– Коулт, я хочу сказать, что я была не вправе осуждать женщин-южанок, подобных членам вашей семьи, делая выводы лишь из знакомства с мисс Бекенридж.
      – Вы имели на это полное право, леди, – ответил он.
      – Ты принимаешь мои оправдания? – спросила она.
      – По-видимому, ты никогда ничему не научишься, Кэсси. Ты всегда поступаешь необдуманно, нисколько не помышляя о последствиях.
      Кем он себя считает и что он о себе думает? Она хотела, чтобы он понял ее, но он не принял ее объяснений. Как только она могла подумать о нем как о чутком и чувствительном человеке?
      – Правда глаза колет, мисс Брейден?
      Она резко остановилась.
      – Правда! Сейчас я тебе выложу всю правду, Коулт Фрейзер. Ты самый самодовольный и самый самоуверенный тип, какого я когда-либо встречала. Это просто чудо, что ты нашел шляпу, способную прикрыть не только твою голову, но и твое самомнение. Ты и мисс Леденец представляете на редкость подходящую пару. Насколько я могу судить, ты отправишься прямиком в ад, но даже там сумеешь убедить дьявола, каким прекрасным парнем ты являешься. – И она вырвала поводья Пули из его рук. – Я сама без твоей помощи позабочусь о лошади.
      Но едва она успела сделать пару шагов, как он нагнал ее.
      – Мне предлагается идти до города пешком?
      – Зачем же, попробуй долететь назад по воздуху на своем дутом самомнении.
      И снова не успела Кэсси ступить и двух шагов, как он схватил ее за руку и развернул к себе лицом.
      – Ты леди с очень дурным характером, – проговорил он не то чтобы сердито, а словно удивляясь. – Думаю, тебе не помешает немного охладиться.
      – Поставь меня на землю! – закричала она, едва он подхватил ее на руки и понес к близлежащему пруду.
      – Вот что я имел в виду, – пояснил он, стоя по колено в воде и роняя ее в пруд. Он стоял над ней, уперев руки в бока. – Вы надолго запомните это, мисс Брейден.
      Но едва он повернулся к ней спиной, Кэсси вскочила, обхватила его за плечи и рванула назад. Коулт потерял равновесие и упал на спину в воду с оглушительным всплеском.
      Теперь Кэсси стояла над ним, вода стекала у нее по лицу с мокрых волос.
      – Раз ты забрался так далеко, почему бы тебе не попробовать добраться до города вплавь?
      Но ее победа оказалась кратковременной. Коулт схватил ее сзади за сапог и дернул на себя. Она упала и плеспула рукой ему в лицо. Он брызнул ей в ответ, как вдруг они оба рассмеялись. Водная баталия продолжалась до тех пор, пока они, насквозь мокрые, не подхватили плавающие в воде шляпы и не выбрались на берег.
      – Похоже, что ко всем моим прочим достоинствам ты, наверное, добавишь еще и глупость, – сказал Коулт, снимая пояс с револьвером и вешая его на седло.
      Затем он стащил свои сапоги и вылил из них воду.
      – Да нет, это был стремительный порыв, не так ли? – ухмыльнулась она.
      – Точно, без всякого преувеличения. Вместе с тем это даже совсем неплохая идея…
      Кэсси стряхнула шляпу и нахлобучила ее себе на голову.
      – Теперь ты знаешь, каково быть в чужой шкуре, ваше величество Высокомерие.
      После того как они вылили и отжали, сколько смогли, воду из одежды и сапог, они взяли лошадей под уздцы и побрели назад к ранчо, оставляя за собой на земле мокрые следы. К тому времени, когда они добрались до конюшни, вода уже не стекала с них, но одежда все еще оставалась мокрой.
      – Я расседлаю лошадей, – бросил Коулт, тогда как Кэсси направилась в дом.
      – Я посмотрю, нет ли там чего-нибудь из одежды Джеффа или отца. Думаю, что-нибудь удастся подобрать, чтобы ты переоделся, пока твоя одежда будет сохнуть.
      – Не волнуйся из-за пустяков, Кэсси. Я воевал четыре года, и частенько моя форма просто высыхала прямо на мне.
      – Сейчас в этом нет никакой необходимости. – Она посмотрела на него через плечо, ее глаза лукаво блеснули. – Но в том, что твои вещи стали мокрыми, прежде всего, следует винить самого себя.
      Пока она шла к дому, Коулт смотрел не отрываясь на одно из самых приятных для его глаз зрелищ: мокрые брюки плотно прилегали к ее небольшой аккуратной попке и еще плотнее к бедрам.
      Тяжко вздохнув, он взял лошадей под уздцы и повел их на конюшню.
      – Знаете, ребята, – сказал он коням, – увидев подобное зрелище, человек понимает, как приятно жить на белом свете.
      Заведя лошадей в стойла, Коулт повесил пояс с револьвером на крюк в стене конюшни. Затем он снял рубашку и развесил ее сохнуть на ветвях куста чапараля, после чего сел, разулся и снял мокрые носки. Нет ничего неудобнее мокрых носков, которые легче легкого могут натереть мозоль. Даже, пожалуй, быстрее, чем девятый размер сапог, надетый на одиннадцатый размер ноги.
      Вернувшись в конюшню, Коулт принялся насвистывать и одновременно собирать все, что ему требовалось: пару подков, молоток, напильник, клещи, гвозди. Кузнечные мехи он перенес к небольшому горну в самом углу конюшни.
      К тому времени, когда к нему подошла Кэсси, Коулт уже вовсю раздувал мехами пламя в горне. Сердце Кэсси затрепетало, едва она увидела его крепкое, бронзовое от загара тело; что-то внутри ее откликнулось на его чувственный призыв, приятное возбуждение теплой волной прокатилось по ее телу.
      Босоногий, в одних лишь мокрых брюках, которые подчеркивали его сухопарые длинные ноги, Коулт весь взмок от жары, капельки пота блестели на его руках и выступающих мышцах груди.
      Очарованная, она взирала на играющие мышцы на его широких плечах, на вздувшийся комок бицепса, когда он ковал раскаленную добела подкову, подгоняя ее размер копыту Пули.
      Он поднял на нее глаза. Его взгляд сначала остановился на ее лице, затем неторопливо скользнул вниз, чувственно охватывая всю ее фигуру и еще сильнее разжигая полыхавший внутри ее огонь. Невидимая паутина желания обволокла их обоих, хотя было неясно, кто из них паук, а кто муха.
      Его ухмылка прервала ее оцепенение.
      – Скоро я все сделаю.
      По-прежнему охваченная смутным вожделением, Кэсси подошла к нему поближе.
      – Мне не очень повезло, я не нашла ни одной пары брюк, которая подошла бы тебе, зато нашлись подходящая рубашка отца и пара носков.
      Отчего ее голос звучал так неуверенно? Отчего у нее так дрожали руки? Отчего мурашки бегали по ее телу? Никто прежде не вызывал у нее чувств, подобных этим. Ей следует взять себя в руки, или битва будет ею проиграна и он одержит победу.
      – Мне не нужна рубашка, Кэсси. Моя почти уже высохла. Хотя носки я возьму.
      Он опустил подкову в ведро с водой, послышалось громкое шипение и бульканье. Над ведром поднялось облачко пара. Вытерев пот со лба, Коулт сказал:
      – Скоро все будет сделано. Может быть, я не умею пасти скот, зато лошадей на своем веку я подковал более чем достаточно.
      – Тогда я пойду в дом, чтобы приготовить нам что-нибудь поесть.
      – Звучит заманчиво.
      Коулт разогнулся, чтобы проводить Кэсси взглядом. Она высушила и расчесала волосы, и они ниспадали ей на плечи подобно мантии. Она уже сменила предательски мокрые штаны, надев на себя юбку и блузку, ее новое обличье очень нравилось Коулту. Она в этом наряде выглядела прелестно, ее волосы слегка развевались, пока она шла к дому. Он подумал, что как бы она ни приоделась, любой наряд был ей к лицу, и эта новая Кэсси Брейден зажигала в нем огонь пожарче того, что пылал в горне.
      Но по характеру она была пожестче, чем гвозди, которыми он намеревался прикрепить подкову к копыту коня, подумал Коулт, возвращаясь к своему занятию.

* * *

      Он приподнял ногу Пули, очистил копыто, а потом прикрепил подкову гвоздями. Несколько раз провел напильником, чтобы сгладить углы, и вот подкова на месте.
      – Хороший мальчик, – похвалил он лошадь, похлопывая ее по крупу, затем отвел в стойло.
      Он натаскал несколько охапок сена и наполнил водой корыто, потом тщательно загасил огонь, положил все инструменты туда, где он их брал, и закрыл ворота конюшни.
      Когда, прихватив пояс с револьвером вместе со шляпой и рубашкой, он пошел к дому, солнце уже садилось.
      – О-о, что так вкусно пахнет? – спросил он, войдя в дом.
      – Все, что я могу тебе предложить, – это форель и жареный картофель.
      – Форель?
      – Да, внизу под холмом течет ручей, там живут форели. В это время года рыбы то и дело выпрыгивают из воды, так что поймать штуки две не составило особого труда.
      – Ты их ловила руками или острогой? – Улыбка на его лице была на редкость обаятельной.
      – Обед будет готов минут через пять, – ответила она. – Я согрела тебе чайник с горячей водой, чтобы ты мог умыться.
      – Весьма благодарен, леди. – Коулт театрально поклонился, приложив руку к груди.
      Сполоснув лицо, он плеснул водой на волосы и пригладил их руками, потом надел рубашку и носки.
      – Надеюсь, ты не обидишься, если я сяду за стол без сапог.
      Глаза Кэсси лукаво блеснули.
      – Скажу прямо, помощник шерифа Фрейзер, меня никогда раньше так не оскорбляли. К тому же мой папочка счел бы это непростительным преступлением.
      Коулт закатил глаза.
      – Да, это непростительно. Это повод для нас снова начать Гражданскую войну?
      – Но только не на голодный желудок. Давай поедим, пока все не остыло.
      Стол был накрыт простой клетчатой скатертью, посередине, окруженная цветками юкки, стояла свеча, освещавшая все вокруг теплым светом.
      – Я никогда не пробовала себя в качестве стряпухи, – предупредила Кэсси, когда Коулт предложил ей стул.
      Вспомнив кулинарное соревнование, Коулт мысленно приготовился к худшему. Однако, откусив пару раз, он несказанно удивился: все его опасения оказались напрасными.
      – Кэсси, очень вкусно.
      – Я думаю, каждый может поджарить картофель и рыбу, – заметила она и откровенно улыбнулась от удовольствия – ей была приятна его похвала.
      Когда они кончили есть, Кэсси лринялась мыть посуду, а Коулт растопил камин, чтобы прогнать из гостиной ночную сырость. После этого они удобно уселись с чашечками кофе в руках на ковре перед камином.
      – Нам не стоит долго рассиживаться, – сказала Кэсси. – Уже довольно поздно, а ты, наверное, подумываешь о возвращении обратно в город.
      Глядя на нее, уютно расположившуюся подле камина, Коулт чувствовал себя на редкость покойно. Он любовался ее волосами, переливающимися медью в отблесках огня, и в нем опять начала разгораться страсть и кружить ему голову. Менее всего в этот миг он думал о возвращении в город.
      – Я решила остаться здесь на ночь, – пояснила Кэсси. – Ты не передашь моим, чтобы они не волновались?
      – Как могут они не тревожиться, если ты останешься на всю ночь здесь одна?
      Уголки ее губ соблазнительно изогнулись в улыбке.
      – Коулт, если бы ты пожил подольше на Западе, то скоро убедился бы, что здешние женщины не похожи на плющ, цепляющийся за какую угодно опору. Местные женщины вполне способны сами позаботиться о себе.
      – Мне это сильно напоминает наши былые споры – Юг против Запада.
      – Я подразумеваю физическую работу, а вовсе не духовные качества. Здесь, на Западе, мы очень рано начинаем трудиться наравне с мужчинами. Даже такая женственная девушка, как Кэти, не хуже кого-нибудь другого справляется с работой на ранчо.
      – Кто бы сомневался.
      Тут он заметил, как глаза Кэсси потемнели.
      – Знаешь, Коулт, девушки лучше Кэти тебе не найти. Она обладает достоинствами, которые удивительно сочетаются с твоим миром, так же как и с моим.
      – Мой мир, твой мир. Ты в самом деле, считаешь, что они так уж разнятся?
      – Конечно. Мне непонятно, почему ты преследуешь меня, а не Кэти.
      – Это чисто мужской вкус. Когда я гляжу на Кэти, то сразу перед моим взором возникает женитьба, семья, льняные занавески на окнах, поездки вместе с детьми по воскресеньям в церкрвь.
      – А когда ты смотришь на меня? – Кэсси чуть не прикусила себе язык, но слова уже слетели с ее губ. Неужели она действительно хотела знать об этом?
      – Милая, я даже не в силах вообразить себе все прелести любви на сеновале.
      Краска проступила на щеках Кэсси, она опустила глаза.
      – Неужели я выгляжу в твоих глазах такой дешевкой? Он чуть нагнулся и взял ее за руку.
      – Напротив, Кэсси, ты такая недотрога, что это отпугивает куда более смелого человека, чем я. Но с того самого момента, когда ты упала мне на колени в том дилижансе, а я заглянул в твои синие глаза, во мне словно вспыхнул огонь, который я не в силах потушить, и Богу известно, что я и не пытался это сделать. – Он поправил кочергой поленья в камине и, продолжая смотреть в огонь, добавил: – Я очень сильно хочу тебя, но не настолько, чтобы сражаться с тенью Теда Макбрайда. Она заглянула ему в глаза.
      – А если бы не было Теда Макбрайда?
      Лицо Коулта озарилось какой-то дьявольской улыбкой.
      – Тогда мы были бы с тобой уже на сеновале.
      Глубоко вздохнув, Кэсси вытянулась на боку во весь рост, подложив ладони под щеку. Она не собиралась порицать его за излишнюю откровенность, более того, это позволило ей осознать, как сильно ей хотелось, чтобы он сегодня остался.
      – Не знаю, Коулт, комплимент ли это или оскорбление, но мне больше по душе считать это комплиментом. Каким бы соблазнителем ты ни хотел казаться в моих глазах, мне это представляется очень романтичным.
      От его теплого бархатистого смеха мурашки так и забегали у нее по спине. С каждой минутой, проведенной с Коултом наедине, воспоминания о Теде таяли в далекой дымке прошлого.
      – Полагаю, Кэсси, ты даже не представляешь себе, насколько ты очаровательна и желанна.
      – Должна признаться, что быть с тобой на сеновале кажется мне очень привлекательным. Однако, Коулт, с тех пор как ты появился в Арена-Роха, мы уже хорошо изучили друг друга. Неужели при взгляде на меня у тебя, кроме занятий любовью, не возникает никаких других желаний?
      – Разве любить друг друга исходя из данного определения не означает заниматься именно сексом? Все этим занимаются – люди, проститутки, животные. Это же настолько естественно. Когда я впервые увидел тебя, я захотел заняться с тобой сексом, а теперь…
      Дьявол! Он сам загнал себя в угол. Да, она была красивой женщиной, но он вращался в женском обществе и достаточно хорошо знал женщин, чтобы влюбляться в них. Ему нравилось быть рядом с ней и поддразнивать ее, ему по душе было ее чувство юмора, он ценил ее верность тем, кого она знала. Он любил слушать, как она смеется, как улыбается. Он восхищался ее мужеством и силой духа. Он думал только о ней. Но причина всего этого крылась в том, что он страстно хотел переспать с ней. Так при чем здесь любовь?
      – А теперь? – переспросила она выжидающе.
      Несмотря на мягкость тона, ее вопрос прозвучал как гром среди ясного неба.
      – Теперь я не думаю ни о чем другом, только бы заняться с тобой любовью.
      Кэсси ощутила несказанную радость и вместе с тем не меньшее по своей силе недоверие.
      – Ты хочешь сказать, что влюбился в меня?
      – Никогда прежде я не влюблялся. Поэтому я не уверен в верности этого определения.
      – За исключением того, что тебе очень хочется заняться со мной любовью. – Кэсси, улыбнувшись, закрыла глаза. Звук его голоса звучал в ее ушах успокаивающе, подобно колыбельному напеву.
      Хватит, он не только наделал немало глупостей за этот день, но снова поставил себя в дурацкое положение. Коулт быстро допил свой кофе и встал.
      – Думаю, мне пора ехать.
      Но Кэсси даже не шевельнулась, и он понял, что она уснула.
      Он нагнулся над ней, осторожно приподнял, затем отнес в спальню и аккуратно опустил на постель.
      Несколько мгновений он жадным взором оглядывал соблазнительное зрелище, какое она собой являла, смотрел, как красиво рассыпались по белой наволочке ее медно-каштановые волосы. Не в силах преодолеть искушение, он склонился над ней и нежно поцеловал ее в губы. Какое-то время он так и стоял, вглядываясь в ее безмятежное лицо.
      – Я лишь смотрел, Кэсси, не более того, – ласково прошептал он, затем любовно накрыл ее одеялом.
      Как мог он оставить ее одну с незапертыми дверьми и окнами! Он взял с кровати подушку и вернулся в гостиную. Заперев двери, он улегся на ковер, подсунул подушку под голову и сразу уснул. Во сне ему грезился сеновал и связанные с ним сладостные видения.

Глава 20