– Никогда не думал об этом. Могу даже признаться, что за последние пять лет я вообще видел вокруг себя мало детей. – Он немного помолчал. – Я люблю детский смех, их такие невероятно маленькие пальчики на руках и ногах, когда они рождаются. Мне нравится, как они пугаются и приходят в восхищение, когда следят за муравьем или за выходками клоуна в цирке. Мне нравится огонек любопытства в их глазах, когда они открывают для себя что-то новое. Но больше всего мне нравится в них то, что они верят в Санта-Клауса.
      – Когда-нибудь ты станешь замечательным отцом.
      – Кто знает? Может быть, когда-нибудь стану. – Он окинул взглядом даль. – Какой прекрасный край, Кэсси. Нет ничего удивительного в том, что ты любишь свое ранчо.
      – Что? Ты хочешь сказать, что этот край не менее красив, чем волнистые зеленые холмы твоей любимой Виргинии?
      – Зеленый цвет Виргинии мягкий, пасторальный, тогда как здесь все резко, драматично. Взгляни на эти горные вершины, утесы, ущелья, которые проделали в граните время и эрозия. Это совершенно два разных пейзажа, но оба они чудесны.
      – Ты думаешь, что был бы счастлив, поселившись здесь? У тебя задатки хорошего хозяина ранчо.
      – Я буду счастлив везде с любимой женщиной. Кэсси помолчала минуту, затем сказала:
      – Это очень удобное время, чтобы поговорить о том, о чем я так долго думала.
      – Это что, предложение?
      – С какой стати я буду делать предложение едущему в Калифорнию джентльмену-южанину, такому как вы, помощник шерифа Фрейзер?
      – Очевидно, потому, что не можете устоять передо мной, мисс Брейден.
      – Очевидно, потому, что до сих пор мне приходилось видеть много хорошего от вас, помощник шерифа Фрейзер.
      – Угу, до сих пор, мисс Брейден.
      – Был ли ты серьезен, когда говорил о том, что влюбился в меня? – спросила Кэсси.
      – Не знаю, прежде я никогда не влюблялся.
      – Ладно. Я думаю, что, возможно, ты прав.
      – Аллилуйя! – Он выпрямился. Кэсси усмехнулась:
      – Думаю, что тебе удалось сделать из меня верующую, хотя есть существенная разница между любовью и сексом.
      – Выбор за тобой. В любое время я к твоим услугам.
      – Коулт, пожалуйста, будь серьезен. Ты ведь понимаешь, я подразумеваю тот наш разговор, не нас на самом деле… то есть я имею в виду…
      – Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду.
      – Тогда ты понимаешь, что нам не суждено встречаться.
      Он недоуменно приподнял брови:
      – Откуда в тебе такая уверенность?
      – У меня, ее нет, я в основном полагаюсь на твою порядочность.
      Коулт фыркнул:
      – Ха-ха, леди! Это большое заблуждение.
      Кэсси улыбнулась, веселые искорки сверкали в ее глазах. Как хорошо, что он так добродушно настроен.
      – Как я могу заблуждаться, если я доверилась рыцарю? Когда в городе узнают о том, как ты спас Пити сегодня, твоя голова раздуется до размеров тыквы.
      Он притворился возмущенным.
      – Вы называете этого рыцаря тыквенной головой, леди?
      – Признайся, Фрейзер. Твоя пустая голова иногда напоминает тыкву, наполненную косточками.
      Кэсси рассмеялась своей шутке.
      Он нежно увлек ее на землю и лег поверх нее. Его рот оказался так близко, что она ощутила его теплое дыхание.
      – Боюсь, моя леди, ты должна заплатить выкуп за свою несправедливую колкость. Итак, моя прекрасная дева, что это должно быть – поцелуй или мне прочитать одно из моих стихотворений?
      – Нет, нет, только не это, сэр рыцарь, – простонала она.
      – Я так и думал, что ты это скажешь.
      Он прижал свои губы, желая поцеловать ее легко и быстро, но они слишком долго сдерживали свою страсть. Кэсси раскрыла губы, и поцелуй оказался долгим, глубоким; сладостный трепет охватил все ее существо. Она застонала, желая чего-то большего, чем поцелуй.
      Вдруг до их слуха донесся детский смех и из-за холма появились дети.
      – Мне кажется, что прекрасная дева снова избежала испытания. – Коулт привстал, взял ее за руку и помог встать.
      Неприятный случай со змеей изменил их намерение задержаться подольше на ранчо. Коулт погрузил в тележку сундук с одеждой, которую собрала Кэсси, а затем проводил их верхом до города.
      Высадив детей возле гостиницы, Коулт проехал вместе с Кэсси до церкви и выгрузил сундук с одеждой.
      – Я отвезу тележку в вашу конюшню.
      – Не беспокойся, – ответила она. – Мне она еще понадобится. Сегодня вечером, Коулт, я приглашаю тебя к нам на обед.
      – Я очень признателен за приглашение, но я намерен сегодня лечь пораньше спать. Думаю, что у меня не было ни одной спокойной ночи с того дня, как я приехал в ваш так называемый тихий провинциальный городок, мисс Брейден. От меня больше не требуется никакой помощи?
      – Нет, помощник шерифа. Полагаю, что на сегодня ты сделал для нас более чем достаточно.
      Коулт начал было уходить, как вдруг Кэсси удержала его за руку.
      – Коулт, я не могу выразить, как много значит твой поступок для меня. Если бы Пити… – Слезы навернулись у нее на глазах, и она больше не могла вымолвить ни слова.
      – Дорогая, я знаю, что ты хочешь мне сказать. Но все закончилось благополучно, не тревожься ни о чем.
      Он чуть-чуть приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в лицо.
      – Знаете, чего мне хочется, Кэсси Брейден, обрученная леди? Мне нестерпимо хочется взять сейчас вас на руки, но я боюсь, что город никогда не оправится от такого скандала.
      Она улыбнулась и шутливо ответила:
      – Знайте, помощник шерифа Фрейзер, что сейчас мне столь же нестерпимо захотелось, чтобы вы это сделали.
      Радость заискрилась в его глазах, и на миг, показавшийся им неизмеримо долгим, их взгляды встретились в молчаливом понимании. Всем своим существом Кэсси потянулась к нему, как будто она ждала его следующего движения.
      Он вытянул руку и нежно коснулся ее щеки.
      «Лучше я уберусь отсюда подобру-поздорову, прежде чем сваляю большого дурака».
      Потом быстро вскочил на Пулю и поскакал прочь.
      Кэсси скрестила руки на груди, прислонилась к церковным дверям и долго смотрела вслед, пока он не скрылся внутри конюшни.
      Теперь она точно знала, что любит Коулта Фрейзера, любит всем сердцем.
      На городок давно спустилась ночная тьма. Коулт совершал свой последний обход городских улиц. Когда он проходил мимо домика доктора Уильямса, то увидел самого хозяина сидящим на крыльце и покуривающим трубку.
      – Все спокойно вокруг, помощник шерифа?
      – Все тихо, док.
      Доктор сделал глубокую затяжку и взглянул на небо.
      – Приятная ночь.
      – Да, точно. И ветерок подул.
      – Как ваше плечо, не болит?
      – Превосходно. Я даже уже забыл о нем. Что скажете насчет Джетро?
      – Выглядит он неплохо. Ни лихорадки, ни заражения.
      – На другой день после появления индейцев он казался таким слабым. Как вы считаете, скоро ли он поправится, когда он снова сможет работать?
      Врач пожал плечами:
      – Трудно что-либо сказать, Коулт. В его годы получить пулю в легкое… От такой раны ему быстро не оправиться, он же не молодой бычок вроде вас. Старине Джетро давно следовало бы уйти на покой и уступить свое место какому-нибудь молодому парню вдвое моложе. – Уильямс смерил Коулта взглядом. – Вы устали от нас, Коулт, или мы вам просто наскучили?
      Фрейзер рассмеялся:
      – Когда это у меня было время скучать в этом городке? Здесь всегда что-то случается. Но у меня родственники в Калифорнии, мне не терпится увидеться с ними.
      – Итак, вы настроены добиться лучшей участи для себя в том краю, где благодатная природа и где вы видите для себя перспективы? Надеетесь ухватить счастье за хвост?
      Коулт присел на крыльцо рядом с доктором.
      – После войны мне просто не сидится на месте. Иначе говоря, хочется мир посмотреть и себя испытать.
      – Порой то, к чему стремишься, оказывается гораздо хуже того, что оставляешь позади.
      – Док, ничего не может быть хуже, чем Юг в его нынешнем положении.
      – Да, жизнь – это не утопия. – Доктор нахмурился. – Коулт, вы же видели индейцев, которые так вольготно чувствуют себя здесь. Они хороший пример того, что существует разница между этой землей и теми другими краями. В другой раз индейцы, возможно, наведут боевую окраску и попытаются проломить ваш череп ударом боевой дубинки. Да, иногда люди не видят леса из-за деревьев. Тем не менее, Арена-Роха отнюдь не плохое место, чтобы поселиться и жить здесь.
      – Не стану отрицать, что вы живете в небольшом, но славном городке, док. Да и хороших людей здесь хватает. Однако скоро огромная куча народу хлынет к вам с другого берега Миссисипи. Разве Скалистые горы этому помеха? Переселение закончится только тогда, когда перед вашими глазами покажется целая флотилия каравелл, то есть фургонов переселенцев. Они будут искать гавань, которую всегда ищет человек, гавань, в которой он может ступить ногой на землю и назвать эту землю своей.
      Уильямс закивал:
      – С этим не поспоришь.
      – Итак, они придут, док. Если не пешком и не на повозках, то они доберутся сюда на суденышках или даже по железной дороге, потому что одна трансконтинентальная дорога – от Атлантики до Тихого океана – уже построена, и она пролегает совсем недалеко, к западу отсюда, возле Небраски.
      Трубка доктора погасла, и он снова стал набивать ее табаком из коробки, стоявшей рядом на крыльце.
      – Да, ничто не остановит этого продвижения: ни реки, ни горы, ни племена индейцев, ни дюжина других племен, пытающихся встать у них на пути. Ничто не в силах остановить наступление цивилизации. Все индейские племена, и на Востоке, и на Юге, такие большие и сильные, как могикане, чероки, семинолы, как и другие, не менее славные, давно уяснили себе это.
      Доктор раскурил трубку, и искорки снова замерцали в темноте.
      – Готовьтесь, док, потому что мир надвигается на ваш городок, и тот образ жизни, который вы привыкли вести, канет в Лету, точно так же, как и на Юге.
      – Мне остается лишь надеяться, что я не доживу до этого.
      – Увы, уже дожили. – Коулт поднялся и прикоснулся рукой к шляпе. – Спокойной ночи, сэр.
      – Спокойной ночи. – Сделав глубокую затяжку, доктор Уильямс проследил взглядом, как удаляется, исчезая в темноте, фигура Коулта, затем задумчиво покачал головой: – Тем больше оснований у города заполучить такого молодого и энергичного человека, как вы, Коулт.
      Дэн Джеймс ночью не дежурил, и тускло освещенный холл гостиницы был пуст. Коулт прошел за стойку, взял ключ из ячейки и поднялся к себе наверх. Едва он открыл дверь своего номера, как ему навстречу хлынул душный, горячий воздух.
      Заперев двери, он пересек комнату и распахнул настежь окно, затем уселся на край кровати, отстегнул пояс с револьвером, снял шляпу и сапоги.
      Как всегда по ночам, его помыслы были устремлены к Кэсси. Его переполняли чувства, они били из него наподобие того, как бьет из-под земли родник.
      – Завязывай-ка с этим, Фрейзер, – бормотал он себе под нос.
      Он разделся, придвинул подушку к изголовью кровати и улегся. Он знал, что как бы он ни пытался, сразу ему не уснуть. Внезапно до него донесся какой-то шорох за окном, и он тут же протянул руку за револьвером.
      Сквозь открытое окно кто-то проник к нему в номер и замер, привыкая к темноте. Для Коулта не представляло труда разглядеть его, он ясно видел в свете луны, кто к нему пожаловал.
      – Совсем неплохой способ, если хочешь, чтобы тебя подстрелили, – проворчал он, пряча револьвер под кровать и снова откидываясь спиной на подушку. – Уходи-ка отсюда, Кэсси.
      Лоб у него покрылся капельками пота. Кэсси подошла к кровати и остановилась прямо над ним.
      – Неужели это то, чего тебе действительно хочется, Коулт? Чтобы я ушла?
      Ее свистящий шепот в полной темноте подействовал на него лучше всяких доводов, он хотел ее больше всего на свете.
      – Мы оба так долго ни о чем другом не думали, как только об этом. Пришло время раскрыть карты, – продолжала она.
      – Господи, Кэсси, пусть ты и невинна, но нельзя же быть такой наивной.
      – Ты упрекаешь меня в том, что я очень многим рискую?
      – Еще бы. Под тобой очень тонкий лед. Так, может, тебе лучше повернуть свою маленькую аккуратную попку и выбраться отсюда тем же путем, каким ты забралась… пока у тебя есть такая возможность.
      – Тебе следует помочь мне, Коулт. Для меня все это внове. И я не знаю, что мне делать дальше.
      Не отрывая своего взгляда от него, Кэсси присела на край постели. Коулт обхватил рукой ее шею и привлек к себе, их губы оказались совсем близко.
      – Мне не хочется, чтобы ты о чем-то сожалела, Кэсси. – Его дыхание отяжелело от желания.
      – Я знаю, на что иду.
      – Думаю, что не знаешь, но боюсь, что теперь отступать уже поздно.
      Тепло его дыхания мучительно волновало все ее существо. Кэсси закрыла глаза и, томно вздохнув, раскрыла свои губы, она сама стремилась к этому; его горячий страстный поцелуй отрезал ей все пути к отступлению.
      Ее дыхание превратилось в череду прерывистых вздохов и стонов, когда он расстегнул ее рубашку и начал целовать ее соски.
      – Коулт, я не думала, что ты станешь это делать.
      Он приподнял голову; желание переполняло его, что было заметно по его взгляду.
      – Кэсси, сейчас не до рассуждений. Сейчас время для наслаждений.
      Он раздел ее всю, затем лег сверху. Они удивительно подходили друг другу, изгибы и округлости ее тела соответствовали выпуклостям и впадинам его мускулистого торса; они словно представляли собой восхитительную по своей лепке скульптуру. Его тепло, его запах, касания его рук к ее коже, его губы, жадно целующие то одну грудь, то другую, – все превратилось в захлестывающий поток наслаждения. Она старательно делала то же самое, что делал и он, гладила пальцами его играющие от напряжения мышцы, целовала его, как умела, и слышала при этом его восхищенное постанывание.
      Когда он проник вглубь, она ощутила всплеск боли, но вскоре боль ушла, осталось лишь одно блаженство, которое все нарастало и нарастало, вырываясь то и дело наружу вспышками сладострастного удовольствия.
      Напоследок он так затянул поцелуй, что она едва не задохнулась. Затем он нежно приподнял ее голову за подбородок.
      – Как только решишься, уже нельзя останавливаться на полпути, не так ли, Кэсси?
      А она никак не могла понять, как у него хватает сил говорить в такую минуту, когда ее тело все еще сотрясалось от наслаждения.
      Теперь они лежали спокойно, их учащенное дыхание постепенно становилось нормальным. Через несколько минут она повернула к нему голову и увидела, что он сладко спит.
      Кэсси долго разглядывала его лицо. На нем застыло умиротворенное, почти детское по своей невинности выражение. За этот миг она проникла в душу Коулта Фрейзера глубже, чем иным людям удается познать своих близких за долгую совместную жизнь. Она испытала целую гамму эмоций – от злости до невероятной безумной страсти, и в конце осталась лишь любовь.
      Она улыбнулась. Все закончилось, образно выражаясь, как на сеновале, точно так, как он намекал с самого начала. Кэсси повернулась к нему и мягко поцеловала его в губы.
      – Я люблю тебя, Фрейзер.
      Потом она соскользнула с постели и оделась.
      Когда она вернулась домой, там было тихо и темно, она бесшумно прокралась в свою спальню. Очутившись в постели, она потянулась и как бы замурлыкала от удовольствия. Ей это так понравилось, что она, опять то ли промурлыкав, то ли проурчав, тихо засмеялась от счастья. Ах, если бы ему удалось подслушать ее нежное мурлыканье, то, наверное, она еще бы долго урчала для их обоюдного удовольствия.

Глава 23