Восьмая глава

После ухода Сильвии Карли просидела в своем офисе больше часа, борясь со слезами, тошнотой и, самое главное, с желанием поехать в Бозман и высказать Джонасу все, что она думает о его предательстве.

Но Карли не может так поступить. Как она сама сказала Сильвии, разоблачение любой доверенной ей информации стало бы нарушением всего, во что она верит. Она не сделает это. И не скажет Джонасу о ребенке, которого носит.

Сильвия права. Карли не должна была браться за их примирение. А согласившись, она взяла на себя определенные обязательства. Хотя на самом деле она пока еще не нарушила ни одного пункта из собственного кодекса чести. Ведь забеременела она не в то время, когда улаживала их спор.

Но из-за нее Сильвия попала в очень сложную ситуацию. Сильвия решилась забеременеть, пытаясь восстановить свои отношения с Джонасом. Возможно, она никогда не пошла бы на это, если бы Карли не коснулась этой темы на одной из встреч. Очевидно, Сильвия была полностью уверена – а у нее были все основания для такой уверенности – что сколько бы женщин ни оспаривали у нее любовь Джонаса, Карли не относится к их числу.

Теперь Карли уже не может поехать к Джонасу и… как бы это назвать? Отвергнуть его притязания. Если Сильвия права, и у нее появилась возможность наладить свои отношения с Джонасом, Карли обязана уступить ей дорогу.

Карли привыкла сама о себе заботиться. Значит, сможет позаботиться и о своем ребенке. Хорошо бы, если бы это оказалась девочка, тогда ее можно будет научить не доверять мужчинам. Карли и сама многое почерпнула у своего отца. Жаль только, что она позволила себе забыть самый важный урок, пусть даже и на одну ночь.

С ее ребенком такого не случится. Ее малютка вырастет независимой, сильной и… подбородок Карли задрожал… одинокой.

Она опустила голову на руки и дала волю слезам. Сегодня еще можно плакать. А завтра она будет сильной.

Ей придется быть сильной.

Даже если бы она могла сейчас поговорить с Джонасом, то не стала бы этого делать. Зачем умной, независимой женщине нужен мужчина, имеющий двух любовниц?

Карли продолжала плакать, так и не ответив на этот вопрос. Хотя в действительности она знала ответ. Она никогда и никого так не хотела, как Джонаса Сент-Джона. Потому что (хотя бы это она может признать) никогда и никого так не любила.

Карли встала и взяла с полки стопку бумажных салфеток. Вытерев слезы и высморкавшись, она заставила себя собраться с силами и успокоиться. Если Джонас ее любит, то вернется к ней даже после признания Сильвии.

А любит ли? Если бы Джонас действительно ее любил, стал бы он спать с другой женщиной?

Глубоко вздохнув, Карли попыталась вновь обрести ту решимость, которую чувствовала до встречи с Джонасом Сент-Джоном. Она оставалась одинокой в течение нескольких лет, по своему собственному выбору.

Итак, с Джонасом она совершила ошибку, впервые за долгие годы позволив себе оказаться беззащитной. Этот случай пополнит ее жизненный опыт, запас знаний о мужчинах и их двуличной натуре. Просто нужно усвоить урок и никогда больше не попадать в такое положение.

Положение. Вот это слово. Большинство людей, выслушав жалобную историю Карли, решили бы, что речь идет о ее беременности. Но это не так. Под положением, которого впредь следует избегать, Карли подразумевала эту ужасную, неотвратимую, всепоглощающую любовь.

В действительности, именно из-за этой любви Карли не сделает и не скажет ничего, что могло бы вбить клин между Джонасом и Сильвией. Их связывают долгие и прочные отношения. Наверное, он сильно ее любил, если предложил пожениться. Он хотел провести с ней остаток жизни, хотел, чтобы она стала матерью его детей.

Карли он никогда не говорил ничего подобного. Если у него вновь появилась возможность обрести счастье, воссоединившись с Сильвией, Карли не станет вмешиваться. Как бы сильно она не жаждала ответной любви Джонаса, если он считает, что будет счастлив с кем-нибудь другим, Карли отпустит его, не сказав ни слова. Она слишком сильно его любит, чтобы поступить по-другому.

Девушка вздохнула и начала убираться в офисе. После смерти отца она стала более сильной и независимой. Если Томми все-таки женится на Диди, Карли с ребенком смогут жить в комнате на втором этаже. А через несколько лет, когда Карли расплатится с отцовскими долгами, быть может, ей даже удастся купить маленький домик для себя и ребенка.

Все будет замечательно. И с ее малышом тоже. Ополоснув лицо, чтобы смыть следы слез, Карли отправилась выполнять свою долю работы в магазине.

Во вторник вечером Карли с тяжелым сердцем просматривала список елок, которые еще предстояло украсить. К счастью, их осталось всего девять, но Карли не знала, сколько у нее будет помощников. Чем меньше времени остается до Рождества, тем труднее оторвать людей от их собственных домашних забот.

А украшение елок было не таким уж быстрым делом. Обычно за вечер один доброволец успевал нарядить всего лишь одно дерево.

Когда люди начали собираться на автостоянке, Карли спустилась вниз, с радостью заметив, что народу достаточно. Она как раз подсчитывала участников, когда на стоянку въехал ярко-красный пикап Джонаса. Даже в темноте Карли смогла его узнать.

Она изумленно на него взглянула, а затем поняла, что сбилась со счета.

– На чем мы остановились? – спросила она у Мэйзи.

– Ты поручила мне дерево Андерсенов. Но не назначила никого в помощь.

Взгляд Карли упал на Джонаса, уже успевшего присоединиться к остальным.

– Почему бы тебе не поехать с Мэйзи, Джонас? – весело предложила она. – У миссис Андерсен огромная елка, и нужен кто-то высокий, чтоб дотянуться до верхних веток.

За время этой жизнерадостной речи глаза Джонаса сузились, а плечи окаменели.

– Елку Андерсенов? – повторил он сдавленным голосом.

Карли продолжила распределять работников, вздрагивая под яростными взглядами Джонаса. Ее зубы стучали, когда она бормотала фамилии и адреса. Но наверняка все решили, что это от холода.

Когда народ начал расходиться, Джонас сказал:

– Подожди пока в машине, Мэйзи. Я подойду через минуту. Нужно поговорить с Карли.

Карли молча стояла, провожая взглядом Мэйзи, затем быстро выпалила, опередив Джонаса:

– Но нам ведь необязательно разговаривать прямо сейчас? – спросила она, ее губы плохо слушались на морозе. – Мэйзи нужно быстрее попасть домой и…

– Я собираюсь говорить, – перебил ее Джонас, – о том, что нужно нам. Какого черта ты не позвонила мне вчера после встречи с Сильвией? И что это еще за фигня насчет украшения елок в паре с Мэйзи? Ты отлично знаешь, почему я приезжаю сюда, и это не имеет никакого отношения к елкам.

– Почему не позвонила? Джонас, все, что было сказано на нашей встрече, конфиденциально. Я не могу сказать тебе, о чем шла речь.

– Меня не колышет, о чем ты там говорила. Меня волнует результат. И что?

– Если ты о том, являюсь ли я вашим посредником, то уже нет.

– Вот и прекрасно. – Джонас взял ее за руку. – Тогда ты сможешь поехать со мной и Мэйзи.

– Но я еду в другое место, – сказала Карли, отдернув руку. – Остался еще один дом и… Ну, Мэйзи не хочет идти одна и… И я все равно не смогу поехать с тобой. Я договорилась с Сильвией, что мы прекратим… наше общение, пока вы с ней не разберетесь со своими проблемами.

– Пока не разберемся? – Он прищурился. – И кто должен это решить?

– Вы должны решить, – ответила Карли. – Вместе.

– Что за черт, Карли? – Джонас казался обиженным, очень обиженным. И сбитым с толку. – Что с тобой случилось? Куда делась та женщина, которая целовалась со мной в кузове грузовика неделю назад? Женщина, которая клялась, что откажется от этого посредничества ради встреч со мной?

– Джонас, нас ждут. Мы не можем сейчас болтать об этом.

– Не надо отговорок, Карли. После смерти твоего отца ты слишком долго упивалась своим горем, своим благородством. – Джонас пнул ногой ком смерзшейся земли. – Выплачивала чужие долги, обвиняла всех встречных мужчин в предательстве. Прекрати это. Прекрати прямо сейчас. – Он обнял девушку, привлек к себе. – Тебе это тоже нужно.

Карли заставила себя отвернуться, избегая его настойчивых губ, и думая о том, как давно он целовался с Сильвией.

– Сейчас мне нужно выполнять свои обязанности.

Джонас отпустил ее, покачал головой.

– Можешь заниматься всей этой благотворительностью, Шелк, когда ты одна. Наверное, для тебя это хорошее прикрытие.

Карли почувствовала себя так, словно получила пощечину.

– Прикрытие? Тебе так кажется? Этим людям нужна помощь, и здесь нет ничего плохого.

– Действительно, ничего плохого, – согласился Джонас. – Но как же я? Или я должен попасть в один из твоих списков, чтобы увидеться с тобой? Посвящать все свое время кому-то другому сейчас… это эгоистично. Ты возвеличиваешь себя за мой счет. За наш счет. – Он ткнул в нее указательным пальцем. – А что нужно тебе, Шелк?

– Все, что мне нужно, у меня есть.

– Пра-авильно, – с иронией сказал Джонас. – Тогда зачем ты соблазнила меня в нашу первую встречу?

– Соблазнила тебя?

– Вот именно. Ты просто излучала желание.

У Карли задрожали губы, она изо всех сил пыталась сдержать слезы. Именно ту ночь Джонас и запомнил. Именно ту ночь он хотел повторить. Но когда Карли пыталась вновь представить себе события той ночи, перед глазами у нее появлялся Джонас, обнимающий не ее, а Сильвию.

– Это был миг слабости, мистер Сент-Джон. И он уже не повторится. – Она попыталась отвернуться.

– Тогда подумай о том, что нужно мне, черт побери. – Джонас схватил ее за руку и развернул к себе лицом.

Карли подняла голову.

– Нам обоим нужно украшать елки для людей, которые нас заждались.

Джонас медленно сдавил ее руку. Затем отпустил, выругавшись.

– Жаль, что здесь нет твоего отца, Шелк. Он бы надрал тебе задницу.

Затем он повернулся и направился к грузовику. Распахнув дверь и уже поставив одну ногу на ступеньку, он на мгновение замер. Карли затаила дыхание. Неужели Джонас и вправду решил просто уехать и свалить всю оставшуюся работу на Мэйзи и Карли?

Но ей не в чем его упрекнуть. Джонас проделал долгий путь по обледеневшей дороге вовсе не для того, чтоб провести вечер в компании Мэйзи ван Дорн. Не удивительно, если он захочет взять назад свое слово. Он уже поступал так, когда крутил любовь с Сильвией и одновременно морочил голову Карли.

Но все же Карли бы это удивило. Она была глубоко убеждена, что Джонас не уедет в ярости после того, как пообещал помочь.

Джонас опять ругнулся, хлопнул дверью своего пикапа и пошел к грузовику Мэйзи. Внезапно у Карли подкосились ноги, она чуть было не плюхнулась прямо на ступеньку крыльца. Но, собравшись с духом, она побрела к своей машине. Ведь ей еще нужно было наряжать чью-то елку.

А вдруг, развешивая елочные шары, она сможет хотя бы на несколько часов отвлечься от своих путаных, противоречивых мыслей о Джонасе Сент-Джоне.

Вечером в пятницу Карли и Диди отправились в школьную столовую, чтобы помочь приготовить кучу фаршированных индеек и начистить целые горы картошки. В прошлые годы Карли получала от приготовления праздничного ужина не меньшее удовольствие, чем от самого пиршества. Ей хотелось, чтобы так вышло и на этот раз.

По крайней мере, если не придется резать лук для начинки или пассировать его в масле. Карли очень надеялась, что ей удастся держаться подальше от плиты и запахов жареного лука, хотя в тесной кухне это будет нелегко.

При этой мысли у нее заурчало в животе.

Диди удивленно на нее взглянула.

– Все в порядке, Карли? Ты целую неделю какая-то странная. – Она пощупала лоб дочери. – Если ты плохо себя чувствуешь, тебе не стоит заниматься приготовлением еды для целого города.

– Все прекрасно, мам, – заверила ее Карли. – Просто время такое. – Она открыла один из шкафов и начала вынимать большие алюминиевые кастрюли.

Диди глаз с нее не сводила.

– А Джонас сегодня приедет?

– Понятия не имею. Он не делился со мной своими планами. Но думаю, что нет. Разве кто-нибудь из мужчин приходит нам помогать?

– Томми приходит, – сказала Диди. Она улыбнулась, раскладывая на столе ножи для резки овощей и ложки для салата. – Он лучше всех чистит картошку.

– Таких, как он, один на миллион, – заметила Карли, пользуясь возможностью сменить тему разговора. – Почему ты не выходишь за него замуж?

Диди усмехнулась.

– А может, и выйду. – Ее улыбка не угасла, но голос вдруг стал серьезным. – Новый Год тебя устроит?

– Правда, мам? – завопила Карли, набросившись на нее с объятиями. – На Новый Год! Я так за тебя рада!

Казалось, у Диди гора с плеч свалилась.

– Правда, лапочка? Мы с Томми так много говорили об этом. Мне не хотелось оставлять тебя одну. Но мы решили, что теперь у тебя все в порядке. Знаешь, с этим Джонасом…

– С Джонасом? А какое он имеет отношение к вашей свадьбе?

– Раньше я сильно за тебя беспокоилась. Я боялась, что ты всю свою жизнь проведешь в одиночестве, замкнувшись в себе. Но теперь Джонас…

– Мам, – перебила ее Карли. – Мы с Джонасом… ну, это не то же самое, как у вас с Томми. Ты поторопилась с выводами.

Диди покачала головой.

– Получится у тебя что-нибудь с Джонасом или нет, но мне кажется, что сейчас ты оттаяла. Даже если ты никогда его больше не увидишь, все-таки он… запал тебе в душу. Ты снова научилась чувствовать. И теперь уже не сможешь остановиться. Ты была такой счастливой весь прошлый месяц.

– Правда? – спросила Карли, ее голос сорвался. Недавняя обида теперь показалась ей еще более острой.

– Или ты думаешь, что я ничего не замечала? Ведь я твоя мать!

– Нет, наверное, – сказала Карли, выдавив из себя улыбку. – Просто не рассчитывай на двойную свадьбу в январе.

– Я же не могу давить на тебя. – Диди напустила на себя глубокомысленный вид. – Хотя, если переговорить с Джонасом…

– Мам, не вздумай!

– Конечно, не вздумаю, – рассмеялась Диди, высыпав два мешка картошки в раковину. – Разве я когда-нибудь вмешивалась в твои любовные дела?

Карли покачала головой, тоже смеясь.

– Да сколько раз!

В животе у девушки все еще бурлило, но радость за маму помогла ей отвлечься от своих проблем. Кроме того ей поднял настроение Томми, вместе с которым она чистила картошку.

Они смеялись, перебрасывались шутками и внезапно почувствовали себя такими близкими, как никогда раньше. Мысль о том, что этот добрый, любящий человек станет дедушкой для ее ребенка, наполнила Карли радостью. Она была безумно счастлива за свою мать.

И хотя Диди ошибалась насчет Карли и Джонаса, она была определенно права в том, что Карли уже не будет одинокой. По крайней мере в ближайшие двадцать лет, пока ее малыш не вырастет.

– Мэйзи, ты возьмешь трубку? – услышала Карли чей-то голос. – У тебя руки чистые.

Мэйзи подошла к телефону.

– Да, да, это мы… О, как и в прошлом году, по-моему… Слава богу, нет! Почему это нам не хватает… А, замечательно… И вас тоже с наступающим.

Она положила трубку.

– У нас будет больше народу в этот раз. Звонил священник из пресвитерианской церкви. Он говорит, что к нам приедет весь хор и куча помощниц… со своими семьями.

– Ну и ну, это ведь больше ста человек! – воскликнула Диди.

– Знаю. Но он сказал, что кто-то дарит нам дюжину индеек и все, что нужно на гарнир. Они везут это с собой. – Мэйзи развела руками. – Пойду, встречу.

– Кто дал всю эту еду? – спросила Карли. – И почему они не сообщили раньше? Нам ведь придется копаться здесь весь вечер!

– Он не сказал, кто. – Мэйзи сняла ключи с крючка у телефона. – Но разве не об этом ты всегда мечтала, Карли? Чтобы на ужин собрался весь город.

– О, да. По-моему, это чудесно. Хорошо бы, если б все церкви сделали то же самое.

Карли повторила бы эти слова и в два часа ночи, когда наконец смогла покончить с готовкой и уйти домой. Хотя спина у нее болела немилосердно, все же ей хотелось, чтобы на завтрашний ужин пришло еще больше гостей. И в том числе один мужчина, которого она вовсе не ожидала увидеть.

Интересно, умеет ли Джонас чистить картошку так быстро, как Томми. Вряд ли, ведь он не служил в армии. По крайней мере так думала Карли. Джонас никогда не упоминал об армейской службе. На самом деле она знала о нем очень мало. Что она сможет рассказать дочурке – а Карли уже была твердо уверена, что это девочка – когда та начнет расспрашивать о своем отце?

Мэйзи предложила ее подвезти, но Карли отказалась; она прошла пешком несколько кварталов до своего дома, любуясь россыпью звезд в ночном небе. Девушка выросла в большом городе и редко видела звезды. Каким подарком для ее малышки станут эти божественные ночные виды.

Мысли о звездах, Боге и Рождестве, и о младенце, растущем внутри, наполнили Карли спокойствием и радостью. Она отчаянно хотела разделить эту радость с Джонасом. Но как бы то ни было, впредь она станет думать о появлении на свет своего ребенка только как о самом счастливом событии.

Особенно когда пройдет утренняя тошнота.

На следующий день перед нашествием гостей Карли начала накрывать обеденные столы нарядными скатертями. От запахов жареной индейки, наполнивших комнату, у нее потекли слюнки. Интересно, удастся ли ей перекусить, прежде чем…

Внезапно из холла донесся взрыв смеха, и Карли увидела двух девчушек, ворвавшихся в двери с самодельным плакатом в руках. Они выбежали на сцену в дальнем конце столовой и укрепили вывеску на специальной подставке.

Написанное от руки яркими фломастерами объявление гласило: «Рождественская музыка в исполнении двух Эстер». Карли снова перечитала вывеску, не веря своим глазам.

Сзади к ней подошла Мэйзи.

– Удивлена?

– Мэйзи, это что, Энни и миссис Уотсон?

– Вот именно, – ответила Мэйзи. – Ради их выступления сюда придет добрая половина прихожан. Эстер и Энни репетировали с церковным хором. И на этой неделе собираются петь в церкви.

– Но как они сюда попадут? – спросила Карли. – Или мне нужно будет съездить за миссис Уотсон? И кто отвозил ее в церковь на репетиции?

Мэйзи расплылась в улыбке.

– Ты что, с Луны свалилась, Карли? На этой неделе в городе появился новый фургон со специальным электрическим подъемником или чем-то вроде этого, я сама еще не видела. Так что это не проблема. С его помощью Эстер спускается и поднимается по лестницам. Сама. То есть, почти сама. Кажется, Энни немножко ей помогает. Но она пользуется костылями, а не инвалидной коляской.

– Но… но… – Карли уставилась на вилки, которые держала в руке. – Откуда он взялся?

Мэйзи явно смутилась.

– Ты и впрямь не знаешь? Этот святой человек, Джонас, подарил его городу. Сказал, что вроде проспорил его тебе.

– Проспорил? – повторила Карли умирающим голосом.

– Пошевеливайся, – крикнула ей Диди из кухни. – Пора уже накрывать.

Карли застелила оставшиеся столы и начала расставлять тарелки. Она мечтала, чтобы ее хотя бы на час оставили в покое и дали подумать, но какая может быть передышка, если столы накрываются для четырехсот человек.

Пока Карли встречала и обслуживала гостей, она смогла прийти к единственному выводу: ее представление о Джонасе было далеко не полным. Во вторник она была твердо убеждена, что он не уедет, бросив Мэйзи на произвол судьбы, после того как пообещал помочь. Но за мгновение до этого мысль об его измене с Сильвией удержала Карли от поцелуя.

Карли даже не знала, придет ли Джонас сегодня. Он вызвался помогать накрывать на стол. Но после вторника Карли, естественно, перестала на это надеяться. Хотя где-то в глубине души она считала Джонаса надежным человеком, независимо от того, сколько у него любовниц.

Честно говоря, душа и рассудок здесь не причем. Карли чувствовала это своим сердцем. Именно поэтому она в него влюбилась. Потому что доверилась ему.

Но как увязать это с его изменой? Он был скептиком и иногда даже насмехался над ней… а еще был добрым и любящим. Он…

– Карли, можно мне еще картофельного пюре?

Неудивительно, что она так ничего и не надумала к началу концерта.

Миссис Уотсон и Энни не нужно было представлять. Шум и болтовня умолкли моментально, как только они затянули «Тихую ночь».

Теперь Карли поняла, почему все прихожане собрались здесь, чтобы услышать их пение. Когда она впервые увидела вывеску, то решила, что все гости станут петь хором. Но она ошибалась. В зале не раздавалось ни звука, ни шороха. Никто не хотел пропустить даже мгновение этой прекрасной музыки, созданной двумя голосами.

У Карли защемило в груди, она так сильно хотела разделить этот миг с Джонасом. Ведь это – его подарок городу, его подарок миссис Уотсон и Энни. Наверное, Карли слишком сильно его обидела в прошлый раз, и поэтому он не пришел на ужин. Она лишила его этой радости.

Столовая наполнилась громом аплодисментов. Карли знала, что ей пора нарезать тыквенный пирог, но она не могла отвести мокрых глаз от лица миссис Уотсон, обрадованной таким теплым приемом. Энни пошепталась со старушкой, и они начали новый рождественский гимн.

Пока Карли раздумывала о причудах своего организма, из-за которого ее тянет в слезы при каждом удобном случае, рядом с ней раздался низкий голос:

– Шелк, – прошептал Джонас. – Я тут собираюсь тебя кое с кем познакомить.

Торопливо вытерев глаза кухонным полотенцем, Карли обернулась и увидела Джонаса, стоящего рядом с женщиной, которую девушка узнала бы где угодно. Темные глаза незнакомки блестели, как у Джонаса, ее густые каштановые волосы казались еще роскошнее, падая на плечи пышными волнами. Ладонь, которую она протянула для рукопожатия, была более узкой, но такой же изящной и сильной, как у Джонаса.

– Ты, должно быть, Тори! – уверенно воскликнула Карли. Но во многом другом она вовсе не была уверена. Откуда здесь взялся Джонас? Разве в прошлый раз он не обиделся на нее?

– Эй, подруга, – спросил Джонас, – откуда у тебя такая интуиция?

Тори улыбнулась. Лучики морщинок у ее глаз были более заметными, чем у Джонаса, видимо сказывалась работа на солнце. – Рада встрече с тобой, Карли, – мягко сказала она.

– Как ты догадалась, что это Тори?

– Шутишь? Вы с ней отличаетесь только голосом. Насколько я успела заметить.

– Голосом? – переспросила Тори.

– Угу. У тебя он мягкий. Нетребовательный. И тон скорее вопросительный, чем приказной. – Карли умолкла, потому что и ее, и Тори начал разбирать смех.

– Я забыл сказать, что у нее извращенное чувство юмора, – заявил Джонас, скорчив гримасу.

– Я хотела встретиться с тобой, – сказала Тори, – чтобы поблагодарить.

Карли сдвинула брови.

– Поблагодарить? За что?

– За то, что ты вернула нам Джонаса.

– Я? Я не при чем. – Карли взглянула на Джонаса. – Он сделал это сам.

– По его словам выходит наоборот, – сказала Тори.

– Джонас? – смутившись, обратилась к нему Карли. Сейчас ей хотелось бы остаться с ним наедине, и в то же время она радовалась, что они окружены людьми. – Что…

– Мы с Тори просто с ног сбились, чтобы успеть вовремя, – сказал Джонас, разглядывая накрытые столы. – Как ты думаешь, нам на ужин что-нибудь осталось?

– О, сколько угодно. Кто-то… и, конечно, мы не будем говорить, кто именно… пожертвовал нам еще несколько индеек.

Карли, стараясь не шуметь, наполнила тарелки для Джонаса и Тори, и отвела их в маленькую комнатку за кухней, где они смогли бы поболтать, не мешая выступлению.

Карли смотрела, как Джонас и его сестра с аппетитом поглощают индейку, прислушиваясь к доносящемуся из зала пению Энни и миссис Уотсон. Из-за беременности Карли стала такой нервной, что ей очень редко удавалось посидеть спокойно. И теперь она наслаждалась рождественским ужином в компании двух друзей.

Она хотела бы завалить Тори вопросами о ее брате. А еще сильнее ей хотелось спросить у Джонаса, зачем он привез сюда Тори. Или для него это было чем то вроде возвращения домой, к своей семье? Но не изменится ли его отношение после того, как он узнает о другой семье, которую собирается создать с ним Сильвия? Но самым заветным желанием Карли было сказать этим двум людям, что ребенок, которого она носит, является их кровным родственником.

Карли выбросила эту мысль из головы; это стоило ей таких усилий, что у нее перехватило дыхание.

– Мэйзи говорит, что ты подарил городу новый фургон из-за нашего спора, Джонас, – сказала она. – По-моему, я проиграла. Мы спорили о том, понравится ли тебе помогать людям в Рождество. Я вовсе не пыталась добиться от тебя всех этих пожертвований. – Она повернула голову, прислушиваясь к звукам великолепной музыки. – Это не значит, что я о чем-то жалею.

Джонас подобрал с тарелки последний кусочек.

– Я тоже, Шелк. Ты давно уже выиграла наш спор. Я могу позволить себе такие подарки, как этот фургон, деньги для меня не проблема. – Он перегнулся через стол и взял Карли за руку. – Неужели ты думаешь, что я могу сидеть здесь, слушать это прекрасное пение и не радоваться, что я тоже имею к этому какое-то отношение?

Он провел указательным пальцем по ее ладони вдоль линии жизни, вызвав у девушки дрожь удовольствия. И чувство вины. Ведь она обещала Сильвии не делать этого. Карли отдернула руку, не обращая внимание на обиженный и удивленный взгляд Джонаса.