Глава 20

Через две недели, когда они пересекли Ла-Манш и оказались во Франции, Энджелин уже была уверена в причине своей внезапной болезни — она носит под сердцем дитя Руарка. И то, что она так плохо перенесла путешествие через Атлантику, вероятно, объяснялось тем, что ей вскоре предстояло стать матерью. Беспокойство по этому поводу несколько омрачало удовольствие, которое она могла бы получить, впервые очутившись в самом восхитительном городе на свете — Париже.

Даже предстоящий визит в салон Чарлза Фредерика Уорта, признанного во всем мире кутюрье, одевавшего саму принцессу Евгению, мало ее радовал.

— Мне ничего не нужно, — объявила Энджелин, услышав, что Руарк приказывает кучеру отвезти их в салон Уорта и Боберга.

— Энджел, никто еще не уезжал из Парижа, не купив платье у Уорта. Она выгнула бровь.

— В таком случае у меня есть возможность стать первой.

— Дорогая, ты не пожалеешь, побывав там.

Энджелин сузила глаза:

— Значит, ты уже там бывал!

Руарк поднес ее руку к губам.

— Моя дорогая Энджелин, мы оба прекрасно знаем, что жизнь наша началась не в тот момент, когда мы встретились. У каждого из нас есть прошлое. У тебя, например, был муж.

Удивленная столь неожиданным упоминанием Уилла Хантера, Энджелин уставилась на Руарка:

— Странно, что ты до сих пор меня о нем не спрашивал.

— Я и теперь не спрашиваю, Энджел. Твое замужество меня совершенно не касается. Правда, должен сознаться, одно время я считал, что твой муж — Роберт.

— Роберт?

Она от души рассмеялась.

— Господи помилуй! Более непохожих друг на друга людей трудно себе даже представить… Уилл Хантер был законченным негодяем.

— Я уверен, что у тебя есть причины так относиться к мужу. Он был убит во время войны? — поинтересовался Руарк.

— О да, во время войны, но не на поле брани. Для того, чтобы не идти на войну, Уилл прострелил себе ногу. Его зарезала любовница.

От неожиданности Руарк даже присвистнул.

— Теперь я понимаю, почему ты предпочитаешь не упоминать о нем. А ты любила его, Энджел?

Она посмотрела ему прямо в глаза и твердо ответила:

— Никогда! С первой минуты я ненавидела этого подонка всей душой. — И, словно желая положить конец этому неприятному разговору, добавила с раздражением: — А о твоих женщинах, Руарк, я вообще ничего не желаю знать!

Отвернувшись, она уставилась в окно кареты.

В общем, то, что Руарк задумал как приятное времяпрепровождение, неожиданно превратилось в нечто противоположное. Весь остальной путь прошел в угрюмом молчании. Правда, к тому времени как карета остановилась у знаменитого дома номер семь по Рю Де Ла Пэ, гнев Энджелин понемногу утих. А когда они вошли в роскошный салон, и им навстречу кинулось сразу несколько учтивых молодых людей, она и вовсе повеселела.

У молодых людей были одинаковые костюмы из блестящего черного сукна с шелковистой отделкой и одинаковые прически — причудливо завитые кудряшки. Все они говорили по-английски, проглатывая окончания слов и сопровождая свою речь забавными вычурными жестами. Время от времени они к тому же взмахивали руками, что в совокупности с чрезвычайно чопорной походкой создавало впечатление какой-то театральности. В общем, эти подобострастные молодые люди напомнили Энджелин стаю хлопающих крыльями шумных пингвинов.

— Ах, мадам, сэр, — застрекотал главный «пингвин», обрушивая на Энджелин и Руарка поток восторженной, немного бессвязной и весьма вычурной речи. — Мы счастливы, что нам представилась необыкновенная возможность безоговорочно приветствовать вас здесь, у нас в салоне, и выражаем вам глубочайшую признательность за то, что вы соблаговолили посетить нас. Первым делом мне приличествует изъяснить свою особую радость от того, что я могу познакомить вас, мадам, с нашим грандиозным учреждением, венцом, если позволено будет так выразиться, и даже пиком настоящей моды!

Он сделал паузу, вероятно, чтобы перевести дыхание, поцеловал кончики собственных пальцев, очевидно, желая показать, насколько сам он в восторге от того, что здесь служит, выразительно выгнул брови, закрыл глаза и продолжал:

— Да, вы находитесь именно в нем, в нашем модном салоне, где благороднейшие представители знати и изысканнейшие представители дворянства оказывают нам честь, приобретая наиновейшие произведения высокой моды, отмеченные наивысшей элегантностью и созданные непревзойденным гением двух наших патронов — месье Уорта и месье Боберга.

Произнеся эту фразу на одном дыхании, молодой человек открыл глаза и устремил свой взор на стоящих перед ним «представителей дворянства», заметив, к явному своему неудовольствию, что, по крайней мере, один из его потенциальных покупателей с трудом сдерживает зевоту.

— Да, я вас понимаю — мадам не терпится поскорее увидеть наши изделия. И вы их, без сомнения, скоро увидите! Однако позвольте в заключение моей краткой речи еще раз выразить нашу несказанную благодарность за ваш визит. Мы твердо уверены, что мистер Стюарт, а также мадам получат подлинное наслаждение от лицезрения исключительно изысканной коллекции нарядов, специально созданных самим месье Чарлзом Фредериком Уортом из тончайших шелков Европы и Азии, а также восхитительных…

— Да-да, прекрасно, — прервал его Руарк. — И пока эти наряды не вышли из моды, мы бы хотели взглянуть на них, Ривз, если вы, конечно, не возражаете.

«И даже если возражаете», — добавила Энджелин про себя, наслаждаясь этой забавной сценой.

— Как пожелаете, мистер Стюарт.

Раздосадованный тем, что ему не дали докончить эту тщательно подготовленную речь, Ривз хлопнул в ладоши и нетерпеливо замахал руками, подзывая другого «пингвина», как будто именно тот был причиной задержки.

— Быстрее, Реджинальд, быстрее! Время не ждет. Немедленно проводи наших дорогих гостей в помещения наверху.

Пока, предводительствуемые Реджинальдом, они шли к лестнице, Энджелин с любопытством озиралась вокруг. Тут действительно было на что посмотреть — роскошная мебель, хрустальные люстры, огромные картины на стенах, оклеенных дорогими обоями с красивым рисунком и золотым тиснением. А у самой лестницы их взору даже предстали две мраморные женские статуи в натуральную величину, горделиво демонстрировавшие посетителям свои классические округлые формы. Желая поддразнить Энджелин, Руарк остановился рядом со статуями и начал с преувеличенным вниманием их рассматривать.

— Быстрее, Реджинальд, быстрее! Время не ждет, — прошептала она и потянула его за рукав. — А, кроме того, мой дорогой, все товары выставлены наверху.

Сама лестница оказалась настоящим произведением искусства. Энджелин была поражена великолепием резных перил и широких ступеней, на которых красовался роскошный ковер насыщенного малинового цвета. По обеим сторонам лестницы на всем ее протяжении стояли вазы, наполненные множеством свежесрезанных цветов.

Поднявшись по массивной лестнице, Энджелин и Руарк оказались перед кабинетом Чарлза Фредерика Уорта, знаменитого англичанина, дерзкие новации которого произвели подлинную революцию в мире моды.

Войдя в кабинет, Энджелин была вынуждена сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться, — уж очень забавным выглядел сей великий человек. Из-под роскошных усов, кончики которых утопали в складках его многочисленных подбородков, виднелась огромная сигара. В данную минуту месье Уорт возлежал на диване, одетый в куртку из дорогого ярко-красного бархата, белые шелковые панталоны до колен, белые чулки и красные бархатные туфли.

— Ах, мистер Стюарт, какое счастье видеть вас вновь! — провозгласил Уорт, с трудом отделяя свое более чем округлое тело от дивана и вставая.

Он пожал руку Руарку и перевел взгляд на Энджелин.

— Миссис Хантер.

Поклонившись, он поцеловал ей руку.

— Вы совершенно правы, мистер Стюарт, — бархат густого сапфирового цвета оттенит великолепный цвет лица мадам и произведет незабываемый эффект. Мне доставит неизъяснимое удовольствие собственноручно разработать фасон для такой очаровательной леди.

Энджелин удивленно посмотрела на Руарка. Значит, он уже имел разговор с кутюрье? Но Руарк лишь подмигнул в ответ на ее изумленный взгляд.

— Извините, друзья мои, мне надо привести себя в порядок. Чтобы полноценно творить, артист обязан выглядеть подобающим образом.

Уорт направился в конец кабинета, но на минуту задержался посередине и добавил:

— Это создает особое настроение, знаете ли.

С этими словами он величественно пронес свое тучное тело мимо посетителей и исчез за тонким экраном из японского шелка.

Несколько раздосадованная тем, что мужчины уже все решили за нее, Энджелин сердито прошептала Руарку:

— А что, если я не соглашусь на бархат цвета сапфира?

— Думаю, что тебе все же придется согласиться. — Он стиснул ее руку и многозначительно добавил: — Сапфиры создают особое настроение, знаешь ли…

Энджелин невольно улыбнулась, но не успела ничего ответить, так как в этот момент в кабинет возвратился Уорт. Видимо, подражая Рембрандту, хотя бы внешним видом, великий человек облачился в блузу и берет.

«Не хватает только мольберта», — подумала Энджелин, недоумевая, что он намерен делать — одевать ее или рисовать.

— Следуйте за мной! — покровительственным тоном обратился Уорт к посетителям и первым направился к выходу.

Неизвестно, было ли тому причиной его новое особое настроение, но сейчас этот толстяк поразительно легко двигался, и вскоре вся троица очутилась в комнате, убранство которой было выдержано в строгих черно-белых тонах. Здесь хранились многочисленные рулоны черных и белых шелков. Неожиданно Уорт подскочил к Энджелин и вытащил шпильки из ее волос, так что они дождем рассыпались по плечам. Вслед за этим он приложил к ней конец белого шелкового рулона и, отступив на шаг, чтобы полюбоваться плодами своих трудов, спросил Руарка:

— Вы видите, какой выразительный контраст составляет эта ткань с темными локонами вашей дамы, мистер Стюарт?

Руарк кивнул, а Уорт мгновенно схватил рулон черного шелка и задрапировал им плечи Энджелин.

— А теперь видите, как этот черный шелк оттеняет богатые тона ее волос? Да, для этой прекрасной леди надо обязательно придумать фасон, построенный на контрасте черного и белого.

— Я полностью доверяю вашему вкусу, мистер Уорт, — ответил Руарк.

И снова Энджелин была лишена права выбора.

— А теперь пойдемте сюда, — сладко улыбаясь, сказал Уорт, и вся компания перешла в соседнюю комнату, меблированную удобными креслами и диванами.

Неизвестно откуда возникший молодой человек из числа «пингвинов» предложил мужчинам сигары и бренди, а Энджелин преподнес бокал белого вина. Руарк и Уорт принялись обсуждать скачки и словно забыли про Энджелин. Когда же она тоже попыталась вставить слово, Уорт кинул на нее снисходительный взгляд, как будто она была не совсем в своем уме.

— Ну, разумеется, мадам, я полностью с вами согласен, — сладко замурлыкал он. — Однако негоже вам забивать свою хорошенькую головку такими пустяками. Ведь недаром скачки называют спортом королей! Этот вид спорта настолько сложен, что понять и оценить его могут только настоящие знатоки…

Похоже, этот самодовольный болван, который, по слухам, одевает особ королевской крови не только в Европе, но и в других частях света, вообразил, что у нее, Энджелин, нет, не только вкуса, но и мозгов. Ну и черт с ним! Отвернувшись от мужчин, поглощенных разговором, Энджелин решила развлечь себя сама и начала мурлыкать под нос песенку собственного сочинения:

Ах, пожалейте беднягу портняжку,

Что за жизнь у него — на уме лишь иголки да пряжки.

И пусть перед вами держится он горделиво

Да и о моде готов говорить всегда,

Не может малютка поднять свой шаловливый…

Кончик, в том-то вся и беда!

В этот момент ей на ум пришла неожиданная мысль, от которой глаза Энджелин лукаво засветились. Она представила себе нагого мистера Чарлза Фредерика Уорта, украшенного лишь малюсеньким золотым фиговым листочком. Это показалось ей таким забавным, что она, не в силах удержаться, прыснула. Руарк поднял на нее глаза и, как будто угадав, о чем она думает, понимающе кивнул и тоже улыбнулся. Этот обмен взглядами не укрылся от внимания Уорта. Поднявшись с дивана, он предложил:

— Может быть, мы перейдем теперь в Радужный салон?

Очутившись в комнате, полной рулонов шелка и парчи самых разнообразных оттенков, Энджелин пришла в восторг. Первым делом ее внимание привлек шелк светло-желтого цвета.

— Весьма разумный выбор, мадам. К этому платью, я полагаю, подойдет белая вуаль с мушками. А вы как считаете?

— Думаю, это будет как раз то, что надо, — согласилась Энджелин, обрадованная тем, что, наконец, и ее вкус приняли во внимание.

— Изумительно! Великолепно! — напыщенно воскликнул Уорт.

Они перешли в другую комнату, сплошь уставленную деревянными манекенами, на которых красовались многочисленные творения Уорта. Любуясь изысканными фасонами и дорогими тканями, Энджелин была вынуждена, хоть и с большой неохотой отдать должное этому человеку — в сегодняшнем мире моды Чарлзу Фредерику Уорту действительно не было равных.

— Чувствуйте себя как дома, мадам, и наслаждайтесь тем, что видите. Если же какой-либо фасон привлечет к себе ваше особое внимание, я буду счастлив повторить его — с учетом вашей фигуры, разумеется!

— Поскольку сама миссис Хантер неповторима, мистер Уорт, то ее гардероб должен быть таким же, — категоричным тоном отрезал Руарк.

Уорт понимающе кивнул:

— Как скажете, мистер Стюарт.

Заметив, что Энджелин кончила любоваться образцами, Уорт взял со стола маленький колокольчик:

— А теперь, мадам, если вы не возражаете, одна из моих модисток проводит вас в примерочную.

В ответ на тоненький звонок колокольчика в дверях показалась молодая женщина.

— Моник, проводите миссис Хантер в салон Люмьер, — распорядился Уорт.

— Голубой атлас, месье? — спросила модистка. Уорт в задумчивости погладил один из своих многочисленных подбородков:

— Нет, пожалуй, лучше красный муслин. В ярко убранной примерочной Энджелин быстро раздели, а взамен ее платья облачили в тончайшую ночную рубашку, сшитую из сверкающего красного шелка. На плечах у нее красовались тонюсенькие лямочки. Рубашка имела высоко поднятую линию талии — это называлось «талия принцессы» — и прямо от груди ниспадала до полу яркими алыми складками. Энджелин пришло на ум, что этот наряд, пожалуй, еще более вызывающий, чем то одеяние, что Руарк однажды купил для нее в Сент-Луисе.

— Надеюсь, ваш патрон не ждет, что я появлюсь перед ним в таком виде? — поинтересовалась она у модистки.

— О нет, мадам, месье Уорт вас не увидит, — уверила ее Моник, расчесывая роскошные блестящие волосы Энджелин. И с лукавой улыбкой добавила: — Только месье Стюарт…

Она открыла дверь, и Энджелин шагнула в полутемную комнату. Хотя на потолке и в зеркалах, украшавших стены, многократно отражался свет нескольких газовых ламп, все помещение было погружено в полумрак, создававший ощущение интимности.

Сидевший на плюшевом диване Руарк при виде Энджелин поднялся. Он был настолько поражен представшим перед ним зрелищем, что даже не сразу нашелся что сказать.

— Ты самая соблазнительная женщина на свете, — задыхаясь, проговорил он и шагнул ей навстречу.

— Нет-нет, Руарк, не подходи и не трогай меня! Я уверена, что из-за всех этих зеркал за нами наблюдает не одна пара глаз. И вообще мне кажется, что это вовсе не примерочная, а нечто совсем другое…

Он усмехнулся:

— Дорогая, Дом моды Уорта — самое респектабельное в мире заведение! Ну а если ты хочешь, чтобы я тебя не трогал, тебе придется самой уйти отсюда — и немедленно.

Энджелин повернулась, собираясь уходить, но Руарк остановил ее. Медленно проведя ладонью по ее обнаженной руке, он спросил хрипловатым шепотом:

Тебе нравится эта рубашка, Энджел?

Подняв на Руарка глаза, Энджелин заметила в его взгляде опасный блеск.

— Мне кажется, главное — чтобы она нравилась тебе, Руарк.

Его ладонь на секунду задержалась у нее на плече, и она положила сверху свою руку.

— И я вижу, что рубашка прошла испытание.

— Милая, ты способна возбудить меня, даже будучи завернутой с головы до ног в мешковину!

Энджелин обольстительно изогнула губы.

— Когда-нибудь я припомню тебе эти слова, — пригрозила она, ускользая от Руарка в примерочную.

После того как с Энджелин сняли необходимые мерки, а затем для верности сняли их еще раз, она, наконец, смогла вернуться к Руарку и Уорту, сидевшим в главном салоне.

— Мне будет необыкновенно приятно создавать наряды для такой обворожительной леди, как вы, миссис Хантер.

— Мы пробудем в Париже еще месяц, а затем вернемся в Англию, — предупредил Руарк.

— Не беспокойтесь, платья будут готовы к этому сроку, — поспешил рассыпаться в заверениях Уорт.

Он поцеловал руку Энджелин, обменялся рукопожатием с Руарком и снял блузу и берет. К тому времени как посетители покидали его салон, Чарлз Фредерик Уорт уже снова возлежал на своем любимом диване.

Энджелин и Руарк возвратились в отель; сняв плащ, Энджелин направилась в спальню. Затем обернулась и увидела стоявшего в дверях Руарка. Одну руку он прятал за спиной и при этом хитро улыбался.

— В чем дело? — спросила удивленная Энджелин.

Он вытащил руку из-за спины — с пальца свисала красная ночная рубашка.

— Не наденешь ли ты ее для меня, Энджел?

Недвусмысленный блеск в его глазах подействовал на нее возбуждающе.

— А разве тебе не пора на скачки? — спросила она, учащенно дыша.

— У меня в запасе есть еще час.

Он отделился от стены и шагнул к ней.

— Здесь нет зеркал, Энджел, — только ты и я…

— Но для этой рубашки нужен полумрак, — попыталась возразить Энджелин.

Руарк тут же, не мешкая, подошел к окну и опустил тяжелые шторы. Комната мгновенно погрузилась в полутьму. — Ну что ты теперь скажешь, Энджел?

Встав рядом с Энджелин, Руарк начал медленно вынимать у нее из волос шпильки. Она тут же почувствовала, как нарастает ее возбуждение, а дыхание становится прерывистым. Она знала, что к тому времени как Руарк окончательно разденет ее, страсть охватит ее всю — таким мощным воздействием обладали его искусные ласки.

Почувствовав, что Руарк начал расстегивать ее платье, Энджелин закрыла глаза. Через некоторое время оно упало к ее ногам, а следом и все остальное. Энджелин поежилась, когда ее обнаженной груди коснулся прохладный воздух. Открыла глаза она только в тот момент, когда шелковая рубашка заскользила у нее по плечам. Руарк не сводил с Энджелин жадных глаз, словно чего-то ожидая. Его страстный взгляд воспламенил каждый нерв в ее теле, все клеточки которого жаждали только одного — его жгучих, опьяняющих ласк. Протянув к нему руки, она развязала его галстук, расстегнула и спустила с плеч рубашку. Опустившись на колени, Энджелин сняла с Руарка ботинки и принялась расстегивать брючный ремень. Одежда и белье медленно скользили вдоль его длинных, стройных ног, пока не очутились на полу. Все еще стоя на коленях, Энджелин подняла голову и посмотрела прямо в глаза Руарку. Наклонившись, он подхватил ее под мышки и осторожно поднял, так что теперь ее ноги не касались пола. Энджелин обвила руками шею Руарка, и они поцеловались. Это был долгий, настойчивый поцелуй, который вскоре сменился каскадом быстрых, жгучих, опьяняющих ласк, разжигавших их страсть.

Чуть отстранившись от Руарка, Энджелин запрокинула голову и вся отдалась восхитительному ощущению, которое пронзило ее тело, когда Руарк принялся целовать ее грудь. Ей захотелось почувствовать его близость, и она теснее прижалась к нему, ощущая прикосновение требовательной мужской плоти.

Он поднес ее к кровати, быстрым движением отбросил покрывало и осторожно уложил Энджелин на простыню. Только тут она неохотно выпустила его из объятий.

Ее темные волосы разметались по подушке, а красная ночная рубашка сверкала в полумраке, словно малиновое пламя. Склонившись над Энджелин, Руарк обнял ее и, перекатившись на спину, привлек к себе. Его руки ласкали ее роскошные волосы, а губы слились с ее губами. Сплетенные в единое целое, любовники изменили позу — теперь Руарк оказался сверху, оседлав бедра Энджелин. Их взгляды были устремлены друг на друга, и она догадалась о его намерении раньше, чем он его осуществил. Вот он коснулся выреза ночной рубашки, а в следующую минуту одним резким движением разорвал тонкую ткань от ворота до самого подола. Энджелин понимающе улыбнулась, вскинула руки и, обняв Руарка за шею, потянула на себя. В это мгновение ее горящее от желания тело наслаждалось восхитительной близостью любовника.

Его руки и губы неистово ласкали ее разгоряченную обнаженную плоть, а она извивалась под ним и стонала от страсти. Остатки еще недавно такой соблазнительной красной рубашки, истинного шедевра коллекции Чарлза Фредерика Уорта, отныне никому не нужные, лежали на полу. Вот он проник в ее лоно, и она задохнулась от восторга, ощущая в себе его плоть. Темп их движений все учащался, и вскоре любовники слились в невыразимом блаженстве…