Глава 27

Солнце давно село, когда утомленные путешественники въехали в ворота Солтуна. Бриандра удивилась, что в такой поздний час большой зал освещен яркими огнями.

— Лорд Лавет заболел? — осведомилась девушка, бросив обеспокоенный взгляд в сторону лестницы.

— Нет, не лэрд, моя госпожа. Это леди Элайзия. У нее роды, — ответила служанка и покачала головой. — Уже целых два дня не может разродиться.

— Моя мать? — воскликнул Дэвид. — И где же она?

— Идите за мной, мой господин.

Дэвид поспешно скинул плащ и портупею и вместе с Бриандрой последовал за служанкой вверх по лестнице. Как Бриандра и ожидала, их ввели в главные покои.

В оловянных подсвечниках и в закрепленных на стенах канделябрах потрескивали тонкие восковые свечки. Элайзия лежала на кровати, а Саймон сидел рядом с ней на стуле. Встревоженный доктор устроился в углу комнаты.

Дэвид приблизился к кровати и ахнул при виде матери. Глаза Элайзии были закрыты, камеристка то и дело вытирала с ее лба пот. Единственными яркими пятнами на лице женщины были красные круги под глазами, придававшие ей сходство с привидением. Ее прежде блестящие волосы спутались и разметались по подушке, несколько прядей прилипли к мокрому лбу.

Увидев Бриандру, Саймон вскочил и обнял дочь. Бриандра с трудом верила, что этот человек — ее отец, так сильно он изменился. Казалось, Саймон сломлен. Когда она поинтересовалась состоянием Элайзии, его улыбка сразу же погасла, и в глазах отразилась глубокая печаль. Фрейзер тяжело опустился на стул и спрятал лицо в ладонях.

Бриандра в панике повернулась к Дэвиду и увидела, что тот не отрываясь смотрит на мать. Он с первого взгляда понял, что состояние критическое. Его мать умирает.

Новые схватки выдернули измученную женщину из непродолжительного сна. Она открыла глаза и увидела сына. Радость на некоторое время заслонила боль, исказившую утонченные черты.

— Дэвид, — слабо произнесла Элайзия и протянула к нему руку. Сын сжал ее пальцы.

Бриандра увела Саймона из комнаты, чтобы мать и сын могли побыть наедине. Доктор и камеристка последовали за ними.

Гордон, мрачный и подавленный, вышел из комнаты спустя несколько минут, а Саймон и доктор поспешили к больной.

—Дэвид, мне так жаль, — тихо сказала Бриандра и обняла его за талию.

— О Господи, Глупышка, — простонал молодой человек, притянув к себе возлюбленную, — не могу поверить, что мы ее теряем. — Он еще сильнее прижал к груди Бриандру, словно ища у нее утешения. — И она так мучается от боли. Разве мало страданий выпало на ее долю?

Бриандра взяла в ладони лицо возлюбленного и ласково улыбнулась ему.

— Мы не должны терять надежду, Дэвид. Верь, что у твоей матери хватит воли и сил вытерпеть все это. — Она вывернулась из его объятий. — Ты устал, любимый. Я приказала, чтобы тебе подали горячего грога.

Бриандра привела его в ближайшую комнату и усадила перед горящим камином. Дэвид, безразличный ко всему, не сопротивлялся. Девушка сняла с него сапоги, налила в две кружки горячий напиток и, опустившись возле него на пол, положила голову к нему на колени. Так они и сидели, молча потягивая грог и размышляя об Элайзии.

Проснувшись, Бриандра обнаружила, что милосердный сон все же сморил Дэвида. Она встала, на цыпочках вышла из комнаты и заглянула в главные покои. Элайзия спала, а Саймон дремал рядом с ней на стуле. В углу еле слышно похрапывал доктор. Камеристки нигде не было.

Когда девушка остановилась у кровати, Саймон проснулся. По его лицу было видно, как сильно он устал.

— Папа, почему бы тебе не отдохнуть? Я посижу с Элайзией и позову тебя, если ее состояние изменится, — прошептала Бриандра.

Саймон покачал головой.

— Я не хочу оставлять ее.

— Но что ты можешь сделать, папа? Ведь здесь доктор.

Однако Саймон не поддавался на уговоры.

— Я хочу, чтобы Элайзия знала: она не одна. Бриандра поняла, что спорить бессмысленно.

Подвинув стул, девушка села рядом с отцом.

— Где лорд Гордон? — спросил Саймон.

— Дэвид наконец уснул. Он скакал без остановки и ни разу не сомкнул глаз с тех пор, как мы покинули Лондон.

— Я рад, что он приехал. — Каждое слово давалось Саймону с трудом, но Фрейзер заставлял себя поддерживать разговор, дабы немного отвлечься — У Элайзии на сердце полегчало, когда она увидела сына.

Камеристка внесла в комнату поднос с чаем и пшеничными лепешками, раздвинула шторы, впустив в помещение яркий солнечный свет, и ушла. Бриандра налила отцу чаю, но тот даже не дотронулся до чашки.

Неожиданно тело Элайзии свела судорога, и женщина открыла глаза, в которых явственно читалась боль. Ее голова заметалась по подушке, из горла вырвался слабый стон.

Саймон поцеловал ее руку и почувствовал на губах привкус крови, сочившейся из ранок, оставшихся там, где ногти несчастной впивались в ладонь.

— Любимая, это Сим, — произнес он и осторожно пересел на кровать.

При звуке его голоса Элайзия повернула голову и попыталась сосредоточить на нем взгляд. Ее губы дрогнули в улыбке.

— Сим, — выдохнула она.

— Тебе нельзя разговаривать, любимая, — предостерег он Элайзию и поцеловал в губы.

Еще один спазм волной прошел по телу роженицы, судорожно вцепившейся в руку Саймона. Когда схватка закончилась, женщина улыбнулась.

— Я люблю тебя, Сим.

Саймон снова прижался губами к ее ладони.

— И я тебя, родная.

Глаза Элайзии наполнились слезами.

— Я так мечтала подарить тебе ребенка. Теперь же опасаюсь, что у тебя не будет ни малыша, ни…

— Ш-ш-ш, любимая, не трать понапрасну свои силы. Ты должна беречь их.

Началась следующая схватка, и Элайзия от боли сжала кулаки.

— Боюсь, у меня не осталось сил. Прости меня, Сим. Я так устала. — Ее голос стих, и глаза закрылись.

Но очередная схватка заставила ее вновь открыть глаза и посмотреть на Саймона. Он был до глубины души потрясен ее тусклым, мертвенным взглядом. Элайзия утратила волю к жизни. Его любимая медленно ускользала от него, а он не властен помочь ей.

Саймон прижал руку любимой к груди.

— Умоляю тебя, не покидай меня. — Его глаза затуманились слезами. — Ты нужна мне. В тебе моя жизнь. Элайзия, моя драгоценная любовь. Возьми мою силу.

Он погладил ее по лицу и смахнул слезинки со щек. В ответ несчастная слабо улыбнулась.

Охваченный отчаянием, Саймон повернулся к доктору.

— Неужели вы нечего не можете сделать? — с осуждением воскликнул он.

Фрейзер уже не в первый раз взывал к доктору. Тот снова отрицательно покачал головой.

— Миледи слишком маленькая, чтобы родить такое крупное дитя. Это непреодолимое препятствие.

— Господи, я больше не могу выносить ее страдания. Сделайте что-нибудь с ребенком, только избавьте ее от этих мук.

— Вы же говорите о человеческой жизни, лорд Лавет!

— Проклятие, вы правы! — взорвался Саймон. Тревога за любимую полностью лишила его свойственного ему терпения. — О человеческой жизни, о жизни женщины, которую я, люблю и которая лежит здесь. Я приказываю вам немедленно вытащить из нее ребенка любым способом, только не дайте ей умереть. Какой смысл в том, что умрет и она, и ребенок? — уже кричал он.

Элайзия выгнулась на кровати и застонала от боли. Доктор испуганно посмотрел на Саймона.

— Уверен, что это скоро закончится, милорд. Теперь схватки стали непрерывными, — добавил доктор, пытаясь успокоить обезумевшего от горя Саймона.

— И как долго, по-вашему, она сможет это выносить? — с безнадежностью в голосе воскликнул тот. — Великий Боже, неужели вы не видите, что она не родит его, если вы немедленно хоть что-нибудь не сделаете!

Бриандра, которая все это время молчала, положила руку отцу на плечо.

— Элайзия хотела бы спасти ребенка, папа. Ты должен уважать ее желание.

Саймон посмотрел на дочь так, будто обвинял ее в предательстве. Полный смертельной муки крик Элайзии помешал ему заговорить. Доктор подбежал к кровати и склонился над несчастной.

— Думаю, вам следует покинуть комнату.

В решительном ответе Саймона Фрейзера в полной мере проявилась властность, присущая шотландскому лэрду, который привык приказывать и не сомневался, что любой его приказ будет незамедлительно исполнен:

— Я останусь здесь.

Доктор кивнул и обратился к Бриандре:

— Леди Бриандра, окажите любезность, позовите камеристку.

Бриандра поспешила в коридор. При звуке захлопнувшейся за ней двери Элайзия встрепенулась и в панике закричала:

— Сим, где ты?

— Я здесь, рядом, любимая, — проговорил Саймон.

Элайзия открыла глаза и улыбнулась ему.

— Я так испугалась, Сим. Ты не покинешь меня? — взмолилась она.

— Обещаю, — с нежностью произнес лорд. — Но ты, родная, должна пообещать мне то же самое.

Когда начались схватки, Элайзия вновь душераздирающе закричала и вцепилась в его руку. Ее ногти впились ему в ладонь. В последующий час единственное, что давало ей силы, было сознание, что Саймон рядом, и ощущение его ладони в своей руке.

Наконец сын Саймона и Элайзии, сморщенный, в красных пятнах, появился на свет. Младенец громко кричал, возмущенный слишком долгими родами.

Дав жизнь сыну, Элайзия, казавшаяся еще более бледной, неподвижно лежала на кровати. Тяжелые роды, последовавшее за ними обильное кровотечение полностью обессилили женщину. Ее глаза были закрыты, дышала она замедленно и с трудом.

Саймон, так и не выпустивший ее руки, сидел рядом. Желая остаться с любимой наедине, он прогнал всех из комнаты. Фрейзер никогда не отличался особой набожностью, однако строго следовал христианским заповедям и обладал отзывчивым и сострадательным сердцем. Став лэрдом, он предоставил членам клана свободу вероисповедания с условием, что те будут уважать всех, кто придерживается другой веры.

И вот сейчас Саймон молился, благодаря Господа за великий дар — за сына. Он выражал свою признательность и за то, что когда-то Господь подарил ему дочь. Он молил Всемогущего Господа о том, чтобы он взял его жизнь вместо жизни этой женщины, грех которой заключался только в том, что она полюбила.

Элайзия открыла глаза и молча наблюдала за Саймоном. Погруженный в молитву, лэрд сидел, склонив голову. Ее сердце преисполнилось нежности. Она слабо сжала его руку, и Фрейзер встрепенулся. Суровое выражение на лице Саймона уступило место радости.

— У нас сын, любимая.

У Элайзии по щекам заструились слезы. Ее ликование передалось Саймону.

— Можно мне взглянуть на него? — еле слышно прошептала она.

— Конечно, любимая.

Саймон осторожно взял из колыбели новорожденного и вложил Элайзии в руки. Малыш зевнул, взмахнул ручками и снова заснул.

Элайзия с умилением разглядывала розовощекого сына, чью головку покрывал темный пушок.

— О, Сим, он прекрасен, — с благоговением проговорила женщина. У нее задрожал подбородок, но она усилием воли подавила рыдания. — Придет день, и он станет таким же красивым, как его отец.

Саймон забрал у нее тугой сверток и положил в колыбель. Лэрд знал, о чем подумала Элайзия: она не увидит, как ее предсказание сбудется. Стремясь справиться со своими переживаниями прежде, чем повернется к ней, Саймон сжал края колыбели с такой силой, что суставы побелели.

Но Элайзия не смотрела на него, ее глаза снова закрылись. Саймон сел рядом и взял ее руку в свою. Слезы душили его, сердце разрывалось от смертельной муки. Ну где ему найти силы сказать ей последнее «прости»?

— Сожалеете, милорд?

Саймон поднял голову и встретился с нежным взглядом Элайзии. Она улыбалась сквозь слезы.

— Ни капельки, миледи, — в который уже раз поцеловав ее ладонь, ответил он. — А вы?

— Ни капельки, милорд. Вы дали мне больше счастья, чем я познала за всю свою жизнь. Я дорожу каждой секундой, проведенной вместе.

— Мы еще долго будем вместе, любимая. Ты, я и наш сын.

На губах Элайзии появилась грустная улыбка.

— А будем ли, Сим? — Она закрыла глаза и заснула.

Саймон опустил голову и зарыдал. Погруженный в собственные переживания, он не замечал высокой фигуры, стоявшей в дверном проеме.

Дэвид случайно стал невольным свидетелем разговора между матерью и Саймоном Фрейзером, так как боялся каким-нибудь неосторожным движением помешать им в такой важный момент. Впервые с тех пор, как его мать стала любовницей Фрейзера, Дэвид осознал глубину их любви. Да и какое право он имел сомневаться в этом? Осуждать их? Злословить на их счет?

Чувство к Бриандре помогло ему понять, с какой легкостью один человек может отдать свое сердце другому. Почему он вдруг решил, будто только они с Бриандрой способны на истинную и вечную любовь?

Дэвид готов был провалиться сквозь землю от стыда. Ему стало стыдно за свою ограниченность. За свое ханжество.

Но теперь слишком поздно просить прощения у матери. Однако он знал, что будет молить о прощении у того, кто ее любил, — у человека, ответственного за малыша в колыбели.

Дэвид прошел в комнату и, приблизившись к кровати, положил руку на плечо убитого горем Саймона.

Фрейзер поднял голову, и взгляды мужчин встретились. Между ними появилось взаимопонимание. Ни один не произнес ни слова. Слова были не нужны.

Так уж случилось, что Элайзия проснулась именно в этот момент и стала свидетельницей того, как между дорогими ей людьми воцарилась дружба. Ее сердце учащенно забилось, она ощутила прилив сил. Прежде чем сон снова сморил утомленную женщину, на ее губах заиграла довольная улыбка.

Глава 28

Весь следующий день Солтун был погружен в печаль. Ни стук кузнечного молота, ни цокот копыт не нарушали тишину внутреннего двора. Слуги ходили по дому поникшие, с опущенными глазами, и почти не разговаривали. Даже посуда на кухне позвякивала приглушенно, а кухарки выполняли свою ежедневную работу без обычного брюзжания и ворчания и не набрасывались с криками на тех, кто осмеливался вторгнуться в их владения.

Элайзия Гордон своей добротой завоевала сердца людей. И теперь все искренне переживали, опасаясь, что великодушную госпожу постигнет та же судьба, что и всеми любимую первую госпожу Солтуна. Много молитв было вознесено за здравие Элайзии, много свечей зажжено в церкви.

Громкие вопли крошечного младенца, раздававшиеся из главных покоев, изредка вызывали улыбки, но улыбки сразу же исчезали, так как люди вспоминали о тяжелом состоянии его матери, которая была на грани между жизнью и смертью.

Элайзия попросила, чтобы малыша оставили в ее комнате. Саймон не смог отказать ей, хотя и хотел избавить возлюбленную от беспокойства. В кормилицы новорожденному взяли горничную, недавно родившую ребенка.

На второй день после родов зарядил дождь, повергший всех в еще большее уныние. К вечеру над долиной прокатились первые раскаты грома. Засверкала молния, высвечивая острые зубцы стен замка.

Челядь, уверенная, что непогода — это предзнаменование, — собралась в часовне, чтобы вознести молитвы.

— В эту ночь кто-то умрет, — послышался чей-то голос. — Ангел смерти летает над Солтуном. Еще до исхода ночи он завернет несчастного в свое покрывало.

Бриандра беспокойно ходила взад-вперед по спальне Элайзии. Оглушающие раскаты грома, от которых, казалось, раскалывается земля, наводили на нее ужас. Ей удалось убедить отца немного отдохнуть в соседней комнате. Утомленный донельзя, Саймон ушел, взяв с дочери слово, что та разбудит его через два часа. Девушка уговорила и Дэвида поспать, заявив, что в настоящий момент никто ничем не может помочь Элайзии.

Когда мужчины ушли, Бриандра села в кресло и взяла вышивание. Волк, равнодушный в урагану, бушевавшему за стенами, растянулся на полу у ее ног.

Миновал час, прежде чем Бриандра, оторвавшись от работы, посмотрела на Элайзию и увидела, что та проснулась. Больная ответила на взгляд девушки слабой улыбкой. Бриандра отложила пяльцы и встала.

— Тебе принести воды? Или, может, чаю?

— Нет, ничего не надо, — пробормотала Элайзия. — Я лежала и наблюдала за тобой. Ты очень красива, моя дорогая.

Глаза Бриандры затуманились слезами. В этом вся Элайзия! Даже в таком состоянии, как сейчас, она способна найти доброе слово для другого!

— Мне бы хотелось, чтобы ты выпила немного бульона, — проговорила девушка, смахнув слезы.

Элайзия протянула ей руку, и Бриандра, взяв ее в свою, села на край кровати.

— Если ты не будешь есть, то не восстановишь силы.

На губах Элайзии снова заиграла слабая улыбка.

— Потом. Я выпью немного бульона потом. — На минуту между ними воцарилось неловкое молчание. — Пожалуйста, дорогая моя, расскажи мне… как дела… у вас с Дэвидом?

Бриандра не осмелилась поведать ей о странном решении короля. К тому же в последние дни она совсем забыла об этом, обеспокоенная состоянием Элайзии.

— Ты вернешься с ним в Стрейлоу? — продолжала та свои расспросы.

— Надеюсь. — Бриандра радовалась, что своим хоть и кратким, но честным ответом не обманула несчастную женщину.

— О… — выдохнула Элайзия. По ее лицу было видно, что она довольна. Женщина знала, что влюбленных разъединяет страх Бриандры перед Стрейлоу, и ей не терпелось услышать, что отношения между молодыми людьми наладились. — Но как же твой ужас перед Стрейлоу?

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мы с Дэвидом нашли счастье. — Если ответ Бриандры и был расплывчатым, то Элайзия этого не заметила.

— Как бы мне хотелось присутствовать на вашей свадьбе, но боюсь… — закрыв глаза, произнесла она, и по ее щеке скатилась слеза.

— Я не желаю слушать твои жалобные стенания, — твердо заявила Бриандра и погладила Элайзию по щеке. — Ты должна выздороветь, дорогая. Малыш, папа, Дэвид… мы все нуждаемся в тебе. Разве нашей любви мало, чтобы придать тебе силы?

Элайзия с грустью посмотрела на девушку.

— Если бы это было в моей власти! Но моя душа спокойна, так как я знаю: никто из вас не будет одинок. У Сима есть наш сын, у вас с Дэвидом — ваша любовь. Я согрешила перед Господом, — дрогнувшим шепотом добавила женщина, — и то, что я должна покинуть вас, — искупление за грехи.

Бриандра прижалась щекой к щеке Элайзии, и их слезы смешались.

— Нет, дорогая мама, наказание падет на тех, кого ты покинешь.

В колыбели произошло движение, и Бриандра подняла голову.

— Малыш ворочается. Должно быть, приближается время кормления, — встревожилась девушка.

Элайзия посмотрела на колыбель.

— Жаль, что я плохо себя чувствую и не могу кормить сына.

— А как, по-твоему, можно выздороветь, если ничего не есть? — усмехнулась Бриандра.

Ее слова оказали благотворное влияние на больную.

— Веский аргумент, — глубоко вздохнула Элайзия. — Ну что ж, выпью немного бульона.

Бриандра радостно вскочила и, подбежав к двери, выглянула на галерею, слабо освещенную парой канделябров.

— Я скоро вернусь, — никого не увидев, сказала она.

Волк, зевнув, поднялся, потянулся и последовал за хозяйкой.

Зачерпнув суп половником в котле, висевшем над очагом, Бриандра наполнила миску и поставила ее на поднос. Затем налила чашку крепкого чаю и, взяв поднос, поспешила наверх. Волк нашел кость, которую не доел с вечера, и остался на кухне, чтобы полакомиться этим деликатесом.

Войдя в комнату и увидев призрачную фигуру, склонившуюся над кроватью, Бриандра в ужасе замерла. Лукреция Фрейзер пристально смотрела на беспомощную Элайзию. Ее глаза злобно поблескивали, длинные, до талии, черные волосы были всклокочены. Бриандра заметила, что конец серебряного подсвечника, который помешанная держала в руке, испачкан кровью, и закричала.

При звуке ее голоса Лукреция быстро повернулась и в бешенстве швырнула подсвечник в девушку. Бриандра не успела увернуться и, сраженная тяжелым предметом, рухнула на пол.

Разбуженный криками малыш завопил, а Элайзия открыла глаза. В первое мгновение ей показалось, что она бредит и видит перед собой дьявольский образ, созданный ее воспаленным мозгом.

Лукреция подскочила к колыбели и, схватив малыша, ринулась прочь из комнаты, побежав к лестнице, ведущей на стену. Создавалось впечатление, будто безумная женщина летит над ступеньками — полы ее белого одеяния развевались, словно крылья.

— Мой ребенок! — закричала Элайзия, пытаясь встать с кровати.

Еще не полностью придя в себя после удара, Бриандра вытерла кровь, сочившуюся из раны на лбу, и бросилась в погоню.

Добравшись до конца коридора, выходившего на стену, Лукреция замедлила бег и всем телом навалилась на дверь. Когда створка распахнулась, она с безумным хохотом выскочила наружу и, подняв ребенка над головой, приготовилась сбросить его вниз.

В последнюю секунду Бриандре удалось схватить Лукрецию за руку. Вокруг двух женщин, боровшихся за ребенка, бушевал яростный ураган. Победа оказалась за Бриандрой: она выдернула кричащий сверток из рук обезумевшей мачехи.

Лукреция изо всех сил толкнула девушку, и та с криком перевалилась через ограждение. Когда казалось, что смерть неизбежна, она одной рукой ухватилась за парапет, а другой крепко прижала малыша к груди.

В пронзительном смехе Лукреции, таком же дьявольском, как и блеск в ее глазах, слышались истерические нотки. Пальцы безумной женщины изогнулись, словно когти, готовые впиться в руку Бриандры. Однако раздавшийся на лестнице леденящий душу вой заставил ее остановиться. Быстро повернувшись, она увидела перед собой Волка.

Глаза пса горели желтым огнем. Он оскалился, обнажив острые клыки, которые при вспышке молнии походили на наконечники пик.

Лукреция в ужасе попятилась и неожиданно поскользнулась на мокром камне. Она повалилась навзничь и застряла между зубцами стены. Несколько секунд женщина балансировала в этом положении, а потом, не удержавшись, с душераздирающим воплем упала вниз.

Первым на гребне стены появился Дэвид, обнаженный до пояса, держа перед собой меч. Увидев Бриандру, отчаянно цепляющуюся за парапет, он отшвырнул оружие и помог девушке забраться на стену.

Дрожа и плача, Бриандра упала на колени. Руку, которой она прижимала к себе малыша, свело от напряжения. Дэвид поднял их обоих и, пройдя внутрь, сел на верхней ступеньке лестницы.

Крики и шум разбудили не только Дэвида, но и Саймона. Вбежав в спальню, лэрд увидел, что Элайзия бьется в истерике.

— Мой малыш! — кричала она.

К этому моменту проснулись все домочадцы и вслед за хозяином бросились на стену. Саймон резко остановился, заметив на верхней ступеньке Дэвида с Бриандрой на руках.

—Лукреция… хотела… убить малыша, — всхлипывая, объяснила Бриандра.

Кормилица подошла к девушке и протянула руки, чтобы взять у нее кричащего младенца, но та испуганно отпрянула и еще сильнее прижала сверток к груди.

— Отдай ей малыша, Глупышка, — ласково проговорил Дэвид. — Она ничего плохого ему не сделает.

Бриандра ошеломленно уставилась на запеленатого младенца. Малыш неожиданно перестал кричать и затих, устремив взгляд круглых синих глаз на девушку. Бриандра нежно поцеловала своего новорожденного брата в бархатистую щечку и отдала его кормилице. Дэвид притянул ее к себе и принялся укачивать, словно ребенка, а девушка положила голову ему на грудь и тихо плакала.

Саймон вышел на стену и перегнулся через парапет. Внизу Фрейзер увидел, как несколько мужчин несут изломанное тело Лукреции к часовне. Лэрд Солтуна печально покачал головой и тяжело спустился по лестнице.

Элайзия успокоилась сразу же, как только кормилица внесла в комнату ребенка. Трагические события этой ночи, опасность, которой подвергался ее сын, вернули женщине желание жить. Ее щеки окрасил легкий румянец, в глазах, прежде тусклых, появился блеск.

Когда Бриандра перестала плакать, Дэвид перенес девушку в свою комнату и усадил в кресло. Взяв ее лицо в ладони, он пристально посмотрел на нее. Намокшие волосы свисали на плечи тонкими прядями, дождевая вода смешалась с кровью из раны на лбу. Дэвид убрал с лица возлюбленной волосы и вытер кровь. Еще не оправившись от переживаний, что чуть не потерял ту, которая стала смыслом его жизни, он дрожал и не мог вымолвить ни слова.

Бриандра по глазам поняла его чувства. Случившееся тоже подействовало на нее. Прежде, когда ею овладевал ужас — либо перед Стрейлоу, либо перед неистовством природы, — Солтун всегда оставался священным местом, которому не страшны никакие бури, где ей обеспечены безопасность и защита.

Но теперь, после того как девушка заглянула смерти в глаза, ее вера в защищенность Солтуна поколебалась, и она осознала, что может найти надежное убежище лишь в объятиях Дэвида.

Бриандра подняла улыбающееся лицо к человеку, которого любила всем сердцем.

К тому моменту, когда они промыли рану Бриандры и переоделись в сухое, буря закончилась. Молодые влюбленные подошли к главным покоям и увидели Саймона, шедшего на поиски Хуаниты, дуэньи Лукреции. Движимые любопытством, молодые люди решили последовать за ним в комнату в башне.

Старуха лежала на полу. На ее голове зияли несколько ран, нанесенных Лукрецией, на седых волосах запеклась кровь. Прежде чем попросить о врачебной помощи, несчастная потребовала, чтобы к ней прислали священника.

— Я прощаю mi pequena. Госпожа не хотела навредить мне. Она и Карло любят меня. — Голос старухи затих.

Саймон ниже склонился над ней.

— Карло? Кто такой Карло?

— Брат-близнец моей госпожи. Mis ninos[27]. Мои деточки.

Саймон и Бриандра, стоявшие по обе стороны от Хуаниты, изумленно переглянулись.

— Что ты несешь, старуха? — воскликнул Саймон. — У Лукреции был брат-близнец?

— Si[28]. Карло. Ему не следовало приезжать сюда.

— Сюда? Ты имеешь в виду в Солтун? — не верил своим ушам Саймон.

— Он жил здесь. Все эти годы. Пока вы были во Франции.

Саймон пришел в страшное негодование.

— Почему меня не известили о его присутствии?

— Карло и его люди прятались в лесу. А ночью пробирались в замок через заброшенный коридор. Навещали mi belleza[29].

Это признание еще сильнее разъярило Саймона. Действительно, тем коридором не пользовались десятилетиями.

— Но зачем он скрывался? Когда мог спокойно прийти ко мне, ворота Солтуна всегда были бы открыты для него.

Старуха закашляла, и из ее рта потекла кровь.

— Карло болен. С детства, как моя госпожа. Он бежал из Испании. Когда Карло узнал, как вы угрожали его pequena hermana[30]., он отомстил. Мои детки не давали вражде умереть. Они убивали Фрейзеров. Убивали Гордонов… продолжали вражду.

Все это время Дэвид молча слушал, но при упоминании своего клана тоже наклонился к старухе.

— Убийства и разбои на болоте — дело рук Карло?