Ночью разразилась гроза. Молнии освещали темное небо, их сопровождали гулкие раскаты грома – от его ударов, казалось, могут рухнуть дома. Неистовый ветер с такой силой бился о ставни, что едва не срывал их с места. Проливной дождь барабанил в окна.
      Проснувшиеся от шума грозы испуганные дети с плачем бежали к своим родителям; преподобный мистер Маккензи упал на колени возле своей кровати и молился Богу, чтобы он сохранил тех несчастных, кто попал ночью под грозу; отец Джеймс направился в католическую церковь, зажег свечу и тоже начал молиться. Более прагматичный доктор Уильямс встал и оделся, уверенный в том, что Господь и его призывает на помощь этой ночью.
      Кэсси Брейден смотрела в окно, волнуясь за их стадо. Гроза, вне всякого сомнения, разгонит его. Она намеревалась ехать на ранчо Лейзи-Би, как только гроза стихнет.
      Коулт Фрейзер, также разбуженный грозой, надеялся, что поскрипывающие стены гостиницы не рухнут под напором бури. Затем повернулся и снова заснул.
      Вода потоками сбегала с крыш и со стен зданий, вымывая глубокие рытвины и ямы в земле.
      Хотя гроза вскоре прошла, проливной дождь лил не переставая и весь следующий день, и к концу дня маленькие реки вышли из берегов.
      Кэсси уже не находила себе места от беспокойства. Завернувшись в пончо, она направилась к конюшне и оседлала двух лошадей. Но не успела она тронуться с места, как перед ней появился Джефф.
      – Куда ты собралась?
      – Еду на ранчо.
      – Зачем?
      – Надо перегнать стадо повыше. Если Санта-Фе разольется, скот окажется затопленным.
      – Но ведь телки умеют плавать, Кэсси.
      – Не очень, если они увязнут в грязи.
      – Ты сказала отцу, что намерена делать?
      – Нет, он еще спал. Скажи ему, когда он проснется.
      Кэсси вскочила на Полуночника и сразу послала его рысью; вторая лошадь, Пуля, бежала за ними следом, привязанная к луке седла.
      Еще один дождливый день, и Коулт уже был готов пешком добираться до Санта-Фе, все равно – под дождем или нет. Улицы города стали почти непроходимыми. Если ты решался перейти улицу, то немедленно погружался по щиколотку в воду или, того и гляди, рисковал попасть ногой в какую-нибудь полную липкой грязи рытвину. Непонятно, почему в городе до сих пор не удосужились замостить дорогу?
      Когда он постучал, дверь ему открыла Кэти. Ее встревоженный вид сразу заставил его спросить о причине.
      – Джефф только что сообщил, что Кэсси отправилась на ранчо, чтобы перегнать стадо повыше.
      – Почему ты позволил ей уехать, Джефф? – спросил Коулт.
      Джефф фыркнул:
      – Пора бы уже знать, что Кэсси не переубедишь, если уж она что-то вбила себе в голову. К тому же она уже оседлала Полуночника и привязала Пулю. Она сказала, что нет лошади лучше Пули, чтобы объезжать стадо.
      – Как давно она уехала? – спросил Коулт.
      – Около трех часов назад.
      – А где находится стадо?
      – На северном конце ранчо возле реки, – ответил Джефф.
      Коулт пошел к дверям.
      – Мне срочно нужна лошадь.
      – Ты намерен последовать за ней?
      – Дьявол побери, – проворчал Джетро, – едва только дело касается стада, так эта девчонка совсем теряет голову.
      – Может, мне стоит поехать с тобой, Коулт? – спросил Джефф.
      – Нет, – сказал Коулт. – Я был бы тебе признателен, если бы ты следил за порядком в городе, пока меня не будет.
      Джефф встал и достал пончо.
      – Дай я хоть оседлаю тебе жеребца.
      – Как только, сынок, найдешь эту девчонку, немедленно веди ее домой, хоть под конвоем, – велел Джетро.
      – Это именно то, что я и собирался сделать, сэр.
      – Будь осторожен, Коулт, – предупредила его Кэти, когда Джефф подвел уже оседланную лошадь.
      – Осторожность – это мое второе имя, Кэти. Не волнуйся. И не позволяй слишком переживать отцу. Нам ведь вовсе не надо, чтобы ему снова стало хуже.
      Чем скорее поправится Джетро, тем скорее он заберется в дилижанс и уедет из этого захолустного, утопающего в грязи городишка.
      Несмотря на все понукания, Кэсси так и не удалось заставить стадо идти куда надо, телки жались друг к другу и почти не двигались с места. Вода начинала захлестывать берега в отдельных местах. Сотни телок и бычков теснились на одном месте, превращая копытами землю почти в болото. Если дождь продлится всю ночь, то к утру река выйдет из берегов.
      Положение осложнялось приближением еще одной грозы.
      Перед бурей в стаде было сотни две голов. Однако Кэсси насчитала чуть больше половины, остальные либо разбежались, либо завязли в грязи. До тех пор, пока не прекратятся дождь и ветер, не было никакой возможности собрать отбившихся от стада животных. Но если бы ей удалось увести основную часть стада наверх, тогда, как она надеялась, можно было вернуться и попытаться вытащить оставшихся в живых беспомощных животных из образовавшегося болота.
      Ветер был такой силы, что она держалась в седле, лишь сгорбившись и сильно наклоняясь вперед, чтобы не свалиться от внезапно налетавших порывов ветра.
      Среди завываний ветра и мычавшего от страха стада Кэсси разобрала стук копыт направлявшегося к ней всадника.
      – Кэсси, какого дьявола ты здесь?
      Внезапно ей показалось, что ветер как будто стих, а дождь перестал быть таким пронизывающе холодным. Ей следовало догадаться, что он приедет. Человек долга. Южное рыцарство, мужская гордость и еще с дюжину других столь же замечательных качеств не могли позволить Коулту Фрейзеру оставаться в стороне, пока она где-то мокнет во время грозы.
      – Йо! – крикнула она на замешкавшихся бычков. – Вот чем я здесь занимаюсь, помощник шерифа.
      – А нельзя ли это отложить, пока не прекратится ливень?
      – Я не для того собирала стадо последние два года, чтобы дать ему погибнуть во время этой бури с ливнем. Йо! Йо! – снова крикнула она, двигаясь вперед и понукая идущих впереди животных.
      – Куда ты ведешь их? – спросил Коулт.
      – На четверть мили дальше, там открытое место и широкая тропа, если понадобится вести скот еще повыше.
      – А как ты думаешь, они сами не выберутся отсюда?
      – Сразу видно, что тебе раньше не доводилось иметь дело со скотом.
      – Точно, никогда не доводилось. Йо, йо! – закричал он, подражая ей и пытаясь заставить двигаться бычков и телок.
      – Так вот, эти бессловесные создания одни из самых глупых, каких я встречала. Неправильное поведение даже одного из них может вызвать в стаде панику.
      – Если они будут двигаться так, как сейчас, можно не опасаться никакой паники.
      – Меня по-прежнему тревожит положение телок. Я заметила, что некоторые из них завязли в грязи. Как только мы перегоним стадо повыше…
      – Что ты имеешь в виду, когда говоришь «мы»? Черт побери, я совсем не умею управлять стадом. Я прискакал сюда, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
      – Все время понукай их, лишь бы они шли вперед. – Кэсси повернула лошадь и поскакала назад, к жалобно мычавшей телке, увязшей в грязи.
      – Поди ж ты, слепой ведет слепого, – проворчал сквозь зубы Коулт. – А ну, пошевеливайтесь, глупые создания! Йо, йо! – закричал он на коров, подгоняя их вперед.
      Если перегонять скот во время грозы было обычным занятием для хозяина или работника на ранчо, то люди, видимо, еще глупее, чем эти животные, подумал Коулт.
      Они трудились весь день и всю ночь напролет. Гроза закончилась, пока они, выбиваясь из сил, вызволяли животных, увязших в топком грязном месиве или запутавшихся в мескитовых зарослях. Коулта поражали непрерывные усилия Кэсси спасти то, что только было в ее силах. Она снова и снова обвязывала какую-нибудь телку широким полотенцем, и они с Коултом вытаскивали ее из грязи, затем перегоняли повыше от реки. Потом возвращались, чтобы повторить то же самое с другой телкой. К рассвету следующего дня им удалось переправить большую часть стада на пологую возвышенность. Ветер понемногу стихал, ливень превратился в моросящий дождь, все вокруг подернулось дымкой, похожей на очень густой туман. Из-за плохой видимости стало почти бессмысленным продолжать дальше что-либо делать.
      – Кэсси, а не пора ли нам остановиться? Ты почти выбилась из сил. Тебе надо переодеться в сухое и залезть в постель, иначе все это плохо кончится для тебя, а значит, и для стада.
      Кэсси кивнула:
      – Да, работать дальше, похоже, не имеет смысла. По крайней мере, хоть река не разлилась. Как только выйдет солнце и земля начнет подсыхать, я соберу до конца то, что осталось от стада. Давай возвращаться в город, там хоть согреемся и обсохнем.
      К тому времени, когда они добрались почти до дома Брейдена, Кэсси уже засыпала в седле.
      – Иди домой, Кэсси. Я позабочусь о лошадях, – предложил Коулт.
      – Ты устал не меньше меня, – ответила она. – Лишние пять минут не играют роли.
      – Сколько в тебе стойкости, Кэсси.
      Она еле заметно улыбнулась ему в ответ.
      – Да и вы, помощник шерифа, потрудились на славу. Из вас может получиться хороший хозяин ранчо.
      Когда они подъехали к конюшне, Коулт с удивлением огляделся вокруг. По обе стороны улицы виднелись небольшие группы людей, что-то возбужденно обсуждавших. Многие из торговцев закрывали ставни и вывешивали национальные флаги на фасадах своих магазинов.
      – Что здесь творится?
      Трое сорванцов, а также Джефф Брейден уже стояли перед конюшней. Дети кинулись к Кэсси и Коулту, как только они слезли с лошадей.
      – Что здесь происходит? – спросил Коулт.
      – Генерал Карсон приезжает в город на пару дней, – сказала Сэм.
      – Какой генерал?
      Разинув от удивления рот, Боуи воскликнул:
      – Разве вы никогда не слышали о Ките Карсоне? Знаменитом победителе индейцев?
      – Нет знаменитейшей его, – заявила Сэм.
      – Более знаменитого, чем он, – поправила ее Кэсси.
      – Кэсси, не стоит понапрасну тратить время, пытаясь научить ее чему-нибудь, – едко заметил Джефф, беря лошадей за поводья.
      – Не ты мой учитель, Джефф Брейден, тем более я не нуждаюсь в советах тех, у кого под шапкой нет ничего, кроме ленивых мозгов.
      – Итак, Кит Карсон – генерал, – сказал Коулт, не обращая внимания на их перепалку. – Не помню, чтобы он воевал на стороне Конфедерации.
      – Конечно, нет, – ответила Кэсси. – Когда разразилась война и многие наши мужчины ушли воевать, индейцы стали нападать на наши ранчо и фермы. Генерал Карсон организовал военное ополчение здесь, в Нью-Мексико, и вынудил индейцев отступить. Во время войны служил агентом по делам индейцев.
      Дети увязались за ним, когда он вошел внутрь конюшни, чтобы расседлать лошадей.
      – Тогда это действительно Кит Карсон, – сказал Коулт Фрейзер. – Рассказы о его былых похождениях среди индейцев, участие в экспедициях Фримонта сделали из него почти легендарную личность.
      – Да, некоторые его похождения иначе, как легендарными, не назовешь, – заметила Кэсси, – все-таки он незаурядный человек. Пограничный житель, охотник, проводник, военный, солдат в лучшем смысле этого слова. Он жил среди индейцев и умеет говорить на их языке, кроме того, нет человека более мужественного и храброго, чем он.
      – Да, он такой, – не без гордости проговорила Сэм. – Я прочитала о нем все, что нашла в журнале «Гоудиз бук». Подумать только, сегодня вечером он приезжает сюда!
      – Хорошо. А я прямо сейчас отправляюсь домой, приму горячую ванну и лягу спать, – сказала Кэсси.
      – Вы придете сегодня на праздник, помощник шерифа? – спросила Сэм.
      – Ни за что на свете не пропущу, Красотка.
      – Сколько раз я просила вас не называть меня Красоткой! – жалобно крикнула Сэм, пока он прощался с Кэсси.
      – Коулт, почему ты зовешь Сэм Красоткой?
      Коулт ухмыльнулся:
      – Незадолго до того, как я повстречался с тобой, я прочитал в газете о банде братьев Джеймс и о женщине по прозвищу Красотка. Та, правда, ездит с другой шайкой, которую возглавляет Том Старр.
      Кэсси сдвинула шляпу назад.
      – Я знаю, Сэм может стать настоящей занозой в одном месте, но все равно мне кажется это небольшим перебором.
      Коулт положил руку ей на плечо.
      – Дорогая, я так несколько необычно шучу. Ведь Сэм – замечательная девочка. – Он зевнул. – Знаешь, а ты подала неплохую идею. Пойду-ка я тоже к себе в номер и завалюсь спать. Передай отцу, что позже я навещу его.
      Коулт возвратился в гостиницу, поднялся к себе наверх, скинул грязную одежду и рухнул на кровать. Не успела его голова коснуться подушки, как он уже заснул.
      После шестичасового сна и последовавшей затем горячей ванны Коулт направился в гости к Брейденам. Когда он переступил через порог, то сразу почувствовал долетавший с кухни вкусный запах чего-то печеного, кроме того, в воздухе по всему дому носился дразнящий аромат жаркого, по-видимому, жарили мясо на вертеле. Эти запахи напомнили Коулту родной Фрейзер-Кип, где точно так же пахло на кухне перед большими праздниками.
      Кэти раскатывала верхнюю пластину пирога, тогда как Кэсси, явно отдохнувшая, чистила яблоки.
      – По твоему виду не скажешь, что ты всю ночь работала не покладая рук, – обратился Коулт к Кэсси.
      – Благодарю. То же самое можно сказать и о тебе.
      – Вы оба заслуживаете всяческой похвалы. Наверное, жутко и страшно быть всю ночь на улице во время грозы, – заметила Кэти. – Вы слышали, к нам в город приезжает генерал Карсон.
      – А как же, эта новость на языке у всех. Как долго он пробудет здесь?
      – Пару дней, согласно телеграмме, – ответил вошедший в кухню Джефф.
      Кэсси отложила нож для чистки яблок в сторону и обратилась к Кэти:
      – Это последние яблоки, бочка пуста. Как вы думаете, четыре яблочных пирога и жареный окорок будут достаточным вкладом в общее угощение? Я нашпиговала столько зубчиков чеснока в окорок, что кончики моих пальцев до сих пор саднит. – С этими словами она бросила в Джеффа завиток яблочной кожуры, тот ловко поймал его и запихнул себе в рот.
      – Ты не собираешься оставить мне какой-нибудь танец сегодня вечером, Кэсси? – спросил Коулт.
      Джефф громко фыркнул от смеха:
      – Кэсси танцует разве что с лошадьми.
      – По крайней мере, Полуночник не наступает мне на ноги, подобно некоторым двуногим недоумкам, которые слывут твоими друзьями, Джефф Брейден.
      – Вам, девочки, следует предоставить возможность и другим женщинам что-то преподнести к празднику, – вдруг раздался голос Джетро из неподалеку стоящего кресла-качалки. По его широкой ухмылке было видно, что он сумел незамеченным войти в спальню и теперь с удовольствием прислушивался к тому, как его дети подшучивали друг над другом.
      – Отец, почему ты не в постели? – спросил Джефф.
      – Только не начинай стонать, как мокрый петух, сынок. Мне разрешил док Уильямс.
      – Я думаю, что ты уже довольно долго здесь находишься, – сказала Кэти. – Джефф, помоги ему добраться до постели.
      – Давайте я помогу, – предложил Коулт.
      Едва-едва ковылявший шериф, тем не менее, ворчал сквозь зубы, что с ним обращаются, словно с инвалидом.
      – Словно или не словно, отец, но сейчас ты и впрямь как инвалид, – сказал Джефф.
      – Не хватало, чтобы и ты говорил мне всякие гадости, мой мальчик. Я их выслушал более чем достаточно от твоих сестер. – Джетро бросил мрачный взгляд на Коулта: – А ты не собираешься тоже высказаться по этому поводу?
      – Мне нечего сказать, шериф. В таких скачках я не участник.
      В течение следующего часа в город стали приезжать со всех окрестных ферм и ранчо. Так как последние дни шел дождь, решено было устроить праздник в обеденном зале гостиницы. Пока женщины раскладывали свои блюда с угощениями, Коулт наряду с другими мужчинами помог составить столы и поставить стулья вдоль стен.
      Едва они успели закончить, как появился генерал Карсон в сопровождении трех вождей племени навахо и нескольких десятков их соплеменников. Индейцы не пожелали ни участвовать в празднестве, ни занять отведенные для них места в городе, они расположились лагерем позади церкви.
      Расставив свои блюда, Кэсси и Кэти вернулись домой, чтобы переодеться. Кэсси страшно волновалась, словно она готовилась к любовному свиданию. Как много времени прошло с тех пор, когда она надевала праздничный наряд! Для вечеринок у нее было два платья – одно желтое, другое зеленое, Кэсси выбрала зеленое. Сегодня вечером для этого был особый повод. В конце концов, не каждый день в городе встречали генерала Карсона!
      «Как бы не так, Кэсси Брейден! Ты ведь наряжаешься для того, чтобы понравиться Коулту Фрейзеру».
      Расчесав свои густые роскошные волосы, она отбросила их назад и красиво переплела сатиновой лентой зеленого цвета. Потом она отступила на шаг от зеркала и долго смотрела на свои обнаженные плечи и шею, а также на зеленое платье, облегавшее ее грудь.
      «О чем ты думаешь? Почему ты так хочешь понравиться Коулту Фрейзеру?»
      Она вынула ленту из волос. В таком виде она смотрелась слишком кокетливо, слишком заманчиво. Для него это послужит как бы приглашением, а для нее станет искушением.
      Кэсси сбросила с себя платье и достала свой обычный наряд – белую блузку и черную юбку. Внезапно она утратила всяческий интерес к предстоящему празднику.
      – Почему бы тебе сегодня вечером не надеть ради разнообразия зеленое платье? – чуть погодя спросила ее Кэти, когда заплетала волосы Кэсси в косу.
      – Мне более удобно в блузке и юбке.
      – Дорогая, почему бы тебе хоть раз не одеться ради него? – сказала Кэти с ласковой улыбкой.
      – С какой стати я стану наряжаться ради генерала Карсона?
      – Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду вовсе не генерала, – отозвалась Кэти. – Чего ты боишься, Кэсси?
      Кэсси тяжко вздохнула. Пытаться обмануть Кэти было бесполезной затеей. Будучи близнецами, они прекрасно понимали друг друга без слов.
      – Ах, Кэти, мне так грустно! Я не знаю, что мне делать. – Внезапно она поняла, что с трудом сдерживает рыдания. – Я пробовала бороться с этим, но я слишком нравлюсь ему. И это нехорошо. Очень нехорошо.
      Кэти присела рядом с ней и мягко обняла.
      – Что ж в этом плохого, дорогая?
      – Потому что я помолвлена с Тедом. Я люблю его, а он любит меня. Я не могу изменить ему.
      – Милая, а что, если Тед никогда не вернется? Ты собираешься оставаться всегда верной его памяти?
      Кэсси устремила свой страдальческий взгляд прямо в глаза сестры.
      – Но я верю, что он остался в живых.
      – Ты вправе верить в это, Кэсси, – ответила Кэти, вытирая слезы со щек сестры. – Я только высказала предположение. Ведь никто из нас не знает, что готовит нам будущее.
      – Зато я хорошо знаю, какое будущее уготовано для меня Коултом Фрейзером. Он даже не пытается скрывать, что уедет из нашего городка, как только сможет.
      – Ну что ж, это лишь укрепляет твою решимость, не так ли? – Кэти поцеловала сестру в щеку, а затем потянула за собой. – Пошли, сестричка. Неужели ты хочешь, чтобы праздничный вечер начался без нас?

      Сэм внимательно рассматривала себя в зеркале, затем провела рукой по груди.
      – Плоская, как блин, – пробормотала она. Когда же у нее появятся такие же груди, как у Люси Кейн из «Альгамбры»?
      Интересно, правду ли ей сказал помощник шерифа? Действительно ли она, когда вырастет, станет такой же красивой, как Кэсси? Если бы это было правдой! Увы, сейчас для этого нет никаких подтверждений. Но если помощник шерифа прав, то, несомненно, они будут торчать, как у Люси Кейн, и служить для того, чем занимался Джефф Брейден.
      Она посмотрела еще раз на себя в зеркало и отвернулась с отвращением.
      – И вообще, зачем мне нужны эти груди? – ворчала себе под нос Сэм. – Чтобы нянчиться с младенцами? Я не собираюсь иметь ни одного.
      Она надела свое платье и прошла на кухню. Ее мать, как обычно, хлопотала за плитой.
      – Мам, ты не пойдешь смотреть на генерала Карсона?
      – Нет, моя милая. Как только я со всем управлюсь, так пойду прилягу. Дай-ка я расчешу твои волосы, пока ты не ушла.
      Сара присела, а Сэм встала между ее ног. Когда Сара закончила ее причесывать, она улыбнулась и с гордостью сказала:
      – Милая, ты выглядишь такой красивой. Это платье так подходит под цвет твоих голубых глаз.
      – Как твои ноги, мама, не болят? – озабоченно спросила Сэм.
      – Ноют немного, – со вздохом призналась Сара. Лицо девочки омрачилось.
      – Ты так много трудишься, мама. Ничего, когда я вырасту, то куплю ранчо, чтобы ты больше никогда не работала. Ты будешь сидеть весь день, положив ноги на подушку. Ты не хочешь, чтобы я их растерла, перед тем как я пойду?
      Сара вытянула руку и погладила дочь по щеке.
      – Нет, милая. Ступай и отдохни хорошенько. Да, не дразни помощника шерифа. Он ведь очень хороший человек.
      – Знаю. Теперь мы с ним настоящие друзья. Он сказал мне, что когда я вырасту, то буду такой же красивой, как Кэсси.
      – Конечно, будешь.
      Сэм прильнула к матери и поцеловала ее.
      – Я люблю тебя, мама.
      Коулт уже целых полчаса слушал то, что говорил генерал Карсон. Он ожидал встретить шумливого, в оленьих штанах, здоровенного гиганта, у которого со шляпы свисал бы бобровый хвост, а вместо этого он увидел перед собой очень скромного, сдержанного и худощавого человека.
      Забрасываемый со всех сторон вопросами, Карсон оказался удивительным рассказчиком, причем, описывая Дикий Запад, он ни разу не упомянул свой собственный вклад в освоение этого дикого края.
      Когда Карсон узнал, что Коулт Фрейзер сражался на стороне Конфедерации, то отвел его в сторону и начал расспрашивать о том, как сказывается Реконструкция на положении южных штатов.
      Карсон внимательно слушал, как Коулт рассказывал о трудностях, с которыми столкнулся Юг, пытаясь восстановить свое былое величие, о горьком осознании того, что возврата к прежней жизни никогда уже не произойдет.
      – То же самое можно сказать и об индейцах, капитан Фрейзер, – заметил Карсон. – Они никогда не смогут вернуться к своему старому, привычному образу жизни. Наше правительство не только сгоняет их с собственных земель, на которых они когда-то свободно кочевали, оно загоняет индейцев в резервации, где их перемещения ограничены, где индейцы не могут жить так, как они привыкли. Племена навахо с давних пор занимались земледелием в отличие от остальных индейских племен. Они обрабатывали землю, выращивали фрукты. Наше правительство согнало всех индейцев навахо в резервации, где земля слишком бедна, чтобы выращивать хороший урожай, и теперь мы вынуждены оказывать им помощь, выдавать деньги и продукты, чтобы они не страдали от нужды и голода.
      – Однако, сэр, как мне известно, племена апачей и команчеи очень воинственные. Они друг с другом не жили в мире, а уж о белых соседях и говорить не стоит.
      – Что верно, то верно, капитан. Боюсь, что большинство индейских племен объединятся, встанут на тропу войны, взяв в руки палицы и луки. Пройдет лет двадцать – тридцать, не меньше, когда будет положен конец войне с индейцами. Будем надеяться, что такого не случится между Севером и Югом.
      Коулт поблагодарил генерала за беседу, извинившись, что ему пора идти. За последние полчаса он нигде не видел Кэсси, а ему еще хотелось потанцевать с ней. Потеряв ее из виду, он подумал, что ей, наверное, захотелось подышать свежим воздухом, и тоже вышел на улицу.
      Кэсси стало жарко и как-то не по себе. В довершение Боб Каллум в третий раз наступил ей на ногу, и она уже не могла дождаться конца танца. Ее взгляд то и дело устремлялся в сторону дверей, открытых на улицу. Ей так хотелось на воздух, что она больше не могла противиться искушению. Едва танец закончился, она поблагодарила Боба и поспешно пошла на выход, чтобы никто не успел остановить ее.
      Кэти дала ей последний совет, но советы всегда легче давать, чем им следовать. Она по-прежнему не могла убедить себя, что ей пора забыть о Теде. Для этого ей требовалось какое-то подтверждение, какое-то доказательство того, что он больше не вернется назад.
      Но она уже не была уверена в том, что по-настоящему любила Теда. Ведь пять лет назад она была так молода, совсем еще девчонка с романтическими фантазиями. И не вызвана ли ее решимость ждать Теда просто способом избегнуть искушения увлечься Коултом? Но в одном она не сомневалась: надо было выбирать между ними – или тот, или этот. Пора прекращать свои метания.
      С момента начала вечеринки Коулт ни разу не подошел к ней. Он был целиком увлечен разговором с генералом Карсоном, казалось, он совсем не замечает ее. Если ей требовался какой-то знак, то одно это уже могло стать свидетельством его подлинного отношения к ней. Итак, его намерения четко прояснились; ей же ничего не остается, как грустно бродить одной, пытаясь, так или иначе, объяснить себе свои собственные переживания.