Бог заботится о дураках, даже проклятых, подумал Гаррет. Через неделю его высунутая шея не только не была перехвачена веревкой, но вот он стоит в костюме, с галстуком, в руках у него криминальный кодекс Канзаса и кодекс дорожного движения. Начинаются шесть месяцев его испытательного срока. Даже медицинский осмотр прошел благополучно. Проблему анализа крови он решил просто: посмотрел в глаза лаборантке и приказал уничтожить взятые у него образцы, заменить их собственной кровью и забыть о подмене.
      Шеф представил его офицерам дневной смены, маленькой худой секретарше Нэнси Сью Шеффер, красивой, но полной женщине диспетчеру Джери Вивер. Потом подвел к стройной темноволосой молодой женщине в форме, сидевшей за машинкой.
      — А это Маргарет Лебеков, наш специалист по несовершеннолетним и домашним скандалам, работает по вечерам. Мэгги, это Гаррет Микаэлян.
      Гаррет с улыбкой протянул руку.
      — Рад познакомиться.
      Она подняла голову, посмотрела на его руку и вернулась к машинке.
      — Да.
      Гаррет посмотрел, не обожгло ли у него пальцы. Ужасно. Шесть человек в отделе, и одна из работниц сразу его возненавидела. В неожиданном страхе он подумал: может, она, как бабушка Дойл, чувствует, что он не человек.
      — Будете работать в одиночку с восьми вечера, принимая дежурство у Лебеков, и до четырех утра, — продолжал Данциг. — Это перекрывает смены Тоувза и Дункана. Пока не будет готов мундир и вы не познакомитесь получше с городом, я хочу, чтобы вы работали с сержантом Тоувзом.
      — Да, сэр.
      — Вам потребуются водительские права Канзаса. Экзамен проводится в Беллами по четвергам. Поезжайте туда и сдайте его.
      — Да, сэр.
      Посещение трех камер и вытрезвителя вверху завершили знакомство с участком; к этому времени Лебеков ушла, Тоувз выходил из комнаты для допросов, застегивая пояс, а голос по радио объявил, что 102 вскоре будет на 10–19.
      Гаррет глубоко вздохнул. Пересменка. Несмотря на разницу места, ритм ее казался знакомым, как биение собственного сердца… Наступала дневная смена — лейтенант Байрон Кауфман, мощный ветеран с редеющими рыжими волосами инструктировал Гаррета и Тоувза; инструктаж только по длине отличался от тех, что Гаррету приходилось выслушивать; потом проверка оборудования и машины; выезд на улицу. Все равно что возвращение домой.
      Тоувз искоса поглядывал на Гаррета, когда они ехали по улице Оукс в сторону Канзас авеню.
      — Нашел свою бабушку?
      — Нет. — Гаррет продолжал ежедневные поездки по окружающим городам, чтобы поддерживать свою легенду. Но, может, пора прекратить. — Начинаю сомневаться, найду ли.
      — Но ты останешься здесь?
      Гаррет пожал плечами.
      — У меня нет причин возвращаться в Калифорнию.
      Тоувз всмотрелся в зеркало заднего обзора на прошедший в противоположном направлении пикап.
      — В городе прибавилось два парня. Данциг приехал из Вичиты.
      Изредка начинало бормотать радио, но местные вызовы не поступали. Гаррет быстро разобрался, что все отделения полиции используют одну и ту же частоту. Громче всех звучал тягучий голос — «Беллами». Там шериф.
      Тоувз увидел, что Гаррет прислушивается.
      — Это Лу Пфайфер, шериф. Обычно сам патрулирует где-нибудь в этом конце округа, чтобы заглядывать на свое ранчо, к жене и дочерям.
      — 206 Баумен, — послышался женский голос. — Нужен 10–28, скандал, пять-пять-три.
      Тоувз покачал головой.
      — Четвертый раз вызывают Мэгги, как мы выехали. Ей сегодня вечером достанется.
      — У нее было не очень хорошее настроение, когда Данциг нас знакомил, — сказал Гаррет.
      — О, — Тоувз поерзал на сидении. Он смотрел, как водитель затормозил, но все же попытался проехать на красный сигнал. Нажал на сигнал и, когда водитель взглянул на них, покачал головой. — Останавливаться нужно, Уолт. — Гаррету он сказал: — Это потому что тебе отдали смену, которую она хотела.
      Гаррет сморщился.
      — Нехорошо.
      — Не твоя вина. Данциг никогда не отдаст эту смену ей: он не верит в женщин, патрулирующих по ночам. Ты ездишь?
      Смена темы привела Гаррета в замешательство. Он мигнул.
      — Езжу?
      Тоувз смотрел на него.
      — Верхом, конечно. У меня замечательная кобыла от Скиппера Первого, я ее использую для потомства. Немного погодя покажу тебе. Но что ты тогда делаешь в свободное время?
      Началась игра знакомства, дружелюбный взаимный обмен сведениями, которым они занимались между вызовами… пожилая женщина, до которой целый день не могла дозвониться дочь из Хейса, оказалась здоровой, она работала во дворе без слухового аппарата… у мотоциклиста, остановленного за превышение скорости, оказались просроченные права… проверяя вызов по Хайвей 282, в восточном конце города, они обнаружили ворота Гфеллера Ламбера незакрытыми. Поиск взаимных интересов продолжался, пока они ждали, чтобы появился владелец и закрыл ворота.
      К разочарованию Гаррета, у них не оказалось почти ничего общего, кроме защиты закона. Это, да еще явная недоброжелательность Мэгги Лебеков делали полицейский участок Баумена все-таки не домом. С другой стороны, остановка приличная, он будет занят и не станет размышлять о неопределенном будущем после поимки Лейн.

      Дом оказался двухэтажным, большим по бауменским стандартам, из кирпича, выкрашенного белой краской, с подъездной дорогой, проходящей под аркой. Большие старые деревья заслоняли его, дубы и клены, чьи листья, ставшие лимонно-желтыми и алыми, сверкали радугой в свете позднего осеннего солнца.
      Пламя коснулось и Гаррета, но изнутри, когда они стояли у входа.
      Тоувз нажал на звонок. Дверь открыла маленькая седая пожилая женщина. Тоувз коснулся козырька шапки.
      — Добрый день, миссис Шонинг. Элен дома?
      Женщина кивнула.
      — Сейчас позову. Заходите.
      Они прошли за ней в просторную прихожую, залитую радужным светом через цветное стекло на повороте лестницы. Миссис Шонинг оставила их и исчезла в глубине дома.
      — Должна отдать, — сказал Тоувз. — Не знаю, кто в городе еще нуждается в квартире.
      Гаррет скрестил пальцы.
      Ему нужна квартира. Нельзя постоянно жить в гостинице. Постоянно боишься, что горничная увидит его земляной матрац и начнет болтать. Но в городе такого размера нет квартир, сдаваемых в аренду, только собственные дома. Единственное исключение, пожалуй, квартира Элен Шонинг, работающей в муниципалитете.
      Появилась мисс Шонинг, стройная женщина лет сорока, с одной-единственной седой прядью в коротких каштановых волосах. От нее тепло пахло кровью. Гаррет почувствовал внезапный приступ голода.
      Она улыбнулась им.
      — Что тебя привело, Нат?
      — Это наш новый офицер Гаррет Микаэлян. Ему нужна квартира.
      — А, да, вы тот самый парень из Фриско. — Она пристально смотрела на него с минуту, потом протянула руку. Если его холодная рука поразила ее, она не подала виду. — Добро пожаловать в Баумен. Гараж там.
      Через боковую дверь во двор, оттуда снова на подъездную дорогу к большому гаражу на две машины. Потом она провела их на второй этаж.
      — Квартира маленькая. Но я поняла, что у вас нет семьи.
      — Нет, мэм.
      Открыв дверь, она отступила, чтобы он прошел первым.
      — Называйте меня, Элен, пожалуйста. Вот мы и пришли.
      Комната обставлена мебелью, с деревянными панелями, встроенными книжными полками и большим кожаным креслом. В дальнем углу перегородка, за ней ванная. Около нее дверь, выходящая на крышу гаража. Рядом шкафчики и оборудование небольшой кухни.
      Элен раскрыла кресло, оно превратилось в кровать.
      — Простыни и одеяла могу дать. Телефон параллельный с нашим. Можете использовать его и платить часть счета, а можете провести самостоятельный. Половина гаража также ваша. Семьдесят пять в месяц.
      — Баумен 303, - заговорило радио на поясе у Тоувза. — Загляните к миссис Линде Мостерс на 415 Саус Эйт. Пропавший человек.
      — Принято, — сказал Тоувз. — Похоже, мистер Халверсон опять вышел, партнер.
      Идя за ним, Гаррет сказал:
      — Возьму. Можно въехать сегодня вечером?
      — Постучите в боковую дверь, я вам дам ключ.
      Он поблагодарил.
      Мистер Халверсон оказался отцом миссис Мостерс. Старик часто уходил гулять и забывал дорогу домой. Поговорив в людьми во дворе и на улицах, они выяснили, что старик пошел на север. Двадцать минут спустя они увидели его приканчивающим третью кружку пива в "Ковбойском дворце" и отвезли домой.
      Возвращаясь к патрулированию, Гаррет заметил:
      — Мне кажется, он вовсе не заблудился. Мы ведь заплатили за его пиво и доставили домой.
      Тоувз улыбнулся.
      — Он заслужил. Когда я был мальчишкой, у него был бакалейный магазин, и он часто давал нам с сестрой бесплатно конфеты. Где ты хотел бы поужинать?
      Особого выбора у них нет. Гаррет сказал:
      — На Мейн Стрит.
      — Мы там были вчера. Как насчет "Пионера"?
      В легких Гаррета начало жечь от одного воспоминания о чесноке. Он быстро соображал.
      — Меня… однажды вырвало в ресторане, и с тех пор я не переношу запаха чеснока.
      Тоувз улыбнулся.
      — И давно ли ты вампир?
      Все нервы Гаррета натянулись. Он смотрел на Тоувза, чувствуя, что бомба взорвалась… не способный двигаться, почти не способный думать.
      — Ч… что? — Догадался. Что ты за идиот, Микаэлян. Зачем было говорить о чесноке?
      Тоувз улыбнулся шире.
      — Медленно доходит, горожанин. Вампиры не переносят чеснока. Ты тоже, значит ты один из них? Скажи, как ты умудряешься бриться без зеркала?
      Гаррет еще с минуту находился в смятении, пока не понял, что Тоувз шутит. Выругался про себя. Больная совесть не дает мыслить логически… не говоря уже о чувстве юмора. Надо быстрее сказать что-нибудь, прежде чем Тоувз поймет, что он воспринял его слова серьезно.
      — Пользуюсь электрической бритвой.
      Тоувз рассмеялся.
      — Преимущества технологии. Ладно, поедем опять на Мейн Стрит.
      Гаррет пил чай и делал вид, что изучает уголовный кодекс. Внутренне он все еще дрожал. Близко было.
      Тоувз поедал чизбургер.
      — Поешь чего-нибудь, партнер. По субботам ночь у нас трудная.
      Гаррет быстро узнал, что он имел в виду. Когда стемнело, все стоянки вдоль Канзас авеню и боковые улицы заполнились машинами жителей округа, приехавшими в бары и частные клубы — единственное место в Канзасе, с его сухим законом, где разрешалась продажа крепких напитков. Тоувз с Гарретом составили два протокола на смятые бамперы и крылья — результат того, что пытались вместить на стоянки больше машин, чем возможно.
      Все подростки как будто тоже устремились сюда, но так как выпивку им не продавали, те из них, что не отправились в кино, носились бесконечно по кругу: к северу по Канзас авеню, к авторесторану «Соник», оттуда через линию, семь кварталов на юг, снова через линию и опять на север. Ехали они в легковых машинах, пикапах, микроавтобусах; разговаривали друг с другом на ходу, высовывались из окон, перекрикивались.
      Тоувз выдавал бланки штрафов только за самые грубые нарушения: одна машина резко пошла наперерез движению и чуть не столкнулась; прервал две намечавшиеся драки. Позже начались вызовы из-за пьяных, один инцидент на стоянке. Гаррет брал объяснения у одного водителя, Тоувз говорил с другим. Потом водители, пошатываясь, вернулись к машинам. Гаррет покачал головой. И это сухой штат?

      Гаррет собирался только взять ключ, но Элен Шонинг настояла на том, чтобы пойти с ним. Она подняла одну из гаражных дверей.
      — Это ваша сторона. Если нужно поработать над машиной, пользуйтесь моим инструментом. Но потом кладите на место.
      Он смотрел на гараж. Она вполне может открыть свою автомастерскую.
      — Вы ими пользуетесь?
      Она улыбнулась и погладила бампер машины в другой половине гаража.
      — Кто-то должен о ней заботиться.
      Челюсть у Гаррета отвисла. Это был сверкающий старый роллс-ройс.
      — Отец купил его в 1955, когда забил его первый фонтан. Он так им гордился. Это был единственный такой в округе Беллами. И до сих пор единственный. — Она помолчала, глядя на него сквозь ресницы. — Мистер Микаэлян, должна попросить вас об одном одолжении. Если как-нибудь вернетесь вечером и увидите в гараже еще одну машину, пожалуйста, поставьте свою на дороге, так, чтобы не мешать выезду. И никому об этом не говорите.
      Он почувствовал, как у него снова раскрывается рот, захлопнул его.
      — Конечно.
      Она улыбнулась.
      — Надеюсь, вы понимаете. Я наслаждаюсь самостоятельностью — это совсем не то же, что одиночество, что бы ни думали окружающие — и остаюсь не замужем сознательно, но время от времени я также люблю общество. Конечно, тайком. Городок маленький, а некоторые из моих друзей женаты.
      Гаррет удивленно смотрел на нее. Она совсем не такая, какую он ожидал здесь встретить.
      — А вы не испытываете недостатка в постоянстве долговременных отношений?
      Она рассмеялась.
      — Какое постоянство? Ничего не остается неизменным. Люди тоже меняются. Каждая из моих связей для своего времени меня вполне удовлетворяет. Что еще нужно? Спокойной ночи.
      Переезд не занял много времени — багаж и матрац. И вот он сидит в глубоком кожаном кресле и счастливо вздыхает. Уединение. И холодильник. Сегодня ночью он прихватит с собой термос и наполнит его.
      Элен расправила диван. Если уложить матрац под одеяло, он станет незаметен.
      Остается купить немного пищи, даже если придется за нею ехать в Беллами или Хейс — сценическая декорация, — чтобы холодильник не выглядел таким странно пустым, как у Лейн. А потом, как паук в центре паутины, он будет сидеть и ждать, когда появится рыжеволосая женщина вампир.

      Миссис Байбер встретила Гаррета с радостью и пригласила войти.
      — Приятно вас видеть снова. Нашли бабушку?
      Он покачал головой.
      — Нет, но, похоже, я нашел дом. — За чаем он рассказал ей о квартире и работе. Деревья снаружи создавали в комнате приятную полутьму. Спустя немного времени он небрежно спросил: — А вы как? Есть новости от вашей дочери певицы?
      — Мейда в Мехико. Двинулась за стадами на юг, как она сказала. — Миссис Байбер извиняющимся взглядом посмотрела на него. — Ну, за людьми. Боюсь, она не всегда вежлива.
      — Не знаете ли, когда она приедет домой?
      — Нет. — Яркие глаза смотрели на него. — А почему вы спрашиваете?
      Гаррет пожал плечами.
      — Так просто.
      Миссис Байбер нахмурилась.
      — Не нужно мне лгать, молодой человек.
      Он застыл. Черт возьми! Чем я себя выдал?
      — Не понимаю, о чем вы.
      Она с легкой улыбкой сказала:
      — В глубине души вы считаете ее своей бабушкой.
      Удивительно. Чашка не дрогнула в его руке, хотя от прихлынувшего облегчения все тело расслабилось.
      — Нет. Ведь на фото кто-то другой.
      — Может, у вас неправильная фотография. Могу поспрашивать Мейду, когда она позвонит в следующий раз.
      — Боже, нет! — Гаррет понизил голос, увидев, как она удивленно посмотрела на него. — Пожалуйста, не нужно. Нам обоим будет неудобно. — Не говоря уже о том, что это конец его надеждам застать тут Лейн врасплох. — Пожалуйста, ничего не говорите ей о мне.
      Глаза ее смеялись, но она согласилась, и он сменил тему и заговорил о своей работе. Но не мог говорить о том, о чем больше всего хотел, — о своей пробежке накануне ночью.
      Он взял с собой термос. Наполнить его оказалось сложнее, чем он думал: прокусить большее отверстие в сонной артерии коровы, затем дольше обычного ждать, пока кровь на ране свернется. К этому времени вокруг него собралась аудитория из трех койотов, которые по его приказу держались в стороне, но затем сопровождали почти на всем пути в город. Воспоминания об этом беге все еще возбуждали его… яркие звезды на черном бархате безлунного неба, дыхание его белым облачком вырывается в ночном воздухе, койоты, как призраки, бегут рядом. Ему так хотелось с кем-нибудь поговорить об этом. Как может Элен не считать свою жизнь одинокой?
      Наконец он встал.
      — Мне пора идти. Вызов может поступить с минуты на минуту.
      Она проводила его до двери.
      — Спасибо, что зашли. Навещайте меня.
      Ни ад, ни чеснок не удержат его от этого.

      Толстый слой облаков, нависший темными, насыщенными водой складками, не давал Гаррету видеть солнце, но он чувствовал, как оно село, ощутил, как спадает напряжение и нарастает поток внутренней энергии. В отдалении прогремел гром. Гаррет потянулся, глубоко, удовлетворенно вздохнул.
      — Отличный вечер.
      Нат удивленно поднял глаза.
      — Странные вкусы у калифорнийцев. Для того, кто хотел бы завтра арканить жеребят, он совсем не хорош, партнер. Кстати, почему бы тебе не прийти к нам в воскресенье на ужин? Познакомишься с моей женой и детьми, потом посмотришь меня за работой.
      До того, как он перестал есть обычную пищу, Гаррет не сознавал, сколько социальных условностей связано с едой. Он искал возможности отказаться подипломатичнее.
      — Спасибо, но я собираюсь отоспаться. Но если хочешь, мы встретимся в загоне.
      Они ехали по улице, проверяя двери магазинов и складов. Мимо двигался яркий субботний парад автомобилей. Голубой фургончик, который они заметили раньше, замедлил ход рядом с ними как раз настолько, чтобы ударить их боком. Из него выглядывал несовершеннолетний парень. Они сделали вид, что не замечают его.
      — Однажды я за это задержал парня, — сказал Гаррет.
      — Как? — Нат проверял двери скобяного магазина Риверза.
      — Обвинил в неправильном использовании сигналов. Он показал левой рукой, что делает правый поворот, но не повернул. — Гаррет улыбнулся. — И судья оштрафовал его.
      Радио Ната сказало:
      — Баумен 303. 717 Лэндон. Том Локстон.
      Нат подтвердил прием и вздохнул, когда они заторопились к машине.
      — Черт возьми. Он прямо по расписанию.
      — Кто?
      — Том наполовину индеец. Как напьется — раза два в месяц, — сидит на пороге и стреляет в проходящие машины. Ни разу не попал, но ведь всегда бывает первый раз.
      Они оставили машину на перекрестке в начале квартала и пошли к дому.
      — Перекрой движение по другую сторону квартала, а я с ним поговорю, — сказал Нат.
      Тощий человек с длинными волосами и красным платком на голове направил на них с порога дома 717 ружье. Гаррет смотрел на него.
      — Может, остаться с тобой?
      — Все в порядке. Только не пропускай сюда машины.
      Гаррет пошел неохотно. Его так и подмывало вытащить пистолет. Останавливая движение, он не переставал следить за Натом и Локстоном.
      Нат прислонился к калитке и небрежно окликнул:
      — Привет, Том. Не опустишь ли ружье?
      — Пока не подстрелю какого-нибудь белого, не опущу, — пьяным голосом ответил Локстон.
      На пороге показалась женщина. Локстон рявкнул на нее.
      — Том, давай поговорим, — сказал Нат и начал открывать калитку.
      — Охранять, Кочайз! — крикнул Локстон.
      К калитке бросился в ревом и лаем огромный черный пес. Нат торопливо отступил.
      Женщина сказала что-то, чего Гаррет не расслышал. Локстон выругался и захлопнул дверь.
      На порогах соседних домов показались люди. Гаррет позвал ближайшего и оставил его на перекрестке, а сам направился к Нату.
      — Том, отзови собаку и положи ружье, — сказал Нат.
      — Убирайся в ад!
      Пес зарычал.
      — Как вы обычно поступаете с собакой? — спросил Гаррет.
      — Он ее раньше никогда не спускал. Должно быть, здорово напился сегодня.
      Гаррет вспомнил койотов. Он стал обходить собаку, а когда она с рычанием повернулась к нему, посмотрел ей в глаза. Сказал:
      — Кочайз, садись и успокойся.
      Взвизгивая, собака попятилась.
      Локстон закричал:
      — Охранять, Кочайз!
      Гаррет смотрел ей в глаза.
      — Сидеть!
      Пес снова взвыл, но сел. Локстон в гневе вскочил.
      — Проклятый болван! Охранять!
      — Ваша собака уважает закон, мистер Локстон, — сказал Гаррет. Как близко нужно подойти, чтобы подчинить себе? Он обдумал, что хочет сделать, попытался определить, не будет ли отрицательных последствий, как с врачом и Серрато при его возвращении на службу. Никаких последствий не увидел. Прошел мимо сидящего пса в калитку, сосредоточив все внимание на пьяном. — Пожалуйста, сэр, опустите ружье и тоже проявите уважение к закону.
      Локстон смотрел на Гаррета, гневное выражение его лица постепенно сменялось спокойным. Он медленно положил ружье на порог.
      Возвращаясь к машине, Нат в благоговейном страхе сказал:
      — Раньше собака никого, кроме Тома и Милли, не слушалась.
      Холодок пробежал по спине Гаррета. Как глупо опять привлекать внимание к своим вампирским способностям! Может, отшутиться, как накануне? Он заставил себя улыбнуться Нату.
      — В академии у меня были лучшие отметки по курсу разговоров с животными.
      Над головой сверкнула молния, через несколько секунд за ней последовали раскаты грома. Еще молнии, и гром такой сильный, что машина задрожала.
      — Прощай, жеребята и лассо, — сказал Нат.
      Все больше молний освещало небо. По коже Гаррета поползли мурашки. Впечатляющее зрелище продолжалось минут десять, потом начался дождь. Сначала легкий стук по крыше машины, затем сплошной поток.
      Но дождь не замедлил движения, которое превратилось в сверкающий поток; отражения огней блестели на влажных машинах и мокром тротуаре.
      По радио приходили сообщения о погоде с соседних участков. Кое-где сильный ветер сломал деревья и порвал провода. Мэгги Лебеков сообщила, что направляется в участок.
      — Передайте 303, что город их.
      Несколько минут спустя снова по радио послышался ее возбужденный голос.
      — 206 Баумен. 10–48, Канзас и Пайн. Одна жертва зажата. Нужны скорая помощь и пожарники со всем оборудованием.
      Нат включил огни и сирену и бросил машину в движение.
      — Плохая погода для транспортных происшествий. Лучше помочь.
      На углу Канзас авеню и Пайн Стрит столкнулись три машины, два пикапа зажали между собой фольксваген. Лебеков в желтой куртке и высокий парень в ковбойской шляпе пытались открыть дверцу фольксвагена. В машине кричала и просила помощи девушка. Выходя из машины, Гаррет ощутил запах крови и бензина.
      — Заело, — перекрикивая гром, крикнула Лебеков. — И ее зажало рулем.
      Запах крови, густой и горячий, вызвал у Гаррета приступ голода. Девушка теряет кровь. Заглянув в машину, он увидел то, что остальные в полутьме не могли рассмотреть: одна нога девушки сломана, кость торчит, все залито кровью.
      Он подавил голод. Надо освободить девушку, пока она не истекла кровью! Скоро ли прибудут пожарники? Могут опоздать.
      — Отвернись, — крикнул он в машину.
      Девушка, казалось, не слышит. Она продолжала кричать и колотить по рулю. Гаррет обернул полу пиджака вокруг руки и кулаком ударил по стеклу. Просунув руку в отверстие, он уперся ногами и потянул.
      — Гаррет! — крикнул Нат. — Ты не сможешь…
      Со скрежетом металла дверца была вырвана. Гаррет разогнул руль и подхватил девушку. Краем глаза он видел онемевшую толпу зрителей, но все его внимание было приковано к девушке. Она продолжала терять кровь.
      Он положил ее на тротуар подальше от машины, на случай если она взорвется, и снял галстук.
      — Дайте мне дубинку.
      Лебеков передала ему свою дубинку и защищала курткой лицо девушки от дождя, а Гаррет сделал турникет.
      — Отличная работа, Микаэлян.
      Нат сухо сказал:
      — Вижу, по курсу оказания первой помощи у тебя в академии тоже были отличные отметки.
      Гаррет бегло улыбнулся ему. Он действовал не раздумывая. Начнут ли теперь люди задавать вопросы?
      — Поразительно, на что способен адреналин, верно? — Ну, неважно. Какой бы ни была цена, он должен был так поступить. Он не мог позволить девушке умереть.
      Она начла истерически плакать. Он протянул руку, взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.
      — Все будет в порядке, мисс. Расслабьтесь. Если будете дышать глубже, боль ослабнет. Попробуйте. Сделайте несколько глубоких вдохов.
      Она сделала один вдох, другой.
      — Видите? Легче, не правда ли?
      Она кивнула. Под покровом куртки Лебеков лицо ее расслабилось.
      Гаррет чувствовал, как спадает его собственное напряжение. Он наслаждался чистотой бегущего по лицу дождя, дождь смывал запах крови. Значит, способность вампира контролировать других может быть полезна не только в личных целях. Она может послужить другим. И его сила тоже. В его личном углу ада эта мысль вызвала некоторое успокоение.

      — Мейда посредине, — сказала миссис Байбер.
      На фотографии три девочки сидели на подножке автомобиля в стиле двадцатых годов перед домом, тем же самым, только без пристройки и части крыльца. Описание миссис Армор свидетельствовало, что это та же самая фотография.
      — Остальные две — моя дочь Мэри-Элен, на год моложе Мейды, и их двоюродная сестра Виктория. Мейде и Виктории было тогда по семь. — Она наклонила голову, улыбаясь ему. — Вы уверены, что у вас нет более интересных занятий по вечерам, чем навещать старуху, которая вам даже не родственница?
      Нет, так как ему нужно узнать как можно больше о своей добыче. Но использовать для этого дружбу старой женщины — его наполняло чувство собственной вины. Он улыбнулся в ответ.
      — Мы ведь друзья, не так ли? — Наклонился над фотоальбомом. — Она такого же роста, как остальные.
      — Начала расти позже. Вот тут ей десять.
      Невозможно было усомниться, видя, как она возвышается над сверстницами. Снаружи холодный ветреный октябрьский вечер. Гаррет просматривал альбом и легко отыскивал Лейн на фотографиях: она на голову выше окружающих детей.
      — Она самая умная из моих детей. Давайте я вам кое-что покажу. — Миссис Байбер провела его в столовую и гордо указала на ряд грамот на стене, каждая за первое место: за чтение, ведение дискуссий, стрельбу из лука. — Мейда завоевала все это, но она все бы отдала, чтобы стать на шесть дюймов короче. Сердце мое так часто болело из-за нее. Она плача приходила домой, потому что другие дети насмехались над ней из-за ее роста. Я не знала, что ей сказать. Может, если бы была старше и мудрее, но ведь я сама тогда была почти девочка: мне было шестнадцать, когда она родилась. Потом она перестала плакать. У нее стал ужасный характер, при малейшем замечании ее охватывал гнев. Она всегда дралась. Конечно, от этого было еще хуже.
      Конечно. Дети, и даже взрослые, бросаются как звери на того, кто выглядит или действует по-другому. А Лейн, должно быть, была легкой добычей.
      Миссис Байбер сказала:
      — Я их ненавижу, — говорила она мне со слезами и с такой свирепостью в голосе. — "Когда-нибудь они пожалеют. Я им покажу, что этот мир не принадлежит им". Я пыталась учить ее прощать, быть доброй к врагам, но прошло много лет, прежде чем она научилась.
      Гаррет сомневался, научилась ли. Просто она перестала угрожать. В конце концов она отомстила… питалась их кровью, низвела их до стадии скота, превращала некоторых из них в пустую шелуху. Как она себя чувствовала, когда чей-то укус превратил ее в вампира? Проклинала, плакала в смятении и отчаянии, ненавидя свое тело за то, чем оно стало? Глядя на альбом, воображая, каким был мир в глазах этого преследуемого ребенка, он решил, что нет. Она сразу поняла, что это дает ей, и с радостью погрузилась в ад, счастливо, жадно. На ее месте, может быть, он поступил бы так же.
      Внезапно ощутив неуверенность, он захлопнул альбом и вернул его миссис Байбер. Может, это посещение — ошибка. Он хотел знать Лейн, а не сочувствовать ей, понимать, как действует ее мозг, а не сожалеть о ее боли.
      — Что случилось? — с тревогой спросила миссис Байбер.
      Он быстро улыбнулся.
      — Просто думал о детстве вашей дочери. Неудивительно, что она убежала.
      Она положила руку ему на руку.
      — Не все было так плохо. Дома мы часто бывали счастливы. И по-прежнему нам хорошо, когда все собираются дома. Когда Мейда впервые приехала, было какое-то напряжение… какая-то отдаленность; я даже подумывала, на самом ли деле она счастлива в этих своих экзотических местах, но тут она по крайней мере счастлива и довольна.
      Он все время вспоминал ее последнее замечание. Она радуется, приезжая домой. Но только на этот раз ее ожидает не счастливое свидание с семьей, а полицейский, ожидает встреча со справедливостью и воздаянием. Каково будет миссис Байбер, когда он арестует Лейн?