстинкт подсказывал ей, что она страстно хотела ощущать его глубоко внутри себя.

В стремлении получить это ее тело начало двигаться уже без всякой подсказки. Лейси чувствовала, как Бобби переставал дышать, когда она старалась сильнее прижаться к нему, чтобы глубже вобрать его в себя.

– Господи!.. – прошептал Бобби, задыхаясь.

С коротким выдохом он схватил Лейси за бедра и приподнял вверх так, что едва полностью не вышел из нее. Но тут же притянул ее назад. И так еще, и еще раз замедленными движениями, и это было так приятно, что Лейси сама начала двигаться таким образом. Вверх и вниз в поисках наслаждения.

Она посмотрела на Бобби. Его челюсти были сжаты, тело казалось твердым как камень.

Не в силах сдержаться, Лейси наклонилась к нему, закрыв их лица своими волосами. Туда и назад, как делал он. Какое-то мгновение, пока он наслаждался лаской Лейси, его руки все еще продолжали просто держать ее. Но затем Бобби без предупреждения легко поднял Лейси и опрокинул на спину, вызвав громкий плеск воды под плотом. Он навалился на нее. Их взгляды встретились, и он, опираясь на локти, ладонями обнял ее лицо. Не отводя от нее взгляда, Бобби устроился между коленями Лейси и стал медленно, чуть ли не благоговейно опускаться, пока набухший конец его плоти не коснулся ее складок. Лейси подняла колени, чтобы ему было удобнее. Сейчас ее уже не беспокоило, что он слишком большой. Не думала она теперь и о том, что Бобби уезжает. Она хотела его – и все.

– Лейси, ты сводишь меня с ума, – укорил ее Бобби.

– А ты вынуждаешь меня любить тебя, – ответила она.

И тут он выкрикнул ее имя, эхом отразившееся от стекол, и глубоко вошел в нее. Их тела тесно прижались друг к другу, как будто слились воедино. В течение нескольких секунд Бобби оставался неподвижным, и Лейси знала, что это время нужно ему, чтобы восстановить контроль над своими эмоциями, контроль над реакцией на нее своего тела. Бобби сдавался, но сдавался постепенно. Лейси взяла инициативу на себя и, задвигав бедрами, выгнулась всем телом, пытаясь вобрать в себя как можно больше. Она ощутила дрожь, прокатившуюся по мышцам Бобби, заметила, как потемнели его глаза. Она прочертила пальцем линию на его груди.

– Расслабься, Бобби. Впусти меня в свое сердце. Я обещаю, что никогда не причиню тебе боли.

Лейси почувствовала, как содрогнулось его тело. Уткнувшись лицом в ее шею, он медленно, с одержимостью двигался глубоко внутри ее, как будто таким образом хотел избавиться От демонов прошлого. Она изо всех сил прижималась к нему, и их тела никак не могли насладиться друг другом. Их движения становились все более страстными, он вонзался в нее все сильнее и сильнее, раскачивая плот. Они были горячими, влажными и восхитительно необузданными.

Бобби приподнялся на вытянутых руках и, изогнув спину, прижался к Лейси бедрами, стараясь как можно глубже проникнуть в нее. Он никогда еще не проникал так глубоко в женщину – полностью, на всю длину своего орудия. Никто еще так полно не вбирал его в себя. У него никогда не было более удивительного ощущения, однако когда он сместил вес немного в сторону, плот вздыбился.

Прежде чем они свалились в воду, время на какое-то мгновение остановилось, и оба с искренним удивлением наблюдали, как вставший на дыбы плот опрокидывается вверх дном. Они не разжимали объятий, и их тела были все еще соединены, когда они погрузились на дно мелководья. Все происходило, как в чудесной замедленной съемке. Все ощущения казались преувеличенными. И наконец, тяжело дыша, они вырвались на поверхность.

Забыв о прежней отстраненности, Бобби прижал Лейси к груди и так быстро зашагал к ступенькам, что через бортик бассейна стали перехлестывать поднятые им волны. Поддерживая Лейси за ягодицы, он без особых усилий поднялся по ступенькам и отнес Лейси к единственному достаточно большому шезлонгу, который мог бы выдержать их двоих. Он усадил ее, и их тела разъединились на несколько секунд, чтобы тут же вновь слиться воедино. Бобби не без труда удалось снова войти в нее. Он двигался медленно, не желая причинять ей боль.

Лейси двигалась активно, но бестолково. Бобби засмеялся, потом подстроился под ее движения, и они задвигались уже в общем ритме. Обхватив ее бедра, он подталкивал тело Лейси навстречу своим мощным нетерпеливым толчкам.

Задыхаясь от желания, она хватала его за плечи. И тогда это произошло. Бобби ощутил, как тело Лейси вдруг дернулось и напряглось, и его чувства обострились до предела. Только тогда он позволил себе с содроганием взорваться вслед за ней. Выкрикнув ее имя, он прижал Лейси к груди, уткнув лицо в ее волосы.

Глава 26

Обнаженные, они лежали рядом, их ноги переплелись. Кайл приподнялся над Робин, вопросительно глядя на нее.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она с краской смущения на щеках и застывшими в карих глазах слезами. – Но я еще не готова. Не готова к этому.

Кайл почувствовал, что его охватывает дрожь нетерпения и страстное желание плюнуть на все и овладеть ею сейчас же. Но он никогда не посмел бы так поступить с ней. Никогда.

Он со стоном упал на нее. Какую-то секунду Кайл лежал на ней, пытаясь совладать со своим телом. Наконец, подумав о том, что никак не рассчитывал получить в виде подарка к Рождеству синие яйца, он скатился с Робин и, обняв, прижал ее к своему боку. Он все еще был крайне возбужден и остро нуждался в разрядке.

Качая головой, Кайл мрачно засмеялся, потом погладил Робин по голове.

– Все в порядке, – пробормотал он.

– Я не хотела специально дразнить тебя.

– Я знаю. Я люблю тебя, Роб, независимо от того, готова ты или нет. – И сам с изумлением понял, что он имел в виду. Приподняв ее подбородок, Кайл заглянул Робин в глаза. – Ты стоишь того, чтобы подождать.

– Ты не сошел с ума?

– Вроде бы нет. Хотя мне не повредил бы холодный душ.

На глазах Робин снова появились слезы.

– Эй, это была шутка. – Кайл нежно поцеловал ее в лоб, чтобы успокоить. – Давай оденемся. Пойдем перекусим что-нибудь на кухне, а потом я отвезу тебя домой.

Они молча ехали по пустынным ночным улицам. Кайл был сосредоточен и осторожен на заснеженных дорогах, поэтому, когда они подъехали к заведению «У Бобби», было уже без десяти двенадцать. Он выключил двигатель, и они еще некоторое время посидели в кабине.

– Спасибо за чудесную ночь, – тихо сказала Робин.

Кайл повернулся к ней и взял ее за руку.

– Я никогда не любил балы, – сказал он, равнодушно пожав плечами, – но с тобой это было прекрасно.

Кайл притянул ее к себе и поцеловал, сначала мягко, но через пару секунд поцелуй был уже пылким, словно сейчас, будучи одетыми, в грузовичке на автостоянке, а не тогда, когда лежали голыми в его доме, они чувствовали себя в безопасности. Они прижимались друг к другу, целовались. Но затем Кайл вдруг отпрянул от нее. Ему стало ясно, что его тело не сможет в эту ночь еще раз вытерпеть такое напряжение.

С вымученным смешком Кайл откинулся на спинку сиденья и положил руки на руль.

– Должен сказать, что некоторое время мне, наверное, придется по многу раз принимать холодный душ.

– Мне тоже, – честно призналась Робин.

Кайл рассмеялся, на этот раз абсолютно искренне.

– Когда возвращаются твои мама с отчимом? – спросила она.

– Они сказали, через неделю, но кто их знает.

Кайл поцеловал ее в последний раз и проводил к заднему входу в бар.

– Спокойной ночи, – сказал он. – Я позвоню тебе завтра.

Лейси слышала, как Робин вошла в здание через заднюю дверь. Сидя на диване, она, насколько могла спокойно, ждала, пока дочь шла к лестнице. Потом, спохватившись, быстро включила телевизор, чтобы все выглядело как можно естественнее. Как только на экране появилось изображение, Робин вошла в дверь квартиры.

В гостиную Робин вплыла, покачиваясь из стороны в сторону, будто в ее голове все еще звучала музыка и она продолжала пребывать в эйфории бала.

– Привет, мама, – с улыбкой сказала она, положив свою маленькую сумочку на столик в прихожей.

Лейси выпрямилась, театрально зевнула и выключила телевизор.

– Ну как бал?

– Великолепно, чудесно, необыкновенно!

Робин сняла свое зимнее пальто и, прежде чем повесить его, проделала с ним несколько шагов в танце. Потом остановилась и, показывая прикрепленный к корсажу букетик, наклонилась к матери так близко, что та могла с уверенностью сказать, что алкоголя ее дочь в этот вечер не употребляла. Из списка тревоживших мать вопросов хотя бы один можно было вычеркнуть.

– Смотри, что Кайл подарил мне.

Лейси нервно стиснула лежавшую на коленях подушку.

«Вы занимались сексом?»

Вертевшийся в голове Лейси вопрос едва не сорвался у нее с языка, но ей, хотя и с трудом, удалось подавить в себе желание задать его.

– Да, очень красивый, – восхитилась Лейси с наигранным оживлением, которое надеялась выдать за искреннее. – Похоже, что тебе было там весело.

– Еще как.

– Все получилось, как ты и хотела?

– Да.

– А как ужин?

– Великолепно.

– Ты много танцевала?

– Очень.

Лейси решила, что легче терпеть китайскую пытку водой, чем уклончивые односложные ответы дочери.

– Я пойду спать, – сказала Робин.

– Так скоро?

У двери гостиной Робин улыбнулась мечтательной улыбкой.

– Я устала. – Но затем она остановилась и, к удивлению Лейси, вернулась, чтобы, перегнувшись через спинку дивана, крепко обнять мать. – Я люблю тебя, мама. Спасибо, что отпустила меня на бал. Это был чудесный вечер, который я никогда не забуду. – И не говоря больше ни слова, Робин повернулась и пошла к двери.

Лейси чуть не застонала от разочарования, когда поняла, что дочь не собиралась посвящать ее во все подробности, которые ей так хотелось знать. Теперь, чтобы узнать, была ли Робин в интимных отношениях с Кайлом, оставалось только спросить напрямик.

– Робин?

Дочь обернулась. На ее открытом лице читалось только участие, оно не было замкнутым и агрессивным, как у многих современных подростков. Лейси поняла, что если сейчас спросит у дочери, занималась ли она сексом, то их отношения изменятся навсегда. Сегодня вечером что-то произошло, в результате чего Робин повзрослела. Лейси видела это по ее глазам. В них появилось что-то новое, более взрослое, мудрое, более зрелое. Но независимо оттого, что с ней случилось, ее дочь не собиралась ей ничего рассказывать.

И с этим ничего нельзя было поделать.

Целую неделю ее упрямый мозг не хотел принимать это к сведению, и только сейчас она наконец все осознала и смирилась с этим. Ей нужно отпустить свою дочь в свободный полет. Лейси оставалось только верить в то, что она хорошо воспитала Робин и что у ее дочери хватит смелости принимать собственные решения.

Если Робин совершит ошибку на этом этапе своего жизненного пути, все, что сможет сделать Лейси, так это быть рядом с ней. И это не так уж мало, потому что все раньше или позже совершают ошибки, независимо от того, кто они, насколько подготовлены к жизни или насколько старались поступить правильно.

И тогда же Лейси поняла, что она тоже должна свободно летать. Она в свое время ошиблась, но только и всего. Она не совершала смертного греха, который не подлежал бы прощению. Просто совершила ошибку, за которую сполна расплатилась и из которой вынесла для себя урок, а взамен получила красивую любящую дочь.

Настало время идти вперед. Пора забыть о том времени, когда она была юной, пылкой, наивной. Именно об этом много раз говорил ей Бобби.

Бобби, который знал о ее прошлом и не отвернулся от нее из-за этого. Бобби, чью непоколебимость ей удалось сломить. Она вызвала в нем ответное чувство. Лейси улыбнулась, вспомнив, как Бобби, с трудом оторвавшись от нее у бассейна, напомнил ей, что лучше вернуться домой раньше Робин.

Сейчас ее дочь уже дома, цела и невредима, а Бобби улетает завтра в Даллас. Лейси могла только молиться, чтобы он принял то, что она попыталась дать ему, понял и оценил то, что она по-настоящему любит его.

На следующее утро Лейси проснулась поздно. Испугавшись, что не застанет Бобби до его отъезда, она поспешила в душ, потом почистила зубы, причесалась, надела просторный свитер и леггинсы, которые ему так нравились, и отправилась в офис, чтобы подождать, когда Бобби спустится вниз.

В попытке чем-то занять себя Лейси старалась сосредоточиться на изучении бухгалтерских книг, бланков заказов, рекламной программы и графиков учета рабочего времени. Она перебирала бумаги, но могла думать только о прошлом вечере и о том, что Бобби сегодня улетает.

Лейси поднялась из-за стола и, шагая по кабинету, стала обдумывать, что она скажет ему. Но что она могла сказать?

Просить его остаться? Это казалось ей не очень честным.

Просить его взять ее с собой? Это определенно не тот случай, поскольку у нее здесь дочь, которую нужно растить, и бар, которым она руководит.

К тому же Бобби вчера ни разу не упоминал о том, что они будут вместе.

Лейси ощутила, как у нее часто забилось сердце.

Но она начала уговаривать себя. Мол, признает это Бобби или нет, но она ему небезразлична. Вопрос лишь в том – насколько?

В половине одиннадцатого, в то время как наверху у Бобби по-прежнему царила тишина, Лейси приготовила себе кофе. Она пила кофе, когда услышала, как в баре возится Питер, раздвигая шторы. Он пришел на пятнадцать минут раньше, чтобы подготовиться к субботнему полуденному наплыву посетителей, и это было большим достижением Лейси, потому что, когда она только появилась здесь, Питер имел обыкновение приходить на пятнадцать минут позже.

Лейси с удовлетворением подумала обо всех изменениях, которые произошли за это время в баре «У Бобби». Ей так хотелось поделиться всем с самим Бобби – и успешным ходом дел в баре, и более теплым отношением к ней со стороны работников и завсегдатаев. Лейси видела, что ей многое удалось.

Чтобы хоть как-то отвлечься от ожидания, она включила телевизор. На экране, как всегда, появились новости любимого Бобби спортивного канала. Лейси взяла пульт дистанционного управления, чтобы переключить канал, но ее внимание привлекли слова диктора.

– Лесли! – обратился комментатор к женщине, которая вела репортаж с футбольного поля. – Что вы можете сказать о последней новости относительно возвращения Бобби Макинтайра?

– Крис, как вы помните, в сентябре во время игры с «Кливлендбраунс»[7] Кувалда жестоко травмировал Бобби Макинтайра, выбив его из игр, как многие считали, по крайней мере до конца сезона. Но главный тренер «Лоун старз» Дэн Стример подтвердил сегодня утром, что Бобби Мак выйдет на поле завтра в игре против Майами. И это несмотря на то что врачи советовали трехкратному обладателю Суперкубка уйти на покой.

Лейси отставила чашку с кофе и прибавила звук.

– Лесли, сообщил ли тренер какие-нибудь подробности по этому поводу?

– Нет, Крис, больше он ничего не сказал, разве что сердито отрицал, как он выразился, «всякие ложные слухи», а потом добавил, что Бобби Мак готов на сто процентов. Но из своих источников я узнала, что в той сентябрьской игре против Кливленда Бобби Мак получил не только травму колена, но и сотрясение мозга – третье для тридцатипятилетнего ведущего игрока.

– Это похоже на то, что случилось с двумя другими ведущими игроками – Троем Эйкманом и Стивом Янгом.

– Именно так, Крис. И если эти сообщения верны, то, как и в случае с Эйкманом и Янгом, Бобби Мак столкнулся с реальной опасностью нанести серьезный, с безрадостной перспективой вред своему здоровью в случае еще одного сотрясения.

Лейси вздрогнула, качнув кофейную чашку, которая звякнула, на блюдце. Она не могла поверить тому, что услышала.

Комментаторы перешли к обсуждению другой команды, но Лейси уже не слушала. Она подняла голову и увидела стоявшего в дверях Бобби. Он смотрел на экран. Лейси сразу же определила, что он в ярости и сдерживает гнев только благодаря вернувшейся к нему способности контролировать свои чувства.

– В репортаже сказали правду? – все еще не веря, спросила Лейси.

Бобби подошел, выхватил у нее пульт и выключил телевизор.

– Твою мать!

– Значит, это правда! Тебе нельзя даже думать о том, чтобы ехать в Даллас играть.

– Поверь мне, я знаю, что делаю. В полдень за мной приедет заказанная машина.

– И ты пойдешь на риск погубить свое здоровье?

– Это не обязательно должно случиться.

– Также, как не обязательно разобьешься при езде пьяным в дождь по скользкой дороге со скоростью в сто пятьдесят километров в час. Но ты же не будешь отрицать, что было бы преступно садиться за руль при таких условиях?

Бобби стиснул челюсти.

– Ты не понимаешь.

– Хм-м, чего это я не понимаю? Что у тебя серьезно травмирована нога? Нет, я понимаю это. Что у тебя может случиться необратимое повреждение мозга, если тебя снова ударят по голове? Нет уж, и это я понимаю. Так что же тут непонятного?

Бобби стоял, зажав в руке пульт.

– Футбол – это моя жизнь.

– Ошибаешься! У тебя есть и многое другое! У тебя есть любящая сестра и целый город, который обожает тебя. У тебя денег больше, чем ты мог бы потратить, не говоря о наградах за победы в Суперкубках.

– Мне этого недостаточно.

Бобби произнес эти слова с такой спокойной уверенностью, что Лейси поняла: сказано это было совершенно искренне. Но искренность не делала сказанное более приемлемым.

– Тогда повзрослей и скажи себе: «Хватит».

Бобби зашагал взад-вперед, потом остановился и повернулся к Лейси:

– И что мне тогда делать всю оставшуюся жизнь? Сидеть здесь, играть в гольф?

– Найди работу, – жестко обронила Лейси.

– Какую работу?

– Стань диктором спортивного канала. Телевизионщики перегрызлись бы, чтобы заполучить тебя. Ты был бы нисколько не хуже того парня, Криса, которого я только что видела на экране.

– Но я не хочу говорить об играх, я хочу играть. Футбол – мое занятие. Я футболист, и все. Кто я такой без воскресных игр и тренировочного лагеря?

Бобби выглядел таким морально сломленным, каким Лейси не могла себе даже представить взрослого мужчину, и она вновь подумала о маленьком мальчике, который, играя в футбол, нашел свое место в мире. Такое место, где тренеры были отцами, а матери не уходили.

Лейси подошла к нему и без тени смущения обхватила руками его массивные плечи.

– Ты хороший и добрый человек, Бобби Макинтайр.

Она ощутила, как он напрягся, и почувствовала, что он лишь усилием воли сдерживает свои эмоции. Но она не отступила и прильнула щекой к его груди.

– Не уезжай, Бобби. Останься здесь, со мной. Я помогу тебе создать новую жизнь.

Его тело задрожало, и он придержал ее за спину, хотя еще секунду назад ему хотелось схватить Лейси за плечи и отставить в сторону.

– Я не могу измениться, и ты тоже не можешь меня изменить.

У Лейси защемило в груди.

– Я хочу тебя, Лейси, это правда. И прошлая ночь доказала это. Но время не пришло. Мне нужно вернуться в Даллас. Я нужен команде. – Он помедлил. – И команда нужна мне. Сезон закончится, и я вернусь. Тогда и подумаем, что делать.

– А как же тот репортаж?

– Я должен использовать свой шанс.

Бобби отпустил ее и прошел к своему столу, ясно давая понять, что он не переменит решения.

Лейси хлопнула ладонью по бумагам.

– Если ты уезжаешь даже сейчас, – сказала она, – когда знаешь о реальной опасности своему здоровью, ты уже никогда не сможешь остаться. Ни со мной, ни вообще в Эль-Пасо. – Она выпрямилась. – И я всегда буду знать, что меня тебе было недостаточно.

Он остановил на ней тяжелый взгляд. Но уже через несколько секунд сложил остатки бумаг в портфель и направился к двери.

– Проклятие, Бобби, не смей убегать! Не ты ли говорил мне, чтобы я прекратила бегать? Ты говорил, чтобы я набралась мужества остаться.

Он вздохнул:

– Я объясню тебе, Лейси, чего ты не понимаешь. Дело в том, что у тебя всегда было больше мужества, чем у меня. Ты воспитала Робин. Ты выбивалась из сил, чтобы обеспечить ей приличную жизнь. Мне было гораздо легче. Мне все дал спорт.

– О, Бобби, у тебя есть мужество. Именно благодаря ему ты смог выжить и добиться чего-то в жизни. И в один прекрасный день ты поймешь, что можешь предложить гораздо больше, чем свою улыбку и помахивание рукой.

Бобби смотрел на нее, и она заметила проблеснувшую в его глазах искорку надежды. Но едва Лейси подумала, что он уже готов поддаться, как он решительно кивнул головой.

– Извини, Лейси. Я должен закончить сезон. И тогда я вернусь.

Он оставил ошеломленную Лейси в офисе. Но ей не хотелось верить, что он действительно уедет. Сдаваясь, она начала оседать на стул. Но затем ее вдруг охватил гнев, и она не рассуждая бросилась вслед за ним.

В баре уже собрались завсегдатаи, пришедшие проститься с Бобби.

– Черт побери, Бобби! – раздался возглас Лейси.

Бобби стоял в толпе мужчин, желавших ему успеха, и все лица повернулись к Лейси. Но ее не испугали любопытные взгляды.

– Я люблю тебя, Бобби Макинтайр. Я люблю тебя так, как не любила ни одного мужчину в своей жизни. Но если ты выйдешь в эту дверь, то, вернувшись, меня здесь уже не найдешь.

Бобби оглядел завсегдатаев, которые только недоуменно морщили лбы, посмотрел на Джаззи, которая неодобрительно покачала головой, затем снова перевел взгляд на Лейси. Его глаза умоляли Лейси не делать этого. Но она не могла отступить.

Снаружи послышался сигнал автомобиля, и у Бобби раздулись ноздри, как у загнанной в угол клетки отчаявшейся пантеры.

Но завсегдатаи не видели этого отчаяния. Они кричали и свистели. Руперт хлопнул его по плечу.

– Бобби, приятель, не говори только нам, что позволишь этой маленькой леди окрутить себя.

Бобби усмехнулся своей знаменитой кривой усмешкой, которую Лейси наблюдала уже тысячу раз. Демонстрируя свою исключительную чувственность, заставившую вздохнуть уже появившихся в баре женщин, он спокойно подошел к Лейси своей фирменной самоуверенной походкой, привлек к себе и запечатлел на ее устах эффектный, достойный приза киноакадемии поцелуй. Толпа одобрительно взревела.

Отстранившись от Лейси, Бобби заглянул ей в глаза, усмешка исчезла с его лица.

– Останься. Не уезжай. Я вернусь, – сказал он так тихо, что слышала только она.

Потом он помахал толпе рукой и вышел. Дверь закрылась за ним, поставив точку.

Лейси, оцепенев, продолжала стоять на месте. Осознав реальность произошедшего, она утратила все свое мужество. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что завсегдатаи успокоились и теперь смотрят на нее с жалостью.

Лейси моргнула, огляделась и выдавила из себя улыбку:

– В фильмах, которые мне нравятся, конец обычно бывает несколько другим. – Она повернулась и убежала наверх, прежде чем кто-либо смог бы увидеть ее слезы.

Глава 27

Лейси гневно впихивала свои вещи в чемодан с мягкими боками.

– Я ненавижу футбол, – бормотала она.

Было утро воскресенья. Весь вчерашний день она провела с надеждой, что Бобби по дороге в аэропорт все же одумается и повернет назад, но он не вернулся. Он уехал из Эль-Пасо. Улетел в Даллас и даже не позвонил.

– Прекрасно, и не звони, не очень-то и надо, – пробормотала Лейси, запихивая в угол чемодана стопку практичных хлопчатобумажных трусиков.

Ей хотелось свернуться калачиком на диване с большим пакетом печенья, а еще со сливочной помадкой и с шоколадным мороженым и смотреть душещипательные видео, вроде «Черной красотки» или «Моей девушки», пока вдоволь не наплачется или пока не надоест. Но верх взяла злость и пришедшая с ней убежденность, что оставаться в Эль-Пасо было бы ошибкой.

Направляясь к стенному шкафу за очередной партией одежды, Лейси вдруг замерла, услышав приглушенные звуки чьих-то шагов на лестнице.

Охваченная вспыхнувшей вдруг надеждой, она с колотящимся сердцем бросилась к двери и распахнула ее.

– Робин, – разочарованно выдохнула она.

– Не волнуйся так, мама.

Лейси вернулась в свою спальню.

Робин последовала за ней, рассказывая что-то о Кайле Уокере. Но, подойдя к двери комнаты матери, она оборвала свой рассказ на полуслове.

– О Боже! Что ты делаешь? – вскрикнула она при виде одежды и чемоданов.

– Упаковываю вещи. Мы уезжаем.

– Нет! Не надо! Хватит! Я хочу остаться здесь!

Лейси, не глядя на нее, продолжала вытаскивать свои вещи.

Рыдающая Робин подошла к матери и выхватила у нее из рук стопку сложенных шерстяных кофточек.

– Прекрати! Поговори со мной. Это ведь и моя жизнь.

– Мне жаль, Робин, правда, жаль, – искренне ответила Лейси. – Но нам пора уезжать.

– Зачем нам уезжать?

– Так будет лучше, Робин, – только и сказала Лейси.

– Это из-за Бобби Мака, да?

– Бобби? – постаралась как можно удивленнее переспросить Лейси.

– Я слышала об ультиматуме, который ты предъявила ему в баре.

Лейси нахмурилась:

– Не лучший момент в жизни твоей матери.

– Не лучший момент и в жизни Бобби. Все это сводит меня с ума. Он убегает. Ты убегаешь.

– Никто не убегает, родная, – солгала Лейси.

Лейси не знала, как объяснить дочери, что не может она сидеть и ждать возвращения Бобби. Да, он вернется. Обязательно вернется, но потом снова уедет, и снова, а она будет сидеть здесь год за годом и ждать, когда он наконец покончит со спортом, откажется от лести и славословия, которые на протяжении всей его жизни заменяли ему любовь. Единственный суррогат любви, который он умел принимать и давать.

– Свет не сошелся клином на этом месте, Робин. Перед нами открыт весь мир. – Лейси пыталась говорить с энтузиазмом. – Мы возьмем с тобой карту и покатим. Как в старые добрые времена. Ты и я в пути, в поисках другого места, где нам будет лучше.

– Нет, мама. На этот раз – нет. Я никуда не поеду.

Лейси замерла, держа в руке аккуратно сложенный шарф.

– Ты обязана ехать со мной, юная леди. Ты не можешь остаться здесь без меня.

– Могу и останусь. Я буду работать после занятий. Или вообще брошу школу и наймусь на какую-нибудь постоянную работу. Мне уже шестнадцать, и я могу получить водительские права. Я достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно, хочешь ты этого или нет, – добавила она с вызовом, который прозвучал неестественно и очень неуверенно.

– Ты моя дочь! – закричала Лейси. – И ты будешь делать то, что я скажу. Мы уезжаем – и точка!

Робин, рыдая, бросилась вон из комнаты. Хлопнула входная дверь. Лейси почувствовала нарастающую панику, у нее будто сдавило грудь. Она вспомнила, как совсем недавно сказала Бет, что трудно расставаться со старыми привычками. В чем же дело на этот раз? Просто в старой привычке?

«Нет», – решила она для себя, и ей хотелось верить в это. Она мать и знает, что лучше. А сейчас для них обеих разумнее всего покинуть Эль-Пасо. Приближаются рождественские каникулы, а значит, Робин пропустит не так уж и много занятий, прежде чем они осядут в каком-нибудь новом месте. В более подходящем месте.

Лейси не знала, как быть с выплатой за машину, ведь это связывало ее с Бобби, но эта проблема была решаемой и не могла помешать ей уехать. С уверенным кивком головы она сказала себе, что сможет высылать ему деньги из любого места, где они с Робин остановятся.

Ей неприятно было оставлять все на Бет. Но работа в баре шла гладко, все бухгалтерские книги были в порядке, рабочий график составлен на четыре недели вперед. Они уедут утром, отправятся на запад, где их ждет новое будущее. Она убеждала себя, что Робин успокоится и у нее все будет хорошо. Лейси очень надеялась, что так и будет.

Ближе к полудню, оставив в квартире кавардак из недоупакованных чемоданов и коробок, Лейси спустилась в бар, чтобы проверить, как там идут дела. Он был заполнен обычным для воскресенья контингентом поклонников футбола. Хотя сегодня посетителей там было даже больше, чем обычно, поскольку никто не хотел пропустить триумфальное возвращение Бобби Мака на поле. Если кто и слышал репортаж о его сотрясении, об этом здесь не говорили.

В баре были и местные репортеры, желавшие увидеть представление с возвращением блудного сына. Друзья Бобби, которых Лейси видела на дне его рождения, образовали свой круг и в нетерпеливом ожидании матча, обмениваясь шутками, пили пиво и заказывали копченые куриные крылышки.

Все телевизоры, включая большой настенный, были настроены на программу, транслировавшую футбол. Оставались считанные минуты до начала матча. Робин, рыдая, позвонила Кайлу. Он приехал за ней и увел, крепко прижимая к себе.

Лейси чувствовала, как в ней нарастает напряжение. Она испытывала одновременно злость и печаль, причем эмоции были такими сильными, что она не вытерпела и включила в офисе радиоприемник, чтобы заглушить звук телевизора. Но звуки из бара все равно доносились в офис, и по реву посетителей Лейси догадалась, что показали выход на поле «Лоун старз», среди которых, как она была уверена, находился и Бобби.

Лейси села за стол и закрыла глаза, мысленно представив себе Бобби. Ее так и подмывало включить телевизор, чтобы только снова увидеть его лицо, его улыбку. Это было сродни наркотику, ей все время хотелось еще хотя бы немного побыть с ним. А поэтому лучше уехать.

На Лейси навалились печаль и страх, ей даже стало трудно дышать. Вскочив со стула, она бросилась вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Лейси влетела в свою квартиру, сорвала с себя одежду и встала под душ. От горячей воды сразу же запотели стеклянные стены. Лейси устала от боли, устала от тревог. Ей хотелось смыть с себя все это. Обжигающие струи воды помогли ей расслабиться.

Облокотившись на прохладный кафель задней стенки и уткнувшись лбом в сложенные на стене руки, Лейси наслаждалась струящимся по телу потоком.

Неожиданно она почувствовала, как в нее начало медленно вливаться ощущение поразительной легкости, чувство покоя, происхождение которого она не могла понять. Что-то изменилось буквально в течение нескольких секунд, хотя она и не могла бы сказать, что именно. Но печаль ее вдруг исчезла. Лейси наморщила лоб, пытаясь сообразить, что происходит.

Обернувшись, она увидела нечеткий контур человека за запотевшим стеклом. Лейси быстро протерла стекло, и у нее замерло сердце.

– Бобби?

Он стоял там и смотрел на нее. Он не сказал ни слова, только снял одежду и открыл стеклянную дверь. Лейси почувствовала огромную радость, тут же сменившуюся растерянностью и смущением.

– Что ты здесь делаешь?

Она ничего не понимала. Ее мозг пытался переварить увиденное. Бобби стоял перед ней, в то время как она была твердо уверена, что он находится в Далласе и его сейчас показывают по телевизору.

Он стоял рядом, обнаженный, с широкой мускулистой грудью, покрытой редкими волосами.

– Ты мне нужна, – хрипло заявил Бобби.

В этих словах прозвучали и проклятие, и мольба. Лейси услышала и то и другое и ощутила трепет в натянутых нервах, когда он вошел в кабинку, закрыв за собой дверь, шагнул под водные струи и страстно обнял ее.

– От тебя бросает в жар, – уткнувшись ей в шею, пробормотал Бобби. Он гладил ее тело и прижимал к себе. – Ты разжигаешь меня и выворачиваешь наизнанку. Растравливаешь меня так, что я больше ни о чем не могу думать.

Он поднял ее, прижав спиной к кафелю, и Лейси обхватила ногами его талию. Она крепко прижалась к нему и целовала его в волосы, в глаза.

– Я не могу ждать, – простонал Бобби, направляя в нее свое орудие. Он осторожно вошел в ее скользкое, мокрое лоно и резким толчком проник далеко вглубь.

Бобби стоял неподвижно, и все его мышцы были напряжены до предела. Отдышавшись, он отвел бедра назад, почти выйдя из Лейси, а потом мощным толчком вонзился в нее еще глубже, всего один раз, и его тело содрогнулось от быстро наступившего извержения.

– Лейси, – прошептал он ей в шею.

Лейси старалась изо всех сил удержать его в себе подольше.

– Я здесь.

Она крепко обнимала Бобби, пока не почувствовала, как он расслабился. И только тогда ласково погладила его по голове.

– Почему ты вернулся, Бобби?

Он оторвал голову от ее плеча, и Лейси увидела, что отчаяние покинуло его и на лице появилась одна из его знаменитых кривых усмешек. Она почувствовала, как он напрягся внутри ее.

– Я здесь, чтобы заниматься с тобой любовью, – беспечно ответил Бобби. И уже без улыбки добавил: – И чтобы выяснить, примет ли меня назад единственный в мире человек, который делает меня цельной натурой.

Его зрачки расширились настолько, что глаза стали казаться черными, а синева радужной оболочки почти исчезла.

– Я люблю тебя, Лейси. С того первого дня, когда увидел тебя в офисе, в том чопорном свитере, такую острую на язык. Когда я с тобой, я понимаю, что такое настоящая любовь. Она наполняет мое сердце, мою душу, давая мне то, чего никогда не давал футбол. – Бобби припал к ее губам долгим, страстным поцелуем, вдыхая, всасывая ее в себя. – Меня пугала эта любовь. Я боялся поддаться ей. – Он закрыл глаза, будто не хотел больше говорить об этом. Но оказалось, что еще одна мысль не давала ему покоя. – У меня дурная привычка терять тех, кого я люблю.

Лейси коснулась его лица.

– Тогда уж лучше оставить меня, чем потерять.

Бобби содрогнулся, отгоняя от себя тяжелые мысли. И когда он снова задвигался внутри ее, Лейси с готовностью включилась в его ритм. Он двигался внутри Лейси, вознося ее все выше, к самому пику, пока она не задрожала от наступившей разрядки. Только тогда он несколькими мощными толчками довел и себя до пика и, выкрикнув ее имя, разрядился внутри ее.

Лейси ощущала слабость в ногах, вялость в мышцах. Бобби выключил воду и поставил Лейси на банный коврик. Любовно обтер ее полотенцем, накинул его Лейси на плечи и стал расчесывать ее мокрые волосы щеткой.

Потом они сидели на коврике. Она съежилась у него на коленях, а он расчесывал ее длинные волосы.

– Значит ли это, что ты больше не поедешь в Даллас? – поколебавшись, все же решилась спросить Лейси, повернувшись к Бобби ровно настолько, чтобы видеть выражение его лица.

– Да. Тренер подготовил список игр с моим участием. Все вопросы мы с ним обсудили. Доктор команды остался доволен состоянием моего колена. Все должно было сработать.

– За исключением опасения, что тебя могут снова сбить.

Бобби посмотрел на нее.

– Я хотел воспользоваться шансом, но понял, что тебя я хочу больше.

Слова Бобби тронули Лейси, но она боялась, что впоследствии он будет винить ее в том, что она не дала ему возможности и дальше купаться в лучах славы.

– Ты уверен, что хочешь именно этого?

– Ни в чем еще я не был так уверен, как в этом. Но чтобы понять себя, мне понадобилось заглянуть в прошлое и встретиться с некоторыми парнями. Я смотрел на них, на тех, кто моложе меня, но так же нацелен на победу, как и я когда-то. Тренер расписывал на доске предстоящие игры, а я видел только какие-то символы, черно-белое изображение мира, в котором я пытался спрятаться. – Бобби грустно усмехнулся. – Сидя там, в комнате подготовки, которая для меня была привычнее, чем моя собственная квартира, я вдруг понял, что мой талант и моя увлеченность, которые, как я всегда думал, сделали из меня отличного ведущего игрока, на самом-то деле уходят корнями в преследовавший меня образ матери, убегающей от меня по коридору приюта.

Лейси прекрасно понимала, о чем говорит Бобби, и пылко прильнула к плечу любимого человека.

– Возвращение в Даллас, – продолжал Бобби, гладя ее по волосам, – заставило меня осознать, чего я хочу на самом деле. – Он взял ее за подбородок и, приподняв лицо, заглянул ей в глаза. – Я хочу быть с тобой. Хочу ощущать твою силу и заботу. Твою страсть. – Бобби взял Лейси за руку и приложил ее ладонь к своему сердцу. – И я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Слезы жгли глаза Лейси.

– О, Бобби! – Она сопроводила свое восклицание поцелуем.

– Я хочу переехать с тобой в дом над Рим-роуд, внести тебя в него на руках как невесту. Я хочу заполнить этот дом любовью и смехом, сделать его местом нашего постоянного проживания. – С каждым словом Бобби все больше волновался. – И я хочу быть настоящим отцом для Робин, а также для собственных детей. – И он улыбнулся подкупающей кривой улыбкой Бобби Мака. – Не знаю, как у меня это получится, но я очень хочу попробовать.

Лейси видела, как далеко он зашел в своих мечтах. Настолько далеко, что готов был рискнуть открыть свое сердце, чего не делал с тех давних-давних пор, когда его покинула мать.

Лейси прижалась к нему и сказала, словно давая клятву:

– Ради этого стоит рискнуть, Бобби. Ты не потеряешь меня. Просто постарайся держаться. Я никогда не отпущу тебя.

Эпилог

– Тренер!

Бобби поднял глаза от листков бумаги, куда записывал предстоящие игры команды. Стадион был заполнен толпой в сине-золотых цветах его команды. Группа поддержки работала вовсю, а команда соперника разминалась на поле.

Его лучшая полузащитница стояла на линии поля, пытаясь привлечь его внимание.

– В чем дело, Меткаф? И где Дженкинс?

– Она в душевой. Плачет.

Бобби уронил голову и застонал. Час от часу не легче! Если не плачут, то сплетничают. Увлечение игрой и даже игра в игру вошли в моду в Высшей школе Коронадо. Бобби недоумевал, зачем он взялся тренировать женскую футбольную команду, которая просуществует всего год, отчего такие команды называли «командами с пудреницами».

Но тут он увидел своего начинающего ведущего игрока – Робин, сидевшую на скамейке. И ее мать, Лейси, которая как раз спускалась с трибуны, направляясь к ним.

– Что-то не так? – спросила Лейси. Ее сине-золотой шарф отражался золотом в глазах.

Стоило Бобби увидеть ее, и все приходило в норму. У него сразу становилось легче на душе.

– Картер Уитман бросил Салли Дженкинс, – с пренебрежительным вздохом пояснила Нетти Меткаф. – И теперь Салли отказывается выходить из душевой.

Услышав это, остальные члены команды, в которую входили девушки второго и третьего курсов, ахнули, дружно вскочили со скамейки и побежали в душевую.

– А ну-ка возвращайтесь! – прокричал им вслед Бобби. – Игра начнется через четыре минуты.

Но девушки его не слушали. Бобби не особенно удивился этому. За те три нескончаемые недели, что он тренировал команду, обнаружилось, что действующие и потенциальные дружки выступали против всего, что связывало их подружек с футболом. Девушки рвали друг на друге одежду, волосы и пускали в ход ногти, чтобы доказать кому-то третьему свою крутизну. Бобби только никак не мог понять, зачем они записались в футбольную команду.

– Пойди и поговори с ней, – сказала Лейси, тронув его за плечо.

– Я? – рявкнул Бобби. – Иди ты. Ты женщина. Ты и поговори с ней, как это делают женщины в таких случаях.

– Бобби, я могу пойти и утешить ее, могу сказать ей, что у всех у нас бывает тяжело на сердце, но это как раз тот случай, когда мужчина может все исправить лишь парой слов. – Лейси нахмурилась. – Если ты, конечно, найдешь нужные слова, чтобы поддержать ее.

– Ни за что.

– Ты ведь хочешь, чтобы твоя команда вышла на поле?

Бобби проворчал что-то, потом обреченно вздохнул, сложил свои бумаги, лязгнув металлическим зажимом о свисток, и направился в раздевалку для девушек. Он постучал в дверь раздевалки.

Никто не ответил, но из-за двери доносились голоса девушек и то, что должно было быть рыданиями Салли Дженкинс.

– Салли, – позвал Бобби. – Прекращай плакать и выходи, к черту, оттуда.

Рыдания только усилились.

Что ж, по-видимому, сказанные Бобби слова не очень-то поддержали ее.

Опять он забыл, что если с парнями лучше всего срабатывают команды, то с этой группой такой стиль явно не проходит.

Бобби подумал немного и начал снова.

– Забудь об этом идиоте, Салли! – крикнул он в открытое окно.

Голоса стихли, и у Бобби появилось ощущение, что рыдания уже не были столь безутешными, как всего лишь минуту назад. Воодушевленный таким началом, он взглянул на свои часы. До матча оставалось три минуты.

– Он не достоин тебя, – добавил он.

Дверь раздевалки открылась, и показалась голова Нетти Меткаф.

– Салли хочет знать, что вы имеете в виду? – спросила полузащитница. – По поводу идиота.

– Скажи ей, что Коттер...

Нетти округлила глаза и насмешливо процедила:

– Картер.

– Скажи ей, что Картер ничего не понимает в девушках, если порвал с ней. В любом случае она слишком хороша для него.

Дверь открылась пошире, и Бобби смог увидеть Салли, сидевшую на лавке с красными, заплаканными глазами.

– Вы так думаете? – нерешительно спросила она. Золотистые цифры «23» на ее футболке засверкали в проникших в раздевалку лучах солнца.

– Я не думаю, я знаю. Покажи ему, чего ты стоишь. Выйди на поле, и пусть он увидит, что тебя совершенно не волнуют его фокусы и ты даже рада, что он порвал с тобой – ведь теперь никто не будет мешать тебе заниматься стоящим делом и идти вперед. Если он увидит это, то уже во второй четверти игры будет есть с твоей ладони.

Из-за двери выскользнула Робин и, встав рядом с Бобби, с любопытством посмотрела на него, потому что они оба знали, что, будь рядом Лейси, она не одобрила бы его тактики. Она невысоко ценила игры как способ ухода от проблем. Но Бобби решил рискнуть. Ему нужна была победа в этой игре.

– Возможно, вы правы. – Салли вытерла слезы и начала заводиться. – Я покажу ему. – На красном лице появилась решимость. – Когда он поймет, что мне плевать, то будет умолять меня, чтобы я вернулась к нему, а я потребую, чтобы он поцеловал меня в ж...

– Ладно, оставь пустую болтовню. Пошли, девочки.

– Подождите! Где моя тушь для ресниц? Я не могу выйти на поле в таком виде!

– Тушь для ресниц? – Бобби задохнулся от негодования. – Это же футбол. Ну-ка выходи сейчас же!

– Привет! Неужели вы думаете, что мне удастся заставить Картера Уитмена рыдать, если я буду так ужасно выглядеть? – парировала Салли, сжимая наманикюренными пальцами ремешок шлема.

Бобби покачал головой и в одиночестве направился к футбольному полю. Ему предстояло уговорить судью задержать на несколько минут начало матча, пообещав презентовать за это плакат времен Бобби Мака. Но тут он увидел, что группа поддержки, подобно выряженному в униформу девичьему оркестру, выбежала на поле, вызвав одобрительные крики на трибунах, и вздохнул с облегчением. Им удалось сделать вид, будто все так и было спланировано.

Бобби вернулся к Лейси.

– Впечатляюще, – сказала она, глядя на появившуюся из раздевалки команду. – Не много найдется людей, которым удалось бы так быстро вытащить из душевой девочку-подростка с разбитым сердцем. – Она взглянула на Робин. – Как ему это удалось?

Робин и Бобби обменялись виноватыми взглядами, но их спас разнесшийся над стадионом голос диктора.

Бобби сразу посуровел, призвал девчонок к игре и послал команду на поле.

Лейси смотрела, как они выбегали, сменив группу поддержки.

– Будьте осторожнее! – крикнула она им вслед и со вздохом добавила: – Я пойду, пожалуй, сяду.

Бобби секунду смотрел, как Лейси пробиралась через группу поддержки к трибунам, потом улыбнулся и сосредоточил внимание на игре.

Играли, как и положено играть «командам с пудреницами». Никого не убили. Никому не выбили зубы. Финальный счет был астрономическим – шестьдесят три – пятьдесят шесть, потому что никому не хотелось блокировать набегавшего игрока с риском заработать синяк за неделю до предстоящего вечера выпускников.

– По крайней мере ты выиграл, – сказала Лейси, взяв Бобби под руку после окончания игры.

– Да, это я! – напыщенно заявил Бобби. – А команда выглядела не так уж плохо для этой своры девчонок.

Лейси скептически посмотрела на него.

Бобби остановился и притянул ее к себе, в то время как покидавшие стадион зрители обходили их с обеих сторон.

– Группа поддержки тоже неплохо вела себя, – ехидно улыбнулся Бобби.

Лейси сделала глубокий вдох, ощущая ставшую уже привычной с тех пор, как одиннадцать месяцев назад она вышла замуж за Бобби, беззаботность.

Миссис Бобби Макинтайр.

Она все еще с трудом верила в это.

Впервые она жила настоящей жизнью, не имевшей ничего общего с прошлыми вечными переездами. У них с Робин была семья, были Бет с мужем и детьми, друзья и соседи. И у нее был дом. Высоко в горах, над городом, который она полюбила. Дом был обставлен мебелью, которую она подбирала на протяжении нескольких месяцев.

– Мама! Представляешь, мы выиграли!

Робин смеялась с милой непосредственностью, наполнившей сердце Лейси радостью. Ее дочь была по-настоящему счастлива. Лейси лишь чуть-чуть насторожилась, когда сзади к Робин подошел Кайл. Он был красив, вне всяких сомнений, но, несмотря на притягательный образ плохого мальчишки, относился к ее дочери с неизменной почтительностью.

Кайл стоял в своей кожаной куртке и черных ботинках, его черные волосы касались воротника. По мнению Лейси, он выглядел также плохо, как и при ее первой с ним встрече, и ей не очень-то нравилось, как он держал за руку Робин. Но каждый вечер она напоминала себе, что хорошо воспитала Робин.

– Здравствуйте, миз Мак, – раскатистым голосом поприветствовал ее Кайл.

– Здравствуй, Кайл, – ответила она с натянутой улыбкой, недовольная тем, как он ее назвал.

Их вдруг окружила вся команда, и девочки принялись поздравлять Бобби. Они оттеснили его, осыпая комплиментами, и Лейси оказалась наедине с Кайлом. Этот плохой мальчик вдруг начал неловко переминаться с ноги на ногу, и у Лейси тревожно забилось сердце. О нет! Что случилось? Неужели он попросит позволения жениться на Робин? Скажет, что Робин беременна? Что они собираются жить отдельно в какой-нибудь общине?

Лейси была настолько захвачена этими мыслями, что ей понадобилось некоторое время для того, чтобы сосредоточиться и понять, о чем говорит Кайл. Но прежде она обратила внимание не на его слова, а на то, каким тоном и с каким видом он их произнес. Она заметила уязвимость в его потемневших глазах, отчего он стал выглядеть значительно моложе.

– Спасибо за приглашение на День благодарения, – сказал Кайл. – Это было круто с вашей стороны.

За день до этого Лейси дополнила список приглашенных на праздничный ужин, который был запланирован на следующую неделю. Она узнала, что мать мальчика и его отчим отправились в какое-то экзотическое путешествие, оставив Кайла на праздники одного. Насколько она знала, они частенько бросали его.

Прежде Лейси беспокоило только то, что его оставляли на произвол судьбы. Сейчас же она впервые разглядела в нем нечто такое, чего не замечала раньше: желание быть частью семьи. Она поняла, что именно это влекло его к Робин. Ощущение причастности. И Лейси почувствовала, как что-то дрогнуло в ее сердце и оно смягчилось по отношению к этому мальчику.

Она порывисто сжала его руку.

– Приходи, Кайл. Я буду рада, если ты придешь.

Как только Лейси сказала это, лицо Кайла осветилось улыбкой. Но тут Лейси почувствовала на своей талии сильные руки подошедшего сзади мужа.

– Бобби! – вскрикнула она.

Повеселевший Кайл и смеющийся Бобби обменялись короткими рукопожатиями, после чего Кайл повернулся и отошел к группе подростков.

– Он хороший парнишка, – сказал Бобби, прижимая Лейси к себе.

– Ты всегда это знал, не так ли?

– Что знал?

– Что под этой ершистой внешностью скрывается маленький мальчик, которому просто хочется быть любимым.

Бобби медленно повернул Лейси и посмотрел ей в глаза.

– Я понял, что ему необходимо знать, что он кому-то небезразличен. И я рад, что ты пригласила его на праздничный ужин. Но я знал, что ты это сделаешь.

– Откуда ты мог это знать?

Бобби нежно поцеловал ее.

– Ты не можешь устоять перед маленькими мальчиками, нуждающимися в любви. Даже если тебе требуется какое-то время, чтобы осознать это. – Он опустил руку на ее чуть выпуклый живот. – Поэтому я уверен, что у нашего маленького мальчика будет самая лучшая мать на свете.

Лейси рассмеялась:

– Но это с таким же успехом может быть и девочка.

Бобби изобразил мучительный стон:

– Тогда мне придется еще поработать над умением обращаться со своей теперешней командой.

Обхватив руками своего чудесного мужа, Лейси прижалась к нему.

– О, Бобби, я люблю тебя.

Он погладил ее по голове.

– Я тоже люблю тебя. Я искал тебя всю жизнь и даже не подозревал об этом. Разве могло мне прийти в голову, что следует искать нахальную, чопорную малышку, которая перевернет всю мою жизнь?

Лейси прикусила губу.

– Тебе случается просыпаться с желанием снова оказаться на поле?

Бобби перестал улыбаться и взял ее за плечи.

– Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не догадался раньше, кого ищу. Ты моя жизнь, Лейси Макинтайр. – Он крепче прижал ее к груди, и она услышала биение его сердца. – И ничего другого мне не нужно.

1

«Техасские одинокие звезды» (англ.). Американцы называют Техас Штатом одинокой звезды. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Финальная серия игр в чемпионате (англ.).

3

Ms – сокр.«госпожа» (англ.) ставится перед фамилией как замужней, так и незамужней женщины.

4

«Плотники» (англ.). Популярный в 1970-х гг. дуэт (брат с сестрой).

5

Популярные голливудские актеры.

6

Очень ритмичный, чувственный музыкальный стиль, идущий от блюза и соула.

7

Название футбольной команды из Кливленда (англ.)