Глава 21

В середине лета Элизабет стало ясно, что у нее будет ребенок. Она немного ожила, и ей стало легче сносить одиночество, которое вошло в ее жизнь с тех пор, как Анна и Дэвид уехали из Эшкерка. Бет с нетерпением ждала весточки от мужа. Дэвид послал брату письмо с сообщением, что тот вскоре станет отцом. Бет надеялась, что эта новость заставит Роберта оставить свою войну и вернуться в Эшкерк навсегда. Неужели она хочет слишком много?

Элизабет часто ездила в Керкмуир. Ей очень нравилось общаться с Мэри и Джоном. Она всегда с большим вниманием слушала рассказы о прошлом, о том, как росли мальчики – Роберт и Дэвид. Эти рассказы почему-то создавали у нее впечатление, будто муж рядом с ней, а не на поле брани.

Часто Элизабет погружалась в мир воображения: в этом мире статный смеющийся Роберт Керкленд постоянно жил дома. И, грезя наяву, Бет видела себя идущей на утреннюю прогулку рука об руку с мужем. Она воскрешала в памяти последнюю страстную минуту, проведенную в его объятиях.

Такими же мыслями был полон ее ум и сейчас, когда она неторопливо ходила взад-вперед у маленькой церквушки, поджидая Тимза – тот пошел на мессу вместе со своей матерью. Горная деревенька была совершенно безлюдна, если не считать шестерых людей, собравшихся в католическом храме, потому что Джон и Мэри в сопровождении своих соседей отправились в замок на воскресную пресвитерианскую службу. После окончания мессы Элизабет и Тимз поедут на вечернюю прогулку к Блейк-Холлу.

С равнодушным видом Элизабет смотрела на всадников, въехавших в деревеньку. С виду им можно было дать семнадцать-восемнадцать лет, никого из них она не знала. Они были пьяны и громко хохотали. «Ну вот, еще одни дикари». Молодая женщина не смогла сдержать гримасы отвращения.

Увидев Элизабет, всадники натянули поводья, и самый крупный из них устремил на нее злобный взгляд.

– А это что же такое? Гляньте, ребята, мы нашли керклендскую девку.

Хотя их было четверо, Элизабет вовсе не испугалась, и ее глаза гневно блеснули.

– За эти слова тебя стоит хорошенько выпороть, неотесанный ты мерзавец. Будет лучше, если вы немедленно уберетесь отсюда.

Парень спешился и не спеша подошел к ней.

– Вы только послушайте, чего она тут несет. А кто же вы такая, прекрасная барышня, а? – насмешливо спросил он.

– Я – леди Элизабет Керкленд, графиня Керквуд.

– Ах вот это кто! Графская подстилка собственной персоной!

Элизабет размахнулась и изо всех сил влепила парню пощечину. Тот схватил Бет за руку.

– Поехали, Уилл, – сказал один из тех, кто сидел верхом. – Оставь ее.

– Не-а, нужно дать этой потаскухе урок, который она ни в жисть не забудет.

И он ударил Элизабет в лицо, она упала – так силен был этот удар. Бет хотела закричать, но рот ей тут же зажали. Она дергалась и брыкалась, пытаясь освободиться, но Уилл крепко держал ее.

– Не тронь ее, Уилл, не то весь этот клятый клан поднимется на ноги. Займемся лучше делом.

Зарычав, Уилл отпустил Элизабет; она села, вытирая кровь с разбитой губы.

– Милорд убьет вас за это, – с угрозой проговорила она.

– Скажи этому ублюдку, пусть сперва найдет Уилла Кэмпбелла из Иннея.

Не понимая, что они собираются делать, Элизабет смотрела, как незнакомцы вынули из седельных сумок пучки пакли и подожгли их. И без всяких колебаний они забросили горящую паклю на соломенную крышу церкви.

– Давно пора нам, Кэмпбеллам, избавить Шотландию от этих папистских конюшен!

– Господи, да там же внутри люди! – ужаснулась Элизабет.

Услышав это, Уилл подошел к дверям и задвинул засов. Теперь люди оказались запертыми в помещении, лишенном окон.

– Дадим им возможность умереть за своего Папу, – засмеялся он пьяным смехом.

Элизабет с трудом верила своим глазам. Она подбежала к дверям и попыталась отодвинуть засов. Охваченный яростью пьяный снова сбил ее с ног и злобно пнул в живот. Ее тело пронзила острая боль, она схватилась за живот, согнулась пополам и вдруг почувствовала у себя между ногами что-то теплое и липкое. Совершенно беспомощная, Бет лежала и стонала от боли и ужаса, слыша, как в запертой церкви раздаются испуганные крики.

– Выпустите их! Ради Бога, выпустите их! – умоляла она, и слезы текли по ее щекам.

Но мольбы ее остались без ответа, и Элизабет с ужасом слушала, как беспомощные люди стучат и кричат. А потом сухое дерево, из которого была выстроена церковь, вспыхнуло, и здание превратилось в факел.

– Тимз, – рыдала Элизабет, – о, Тимз! Господи, помоги им! Прошу тебя, Господи, помоги им!

И тут покров тьмы милосердно пал на нее.

В воздухе пахло гарью. Дым поднимался над пожарищем. Элизабет пришла в себя. Над ней склонилась Мэри и положила ей на лоб мокрую тряпицу.

– Она очнулась, Джон, – сказала старуха мужу.

К Бет наклонился Джон и ласково улыбнулся молодой женщине.

– Лежите и не двигайтесь, – тихо проговорил он.

Тут Элизабет вспомнила все, что произошло, и в отчаянии взглянула в окно. Во дворе были видны тлеющие угли – все, что осталось от церквушки. Глаза ее заволокли слезы.

– Спасся кто-нибудь? Джон покачал головой.

– Когда мы заметили дым, было уже слишком поздно.

– А мое дитя? Старик ничего не ответил.

Элизабет зарыдала. Мэри беспомощно глянула на мужа, она не знала, как можно утешить эту молодую женщину, убитую горем. Джон погладил Элизабет по плечу, а потом кивнул жене, и они ушли, оставив несчастную наедине с ее горем.

Элизабет не знала, сколько времени она пролежала рыдая. Она то и дело представляла себе веснушчатое лицо Тимза. Сколько раз этот мальчишка сопровождал ее во время их прогулок! И к тому же она потеряла свое дитя и теперь должна проститься со всеми своими надеждами.

Солнце клонилось к западу, когда Элизабет медленно пошла от домика Джона к пепелищу. Она бродила среди обгорелых обломков. Вдруг ее внимание привлек какой-то блестящий предмет. Она наклонилась и подобрала его.

Услышав топот копыт, Бет пошла к дороге. К ней подъехал Дэвид Керкленд. Элизабет никогда еще не видела на лице деверя такого мрачного выражения. Его глаза, такие добрые, теперь смотрели холодно и безжалостно.

– Бет, вам нельзя ходить.

– Вы их поймали? – Она не обратила внимания на его слова.

Дэвид кивнул.

– Давайте, Бет, я отвезу вас в Эшкерк.

– Где они? – графиня оглядела воинов, приехавших с Дэвидом. – Вы их отпустили?

– Мы их повесили, – спокойно ответил молодой человек.

Элизабет чуть в обморок не упала. Некоторое время она пыталась побороть головокружение и тошноту. Она вздохнула и опустилась на землю. Когда же кончится эта дикая жестокость? Сколько еще будет смертей?

Бет медленно разжала кулак. На ладони ее лежал кусочек металла. Когда-то эта вещица принадлежала подростку. Она много значила для мальчика. Теперь это просто было обгоревшее колесико шпоры.

Наступила осень. Элизабет решила пойти на могилу Майкла Керквуда.

– Простите меня, милорд. Я не смогла оправдать ваши ожидания. Мне очень жаль.

Ей так хотелось с кем-нибудь поговорить, излить свою душу. И ни одного родного человека не было рядом.

– Я старалась, милорд, я старалась, но сделать это в одиночку я не смогла. У меня не хватило сил.

Графиня опустилась на колени и положила на могилу букетик цветов.

– Когда вы объясняли мне, все казалось очень простым, но я сделала одну непоправимую ошибку, милорд. Я полюбила вашего сына. И после этого я стала уязвима и слаба. Я не та женщина, какая нужна Роберту. У меня нет сил, необходимых, чтобы стать его опорой. А ему нужна именно опора.

Элизабет медленно провела пальцем по надгробному камню, нежно погладила гладкую гранитную поверхность.

– Я покидаю Эшкерк, милорд, и вместе с ним – все свои горестные воспоминания. Но лица людей, которых я узнала здесь, всегда будут со мной. Лицо Роберта. Ваше. Тимза. Наверное, нам с Робертом нужно было жить в другое время. Наверное, тогда наш союз был бы таким, каким вы хотели его видеть. Потому что я действительно полюбила Хайленд. Я оставляю здесь часть своей души.

Она встала, бросила на могилу прощальный взгляд.

– Прощайте, дорогой мой старик. Я любила вас так же, как люблю Роберта.

Анна и Дэвид стояли поодаль, чтобы не нарушать ее уединение в такой момент. Наконец, будучи не в силах смотреть на ее страдания, Дэвид подошел и взял Элизабет за руки.

Слезы хлынули у Бет из глаз. Она рыдала так, словно у нее сердце разрывалось. А Дэвид обнял ее и утешал как мог.

– Не принимайте опрометчивых решений, Бет, – проговорил Дэвид, – подождите Роберта. Уехать из Эшкерка – это чересчур серьезный поступок. Вы должны поговорить с Робертом.

– Я предупреждала его, перед тем как он уехал, что я тоже уеду. Разве вы не понимаете, Дэвид? Я больше не вынесу этих мучений.

– Он же просто поедет за вами и привезет вас обратно, Бет. Я знаю Роберта. Он не допустит, чтобы вы его покинули. – Дэвид взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Он любит вас, Бет, я знаю.

– У меня нет сил на такую любовь. Верность для него и для меня – разные вещи. Лучше будет, если я покину его теперь, пока мы еще больнее не ранили друг друга.

И с этими словами Элизабет повернулась и пошла туда, где ждала ее свита Керклендов.

Глава 22

Элизабет в волнении натянула поводья. Перед ней возвышались величественные стены Бэллантайна. Сердце Бет забилось от радости. Как часто, еще девочкой, созерцала она замок, не сознавая, какая это ценность – родной дом.

Одинокий всадник выехал из ворот, и Элизабет, весело вскрикнув, пустила лошадь в галоп. Расстояние между ними быстро сокращалось, оба спешились и бросились друг к другу.

– О, Бет, – Эндрю Скотт обнял сестру, – как я соскучился по тебе!

По лицу Элизабет текли слезы, она отступила на шаг, чтобы хорошенько разглядеть своего брата-близнеца. Лицо его по-прежнему излучало радость молодости, но глаза говорили о том, что за последние годы молодому человеку пришлось немало пережить.

Глядя на свою обожаемую сестру, Эндрю Скотт подумал в точности то же самое. Ее карие глаза почти совсем утратили прежний блеск, теперь в глубине их таилась боль. Очевидно, что и брату, и сестре взросление далось нелегко.

Свита Элизабет, состоящая из Керклендов, остановилась поодаль. Хотя по тому, как они стояли, ясно читалось: пока Элизабет Керкленд не окажется в безопасности за стенами отчего дома, они ее не покинут.

Эндрю кивнул в сторону свиты и усмехнулся:

– Кажется, твоим сопровождающим не терпится ехать дальше. Может, не будем их задерживать?

Он помог сестре сесть в седло, вскочил на коня, кивнул в сторону высоких ворот Бэллантайна и проговорил:

– Я буду добр к тебе, сестричка, и дам тебе полную свободу.

Элизабет приняла вызов:

– А мне никогда и ничто не мешало как следует вздуть тебя, Эндрю Скотт.

И молодые люди пришпорили коней.

– Он отошел с миром, отец, – рассказывала Элизабет графу Бэллантайну. – Лорд Керквуд дожил до нашего бракосочетания с Робертом и умер спустя несколько дней. Я почти рада, что он не дожил до того времени, когда его великие надежды потерпели крах. Это, наверное, разбило бы ему сердце.

Александр Скотт подумал, что боль, прозвучавшая в голосе дочери, намного слабее боли, живущей в ее душе.

– Ты уверена, Элизабет, что хочешь именно этого? Я ведь знаю тебя, дорогая, и все прекрасно понимаю, но...

– Отец, я могу сказать вам только то, что уже сказала Роберту. Сейчас я терплю, но хватит ли у меня сил терпеть всю жизнь? Думаю, что нет. Да, я тоскую по Роберту Керкленду. Но это пройдет. Должно пройти. Лучше порвать сразу. Здесь, в Бэллантайне, мне будет легче. Я постараюсь забыть Роберта. И стены родного дома мне помогут.

– А что было бы, не потеряй ты его дитя? Ты осталась бы в Эшкерке?

Элизабет закрыла лицо руками:

– Тогда, я уверена, Роберт ни за что не позволил бы мне уехать.

– А почему ты думаешь, что он позволит тебе сделать это теперь?

– Что же он может сделать, чтобы остановить меня? – вспыхнула Бет. – Срок нашего сговора скоро кончится. У него нет права удерживать меня при себе.

– Дорогая моя Элизабет, Роберт Керкленд – глава клана, самого могущественного в Хайленде. Разве ты не понимаешь, что он – сам себе право и власть? Я думаю, что мы еще услышим о графе Керквуде.

Элизабет заметила, что отец помрачнел, и на какое-то время уверенность ее поколебалась. Но она гордо вскинула голову.

– Пусть могущественный Хайлендский лев рычит сколько ему вздумается. Здесь он ничего мне не сделает. В Бэллантайне я в безопасности.

Лорд Скотт обнял дочь и покачал головой.

– И все же, я уверен, мы еще услышим о Роберте Керкленде.

В дверь легко постучали, и Элизабет высвободилась из надежных отцовских рук. Вошла служанка.

– Лорд Крейвер ожидает вас в библиотеке, миледи.

– Нет, только не это, – выдохнула Элизабет. – Сейчас я совсем не хочу видеть его.

– Так я скажу ему, что ты не расположена, Элизабет, – предложил граф Бэллантайн.

– Впрочем, нет, – сказала Бет. – Я могу поговорить с ним и прямо сейчас.

Бет вошла в библиотеку. Уолтер Кэмпбелл поднялся ей навстречу. Он поднес к губам ее руку. Вид у него был недовольный.

Элизабет смотрела на молодого человека приветливо и доброжелательно.

– Я уверена, что вы бы не приехали в Бэллантайн, если бы не хотели меня видеть. Ваше сухое обращение сбивает меня с толку.

– А чего вы ждали, Элизабет, после вашего предательства?

Бет надула губки.

– А что же, по-вашему, мне еще оставалось делать, Уолтер? Сидеть и смиренно ждать, когда вы казните моего мужа?

– Ваш муж – мятежник, и он заслуживает казни. Помогая ему, вы становитесь такой же преступницей, как и он.

– Ну, перестаньте, Уолтер. Если считать преступником каждого шотландца, помогавшего Монтрозу и его людям, придется карать почти всех мужчин и женщин в Шотландии. Кроме того, милорд, разве не я помешала Роберту убить вас?

Раненое тщеславие Кэмпбелла жаждало отмщения, но, по мере того как он все дольше смотрел на прелестное лицо графини Керкленд, на ее соблазнительные губы, его решимость исчезала. Он вздохнул:

– Ох, Элизабет, как легко вам удается обвести меня вокруг пальца.

В награду за сдачу своих позиций Уолтер Кэмпбелл получил еще одну очаровательную улыбку.

– А теперь скажите, Уолтер, разве вы не рады снова видеть меня в Бэллантайне?

– Я могу только надеяться, что вы намерены здесь остаться.

– Я покинула мужа.

Уолтер с подозрением огляделся.

– Чего доброго, комната, как тогда, вдруг наполнится этими проклятыми горцами.

Элизабет фыркнула.

– Я приношу вам свои извинения, Уолтер, за тот мой поступок; но нет, не бойтесь, я говорю правду. Я оставила Роберта Керкленда и вернулась домой.

Кэмпбелл обнял свою возлюбленную.

– В таком случае, надеюсь, мы не будем откладывать?

Элизабет отстранилась.

– Пожалуйста, Уолтер, я прошу вас – дайте мне время. Пока мне нужны уединение и покой. За ними я и приехала в Бэллантайн. Я не хочу брать на себя обязательств ни перед кем, кроме самой себя. Я только что пережила большое горе, подождите, пока я исцелюсь.

Уолтер Кэмпбелл поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Конечно, Элизабет, простите мою бестактность. Я так долго ждал вас, что сейчас нетерпение взяло верх над пониманием.

Элизабет почувствовала, что его извинения неискренни, но ей не хотелось продолжать разговор. Она была рада, что вернулась домой, в Бэллантайн. Теперь нужно изгнать из памяти все ужасные воспоминания о жизни в Эшкерке, попытаться забыть о существовании Роберта Керкленда, о том, как она истосковалась по его объятиям, по его поцелуям.

Элизабет стояла на стене замка и смотрела, как вдали исчезают красно-черные пледы Керклендов. Мысли Бет смешались, ее охватили сомнения. «Почему кругом такая пустота? Я, и только я, приняла решение покинуть Эшкерк. Неужели мне суждено вечно сомневаться, правильно ли я поступила? Или я думала, что смогу умчаться оттуда, даже не оглянувшись? О, Роберт Керкленд, проклятый Роберт Керкленд, отпусти же меня!»

– Еще не поздно, Бет. Можно послать конного, он их задержит.

Элизабет обернулась и увидела Эндрю, прислонившегося к парапету. Брат внимательно смотрел на нее. Бет равнодушно пожала плечами.

– Что до меня, могу сказать одно – скатертью дорога! Надеюсь, мы больше не увидимся.

– Бет, мы с тобой близнецы. Мы были очень близки много лет, и я прекрасно знаю, когда ты встревожена чем-то. Может быть, настало время поговорить начистоту? Ты ведь любишь Роберта Керкленда, не так ли?

Элизабет задумчиво улыбнулась.

– Я, наверное, всегда буду любить его. Эндрю продолжал спрашивать:

– Тогда почему, скажи ради всего святого, почему ты бросила его, Бет?

– Я не могла жить, зная, что Роберт любит кого-то еще.

Услышав, что Керкленд играл с любовью его обожаемой сестры, Эндрю вспыхнул:

– Ты хочешь сказать, что он променял тебя на любовницу?

– Нет, Эндрю. Мой муж предан Джеймсу Грэхему.

Впервые с тех пор, как Элизабет вернулась в Бэллантайн, брат начал кое-что понимать в причинах ее семейных неурядиц.

– Бет, но нельзя же смешивать долг мужчины с личными отношениями.

Элизабет захотелось крикнуть, что брат не прав. Она так устала от этих доводов. Столько раз она слышала их от Роберта, Дэвида, Анны, от отца – а теперь и Эндрю присоединился к ним. Неужели никто не посочувствует ей? Неужели не станет на ее сторону? Разве ей самой не нужен Роберт? Или Монтроз – единственный человек, имеющий право на его преданность?

– А что же его долг как главы клана? Ведь Роберт о нем тоже забыл.

– Он обязался служить Монтрозу задолго до того, как узнал тебя. Но, Боже мой, Бет, из этого ведь не следует, что он тебя не любит. Честь мужчины всегда остается для него на первом месте. Мне очень жаль Роберта. Он, наверное, просто разрывается между преданностью Монтрозу и любовью к тебе. Да еще ответственность перед кланом!

– Тебя послушать, Эндрю, так Роберт – просто ангел. Но если бы ты знал этого человека, то понял бы, что он просто привык поступать так, как ему хочется, вот и все.

– Может быть, Элизабет, ты вовсе не так хорошо знаешь его, как тебе кажется.

Эндрю уехал. На войну. Опять на войну. Элизабет много размышляла над его словами. Она скакала на коне по знакомым местам. Но зеленым равнинам не хватало величественности и роскоши гор Хайленда. Спокойная красота ручейка, безмятежно струящегося по краю вспаханного поля, теперь казалась молодой женщине невыразительной по сравнению с исполненным трагизма величием водопадов, которые победоносно обрушивались с гранитных уступов.

Все больше и больше охватывало Элизабет желание забыть о гордости и вернуться в Эшкерк, к Роберту Керкленду.

Глава 23

Всю неделю каждое утро колокола на высокой колокольне средневекового собора Святого Мунго, стены и колонны которого были возведены еще в двенадцатом столетии, сообщали радостную весть. Городские ворота города Глазго были раскрыты навстречу победоносной армии маркиза Монтроза.

Ошеломляющие, блестящие победы при Данди, Олд-Эрне, Килсайте, а также при Иннерлохи положили конец сопротивлению шотландцев неодолимым силам короля.

Даже могущественный город Эдинбург отпер страшные двери своих сырых темниц и освободил многочисленных узников. Среди этих узников были и выдающиеся государственные деятели, такие, как Арчибальд Нейпер, родственник Джеймса Грэхема, воспитавший его; преподобный Джон Уишарт, чье преступление состояло только в том, что он был капелланом Монтроза; сэр Джеймс Огилви, старший сын одного из самых преданных соратников Джеймса. Этим, конечно, не исчерпывается длинный список узников – мужчин и женщин, либо близких Монтрозу, либо просто одобрявших его действия.

И вот теперь Джеймс Грэхем именем монарха Карла Первого созвал совет славного города Глазго.

Он надеялся, что это вечернее заседание не будет долгим, потому что главы лоулендских кланов собирались засвидетельствовать свое почтение королевскому губернатору. Джеймс знал, что, если бы эти люди пообещали поддержать его, он смог бы перейти английскую границу и разгромить Кромвеля.

Однако война очень мало занимала Роберта Керкленда, когда он вошел в лавку ювелира. При виде рослого горца глаза золотых дел мастера ярко заблестели, и он, подойдя к несгораемому ящику, достал оттуда маленький бархатный футляр.

– Все готово, милорд.

И с видом фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы, ювелир открыл футляр. Там, на атласной подушечке, лежали две гибкие, немногим толще нитки, золотые ленты, скрепленные рядами изысканной филиграни. В середине помещался большой рубин, обрамленный четырьмя изящными лепестками золотого цветка, а каждый лепесток обрамляли мелкие бриллианты.

На лице золотых дел мастера читалась гордость своим произведением, а улыбка, появившаяся на лице Роберта, была не меньшей наградой для хозяина лавки, чем тяжелый мешочек с деньгами.

– Вы довольны, лорд Керкленд?

– Это именно то, что мне хотелось, – ответил Роберт. – Прекрасная работа!

Обратный путь до замка Босуэл Роберт проделал с легким сердцем. Он собирался побывать дома, в Эшкерке, после поездки в Эдинбург. Керкленду страшно хотелось увидеть Элизабет, и он надеялся, что радость, которую они оба испытывают от ожидаемого появления на свет Божий их ребенка, изгладит из их сердец воспоминание о жестоких словах, которые они наговорили друг другу в последний раз. Он одевался, чтобы спуститься вниз, и напевал веселую песенку.

Одет Роберт был, как всегда, небрежно; он вообще не уделял одежде особого внимания. Моде он не следовал и полагался исключительно на свой вкус, а в результате неизменно выглядел естественно и элегантно, так что даже привередливый в этом смысле Джеймс Грэхем завидовал ему.

Раздался стук в дверь. Но разве обыкновенное «тук-тук» может испортить настроение? Граф не знал, что в дверь стучит беда.

На пороге стоял гонец из Эшкерка.

– Уилл! – удивленно воскликнул Роберт.

– Милорд, я привез весточку от сэра Дэвида. – Он нерешительно протянул Роберту письмо и попятился с каким-то странным выражением. – Я пойду присмотрю за лошадью, сэр.

Молодой человек знал, что его лэрд будет огорчен новостями, и ему было очень жаль, что именно он принес дурные вести своему господину.

Роберт рассеянно кивнул, отпуская Уилла, и тот поспешно удалился. Тогда Роберт сломал печать на письме и принялся читать.

Роберт перечитал послание брата, потом в гневе скомкал его и швырнул в камин.

Ярость и отчаяние захватили его одновременно. Последнее письмо, полученное им из дома, говорило, что скоро он станет отцом. Теперь, судя по всему, ждать ему было нечего. Разочарование было огромно. Сколько раз он представлял себе, какую радость в их жизнь принесет этот малыш! Новая жизнь стала бы воплощением их любви.

Роберт представил себе, как теперь горюет Элизабет. Разве не могла она поделиться с ним своей бедой? Разве нельзя надеяться на то, что у них еще будут дети? И вместо этого Элизабет не смогла придумать ничего лучшего, как вообще уехать домой, в Бэллантайн! Как бы ни был Роберт разочарован утратой младенца, еще сильнее он огорчился сообщением об отъезде жены. И чем дольше он думал об этом, тем сильней злился на жену. Она даже не удосужилась сообщить ему об этом сама.

Граф взял черный бархатный футляр, открыл коробочку и принялся теребить тонкую золотую ленточку – венчальное кольцо, которое он так и не подарил Элизабет. О том, что сам во многом виноват, Роберт не думал. Он разразился проклятиями по адресу этой упрямой женщины.

– Проклятая дура! Каким же я был глупцом, что позволил отговорить себя от церковного освящения брака! Теперь мне придется добираться до Бэллантайна. И тогда я буду лупить ее по ее распрекрасному задику всю дорогу до Эшкерка!