Коулт Фрейзер был воспитан в почитании всего, что сотворил Бог.
      В данную минуту он взглядом знатока рассматривал одно из Божьих творений – обладательницу округлых бедер и длинных ног, облаченных в брюки, забиравшуюся в дилижанс впереди него.
      Когда эти двое приехали на дилижансе на почтовую станцию в Нью-Мексико, Коулт сперва посчитал их обоих за мужчин. Но теперь он понял, что это были мужчина и женщина, одетая в мужскую одежду – рубашку, жилет, брюки, сапоги и шляпу.
      Они были единственными пассажирами в дилижансе. Коулт сел напротив своих спутников и протянул мужчине руку для приветствия.
      – Добрый день. Я Коулт Фрейзер. Похоже, что мы единственные, кто отправился в путь.
      – Джефф Брейден, – ответил мужчина и пожал ему руку. – Это моя сестра Кэсси.
      – Мисс Брейден. – Коулт приподнял шляпу – он уже успел заметить, что на ее руке нет обручального кольца.
      Она кивнула в ответ и спросила его:
      – Вы коммивояжер, мистер Фрейзер?
      – Нет, просто еду в Калифорнию.
      – Но акцент-то у вас южный, – заметил Джефф Брейден.
      – Я родом из Виргинии, сэр.
      Слово «сэр» вырвалось по привычке – Брейден выглядел эдаким желторотым юнцом, едва ли не молокососом.
      – Большинство едет на Запад по орегонской дороге, – заметила девушка. – Довольно странно, что вы предпочли дорогу на Санта-Фе. Я думаю, вы выбрали удачное время, чтобы взглянуть на здешние места: апачи сейчас явно успокоились. Впрочем, положение может измениться со дня на день.
      – Мне удавалось укрываться от пуль янки во время войны. Надеюсь, что удастся избежать и стрел индейцев, – сухо произнес Коулт.
      – Вы скоро убедитесь, что это намного труднее. Апачи – опытные воины. Кроме того, вам придется воевать с ними на их земле. Видимо, мистер Фрейзер, вы сражались в рядах армии конфедератов?
      – Так точно, мисс, в кавалерии. Я имел честь служить под командованием генерала Стюарта, пока его не убили.
      – Простите, я никогда не слышала о нем.
      – Во время сражения ни один кавалерийский офицер не мог сравниться с ним в ловкости и мужестве. Никто – ни из конфедератов, ни из янки.
      – Однако мне доводилось слышать о другом известном офицере – конфедерате по имени Уильям Куонтрилл и о том страшном по своей жестокости налете, который его отряд совершил на Лоуренс, что в Канзасе, – горько и сурово заметила она. – Должно быть, потребовалось немало ловкости и мужества, чтобы отдать приказ об уничтожении безвинных женщин и детей вместе с их мужьями.
      – Этот кавалерийский рейд не был утвержден командованием армии конфедератов. В том отряде не было ни одного солдата из регулярной армии конфедератов, а лишь одни дезертиры и мародеры. Никто из нас, ни я, ни мои друзья офицеры, не питал к этому командиру никакого уважения. Это был сумасшедший убийца в обличье офицера, его поступок лег позорным пятном на честь всех отважных и достойных людей, воевавших в армии конфедератов.
      – Приношу свои извинения, мистер Фрейзер. – Девушка отвернулась и уставилась в окно.
      Он был не вправе осуждать ее за рассказ об этом случае. То же самое говорили и другие. По всей видимости, после того случая к любому солдату или жителю к югу от линии Мэйсона – Диксона относились с презрением за действия, совершенные каким-то сукиным сыном.
      Коулт внимательно оглядел девушку. Кэсси Брейден крайне заинтересовала его. Несмотря на свой мужской наряд, она выглядела так, что у него невольно возникали мысли о пансионе для благородных девиц, ливрейных слугах и тому подобном.
      Несомненно, по своей красоте она ни в чем не уступала другим хорошеньким женщинам, с которыми ему доводилось встречаться. Ей не было надобности прибегать к тем ухищрениям, какими пользуются другие женщины, чтобы выглядеть красивее. Глаза у нее были синими, словно летнее небо, они отчетливо выделялись на ее загорелом чистом лице с прямым носом, обрамленным высокими скулами, и широким ртом с крупными чувственными губами.
      Эти черты в сочетании с выступающим вперед подбородком придавали ее лицу удивительное выражение мягкости и решительности одновременно. Те же самые качества проступали и в ее поведении, в том, как она расспрашивала о войне, – чуткость в ней сочеталась с откровенной резкостью.
      На родине Коулта, в Виргинии, у женщин было не в обычае носить брюки, откровенно подчеркивающие бедра и длину их ног. Но эти ноги были что надо; на взгляд ее рост был примерно пять футов и восемь дюймов.
      С того самого времени, когда Коулт пересек Миссисипи и стал удаляться на запад, он уже успел заметить многое, чего не было на пологих, покрытых зеленью холмах Виргинии. Сам вид девушки в брюках как бы подтверждал это.
      Одна мысль о том, как эти ноги чувственно сплетутся вместе с его ногами, вызвала у него всплеск фантазии, он не мог удержаться и ухмыльнулся. Его братья наверняка согласились бы с ним, особенно Гарт.
      О Боже, как ему все-таки не хватало Гарта и Клэя! Они редко видели друг друга во время войны, кроме того, не стоило ждать их скорого появления дома, так как Клэй и Гарт отправились на запад, в Калифорнию.
      Как будто прочитав его мысли, Кэсси Брейден внезапно спросила его:
      – У вас в Калифорнии нет родных, мистер Фрейзер?
      – Два брата и сестра.
      – Они жили в Калифорнии во время войны?
      – Нет, они перебрались в западные штаты сразу после окончания войны. Наша сестра Лисси убежала на Запад с каким-то солдатом-янки, а Клэй и Гарт поехали следом на Запад, чтобы найти ее.
      Ее рот насмешливо скривился.
      – Вот это да! Убежать со своим возлюбленным-янки! От Коулта не ускользнула ее насмешка, – итак, она оказалась скорее кошкой, чем котенком.
      – Дело в том, мисс Брейден, что я никак не могу понять, каким образом уроженка Виргинии, моя сестра, могла убежать вместе с янки.
      – Со стороны это выглядит возмутительно, не так ли?
      – Но с тех пор как она вышла замуж за этого юношу, судя по всему, все закончилось хорошо, я счастлив за нее.
      – Даже если она вышла замуж за янки? У вас мягкое сердце, мистер Фрейзер. Значит, ваши братья, которые не вынесли позора, тоже остались в Калифорнии.
      Коулт приподнял руки ладонями кверху:
      – Ладно, ладно, если вам это кажется забавным, я умолкаю. – Он кивнул в сторону Джеффа Брейдена, который, прикорнув в углу, спал. – Ваш брат не нашел в этом ничего предосудительного.
      – Вы полагаете, что можете на этом закончить ваш рассказ о том, что случилось с вашими братьями. Так почему они остались в Калифорнии?
      – Я действительно думаю, что вам будет неинтересно услышать продолжение.
      – А почему бы и нет? Это помогает скоротать время.
      – У моих родителей было шесть сыновей и одна дочь, – возобновил свой рассказ Коулт. – Самый младший брат погиб во время знаменитой атаки Пикетом позиций северян под Геттисбергом. Вслед за ним погиб наш старший брат Уилл. Клэй был самым уравновешенным и рассудительным из нас. Вот почему настоящим сюрпризом стало, когда он взял да и женился на женщине-янки в тот же самый день, когда повстречался с ней. Теперь у них тоже есть ребенок.
      – Что он наделал?! – воскликнула она. – И тоже на янки! Скажите мне, мистер Фрейзер, женитьба на янки – это преступление, за которое в Виргинии вешают?
      – Оставим наш разговор, если вам не надоело смеяться.
      – А чего вы хотели? Вы говорите так, как будто женитьба на янки – это позор. Так уж получилось, что я тоже янки, мистер Фрейзер, и мне обидно то, что скрывается за вашими словами.
      – Смею вас уверить, мисс Брейден, что в отличие от моих близких у меня нет никакого намерения жениться, поэтому ваш наряд нисколько не трогает меня. Я посоветовал бы вам поберечь вашу иронию и использовать ваш зовущий к поцелуям рот по прямому назначению, иначе ваши прелести не подействует даже на самого отчаянного янки.
      Коулт с шумом развернул газету. Как всегда, известия были из рук вон плохи. На востоке свирепствовала холера, вождь апачей по имени Кочис совершил несколько нападений на поселенцев и отряды кавалеристов в Аризоне.
      Он бросил взгляд поверх страницы на своих спутников. Джефф проснулся и сидел, тупо уставившись в окно. В воздухе взвилось пламя фейерверка. Кэсси выглянула в окно. Брат и сестра очень походили друг на друга. Девушке на вид было лет двадцать, по-видимому, она была года на два-три старше своего брата. Помимо медно-каштановых волос и синих глаз, их лица имели и другие схожие черты, но у нее они смотрелись приятнее, чем у брата.
      Пока Коулт рассматривал юношу, Брейден выудил серебряную фляжку из кармана и порядочно отхлебнул из нее.
      – Джефф, пожалуйста, прекрати пить, – взмолилась Кэсси. – Ты ведь и так уже перебрал.
      – Замолчи, Кэсси. Я не нуждаюсь в твоей материнской опеке. – Он сделал еще один глоток и только потом спрятал фляжку назад в карман.
      Говорил Брейден невнятно, и Коулт вынужден был признать, что юноша действительно уже хорошо набрался. Затем он снова вернулся к статье, где говорилось об увеличении числа банд. С момента окончания войны их количество росло с пугающей быстротой, и они представляли не меньшую опасность, чем индейцы, которые сопротивлялись нашествию поселенцев на свои охотничьи земли.
      Особо упоминалась банда Джеймса, которую возглавляли два брата из Миссури – Джесс и Фрэнк Джеймс. Другая банда, привлекшая внимание центральной газеты, была банда братьев Янгер, в состав которой входили четыре брата – Коул, Джим, Боб и Джон.
      Согласно газетной статье, обе банды объединились и теперь грабили поезда и банки в Миссури, рыскали по всему Канзасу и забирались на запад вплоть до Колорадо. Простым людям оставалось лишь уповать на Бога.
      Среди членов шайки, возглавляемой бандитом по имени Том Старр, находилась даже женщина по прозвищу Красотка.
      Женщины-преступницы, грабители банков, дикие индейцы, а также длинноногие стройные девушки, одетые в мужские брюки. Да, Запад не зря считался диким.
      Коулт отложил газету и уставился в окно. Расстилавшийся перед Ним пейзаж был таким же диким и удивительным, как и люди, которые ездили по этим местам. Эрозия почвы и выступившие на поверхность потоки лавы причудливо переплелись в сеть из неглубоких каньонов и расщелин, среди которых вилась узкая горная дорога; вдоль нее тянулись невысокие плоские горы, густо заросшие лесом, белоснежными цветами юкки и пышно цветущими дикими растениями. И куда ни посмотри – везде виднелись ручьи и реки, богатые форелью, озера с холодной и Прозрачной водой.
      Чувствуя тревогу, Коулт откинулся на спинку и снова принялся за газету. Однако дилижанс трясло и швыряло на ухабах, как лодчонку во время шторма, поэтому от чтения газеты вскоре пришлось отказаться. Брейден, должно быть, имел луженый желудок, если содержимое последнего не тревожило его владельца, несмотря на все толчки и тряску.
      Время текло медленно, и Брейден допился до оцепенения. Его сестра сидела с закрытыми глазами, но Коулт мог бы поклясться, что она не спала.
      Внезапно тишину разорвал звук выстрела, возница резко осадил лошадей, в воздухе поднялась туча пыли. Девушку кинуло вперед, и она очутилась в объятиях Коулта.
      – Извините меня, – выдохнула она, ее синие глаза расширились от смущения.
      Она быстро пересела обратно на свое место.
      – Ничего страшного, мисс Брейден. Мне было очень приятно.
      Проснувшись от толчка, Джефф пробормотал:
      – Что случилось?
      Пятеро мужчин с револьверами наготове подскакали к дилижансу.
      – Все выходите! – скомандовал один из всадников. – Руки кверху и не дергаться.
      Коулт не собирался пререкаться с вооруженным налетчиком.
      – Ведите себя спокойно, мисс Брейден, – посоветовал он.
      Она презрительно посмотрела на него:
      – Эх вы, вояка, выполняете то, что вам велят! – Она подняла руки и выбралась наружу.
      Коулт последовал за ней. Последним, пошатываясь, выполз Джефф Брейден.
      Кучер Гас уже стоял, и тоже с поднятыми руками. Кондуктор Бак, ехавший верхом и вооруженный ружьем, раненный, лежал на земле.
      – Снимите с них ремни с револьверами. Приказание исходило от мужчины, очевидно, главаря, который находился в седле.
      Всего налетчиков было пятеро, и Коулт прикинул, что он сумел бы достать двоих перед тем, как они застрелили бы его. Скорее всего, затем они прикончили бы и Брейдена. Но раз бандиты не убили кучера, значит, они не собирались уничтожать пассажиров. Коулт расстегнул свой пояс и бросил его на землю.
      Парочка грабителей стащила с крыши кареты ящик. Едва один из бандитов успел прострелить замок, как неподалеку раздались пронзительные звуки кавалерийской трубы. Более чудесной музыки Коулт не слышал никогда.
      – Дьявол! – рявкнул главарь. – Пошевеливайтесь, пока кавалеристы не появились здесь.
      Один из бандитов пересыпал содержимое ящика в черный мешок, затем все грабители вскочили на лошадей. Но тут, к ужасу Коулта, Брейден достал свой револьвер.
      – Нет, не надо! – вскрикнул Коулт, но Брейден уже выстрелил вслед всадникам, которые только что тронулись с места.
      Коулт едва успел оттолкнуть девушку с линии огня и прыгнуть за своим пистолетом, как бандиты открыли ответный огонь. Он почувствовал острую боль в левом плече, однако успел выстрелить, и грабитель, скакавший с черным мешком, вывалился из седла. В этот момент показался кавалерийский отряд и тут же с топотом устремился в погоню.
      Рана Коулта сильно кровоточила. Почувствовав головокружение, он подошел к дереву и прислонился к стволу. Он снял цветной платок с шеи и неловко попытался одной рукой сделать из него повязку. В то время как Гас возился со своим приятелем Баком, Кэсси поспешила к Коулту.
      – Постойте, позвольте мне помочь вам. – Она сложила его платок в несколько слоев, наподобие тампона, и промокнула кровь. – Мне придется снять с вас рубашку.
      – Уже, мисс – Брейден? Вы меня поражаете. Держите себя в руках, ведь мы только что встретились.
      – Неужели у вас, мужчин, в головах, кроме секса, ничего больше нет? – проворчала Кэсси с неприязнью. Быстро, но осторожно она сняла с него рубашку.
      – Как это у вас ловко получилось. Видимо, у вас немалый опыт по части снятия мужских рубашек?
      – Да, имею.
      Насмешливое выражение в глазах Коулта сменилось удивленным. Она усмехнулась:
      – Разве вы не заметили, что я ношу мужской наряд, в том числе и рубашки?
      – О, заметил, – ответил он, – вы выглядите в этом наряде так соблазнительно, что я не мог оторвать глаз… от него.
      – Я тоже заметила, – ответила она, рассматривая рану.
      – Сестра, я буду жить?
      – Нет, если не замолчите, – сказала она. – Или я ненароком закончу работу за того парня, который едва не убил вас.
      Кэсси достала из кармана своих брюк чистый носовой платок и приложила его к открытой ране, а из шейного платка Коулта соорудила повязку.
      – Теперь не двигайте рукой, чтобы остановить кровотечение.
      – Я хорошо знаю, что делать в таких случаях. У меня уже были ранения.
      – В вас, Фрейзер, стрелял какой-нибудь обманутый муж или какой-то не совсем добропорядочный, бесчестный янки?
      – Последний, мисс Брейден. Но сейчас… не могли бы мы прекратить наши военные действия, так сказать, покончить с ними, пока я не истек кровью?
      К ним подошел, Гас с большой флягой и поставил ее на землю рядом с девушкой.
      – Полагаю, вам понадобится ее содержимое. Кэсси бросила на него вопрошающий взгляд:
      – Как Бак, очень плох?
      – По-прежнему без сознания. Он тяжело ранен, Кэсси. Пуля застряла внутри, и ее необходимо вынуть. А как дела у Фрейзера?
      – Дела у Фрейзера идут просто замечательно, – добродушно заметил сам Коулт.
      – Думаю, что у него касательная поверхностная рана, – сообщила ему Кэсси. – Нет ни входного, ни выходного отверстия. Но рана сильно кровоточит.
      – Как там приятель, которого я подстрелил? – спросил Коулт Гаса.
      – Это был дьявольски удачный выстрел. Больше этот парень не будет грабить проезжающие дилижансы, – ответил Гас.
      – Он мертв? – спросила Кэсси.
      – Еще бы. Отправился прямиком на тот свет. Банк будет счастлив, что вернулись назад деньги, которые эти грабители пытались похитить. Вы сделали правильный выбор, когда спускали курок, приятель.
      – Я не выбирал. Просто он оказался последним из удиравших налетчиков.
      Гас кивнул, а затем нахмурился.
      – Кэсси, я думаю, нам не стоит пытаться перевозить Бака. До города всего десять миль. Я выпрягу одну из лошадей, доскачу до города и привезу врача.
      – Думаю, вы правы.
      – Беда только в одном. Вдруг бандиты вздумают снова вернуться назад. Опасно оставлять вас одну с ранеными мужчинами.
      – Почему бы вам не послать Брейдена? – спросил Коулт.
      – Он пьян в стельку.
      – Ладно, – заметил Коулт. – Если мне сделать тугую повязку, то я смогу держать оружие в руках.
      Кэсси посмотрела на плечо Коулта – повязка уже вся пропиталась кровью.
      – Наверное, мне не стоит надеяться, что в вашем кармане найдется чистый носовой платок? – спросила она Коулта.
      – Никогда не носил такого.
      Она немного поколебалась, затем скомандовала:
      – Закройте глаза.
      – Что?
      – Делайте, что вам говорят.
      Кэсси повернулась к нему спиной. Она скинула с себя рубашку и сняла надетую под ней белоснежную сорочку. Быстро надев опять и застегнув рубашку, она повернулась к нему лицом. Он смотрел на нее широко открытыми глазами, из чего можно было заключить, что он пренебрег ее требованием.
      Сильным рывком она разорвала сорочку на две части, затем порвала меньшую половину на куски. Смочив их водой из фляги, аккуратно обмыла его рану, удаляя кровь легкими прикосновениями.
      – Я кое-что придумала, – сказала Кэсси. – Держите тампон на ране плотнее.
      Она поспешно подошла к пьяному до бесчувствия брату, порылась в его кармане и вынула оттуда фляжку из-под виски.
      – Тут вполне хватит виски, чтобы продезинфицировать вашу рану. Боюсь, будет немного жечь, – предупредила она и осторожно полила рану спиртом.
      Коулт со свистом втянул в себя воздух, когда виски обожгло его рану. Впрочем, это позволило ему немного отвлечься от ее волнующей близости.
      Другую половину разорванной сорочки она сложила в несколько раз, вылила на нее остаток виски и прижала получившийся тампон к ране. Сняв со своей шеи платок, она обвязала его вокруг руки Коулта, крепко зафиксировав тампон в нужном положении.
      Довольная, она склонилась над ним и взглянула прямо ему в лицо:
      – Как вы? Не слишком туго?
      Ее манящие губы оказались в искушающей близости, но не успел Коулт ответить, как она выпрямилась.
      – Вас следует немного обтереть.
      Смочив опять кусок ткани, Кэсси принялась вытирать кровяные пятна у него на груди. Движения ее постепенно становились все более медленными, потому что ее все более начинала приводить в смятение теплая мускулистая плоть под ее руками, ведь от ее касаний его тело отделял лишь тонкий кусок материи.
      Странно, она никогда не ощущала легкого покалывания в мышцах, натирая лечебным бальзамом грудь Джеффа или своего отца, если они простужались. А сейчас у нее так и чесались руки отбросить самодельную обтирку в сторону и ласково пробежать пальцами по его груди, поросшей темными волосами, которые тянулись вниз суживающейся полоской, исчезая под поясом его брюк.
      Ничего подобного прежде она не испытывала, это чувство напугало и вместе с тем взволновало ее.
      О чем она думала? Откуда же это волнение? Ведь она едва знала этого человека, к тому же он ей не нравился. Кэсси быстро отступила на шаг назад.
      – Вот вроде бы и все. Вам нужна еще какая-нибудь помощь?
      – Еще как. Теперь, когда ваша сорочка тесно прилегает к моей груди, я не могу не вспомнить о том соблазнительном месте, где она располагалась прежде. От одной этой мысли меня пронзает боль, правда, не в плече… Как вы считаете, мисс Кэсси, вам не следует продолжить лечение?
      Она так и подпрыгнула на месте, ее глаза засверкали, а губы искривились от негодования.
      – Вы, сэр, неслыханно грубы и… распущенны!
      Она в бешенстве бросилась прочь, а Коулт беззлобно усмехнулся и посмотрел ей вслед, на ее покачивающиеся бедра.
      Медленно приподнявшись, он слегка размял ноги – они его слушались. Но голова слегка кружилась – все-таки он потерял много крови. Тогда он отправился следом за Кэсси, чтобы извиниться перед ней. Его поддразнивание вышло за рамки дозволенного, это ему не нравилось.
      На его пути сидел Джефф, который недоуменно поворачивал голову из стороны в сторону.
      – Где моя фляжка?
      – Вон там, – кивнул Коулт.
      Джефф подошел, шатаясь, к фляжке и подобрал ее с земли.
      – Какого дьявола вы выпили все до последней капли?
      – Он не пил, Джефф, – отозвалась Кэсси. – Это я взяла виски, чтобы обеззаразить его рану.
      – Ты потратила виски на какого-то вонючего южанина, – пробурчал Джефф:
      Все еще чувствуя себя сконфуженным, Коулт внезапно повернулся к Джеффу.
      – Ты пьяный осел! Они уже уезжали. Из-за тебя они могли убить всех нас! – Коулт сжал кулак и ударил пьяного дурня прямо в челюсть.
      От сотрясения при ударе боль пронзила его раненое плечо, и последнее, что запомнилось Коулту перед тем, как провалиться в небытие, был падавший навзничь Джефф.
      Коулт медленно всплывал из темных глубин беспамятства, но сознание оставалось еще нечетким. Он инстинктивно схватился за ноющее плечо, но его рука натолкнулась на толстую повязку из марли. Коулт открыл глаза и обнаружил, что лежит на койке.
      Он опять закрыл глаза, и перед его мысленным взором промелькнул ряд картин – дилижанс, нападение, этот молокосос, открывший огонь. Затем пронзительная боль от пули.
      Коулт медленно сел, а затем спустил ноги с койки. Некоторое время он боролся с головокружением. Когда в голове у него прояснилось, он огляделся и замер, потрясенный. Проклятие! Он находился в тюремной камере!
      Сквозь решетку он увидел человека, который сидел за столом в помещении напротив.
      – Хэлло! – окликнул его Коулт.
      Мужчина встал и направился к нему. Высокий, средних лет, но уже начинающий полнеть, о чем свидетельствовали брюшко и второй подбородок. На его губах играла легкая усмешка. Он провел пятерней по своим редким, песочного цвета волосам, которые уже серебрились от седины.
      – Итак, вы наконец-то пришли в себя, мистер Фрейзер. Как вы себя чувствуете?
      – Так, как может чувствовать себя человек, в которого стреляли. Как долго я пробыл здесь?
      – Вы проспали всю ночь и большую часть утра. Док Уильямс дал вам что-то успокоительное.
      Это значило, что уже наступил четверг. Сбитый с толку, Коулт задал вопрос:
      – Где же я?
      – В Арена-Роха.
      – Арена-Роха?
      – Да, Красные Пески, если вы не говорите по-испански.
      – Как далеко это от Санта-Фе?
      – Около ста миль. Меня зовут Джетро Брейден. Я местный шериф.
      Его слова не вызывали удивления, поскольку спереди на его рубашке была приколота блестящая серебряная звезда. Коулту не понравилось лишь его имя. А что, если он доводится родственником тому пьянчужке, которому Коулт свернул челюсть?
      Должно быть, пробежавшие в его голове мысли отразились на его лице, потому что Джетро Брейден ухмыльнулся:
      – Да, да. Я его отец. У вас, наверное, в привычке отвешивать тумаки, сынок?
      – Только пьяницам, которые палят почем зря. Из-за него могли убить всех нас, &том числе и вашу дочь.
      Брейден закивал головой:
      – То же самое говорит и Гас.
      – Как дела у раненого парня, ехавшего верхом с оружием?
      – Ему повезло не так, как вам. Док Уильямс вынул из Бака пулю, и он проваляется недели две. Пуля, которая попала в вас, вырвала у вас лишь кусочек мяса. Вся беда в том, что вы истекли кровью, как зарезанная свинья. Пару деньков вам придется отдохнуть.
      – А кавалеристы схватили кого-нибудь из грабителей?
      – Нет. Они ускользнули. Но благодаря вам деньги остались в целости.
      – Тогда почему я заперт в камере?
      – Дверь в камере не закрыта. В нашем городке нет больницы, а у дока в его кабинете лишь одна койка. Баку она гораздо нужнее, чем вам, поэтому мы поместили вас здесь.
      – Значит, я свободен и могу уйти?
      – Разумеется, как только обретете былую силу. Вы выглядите слабее, чем новорожденный телок.
      – Нет, я в полном порядке. – Коулт присел на край скамьи, надел свои ботинки, затем встал и распахнул дверь камеры. – Где моя шляпа и ремень с револьвером?
      – Висят вон там, на крючках. Вы можете забрать свой багаж на почтовой станции.
      Коулт старался не качаться, пока шел к стене и потом, когда затягивал ремень.
      – Вы можете оставаться здесь, пока не поправитесь. Стол и еда за счет заведения.
      Коулт нахлобучил шляпу и помотал головой:
      – Благодарю, шериф. Ценю ваше приглашение, но полагаю, что мне удобнее будет в гостинице. – Вдруг тревожная мысль промелькнула у него в голове. – У вас есть гостиница, а?
      – Да, с чистыми простынями и без клопов. – Шериф выдвинул ящик и вытащил лист бумаги. – Не хотите ли подписать эту бумагу, мистер Фрейзер? Это пятидесятидолларовое вознаграждение за голову каждого из бандитов – живого или мертвого.
      Пятьдесят долларов было целой кучей денег. Ради этого стоило словить пулю, особенно если учесть то, что он выбрался из передряги с одним лишь поцарапанным плечом.
      – Вот так сюрприз, – проговорил Коулт, пряча деньги в нагрудный карман. – Когда поедет следующий дилижанс?
      – Зависит от того, куда вы направляетесь.
      – В Санта-Фе.
      – Уехал сегодня утром. Дьявол! Как же ему не повезло!
      – А когда следующий?
      – Почти через неделю, сынок. Но в гостинице есть горячая ванна и еда что надо. Там даже лучше кормят, чем в ресторане, если вы любите бифштексы.
      – Звучит заманчиво, именно то, что мне и надо.
      – Будь осторожен, сынок. – На красном от загара лице шерифа расплылась добродушная ухмылка. – Я слышал, ты очень скор на руку, когда имеешь дело с железкой, той, что держишь в кобуре. Мне не нужны лишние неприятности в моем городке.
      – Я тоже не ищу себе неприятностей, шериф.
      Они пожали друг другу руки, и Коулт вышел на залитую ярким солнцем улицу. Он замер, оглядываясь по сторонам.
      Небольшой, весь покрытый пылью, с тесно расположенными строениями Арена-Роха был рядовым провинциальным городком, через которые ему не раз доводилось проезжать. По обеим сторонам вдоль главной улицы вытянулись – квартала на два – около дюжины деревянных или из необожженных кирпичей домов. Отдельные домики примыкали к деловой части города, другой стороной выходя на улицы, располагавшиеся позади.
      Коулт шел по дощатому тротуару на главной улице, как вдруг увидел всадника на великолепном вороном жеребце, который ехал ему навстречу. Коулт узнал Кэсси Брейден.
      Он легко коснулся своей шляпы.
      – Мисс Брейден.
      Он как чувствовал: она не из тех женщин, которые ездят в дамском седле.
      Кэсси сердито взглянула на него:
      – Мистер Фрейзер, я благодарна вам зато, что вы спасли мне жизнь. Но теперь, полагаю, я уже ничем вам не обязана. И сама могу позаботиться о себе.
      – Уверен, что можете, мисс Брейден. Только я не могу понять вашей неприязни. Ведь из-за вашего брата могли убить нас всех.
      – Тем не менее, ведь не убили, не так ли?
      – Благодаря вовремя подоспевшим кавалеристам.
      – Держитесь подальше от моего брата, иначе вы будете иметь дело со мной.
      – Это что, угроза, мисс Кэсси? – Коулт широко ухмыльнулся. – С вами иметь дело гораздо приятнее, тем более что я разрешил все свои недоразумения с вашим братом простым ударом кулака. У меня нет никакого желания затевать с ним ссору. Если же он имеет что-то против меня, то, полагаю, вы дадите ему насчет этого хороший совет.
      Его замечание вызвало усмешки у зевак, которых привлекла их перепалка.
      – Он, кажется, раскусил тебя, Кэсси, – раздался из кучки зевак чей-то мужской голос.
      Она резко и раздраженно обратилась к Коулту:
      – Предупреждаю вас, лучше уймитесь.
      Едва только она тронулась с места, как Коулт схватил лошадь под уздцы и немного придержал, чтобы лукаво заметить:
      – Должно быть, это очень болезненно, мисс Брейден, ездить верхом на неуемном жеребчике, который растрясет ваш… зад.
      Она полоснула его сердитым взглядом, словно ударом сабли. Развернув коня, она помчалась прочь.
      Коулт проводил ее взглядом. Эта маленькая опрятная попка восхитительно смотрелась в седле, но, увы, у ее обладательницы совсем не было чувства юмора. Любопытно, что нужно сделать, чтобы вызвать улыбку на ее лице?
      Два мальчика и девчушка в истрепанной шляпе поверх рыжих волос уставились на него, когда он проходил мимо платной конюшни. Он кивнул им и улыбнулся. Самый младший из них показал зубки ему в ответ, тогда как другие во все глаза молча взирали на него. У Коулта даже мелькнула мысль, не отпрыски ли это Брейдена, – чем-то они были похожи на шерифа.
      Коулт остановился у почтовой конторы и осведомился насчет своего багажа, затем прошествовал к двухэтажной гостинице. Вывеска гласила: за одну ночь, чистые простыни и горячую ванну – один доллар.
      Несколько мужчин сидели на стульях перед входом в гостиницу, они приветливо закивали ему и даже приветствовали его, когда Коулт приблизился к ним. Видимо, слух о его поступке уже разнесся среди местных жителей, если все они знали, кто он, и даже представлялись ему. Поболтав с ними несколько минут, он извинился, – мол, пора идти регистрироваться в гостиницу.
      Сам городок Коулту нравился, как знать, возможно, затянувшееся пребывание в нем будет не слишком скучным. Он здесь хорошенько отдохнет, жители казались ему вроде бы людьми доброжелательными, за исключением этой мегеры, Кэсси Брейден, и ее брата.
      Немного погодя он заметил, как она, предмет его раздумий, вышла вместе с другой молодой женщиной из магазина напротив. Обе девушки были высокими и стройными, но на этом их сходство заканчивалось.
      На голове другой девушки красовалась соломенная шляпка, а ее фигуру обтягивало светло-голубое платье.
      Кэсси, должно быть, заметила его, потому что она обратилась к своей подруге, и они обе повернули свои головки в его сторону. Подруга что-то сказала в ответ, и обе девушки засмеялись. Рука под руку они удалились.
      Красивая внешне, Кэсси, вероятно, была такой же своенравной, как мустанги, которые паслись в окрестностях.
      Будучи по натуре незлым, добродушным человеком, Коулт легко сходился с людьми. Он редко затевал спор, и в его жизни пока еще не наступил черный для него день, когда он спасовал бы перед кем-нибудь.
      Хотя Кэсси Брейден, по всей видимости, старательно раздувала ссору, самым разумным в его положении было бы оставить ее в покое, но ее непокорность задевала его за живое.
      «Надо проявить к ней любовь и ласку», как однажды выразился его брат по поводу дикой кобылицы, которую они держали у себя в Фрейзер-Кип.
      Да, Арена-Роха все больше и больше привлекала его. Человек всегда чего-то добивается, ставя перед собой какую-нибудь цель, а где найти цель более достойную, чем завоевать расположение отважной мисс Брейден? Разве его мать не воспитала своих сыновей так, что они не побоялись бы приручить даже змею во время линьки? К тому же мисс Брейден не будет первой норовистой кобылкой, что ему доводилось объезжать.
      Ухмыльнувшись, Коулт вошел в гостиницу.

      Его номер располагался на втором этаже, окнами выходя на главную улицу. Коулт распаковал свой чемодан, открыл окно, а затем вышел на балкон, который опоясывал здание со всех сторон. Лестница на задней стене гостиницы позволяла забраться на балкон снаружи.
      Если не лукавить, то ему приходилось останавливаться и в менее удобных гостиницах, чем эта. Здесь же был приятный вестибюль с удобной, обтянутой кожей мебелью, бар и примыкавшая к вестибюлю столовая. Помимо этого, гостиница располагала отдельными кабинетами и ванной комнатой на втором этаже. Это, а также наличие мягкой кровати и чистых простыней оправдывало ту цену, которую запрашивали с утомленных путников.
      Коулт скользнул взглядом по пыльной улице, совершенно безлюдной в данный момент. Желудок напомнил ему, что он не ел со вчерашнего дня. Он вернулся в номер, чтобы тут же устремиться вниз, прямо в столовую.
      Официант моментально обслужил его – бифштекс, жареный картофель, чашка горячего кофе. И тут вошла Кэсси вместе с той девушкой. Он встал, как только они оказались рядом с его столиком.
      – Опять мы с вами встречаемся, мисс Брейден.
      – Городок очень мал, мистер Фрейзер. – Она явно хотела проследовать дальше.
      – Не хотите ли вы и… – Тут Коулт взглянул на ее подругу с вопрошающей улыбкой.
      – Кэти Брейден, сестра Кэсси, – ответила вежливо девушка.
      – Очень приятно, мисс Брейден.
      Кэти была прелестной девушкой. Она очень походила на свою сестру, да и глаза у нее были такого же синего цвета. Светло-русые волосы Кэти Брейден свободно ниспадали из-под кокетливой шляпки без полей почти до пояса, тогда как медно-каштановые волосы ее сестры были заплетены в косу, которая свисала из-под широких полей шляпы, какие было принято носить на Западе.
      Улыбаясь, Коулт помахал пальцем между двумя девушками:
      – А-а, двойняшки.
      – Что же выдало нас? – удивленно спросила Кэсси. Коулт не удостоил ее ответом и обратился к Кэти Брейден, которая весело и звонко рассмеялась.
      – Я намеревался спросить, не согласятся ли две юные леди доставить мне удовольствие и перекусить вместе со мной.
      – Нет, благодарим вас, мистер Фрейзер, – моментально отказалась от его приглашения Кэсси. – Мы зашли сюда, только чтобы выпить лимонаду. Пойдем, Кэти.
      Кэти снова приятно улыбнулась Коулту:
      – Благодарю вас за приглашение, мистер Фрейзер. Было приятно познакомиться с вами.
      – Может, в другой раз, мисс Брейден.
      Ее глаза лукаво блеснули.
      – Может быть, мистер Фрейзер.
      И она устремилась вслед за сестрой к одному из соседних столиков.
      Коулт снова сел за свой столик, с удовольствием съел бифштекс и выпил кофе.
      Шериф показался ему разумным человеком. Удивительно, что у него трое таких разных детей – сын с комариными мозгами, дочь, приятная и нежная, словно роза, и еще одна дочь, напоминающая собой грозную валькирию.
      Покончив с едой, он встал и, проходя мимо их столика, вежливо прикоснулся к шляпе.
      – Приятного дня, леди.
      – А, по-моему, у него очень статная фигура, не так ли? – заметила Кэти, когда Коулт отошел подальше.
      Кэсси посмотрела вслед уходящему Коулту так, как будто раньше не замечала, какой он высокий, и отдала должное справедливости слов Кэти.
      – Чем выше они о себе мнят, тем больнее падают, – проворчала она.
      – Что у тебя за нелады с мистером Фрейзером, Кэсси? Он такой любезный, красивый и обходительный.
      – Неужели ты влюбилась в него?
      – Вздор, ведь я только что познакомилась с ним. Не понимаю, почему ты так злишься на него.
      – Потому что он грубо ударил Джеффа.
      – Ну да, причина, из-за которой ты разозлилась на него, – это Джефф. Я слышала, как Гас, говорил папе, что безрассудство Джеффа могло погубить всех вас. Если бы мистер Фрейзер не ударил Джеффа, то, как уверял, Гас, он сам бы врезал ему. Мистера Фрейзера ранило, когда он защищал тебя, так что ты должна благодарить его, а не хмуриться и возмущаться. Вероятно, он раздражает тебя по какой-то другой причине. Не скажешь по какой?
      – Он сделал мне неприличный намек, когда я перевязывала его рану.
      Глаза Кэти оставались широко раскрытыми, пока Кэсси рассказывала ей все.
      – И это он сказал тебе?
      – Он хотел, было извиниться, но тут очнулся Джефф, ну а что было дальше, ты уже знаешь.
      Вздохнув, Кэти проговорила:
      – Мне горько слышать это. Мистер Фрейзер выглядит как джентльмен. Вероятно, он был слегка возбужден после ранения.
      Да, все верно, он был возбужден, только это не имело ничего общего с его раной, подумала Кэсси. Вспоминая свои собственные переживания в тот момент, смущающую и волнующую его близость, его теплую мускулистую грудь, Кэсси поняла, насколько она сама разгорячилась от подобных мыслей.
      Проглотив комок в горле, она вздернула подбородок.
      – Но больше всего меня беспокоит другое, Кэти. Я боюсь за Джеффа. Ты же знаешь, что порой он, ведет себя очень глупо, и теперь, возможно, он испытывает скрытую неприязнь к мистеру Фрейзеру. Что-то мне подсказывает, что мистер Фрейзер не таков, чтобы уклониться от схватки, а Джефф всегда задирается первым. Я даже считаю, что, не будь отца, кто-нибудь из ковбоев уже застрелил бы его. Вид у Кэти тоже стал озабоченным.
      – Думаю, ты права. Как же нам быть?
      Они сидели в глубокой задумчивости, положив локти на стол и опершись подбородками на ладони. Вдруг Кэсси вскинула голову и воскликнула:
      – Придумала! Фрейзер будет у нас всего лишь неделю. Почему бы тебе не пококетничать с ним все это время? Тем самым ты отвлечешь его от Джеффа.
      – Я? С какой стати я? Ведь это же твоя идея.
      – Потому что ты такая лапочка. Кроме того, я ведь помолвлена. Как только Тед возвратится домой, мы сразу же поженимся.
      Кэти протянула руку через стол и мягко погладила плечо сестры.
      – Дорогая, война закончилась больше года назад, – ласково проговорила она. – Ты должна свыкнуться с мыслью, что Тед погиб, иначе он уже давно бы вернулся.
      – Не хочу этого знать. Я верю, что он вернется. Так что именно тебе придется развлекать мистера Фрейзера всю неделю.
      – Разве ты забыла, что я работаю на этой неделе в почтовой конторе? – Кэти взглянула на дамские часики, приколотые к блузке на груди. – О, мне уже пора идти туда. Помни, что я тебе говорила: будь с ним полюбезнее, Кэсси. – И Кэти стремительно вышла на улицу.
      Проклятие! У Кэсси никогда не хватало терпения освоить пресловутые женские хитрости и уловки. Очаровать мужчину? Она даже не представляла, с чего начинать.
      Решив прокатиться верхом по окрестностям, Коулт направился в сторону платной конюшни. Приблизившись, он увидел, как несколько мужчин, в том числе и Джефф Брейден, кто стоя, кто сидя, подпирали спинами ее стену: двери конюшни были не только закрыты, но даже заперты.
      – Ищете что-нибудь, Фрейзер? – окликнул его Джефф.
      – Да вот, хотелось бы взять лошадь.
      – Конюшня будет закрыта еще около двух часов – сейчас время сиесты. Но вы можете взять вот эту лошадку.
      Брейден указал на черного, как смоль, жеребца у коновязи конторы «Уэллс-Фарго», того самого, на котором Коулт чуть раньше видел Кэсси Брейден.
      Коулт полюбовался на красавца жеребца.
      – Он уже оседлан и носит тавро Лейзи-Би.
      – Лейзи-Би? – переспросил Коулт.
      – Это название ранчо, которое принадлежит моей семье.
      – А я думал, что ваш отец шериф.
      – Мы работали на ранчо, пока отца не выбрали шерифом. Мы также владельцы этой платной конюшни, так что берите лошадь и не беспокойтесь.
      Коулт несколько удивился, так как считал, что Брейден имеет против него зуб.
      – Весьма признателен за ваше предложение. Но чуть раньше разве не ваша сестра ездила на нем?
      – Да. Но она передала мне, чтобы я расседлал коня, потому что сегодня он ей больше не понадобится.
      – Ладно, благодарю. Это очень любезно с вашей стороны.
      Брейден пожал плечами:
      – Ведь я у вас в большом долгу за то, что вы сделали во время нападения на дилижанс. Лошадь отзывается на имя Полуночник.
      – Благодарю. – Коулт, перейдя улицу, подошел к коню и начал подгонять стремена по высоте.
      – Что вы тут делаете, мистер?
      Коулт развернулся. Вопрос задала рыжеволосая девочка лет одиннадцати-двенадцати, которую он видел раньше. Теперь ее волосы были подстрижены коротко, под скобку, а усыпанное веснушками лицо выражало явное недовольство. Рядом с ней стояли знакомые ему два мальчика.
      – Простите, не понял? – спросил Коулт.
      – Вы же слышали ее, мистер. Что вы собрались делать с этой лошадью? – спросил мальчуган постарше.
      Скорее всего, он был на год младше девочки, его синие глаза пытливо и с подозрением осматривали Коулта сквозь очки. Другой мальчик, еще более юный, с не меньшим подозрением взирал на Коулта.
      Господи! Сколько же их?
      Рыжеволосая девочка скрестила руки на груди.
      – Пити, ну-ка беги на почтовую станцию за Кэсси. Передай ей, что кто-то пытается украсть ее лошадь.
      – Не тратьте попусту время. Она в гостинице, сейчас время ленча. – Коулт закончил подгонять стремена и отвязал лошадь.
      – Что нам делать, Сэм? Он же вот-вот ускачет, – спросил старший мальчуган.
      – Это он так считает, Боуи. Мистер, я бы не стала этого делать на вашем месте! – крикнула она Коулту, который уже сел в седло.
      Жеребец пришел в неистовство и взвился на дыбы, дети сразу же кинулись в разные стороны. Застигнутый врасплох, Коулт не удержался в седле, но все-таки, вылетев из него, умудрился приземлиться на ноги. Жеребец немедленно успокоился и легко заплясал на месте.
      Трое ребятишек, ухмыляясь, смотрели на Коулта.
      – Говорили же вам, – сказала Сэм.
      – Да, говорили, – эхом отозвался самый младший.
      – Как это вы хотели украсть лошадь, раз не умеете держаться в седле? – задала вопрос Сэм.
      – Я не хотел красть лошадь. – К его ужасу, вокруг уже стала собираться толпа. Откуда только, дьявол побери, они все взялись? Ведь предполагалось, что во время сиесты все отдыхают.
      – Спорим, что вы не рискнете попробовать еще раз, – насмешливо сказал Боуи.
      – Да, спорим, – повторил самый маленький, Пити. Коулт выплеснул свое раздражение на детей:
      – Вам что, некуда пойти погулять?
      – Мы здесь и гуляем, – ответила Сэм.
      – Вот десять центов. Ступайте в магазин и купите себе карамелек на палочках.
      – Десять центов? Ай-ай-ай, мистер, какой вы скупой! Мы не предаем друзей, – с праведным возмущением обратилась к нему девочка.
      Коулт, правда, не мог понять, то ли ее возмутила малая сумма подкупа, то ли сама мысль о ее склонности к предательству.
      В этот миг подкатил дилижанс. Коулт поднял глаза и увидел, как Джефф Брейден и его приятели, не покидавшие своих мест, весело смеются, и моментально все понял.
      Кучер спустился вниз и уставился на него, вслед за ним вылезли пассажиры и также вытаращились на него.
      – Что случилось? – спросил возница.
      – Этот парень пытался украсть Полуночника, – отозвался Боуи.
      – О, вам не стоило делать это, мистер, – предупредил кучер. – Этот жеребец никому не позволяет садиться на себя, кроме мисс Кэсси Брейден.
      Слова возницы вызвали среди одних зрителей одобрительное перешептывание и кивки, а среди других веселые усмешки. Подумать только, ведь он считал, что все эти люди расположены к нему по-дружески.
      – Что здесь происходит? – раздался голос шерифа, пробиравшегося сквозь толпу.
      – Мы поймали его, когда он пытался похитить Полуночника, – бойко выскочила Сэм. – Мне принести веревку, чтобы повесить его?
      Она повернулась лицом к Коулту и показала ему язык.
      – Здесь конокрадов вешают, не так ли, дядя Джетро? «Господи, что за напасть?» – подумал Коулт.
      – Несмотря на то, что говорят эти дети, я вовсе не крал коня, шериф. Ваш сын разрешил мне прокатиться на нем.
      – Он вам позволил? – недоуменно спросил шериф Брейден.
      Трое ребятишек стали переталкиваться и посмеиваться от изумления.
      – Ну-ка, дети, марш домой. Я сам займусь этим, – сказал шериф.
      – Но мы же свидетели преступления, шериф, – запротестовала Сэм, как только он начал подталкивать их всех в сторону.
      Шериф Брейден строго взглянул на нее:
      – Саманта, кому говорят, марш домой.
      Его серьезный тон оказал желаемое воздействие. Но, уходя, Саманта бросила на Коулта странный взгляд.
      – Больше мы с вами, мистер, не знакомы, – предупредила она его.
      – Остальные тоже могут расходиться. Все в порядке, – заявил шериф.
      Коулт встал в тени у здания конторы и принялся ждать, когда толпа рассеется.
      Наконец все улеглось и утихомирилось. Коулт прикрыл глаза и вздохнул с облегчением.
      Тут из гостиницы вышла Кэсси Брейден и устремилась к ним.
      – Что случилось, отец?
      – Я так полагаю, что Коулт пытался проехаться верхом на Полуночнике.
      Нахмурившись, она повернулась лицом к Коулту:
      – Зачем вы сделали это, мистер Фрейзер?
      – Конюшня была заперта, и ваш брат предложил мне взять эту лошадь.
      – Это посоветовал вам Джефф?
      – Кэсси! Кэсси! – выкрикивая хором ее имя, к ним подбежала все та же неразлучная троица.
      Дети обступили ее вокруг и принялись рассказывать свою версию происшедшего. Шериф Брейден вскинул с негодованием руки вверх и пошел прочь.
      Кэсси, окруженная детьми, посмотрела на Коулта:
      – Вы встречались с тремя моими друзьями, мистер Фрейзер?
      – Уж не этих ли крошек вы имеете в виду, мисс Брейден? Ни один из них не выше кустика.
      – Не стоит судить по их внешности, мистер Фрейзер. Вряд ли найдутся в округе более преданные мне друзья, чем они. Маленькая леди – Саманта Старр, а мальчиков зовут Боуи и Пити Джеймс. А это мистер Фрейзер, дети.
      – Да, мы уже сталкивались, причем я не сомневаюсь, что они приходятся родственниками тем братьям-преступникам, ведь фамилии у них одинаковые, – сказал Коулт, вспомнив прочитанную им статью в газете.
      Дети дружелюбно и простодушно улыбались в ответ на его шутку, и Кэсси тоже улыбалась.
      Она, видимо, сообразила, в чем дело, и поняла, что ее брат сыграл грубую шутку с Коултом.
      – Вы уж извините Полуночника. Джеффу следовало бы предупредить вас, что мой жеребец не позволяет никому садиться на него.
      Коулт, как и всякий человек, ценил и любил веселые розыгрыши. К тому же, попав в смешное положение, он всегда умел посмеяться над самим собой. Ведь он сам вырос в большой семье и хорошо усвоил эту традицию.
      Но шутка, которая могла изуродовать человека, уже не была забавной: человек, упавший с брыкающейся лошади, мог не только покалечиться, но и убиться.
      – К счастью, никто не пострадал, мисс Брейден, – сухо ответил он и пошел прочь.

      Кэсси смотрела вслед уходившему Коулту и думала о том, как он, наверное, рассержен, причем совершенно справедливо. Под тонким слоем вежливости и обаятельности таился мужчина с твердым характером, и Джефф свалял дурака, оттолкнув от себя такого человека.
      А она, когда вызывающе обращалась с ним, оказалась ничуть не умнее своего брата. Господи, да о чем же она думала?
      Наверное, стоило поделиться своими опасениями с отцом, попросить его отправить Джеффа пожить на ранчо, пока Фрейзер не уедет из города. Кэсси направилась к тюрьме.
      Ее отец подремывал, сидя в кресле, но зорко взглянул на нее, когда она вошла. Терпеливо выслушав все ее опасения, он помотал головой:
      – Милая, вы с Кэти должны перестать присматривать за вашим братом. Он никогда не поумнеет, пока вы его опекаете.
      – Неужели ты хочешь, папа, чтобы его ранили? Или даже убили?
      – Разумеется, нет, милая, но мы не можем оберегать его каждую минуту. Мужчиной Джефф может стать только сам, тут мы не в силах ему помочь. Одному Богу известно, сколько раз и ты, и твоя сестра, и я пытались ему что-то внушить. Теперь пришел его черед помочь самому себе.
      – Но у меня какое-то недоброе предчувствие, и все из-за этого Коулта Фрейзера. Я боюсь за Джеффа.
      – Ты ошибаешься, милая. Я достаточно долго пожил на белом свете и научился разбираться в людях. Коулт Фрейзер – хороший человек. Я даже подумываю о том, а не попросить ли его надеть звезду шерифа, пока он здесь.
      – Ты это серьезно, отец? Ты хочешь попросить его стать твоим помощником?
      – Так как Бен сбежал, то мне не помешала бы чья-нибудь помощь на ближайший уик-энд.
      – Но что ты знаешь об этом человеке? Бойкий на язык убийца – вот и все, что нам известно о нем.
      – Он не убийца, милая.
      – Почему ты так уверен?
      – Потому, что я вижу, как он жмет руку, как крепко сидит на его широких плечах голова. – Скрытый интерес промелькнул, словно искра, в его глазах. – Ты заметила, как он прекрасно сложен? Как он подошел бы такой девушке, как ты. – Нет, папа, не заметила. Лицо отца вытянулось от огорчения.
      – Этого я и опасался.
      Она склонилась над ним и обняла за плечи.
      – Позволь тебе напомнить, дорогой мой хитрец, радеющий о чужом счастье, что я помолвлена. Об этом тебе лучше поговорить с Кэти. – Она поцеловала отца в щеку и оставила его.
      Джетро грустно смотрел, как она быстро выходила на улицу.
      – Ты никак не хочешь прозреть, дочка.
      На обратном пути к себе в номер Коулт остановился у стойки портье и заказал себе ванну. Было бы совсем неплохо смыть с себя вместе с дорожной пылью и немного злости. К тому же удар о землю при спрыгивании с коня отнюдь не пошел на пользу его ране.
      Очутившись в своей комнате, Коулт осторожно стащил с себя рубашку, стараясь не потревожить повязку на плече. Следом за рубашкой последовали сапоги и носки, затем он прилег на кровать в предвкушении ванны. Он едва не задремал, когда в номер постучали, и чей-то голос из-за дверей сообщил, что ванна готова.
      Он схватил свое чистое белье и направился по коридору прямо в ванную комнату, где с наслаждением погрузил разламывающееся от боли тело в горячую ванну. Было несколько тесновато, но горячая вода окупала этот недостаток. Опершись головой о край ванны, он блаженно закрыл глаза.
      Внезапно что-то задело его ногу. Он резко приподнялся. Что бы там ни было в воде, но сейчас оно находилось у него на правой ноге, и оно двигалось.
      Только бы не змея. Господи помилуй, пусть это будет не змея!
      Он всегда боялся змей, даже безвредных ужей.
      Коулт выпрыгнул из ванны, и вместе с ним плюхнулась на пол испугавшая его незнакомка. Ею оказалась лягушка, она запрыгала по полу и сама забралась в ведро, которое использовали для наполнения ванны. Коулт проверил воду на наличие прочих непрошеных гостей. Успокоившись, он снова забрался в ванну, принял прежнее положение, закрыл глаза и так блаженствовал до тех пор, пока не остыла вода. Затем он намылил губку и помылся.
      Не без сожаления покинув ванну, Коулт вытерся насухо и оделся, после чего вернулся в свою комнату, чтобы немного вздремнуть. После сна он намеревался сходить в парикмахерскую, чтобы побриться. Он еще нежился в постели, как вдруг снова раздался стук в дверь. Поневоле пришлось открывать двери, но, увидев того, кто стучал, он застыл от удивления.
      – Прошу извинить меня, что потревожила вас, – сказала Кэсси Брейден. – Можно мне войти?
      – Что теперь, мисс Брейден? – Оставив двери открытыми, он повернулся и прошел в глубь комнаты.
      Войдя, она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
      – Я пришла извиниться за те резкости, что наболтала вам сгоряча сегодня утром.
      – Я уже забыл об этом, так что можете, смело идти дальше по своим делам.
      – Ну, мне бы еще хотелось извиниться за сегодняшний поступок Джеффа.
      – Думаю, вам придется потратить немало времени, принося за него извинения.
      – Но ведь вы могли сильно разбиться.
      Коулт скрестил руки на груди и прислонился к стене. Она явно не знала, что ей говорить дальше, но он не собирался ничем облегчать ее положение.
      – После того, что ваш брат выкинул прежде и сегодня, думаю, если мне удастся не встретить его в ближайшие шесть дней, то я проживу это время в мирном расположении духа.
      Кэсси ухватилась позади себя за дверную ручку.
      – Ну что ж, я сказала то, что считала нужным. Благодарю вас, что выслушали меня. – Она развернулась и открыла дверь.
      – Мисс Брейден… – Когда она снова повернулась лицом к нему, он произнес: – Мне тоже следует принести вам свои извинения. Мои вчерашние намеки были слишком грубы и неуместны. Вы не заслуживаете подобных намеков. К тому же я все еще не поблагодарил вас за то, что вы сделали для меня.
      Она зарделась как маков цвет. Это было так привлекательно, что нельзя было дольше сердиться на нее. Она выглядела такой невинной.
      – Думаю, я слегка погорячилась. Мне не раз приходилось выслушивать гнусные предложения от проезжающих через наш город мужчин.
      Коулт усмехнулся:
      – Не стоит так требовательно относиться к существам мужского пола, мисс Брейден. Мы же такие неустойчивые создания – всегда во власти своих страстей.
      – В следующий раз, когда мне сделают такое предложение, я постараюсь не упустить вашу мысль из виду, чтобы проявить в ответ христианское милосердие.
      – Если это то милосердие, какое я имею в виду, то, как раз сзади стоит кровать, которая ждет нас.
      Она возмущенно всплеснула руками:
      – У него небольшая лихорадка, подумать только! Какая же Кэти наивная, она считает вас не совсем пропащим. Хотя на самом деле вы неисправимо испорченный человек.
      – Вы рассказали своей сестре все, что я говорил вам?
      – А как же! Двойняшки не держат секреты друг от друга. – И, хлопнув дверью, Кэсси вышла.
      Коулт высунулся в окно и ждал, пока она не появится на улице в поле его зрения. Перегнувшись через подоконник, он крикнул:
      – Вы ушли не попрощавшись. Не означает ли это «нет»?
      Ухмыльнувшись, он смотрел, как она, рассерженная, быстро уходит. Она казалась даже более сексуальной, когда злилась. Он не мог оторвать от нее взгляда: такой соблазнительной выглядела ее походка. Это было привлекательное зрелище. Очень привлекательное!
      Несомненно, ею двигала любовь: вспышки раздражительности, ее привязанность к трем беспокойным ребятишкам, которых она учила, ее забота о своем непутевом братце – все это свидетельствовало о любви, с которой она относилась к людям.
      Он не мог представить, как бы выразилась ее страстная душа в любви, но ему безумно хотелось, словно кто-то подталкивал его под руку, узнать, как это будет выглядеть.
      Да, похоже, неделя действительно обещала быть интересной.
      Он вернулся в комнату и вытянулся на кровати, но ему не дали уснуть, опять раздался чей-то стук. Он открыл, это были Саманта Старр и братья Джеймс.
      – Что вы здесь делаете? – настороженно спросил он.
      – Мы здесь живем, – ответил Боуи. – Мои родственники владеют этой гостиницей.
      – А как насчет тебя? – спросил Коулт девочку.
      – Я также живу здесь вместе с мамой. Она стряпуха. Мама велела нам попросить у вас прощения, увидев, что вы ранены.
      – Ладно, спасибо. Я принимаю ваши извинения.
      – Но мы же еще не извинились, – ответила Сэм. Господи, когда это кончится?
      – Вы что, не ходите в школу и не помогаете родителям?
      – Большую часть времени мы не ходим в школу, а нашу работу мы уже выполнили.
      Коулт вдруг стал кое-что понимать.
      – Держу пари, что одна из ваших обязанностей – это наполнять водой ванну.
      – Да. А как вы догадались? – спросил Боуи.
      – Так почему вы не ходите в обычную школу? – перебил его Коулт.
      – У нас нет занятий с тех пор, как мистер Макбрайд ушел воевать и до сих пор не вернулся. Мама говорит, что он скорее всего, погиб, – объяснила Сэм.
      – У нас были две новые учительницы, но им не понравился город, и они уехали отсюда, – прибавил Боуи.
      – Не могу себе представить, с чего бы это, – сказал Коулт и начал закрывать двери.
      Саманта и Боуи повернулись и пошли, тогда, как Пити не двигаясь, смотрел на него.
      Коулт улыбнулся мальчишке, тот нравился ему больше всех.
      – А вы хотите стать помощником шерифа? – спросил Пити.
      Вопрос несказанно удивил Коулта.
      – Кто тебе рассказал об этом?
      – Кэсси.
      Боуи потянул младшего брата за рукав:
      – Пошли, Пити. Кэсси говорила, никому не надо рассказывать об этом.
      Бросив недовольный взгляд, Сэм повернулась и посмотрела на Коулта:
      – Ладно, раз Пит проболтался, вы и Кэсси хотите пожениться?
      – Боже мой, откуда у вас взялась эта мысль?
      – Мама говорит, что вы будете хорошим мужем для Кэсси. Ну и когда вы попросите ее, чтобы она вышла за вас?
      – Когда рак свистнет, – пробормотал опешивший Коулт.
      И откуда только у людей берутся нелепые идеи вроде этой? Он снова начал прикрывать двери.
      – Приятно было видеть вас всех снова. До свиданья.
      – Увидимся еще. – Боуи схватил младшего брата за руку и потащил по коридору.
      Саманта попятилась назад.
      – Какие-нибудь проблемы, Красотка? – поддразнил он ее.
      – Не называйте меня Красоткой, – заявила она. – Что вы сделали с Прыгуном?
      – С каким Прыгуном? – переспросил Коулт, притворяясь, что не понял, о ком идет речь.
      – С любимым лягушонком Пити.
      – Даже не знаю, о чем это ты толкуешь.
      Сэм подозрительно уставилась на него:
      – Вы знаете. Лягушонка вам подсунули в ванну.
      Коулт прикинулся простачком:
      – Вы положили лягушку в ванну? Ради чего вы так поступили, Красотка? Теперь беги, догоняй Джесса и Фрэнка. Может, вы втроем найдете подходящий банк, чтобы ограбить его.
      – Их зовут Боуи и Пит, а меня не называйте Красоткой! – И она бросилась догонять мальчиков.
      Коулт провожал их взглядом до тех пор, пока троица не скрылась из виду. Они представляли для него небольшую, но раздражающую обузу. Но он знал, что и он сам, и его братья тоже не были в детстве ангелами. Улыбнувшись, Коулт плотно закрыл двери.
      И тут он вспомнил, ради чего они приходили к нему. Помощник шерифа! Что бы это все значило, дьявол побери?
      Когда Коулт вошел, шериф Джетро Брейден сидел за своим столом и читал газету.
      – Как дела, сынок?
      – Шериф Брейден, до меня дошел слух, что меня намереваются сделать вашим помощником.
      Джетро взглянул на него поверх очков, торчащих на носу.
      – Возможно, я как-то упоминал, что мне, наверное, понадобится помощник. Да и Гас говорил, как быстро вы управляетесь с вашим «кольтом». Вы не подумывали о том, чтобы стать слугой закона?
      – Всегда намеревался им стать, шериф Брейден.
      Глаза Джетро засияли от удовольствия.
      – Итак, вы доброволец.
      – Да нет, я еду в Калифорнию. Я здесь только до приезда на следующей неделе нужного мне дилижанса.
      – Сынок, эта колымага доставит тебя только до Санта-Фе. Там тебе придется пересесть на другой дилижанс, а затем сменить еще несколько. Тебе предстоит длинный путь, и на этом пути тебя подстерегает множество задержек и заминок, так что до Калифорнии ты доберешься не скоро. Понимаешь, быстро никак не получается. Тебе надо обзавестись терпением, чтобы совершать один перегон за раз.
      Глаза шерифа весело заблестели, а грудь затряслась от смеха.
      – Один перегон за раз. Улавливаешь? Забавно, а, сынок? Чтобы доехать до Калифорнии, тебе потребуется гораздо больше денег, чем пятьдесят долларов. Город будет платить тебе десять долларов, а также оплачивается номер в гостинице. Итак, что ты скажешь на это?
      – Предложение очень заманчивое, шериф. К тому же не стану скрывать, деньги мне нужны. Но для чего вам нужен помощник? Городок на вид такой спокойный и тихий.
      – Время от времени через наш город проезжают плохие парни. К тому же скоро воскресенье, сюда съедется много ковбоев с окрестных ранчо, чтобы развлечься и повеселиться. Так что мне понадобится чья-то помощь, чтобы опекать их всех, дабы не стряслось никакой беды.
      – Что случилось с вашим предыдущим помощником?
      – Бен и одна девушка из «Альгамбры» сбежали в Санта-Фе. В городе не так уж много молодых парней. Кое-кто погиб на войне, а те, кто вернулся, поселились на ранчо и обзавелись семьями – Джетро поморщился. – Я не собираюсь водить тебя за нос, сынок. Арена-Роха – спокойный городок, но в прошлом году в городе и окрестностях появилось много бывших солдат, из-за которых то и дело вспыхивают неприятности. Они даже объединяются и образуют преступные шайки. К тому же по-прежнему приходится считаться с угрозой нападения индейцев. У нас не так уж много молодых парней, которые сгорают от желания нацепить значок шерифа. У меня стало приятно на сердце, когда такой парень, как ты, говорит, что хочет стать блюстителем закона.
      Ничто не могло бы заставить Коулта отказаться от намерения ехать в Калифорнию, чтобы воссоединиться со своими братьями. Трудности маленького городка его не касались. Но поскольку он был привязан к этому месту на целую неделю, то, конечно, следовало извлечь из этого хоть какую-то пользу.
      – Хорошо, шериф Брейден, я согласен работать вашим помощником всю неделю. Но в следующий четверг я отправляюсь на своем дилижансе.
      Джетро вытащил из выдвижного ящика стола значок и встал.
      – Подними-ка правую руку, сынок. Ты клянешься поддерживать и охранять порядок и обеспечивать безопасность жителей Арена-Роха?
      Коулт поднял правую руку:
      – Клянусь.
      Джетро подал ему значок:
      – Можешь не надевать его до завтра. А сегодня тебе лучше отдохнуть и восстановить силы.
      – Весьма признателен, сэр. Между прочим, мне бы хотелось прочитать инструкции к законам, которые я только что поклялся охранять.
      – Не стоит слишком увлекаться чтением. – Джетро выдвинул ящик и вытащил пожелтевший от времени лист бумаги, весь в пятнах от кофе или, как знать, не от виски ли? – У нас не слишком-то много законов, которые следует выполнять. Вот постановления, запрещающие убийства, грабежи, пьяные драки, конокрадство, стрельбу по выходным дням, изнасилование женщин. Запрещается также жестоко обращаться с лошадьми, избивать собак, оплевывать табаком стены.
      – А как насчет кулачных поединков, шериф?
      – У мужчин должно быть право защищать свою честь, сынок.
      – Даже по воскресеньям?
      Джетро кивнул:
      – Да, еще никаких продаж спиртного и пива по воскресеньям. Впрочем, это не так уж важно. Парни обычно так налакаются субботним вечером, что если на следующее утро они не опохмелятся, то кидаются на других как ядовитые змеи.
      Покинув кабинет шерифа, Коулт решил немного пройтись по городку, порядок в котором он только что взялся блюсти. Вверенный его попечению городок Арена-Роха представлял собой одну из многочисленных и незаметных остановок на пути в Санта-Фе, хотя проезжающему путешественнику он предлагал больше удобств и приятного времяпрепровождения, нежели тот рассчитывал получить.
      Дорога в Санта-Фе была частью огромного тракта, связывавшего восток и запад на протяжении полувека. Вереницы фургонов и повозок тянулись по восьмисотмильному пути между Индепенденс, штат Миссури, и Санта-Фе, в Нью-Мексико; с востока по нему везли все, начиная от тонкого ситца и плотного сукна и кончая сахаром и виски, а обратно возвращались с мексиканским серебром и золотом, мехами и шерстью.
      К удивлению Коулта, несмотря на то, что Арена-Роха существовал довольно долго, его жители придавали очень мало значения внешнему благоустройству. Единственным каменным зданием был банк, даже церковь и колокольня были бревенчатыми.
      Его согласие стать помощником шерифа не вызывало удивления, по-видимому, эта новость уже облетела весь город. Пока он прогуливался по городским улицам, лавочники отрывались от своих занятий, чтобы представиться и предложить свои услуги.
      К тому времени, когда Коулт добрался до своей гостиницы, он уже смело мог считать, что пожал руки большинству жителей Арена-Роха.
      Резкий звон колокола привлек его внимание. Он увидел, как где-то на самом краю города Кэсси Брейден дергает за веревку колокола перед дверьми небольшого домика и как ребятишки гурьбой устремляются в ту сторону.
      Из любопытства он побрел в самый конец улицы, чтобы проверить свою догадку.
      На дверях домика висела вывеска с надписью «Школа». Заглянув в единственное окно домика, Коулт увидел комнату, в которой рядами стояли парты.
      Одну из стен занимал кирпичный камин, а противоположную стену – отнюдь не пустовавшие книжные полки.
      Коулт даже поразился увиденному им количеству книг. По всей видимости, кто-то проявил немалую заботу, чтобы городской детворе было, откуда почерпнуть самые разносторонние знания. Кэсси стояла возле доски. Как только она вытянула руку, чтобы написать уравнение, ее блузка натянулась на груди. У Коулта разыгралось воображение, он охотно позволил бы ей снова сделать ему перевязку, только на этот раз он сам рвал бы сорочку на бинты.
      Маленький Пити сидел в переднем ряду, откуда было видно лучше всего, в том числе ее обворожительная, обтянутая брюками попка.
      Налюбовавшись Кэсси и ее учениками, Коулт возвратился в гостиницу, дивясь тому, что он позволил уговорить себя стать помощником шерифа в этом сонном городишке.
      Ладно, здесь он попался, но в одном он ни капельки не сомневался, распространившийся по городу другой слух был совершенной напраслиной. Скорее ад промерзнет до основания, чем он женится на Кэсси Брейден.
      Когда Коулт проснулся, уже стемнело. Он вышел на балкон, даже не представляя, сколько сейчас времени. Из располагавшегося неподалеку салуна «Альгамбра» доносились звуки музыки и мужские голоса. Очевидно, ковбои начали съезжаться в город.
      Пока Коулт стоял, наслаждаясь вечерней прохладой, внизу послышался сердитый голос, который, несомненно, принадлежал Кэсси Брейден.
      Кого же она так ругала?
      – Ты всех нас поставил в дурацкое положение, выставил на посмешище всю нашу семью. Кроме себя, ты больше ни о ком не думаешь? Как ты полагаешь, сохранит ли отец всеобщее уважение, если его сын большую часть времени, нагрузившись виски, бесцельно шатается по городу?
      – Но все любят его, и Кэти, и тебя. Они смеются только надо мной одним.
      – Что-то я не видала, чтобы Коулт Фрейзер смеялся над тобой. Эта дурацкая выходка, которую ты выкинул сегодня, могла закончиться для него увечьем или даже гибелью. Человек еще не оправился от раны! Тебе повезло, что он не пристрелил тебя на месте. Если тебя не заботит своя судьба, то подумай хотя бы о тех, кому она небезразлична.
      Она повернулась кругом и направилась в сторону школы, дорожная пыль клубочками вздымалась под ее быстрыми шагами.
      «Напрасные увещевания, Кэсси Брейден», – подумал про себя Коулт, когда увидел, как Джефф Брейден, перейдя улицу, вошел в «Альгамбру».
      Но втайне Коулт обрадовался, что он ошибся насчет Кэсси Брейден. Она была не причастна к выходке своего брата.
      Более того, она заботилась о ребятишках своего городка, по мере своих сил обучая их. Итак, она вовсе не была безответственной, как он считал ее сначала.
      Девушки-двойняшки Брейден были прелестны обе, но именно Кэсси, столь же хорошенькая, как и Кэти, приводила его в восхищение.
      Перспектива провести здесь целую неделю снова представилась ему не такой уж безотрадной.
      Он взглянул вдоль улицы и заметил ярко светящийся огонек в окне школы. Зачем Кэсси вернулась туда в столь поздний час?
      Он решил прогуляться, а заодно все выяснить.

      Кончив подметать пол, Кэсси оглядела классную комнату. Всякий раз, когда она входила сюда, она вспоминала о Теде. Расставленные по полкам книги, стоявший на ее столе глобус, словарь на конторке в углу – все это было приобретено на его собственные деньги.
      Ее взгляд задержался на его послании, которое он написал в верхнем углу доски – она упорно не стирала эти строчки в ожидании его возвращения.
      «Прощай, я буду думать, и скучать по тебе. Как только закончится война, я сразу вернусь назад.
      Мистер Макбрайд».
      «Тед, ты обещал вернуться. Ты должен остаться в живых».
      Кэсси невидяще уставилась в окно: она вспоминала об их встречах, начавшихся пять лет назад, о том дне, когда она поцеловала Теда на прощание, и у нее сильно защемило сердце. Тед Макбрайд отправлялся на войну. Он был так красив – с загорелым лицом, светлыми волосами, в синей военной форме. Она думала, что сердце у нее разорвется от боли. Он держал ее за руку, в то время как майор превозносил его сверх меры, а затем пожелал, чтобы любимый учитель Арена-Роха вернулся домой целым и невредимым.
      Часы, висевшие на стене, начали бить и своим боем вывели ее из задумчивости. Кэсси с удивлением обнаружила, что уже восемь часов. Она задула лампу, шагнула за порог школы, как вдруг неожиданно натолкнулась на входившего в школу человека. Столкновение оказалось настолько внезапным, что она отшатнулась назад и ударилась головой о дверь.
      Хватая воздух ртом, она сползла по двери вниз. Перед глазами все кружилось в каком-то калейдоскопе красок и огней.
      – Вы в порядке, мисс Брейден?
      Она улыбнулась в ответ на чей-то участливый, приятного, бархатного, тембра голос.
      – В меня никогда не попадала молния. Я даже не предполагала, что началась гроза.
      – Мисс Брейден, я думаю, что надо позвать врача, – тревожно произнес мужской голос.
      Впрочем, голос подозрительно напоминал голос Коулта Фрейзера, пока ее сознание блуждало между смутным подозрением и блаженной слабостью.
      Сильные мужские руки подхватили и понесли ее, – ощущение показалось ей чудесным. Она уютно прижалась к твердой груди, приятный дразнящий запах мужчины и мыла для бритья будоражил ее спутанные чувства. Она шевельнулась, и, к ее радости, сильные руки обхватили ее еще крепче.
      Она невольно застонала, когда эти руки опустили ее на что-то твердое и совсем безучастное, – это было кресло, и будто издалека донесся голос: «Доктор, сюда!»
      Черные ресницы Кэсси трепетно вздрагивали. Наконец она сделала усилие и приоткрыла глаза. В них ворвался стремительный поток света, который затем превратился в два светящихся коричневых круга. Оцепенев, она смотрела перед собой, пока в центре каждого круга не возникло более темное пятно, густого темно-коричневого оттенка. Они напоминали виденные ею раньше глаза жеребенка.
      Кэсси поморгала несколько раз, пока в глазах у нее окончательно не прояснилось. Сосредоточив взгляд на человеке, который склонился над ней, она увидела строгое мужественное лицо с широким лбом и выступающим вперед подбородком – характерным признаком воли и решительности.
      Очевидно, когда-то у него был сломан нос, о чем свидетельствовал небольшой изгиб на переносице. Веселые морщинки прятались в углах его глаз. Как она раньше не замечала этого?
      Когда вместо выражения тревоги на его лице появилась улыбка, она перевела взгляд на его губы, побуждавшие на таком близком расстоянии к чему-то волнующему и чувственному. Слегка откашлявшись, Кэсси дотронулась дрожащей рукой до своей головы.
      – Что со мной случилось?
      – Учительница, боюсь, вы ударились о свой колокол. – По его губам скользнула застенчивая улыбка, которая пробила еще одну брешь в ее обороне.
      – Держу пари, что вы сами мастер бить в колокол, – пробормотала она. – Как это вы, мистер Фрейзер, наловчились сбивать с ног членов моей семьи?
      Он усмехнулся и едва приоткрыл рот, как, к глубокому облегчению Кэсси, в дверях появился доктор Уильямс.
      Врач нагнулся над ней и с озабоченным выражением на лице спросил:
      – Как ты себя чувствуешь, Кэсси?
      – Сейчас лучше, доктор Уильямс. Разве только немного болит голова.
      Она попыталась выпрямиться в кресле, и крепкие руки Коулта помогли ей сесть поудобнее. Доктор Уильямс посмотрел ее глаза и проверил рефлексы.
      – Ничего страшного, моя дорогая. Но, возможно, легкое сотрясение. – Он достал две пилюли. – Вот это должно облегчить твою боль.
      Коулт подал Кэсси стакан воды, и она проглотила обе таблетки.
      Врач защелкнул свой саквояж и похлопал ее по плечу.
      – Кэсси, завтра я взгляну на тебя. – Он повернулся к Коулту. – Меня ждут в соседнем доме, там женщина мучается в родах, и я должен поспешить. Мой экипаж здесь, на улице. Вы не довезете осторожно Кэсси до дому?
      – О чем речь, доктор.
      – Это совсем излишне. Мне уже стало лучше, – отозвалась Кэсси. – Благодарю вас.
      – Ну, Кэсси, выздоравливай.
      – Я здорова, – упрямо повторила Кэсси.
      Но врач уже вышел.
      Кэсси решила, что и ей пора возвращаться восвояси, и встала на ноги. Но не успела она пройти и двух шагов, как ее, падающую, вовремя подхватил Коулт.
      – Мисс Брейден, я не думаю, что вам стоит идти пешком. Я настоятельно прошу позволить довезти вас до дому.
      – Но в этом действительно нет никакой нужды. У меня голова уже почти не кружится.
      – Нет, это дело решенное. Я в долгу перед вами за все то беспокойство, что причинил вам.
      Почему-то она опасалась оказаться в экипаже наедине с этим человеком.
      – Мистер Фрейзер…
      – Коулт, – поправил он.
      – Да, Коулт… Кроме вашей, здесь есть и моя доля вины. Поэтому вы нисколько не обязаны…
      Он, молча крепко взял ее под локоть.
      – Не возражайте! – Его твердо очерченный подбородок, которым она только что восхищалась, решительно выдвинулся вперед.
      Вскоре Кэсси обнаружила себя удобно сидящей в экипаже доктора. Он был совсем рядом, и это больше всего беспокоило ее. Все – его более чем шестифутовый рост, крепость его мускулов, его запах – выдавало в нем настоящего мужчину.
      Повернув голову и не отворачиваясь, он разглядывал ее с открытым восхищением.
      – Ну? – спросил он.
      – Что «ну»? – огрызнулась она.
      Видимо, ей больше всего хотелось, чтобы у нее появился повод выскочить из экипажа.
      Как будто прочитав ее мысли, Коулт произнес заботливым голосом:
      – Как, вам уже лучше?
      – Намного.
      «Боже мой, с какой стати я строю из себя дурочку перед ним?»
      – Таблетки помогли, – прибавила она примирительным тоном.
      – Спорим, что вы сегодня не обедали.
      – Вы правы. – Уставшая и проголодавшаяся, она поняла, как незаметно пролетел для нее день.
      Через миг до нее дошло, что их экипаж остановился прямо перед входом в ресторан, славившийся более изысканной кухней по сравнению с гостиничной. Коулт подхватил Кэсси с сиденья.
      – Давайте зайдем, мисс Брейден. Мне бы не хотелось, чтобы вы в обмороке упали прямо на меня.
      Когда он опустил ее на землю словно пушинку, ее ноздри еще трепетали от его дразнящего, резкого и вместе с тем приятного запаха.
      Едва войдя в ресторан, Кэсси заметила, как несколько обедающих посетителей приветствовали Коулта взмахом руки. Он помахал им в ответ.
      Свет свечей, тихие звуки струнного квартета, небольшой по размерам зал создавали уютную атмосферу. Такая обстановка служила приятным контрастом тем хриплым крикам, которые часто проникали из бара в столовую гостиницы.
      Коулт провел Кэсси к отделенной бархатными портьерами кабине в самом углу ресторана.
      Официант, Харри Стэндиш, приветствовал Коулта, словно старого знакомого, тогда как на долю Кэсси выпало обычное вежливое приветствие, хотя она и Харри были школьными товарищами.
      – Как здоровье отца, Харри? – задала вопрос Кэсси.
      – После того как его ударила Бесс, он стал немного неповоротливым. Сегодня у нас фирменное блюдо – куриный пирог в горшочках. Не попробуете ли его?
      – Звучит заманчиво, – отозвалась Кэсси.
      – А как вы, помощник?
      – Шериф упоминал, что ваш ресторан славится на весь город своими бифштексами. А мне нравится это замечательное блюдо. Да, Харри, передай повару, нельзя ли побыстрее? К тому же леди не менее голодна, чем я.
      – Сделаем. – Харри подмигнул Коулту и тут же удалился.
      Из простого любопытства Коулт спросил:
      – Бесс – его жена или мать?
      – Бесс – это их мул, самка.
      – И куда Бесс лягнула его?
      Кэсси покраснела.
      – Ну, в одно место.
      Коулт улыбнулся:
      – Кажется, понимаю.
      – Надеюсь, вы понимаете и то, что я считаю не совсем благоразумным позволить вам оплатить мой обед, поэтому я заплачу сама.
      – Если вы ходите по городу в мужской одежде, это вовсе не значит, что с вами нельзя обращаться как с леди, – изумленно произнес он.
      – Проклятие! – возмутилась она. – Мои слова, я полагаю, означают лишь то, что я хочу заплатить за свой обед сама.
      – Ладно. Честь вам и хвала, мисс Брейден. Ничто не вызывает у меня большего уважения, чем добропорядочный человек. Я тоже добрый малый, и чтобы доказать вам это, я могу даже позволить вам заплатить за мой обед, если вы захотите.
      Кэсси раскрыла рот от удивления.
      – Вы серьезно?
      – Абсолютно. Мне очень удобно в моей собственной шкуре. Я не собираюсь никому ничего доказывать. Может быть, поэтому вспыльчивые, как фейерверк, женщины, одевающиеся в мужской наряд, брыкающиеся жеребцы, надоедливая ребятня вкупе с глупыми шутками не трогают меня.
      Она не могла устоять против его улыбки. Он был славный и добрый, она чувствовала это.
      – Добро пожаловать в Арена-Роха, мистер Фрейзер. Мне приятно, что мы понимаем друг друга.
      Его улыбка стала еще шире.
      – Наконец-то.
      – Я не думаю, что в нашем городке найдется кто-нибудь, кто был бы похож на вас.
      Ей показалось, что пространство вокруг неожиданно сжалось, и ей стало трудно дышать, потому что он наклонился над ней и устремил на нее свой взгляд.
      – Это вас беспокоит, учительница?
      Она отодвинулась назад, в самый угол, пытаясь выйти с достоинством из затруднительного положения.
      – Я должна признаться, что Арена-Роха приятно поражен. Ваше появление здесь, Коулт, стало желанным и даже ожидаемым.
      Сработало. Он откинулся на спинку сиденья.
      – Да, городок такой небольшой и мирный.
      – Но вы здесь всего лишь второй день. У вас просто не было возможности разглядеть нас получше.
      – Поскольку я собираюсь исполнять обязанности помощника шерифа всю неделю, то, вне всякого сомнения, успею познакомиться почти со всеми местными жителями. Мне всегда хотелось стоять на страже закона, так что в вашем на редкость тихом городке мне выпала возможность приобрести некий опыт по части поддержания порядка.
      – Но у нас в городе не всегда так спокойно, особенно с субботы на воскресенье, когда сюда приезжают фермеры и рабочие.
      – О, еще лучше. Приобретенный опыт пойдет только на пользу.
      Коулт взмахом руки подозвал Харри.
      – Что бы вы хотели выпить? Вино? Может, ликер?
      – Ничего не надо, благодарю, – ответил Харри. – Но пусть это не мешает вам заказать то, что вам хочется.
      Коулт заказал себе стакан пива, затем уставился на нее, как кот на банку сметаны.
      Кэсси твердо считала, что он пригласил ее на обед, разумеется, не по сердечной доброте. Но если он искал девушку, чтобы поразвлечься, тогда он оплошал – придется его разочаровать.
      – Помощник шерифа, я надеюсь, вы понимаете, что обед не повлечет за собой никаких последствий.
      – Какая досада! А я так надеялся, что у вас есть скрытый мотив.
      – Очень смешно, помощник Фрейзер.
      Коулт мягко взял ее за левую руку, и у Кэсси сразу подскочил пульс.
      – Как приятно убедиться в том, что на этой ручке все-таки нет обручального кольца.
      – Я помолвлена. – Она быстро отдернула руку.
      – В самом деле? И где же скрывается этот счастливчик?
      – Он до сих пор еще не возвратился с войны. Дружелюбно улыбаясь, он снова склонился над ней.
      – Ну что ж, воспользуемся тем, что его нет. Помолвлены вы или нет, но мне несказанно приятно находиться в вашем обществе.
      Вскоре они мирно беседовали, и она с удовольствием слушала его рассказы о забавных переделках, из которых ему приходилось выбираться, причем в большинстве случаев одним из действующих лиц был он сам: когда вы слишком юны, то не понимаете, что делаете.
      От ее былой сдержанности не осталось и следа, она поминутно вставляла свои замечания в его оживленную болтовню, беззаботно смеялась и улыбалась в ответ, глядя на его веселое лицо.
      К тому времени, когда подали кофе, они уже были между собой на короткой дружеской ноге. Коулт снова наклонился к ней.
      Кэсси ощутила особую хрипловатость в его голосе. Голова склонилась к ее голове так близко, словно они тихо шептались о чем-то, а его нога прижалась к ее ноге.
      Когда проводишь вечер с таким обаятельным человеком, как Коулт Фрейзер, время летит незаметно, к тому же Кэсси влекло к нему чувство, которого она не испытывала даже к Теду. И это несмотря на то, что она повстречалась с этим человеком лишь вчера!
      Когда он сжал рукой ее бедро, Кэсси, испугавшись своих тайных мыслей, резко произнесла:
      – Я девушка, воспитанная по-старомодному, мистер Фрейзер.
      – Что это означает?
      – Это означает, что я разборчива в своих знакомствах. – Она сняла его руку со своей ноги.
      Глядя на нее из-под полуопущенных век, Коулт сделал несколько глотков кофе.
      – Я поражен.
      Она бросила на него скептичный взгляд:
      – О, вы поражены, это ясно как божий день.
      – Что заставляет вас сомневаться в этом?
      – Вы имеете хоть какое-то представление, сколько раз кое-кто из приезжавших в город ковбоев пытался затянуть меня на сеновал? Как вы полагаете, почему я предпочитаю носить мужской наряд?
      Коулт рассмеялся:
      – Неужели вы хотите уверить меня в том, что под этой мужской рубашкой прячется сердце испуганной женщины?
      При этом изумление в его глазах было таким же неподдельным, как и его заразительный смех.
      – Совсем не испуганной, – возразила она ему добродушно, – а, скорее, уставшей от мужчин, которые полагают, что мне неизвестно, что скрывается за их намерениями. Как, к примеру, за вашими.
      – Мои намерения ясны, мисс Брейден. Итак, у меня есть неделя, чтобы затащить вас на сеновал, перед тем как покинуть город.
      – Тогда вы напрасно тратите на меня свое драгоценное время, помощник. В таком случае вы с большим успехом проведете время с одной из девушек из «Альгамбры». – Кэсси встала. – Обед был восхитительным, но мне пора домой.
      – Конечно. – Он тоже вскочил и подхватил счет.
      – Мы ведь договорились. За обед плачу я.
      – В другой раз.
      – Откуда вы взяли, что будет другой раз? – спросила она.
      – Вы знаете, Кэсси, так же хорошо, как и я, что это непременно случится.
      – Это что, вызов?
      – Дорогая, с момента нашей встречи мы ведем себя вызывающе по отношению друг к другу.
      Насчет этого он прав, подумала Кэсси, но тут он взял ее под руку, и они вышли.
      И пока он вез ее домой, его тесное соседство на сиденье докторского экипажа снова волновало и будоражило ее чувства. У ее дома он спрыгнул на землю, помог ей спуститься и провел к крыльцу.
      – Утром я зайду за вами в восемь часов, потом вместе позавтракаем.
      Но Кэсси не желала дальнейшего продолжения встреч с Коултом Фрейзером, это казалось ей очень опасным.
      – В этом нет никакой необходимости. Я позавтракаю дома вместе со своей сестрой.
      – Она с удовольствием присоединится к нам. Вы доведете до ее сведения мое приглашение?
      – Коулт, я только что сказала вам, что не собираюсь завтракать вместе с вами.
      Его темно-карие глаза встретились с ее глазами.
      – Вы что, в самом деле, предполагаете, что я не попытаюсь увидеться с вами еще раз? Чего вы так боитесь, Кэсси? Пока вы сами не позволите, между нами ничего такого не приключится.
      Опять вызов.
      – Мне очень приятно находиться в вашем обществе, Коулт, но будет благоразумнее, если я не буду встречаться с вами.
      – Почему? – мягко спросил он. – Кому вы больше не доверяете – мне или самой себе?
      Он, себе на благо, был слишком проницательным, но она упорно сопротивлялась настойчивому взгляду его карих глаз.
      – Я уже говорила вам раньше, Коулт, я помолвлена.
      – Вот как. Но, кроме того, вы еще удивительно красивы и обворожительны, Кэсси Брейден. Мне страсть как хочется увидеться с вами снова.
      Словно загипнотизированная, она смотрела, как медленно, но неумолимо приближаются его губы. Он поцеловал ее в лоб – мягко и любовно, затем его губы спустились ниже, он поцеловал ее уже в щеку, а потом припал к ее губам.
      От поцелуя она вся затрепетала. Весь вечер, находясь в такой близости от него, Кэсси гадала про себя, что будет, если он ее поцелует. И сейчас она целиком отдалась восхитительным ощущениям, охватившим ее.
      – Ведь сейчас вам вовсе не хочется попрощаться со мной? – оторвавшись от ее губ, прошептал он.
      Его теплое дыхание над ее ухом представлялось для нее мучительным искушением.
      Кэсси внезапно охватили противоречивые чувства: злость к нему за проявленную им излишнюю настойчивость и отвращение к самой себе за то, что позволила ему пробудить в ней дремавшие вот уже столько лет тайные желания.
      – Напротив… э-э… очень даже хочется. Благодарю вас за обед. Полагаю, что этот поцелуй достаточная плата за него.
      – Я захвачу вас завтра в восемь, минута в минуту.
      Возможно, эта петушиная самоуверенность срабатывала с другими женщинами, но с ней он сильно ошибался, если думал, что его воля сильнее, чем ее.
      – Спокойной ночи, Коулт.
      Она открыла дверь и исчезла внутри. Кэти уже спала. Кэсси прошла в свою комнату. Машинально раздевшись, она юркнула в постель. Ее природный инстинкт призывал ее к осторожности. После того как Тед ушел на войну, она остерегалась увлекаться каким-нибудь мужчиной, но только до сих пор. Она потрогала свои щеки и губы, раскрасневшиеся от его поцелуев.
      Увлекаясь Коултом Фрейзером, она тем самым предавала свою любовь к Теду.
      «Если я когда-нибудь влюблюсь в кого-нибудь еще, то вовсе не в такого отъявленного бабника, как Коулт Фрейзер».
      Приняв такое решение, она закрыла глаза.

      Стук в двери ровно в восемь на следующее утро не стал чем-то неожиданным для Кэсси. Она отворила входную дверь с твердым намерением избавить себя от настойчивости Коулта Фрейзера.
      Он стоял перед ней, такой красивый и мужественный, в чистых брюках и белой рубашке, с приколотой серебряной звездой на кожаном жилете. Впрочем, вокруг было немало примечательного, стоило лишь посмотреть по сторонам, но в этот миг Кэсси ничего не замечала кругом.
      Коулт охватил ее взглядом сверху донизу, от длинной косы до кончиков сапог.
      – Доброе утро, Золушка. Уже восемь, и важная особа ждет вас, чтобы позавтракать вместе, – весело приветствовал он ее.
      – Важная особа? Помощник Фрейзер, разве стоит так отзываться о самом себе?
      – Снова с утра в бой? Как вам это не надоест? Лучше скажите, вы готовы к завтраку?
      Кэсси постаралась придать лицу безразличное выражение.
      – Я думаю, что прошлой ночью я дала ясно понять, что не намерена завтракать с вами. Я же вам говорила, что уже помолвлена с другим человеком, так что нет никакого смысла, чтобы мы встречались.
      Он коротко рассмеялся, а в уголках его глаз появились веселые морщинки.
      – Мы же собираемся только позавтракать, мисс Кэсси. А то, что я услышал, похоже на невразумительное решение, принятое на пустой желудок. Так вы говорите, что не собираетесь есть? Может, тогда выпьете чашечку кофе, пока я буду завтракать?
      – Я уже поела.
      – Мне кажется, что мое приглашение также распространялось и на мисс Кэти.
      – Кэти уже спала, когда я вернулась домой, и ушла, когда я еще спала. Так что извините.
      Она закрыла Двери. Если даже такой отказ не подействует на него, то он, должно быть, напрочь лишен гордости.
      По дороге в гостиницу Коулт шел, поминутно улыбаясь. Ее отношение лишь подхлестнуло в нем решимость завоевать ее расположение, а затем лечь с ней в постель. Она боялась его или же боялась своих чувств к нему.
      Что же касается ее помолвки, то этот Макбрайд, должно быть, погиб или решил не возвращаться назад: и то, и другое было ему на руку.
      Войдя в обеденный зал гостиницы, Коулт, к своей радости, увидел Кэти Брейден. Эту радость несколько омрачал ее брат, сидевший рядом с ней. Невзирая на это, Коулт подошел к их столику.
      – Доброе утро, мисс Брейден. – Джеффу он только кивнул.
      – Мистер Фрейзер, как приятно! – откликнулась она. – Садитесь и присоединяйтесь к нам.
      Кэти по характеру настолько отличалась от сестры, что едва можно было поверить, что они были сестрами, более того, двойняшками.
      Джефф – вот кто мог быть двойником Кэсси; его рот неприязненно скривился.
      – Все-таки отец уговорил вас.
      Коулт уже знал, что Джефф сам метил на значок, приколотый к его жилету.
      – Только до тех пор, пока сюда не приедет дилижанс на Санта-Фе.
      Брейден отодвинул стул и встал из-за стола.
      – Увидимся позже.
      – Надеюсь, он не меня имел в виду, – произнес Коулт.
      – Джеффа, видимо, очень расстроило, что отец не его попросил стать своим помощником.
      – И почему не попросил? – Заметив, что его вопрос смутил Кэти, Коулт похлопал ее по ладони. – Прошу извинить меня, мисс Брейден. Это не мое дело.
      В это время Саманта Старр поставила на стол перед ним большое блюдо с оладьями и беконом.
      – Доброе утро, Красотка! – воскликнул он.
      – Сколько раз говорить вам, не называйте меня Красоткой, – проворчала девочка.
      – Доброе утро, Сэм, – ласково поздоровалась Кэти. – А я и не знала, что ты теперь помогаешь в столовой.
      – Доброе утро, Кэти. Сегодня я помогаю вместо Билли Кэмпбелла, у него опять приступ малярии, которую он подхватил во время войны. А где Кэсси?
      – Когда я уходила, она еще спала.
      – Уже проснулась, – влез в разговор Коулт. – Я зашел к ней перед тем, как идти сюда. Попросил позавтракать со мной.
      – О! – воскликнула Кэти. – И она придет?
      – Она отказалась.
      – Вероятно, не хотела портить себе завтрак, – сказала Сэм и отошла.
      Брови Кэти удивленно взметнулись вверх.
      – Кажется, я замечаю некую враждебность в ее поведении, мистер Фрейзер?
      – Коулт, пожалуйста. Правильно замечаете, мисс Кэти.
      – Но почему? И меня зовите Кэти, пожалуйста.
      Увидев ее нежную улыбку, он захотел обнять ее.
      – Знаете, Кэти, похоже, что за короткий срок пребывания в вашем городке я нажил себе трех серьезных врагов в лице вашего брата, сестры и Сэм.
      – Вы должны быть более снисходительны к Сэм, Коулт. Бедняжке пришлось так много пережить. Ей едва исполнилось шесть лет, как ее отец и пятеро близких умерли от холеры. Ее мать работает в гостинице стряпухой. Сара Старр – удивительная женщина. Сколько горя вынесла она на своих плечах. Вы знакомы с ней?
      Коулт кивнул:
      – Дэн Джеймс представил меня ей вчера. Мне очень тяжело слышать об этой трагедии, но, несмотря на это, я никак не могу взять в толк, чем вызвана неприязнь Сэм ко мне.
      – Это у нее показное и напускное. Кэсси и братья Джеймс – единственные, кого она любит. Я думаю, что она принимает Кэсси за одну из своих умерших сестер, а мальчишек Джеймс – за своих братьев. С тех пор как вы повздорили с Кэсси, когда вы появились в городе…
      – Эх, разве виноват я? Это ведь ваша сестра объявила мне войну.
      – Да, да, Сэм восхищается Кэсси и всегда встает на ее защиту, ей все равно, в чем причина. Что касается Джеффа, то ему давно пора стать взрослым. Хотя, наверное, Кэсси и я чересчур заботливо опекаем его. Он на четыре года моложе нас, ведь наша мать умерла при его родах. Полагаю, что это угнетает его. Кэсси опасается, что Джефф сам подстрекает вас и получит по заслугам.
      – Я понимаю, Кэти, ваши с сестрой опасения, но он должен уметь постоять за себя, в особенности, если сам затевает ссоры. – Коулт нагнулся и пожал руку Кэти. – Но обещаю вам, что не позволю ему втянуть меня в какую-нибудь ссору или драку.
      Кэти облегченно вздохнула.
      – Благодарю вас, Коулт.
      Кэти приятно напоминала ему о доме: мать, умершую во время войны, жену брата и сестру Лисси, сбежавшую с янки. Кэти Брейден своими обходительными манерами, ласковым обращением и приятным складом характера очень походила на них. Это заставило Коулта почувствовать, как сильно ему не хватает всех их.
      На этом фоне резко выделялась вооруженная револьвером Кэсси Брейден, скакавшая верхом в мужском наряде и с грозным видом отдававшая указания.
      – Кэти, меня удивляет, что на такой привлекательной девушке, как вы, никто до сих пор не женился. Меня так и подмывает вас спросить: вы когда-нибудь любили?
      – Только однажды, – призналась она. – Но, увы, он не любил меня.
      – Тогда он болван. Кстати, что это за парень, с которым помолвлена Кэсси? Вы также, как и она, верите, что Тед Макбрайд вернется домой?
      Слезы выступили на глазах у Кэти.
      – Мне хотелось бы верить в это… ради самой Кэсси. Но не стану отрицать, мне все сильнее и сильнее кажется, что он мертв, иначе он давно бы уже вернулся домой.
      – А Тед под стать Кэсси – такой же сумасброд?
      – Кэсси вовсе не сумасбродка, Коулт. – На губах Кэти заиграла нежная улыбка. – Она с детства отличалась мальчишескими ухватками, но под всей этой напускной бравадой скрывается такая же женщина, как и я. Думаю, что ее привычка носить мужскую одежду, как и револьвер, попытка спрятать свою ранимость.
      – Так кого мистер Макбрайд любит – ранимых женщин или дурно воспитанных девиц?
      – Тед очень тихий и скромный человек. Очень интеллигентный.
      Внезапно Кэти умолкла и уставилась на его тарелку, ее глаза расширились от ужаса.
      – Что такое? – спросил Коулт и опустил глаза вниз.
      Большой таракан выползал из-под последней оладушки.
      Ничего удивительного, раз Сэм была официанткой. Сперва лягушка в ванной, теперь вот это.
      – И кто из наших трех пострелят любит дружить с тараканами?
      Коулт отодвинул тарелку в сторону, и они оба рассмеялись.
      Вскоре они оставили гостиничный ресторан, и Коулт проводил Кэти до дома, располагавшегося на тихой улице, которую украшали деревья, в беспорядке насаженные газоны, а также дворовые садики позади домов.
      Попрощавшись с Кэти, Коулт вернулся на главную улицу и вскоре очутился возле школы. Дверь была открыта, и он вошел внутрь.
      Кэсси, стоя на лестнице, белила потолок.
      – Похоже, ваша работа вытеснила у вас все другие интересы.
      Кэсси удивленно оглянулась. От ее быстрого движения шаткая лестница закачалась, при этом немного побелки выплеснулось из ведра. Кэсси выронила кисть и подхватила ведро, которое угрожающе накренилось.
      Коулт бросился к ней и удержал лестницу, затем протянул к ней руки.
      – Слезайте с этой шаткой штуковины, пока она не завалилась. – Он обхватил ее вокруг талии и опустил на пол. – Чем это вы тут занимаетесь?
      – До вашего прихода я белила потолок, причем очень успешно, осмелюсь добавить.
      – Кэсси, эта кособокая лестница, того и гляди, опрокинется.
      – У меня не было с ней никаких затруднений до тех пор, пока не появились вы и не напугали меня. Теперь, если вы отпустите меня, я отмою пролившуюся на пол побелку, а то она засохнет.
      Коулт до этого момента бессознательно все еще обнимал ее. Долгим ненасытным взглядом он впился в ее бездонные синие глаза. Ее приятный запах дразнил его чувства.
      – От вас, Кэсси, исходит такой дурманящий аромат…
      Он выпустил ее из рук и отступил назад.
      «От вас также исходит не менее дразнящий и дурманящий аромат», – подумала она и схватила пустую бадейку, стоявшую в углу.
      Коулт прошел вслед за ней к колодцу.
      – Позвольте мне сделать это, – произнес он.
      Опустив ворот, он вытащил полное ведро и перелил воду в пустую бадейку.
      Вернувшись в класс, Кэсси опустилась на колени и принялась отмывать пролившуюся побелку. Коулт тем временем взобрался на лестницу и продолжил начатое ею дело. – Разве вы не могли попросить вашего брата выполнить эту работу вместо вас? – спросил он.
      – Я сама превосходно справлюсь с этим. Я не прошу вас о помощи, так что давайте спускайтесь вниз с этой лестницы.
      – Я немного подожду, пока она не упадет сама. Это будет самый быстрый способ очутиться внизу.
      Кэсси пыталась не рассмеяться, но не удержалась и прыснула со смеха.
      – Вы невозможный человек, Коулт.
      – Вот, а вы считали, что у нас с вами нет ничего общего.
      Как только Кэсси кончила мыть пол, она нашла другую кисть и принялась белить одну из стен. За работой она стала тихонько напевать, он подхватил мелодию. Когда Коулт покончил с потолком, он начал белить верх стен, в то время как Кэсси ловко управлялась с нижней половиной. Дружно работая, они все закончили за два часа.
      Довольные проделанной работой, они вместе направились к колодцу. Коулт поднял ведро чистой воды, зачерпнул полный ковш и подал его Кэсси, затем выпил сам. Они сидели вдвоем снаружи школы, в тени одной из стен, поскольку в классе стоял одуряющий запах побелки.
      – Если бы мы сейчас находились у нас, во Фрейзер-Кип, то могли бы спуститься вниз и окунуться в речной заводи, – сказал Коулт. – Затем вытянуться на лужайке и просохнуть. А у вас во дворах вместо зелени лишь жалкие кустики да сорняки. Боже, как мне не хватает зеленых холмов Виргинии!
      – Фрейзер-Кип – это название городка, откуда вы родом?
      – Нет, так называется мой дом. Моя семья обосновалась в Виргинии с начала ее колонизации. Вы когда-нибудь были на Востоке, Кэсси? Вы не возражаете, что я вас зову Кэсси? Все ведь так делают.
      – Кэсси – это же мое имя, – шутливо согласилась она. – Я никогда не была на Востоке, впрочем, как и на Юге. – Она обхватила свои согнутые ноги и прижала их к груди, ее мягкий взгляд стал трогательно задумчивым. – Я читала об огромных городах на Севере и не менее грандиозных плантациях на Юге, но никогда не видела ни тех, ни других. Может, когда-нибудь и увижу.
      – Великое множество этих южных плантаций сейчас разорено. Столетние родовые поместья сожжены или представляют собой лишь жалкую оболочку своего былого величия. Я покидал Фрейзер-Кип, когда была весна. Запах магнолий и жасмина, цветущих яблонь и апельсиновых деревьев наполнял воздух. А здесь одна только пыль, она забивает нос, и от нее першит в горле.
      – Но если вы так сильно любите Виргинию, зачем тогда покинули ее? Могу только вообразить, как вам не хватает дома.
      – Виргиния всегда останется в моем сердце, но сейчас я сыт по горло войной, разрушениями и этой проклятой Реконструкцией.
      – Прошу извинить меня, Коулт. Хотя многие у нас на Западе потеряли своих близких, которые сражались на обеих воюющих сторонах, дома и жизненный уклад остались неразрушенными.
      – Чего отнюдь нельзя сказать о Юге. Каждый из южан дорого заплатил за эту войну. Моя семья потеряла пять человек. Отец и мать, а также двухлетний сынишка Уилла умерли от холеры. Его старший сын погиб под Шарпсбергом, а ведь Джимми было всего лишь шестнадцать. Мой самый младший брат, Энди, погиб во время атаки позиций северян под Геттисбергом. Но как будто этого было мало. В прошлом году янки налетели на Юг подобно прожорливой саранче, прикрываясь пресловутой Реконструкцией и обещая богатство бывшим рабам, которые стали свободными и бездомными. Тем же, кому повезло, и они нашли работу, пришлось от восхода до заката горбатиться за такие крохи, на которые нельзя было прокормить семью.
      – Мне горько слышать это. – В ее глазах вместо задумчивости теперь отражалось сострадание.
      – Четыре года я и мои братья сражались на этой проклятой войне, – продолжал Коулт. – К счастью, Уилл из кожи вон лез, чтобы сохранить наш дом и хозяйство, и когда война закончилась, мы вернулись, по крайней мере, не на пустое место. У многих других и того не было. Юг переполнен ранеными и искалеченными людьми, которые по-прежнему носят свой потрепанный серого цвета военный мундир, словно знак воинской доблести.
      Жесткая линия его рта немного смягчилась от улыбки.
      – Кроме Клэя и Лисси у меня уже появилось двое племянников, которых я еще не видел, а также зять и невестка. Теперь в обеих семьях по ребенку – они наполовину янки, наполовину южане.
      Коулт задумчиво смотрел вдаль, затем взглянул на Кэсси и улыбнулся:
      – Думаю, что назрела пора браться за восстановление этого края.
      – А что случилось с другими вашими братьями? – спросила Кэсси.
      Улыбка еще сильнее заиграла на его лице.
      – Гарт мотается по свету, мечтая найти золото, и не имеет ни малейшего желания обзаводиться семьей. Похоже, что лишь от Джеда зависит пополнение семейных рядов у нас на родине, впрочем, это только мои наивные предположения. Четыре года войны и один год Реконструкции достаточно тяжелое испытание для любого мужчины. Пора сменить обстановку, побродить по свету да покуролесить.
      – Итак, вы собираетесь присоединиться к Гарту и стать золотоискателем?
      – Нет. Насколько я себя помню, меня всегда тянуло стать законоведом или блюстителем закона. Подрастая, я упражнялся в логических построениях и стрельбе до тех пор, пока не завоевал репутацию самого сообразительного парня и лучшего стрелка в наших местах.
      Кэсси рассмеялась:
      – Вам не стоит убеждать меня в этом. В самом деле, во время ограбления дилижанса вы сориентировались очень быстро и метко выстрелили. Но отчего вы не стали юристом у себя дома?
      – К сожалению, у меня на родине отпала нужда в юристах-южанах: все должности захватили пришлые янки. Но понаслышке мне известно, что земли к западу от Миссисипи столь дикие, что взывают к закону и порядку.
      – Так вот почему вы приняли предложение моего отца стать его помощником?
      – Да. Кроме того, после нападения на дилижанс я приобрел еще некоторый опыт.
      – Отцу, наверное, понравилось, что вы согласились стать его помощником.
      – Но Калифорния все-таки мне больше по душе, там больше зелени. Мои братья и сестры много пишут о диких цветах, высоких деревьях, стремительных ручьях и реках, и, если верить Лисси, которая более поэтичная натура, чем Клэй и Гарт, «Тихий океан ласково лижет изрезанное скалами побережье».
      Он усмехнулся, но как-то особенно тепло и приятно.
      – Клэй даже разбил виноградник в надежде получать свое собственное вино. Он пишет, что Калифорния – то самое место, где всякий человек может ожидать исполнения всего, о чем бы он ни мечтал.
      Кэсси улыбнулась:
      – Уверена, что ваши мечты сбудутся, помощник Фрейзер.
      Коулт встал.
      – Думаю, что мне давно пора приняться за дело, иначе я потеряю свою работу в первый же день.
      – Спасибо вам за помощь, Коулт.
      – Пустяки, работал я с удовольствием. Кстати, неплохо бы вам смыть краску с вашего носа. – Он легко дотронулся до его кончика. – Это настолько привлекательно для глаз, мисс Брейден, что кто-нибудь может принять вас за индейца, вышедшего на тропу войны.
      Он подмигнул ей и пошел прочь.
      Кэсси проводила его взглядом: постепенно удаляясь, он шел ровными большими шагами. Когда он рассказывал о разрушенном Юге и своей семье, она ощутила в сердце острую боль.
      «Кэсси, будь бдительна. Мужчины гораздо более опасны, чем ты думаешь», – шептал ей внутренний голос.
      Пока Коулт, верный долгу, обходил городок кругом, мысленно он все время возвращался к тем часам, которые он не без приятности для себя провел с Кэсси. Ему с трудом верилось, что за все это время он ни разу не подумал о сексе. Но сейчас, как это ни глупо, мысли именно об этом упорно лезли ему в голову. Помимо ее манеры носить мужские брюки, в этой девушке было еще что-то особенно привлекательное.
      Подойдя к платной конюшне, Коулт заметил трех шалунов, едва не ползающих на животах по улице. Носами Сэм и Боуи почти упирались в землю и, видимо, рассматривали два каких-то мелких предмета в дорожной пыли. Как только он подошел ближе, то понял, что этими предметами были две одноцентовые монетки.
      – Что тут происходит?
      Сэм приподняла голову, и он отчетливо заметил в ее взгляде раздражение.
      – Мы размышляем.
      Удивившись, Коулт сдвинул шляпу себе на макушку.
      – И над чем же вы тут размышляете?
      – Какая из двух монеток ближе к стене, помощник Фрейзер? – вдруг спросил Боуи.
      Коулт пристально посмотрел на монетки.
      – Та, которая справа.
      – Что я говорил! – воскликнул Боуи.
      – Ну и что, вы оба ошибаетесь, – возразила Сэм. – Левая ближе.
      Коулт согнулся и взглянул на монеты под другим углом зрения.
      – По зрелом размышлении я полагаю, что расстояния одинаковы. – Он распрямился. – Итак, что все это значит?
      – Мы бросаем монетки и смотрим, чья монетка окажется ближе к стене.
      – А дальше?
      – Выигрывает тот, чья монетка ближе, – пояснил Боуи, – он забирает с кона другую монетку.
      – Уж больно мне это напоминает азартные игры.
      – Ну и что? – встревожилась Сэм.
      – Вы еще слишком маленькие, чтобы играть в такие игры.
      Боуи принял сокрушенный вид:
      – Чепуха, помощник Фрейзер. Ведь у нас всего-то два гроша.
      – Это не имеет значения. Вы показываете дурной пример Пити.
      Но Сэм не собиралась так легко уступать.
      – Вы не можете запретить нам. Нет такого закона.
      – Теперь есть. Я только что его установил. Никто до восемнадцати лет не имеет права играть на улицах в азартные игры.
      Сэм пришла в бешенство, в ее глазах засверкали молнии.
      – Вы всего лишь помощник и не можете вводить законы.
      – Уже ввел. Если я увижу вас еще раз играющими в азартные игры на улице, то наложу на вас штраф. А если вы не сможете заплатить штраф, то мне придется посадить вас под замок.
      Коулт пошел прочь, еле-еле удерживаясь от смеха.
      – Ладно. Но это всего лишь на одну неделю! – прокричала вдогонку ему Сэм, желая оставить за собой последнее слово.

      Коулт очень сильно занимал Кэсси, она заснула и проснулась, также думая о нем. Но почему? Сколько раз она встречала такого типа мужчин! Приезжие с вожделением во взоре и с теми же намерениями относительно нее приезжали и уезжали из Арена-Роха, но что же так отличало от них Коулта? Вчера, когда он рассказывал о своем доме и семье, она увидела в нем нечто такое, чего никак не ожидала встретить в самоуверенном помощнике шерифа. Но если не лукавить, то она не могла избавиться от мыслей о нем с тех пор, как он забрался в тот самый дилижанс.
      Считая, что все ее беды произошли от ее излишней пассивности, она решила проехаться до их ранчо. Две недели назад они вместе с Джеффом перегнали скот на нижнее пастбище, где и трава была погуще, и воды больше. Пришло время проведать стадо. Кроме того, прогулка на воздухе помогла бы ей разобраться в своих мыслях и чувствах, ведь на ранчо ей всегда легче думалось.
      Сэм и братья Джеймс подбежали к ней, когда она седлала Полуночника.
      – Да. Пора взглянуть на стадо. Хотите вместе со мной?
      – Конечно, хотим. Верно, мальчики?
      Боуи и Пити энергично закивали головами.
      – Бегите домой, и спросите у родителей.
      Вся тройка стремглав бросилась бежать, крича от радости, а Кэсси расседлала жеребца и принялась запрягать его в простую тележку.
      Она была уверена в том, что Сара Старр и Нина Джеймс позволят своим детям проехаться вместе с ней, так как апачи вели себя миролюбиво, к тому же они перебрались на свои летние кочевья.
      – Спокойно, мальчик, – ласково обратилась она к коню, когда тот встал на дыбы, недовольный тем, что на него надевают упряжь. – Знаю, знаю, тебе больше по душе скакать свободно, но ведь это недолго, дорогой мой. Ты ведь знаешь, как детишкам хочется прокатиться до ранчо.
      Жеребец быстро успокоился, и она вывела на улицу коня, запряженного в тележку, как раз в тот момент, когда мимо конюшни проходил Коулт Фрейзер.
      Он прикоснулся к шляпе:
      – Доброе утро, Кэсси.
      Она кивнула в ответ:
      – Доброе утро.
      – Похоже, вы отправляетесь на прогулку.
      – Только доехать на ранчо, проверить стадо. – Она невольно подавила улыбку, когда заметила, как он недовольно поморщился, увидев троих ребят, которые что есть духу бежали к ним.
      – Нам разрешили, Кэсси! – Они гурьбой полезли в тележку.
      – Им так нравится ездить на ранчо, – пояснила она Коулту. – Там просторно, есть, где побегать вволю.
      – Должен сознаться, я вам признателен за это. После их отъезда я вздохну свободнее.
      – Да и мы тоже, – съязвила Сэм. – Нам вовсе не хочется, чтобы вы ходили за нами по пятам весь день, словно молочный поросенок за своей матерью.
      Коулт повернулся к Кэсси:
      – Откуда она набралась таких выражений?
      – Только не от меня, смею вас уверить. Она читает множество рассказов из дешевых журналов «Гоудиз бук».
      Сэм осуждающе взглянула на Коулта:
      – Хватит говорить обо мне, как будто меня здесь нет. Вы думаете, что в этом городе только мы единственные, кто доставляет вам неудобства?
      – С самого начала ты только этим и занимаешься, Красотка.
      – Да ладно вам все время нас дразнить, – пожаловался Боуи.
      Пити, поддерживая брата, задорно выставил вперед подбородок.
      – И какую пакость, оскорбительную для всего человечества, вы придумали на сей раз, Красотка?
      Сэм положила руки на колени и хмыкнула.
      – Вы не так уж сообразительны, помощник. Мы устроим пикник, пока вы будете здесь работать.
      – Пикник, да?
      – Вот именно. – Сэм приподняла корзину. – Мама собрала нам перекусить, чтобы Кэсси смогла покормить нас без лишних хлопот. Здесь есть и ее доля.
      – Это очень предусмотрительно с твоей стороны, Сэм, – отозвалась Кэсси.
      – По всей видимости, большую часть дня мне придется напряженно работать без вас, – сказал Коулт. – Хотя с отъездом вашей троицы преступность в городке должна резко снизиться.
      – Вы подозреваете нас в преступлениях? – спросил Боуи.
      – Вы даже не можете себе представить, насколько сильно, – ответил Коулт, пряча усмешку.
      Брови Пити недоуменно приподнялись.
      – Мы не похожи на отъявленных преступников. Сэм обхватила его за плечи, словно защищая.
      – Не обращай на него внимание, Пити. Он просто завидует, пока мы вместе с Кэсси будем отдыхать, а он будет работать.
      Усмехнувшись, Коулт легко взъерошил волосы на голове Пити.
      – Она права, парень. Она уверена, что раскусила меня. Ну что ж, веселитесь, сорванцы. И вы тоже, Кэсси. Город вам благодарен за это. – Прощаясь, он слегка дотронулся пальцами до шляпы и пошел дальше.
      – Ребята, этот помощник шерифа нас не любит, – рассудительно произнес Боуи, едва они выехали за город.
      – Не могу понять, почему вы, дети, и помощник Фрейзер не можете ужиться. Можно подумать, что он либо ненавидит детей, либо считает вас троих проказниками и шалунами.
      – Может быть, у него дурной характер, – сказала Сэм.
      – Да будет вам. Он совсем не похож на человека с дурным характером. – Кэсси взглянула на небо. – Ладно, давайте забудем о помощнике шерифа. Похоже, сегодня опять будет жара. Когда я осмотрю стадо, мы можем искупаться.
      – Ура! – хором закричали дети.
      Кэсси надеялась, что ей удастся забыть о помощнике шерифа хотя бы на время, но оказалось, что от мыслей о Коулте Фрейзере было нелегко отделаться.
      «И он знает об этом. Вот почему он не торопясь, играет со мной в кошки-мышки».
      Кэсси запела песню «О старой сивой кобыле», и вся троица подхватила ее. Одна песня сменяла другую, и воздух так и звенел от детских голосов, пока они наконец, не приехали на ранчо.
      Достигнув заветного места, Кэсси направила тележку к самой реке, распрягла Полуночника и пустила его пастись. Пока она осматривала стадо, ребятишки играли в пятнашки в роще.
      Как только Кэсси покончила с делами, она направилась вместе с детьми к самому теплому и приятному месту на реке близ ранчо.
      Река протекала через ранчо Лейзи-Би. Здесь били подземные ключи и с гор текли родники, поэтому вода в реке была все время холодной даже в летнюю жару. Как было приятно в горячий денек прыгнуть в такую воду!
      После купания они перекусили на воздухе. Затем Кэсси снова запрягла Полуночника, и они проехали к ранчо, чтобы убедиться, что все в порядке.
      – Почему больше никто не приезжает сюда, Кэсси? – спросил Боуи.
      – Возможно, потому, что ранчо принадлежит шерифу, – произнесла Сэм.
      – Разве ты забыла, что грабители угнали у нас целое стадо? Может, поэтому отец и перебрался в город, – напомнила ей Кэсси.
      – А как индейцы? – спросил Боуи.
      – Индейцы никогда не доставляли нам хлопот. Отец всегда давал им пшеницу, чтобы они сумели перезимовать, а иногда даже бычков, если они очень бедствовали.
      – Как так получилось, что они ни разу не напали на ваше ранчо, когда выходили на тропу войны?
      – Да, порой бывало страшновато, но несколько лет назад отец спас младшего сына вождя, вытащив его, утопающего, из реки. Поэтому они оставили нас в покое, разве иногда похищали лошадь или телку.
      – Почему они не украли Полуночника, Кэсси? – спросил Пит. – Полуночник – лучшая лошадь в округе.
      – Но ведь мы держали Полуночника в городе, дорогой. И ездила я на нем сюда только тогда, когда индейцы перекочевывали на летние стоянки.
      – А ты не собираешься перебраться, сюда жить? – спросил Боуи.
      – После того как у нас угнали стадо, мы не в состоянии были жить здесь. Нам пришлось распустить всех рабочих, а отец стал работать шерифом.
      – Но вы не так уж и бедны, Кэсси, – заметила Сэм. – Вам также принадлежит платная конюшня.
      – Отец не оставит работу шерифа. Кроме того, он постарел, и заниматься трудом на ранчо ему уже не под силу.
      – А что будет, когда ты выйдешь замуж? – спросила Сэм.
      – Думаю, что все будет зависеть от Теда. Впрочем, я не уверена, что он достаточно опытен, чтобы управлять ранчо.
      Сэм испуганно посмотрела на Кэсси:
      – Но ведь ты любишь жить на ранчо, Кэсси. Почему бы тебе не выйти замуж за человека, которому это тоже нравилось бы?
      – Конечно, вышла бы, но ведь, поди, угадай, в кого влюбишься. Скорее всего, это будет зависеть от того, за кого выйдет замуж Кэти. Потому что Джефф никогда не питал особой склонности к управлению ранчо. Несмотря на все это, я уверена, что когда отец уволится, он с удовольствием проведет тут остаток своих дней.
      – А что, если мистер Макбрайд не вернется назад? – спросила Сэм. – Ты будешь жить здесь или в городе?
      – Тогда, Сэм, я буду, наверное, жить здесь.
      – А ты разве совсем не хочешь выходить замуж?
      – Милая, в городе нет никого, за кого бы мне хотелось выйти.
      – Даже за помощника шерифа?
      – Помощника? Уж, не за Фрейзера ли? Боже сохрани!
      – Мама говорила, что Коулт Фрейзер стал бы для тебя хорошим мужем.
      Разговор приобрел какое-то бессмысленное направление, продолжать дальше его не стоило.
      – Послушайте, дети, скоро мы отправляемся назад в город. Давайте-ка принесите немного дров, пока я приберусь в доме. И будьте осторожны, в кучах хвороста иногда прячутся змеи.
      Пока Кэсси вытирала пыль, она неотступно думала о нелепой идее выйти замуж за Коулта Фрейзера. И как только у людей возникают подобные идеи?
      – Кэсси! Кэсси! – вдруг послышались отчаянные детские крики.
      Опасаясь самого плохого, она стремительно выбежала из дома. Навстречу ей мчались Сэм и Боуи.
      – Что случилось? Где Пити?
      – На куче хвороста, – ответила Сэм.
      – И там же скунс! – крикнул запыхавшийся от бега Боуи. – Пити пытается поймать его.
      – Господи! Почему вы не остановили его?
      – Мы пробовали, – пояснила Сэм. – Но он не слушается нас. Ты же знаешь, как он любит животных. Он думает, что это кошка.
      Кэсси подбежала к куче хвороста в тот миг, когда Пити уже подобрался к зверьку.
      – Не надо, Пити! – жалобно крикнула она.
      Но он лишь хихикнул от удовольствия.
      – Посмотри, Кэсси, кошечка.
      – Пит, оставь ее! – закричала Кэсси, но, увы, предупреждение запоздало. Скунс остановился и приподнял свой хвост, – Нет! – Кэсси ринулась вперед и подхватила Пити в тот момент, когда скунс выпустил свою ядовитую струю, она попала ей прямо в ногу.
      Сэм и Боуи прыгали чуть поодаль, издавая жалобные стоны и зажав носы. От распространившегося зловония Кэсси почти не могла дышать.
      – Мне надо снять с себя одежду. Боуи и Пит, зайдите в дом и оставайтесь там, пока я не разрешу выходить. Сэм, мне нужна твоя помощь. Начни греть столько посуды с водой, сколько сможешь. Мне нельзя заходить внутрь, иначе в доме будет пахнуть так же мерзко, как и я сама.
      Кэсси зашла в конюшню, поставила на середину большую кадку для дождевой воды и натаскала в нее несколько ведер воды из колодца. Затем она села, сняла сапоги и брюки.
      Жидкость уже просочилась сквозь брюки и осела на нательном белье. Кэсси разделась и забралась в бочку. К этому времени воздух вокруг пропитался запахом выделенной скунсом жидкости. Не в силах больше выносить эту вонь, Кэсси развязала платок на шее и заткнула ноздри его свободными концами, а затем сняла рубашку и сорочку.
      На улицу выбежала Сэм, зажимая нос:
      – Кэсси, скоро вода будет горячей.
      – Сэм, только не надо ее перегревать. Я не хочу, чтобы вы обожглись.
      – Вокруг по-прежнему ужасно воняет.
      – Знаю. Прости, Сэм, но тебе придется принести мне кусок хозяйственного мыла, коробочку пищевой соды и бутылку уксуса из кухонного шкафчика. И еще мочалку и несколько полотенец.
      Сэм рысцой побежала в дом и через пару минут вернулась с криком:
      – Вода закипает, Кэсси!
      – Очень хорошо. Только будь поосторожнее, дорогая. Как ты думаешь, ты сможешь принести ведро, не облив себя кипятком?
      – Я попрошу Боуи помочь мне. Мы же обычно вдвоем наполняем горячей водой ванну в гостинице.
      – Замечательно. Пусть он поможет тебе. Один чайник уже пустой, наполни его снова и поставь на огонь, пусть закипает. Мне придется сменить в бочке воду несколько раз, пока не смою запах.
      Надеясь, что это поможет ей избавиться от запаха скунса, Кэсси высыпала соду и вылила уксус прямо в бочку. Затем она хорошенько растворила мыло в воде – до появления пены – и начала тереть и мыть свою ногу.
      Сэм и Боуи, очень похожие на бандитов, так как их лица наполовину были скрыты под платками, вместе притащили тяжелый чайник. Кэсси погрузилась в воду по шею, в то время как двое ребятишек осторожно вылили кипяток в бочку. Затем они снова бросились бегом в дом за другим чайником.
      На протяжении следующего часа Кэсси дважды меняла воду в бочке, пока ей не стало казаться, что она смыла запах со своего тела. Хотя она не могла с уверенностью сказать, удалось ли ей сделать это на самом деле, потому что вонь вокруг стояла невыносимая.
      Сэм вынесла ванну из дома и принялась отмывать сапоги и одежду Кэсси в воде, в которой были смешаны мыло, уксус и сода.
      – Колодец, наверное, скоро опустеет, если мы и дальше будем так черпать воду, – проворчал Боуи, когда они вместе с Сэм в двенадцатый раз тащили чайник с кипятком к конюшне.
      – Лучше помолчи, Боуи. Если бы не твой братец, то Кэсси не очутилась бы в таком положении.
      – Это хуже, чем таскать воду в первую субботу месяца, когда ковбои приезжают в город, чтобы помыться.
      Когда они в очередной раз вышли из дома, неся чайник с кипятком, к ранчо подскакал Коулт и спрыгнул с лошади.
      – Что происходит? – задал он вопрос, когда увидел, как Сэм и Боуи вдвоем несут тяжелый чайник. – У вас что, пожар в конюшне?
      – Нам некогда болтать, помощник, – ответил Боуи.
      Коулт проследил взглядом, как они скрылись внутри конюшни, и, повернув голову, увидел Пити, стоящего с жалким видом на крыльце.
      – Эй, приятель, где Кэсси?
      Пити указал рукой на конюшню.
      – Мне велено быть в доме.
      – Почему? Что ты натворил?
      У мальчика от слез затрясся подбородок.
      – Из-за меня кошечка сделала Кэсси плохо.
      – Какая кошечка?
      Неужели ее укусил дикий кот? Коулт бросился к конюшне, как вдруг остановился, почувствовав в воздухе резкий запах, который, он знал, принадлежит скунсу. Быстрый взгляд на наряд Кэсси и сапоги, мокнувшие в близстоящей ванне, объяснили ему все, что он хотел знать. Он повязал платком нос и пошел дальше. Мимо него промчались Сэм и Боуи и устремились к дому.
      Коулт осторожно заглянул внутрь: Кэсси сидела в дождевой бочке и, перекинув ногу через край, старательно ее мыла.
      Увидев его, она тут же втянула ногу в бочку и погрузилась в воду так, что на поверхности оставалась лишь ее голова.
      – Уходите отсюда!
      – У вас какие-то трудности, мисс Брейден?
      – Господи, не могу выносить этот ужасный запах! Эту гадость невозможно сравнить ни с чем на свете.
      Коулт, не удержавшись, хмыкнул:
      – Я бы сказал, что вам, вероятно, известно лучше всех, с чем это можно сравнить. Боже мой, Кэсси, всякий уловил бы запах скунса, даже еще ничего не увидев.
      – Скажите это лучше четырехлетнему ребенку.
      – Пити? Но вид у него вполне приличный. А-а… – Коулт застыл на месте, внезапно все поняв. – Вы закрыли его своей грудью. – Он прищелкнул языком и отдал ей честь. – На поле боя мне доводилось встречать менее мужественные поступки, тем не менее, за них давали медаль.
      – Я довольна, что это забавляет вас, помощник Фрейзер.
      – Разрешите подойти и приколоть к вашей груди награду.
      – Не вздумайте подходить ближе, Коулт Фрейзер! – предупреждающе вскрикнула Кэсси, едва только он сделал шаг.
      – Может, я чем-нибудь могу вам быть полезен? Помыть спину? Помочь вам вылезти из бочки? Вытереть вас насухо? Если вам требуется помощь, мисс Брейден, то я готов претерпеть все, даже такой запах.
      – Нет, благодарю вас, мистер Фрейзер. Одного скунса в день мне более чем достаточно. Будьте так добры, избавьте меня от вашего присутствия. От вашего юмора здесь дурно пахнет.
      – А что вы используете, чтобы убить запах?
      – Мыло, уксус и пищевую соду.
      – Тогда я знаю еще одно средство, которое могло бы подействовать.
      – Если вы хотите предложить помидоры, то не трудитесь понапрасну. У нас их нет.
      – Наша мать, чтобы отмыть запах, использовала ваниль. У вас есть немного ванили?
      – Знаете, думаю, что есть, Кэти нравится печь самой.
      – Пойду взгляну. Я также посоветовал бы вам сменить воду с уксусом. Может, ваниль немного смягчит вас.
      Обмылок ударил и отскочил от его спины, когда он выходил из конюшни.
      Но Коулт оказался прав: ваниль произвела волшебное действие. Потом Кэсси надела сухое нижнее белье и теплый халат, который ей принесла Сэм, и в таком виде отправилась на речку.
      – Что ты собираешься делать? – спросила Сэм, так как дети пошли за ней следом.
      – Хочу убедиться в том, что отмыла весь запах от скунса, раз мы на чистом воздухе. А ну-ка, дети, отвернитесь.
      Кэсси скинула халат и в нижнем белье погрузилась в воду; она расслабленно вытянулась на поверхности воды и облегченно вздохнула. В реке было несравненно удобнее, чем в бочке из-под дождевой воды.
      Трое ребятишек неотрывно смотрели на нее.
      – Поосторожнее, – предупредила Сэм. – У реки довольно сильное течение.
      – Да, запах уже смыт, – добавил Боуи. – Пора выходить на берег.
      – Да, пора выходить, – вторил ему Пит.
      Плеская ногами по воде, Кэсси взглянула на их озабоченные лица.
      – Будет неплохо, дети, если вы тоже искупаетесь. Вероятно, запах осел местами на вашей одежде, так что скидывайте обувь и лезьте в воду.
      – Мы уже купались, – возразила Сэм. – Как долго ты еще будешь плавать?
      – Еще несколько минут.
      Сэм насупилась:
      – Только не надо слишком долго. Вся троица направилась к дому.
      Улыбающаяся Кэсси закрыла глаза и, нежась, продолжала лежать на спине. Она любила эту троицу, а дети любили ее. Она надеялась, что когда-нибудь у нее с Тедом тоже появятся дети.
      Спустя несколько минут, когда она начала дрожать, Кэсси вылезла из воды, быстро вытерлась насухо и накинула на себя халат.
      – Брр, как я замерзла, – пробормотала она, заворачивая свои мокрые волосы в полотенце.
      Внезапно чьи-то руки крепко обхватили ее за талию и прижали спиной к очень теплому и крепкому телу.
      – Может, это поможет? – спросил Коулт, обнимая ее.
      Еще как помогло! Тепло, исходившее от его тела, казалось восхитительным и волнующим. Приличия требовали, чтобы она выразила свое несогласие.
      – Коулт, как ты напугал меня! Отпусти.
      К ее тайному удовольствию, он не обратил никакого внимания на ее возражение. Вместо того он прижался к ней так, что его теплое дыхание волнующе касалось ее щеки, и прошептал:
      – Когда ты долго плаваешь в холодной воде, то твое восхитительное тело дрожит от холода, как листья сливы. Но не бойся, даже если тело твое будет дрожать, все равно я рад тебя обнимать.
      Кэсси громко застонала.
      – Разве это стихи?
      – А что ты ожидала услышать? Я более искушен в другом. Хочешь, я тебе покажу?
      К ее сожалению, он разжал руки и принялся энергично вытирать ей волосы.
      – А теперь, пожалуйста, руки и ноги. Растирание согреет тебя, – сказал он с дьявольским блеском в темных зрачках.
      Если бы ей стало еще теплее, то у нее, пожалуй, воспламенилась бы кожа.
      – Ни в коем случае, Фрейзер. Но как ты узнал, где меня найти?
      – Сорванцы сказали мне. – Откинув в сторону полотенце, он присел и начал снимать сапоги. – Да я и сам не прочь искупаться. Думаю, стоит попробовать, чтобы разогнать скованность в моем плече.
      – Сильно тревожит боль?
      – Сильнее, чем обычно.
      – Будь осторожен, Коулт, а то рана снова начнет кровоточить.
      – Холодная вода предотвратит это.
      – Ладно, я оставляю тебя, занимайся самолечением.
      – Не уходи, Кэсси, мне нравится быть с тобой. Останься, пожалуйста.
      Здравый смысл подсказывал ей, что это было бы ошибкой, но, охваченная непреодолимым желанием побыть с ним наедине, хотя голос рассудка предостерегал ее, Кэсси села на берегу, обхватив колени руками.
      Раньше она уже видела, какой он высокий, сильный и мускулистый, и сейчас была подготовлена к тому, чтобы увидеть его прекрасно сложенную фигуру, как только он снял рубашку. Выглядел он как настоящий мужчина: широкие плечи и грудь, подчеркнуто тонкая талия.
      Кэсси устремила свой взор на его грудь, поросшую густыми темными волосами, но как только ее взгляд скользнул вдоль суживающейся к животу полоски волос, которая пряталась под его брюками, сердце у нее забилось сильнее и быстрее.
      Как зачарованная она наблюдала за каждым его движением, за тем, как он удобно вытянулся в воде, лежа на спине, и прикрыл глаза.
      – Холодно, не так ли?
      – Ничего, от этого ванна в гостинице становится лишь привлекательнее, но ведь надо как-то упражнять руку.
      Вскоре Коулт вылез из воды и быстро натянул на себя рубашку.
      – Моей руке стало намного лучше, – заявил он, усаживаясь подле нее и вытирая свои волосы ее полотенцем.
      – Если ты будешь сидеть здесь в мокрых брюках, то вряд ли это пойдет на пользу твоей руке.
      – Ничего, мы люди привычные. Во время войны нам приходилось преодолевать много рек, которые были мне выше пояса.
      Кэсси искоса взглянула на него:
      – Как долго ты наблюдал за мной, пока я купалась в реке?
      Он усмехнулся:
      – Долго, но недостаточно долго.
      – Какой ты негодяй, Коулт Фрейзер.
      С веселой улыбкой на лице он начал читать стихи:
      Жила-была девочка Кэсси, Красивее и вредней не найти. Когда приходил Коулт – она начинала его шпынять и честить, Но только не хвалить.
      – Коулт, у тебя много достоинств, но, поверь мне, поэзия не из их числа.
      – Но это вовсе не поэзия, это всего лишь маленький стишок.
      – Уж больно наивно звучит, – колко заметила Кэсси. – Скажите мне, капитан Фрейзер, вас чему-нибудь учили в военной академии?
      – Нет, мой лейтенант, но во время войны Уайт Генри и я часто прибегали к подобным шуточкам в ходе сражений, чтобы не потерять рассудок. Ты даже не догадываешься, как много слов можно срифмовать с «проклятым янки».
      – Думаю, что срабатывало не это, просто ты ненормальный.
      – Прямо в точку насчет Уайта. После войны он пошел в политику.
      – Хвала небесам, что своим поприщем он не выбрал поэзию.
      Они сидели, наслаждаясь солнцем и теплом.
      – Ладно, – сказал он. – Как насчет этого?
       Жил на свете рыцарь Фрейзер,
       Он любил прекрасную деву Кэсс,
       Но робко вела себя Кэсс…
      Кэсси предостерегающе подняла руку и прервала его:
      – Ибо Фрейзер к ней не лез.
      – Я сейчас сброшу тебя обратно в воду, – возмущенно проговорил он. – Вот что я собирался сказать: «Ибо он в холодную статую был влюблен».
      – Это самая хорошая новость, которую я услышала за сегодняшний день. – И, посмеиваясь, она встала, подхватив полотенце.
      Коулт сгреб в кучу носки и сапоги и поспешил за ней следом.
      – Мне кажется, леди излишне строптива.
      – А мне кажется, что он слишком много думает о том, чему никогда не бывать.
      Но ей не нравился самоуверенный блеск в его глазах.
      Когда они вернулись обратно на ранчо, Кэсси пожелала принять горячую ванну, уединившись в ванной комнате.
      Коулт освободил измученных детей от их обязанности наполнять ванну, они почти засыпали, сидя у очага. Он сам согрел воду и наполнил ванну горячей водой.
      Вымыв волосы мылом вместе с ванилью, Кэсси расслабленно вытянулась и оперлась головой о край ванны. Она нежилась в теплой воде, пока вода не начала остывать.
      Слив воду из ванны, Кэсси вспомнила о том, как пришли к ней на помощь Сэм и Боуи, и о том, что ей следует за это их отблагодарить. Кроме того, она была в долгу перед Коултом, который тоже немало помог ей.
      Переодевшись во все чистое, Кэсси надела пару старых башмаков, которые она вытащила из чулана. Когда она вошла на кухню, то увидела, что ребятишки спят прямо на коврике перед очагом, а Коулт в глубине кухни расставляет чайники по своим местам.
      – Думаю, что вот это будет весьма кстати, – произнес он, подходя к ней и держа в руках чашку с кофе.
      – Благодарю. Бедные ребятишки совсем измучились. Что бы я без них делала, не окажись они рядом?
      – Скорее всего, успешно избежала бы встречи со скунсом.
      – От меня все еще пахнет этой гадостью?
      Коулт подошел ближе и наклонился над ней. Ее внезапно охватило волнующее предчувствие. Он долго не отрывал от нее своего взгляда, затем склонил голову еще ниже и глубоко вздохнул, при этом его теплое дыхание коснулось ее шеи. Когда же он, наконец, приподнял голову, то она с облегчением перевела дух.
      – От вас пахнет ванилью, мисс Брейден. Так и хочется съесть.
      Кэсси подошла к шкафчику с выдвижными ящичками и достала оттуда сверток с бинтами.
      – Позволь мне наложить новую повязку на твое плечо. Грязные бинты вряд ли пойдут на пользу ране.
      Его близость смущала ее, она сознательно избегала смотреть на него. Ей страшно хотелось пробежаться пальцами по его загорелой мускулистой груди. Пытаясь унять дрожь в руках, она прижала крепче марлю к ране.
      – Вот так. Похоже, рана заживает хорошо, – сказала Кэсси, закончив его перевязывать.
      – Благодарю.
      Все время, пока Кэсси стояла, согнувшись над ним, она чувствовала на себе его упорный взгляд. И теперь она посмотрела прямо в его блестящие глаза:
      – Что еще?
      – В детстве, всякий раз, когда я ушибался, моя мама целовала это место, чтобы заживало лучше.
      – Я не прочь, но боюсь, что внесу инфекцию в рану.
      Он схватил ее за руку и притянул к себе:
      – Вот что станет равноценной заменой. Поцелуй меня в губы – и мы квиты.
      Когда их губы соприкоснулись, ее пронзило неистовое, невероятное ощущение. Она сделала усилие и заставила себя прервать поцелуй, затем отступила на шаг назад.
      – Жаль, что ты сделал это.
      – Тебе не понравилось?
      – Я не то хотела сказать.
      По-прежнему избегая смотреть ему в глаза, она спрятала бинты и вышла из кухни. Этот мужчина казался ей чересчур опасным.
      Очутившись в своей спальне, Кэсси присела на кровать и только сейчас поняла, как страшно она устала. Она легла на спину, вытянулась и закрыла глаза. Чего она опасалась, то и произошло: он возбудил в ней любовное томление. В его присутствии она чувствовала себя слабой женщиной и, кроме того, желанной. И ей это нравилось.
      Немного погодя Коулт тихо постучался к ней в комнату. Не услышав ответа, он заглянул внутрь. Кэсси крепко спала. Он тихо прикрыл за собой дверь и вышел на улицу.
      Запах от скунса разреженным облаком все еще висел в воздухе. Вероятно, он продержится еще дня два. Коулт сполоснул одежду Кэсси, вымыл ее сапоги, затем поставил их в конюшню и там же повесил на гвозди ее наряд.
      Когда солнце стало близиться к закату, он запряг жеребца Кэсси в повозку, а своего скакуна по имени Пуля привязал сзади. Потом зашел в дом и разбудил всех.
      На обратном пути в город экипажем управлял Коулт. Его сонные пассажиры не в силах были даже разговаривать. Детей он высадил возле гостиницы, а Кэсси – у ее дома, затем поставил лошадей вместе с экипажем в конюшню.
      Совершая очередной обход по городу, он вдруг удивился, с чего это ему взбрело в голову поехать на ранчо. Вразумительно он не мог себе этого объяснить, хотя в душе был очень доволен своим поступком.

      Воскресным утром Коулт сидел перед входом в городскую тюрьму и наблюдал за тем, как сюда съезжается множество повозок. В субботу ему пришлось немало повозиться с понаехавшими в город ковбоями, поэтому он не виделся с Кэсси до сегодняшнего утра.
      Но он постоянно думал о ней, что бы он ни делал. Когда он увидел ее и Кэти хлопочущими вместе с другими женщинами над тем, чтобы все подготовить для предстоящего после сиесты праздника, он вспомнил, какая страсть овладела им на речке, когда он прижимал к себе ее нежное гибкое тело.
      С усилием, оторвавшись от мыслей о Кэсси, Коулт решил сделать последний обход вокруг городка. Когда он приблизился к жилому району, то заметил трех сорванцов, столпившихся прямо под высоким дубом. Вся троица с беспокойством высматривала что-то между ветвей.
      Что они там затеяли теперь? Здравый смысл подсказывал ему идти своей дорогой, но ведь его обязанностью было оказывать содействие жителям города.
      Коулт подошел к ним:
      – Что происходит?
      Он посмотрел сквозь ветви деревьев – и сразу же признал длинные ноги Кэсси и ее аккуратную попку. У него пресеклось дыхание. Она, должно быть, находилась на высоте пятидесяти футов.
      – Кэсси, какого дьявола ты забралась туда?
      Она опустила голову и посмотрела на него:
      – Наслаждаюсь видом с высоты.
      Однако у Коулта этот вид вызывал самую неподдельную тревогу.
      – Она пытается достать Перр, – объяснила Сэм.
      – Ну-ка дайте мне подумать. Перр – это кошка?
      У Пити был такой вид, как будто он вот-вот заплачет.
      – Кэсси, спускайся вниз, иначе ты упадешь и разобьешься, – велел Коулт.
      Эта легкомысленная женщина, видимо, решила покончить с собой.
      – Неужели Кэсси погибнет? – захныкал Пити.
      Сэм опустилась на колени и обняла его, бросив на Коулта сердитый взгляд:
      – Посмотрите, что вы наделали. Вы заставили его плакать!
      – Я достала его! – раздался сверху крик Кэсси.
      Но едва она начала спускаться, как рука у нее сорвалась с ветки, а нога соскользнула с упора. Кэсси удалось зацепиться рукой за соседний сук, и она почти повисла в воздухе, другой рукой придерживая котенка.
      – Кэсси, замри и держись.
      Коулт подскочил к дереву и ухватился за нижние сучья, подтянулся и быстро полез вверх, цепляясь то за одни, то за другие ветви, в то время как Кэсси висела и никак не могла найти опору для своей ноги.
      Вскоре он добрался до нее, ногами прочно уперся в толстую нижнюю ветку, а спиной прислонился к стволу. Убедившись в том, что ветка выдержит их обоих, он протянул к ней руки и обхватил ее за талию.
      – Все в порядке, отпускай ветку.
      – Я упаду.
      – Не упадешь. Я крепко держу тебя. Отпускай ветку, Кэсси, – решительно повторил он.
      Она неохотно разжала руку, и Коулт мягко опустил ее на ветку, на которой стоял сам.
      – Теперь обхвати меня сзади за шею и держись.
      – Я держу котенка.
      – Сунь его себе за пазуху. Мои братья и я прятали там котят, когда тайком приносили их в дом.
      – Я не просила тебя залезать и снимать меня. Я могу сама спуститься.
      – Да, головой вниз. Сунь этого котенка себе за пазуху.
      Кэсси расстегнула две пуговки на рубашке и положила котенка внутрь, затем застегнула аккуратно одну из пуговок.
      При одной мысли, что котенок прижимается к ее груди, им снова овладело возбуждение. Даже котенок имел право охотиться в тех заповедных местах, куда ему не было доступа.
      – Теперь обхвати меня за шею.
      – Я сама могу спуститься вниз, ведь обе мои руки свободны.
      – Кэсси, – сказал он, стиснув зубы, – прекрати спорить.
      На этот раз она беспрекословно послушалась его.
      – А теперь держись.
      Коулт вместе с Кэсси, висевшей на его спине, как рюкзак, начал спускаться вниз, хватаясь за ветви дерева. Вскоре он добрался до крепкой ветки, которая располагалась на высоте футов десяти над землей.
      – Теперь чуть опустись и встань ногами на сук.
      Встав на сук, они вдвоем осторожно переместились туда, где между ними и землей не росло никаких веток.
      – Ты можешь уже отпустить меня и не сжимать мою шею, – сказал он.
      Кэсси разжала руки и схватилась за ветку, торчавшую прямо между ее ног.
      – Извини меня, я не думала, что так сильно сжала твою шею.
      – Отдай мне котенка.
      У него пересохло во рту, когда она сунула руку себе за пазуху и вынула оттуда пушистый комок.
      Коулт положил котенка себе за рубашку.
      Ухватившись за одну из боковых веток, он повис на руках, слегка покачиваясь, затем отпустил руки и спрыгнул на землю.
      Дети, все втроем, подбежали к нему и взяли у него котенка. Коулт, подняв руки кверху, крикнул:
      – Прыгай!
      – Я спущусь сама.
      – Брось, я поймаю тебя.
      – Как же ты сможешь? У тебя ведь ранено плечо.
      – Все хорошо, Кэсси. Прыгай.
      Она закрыла глаза и прыгнула. Его крепкие руки на лету подхватили ее.
      Когда Коулт поставил ее на землю, дети принялись радостно скакать вокруг. Вдруг у него подкосились ноги и он осел на землю.
      Он сумел пережить четыре года Гражданской войны, потом еще год Реконструкции, но Кэсси и эта неразлучная троица скорее всего за неделю доведут его до могилы.
      – Коулт, твоя рана кровоточит! – вскрикнула Кэсси, увидев, как красное пятно расплывается у него на рубашке. – Давай пройдем к врачу. Ты можешь идти сам?
      Коулт с усилием встал на ноги. Плечо болело невыносимо, он даже не мог пошевелить рукой. Но поскольку на протяжении всего пути вниз она прижималась к нему, его «приятель» явно давал о себе знать, и даже если бы он находился при последнем издыхании, он все равно пошел бы на своих собственных ногах.
      Он разозлился, потому что его физическое возбуждение перешло в гнев.
      – Мисс Брейден, как знать, когда-нибудь в будущем я взгляну на свои похождения и даже посмеюсь. Но не сегодня.
      Все вокруг онемели. Коулт, расправив плечи и подняв голову, пошел прочь.
      У Кэсси ныло сердце, пока она провожала его взглядом. Он нравился ей все больше и больше. Он вел с ней честную игру, не скрывая своих намерений, а также того, что скоро покинет их городок.
      Если бы все складывалось по-другому, она, вероятно, сочла бы положение даже забавным, но сейчас она обиделась, потому что в глубине души его внимание льстило ей. Однако ей не стоило чересчур увлекаться, это было бы предательством по отношению к Теду.
      – Сэм, что вы такого натворили, отчего Коулт Фрейзер так зол на вас?
      – Боуи подсунул Прыгуна ему в ванну, – призналась она.
      – Понятно, – протянула Кэсси, хмуро смотря на мальчика.
      – А ты сунула ему таракана под оладьи, – выпалил Боуи.
      – Таракана!
      – Он был маленьким, – отозвалась Сэм и посмотрела на мальчика: – Надо было тебе все разболтать?
      Глаза Боуи за его круглыми очками стали еще больше.
      – Ладно. Ты ведь подложила его прямо ему в тарелку.
      – Да, прямо в тарелку, – повторил Пити.
      Кэсси помотала головой:
      – Я очень недовольна вами, дети. Сперва эта шалость с Полуночником…
      – Но мы же не виноваты в этом. Мы даже пробовали остановить его, – быстро проговорила Сэм в оправдание.
      – Угу, и поэтому вы кричали, что его повесят как конокрада. Какую еще проделку вы задумали против Фрейзера?
      – Мы пока еще ничего не придумали, – сказала Сэм.
      – Да, мы кое-что придумали, – влез в разговор Пити.
      У Боуи был раскаивающийся вид.
      – Пока мы еще ничего не сделали, если хочешь знать, Кэсси.
      – Вы не должны больше ничего замышлять против него, дети, и я надеюсь, что в будущем не станете ничего делать.
      – Ты рассердилась, Кэсси? – спросил Пити, и его подбородок задрожал – он готов был зарыдать.
      – Нет, мой милый. Я лишь надеюсь, что вы бросите свои шалости.
      Придется ей снова объясняться перед Коултом.
      – Ну, дети, не напрашивайтесь на неприятности и держите Перра подальше от деревьев.
      С искривленным недовольной гримасой лицом Сэм уселась под деревом, скрестила под собой ноги, уперлась локтями в колени и уткнулась подбородком в ладони. Боуи и Пит сели по обе стороны от нее в такой же, как и у нее, позе.
      – Как нам быть, Сэм? – спросил Боуи.
      Озабоченность еще сильнее проступила на веснушчатом лице Сэм.
      – Не знаю, следует все хорошенько обдумать.
      – Да, надо хорошенько подумать, – согласился Пит. – О чем нам надо хорошенько подумать, Боуи?
      – Можно пойти к Фрейзеру и извиниться, – предложил Боуи, поправляя очки, которые едва не свалились у него с носа.
      – Не думаю, что он нам поверит, – возразила Сэм.
      – Я тоже так считаю.
      – Да, и я считаю, – эхом отозвался, Пит, принимая такой же насупленный вид.
      После долгой паузы Сэм вскочила на ноги.
      – Придумала! Во-первых, мы не станем сегодня ночью класть Фрейзеру в постель Слинки. Этому так обрадуется Кэсси.
      – И я рад, – прибавил Боуи. – Он мог бы убить Слинки, когда бы увидел ее.
      Сэм фыркнула:
      – Да зачем ему убивать ужика?
      – Да потому, что змея будет у него в постели, а не в траве.
      – Да-а, может, ты и прав, – призналась Сэм.
      – А потом, что мы станем делать потом? – задал вопрос Боуи.
      – Хм-м… – Сэм начала ходить взад и вперед под дубом. – Нам надо сделать ему что-то приятное.
      – Мы можем показать ему Слинки и рассказать ему, что передумали совать ему ее в постель.
      – После этого ему станет ясно, какие мы хорошие, – развил мысль Боуи.
      – Придумала! – воскликнула Сэм. – Мы подарим ему Слинки.
      – Слинки – наша любимица, – заметил Пити. Боуи обнял младшего брата.
      – У нас много любимых животных, Пити, а у мистера Фрейзера нет ни одного.
      – А нельзя ли поймать другую змейку и отдать ему? – спросил Пити, надув губы.
      Сэм присела на корточки напротив него и взяла его за руку.
      – Это же совсем другое дело, раз ты даришь что-то любимое.
      – Ладно, – вздохнув, согласился Пити.
      – Хорошо. Пойдем и поищем коробку. Затем обернем ее для красоты в бумагу и приделаем ручку.
      И трое сорванцов побежали к гостинице.
      Кэсси вернулась домой, чтобы немного отдохнуть перед церковным собранием, которое предваряло ежегодный праздник. Она переоделась в белую блузку и черную юбку, но оставила свою обычную шляпу и сапоги.
      Выйдя на улицу, она огляделась по сторонам, высматривая Коулта. Она хотела объясниться с ним до начала собрания.
      Не заметив его нигде, она поспешила к врачу в его офис. Док Уильямс сказал ей, что сменил повязку на плече Коулта и тот ушел, но вид у него был вполне здоровый.
      После врача Кэсси направилась в сторону тюрьмы. Отец сообщил ей, что Коулт здесь был, но недавно ушел. Когда она выходила из тюрьмы, то повстречалась с Джеффом, который выходил из «Альгамбры» вместе с братьями Бобом и Гленом, его лучшими друзьями.
      – Джефф, Коулта Фрейзера нет внутри?
      – Нет. А для чего тебе сдался помощник шерифа? – презрительно спросил Джефф.
      – Мне надо кое-что сообщить ему, – ответила она.
      – Ну, тогда передай ему кое-что от меня тоже! – крикнул ей Джефф, что вызвало смех у его спутников.
      – Не забудь оставить мне танец сегодня вечером, Кэсси, – бросил вслед уходящей Кэсси Боб Каллум.
      – Как же, держи карман шире, – пробормотала она себе под нос.
      Она зашла в гостиницу, заглянула в обеденный зал, затем подошла к стойке.
      – Не видел его, Кэсси, – ответил Дэн Джеймс. – И его ключ лежит на месте.
      Куда же он запропастился? После дополнительных розысков, таких же безуспешных, Кэсси услышала, как звонит колокол, и ей пришлось оставить свои поиски. Она поговорит с ним позже.
      Стоя на балконе гостиницы, Коулт наблюдал за тем, как Кэсси торопливо переходит с одной стороны улицы на другую. Он едва узнал ее в блузке и юбке. Если бы не ее шляпа и длинные медно-каштановые волосы, он, вероятно, не приметил бы ее среди людей, которые съехались на праздник в город.
      Почему он так разозлился, в сущности, из-за пустякового происшествия на дереве? Это же не в его характере – выходить из себя. И почему он так испугался, что она может сломать себе шею?
      Меньше чем через неделю он уедет и никогда больше не увидит ее.
      Что же с ним происходит? Дьявольское наваждение, да и только. С того самого момента, как он увидел ее, эта женщина словно заворожила его.
      Конечно, она была во всем не похожа на других. Он никогда не встречал женщин, которые подвергли бы свою жизнь риску, чтобы спасти котенка. У него дома женщины вообще не лазили по деревьям. Его сестра, Лисси, девочкой лазила по деревьям наравне с ним и его братьями до тех пор, пока мама не обнаружила этого. После сурового разговора Лисси дали понять, что такое поведение неприлично и не подобает леди.
      Но все, что было связано с Кэсси Брейден – ее мужской наряд, ее отважное поведение, – не отвечало принятым нормам, считалось неприличным и не подобающим леди.
      Даже то, как она откровенно обсуждала его намерения в отношении ее самой прошлой ночью. Те женщины, которых он знал, никогда не позволили бы себе открыто разговаривать на подобную тему с мужчиной. Они могли посмеиваться, прячась за веером, или притворяться возмущенными, но ни одна из них не показала бы своего истинного лица, не назвала бы вещи своими именами.
      Коулт не мог удержаться от улыбки. Конечно, Кэсси не преминула бы ему указать на то, что и джентльмену не пристало так сразу и откровенно говорить о своих намерениях.
      И Коулт подумал о том, что они с Кэсси в чем-то очень похожи. Неужели он встретил, наконец, родственную душу? И дело совсем не в том, что ему хочется затащить ее в постель.
      Это открытие поразило его.
      И еще он понял, что именно Кэсси Брейден, во всем не похожая на тех, кто слепо следовал стандартам поведения в обществе, и была настоящей леди и изумительной женщиной.

      Коулт спустился вниз, чтобы взять ключ от своего номера.
      – Совсем недавно сюда заходила Кэсси Брейден, она вас разыскивала, – сказал Дэн Джеймс, вручая ему ключ.
      – Искала или охотилась за мной? – спросил Коулт.
      Дэн усмехнулся и ответил:
      – Вид у нее был встревоженный.
      – Она не говорила, зачем я ей нужен?
      – Нет. Но свой револьвер она не вынимала.
      Дэн Джеймс и его жена Нина казались хорошими, добрыми людьми, поэтому Коулт не мог понять, почему их дети такие отъявленные сорванцы.
      – Спасибо, я найду ее сам.
      – Если вы хотите ее найти, то, скорее всего она теперь в церкви, – сказал Дэн.
      Коулт вернулся в свой номер, закрыл окно, чтобы эти озорники не прокрались в его комнату и не устроили ему какую-нибудь пакость, запер дверь и пошел к тюрьме.
      Зато там двери были нараспашку. Коулт зашел внутрь, сел и принялся рассматривать плакаты «Разыскивается преступник», кучкой лежавшие на столе.
      Немного погодя вернулся шериф. Они кое-что обсудили, затем Джетро собрался идти домой, чтобы чуть-чуть вздремнуть.
      – Тебе, Коулт, тоже не помешало бы отдохнуть, – заметил шериф. – Часа через два начнется праздник, который продлится весь день. С наступлением ночи нам придется препровождать сюда кое-кого из парней, чтобы дать им проспаться.
      – А я считал, что в городе существует закон, запрещающий продажу спиртных напитков по воскресеньям.
      – Так оно и есть, – сказал Джетро. – Вот поэтому во время праздника разрешается свободная продажа пива. Увидимся позже, сынок.
      Солнце стояло в зените, пекло сильнее, чем в аду, когда Коулт снова вышел на улицу. Поскольку было время сиесты, улицы словно вымерли, деловая жизнь прекратилась на несколько часов. Многие лавки так и не открылись, видимо, их владельцы также решили сегодня вволю повеселиться на празднике.
      Коулт удивился, когда увидел, как Кэсси и трое сорванцов изучают объявление о предстоящем в ходе праздника кулинарном конкурсе.
      – Итак, мисс Брейден, поскольку вам не чужд дух соперничества, я полагаю, вы примете участие в конкурсе десертов? – сказал Коулт.
      – Непременно, – ответила Кэсси, которая еще минуту назад не думала об этом.
      Джефф Брейден, околачивающийся неподалеку, услышав эти слова, рассмеялся:
      – Мисс Неумеха примет участие в кулинарном конкурсе? Это смешно, Фрейзер.
      Кэсси взглянула на своего братца. Когда только он научится держать свой рот на замке? Коулту Фрейзеру не обязательно знать, умеет она готовить или нет.
      – А я не вижу, чтобы ты принял участие в соревновании по стрельбе, мистер Мазила, – отпарировала она. – Пойдемте, дети.
      – Ты и в самом деле будешь участвовать, Кэсси? – спросила ее Сэм, когда никто уже не мог их услышать.
      – Да, думаю, что теперь мне придется сделать это. В объявлении говорилось, что можно участвовать в паре с кем-нибудь. Я попрошу Кэти помочь мне.
      – Что ты собираешься приготовить, Кэсси? – спросил Боуи.
      – То, что Кэти сочтет нужным.
      Когда Кэсси вместе с детьми пришла к себе домой, ее сестра как раз была на кухне.
      – Кэти, мне нужна твоя помощь.
      – Что случилось?
      – Наш языкастый братец вынудил меня сказать, что я буду участвовать в кулинарном конкурсе.
      – Но, Кэсси, зачем ты его послушалась?
      – Потому что он распустил свой язык перед Коултом Фрейзером, а мне не хотелось идти на попятный перед этими двумя насмешниками. Тем более в правилах говорится, что можно готовить вдвоем, вот я и подумала, что ты и я можем стать участницами.
      – Но я уже согласилась печь шоколадный торт вместе с Розалией Мерфи. Извини, Кэсси.
      – Что же теперь, Кэсси? – спросила Сэм.
      Кэсси долгим взглядом окинула девочку.
      – Ты и я, Сэм, будем участницами. Твоя мать – лучшая кухарка в городе. Пойди к ней и возьми у нее рецепт чайного пирога с глазурью. Этот рецепт выиграет, на каком угодно конкурсе. А я тем временем зарегистрирую нас обеих.
      Боуи покачал головой:
      – Мне что-то подсказывает, что все кончится очень скверно.
      Пит, подражая брату, кивнул своей белобрысой головой:
      – Да, скверно.
      В два часа на улицах стал появляться народ. Проходя по улицам, Коулт думал, что с тех пор, как он попрощался со своими товарищами по оружию после окончания войны, он никогда не жал так много рук.
      Место для праздника было отведено прямо за церковью. Половины туш бычков, бараньи ноги, реберные части, тушки диких индеек – все надетые на вертела – жарились на кострах, которых насчитывалось около дюжины. Фасоль и картофель варились в железных котлах. Коулт даже почувствовал в воздухе дразнящий аромат свежеиспеченного хлеба.
      Столы были сплошь уставлены большими плоскими блюдами с вареным черепашьим мясом, гарниром из мелко нарубленного мяса и сыра, чашками с ароматной кукурузой, разными маринадами, картофельными салатами, тарелками с остро приправленными яйцами, кувшинами с томатным соусом, заправленным луком и перцем. Мужчины в основном собрались вокруг бочонков с пивом, а женщины – вокруг кувшинов с лимонадом, в то время как ребятня носилась у всех под ногами.
      Зрители рассаживались на одеяла, разостланные по периметру огороженной веревкой площадки, где собрались дюжины две женщин возле небольших кирпичных очагов, которые были сооружены прямо на площадке. Сверху их покрывали железные решетки, причем на каждой решетке стояло по небольшой жаровне.
      Прямо посередине площадки возвышался длинный стол, на котором располагались горшки с маслом, сиропом, черной патокой, корзины с яйцами и разными фруктами, кувшины с водой и молоком. Были здесь, конечно, мука, сахар, соль, а также ароматизаторы, без которых не обойтись при выпечке, вроде шоколада, ванили и кокосового молока.
      Окруженная со всех четырех сторон жаром от горевших очагов, Кэсси подумала, что внутри этого квадрата было никак не меньше ста градусов тепла. Когда она посмотрела вокруг на кричавших и хлопавших в ладони зрителей, то почувствовала себя одной из первых христианок, которых бросили на съедение львам.
      К своей досаде, она заприметила Коулта, который, опираясь о ствол дерева, стоял в его тени. От его улыбающейся физиономии ее сразу разобрала злость. Положение еще более осложнялось тем, что неподалеку стояли также Джефф и братья Каллум – Боб и Глен, которые аплодировали, словно древние римляне, пришедшие насладиться кровавым зрелищем. Она подняла деревянную лопаточку и погрозила ей Джеффу, что вызвало лишь очередной приступ веселья со стороны этого трио.
      Ладно, ведь ее импульсивность и порывистость и раньше доставляли ей сплошь одни неприятности, да еще какие! Ну, ничего, она им всем еще покажет! Кэсси окинула взглядом своих трех помощников. Не боясь ни жары, ни насмешек, не смущаясь отсутствием опыта, Сэм оглядывала толпу, как генерал осматривает более слабую вражескую позицию. Кэсси улыбнулась и почувствовала былую уверенность.
      С театральной манерностью Сэм вытащила из кармана рецепт, который вручила ей мать. Но в тот момент, когда она передавала бумажку Кэсси, листок выскользнул у нее из пальцев и упал прямо на раскаленную решетку. Они в ужасе смотрели, как сперва почернели, сворачиваясь, края бумаги, потом она вся вспыхнула и сгорела. Пепел осыпался сквозь прутья прямо в пламя очага.
      – Что же мы теперь будем делать? – проговорила Кэсси, страшно перепугавшись.
      – Мы замесим тесто и поставим печься пирог, – спокойно ответил «генерал».
      – Но что надо для этого взять?
      – Помню, мама говорила, надо взять три яйца и три чашки сахара.
      – Три чашки сахара вместе с яйцами или по три того и другого? – спросил Боуи.
      – Отдельно. Еще чашка масла и четыре чашки муки. Как только раздастся сигнал, Кэсси, – командовала Сэм, – ты берешь сахар. Ты, Боуи, муку, а ты, Пити, яйца. Я возьму масло.
      Пистолетный выстрел возвестил начало соревнования, и гонка началась.
      – Праздник начался! – закричал Джефф во все горло.
      Когда женщины кинулись к центральному столу, он вместе с братьями Каллум начали свистеть и кричать.
      Боуи и Пит вьюнами проскользнули между женщинами и первыми вернулись к их месту. Когда к ним подошли Кэсси и Сэм, они уже разбили яйца и смешали их с мукой.
      Кэсси нахмурилась:
      – Мне кажется, когда Кэти печет пирог, она сперва смешивает сахар с маслом и только потом добавляет яйца и муку.
      – У нас нет времени делать все порознь, – ответила Сэм. – О, кстати, нам нужна также чашка молока.
      Сэм принялась размешивать густую массу в миске.
      – Мешать, в самом деле, тяжело, – пожаловалась она.
      Кэсси торопливо подошла к ней, неся чашку молока, и услышала обращенные к ней слова Сэм:
      – Я забыла сказать тебе – нужна ваниль.
      Кэсси отдала ей молоко, которое Сэм тут же вылила в густое месиво.
      – Сколько ванили, Сэм?
      – Не помню. Лучше взять полную чашку, столько же, сколько и молока. О, нам еще нужна сода.
      Кэсси быстро вернулась с ванилью.
      – Соды больше нет.
      – Тогда принеси немного кислого молока и черной патоки.
      – Ты уверена? – воскликнула Кэсси.
      – Да-а, мама говорит, что от этого тесто становится более воздушным и пышным.
      – Я не понимаю, как кислое молоко и патока сделают тесто более воздушным, – сказала Кэсси. – Эти вещества такие тяжелые.
      – Ну и что, я точно помню, что мама кладет все это, когда у нее нет соды.
      – Сколько взять?
      – Думаю, чашку того и другого, этого хватит. И побыстрее. Моя рука уже почти онемела.
      – Больше я ни за чем не пойду, – бросила Кэсси, вернувшись. – Разве ты не видишь, что ни одна из женщин так не суетится? Я бегаю как угорелая, и люди даже посмеиваются надо мной.
      Как будто прочитав ее мысли, Джефф громко закричал:
      – Эй, Кэсси, почему бы тебе не взять лошадь? Ты, должно быть, уже пробежала туда и обратно миль пять.
      Кэсси стиснула зубы.
      – Ладно, все уже здорово смешано, – сказала Сэм. – Пора выливать тесто на противень и ставить печься.
      У Кэсси вырвался вздох облегчения, когда они, наконец, засунули в печь противень с пирогом. Она обхватила девочку за плечи и крепко сжала от радости:
      – Мы сделали это, Сэм! Сделали!
      Но восторг Кэсси быстро пошел на убыль, когда веснушчатое лицо Сэм нахмурилось, и девочка начала в задумчивости постукивать пальцем по подбородку.
      – Что-то не так? – спросила Кэсси. – Ты забыла что-то положить в пирог?
      – Нет, не думаю. Я только не помню точно, что нужно для глазировки. Мама говорила, надо печь до тех пор, пока сверху не появится сладкая корочка.
      – И что это означает? – спросил Боуи.
      – Полагаю, мы еще успеем намазать пирог сверху. Я точно помню, нам нужна патока, масло и соль. Думаю, что все.
      – Как много?
      – Наверное, четыре чашки масла и по чашке патоки и соли. Или четыре чашки патоки и по чашке масла и соли. Не помню.
      – Обычно первая мысль самая правильная, – посоветовала Кэсси.
      – Ладно, раз я не помню точно, подстрахуемся и возьмем всего поровну: и того, и другого, и третьего.
      Собрав на столе все вместе – патоку, масло и соль, они бросили все ингредиенты в жестяной чайник и поставили его на огонь. Спустя немного времени смесь начала булькать, и Кэсси стала ее помешивать.
      – Тяжело мешать, она становится все гуще и тверже. Похоже, что смесь затвердела до самого дна чайника.
      – Хм-м… – протянула Сэм. – Наверное, нам нужно больше жидкости. Что мы там положили внутрь?
      – Четыре чашки патоки, четыре – масла и четыре – соли.
      – Теперь я вспомнила. Мама говорила – щепотку соли. Кэсси тяжело вздохнула:
      – Мы всыпали четыре чашки.
      – Должно быть, из-за соли все стало твердым. Сейчас слишком поздно что-либо менять, продолжай мешать.
      – Может, станет лучше, если добавить побольше сиропа.
      – О'кей, но не больше двух чашек. Не стоит переслащивать.
      Сэм посмотрела украдкой на своих ближайших соседок как раз в тот момент, когда они клали столовую ложку своей сладкой смеси в стакан с водой.
      – Боуи, – тихо сказала Сэм, – пойди и разузнай, что Эмили делает там с водой.
      Боуи со всех ног бросился к соседям и немного погодя вернулся.
      – Они готовят сливочную помадку. Она сказала, если получается шар после того, как они бросили смесь в воду, то помадка готова.
      – Может, и нам стоит попробовать, – предложила Кэсси. – Быстро, стакан воды.
      Они положили столовую ложку своей булькающей каши в воду, в результате получился шарик, по твердости не уступавший камню.
      – Этого следовало ожидать, – промолвила Сэм. Внезапно в воздухе запахло чем-то горелым.
      – О, поглядите! – закричала Кэсси. – Наша глазурь бежит из чайника.
      Горячая, сладкая масса с шипением переливалась через верх чайника и стекала по его стенкам.
      От чада першило в горле. Кэсси и Сэм схватили ложки и пытались ими вернуть убегавшую массу назад в чайник. Но сироп продолжал стекать на решетку и на горевший под ней огонь.
      – Надо снять чайник с огня! – крикнула Кэсси сквозь дым и чад, поднимавшиеся над жаровней.
      – Ручка очень горячая, чтобы поднять его, – пропищала Сэм, отдергивая назад обожженный палец.
      Кэсси быстро собрала низ своего фартука в несколько слоев и с помощью этого ухищрения опустила чайник на землю, но и на земле он продолжал булькать, шипеть и плеваться брызгами.
      – Всем отойти назад! – закричал Джефф. – Начинается извержение вулкана!
      Среди кучки близстоящих людей послышался смех.
      – Я убью его, как только все закончится, – пробормотала Кэсси.
      – Что же нам теперь делать? – грустно спросила Сэм. – Думаю, что нам пора вылить его содержимое на пирог.
      Кэсси взялась за деревянную ручку одной из ложек, которые торчали подобно флагштокам из чайника. Но ложка не вынималась. Сэм попыталась вытянуть другую. Но и вторая ложка застыла намертво.
      Каждая из девушек ухватилась за черенок своей ложки и принялась дергать. Но и это не помогало, в конце концов, они даже приподняли чайник в воздух, держась за черенки своих ложек и пытаясь их освободить. В полном отчаянии они опрокинули чайник набок прямо на земле. Ни ложки, ни, увы, сироп не шевелились.
      Едва не надорвав живот от смеха, Джефф крикнул им:
      – Возьмите молоток, девочки! Если это не сработает, то вы всегда сможете что-то отколупнуть от этого.
      – Если ты не заткнешься, Джефф Брейден, то я кину этот чайник в тебя! – прокричала ему в ответ Кэсси.
      В своем единоборстве с чайником они напрочь позабыли о пироге. Черный дым клубами повалил из горловины печи.
      Кэсси и Сэм ринулись к печи и поспешно вытащили противень с пирогом: жалкое зрелище открылось их взору – одни лишь обугленные остатки.
      – Я так и знала, что мы ничего не выиграем, – печально и жалобно проговорила Сэм.
      У Кэсси заныло сердце, когда она увидела страдание на лице Сэм. Она тут же забыла о своем смущении и ласково обняла поникшие плечи девочки.
      – Все в порядке, дорогая. По крайней мере, нам не надо теперь беспокоиться о глазировке.
      Сидевшие друг подле друга братья Джеймс печально взирали на Кэсси и Сэм.
      – Я же говорил, что все окончится скверно, – сокрушенно произнес Боуи.
      – Да, – отозвался Пит. – Скверно.
      Кэсси бросила сердитый взгляд на Джеффа и его приятелей.
      – Только посмотрите на них, скалят зубы, словно бабуины.
      Выражение лица у Коулта было непроницаемым, но, вероятно, он думал то же самое, о чем вслух говорил ее братец.
      – Нет, просто так я не сдамся, – заявила Кэсси, решительно вздернув подбородок кверху. – Сейчас мы начнем все сначала.
      – Но у нас уже совсем нет времени, – отозвалась Сэм. – Через двадцать минут все закончится.
      – Ну и что, мы же еще не проиграли. Мы выпечем маленький пирог и покроем его сахарной глазурью.
      – Чтобы испечь пирог, требуется больше времени, чем двадцать минут.
      – Ну, тогда мы сделаем что-то поменьше… что-то плоское.
      – Ты имеешь в виду что-то наподобие маленького сдобного пирога?
      – Вот именно! – радостно воскликнула Кэсси. – То, что нам надо! Ты займешься пирогом, тогда как я приготовлю сахарную глазурь. И на этот раз нам не потребуется так много продуктов. Поторапливайся.
      Кэсси и Сэм кинулись к общему столу, изрядно опустевшему к этому времени. Они схватили оставшиеся четыре яйца, отмерили две чашки молока, по чашке муки и чашке сахара, взяли немного воды, а также чуть-чуть ванили и черной патоки.
      Внимание Кэсси привлекла бутыль бренди, она плеснула немного в чашку, потом добавила туда немного изюма и вишни, которые еще сохранились на дне мисок. Может быть, это добавит вкуса их десерту.
      Из взятых продуктов Сэм приготовила тесто, раскатала в форме тонкого листа и поставила в печь, в то время как Кэсси смешала вместе масло, сахар, патоку, молоко и ваниль и нагрела все это на решетке. Затем она добавила бренди: смесь стала не столь густой.
      До конца оставалось всего три минуты, когда Сэм вынула из печи приятно пахнувший плоский пирог. Но когда она увидела подливку для глазури, то лицо у нее уныло вытянулось.
      – Как нам быть с глазурью? Ее ведь так мало.
      Кэсси в отчаянии оглянулась по сторонам. У нее оставались только изюм и вишня, под рукой не было больше ничего, чтобы добавить. Чуть зачерпнув ложкой, она осторожно попробовала глазурь на вкус. К ее удивлению, было очень вкусно.
      – Сэм, быстро разрежь пирог на шесть частей.
      Всего за минуту до конца Кэсси посыпала эти части изюмом и вишней и слегка утопила их внутрь. Сэм сдвинула куски поближе, и Кэсси ложкой принялась их поливать пахнущей бренди глазурью. Едва она намазала последний кусок, как раздался выстрел, обозначавший конец конкурса.
      Среди шестерых судей, которые подошли попробовать испеченные на конкурсе изделия, находился и Коулт.
      – Очень вкусно, леди! – воскликнул главный судья, дон Питерсен. – Как называется блюдо?
      – А-а, «Самантас», – ответила Кэсси, бросая взгляд на Коулта.
      Он улыбнулся и подмигнул ей.
      – Восхитительно, – произнес Питерсен, делая пометку в своем судейском листке. – Придется посоветовать миссис Питерсен взять у вас этот рецепт, – прибавил он, проходя дальше.
      А немного погодя Кэсси и Сэм, затаив дыхание, сжимали друг другу руки, когда мистер Питерсен объявлял имена победителей.
      – Наши поздравления и золотая лента нашим победителям мисс Кэти Брейден и мисс Розалии Мерфи за их чудесный шоколадный торт.
      – Этого следовало ожидать, – прошептала Кэсси своей товарке. – Никто лучше Кэти не печет шоколадных тортов.
      – Второе место заняла миссис Сара Старр, она получает голубую ленту за свой вишнево-банановый торт.
      – Похоже, нам не на что надеяться, Кэсси, – прошептала Сэм.
      – Не теряй надежды, дорогая. Все-таки мы сумели закончить в срок.
      – Третье место и красная лента достаются членам все тех же семей, мисс Кэсси Брейден и Саманте Старр, благодаря их изумительному «Самантасу» с изюмом и вишней.
      Визжа от радости и крепко обнимаясь, Кэсси и Сэм запрыгали на месте от счастья.
      – Давайте же поприветствуем всех участников нашего конкурса, раз мы собираемся насладиться плодами их труда. Приятного аппетита, друзья! – прокричал Питерсен, перекрывая свист и аплодисменты толпы.
      – Уж никак я не ожидал, что их назовут одними из победителей, – сказал Боуи Питу. – Это чудо.
      – Да-а, чу-удо, – протянул Пит с улыбкой до ушей.
      – Ну, что ты теперь скажешь насчет этого, мой меньшой братишка? – обратилась Кэсси к Джеффу, когда он подошел к ним.
      – «Самантас»! – фыркнул Джефф. – Стоило ли называть этот десерт именем какой-то девчонки?
      – Зато первое блюдо мы назвали «Джеффри», – уязвила его Сэм, – потому что это было не блюдо, а просто ужас что.
      Кэсси ухмыльнулась:
      – Я бы предложила тебе кусочек завоевавшего третье место десерта, «Джеффри», хотя вряд ли ты голоден после всего того злорадства, которым ты, должно быть, сыт по горло.
      Высокомерно улыбаясь, Кэсси и Сэм удалились вместе с Боуи и Пити, следовавшими за ними по пятам.
      Коулт хотел поздравить Кэсси с победой, но она все время находилась среди людей или помогала раздавать еду.
      Спустя часа два он расположился в тени дерева, наслаждаясь пивом и маисовой лепешкой.
      И тут к нему подошла Кэсси с тремя сорванцами.
      – Коулт, дети хотят извиниться перед тобой за все свои шалости, они даже приготовили для тебя подарок, – сказала Кэсси.
      «Бойся данайцев, дары приносящих», – подумал Коулт, но тут же пожалел о своем недоверии, когда вперед вышел, крошка Пити и протянул ему небольшую квадратную коробочку, перевязанную красной ленточкой.
      – Мы не смогли найти бумагу, чтобы обернуть, – сказал Боуи.
      – Зато мы взяли одну из моих лент, чтобы перевязать коробочку, – с улыбкой прибавила Сэм.
      Забавно, он даже не предполагал, насколько приятнее она выглядит, когда улыбается. Может, все только из-за того, что она всегда сердито смотрела на него исподлобья. Но сегодня на ней было голубое платьице, украшенное вышитыми вокруг воротника крошечными бело-розовыми цветочками, ее ярко-рыжие волосы были зачесаны назад и перевязаны сзади синей лентой.
      – Сегодня ты на загляденье красиво смотришься, Кра… а-а, Сэм.
      Вместо своего обычно резкого ответа Сэм зарделась и произнесла лишь:
      – Благодарю.
      – Ну что ж, ребята, спасибо вам. Это настоящий сюрприз, – сказал Коулт, рассматривая перевязанную лентой коробочку.
      – Ну, давайте, развязывайте, – сказала Сэм. Коулт подмигнул Пити, когда дернул за ленту. Лицо малыша сияло от приятного предвкушения.
      Кэсси и дети стояли, широко улыбаясь, пока он открывал крышку.
      Он с ужасом уставился на что-то свернувшееся в ящике и затем бросил его на землю. Змейка выползла из ящичка, и Коулт поднял ногу, чтобы раздавить ее.
      – Нет! – страшно закричал Пит.
      Змейка ускользнула куда-то в сторону, и малыш бросился за ней.
      Коулт неприязненно взглянул на них:
      – С меня достаточно ваших глупых выходок. Я предлагаю вам не попадаться мне на глаза до тех пор, пока я не уеду из вашего городка.
      – Коулт, – обратилась к нему Кэсси, – я думаю, что ты не понял. Они хотели подарить тебе…
      – То же самое относится и к вам, мисс Брейден, – резко оборвал он ее. – Вам не к лицу подобные проделки, так что держитесь от меня подальше.
      Он круто повернулся и пошел в сторону тюрьмы.

* * *

      Коулт кипел от злости еще добрый час, пока, наконец, не успокоился. И теперь он даже не мог понять, почему он так разозлился на выходку Кэсси и трех сорванцов. Это было не в его характере. Видимо, оттого, что рана в плече беспокоила его, и он плохо спал в последние дни.
      Уже вечером, изрядно поостыв, Коулт вернулся на площадь, чтобы утихомирить парочку ковбоев, перебравших пива.
      Пока не стемнело, ему на глаза несколько раз попадалась Кэсси, которая все время что-то делала – резала пироги и торты, раздавала их.
      Когда солнце село, из «Альгамбры» вытащили пианино и перевезли на повозке на площадь. Игрок на банджо и скрипач также взобрались на повозку, и начались танцы под музыку.
      Снова и снова какая-нибудь из женщин хватала Коулта за руку и вела танцевать, раза два он протанцевал с Кэти, но не с Кэсси. Он хотел поговорить с ней, но предпочитал это сделать с глазу на глаз.
      По мере того как наступала ночь, толпа постепенно редела. Многие из ковбоев возвратились назад в «Альгамбру» в поисках приятных утех у доступных женщин, другие просто дожидались полуночи, чтобы можно было пить более крепкие напитки.
      Некоторые семьи даже собрали вещи, решив вернуться на свои ранчо этой же ночью, другие укладывались спать в своих фургонах.
      Вскоре с площади убрали временные столы, пианино вернули на прежнее место в «Альгамбру», огонь в большинстве печек погасили, оставив гореть лишь некоторые для освещения.
      Только тогда Коулт подошел к тому месту, где Кэсси и Кэти укладывали вещи на открытую повозку.
      – Давайте я вам помогу. – С этими словами он схватил одну из корзинок.
      – Благодарим, но мы сами справимся, – отозвалась Кэти. – Вам следует поберечь свое плечо. Док Уильямс говорил, что ваша рана снова открылась.
      Кэсси молча продолжала заниматься своим делом.
      – Да нет, все в порядке, – ответил Коулт. – Кэсси, я слышал, что ты чуть раньше разыскивала меня.
      – Ничего важного.
      Кэти взобралась на повозку и взяла вожжи.
      – Я еду домой, ну а вы можете поговорить вдвоем.
      – Я с тобой, – быстро сказала Кэсси и столь же поспешно уселась на тележку рядом с сестрой. – Мне не о чем говорить с помощником Фрейзером.
      – Пожалуйста, Кэсси, мне надо поговорить с тобой, – попросил Коулт.
      – Чуть раньше ты сказал более чем достаточно, и то, что ты намерен сказать теперь, меня уже не интересует.
      – Дай же человеку шанс, Кэсси, – вставила Кэти.
      – Трогай, – сказала Кэсси, нетерпеливо глядя на сестру.
      Кэти с сочувствием взглянула на Коулта:
      – Спокойной ночи, Коулт. – Она ударила вожжами, и повозка тронулась.
      – Спокойной ночи, Кэти, – отозвался Коулт:
      Ему нравилась Кэти, тогда как ее норовистая сестра, к сожалению, не отличалась сдержанностью. Ну, ничего, завтра он попытается поговорить с ней снова.

      На следующий день рано утром Сэм и братья Джеймс бродили по улице, разыскивая Слинки, как вдруг заметили, что помощник шерифа Фрейзер направляется к дому Кэсси. Сэм тут же спряталась в ближайшем укрытии, в тени какого-то дома, затащив туда обоих братьев.
      – Почему мы прячемся, Сэм? – спросил Пити.
      – Не хочу, чтобы нас видел помощник, – пояснила она. – Возможно, он все еще сердится и может посадить нас в тюрьму.
      – Я не хочу в тюрьму, Боуи, – сказал Пити.
      Боуи обнял своего младшего братишку за плечи.
      – Не бойся, Пити. Дядя Джетро не позволит ему сделать это.
      Сэм покачала головой. Дяди Джетро сейчас нет в городе, он уехал сегодня рано утром.
      – Может, нам лучше вернуться в гостиницу? – встревожился Боуи.
      – С чего это ты взял, что он не найдет нас там? Я знаю, зачем он пожаловал к дому Кэсси, – сказала Сэм.
      – Ты считаешь, что он хочет посадить в тюрьму Кэсси? – спросил Пит.
      – Что будем делать, Сэм? – задал вопрос Боуи, крепко обнимая брата, чтобы успокоить его.
      Сэм нахмурилась:
      – Пока я буду думать, ты следи, не потащит ли он ее в тюрьму. – После непродолжительного раздумья Сэм выпалила: – Лучше всего нам убраться из города.
      – Кэсси спрячет нас, – прошептал Пит.
      – Как она сможет, если он запрет ее?
      – И куда мы пойдем? – спросил Боуи. – На ранчо Лейзи-Би?
      – Нет, он там нас враз сыщет. Нам надо забраться подальше. Быть может, даже до Хила-Рок.
      Боуи фыркнул:
      – Это далеко, для этого нам придется ехать в дилижансе.
      – А дилижанс, направляющийся к Хила-Рок, прибывает через час, – торжествующим тоном произнесла Сэм.
      – Ну а нам что от этого? Один билет туда стоит два доллара, а у нас нет денег.
      – Да, денег нет, – повторил Пит.
      Боуи краем глаза выглянул из укрытия и тут же спрятал голову назад, когда увидел, как Коулт стучится в двери дома Кэсси. Вдруг возле самой стены его рука наткнулась на что-то твердое, наполовину зарытое в земле.
      – Ого, поглядите-ка. Старый револьвер.
      – Поосторожнее с этим, Боуи. Ты же знаешь, что твой отец говорил, как опасно играть с оружием.
      – Ну, с этим не опасно. Он весь проржавел, да и курок у него отломан, – заметил Боуи.
      Он ухмыльнулся и направил револьвер на Пити.
      – Я помощник шерифа Коулт Фрейзер, ты арестован, – произнес он низким голосом. – Ну-ка, руки кверху, приятель, или я наделаю в тебе кучу дырок.
      Посмеиваясь, Пити поднял руки вверх.
      – У нас такое трудное положение, а вам лишь бы играть, – заявила им Сэм. – Где можно достать шесть долларов?
      Она посмотрела на Боуи, который вертел револьвер на пальце, как это делают ковбои.
      – Ага, ну-ка дай мне револьвер.
      Сэм осмотрела оружие, проверила, нет ли в нем пуль. Пуль не было.
      – У меня идея. Прямо сейчас, до приезда дилижанса, мы с помощью этого револьвера ограбим банк.
      – Вряд ли это хорошая идея, – произнес Боуи. – Нас ведь узнают.
      – Нет, мы повяжем платки на лица, ограбим банк и затем уедем из города. В четверг помощник шерифа Фрейзер уберется отсюда, и мы вернемся назад. Пошли!
      – Можно взять с нами наших любимых животных? – спросил Пити, поспешно шагая вместе со всеми.
      Кэсси вынула из печи торт и мрачно уставилась на него. Хотя она тщательно следовала всем указаниям рецепта, данного ей Кэти, торт явно не удался. Печенье, которое она также испекла, получилось жестким и невкусным, она едва не сломала зуб, пытаясь откусить от него кусочек. Любая другая женщина из двенадцати участниц соревнования в их городке могла легко смешать муку, сахар и яйца так, чтобы в итоге получилось вкусное сладкое блюдо! Она же была явной неумехой и знала об этом. Чистое везение, что вчера она выиграла красную ленту на конкурсе. И Коулт Фрейзер также знал об этом.
      Их разговор за обедом в прошлый четверг запал ей в душу. С самого начала она думала, что его внимание к ней было, по сути, игрой, сиюминутным увлечением перед тем, как двинуться дальше в путь. Но, несмотря на то, что она знала об этом, он ей нравился, и ей очень нравилось быть вместе с ним. Похоже, с ней творилось что-то неладное.
      Он говорил, что хотел бы заняться с ней сексом – все мужчины одинаковы в этом плане, – но ее пугало то, насколько она сама увлеклась им. Если бы только Тед был здесь. Он был единственным человеком, кто понимал ее, кто сочувствовал ее переживаниям из-за отсутствия у нее женской сноровки и мягкого характера.
      В раздражении она швырнула поварскую книгу со стола, затем пнула ее ногой так, что та отлетела в дальний угол, как вдруг раздался стук в дверь. Когда она отворила дверь, на крыльце стоял Коулт Фрейзер, едва не касаясь головой дверной притолоки. Его высокая широкоплечая фигура заслоняла собой весь проем, а от его противной самодовольной усмешки она пришла еще в большее раздражение.
      Она захлопнула дверь перед его носом.
      Однако его непрекращающийся стук заставил ее вернуться и снова открыть двери. На этот раз он осклабился с раскаивающимся видом.
      – Это учитывается? – спросил он с подкупающей искренностью, которую она сочла вызывающей.
      – Еще как! – Она круто развернулась, не приглашая его и оставляя стоять при входе.
      Но Коулт вошел внутрь, прикрыл дверь и подошел к ней.
      – Ради чего ты сюда заявился, Коулт?
      – Отчего ты такая нервная сегодня?
      Кэсси остановилась и повернулась к нему лицом, его невозмутимый вид бесил ее.
      – Вчера я по глупости хотела извиниться за случай с деревом. Я весьма благодарна тебе за помощь, и мне очень жаль, что это потревожило твое раненое плечо.
      – Ничего опасного, – ответил он.
      Его излишне спокойное признание лишь подлило масла в огонь.
      – А шум, который ты поднял вокруг Слинки…
      – Змеи?
      Кэсси кивнула.
      – Мне мало, что известно о других проделках, которые они сыграли с вами, но, преподнося вам Слинки, они не имели в виду ничего дурного. Эта змейка одно из самых любимых их животных, так что, даря ее вам, они как бы просили у вас прощения. Вы же грубо оттолкнули их, когда проклинали их и меня на глазах у всего городка.
      – Думаю, я несколько погорячился. Эти трое озорников всегда способны выкинуть что-нибудь этакое, и когда-нибудь кто-то серьезно пострадает от их выходок.
      – Они не озорники и совсем неплохие дети.
      – Да знаю я. Они ничуть не хуже моих братьев или меня, когда нам было столько же лет, сколько им. Не могу понять, почему я так вспылил.
      – Это же был безобидный уж.
      – Мне надо кое в чем признаться, Кэсси. Я всегда боялся змей. Мне неприятно даже дотрагиваться до них. Когда я вижу змею, то буквально прихожу в остолбенение. Мне ужасно досадно за свой проступок. Они, конечно, ничего не знали о моем отношении к змеям. Я же подумал, что это их очередная проказа. При одном взгляде налицо Пити, когда он давал мне коробочку, мне следовало понять, что ничего дурного они не замышляют. – Коулт мягко обхватил ее за плечи. – Итак, мисс Кэсси, когда я принес положенные извинения, не стоит ли нам поцеловаться и все забыть?
      Нет, она не собиралась так легко поддаваться его обаянию.
      – Я принимаю твои объяснения и надеюсь, что ты принял и мои, – бросила она в ответ. – А теперь прошу извинить меня, мне надо вернуться на кухню. У меня там, наверное, уже пригорает.
      – Кэсси, ты не пообедаешь со мной сегодня вечером?
      – Мне очень жаль, но у меня есть дела, – солгала она.
      – О'кей, уже ухожу, – ответил он, обхватывая при этом ее лицо ладонями и целуя прямо в губы.
      Это ощущение оказалось настолько мучительно сладким, что у нее даже задрожали коленки.
      – Всего доброго, Кэсси, – проговорил он, повернулся и вышел.
      После его ухода у Кэсси заныло от боли сердце. Минуло всего несколько дней, а Коулт Фрейзер уже растревожил ее чувства и даже заставил сомневаться, любит ли она Теда. Прошлое утрачивало для нее значение, и это пугало ее.
      Сегодня утром она во что бы то ни стало уедет на свое ранчо и останется там, пока он не покинет их городок. Это было самым разумным.
      Часы пробили полдень, когда в банк вошли трое бандитов в масках. Они с умыслом выбрали это время – время сиесты, – когда улицы обезлюдели. Самый высокий из грабителей держал в руках заржавленный револьвер.
      – Ограбление. Руки вверх! – произнес вооруженный главарь деланно низким и ужасно забавным голосом.
      – Не стрелять! – сказал Дон Питерсен, затем посмотрел на кассира. – Подними руки кверху, Джозеф, – попросил он, одновременно поднимая свои.
      Главарь бросил на стойку сумку:
      – О'кей, положите шесть долларов в сумку и не пытайтесь выкинуть что-нибудь, а то придется применить оружие. Я, может быть, и невелик, но этот револьвер сделает меня таким же высоким, как и любого из вас.
      – Я точно такого же мнения, – сказал Питерсен. – Но, может, нам стоит все обсудить. Я бы охотно дал взаймы данную сумму, незнакомец.
      – Мама говорила, что нехорошо одалживать деньги у друзей.
      – А что она говорила насчет воровства? – улыбаясь, спросил Питерсен.
      – Что воровать – это грех, но мы обещаем все вернуть, как только накопим нужную сумму.
      – Для чего тебе нужны шесть долларов, Сэм? – спросил кассир, кладя шесть золотых кружочков в сумку.
      – Не знаю я никакого Сэма, – проворчал главарь. – Меня зовут Красотка.
      – Да, ее зовут Красотка, – сказал один из ее сподручных. – А меня – Фрэнк.
      – А меня – Джесс, – представился третий, самый маленький.
      – Фрэнк! Джесс! О Боже, Джозеф, да перед нами банда Джеймс! – произнес Питерсен, притворяясь, что испугался до смерти.
      – Прошу нас извинить, мистер Питерсен, но нам надо побыстрее убраться из города. Помощник шерифа зол на нас. Трудно вообразить, что он может сделать с нами.
      – Гм-м, помощник шерифа Фрейзер производит на меня впечатление здравого человека. Что вы такого натворили?
      Внезапно в банк вошли трое и выставили вперед револьверы.
      – Руки вверх! Это ограбление, – бросил один из них. – Открывай сейф, да поживее.
      – Эй, это ведь мы грабим банк, а не вы, – запротестовала Сэм.
      Мужчина фыркнул:
      – Неужели с этим, мелюзга? – Он выхватил у нее револьвер и показал его своим товарищам. – Он не заряжен. Да и курка у него тоже нет.
      – Только заявился, а уже все разболтал, – сердито проворчала Сэм и пнула его в голень.
      – Ты, маленькая дрянь! – прорычал он и наотмашь ударил ее рукой по щеке. – Стоило бы покончить с тобой.
      Он поднял, было руку, чтобы ударить ее снова, как вдруг заплакал маленький Пити.
      – Пайк, мы здесь вовсе не для того, чтобы смотреть, как ты избиваешь младенцев, – заметил один из грабителей.
      Пайк опустил руку и оттолкнул Сэм к стене:
      – Сиди возле стенки и заткни рот этому скулящему детенышу. – Он повернулся к двум братьям: – Вы, двое, садитесь рядом с ней и лучше не раздражайте меня.
      Прислонившись к стене конюшни, Джефф Брейден ухмыльнулся, когда увидел, как Сэм вместе с братьями Джеймс вошли в банк с красными платками на лицах. Что такое они задумали? Уж что-что, а скуку эта троица умела разогнать. Джефф прожил в Арена-Роха уже почти восемнадцать лет, и сам городок опостылел ему до невозможности. Он даже подумывал, а не перебраться ли ему жить в какое-нибудь другое место, в Калифорнию, что ли, как это намеревался сделать Коулт Фрейзер. Он знал, что его отъезд огорчит сестер, но, с другой стороны, его отец вздохнет с облегчением.
      Он уже повернулся, чтобы зайти в конюшню, как вдруг четверо всадников подскакали к банку и спрыгнули на землю. Они смутно кого-то ему напоминали. Не работали ли они на одном из местных пастбищ? Эти люди привязали к банковской коновязи своих лошадей, затем трое из них пошли в банк.
      Джефф невольно укрылся в конюшне. Все в целом выглядело подозрительно. Он прошел в глубь конюшни, вылез через заднее окно и устремился в сторону тюрьмы.
      – Где отец? – запыхавшись, спросил он у Фрейзера.
      Коулт оторвал взгляд от кипы плакатов «Разыскивается преступник».
      – Уехал утром. Какие-нибудь трудности?
      – В город приехали четверо незнакомцев, и трое из них зашли в банк.
      – Ты кого-нибудь узнал?
      – Один прискакал на гнедой лошади с белым пятном на морде, что-то знакомое, но не могу вспомнить, где я его…
      Коулт вскочил с места.
      – Другой на серой в яблоках, а третий на черно-белой лошади?
      – Да.
      Коулт открыл ящик и вынул оттуда винтовку, а затем вытащил револьвер из кобуры, говоря при этом:
      – Это те люди, которые напали на дилижанс. Много людей в банке?
      – Питерсен, владелец, кассир, и сейчас там Сэм Старр и братья Джеймс.
      – Тогда, – Коулт думал всего мгновение, – я вхожу в банк с черного хода и нападаю с тыла. Ты уберешь часового у входа.
      – Пристрелить?
      – Нет! Это вызовет тревогу. Притворись пьяным… Сумей подойти близко, оглушить или обезоружить. – Коулт подал Джеффу пару наручников. – Пошли! Помни, никаких выстрелов, только в самом крайнем случае.
      Они бегом устремились к конюшне. Грабитель ходил возле лошадей.
      – Удачи тебе, Джефф! – Коулт двинулся в обход банка.
      Джефф начал переходить улицу.
      – Сэм, – намеренно громко крикнул он, – Боуи, Пит! Куда вы подевались?
      Он окликнул торговца, который только что вышел на порог своего магазинчика, чтобы вытряхнуть коврик.
      – Ты не видал Сэм или Джеймсов? Мы договорились, что они почистят конюшню, но их до сих пор не слышно и не видно.
      – Там, где один, там все трое. Но я никого из них не видал, Джефф, – ответил Чарли и зашел внутрь.
      Бандит возле конюшни наблюдал за ними и ловил каждое их слово.
      – Здорово! – бросил ему Джефф, подойдя поближе. – Ты не видел здесь поблизости троих ребятишек?
      – Нет, – ответил тот и прислонился спиной к коновязи.
      – Ладно.
      Проходя мимо, Джефф вытащил револьвер и внезапно уперся им бандиту прямо в живот.
      – Только дернись – и я выстрелю, – предупредил Джефф. – Положи обе руки на коновязь.
      – Чего тебе надо? Я ничего не сделал, – запротестовал бандит, выполняя то, что было ему велено.
      Джефф вынул револьвер у него из кобуры, затем достал наручники.
      – Теперь медленно повернись и положи руки за спину. Учти, мой палец на спусковом крючке. Так что без глупостей.
      – Хорошо, хорошо, только будь поосторожнее. Джефф надел на него наручники.
      – Теперь давай пройдемся вместе.
      Едва оказавшись внутри конюшни, Джефф взял веревку и привязал налетчика к одному из столбов. В этот миг в конюшню вошла Кэсси.
      – Что здесь происходит? – спросила она, с удивлением уставившись на привязанного человека.
      – Банк хотят ограбить, а Фрейзер и я не даем это сделать. Он занимается остальными.
      – Он пошел туда один?
      – Да. Он наказал мне придумать что-нибудь и обезоружить этого парня.
      – Мы должны помочь ему. Надо позвать других мужчин в городе, – сказала она, кидаясь к выходу из конюшни.
      – Стой, Кэсси! – крикнул Джефф. – Там, внутри, Сэм Старр и братья Джеймс. Фрейзер не хотел врываться в банк в открытую. Он опасается, что дети могут пострадать.
      – Дети! Боже мой!
      Но Кэсси постаралась взять себя в руки и стала думать. Надо было как-то помочь Коулту. Если нельзя брать банк штурмом, то, может быть, ему поможет какой-нибудь отвлекающий маневр внутри банка.
      Кэсси кинулась через улицу к банку.

      Коулт с винтовкой в руке тихонько открыл заднюю дверь банка, пересек офис и замер возле другой двери, прислушиваясь к тому, что происходило в приемном отделении банка.
      Явственно слышался чей-то громкий голос:
      – Пошевеливайтесь. Живее открывайте сейф или начинайте молиться, потому что я не собираюсь торчать здесь весь день.
      Коулт сразу узнал этот голос – он принадлежал одному из бандитов, которые совершили налет на дилижанс.
      – Я стараюсь делать все как можно быстрее, – ответил Питерсен.
      – Бенсон, ну-ка погляди за улицей, никто там нас не заметил? – скомандовал главарь шайки.
      – Снаружи никого нет, Пайк. Ты же знаешь, в полдень городок вымирает. Эй, я не вижу Колби и лошадей! – вскрикнул Бенсон.
      – У нас тут все затянулось, он, вероятно, отвел лошадей с солнцепека, – проворчал Пайк. – Эй, мистер, либо вы сейчас же открываете сейф, либо я продырявлю вашу шкуру и шкуру этого клерка.
      – Избави Бог, ведь он и так связан. Он не сделает вам ничего плохого, – отозвался Питерсен.
      – А кто, кроме тебя, виноват, что ты не можешь двигаться побыстрее?
      – Ну вот, сейф открыт, – произнес Питерсен.
      – Ты даже не представляешь, насколько близко ты был к смерти, мистер, встань возле этой стенки рядом с детьми. Келер, начинай выгребать деньги в мешок.
      Коулт по звуку шагов Питерсена понял, куда тот встал и в каком месте находятся дети. Один из грабителей стоял у окна, другой занимался сейфом. Вопрос был лишь в том, где находился Пайк. Если один из налетчиков перекладывал деньги, то только двое держали наготове оружие. Настал самый удобный момент для нападения. Коулт взялся за дверную ручку и остановился, так как один из бандитов воскликнул:
      – Босс, какая-то женщина бежит через улицу, явно направляясь сюда!
      – Дьявол! – прошептал Коулт, услышав стук открывающихся дверей.
      – Вы, дети, немедленно идете со мной, – раздался голос Кэсси.
      Коулт окаменел. Боже, она сразу навлекла на себя смертельную опасность.
      – Они никуда не пойдут, леди, так же как и вы, – ответил Пайк. – Встаньте рядом со стенкой, где дети.
      – Никуда я не буду вставать. Я забираю детей и ухожу прямо сейчас. Пошли, дети, мы уходим.
      Сердце у Коулта глухо стукнуло. Надо было действовать, иначе они застрелили бы Кэсси. Он резко распахнул двери:
      – Бросайте оружие, руки кверху!
      Бенсон и Келер сразу вняли его приказу и подняли руки, тогда как Пайк схватил Кэсси и прикрылся ею как щитом.
      – Не трогай ее! – закричала Сэм, устремляясь на помощь Кэсси.
      Кэсси что было силы ударила Пайка локтем прямо в живот. Он охнул и согнулся. Сэм вцепилась зубами ему в руку, в которой он держал револьвер, да так, что прокусила ему кожу.
      Взвизгнув, Пайк выронил револьвер и попытался стряхнуть девочку, но Сэм вцепилась крепко, как бультерьер. Кэсси дергалась и рвалась из-под руки Пайка, когда к ним подскочили Боуи и Пит. Она извернулась и оцарапала Пайку лицо ногтями, и он выпустил ее.
      Сэм разжала зубы, отпуская руку Пайка, и в этот момент Боуи со всей силы толкнул бандита сзади. Грабитель так и грохнулся лицом в пол.
      Воспользовавшись моментом, Бенсон и Келер кинулись наутек. Но Дон Питерсен перехватил последнего и ударом в челюсть свалил его с ног, тогда как Бенсона утихомирил удар прикладом, который нанес ему по голове Коулт. В эту минуту в банк уже ворвались Джефф и несколько вооруженных городских жителей.
      Коулт держал бандитов все время на прицеле, пока Джефф связывал им руки за спиной, а затем обыскивал их, ища оружие. Когда он закончил обыск, Кэсси подобрала оружие бандитов – револьверы и ножи, – а Коулт и Джефф отвели налетчиков в тюрьму.
      Коулт отворил одну из двух камер и развязал руки Пайку.
      – Придется вам, ребята, разбиться на пары. Итак, мистер Пайк, вы первый. Снимайте сапоги.
      – Мои сапоги! Чего ради? – заворчал Пайк.
      – На всякий случай, вдруг вы спрятали там что-нибудь. Кроме того, босой человек далеко не убежит.
      – Думаешь, все ты рассчитал, не так ли? – злобно прошипел Пайк, сверля Коулта ненавидящим взглядом. – Теперь я узнал тебя, помощник шерифа. Ты ехал на том дилижансе на прошлой неделе. Это ведь ты стрелял в моего брата? Где он?
      – На кладбище, Пайк. Грабить дилижансы, Пайк, – это не очень полезно для здоровья, – заметил Коулт.
      – Да, теперь я узнал тебя. – Налетчик перевел свой полный ненависти взгляд на Кэсси. – Ты и эта сучка в мужских штанах.
      Бандит швырнул свои сапоги к ногам Коулта. Глаза его блестели от злобы.
      – Ничего, я еще посчитаюсь с вами обоими.
      – Давай заходи, – указал ему Коулт и кивнул головой в сторону камеры, затем повернулся к другому бандиту: – Снимай сапоги, Келер.
      Когда все четверо бандитов оказались за решеткой, Коулт выслушал от Дона Питерсена рассказ о том, что произошло до нападения и задержания налетчиков. Теперь, когда опасность миновала, слезы текли от смеха по щекам банкира, когда он рассказывал о том, как дети пытались ограбить банк.
      – Несомненно, нам очень повезло, что вы оказались поблизости, Фрейзер, – сказал Питерсен. – Досадно, что вы нас покидаете. Наш Джетро хочет уйти на покой, а вы, конечно, стали бы ему отличной заменой.
      – А я уверен, что кто-нибудь другой смог бы достойно заменить его. – Коулт бросил взгляд в окно – туда, где стоял Джефф Брейден рядом с Кэсси и детьми. – Джефф Брейден имеет все задатки того, чтобы стать хорошим шерифом. Сегодня он проявил смекалку и выказал немалое мужество.
      Питерсен фыркнул:
      – Джеффу надо еще многому и многому поучиться в жизни, чтобы можно было доверить ему такую должность. К тому же он никудышный стрелок.
      Питерсен пожал руку Коулту:
      – Еще раз благодарю. Вот уже во второй раз банк и наш город выражают вам свою признательность.
      Коулт вышел на улицу.
      – Джефф, – обратился к нему Коулт, протягивая руку, – благодарю тебя за помощь. Быстро ты сообразил, что к чему.
      Джефф покраснел.
      – Я не так уж много и сделал. Ты взял на себя почти весь риск, войдя один в банк.
      Нахмурившись, Коулт обернулся к Кэсси:
      – Кстати о риске, Кэсси. Ты не только свою жизнь подвергла опасности, но и жизнь детей. Ты когда-нибудь думаешь, прежде чем что-нибудь сделать?
      – Я… – начала Кэсси.
      – Не смей повышать на нее голос, – ввязалась Сэм. – Она…
      – Не встревайте в разговор, юная леди. Вы и ваши два приятеля достаточно натворили дел сегодня. Если бы у меня была еще одна свободная камера, то я запер бы всех вас там, чтобы уберечь от беды. Кто-нибудь из вас четверых думал о том, что могло бы там ненароком произойти? Ведь вас могли убить! Эти ребята отнюдь не в бирюльки играют, они зачастую палят в кого ни попадя.
      Но в эту минуту появились Сара Старр, а также Джеймсы – Дэн и Нина. Боуи бросился в объятия к отцу, в то время как Нина подхватила заплакавшего Пити на руки. Отец и мать прижимали к себе ревевших детей, едва удерживаясь, чтобы не заплакать самим от радости. Сэм тоже подбежала к матери, та опустилась на колени и принялась обнимать и целовать дочь.
      Коулт должен был признать, что Сэм была замечательной девочкой. Не много нашлось бы двенадцатилетних девочек, которые, получив сильную оплеуху, не зарыдали бы и, стоя перед вооруженными бандитами, сохранили бы мужество и пришли на помощь своему другу.
      Сара посмотрела на лицо дочери, ласково погладила синяк на скуле после удара Пайка, затем нежно поцеловала это место.
      Родители поблагодарили Коулта и пошли по домам, ведя за руки своих ненаглядных отпрысков.
      Когда Коулт обернулся, он обнаружил, что Кэсси и Джефф также исчезли. Это было весьма кстати, так как ему совсем не хотелось о чем-либо спорить с Кэсси; его боевой запал уже испарился. Все, что сейчас ему хотелось, – это вернуться назад в тюрьму, развалиться в кресле, положить ноги на стол и насладиться покоем и тишиной в этом так называемом тихом городишке.
      Немного погодя возвратился Джетро, и Коулт все изложил ему.
      – Я послал за маршалом. Я уверен, что эти парни способны на самые опасные преступления, тогда как за нападение на банк им грозит лишь тюремное заключение. А мне хотелось бы видеть их повешенными, – вот так отреагировал на рассказ о случившемся Джетро.
      – А как насчет нападения на дилижанс и ранения Бака? Он едва не погиб.
      – Я крепко помню о том, что все они хладнокровные убийцы, но мне не хочется вешать их здесь. Ты, сынок, видел когда-нибудь, как вешают?
      – Нет, сэр.
      – Неприятное зрелище, которое никогда не забудешь. Я передам их в руки маршала, пусть их судят в Санта-Фе. – Джетро хлопнул Коулта по плечу. – Тебе надо вернуться в гостиницу и немного поспать. Один из нас должен оставаться здесь все время, пока эти преступники будут находиться у нас под замком. Будем дежурить по восемь часов. Сейчас два часа. Приходи сюда в десять вечера.
      И тогда на Коулта навалилась усталость от пережитого. Его неотступно преследовала мысль, что люди в банке находились на волосок от смерти. Он принял горячую ванну, затем попробовал вздремнуть, но сон не приходил к нему.
      Тогда он решил пообедать. Едва он вошел в обеденный зал, как сидящие там люди приветствовали его восклицаниями и хлопками, а супруги Джеймс смотрели на него как на героя. Сара Старр проявила настойчивое желание прислуживать ему лично за обедом.
      Ему казалось, что он не заслужил таких восхвалений. Что было бы в том случае, если бы Джефф Брейден не обезвредил одного из налетчиков или Кэсси не ворвалась бы в банк? А также если бы Саманта, рискуя своей жизнью, не пришла на помощь Кэсси?
      Он выполнял свой долг, тогда как они действовали, повинуясь голосу сердца и любви. Вот в этих чувствах как раз и было что-то героическое.
      В десять часов Коулт возвратился на свой пост в тюрьму и сменил Джетро. Он вытянулся на раскладной койке, которую принес в служебное помещение шериф, и так лежал, не смыкая глаз, до полуночи и только потом уснул.
      Неудобная узкая койка и ночной ливень с громом не дали Коулту выспаться; едва он встал, как пришла неразлучная троица, дети принесли подносы с завтраком для заключенных. Не говоря ни слова, они поставили подносы на стол. Коулт поймал, по обыкновению, недовольный взгляд Сэм.
      – Что такое? – спросил он.
      – Полагаю, что вы удовлетворены, – заявила девочка. Троица начала было уходить, но Коулт окликнул их:
      – Эй, погодите-ка. В чем дело?
      – Вы прогнали Кэсси! Сегодня утром она уехала к себе на ранчо, сказав, что не скоро вернется назад. Это все из-за вас!
      И, топая ногами, дети ушли.
      Итак, Кэсси оставила город, чтобы не встречаться с ним. Поскольку он послезавтра покидает город, вероятно, это был обдуманный шаг с ее стороны.
      «Ты не можешь добиться привязанности у всех в этом городе, Фрейзер», – убеждал он самого себя, настраиваясь провести неимоверно скучный без Кэсси день.
      Чуть погодя в караулку вошел Джетро, неся поднос с завтраком для Коулта.
      – Доброе утро, сынок. Ну, как, заключенные не слишком беспокоили тебя ночью?
      – Нет, они вели себя смирно, словно ягнята. Они, наверное, до сих пор дрожат от страха: а вдруг на них снова напустят этих двух волчиц.
      Джетро усмехнулся:
      – Ешь завтрак, пока горячий.
      Наученный горьким опытом, Коулт перед тем, как начать есть, проверил содержимое на подносе в поисках нежеланных гостей. Но свиная грудинка и яйца были поджарены изумительно, а кофе был крепким и горячим. Он живо все опустошил.
      – Вы с Кэсси все еще враждуете, сынок? – задал вопрос Джетро.
      Коулт отставил поднос в сторону.
      – Почему вы так думаете?
      – У Кэсси не было повода так скоро покидать город. – Джетро в раздумье прищурился. – Если только она не бежит прочь от чего-то или от кого-то…
      – Представить себе не могу, чтобы Кэсси убегала от чего-нибудь или от кого-нибудь. Обидно, что она уехала, даже не попрощавшись.
      – Ужасно как жалко, если учесть то обстоятельство, что ранчо лежит всего лишь в пяти милях к северу от города. Если есть охота, не стоит упускать такой шанс.
      – Знаете что, шериф, если нет возражений, то я не прочь проехаться туда и навестить львицу в ее логове.
      – Проветрись, сынок. Возьми одну из наших лошадей с клеймом Лейзи-Би. Бесплатно, – прибавил он с добродушной ухмылкой. – И не слишком торопись назад, с заключенными я как-нибудь сам справлюсь.
      Коулт не преминул воспользоваться его советом. Вернувшись в гостиницу, он побрился, переоделся и направился к конюшне.
      К нему тут же подбежала неразлучная троица.
      – Куда вы едете? – подозрительно спросила Сэм.
      – Много будешь знать – скоро состаришься.
      Они проследовали за ним внутрь конюшни. Коулт выбрал лошадь, оседлал и вспрыгнул на нее.
      Выехав на улицу, он оглянулся назад и увидел всех троих – они неподвижно стояли у ворот конюшни и грустно смотрели ему вслед.
      Эта троица, в самом деле, начинала ему нравиться все больше и больше. Сэм была живым воплощением своего кумира, такой же энергичной и отважной, но только в юном возрасте. Кроме того, Коулт смело мог бы поспорить, что через десять лет эти два мальчугана будут так же преданы Сэм, как и сейчас.
      Трудно в это поверить, но, кажется, ему будет не хватать этих сорванцов после отъезда из Арена-Роха.
      Джефф провел ночь с Люси Кейн. Эта девушка нравилась ему больше остальных девиц, работающих в «Альгамбре». Она была не только хороша в постели, но всегда давала ему почувствовать свою значительность, а не терпела его лишь потому, что он сын шерифа.
      Когда наутро он заметил, что ворота конюшни приоткрыты, он вдруг вспомнил, что забыл их запереть накануне ночью. Люси вытеснила все прочие мысли из его головы.
      Неприятный холодок пополз у него по спине, когда он увидел, что исчезла Пуля. Либо лошадь вырвалась на волю, либо ее похитили. Он проверил, на месте ли упряжь. Точно, пропали также седло и уздечка.
      Если не принимать в расчет Полуночника, то Пуля была лучшей лошадкой в их конюшне. Интересно, что скажет отец, когда узнает об этом.
      Делать было нечего, следовало все рассказать, однако Джефф надеялся, что Фрейзера не окажется поблизости и тот не услышит, как его распекает отец.
      По дороге к тюрьме Джефф увидел Сэм и обоих братьев Джеймс, они играли в шарики. Хм-м… эти ребятишки всегда все замечали.
      – Эй, дети, вы не видели, кто поскакал на Пуле?
      Сэм уткнулась носом прямо в землю, примериваясь к броску.
      – Да. – Она бросила шарик, который закатился в круг, начерченный ими на земле.
      – И кто же это был?
      – Помощник шерифа, – ответил Боуи.
      – С его стороны это просто нахальство – брать лошадь без разрешения.
      – Кого бы он стал спрашивать, если тебя не было на месте? – уколола его Сэм. – Если бы ты проводил поменьше времени в «Альгамбре» с Люси Длинные Ресницы, вероятно, у тебя не было бы никаких проблем.
      – Если бы ты не совала свой длинный нос в мои дела, то проблем у меня стало бы гораздо меньше.
      – У меня нос совсем не длинный! – крикнула Сэм.
      – Откуда ты знаешь, если его не видно из-под веснушек? Джефф пошел дальше. Сущая язва, а не ребенок. Ничего удивительного в том, что Кэсси была ее кумиром.
      Сэм украдкой посмотрела вслед удаляющемуся Джеффу. Она видела его выходящим из «Альгамбры» и знала, что он снова был у Люси Кейн, выпивал и робко ласкал ее, словно томящуюся от любви корову. Поди разберись, что по вкусу этим мужчинам. Разве он не видит, что она превращает его в горького пьяницу? Увы, не видит. Большую грудь и светлые кудряшки – вот что он видит в ней, и только. Мужчины казались Сэм такими глупцами.
      – Чего ты ждешь, Сэм? – спросил Боуи. – Твоя очередь.
      – Осади назад, – буркнула она, примериваясь к броску.

* * *

      – Доброе утро, – приветствовал вошедшего сына Джетро. – Ты опоздал на завтрак.
      – Отец, Фрейзер ускакал куда-то на Пуле. Он не имеет никакого права брать наших лошадей бесплатно.
      – Я ему разрешил. Разве он ничего не сказал тебе?
      Джефф опустил взгляд. Он не мог лгать отцу прямо в глаза.
      – Или тебя там не было? – спросил Джетро.
      – Не совсем.
      – Опять оставил конюшню незапертой, не так ли?
      – Извини меня. Я был занят другими делами и забыл запереть ворота.
      Джетро фыркнул:
      – Конечно, с одной из потаскух из «Альгамбры». Тебе нельзя поручить даже такую простую вещь, как запереть на ночь конюшню. Что же тут удивительного, если у меня скоро лопнет терпение.
      – Я очень огорчен, отец, – сказал Джефф.
      – Но не так сильно, как я.
      – Эй, шериф! – крикнул изнутри Пайк. – Нельзя ли дать мне водицы?
      – Я дам ему попить, – вызвался Джефф.
      – Только будь осторожен, – предупредил его Джетро. – Никому из них доверять нельзя.
      Схватив ведро с водой и ковшик, Джефф направился к камерам. Пайк и Келер уже поджидали его, стоя возле решетки.
      – Мне тоже хочется пить, – сказал Келер.
      – Отойди назад, сперва я дам пить твоему приятелю.
      Ворча, Келер отошел назад. Джефф зачерпнул ковшиком воду и начал было просовывать его сквозь прутья Пайку, как вдруг тот схватил его за кисть и резко дернул на себя так, что Джефф стукнулся лбом о решетку. Он попытался вынуть револьвер, но Пайк схватил его за горло и прижал к дверям камеры. Келер, поспешивший Пайку на помощь, протянул руки сквозь прутья и вынул револьвер из кобуры Джеффа.
      По-прежнему удерживая жесткой хваткой Джеффа за горло, Пайк взял поданный ему Келлером револьвер и уперся стволом Джеффу в живот.
      – Теперь позови своего папочку с ключом от камеры, иначе тебе придется долго мучиться перед тем, как умереть от выстрела в живот.
      – Что случилось? – появился в дверях Джетро, услышавший шум.
      – Сними пояс с револьвером и отопри эту дверь, или у твоего мальчика будет дырка в животе, чтобы ему было лучше дышать.
      – Не делай мальчику ничего плохого, Пайк, – произнес Джетро, отстегивая ремень и опуская его на пол.
      – Подтолкни его к другой камере, – скомандовал Пайк.
      Джетро сделал, как ему было сказано, и Колби достал его револьвер сквозь прутья.
      – Вы, ребята, знаете, что не успеете вы далеко уйти, как вас настигнут либо вооруженные жители города, либо военные, – сказал Джетро.
      Пайк фыркнул, хотя его лицо злобно ощерилось.
      – Ну, давай, не задерживайся, шериф. Открывай камеры.
      Джетро подчинился. Освободившись, бандиты надели наручники за спиной на руки Джетро и заперли его в камере. Затем они вернули себе свои сапоги и пояса с револьверами. Пайк выглянул в окно.
      – Пара лошадок привязана к коновязи почтовой конторы прямо через улицу. Но нам нужны еще две. Келер, возьми щенка и сходи с ним в конюшню, оседлай там двух лошадей. Бенсон, ты и Колби соберите все винтовки и все боеприпасы, какие только найдете, – приказал он, выдвигая ящики в столе. Обнаружив ящичек с деньгами, Пайк переложил деньги в свой карман. – Не забудь, – прорычал он Джеффу, – твой отец в наших руках! Малейшее движение с твоей стороны, и мы его убьем. Все понял?
      – Понял, – промолвил Джефф.
      Несколько человек шли по улице, видимо, по своим делам, когда Джефф и Келер, выйдя наружу, направились к конюшне. Однако Сэм и два мальчика по-прежнему играли в шарики. Когда они проходили мимо детей, Сэм подозрительно посмотрела на них обоих.
      – Привет, Джефф. Ты не…
      – Не приставай, Саманта, я очень занят, – резко прервал ее Джефф.
      Он никогда раньше не называл ее полным именем и надеялся, что она заметит это. Сообразительности ей было не занимать.
      – Ты не можешь двигаться быстрее? – повелительно буркнул Келер Джеффу, который, намеренно мешкая, седлал лошадей.
      К тому времени, когда он и Келер выезжали из конюшни, детей и след простыл.
      Они вернулись к тюрьме.
      – Запри его, – велел Пайк, махнув в сторону Джеффа рукой. – Как жаль, что он не помощник шерифа. Ничего, я еще поквитаюсь с тем за смерть моего брата.
      – Этим самым вы, несомненно, обеспечили себе виселицу, – предостерегающе заметил Джетро, в то время как они надевали наручники на Джеффа и запирали его в другую камеру.
      – Ну что ж, тогда мне терять нечего, старина. – И с отвратительной ухмылкой Пайк спустил курок.
      – Отец! – в ужасе закричал Джефф, видя, как его отец упал замертво на пол.
      – Пайк, к нам двигаются вооруженные люди. Пора уносить отсюда ноги, – проворчал Келер.
      Пайк на бегу выстрелил пару раз в Джеффа, но промахнулся. Спусковой крючок сухо щелкнул, барабан был пуст. Пайк с отвращением отшвырнул бесполезный револьвер в сторону.

      Когда Коулт подскакал к ранчо Лейзи-Би, он нашел Кэсси на самом верху конюшни починяющей крышу. Увидев его, она нисколько не обрадовалась.
      – Кэсси, что ты там делаешь?
      Она ударила несколько раз молотком по гвоздю.
      – Прошлой ночью шел дождь, помощник шерифа, и крыша потекла.
      – Я хотел спросить, почему именно ты занимаешься этим. Разве на ранчо нет других рабочих рук, чтобы починить крышу?
      – Джефф, Кэти и я – вот все рабочие руки. После того как грабители угнали наше стадо, пришлось распустить всех работавших на ранчо и перебраться в город. Сейчас мы потихоньку собираем отбившихся от стада животных и опять набираем стадо. Что тебе надо, Коулт?
      – Я так понял, что ты пока не собираешься возвращаться в город. Неужели ты, в самом деле, хочешь, чтобы мы расстались не попрощавшись?
      – Так и быть, прощай! Приятно было познакомиться. Если будешь проездом в наших краях, я надеюсь, ты зайдешь к нам, чтобы поздороваться. А теперь извини, мне надо работать. – И Кэсси принялась снова заколачивать гвозди.
      – Нет, ты меня не проведешь! – вскрикнул Коулт. – Ты убежала сюда, потому что испугалась самой себя.
      Кэсси прекратила стучать.
      – Знаешь, Коулт, твое самомнение просто неподражаемо. Ни от чего и ни от кого я не убегаю, тем более от тебя. Мне известно, что ты хочешь получить от меня, и я уже тактично тебе намекала, что со мной ты напрасно теряешь время. Этому никогда не бывать, помощник Фрейзер. Лучше оставь это!
      Она положила молоток и мешочек с гвоздями, затем начала перебираться к лестнице. Каблук ее правого сапога соскользнул с упора, и Кэсси, вскрикнув, поехала вниз по пологой крыше. На самом краю крыши торчал гвоздь, ремень на ее спине зацепился за его шляпку, и она повисла в воздухе, очутившись в неустойчивом и крайне опасном положении.
      – Не шевелись и не двигайся, не то выскочит гвоздь, – предупредил ее Коулт.
      – Что же мне тогда делать? Я ведь упаду, если мне удастся извернуться назад лицом и отцепиться от гвоздя.
      Коулт установил лестницу прямо под ней и взобрался наверх.
      – Я поставлю твои ноги на верхнюю ступеньку лестницы, тогда ты сможешь чуть приподняться, чтобы отцепить ремень. Я буду рядом придерживать тебя за ноги.
      – Лестница не выдержит нас обоих.
      – Выдержит, не бойся. Отлично, вот верхняя ступенька. Теперь приподнимайся спиной!
      Поддерживаемая Коултом, Кэсси так энергично ерзала спиной вверх и вниз с целью отцепиться от гвоздя, что Коулт возбудился.
      Он стиснул зубы.
      – Скажите мне, мисс Брейден, вы всегда попадаете в такие нелепые ситуации, или вы это делаете сознательно с целью привлечь мое внимание?
      – Вы льстите себе, помощник шерифа Фрейзер.
      Кэсси наконец, освободилась и упала прямо ему в объятия. Вдруг что-то сильно треснуло, ступенька лестницы сломалась под их обоюдной тяжестью, и они свалились вниз прямо на кучу сена, лежавшую под ними, причем Кэсси оказалась внизу, а Коулт наверху. Она вся зарделась от его пристального взгляда.
      – Ну вот, шлепнулись точно в кучу сена. Вы верите в судьбу, мисс Брейден?
      Он ласково провел пальцем по ее щеке, затем поцеловал ее.
      Мягкие вначале, вскоре его губы стали ненасытными. Сердце бешено застучало в груди у Кэсси, когда он обхватил рукой одну из ее грудей, и она слегка прогнулась под ним в сладком томлении. Большим пальцем он погладил сосок на ее груди, и она застонала – ей захотелось прижаться к нему всем телом, сорвать одежду с себя, сорвать одежду с него и… Но, испугавшись, она оттолкнула его от себя.
      Они лежали в молчании. Кэсси прервала его первая:
      – М-м, довольно откровенное приглашение к близости.
      – Жаль, что это не привело к большему… – сказал Коулт с двусмысленной ухмылкой.
      Он впился своими темными жадными глазами в ее полураскрытые влажные губы и начал ласкать их большим пальцем.
      – Ты же знаешь, Кэсси, я хочу тебя. Я захотел тебя в тот самый момент, как увидел тебя в дилижансе. – Он притянул ее к себе и прошептал ей на ухо: – Мне известно, что ты тоже хочешь меня.
      – Признаюсь, Коулт, что ты мне нравишься и с тобой приятно быть рядом. Но это никогда не произойдет.
      – Почему? Почему ты так упорно сопротивляешься?
      – Потому, что я не готова к тому, к чему ты меня призываешь, даже если бы я не была помолвлена.
      Он медленно провел руками вдоль ее стройной фигуры, и она ощутила особый трепет, пробежавший по ее спине.
      – Кэсси, ты уже готова, – прошептал он. – Каждый дюйм твоего тела взывает к этому.
      Ей пришлось сделать над собой усилие.
      – Неужели ты такой примитивный, Коулт, что тебе нужно от женщины только ее тело? Ведь так можно выиграть короткую схватку, но это временная победа. Так может продолжаться снова и снова, каждый раз с другой женщиной. И ты полагаешь, что выигрываешь при этом? А я думаю, что, боясь полюбить и угомониться, ты при этом много теряешь.
      Он убрал свои руки и отстранился от нее. Кэсси поняла, что победила. Но она не испытывала радости от своей победы.
      – Я согласен, что сейчас не готов остепениться, но для людей естественно соединяться вместе.
      – Вероятно, это твоя жизненная философия, Коулт, но не моя. Я никогда не смогу «соединиться», как ты выразился, без любви. Это идет вразрез с моими нравственными принципами, в которых я была воспитана и с которыми я живу.
      – Это романтично, Кэсси, но и только. Поверь мне, в один прекрасный день ты с удивлением обнаружишь, что не сможешь удерживать свои порывы. Ведь все это в порядке вещей и благотворно для здоровья.
      Кэсси отвернулась, хотя ей трудно было бы отрицать то, как ей хотелось снова почувствовать его руки на своем теле. Они вместе с Тедом никогда не заходили дальше поцелуев и ласк. Может быть, потому, что он никогда не вызывал в ней такого физического притяжения, как Коулт.
      Она задрожала, когда Коулт обхватил ее за плечи и притянул к себе; со вздохом, полным раскаяния, она невольно покорилась его мягкому и настойчивому напору. Ей было так хорошо. Он принялся ее уговаривать, шептал:
      – Кэсси, всего несколько мгновений назад твое тело отозвалось на мое прикосновение. Я чувствовал это, не отпирайся. Какой смысл в такой морали – отказываться от наслаждения, даруемого Богом? Ведь это никому никогда не приносило вреда.
      – Тед будет огорчен.
      – Может быть, он никогда не вернется. Спустя столько времени. Как-то маловероятно, что он возвратится. Может, Кэсси, тебе стоит прекратить прикрываться им как щитом и не подавлять своих чувств?
      Она посмотрела на него широко открытыми глазами, он потупился.
      – Всего один поцелуй, последний.
      Ее губы раздвинулись, когда он прижался к ней своими теплыми губами; восхитительное наслаждение овладело ее телом.
      Она изо всех сил пыталась сдержать свои чувства, но поцелуй затянулся. Когда страсть охватила ее всю, Кэсси поняла, как сильно она хотела его. Как знать, наверное, Коулт прав: быть любимым или любимой – самая настоятельная потребность каждого из нас.
      Все последние пять лет она втайне мечтала о таком моменте, и теперь он наступил; правильно это или нет – раздумывать было некогда. Жажда страсти одолевала ее.
      Обвив руками его шею, она прижалась к нему плотнее. Его язык проскользнул между ее губ. От чувственного наслаждения, вызванного этим движением, Кэсси застонала, больше она уже не могла сопротивляться своему влечению.
      Вряд ли она четко осознавала тот момент, когда он расстегнул на ней блузку и сдернул сорочку с ее плеч. Затем он уложил ее на сено, и тут она осознала возбуждающее ощущение его тела на своем теле. Все нарастающее наслаждение захватывало ее, он целовал ее соски, так что они затвердели, ласкал ладонями ее груди, пока глубоко внутри ее вдруг не заявила о себе ее сокровенная женская природа, дрожа и требуя тесных мужских объятий.
      Но тут ее восторженное упоение пошло на убыль, потому что он внезапно прекратил ее ласкать и даже поставил на ноги.
      – Кто-то быстро скачет сюда.
      Увидев, что она еще не совсем пришла в себя, Коулт вышел навстречу подъезжавшему гостю.
      Всадником оказался Харри Шеннон, официант из ресторана.
      – Что стряслось, Харри?
      – Хорошо, что я нашел вас! – закричал Харри с широко раскрытыми от страха глазами. – Шериф тяжело ранен. Где Кэсси?
      Быстро застегнув на себе блузку, подошла Кэсси.
      – Харри! Почему ты приехал?
      – Те грабители банка вырвались из тюрьмы и ранили твоего отца, Кэсси. Он очень плох. Тебе стоит поторопиться.
      – О, Боже мой! – заплакала она. Коулт, шагая в конюшню, крикнул:
      – Я оседлаю твою лошадь!
      Когда Кэсси и Коулт подскакали к ее дому, Кэти сидела у постели отца. Она вскочила на ноги, сестры бросились навстречу друг другу и обнялись.
      – Как отец?
      – Он еще жив, – ответила Кэти. – Кризис наступит в течение следующих часов. Док Уильямс сказал, если отец переживет эту ночь, тогда, скорее всего он выживет.
      – А куда он ранен? – спросила Кэсси.
      – Ему выстрелили в спину. Пуля застряла в легком. Док Уильямс объяснил, что тут требуется более опытный хирург, чем он, чтобы вытащить пулю. Он вызвал по телеграфу коллегу из Санта-Фе. Отец потерял много крови.
      Кэсси подошла к кровати и вгляделась в лицо отца.
      – Как он тихо лежит. – Она склонилась над ним и поцеловала его в щеку. – Он сражался…
      Она проглотила комок в горле, не в силах говорить дальше.
      Кэти обняла Кэсси за плечо, и, держась друг за друга, сестры смотрели на отца.
      – Как ты думаешь, он сильно страдает? – спросила Кэсси.
      – Надеюсь, не очень. Чтобы он лежал спокойно, его буквально напичкали лекарствами. Док Уильямс дал ему жаропонижающие средства вместе с настойкой опия, чтобы уменьшить жар и подавить боль.
      – Кэти, ты знаешь, каким образом бандиты выскользнули на свободу? – задал вопрос Коулт.
      – Немного. Когда все это произошло, в тюрьме был Джефф. Он говорит, что один из бандитов попросил напиться, а другой выхватил у него револьвер. – Кэти с мучительным недоумением в глазах взглянула на него. – Коулт, они хладнокровно выстрелили в него. Ведь руки отца были в наручниках и заведены за спину, когда Пайк стрелял в него.
      Снедаемый чувством вины, Коулт вышел из комнаты. Ведь он был помощником шерифа, и пока отъявленные преступники находились за решеткой, он должен был оставаться в городе, всячески помогая Джетро. Вместо этого он обхаживал его дочь, в то время как бедного шерифа едва не застрелили.
      Спустя несколько минут Кэти также покинула спальню, где лежал отец, и присоединилась к Коулту.
      – Я хочу сварить кофе. Не выпьешь чашечку?
      Коулт покачал головой:
      – Нет, благодарю.
      Она положила руку ему на плечо.
      – Коулт, – ласково обратилась она к нему, – не стоит винить себя понапрасну.
      Ее глаза покраснели от слез, но, несмотря на собственное горе, она, как обычно, с чуткостью отнеслась к чужим переживаниям.
      – Мне надо было остаться в городе, Кэти.
      – И что бы от этого изменилось? Ведь всю ночь ты дежурил в тюрьме. Когда это стряслось, ты, скорее всего, спокойно спал бы в своем номере после бессонной ночи.
      – Я не могу оставаться в бездействии. Кто здесь лучший охотник и следопыт?
      – Боб Каллум. Джефф и другие мужчины уже поскакали вместе с ним, пытаясь, напасть на след.
      – Дьявол побери! Мне следовало быть вместе с ними.
      – Пока погоня не вернется назад, бесполезно суетиться. Сейчас больше ничего не остается, как только молиться. Ты уверен, что не хочешь кофе? Нам всем сейчас не помешало бы выпить по чашечке.
      Спокойствие, окружавшее Кэти, казалось, пробуждало надежду и веру во всемогущество Творца. Коулт сжал ее руку.
      – Да, вы правы, мисс Кэти. Чашечка кофе не помешает.

      Изнуренные поисками, преследователи вернулись лишь поздно ночью. Они не напали на след преступников. Кэти заставила Джеффа сесть и поесть, в то время как они с Кэсси неотлучно находились возле кровати отца. Коулт присел к Джеффу за стол. Он не чувствовал к нему никакой жалости, несмотря на его убитый горем вид.
      – Думаю, что пора, Джефф, рассказать, что случилось.
      – Я во всем виноват. Отец предупреждал меня, что надо быть осторожным, а я как раз им и не был. Пайк попросил напиться, я понес ему воду. Когда я подавал ему ковшик, он дернул меня за руку так, что я ударился головой о прутья, и схватил меня за горло, а Келер в этот миг достал мой револьвер. – Джефф в отчаянии обхватил голову руками. – Пайк сунул револьвер мне в живот и пригрозил, что застрелит меня, когда отец, услышав шум, пришел мне на помощь: Отец уступил и выполнил все, что они требовали. – Вдруг Джефф закричал в ярости: – Он должен был застрелить этого мерзавца! Не стоило погибать из-за такого, как я.
      – Джефф, любой отец сделал бы то же самое на месте твоего отца, чтобы спасти своего сына. И не хорони его раньше времени. Твой отец гораздо крепче, чем ты думаешь.
      – Всю свою жизнь я приносил ему одни лишь огорчения, – покаянно признался Джефф. – В городе может появиться приезжий вроде вас, и он с радостью встречает его как сына, которого он хотел бы видеть именно таким. Даже в моей собственной сестре он больше видит своего преемника, чем в таком сыне, как я. Кэсси может ездить верхом, бросать лассо и даже стреляет лучше меня. Револьвер, который я носил на своем поясе, был так, для вида. Но из этого самого револьвера была выпущена пуля в моего отца.
      – Почему они выстрелили в него, Джефф?
      – Они безжалостные, мерзкие убийцы, вот почему. Отец был совершенно беззащитным. Они сковали ему руки позади наручниками и заперли в камеру. И мерзавец все равно выстрелил в него.
      – Кто из них стрелял?
      – Пайк. Он и в меня выстрелил тоже. Недалек тот день, когда я крепко посчитаюсь с ним за отца.
      – Как они улизнули?
      – Украли пару лошадей, привязанных у столба напротив амбара, и двух еще взяли из конюшни. Сэм и братья Джеймс быстро сообразили, что здесь что-то неладно, и позвали всех на помощь.
      – Эти ребята не промах.
      – Точно. Но все равно это не спасло отца.
      – Сколько тебе лет, Джефф?
      – Скоро, в декабре, исполнится восемнадцать. – Он отодвинул стул и направился в спальню, чтобы присоединиться к своим сестрам.
      Итак, Джефф был всего-навсего незрелым юнцом, который, нацепив револьвер, расхаживал с важным видом. Коулт видел таких мальчиков, даже еще более юных, чем Джефф, во время войны. Его племяннику было всего шестнадцать, когда он погиб в сражении.
      Но, оглядываясь на свою жизнь, Коулт сознавал, что в свои восемнадцать он выглядел почти так же, ну разве капельку повзрослее. Однако он был, одержим идеей научиться метко, стрелять и быстро делать выводы из наблюдений. Его неуемное желание стать служителем закона плюс поддержка со стороны родителей и старших братьев принесли свои плоды. Перестав быть беспечным, он привык рассчитывать на себя. Тяготы и лишения войны так же быстро превращали мальчиков во взрослых мужчин.
      В кухню вошла Кэсси и присела к столу.
      – Есть какие-нибудь перемены? – спросил Коулт.
      – Нет. По крайней мере, жар не усиливался. Это ведь хороший знак, да?
      Он сжал ей руку.
      – Это, в самом деле, хороший признак, милая.
      Она попробовала улыбнуться.
      – Только ты и отец называют меня милой, – сказала она. На миг печаль в ее глазах сменилась нежностью. – Отец рассказывал, что когда мы были маленькими, он не мог нас различать, поэтому он называл нас обеих милыми, не желая обижать. Он по-прежнему зовет нас так. – Она подняла на него глаза. – Тебе следует пойти поспать. Завтра утром ты вместе с другими мужчинами должен будешь отправиться на поиски. – С этими словами она встала и вышла.
      Коулт собрал чашки, вымыл их и поставил полный кофейник вариться на печку. Предстояла долгая ночь, так что кофейнику не суждено было стоять без дела.
      Коулт проснулся словно от толчка. Его сморил сон около полуночи, сразу после посещения раненого врачом, и он не знал, как долго он проспал. Тусклый свет керосиновой лампы освещал Кэти, спящую в стоящем неподалеку кресле, и Джеффа, вытянувшегося на диване; все дети Джетро прободрствовали почти всю ночь – либо в соседней комнате, либо в спальне отца.
      Коулт подошел к дверям в спальню Джетро. Кэсси, стоя на коленях возле кровати, припала к его руке и разговаривала с отцом, бывшим все еще без сознания. Коулт понимал, что его присутствие здесь неуместно, но ноги словно приросли к полу, когда он услышал, что говорила Кэсси.
      – Ты не можешь покинуть нас, отец, – шептала она. – Без тебя мы пропадем. Нам еще надо учиться жить. Особенно Джеффу и мне. Мы все трое такие разные, но одно объединяет всех нас любовь к тебе. Я знаю, ты не поверишь, но Джефф, хотя по-человечески слабый, любит тебя не меньше, чем любим тебя мы с Кэти. И я понимаю, что, несмотря на все твои нахлобучки, ты испытываешь такое же горячее чувство к нему, как и он к тебе. Но вы оба такие упрямцы.
      Ах, если бы только вы поделились друг с другом тем, что лежит у вас на сердце. – Она прижалась губами к его руке. – Это было очень давно, я лишь смутно помню, как выглядела наша мама, но я хорошо запомнила ее нежность, ее добрые ласковые глаза. Кэти досталась ее нежность и доброта. И я помню, с какой любовью ты смотрел на маму. Я часто это замечаю, когда ты точно так же смотришь на Кэти. Ты любишь ее и гордишься ею, потому что она так похожа на маму. Я знаю, тебе не хватает мамы. Я знаю, отец, как сильно ты хочешь снова оказаться вместе с ней, но ты так нам нужен.
      Она какое-то время молчала и нежно гладила руку отца.
      – Да, я доставляю тебе столько же огорчений, сколько и Джефф, да, я своевольна и безрассудна. Но признаюсь, в глубине души мне бы так хотелось быть похожей на маму и Кэти. Жаль, что я не унаследовала маминой нежности, жаль, что во мне так мало от ее светлого облика, но у тебя есть Кэти, которая так напоминает ее. Скорее всего, я никогда не стану такой, мне так обидно. И не только потому, что этим я огорчаю тебя, но и потому, что своим поведением я невольно обижаю Джеффа.
      Слезы заблестели в ее глазах.
      – Ты слышишь меня, отец? Ты должен дать и Джеффу, и мне возможность примириться с тобой. Ты не можешь убить в Кэти надежду и веру. Ты по-прежнему очень нам нужен, и мы не дадим тебе уйти от нас.
      По ее щекам побежали слезы, она прижалась мокрым лицом к его неподвижной руке.
      – Мы не дадим тебе уйти от нас, – снова и с болью прошептала она.
      Коулт повернулся и тихо отошел, чувствуя, что эти слова отнюдь не предназначались для чужих ушей. Он не хотел знать их тайн, он не имел права вмешиваться в то, что скрывалось в глубине их сердец. Не только Кэсси и Джефф горько переживали свою вину. Разве он сам не подвел Джетро? Разве сам он не уехал из города, пытаясь соблазнить Кэсси? Каким же негодным помощником он оказался!
      Он считал, что поступает правильно, уезжая на Запад, но теперь его стали одолевать сомнения. Он никогда не задумывался о душевных переживаниях, сопутствующих работе служителя закона, из-за того, что людей, которых ему поручили защищать, убивали или причиняли им страдания.
      Он знал, что он смело, встретится лицом к лицу с преступником, но, очевидно, эта работа требовала большего, чем быстрая сообразительность и точная стрельба. Вероятно, ему необходимо было научиться смотреть в лица честных людей, пострадавших от преступников.
      Может, ему вообще не стоило становиться служителем закона.
      Слезы высохли у нее на щеках, ее голова по-прежнему покоилась на руке отца, Кэсси одолевала дремота. Хотя она боролась со сном, тем не менее, она безнадежно проигрывала эту битву.
      Несколько раз она с усилием разлепляла веки, когда ей чудилось легкое подергивание под ее щекой. Полусонная, она смежила глаза, но ей снова почудилось какое-то шевеление.
      Думая, что это насекомое, она приподняла голову и недоуменно уставилась на руку, лежавшую поверх покрывала. Пальцы на руке слегка подрагивали, она перевела взгляд налицо отца. Глаза у него были открыты, он смотрел на нее.
      – Отец! – вскрикнула она, и уже слезы радости заструились у нее по щекам.
      – К чему плакать, милая? – спросил Джетро. – В последний раз я видел тебя плачущей, когда мы хоронили твою маму. Надеюсь, ты не думала о том, что я умру, или о какой-нибудь другой глупости?
      Не в силах удержать захлестнувшие ее чувства, Кэсси закричала во весь голос:
      – Кэти, Джефф, идите сюда! Быстрее к отцу!
      Кэти и Джефф вбежали в спальню, она повернула к ним свое заплаканное, но улыбающееся лицо.
      – Отец очнулся. Он пережил эту ночь. Счастливые, они все трое обнялись, целуя друг друга и открыто выказывая свою радость.
      Увидев Коулта в дверях, Кэсси подошла и обняла его.
      – Коулт, какая замечательная новость, не правда ли?
      – Еще бы, милая, – сказал он.
      – Док Уильямс говорил, если отец не умрет в первые двенадцать часов и придет в сознание, то он выживет. – Кэсси вся дрожала. – Он пришел в себя, он выживет, правда?
      Коулт обнял ее, в свою очередь.
      – Конечно, он поправится.
      Вздохнув, Кэсси замерла в его объятиях, приникнув головой к его груди.
      – Это, должно быть, самый счастливый день в моей жизни.
      Он поцеловал ее в макушку и обнял покрепче. Кэсси застыла на месте, наслаждаясь покоем и счастьем настоящего момента.
      К ним подошла Кэти:
      – Папа снова уснул.
      У Кэсси прервалось дыхание.
      – Ты уверена, что он, в самом деле, спит?
      – Да. Давайте уйдем отсюда и дадим ему поспать. Джефф, ты тоже выходи.
      Кэти выгоняла их всех, как мать-гусыня выводит своих гусят.
      – Так как помочь я ничем не могу, то пойду прилягу, надо отдохнуть, – сказал Коулт. – Джефф, мы отправляемся в погоню в шесть часов. Ты поедешь с нами?
      – Конечно, – кивнул Джефф.
      Коулт вышел наружу, но задержался на крыльце, глубоко вздохнув полной грудью. Посмотрев на небо, он увидел, что звезды начали тускнеть, а на востоке из-за горизонта появились первые проблески солнца. Он вспомнил, как его мать часто рассказывала своим детям, что восход солнца был своего рода символическим заветом, даваемым Богом сотворенному им миру, – обещание нового дня, новых надежд.
      Он всегда верил, что все в мире предопределено. И теперь подумал, что не случайно судьба привела его в Арена-Роха. Какая цель заключалась в том, что пересеклись их жизненные пути, его и этой семьи?
      – Ну что ж, несомненно, одно, Коултран Хантер Фрейзер, – пробормотал он себе под нос, – учитывая положение Джетро, у тебя столько же шансов забраться в дилижанс на этой неделе, как встретить снежный сугроб в аду.

      Побрившись и сменив одежду, Коулт направился к зданию тюрьмы. Около дюжины вооруженных людей уже поджидали его, вокруг них собралась небольшая толпа. Само собой, все три сорванца также были здесь. Джефф подал Коулту винтовку и поводья одной из лошадей.
      – Парни, я всем признателен за ваше добровольное участие, – обратился к ним Коулт. – Каллум, я слышал, ты лучший следопыт в этих краях, так что веди нас.
      Но едва Коулт собрался вскочить в седло, как, к его неудовольствию, к преследователям присоединилась Кэсси на своем Полуночнике.
      – Кэсси, тебя можно на пару слов? – тихо обратился он к ней.
      Кэсси спрыгнула с коня, он отвел ее в сторонку, где уже никто не мог его услышать.
      – Кэсси, я понимаю твое беспокойство и желание помочь найти бандитов, стрелявших в твоего отца, но я бы предпочел, чтобы ты осталась дома.
      – Но я хочу помочь, Коулт.
      – Эти преступники – хладнокровные убийцы, которые без колебаний застрелят женщину. Если мы встретимся с ними, то ни у кого из нас не будет возможности позаботиться о тебе.
      – Я сама сумею постоять за себя. Кроме того, у большинства этих мужчин есть жены и дети. Ты же не просишь их остаться, потому что это опасно. Я езжу верхом и стреляю не хуже их. Если ты не веришь мне, спроси любого из этих людей.
      – Я не сомневаюсь в этом, Кэсси, тем не менее, я считаю, что разумнее было бы тебе остаться здесь. Жизнь твоего отца все еще в опасности, и вскоре прибудет врач, который будет оперировать его. Даже учитывая то, что все добросердечные леди вашего городка будут утешать и помогать Кэти, как ты считаешь, разве твоя моральная поддержка не будет значить для нее больше, чем нам твоя помощь в поисках бандитов?
      Кэсси побледнела.
      – Ты прав. Как я могла быть такой неосмотрительной? – Она взглянула на него с лукавой улыбкой. – Будь осторожнее, Коулт.
      Ему хотелось обнять ее, но вокруг было слишком много любопытных глаз.
      – Ты и Кэти больше нужны здесь. Джетро выживет только благодаря вам. – Он остановился перед неразлучной троицей и предупредил их: – Вам всем лучше держаться подальше от всяческих неприятностей, и без вас хватает проблем.
      – С какой стати вы к нам пристаете? – огрызнулась Сэм. – Мы же ничего не делаем.
      – Вот и продолжайте заниматься именно этим, – ответил Коулт.
      Боуи недоуменно поднял брови:
      – Ничего не понятно. Как мы можем продолжать делать то, что мы даже не начинали делать?
      Коулт покачал головой. Затем вскочил в седло.
      – Пора отправляться на поиски. Не стоит терять время. Как только вооруженный отряд умчался, толпа стала расходиться, на месте остались лишь Кэсси и трое детей.
      Сэм подошла к ней:
      – По какому праву помощник шерифа оставил тебя дома, Кэсси? Ты же стреляешь лучше их всех.
      – Нет, он прав, Сэм. Жизнь моего отца все еще под угрозой. Здесь от меня будет гораздо больше пользы, – ласково улыбнулась Кэсси. – Он как человек все больше мне нравится.
      Сэм искоса взглянула на нее:
      – Ну и закавыка.
      – Сэм, что имела в виду Кэсси? – задал вопрос Боуи, когда Кэсси оставила их. – Она без ума от помощника шерифа или нет?
      – Не мучь себя, Боуи Джеймс, просто ты не понимаешь женщин, – заявила вызывающе Сэм.
      С этими словами она повернулась и направилась к гостинице.
      – Пойдем, Пити. Ну, давай, – сказал Боуи, беря брата за руку.
      – Боуи, Кэсси без ума от нас?
      – Нет.
      – А Сэм?
      – Нет. Ты просто не понимаешь женщин, Пити. Они слишком сложные, – объяснил Боуи.
      К полудню они не обнаружили даже следов преступников. Пайк и его банда, вероятно, были уже далеко. Коулт заметил в клубах пыли приближающийся дилижанс из Санта-Фе. Точно на такой же дилижанс он собирался сесть завтра, чтобы отправиться в Санта-Фе.
      Преследователи придержали своих лошадей, ожидая подъезжающий дилижанс, и остановили его. Кучер был тот же самый, что и неделю назад.
      – Гас, тебе не попадались на глаза следы четырех всадников? Тех самых, которые напали на дилижанс неделю тому назад.
      Гас покачал головой:
      – Это они ранили шерифа Джетро Брейдена?
      – Да, они.
      – Они, вероятно, уже добрались до окрестностей Санта-Фе. Как дела у шерифа?
      – Когда мы уезжали сегодня утром, он был жив.
      – Среди моих пассажиров док Хаббард. Он говорил, что направляется в Арена-Роха, чтобы вынуть пулю из старины Джетро. Думаю, что док сможет прорезать дырку в его дубленой шкуре. – Любовь, звучавшая в голосе кучера, смягчала легкую иронию.
      – Ну что ж, не будем вас дольше задерживать. Увидимся в городе.
      Незадолго перед заходом солнца преследователи поняли, что бандиты ушли слишком далеко, и решено было погоню прекратить.
      Вернувшись в город, Коулт отправил телеграмму в Санта-Фе с именами четырех бандитов и предупредил, что они могли там объявиться, затем направился к дому Брейдена.
      Когда Коулт постучал, двери отворила Кэти. Ее улыбающееся лицо без слов сказало ему все, что он хотел узнать.
      – Операция закончилась успешно? – улыбнулся Коулт.
      – Да. Разве это не замечательно, Коулт?
      – Ну, как он?
      – Он спит. Док Хаббард вынул пулю. Хотя отец очень слаб, его состояние обнадеживает, врач заверил, если не будет нагноения или каких-нибудь других осложнений, то папа поправится очень быстро.
      – Кроме того, за ним будут ухаживать две милые сиделки. Ну что ж, пока шериф спит, схожу-ка я в гостиницу, стряхну с себя дорожную пыль, а потом вернусь.
      Искупавшись и сменив рубашку, Коулт поел в гостинице. Когда он возвратился в дом Брейдена, Кэти сообщила ему, что отец по-прежнему спокойно спит.
      – Я навещу вас утром, чтобы узнать о его самочувствии, – ответил Коулт. – Где Кэсси?
      – Сейчас, когда худшее позади, она пошла в конюшню, чтобы снять с себя напряжение. Она успокаивается, пока чистит Полуночника.
      – Кэсси – единственная девушка из всех встреченных мной, которая отдыхает, ухаживая за нервным жеребцом. А как отдыхаешь ты, Кэти?
      – Просто сижу, вышиваю или читаю.
      – Пора и мне отдохнуть. Увидимся завтра утром.
      Поскольку конюшня была по пути в гостиницу, Коулт задержался у ворот и заглянул внутрь. Полуночник стоял, привязанный к столбу, а Кэсси, нагнувшись, прибивала подкову к его задней ноге.
      На мгновение ему показалось, что она обратилась к нему, хотя в действительности она разговаривала с лошадью.
      – Вот и весь рассказ, Полуночник. Похоже, отец выкарабкается, совсем скоро он снова будет на ногах. Но ты же знаешь, какой он упрямый. Как нам быть с ним? Наш старик не хочет признать, что уже не очень годится для своей работы. В один из дней… – Кэсси тяжко вздохнула. – Ему может не повезти, как сейчас.
      Отложив в сторону молоток, она поскоблила напильником подкову.
      – Уже почти все готово, мальчик. Осталось немного подровнять вот здесь, с краю.
      Коулт оставался недвижимым, он наблюдал как зачарованный. Ее движения были умелыми и плавными, в них проскальзывала любовь, с которой обычно мать купает или кормит своего малыша. Вот еще одна сторона открывалась для него в Кэсси Брейден.
      Он никогда не встречал до сих пор женщины, подобной ей. Если и была для него какая-то опасность в Арена-Роха, то она вряд ли имела что-то общее с поимкой банды Пайка. Кэсси – вот кто не давал ему покоя. Скоро ему будет очень трудно расстаться с ней. То, что началось как простое физическое влечение, превратилось для него в более глубокое чувство. Черт побери, он не был готов к этому! Это совершенно не входило в его планы.
      – Вот и все. – Она выпрямилась и прижалась щекой к широкой шее жеребца. – Ты вел себя, как всегда, молодцом.
      В этот момент она заметила стоявшего в воротах Коулта.
      – Это ты?
      – В вашем городке разве нет кузнеца?
      – Конечно, есть.
      – Почему же он не подкует для тебя лошадь? Кэсси стало любопытно, как долго он находился здесь.
      Внезапно смутившись, она откинула прядь волос со щеки и тревожно подумала о том, как она выглядит.
      Смешно, но раньше внешний вид ее как-то мало тревожил. Что с ней происходит теперь?
      – Я подковывала Полуночника, когда он был еще жеребенком-стригунком. – Она отвязала жеребца и провела его в стойло. – Совсем недавно сюда заходил Джефф. Он сказал, что сегодня вам не повезло.
      – Почему же. Разве это не приятная новость, что операция вашего отца прошла удачно?
      – Конечно, приятная.
      Кэсси чувствовала себя неловко под его пристальным взглядом. Она ощущала себя испачканной и не знала, куда девать свои руки. Она боялась смотреть ему прямо в глаза.
      – Что такое, Кэсси?
      Он подошел к ней. Его присутствие обволакивало ее так, как будто он прикасался к ней. Она повернулась и принялась накидывать сено в стойло Полуночника.
      – Ты по-прежнему сердишься из-за утреннего случая?
      Какого случая? О чем он говорит?
      – Меня волновало твое состояние, Кэсси. Вот почему я не хотел, чтобы ты поехала с нами.
      – А, вот оно что! – Она уже позабыла о погоне. – Нет. Даже хорошо, что я не отправилась вместе с вами. Я ведь так устала, Коулт. Последние два дня выдались такие тяжелые, я почти не смыкала глаз.
      – Понимаю.
      Коулт подошел ближе, она тяжело вздохнула, когда он обхватил ее за плечи. Его объятие было таким успокоительным.
      Иногда ей так претило быть решительной, независимой женщиной. Иногда ей казалось, что было бы приятнее опереться на силу мужских рук, на их спокойную уверенность, почувствовать, что кто-то заботится о ней, бережет ее.
      С какой стати она считает, что этим мужчиной непременно должен быть Коулт Фрейзер? Почему он вытеснил Теда и заполнил собой все ее мысли? Как могло случиться, что усиливающееся влечение к нему стерло в ее памяти образ человека, которого, как она думала, она любила?
      Она думала, что любила! Столь предательские мысли шокировали Кэсси.
      Растущая тяга к Коулту вынуждала ее переоценить истинность своего первого чувства. К Теду ее привязывала не любовь, а преданность. Если все были правы насчет причины его длительного отсутствия, как долго еще она могла хранить верность умершему?
      Здравый смысл подсказывал ей, что если она даже поддастся обольстительным речам Коулта, все равно это не удержит его здесь и он уедет при первой же возможности. Он ни разу не намекнул на вероятность иного исхода. Готова ли она довольствоваться только этим?
      Это стало бы большой ошибкой, но, Боже правый, ей казалось, что это и будет правильным.
      Она почувствовал себя одинокой и слабой, когда Коулт отпустил ее. Его руки скользнули по плечам и развернули Кэсси лицом к нему.
      – Ступай домой, милая. Прими горячую ванну и ложись спать.
      Он нагнулся и слегка поцеловал ее, его теплые и мягкие губы словно источали сладость и покой, и она пила не отрываясь.
      Поцелуй оказался мучительно коротким, она огорчилась, когда Коулт отстранился от нее. Глупая девчонка!
      Кэсси устало улыбнулась.
      – Я запру. Как только напою лошадей.
      – Я помогу тебе.
      Вместе они наполнили водой поилки для лошадей и постлали немного соломы в стойла. Когда с этим было покончено, Кэсси заперла конюшню.
      – Спасибо за помощь, – сказала она.
      – Я провожу тебя до дома.
      Смеркалось, посвежело, на смену жаркому дню пришел приятный вечер. Они молча и медленно шли, наслаждаясь прохладой. Вскоре они подошли к ее дому.
      Кэсси повернулась к нему:
      – Ну что ж, пришла пора прощаться.
      – Но не окончательно. Просто пожелаем друг другу спокойной ночи.
      – Я полагала, что ты уезжаешь завтра утром.
      – Я не могу уехать, оставив Джетро беспомощным и без всякого помощника.
      – Это же не твоя проблема, Коулт. Обещание, данное тобой отцу, ты выполнил.
      – Какого же ты мнения обо мне? Сейчас я не могу бросить его.
      Обрадованная тем, что он остается, Кэсси вдруг почувствовала, как в ней заговорила раненая гордость.
      – Однако ты бы уехал, оставив меня.
      – Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
      – Вчера утром на ранчо мы почти… если бы не прискакал Харри, то между нами произошло бы… – Она сделала такой глубокий вдох, что у нее заболело в груди. – Завтра утром ты без всяких сожалений сел бы в дилижанс.
      – Ты не права, Кэсси. Это стало бы одним из самых больших огорчений в моей жизни. Но мы с тобой по-разному смотрим на будущее, и я не думаю, что ты или я готовы отказаться от своих взглядов. У меня было бы предостаточно сожалений, если бы завтра утром я сел в дилижанс, и самым большим из них было бы то, что я никогда больше не увижу тебя снова. – Он нежно провел ладонью по ее щеке. – Я всегда бы сожалел, что больше никогда не загляну в прекрасную синеву твоих глаз, светящихся от юмора или темнеющих от переживаний, никогда не услышу твоего заразительного смеха, когда ты счастлива, не увижу твоей улыбки, не почувствую на своих губах вкуса твоих губ, теплоты твоих рук. За прошедшую неделю ты взрастила во мне так много чувств. Я и не ожидал, что настолько увлекусь. Я уверен, то же самое происходит и с тобой. Мне жалко, что мы не занимались любовью, Кэсси. Да и тебе тоже. – Он обхватил ее лицо обеими руками. – Да, Кэсси, – нежно проговорил он, – заниматься любовью совсем не стыдно и не преступно. Если бы мы прошли сквозь это, я никогда бы не оглядывался назад с сожалением. Более того, это стало бы одним из самых драгоценных моих воспоминаний. – Он, не отрываясь, смотрел на нее. – Взгляни, что творится в твоем сердце, Кэсси. Если Тед Макбрайд никогда не вернется, будешь ли ты сожалеть о том, что он ни разу не занимался с тобой любовью до того, как покинул тебя? – Коулт нагнул голову и поцеловал ее в лоб. – Теперь иди домой спать. Спокойной ночи.
      Ночью Кэсси еще долго лежала, не смыкая глаз, смущенная и взволнованная словами Коулта, в ее груди теснились самые противоречивые чувства, которых ее душа раньше не знала.

      Рано утром на следующий день Коулт проводил взглядом дилижанс, уезжающий из Арена-Роха в Санта-Фе.
      Когда дилижанс скрылся вдалеке за клубами пыли, Коулт повернулся и со смиренным видом пошел прочь, но сразу наткнулся на трех сорванцов, следивших за ним.
      – Думали, что вы уедете сегодня, – сказала Сэм.
      – И вы пришли сказать мне «до свидания»? Я крайне тронут.
      – Кое-кто тоже растроган, – сказала Сэм. – Вы же знаете, сколь многим мы вам обязаны.
      – Ну, Красотка, вряд ли ты огорчена больше меня. Увы, ваш город сейчас остро нуждается в шерифе.
      – Да разве вы сами не хотели быть шерифом? Теперь у вас появился шанс.
      Коулт задумчиво покачал головой:
      – Может быть, ты и права.
      Кстати, это была одна из причин, почему он согласился взяться за эту работу. Поскольку он остался без поддержки шерифа, эта работа стала для него настоящим испытанием. Он словно проверял себя – годится ли он для этой профессии.
      – Похоже на то, что мне придется задержаться у вас еще некоторое время. Мне как-то не по нутру уезжать отсюда, когда ваш шериф лежит совершенно беспомощный.
      – Почему не по нутру? – спросил Боуи.
      – Да, почему? – эхом отозвался маленький Пити.
      – Потому что все выглядит так, будто ты уклоняешься от ответственности.
      – Но ведь вы не несете ответственности за город, – заметила Сэм.
      – Ну что ж, тогда давай назовем это совестью, Красотка. Ну-ка, сорванцы, вы окажете мне любезность, если сегодня не вляпаетесь ни в какую неприятную историю.
      – Сэм, а что такое совесть? – спросил Боуи, как только Коулт ушел, направляясь в сторону дома Брейдена.
      – Точно не знаю. Давай сходим в школу и посмотрим в словарь.
      – Как мы сможем посмотреть в словарь, если не знаем, как пишется это слово? – спросил Боуи.
      Сэм насупилась:
      – Ладно, я что-нибудь придумаю.
      Неразлучная троица рысцой побежала вдоль улицы. Когда дети вошли в школу, Кэсси сидела за учительским столом. Она вопросительно посмотрела на них.
      – Доброе утро, дорогие мои. Школьные занятия начнутся не меньше чем через два часа.
      – Да, мы знаем, Кэсси, – ответила Сэм. – Мы пришли посмотреть в словаре одно слово.
      – Как это приятно, что вы с такой охотой стремитесь повышать свои познания. Что ж тут удивительного, если здесь есть такой сообразительный малый! – Кэсси легко взъерошила волосы Пити, который весело засмеялся в ответ.
      Боуи, вечный пессимист, хмуро заметил:
      – Но как мы найдем слово, если не знаем, как оно пишется?
      Кэсси, не удержавшись, улыбнулась:
      – Ну что за беда! Может быть, я смогу вам помочь. Итак, какое это слово?
      – Совесть, – произнесла Сэм.
      Кэсси несказанно удивилась, потому что ее собственная совесть боролась с чувствами, которые она испытывала к Коулту.
      – Совесть? Господи, откуда вы узнали это слово?
      – А что оно означает? – спросила Сэм.
      – Ну, совесть – это моральное качество, черта человеческой личности. – Заметив недоумение на лицах детей, она добавила: – Можно сказать, что совесть – это некое нравственное чувство, которому повинуется человек, чтобы поступать хорошо или правильно.
      Сэм нахмурилась, явно о чем-то задумавшись.
      – Как ты думаешь, у Коулта Фрейзера есть совесть?
      – Почему ты спрашиваешь, Сэм?
      – Коулт сказал нам, что его будет мучить совесть, если он уедет, пока шериф лежит больной и не встает.
      – Но это же не его вина, что шериф ранен, – заметил Боуи. – Коулт обещал быть помощником шерифа всего одну неделю.
      – Да, он обещал. Но как человек с совестью, он понимает, что ему нельзя покидать свой пост, когда город более всего нуждается в нем.
      Пити улыбнулся и крикнул:
      – Ура! Я рад, что у него есть совесть.
      Невозможно было устоять перед такой непосредственной детской радостью. Кэсси привлекла его к себе и обняла. Прислонившись щекой к его светлым волосам, она прошептала:
      – Мы все этому рады, мое золотко. Да, все.
      Она не могла не признать, что Коулт служил детям хорошим примером для подражания. Вот почему сама она так отчаянно боролась со смущающими ее мыслями о нем. Целостность характера была его неотъемлемой чертой, как теплая улыбка или чувство юмора. Пусть даже Коулт знал, что она, помолвлена, он не колеблясь удовлетворил бы свое сексуальное желание, если бы она позволила ему сделать это. Этот мужчина представлял собой загадку!
      Едва дети ушли, Кэсси снова открыла книгу, которую читала или пыталась читать. С тех пор как в городе появился Коулт, стало очень трудно сосредоточиться на чем-нибудь ином, кроме него самого.
      Она еще минут пять безуспешно боролась с книгой, пытаясь прочесть несколько параграфов, но ей в голову не лезло даже то, что она прочитывала на предыдущей странице. Кэсси захлопнула книгу. Как долго еще она будет грезить о Коулте Фрейзере, словно какая-то влюбленная школьница?
      Она ничего не могла делать, попросту бездельничала. Надо было заняться каким-то физическим трудом, чтобы отвлечься от своих проблем, главной из которых был Коулт Фрейзер. Если бы он покинул, как и собирался, их городок сегодня утром, то она благополучно забыла бы о нем недели через две.
      Тут Кэсси с усмешкой покачала головой: неужели она на самом деле верит в это?
      Она подошла к окну и выглянула на улицу. Может быть, когда ее отец поправится, она с Кэти съездит в Санта-Фе и сделает там кое-какие покупки в магазинах. Магазины! О чем только она думает? Она терпеть не могла магазины!
      На их ранчо целая куча работы – вот чем бы ей следовало заняться, вместо того чтобы слоняться по городу. Но вся беда была в том, что ее отец был прикован к постели. Она вынуждена была оставаться в городке, чтобы помогать в доме.
      Решив вернуться, домой, она немного замешкалась на пороге школы, как вдруг увидела вдалеке Коулта, идущего по улице. Он повернул в сторону ее дома. Он всегда так гордо вышагивал, дьявол бы побрал его! Никогда прежде, она не встречала мужчину, который бы так ее раздражал и одновременно так нравился.
      «Итак, что теперь? Раз Коулт у меня в доме, то спешить туда мне вовсе незачем».
      Тяжко вздохнув, она направилась к колодцу и вытащила ведро воды. Она решила вымыть окна в школе.
      – Приятно видеть, что тебе уже лучше, раз ты сидишь в постели, Джетро, – заметил Коулт, когда Кэти оставила их вдвоем.
      – Я признателен тебе, что ты остался, пока я как следует не поправлюсь, – поблагодарил его Джетро.
      – Неделей больше, неделей меньше – не вижу большой разницы. Главное, чтобы ты не переживал и не волновался. Я не собираюсь отказываться от своих обязанностей, Джетро.
      – Ну что ж, я сильно надеялся на это, – признался шериф. – Мужчина с таким твердым характером заслуживает того, чтобы ходить с высоко поднятой головой.
      Шериф несколько пренебрежительно посмотрел на Джеффа, который сидел, сгорбившись, в углу на стуле, опустив руки между колен.
      – Нет поручений, которые не терпят отлагательства? – спросил Коулт.
      – Нет, – промолвил Джетро. – Только держи свои глаза открытыми, сынок. Я полагаю, что Пайк скоро даст о себе знать. Он ведь говорил, что поквитается с тобой за смерть своего брата, а теперь он отплатит вдвойне – за неудавшееся ограбление дилижанса и банка. Он не успокоится, пока не получит того, что ему хочется получить.
      – Или ему не терпится умереть, – заметил Коулт, вставая. – Ладно, я приступаю к своим обязанностям, а ты пока отдыхай.
      Выходя из спальни, Коулт мотнул головой, делая знак Джеффу следовать за собой.
      – Чего тебе надо? – спросил Джефф, когда они вышли на улицу.
      Глаза у него блестели от злости. Вся его враждебность снова заявляла о себе. А ведь Коулт надеялся, что события прошедших дней изгладили чувство неприязни Джеффа к нему.
      – Давай оседлай двух лошадей. Немного прокатимся верхом.
      – Это же пустая трата времени – пытаться напасть на след бандитов.
      – Мы поскачем в Лейзи-Би.
      – С какой стати?
      – Есть дело, надо кое-что посмотреть.
      – Если что-то насчет ранчо, то лучше всего поговорить с Кэсси. В семье за ранчо отвечает она.
      – Мне лучше знать, что делать, – ответил Коулт.
      Трое пострелят слонялись снаружи конюшни, наблюдая за тем, как Коулт и Джефф вывели лошадей и вскочили в седла.
      – Куда вы направляетесь? – спросила Сэм.
      – Не твоего ума дело, егоза, – огрызнулся Джефф.
      – Вы уезжаете и оставляете нас без защиты?
      – Мы будем отсутствовать не больше часа. Так что, Красотка, позаботься сама о городке, пока мы не возвратимся.
      – А что, если преступники вернутся назад?
      – Прежде они хорошенько подумают, стоит ли им снова связываться с вашей троицей.
      Двое всадников поскакали прочь, оставив детей гадать, куда они поехали.
      – Ради какого дьявола мы скачем на ранчо? – проворчал Джефф.
      Коулт лукаво улыбнулся:
      – Там есть большой красивый сарай.
      – Коулт, ты еще настырнее, чем мой отец. Я ведь тебе не ребенок.
      – Ты прав. Прости меня. Однажды ты признался, что не можешь попасть в длинную стену сарая.
      – Ты намерен стрелять в стенку сарая?
      – Может быть. – Коулт пришпорил лошадь и поскакал галопом.
      Джефф снял шляпу и почесал затылок. Святой Иерусалим! Кэсси наверняка снимет с них голову, если они сделают хотя бы одну дырку в конюшне или сарае. Он ухмыльнулся, затем ударил поводьями по шее лошади и поскакал вслед за Коултом.
      Ранчо Лейзи-Би без Кэсси выглядело опустевшим. Джефф не без любопытства следил за тем, как Коулт высматривал какое-то дерево, пока не остановил свое внимание на одном из них.
      – Все в порядке. Вот это дерево нам подойдет, – сказал он, указывая на мертвый дуб с сухими сучьями. Затем он отмерил шагами расстояние от дуба и провел на земле черту. – Вот отсюда ты и начнешь.
      – Что начну? – спросил Джефф.
      – Стрелять по мишени.
      – Это пустая трата времени. Ты думаешь, что я прежде не пробовал? – ответил Джефф. – Я же тебе говорил, я не умею попадать в цель.
      – Ну что ж, тогда придется научиться. Давай иди сюда, встань за линию.
      Ворча под нос, что это бесполезное занятие, Джефф тем не менее, выполнил то, что велел ему Коулт.
      – Тут, наверное, даже не будет пятидесяти футов.
      – Ничего, в большинстве случаев, когда тебе надо будет воспользоваться оружием, ты будешь находиться еще на меньшем расстоянии от мишени, будь это грабитель банка или простая змея. Помни лишь одно: раз ты направил револьвер против кого-то, будь готов выстрелить. Ты заблуждаешься, если думаешь, что тот, другой, не попытается тебя убить. Итак, для успешного выстрела требуются три вещи: точный глаз, твердая рука и надежный револьвер. Теперь поглядим, на что ты способен. Попади в ствол этого мертвого дуба.
      Джефф выхватил револьвер и выстрелил. Пуля просвистела мимо дерева. Он с недовольным видом повернулся к Коулту:
      – Ну что, я ведь говорил тебе.
      – Никуда не годится. Если ты собираешься достать револьвер, чтобы выстрелить, ты должен взвести курок, а затем направить револьвер. Пока не пытайся делать все одновременно. Забудь о быстроте. Взведи курок и не спеша, целься в дерево. Рука должна быть неподвижной. Не дергай за курок, тяни его плавно.
      Джефф выстрелил три раза подряд, но так и не попал в дерево.
      – Дай-ка твой револьвер. – Коулт тщательно прицелился и выстрелил. И не попал в мишень. – У тебя только этот револьвер, другого нет? – спросил Коулт, когда вторым выстрелом все-таки попал в цель.
      – Только этот, – ответил Джефф. – Отец разрешил мне носить оружие лишь в прошлом году.
      – Я знаю, в чем тут дело. Револьвер забирает сильно вправо. При стрельбе это надо учитывать. Когда целишься, то бери дюйма на два влево от цели.
      Джефф перезарядил револьвер и снова выстрелил несколько раз.
      – Твоя рука дергается при стрельбе. Держи ее жестче.
      Через полчаса возбужденный Джефф наконец-то стал иногда попадать в мишень. А немного погодя Коулт положил конец этим занятиям.
      – Завтра утром продолжим.
      Коулт время от времени смотрел на юношу, пока они ехали назад в город. Джефф сидел, сгорбившись в седле, его прежняя веселость куда-то исчезла.
      – Тебя что-то тревожит, Джефф?
      – Я понимаю, что не совсем удобно просить об одолжении, когда между нами пролегла затаенная неприязнь почти с момента твоего появления в нашем городе.
      – Что ты там бурчишь себе под нос?
      – Насчет сегодняшнего… Я хотел попросить не говорить никому, что ты меня учил стрелять.
      – Джефф, я никому не собирался говорить об этом.
      Джефф просиял. Улыбка была точь-в-точь как у Кэсси, и снова Коулт подумал, насколько сильнее походила Кэсси на своего брата, чем на свою сестру-двойняшку.
      – Даю тебе мое слово, парень. Взамен я хочу, чтобы ты дал слово бросить пить. Оружие и алкоголь, словно масло и вода, несоединимы.
      – Ладно, – бросил Джефф.
      – Тебе нравится твой револьвер, Джефф?
      – Как может он мне нравиться? Это же один из тех револьверов, из которого Пайк стрелял в моего отца.
      – Тогда купи себе новый, но перед тем как брать, проверь, точно ли он бьет в цель.
      Когда вечером того же дня Коулт появился у дверей дома Брейдена, чтобы сообщить шерифу обо всех происшествиях за день, – Кэти настояла на том, чтобы он пообедал вместе с ними. Джефф пребывал в радужном настроении, Кэти, как и обычно, вела себя доброжелательно, тогда как Кэсси еле говорила. Она не была враждебно настроена к нему, нет, скорее ей было не по себе в его обществе.
      Это смущало Коулта. Кэсси выглядела явно грустной, однако ее грусть не имела ничего общего с тревогой о своем отце. Как только обед закончился, Коулт зашел попрощаться с Джетро, пока обе девушки убирались на кухне. Но к тому времени, когда Коулт вышел из комнаты шерифа, Кэсси уже ушла в свою спальню.
      На протяжении нескольких следующих дней Коулт редко виделся с Кэсси. Было очевидно, что она избегала его, в свою очередь, он, уважая ее чувства, не искал встреч с ней. Коулт четко понимал, что задержался в Арена-Роха надолго, поэтому его все сильнее, все неотвязчивее преследовала одна поглотившая его целиком мысль – заняться с ней любовью.
      Ему надо было убедить ее, что их взаимное влечение друг к другу лишь возрастает. Но как было это сделать? Кэсси Брейден была незаурядной девушкой с непреклонной волей. Если бы только она применила свою волю к тому, чтобы стремиться к любви, вместо того чтобы избегать ее, тогда бы не было…
      – Вот именно! – воскликнул он. – Надо сделать так, чтобы она сама добивалась меня.
      До сих пор он безуспешно пытался сломить ее сопротивление. А что, если ему применить иной подход? Не клюнет ли она на его приманку? От отчаяния он готов был на все. Но хватит ли у него самого терпения, чтобы довести задуманное до конца?
      На следующий день Коулт и Джефф занялись тем же, что и вчера. Выехав из города рано утром, они поупражнялись в стрельбе около часа, а потом вернулись назад. Джефф делал очень заметные успехи. Сейчас он попадал в мишень на расстоянии в пятьдесят футов. Юноша во всем следовал советам Коулта.
      «Странно, почему Джетро не уделял своему сыну больше внимания и времени, чтобы научить его стрелять?»
      Еще дня два занятий, размышлял Коулт, и Джефф наконец-то научится владеть оружием.
      Каждый день неразлучная троица внимательно следила за их отъездом и последующим возвращением. Коулт не знал, сообщали ли они об этих отлучках Кэсси.
      Впрочем, он не собирался ни о чем спрашивать.
      Боуи взглянул на Сэм, когда они сидели, устроившись на ступеньках городской тюрьмы.
      – Довольно-таки скучное занятие – следить за порядком в городке, – пожаловался он.
      – Да, скучное, – согласился Пити.
      – О чем ты думаешь, Сэм? – спросил Боуи.
      – О помощнике шерифа. Думаю, надо сделать ему что-нибудь приятное, потому что он человек с совестью и точно делает что-то нужное для города.
      – А разве мы не делаем нужное дело, наблюдая за городом вместо него все эти дни?
      – Это не тяжело, ведь ничего не происходит.
      – Ладно, давайте подарим ему что-нибудь, – предложил Боуи.
      – В последний раз, когда мы преподнесли ему подарок, он рассердился.
      – Ему не понравился сам подарок, – объяснил Боуи.
      – Слинки, – заикнулся Пити.
      – Откуда мне было знать, что он не любит змей, – проворчала Сэм.
      Боуи подумал минуту, вдруг на его лице заиграла улыбка.
      – Давайте купим ему что-нибудь.
      – У нас нет денег, Боуи. – Сэм встала и принялась в раздумье ходить взад и вперед.
      После долгого молчания Боуи подпрыгнул и подскочил к Сэм.
      – Знаю, знаю. Давай, как он и просил нас, держаться подальше от всяческих неприятностей.
      – Боуи, в этом нет никакого смысла, – ответила Сэм. – Мы ведь не причиняем никому никаких неприятностей.
      Они оба снова уселись.
      – Надо хорошенько подумать и сделать ему что-то приятное, – произнесла Сэм.
      – Да, что-то приятное, – отозвался Пити.

      – Никаких не было происшествий, пока мы отсутствовали? – спросил Коулт детей, приехав вместе с Джеффом и спрыгивая с лошади.
      – Нет, никаких, – ответила Сэм.
      – Никто из посторонних не появлялся в городке?
      Сэм окинула его пренебрежительным взглядом:
      – Нет, но если вы рассчитываете, что мы будем выполнять за вас вашу работу, тогда платите нам.
      – Причем деньгами, а не леденцами, – вставил Боуи.
      – А мне нравятся леденцы, – заметил Пити.
      – Если вы втроем почистите конюшню, то я дам вам четвертак, – предложил Джефф.
      Протестующе вскинув руки, Сэм объявила:
      – Ну, как же, пока мы будем делать за тебя всю грязную работу, ты направишься в «Альгамбру», будешь там выпивать, и ухаживать за Люси Длинные Ресницы. – Сэм поморгала, показывая ресницы и явно кому-то подражая.
      – Может быть – да, а может быть – нет, но поскольку ты не моя жена, Конопатая, это тебя вовсе не касается.
      На вспыхнувших румянцем щеках Сэм явственно проступили веснушки.
      – Твоей женой! Когда я подрасту, чтобы выйти замуж, будь спокоен, я никогда не выйду за такого отвратительного урода, как ты, Джефф Брейден.
      Боуи так и покатился со смеху.
      – Сэм выйдет за тебя замуж?
      – Ну, просто умора, – подхватил Пити и тоже засмеялся.
      Коулт также не мог сдержать улыбки.
      – И еще одна вещь, Джефф Брейден, – продолжала Сэм. – Твой беспутный дружок, Боб Каллум, пьет все утро. Тебе бы лучше пойти в «Альгамбру» и забрать его оттуда.
      Их перепалку прервало прибытие дилижанса.
      – Чем занимается Боб Каллум, тебя не касается, мисс Длинный Нос, – сказал Джефф и вместе с Коултом направился в контору дилижансов.
      Кучер спрыгнул с козел и открыл дверцы дилижанса.
      – Остановка полчаса.
      В этот момент на крыльце «Альгамбры» возник Боб Каллум. Увидев своего приятеля, который только что приехал, Каллум издал приветственный окрик и выстрелил в воздух два раза.
      Испуганные лошади рванулись и понесли дилижанс, оставшийся без кучера. Открытая дверца хлопала на ходу, пассажиры кричали и взывали о помощи. Перед неуправляемым дилижансом люди разбегались во все стороны. Коулт вскочил в седло Пули и погнался следом за дилижансом. Как только он поравнялся с передними лошадьми, он перепрыгнул со своей лошади на спину одной из головных лошадей, схватил вожжи и, натянув их, остановил упряжку. Кучер подбежал к нему, когда Коулт уже спрыгнул с лошади.
      Собравшиеся вокруг очевидцы одобрительно кричали и хлопали в ладоши. Как только радостная суматоха улеглась, Коулт снова пошел в сторону тюрьмы. Трое сорванцов следовали за ним.
      Едва он вошел внутрь, как изумленно огляделся по сторонам.
      – Что за…
      Пол был вымыт начисто, медная пепельница Джетро сверкала, окна блестели. Коулт осмотрел камеры и увидел, что они также чисто вымыты и убраны. Дети сбились в кучу, посмеиваясь от удовольствия.
      – Как вам это нравится? – спросила Сэм.
      – Великолепно. Кто так чисто все убрал, Кэти или Кэсси?
      – Это мы, – ответила Сэм.
      – Я чистил пепельницу, – не без гордости сказал Пити.
      – Ты проделал большую работу, приятель. – И Коулт ласково взъерошил волосы на голове мальчика. – У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Я никак не ожидал, что вы способны на такое. Итак, что это будет мне стоить?
      – Ровным счетом ничего, – сказала Сэм. – Мы просто хотели сделать вам что-нибудь приятное…
      – И держаться подальше от всяческих неприятностей, как вы нас просили, – добавил Боуи.
      Коулт почувствовал себя ужасно неловко. Настал момент, когда следовало поговорить начистоту.
      – Итак, ребята, не оставите ли вы нас с Сэм наедине на одну минутку?
      Пити, надув губы, недовольно сказал:
      – Вы собираетесь ругать ее.
      – Ничего подобного, клянусь.
      – Ладно. Сэм, если мы тебе понадобимся, мы тут рядом, на улице, – сказал Боуи.
      Коулт пересек комнату и уселся за стол.
      – Подойди поближе, Сэм.
      – Вы собираетесь наказать меня?
      – Конечно, нет.
      Сэм с опаской, но все-таки подошла к столу. Коулт нагнулся вперед и взял ее за руку. Забавно, ее ладошка казалась такой маленькой в его руке.
      – Сэм, ты понимаешь, что скрывает за собой поддразнивание? Часто говорят противоположное тому, что думают. Так вот, я приобрел привычку подшучивать над тобой и мальчишками, точно так же, как и над Кэсси. Но порой мои шутки выглядят не столь веселыми, как мне бы этого хотелось, особенно тогда, когда я дразню людей, которые мне нравятся. Понимаешь?
      – Нет.
      – Вот что я пытаюсь тебе объяснить. Я совсем не считаю ни тебя, ни мальчишек сущим наказанием. Наоборот, вы мне нравитесь, вот почему я и шучу с вами. С теми, кого я терпеть не могу, я так не разговариваю. Тебе это понятно?
      – Думаю, да. – Сэм виновато повесила голову. – Думаю, что я еще больше дразнюсь, чем вы, потому что я совсем не соображаю, что говорю вам. Но я не знаю, что заставляет меня говорить такие неприятные вещи.
      – Может быть, ты боишься выказать свои настоящие чувства перед людьми, вот почему ты поступаешь так, как будто их вовсе не любишь.
      – Но почему я так делаю?
      – Возможно, ты боишься, что тебя снова обидят. Я понимаю, ты перенесла большое горе, когда тебе исполнилось шесть лет. Милая, потерять отца, трех старших сестер и двух младших братьев для такой маленькой девочки, как ты, – это тяжелое испытание.
      На глазах у Сэм заблестели слезы.
      – Я думаю, что Бог не захотел взять меня.
      Своенравная озорная девчонка начала тихо всхлипывать, бередя сердце Коулту. Он нагнулся к ней и ласково обнял. Сэм, зарыдав, уткнулась головой прямо ему в грудь.
      – Сэм, откуда у тебя такие мысли?
      – Бог взял их всех – папу, Джесси, Кэрри, Эсси, Мэтта и Харри. Но не меня. Он не захотел меня брать.
      – Сэм, милая Сэм, а ты не думаешь, что он пощадил тебя, потому что знал, как ты нужна своей маме?
      Сэм отодвинулась и уставилась на него заплаканными глазами:
      – А почему он не взял также к себе маму и меня?
      – Не знаю. Очень трудно понять намерения Господа, его промысел, но я верю, что он любящий Бог и во всем, что он делает, есть глубокий смысл.
      Когда рыдания Сэм постепенно превратились в хлюпанье носом, Коулт сказал:
      – Но у тебя есть Кэсси. Она тебе словно сестра, разве нет? Она любит тебя не меньше, чем Кэти.
      Сэм кивнула:
      – А Боуи и Пити для меня словно братья.
      – Вот, может быть, поэтому он и пощадил тебя. Бог знал, что ты сможешь стать младшей сестренкой для Кэсси и старшей сестрой для Боуи и Пити. Возможно, он знал, что только ты одна сможешь это сделать. И перестань думать, что Бог пощадил тебя, потому что не захотел взять к себе. Он заботится о каждом из людей.
      Сэм улыбнулась сквозь слезы. Заглянув ей прямо в глаза, Коулт увидел еще маленькую девочку, которая пыталась изо всех сил скрыть свои чувства за фасадом напускной грубости.
      – Милая, раньше, чем ты думаешь, ты вырастешь и станешь прекрасной молодой женщиной. И тот, кто полюбит тебя, будет восхищаться каждой веснушкой на твоем таком прелестном носике.
      – Мне этого не надо. Я собираюсь быть похожей на Кэсси.
      – А что я тебе только что говорил – ты хочешь быть такой же красивой.
      Глаза у Сэм засияли.
      – Вы думаете, что Кэсси прекрасна?
      Коулт склонил голову и прошептал:
      – Ты можешь хранить тайну?
      Сэм кивнула:
      – Клянусь, или не быть мне в живых.
      – Я считаю, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни.
      – Но ведь другие так не считают, а все потому, что она носит брюки и ездит верхом на лошади. Она не ведет себя как чванливые прихожанки нашей церкви или как тупые девушки, которые работают в «Альгамбре» и надевают такие причудливые платья.
      – Разве в брюках она становится менее похожей на женщину? Ничего подобного.
      Сэм улыбнулась:
      – Вы действительно считаете ее красивой…
      – Сэм, в ней все прекрасно.
      – Значит, когда вы спорите с ней…
      – Я только поддразниваю ее, потому что мне нравится, как блестят ее глаза, когда она сердится.
      – А когда Джефф говорит мне, что я уродина…
      – Он тоже только дразнит тебя, потому что ему нравится бесить тебя.
      Девочка отодвинулась от Коулта, шмыгнула носом и громко сказала:
      – Хорошо. Теперь мне пора идти в школу. Приятно было побеседовать с вами, помощник.
      Она выбежала на улицу, где ее поджидали оба мальчугана, которые уже начинали волноваться за нее. Ведь под всей ее притворной бравадой и дерзостью скрывалась не только душевная стойкость, но и ранимость. Сэм очень нуждалась в друзьях.
      Как только занятия в школе закончились, и все учащиеся разошлись, Сэм, и братья Джеймс подошли к столу Кэсси. Нагнувшись над столом, Сэм прошептала:
      – Кэсси, тебе следует знать, у нас происходит что-то подозрительное.
      Кэсси тут же подумала, что какие бы там ни были недоразумения и неприятности, но она постарается все уладить между отцом и Коултом Фрейзером. Она нахмурилась:
      – В чем дело, Сэм?
      Сэм сообщила, что Джефф и Коулт каждое утро куда-то уезжают вот уже на протяжении нескольких дней.
      – Что ты думаешь по этому поводу? – тут же спросила Сэм. – Когда Коулт появился в нашем городке, они терпеть не могли друг друга. А теперь они так близки, как мухи на коровьей лепешке.
      – Сэм, молодой леди не подобает использовать подобные выражения.
      – Моя мама всегда говорит в таких случаях – «клейкие, как патока в январе», – не без гордости сказал Боуи.
      – Это тоже звучит не очень хорошо.
      Кэсси отнеслась к сказанному явно скептически.
      – Сомневаюсь, что здесь скрывается нечто большее, Сэм. Джефф, вероятно, знакомит Коулта с окрестностями вокруг города.
      – Но тогда почему они уезжают каждый раз в одну и ту же сторону?
      – Думаю, что не стоит волноваться из-за пустяков. Кроме того, как только поправится мой отец, Коулт уедет из Арена-Роха.
      – Все-таки мне это кажется очень подозрительным, – не унималась Сэм.
      – Да, подозрительно, – повторил Пити.
      Кэсси с улыбкой посмотрела вслед уходящим детям. Она всегда была им рада, как и дружбе, царившей между ними, но иногда они приходили к ней с весьма вздорными идеями. Коулт и Джефф – друзья! Она едва не рассмеялась.
      В течение всего дня эта мысль то и дело всплывала в ее сознании наряду со спутанными мыслями о самом Коулте. Поэтому во время ужина она решила осторожно выпытать все у Джеффа вместо того, чтобы спрашивать это в лоб.
      – Я была так занята отцом. У меня не было времени даже выглянуть на улицу, за исключением школы. Ничего такого особенного не случилось за это время? – задала она вопрос Джеффу.
      – Ничего, насколько мне известно, – ответил он.
      – Помощник шерифа по-прежнему ищет преступников, подстреливших отца?
      – Нет, насколько я знаю.
      – Он по-прежнему сетует на то, что ему пришлось остаться в Арена-Роха, пока отец не встанет на ноги?
      – Если бы я оказался в его шкуре, то бы тоже взвыл от скуки. – Джефф отодвинул стул и встал из-за стола. – Кэти, сегодня у тебя получилось удивительно вкусное тушеное мясо, давно я такого не пробовал.
      Кэти недоуменно приподняла брови:
      – Да? Приятно слышать, Джефф.
      Он редко, крайне редко хвалил ее стряпню. Кэсси подхватила несколько тарелок и понесла их мыть.
      – Дети правы, что-то здесь не так, – пробормотала она, услышав, как Джефф вышел из кухни.
      – О чем ты там шепчешь? – спросила Кэти, присоединяясь к ней с целой горой грязной посуды.
      Понизив голос, Кэсси ответила:
      – Сэм и братья Джеймс считают, что Джефф и Коулт ведут себя подозрительно. Кажется, они подружились и куда-то ездят вместе каждое утро.
      Кэти пожала плечами:
      – А ты не думаешь, что рана отца могла изменить в лучшую сторону их взаимоотношения?
      – Я думала об этом. Но все равно это не объясняет, почему они уезжают каждое утро из города, а потом возвращаются.
      Усмехнувшись, Кэти помотала головой:
      – Догадываюсь, что ты задумала. Ты, в самом деле, собираешься это сделать?
      Кэсси тоже усмехнулась и весело подмигнула ей:
      – Сестричка, спорим, что я так и поступлю. Завтра утром я прослежу за ними.
      Довольная своим планом, Кэсси начала тихо напевать, одновременно моя посуду. Кэти подхватила мотив и принялась вытирать тарелки. Закончив с уборкой, они, посмеиваясь словно две школьницы, вышли из кухни, держась за руки.
      На следующий день Кэсси раньше всех выскользнула из дома. Она дождалась, пока Коулт и Джефф ускакали. Затем быстро оседлала Полуночника и поехала следом за ними, держась от них на таком расстоянии, чтобы они не могли увидеть ее.
      Вскоре она уже не сомневалась, что мужчины направлялись на ранчо Лейзи-Би. Но зачем?
      Еще не доехав до ранчо, Кэсси услышала звуки выстрелов. Она бросилась к ближайшей группе вязов, спряталась за стволами и принялась наблюдать. Она увидела обоих мужчин – они были живы и здоровы, и, судя по всему, ничего плохого с ними не приключилось. И тут она заметила, как Джефф вскинул револьвер и целится – очевидно, в какое-то дерево. Коулт подошел к нему и что-то сказал, Джефф снова начал целиться и выстрелил. К ее немалому удивлению, он, видимо, попал в цель, потому что Коулт дружески хлопнул его по плечу, и Джефф просиял от удовольствия.
      Кэсси еще понаблюдала за ними несколько минут. Коулт выбирал какую-нибудь цель, а Джефф стрелял в указанную мишень, причем попадал чаще, чем промахивался.
      Итак, вот в чем состояла их тайна. Судя по тому, как они шутили и смеялись, было ясно, что от былой неприязни не осталось и следа.
      Кэсси тихо отъехала, чтобы ее не заметили. По какой-то неведомой причине Джефф держал это в тайне. Ну что ж, его желание надо уважать, хотя Кэти она все-таки расскажет об этом.
      Интересно, ради чего Коулт потратил столько времени, чтобы обучить Джеффа стрелять? Зачем ему эта морока, раз он вскоре уезжает?
      Этот мужчина, в котором так причудливо смешались добрые и не очень добрые наклонности, сводил ее с ума.

      Ночью разразилась гроза. Молнии освещали темное небо, их сопровождали гулкие раскаты грома – от его ударов, казалось, могут рухнуть дома. Неистовый ветер с такой силой бился о ставни, что едва не срывал их с места. Проливной дождь барабанил в окна.
      Проснувшиеся от шума грозы испуганные дети с плачем бежали к своим родителям; преподобный мистер Маккензи упал на колени возле своей кровати и молился Богу, чтобы он сохранил тех несчастных, кто попал ночью под грозу; отец Джеймс направился в католическую церковь, зажег свечу и тоже начал молиться. Более прагматичный доктор Уильямс встал и оделся, уверенный в том, что Господь и его призывает на помощь этой ночью.
      Кэсси Брейден смотрела в окно, волнуясь за их стадо. Гроза, вне всякого сомнения, разгонит его. Она намеревалась ехать на ранчо Лейзи-Би, как только гроза стихнет.
      Коулт Фрейзер, также разбуженный грозой, надеялся, что поскрипывающие стены гостиницы не рухнут под напором бури. Затем повернулся и снова заснул.
      Вода потоками сбегала с крыш и со стен зданий, вымывая глубокие рытвины и ямы в земле.
      Хотя гроза вскоре прошла, проливной дождь лил не переставая и весь следующий день, и к концу дня маленькие реки вышли из берегов.
      Кэсси уже не находила себе места от беспокойства. Завернувшись в пончо, она направилась к конюшне и оседлала двух лошадей. Но не успела она тронуться с места, как перед ней появился Джефф.
      – Куда ты собралась?
      – Еду на ранчо.
      – Зачем?
      – Надо перегнать стадо повыше. Если Санта-Фе разольется, скот окажется затопленным.
      – Но ведь телки умеют плавать, Кэсси.
      – Не очень, если они увязнут в грязи.
      – Ты сказала отцу, что намерена делать?
      – Нет, он еще спал. Скажи ему, когда он проснется.
      Кэсси вскочила на Полуночника и сразу послала его рысью; вторая лошадь, Пуля, бежала за ними следом, привязанная к луке седла.
      Еще один дождливый день, и Коулт уже был готов пешком добираться до Санта-Фе, все равно – под дождем или нет. Улицы города стали почти непроходимыми. Если ты решался перейти улицу, то немедленно погружался по щиколотку в воду или, того и гляди, рисковал попасть ногой в какую-нибудь полную липкой грязи рытвину. Непонятно, почему в городе до сих пор не удосужились замостить дорогу?
      Когда он постучал, дверь ему открыла Кэти. Ее встревоженный вид сразу заставил его спросить о причине.
      – Джефф только что сообщил, что Кэсси отправилась на ранчо, чтобы перегнать стадо повыше.
      – Почему ты позволил ей уехать, Джефф? – спросил Коулт.
      Джефф фыркнул:
      – Пора бы уже знать, что Кэсси не переубедишь, если уж она что-то вбила себе в голову. К тому же она уже оседлала Полуночника и привязала Пулю. Она сказала, что нет лошади лучше Пули, чтобы объезжать стадо.
      – Как давно она уехала? – спросил Коулт.
      – Около трех часов назад.
      – А где находится стадо?
      – На северном конце ранчо возле реки, – ответил Джефф.
      Коулт пошел к дверям.
      – Мне срочно нужна лошадь.
      – Ты намерен последовать за ней?
      – Дьявол побери, – проворчал Джетро, – едва только дело касается стада, так эта девчонка совсем теряет голову.
      – Может, мне стоит поехать с тобой, Коулт? – спросил Джефф.
      – Нет, – сказал Коулт. – Я был бы тебе признателен, если бы ты следил за порядком в городе, пока меня не будет.
      Джефф встал и достал пончо.
      – Дай я хоть оседлаю тебе жеребца.
      – Как только, сынок, найдешь эту девчонку, немедленно веди ее домой, хоть под конвоем, – велел Джетро.
      – Это именно то, что я и собирался сделать, сэр.
      – Будь осторожен, Коулт, – предупредила его Кэти, когда Джефф подвел уже оседланную лошадь.
      – Осторожность – это мое второе имя, Кэти. Не волнуйся. И не позволяй слишком переживать отцу. Нам ведь вовсе не надо, чтобы ему снова стало хуже.
      Чем скорее поправится Джетро, тем скорее он заберется в дилижанс и уедет из этого захолустного, утопающего в грязи городишка.
      Несмотря на все понукания, Кэсси так и не удалось заставить стадо идти куда надо, телки жались друг к другу и почти не двигались с места. Вода начинала захлестывать берега в отдельных местах. Сотни телок и бычков теснились на одном месте, превращая копытами землю почти в болото. Если дождь продлится всю ночь, то к утру река выйдет из берегов.
      Положение осложнялось приближением еще одной грозы.
      Перед бурей в стаде было сотни две голов. Однако Кэсси насчитала чуть больше половины, остальные либо разбежались, либо завязли в грязи. До тех пор, пока не прекратятся дождь и ветер, не было никакой возможности собрать отбившихся от стада животных. Но если бы ей удалось увести основную часть стада наверх, тогда, как она надеялась, можно было вернуться и попытаться вытащить оставшихся в живых беспомощных животных из образовавшегося болота.
      Ветер был такой силы, что она держалась в седле, лишь сгорбившись и сильно наклоняясь вперед, чтобы не свалиться от внезапно налетавших порывов ветра.
      Среди завываний ветра и мычавшего от страха стада Кэсси разобрала стук копыт направлявшегося к ней всадника.
      – Кэсси, какого дьявола ты здесь?
      Внезапно ей показалось, что ветер как будто стих, а дождь перестал быть таким пронизывающе холодным. Ей следовало догадаться, что он приедет. Человек долга. Южное рыцарство, мужская гордость и еще с дюжину других столь же замечательных качеств не могли позволить Коулту Фрейзеру оставаться в стороне, пока она где-то мокнет во время грозы.
      – Йо! – крикнула она на замешкавшихся бычков. – Вот чем я здесь занимаюсь, помощник шерифа.
      – А нельзя ли это отложить, пока не прекратится ливень?
      – Я не для того собирала стадо последние два года, чтобы дать ему погибнуть во время этой бури с ливнем. Йо! Йо! – снова крикнула она, двигаясь вперед и понукая идущих впереди животных.
      – Куда ты ведешь их? – спросил Коулт.
      – На четверть мили дальше, там открытое место и широкая тропа, если понадобится вести скот еще повыше.
      – А как ты думаешь, они сами не выберутся отсюда?
      – Сразу видно, что тебе раньше не доводилось иметь дело со скотом.
      – Точно, никогда не доводилось. Йо, йо! – закричал он, подражая ей и пытаясь заставить двигаться бычков и телок.
      – Так вот, эти бессловесные создания одни из самых глупых, каких я встречала. Неправильное поведение даже одного из них может вызвать в стаде панику.
      – Если они будут двигаться так, как сейчас, можно не опасаться никакой паники.
      – Меня по-прежнему тревожит положение телок. Я заметила, что некоторые из них завязли в грязи. Как только мы перегоним стадо повыше…
      – Что ты имеешь в виду, когда говоришь «мы»? Черт побери, я совсем не умею управлять стадом. Я прискакал сюда, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
      – Все время понукай их, лишь бы они шли вперед. – Кэсси повернула лошадь и поскакала назад, к жалобно мычавшей телке, увязшей в грязи.
      – Поди ж ты, слепой ведет слепого, – проворчал сквозь зубы Коулт. – А ну, пошевеливайтесь, глупые создания! Йо, йо! – закричал он на коров, подгоняя их вперед.
      Если перегонять скот во время грозы было обычным занятием для хозяина или работника на ранчо, то люди, видимо, еще глупее, чем эти животные, подумал Коулт.
      Они трудились весь день и всю ночь напролет. Гроза закончилась, пока они, выбиваясь из сил, вызволяли животных, увязших в топком грязном месиве или запутавшихся в мескитовых зарослях. Коулта поражали непрерывные усилия Кэсси спасти то, что только было в ее силах. Она снова и снова обвязывала какую-нибудь телку широким полотенцем, и они с Коултом вытаскивали ее из грязи, затем перегоняли повыше от реки. Потом возвращались, чтобы повторить то же самое с другой телкой. К рассвету следующего дня им удалось переправить большую часть стада на пологую возвышенность. Ветер понемногу стихал, ливень превратился в моросящий дождь, все вокруг подернулось дымкой, похожей на очень густой туман. Из-за плохой видимости стало почти бессмысленным продолжать дальше что-либо делать.
      – Кэсси, а не пора ли нам остановиться? Ты почти выбилась из сил. Тебе надо переодеться в сухое и залезть в постель, иначе все это плохо кончится для тебя, а значит, и для стада.
      Кэсси кивнула:
      – Да, работать дальше, похоже, не имеет смысла. По крайней мере, хоть река не разлилась. Как только выйдет солнце и земля начнет подсыхать, я соберу до конца то, что осталось от стада. Давай возвращаться в город, там хоть согреемся и обсохнем.
      К тому времени, когда они добрались почти до дома Брейдена, Кэсси уже засыпала в седле.
      – Иди домой, Кэсси. Я позабочусь о лошадях, – предложил Коулт.
      – Ты устал не меньше меня, – ответила она. – Лишние пять минут не играют роли.
      – Сколько в тебе стойкости, Кэсси.
      Она еле заметно улыбнулась ему в ответ.
      – Да и вы, помощник шерифа, потрудились на славу. Из вас может получиться хороший хозяин ранчо.
      Когда они подъехали к конюшне, Коулт с удивлением огляделся вокруг. По обе стороны улицы виднелись небольшие группы людей, что-то возбужденно обсуждавших. Многие из торговцев закрывали ставни и вывешивали национальные флаги на фасадах своих магазинов.
      – Что здесь творится?
      Трое сорванцов, а также Джефф Брейден уже стояли перед конюшней. Дети кинулись к Кэсси и Коулту, как только они слезли с лошадей.
      – Что здесь происходит? – спросил Коулт.
      – Генерал Карсон приезжает в город на пару дней, – сказала Сэм.
      – Какой генерал?
      Разинув от удивления рот, Боуи воскликнул:
      – Разве вы никогда не слышали о Ките Карсоне? Знаменитом победителе индейцев?
      – Нет знаменитейшей его, – заявила Сэм.
      – Более знаменитого, чем он, – поправила ее Кэсси.
      – Кэсси, не стоит понапрасну тратить время, пытаясь научить ее чему-нибудь, – едко заметил Джефф, беря лошадей за поводья.
      – Не ты мой учитель, Джефф Брейден, тем более я не нуждаюсь в советах тех, у кого под шапкой нет ничего, кроме ленивых мозгов.
      – Итак, Кит Карсон – генерал, – сказал Коулт, не обращая внимания на их перепалку. – Не помню, чтобы он воевал на стороне Конфедерации.
      – Конечно, нет, – ответила Кэсси. – Когда разразилась война и многие наши мужчины ушли воевать, индейцы стали нападать на наши ранчо и фермы. Генерал Карсон организовал военное ополчение здесь, в Нью-Мексико, и вынудил индейцев отступить. Во время войны служил агентом по делам индейцев.
      Дети увязались за ним, когда он вошел внутрь конюшни, чтобы расседлать лошадей.
      – Тогда это действительно Кит Карсон, – сказал Коулт Фрейзер. – Рассказы о его былых похождениях среди индейцев, участие в экспедициях Фримонта сделали из него почти легендарную личность.
      – Да, некоторые его похождения иначе, как легендарными, не назовешь, – заметила Кэсси, – все-таки он незаурядный человек. Пограничный житель, охотник, проводник, военный, солдат в лучшем смысле этого слова. Он жил среди индейцев и умеет говорить на их языке, кроме того, нет человека более мужественного и храброго, чем он.
      – Да, он такой, – не без гордости проговорила Сэм. – Я прочитала о нем все, что нашла в журнале «Гоудиз бук». Подумать только, сегодня вечером он приезжает сюда!
      – Хорошо. А я прямо сейчас отправляюсь домой, приму горячую ванну и лягу спать, – сказала Кэсси.
      – Вы придете сегодня на праздник, помощник шерифа? – спросила Сэм.
      – Ни за что на свете не пропущу, Красотка.
      – Сколько раз я просила вас не называть меня Красоткой! – жалобно крикнула Сэм, пока он прощался с Кэсси.
      – Коулт, почему ты зовешь Сэм Красоткой?
      Коулт ухмыльнулся:
      – Незадолго до того, как я повстречался с тобой, я прочитал в газете о банде братьев Джеймс и о женщине по прозвищу Красотка. Та, правда, ездит с другой шайкой, которую возглавляет Том Старр.
      Кэсси сдвинула шляпу назад.
      – Я знаю, Сэм может стать настоящей занозой в одном месте, но все равно мне кажется это небольшим перебором.
      Коулт положил руку ей на плечо.
      – Дорогая, я так несколько необычно шучу. Ведь Сэм – замечательная девочка. – Он зевнул. – Знаешь, а ты подала неплохую идею. Пойду-ка я тоже к себе в номер и завалюсь спать. Передай отцу, что позже я навещу его.
      Коулт возвратился в гостиницу, поднялся к себе наверх, скинул грязную одежду и рухнул на кровать. Не успела его голова коснуться подушки, как он уже заснул.
      После шестичасового сна и последовавшей затем горячей ванны Коулт направился в гости к Брейденам. Когда он переступил через порог, то сразу почувствовал долетавший с кухни вкусный запах чего-то печеного, кроме того, в воздухе по всему дому носился дразнящий аромат жаркого, по-видимому, жарили мясо на вертеле. Эти запахи напомнили Коулту родной Фрейзер-Кип, где точно так же пахло на кухне перед большими праздниками.
      Кэти раскатывала верхнюю пластину пирога, тогда как Кэсси, явно отдохнувшая, чистила яблоки.
      – По твоему виду не скажешь, что ты всю ночь работала не покладая рук, – обратился Коулт к Кэсси.
      – Благодарю. То же самое можно сказать и о тебе.
      – Вы оба заслуживаете всяческой похвалы. Наверное, жутко и страшно быть всю ночь на улице во время грозы, – заметила Кэти. – Вы слышали, к нам в город приезжает генерал Карсон.
      – А как же, эта новость на языке у всех. Как долго он пробудет здесь?
      – Пару дней, согласно телеграмме, – ответил вошедший в кухню Джефф.
      Кэсси отложила нож для чистки яблок в сторону и обратилась к Кэти:
      – Это последние яблоки, бочка пуста. Как вы думаете, четыре яблочных пирога и жареный окорок будут достаточным вкладом в общее угощение? Я нашпиговала столько зубчиков чеснока в окорок, что кончики моих пальцев до сих пор саднит. – С этими словами она бросила в Джеффа завиток яблочной кожуры, тот ловко поймал его и запихнул себе в рот.
      – Ты не собираешься оставить мне какой-нибудь танец сегодня вечером, Кэсси? – спросил Коулт.
      Джефф громко фыркнул от смеха:
      – Кэсси танцует разве что с лошадьми.
      – По крайней мере, Полуночник не наступает мне на ноги, подобно некоторым двуногим недоумкам, которые слывут твоими друзьями, Джефф Брейден.
      – Вам, девочки, следует предоставить возможность и другим женщинам что-то преподнести к празднику, – вдруг раздался голос Джетро из неподалеку стоящего кресла-качалки. По его широкой ухмылке было видно, что он сумел незамеченным войти в спальню и теперь с удовольствием прислушивался к тому, как его дети подшучивали друг над другом.
      – Отец, почему ты не в постели? – спросил Джефф.
      – Только не начинай стонать, как мокрый петух, сынок. Мне разрешил док Уильямс.
      – Я думаю, что ты уже довольно долго здесь находишься, – сказала Кэти. – Джефф, помоги ему добраться до постели.
      – Давайте я помогу, – предложил Коулт.
      Едва-едва ковылявший шериф, тем не менее, ворчал сквозь зубы, что с ним обращаются, словно с инвалидом.
      – Словно или не словно, отец, но сейчас ты и впрямь как инвалид, – сказал Джефф.
      – Не хватало, чтобы и ты говорил мне всякие гадости, мой мальчик. Я их выслушал более чем достаточно от твоих сестер. – Джетро бросил мрачный взгляд на Коулта: – А ты не собираешься тоже высказаться по этому поводу?
      – Мне нечего сказать, шериф. В таких скачках я не участник.
      В течение следующего часа в город стали приезжать со всех окрестных ферм и ранчо. Так как последние дни шел дождь, решено было устроить праздник в обеденном зале гостиницы. Пока женщины раскладывали свои блюда с угощениями, Коулт наряду с другими мужчинами помог составить столы и поставить стулья вдоль стен.
      Едва они успели закончить, как появился генерал Карсон в сопровождении трех вождей племени навахо и нескольких десятков их соплеменников. Индейцы не пожелали ни участвовать в празднестве, ни занять отведенные для них места в городе, они расположились лагерем позади церкви.
      Расставив свои блюда, Кэсси и Кэти вернулись домой, чтобы переодеться. Кэсси страшно волновалась, словно она готовилась к любовному свиданию. Как много времени прошло с тех пор, когда она надевала праздничный наряд! Для вечеринок у нее было два платья – одно желтое, другое зеленое, Кэсси выбрала зеленое. Сегодня вечером для этого был особый повод. В конце концов, не каждый день в городе встречали генерала Карсона!
      «Как бы не так, Кэсси Брейден! Ты ведь наряжаешься для того, чтобы понравиться Коулту Фрейзеру».
      Расчесав свои густые роскошные волосы, она отбросила их назад и красиво переплела сатиновой лентой зеленого цвета. Потом она отступила на шаг от зеркала и долго смотрела на свои обнаженные плечи и шею, а также на зеленое платье, облегавшее ее грудь.
      «О чем ты думаешь? Почему ты так хочешь понравиться Коулту Фрейзеру?»
      Она вынула ленту из волос. В таком виде она смотрелась слишком кокетливо, слишком заманчиво. Для него это послужит как бы приглашением, а для нее станет искушением.
      Кэсси сбросила с себя платье и достала свой обычный наряд – белую блузку и черную юбку. Внезапно она утратила всяческий интерес к предстоящему празднику.
      – Почему бы тебе сегодня вечером не надеть ради разнообразия зеленое платье? – чуть погодя спросила ее Кэти, когда заплетала волосы Кэсси в косу.
      – Мне более удобно в блузке и юбке.
      – Дорогая, почему бы тебе хоть раз не одеться ради него? – сказала Кэти с ласковой улыбкой.
      – С какой стати я стану наряжаться ради генерала Карсона?
      – Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду вовсе не генерала, – отозвалась Кэти. – Чего ты боишься, Кэсси?
      Кэсси тяжко вздохнула. Пытаться обмануть Кэти было бесполезной затеей. Будучи близнецами, они прекрасно понимали друг друга без слов.
      – Ах, Кэти, мне так грустно! Я не знаю, что мне делать. – Внезапно она поняла, что с трудом сдерживает рыдания. – Я пробовала бороться с этим, но я слишком нравлюсь ему. И это нехорошо. Очень нехорошо.
      Кэти присела рядом с ней и мягко обняла.
      – Что ж в этом плохого, дорогая?
      – Потому что я помолвлена с Тедом. Я люблю его, а он любит меня. Я не могу изменить ему.
      – Милая, а что, если Тед никогда не вернется? Ты собираешься оставаться всегда верной его памяти?
      Кэсси устремила свой страдальческий взгляд прямо в глаза сестры.
      – Но я верю, что он остался в живых.
      – Ты вправе верить в это, Кэсси, – ответила Кэти, вытирая слезы со щек сестры. – Я только высказала предположение. Ведь никто из нас не знает, что готовит нам будущее.
      – Зато я хорошо знаю, какое будущее уготовано для меня Коултом Фрейзером. Он даже не пытается скрывать, что уедет из нашего городка, как только сможет.
      – Ну что ж, это лишь укрепляет твою решимость, не так ли? – Кэти поцеловала сестру в щеку, а затем потянула за собой. – Пошли, сестричка. Неужели ты хочешь, чтобы праздничный вечер начался без нас?

      Сэм внимательно рассматривала себя в зеркале, затем провела рукой по груди.
      – Плоская, как блин, – пробормотала она. Когда же у нее появятся такие же груди, как у Люси Кейн из «Альгамбры»?
      Интересно, правду ли ей сказал помощник шерифа? Действительно ли она, когда вырастет, станет такой же красивой, как Кэсси? Если бы это было правдой! Увы, сейчас для этого нет никаких подтверждений. Но если помощник шерифа прав, то, несомненно, они будут торчать, как у Люси Кейн, и служить для того, чем занимался Джефф Брейден.
      Она посмотрела еще раз на себя в зеркало и отвернулась с отвращением.
      – И вообще, зачем мне нужны эти груди? – ворчала себе под нос Сэм. – Чтобы нянчиться с младенцами? Я не собираюсь иметь ни одного.
      Она надела свое платье и прошла на кухню. Ее мать, как обычно, хлопотала за плитой.
      – Мам, ты не пойдешь смотреть на генерала Карсона?
      – Нет, моя милая. Как только я со всем управлюсь, так пойду прилягу. Дай-ка я расчешу твои волосы, пока ты не ушла.
      Сара присела, а Сэм встала между ее ног. Когда Сара закончила ее причесывать, она улыбнулась и с гордостью сказала:
      – Милая, ты выглядишь такой красивой. Это платье так подходит под цвет твоих голубых глаз.
      – Как твои ноги, мама, не болят? – озабоченно спросила Сэм.
      – Ноют немного, – со вздохом призналась Сара. Лицо девочки омрачилось.
      – Ты так много трудишься, мама. Ничего, когда я вырасту, то куплю ранчо, чтобы ты больше никогда не работала. Ты будешь сидеть весь день, положив ноги на подушку. Ты не хочешь, чтобы я их растерла, перед тем как я пойду?
      Сара вытянула руку и погладила дочь по щеке.
      – Нет, милая. Ступай и отдохни хорошенько. Да, не дразни помощника шерифа. Он ведь очень хороший человек.
      – Знаю. Теперь мы с ним настоящие друзья. Он сказал мне, что когда я вырасту, то буду такой же красивой, как Кэсси.
      – Конечно, будешь.
      Сэм прильнула к матери и поцеловала ее.
      – Я люблю тебя, мама.
      Коулт уже целых полчаса слушал то, что говорил генерал Карсон. Он ожидал встретить шумливого, в оленьих штанах, здоровенного гиганта, у которого со шляпы свисал бы бобровый хвост, а вместо этого он увидел перед собой очень скромного, сдержанного и худощавого человека.
      Забрасываемый со всех сторон вопросами, Карсон оказался удивительным рассказчиком, причем, описывая Дикий Запад, он ни разу не упомянул свой собственный вклад в освоение этого дикого края.
      Когда Карсон узнал, что Коулт Фрейзер сражался на стороне Конфедерации, то отвел его в сторону и начал расспрашивать о том, как сказывается Реконструкция на положении южных штатов.
      Карсон внимательно слушал, как Коулт рассказывал о трудностях, с которыми столкнулся Юг, пытаясь восстановить свое былое величие, о горьком осознании того, что возврата к прежней жизни никогда уже не произойдет.
      – То же самое можно сказать и об индейцах, капитан Фрейзер, – заметил Карсон. – Они никогда не смогут вернуться к своему старому, привычному образу жизни. Наше правительство не только сгоняет их с собственных земель, на которых они когда-то свободно кочевали, оно загоняет индейцев в резервации, где их перемещения ограничены, где индейцы не могут жить так, как они привыкли. Племена навахо с давних пор занимались земледелием в отличие от остальных индейских племен. Они обрабатывали землю, выращивали фрукты. Наше правительство согнало всех индейцев навахо в резервации, где земля слишком бедна, чтобы выращивать хороший урожай, и теперь мы вынуждены оказывать им помощь, выдавать деньги и продукты, чтобы они не страдали от нужды и голода.
      – Однако, сэр, как мне известно, племена апачей и команчеи очень воинственные. Они друг с другом не жили в мире, а уж о белых соседях и говорить не стоит.
      – Что верно, то верно, капитан. Боюсь, что большинство индейских племен объединятся, встанут на тропу войны, взяв в руки палицы и луки. Пройдет лет двадцать – тридцать, не меньше, когда будет положен конец войне с индейцами. Будем надеяться, что такого не случится между Севером и Югом.
      Коулт поблагодарил генерала за беседу, извинившись, что ему пора идти. За последние полчаса он нигде не видел Кэсси, а ему еще хотелось потанцевать с ней. Потеряв ее из виду, он подумал, что ей, наверное, захотелось подышать свежим воздухом, и тоже вышел на улицу.
      Кэсси стало жарко и как-то не по себе. В довершение Боб Каллум в третий раз наступил ей на ногу, и она уже не могла дождаться конца танца. Ее взгляд то и дело устремлялся в сторону дверей, открытых на улицу. Ей так хотелось на воздух, что она больше не могла противиться искушению. Едва танец закончился, она поблагодарила Боба и поспешно пошла на выход, чтобы никто не успел остановить ее.
      Кэти дала ей последний совет, но советы всегда легче давать, чем им следовать. Она по-прежнему не могла убедить себя, что ей пора забыть о Теде. Для этого ей требовалось какое-то подтверждение, какое-то доказательство того, что он больше не вернется назад.
      Но она уже не была уверена в том, что по-настоящему любила Теда. Ведь пять лет назад она была так молода, совсем еще девчонка с романтическими фантазиями. И не вызвана ли ее решимость ждать Теда просто способом избегнуть искушения увлечься Коултом? Но в одном она не сомневалась: надо было выбирать между ними – или тот, или этот. Пора прекращать свои метания.
      С момента начала вечеринки Коулт ни разу не подошел к ней. Он был целиком увлечен разговором с генералом Карсоном, казалось, он совсем не замечает ее. Если ей требовался какой-то знак, то одно это уже могло стать свидетельством его подлинного отношения к ней. Итак, его намерения четко прояснились; ей же ничего не остается, как грустно бродить одной, пытаясь, так или иначе, объяснить себе свои собственные переживания.
      Вечеринка ей уже наскучила. Не желая идти, домой, Кэсси направилась к зданию школы. Здесь она чувствовала себя намного ближе к Теду.
      Луна бросала серебристый свет на стены и пол классной комнаты, она прошла к доске и встала перед посланием Теда, написанным им, когда он уходил воевать.
      Кэсси прикрыла глаза.
      – Мне нужен знак или предзнаменование, Тед. Мне необходимо что-то ощутимо большее, чем твое обещание вернуться. Нечто такое, что избавило бы меня от этой борьбы.
      – Кэсси, что ты делаешь здесь одна и в полной темноте?
      Ее глаза внезапно раскрылись, она развернулась с изумлением.
      – Коулт! Как ты напугал меня!
      – Извини. Когда я не смог найти тебя на вечеринке, я подумал, что ты, наверное, здесь.
      – Почему ты так решил?
      – Не знаю. Это пришло само собой, вот и все.
      Не было ли это тем знаком, о котором она так молила?
      – Ты имеешь в виду некое прозрение?
      Коулт усмехнулся:
      – Мои помыслы о тебе вряд ли назовешь только духовными. Но почему бы нам не пойти и не потанцевать?
      – Нет. Мне совсем не хочется танцевать.
      – Это так странно, особенно для такой молодой и красивой женщины, как ты.
      – Коулт, побереги свою обольщающую лесть для тех, кто желает это слышать.
      – Что случилось, Кэсси? – Раздражение в его голосе говорило о том, что он разозлился. – Я пришел сюда, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
      – Ах! – насмешливо воскликнула Кэсси. – Ты пришел сюда, надеясь, что мне будет интересно играть по твоим правилам. Так вот, я не намерена плясать под твою дудку – хихикать и кокетничать. Мне нисколько не интересно флиртовать с тобой, танцевать с тобой и уж тем более заниматься с тобой любовью.
      – Ни со мной и ни с каким-нибудь другим мужчиной, Кэсси. Ты вбила себе в голову, что все мужчины похотливые хищники. Причина твоего раздражения в том, что я пробил дыру в твоих защитных доспехах, которые ты носила, как Жанна д'Арк, и теперь тебе стыдно и неловко за свою настоящую страсть.
      – Ты считаешь, что разгадал и меня, и мой секрет, но ты заблуждаешься, Коулт. У меня точно такие же мечты, чувства и помыслы, как у любой другой женщины.
      – Тогда веди себя как обычная женщина. А для начала сотри эту эпитафию. Ей место на могильной плите, а не в классной комнате.
      Коулт прошел к доске и принялся стирать тряпкой написанные мелом прощальные слова Теда.
      Потрясенная Кэсси бросилась к нему и вцепилась ему в руку.
      – Остановись! Остановись! – закричала она и расплакалась.
      Он отбросил в сторону тряпку и обхватил ее за плечи, его глаза потемнели от еле сдерживаемой злости.
      – Боже мой, Кэсси! Ты такая красивая, такая пылкая женщина – и так глупо тратишь годы своей жизни. Посмотри в лицо правде, Кэсси: только смерть могла помешать ему вернуться к женщине, которую он любил.
      – Это неправда. Ты ошибаешься, – всхлипывала она.
      Он привлек ее к себе, обнял, причем его щека касалась ее мягких медно-каштановых волос, а она все плакала, уткнувшись головой ему в грудь. От ее слез его рубашка стала влажной. Он вдыхал ее сладостный аромат и чувствовал тепло ее тела, мягкого, округлого, прильнувшего к его собственному.
      Он обхватил ее щеки ладонями, и его пальцы запутались в ее волосах.
      – Ах, Кэсси, – пробормотал он, – я не хочу причинять тебе никакой боли, а между тем, кажется, только этим и занимаюсь.
      Он нагнул голову и поцеловал ее в лоб, затем принялся целовать ее мокрую от слез щеку. Отросшая задень щетина возбуждающе царапнула по ее гладкой коже, он нагнулся еще ниже и прижался губами к ее губам.
      Поцелуй вышел нежный и ласковый. Кэсси явственно различала соль своих слез на его губах. Она чуть-чуть отстранилась, чтобы не заплакать, однако он, наоборот, сильнее прижался ртом к ее губам, просунув между ее губами язык, и начал играть его кончиком.
      Когда их языки встретились, ее тело вздрогнуло от внезапного приятного потрясения…
      Тед никогда не целовал ее с таким пылом, ему никогда не удавалось вызвать в ней столь сильное ответное желание. Когда он провел языком по ее губам, она застонала от удовольствия, голова у нее закружилась, мурашки побежали по всему ее телу. Затем он снова впился поцелуем в ее губы, и ей почудилось, что теперь, кроме нее и него, нет больше никого на свете. Она закрыла глаза и отдалась влечению страсти, в то время как он осторожно опустил ее на пол.
      Но затем внезапно все прекратилось. Кэсси открыла глаза и увидела, что он смотрит ей прямо в глаза. Смущенная, она чуть отвернулась, потом обняла его за шею, стараясь привлечь его к себе. Однако он отнял ее руки и сел.
      – Я не могу. Прости меня, Кэсси. – Коулт встал, затем приподнял ее и поставил на ноги.
      Кэсси была совершенно сбита с толку, ее только что проснувшуюся горячую страсть поглотили стыд и смущение.
      – Это одна из твоих очередных шуточек, Коулт? Кошка играет с мышкой, да?
      Он схватил ее за плечи.
      – Кэсси, никогда прежде я так не хотел обладать женщиной, как сейчас. Но не таким образом. Не на полу классной комнаты, зная, что когда все кончится, ты будешь мучиться и терзаться, что предала любимого человека.
      Он был прав. Но тогда…
      – С каких это пор тебя стало волновать то, что я чувствую? Перед тем как убраться из нашего городка, ты бы получил то, что хотел.
      – Я знаю, что говорю. Хочешь, считай меня жалким глупцом. Может быть, все дело в моей гордости, я не хочу брать, я хочу, чтобы мне это дали.
      Он протянул руку и откинул в сторону несколько спутанных завитков волос с ее щеки.
      – Я даже сам не понимаю, что делаю. Возможно, ты заслуживаешь чего-то лучшего, не знаю. Прости меня, Кэсси.
      Он резко повернулся и вышел из школы. Кэсси подошла к дверям и смотрела ему вслед, пока его высокая фигура не исчезла в темноте.
      – А может быть, все оттого, что у тебя есть совесть, Коулт Фрейзер, – тихо прошептала она.
      Было уже очень поздно, когда Карсон оставил устроенный в его честь праздник, и вечеринка сама собой закончилась. Как обычно, одними из самых деятельных среди наводивших порядок женщин были сестры-двойняшки Брейден.
      После того как Коулт помог Дэну Джеймсу снова расставить столы в обеденном зале, он обошел кругом город. Когда он возвратился, Дэн уже ушел. Коулт вынул свой ключ и уже собирался подняться к себе в номер, как вдруг заметил свет, пробивавшийся из-под двери в обеденный зал. Он вошел внутрь, намереваясь выключить свет, и увидел перед собой стоящую Кэсси.
      – Кэсси, уже далеко за полночь. Что ты здесь делаешь, к тому же одна?
      – Я ждала тебя, – сказала она. – Прежде всего, мне надо извиниться перед тобой. Мне крайне неприятно то, что произошло между нами этим вечером.
      – Я сам сказал тебе, что прошу прощения. По крайней мере, ты не сделала ничего такого, о чем бы пожалела на следующий день.
      – Я не это имела в виду. Это больше относится к минувшему разговору. Почему мы все время ссоримся, Коулт? Мне вовсе этого не хочется, но, по-видимому, у нас все всегда завершается ссорой. А мне так хочется, чтобы мы стали друзьями.
      – Так ведь мы друзья. Вся беда заключается в том, что мы с тобой оба решительны и упрямы. Но я не хочу обманывать тебя, Кэсси. Я хочу тебя, и я не в силах притворяться, что это не так, когда мы вместе.
      – Откровенность взамен на откровенность. Я испытываю к тебе точно такие же чувства. Но признаюсь, я скрываю, я прячусь от этого, потому что…
      – Знаю, знаю. Мы оба столько раз испытывали это, что ты хорошо понимаешь, что я думаю, о наших ссорах и чем они вызваны. Мне кажется, что мы с тобой, Кэсси, оказались в тупике.
      – Согласна, – грустно заметила она. – Но мне хочется, чтобы ты знал: невзирая на то, что я говорю тебе, когда злюсь, я все равно считаю тебя лучшим из людей, каких я встречала в жизни. Я очень признательна тебе. Вряд ли я смогу когда-нибудь забыть тебя.
      – В моей памяти также никогда не сотрется твой образ, особенно то, как ты боролась, пытаясь вытащить увязшую в грязи телку во время грозы прошлой ночью. Ты потрясающая женщина, Кэсси. – Он помолчал. – Пошли спать, милая, уже очень поздно. Я провожу тебя до дома, – он озорно подмигнул ей, – если, конечно, ты уверена, что это именно то, что тебе хочется.
      – Коулт! – Мягко упрекнула она его.
      – Кэсси! – ласково бросил он ей в ответ.
      Он усмехнулся, взял ее под руку и повел домой. На крыльце ее дома Коулт, верный своим принципам, поцеловал ее и пожелал спокойной ночи.

      После беспокойной ночи, когда он пытался убедить себя, что не свалял большого дурака, упустив шанс заняться любовью с Кэсси, Коулт сначала наведался к Джетро, а затем с утра обошел весь городок.
      После вчерашнего празднества в городе постепенно наводился порядок, но ко времени сиесты, как обычно, все в нем замерло и остановилось. Коулт воспользовался этим и направился в гостиницу, чтобы перекусить.
      Когда он вошел в обеденный зал, то с удивлением увидел молодое поколение Брейденов в полном составе.
      – Присоединяйся к нам, присаживайся, – сердечно окликнул его Джефф.
      Поскольку ни одна из девушек не выразила никакого удивления по поводу внезапной перемены в отношении брата к нему, Коулт подумал, что, скорее всего он рассказал им все об уроках стрельбы.
      В глубине души он также чувствовал, как изменилось его личное отношение к Джеффу Брейдену. Под былой неприветливостью и даже грубостью Джеффа раньше скрывалась его неуверенность в себе, которая толкала его идти по гибельному для себя пути. Теперь Коулт ожидал от Джеффа очень многого.
      – Итак, Коулт, каковы твои впечатления от встречи с генералом Карсоном? – спросил Джефф.
      – Он выдающийся человек.
      – Действительно, это так, – мягко подтвердила Кэсси.
      Коулт улыбнулся ей. Сегодня она была необыкновенно хороша, по всей видимости, ночью ей спалось гораздо, спокойнее, чем ему.
      – По вашему внешнему виду не скажешь, что вам вместе с Кэсси пришлось столько испытать, – заметила Кэти.
      Ему стало интересно, где на их долю выпало больше испытаний – при спасении скота или прошлой ночью.
      – Скажу прямо, мне, должно быть, изменяет зрение. Неужели это действительно вы, Коултран Фрейзер?
      Внезапно прозвучавшее приветствие побудило их всех взглянуть на разодетую в пух и прах темноволосую женщину в большой шляпе с павлиньими перьями.
      От неожиданности и удивления Коулт вскочил со стула.
      – Роуз Ли Бекенридж! Не верю своим глазам!
      Дама протянула ему руку, он поднес ее к губам и поцеловал.
      Кэсси и Кэти обменялись удивленными взглядами, когда их брат последовал примеру Коулта и тоже встал.
      – Какой сюрприз, Роуз Ли! – воскликнул Коулт.
      – Надеюсь, что приятный.
      Кэсси она показалась одной из тех самоуверенных женщин, которые привлекают к себе внимание везде, где бы они ни появлялись. Она, несомненно, произвела сильное впечатление на обоих мужчин, сидевших за столом.
      – Мы как раз собрались на ленч. Не желаете ли присоединиться к нам? – спросил Коулт.
      – Если бы вы не предложили мне этого, капитан Фрейзер, то я бы умерла с голоду.
      Дама обратила свое внимание на Джеффа, который по-прежнему стоял столбом, не зная, что ему делать дальше.
      – Кто этот приятный молодой джентльмен? – Джеффри Брейден, мисс Роуз Ли Бекенридж, – представил Коулт.
      – Очень приятно, мэм, – отозвался Джефф и покраснел от смущения.
      – Мне также очень приятно, мистер Джеффри Брейден, – произнесла она его имя больше через букву «о», кокетливо взмахнув при этом своими длинными ресницами.
      Роуз Ли протянула руку Джеффу, и тот поцеловал ее, но этот поцелуй выглядел неуклюже по сравнению с уверенным и спокойным движением Коулта.
      – Скажу прямо, мне не очень нравится, как звучит слово «мэм», мистер Джеффри. Зовите меня просто по имени.
      – А этих двух приятных леди, – продолжал Коулт, – зовут мисс Кассандра и мисс Кэтрин Брейден, они сестры Джеффа.
      – Здравствуйте! – Бросив на них любопытный взгляд, Роуз Ли села на стул Коулта.
      Он незамедлительно подтащил еще один стул от соседнего столика и втиснул его между стульями Роуз Ли и Кэсси. Официант поспешил к ним, чтобы принять заказ.
      Усевшись, Коулт спросил:
      – Возможно, я оговорился, Роуз Ли. Вы по-прежнему мисс Бекенридж или нет?
      Она провела рукой по своей высокой груди, которая на фоне ее небольшой изящной фигуры сразу бросалась в глаза.
      – Скажу прямо, капитан Фрейзер, вы смутили меня своим вопросом. – Она слегка выпятила свои пухлые розовые губки. – Несмотря на то, что Бубба Данфорт и Билли Боб Маккерти сделали мне предложение, я не собираюсь выходить замуж ни за кого, кроме вас или Гарта. – Нахмурившись, она внезапно схватила его за руку. – Надеюсь, Гарт остался в живых?
      – Слава Богу, да. В последний раз, когда я видел его, он был жив и здоров.
      Она схватилась за свою грудь, снова привлекая этим жестом внимание к своему роскошному бюсту.
      – У меня сердце разбилось бы на тысячу кусочков, если бы Гарт не уцелел.
      – Как вы очутились в Арена-Роха, мисс Бекенридж? – спросила Кэти.
      – Утренним дилижансом, мисс Кэтрин. – Роуз Ли хихикнула, сочтя свой ответ необычайно остроумным. – Пожалуйста, прошу вас, зовите меня тоже по имени. И вы также, мисс Кассандра.
      – Это очень любезно с вашей стороны, мисс Роуз Ли, – ответила Кэсси. – Такое красивое имя, не правда ли, мисс Кэтрин?
      Уголки губ у Кэти едва заметно изогнулись в улыбке.
      – Действительно, очень красивое, мисс Кассандра. Роуз Ли расплылась от удовольствия.
      – Благодарю вас. – Она очаровательно улыбнулась. – Однако мой папа всегда называл меня мисс Леденец. – Скромно потупив глазки, она добавила: – Он всегда говорил мне, что я такая сладкая, словно конфетка, не так ли, Коулт?
      Коулт откашлялся и произнес:
      – Да, помнится, он частенько так называл вас.
      Кэти улыбнулась:
      – Разве это не прелестно, мисс Кассандра?
      – Очаровательно, мисс Кэтрин. И как долго мы будем иметь удовольствие разделять ваше общество здесь, в Арена-Роха, мисс Роуз Ли?
      – Как я понимаю, следующий дилижанс отправляется завтра утром. – Она слегка наклонилась и положила свою руку поверх руки Коулта, лежавшей на столе.
      Коулт быстро отклонился назад, потому что свисавшие с ее шляпы павлиньи перья едва не попали ему в глаза.
      – Впрочем, если бы только этот симпатичный негодяй захотел, то он мог бы вынудить меня задержаться здесь чуть подольше, мисс Кассандра.
      – О, прошу вас, зовите меня просто мисс Кэсси. Мы здесь не придерживаемся условностей.
      Приторно-сладкое кокетство их гостьи начинало понемногу раздражать Кэсси, как в детстве ложка касторового масла.
      – Зачем утренним? Можно и другим дилижансом. Но что привело вас в Нью-Мексико, мисс Роуз Ли? – спросил Джефф.
      – На самом деле, мистер Джеффри, я не приехала сюда, я уезжаю отсюда.
      По какой-то причине, совершенно непонятной Кэсси, Роуз Ли снова рассмеялась над чем-то смешным в своем ответе.
      – Я возвращаюсь в Виргинию. Мой папочка так волновался из-за меня, что отослал к тете Роуз Мэри погостить в Санта-Фе до тех пор, пока не закончится война. – Тут она закатила глаза от притворного ужаса. – Можете себе вообразить, мистер Джеффри, ее имя Роуз Мэри, а мое Роуз Ли, из-за этого возникала путаница, и это было неудобно для всех.
      – Конечно, так оно и должно было быть, – ответил Джефф, внимая каждому ее слову с благоговением, словно школьник.
      Кэсси подумала, не слишком ли простоват их брат.
      Вероятно, подобная мысль проскользнула и у Кэти, так как она под столом легко пнула Кэсси ногой.
      – Ox! – вскрикнула Кэсси. Чтобы прикрыть своё восклицание, она тут же сказала: – В самом деле, как это, наверное, было неудобно. Подумать только, в то время как на Юге шла Гражданская война, между вами и вашей тетушкой в Нью-Мексико шла борьба наподобие войны Алой и Белой Розы.
      Коулт, принявший во время беседы таинственный вид, громко рассмеялся.
      Очевидно, мисс Роуз Ли была не сильна в истории, поэтому шутка Кэсси осталась незамеченной, не вызвав никакой ответной реакции, не всколыхнув даже перьев на ее шляпе.
      Длинные ресницы мисс Роуз Ли снова коснулись ее щек.
      – Могу я надеяться, что мы станем попутчиками на обратном пути в Виргинию, капитан Фрейзер?
      – Боюсь, что нет, мисс Роуз Ли. Я еду в обратном направлении, в Калифорнию. Там меня уже ждут Гарт и Клэй.
      Она резко повернула голову в его сторону, и снова только быстрая реакция Коулта спасла его глаза от перьев на ее шляпке.
      – Гарт в Калифорнии!
      Все замерли при виде ее высоко вздымающейся от волнения пышной груди.
      – Скажу прямо, – надулась Роуз Ли, – без Гарта, Клэя и вас во всей округе не останется ни одного красивого мужчины.
      Коулт слегка откашлялся.
      – В присутствии Джеда вам не стоило говорить подобных вещей.
      Глаза Роуз Ли блеснули.
      – Конечно! Скажу прямо, удивительно, но я как-то совершенно упустила из виду Джеда.
      И снова, к досаде Кэсси, их гостья кокетливо взмахнула своими ресницами перед Коултом.
      – Он такой же симпатичный, как вы или Гарт. – Она опять дотронулась до руки Коулта. – Хотя все вы, Фрейзеры, такие обманщики, разне нам можно доверять. Я не могла поверить, когда папа написал мне, что моя подруга мисс Лисси сбежала с солдатом-янки. Я была так поражена, что бедной тете Роуз Мэри пришлось давать мне укрепляющее лекарство, чтобы я не умерла от потрясения. – Она покачала головой, затем похлопала Коулта по руке. – Я далека от мысли порочить имя мисс Лисси, одной из моих самых близких подруг, но, Коулт, нельзя не признать, что ваша сестра всегда отличалась упрямством и непосредственностью в поведении.
      – Я всегда считал ее мягкой, кроткой и сдержанной девушкой, – ответил Коулт. – Кроме того, мне никогда не доводилось слышать что-нибудь обратное этому от своих братьев. Все мы восхищались ею.
      – Я только замечу, что вы и ваши братья никогда не видели ничего предосудительного в ее поведении. Вы слишком ее избаловали, так всегда утверждал мой папа. Надеюсь, что она не страдает от своего скоропалительного решения.
      – Напротив, Клэй писал, что никогда не видел Лисси более счастливой. У нее растет славный мальчуган, и у нее есть любящий муж, который души в ней не чает.
      Роуз Ли фыркнула:
      – Янки! Как только можно быть счастливой, выйдя замуж за янки?
      – Вряд ли стоит спрашивать об этом меня. Лучше спросить Клэя, он тоже женился на янки.
      Улыбка сбежала с лица мисс Роуз Ли, вид у нее стал какой-то хмурый и уязвленный. Она повернулась к Кэсси:
      – Надеюсь, я не обижу вас, мисс Кассандра, но, замечу, ваша манера одеваться довольно-таки необычна для леди.
      – Вы так полагаете, мисс Роуз Ли? А я считаю, что это наиболее удобный наряд, когда я отправляюсь в путь.
      – Почему вы хотите одеваться как мужчина, когда вы путешествуете в дилижансе?
      – О, я подразумевала езду верхом на лошади, мисс Роуз Ли.
      – А, так вы тоже охотитесь верхом? В Виргинии леди в таких случаях надевают особый наряд для верховой езды.
      – Роуз Ли, вернувшись домой, вы не найдете никого, кто бы охотился на лисиц, – заметил Коулт.
      – Боже мой, только не говорите мне, что янки испортили даже такое простое развлечение, как это!
      – На самом деле, мисс Роуз Ли, я имела в виду не охоту, лисы меня нисколько не занимают, меня больше волнует разведение скота.
      Роуз Ли раскрыла рот от удивления.
      – Разведение скота? Неужели, мисс Кассандра, вы хотите сказать, что занимаетесь чисто мужской работой? Ну и ну, в Виргинии такое сочли бы чем-то из ряда вон выходящим.
      – Ну что ж, в Нью-Мексико это тоже считается вопросом жизни или смерти.
      – Я бы никогда этим не стала заниматься, – объявила Роуз Ли. – Такая работа не к лицу женщине. Скажу прямо, я скорее расстанусь со своей женской добродетелью, чем откажусь от своей женственности.
      Коулт поперхнулся своим кофе. Роуз Ли тут же вскочила на ноги и принялась стучать ему по спине. Нагнувшись к Кэти, Кэсси прошептала:
      – Несомненно, его реакция вызвана тем, насколько часто мисс Роуз Ли подтверждает на деле свою теорию.
      Как только это недоразумение разрешилось, Кэти постаралась быстрее перевести разговор на более безопасную тему.
      – Война закончилась более года тому назад, мисс Роуз Ли. Отчего вы так долго откладывали свое возвращение домой, в Виргинию?
      – Папочка настоял, чтобы я задержалась в Санта-Фе. Он писал, что после окончания войны порядочной женщине стало небезопасно появляться на улице.
      – И почему?
      – Разве вы не догадываетесь? В самом деле? – презрительно бросила она. – Ведь там теперь ужас что творится. Папочка написал, что на улицах проходу нет от солдат-янки, саквояжников и сотен бесприютных рабов.
      Кэсси больше была не в силах выносить подобную заносчивость и пристрастность.
      – Не могу ничего сказать в защиту саквояжников, мисс Бекенридж, но уверена, что большая часть солдат-янки – это достойные люди, которые давно хотели бы вернуться к себе домой, к своим семьям. Также благодаря войне эти рабы, как вы их называете, стали свободными людьми, которые с полным правом могут ходить по тем же улицам, как вы или ваш отец. Именно это, мисс Бекенридж, я хочу вам прямо сказать! – С этими словами Кэсси отодвинула стул и вышла из обеденной комнаты.
      – Невыносимая особа, – бормотала себе под нос Кэсси, направляясь в сторону конюшни.
      Войдя в прохладный полумрак конюшни, она устремилась прямо к стойлу Полуночника.
      – Я на самом деле так поступила, Полуночник, – разговаривала она с лошадью, пока оседлывала его. – И сыграла лишь ей на руку. Почему я не извинилась и не ушла спокойно вместо того, чтобы устраивать сцену? Я сваляла дурака прямо на глазах Коулта. И ты знаешь так же хорошо, как и я, что Джефф никогда не простит мне моей выходки. Не то чтобы я беспокоилась, было бы из-за чего, но он любезничал с этой бессердечной кокеткой.
      Сэм и братья Джеймс вбежали в конюшню, когда Кэсси уже поставила ногу в стремя, чтобы вспрыгнуть на лошадь.
      – Куда ты едешь, Кэсси? – спросила Сэм.
      – На ранчо. – Кэсси вскочила в седло. – Передайте это отцу и Кэти.
      – Ты едешь, не сказав никому из них ни слова? Разве что-нибудь не в порядке, Кэсси? – с тревогой спросила Сэм. – Неужели помощник шерифа опять сказал тебе что-то такое, что расстроило тебя?
      – Нет, милая. Просто хочется побыть какое-то время одной. Кроме того, на ранчо есть дела, которые мне надо сделать. Вероятно, я там пробуду дня два. Скажите моим родным, чтобы они не волновались.
      – Ты думаешь, Сэм, здесь что-то нечисто? – спросил Боуи. – Мне тоже не нравится, когда Кэсси уезжает на целых два дня, причем не сообщает об этом ни Кэти, ни помощнику шерифа.
      – Да, это очень подозрительно.
      – Да, подозрительно, – как обычно, эхом отозвался Пити с таким же озабоченным видом, как у его друзей.
      Сэм сказала:
      – Держу пари на мои два лучших цветка, что помощник шерифа имеет какое-то отношение к тому, что происходит.
      Кэсси прислонилась спиной к дереву, чтобы насладиться расстилавшимся перед ней видом и заодно еще раз все обдумать. Только здесь, на ранчо Лейзи-Би, она обретала душевный мир и покой.
      Почему люди никак не могут уразуметь, что даже если она носит брюки вместо красивых платьев и пасет скот вместо того, чтобы печь пироги, она все равно остается женщиной, такой же, как эта пустышка Роуз Ли Бекен-ридж, которой так восхищаются мужчины?
      Это вовсе не означает, что она не хочет выйти замуж и иметь детей от любимого человека. Она очень любит детей и в глубине души знает, что была бы хорошей матерью.
      Да, но вопрос, какая из нее может получиться жена.
      Она вряд ли была старше Пити, когда ее мать скончалась. Возможно, если бы ее мать прожила чуть дольше, то она лучше поняла бы роль женщины в жизни мужчины. Хотя Кэти росла в точно таких же условиях, по-видимому, это ничуть не беспокоило ее. Кэти во многих отношениях могла служить образцом, может быть, поэтому в нее многие так легко влюблялись. Кэти уже несколько раз делали предложение, и было непонятно, почему она отвергла всех своих обожателей.
      Кэсси глубоко вздохнула. Нет, очевидно, проблема таится в ней самой. Но… уж лучше остаться на всю жизнь старой девой, чем бросаться на шею мужчинам, как это делает мисс Бекенридж.
      Она взглянула вверх. Над ее головой сквозь зеленеющие на самом верху кроны деревьев проступало бездонное голубое небо с бегущими по нему белыми облачками. Восхищенная божественной красотой, Кэсси в тот же миг осознала, насколько ничтожны ее терзания по сравнению с этим величием. Расслабившись, она закрыла глаза и замерла, внимая раздающимся вокруг голосам природы.
      Мягкий стук копыт приближающейся лошади нисколько не потревожил ее, она даже не открыла глаз. Она догадывалась, кто это мог быть. Она даже знала, что он появится. Возможно, именно поэтому она и приехала сюда, на ранчо.
      – Кэсси, почему ты здесь, да еще в одиночестве? – спросил Коулт.
      Кэсси открыла глаза. Прямо перед ней в седле на Пуле возвышался он – мужчина ее мечты, о котором она думала все последнее время.
      – Мне нравится быть одной. Но удивительно, что ты оказался здесь. Как это тебе удалось вырвать свою руку из-под пальчиков мисс Леденец?
      Коулт громко расхохотался, затем спрыгнул с лошади. Она почти с открытым восхищением смотрела на его спокойные и уверенные движения прирожденного наездника и отличного кавалериста. Сколько раз она невольно замечала, как он ловко и уверенно держится в седле.
      – Неужели я слышу нотку ревности в вашем голосе, мисс Брейден?
      Кэсси фыркнула:
      – С какой стати мне ревновать вас, помощник шерифа Фрейзер?
      – Потому что ты столкнулась лицом к лицу с женщиной, которая не скрывает своей природной привлекательности.
      – Это единственное, чем она, пожалуй, может похвастаться. Она явно выставляет напоказ достоинства, которыми обладает.
      – Возможно, что так. Но в отличие от тебя она не пытается скрывать их.
      Кэсси так и вскинулась:
      – Снова возвращаемся к старому? Ты намереваешься критиковать меня, сравнивая с бессердечной, равнодушной кокеткой, которая…
      – Кэсси, ты опять слишком горячишься. Это совсем тебе не идет.
      – А ты разве не замечаешь, кто она такая на самом деле?
      Коулт тяжело вздохнул – от раздражения.
      – Я ничего не упускаю из виду. Ее добродетель и нравственность всего лишь пустой звук. Честно говоря, она на редкость скучная особа, однако в данный момент я считаю, что ты мало, чем отличаешься от нее. Давай не будем препираться как дети, лучше сменим тему.
      – Но почему, Коулт, всякий раз, когда я не согласна с тобой, ты обвиняешь меня в ребячестве? Скажу тебе откровенно. Поскольку большая часть войны велась на земле Юга, то всякий раз, когда я думаю о тех трудностях и лишениях, которые выпали на долю женщин и детей, в своем сердце я чувствую жалость и сострадание. Но сейчас, выслушав эту жалкую мисс Роуз Ли Бекенридж, должна признаться, что мое расположение к южанам слегка изменилось.
      По всей видимости, она собиралась осыпать его снова упреками и заново начать ссориться.
      – Неужели ты в самом деле, считаешь, что Роуз Ли олицетворяет собой всех женщин-южанок? Неужели ты не понимаешь, что такой тип женщины можно встретить где угодно? Считается, что у нас, южан, совсем иная культура. Однако, мисс Брейден, будьте уверены, что на всем протяжении истории этой страны всегда существовал особый тип женщин, которые с оружием в руках или с плугом, с мозолистыми руками или в отделанных кружевами перчатках несокрушимо стояли плечом к плечу с любимыми мужьями. Причем их духовная сила и мужество, с какими эти женщины переносили несчастья, придавали любящим их мужчинам большую силу.
      Коулт запрокинул голову, как недавно Кэсси, и долго смотрел в небо. Потом продолжал:
      – Вот каковы на самом деле настоящие женщины Юга. И такими были моя мать, моя сестра и жена моего брата. Многие из них своими глазами видели, как разрушали их дома, многие потеряли на войне любимого или близкого человека. Но они не прятались в безопасные уголки в отличие от прочих женщин этой страны. Наши женщины сами хоронили своих умерших, ложились спать голодными, чтобы только их дети были накормлены, и молились всемогущему Творцу, чтобы их беды и несчастья наконец-то закончились.
      На лице Коулта отразилось страдание, словно он сам только что возвратился с войны.
      – Они героини. Но Господь благословил всех их вместе и каждую в отдельности. Вместо того чтобы вешать медали на грудь мужчин, скорее следовало бы награждать ими женщин Юга!
      Коулт резко развернулся и устремился к своей лошади.

      Кэсси стояла, несказанно удивленная. Она задела его за живое, и он выплеснул свои эмоции, которые так тщательно скрывал под внешним покровом благовоспитанности. Но для нее, захваченной собственными переживаниями, было настоящим облегчением увидеть это. Казалось, что, утратив часть своей уравновешенности, он стал ей гораздо ближе.
      Он был великолепен!
      Его выходка лишь показала, как ловко он умел владеть собой. Ей казалось, что он был человеком, спокойным до бесчувствия, которого ничто не способно выбить из колеи. И только теперь она поняла, что он был таким же впечатлительным и эмоциональным, как и она, и что с этого момента они равны – кончилась их игра в кошки-мышки.
      Кэсси взобралась на Полуночника и поскакала следом за Коултом. Она хотела поговорить с ним, смягчить невольно слетевшие с ее языка слова, причем само открытие, что Коулт оказался чувствительным и добросердечным человеком, она ощутила как счастье.
      Вскоре она догнала его, он шел пешком, ведя Пулю под уздцы. Лошадь прихрамывала.
      – Что случилось? – спросила она, спрыгивая с коня.
      – Подкова потерялась.
      – Лошадь с такой хромотой не сможет добраться до города. Надо отвести ее на конюшню, там я подкую ее.
      Коулт согласно кивнул, но они продолжали идти друг подле друга.
      – Коулт, я хочу сказать, что я была не вправе осуждать женщин-южанок, подобных членам вашей семьи, делая выводы лишь из знакомства с мисс Бекенридж.
      – Вы имели на это полное право, леди, – ответил он.
      – Ты принимаешь мои оправдания? – спросила она.
      – По-видимому, ты никогда ничему не научишься, Кэсси. Ты всегда поступаешь необдуманно, нисколько не помышляя о последствиях.
      Кем он себя считает и что он о себе думает? Она хотела, чтобы он понял ее, но он не принял ее объяснений. Как только она могла подумать о нем как о чутком и чувствительном человеке?
      – Правда глаза колет, мисс Брейден?
      Она резко остановилась.
      – Правда! Сейчас я тебе выложу всю правду, Коулт Фрейзер. Ты самый самодовольный и самый самоуверенный тип, какого я когда-либо встречала. Это просто чудо, что ты нашел шляпу, способную прикрыть не только твою голову, но и твое самомнение. Ты и мисс Леденец представляете на редкость подходящую пару. Насколько я могу судить, ты отправишься прямиком в ад, но даже там сумеешь убедить дьявола, каким прекрасным парнем ты являешься. – И она вырвала поводья Пули из его рук. – Я сама без твоей помощи позабочусь о лошади.
      Но едва она успела сделать пару шагов, как он нагнал ее.
      – Мне предлагается идти до города пешком?
      – Зачем же, попробуй долететь назад по воздуху на своем дутом самомнении.
      И снова не успела Кэсси ступить и двух шагов, как он схватил ее за руку и развернул к себе лицом.
      – Ты леди с очень дурным характером, – проговорил он не то чтобы сердито, а словно удивляясь. – Думаю, тебе не помешает немного охладиться.
      – Поставь меня на землю! – закричала она, едва он подхватил ее на руки и понес к близлежащему пруду.
      – Вот что я имел в виду, – пояснил он, стоя по колено в воде и роняя ее в пруд. Он стоял над ней, уперев руки в бока. – Вы надолго запомните это, мисс Брейден.
      Но едва он повернулся к ней спиной, Кэсси вскочила, обхватила его за плечи и рванула назад. Коулт потерял равновесие и упал на спину в воду с оглушительным всплеском.
      Теперь Кэсси стояла над ним, вода стекала у нее по лицу с мокрых волос.
      – Раз ты забрался так далеко, почему бы тебе не попробовать добраться до города вплавь?
      Но ее победа оказалась кратковременной. Коулт схватил ее сзади за сапог и дернул на себя. Она упала и плеспула рукой ему в лицо. Он брызнул ей в ответ, как вдруг они оба рассмеялись. Водная баталия продолжалась до тех пор, пока они, насквозь мокрые, не подхватили плавающие в воде шляпы и не выбрались на берег.
      – Похоже, что ко всем моим прочим достоинствам ты, наверное, добавишь еще и глупость, – сказал Коулт, снимая пояс с револьвером и вешая его на седло.
      Затем он стащил свои сапоги и вылил из них воду.
      – Да нет, это был стремительный порыв, не так ли? – ухмыльнулась она.
      – Точно, без всякого преувеличения. Вместе с тем это даже совсем неплохая идея…
      Кэсси стряхнула шляпу и нахлобучила ее себе на голову.
      – Теперь ты знаешь, каково быть в чужой шкуре, ваше величество Высокомерие.
      После того как они вылили и отжали, сколько смогли, воду из одежды и сапог, они взяли лошадей под уздцы и побрели назад к ранчо, оставляя за собой на земле мокрые следы. К тому времени, когда они добрались до конюшни, вода уже не стекала с них, но одежда все еще оставалась мокрой.
      – Я расседлаю лошадей, – бросил Коулт, тогда как Кэсси направилась в дом.
      – Я посмотрю, нет ли там чего-нибудь из одежды Джеффа или отца. Думаю, что-нибудь удастся подобрать, чтобы ты переоделся, пока твоя одежда будет сохнуть.
      – Не волнуйся из-за пустяков, Кэсси. Я воевал четыре года, и частенько моя форма просто высыхала прямо на мне.
      – Сейчас в этом нет никакой необходимости. – Она посмотрела на него через плечо, ее глаза лукаво блеснули. – Но в том, что твои вещи стали мокрыми, прежде всего, следует винить самого себя.
      Пока она шла к дому, Коулт смотрел не отрываясь на одно из самых приятных для его глаз зрелищ: мокрые брюки плотно прилегали к ее небольшой аккуратной попке и еще плотнее к бедрам.
      Тяжко вздохнув, он взял лошадей под уздцы и повел их на конюшню.
      – Знаете, ребята, – сказал он коням, – увидев подобное зрелище, человек понимает, как приятно жить на белом свете.
      Заведя лошадей в стойла, Коулт повесил пояс с револьвером на крюк в стене конюшни. Затем он снял рубашку и развесил ее сохнуть на ветвях куста чапараля, после чего сел, разулся и снял мокрые носки. Нет ничего неудобнее мокрых носков, которые легче легкого могут натереть мозоль. Даже, пожалуй, быстрее, чем девятый размер сапог, надетый на одиннадцатый размер ноги.
      Вернувшись в конюшню, Коулт принялся насвистывать и одновременно собирать все, что ему требовалось: пару подков, молоток, напильник, клещи, гвозди. Кузнечные мехи он перенес к небольшому горну в самом углу конюшни.
      К тому времени, когда к нему подошла Кэсси, Коулт уже вовсю раздувал мехами пламя в горне. Сердце Кэсси затрепетало, едва она увидела его крепкое, бронзовое от загара тело; что-то внутри ее откликнулось на его чувственный призыв, приятное возбуждение теплой волной прокатилось по ее телу.
      Босоногий, в одних лишь мокрых брюках, которые подчеркивали его сухопарые длинные ноги, Коулт весь взмок от жары, капельки пота блестели на его руках и выступающих мышцах груди.
      Очарованная, она взирала на играющие мышцы на его широких плечах, на вздувшийся комок бицепса, когда он ковал раскаленную добела подкову, подгоняя ее размер копыту Пули.
      Он поднял на нее глаза. Его взгляд сначала остановился на ее лице, затем неторопливо скользнул вниз, чувственно охватывая всю ее фигуру и еще сильнее разжигая полыхавший внутри ее огонь. Невидимая паутина желания обволокла их обоих, хотя было неясно, кто из них паук, а кто муха.
      Его ухмылка прервала ее оцепенение.
      – Скоро я все сделаю.
      По-прежнему охваченная смутным вожделением, Кэсси подошла к нему поближе.
      – Мне не очень повезло, я не нашла ни одной пары брюк, которая подошла бы тебе, зато нашлись подходящая рубашка отца и пара носков.
      Отчего ее голос звучал так неуверенно? Отчего у нее так дрожали руки? Отчего мурашки бегали по ее телу? Никто прежде не вызывал у нее чувств, подобных этим. Ей следует взять себя в руки, или битва будет ею проиграна и он одержит победу.
      – Мне не нужна рубашка, Кэсси. Моя почти уже высохла. Хотя носки я возьму.
      Он опустил подкову в ведро с водой, послышалось громкое шипение и бульканье. Над ведром поднялось облачко пара. Вытерев пот со лба, Коулт сказал:
      – Скоро все будет сделано. Может быть, я не умею пасти скот, зато лошадей на своем веку я подковал более чем достаточно.
      – Тогда я пойду в дом, чтобы приготовить нам что-нибудь поесть.
      – Звучит заманчиво.
      Коулт разогнулся, чтобы проводить Кэсси взглядом. Она высушила и расчесала волосы, и они ниспадали ей на плечи подобно мантии. Она уже сменила предательски мокрые штаны, надев на себя юбку и блузку, ее новое обличье очень нравилось Коулту. Она в этом наряде выглядела прелестно, ее волосы слегка развевались, пока она шла к дому. Он подумал, что как бы она ни приоделась, любой наряд был ей к лицу, и эта новая Кэсси Брейден зажигала в нем огонь пожарче того, что пылал в горне.
      Но по характеру она была пожестче, чем гвозди, которыми он намеревался прикрепить подкову к копыту коня, подумал Коулт, возвращаясь к своему занятию.

* * *

      Он приподнял ногу Пули, очистил копыто, а потом прикрепил подкову гвоздями. Несколько раз провел напильником, чтобы сгладить углы, и вот подкова на месте.
      – Хороший мальчик, – похвалил он лошадь, похлопывая ее по крупу, затем отвел в стойло.
      Он натаскал несколько охапок сена и наполнил водой корыто, потом тщательно загасил огонь, положил все инструменты туда, где он их брал, и закрыл ворота конюшни.
      Когда, прихватив пояс с револьвером вместе со шляпой и рубашкой, он пошел к дому, солнце уже садилось.
      – О-о, что так вкусно пахнет? – спросил он, войдя в дом.
      – Все, что я могу тебе предложить, – это форель и жареный картофель.
      – Форель?
      – Да, внизу под холмом течет ручей, там живут форели. В это время года рыбы то и дело выпрыгивают из воды, так что поймать штуки две не составило особого труда.
      – Ты их ловила руками или острогой? – Улыбка на его лице была на редкость обаятельной.
      – Обед будет готов минут через пять, – ответила она. – Я согрела тебе чайник с горячей водой, чтобы ты мог умыться.
      – Весьма благодарен, леди. – Коулт театрально поклонился, приложив руку к груди.
      Сполоснув лицо, он плеснул водой на волосы и пригладил их руками, потом надел рубашку и носки.
      – Надеюсь, ты не обидишься, если я сяду за стол без сапог.
      Глаза Кэсси лукаво блеснули.
      – Скажу прямо, помощник шерифа Фрейзер, меня никогда раньше так не оскорбляли. К тому же мой папочка счел бы это непростительным преступлением.
      Коулт закатил глаза.
      – Да, это непростительно. Это повод для нас снова начать Гражданскую войну?
      – Но только не на голодный желудок. Давай поедим, пока все не остыло.
      Стол был накрыт простой клетчатой скатертью, посередине, окруженная цветками юкки, стояла свеча, освещавшая все вокруг теплым светом.
      – Я никогда не пробовала себя в качестве стряпухи, – предупредила Кэсси, когда Коулт предложил ей стул.
      Вспомнив кулинарное соревнование, Коулт мысленно приготовился к худшему. Однако, откусив пару раз, он несказанно удивился: все его опасения оказались напрасными.
      – Кэсси, очень вкусно.
      – Я думаю, каждый может поджарить картофель и рыбу, – заметила она и откровенно улыбнулась от удовольствия – ей была приятна его похвала.
      Когда они кончили есть, Кэсси лринялась мыть посуду, а Коулт растопил камин, чтобы прогнать из гостиной ночную сырость. После этого они удобно уселись с чашечками кофе в руках на ковре перед камином.
      – Нам не стоит долго рассиживаться, – сказала Кэсси. – Уже довольно поздно, а ты, наверное, подумываешь о возвращении обратно в город.
      Глядя на нее, уютно расположившуюся подле камина, Коулт чувствовал себя на редкость покойно. Он любовался ее волосами, переливающимися медью в отблесках огня, и в нем опять начала разгораться страсть и кружить ему голову. Менее всего в этот миг он думал о возвращении в город.
      – Я решила остаться здесь на ночь, – пояснила Кэсси. – Ты не передашь моим, чтобы они не волновались?
      – Как могут они не тревожиться, если ты останешься на всю ночь здесь одна?
      Уголки ее губ соблазнительно изогнулись в улыбке.
      – Коулт, если бы ты пожил подольше на Западе, то скоро убедился бы, что здешние женщины не похожи на плющ, цепляющийся за какую угодно опору. Местные женщины вполне способны сами позаботиться о себе.
      – Мне это сильно напоминает наши былые споры – Юг против Запада.
      – Я подразумеваю физическую работу, а вовсе не духовные качества. Здесь, на Западе, мы очень рано начинаем трудиться наравне с мужчинами. Даже такая женственная девушка, как Кэти, не хуже кого-нибудь другого справляется с работой на ранчо.
      – Кто бы сомневался.
      Тут он заметил, как глаза Кэсси потемнели.
      – Знаешь, Коулт, девушки лучше Кэти тебе не найти. Она обладает достоинствами, которые удивительно сочетаются с твоим миром, так же как и с моим.
      – Мой мир, твой мир. Ты в самом деле, считаешь, что они так уж разнятся?
      – Конечно. Мне непонятно, почему ты преследуешь меня, а не Кэти.
      – Это чисто мужской вкус. Когда я гляжу на Кэти, то сразу перед моим взором возникает женитьба, семья, льняные занавески на окнах, поездки вместе с детьми по воскресеньям в церкрвь.
      – А когда ты смотришь на меня? – Кэсси чуть не прикусила себе язык, но слова уже слетели с ее губ. Неужели она действительно хотела знать об этом?
      – Милая, я даже не в силах вообразить себе все прелести любви на сеновале.
      Краска проступила на щеках Кэсси, она опустила глаза.
      – Неужели я выгляжу в твоих глазах такой дешевкой? Он чуть нагнулся и взял ее за руку.
      – Напротив, Кэсси, ты такая недотрога, что это отпугивает куда более смелого человека, чем я. Но с того самого момента, когда ты упала мне на колени в том дилижансе, а я заглянул в твои синие глаза, во мне словно вспыхнул огонь, который я не в силах потушить, и Богу известно, что я и не пытался это сделать. – Он поправил кочергой поленья в камине и, продолжая смотреть в огонь, добавил: – Я очень сильно хочу тебя, но не настолько, чтобы сражаться с тенью Теда Макбрайда. Она заглянула ему в глаза.
      – А если бы не было Теда Макбрайда?
      Лицо Коулта озарилось какой-то дьявольской улыбкой.
      – Тогда мы были бы с тобой уже на сеновале.
      Глубоко вздохнув, Кэсси вытянулась на боку во весь рост, подложив ладони под щеку. Она не собиралась порицать его за излишнюю откровенность, более того, это позволило ей осознать, как сильно ей хотелось, чтобы он сегодня остался.
      – Не знаю, Коулт, комплимент ли это или оскорбление, но мне больше по душе считать это комплиментом. Каким бы соблазнителем ты ни хотел казаться в моих глазах, мне это представляется очень романтичным.
      От его теплого бархатистого смеха мурашки так и забегали у нее по спине. С каждой минутой, проведенной с Коултом наедине, воспоминания о Теде таяли в далекой дымке прошлого.
      – Полагаю, Кэсси, ты даже не представляешь себе, насколько ты очаровательна и желанна.
      – Должна признаться, что быть с тобой на сеновале кажется мне очень привлекательным. Однако, Коулт, с тех пор как ты появился в Арена-Роха, мы уже хорошо изучили друг друга. Неужели при взгляде на меня у тебя, кроме занятий любовью, не возникает никаких других желаний?
      – Разве любить друг друга исходя из данного определения не означает заниматься именно сексом? Все этим занимаются – люди, проститутки, животные. Это же настолько естественно. Когда я впервые увидел тебя, я захотел заняться с тобой сексом, а теперь…
      Дьявол! Он сам загнал себя в угол. Да, она была красивой женщиной, но он вращался в женском обществе и достаточно хорошо знал женщин, чтобы влюбляться в них. Ему нравилось быть рядом с ней и поддразнивать ее, ему по душе было ее чувство юмора, он ценил ее верность тем, кого она знала. Он любил слушать, как она смеется, как улыбается. Он восхищался ее мужеством и силой духа. Он думал только о ней. Но причина всего этого крылась в том, что он страстно хотел переспать с ней. Так при чем здесь любовь?
      – А теперь? – переспросила она выжидающе.
      Несмотря на мягкость тона, ее вопрос прозвучал как гром среди ясного неба.
      – Теперь я не думаю ни о чем другом, только бы заняться с тобой любовью.
      Кэсси ощутила несказанную радость и вместе с тем не меньшее по своей силе недоверие.
      – Ты хочешь сказать, что влюбился в меня?
      – Никогда прежде я не влюблялся. Поэтому я не уверен в верности этого определения.
      – За исключением того, что тебе очень хочется заняться со мной любовью. – Кэсси, улыбнувшись, закрыла глаза. Звук его голоса звучал в ее ушах успокаивающе, подобно колыбельному напеву.
      Хватит, он не только наделал немало глупостей за этот день, но снова поставил себя в дурацкое положение. Коулт быстро допил свой кофе и встал.
      – Думаю, мне пора ехать.
      Но Кэсси даже не шевельнулась, и он понял, что она уснула.
      Он нагнулся над ней, осторожно приподнял, затем отнес в спальню и аккуратно опустил на постель.
      Несколько мгновений он жадным взором оглядывал соблазнительное зрелище, какое она собой являла, смотрел, как красиво рассыпались по белой наволочке ее медно-каштановые волосы. Не в силах преодолеть искушение, он склонился над ней и нежно поцеловал ее в губы. Какое-то время он так и стоял, вглядываясь в ее безмятежное лицо.
      – Я лишь смотрел, Кэсси, не более того, – ласково прошептал он, затем любовно накрыл ее одеялом.
      Как мог он оставить ее одну с незапертыми дверьми и окнами! Он взял с кровати подушку и вернулся в гостиную. Заперев двери, он улегся на ковер, подсунул подушку под голову и сразу уснул. Во сне ему грезился сеновал и связанные с ним сладостные видения.

      Кэсси медленно проснулась, потянулась и не спеша спустила ноги с кровати. Внезапно она замерла, обнаружив, что спала в блузке и юбке, которые были на ней прошлой ночью. Начав соображать, она не могла даже припомнить, как добралась до постели. Она ущипнула себя за руку, чтобы окончательно проснуться, и попыталась вспомнить, что же произошло вчера. Она хорошо помнила лежавшего неподалеку от нее Коулта, рассуждавшего о том, как он хотел бы заняться с ней любовью…
      – Боже мой! – вскрикнула она, вскочив на ноги, и кинулась вон из комнаты.
      В гостиной никого не было, но на полу валялась подушка прямо перед камином. Затем до ее обоняния донесся терпкий аромат только что сваренного кофе. На печке стоял котелок.
      По всей видимости, Коулт провел всю ночь на полу перед камином и, прежде чем уйти, сварил кофе.
      Он проявил заботливость, хотя ей больше хотелось, чтобы он разбудил ее, тогда в город она поехала бы вместе с ним.
      Кэсси налила себе чашку кофе и прислонилась спиной к полке камина, размышляя об их вчерашней беседе.
      Не стоило открещиваться от своих чувств к нему – она уже давно поняла, что любит его. Хотя она прекрасно знала, чем грозил закончиться их любовный роман, полный сладкой горечи, – все в нем было предсказуемо. По всей видимости, вскоре ей предстояло увидеть, как любимый ею человек покинет ее. Нет, у нее должно хватить благоразумия, чтобы не очутиться в таком положении.
      Одинокая, грустная, она вышла во двор ранчо. День, похоже, обещал быть ясным, небо синело, кое-где виднелись небольшие облачка. По крайней мере, на земле все шло своим чередом, а не шиворот-навыворот, как у нее.
      – Доброе утро.
      От неожиданности она сделала резкий поворот. Коулт, только что появившийся из-за гребня холма, нес две пойманные им форели.
      Он подошел к Кэсси и положил сверкающих на солнце форелей на ближайший пень.
      – Стыдно, мисс Брейден, быть такой негостеприимной хозяйкой. Вы не только засыпаете на середине предложения, с которым к вам обращается гость, но также не удосуживаетесь встать пораньше и приготовить ему завтрак.
      – Благодарю тебя, Коулт. Остальное предоставь мне. Разделка рыбы – женская работа.
      – В самом деле? А ведь недавно ты уверяла меня, что на ранчо не существует разницы между мужским и женским трудом.
      – Полагаю, что все-таки есть два отличия.
      – Какие, например?
      – Я не охочусь за медведями и не жую табак.
      Рассмеявшись, он протянул ей рыбину. На душе у Кэсси сразу стало веселее.
      По возвращении в Арена-Роха Кэсси направилась прямо к себе домой, тогда как Коулт отвел лошадей на конюшню.
      – Вижу, что ты повстречался с Кэсси, – обронил Джефф, когда начал расседлывать Полуночника. – Хотя я думал, что она вместе с детьми останется на ранчо еще дня на два. – Джефф усмехнулся: – По крайней мере, до тех пор, пока мисс Роуз Ли не уедет из города.
      – С детьми? – переспросил Коулт.
      – Да, вместе с Сэм и братьями Джеймс.
      – Но с Кэсси не было детей. Что случилось? – спросил Коулт, заметив, как встревожился Джефф.
      – Ты разыгрываешь меня, да?
      – Нет, Джефф, не разыгрываю. Так в чем же дело?
      – Сюда недавно заходил Дэн Джеймс, чтобы проверить, не вернулись ли назад Кэсси и дети. Вчера Сэм оставила записку, где говорится, что они волнуются за Кэсси и отправляются на ранчо Лейзи-Би, чтобы поддержать и утешить ее. Когда Кэсси и они не вернулись назад вчера ночью, то никто ничего не заподозрил. Все решили, что они остались там ночевать.
      Сердце Коулта сжалось от тревожного предчувствия.
      – Дети не появлялись на ранчо. Как долго они отсутствуют?
      – Наверное, со вчерашнего дня. Скорее всего, они пошли пешком, потому что здесь, на конюшне, их не было. – Но ранчо всего лишь в пяти милях от города. А дорогу они знают, как свои пять пальцев. Даже малыш Пити.
      – А не случилось ли так, что они уехали вместе с кем-нибудь?
      – Не знаю. Но вряд ли кто-нибудь мог обидеть детей, а, Коулт?
      – Уж точно, не люди. Я лучше поговорю с Дэном.
      – Я с тобой, – сказал Джефф.
      Дэн Джеймс сидел за столом в обеденном зале, когда Коулт и Джефф вошли в гостиницу.
      – Доброе утро, – приветствовал их Дэн.
      – Дэн, Джефф сообщил мне, что Сэм и твои мальчики вчера отправились на ранчо Лейзи-Би.
      – Верно. И уж поверьте мне на слово, эти сорванцы получат хороший нагоняй, когда вернутся назад. Их мать места себе не находит от тревоги, когда прочитала записку. Бедная мать Сэм в таком же состоянии.
      – А раньше они так не делали?
      – Нет. Они всегда говорили нам, куда собирались идти, даже если они шли на здешнюю речку поплавать. – Дэн встревоженно посмотрел на Коулта: – Что-нибудь не так? Что-то случилось с кем-то из детей?
      – Дэн, дети не показывались на ранчо.
      Дэн не потерял самообладания, хотя в его взгляде явственно отразились страх и тревога.
      – Сэм не будет лгать насчет того, куда они пошли.
      – Вы не знаете, в какое время они ушли из города?
      Коулт выехал из города час спустя после того, как уехала Кэсси. Если бы дети вышли до него, то он повстречал бы их на дороге.
      – Какая разница, в какое время они ушли? – проворчал Дэн. – Для того чтобы пройти пять миль, не требуется вся ночь. Я сейчас пойду и расскажу об этом Саре и Нине.
      – Что рассказать Нине и Саре? – задала вопрос только что вошедшая Нина. – Доброе утро, – поздоровалась она и, несмотря на явную тревогу, приятно улыбнулась. – Собрались завтракать, мальчики?
      – Нет, Нина, – ответил Дэн. Улыбка сползла с лица Нины, когда она заметила, какой обеспокоенный вид у ее мужа.
      – Что-нибудь случилось с детьми? Кто-то из них попал в беду? Кто? Что стряслось?
      Дэн обнял ее рукой за плечи и провел к одному из стульев, стоящих поблизости:
      – Присаживайся, дорогая.
      – Скажи мне, что случилось? Кто из детей попал в беду?
      Трое мужчин обменялись многозначительными взглядами.
      – Ну скажи же мне, – почти плакала она.
      – Дети не появлялись на ранчо Лейзи-Би, – вымолвил Дэн.
      – Не появлялись, Боже мой! – У нее подогнулись колени, и она упала на стул. – Я полагала, что они вместе с Кэсси.
      – Нет, они туда пошли одни, Нина, – вставил Коулт. – Прямо сейчас мы отправляемся на их поиски. Они могли просто растеряться и сбиться с пути.
      – Там дикие звери. Индейцы.
      – Нина, апачи перекочевали западнее еще месяц назад.
      – Но ведь всегда есть случайные бродячие индейцы. Если они натолкнулись на детей, то могли… О Боже! – Совсем потеряв голову, она принялась причитать: – Мои детки! Мои детки!
      – Пора приниматься за поиски, – сказал Коулт. – Вы сообщите Саре?
      Дэн кивнул:
      – Да, но я поеду вместе с вами. Не уезжайте без меня.
      – Возможно, вам, Дэн, лучше остаться здесь вместе с Сарой и Ниной.
      – Мои мальчики пропали, – сказал он. – Я еду с вами.
      – Пойду расскажу все сестрам. Я останусь с ними, – сказал Джефф и выбежал из гостиницы.
      Коулт прошел на кухню с супругами Джеймс, чтобы повидать Сару Старр. Бедная женщина потеряла мужа и пятерых своих детей, и теперь им предстояло сообщить ей, что ее единственный уцелевший ребенок пропал.
      Услышав тревожную весть, Сара опустилась на стул и молча уставилась в стену отсутствующим взглядом.
      Казалось, прошла целая вечность, хотя на самом деле истекло не больше минуты. И тут появились Кэсси и Кэти. Они кинулись утешать матерей, подавленных навалившейся на них бедой.
      Поняв, что здесь он уже ничем не может помочь, Коулт направился к выходу, но Кэсси тут же схватила его за руку.
      – Коулт, я хочу поехать с вами.
      – Будет лучше, если ты останешься вместе с этими женщинами.
      – Коулт, но ведь мне знакома каждая тропинка, каждая ложбинка в этих местах.
      – Дорогая, я не сомневаюсь в этом, но Кэти нуждается в твоей помощи, чтобы успокоить Нину и Сару.
      Кэсси выпустила рукав его рубашки:
      – Да, да, наверное, ты прав.
      Она взглянула на него, и он заметил, как сильно она встревожена. Ведь Кэти очень любила этих детей.
      – Да поможет тебе Бог, Коулт, – тихо сказала она, обернулась и сжала ладонь Сары.
      Слух о пропавших детях быстро разлетелся по всему городку. Когда Коулт подошел к конюшне, примерно полторы дюжины всадников уже поджидали его. Он едва начал выкладывать свои соображения, как к ним подскакал генерал Карсон вместе со своей свитой, состоящей из дюжины индейцев навахо.
      – Как вы уже все слышали, – сказал Коулт, – Сэм Старр, Боуи и Пит Джеймс пропали. Вчера они покинули город и пошли на ранчо Лейзи-Би. Нам неизвестно, отправились ли они пешком или кто-то взялся их подвезти. Мы знаем лишь одно: их не видели уезжающими на чем-либо из конюшни. – Коулт обратился к Карсону: – Полагаю, генерал, нам лучше всего разделиться на две группы. Пусть ваш отряд едет, рассыпавшись, вдоль правой стороны дороги. Я возглавлю другой отряд, и мы будем искать вдоль левой стороны. Не стоит слишком удаляться от дороги, мы не должны терять друг друга из виду, чтобы ничего не пропустить. Мы должны проверить каждый дюйм пути между городом и ранчо Лейзи-Би. Генерал, вы человек более опытный, чем я. Если у вас имеется лучшее предложение, то я с радостью приму его.
      – Ваш план разумен и практичен, – отозвался генерал Карсон. – Предлагаю только выслать вперед двух разведчиков навахо на случай, если объявятся враги.
      – Как сочтете нужным, генерал. Я проехал по этой дороге сегодня утром и не встретил никаких неприятностей. Мне передали, что апачи перекочевали, как всегда летом, на высокогорные пастбища.
      – Как насчет бандитов, ранивших моего отца? – спросил Джефф. – Они могут находиться где-то поблизости и могут снова вернуться, чтобы ограбить банк.
      «Если дети попадут к ним в руки, то озлобленные убийцы без колебаний прикончат их», – подумал Коулт. И вдруг у него мелькнул луч надежды.
      – Дети очень смышленые, они могли спрятаться потому, что заметили бандитов.
      Карсон на языке навахо сказал что-то индейцам, от них отделились двое всадников и поскакали вперед.
      Поиски шли безрезультатно, и хотя Коулт надеялся на лучшее, мало кто верил, что они найдут детей в живых.
      После получаса усердных поисков, причем искавшие даже не проехали четверти мили, внезапно два индейца-разведчика прискакали назад. В душе у Коулта что-то оборвалось. По их серьезным лицам, когда они разговаривали с генералом Карсоном, он понял, что разведчики что-то обнаружили. Коулт посмотрел на Дэна, тот, судя по его взволнованному виду, был того же мнения.
      Генерал сильно нахмурился и повернулся к ним.
      – Разведчики говорят, что большой отряд апачей направляется сюда. Они точно видели троих белых детей среди них. Одна была девочка с огненными волосами, они запомнили ее, будучи в городе.
      – Это, должно быть, Сэм! – вскрикнул Дэн. – А двое остальных детей – мальчики?
      Обменявшись несколькими словами с индейцами, Карсон кивнул:
      – Один с темными волосами, другой, помладше, с желтыми.
      – Это они, Боуи и Пити. Хвала Господу! – радостно закричал Дэн.
      Когда все принялись весело восклицать и ободряюще похлопывать Дэна по спине, Карсон предупредил всех:
      – Я бы не стал так рано радоваться, джентльмены.
      – Чего вы опасаетесь? – заметил Коулт. – По всей видимости, апачи везут их в город.
      – Это аризонские чирикауа-апачи, мой друг, – сказал Карсон. – Это было миролюбиво настроенное племя вплоть до 1862 года, когда какой-то осел из правительственных чиновников распорядился повесить несколько индейцев из этого племени. Они были не виновны в преступлении, в котором их обвиняли, и чирикауа вышли на тропу войны. С тех пор везде, где бы они только ни появились, они убивают солдат и поселенцев. Все жители Аризоны трепещут от страха перед ними, потому что за прошедшие четыре года армия не смогла подавить их восстание.
      – Но тогда что они делают в Нью-Мексико? – задал вопрос Коулт.
      – Именно это и удивляет меня, – ответил Карсон. – Кочис, их вождь, поклялся, что люди его племени не уйдут со своих земель.
      Слова Карсона вызвали замешательство, весь отряд суматошно развернулся и поскакал назад в город, чтобы защитить своих жен и детей.
      На протяжении ряда лет нападения индейцев не были чем-то необычным для жителей Арена-Роха. Как только отряд вернулся в город, так сразу же, поднимая тревогу, зазвучал церковный колокол. Услышав его звон, жители бросали свои дела и начинали спешно готовиться к обороне.
      Торговцы закрывали ставнями витрины лавок, чтобы защитить стекла. Банкир спрятал всю наличность в сейф и запер его. Матери хватали детей на руки и бежали с ними в церковь; женщины, у которых не было детей, брали в руки винтовки и вставали на защиту плечом к плечу с мужчинами. Совсем еще слабый после ранения Джетро занял место возле тюрьмы, его сын и две дочери находились рядом с ним с винтовками в руках.
      – Джефф, уведи отсюда отца и сестер. Апачи вступают в город с этой стороны, вероятно, это будет первое место, на которое они нападут. Генерал Карсон хочет, чтобы все собрались на другом конце города, потому что у нас нет достаточной огневой мощи, чтобы защитить сразу весь город.
      В этот момент появились Боб и Глен Каллум, они скакали во весь опор.
      – Апачи отсюда на расстоянии примерно с полмили. Их не меньше сотни, они направляются прямо в город.
      – Глен, скачи дальше и расскажи всем. Возьми с собой Кэти.
      Коулт приподнял Кэти и посадил ее сзади на лошадь. Глен поскакал вперед.
      – Боб, отдай свою лошадь Джетро, он едва стоит на ногах. Кэсси, ты сядешь сзади.
      Они помогли Джетро забраться на лошадь, Кэсси уселась позади отца. Коулт, Джефф и Боб побежали сзади них, призывая попадавшихся им на пути следовать за ними.
      На другом конце города кое-кто из мужчин и женщин заняли позиции на крышах домов и на балконе гостиницы. Остальные толпились на другой стороне улицы. Генерал Карсон приказал вооруженным жителям занять свои места позади баррикады из повозок и мешков с песком, эту последнюю оборонительную линию соорудили его люди вместе с индейцами навахо прямо перед церковью.
      Проходя мимо конюшни, Коулт заметил, что на переднем крае всей баррикады стоял дилижанс. Гас, занимался тем, что распрягал лошадей и отводил их в конюшню, в то время как Роуз Ли Бекенридж дергала его за рукав, визгливо крича и жалуясь на то, что дилижанс не уехал до нападения индейцев.
      Но едва Роуз Ли увидела Коулта, она сразу бросилась к нему и вцепилась в него.
      – О, Коулт, помоги мне! Ты должен спасти меня! Я не хочу умирать!
      – Роуз Ли, иди в церковь вместе с остальными женщинами.
      – У меня отнялись ноги, я не могу идти. Ты должен понести меня.
      – Как жаль, что у нее не отнялся язык, тогда было бы меньше крику, – проворчал Гас. – Эта кошка висит на моей спине, она не дает мне увести лошадей.
      С винтовкой в руках к ним подошла Сара Старр, держалась она уверенно и спокойно.
      – Леди, а ну-ка шагайте немедленно в церковь, иначе я буду подгонять вас ударами приклада по вашей никчемной заднице.
      Роуз Ли открыла рот от удивления:
      – Скажу прямо, я не знаю ни одной леди, которая бы разговаривала на таком языке.
      – Роуз Ли, – предупредил ее Коулт, – эта леди сделает то, что обещает.
      Всхлипывая и жалуясь, что она упадет в обморок, Роуз Ли, спотыкаясь, пошла в церковь.
      Ни звука не было слышно среди защитников города, они безмолвно взирали на медленно въезжающих в город индейцев. Их необычное поведение удивило всех. Всякий раз, когда индейцы совершали нападение, они всегда скакали, издавая такие вопли и крики, что кровь стыла в жилах.
      – Не стрелять, – приказал Карсон, когда индейцы остановились прямо при въезде в город. – На них нет боевой окраски, может быть, они пришли с миром.
      Кучер дилижанса фыркнул:
      – Кочис пришел к нам с миром! – и сплюнул жевательный табак прямо в грязь.
      Вождь индейцев выехал вперед на превосходном гнедом жеребце. Его сопровождало двое всадников, по одному с каждой стороны.
      – Я Кочис, вождь чирикауа-апачей. Кочису сказали, что среди вас Кит Карсон, знаменитый разведчик белых людей.
      Карсон тут же выступил вперед из-за баррикады:
      – Глазам Карсона приятно снова увидеть великого вождя племени чирикауа.
      Карсону не раз приходилось беседовать с этим вождем, одно имя которого сразу пробуждало страх в сердцах жителей Аризоны. Несколько минут они разговаривали друг с другом на языке апачей. Затем Карсон отступил снова назад.
      – Я согласился провести совет в центре города вместе с Кочисом, Манга Колорада, отцом его скво, и Гойятлой, или Джеронимо, как мы, белые, называем его.
      – Генерал, а вы уверены, что мы не окажемся в западне? – спросил Коулт.
      – Кочис сказал, что он пришел сюда без боевой раскраски и без военных дубинок.
      – А дети? Как там дети? – выкрикнул Дэн.
      – Это и есть цель нашего совещания, мистер Джеймс. Коулт, я хочу, чтобы вы пошли со мной, – взгляд Карсона скользнул по толпе, – а также молодой Брейден.
      – Я? – удивленно переспросил Джефф. – Почему вы хотите взять именно меня?
      – Потому что ваш отец шериф. В этом городке нет мэра, поэтому шериф и его помощник представляют здесь административную власть. Поскольку ваш отец очень слаб, то вождю племени надо оказать уважение, пусть он увидит, что шерифа замещает его сын. Вам двоим, придется снять пояса с револьверами.
      – Бьюсь об заклад, это ловушка, – сказал, Гас, и несколько окружавших его людей согласно закивали.
      Коулт взглянул на Кэсси. На ее лице застыло напряженное выражение. Она стояла, выпрямившись, явно обуреваемая тревогой.
      – Кочис – человек чести, – заявил Карсон. – Он не станет позорить себя, нападая под предлогом перемирия.
      – Следует застрелить его и этого кровожадного Джеронимо. Пока они у нас в руках, – предложил Гас.
      – И в результате все жители городка будут истреблены, а город спалят целиком.
      – Мы достаточно сильны, чтобы уничтожить его вместе с его отребьем, – не унимался Гас.
      – С чего вы взяли, что мы сможем сделать то, чего не сумели сделать регулярные кавалерийские части? Кочис слишком умен, чтобы подвергнуть себя неоправданному риску. Он один из самых талантливых военачальников, которых я когда-либо знал. Если вы не доверяете мне, то спросите армейских офицеров, которые пытались захватить его в плен. Сейчас, вероятно, больше сотни индейцев скрываются вокруг городка и следят за каждым нашим движением. – Обернувшись, Карсон обратился к Дэну: – Мистер Джеймс, если вы хотите увидеть ваших детей живыми, советую вам успокоить такие горячие головы, как у этого кучера дилижанса.
      Тревога светилась в глазах сестер Брейден, когда они смотрели на Джеффа. Затем Кэсси сделала шаг вперед:
      – Будь осторожен, Коулт. Гас может оказаться и прав.
      Коулт обнял ее за плечи и сказал:
      – Что с тобой, Кэсси? Я совсем не хочу упустить возможность пообщаться с тобой еще поближе со временем.
      – Готовы, джентльмены? – спросил Карсон Коулта и Джеффа.
      Они отстегнули свои пояса с револьверами и пошли следом за ним, направляясь к трем приближающимся с другой стороны индейцам.
      – Оказывайте знаки почтения Кочису, а мне предоставьте говорить от лица всех, – сказал Карсон.
      Встреча произошла на середине улицы прямо в центре города. Кочис и Карсон в мирном приветствии подняли руки кверху.
      – Много воды утекло с тех пор, как я имел честь разговаривать с могучим вождем чирикауа, – сказал Карсон. – Приветствую вас, мой старый друг Манга Колорада, и вас, бесстрашный воин Джеронимо.
      – Кочис тоже рад видеть Кита Карсона, друга чирикауа.
      – Благодарю вас за уважение. Вместе со мной пришли помощник шерифа Коулт Фрейзер и Джеффри Брейден, сын шерифа.
      Коулт почтительно склонил голову:
      – Для меня высокая честь встретиться с вами, вождь Кочис.
      Джефф последовал примеру Коулта, то есть сказал и сделал то же самое.
      Карсон и Кочис опять начали разговаривать на языке апачей. Пока они беседовали, Коулт украдкой рассмотрел Джеронимо.
      Глаза индейца злобно поблескивали. По всей видимости, он так же яростно ненавидел белых, как кучер дилижанса – индейцев. Было совершенно ясно, что предстояло разрешить много проблем, прежде чем можно было добиться мира между такими людьми.
      Встреча завершилась. Джеронимо круто повернул коня и поскакал к своим соплеменникам. Коулт не мог взять в толк, что случилось, пока индейцы не расступились и трое детей не вышли из-за их спин. Живые и невредимые, они направились к толпе городских жителей. Когда дети проходили мимо группы совещавшихся, Кочис что-то сказал Сэм, та остановилась.
      – Пока, вождь! Благодарю за все, – сказала она, как только Кочис кончил говорить, и пошла дальше, махая ему на прощание рукой.
      Невозмутимое выражение, которое хранил вождь в течение всего совещания, изменилось на нечто, отдаленно похожее на улыбку.
      – Сверкающие Волосы очень смелая. Когда-нибудь из нее выйдет красивая скво, – обратился Кочис к генералу Карсону.
      Джефф нагнулся к уху Коулта и вполголоса спросил:
      – Что он сказал? Красивая скво, то есть женщина, или красивая ква-ква?
      Затем Кочис и сопровождающие его индейцы повернули лошадей и с диким криком и шумом поскакали прочь.
      Вскоре они исчезли за холмом. Только облако поднявшейся пыли еще какое-то время напоминало об их коротком посещении.

      Громко обсуждая все то, что им довелось увидеть, жители городка медленно расходились по своим домам, возвращаясь к своим повседневным заботам. На лавках снова подняли ставни, банк открылся, и наличные снова появились в кассе, а в ресторане опять растопили кухонные печки.
      Многие из верующих людей зашли в церковь, чтобы вознести благодарственные молитвы.
      Под заботливым присмотром своих детей шериф Брейден был благополучно препровожден обратно в постель.
      Гас Берк опять запряг лошадиную упряжку в дилижанс, надеясь наверстать упущенное время. После всего случившегося количество пассажиров у него увеличилось, и, к его громадному облегчению, одна из его прежних пассажирок была не в состоянии отправиться в дорогу; ее – почти в истерике – бережно перенесли в гостиницу под надзором явно недовольного помощника шерифа.
      Уложив Роуз Ли на кровать в ее номере, Коулт присоединился к Джеймсам и Саре Старр в гостиничном зале, где они слушали рассказ Сэм о том, что с ними приключилось.
      – Мы остановились, потому что Пити захотелось сходить по-маленькому. Тем временем мы с Боуи попили воды из ручья, и вдруг, откуда ни возьмись, выскочили четыре индейца, схватили нас и отвели к своему вождю. Я сказала ему, чтобы он отпустил нас, иначе у него будут большие неприятности, когда наши родители найдут нас.
      Сара взволнованно вздохнула:
      – Сэм, Кочис – самый страшный вождь индейцев в здешних местах. Он легко мог бы убить вас прямо на месте.
      Глаза у Сэм округлились от удивления.
      – Мама, он сказал нам то же самое.
      – Продолжай. Что было дальше? – спросил Дэн.
      – Я ответила, что если он такой великий вождь, то, как получилось, что он схватил трех маленьких детей?
      – Бьюсь об заклад, ему это понравилось, – заметил Дэн. – И как он поступил, когда услышал твои слова?
      – Он сказал, что мой язык жжет так же сильно, как мои волосы. Затем этот угрюмый и злой индеец Джеронимо начал о чем-то спорить с ним. Я ничего не понимала, так как они разговаривали на языке апачей, однако, наверное, Злое Лицо хотел, чтобы нас убили, но вождь сказал – нет. Они взяли нас с собой. Когда стемнело, связали нам руки и велели ложиться спать.
      – Какие вы у меня храбрые, – сказала Нина, прижимая крепче к себе обоих мальчиков.
      – Я не был таким храбрым, как Сэм, мам, – ответил Боуи. – Было очень страшно.
      – Да, страшно, – повторил Пити и просунул свою руку под руку брата.
      Заметив, что его жена вот-вот расплачется, Дэн сказал:
      – Прямо не знаю, что нам делать с этими проказниками. Вы заслуживаете, наказания за то, что ушли без спросу, но каким оно будет, это мы решим позже. Идите, умойтесь и почиститесь.
      Мальчики побежали приводить себя в порядок. Сара не отпускала от себя дочь ни на шаг. Дэн обнял свою плачущую жену за плечи и успокаивал ее. Коулт похлопал его по спине и пошел к выходу.
      На улице, помогая разбирать поспешно сооруженную баррикаду перед церковью, он в который раз подумал о тех опасностях, с которыми сталкивались жители этого городка.
      Быть здесь помощником шерифа означало нечто большее, чем только носить значок.
      Кэсси расчесала волосы и перевязала их сзади желтой лентой. Сегодня вечером в их доме намечался торжественный обед. Среди приглашенных, кроме генерала Карсона, был также Коулт – она невольно услышала, как отец велел Кэти поставить тарелку для него.
      В тревожной суматохе этого дня Кэсси не успела поделиться с сестрой тем, что случилось с ней прошлой ночью. Ни та, ни другая ничего не могли скрыть друг от друга, и как только Кэти увидела бы ее в платье, то сразу бы все поняла.
      Она отступила на шаг и взглянула на себя в овальное зеркало, висевшее в углу. Она надела свое желтое платье, которое за последние пять лет надевала лишь по особым случаям, впрочем, их было не так уж и много. Этот цвет очень ей шел, впрочем, ей, наверное, уже пора было сшить себе новое платье.
      Кэсси покружилась перед зеркалом, принимая то одну, то другую позу, но вдруг как-то уныло сникла. Почему она не чувствовала себя также удобно в платье, как любая другая женщина? Ноги у нее были слишком длинные, как у лошади, а грудь не очень большая, к тому же в их городке мужчины в своем большинстве были ниже ее, поэтому она всегда казалась себе неуклюжей и долговязой.
      И почему у нее не такие же прекрасные светло-русые волосы, как у Кэти? Ее волосы выглядели – в зависимости от освещения – не то медно-каштановыми, не то рыжеватыми, представляя собой причудливую смесь обоих цветов.
      Кэсси всегда удивлялась, как Кэти удавалось выглядеть такой изящной и женственной. В то время как она…
      Хотя прошлой ночью, когда Кэсси была наедине с Коултом, она чувствовала себя привлекательной и желанной. Кэсси не была просто очередной девушкой, с которой он хотел заняться сексом, нет, он любил ее. Она была потрясена, когда он проговорился.
      Он должен был полюбить ее, даже если он не осознавал этого. Она тоже любила его. Он был ее рыцарем на белом коне, который вместо брони носил на груди жестяной значок, а на боку вместо копья «кольт». Сегодня вечером она откроет ему свою душу.
      Кэсси услышала мужские голоса и поняла, что гости уже пришли. У нее тревожно заколотилось сердце от того, что она опять увидит Коулта.
      Она поспешила выйти из своей спальни. Как раз в ту минуту он, откинув назад голову, смеялся над тем, что ему рассказывал генерал. Увидев и услышав его, Кэсси едва не бросилась ему навстречу, но удержалась.
      – Как ты красиво выглядишь сегодня, – похвалила ее Кэти, когда Кэсси присоединилась к гостям.
      – Да, а с какой стати ты вырядилась в платье? – заметил Джефф. – Пытаешься произвести впечатление на помощника шерифа?
      Нет, она непременно свернет ему шею, как только они останутся вдвоем.
      – У нас сегодня торжественный обед, Джеффри, – ответила Кэсси с приторной улыбкой, которая была опаснее ее обычной.
      – Обед готов, – быстро вмешалась Кэти. – Джефф, ты не поможешь отцу сесть на свое место? Генерал Карсон, пожалуйста, займите ваше место на противоположном конце стола. Коулт и ты, Кэсси, садитесь на этой стороне, а Джефф и я сядем на другой. Рассаживайтесь, а я пока подам еду на стол.
      – Присядь, Кэти, ты и так все приготовила, – сказала Кэсси. – Я сама все принесу.
      Коулт все время стоял, пока Кэсси наконец, не собралась сесть. Он любезно подставил ей стул и только затем сел рядом с ней.
      – Я очень волновался, пока вы, генерал, разговаривали с Кочисом, – обратился к Карсону Коулт.
      – Я хорошо знаю чирикауа, – ответил Карсон. – Как я уже вам говорил, Кочис хотел жить с белыми людьми в мире, но после того, как в 1862 году повесили его соплеменников, он встал на тропу войны. С того самого времени все мои попытки убедить Кочиса отвести своих людей жить в резервацию оканчивались неудачей.
      – Мне трудно судить его за то, что он так отнесся к грубому промаху со стороны правительства, – сказала Кэсси. – Но в течение последующих четырех лет индейцы уже должны были утолить свою жажду мести. Если Кочис выступает за мир, то почему он не прекратил войну и не сделал того, что ему предлагалось, учитывая, что правительство признало свою ошибку и согласилось даже выплатить компенсацию?
      – Потому что правительство хочет переселить индейцев в резервацию, а Кочис отказывается выполнять это требование. Он говорит, что Аризона – это дом чирикауа.
      – Но тогда… если это прекратит бессмысленное кровопролитие, почему правительство не разрешает им остаться там, где они хотят?
      – Власти хотят, где только это возможно, контролировать индейцев на своих условиях, – объяснил Карсон. – Стоит чуть-чуть перегнуть палку, как война с индейцами вспыхнет с новой силой, и поскольку индейцы живут на своих исконных землях, будет крайне сложно и трудно подавить их вооруженное выступление. Ведь правительство хочет освободить побольше земель для переселенцев.
      – Выдворив мирных индейцев из их родных домов? – спросила Кэсси.
      – К несчастью. Мисс Брейден, в этом-то вся и штука. Вы, наверное, слышали о Тропе слез? В 1838 и 1839 годах правительство вынудило племя чероки, обитавшее до того в Джорджии и Флориде, переселиться в Оклахому. Более четырех тысяч индейцев погибло от холода и голода во время переселения. Точно таким же образом власти переселили племя семинолов, ранее жившее во Флориде.
      – Я читал о том, что сделали с «пятью цивилизованными племенами», – вставил Коулт.
      – «Пять цивилизованных племен»? – спросил Джефф. – Что это такое?
      – На юго-востоке этого края жило пять племен: чероки, окто, чикасо, крик и семинолы. Они образовали конфедерацию, в чем-то напоминающую Союз ирокезов на севере Штатов. К несчастью, они владели землей, которую белые хотели заполучить в свое распоряжение. Поэтому посчитали, что они представляют собой угрозу, и переселили на Запад, в такие неудобные и непривычные им условия обитания, что половина из них погибла от лишений и нужды, – объяснил Карсон.
      – Все индейцы, входящие в состав «пяти цивилизованных племен» и проживавшие на Юге, сохранили свою лояльность Конфедерации во время войны, – добавил Коулт.
      Карсон кивнул головой:
      – Потому что они относились неприязненно не к южанам, а к Вашингтону, который принуждал их отказаться от своих собственных законов и жить по законам, установленным белыми. Точно так же, как сейчас власти заставляют индейцев жить на Западе.
      – Звучит так, словно индейцы воюют по той же причине, по которой сражалась Конфедерация, – заметил Коулт. – Южане основали свои штаты, жили на этой земле около двухсот лет, а затем принялись воевать, потому что янки с Севера стали требовать, чтобы южане жили по их законам.
      – Коулт, дружище, – отозвался Кит Карсон, – я вовсе не собираюсь спорить и воевать с тобой. У меня и так хлопот по горло с индейцами.
      – Да ведь и я тоже навоевался по горло, хватит до конца жизни. – Коулт подмигнул Карсону. – Если только не считать войны между полами.
      – Ладно, урок истории пошел мне впрок, – проворчал Джетро. – Но мне хотелось бы знать, какие замыслы вынашивает вождь индейцев.
      – Кочис сказал, что он не воюет с белыми в Нью-Мексико, так как здешние жилища не стоят на земле чири-кауа. Они очутились в Нью-Мексико, потому что их преследовали кавалерийские отряды, но теперь они опять возвращаются в Аризону.
      – Он не объяснил, ради чего они захватили в плен детей?
      – Он сказал, дети находились в опасности. По их следам шел медведь. Мясо медведя кормит многих, поэтому Кочис верит, что дети стали добрым знаком для людей его племени. У него и в мыслях не было убивать детей или увозить их с собой. В глазах Бога, который послал им охотничье счастье, это выглядело бы бесчестным и позорным делом.
      Коулт заметил:
      – Если эти трое сорванцов приносят счастье, тогда я король Англии. С того момента, как я повстречался с ними, они доставляли мне одни лишь неприятности. В меня даже стреляли и ранили ради того, чтобы я встретился с ними.
      Он подмигнул Кэсси, тем самым, давая понять, что он шутит.
      Надеждам Кэсси признаться Коулту в любви после обеда не суждено было сбыться, потому что его позвали следить за порядком во время кулачного поединка в «Альгамбре».
      Когда потом Коулт проходил мимо дома Брейденов, тот стоял, погруженный во тьму.
      На следующий день на рассвете Кит Карсон и индейцы навахо оставили город. Верный своим принципам, Карсон отправился в путь так, как он предпочитал это делать, – без шумихи, без толпы провожающих, развевающихся флагов и духового оркестра.
      Четыре часа спустя Коулт подошел к конторе дилижансов, чтобы попрощаться с мисс Роуз Ли Бекенридж, которой доктор Уильямс дал мягкое успокоительное средство на тот случай, если она снова почувствует приступ дурноты.
      – Когда вернешься домой в Виргинию, Роуз Ли, то передай привет моим родным и скажи им, что я часто думаю о них.
      – Коултран, тебе следует оставить этот неприятный городишко и поехать вместе со мной в Виргинию.
      – На следующей неделе я надеюсь отправиться в Калифорнию. К этому времени шериф уже выздоровеет и сможет приступить к своим обязанностям.
      – Скажу тебе прямо, Коултран Фрейзер, я никак не могу понять, почему ты считаешь себя в долгу перед этими людьми. Ведь все они несносные янки. Среди них нет ни одного настоящего джентльмена, за исключением доктора. А женщины! Хм, даже рабы с Фазаньей тропы одеваются лучше, чем женщины этого городишка. Как только ты можешь все это выдерживать? Ведь это совершенно невыносимо.
      – Что поделаешь, Роуз Ли.
      – Мы отправляемся, Коулт, – предупредил его возница.
      – Приятного пути, Роуз Ли.
      – Что может быть приятного в том, когда ты трясешься в этом дилижансе, как мешок с зерном?
      Коулт поцеловал ее на прощание в щеку и подсадил в дилижанс.
      – До свидания, Коултран. – Она приложила платок к глазам. – Скажу тебе прямо, мне очень тяжело, у меня душа разрывается от боли.
      Напоследок Роуз Ли Бекенридж махнула ему из окна белым платочком, обшитым кружевами.
      Отойдя в сторону, Коулт увидел, что Кэсси запрягает лошадей в тележку перед своей конюшней, и направился к ней. Он горестно вздохнул, когда к тележке подбежала неразлучная троица и залезла в нее.
      – Неужели ты опять поедешь с ними на ранчо?
      – А разве это плохая идея? – ответила несколько удивленная Кэсси.
      – Опять не внемлешь указаниям богов. Безразлично, какая это идея – хорошая или плохая, вы все нуждаетесь в присмотре.
      – Знаешь, Коулт, я вчера размышляла о судьбе, о чем ты упомянул во время вчерашнего обеда, и у меня возникла теория насчет всех тех невезений, которые случились со мной за последнее время. Помнишь, как генерал Карсон сказал, что дети, по мнению Кочиса, принесли его племени удачу? Подумай об этом, твое невезение началось с того момента, когда тебя ранили, это произошло до твоего приезда сюда.
      – Спорный вопрос, – возразил он.
      – Пусть так. Дело вот в чем: дети посещали ранчо Лейзи-Би сотни раз, но с момента твоего появления несчастья сыплются как из рога изобилия. Вот почему я начинаю думать, что во всех тех бедах, которые приключились за эти дни, есть и доля твоего участия. Индусы называют это плохой кармой.
      – Вы смеетесь надо мной, мисс Брейден? Сперва индейские суеверия, потом индусская философия. Что дальше?
      – Как насчет старого доброго божественного провидения, помощник шерифа Фрейзер? До ранчо путь недалек. Если мы не вернемся поздно вечером, высылайте подмогу.
      – Хай-хо! Мы едем! – Под звонкий и радостный смех ребятни Кэсси ударила вожжами по спине лошади, и тележка тронулась.
      Прошло не менее двух часов, когда Коулт решил все-таки прокатиться до ранчо. Приехав, он обнаружил Кэсси разбирающей вещи.
      – Какой сюрприз, помощник шерифа Фрейзер! Каким ветром вас занесло на ранчо Лейзи-Би?
      – Несмотря на плохую карму, источаемую мной, я тревожился за тебя и за детей.
      Она усмехнулась:
      – Сражающихся с ломающимися лестницами и ужасно вонючими скунсами.
      Он коротко рассмеялся и сказал:
      – Ладно, ладно, я придумал не очень удачный повод.
      – На другой день после того, как я рылась среди вещей, подыскивая для тебя кое-что из одежды, я вдруг поняла, что многие из этих вещей больше нам никогда не понадобятся, поэтому я решила сложить и убрать их.
      – И это та самая важная причина, из-за которой ты приехала на ранчо сразу же после так всех напугавшего появления индейцев?
      – Что делать, ведь я решила отдать завтра все эти вещи в благотворительный церковный фонд, – ответила Кэсси.
      – А где же сорванцы? Что-то я не заметил их, когда подъезжал к ранчо.
      Она кивнула в сторону окна:
      – Там, у подножия холма, они собирают полевые цветы для своих матерей. Не правда ли, как это трогательно!
      – Возможно, они занимаются этим, потому что таким образом они утоляют свое стремление совершать что-нибудь вредное и разрушительное, например, вредить матери-природе.
      – Коулт, неужели ты в самом деле, считаешь их такими плохими, как ты о них отзываешься? – резко проговорила Кэсси.
      Он расхохотался:
      – Конечно, нет! Но я не хочу, чтобы они догадались об этом. Впрочем, в таком виде они тебе больше нравятся. А как насчет тебя, Кэсси? Когда ты откроешь свои настоящие чувства?
      – А я никогда их не скрывала. Дети знают, что я обожаю их.
      – При чем здесь дети? – Коулт развернулся и вышел из дома.
      Кэсси из окна увидела, как он идет к холму. Если бы кто-нибудь спросил ее, что в нем привлекает ее больше всего после его красивого лица, мускулистого телосложения, добродушного смеха, то она должна была бы признать – его походка. Он всегда ходил ровно и легко, никогда не наклоняясь и не горбясь. Такая походка, казалось, говорила: «Смотрите, я действительно тот, кем кажусь на самом деле».
      Сэм и Боуи подбежали к нему, как только его увидели.
      – Я так полагаю, вы пришли, чтобы проследить, чем мы здесь занимаемся, – сказала Сэм.
      – Верно, всего лишь хотел убедиться в том, что вы не разжигаете новую войну с индейцами, – ответил Коулт.
      – Клянусь вам, помощник шерифа, мы ничего такого и не замышляли.
      – Вы опять думаете посадить нас в тюрьму? – с тревожным видом спросил Боуи.
      – Я подумывал об этом, но я не вправе это решать.
      – Бьюсь об заклад, что вы снова нас дразните, – ухмыльнулась Сэм.
      Внезапно глаза у нее сделались круглыми, и она указала пальцем на землю:
      – Вон! Гляди, змея! Давай уйдем отсюда.
      Коулт побледнел, когда увидел желто-коричневого цвета змею, скользящую в траве, ее раздвоенный язык высовывался наружу. При взгляде на ее хвост с подобием роговых колец на самом конце Коулт побледнел.
      – Пошли, Пити, – позвал брата Боуи.
      – Слинки! – весело воскликнул Пити и устремился к змее.
      Коулт замер, услышав ее жуткий, грозящий смертью звук, издаваемый хвостом. Гремучая змея. Стук сердца отзывался в его ушах с не меньшим гулом, чем зловещее предупреждающее змеиное потрескивание. Свернувшись кольцом, она направила свою плоскую голову и блестящие глазки на Пити как на самого близкого к ней человека.
      Коулт прыгнул вперед и оттолкнул мальчика в сторону, и как раз вовремя змея бросилась, но Коулт выстрелом снес ей голову.
      Застывшие на своих местах Сэм и Боуи теперь подошли ближе и уставились на останки гремучей змеи. Разинув от удивления рот, Сэм взглянула на неподвижного и все еще держащего револьвер в руке Коулта.
      – Это был самый быстрый выстрел, который я когда-либо видела, – сказала девочка с явным уважением.
      Но к ним уже быстро подбегала Кэсси.
      – Я услышала выстрел. Что случилось?
      Увидев лежавшего на земле Пити, она с испугом взглянула на мертвую змею, а затем снова на мальчика:
      – Боже мой, она его укусила?
      Тревога, явно прозвучавшая в ее голосе, вывела Коулта из оцепенения, он сунул револьвер назад в кобуру.
      – Нет, – успокоила ее Сэм, тут Пити вскочил с земли и кинулся в объятия Кэсси, – помощник шерифа спас Пити от укуса змеи.
      Кэсси крепко обняла мальчика. Слезы блестели на ее глазах, когда она повторяла:
      – Боже мой! Боже мой!
      Захлебываясь от восторга, двое старших детей рассказали Кэсси обо всем, что случилось. Когда они закончили, она обернулась и увидела, что Коулт, отойдя в сторонку, сидит в одиночестве.
      – Сэм и вы, мальчики, ступайте в дом. Я приготовила для вас там печенье с молоком. Мне надо кое о чем поговорить с Коултом.

      Как только дети убежали, Кэсси подошла к Коулту и присела рядом с ним, ласково ему улыбнувшись.
      – Однажды ты упоминал о том, что боишься змей. Несмотря на это, ты рисковал жизнью, чтобы спасти Пити. С твоей стороны это очень благородно.
      – Не напоминай мне об этом, – проворчал Коулт, явно содрогаясь от пережитого. – Я страшно не люблю змей, живых или мертвых.
      – Думаю, что большинство из нас чувствует то же самое, – сказала она, поглаживая его по руке, как бы успокаивая. – Но я никогда не видела тебя в таком состоянии. Наверное, за твоей ненавистью к змеям скрывается что-то еще. Расскажи, Коулт. Неужели тот, кого ты любил, умер от укуса змеи?
      – Я был немного старше Пити, когда моего брата укусила гадюка-медянка. Среди нас он был самым старшим, и мы все очень любили его. Я тогда сидел у его постели, держа его за руку, плача и молясь, чтобы он не умер.
      У Кэсси заныло сердце.
      – О, Коулт, извини меня. Если это так мучительно для тебя, можешь дальше не рассказывать.
      Казалось, он не слышал ее, словно все еще блуждал в своих воспоминаниях, вызванных испугом.
      – В эти опасные секунды та давняя сцена промелькнула в моей памяти, мне стало опять страшно. Но тогда старший брат Уилл отбросил меня в сторону, и укус змеи достался ему, укус, который предназначался мне.
      – Но ведь он не умер, – встрепенулась Кэсси. – Ты же сам говорил, что твой брат Уилл живет в Виргинии.
      – Он не умер. Но память об этом осталась, с тех пор я не выношу змей.
      – В таком случае твой поступок, когда ты спасал Пити, еще более смелый.
      Коулт покачал головой:
      – Никак не могу поверить, я столкнулся лицом к лицу с гремучей змеей.
      – А я могу. Я даже думаю, что ты ради того, чтобы спасти чью-то жизнь, не побоишься столкнуться с самим Люцифером.
      – Вы слишком мне льстите, мисс Брейден. Я не святой.
      – Но ты тот человек, который ставит интересы других людей превыше своих собственных. Подобно моему отцу.
      Удивительно все то, что ты сделал для Джеффа. Я никогда прежде не видела, чтобы брат чувствовал себя так уверенно. Мы все так благодарны тебе.
      – Меня удивляет, что Джефф обо всем вам рассказал, ведь он клялся сохранить все в тайне.
      – Он ничего нам не говорил. Просто однажды утром я поехала следом за вами.
      – Ты кому-нибудь рассказала об этом?
      – Только Кэти. У нас с ней нет друг от друга секретов.
      – Но ведь это тайна Джеффа, так пусть она останется между нами. А если он захочет, тогда и расскажет.
      – Даю тебе слово.
      Коулт положил свою голову ей на колени и почувствовал, как напряжение покидает его тело. Он ощущал покой, глядя на величественные холмы, виднеющиеся вдали. Неподалеку от них раздался веселый детский смех.
      – О, они, кажется, что-то затеяли, – сказал он.
      – Коулт, а ты любишь детей? – задала вопрос Кэсси, проводя ласково пальцами по его волосам.
      – Никогда не думал об этом. Могу даже признаться, что за последние пять лет я вообще видел вокруг себя мало детей. – Он немного помолчал. – Я люблю детский смех, их такие невероятно маленькие пальчики на руках и ногах, когда они рождаются. Мне нравится, как они пугаются и приходят в восхищение, когда следят за муравьем или за выходками клоуна в цирке. Мне нравится огонек любопытства в их глазах, когда они открывают для себя что-то новое. Но больше всего мне нравится в них то, что они верят в Санта-Клауса.
      – Когда-нибудь ты станешь замечательным отцом.
      – Кто знает? Может быть, когда-нибудь стану. – Он окинул взглядом даль. – Какой прекрасный край, Кэсси. Нет ничего удивительного в том, что ты любишь свое ранчо.
      – Что? Ты хочешь сказать, что этот край не менее красив, чем волнистые зеленые холмы твоей любимой Виргинии?
      – Зеленый цвет Виргинии мягкий, пасторальный, тогда как здесь все резко, драматично. Взгляни на эти горные вершины, утесы, ущелья, которые проделали в граните время и эрозия. Это совершенно два разных пейзажа, но оба они чудесны.
      – Ты думаешь, что был бы счастлив, поселившись здесь? У тебя задатки хорошего хозяина ранчо.
      – Я буду счастлив везде с любимой женщиной. Кэсси помолчала минуту, затем сказала:
      – Это очень удобное время, чтобы поговорить о том, о чем я так долго думала.
      – Это что, предложение?
      – С какой стати я буду делать предложение едущему в Калифорнию джентльмену-южанину, такому как вы, помощник шерифа Фрейзер?
      – Очевидно, потому, что не можете устоять передо мной, мисс Брейден.
      – Очевидно, потому, что до сих пор мне приходилось видеть много хорошего от вас, помощник шерифа Фрейзер.
      – Угу, до сих пор, мисс Брейден.
      – Был ли ты серьезен, когда говорил о том, что влюбился в меня? – спросила Кэсси.
      – Не знаю, прежде я никогда не влюблялся.
      – Ладно. Я думаю, что, возможно, ты прав.
      – Аллилуйя! – Он выпрямился. Кэсси усмехнулась:
      – Думаю, что тебе удалось сделать из меня верующую, хотя есть существенная разница между любовью и сексом.
      – Выбор за тобой. В любое время я к твоим услугам.
      – Коулт, пожалуйста, будь серьезен. Ты ведь понимаешь, я подразумеваю тот наш разговор, не нас на самом деле… то есть я имею в виду…
      – Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду.
      – Тогда ты понимаешь, что нам не суждено встречаться.
      Он недоуменно приподнял брови:
      – Откуда в тебе такая уверенность?
      – У меня, ее нет, я в основном полагаюсь на твою порядочность.
      Коулт фыркнул:
      – Ха-ха, леди! Это большое заблуждение.
      Кэсси улыбнулась, веселые искорки сверкали в ее глазах. Как хорошо, что он так добродушно настроен.
      – Как я могу заблуждаться, если я доверилась рыцарю? Когда в городе узнают о том, как ты спас Пити сегодня, твоя голова раздуется до размеров тыквы.
      Он притворился возмущенным.
      – Вы называете этого рыцаря тыквенной головой, леди?
      – Признайся, Фрейзер. Твоя пустая голова иногда напоминает тыкву, наполненную косточками.
      Кэсси рассмеялась своей шутке.
      Он нежно увлек ее на землю и лег поверх нее. Его рот оказался так близко, что она ощутила его теплое дыхание.
      – Боюсь, моя леди, ты должна заплатить выкуп за свою несправедливую колкость. Итак, моя прекрасная дева, что это должно быть – поцелуй или мне прочитать одно из моих стихотворений?
      – Нет, нет, только не это, сэр рыцарь, – простонала она.
      – Я так и думал, что ты это скажешь.
      Он прижал свои губы, желая поцеловать ее легко и быстро, но они слишком долго сдерживали свою страсть. Кэсси раскрыла губы, и поцелуй оказался долгим, глубоким; сладостный трепет охватил все ее существо. Она застонала, желая чего-то большего, чем поцелуй.
      Вдруг до их слуха донесся детский смех и из-за холма появились дети.
      – Мне кажется, что прекрасная дева снова избежала испытания. – Коулт привстал, взял ее за руку и помог встать.
      Неприятный случай со змеей изменил их намерение задержаться подольше на ранчо. Коулт погрузил в тележку сундук с одеждой, которую собрала Кэсси, а затем проводил их верхом до города.
      Высадив детей возле гостиницы, Коулт проехал вместе с Кэсси до церкви и выгрузил сундук с одеждой.
      – Я отвезу тележку в вашу конюшню.
      – Не беспокойся, – ответила она. – Мне она еще понадобится. Сегодня вечером, Коулт, я приглашаю тебя к нам на обед.
      – Я очень признателен за приглашение, но я намерен сегодня лечь пораньше спать. Думаю, что у меня не было ни одной спокойной ночи с того дня, как я приехал в ваш так называемый тихий провинциальный городок, мисс Брейден. От меня больше не требуется никакой помощи?
      – Нет, помощник шерифа. Полагаю, что на сегодня ты сделал для нас более чем достаточно.
      Коулт начал было уходить, как вдруг Кэсси удержала его за руку.
      – Коулт, я не могу выразить, как много значит твой поступок для меня. Если бы Пити… – Слезы навернулись у нее на глазах, и она больше не могла вымолвить ни слова.
      – Дорогая, я знаю, что ты хочешь мне сказать. Но все закончилось благополучно, не тревожься ни о чем.
      Он чуть-чуть приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в лицо.
      – Знаете, чего мне хочется, Кэсси Брейден, обрученная леди? Мне нестерпимо хочется взять сейчас вас на руки, но я боюсь, что город никогда не оправится от такого скандала.
      Она улыбнулась и шутливо ответила:
      – Знайте, помощник шерифа Фрейзер, что сейчас мне столь же нестерпимо захотелось, чтобы вы это сделали.
      Радость заискрилась в его глазах, и на миг, показавшийся им неизмеримо долгим, их взгляды встретились в молчаливом понимании. Всем своим существом Кэсси потянулась к нему, как будто она ждала его следующего движения.
      Он вытянул руку и нежно коснулся ее щеки.
      «Лучше я уберусь отсюда подобру-поздорову, прежде чем сваляю большого дурака».
      Потом быстро вскочил на Пулю и поскакал прочь.
      Кэсси скрестила руки на груди, прислонилась к церковным дверям и долго смотрела вслед, пока он не скрылся внутри конюшни.
      Теперь она точно знала, что любит Коулта Фрейзера, любит всем сердцем.
      На городок давно спустилась ночная тьма. Коулт совершал свой последний обход городских улиц. Когда он проходил мимо домика доктора Уильямса, то увидел самого хозяина сидящим на крыльце и покуривающим трубку.
      – Все спокойно вокруг, помощник шерифа?
      – Все тихо, док.
      Доктор сделал глубокую затяжку и взглянул на небо.
      – Приятная ночь.
      – Да, точно. И ветерок подул.
      – Как ваше плечо, не болит?
      – Превосходно. Я даже уже забыл о нем. Что скажете насчет Джетро?
      – Выглядит он неплохо. Ни лихорадки, ни заражения.
      – На другой день после появления индейцев он казался таким слабым. Как вы считаете, скоро ли он поправится, когда он снова сможет работать?
      Врач пожал плечами:
      – Трудно что-либо сказать, Коулт. В его годы получить пулю в легкое… От такой раны ему быстро не оправиться, он же не молодой бычок вроде вас. Старине Джетро давно следовало бы уйти на покой и уступить свое место какому-нибудь молодому парню вдвое моложе. – Уильямс смерил Коулта взглядом. – Вы устали от нас, Коулт, или мы вам просто наскучили?
      Фрейзер рассмеялся:
      – Когда это у меня было время скучать в этом городке? Здесь всегда что-то случается. Но у меня родственники в Калифорнии, мне не терпится увидеться с ними.
      – Итак, вы настроены добиться лучшей участи для себя в том краю, где благодатная природа и где вы видите для себя перспективы? Надеетесь ухватить счастье за хвост?
      Коулт присел на крыльцо рядом с доктором.
      – После войны мне просто не сидится на месте. Иначе говоря, хочется мир посмотреть и себя испытать.
      – Порой то, к чему стремишься, оказывается гораздо хуже того, что оставляешь позади.
      – Док, ничего не может быть хуже, чем Юг в его нынешнем положении.
      – Да, жизнь – это не утопия. – Доктор нахмурился. – Коулт, вы же видели индейцев, которые так вольготно чувствуют себя здесь. Они хороший пример того, что существует разница между этой землей и теми другими краями. В другой раз индейцы, возможно, наведут боевую окраску и попытаются проломить ваш череп ударом боевой дубинки. Да, иногда люди не видят леса из-за деревьев. Тем не менее, Арена-Роха отнюдь не плохое место, чтобы поселиться и жить здесь.
      – Не стану отрицать, что вы живете в небольшом, но славном городке, док. Да и хороших людей здесь хватает. Однако скоро огромная куча народу хлынет к вам с другого берега Миссисипи. Разве Скалистые горы этому помеха? Переселение закончится только тогда, когда перед вашими глазами покажется целая флотилия каравелл, то есть фургонов переселенцев. Они будут искать гавань, которую всегда ищет человек, гавань, в которой он может ступить ногой на землю и назвать эту землю своей.
      Уильямс закивал:
      – С этим не поспоришь.
      – Итак, они придут, док. Если не пешком и не на повозках, то они доберутся сюда на суденышках или даже по железной дороге, потому что одна трансконтинентальная дорога – от Атлантики до Тихого океана – уже построена, и она пролегает совсем недалеко, к западу отсюда, возле Небраски.
      Трубка доктора погасла, и он снова стал набивать ее табаком из коробки, стоявшей рядом на крыльце.
      – Да, ничто не остановит этого продвижения: ни реки, ни горы, ни племена индейцев, ни дюжина других племен, пытающихся встать у них на пути. Ничто не в силах остановить наступление цивилизации. Все индейские племена, и на Востоке, и на Юге, такие большие и сильные, как могикане, чероки, семинолы, как и другие, не менее славные, давно уяснили себе это.
      Доктор раскурил трубку, и искорки снова замерцали в темноте.
      – Готовьтесь, док, потому что мир надвигается на ваш городок, и тот образ жизни, который вы привыкли вести, канет в Лету, точно так же, как и на Юге.
      – Мне остается лишь надеяться, что я не доживу до этого.
      – Увы, уже дожили. – Коулт поднялся и прикоснулся рукой к шляпе. – Спокойной ночи, сэр.
      – Спокойной ночи. – Сделав глубокую затяжку, доктор Уильямс проследил взглядом, как удаляется, исчезая в темноте, фигура Коулта, затем задумчиво покачал головой: – Тем больше оснований у города заполучить такого молодого и энергичного человека, как вы, Коулт.
      Дэн Джеймс ночью не дежурил, и тускло освещенный холл гостиницы был пуст. Коулт прошел за стойку, взял ключ из ячейки и поднялся к себе наверх. Едва он открыл дверь своего номера, как ему навстречу хлынул душный, горячий воздух.
      Заперев двери, он пересек комнату и распахнул настежь окно, затем уселся на край кровати, отстегнул пояс с револьвером, снял шляпу и сапоги.
      Как всегда по ночам, его помыслы были устремлены к Кэсси. Его переполняли чувства, они били из него наподобие того, как бьет из-под земли родник.
      – Завязывай-ка с этим, Фрейзер, – бормотал он себе под нос.
      Он разделся, придвинул подушку к изголовью кровати и улегся. Он знал, что как бы он ни пытался, сразу ему не уснуть. Внезапно до него донесся какой-то шорох за окном, и он тут же протянул руку за револьвером.
      Сквозь открытое окно кто-то проник к нему в номер и замер, привыкая к темноте. Для Коулта не представляло труда разглядеть его, он ясно видел в свете луны, кто к нему пожаловал.
      – Совсем неплохой способ, если хочешь, чтобы тебя подстрелили, – проворчал он, пряча револьвер под кровать и снова откидываясь спиной на подушку. – Уходи-ка отсюда, Кэсси.
      Лоб у него покрылся капельками пота. Кэсси подошла к кровати и остановилась прямо над ним.
      – Неужели это то, чего тебе действительно хочется, Коулт? Чтобы я ушла?
      Ее свистящий шепот в полной темноте подействовал на него лучше всяких доводов, он хотел ее больше всего на свете.
      – Мы оба так долго ни о чем другом не думали, как только об этом. Пришло время раскрыть карты, – продолжала она.
      – Господи, Кэсси, пусть ты и невинна, но нельзя же быть такой наивной.
      – Ты упрекаешь меня в том, что я очень многим рискую?
      – Еще бы. Под тобой очень тонкий лед. Так, может, тебе лучше повернуть свою маленькую аккуратную попку и выбраться отсюда тем же путем, каким ты забралась… пока у тебя есть такая возможность.
      – Тебе следует помочь мне, Коулт. Для меня все это внове. И я не знаю, что мне делать дальше.
      Не отрывая своего взгляда от него, Кэсси присела на край постели. Коулт обхватил рукой ее шею и привлек к себе, их губы оказались совсем близко.
      – Мне не хочется, чтобы ты о чем-то сожалела, Кэсси. – Его дыхание отяжелело от желания.
      – Я знаю, на что иду.
      – Думаю, что не знаешь, но боюсь, что теперь отступать уже поздно.
      Тепло его дыхания мучительно волновало все ее существо. Кэсси закрыла глаза и, томно вздохнув, раскрыла свои губы, она сама стремилась к этому; его горячий страстный поцелуй отрезал ей все пути к отступлению.
      Ее дыхание превратилось в череду прерывистых вздохов и стонов, когда он расстегнул ее рубашку и начал целовать ее соски.
      – Коулт, я не думала, что ты станешь это делать.
      Он приподнял голову; желание переполняло его, что было заметно по его взгляду.
      – Кэсси, сейчас не до рассуждений. Сейчас время для наслаждений.
      Он раздел ее всю, затем лег сверху. Они удивительно подходили друг другу, изгибы и округлости ее тела соответствовали выпуклостям и впадинам его мускулистого торса; они словно представляли собой восхитительную по своей лепке скульптуру. Его тепло, его запах, касания его рук к ее коже, его губы, жадно целующие то одну грудь, то другую, – все превратилось в захлестывающий поток наслаждения. Она старательно делала то же самое, что делал и он, гладила пальцами его играющие от напряжения мышцы, целовала его, как умела, и слышала при этом его восхищенное постанывание.
      Когда он проник вглубь, она ощутила всплеск боли, но вскоре боль ушла, осталось лишь одно блаженство, которое все нарастало и нарастало, вырываясь то и дело наружу вспышками сладострастного удовольствия.
      Напоследок он так затянул поцелуй, что она едва не задохнулась. Затем он нежно приподнял ее голову за подбородок.
      – Как только решишься, уже нельзя останавливаться на полпути, не так ли, Кэсси?
      А она никак не могла понять, как у него хватает сил говорить в такую минуту, когда ее тело все еще сотрясалось от наслаждения.
      Теперь они лежали спокойно, их учащенное дыхание постепенно становилось нормальным. Через несколько минут она повернула к нему голову и увидела, что он сладко спит.
      Кэсси долго разглядывала его лицо. На нем застыло умиротворенное, почти детское по своей невинности выражение. За этот миг она проникла в душу Коулта Фрейзера глубже, чем иным людям удается познать своих близких за долгую совместную жизнь. Она испытала целую гамму эмоций – от злости до невероятной безумной страсти, и в конце осталась лишь любовь.
      Она улыбнулась. Все закончилось, образно выражаясь, как на сеновале, точно так, как он намекал с самого начала. Кэсси повернулась к нему и мягко поцеловала его в губы.
      – Я люблю тебя, Фрейзер.
      Потом она соскользнула с постели и оделась.
      Когда она вернулась домой, там было тихо и темно, она бесшумно прокралась в свою спальню. Очутившись в постели, она потянулась и как бы замурлыкала от удовольствия. Ей это так понравилось, что она, опять то ли промурлыкав, то ли проурчав, тихо засмеялась от счастья. Ах, если бы ему удалось подслушать ее нежное мурлыканье, то, наверное, она еще бы долго урчала для их обоюдного удовольствия.

      Впервые за неделю в городе Коулт почувствовал себя как нельзя лучше. Сексуальное напряжение, которое давило на него все это время, было наконец-то удовлетворено, хотя он, конечно, желал продолжения. Его связь с Кэсси казалась ему чудесной. Ее страстный ответ оказался гораздо сильнее, чем он мог надеяться. Она заблуждалась, когда говорила, что под ее мужским нарядом скрывалась точно такая же женщина, как и всякая другая; она оказалась более женщиной, чем все те, кого он знал до сих пор. Он открыл ящик Пандоры, и было совершенно невозможно закрыть его снова.
      Он спустился вниз, но едва он вышел на улицу, как на него сразу же навалилась страшная жара. Было так жарко, что даже не хотелось завтракать. Неразлучная троица сидела в тени веранды, дети сразу вскочили, как только увидели его.
      – Доброе утро, сорванцы.
      Боуи и Пити широко улыбнулись в ответ.
      – Доброе утро, помощник, – ответила Сэм. – Вы не собираетесь завтракать?
      – Слишком жарко. Не хочется, Красотка.
      Больше всего ему хотелось повидаться с Кэсси, но она, скорее всего еще спала после вчерашней ночи. Он направился к тюрьме, и, разумеется, вся троица последовала за ним.
      – Мама приготовила мне завтрак, – не унималась Сэм. – Она говорит, что в жару так же важно есть, как и в холод. Просто не стоит есть слишком много.
      – Согласен. Твоя мама, конечно, права. Впрочем, мне бы больше хотелось, чтобы вы убедили Пити – змеи вовсе не игрушки.
      – Можете быть спокойным, мы ему уже объяснили. Особенно после того, как мама сказала, что Слинки съела Кокера.
      Считая это слишком сложным для понимания в столь ранний час, он спросил наугад:
      – Кокер был любимый таракан?
      – Да. Пити решил, что ему не нужны такие любимцы, которые поедают других его любимцев.
      – Звучит весьма благоразумно, парень, – ответил Коулт, ласково ероша мальчугану волосы. – Может быть, Слинки съела также и вашего Прыгуна. Он не числится среди потерь?
      – Нет, мы нашли Прыгуна в ведре из-под горячей воды, – ответила Сэм. – Хорошо, что в нем еще не было горячей воды.
      – Да, тогда наш дружище Прыгун сварился бы заживо, – заметил Боуи.
      – Да, хотя я слышал, что ножки лягушек довольно вкусны.
      Напуганная такой возможностью, Сэм топнула ногой:
      – Это уж слишком.
      Коулт не успел сказать, что он пошутил, как троица бросилась бежать.
      Большое облако пыли на севере указывало на подъезжающий дилижанс. Забавно, ведь совсем недавно он так стремился сесть в него и уехать из города. Теперь – да, теперь он уже явно не торопился с отъездом. Калифорния ведь никуда не денется, так что он в любой момент волен оставить Арена-Роха.
      Он уселся на скамью возле тюрьмы, и вскоре дилижанс уже стоял перед входом в гостиницу. Гас спрыгнул на землю и открыл дверцы.
      – В вашем распоряжении тридцать минут, парни, – сообщил он двум пассажирам, сразу вышедшим из дилижанса.
      Вслед за первыми двумя вышли еще двое и также направились следом за первой парочкой в гостиницу.
      Коулта внезапно охватило какое-то странное предчувствие, когда из дилижанса вышел последний пассажир. Это был высокий худой мужчина, футов шести росту. Он был одет в поношенный черный костюм, свободно сидевший на нем. Левый рукав был подвернут и подколот выше локтя.
      Бак вскарабкался наверх и бросил приезжему сильно потрепанный саквояж, который тот ловко поймал одной-единственной рукой.
      Подозрения Коулта незамедлительно подтвердились, когда мимо него навстречу мужчине бросилась Сэм с криком:
      – Мистер Макбрайд!
      Это имя словно громом оглушило Коулта. Итак, Тед Макбрайд все-таки вернулся в Арена – Роха.
      Коулт с любопытством наблюдал за тем, как приветствовал детей мистер Макбрайд. Дети бросились бежать в сторону дома Брейденов.
      Макбрайд бросил на Коулта внимательный испытующий взгляд, затем пошел по улице, явно направляясь к школе.
      «Итак, я был не прав. Но почему Макбрайд так долго не возвращался назад?»
      Коулт, сидя на скамье, наблюдал за тем, как Макбрайд вошел в школу. Какого дьявола он потащился туда, а не пошел прежде всего, к любимой женщине? К женщине, с которой он был помолвлен?
      Может, печальный итог взаимоотношений его брата Клэя с женщиной, которую он любил на протяжении всей войны, подорвал веру Коулта в счастливый конец военных романов?
      Кэсси в окружении троих детей выбежала из дома и устремилась бегом по улице. Она беспокойно оглядывалась вокруг, но когда увидела Коулта, внезапно остановилась.
      – Где…
      – В школе. Эй, детвора, останьтесь здесь, – окликнул Коулт детей, когда те побежали следом за Кэсси.
      Им это явно пришлось не по душе, но они повернули и кинулись к гостинице, наверное, чтобы сообщить всем новость.
      Увидев вышедшую Кэти, Коулт подошел к ней.
      – Неужели это правда? – спросила она.
      – Да. Они не сказали тебе, что он потерял левую руку?
      Она побледнела.
      – Боже мой!
      Глаза ее подернулись слезами, она развернулась и устремилась назад, к себе домой.
      Коулт понимал, что это не его ума дело, но судьба этой семьи стала уже ему небезразличной. И он тревожился о Кэсси намного сильнее, чем готов был признаться в этом самому себе. Поэтому он не переставал строить догадки, как повлияет возвращение Теда Макбрайда на положение в семье Брейденов и на его положение тоже.
      Сердце Кэсси едва не выпрыгивало из груди, когда она подбежала к дверям школы. Она замерла от неуверенности, увидев, что Тед стоит посередине комнаты.
      Его светлые волосы отросли и были какими-то лохматыми. Сам Тед казался выше, потому что сильно исхудал, почти кожа да кости. Затем взгляд Кэсси остановился на его подколотом рукаве, она едва не вскрикнула, но сдержалась.
      – Я так и знала, что ты вернешься.
      Тед обернулся и улыбнулся, увидев ее:
      – Здравствуй, Кэсси!
      Она быстро пересекла класс и бросилась ему на грудь. Он поцеловал ее в щеку и обнял правой рукой. Она тихо заплакала.
      – Все говорили, что ты погиб, но я не верила. Я знала, что ты жив. Но где ты был, Тед? Почему не прислал нам ни одной весточки о себе?
      – Это долгая история, Кэсси. – Он выпустил ее и присел на одну из парт. – Почти ничего не изменилось, не так ли? – произнес он, оглядываясь вокруг себя.
      – Мы сохраняли все так, как было при тебе. Только недавно побелили потолок Ти стены.
      – А дети? Как дети?
      – Конечно, они изменились. За пять лет ребенок вырастает и сильно меняется.
      – Много сейчас учеников?
      – Двенадцать постоянных.
      Он снова улыбнулся. Но это была не прежняя улыбка, которую она хорошо помнила. В этой улыбке и в его карих глазах теперь было много печали.
      – Ты увидишь и новые лица, которые пришли на смену закончившим школу. Я так рада, что ты вернулся, Тед. Детям так необходим настоящий учитель. Ты ведь опять будешь преподавать, не так ли, Тед?
      – Если городу только нужен однорукий учитель.
      – Конечно, нужен.
      Слезы заблестели у нее на глазах, когда она заметила, насколько грустным был его взгляд.
      – Мы все любим тебя, Тед. Утрата руки не умаляет твоих достоинств.
      Он дотронулся до ее руки, которой она ласково провела у него по щеке, и поднес ее к своим губам. Затем он поцеловал ее в ладонь.
      – Сколько времени минуло с тех пор, Кэсси.
      – Я знаю, дорогой. Знаю. Ты, должно быть, сильно утомился. Нам надо так много сказать друг другу, у меня к тебе столько вопросов, но все это подождет. Главное, что ты вернулся.
      – Да, я так устал. Путь был долгим.
      – Мы сейчас пойдем к нам домой. Ты сможешь там отдохнуть, к тому же я уверена, и отец, и Кэти с нетерпением ждут тебя.
      – Кэти не вышла замуж? – спросил он, вставая.
      – Нет. Хотя предложений у нее было предостаточно, она всем отказала.
      – С трудом верится, чтобы она или ты не вышли замуж за эти пять лет.
      – Я ведь обещала ждать тебя.
      – Я подумал, что ты просто могла устать ждать.
      Его слова прозвучали сухо, неестественно. Да и весь их разговор казался ей каким-то странным, словно они были совершенно чужими людьми, пытающимися изо всех сил найти общий язык.
      Известие о том, что Тед вернулся, быстро разлетелось по всему городу. Они только вышли на школьное крыльцо, как им навстречу уже бежали несколько человек.
      Кэсси пришлось отойти в сторонку, потому что люди толпились вокруг Теда, жали ему руку и радовались его возвращению. Посмотрев вперед, она увидела Коулта, сидящего возле тюрьмы и наблюдающего за тем, какой теплый прием жители оказывали Теду. Внезапно кровь бросилась ей в лицо, она вспомнила прошлую ночь, полную страстной любви. Как сможет она теперь смотреть ему в глаза? Особенно после возвращения Теда. Что она должна сказать ему?
      Когда они добрались до дома, первой их встретила Кэти, которая вышла им навстречу. Ее глаза наполнились радостными слезами, когда Тед, взяв ее за руку и отступив на шаг назад, стал восхищенно разглядывать ее.
      – Кэти, ты выглядишь изумительно.
      – Никак не могу поверить, что это ты на самом деле, Тед. Мы все были убеждены, что ты погиб на войне.
      – Раз или два я был недалек от этого, – произнес он с кривой улыбкой.
      – Тед устал, Кэти. Я сказала ему, что он может прийти к нам и отдохнуть после дороги.
      Покраснев от радости, Кэти улыбнулась:
      – Конечно. Заходи, Тед. Папа ждет тебя, он не прочь поговорить с тобой. Кэсси не упоминала, что он поправляется после ранения?
      – Что случилось?
      Кэти коротко рассказала ему.
      – Я всегда считал, что Джетро так просто не одолеешь, – заметил Тед.
      – Увы, ты был бы о нем иного мнения, если бы мог видеть его тогда.
      Кэсси вошла следом за ними в дом, прислушиваясь к разговору Теда и Кэти. Странное дело, они с Тедом вели себя словно два посторонних человека, а не двое влюбленных, тогда как Кэти и Тед легко и непринужденно подхватили тон и манеру своего общения, как будто не прошло этих пяти лет с момента расставания. Увы, у Кэсси не было природной способности Кэти располагать к себе людей.
      К счастью для Коулта, была суббота, поэтому он был занят весь день и весь вечер, что позволяло ему отвлечься и не слишком думать о том, что произошло между ним и Кэсси. Однако весть о возвращении Макбрайда, бывшая на устах у всех жителей этого городка, вольно или невольно напоминала ему об этом.
      Утром в воскресенье он наблюдал за тем, как семейство Брейденов в сопровождении мистера Макбрайда прошествовало в церковь. Чуть раньше тем же утром Джефф сообщил ему, что Тед будет жить у них в доме до свадьбы с Кэсси.
      За минувшие два дня Коулт намеренно избегал навещать Джетро, он уклонялся от любых встреч с Кэсси до тех пор, пока она не привыкнет к столь неожиданному повороту событий. Тем не менее он, не переставая думал только о ней, что было верным свидетельством того, как сильно он любит ее.
      Коулт только что выпустил на свободу братьев Каллум, которых он запер накануне ночью в камере, чтобы они проспались после излишне выпитого спиртного, как появился Джетро собственной персоной.
      – Доброе утро, парни.
      – Доброе утро, шериф. Рады снова видеть вас на ногах, – приветствовал его Боб Каллум, когда они с братом Гленом, еле волоча ноги, выходили на улицу.
      – Я охотно присоединяюсь к этим словам, – сказал Коулт. – Раз вы здесь, значит, вы уже чувствуете себя намного лучше.
      – Мне ужасно надоело валяться без дела и лишь вспоминать то время, когда я прочно стоял на ногах. Завтра я уже приступаю к работе.
      – Не можете без дела усидеть на месте, шериф? А что говорит по этому поводу док Уильямс?
      – Сказал, что я выздоравливаю и окончательно поправлюсь к назначенному сроку свадьбы.
      – Ага, уже назначен срок?
      – Да, у Теда нет ни денег, ни жилья, и он хотел отложить свадьбу до тех пор, пока его положение не улучшится, однако Кэсси настояла на свадьбе, а жить покамест они будут на ранчо.
      – Звучит очень логично.
      – Я никак не могу понять, что ее беспокоит: то ли она хочет выйти замуж, то ли ищет лишь повод опять уединиться на ранчо, – недоуменно сказал Джетро. – Только между нами, сынок: все у них идет как-то не ладно.
      Слова шерифа вызвали у Коулта любопытство.
      – Что вас тревожит, Джетро? Как мне известно, перед свадьбой невесте вообще-то полагается нервничать.
      – Едва лишь зайдет разговор о свадьбе, как у всех в доме делаются постные и вытянутые лица. Можно подумать, что вместо свадьбы они готовятся к похоронам. – Он покачал головой. – Одно лишь точно, они ведут себя не так, как мы с Моди накануне того дня, когда решили связать наши судьбы.
      – Они не видели друг друга в течение пяти лет, наверное, поэтому…
      – Тем больше оснований искать им уединения, ты понимаешь, что я имею в виду. Парень вернулся с войны сильно изменившимся. Он ходит с таким видом, как будто пробирается сквозь ущелье, полное гремучих змей.
      – Да, это заметно. Но может быть, это его естественное поведение. Или он обычно более уверенный и более общительный, чем сейчас?
      – Вообще-то он не охотник до шумных сборищ. Признаюсь, я никогда не видел его в таких компаниях. Тем не менее, он никогда не чурался людского общества. Впрочем, я всегда считал его застенчивым. Черт побери, он образован лучше кого бы то ни было из нас. Из моих трех детей никогда не вышел бы толк, если бы он не взял их под свое покровительство.
      Джетро наклонился ближе и понизил голос почти до шепота:
      – Вот что я скажу тебе, сынок. Кэсси всегда отличалась упорством и настойчивостью в достижении своей цели, но она совершенно напрасно надеется сделать из Теда Мак-брайда владельца ранчо.
      – Полагаю, что она сама должна сделать для себя такой вывод. Правда, очень, похоже, что придется немало поволноваться за нее, когда она поймет это. Ладно, а вы уверены, что готовы вернуться к работе?
      – А как же, ведь здесь я могу отдыхать ничуть не хуже, чем у себя дома. Пожалуй, даже лучше, хоть не буду слышать этих непрерывных разговоров о свадьбе. Кроме того, за неделю до свадьбы Кэти, вероятно, будет все время громыхать сковородками на кухне. Я понимаю, как тебе не терпится уехать отсюда, но все-таки надеюсь, что на свадьбу ты останешься.
      – А когда она состоится?
      – В следующую субботу.
      – Так-так. Это означает почти двухнедельную отсрочку, если я не уеду отсюда в ближайший четверг на этой неделе.
      – Я так и думал, что услышу это в ответ.
      – Но все-таки я остаюсь здесь до четверга. – Коулт подмигнул Джетро. – Кроме того, на свадьбах у меня наворачиваются слезы радостного умиления. Уж очень я сентиментален.
      «Хотя в данном случае я плакал бы не от умиления, а от горького сожаления».
      – Ты придешь сегодня днем на праздничный обед в честь возвращения Теда Макбрайда?
      – Да, я попытаюсь, если, конечно, не буду слишком занят.
      – Ладно, тогда пойду-ка я домой, пока меня не кинулись искать с собаками. Как это грустно: даже под крышей своего собственного дома нельзя найти тишину и покой!
      – Я провожу вас до дома, – предложил Коулт.
      Ему не сиделось на месте. Он никак не мог поверить, что Кэсси серьезно намеревалась выйти замуж за Теда Макбрайда, хотя она уже не любила его. О чем только она думала?
      До слуха Кэсси донеслись звуки голосов Теда и Кэти, она выглянула из окна. Никогда прежде она не чувствовала себя такой несчастной, как сейчас. Ей хотелось громко крикнуть, лишь бы не разрыдаться. Поскольку Теда разместили в ее собственной спальне, ей пришлось перебраться на время в комнату Кэти, и в итоге у нее не оказалось даже собственного уголка, где бы она могла тихонько поплакать, чтобы облегчить себе душу. Она могла бы обрести утешение, столб необходимое ей, на ранчо Лейзи-Би, но бегство туда нисколько не решало ее проблемы.
      Когда она увидела перед домом рядом с отцом знакомую высокую фигуру Коулта, у нее замерло сердце.
      С того самого момента как она поняла, что любит его, она заранее знала, что когда-нибудь наступит момент, когда ей придется сказать ему «до свидания». Несмотря на это, в ее сердце теплилась надежда, что этот страшный момент никогда не наступит, что благодаря божественному вмешательству этого не случится. Но теперь даже надежда на чудо иссякла в ее сердце.
      Полулежать в его объятиях и наслаждаться его близостью, млеть от выражения нежности в его глазах и тембра его смеха… Господи, как только может она рассчитывать обрести то же самое с другим мужчиной? Как может она заставить такого прекрасного человека, как Тед, поверить в то, что она испытала все это вместе с ним?
      Преподобный Маккензи часто в своих проповедях упоминал об опасности расплаты за совершенные грехи. Почему она не прислушалась к его предупреждениям?
      Бог простит ее. Ей по-прежнему хотелось побежать к Коулту, попросить его увезти ее с собой в Калифорнию, умолять его о помощи, чтобы избежать этой ловушки, которую она сама подстроила для себя.
      Однако что посеешь, то и пожнешь: пришло ее время расплачиваться за все.
      Она, не отрываясь, смотрела на Коулта: как он перебросился с отцом парой слов, как потом рассмеялся и похлопал Джетро по плечу перед тем, как пойти дальше по своим делам.

      Как заметил Коулт, большинство городских жителей пришло на обед в честь возвращения уважаемого человека.
      По всей видимости, Макбрайд вполне привык обходиться без помощи левой руки, кроме того, эта утрата не могла помешать ему вернуться к прежней работе учителя.
      Кэсси, казалось, шла рядом с ним только потому, что так полагалось, при этом вид у нее был отнюдь не жизнерадостный, а тем временем парочку закидывали со всех сторон вопросами о предстоящей свадьбе.
      В одном Джетро был, безусловно, прав: ни ее, ни его нельзя было назвать счастливыми и радостными.
      Коулт внимательно разглядывал толпу гостей, пока не заметил Кэти, как обычно, хлопотавшую возле стола с угощениями.
      Когда очередь поздравляющих поредела, Коулт подошел к Кэсси и Теду. Она представила его своему будущему мужу. После той ночи Коулт впервые разговаривал с ней, если не считать короткой встречи накануне утром, и ему сразу стало ясно, что ей неловко. Он поздравил Макбрайда с возвращением домой, затем выразил сожаление, что не сможет присутствовать на их свадьбе, так как вскоре покидает их городок.
      Макбрайд был вежлив и, в свою очередь, поблагодарил Коулта за то, что тот замещал шерифа, пока Джетро был болен. Коулт должен был отдать должное Макбрайду за проявленные им такт и обходительность, однако в поведении Теда чувствовалась нервозность, Коулт немедленно это заметил. Макбрайд испытывал неловкость и явно избегал встречаться с Коултом взглядом. Была ли это застенчивость, обусловленная чувством своей ущербности, или Кэсси рассказала своему будущему мужу о своих отношениях с помощником шерифа? Приняв и то, и другое во внимание, Коулт с облегчением прошел дальше.
      Он направился к тому месту, где Кэти разливала кофе и раскладывала десерт.
      – Добрый день, мисс Кэти. Я решил осведомиться у самого главного здешнего кулинара, какой десерт вы мне посоветуете попробовать.
      – Полагаю, что такому взрослому мальчику, как вы, можно попробовать все из выставленных здесь угощений. Но, зная, что вы любите яблочный пирог, советую взять пудинг с яблоками.
      Хотя она старалась казаться веселой, глаза у нее были опухшими, как будто она плакала.
      – Джетро сказал мне, у вас дома все так возбуждены, что он не прочь перейти ночевать в тюрьму.
      Она звонко рассмеялась.
      – Он так сказал на самом деле?
      Коулт усмехнулся:
      – Ну не совсем так. Он сказал, что опять начинает работать с завтрашнего дня. Как ты думаешь, он достаточно окреп?
      – Док Уильямс уверяет, что да. Старый милый ворчун понемногу опять становится самим собой. – Ее лицо озарила нежная улыбка. – Но тогда мы теряем вас, Коулт.
      – Что поделать. Я с удовольствием провел здесь время, но мне пора двигаться отсюда. Я более чем уверен, что у вас также многое переменится, когда Кэсси выйдет замуж.
      Он снова увидел, как в ее глазах блеснула грусть.
      – Да, от былого не останется и следа. Я подумала, может, мне съездить на Запад. Я очень много слышала о таких городах, как Сент-Луис, Чикаго, Нью-Йорк, я там никогда не бывала. А ваши планы, Коулт? Вы намерены поселиться в Калифорнии или все-таки вернетесь обратно домой, в Виргинию?
      – Когда-нибудь я надеюсь вернуться домой. Только нечто из ряда вон выходящее может помешать мне в этом намерении.
      – Или некто, – заметила Кэти.
      Он поднял свою чашку в знак одобрения:
      – Верно. А не случится ли так, что некто удержит и вас от возвращения в Арена-Роха?
      – Хотелось бы надеяться. – Она бросила взгляд в ту сторону, где Кэсси и Тед беседовали с доктором Уильямсом. – Что, впрочем, сомнительно.
      К Коулту подошла неразлучная троица. Боуи спросил:
      – Это правда, что вы уезжаете от нас дилижансом в следующий четверг?
      – Как быстро здесь распространяются новости.
      – Так уезжаете? – спросила и Сэм.
      – Полагаю, да, Красотка.
      – Ну вот, вы уезжаете в четверг, а в следующую субботу Кэсси выходит замуж. Город уже не будет прежним.
      – Ну, у вас остается Джефф, с которым вы будете по-прежнему воевать, да и Кэсси выходит замуж, а не уезжает из городка.
      – Да, но очень скоро у нее появится куча детишек, и ей уже будет не до нас.
      – Ну, к тому времени, вполне вероятно, вам уже будет не до нее. А тогда ей более всего понадобится ваша помощь.
      – Хм-м, – задумчиво протянула Сэм, – может быть, вы и правы.
      – Красотка, я утратил дар речи. Даже не верится, что ты согласилась со мной.
      – Конечно, во всем не согласна, но в этом, как я подозреваю, вы правы.
      – Я тоже подозреваю это, – согласился Боуи.
      Коулт взглянул на Пити, который, улыбаясь, смотрел на него.
      – А как ты, парень?
      – Да, я тоже подозреваю это.
      Коулт подмигнул им всем и пошел своей дорогой. Он так привык к этим сорванцам. Странно, как получилось, что за очень короткий срок многие люди в городе стали ему небезразличны?
      После трех неудачных попыток незаметно ускользнуть с праздника Коулт в конце концов, решил дождаться его завершения. Поэтому он устроился за столом в компании Джетро и дока Уильямса. Он огляделся, выискивая Кэсси, и увидел, что она о чем-то беседует в группе женщин.
      Сейчас она выглядела более оживленной, чем тогда, когда стояла рядом с Тедом, натянуто улыбаясь и приветствуя пришедших гостей. Коулт не мог удержаться, чтобы не поговорить с ней. Он извинился, встал и направился к ней, но тут его взгляд невольно задержался на открытой двери.
      Снаружи стояли Макбрайд и Кэти и о чем-то беседовали. У обоих были серьезные лица. Когда Макбрайд быстро отошел в сторону, Кэти промокнула глаза платком.
      Что такое мог сказать Макбрайд, что вызвало бы слезы у Кэти? Хотя это вовсе не касалось Коулта, ему было крайне неприятно видеть Кэти расстроенной.
      Едва Макбрайд присоединился к Кэсси, как у нее на лице тотчас же появилась неестественная, вымученная улыбка. Потеряв опять возможность переговорить с Кэсси, Коулт повернулся, ища глазами Кэти, намереваясь подойти к ней и, по возможности, утешить ее, но Кэти уже исчезла.
      Здесь явно скрывалась какая-то загадка, и он намеревался выяснить, в чем здесь дело. И поскольку в данный момент его более всего волновали чувства Кэти, он вышел на улицу, чтобы найти ее.
      Кэсси надо было поговорить с Коултом. Ей также было необходимо многое обсудить с Тедом. За исключением короткой встречи по его прибытии, им больше так и не довелось побыть наедине. А еще столько вопросов между ними оставались невыясненными, в том числе самый главный из них: почему он так долго не возвращался домой? Этот человек стал для нее почти чужим. Испытания и лишения, выпавшие на его долю во время войны, словно бы воздвигли вокруг него стену, и она не знала, как ей проникнуть сквозь нее.
      Вероятно, было бы намного благоразумнее не стремиться с устройством свадьбы, но Кэсси понимала: чем дольше она будет откладывать ее, тем сильнее ее будет томить желание вернуться в объятия Коулта.
      Когда она, в конце концов, смирилась с мыслью, что Тед никогда не вернется, она изменила ему, и это произошло непреднамеренно. Однако Тед вернулся к ней с полученными на войне шрамами и увечьем, поэтому она никогда больше не предаст их любовь и свой долг, невзирая на ее чувство к Коулту.
      Кэсси довольно долго не сводила глаз с Коулта. Как ей хотелось, чтобы он обнял ее, крепко-крепко обхватил еще раз. Но через четыре дня он все равно уедет навсегда, и она никогда его больше не увидит. Итак, еще четыре дня, и потом, может быть, ей удастся избавиться от этого наваждения.
      Кэсси увидела, как Коулт вышел на улицу, и затем, глубоко вздохнув, она повернулась к мужчине, который любил ее и нуждался в ней.
      На улице Коулт нигде не заметил Кэти, но вслед за ним вышел Джетро, подуставший от празднества, и Коулт решил проводить его до дома.
      По пути Коулт позволил Джетро убедить себя зайти к ним и остаться на обед. Ему не терпелось утолить свое любопытство, так что приглашение явилось неплохим поводом, тем более что Тед вместе с Кэсси обещали также скоро прийти.
      К тому времени, когда они достигли дверей дома, Кэти уже почти приготовила обед, чем, видимо, и объяснялось ее раннее исчезновение. Но общее настроение, царившее за обеденным столом, почти ничем не отличалось от атмосферы во время приема в честь Макбрайда, только один Джефф, по-видимому, не замечал того, что происходило вокруг него. На общем угрюмо-унылом фоне происшедшая в его облике положительная перемена еще заметнее бросалась в глаза.
      Коулт сделал несколько наблюдений. И вскоре ему стало совершенно ясно, в чем заключалась проблема. Он никак не мог поверить, что, кроме него, никто не заметил этого.
      Когда Макбрайд вышел покурить сигару, Коулт устремился следом за ним.
      – У меня сложилось впечатление, что вы меня недолюбливаете, мистер Фрейзер, – обратился к нему Макбрайд.
      Коулт даже слегка опешил.
      – Что же вас подвигло на такую мысль?
      – На протяжении всего обеда вы то и дело бросали в мою сторону сердитые взгляды. Не обидел ли я вас чем-нибудь?
      – Что за чепуха! Я едва знаю вас.
      – Я понимаю, что я не очень компанейский человек. Кроме того, меня здесь долго не было.
      – Ради всего святого, Макбрайд, только не извиняйтесь, что остались в живых.
      – Я полагаю, что утрата руки отнюдь не улучшила мой и без того невеселый характер.
      – Именно в этом суть дела или это чувство вины?
      – Что вы имеете в виду?
      – Это ваша настоящая причина, почему вы так долго не возвращались домой? Я совсем не намерен умалять ваше несчастье, вызванное потерей руки, Макбрайд. Однако многие вернулись с войны калеками, и я не верю, что именно поэтому вы так долго здесь не появлялись. Дело в том, что я долго наблюдал за вами – и за Кэти. Когда вы поняли, что вы помолвлены не с той женщиной? Вы влюблены в Кэти, ведь так?
      Макбрайд начал было отпираться, но затем умолк и тихо произнес:
      – Я не приезжал, потому что боялся сделать больно Кэсси.
      – А как вы думаете, женившись на ней, хотя на самом деле вы любите ее сестру, разве вы не сделаете ей больно, когда она обнаружит правду?
      Тед огрызнулся:
      – Она ничего не узнает, если вы ей ничего не скажете.
      – Итак, вы готовы жениться на преданной вам глупышке, которая, как вы полагаете, любит вас, чтобы потом всю жизнь страдать и мучиться только потому, что не в состоянии обидеть ее? Дьявол побери! А что будет с Кэти, которая по-настоящему любит вас? С женщиной, которую вы сами любите? Ее вы не боитесь обидеть?
      – Ради всего святого, Фрейзер, как вы думаете, почему я так долго не приезжал? Когда я вдруг осознал, что на самом деле люблю Кэти, я принял решение не возвращаться в Арена-Роха.
      – Вы говорили об этом Кэти?
      – Конечно, нет. Я люблю их обеих и не хочу причинять боль ни той, ни другой. Я полагал, что за время моего долгого отсутствия Кэти выйдет замуж, и надеялся, что Кэсси поступит таким же образом.
      – Тогда зачем вы вернулись?
      – Потому что я не мог больше оставаться вдалеке. Вы сами когда-нибудь пробовали долго не видеться с женщиной, которую любите? Ну-ка, выкладывайте начистоту.
      – Это единственно разумное, что вы сказали. Итак, взгляните, как и подобает мужчине, на это дело и расскажите все Кэсси.
      – Разбить ей сердце?
      – Вы нисколько не разобьете ей сердце. Наоборот, вы снимете с ее души бремя вины.
      – Вины?
      – Она вас не любит, Макбрайд. Я даже сомневаюсь, что она когда-либо вас любила. Между настоящей любовью и почитанием героя большая разница. Она была сильно увлечена своим школьным учителем, но с тех пор минуло пять лет, и она уже переросла свое школьное увлечение. Она больше не наивная девочка, она теперь женщина и заслуживает лучшей участи, чем стать женой человека, который ее не любит.
      – Если это, правда, тогда почему она не признается в том, что не любит меня? – заволновался Тед.
      Коулт взглянул на него с презрением:
      – Неужели вы настолько прониклись к себе жалостью, что ничего не соображаете? Через пять лет вы наконец-то вернулись домой с войны с увечьем. Веря, что вы любите ее, Кэсси по своей сердечной доброте и мягкости не открывает вам правду. Если бы она только подозревала, что мешает вашему с Кэти счастью, она без промедления сказала бы вам правду.
      – Итак, вы хотите сказать, что если бы я вернулся с войны целым и невредимым, то она, не таясь, открыла бы мне свои настоящие чувства?
      – Вы правильно это подметили, Макбрайд. Хотя вы не представляете всей силы ее незаурядной натуры. Даже если бы она по-прежнему любила вас, то, узнав правду о ваших чувствах к Кэти, она незамедлительно отошла бы в сторону.
      – Но вам-то, какое дело до всего этого, Фрейзер? Вы же уезжаете из городка через несколько дней.
      – Вы правы. Меня действительно это нисколько не касается. Более того, признаюсь, я уже сыт по горло этой трагедией в греческом духе.
      Коулт круто развернулся и вышел из дома.

* * *

      Тед до поздней ночи ходил взад и вперед по своей комнате, не в силах уснуть. Наконец, боясь разбудить кого-нибудь в доме, Макбрайд вышел во двор. Он неустанно думал о разговоре с Коултом, сказавшим ему, что Кэсси больше не любит его. Если это, правда, тогда не было никакого смысла в предстоящей свадьбе: в итоге они оба стали бы несчастными, и только. Положение выглядело безнадежным. Лучшее, что ему удалось придумать, – это уехать навсегда из Арена-Роха. Скорее всего, потом их жизнь войдет в привычную колею. Как бы это ни было тяжело, но он решил, что завтра он расскажет всем, что уезжает.
      Он повернулся, чтобы зайти в дом, как вдруг увидел стоящую на крыльце Кэти.
      – Прошу прощения. Я не разбудил тебя?
      – Нет, я не могла уснуть. – Она сошла с крыльца.
      – Я тоже, – признался Тед.
      – Кажется, нам всем немного не по себе. Думаю, что после свадьбы все образуется.
      – Кстати, по поводу свадьбы. У меня тут состоялся крайне любопытный разговор с помощником шерифа Фрейзером.
      – Тебя что-то взволновало?
      – Да. Ты знаешь, планы часто осуществляются не так, как они задумывались. Думаю, Фрейзер прав. После возвращения мне надо было честно открыть все Кэсси.
      – Открыть честно что? – спросила его Кэти.
      – Насчет моих чувств к ней. Я очень хорошо к ней отношусь и навсегда сохраню ее образ в сокровенном уголке моего сердца, но, увы, я не люблю ее, Кэти. Я осознал это во время войны. Именно поэтому я так долго не возвращался, а вовсе не из-за того, что потерял руку.
      Кэти побледнела.
      – Ты любишь другую?
      – И очень сильно, – признался Тед.
      – Тогда почему ты не сообщишь об этом Кэсси? К чему тогда готовиться к свадьбе?
      – Я боюсь причинить ей боль. Я думал, что сумею справиться с этим, но, увы…
      – Как ты можешь так поступать с ней? Ведь она любит тебя.
      – Если верить Фрейзеру, то не любит.
      – Я не верю этому. Ни она, ни я никогда не держим секретов друг от друга.
      – Тогда ради чего ему лгать?
      – Я не считаю, что он лжет, но, возможно, он неправильно кое-что истолковал из того, что могла сказать Кэсси. Может быть, она на какой-то миг потянулась к нему, он такой обаятельный и красивый мужчина, и ведь она ждала тебя пять лет. Вполне естественно, что ей польстило внимание, оказанное Коултом, но, поверь, ты тот, кого она всегда любила.
      – Школьное увлечение, Кэти. Разве из-за этого следует выходить замуж? Завтра я все расскажу ей, а затем я намерен уехать.
      – Почему? Арена-Роха – это твой дом. Здесь твоя работа, да и детям необходим такой учитель, как ты.
      – Разве ты не понимаешь, Кэти? Я не могу оставаться здесь, зная, что я не могу жениться на той женщине, которую люблю.
      – Почему же нет? Разве она не может приехать сюда и жить вместе с тобой?
      Тед глубоко вздохнул:
      – Кэти. Моя дорогая, любимая Кэти. Неужели ты не понимаешь, что эта женщина – ты? Я люблю тебя, Кэти. Я любил тебя все эти годы.
      Она изумленно взглянула на него:
      – Я не понимаю. Тогда почему ты сказал Кэсси… Почему ты обещал ей жениться на ней?
      – Я был ослеплен ее живостью, ее бьющей ключом энергией, всем тем, что создавало вокруг нее такую волнующую атмосферу. И только после того, как я уехал, я понял, что не люблю ее. Это скорее была привязанность учителя к своей одаренной ученице, гордость за ее успехи в учебе.
      Тед смотрел куда-то в пространство, как бы вспоминая то время.
      – Может быть, поэтому меня никогда не шокировало то, что она демонстративно носила мужские брюки, как и все ее дерзкое безрассудство. Под ее внешней бравадой я видел острый ум ученицы, которую мечтает встретить каждый наставник.
      Его голос упал, казалось, он черпал слова раскаяния из глубины своей души.
      – Я обманывался сам и обманывал ее, думая, будто люблю ее. – Тед нежно приподнял подбородок Кэти. – Кэти, дорогая, на войне у человека много времени, чтобы все обдумать. На войне то лицо, которое он рисует в своем воображении и мечтах, и есть лицо женщины, которую он любит. Это было твое лицо, любимая. В самые безнадежные моменты мне слышался твой голос. Твоя рука словно касалась моего лба и успокаивала меня. – Он ласково улыбнулся. – Милая, нежная Кэти. Тебя всегда загораживала Кэсси, и я почти не замечал этого. Кэти, я люблю тебя.
      Слезы побежали у нее по щекам.
      – И я люблю тебя, Тед. И всегда любила. Каждый раз, когда я видела тебя вместе с Кэсси, я хотела быть на ее месте. Я все время жила с чувством вины, так как желала быть с тем, кого любила моя сестра.
      Он привлек ее к себе:
      – О, моя любимая, если бы ты сказала мне об этом раньше, то, может быть, я скорее осознал бы то, что творилось у меня в душе.
      Кэти отступила на шаг назад:
      – Увы, Тед, теперь слишком поздно. Чтобы я обидела Кэсси – ни за что на свете.
      – А что, если Фрейзер прав, Кэти? Что, если Кэсси не любит меня? Может, она просто упорно верит в миф о верности и привязанности? Не следует ли нам – и Кэсси, и мне – отказаться от такой любви, которая построена на притворстве? Любимая, мы можем уехать отсюда и начать новую жизнь.
      – Нет, я никогда не предам Кэсси, как бы сильно я ни любила тебя. Как ты этого не понимаешь? Мы же оба будем страдать от своей вины. Разве можно купить счастье ценой несчастья людей, которых мы любим?
      – А как же наша любовь? Как же она?
      – По-видимому, нам придется привыкать жить с этой сердечной раной.
      И, плача, она побежала в дом.

      Коулт не очень удивился, когда поздней ночью того же дня Кэсси пришла к нему в здание тюрьмы.
      – Почему так поздно? – спросил он.
      – Мне надо поговорить с тобой. Тед пошел спать, но перед тем он упомянул, что между вами состоялся разговор о моем замужестве.
      «С чего бы Макбрайду затевать весь этот сыр-бор, если он не намеревается доводить дело до логического конца?»
      – На самом деле разговор больше шел о его женитьбе на тебе, – съязвил Коулт, пытаясь одновременно улыбнуться, но, несмотря на его старания, улыбка не вышла. – Я всегда говорил себе: не вмешивайся в чужие дела, внемли голосу благоразумия.
      – Коулт, я ведь серьезно. Я доверяла тебе, а теперь чувствую себя обманутой.
      – И почему это ты чувствуешь себя обманутой?
      – Я по наивности поверила тебе, тому, что ты сказал той ночью на ранчо.
      – Кэсси, если бы мне нужен был только секс, то тогда, ночью, я получил бы желаемое. Разве я неясно выразился? Я хочу завоевать твою дружбу не меньше, чем заниматься с тобой сексом. Я не обмолвился Теду ни единым словом ни о тебе, ни о наших с тобой отношениях. Не исключено, что он что-то подметил или, скорее всего что-то подозревает и хочет проверить тебя.
      – Нет, ничего подобного он не сказал. Думаю, это моя нечистая совесть нашептывает то, чего не было на самом деле.
      Вот подходящий момент, подумал Коулт, чтобы открыть ей всю правду о чувствах Макбрайда к Кэти, однако правда, услышанная от него, только нанесет ей глубокую сердечную рану. Нет, пусть лучше она все узнает либо от Макбрайда, либо от Кэти.
      – Что ты думаешь о Теде, Коулт?
      – Уверен, что он прекрасный учитель.
      – Это не то, что мне хотелось бы услышать. Каково твое мнение о нем как о человеке?
      Терпение Коулта лопнуло. Они вели себя словно дети: ни один из них не был откровенен и не открывал своих мыслей.
      – Кэсси, да зачем тебе сдалось это? Хотя одно мне очень любопытно: он объяснил тебе, почему так долго не возвращался домой?
      – Нет, лишь признался, что пролежал в госпитале около двух месяцев.
      – И ни писем, ни телеграммы, которые известили бы тебя, что он остался в живых.
      – Я не допытывалась, Коулт. Он очень замкнут. К тому же мы почти не бываем наедине.
      – И никто не спросил его об этом?
      – Ты не понимаешь, Коулт. Тед как будто ушел весь в себя. Должно быть, сказывается пережитое на войне… и его увечье.
      – А когда он потерял руку?
      – Говорит, во время сражения под фортом Стедман в Виргинии.
      – Если я правильно помню, это происходило в марте 1865 года. Генерал Ли шел на уступки весь следующий месяц, затем генерал Кирби-Смит держался еще целый месяц. Итак, Макбрайд должен был попасть домой более года назад.
      – Если бы он вернулся назад так рано, то мы никогда бы…
      – Ага, пришел черед сожалениям, а я ведь говорил, что так и будет.
      – Я чувствую себя виноватой за то, что изменила ему, но я никогда не жалела о той ночи. Именно это я и хочу сказать тебе.
      – Значит, ты не собираешься рассказать ему все о нас.
      – Не обещаю, что никогда не расскажу ему об этом, но только не сейчас.
      – Ты по-прежнему намерена выйти за него замуж?
      – Конечно.
      – Тогда вот тебе мой совет: лучше открой ему все сейчас или никогда.
      Кэсси отвернулась и уставилась в окно. Коулт подошел к ней.
      – Кэсси, посмотри на меня. – Он повернул ее к себе лицом и взял за плечи. – Как ты можешь выходить замуж за человека, которого не любишь? Ты слишком прямодушна, чтобы потом жить, все скрывая.
      – Как я могу не выйти за него замуж сейчас? Что бы я ему ни сказала, он решит, что это из-за его увечья.
      – Если он поверит в это, значит, он плохо тебя знает.
      – Он прекрасный, все понимающий человек и близкий друг. Я знаю, для меня он станет хорошим мужем.
      – А какой женой ты будешь для него? Прекрасным и все понимающим человеком хорошо быть в пожилом возрасте, Кэсси, но ты же молода. Зачем ты взваливаешь на себя такую ношу, которая раздавит тебя? Если уж выходить замуж, то за того, кто сможет пробудить неистовую страсть, дремлющую в тебе.
      – Ты не знаешь Теда. Да и что заставляет тебя считать, что мы не подходим друг другу?
      – Я знаю о нем больше, чем ты думаешь. О человеке можно узнать очень много лишь по развороту его плеч и по тому, как он держит свою голову. Макбрайд извинился за то, что остался в живых. Ты никогда бы так не поступила, Кэсси.
      – И все это ты узнал за вашу краткую беседу?
      Он выпустил ее и отступил назад.
      – Именно так. Кроме того, есть еще одна важная подробность: он никогда не занимался с тобой любовью.
      – Потому что он считал, мы должны подождать, пока не поженимся.
      – Это все игра в благородство, Кэсси, но человеческую природу не обмануть. Мужчина должен заниматься любовью с женщиной, которую он любит. Он не может без этого.
      – Может быть, он находил удовлетворение с одной из женщин в «Альгамбре».
      – Милая, это все равно, что давать сладкую пилюлю человеку, у которого жар. Мысленно он может уверять себя, что вылечился, но его тело никогда не поверит в это.
      – Наш разговор становится смешным и нелепым. Ты осуждаешь человека лишь за то, что ему не присуще твое животное, плотское влечение.
      – А разве оно не присуще тебе?
      Возмущенная, она взглянула на него:
      – Это очень грубое замечание даже для тебя, Коулт.
      Он почувствовал себя последним негодяем. Меньше всего он хотел обидеть ее. Он взял ее лицо в ладони и заглянул в синие глаза.
      – Я считал это комплиментом, Кэсси. Ты такая женственная, – нежно произнес он. – Такая непосредственная и живая, и это удивительно сочетается в тебе с сообразительностью, которая проявляется везде и во всем: во время грозы, когда надо спасать скот, и ночью, когда надо заниматься любовью. Милая, ты собираешься загасить в себе этот врожденный дар, выйдя замуж за человека, который не идет против ветра и поворачивается к нему спиной.
      – Ладно, благодарю тебя за твой всесторонний анализ, Коулт. Мне следовало бы заранее догадаться об этом, зная, как чрезвычайно важен для тебя секс, а не любовь.
      Она направилась к дверям.
      «С какой стати я возложила столько надежд на какого-то проезжего через наш городок?» – думала Кэсси.
      «Может быть, это даже к лучшему, что мы избегаем, друг друга», – размышлял про себя Коулт, наблюдая из здания тюрьмы за тем, как Кэсси шла в школу. Да, она была права: его отношения с ней, как и с ее семьей, все более запутывались.
      Коулт взглянул на Джетро, который то ли спал, то ли делал вид, что читает газету. Он надеялся, что док Уильямс не ошибся насчет того, что шериф достаточно поправился, чтобы приступить к своим обязанностям, потому что тот день, когда ему пора было садиться в дилижанс, уже был не за горами.
      – Джетро, почему бы вам не прилечь и не вздремнуть чуток? – предложил Коулт, снимая свою шляпу с крючка на стене. – Пойду пройдусь, ноги разомну.
      – Сходи, сынок. В этой газете никаких интересных новостей, скука страшная. – Джетро прошел к койке, и не успел Коулт выйти из здания тюрьмы, как он уже заснул.
      Утро по понедельникам всегда было спокойным. Проходя мимо гостиницы, Коулт встретился с тремя сорванцами.
      – Куда в такой ранний час держите путь?
      – В школу! – воскликнул Пити.
      – Кажется, друзья, вам не по душе эта идея.
      – Вам бы это тоже не понравилось, будь вы на нашем месте, – проворчала Сэм. – Мистер Макбрайд после своего возвращения заявил, что занятия будут вестись по старому расписанию.
      – Да, шесть часов пять дней в неделю, – уныло сказал Боуи.
      – Бесчеловечно, – покачал головой Коулт.
      – Вот именно, – согласилась с ним Сэм.
      – Да, именно, – повторил Пити.
      – Может быть, если вы угостите учителя яблоком, он смилостивится над вами.
      Сэм сунула руку в карман и вытащила яблоко:
      – Я уже подумала об этом.
      – Я же говорил, Красотка, с тобой надо держать ухо востро, чтобы перехитрить тебя. Шесть полных часов, говорите? Парень, должно быть, любитель наказаний. Ладно, всего хорошего.
      Коулт прошелся вдоль по улице и присел рядом с Джеффом возле конюшни.
      – Как дела у отца? – спросил Джефф.
      – Лежит. Думаю, пройдет еще немало времени, пока он сможет вернуться к своим повседневным обязанностям. За последние две недели он привык спать большую часть дня. Я даже не уверен, стоит ли мне уезжать отсюда через несколько дней.
      – Хотел бы я съездить вместе с тобой в Калифорнию. Я никогда не уезжал из нашего городка дальше чем за сто миль.
      – А ты не подумываешь вернуться назад в колледж, Джефф? Тебе надо так много еще узнать, но голова у тебя есть.
      – Я подумываю об этом. Кэти говорила, что собирается на Восток. Может быть, я поеду вместе с ней и поступлю там, в один из тамошних университетов.
      – А ты думал о том, чем ты хочешь заниматься в жизни?
      – Только не управлять ранчо. Я также не собираюсь быть слугой закона. Если ты обещаешь не смеяться надо мной, то я скажу тебе, кем я хочу быть.
      – И кем же?
      – Врачом. Док Уильямс дал мне почитать кое-какие свои книги, при этом он заметил, если я решусь заняться медициной, то он поможет мне поступить в медицинскую школу.
      – Тогда вперед, Джефф, раз это то, чем ты хочешь заниматься. Ты говорил об этом отцу?
      Джефф отрицательно помотал головой:
      – Он только рассмеется.
      – Я отнюдь не уверен в этом.
      Звук выстрела заставил их обоих вскочить на ноги.
      – Кажется, выстрел донесся из банка, – заметил Коулт, вытаскивая револьвер.
      Когда из дверей банка выскочило четверо налетчиков, паля куда попало из револьверов, люди на улице от испуга бросились укрываться под защиту стен и дверных проемов.
      – Это банда Пайка! – крикнул Коулт. – Откуда, дьявол побери, они взялись? Беги к тюрьме и помоги твоему отцу. Я прикрою тебя.
      Джефф стремглав бросился бежать, тогда, как Коулт удачным выстрелом застрелил одного из ближайших к нему грабителей – тот так и рухнул на землю. Другие бандиты перенесли весь огонь на Коулта, благодаря чему Джефф без труда добежал до тюрьмы. Грабители вскочили на лошадей и понеслись прочь, осыпая все вокруг градом пуль. Но когда они скакали мимо тюрьмы, Джефф выстрелом уложил еще одного бандита.
      В конце улицы Кэсси и Тед выбежали на крыльцо следом за Сэм, которая выскочила на улицу, чтобы увидеть, что там происходит. Мстительный Пайк, узнав девочку, прицелился и выстрелил в нее, однако Тед бросился на нее и сшиб с ног, прикрывая своим телом. Пуля попала ему в спину, и он повалился на Сэм.
      Кэсси вскрикнула и стремглав кинулась к ним.
      Потеряв уже двух членов банды, Пайк решил спасать свою собственную шкуру.
      – Стой! – крикнул он Келеру.
      Они спрыгнули с лошадей, и Пайк схватил Кэсси, прикрываясь ею как живым щитом. Коулту и Джеффу пришлось прекратить огонь.
      Держа дуло револьвера у виска Кэсси, Пайк закричал во всю глотку:
      – Мы уезжаем отсюда! Еще хотя бы один выстрел в нашу сторону – и эта сучка умрет! Келер, обрежь кусок твоих поводьев и свяжи ей руки.
      В этот миг к сыну присоединился сам Джетро.
      – Если хотя бы один волос упадет с головы девушки, Пайк, пеняй на себя. Я найду тебя везде, куда бы ты ни скрылся.
      Пайк фыркнул:
      – А я думал, что уже избавился от тебя, старина. Отзови своих лизоблюдов, шериф, или считай, ее кровь на твоих руках.
      С мрачным видом Коулт и Джефф опустили свои револьверы; они беспомощно следили за тем, как два бандита уезжали вместе с Кэсси в качестве заложницы.
      Затем они бегом кинулись к конюшне. Нельзя было ждать, пока Джетро организует преследование.
      Едва были оседланы лошади – несколько драгоценных минут ушло на это, – как они бросились в погоню.
      Возле того места, где док Уильямс и Кэти на коленях склонились над Макбрайдом, Коулт осадил лошадь.
      – Убит?
      – Нет. Доктор сказал, что рана не опасная, – ответила Кэти.
      – А Сэм?
      Неожиданно из-за их спин возникла голова Сэм.
      – Со мной все в порядке. Только не позволяйте этому гаду обидеть Кэсси.
      Коулт пришпорил лошадь.
      Выехав из города, они остановились на холме, чтобы оглядеть все вокруг.
      – Вон они, – произнес Джефф, указывая на скачущих вдали всадников.
      – По крайней мере, они еще… не избавились от нее, – сказал Коулт, не в силах выговорить то, что тревожило их обоих.
      Они погнали своих лошадей дальше.

      Кэсси была сильно напугана. Мысли вихрем кружились в ее голове. Остался ли в живых Тед, или его все-таки застрелил этот убийца, который не постеснялся стрелять даже в детей?
      Она понимала – как только Пайк убедится в том, что ему ничто не угрожает, он в тот же миг покончит с ней. Она судорожно искала выход из положения. Ей надо было хитростью предотвратить расправу до тех пор, пока Коулт не догнал их. Она не сомневалась – он найдет ее, но не будет ли это слишком поздно?
      Она незаметно теребила узел на своих запястьях. Если бы ей удалось освободить руки, то она смогла бы вытащить его револьвер и пристрелить его. Даже если она не сумела бы достать Келера, по крайней мере, этот бессердечный убийца больше не мог бы причинять зло невинным людям.
      – Пайк, если мы не остановимся и не дадим лошадям немного передохнуть, мы загоним их насмерть, – сказал Келер.
      – Я гляжу, тебе хочется болтаться в петле? У них было предостаточно времени послать за нами погоню.
      – Если бы ты не был так скор на расправу, то мы не попали бы в такое сложное положение. Зачем ты стрелял в того однорукого парня? Только потому, что хотел застрелить ребенка?
      – Это не ребенок, а сущий дьяволенок, она чуть не прокусила мне руку в прошлый раз, когда мы пытались ограбить банк.
      – Ты с каждым днем становишься все безумнее, Пайк. С этой девкой мы цепляем себе на хвост погоню.
      – Не схвати я ее, мы с тобой валялись бы в луже собственной крови, как Колби и Бенсон.
      Келер покачал головой:
      – Ездить с тобой – значит кончить виселицей.
      – Не по нутру – присоединяйся к Колби и Бенсону.
      Прислушиваясь к их ссоре, Кэсси подумала: если убедить Келера помочь ей, у нее появится шанс выжить. Но как поговорить с ним наедине? Время работало против нее.
      Пайк натянул поводья и остановил лошадь.
      – Келер, моя лошадь уже долго несет двойную ношу. Теперь твой черед везти эту сучку.
      Он слез с лошади, грубо стащил Кэсси вниз и толкнул ее в сторону Келера.
      – Она замедляет наше передвижение, Пайк. Давай лучше кинем ее прямо здесь.
      – Сейчас она наш козырь, это играет нам на руку. Пока она у нас, они не посмеют на нас напасть. Так что заткнись и делай, что тебе говорят.
      Это была та возможность, о которой так долго мечтала Кэсси. Как только всадники вскочили в седла и помчались дальше, она прошептала:
      – Келер, ты меня слышишь? Мне надо поговорить с тобой.
      Он не ответил, но, придержав лошадь, поскакал позади Пайка.
      – Если ты поможешь мне убежать, то я спасу тебя от петли.
      – Спасешь, как же.
      – Это правда. Мой отец шериф. Если я скажу ему, что ты помог мне убежать, он не даст повесить тебя.
      – Ты, должно быть, считаешь меня болваном. А ну-ка заткнись, или я расскажу Пайку, что ты дочь шерифа. Уж он позаботится, чтобы твоя смерть была не из легких.
      «Конечно, ты дурень, раз едешь вместе с сумасшедшим убийцей». Тем не менее, Келер оставался ее последней надеждой, и она не собиралась так легко сдаваться.
      – Кажется, у нас появились спутники, Пайк, – немного погодя заметил Келер, когда они остановились на берегу ручья, чтобы наполнить свои фляжки и напоить лошадей. Он указал на облако пыли вдалеке позади них: – Они следуют за нами по пятам и уже приближаются.
      – Погоня никак не могла так быстро напасть на наш след.
      – Это не похоже на настоящую погоню. Судя по величине поднятой пыли, нас преследуют два, от силы три всадника.
      Сердце у Кэсси подпрыгнуло от охватившей ее надежды. Братья Каллум! Они были лучшими следопытами в городе; ее отец всегда высылал их вперед, когда организовывал погоню. Кроме того, она могла поспорить на что угодно, что среди преследователей был и Коулт.
      – Видно, мистер Пайк, у вас появилась проблема, – злорадно заметила она. – Если Боб Каллум напал на ваш след, то у вас нет никаких шансов. В его жилах течет кровь апачей, и он может проследить путь муравья во время песчаной бури. Ну, что вы будете делать теперь?
      – Врежу тебе по зубам, если не заткнешься, – огрызнулся он. – Меня не запугает какой-то полукровка, сучка. Его так же легко убить, как и любого краснокожего.
      – Подумай, Пайк, двойная ноша сильно задерживает нас. Если они получат девушку назад, то они остановятся и станут ждать погоню, а может, даже повернут назад. Это даст нам время улизнуть.
      – Или один из них останется и будет идти за нами по следу. Я не отдам им девку. Я уже говорил тебе: пока она у нас, они ничего не смогут поделать с нами.
      Пайк устремил холодный взгляд на Кэсси, затем снова посмотрел на Келера.
      – Я поеду вперед с девкой. Они, несомненно, остановятся здесь, чтобы напоить лошадей. Спрячься среди этих скал и, как только они появятся, открой огонь.
      – Почему бы тебе самому не остаться позади, а я поеду с девушкой вперед? – возразил Келер.
      – Потому что я не доверяю тебе. Уж больно сильно ты хочешь отпустить ее. Так что давай, иди к скалам и делай, что я сказал. Когда они подъедут, ты сможешь легко перестрелять их из винтовки, словно куропаток в силках. – Губы Пайка скривились в дьявольской усмешке. – Только не вздумай слоняться вокруг переправы и просто выжидать, вполне возможно, что остальная часть погони следует за ними.
      Кэсси с замирающим сердцем смотрела, как Келер повел свою лошадь к утесам.
      Пайк грубо приподнял ее и усадил на круп своей лошади.
      – Жаль, что мы не можем подождать, когда начнется потеха, сучка.
      – Ты думаешь, они заметили нас? – спросил Джефф.
      – Могли заметить. Мы же следовали за ними по пятам, хотя и под завесой пыли, – сказал Коулт.
      – Ночь в горах наступает быстро. Скоро совсем стемнеет, – предупредил его Джефф.
      – Тогда мы должны догнать их до наступления ночи. Нас разделяет, наверное, не больше мили. Они совсем загнали лошадей…
      Коулт натянул поводья и вытер пот со лба.
      – Ты знаешь, Джефф, если бы я оказался на их месте, то непременно задумался бы над тем, как бы устроить засаду для тех, кто преследует меня. Нам следует быть поумнее и поосторожнее.
      Раздался винтовочный выстрел, пуля угодила в лошадь Коулта. Затем последовало еще несколько выстрелов, но Коулт успел вынуть ноги из стремян до того, как лошадь под ним стала падать на землю. Спрыгнув вниз, Коулт тут же укрылся за телом коня как за прикрытием.
      Джефф пришпорил лошадь, чтобы спрятаться за ближайшими деревьями. Там он слез на землю и побежал назад, причем по его пятам взвивались фонтанчики пыли, поднятые пулями, пока он не укрылся за одним из высоких валунов.
      – Откуда стреляют? – прокричал он Коулту, который вел ответный огонь.
      – Из-за тех скал, что справа от нас.
      – Ты не ранен?
      – Нет. Стреляет, по-видимому, один стрелок, в противном случае они попытались бы убрать нас обоих одновременно.
      Еще несколько пуль ударилось о валун, за которым прятался Джефф. Револьверы Коулта и Джеффа тоже не бездействовали.
      – Прикрой меня! – крикнул Коулт и стал подкрадываться к скалам, пока Джефф непрерывно палил туда, где виднелись вспышки от винтовочных выстрелов.
      Огонь из винтовки прекратился так же внезапно, как и начался. После длительной паузы Коулт крикнул:
      – Похоже, он уходит!
      Глухой удаляющийся стук копыт подтвердил его предположение. Они из предосторожности подождали еще пару минут, затем Коулт подошел к мертвой лошади и снял с нее седло.
      – Жаль Пулю, неплохая была лошадка.
      – Как же нам быть теперь? Мы так близко подобрались к ним, но если мы поедем вдвоем, то никогда их не догоним, – заметил Джефф.
      – Если надо будет, то мы побежим.
      – Бери мою лошадь, Коулт. Ведь ты стреляешь лучше меня. А я отправлюсь пешком обратно в город. Скорее всего, по дороге я повстречаю погоню.
      – Откуда тебе известно, что они не потеряли наш след?
      – Их ведет Боб Каллум. Уж он чует след не хуже гончей собаки. Они, наверное, отстали от нас самое большее на полчаса. А теперь следуй за ними, чтобы не упустить их. Удачи, Коулт.
      Коулт вскочил в седло и помчался вперед. На секунду он обернулся назад. Джефф поднял руку и помахал ему.
      «Не удивительно ли, что слабые люди, какими они кажутся на первый взгляд, могут становиться стойкими и сильными?» – подумал Коулт.
      – Как справился? – спросил Пайк Келера, когда тот догнал их.
      – Все было, как мы и предполагали, – начал Келер. – Их было двое. Помощник и сын шерифа.
      – Ну, ты убил их?
      – Не уверен. Наверное, я ранил помощника шерифа и точно застрелил под ним лошадь.
      Пайк взглянул на него с явным презрением:
      – Да, ничего не скажешь, Келер. По крайней мере, нам теперь не надо бояться, что на нас нападут лошади.
      – Раз ты считаешь, что мог справиться лучше, то почему сам не взялся за это дело? Они оба стреляли в меня. Мне еще повезло, что я выбрался оттуда невредимым. По меньшей мере, потеря ими лошади вынудит их двигаться медленнее, если они решат дальше ехать вдвоем, – огрызнулся Келер. – А если один из них ранен, то они, возможно, дождутся погони, чтобы присоединиться к ним.
      – Ладно, едем дальше, а то уже темнеет.
      Все тело у Кэсси одеревенело, ее пальцы жутко болели от непрерывных попыток высвободить свои руки, ведь она знала, что остается в живых только до тех пор, пока они скачут. Но что ожидает ее, когда они, наконец, остановятся, известно одному Богу.
      Кэсси продолжала теребить узел на своих запястьях, пока они мчались средь гор. Дело подвигалось очень медленно и мучительно, но она не сдавалась. Узел вроде стал слабеть.
      Солнце уже давно село, когда Пайк объявил привал. Он настоял на том, чтобы не разжигать костер на тот случай, если их преследуют. Стало холодно, ужин состоял из нескольких ломтиков вяленого мяса. Кэсси начала дрожать от холода. Келер дал ей одеяло, но она никак не могла согреться.
      – Келер, ты будешь дежурить первым. Разбудишь меня через два часа, – велел Пайк, укладываясь спать. – Только гляди, не засни.
      Как только Кэсси услышала похрапывание Пайка, она приподнялась и зашептала:
      – Келер, ты же понимаешь, что они непременно схватят вас. Отпусти меня, и я клянусь, что встану на твою защиту.
      – Пайк убьет меня, если я отпущу тебя.
      – Он спит. Развяжи мне руки. Мы заберем у него револьвер, и я помогу тебе связать его.
      – Говоришь так, как будто это легко сделать. Если бы Пайк был таким глупым, давно бы уже гнил в земле.
      – Ты же знаешь, Келер, я права, или ты откроешь Пайку, что я дочь шерифа. Пошевели мозгами. Как только появится погоня, то мне уже будет трудно помочь тебе чем-нибудь.
      Келер бросил тревожный взгляд на Пайка. Затем снова на Кэсси.
      – Ладно, я помогу тебе, но ты…
      – Какой же ты болван, Келер. – Пайк неожиданно встал на ноги, в руках он держал револьвер, целясь ему в живот.
      Келер отпрянул.
      – Не делай этого, Пайк. Я не собирался слушать ее. Она всего лишь пыталась убедить меня отпустить ее.
      – Скажешь в аду, что последним, кого ты видел на земле, был Билл Пайк.
      Келер едва успел вытащить револьвер, как Пайк выстрелил. Келер выронил оружие, схватился руками за живот и повалился на землю.
      Пайк подошел к нему и откинул в сторону ногой его револьвер.
      – Никто не перехитрит меня, Келер. Уж кому-кому, а тебе следовало знать об этом. С раной в брюхе ты будешь умирать долго, так что у тебя будет время поразмышлять над этим. – Бешено сверкая глазами, он повернулся к Кэсси: – А ну-ка вставай, сучка. Мы убираемся отсюда. По крайней мере, теперь нам не придется скакать вдвоем на одной лошади. – Он развернулся и пошел к лошадям.
      Кэсси отчаянно вцепилась в веревку зубами, и узел, наконец, поддался. Она кинулась к револьверу Келера, но не успела схватить его, как Пайк уже был рядом с ней. Он ударил ее в челюсть, она попятилась от удара назад, уперлась спиной в дерево и беспомощно сползла по нему вниз.
      Пайк подошел к ней и рывком поставил на ноги.
      – Я убью тебя прямо здесь! – прорычал он. Он связал ее кровоточащие кисти позади спины, затем потащил к лошадям. – Ты никуда дальше не поедешь. Когда я кончу с тобой заниматься, ты будешь умолять меня, чтобы я пристрелил тебя.
      – Отпусти ее, Пайк.
      Келер подполз к своему револьверу, но он так ослаб от потери крови и боли, что едва держал его в руках. Пайк злобно рассмеялся:
      – Я надеялся, что ты будешь умирать дольше, Келер. – Он поднял револьвер и выстрелил опять. Ухмыльнувшись, он повернулся к Кэсси: – Я подслушал, как ты призналась Келеру, что ты дочь шерифа. И я решил подождать, чтобы убедиться, что он такое затеял. Я прикинул, если он хотел тебе помочь, то он попробует сделать это, пока, как он думал, я сплю. Я еще кое о чем подумал: ты мне больше не нужна. Теперь у меня две лошади, я легко уйду от погони.
      Пайк подошел к своей лошади и снял висевшее на седле лассо. Кэсси поняла его страшный замысел, когда он сделал петлю на одном конце, а саму веревку перекинул через высокий сук на ближайшем дереве. Он еще раз прикинул длину веревки, длина была подходящей. Затем он привязал другой ее конец и подвел лошадь под дерево.
      – Твой папаша так волновался, желая увидеть меня повешенным. Жаль, что я не смогу увидеть его лица, когда перед его глазами очутится его дочь, висящая в петле.
      Кэсси попыталась бежать, но он тут же схватил ее. Она извивалась и брыкалась изо всех сил, пока Пайк нес ее к лошади. Затем он посадил ее в седло, быстро набросил ей на шею петлю и затянул ее.
      – Не хочешь ли, чтобы я передал отцу твое последнее слово?
      Кэсси приподняла голову.
      – Да. Когда он набросит петлю на твою шею, скажи ему, что я стою рядом и все вижу.
      Расхохотавшись как безумный, Пайк сильно ударил рукой лошадь по крупу.

      Единственный звук, долетавший до ушей Коулта, пока он медленно двигался через темный лес, был мягкий перестук лошадиных копыт. В конце концов, он слез с лошади, огляделся и осторожно прислушался. Он не собирался дальше идти наобум из-за боязни пройти мимо Кэсси и захвативших ее бандитов.
      У него была глупая надежда, что, возможно, они разведут огонь, но он вынужден был признать: Пайк слишком хитер, чтобы совершить такой непростительный промах. Это было бы очень похоже на включенный в темноте маяк.
      Внезапно тишину разорвал выстрел, вспышкой озарив гнездо перепелки на ближнем дереве. Сердце у Коулта так и подпрыгнуло в груди. Это наверняка были они, неужели этот негодяй убил Кэсси?
      Коулт привязал свою лошадь и быстро зашагал в направлении выстрела, а потом еще быстрее, когда услышал второй выстрел.
      Наконец он остановился и тревожно огляделся вокруг. В своем беспокойстве он не забывал об осторожности и не торопился. Если Кэсси оставалась в живых, то какой был бы от него прок, если бы он опрометчиво ввалился в лагерь бандитов.
      Но тут он услышал голоса. Вынув револьвер, он крадучись пошел на этот шум.
      Коулт сначала удивился, а потом страшно испугался, когда увидел Кэсси верхом на лошади с веревкой на шее. Этот сукин сын хотел ее повесить! Едва лошадь тронулась вперед после удара Пайка по крупу, как Коулт выстрелом перебил веревку.
      Кэсси свалилась на землю, а Коулт уже стрелял в Пайка и ранил его в плечо до того, как бандит успел скрыться в густой тени деревьев.
      Коулт стремительно подбежал к Кэсси. Она лежала на земле вся в ссадинах и синяках, но живая. Он поднял ее и перерезал веревку на ее руках.
      – Милая, с тобой все в порядке?
      Прижав ее к груди, он почувствовал соленый привкус ее слез на своей щеке.
      – Я знала, что ты придешь, я знала, что ты придешь, – исступленно бормотала она. Ее голос звучал хрипло, даже сипло, и Коулт понял, что веревка все-таки слегка повредила ей горло. Когда Пайк попадется ему в руки, то ему вовсе не понадобится веревка, он задушит его своими руками.
      Кэсси вся дрожала. Коулт хотел было поискать одеяло, чтобы прикрыть ее, но она вцепилась в него и не отпускала от себя.
      – Все хорошо, малышка. Тебе ничто не угрожает. Я не позволю, чтобы теперь с тобой что-нибудь стряслось, – нашептывал он ей на ухо и ласково целовал ее то в щеки, то в лоб.
      В темноте было трудно разглядеть ее лицо, но он мог поклясться, что оно все опухло. Она крепко прижималась к нему.
      – Пока посиди здесь, Кэсси. Я посмотрю, что с Келером.
      – Он мертв. Его убил Пайк.
      Чем быстрее он увезет ее отсюда, тем будет безопаснее. Он поднял револьвер Келера и одеяло, потом подвел к ней лошадь Пайка.
      Он завернул Кэсси в найденное одеяло.
      – Послушай, милая, лучше нам убраться отсюда. Кроме того, я чувствую, что надвигается дождь, и нам стоит позаботиться об укрытии, если мы не хотим промокнуть. Моя лошадь привязана неподалеку отсюда. Ты в состоянии ехать верхом?
      – Конечно. Мне сейчас гораздо лучше.
      Он приподнял ее голову за подбородок и взглянул ей в глаза:
      – Ты замечательный солдат, кавалерист Брейден. Я был бы рад служить с тобой.
      – Капитан Фрейзер, что я буду делать в кавалерии повстанцев?
      Он ухмыльнулся. Она перенесла такое страшное испытание, но, похоже, уже приходила в себя.
      Отдаленные вспышки молний и ворчание грома явно указывали на надвигающуюся грозу. Он быстро вскочил в седло, затем мягко приподнял ее и посадил впереди себя.
      – Келер сказал, что с тобой был Джефф. Он не…
      – Он в порядке, Кэсси. Впрочем, Пуля погибла.
      – Пуля и Полуночник всегда стояли в одном стойле, Полуночнику будет не хватать друга. Но где теперь Джефф?
      – Мы не хотели упускать ваш след, поэтому он отдал мне свою лошадь, а сам он повернул назад, навстречу погоне.
      – Пешком? Один? Коулт, он же еще мальчишка.
      – Он мужчина, Кэсси. Его близким давно пора обращаться с ним как с мужчиной. А теперь давай отправимся на поиски моей лошади, а затем поищем какое-нибудь укрытие, где можно было бы развести костер. – Он взял поводья и послал лошадь вперед.
      Вдруг рядом с ним, всего в каком-то дюйме от его головы, просвистела пуля. Коулт сдернул Кэсси с лошади на землю.
      – Оставайся лежать, – предупредил он ее. – Это был винтовочный выстрел. – Он протянул ей револьвер Келера. – Должно быть, этот гад нашел лошадь Келера. Он скрывается где-то поблизости. Возможно, что он нашел и мою лошадь. Придется нам выбираться отсюда другим путем. Ты можешь идти, Кэсси?
      – Да, могу.
      – Вот и хорошо.
      Коулт вынул винтовку Пайка из чехла на седле, затем перекинул вьючные мешки через свое плечо.
      – Уверен, что в них мы обязательно найдем то, что позже нам пригодится. Ты не знаешь, как много патронов хранил Келер в этих мешках?
      – Он никогда не упоминал об этом.
      – Да, нам грозит серьезная опасность. Вскоре рассветет, и Пайк сможет нас достать даже на расстоянии, ведь у него винтовка. Остается лишь надеяться, что погоня настигнет нас раньше рассвета. Сейчас мы в низине и находимся под прикрытием. Он видит нас не лучше, чем мы его, поэтому нет никакого смысла пытаться подстрелить его в темноте.
      – Удивительно, как он еще не погиб, – прошептала Кэсси, пока они осторожно шли вперед.
      – Меня это тоже удивляет. Я знаю, что ранил его. Одна пуля в него точно попала.
      – Он сумасшедший, Коулт. Он обезумел от убийств. Я поняла это по его глазам, когда он стрелял в Келера, а затем пытался повесить меня. – Она вздрогнула.
      Коулта тревожило состояние Кэсси. Он знал наверняка, что она страдает от боли, но чтобы определить тяжесть ее повреждений, нужен был свет. Больше выстрелов не было, и Коулт подумал, что Пайк потерял их из вида в темноте или же он дожидается рассвета, когда можно было бы стрелять наверняка. Если Пайк, горя жаждой мщения, крался за ними следом, то, страшный в своем безумии, он был не менее опасен, чем раненый дикий зверь.
      Они не прошли и мили, как небо прорезала молния, ударил гром и полил проливной дождь. Зазубренные молнии сверкали на небосклоне, гулкие раскаты грома эхом отражались в горах. Вода стремительно стекала по гранитным уступам и лилась ручьями с краев отвесных скал, превращая землю в сплошное грязное месиво. Становилось все труднее идти по скользким камням.
      Коулт поддерживал Кэсси, оберегая ее, как только можно, – он понимал, насколько она измучилась и устала. Надо было где-то укрыться от ливня.
      Удар молнии расколол сверху дерево, и верхушка упала вниз, охваченная пламенем. Коулт вгляделся в окружающую темноту и перед тем, как дождь загасил огонь, заметил отверстие в скалистой стене.
      Они поспешно устремились туда и, согнувшись, пролезли внутрь. Коулт и Кэсси не собирались забираться далеко вглубь, потому что медведь или какой-нибудь другой дикий зверь тоже могли найти себе здесь пристанище, но обретенное укрытие от грозы стало для них настоящим облегчением. Очередная вспышка молнии позволила мельком оглядеть внутренность пещеры, которая была достаточно просторной. Она, по всей видимости, пустовала, однако Коулт держался настороже. При свете отблесков молний он обнаружил кучку дров в углу пещеры.
      – Где револьвер, который я дал тебе?
      – У меня в кармане, – ответила она.
      – Доставай его, теперь самое время. Но оставайся здесь.
      – Что ты намерен делать? – тревожно спросила она.
      – Проверить кучу дров, не заползла ли в них змея… или скунс, – прибавил он, пытаясь поднять у нее настроение.
      – Коулт, будь осторожен, – предупредила она, когда он шагнул вперед. При отблесках молний, освещавших пещеру, он потыкал дулом винтовки среди дров, пока не убедился, что там никого нет. Затем он вернулся к входу и стал рыться во вьючных мешках Пайка.
      – Здесь должен быть кремень.
      Покопавшись на ощупь в мешке, Коулт с победным видом вынул кремень. Отодрав кусок сухой коры от полена, он принялся высекать искры с помощью ножа; искры воспламенили кору, и через пару минут в пещере уже горел костерок.
      Кэсси так сильно продрогла, что у нее зуб на зуб не попадал от озноба. Она поспешно присела к огню.
      – Давай снимем нашу мокрую одежду, – предложил Коулт. – Я поищу кое-что из вещей во вьючных мешках.
      – Я лучше замерзну, чем надену что-нибудь из того, что носил Пайк, – заявила Кэсси.
      Он стянул с нее сапоги и чулки, дальше она сама разделась, оставшись лишь в одном нижнем белье. Между тем Коулт достал еще одно одеяло, обнаруженное им в мешках. Он завернул ее в одеяло, потом опустился на колени и принялся энергично растирать ей ноги, чтобы усилить кровообращение, и вскоре ее щеки покраснели.
      Лицо у Кэсси опухло и было в кровоподтеках. На ее шее от веревки осталась ужасная, красного цвета, полоса, а ее кисти все еще кровоточили.
      Коулт разорвал пополам платок и перевязал им ее руки.
      – Жаль, что у меня нет ничего такого, чтобы уменьшить твою боль, милая.
      – Больше всего у меня болит спина, – призналась она. – Когда он швырнул меня, я ударилась спиной о дерево.
      – Позволь мне взглянуть на нее.
      Коулт отвернул одеяло и мягко перевернул ее на живот. Он приподнял сорочку, пока не обнажилась вся спина. Она багрово синела, но, по всей видимости, никаких тяжелых повреждений у Кэсси не было.
      – Милая, я не врач, но я более чем уверен, что какое-то время тебе будет нельзя ездить верхом. – Он принялся массировать ей плечи и шею. – Надо, чтобы эти мышцы расслабились, иначе завтра ты будешь совершенно разбита от боли и вряд ли сможешь идти. Кэсси прикрыла глаза и вздохнула:
      – Как приятно, Коулт.
      Помассировав ее, он помог ей присесть, прислонив спиной к стенке пещеры.
      – Этот ублюдок хорошенько поиздевался над тобой, милая. Может быть, в мешках есть чем смазать тебе содранную веревкой кожу на шее.
      – Шея у меня болит не очень сильно. По крайней мере, мы укрылись от грозы.
      – Похоже, что мы даже не останемся голодными сегодня. У нас есть кофе и две банки бобов, – объявил Коулт, исследуя содержимое одного из мешков.
      Он наполнил кофейник дождевой водой и, поставив его на огонь, начал варить кофе.
      Открыв другой мешок, он вытащил оттуда кое-какие вещи и вдруг протяжно свистнул.
      – Понятно, почему Пайк не оставил нас в покое. Вот что ему надо. – Коулт вытащил банковский мешок с деньгами и бросил его на землю. – Здесь сотни долларов.
      – Пайк будет преследовать нас, чтобы вернуть назад деньги. – У Кэсси страх возобладал над недавней умиротворенностью.
      – Кэсси, милая, он не причинит тебе больше ничего плохого. Он ранен, промок под дождем, скорее всего ему нечего есть. Тогда как мы согрелись, передохнули и сейчас поедим. Если он нападет на нас, мы дадим ему отпор. У нас есть винтовка, мой револьвер и револьвер Келера, – тут он вытащил из мешка коробку с патронами, – а также патроны. Много патронов.
      Коулт вскрыл консервы с бобами своим ножом и поставил банку поближе к огню, чтобы она согрелась. Потом он отжал их мокрую одежду и кое-как развесил ее вокруг костра.
      – Очень кстати, когда рядом с тобой такой умелый и полезный парень, как вы, помощник шерифа Фрейзер.
      – Благодарю вас, мисс Кэсси.
      Коулт прошел немного в глубь пещеры и всмотрелся в ее темное нутро. Дальше, отходя от ее передней части, шли уходящие в темноту проходы, сверху в этих туннелях свисали сталактиты, а снизу поднимались двойные спирали колонн и пики сталагмитов.
      – Из того, что я вижу, ходы пещеры, кажется, тянутся под землей на многие мили.
      – Скорее всего, да, – согласилась Кэсси. – Вокруг города много известковых пещер. Они образовались благодаря действию стекающей сверху воды.
      – Передняя часть пещеры образована не водой.
      – Возможно, кто-то жил в ней и заделал потолок.
      – Уж не индейцев ли ты имеешь в виду?
      – Или какого-нибудь горняка, – уточнила Кэсси. – Добыча известняка выгодное дело.
      – Возможно, это как раз объясняет наличие дров в пещере. Но насколько я могу судить, здесь известняка более чем достаточно.
      – Горняка могли вынудить уйти индейцы.
      – Или с ним могло стрястись что-то худшее. Кто знает, может, в одном из боковых отсеков покоятся его останки.
      – Коулт, пожалуйста. Неужели тебе доставляет удовольствие упоминать о неприятных вещах? Давай лучше поедим и выпьем кофе.
      Коулт подал ей банку с бобами.
      – Держи, это займет на время твой рот, чтобы ты не могла пререкаться со мной.
      Хотя Коулт пытался говорить погрубее, Кэсси по пляшущим искоркам в его глазах сразу поняла, что он доволен. Все-таки, когда он хотел, он мог быть самым любезным мужчиной в мире.
      Она взяла немного бобов и передала ему банку. Он сделал то же самое. Так они продолжали передавать друг другу еду, пока банка не опустела. Затем они по очереди пили кофе.
      – Все так замечательно, – призналась Кэсси.
      – Нам следует выразить свою благодарность мистеру Пайку за его щедрость, если только мы еще раз увидимся с ним.
      – Опять ты за свое, Коулт Фрейзер, – устало проговорила Кэсси, – всякий раз, как только я успокаиваюсь, ты совершенно не к месту вставляешь какую-то гадость. – И она сделала последний глоток из кофейника.
      – А ты подумай о чем-нибудь приятном.
      Кэсси помедлила, затем сказала:
      – Стану думать о том, как приятна тебе мысль, что в наступающий четверг ты уезжаешь отсюда.
      – В этой мысли больше грустного, чем приятного. Ты стала так много значить для меня.
      – Те же самые мысли одолевают и меня. Расставаться будет нелегко. Поэтому не удивляйся, если я не приду прощаться с тобой. Ты же знаешь, какая я впечатлительная.
      – А как твои свадебные планы и все прочее? Очень скоро ты меня забудешь.
      Когда она передавала ему назад кофейник, их пальцы соприкоснулись, переплелись, они замерли, долго и безмолвно глядя на свои соединенные руки.
      На глазах Кэсси заблестели слезы.
      – Я никогда не забуду тебя, Коулт.
      Он вскинул голову:
      – Когда ты поняла это?
      – Не знаю, но думаю, это всегда жило в моем сердце.
      – И что же это меняет?
      Она вздрогнула, затем поморщилась от боли, причиненной этим движением.
      – Я полагаю, что будет хуже, если я обману его, выйдя замуж из ложных побуждений.
      – Правильное решение, Кэсси. Ты ему уже сказала?
      – Пока нет. Я намеревалась сказать ему сегодня утром.
      – Выступая в роли адвоката дьявола, спрошу тебя: по какой причине ты уверилась в том, что он решит, будто ты отвергаешь его из-за увечья?
      – Я признаюсь ему, что люблю тебя.
      – И почему ты решила, что он тебе поверит?
      – Потому что это правда, – вымолвила Кэсси, глядя ему прямо в глаза.
      – Кэсси, ты же знаешь…
      – Коулт, я понимаю твои чувства, ты ведь был со мной откровенен с самого начала. Поэтому я не могу кривить душой перед тобой.
      Леденящий кровь смех пронесся под сводами пещеры. Волосы на голове Кэсси приподнялись от ужаса, когда она увидела Пайка, стоящего у входа в пещеру с винтовкой, нацеленной прямо в спину Коулта.
      – Какой грустный рассказ, так и хочется заплакать, – язвительно произнес Пайк. – Но не беспокойтесь. Старина Пайк здесь, он избавит вас обоих от страданий.
      Кэсси незаметно сунула руку под одеяло, где у нее лежал револьвер.
      – Все-таки, помощник, не следовало так опрометчиво снимать ремень с револьвером. Стоит заметить, что сюда, спасаясь от ливня, мог забрести кто угодно.
      – Я подумал, что ядовитая гадина, подобно тебе, найдет любую щель, чтобы заползти внутрь. Оставь свою затею, Пайк. Ты потерял слишком много крови. Отдай мне винтовку, и обещаю, что…
      – Слишком поздно, кстати, благодаря тебе. Я не собираюсь слушать тебя. Но зато я собираюсь прихватить тебя и твою сучку с собой.
      – Стреляй в него, Кэсси. Пайк фыркнул:
      – Какая старая уловка, Фрейзер! Как только я поверну голову, ты прыгнешь на меня. Да она не в состоянии выстрелить в кого бы то ни было, если даже у нее было бы оружие. Уж я-то знаю.
      – О да. Ты, должно быть, страшно гордишься собой. Найдется не так уж много таких, кому доставило бы удовольствие повесить женщину. Ну, стреляй же, Кэсси, – спокойно скомандовал Коулт.
      – У меня исчезло желание продолжать дальше обмениваться любезностями. Ну что, помощник, пора прощаться.
      Но не успел он нажать на спусковой крючок, как первой выстрелила Кэсси. Глаза Пайка широко раскрылись от изумления, и он рухнул ничком вперед.
      Коулт подошел к нему, поднял винтовку, потом ощупал тело.
      – Мертв.
      – Точно? – спросила Кэсси.
      – Точнее не бывает.
      Коулт вернулся и присел перед ней на корточки. Кэсси смотрела перед собой невидящим взглядом.
      – Я никогда в жизни не стреляла в человека, – прошептала она.
      – Милая, ты стреляла вовсе не в человека, а в смертельно раненного зверя, кем и был Пайк. – И он осторожно разжал ее пальцы, державшие револьвер, и отложил его в сторону. – Ты спасла нам обоим жизнь, Кэсси. Он убил бы нас обоих. – Она опять начала дрожать, и Коулт крепко обнял ее. – Он мертв. И никогда уже больше не сможет обидеть ни тебя, ни кого-нибудь еще.
      – Я должна была это сделать, правда, Коулт?
      – Да, милая, конечно, должна. – Он ласково укачивал ее, прижимая ее голову к своей груди. – Ты поступила правильно, малышка. Совершенно правильно.
      Коулт не знал, как долго он убаюкивал ее, пока она, в конце концов, не перестала дрожать и не задремала.
      Ей было так покойно лежать в его руках, так уютно. Ему самому нравилось удерживать ее подле себя, чувствовать тепло ее тела. Он неохотно выпустил Кэсси из рук, потом проверил, накрыта ли она одеялом, и прошел к мертвому телу Пайка.
      Коулту не хотелось, чтобы, проснувшись, Кэсси увидела труп у входа в пещеру. К этому времени дождь уже прекратился, и он решил убрать тело Пайка подальше. Коулт вытащил его наружу и спрятал за деревьями. Едва только он хотел вернуться, как услышал конское ржание. С приятным изумлением он увидел, что совсем неподалеку стоят привязанные к дереву лошади Келера и Джеффа. Если у Кэсси окажется достаточно сил, тогда завтра утром они вернутся в Арена-Роха верхом.
      Подкинув дрова в костер, он прилег рядом с Кэсси, ласково обнял ее, тут же закрыл глаза и заснул.
      Коулт пробудился от сна только на следующее утро, когда Джефф Брейден мягко потряс его за плечо.

      На закате в город вернулись отправившиеся в погоню всадники, промокшие насквозь и продрогшие. Они повстречали на дороге Джеффа и нашли тело Келера, но не обнаружили никаких следов ни Пайка, ни Кэсси, ни Коулта.
      Из рассыпанных по земле гильз стало ясно, что произошла перестрелка. С ветки дерева свисала грубая веревка, а под ней валялся обрывок с петлей – все это озадачило искавших, поскольку Келер был застрелен, а не повешен.
      Джефф и братья Каллум продолжали поиски до тех пор, пока непогода и дождь не смыли все возможные следы.
      Тед сидел за столом и смотрел на Кэти, которая заканчивала убирать посуду.
      – Кэти, почему ты не присядешь? – спросил Тед. – Ты уже на ногах почти целых два дня.
      – Мне надо чем-то занять себя, иначе я просто сойду с ума. Отец снова слег. Он никак не мог отправиться вместе со всеми в погоню. После похищения Кэсси он заметно сдал.
      – Я только что был у него. Док Уильямс дал ему сильнодействующее снотворное, чтобы он уснул, а заодно сделал мне перевязку. Может быть, к тому времени, когда он проснется, мы получим какие-то известия и все прояснится.
      – А если известия окажутся плохими?
      – Одно мы знаем точно: все члены шайки погибли, за исключением Пайка. Возможно, что и он тоже мертв. У меня такое предчувствие, что Фрейзер расправился с обоими бандитами, а Кэсси находится где-то вместе с ним.
      Кэти налила две чашки кофе и присела к столу.
      – Мне бы твою уверенность.
      Они молча выпили кофе.
      Глаза у нее покраснели и опухли от слез. Тед потянулся через стол и взял ее за руку.
      – Они, вероятно, заблудились, Кэти. Я уверен, что они скоро объявятся.
      – Разве Кэсси может заблудиться, Тед? Ведь она удивительно легко ориентируется в любом месте. Может быть, она ранена, и ей необходима помощь, или возможно, что Пайк…
      – Или, возможно, они где-то укрылись от грозы, – твердо сказал Тед. – Я в глубине души верю, что она жива.
      – Ты говоришь прямо как Кэсси. За последний год она с упорством повторяла то же самое о тебе.
      – И разве она не оказалась права? Тебе и твоему отцу пора прекратить изводить себя понапрасну. Пойди приляг и попытайся уснуть. Я обещаю, что разбужу тебя, как только что-нибудь станет известно.
      – Я не могу спать, Тед. Я лучше немного пройдусь.
      – Можно мне с тобой?
      – Мне бы хотелось побыть одной. Ты не присмотришь за папой, пока я отлучусь?
      – Конечно.
      На улице Кэти сразу остановилась, когда увидела, что Сэм и двое братьев Джеймс сидят скрючившись под брезентом.
      Сэм мрачно взглянула на нее:
      – Есть какие-то известия?
      Кэти присела рядом:
      – Нет, дорогая. Пока еще нет.
      – Она вернется, Кэти. Я знаю, что вернется, – утешила ее Сэм. – Ты ведь знаешь, что она всегда справлялась с любыми трудностями.
      – И на этот раз она тоже выберется, – заявил Боуи.
      – Да-а, – кивнул головой Пити. Но тут его маленький рот искривился, и он начал всхлипывать.
      – О, дорогие мои! – прослезилась Кэти. Она обняла детей сразу всех вместе, они тесно прижались друг к другу вчетвером и дружно заплакали.
      Несколько часов спустя их печаль, их слезы сменила радость: в город прискакали братья Каллум с известием, что Кэсси нашлась, что она, Коулт и Джефф едут за ними следом и скоро будут здесь.
      Новость распространилась быстро, и вскоре целая толпа окружила братьев, чтобы выслушать подробности.
      – Это настоящий праздник, – заявил преподобный Маккензи. – Сэм, беги в церковь, пусть звонят в церковный колокол.
      Кэти обнималась и целовалась со всеми, кто бы ни попался ей на глаза. Счастливая новость подействовала самым благотворным образом на Джетро, который встал с постели и с нетерпением стал дожидаться возвращения дочери.
      Когда через пару часов трое всадников показались перед всеми на виду, на улицы города высыпало почти все его население.
      Люди жадно ловили каждое слово Кэсси, когда она рассказывала о своем избавлении от рук Пайка. На Коулта смотрели почти с благоговением, многие похлопывали его по плечу, когда Кэсси описывала, как смерть носилась над ее головой и как своевременно Коулт пришел ей на помощь. Джеффу также досталась его доля славы за стремление найти во что бы то ни стало сестру.
      Услышав о том, как Кэсси застрелила Пайка, едва не убившего Коулта, все еще больше обрадовались и даже дружно захлопали.
      Конец банды Пайка, наводящей страх и ужас на всю округу, стал сущим облегчением для всех, но едва ли не самым счастливым оказался президент банка, когда Коулт передал ему похищенный банковский мешок с деньгами.
      Осмотрев Кэсси, док Уильямс пришел к выводу, что у нее нет серьезных повреждений. Он перебинтовал ей запястья и дал успокоительное средство, чтобы она так не волновалась.
      Следуя совету врача, Кэсси приняла горячую ванну под внимательным присмотром Кэти, а затем отправилась в постель.
      Нет ничего приятнее, как блаженно вытянуться в своей кровати, хотя еще приятнее было спать, свернувшись калачиком, в объятиях Коулта, – это была последняя мысль Кэсси, мелькнувшая в ее сознании перед тем, как она уснула.
      Тем временем Коулт вернулся к своим обязанностям помощника шерифа и обошел весь городок. Если бы он принял все приглашения выпить, то, скорее всего он упал бы в постель не смертельно уставшим, а мертвецки пьяным.
      Кэсси проспала крепко всю ночь и на следующий день проснулась очень рано. Но когда она вошла на кухню, то там уже готовила завтрак Кэти.
      – Доброе утро, – приветствовала ее Кэти. – Как ты спала?
      – Как убитая. А как спала ты?
      – Точно так же, – ответила Кэти.
      – У тебя усталый вид, Кэти, и глаза у тебя опухли. Ты же плакала. – Кэсси подошла к сестре и обняла ее за плечи. – Все уже прошло, дорогая. Незачем больше из-за пустяков проливать слезы.
      – Но ведь слезы бывают не только от волнений и тревоги, но и от радости, – пошутила Кэти.
      Кэсси подвела сестру к столу и усадила на стул.
      – Скажи мне, что тебя тревожит. Ты словно сама не своя с тех самых пор, когда к нам вернулся Тед.
      – Не обращай внимания, Кэсси. Это все от волнения из-за предстоящей свадьбы, а потом от страха за тебя, как бы не случилось чего-нибудь. Мне кажется, я стала чрезвычайно мнительна, к тому же я сильно переживаю за здоровье папы.
      – Прости меня, Кэти. Я знаю, что ты вынесла на своих плечах большую часть забот, когда папа болел.
      – Ты знаешь, я решила после твоей свадьбы отправиться на Восток и посмотреть хотя бы один из тех городов, о которых так много читала.
      – Не будет никакой свадьбы.
      Кэти, оторопев, посмотрела на нее:
      – Что ты сказала?
      – Я знаю, что я должна была сказать об этом Теду. Но ведь между нами нет секретов. Так вот, Кэти, я не выйду замуж за Теда. Я не люблю его. И я думаю, он тоже меня не любит. Мы просто упорствуем в своем намерении.
      – Ты любишь Коулта, не так ли?
      – Неужели это так заметно?
      – Я сразу заподозрила это, но когда Тед вернулся и ты стала готовиться к свадьбе, я подумала, что ошиблась.
      – Что я себе готовлю, Кэти? Сперва сказать правду Теду, а потом через два дня распрощаться с Коултом.
      – Может быть, если ты откроешь свои чувства Коулту, то…
      – Уже открыла. Но какое это имеет значение? Его решение твердо. Он едет в Калифорнию. Только, пожалуйста, не говори ничего родным, пока я не сообщила Теду.
      – Не сообщила – что? – спросил ее входящий на кухню Тед.
      Кэти встала, чтобы уйти, но Кэсси остановила ее, положив руку на плечо.
      – Пожалуйста, Кэти, останься.
      – Так в чем же дело?
      – Это касается нас обоих, Тед. Свадьба отменяется.
      Он спокойно посмотрел на нее:
      – Фрейзер все-таки сказал тебе, что я люблю Кэти?
      От облегчения или скорее от услышанного Кэсси рассмеялась и покачала головой:
      – Не могу поверить, я никогда не замечала этого.
      – Потому что мы никогда не признавались друг другу вплоть до вечеринки в честь возвращения Теда, – сказала Кэти.
      – Как, ты питаешь к нему соответствующие чувства? – в полном изумлении спросила ее Кэсси.
      Кэти кивнула:
      – Я люблю Теда, Кэсси, но я никогда не заигрывала с ним за твоей спиной.
      – Я знаю это, дорогая. Сестры встали и обнялись.
      – Вот это да! – воскликнула Кэсси. – Та ночь оказалась слишком бурной для всех нас. Коулт разговаривал с Тедом. Потом Тед пришел ко мне. Я ходила к Коулту. Затем ты столкнулась с Тедом. Пожалуй, все получилось даже запутаннее, чем в шекспировской пьесе.
      И все дружно рассмеялись. Кэсси обняла их обоих.
      – Я очень люблю вас. Я так счастлива, даже хочется плакать.
      Слезы потекли из глаз Кэти.
      – Вот не думала, что у меня еще остались слезы после всего пережитого.
      – Может, мне уйти, если вам так хочется поплакать? – поддразнил их Тед.
      Кэсси смахнула слезы и закусила губу.
      – Однако передо мной стоит нелегкая задача. Коулт уезжает в четверг. Как мне убедить его остаться?
      – Скажи ему, что ты любишь его, – посоветовал Тед.
      – Я уже сказала ему об этом. Но это плохо срабатывает, когда другой человек тебя не любит. – И Кэсси поспешно выбежала из комнаты.
      Смущенный Тед взглянул на Кэти:
      – У меня, может быть, нет одной руки, любимая, но, кажется, твоя сестра ослепла.
      «Ну что ж, она сама сказала, что не придет прощаться со мной».
      Как только дилижанс выехал на самую окраину Аре-на-Роха, Коулт бросил прощальный взгляд на город. Трое пострелят с очень мрачным видом стояли у конторы дилижансов в туче поднятой пыли.
      Вчера, когда Джефф передал, что Кэсси отменила свадьбу, а вместо нее состоится свадьба Кэти и Теда, Коулт подумал, что ему стоит задержаться еще на две-три недели. Для этого у него был хороший повод: Джетро все еще был не в состоянии вернуться к своей работе.
      В последнюю ночь к нему пришла Кэсси. Они занимались любовью, а потом она умоляла взять ее с собой в Калифорнию. Он отказался, но обещал ей, что как только повидается с братьями и сестрой, он вернется назад. Из-за этого у них вышла ссора, и упрямая маленькая глупышка сказала ему: пусть он не волнуется, ему вообще не стоит возвращаться, потому что она не хочет его больше видеть. Обозлившись друг на друга, они расстались. Коулт даже отбросил всякую мысль о своем возвращении.
      Но теперь он передумал. Ему, конечно, следует вернуться и обо всем договориться с Кэсси, тем более к тому времени ее гнев пройдет. Если бы он согласился взять ее с собой, то это означало бы женитьбу.
      Секс для него всегда был чем-то вроде игры – сначала любить, а потом уходить.
      И вот в его жизнь вошла Кэсси. С первого дня их встречи он не мог не думать о ней. Когда она находилась во власти безумного Пайка, он едва не сошел с ума при мысли, что может потерять ее.
      Увлекся ли он ею потому, что она так сильно отличалась от всех женщин, которых он когда-либо знал? Ведь она могла делать практически все, что мог делать мужчина, но при этом оставалась очаровательной женщиной.
      Ах да, еще секс! Секс с Кэсси оказался для него потрясающим и совершенно необычным. Даже от одного ее прикосновения он сразу загорался страстью. Но виноват ли был только секс, или дело все-таки было в личности самой Кэсси?
      Если ты хочешь быть рядом с женщиной и днем, и ночью, если тебя все время одолевают мысли лишь о ней одной, как во сне, так и наяву, то, что это, если не любовь?
      Дьявольски верно!
      Кэсси не походила на хрупкую фарфоровую куклу. Какие бы испытаний и трудности ни выпали по пути в Калифорнию, она обещала быть надежным спутником, лучше которого ему не найти. Они могли бы пожениться и отправиться в Калифорнию следующим дилижансом.
      Коулт едва успел крикнуть Гасу, чтобы тот остановился, как вдруг где-то рядом прозвучал выстрел, и дилижанс замер.
      К ним подскакал бандит в маске на черном коне с привязанной к луке его седла второй лошадью.
      – Руки вверх, всем выйти.
      Всаднику вроде удалось скрыть свое лицо, чего нельзя было сказать о черном жеребце. Это был Полуночник.
      – Что это взбрело Кэсси в голову? – проворчал, Гас Баку. Когда один из пассажиров внутри дилижанса достал свой револьвер, Коулт остановил его, удержав за руку.
      – В этом нет никакой необходимости, сэр. Не стоит волноваться, – успокоил Коулт пассажиров. – Бедная женщина немного не в себе. Она вообразила себя Красоткой Старр. Однако она совершенно неопасна, просто это ее развлекает.
      Четверо пассажиров вышли наружу с поднятыми вверх руками. Кэсси передала пару наручников одному из пассажиров.
      – Наденьте их вон на того высокого опасного типа, – сказала она, указывая на Коулта.
      Ухмыльнувшись, мужчина защелкнул браслеты на запястьях Коулта и подмигнул ему.
      – Хорошо, остальные могут возвращаться на свои места.
      – Кэсси, у нас нет времени на забавы, – проворчал Гас. – Впереди у нас долгий путь.
      – Отправляйтесь, – сказала она.
      – Кэсси, что ты делаешь? Я едва удержал одного из них, чтобы он не застрелил тебя, – обратился к ней Коулт, как только дилижанс тронулся.
      Сняв с лица маску, Кэсси спрыгнула с коня, подошла к нему и отстегнула ремень с револьвером. Затем она перебросила пояс с револьвером через луку седла и отвязала вторую лошадь.
      – Садитесь, помощник шерифа. Вы поедете со мной.
      – О чем ты думаешь? Как я поеду со скованными за спиной руками?
      – Ну, пожалуйста, я буду присматривать за тобой.
      – Не кажется ли тебе, что шутка зашла слишком далеко? – проворчал Коулт и вскарабкался в седло.

      Через несколько минут они свернули с большака, и Коулт сразу понял, куда они направляются. Однако он продолжал следовать ее указаниям.
      – Куда мы едем? – спросил он притворно невинным голосом.
      – На ранчо Лейзи-Би. Разумеется, возвращаться в город мы не станем, чтобы избежать докучливых расспросов. Нам сюда. Никто не догадается, что ты оставался здесь вплоть до очередного приезда Гаса на следующей неделе.
      – И каковы твои намерения, Кэсси?
      – Обо всем узнаешь, когда приедем на место. Скоро они уже добрались до ранчо. Въехав прямиком на конюшню и спрыгнув с Полуночника, Кэсси наставила револьвер на Коулта и отвела его лошадь в дальний угол.
      – Слезай здесь и не вздумай глупить.
      – У меня и в мыслях не было ничего подобного, мисс Брейден.
      Удивленный Коулт подождал, пока она расседлала лошадей, завела их в стойла, бросила им сена и налила воды.
      – Вы надолго намерены здесь остаться, мисс Брейден?
      – Шагай давай! – Она угрожающе подняла револьвер. Войдя в дом, она велела ему идти в спальню. Там она прижала дуло револьвера к его животу:
      – Не шевелись, Коулт. Мне совсем не хочется, чтобы этот револьвер выстрелил.
      Коулт нахмурился:
      – Шутка перестает быть забавной, Кэсси. До этой минуты я выполнял твои указания, но совать револьвер в живот – это уж слишком.
      – Значит, ты не выкинешь никакой глупости, понимая, чем это тебе грозит. – Она открыла правый наручник. – Снимай рубашку с правой руки.
      Как только он это сделал, она пристегнула правый наручник к железной спинке кровати. Затем она открыла левый наручник, быстро сняла рубашку с его левой руки, а потом снова защелкнула на ней наручник. Коулт оказался прикован к кровати.
      – Хорошо. Теперь ты можешь присесть. Тебе удобно? Коулт сел и уставился на нее. Как бы сильно он ни любил ее, но все же выходку с револьвером, направленным в живот, он находил весьма неуместной. По своему обыкновению, она вела себя крайне безрассудно.
      Кэсси присела на край постели и стала снимать сапоги и чулки.
      – С твоей стороны было очень любезно, моя любовь, что ты не суетился и не дергался понапрасну, как-никак тебе в живот упирался револьвер, хотя он не был заряжен. – Она подняла револьвер кверху и нажала на курок. Шесть раз, и шесть раз глухо стукнул боек, – пусто. – Неужели ты действительно подумал, что я упрусь тебе в живот заряженным револьвером?
      – Ты же стреляла, когда останавливала дилижанс.
      – Всего один выстрел. Я оставила в барабане всего лишь один патрон. А теперь в моем распоряжении целая неделя, чтобы убедить тебя жениться на мне и взять с собой в Калифорнию.
      – Неужели ты намерена держать меня прикованным к кровати всю неделю?
      – Тебе не нравится такая идея? – спросила она и прочитала стихи:
       В глуши жила фея, наивна и скромна,
       И влюбилась она в слугу закона, хотя была обручена.
       Но отверг он ее.
       До глубины души возмущена,
       Она выпивает до дна чашу унижения,
       Решив прибегнуть к обольщению.
      Коулт так и покатился со смеху. Господи! Разве она не понимала, что она соблазняла его всякий раз, когда он смотрел на нее? Даже в этот момент ему больше всего хотелось схватить ее, сжать в объятиях и заняться с ней любовью до изнеможения.
      – Итак, ты попытаешься соблазнить меня?
      – Не попытаюсь, моя любовь, а уже соблазняю.
      Она, расставив ноги, обхватила ими его бедра, обвила руками его шею и поцеловала. Затем она чуть отстранилась с шаловливой улыбкой.
      – Ну, как тебе моя идея?
      Ему было все равно. Он не мог думать о ней без волнения; ощутив тепло ее раздвинутых ног, он так возбудился – еще немного, и, наверное, не выдержал бы. Поскольку он был намного искушеннее в любовных забавах, то рассчитывал легко переиграть ее. Но он уже сомневался в том, что устоит дольше, чем она. Каждый раз, когда он дотрагивался до нее, Кэсси напоминала ему бьющий из-под земли ключ, готовый забить еще сильнее.
      Он ненадолго задумался перед тем, как ответить:
      – Если таково твое намерение, Кэсси, то позволь мне сказать:
      И тогда, мисс фея-невинность, Впереди у нас ночь и близость. Но тут встает вопрос: кто победит? Ведь правила игры в любовь не отменить.
      – Ну что ж, начнем. – Она легко провела кончиками пальцев по его плечам. – Мне так нравятся твои плечи, Коулт. Они прекрасны, – теперь она касалась его плеч уже не пальцами, а языком, – они такие широкие, такие мускулистые.
      – Мне приятно, что они нравятся тебе.
      На лбу у Коулта выступили бисеринки пота.
      – Мне нравится трогать твое тело, Коулт, – глаза у нее весело заблестели, а бровь лукаво изогнулась, – тут есть что потрогать.
      – Пожалуй, да. И ты думаешь, что тебе хватит недели, чтобы успеть до всего дотронуться?
      – Причем много-много раз.
      Она нагнулась и коснулась языком одного из его сосков. Он вздрогнул, а она удивленно посмотрела на него:
      – О, тебе приятно.
      Она снова склонилась и снова лизнула языком сосок, затем нежно зажала его между зубами. Вздох вылетел между губ Коулта.
      – Я думаю, что нашла твою ахиллесову пяту, крутой парень.
      – Тут ты ошиблась, радость моя, – схитрил он. – Моя ахиллесова пята находится у меня между ног. Она ждет своего часа, чтобы получить наслаждение от встречи с тобой.
      Кэсси скинула рубашку и сорочку. Две ее остроконечные груди очутились прямо перед его взором, причем так близко, что у него от волнения пересохло во рту.
      С соблазнительной улыбкой, с которой, наверное, Клеопатра смотрела на Марка Антония, чтобы тот сбросил свои доспехи, она прошептала:
      – Тебе нравятся мои груди, Коулт?
      – О да, очень нравятся.
      Она поднесла его руку к одной из своих грудей, чему он, разумеется, ничуть не противился. Он обхватил рукой эту восхитительную округлость и принялся ифать большим пальцем с ее соском.
      – Тебе это доставляет удовольствие?
      – Еще какое! – ответил он.
      – Мне тоже приятно. Не хочешь ли ты попробовать, их на вкус?
      Не успела она закончить предложение, как он жадно припал ртом к ее груди. Прерывисто дыша и вздыхая, она отклонила назад голову и закрыла глаза.
      Потом со сдавленным стоном она прильнула к нему, ее упругие округлости опалили ему грудь. Кэсси обхватила его лицо руками и припала к его губам жадно, глубоко, горячо; каждая жилка его тела затрепетала от наслаждения.
      – Кто научил тебя этому? – спросил ее Коулт, когда она оторвалась от его губ.
      Его голос был хриплым от желания.
      – Ты научил, – вымолвила она, снова припадая к его рту.
      На этот раз их языки соприкоснулись. Он обхватил свободной рукой ее за шею и прижал ее плотнее к себе. Вскоре у него внутри все запылало. Он выдержал еще секунд десять, затем расчетливо прервал поцелуй.
      – Я люблю тебя, Коулт, – прошептала она.
      – У меня нет слов, чтобы выразить, как я люблю тебя.
      – Судят не по словам, а по делам, – ответил он.
      Он схватил Кэсси за руку и накрыл ее рукой холм у себя между ног, что вызвало у нее почти невыносимое по своему сладострастию чувство. Он принялся неловко теребить ширинку у своих брюк. Кэсси, выпрямившись, помогла ему расстегнуть ее до конца, а затем стащила с него брюки. Едва только она собралась отбросить брюки в сторону, как Коулт остановил ее:
      – Погоди. Мне надо кое-что достать из кармана.
      Она подала ему брюки, и он быстро вынул какой-то мелкий предмет.
      – Что это такое?
      – Ключ от наручников. – С этими словами он открыл замок и освободил свою руку.
      Она замерла, пораженная.
      – Значит, ты мог открыть наручники все это время.
      – Что верно, то верно. Я оставил ключ у себя на память о тебе, когда мы расстались.
      – И все это время ты водил меня за нос.
      – Я был твоим беспомощным пленником.
      – Это гнусный обман.
      – Да, точно такой же, когда ты заставила меня поверить в то, что упираешься в мой живот заряженным револьвером. Но об этом потом, а сейчас я намерен поквитаться с тобой.
      Заметив враждебный блеск в его глазах, Кэсси отпрянула в сторону. Но не успела она разгадать его намерения, как он схватил ее за руку и защелкнул браслеты у нее на руках.
      – Теперь сядь и успокойся.
      Коулт принялся ходить взад и вперед по комнате.
      – Ты самая своенравная, бесстыжая и коварная женщина, которую я когда-либо встречал. – Он резко повернулся и ткнул в нее пальцем. – Я сказал тебе перед отъездом, что вернусь, когда покончу со своими делами в Калифорнии. Но нет, это оказалось тебе не по нраву. Ты непременно должна настоять на своем.
      – Ты меня осуждаешь? В последний раз мужчина поцеловал меня на прощание и сказал, что вернется, и я прождала его целых пять лет. Признаю, все, что ты сказал обо мне, – это правда. Но я также знаю, что я вовсе не та утонченная леди, на которой ты предпочел бы жениться. Но, Коулт, ни одна женщина на свете не будет любить тебя так сильно, как я.
      – Да, ты также склонна к поспешным и неверным выводам. Когда я говорил тебе, на какой именно женщине я предпочел бы жениться?
      – Разумеется, ты не говорил об этом вслух, но твои действия красноречивее любых слов. – Глаза Кэсси тревожно забегали, когда он снял ремень с револьвером. – Что ты намерен делать?
      – Я же сказал, я хочу кое, за что с тобой поквитаться.
      Он перекинул ремень под цепью, соединяющей наручники, поднял ее руки вверх, затем застегнул ремень через железную спинку изголовья кровати.
      – Тебе удобно, дорогая? – насмешливо произнес он и, нагнувшись, легко поцеловал ее в губы.
      – Я, по крайней мере, оставила тебе одну руку свободной, – возразила она.
      Он отшвырнул в сторону один ее сапог с чулком.
      – Кэсси, я влюбился в тебя в тот самый миг, когда встретил тебя.
      Другой сапог вместе с чулком полетел в угол вслед за первым. Он расстегнул на ней ремень и начал аккуратно снимать с нее брюки.
      – Ты смелая, энергичная, неутомимая, стойко переносишь боль… Ты не приподнимешь немного бедра, милая?
      Испытывая в равной мере и страх и неприязнь, она исполнила то, о чем он просил. Он снял с нее брюки и швырнул их на пол.
      – У тебя хорошее чувство юмора, ты превосходно умеешь обращаться с лошадьми, и у тебя самая аккуратная попка, которую я когда-либо видел, как в брюках, так и без них. Чего же больше может желать мужчина, выбирая себе жену?
      Кэсси открыла рот от удивления, когда он схватил за вырез сорочки и разорвал ее на две половины. Затем он сорвал с нее обе половинки и отбросил их в сторону. Они упали в одну кучу вместе с ее брюками.
      – Я не упоминал о том, как ты прекрасна? – Он пожирал ее глазами, а его голос упал почти до шепота. – Великолепна. – Он нагнулся и опять поцеловал ее. – Но, любовь моя, в который раз ты поступаешь очертя голову и тем самым попадаешь в неловкое положение. Ты замечаешь, как я веселюсь и как я признателен тебе за твою попытку соблазнить меня? Ты напоминаешь мне змею, которая укусила себя за хвост и с трудом пытается проглотить себя.
      Он сбросил с себя нижнее белье и предстал перед ней полностью обнаженным.
      – Возможно, когда я говорил тебе о разнице между любовью и сексом, я не упомянул о том, что любовь отнюдь не мешает влюбленным иногда заниматься просто сексом.
      Он нагнул голову и лизнул мочку ее уха, затем его язык проник еще глубже, в ушную раковину. Сладкая мучительная дрожь пробежала по спине Кэсси, ее дыхание участилось.
      – Итак, пришло время расплаты, малышка. Бархатные перчатки сняты, – прошептал он ей в ухо. – Ты знаешь, что это означает? Никаких сладких поцелуев, никаких нежных ласк, никаких любовных слов. А лишь откровенный, бесстыдный секс, то, о чем ты как раз и просила. Когда тебе станет невмоготу, попроси меня остановиться.
      – Я смогу вынести все, что бы ты ни преподнес мне, Коулт Фрейзер. И скорее ты будешь первым, кто запросит пощады.
      Коулт лег рядом с ней. Не торопясь, он стал осыпать ее легкими поцелуями, которые возбудили в ней желание большего. Кэсси приподняла голову, желая впиться поцелуем в его губы, но он уклонился от нее.
      Теперь он начал медленно поглаживать все ее тело, пока его руки не опустились потихоньку к ее бедрам. Он слегка раздвинул ее ноги и принялся гладить плоть. Горячие волны блаженства окатили ее сознание. А он все продолжал и продолжал ласкать ее. Кэсси уже не контролировала своих чувств, а он не останавливался до тех пор, пока первая волна экстаза не пробежала по ее телу.
      Затем, обхватывая губами то одну, то другую ее грудь, Коулт продолжал ласкать ее между ног. Его длинные пальцы чутко проникли чуть глубже, от чего Кэсси снова застонала. Еще раз ее тело охватила судорога наслаждения, затем пламенная дрожь облегчения.
      Кэсси дышала прерывисто, ее легким не хватало воздуха. Но еще необходимее ей было дотронуться до него, почувствовать под своими руками его плоть. Она попробовала освободить свои руки.
      – Пожалуйста, Коулт! – умоляюще произнесла она. – Ну, пожалуйста!
      Он приподнял голову:
      – Ты уже просишь меня остановиться?
      – Нет, освободи мои руки. Позволь мне ласкать тебя.
      – Не теперь, это слегка нарушает мои планы.
      Его руки и губы продолжали свое дело, они находили на ее теле все новые и новые чувствительные места, от чего возбуждение Кэсси все нарастало и нарастало. Она извивалась под ним от каждого его возбуждающего прикосновения, из ее рта непрерывно вырывались сладострастные стоны, вместе с тем ей все сильнее и сильнее хотелось впиться ему в губы.
      Охваченная необузданной чувственной страстью, Кэсси утратила чувство времени и пространства. Снова и снова он доводил ее до содрогания, до потрясающего все ее тело оргазма, где не существовало ничего, кроме сладострастного наслаждения.
      Но вдруг сквозь пелену чувственных потрясений она осознала, что руки у нее свободны. Она открыла глаза и посмотрела в его почему-то смущенное лицо.
      – Я больше не мог, – пробормотал он. – Это выше моих сил.
      Она криво улыбнулась:
      – Что ты намеревался сделать со мной?
      – Прости меня, моя любовь. Я полагал, что мы займемся сексом, но секса мне мало. Мне нужно целовать, ласкать, любить тебя и быть любимым. Я хочу чувствовать твою ответную ласку, вдыхать твой аромат. Я хочу шептать, как сильно я люблю тебя, и слышать, как ты шепчешь мне то же самое в ответ. Я хочу лежать рядом с тобой, обнимать тебя и прижимать к себе, когда мне этого хочется; целовать тебя, когда мне вздумается; чувствовать твои поцелуи, когда ты захочешь, в свою очередь, поцеловать меня.
      – Да, я также хочу, чтобы наши дети были зачаты благодаря любви, а не похоти.
      Коулт наградил ее страстным поцелуем, теперь любовь пришпоривала страсть, и уже не было никакой необходимости говорить об этом. Кэсси ответила такой же пылкой любовной лаской, таким же бессловесным проявлением настоящей любви.
      Когда она ощутила подрагивающие движения его тела на своем, она обхватила руками его за шею, инстинктивно открываясь ему и вместе с тем как бы прилипая к нему. Он вошел в нее. Их тела соединились, их сердца бились в унисон, они исполняли ритмичный танец любви, подчиняясь мелодии любви. И когда танец закончился, то он закончился тем, чем и начался, – любовью.
      Позже, когда она лежала, прижавшись к нему, Коулт вдруг усмехнулся.
      – Что такое, любовь моя? – спросила Кэсси.
      – Я все никак не могу поверить, что ты самым бесстыдным образом пыталась меня соблазнить.
      – Пыталась? – Кэсси присела и толкнула его в плечо. – Мне бы потребовалась всего лишь одна минута, чтобы добиться этого.
      Он привлек ее к себе и поцеловал.
      – Тем не менее, давай оставим это между нами. Хотя никто из двойняшек не держит секретов друг от друга.
      – Ладно, но это обойдется тебе недешево.
      – Я уже дал обещание жениться на тебе и взять тебя с собой в Калифорнию. Что бы еще ты хотела узнать от меня?
      В глазах Кэсси заплясали веселые огоньки.
      – В следующий раз, мой дорогой, я прикую обе твои руки.
      – Ты такая дерзкая девчонка. Нет ничего удивительного в том, что я люблю тебя.
      – Но ты же сперва хотел оставить меня? – сказала она.
      – Я понял, что был не прав, как только дилижанс выехал за пределы города. Я как раз крикнул Гасу остановить дилижанс, как вдруг появилась ты. – Коулт усмехнулся. – Ты избавила меня от необходимости идти пешком назад.
      Кэсси обвила его руками за шею.
      – О, Коулт, я так сильно люблю тебя, – шептала она, осыпая его поцелуями. – Ты действительно возьмешь меня с собой в Калифорнию?
      – Думаю, что да, иначе ты решишь, будто я не приезжаю сюда потому, что хочу отделаться от тебя. Милая, обещай мне, что после того, как мы поженимся, ты не будешь встревать в разные неприятности. Вызволять тебя из всяческих бед плохо сказывается на здоровье и, пожалуй, даже укорачивает жизнь.
      Несмотря на все его слова, в глазах Кэсси светилась только любовь и несказанная нежность.
      В своих самых неуемных мечтах Коулт никогда не надеялся встретить такую необыкновенную женщину, как Кэсси. Она была его духовной подругой, товарищем, любовницей, но, прежде всего женщиной, причем такой женщиной, которой он едва ли был достоин.
      – Итак, давай посмотрим, – вслух размышлял Коулт. – Дилижанс прибывает сюда через неделю. Остается не так уж много времени для всего того, что я задумал осуществить.
      С соблазнительной, даже порочной улыбкой Кэсси обхватила его за шею:
      – Тогда пора действовать, помощник шерифа.
      В субботу городок Арена-Роха праздновал двойную свадьбу двойняшек Брейден.
      Шафером обоих женихов был выбран не кто иной, как Джефф Брейден, новый помощник шерифа. Саманта Старр, обещавшая в недалеком будущем стать красивой девушкой, выполняла роль подружки обеих невест.
      Джетро Брейден вытирал бегущие из глаз слезы, когда он не без гордости смотрел на своих троих детей, стоящих подле алтаря.
      Ему казалось, что в одно мгновение его дочери превратились из девочек во взрослых женщин, а сын стал настоящим мужчиной. Он радовался, что приобрел еще двоих прекрасных сыновей, которыми мог бы гордиться любой отец, но больше всего его радовало, что он, как шериф, получил в помощники собственного сына.
      Многие из присутствовавших были озадачены, когда узнали, как Кэсси Брейден стала женой Коулта Фрейзера, а Кэти Брейден – женой Теда Макбрайда.
      Ходил даже слух, что Кэсси приставляла револьвер к голове бывшего помощника, чтобы вынудить его жениться на ней, однако при виде счастливых жениха и невесты в это верилось с трудом. Кэти вместе со своим мужем выглядели не менее счастливыми, хотя первоначально предполагалось, что школьный учитель женится на Кэсси.
      Недоумевающих хватало, впрочем, это никому не мешало веселиться от всей души на свадьбе. Такой свадьбы еще никогда не праздновали в Арена-Роха.
      В следующий четверг Кэсси и Коулт приготовились отправиться в дорогу. После слезного прощания с тремя неразлучными сорванцами Кэсси попрощалась с отцом.
      – Мы вернемся назад, папа, как только Коулт повидает своих братьев и сестру. Просто считай, что у нас медовый месяц. Потом мы вернемся на ранчо Лейзи-Би, на что ты всегда так надеялся.
      – Мы будем ждать, – сказала стоявшая рядом с отцом Кэти.
      Сестры обнялись и поцеловались.
      – Но мне так будет тебя не хватать.
      – И мне тоже. Мне будет не хватать всех вас, – сказала Кэсси, целуя на прощание Теда и Джеффа. – Не забывай, Джефф, заботиться о Полуночнике.
      – Пора отправляться, Кэсси! – крикнул с козел Гас.
      – Едем, дорогая, – поддержал кучера Коулт и помог ей забраться в дилижанс.
      Но тут к Коулту подбежала Сэм и крепко обхватила его за пояс.
      – Я люблю вас, Коулт Фрейзер. Вы самый лучший человек, которого я когда-либо встречала, – искренне призналась она. Слезы побежали у нее из глаз. – Обещайте, что вы с Кэсси вернетесь назад.
      – Обещаю, Красотка. – Коулт обнял ее. Затем он забрался в дилижанс и сел рядом с Кэсси. Выглянув из окна, он сказал: – Вероятно, года через два, если не раньше. Но через пять или шесть лет это уж точно, потому что нам не хочется пропустить твою свадьбу.
      – Свадьбу! Я никогда не выйду замуж.
      Коулт посмотрел на Джеффа, который стоял рядом, – на его рубашке с закатанными рукавами блестела новенькая звезда шерифа.
      – Что-то я сильно сомневаюсь в этом, Красотка. Дилижанс как раз тронулся с места, и Сэм закричала вдогонку:
      – Не называйте меня Красоткой!
      Она поспешно отошла, пряча свои слезы. Пити взглянул на своего брата:
      – Боуи, Сэм не в своем уме?
      – Она в своем уме, – ответил Боуи. – У нее такой вид, потому что она расстроилась. – Он обнял братишку за плечо. – Помнишь, я тебе говорил, Пити: женщины своенравны.
      Пити кивнул с умным видом, шагая вместе с братом вслед за Сэм:
      – Да. Очень свое… нравны.