Глава 1

Техас, 1892 год

Дверь с треском распахнулась. В помещение ворвалось облако пыли и стало медленно оседать на только что отполированный деревянный пол. В дверях ресторана, еще пахнувшего свежей краской и благоухавшего ароматами яблочного пирога, показались три мужские фигуры. Незнакомцы внимательно осмотрели зал. Их взгляды скользнули по Эверетту Биллингсу, стоявшему у двери кухни, а затем остановились на двух официантках – Роуз Дюбуа и Кейт Макдермот. Тот, что был посредине, пробормотал какое-то непристойное замечание, и спутники с готовностью поддержали его взрывом оглушительного смеха.

– Прошу прощения, джентльмены, но ресторан еще закрыт, – нервно произнес Эверетт Биллингс.

– Уже открыт, – возразил широкоплечий мужчина, тот что стоял в середине. Все трое вошли и направились к столику в углу. Следом за ними появились еще двое, а потом еще один.

Последний из вошедших привлек внимание Роуз. Это был высокий молодой человек с длинными ногами и хорошо развитой мускулатурой. На поясе у него висела кобура с «кольтом». В отличие от тех пяти, что вошли первыми, его нельзя было назвать неуклюжим. Он не шаркал по паркету, как все остальные, а пересек пространство обеденного зала ровным, четким шагом. Его широкие плечи были свободно расправлены, но не напряжены, а голову он держал скорее с достоинством, чем с высокомерием или заносчивостью.

Роуз было непонятно, чем оправдана такая манера. Одет вошедший был так же небрежно, как и вся разношерстная компания, к которой он, по всей видимости, принадлежал: поношенные джинсы, рубашка и жилетка, пыльные тяжелые ботинки с прохудившимися подметками и потрепанная, задубевшая от пота широкополая ковбойская шляпа.

И тем не менее он выделялся среди своих товарищей, как петух среди стада гусей.

От всей этой шайки веяло опасностью. Хотелось держаться от них подальше или обойти стороной, как на фермах обходят гомонящее стадо домашней птицы, спешащей к кормушке. Возбужденно переговариваясь, вошедшие рассаживались за столиком в углу, со стуком отодвигая стулья и царапая пол.

– Ну почему они уселись именно за мой столик? – шепнула Кейт Роуз, устанавливая на подносы стаканы воды со льдом.

– Да, удачно у тебя начался день, милая моя, – пробормотала Роуз.

– Я так не думаю. – Кейт подняла поднос и поспешила к столу.

Существующие в ресторанах Харви правила гласили, что все мужчины, находящиеся в обеденном зале, должны быть одеты в пиджаки. Ни на ком из этой компании не было пиджака. Роуз сомневалась, что метрдотелю удастся настоять, чтобы эти посетители надели те костюмы, которые обычно предлагают мужчинам в таких непредвиденных обстоятельствах. Биллингс исчез на кухне как раз в тот момент, когда компания уселась за стол.

Им с Кейт не повезло, потому что они пришли слишком рано. Остальные официантки появятся не раньше чем через пятнадцать минут.

Через час должен прибыть утренний поезд, и Роуз стала резать пирог, готовясь к приему пассажиров. Между делом она наблюдала, как несчастная Кейт принимает у незваных посетителей заказы.

Хозяин сети ресторанов Фред Харви сам предложил Роуз эту должность. Он сделал ее начальницей четырех девушек-официанток – небольшого коллектива, заброшенного им сюда, чтобы разведать обстановку. Бримстоун был небольшим городком, и в нем было мало закона и порядка, так что вопрос, стоит ли здесь вообще строить большой «Харви-Хаус» и вносить городок в список продолжительных обеденных остановок на железнодорожной ветке Санта-Фе, оставался еще открытым.

Немногочисленные честные и порядочные жители этих мест приветствовали открытие ресторана. Вслед за прелестными официантками – «девушками Харви» – во все городки по пути следования железной дороги Санта-Фе, в которых Фред Харви устраивал свои рестораны, всегда приходили закон и порядок. Всем было известно, что прекрасная кухня, которую он предлагал, отличная сервировка на прекрасном фарфоре и хрустале, расставленном руками прелестных официанток, обладающих к тому же высокими нравственными качествами, гораздо лучше усмиряли Дикий Запад, чем револьверы системы «Кольт» и винтовки «спрингфилд» в руках отважных блюстителей закона.

Поскольку после двух лет службы в «Харви-Хаусе» в Ныо-Мексико попытки Роуз найти богатого мужа оказались безуспешными, она с радостью согласилась переехать на новое место. Переезд означал новые лица, а значит, сулил и новые надежды.

Однако за ту неделю, что она здесь проработала, выяснилось, что в Бримстоуне есть только песок, скорпионы и никчемные бродяги, вроде этой шайки, что сейчас заявилась в ресторан, и ничего больше. Атак называемый шериф – такой же оборванец, как и тот сброд, который он сажает за решетку. И надежды Роуз на то, что здесь ей удастся заарканить богатого хозяина ранчо, были не больше, чем у городка – найти себе честного шерифа.

Неожиданно раздался громкий взрыв смеха, и Роуз подняла глаза. Она успела увидеть, как покрасневшая Кейт идет назад, а вслед ей несутся двусмысленные и откровенно похотливые шутки. Когда девушка проходила мимо Роуз, та заметила на ее лице слезы.

Зачем Фред Харви послал такую симпатичную девушку, как Кэтлин Макдермот, в Бримстоун, где и слыхом не слыхивали о законах? Она делала свои первые самостоятельные шаги, совсем недавно уехав с фермы, расположенной в штате Висконсин. У этой темноволосой молодой девушки были доверчивые, широко раскрытые глаза. Она просто олицетворяла собой невинность. Ей следовало бы жить в изящном домике в окружении любящего семейства и развлекаться чаепитием с подругами, а не подносить кофе горластым ковбоям в Богом забытом городке вроде Бримстоуна.

Хотя этих людей вряд ли можно было назвать ковбоями. На Западе одно неоспоримо: настоящие, работящие ковбои всегда относятся к женщине с уважением и почтительностью, и ни один ковбой не допустит, чтобы женщину обижали в его присутствии. А эти мужланы были обычными хулиганами, никчемными оборванцами. Или даже хуже – вооруженными бандитами.

– Эй, сестричка, ты здесь, чтобы прислуживать или просто пялиться? – крикнул один из них Роуз.

Грохочущий голос принадлежал огромному мужчине, чье тело расплылось от жира. Кустистые темные брови нависали над серыми глазами, горевшими холодным огнем, как лед ранним январским утром. Его щеки и скулы были покрыты черной бородой.

– Вы обращаетесь ко мне, сэр? – холодно переспросила Роуз.

– Неплохо было бы раздеть тебя, колючка. Верно, парни?

Эта реплика вызвала новый взрыв хохота и глумливых замечаний его товарищей, за исключением высокого ковбоя. Он молча сидел, внимательно разглядывая Роуз.

– Скажи своей подружке, чтобы она поторопилась со жратвой. И давай шевели своей задницей, налей-ка нам по кружке кофейку.

Как снести такую грубость от мужлана! Роуз подняла кофейник и гордой походкой прошествовала к столу, решив обязательно поставить грубияна на место.

– Вы желаете кофе в чашку, или мне следует влить его прямо вам в глотку?

– Как она тебя Джесс! – расслышала Роуз сквозь разразившийся гогот.

Джесс, казалось, мигом растерял все свое чувство юмора, когда шутка обернулась против него самого. Он устремил взгляд холодных серых глаз на приятелей. Смех мгновенно стих, и толстяк тяжело поднялся, обмениваясь выразительными взглядами с каждым из сидящих за столом.

Несколько запоздало Роуз поняла, что следовало бы, пожалуй, быть более предусмотрительной и не обращать внимания па его грубость. Может быть, ей удастся исправить оплошность, проявив обходительность.

– Надеюсь, ваши парни оставят себе местечко в желудке для яблочного пирога, – начала приговаривать она, идя вокруг стола и наполняя чашки. – Его готовят у нас каждый день, и он всегда получается очень вкусным.

– Гм! – Все еще сердясь, Джесс взглянул на нее. – У таких туш, как мы, для пирога всегда найдется довольно места. Где, к дьяволу, ваша жратва? Повороти свою задницу и разузнай на кухне, куда она провалилась!

Чаша терпения Роуз переполнилась – хватит с нее этого хулиганства!

– У меня есть идея получше, сэр. Почему бы вам не отправиться отсюда подобру-поздорову и упражняться в грубостях где-нибудь подальше? И забирайте с собой этих гогочущих гиен. Животным не разрешается посещать ресторан.

Она круто развернулась и пошла прочь, но Джесс успел схватить ее за руку и рывком повернул к себе.

– Ты, маленькая сучка! Щас я тебя...

Он заклокотал от возмущения, а потом взревел от боли, потому что Роуз, пытаясь вырваться, сделала резкое движение и перевернула кофейник. Струя горячего напитка полилась на колени Джесса. Визжа, он выпустил ее руку и ухватился за обожженное место.

Приятели пострадавшего схватились было за салфетки, но прежде, чем они успели прийти на помощь, Роуз быстро протянула руку, схватила со стола стакан воды со льдом и плеснула на залитое кофе место между его ног.

– По крайней мере он попал туда, где нельзя причинить никакого вреда, – сказала она и отступила назад.

Джесс отбросил свой стул и, шатаясь, поднялся на ноги. Он сжал кулаки и хотел было уже наброситься на нее, но высокий молодой человек успокаивающим жестом положил руку ему на плечо:

– Это все произошло случайно, Тейт.

Тейт уставился на него, выдернул у него руку и нетвердой походкой заковылял к выходу. Остановившись в дверях, он обернулся и посмотрел на Роуз. По спине у нее прошел холодок, когда она увидела в его глазах страшную злобу.

– Я все запомнил! Будь спокойна: я расквитаюсь с тобой, сестричка.

Роуз поняла, что переступила опасную черту, но отступать было поздно. Она подняла голову и смело посмотрела ему прямо в глаза.

Спутники Тейта, грохоча ботинками, потянулись к выходу. За столом остался сидеть только высокий ковбой, но и он вскоре встал, бросив на стол несколько монет.

– Этого хватит за пролитый кофе. А мне заверни еще кусок пирога.

Легкой походкой он не торопясь подошел к ней вплотную, так близко, что Роуз увидела его глаза – цвета ярко-синего сапфира, обрамленные длинными темными ресницами. Его взгляд показался ей гипнотическим. Казалось, он испускает тепло – или она просто разволновалась оттого, что он подошел так близко? Наклонившись к ней, он тихо произнес:

– Джесс Тейт – опасный враг, Рыжая. Тебе следует быть осторожной.

Роуз как будто оцепенела и стояла без движения, пока он не вышел. Еще некоторое время ее взгляд оставался прикован к двери, за которой он исчез. «Тебе следует быть осторожной». Низкий, с чувственной хрипотцой, его чарующий голос был таким теплым, как будто... Как будто он повернулся к ней в постели и, поцеловав, пожелал доброго утра.

Она снова поежилась, но на этот раз холодок пробежал у нее по спине совсем не от страха.

Зак Маккензи задержался, выйдя из ресторана. Тейт и все остальные направились в «Лонг-Хорн». Так назывался салун, где банда сняла комнаты на ночь. Очевидно, неприятное происшествие с кофейником не слишком повредило Тейту: он шел быстро, свирепо двигая челюстями и размахивая руками. Свирепый, как загнанная в угол гремучая змея на солнцепеке – и такой же опасный.

Как обычно, Щука и Каин торопились за ним по пятам. Эти две толстые морды вызывали у Зака отвращение.

Бык и Джо немного отстали. Бык оглянулся и крикнул:

– Эй, Маккензи, мы с Джо хотим повеселиться в борделе. Пойдешь с нами?

Зак мотнул головой:

– Нет, может быть, позже.

– Много потеряешь. В этом городишке маловато шлюх, а когда я с ними натешусь, они уже ни на что не будут годиться. Потому как будут тосковать и ждать, когда я вернусь.

– Можешь успокоиться, уж я-то не упущу свой шанс, – ответил Зак.

Шлюхи и виски – это все, о чем эти двое могли думать. Зак устал следить за этой шайкой, но сейчас у него не было другого выбора. Он бросил взгляд вокруг и заметил, что трое остальных исчезли в баре. Ну и ладно. Зато у него теперь есть возможность на время избавиться от их компании. Его ждет свидание с куском яблочного пирога – и с этой рыжеволосой.

Она очень сильно заинтересовала его: рыжие волосы, голубые глаза, стройная фигура, совершенные линии которой не могли скрыть накрахмаленный фартук и черное форменное платье. Но это была не просто очередная смазливая мордашка, в девушке явно была какая-то изюминка. То, что эта девчонка выступила против Джесса Тейта, может быть, было и не самым остроумным решением, но производило впечатление. Можно было наверняка сказать, что у нее больше мужества, чем у большинства мужчин.

Все официантки в ресторанах Фреда Харви – симпатичные и порядочные девушки. А некоторые при этом и дьявольски храбрые, как Эмили, например. Она тоже служила у Харви, прежде чем на ней женился его кузен Джош.

Он усмехнулся. Интересно, действительно ли она случайно опрокинула на Тейта кофейник? Потом в его памяти всплыло, как тот пригрозил девушке. Случайно это было или нет, но этот человек может не только ударить ее, но – что еще хуже – расквитаться с ней по-своему.

Он должен быть уверен, что этого не случится. Если кто-нибудь осмелится поднять на эту рыжеволосую руку, ему придется иметь дело с ним – и не важно, кто это будет.

И, поглубже надвинув на голову ковбойскую шляпу, Зак направился к конюшням.

Глава 2

Роуз страшно устала и чувствовала себя как выжатый лимон. Обед заказали сорок человек, и у них было всего только полчаса, чтобы всех обслужить.

Одной из многочисленных причин успеха ресторанов Харви было то, что меню обеда пассажир мог заказать заранее прямо в поезде. Потом списки блюд телеграфировались на станцию, так что к тому моменту, как поезд подъезжал к перрону, заказанные блюда были готовы и тарелки дымились аппетитным паром в ожидании едоков.

Одна девушка обслуживала по восемь столиков, и каждый пассажир успевал получить полноценный обед. Обычно еще предлагались вода и напитки, но, поскольку ресторан Брим-стоуна находился в экспериментальной стадии, бара в нем не было. Весь его штат состоял из Зверетта Биллингса, пяти девушек Харви и двух французских поваров, хозяйничавших на кухне. Это были великолепные повара, но оба они не знали ни слова по-английски. Биллингс был единственным из всего штата, кто мог кое-как с ними объясняться. Им было далеко до Янь Чена, замечательного китайского повара, с которым Роуз работала в «Харви-Хаус» в Нью-Мексико. Она всегда с улыбкой вспоминала те дни.

Но несмотря на то что количество обслуживающего персонала было ограниченным, а поезд стоял на станции всего тридцать минут, каждый пассажир должен был получить свою тарелку горячего супа-пюре из картофеля с луком-пореем; закуску из пряных листьев салата, приправленного анчоусами и нарезанным полосками красным перцем; мясное блюдо – сочное говяжье филе; пирог с гусиной печенкой с гарниром из мелкого картофеля в мундире и красиво нарезанных луковиц; а на десерт – меренги с шоколадной начинкой или большой кусок еще теплого яблочного пирога. Почти все женщины предпочитали меренги, а мужчины – яблочный пирог. Из напитков предлагались только кофе и чай, но тот, кто хотел, мог получить также бокал прекрасного кларета.

Пробило уже больше девяти часов вечера, когда были вымыты и тщательно .вытерты последний хрустальный бокал и фарфоровая чашка, а блестящие металлические чайники вычищены и поставлены на свои места. Все девушки пошли отдыхать в комнаты, которые снимали в пансионе миссис Уайт. В ресторане остались только Роуз и Эверетт Биллингс.

Биллингсу не терпелось отправиться домой, и он сказал:

– Если у вас нет возражений, мисс Дюбуа, я пойду. Я уже опоздал к началу заседания кружка по изучению Библии.

– Так отправляйтесь же скорее, мистер Биллингс, – ответила Роуз.

– Я опасаюсь оставлять вас здесь одну, – сказал тот, надевая шляпу. – Особенно после вашей утренней стычки с этим неприятным человеком. Вы уверены, что не хотите, чтобы я остался?

– Право, в этом нет необходимости. Я почти дома, до пансиона всего два шага.

– Ну что ж. Кухонную дверь я запер. Так что не забудьте запереть входную, когда будете уходить. Спокойной ночи, мисс Дюбуа.

– Спокойной ночи, мистер Биллингс.

Роуз улыбнулась, когда управляющий ушел. Биллингс был приятным человеком, но слишком застенчивым для Бримсто-уна – по крайней мере до тех пор, пока городок не станет более цивилизованным. Но даже несмотря на то что город вызывал у нее чувство протеста, Роуз нравилась грубая красота раскинувшихся вокруг земель. Ей только хотелось бы найти тут богатого мужа, которого она так долго и безуспешно искала. Она могла бы смириться и с грубостью нравов, если бы в городке присутствовала хотя бы крупица роскоши – и немного респектабельности.

Роуз родилась в трущобах Нового Орлеана. Она потеряла свою мать, когда была ребенком, и воспитывалась отцом, то и дело попадавшим за решетку после пьяных драк и мелких преступлений. Жизнь на улице сделала ее умудренной опытом раньше времени. Роуз научилась выживать в том ужасном мире, в котором ей довелось родиться. Но она жаждала лучшей доли.

Далеко на Востоке она могла бы найти роскошную жизнь, к которой так стремилась. Но с ее прошлым самое большее, на что она могла там надеяться, – это быть содержанкой состоятельного мужчины. Здесь же, на Западе, ощущался недостаток женщин, а мужчины к тому же еще и остро нуждались в наследниках, поэтому – не важно, богатые они были или бедные, – все владельцы хотя бы какой-нибудь собственности предпочитали именно законный брак. Они не очень-то обращали внимание на прошлое своей избранницы. А учитывая высокие моральные критерии, по которым отбирали кандидаток для работы в ресторанах Фреда Харви, официантки считались самыми желанными невестами.

Роуз не смогла бы ввести в заблуждение строгую комиссию Харви, если бы не Эмили Лоуренс, научившая ее, как должна вести себя леди. Эта мысль заставила ее вспомнить о письме, что лежало у нее в кармане. Она как раз сегодня получила его от Эмили. Среди суматохи обеда, уборки и мытья посуды у нее не было времени, чтобы прочесть его, поэтому сейчас ей не терпелось поскорее добраться до своей комнаты. Она торопливо сложила последнюю салфетку, чтобы завтра утром не тратить время на приготовления.

Едва она собралась погасить последнюю лампу, как звякнул колокольчик, возвещавший, что кто-то вошел в дверь.

– Простите, но у нас уже закрыто! – крикнула она. – Повара ушли домой.

– Кому нужны ваши повара? У нас с тобой здесь осталось одно незаконченное дельце.

По спине Роуз прошел холодок, когда она узнала голос высокого ковбоя. Медленно повернувшись, она увидела, что он стоит, прислонившись к двери и скрестив руки на груди. На лицо его падала тень, и от этого он казался еще более опасным.

Определенно, гораздо более опасным.

– Какие у нас с вами могут быть дела?

– Кусок яблочного пирога.

– Боюсь, уже слишком поздно, ковбой. Все уже убрали. Я как раз закрываю... Куда вы идете? – спросила она резко, увидев, что он прошел мимо нее и ударом ноги распахнул кухонную дверь. – Пожалуйста, прошу вас, уходите! – требовательно произнесла она, следуя за ним.

Не обращая на нее внимания, он зажег лампу, затем присел на корточки и заглянул в ящик со льдом. Повернув голову, он бросил на нее укоризненный взгляд.

– Разве маменька не предупреждала тебя, что ложь не доведет до добра, рыженькая? – Он вынул из ящика форму для выпечки, в которой лежал отрезанный кусок пирога и еще нетронутая половина. – Не хочешь присоединиться ко мне?

– Можете взять его с собой и съесть дома, если вы такой голодный, – презрительно фыркнула Роуз и гордо прошествовала из кухни.

Он проследовал за ней – с жестянкой в одной руке, а другой засовывая вилкой в рот большой кусок пирога.

– Ты не знаешь, может быть, где-нибудь остался кофе? Не рассчитываю, что...

Роуз яростно посмотрела на него:

– Вы рассчитали совершенно верно. Я уверена, что вы уже успели заглянуть во все кофейники.

Он улыбнулся – его улыбка была такой обворожительной, что у нее екнуло сердце. Слава Богу, у нее уже есть некоторый опыт, чтобы сразу распознать такие улыбочки. Она не позволит себе попасть под сомнительное обаяние соблазнителя.

– Ты неплохо сохранилась для своих лет, рыженькая.

– Неужели? А вы для своих – просто тупица.

– У тебя всегда есть чем ответить на любезность, так, что ли?

– Что правда, то правда, ковбой. Вот что я вам скажу: если вы сейчас же уйдете, я разрешу вам взять этот пирог бесплатно.

– Давай лучше сядем. Моя маменька всегда говорила, что, если есть на ходу, можно заработать язву желудка.

– Ваша матушка была права. Возьмите этот пирог с собой и съешьте его у себя дома в спокойной обстановке.

– Мне больше нравится твоя компания.

И тут он ужасно удивил ее, потому что сначала взял стул и предложил ей, потом подождал, пока она сядет, и только потом уселся сам.

– Не желаете кусочек? – спросил он, протягивая ей на конце вилки изрядный кусок яблочного пирога.

– Нет, благодарю вас.

– Он просто восхитительный.

– Я знаю, не раз пробовала. Но может быть, вы поторопитесь и будете есть быстрее? Я устала, и мне хочется поскорее уйти.

– Ты давно в этом городе? – спросил он, отрезая себе еще один кусок.

– Всего неделю. – Она начала барабанить пальцами по столу.

– А сколько времени ты в Бримстоуне? – Еще один кусок пирога исчез между чувственными губами.

– Неделю.

Он дружелюбно рассмеялся, а у нее по спине поползли мурашки.

– Ты мне нравишься, Рыженькая.

Она уставилась в его сапфировые глаза, окаймленные этими проклятыми длинными ресницами. О таких ресницах мечтает каждая женщина, пытаясь удлинить их с помощью туши или краски для век. Даже щетина на его щеках не могла испортить впечатление.

– У меня есть имя, сэр: Дюбуа. Роуз Дюбуа. Сапфировые глаза по-прежнему в упор смотрели на нее.

– А мое имя Зак Маккензи.

– Какое совпадение! – воскликнула она удивленно. – Я знакома с Джошем Маккензи. Он детектив в агентстве Пинкертона – или был им раньше, во всяком случае. Вы, случайно, не родственники?

Он и глазом не моргнул.

– Пинкертон? У тебя были какие-нибудь нелады с законом, Роуз?

– Я предпочитаю избегать служителей закона, но этот женился на моей близкой подруге.

– Правда? Ну что ж, Маккензи здесь распространенная фамилия. А почему ты недолюбливаешь служителей закона?

– Те, с кем мне.приходилось сталкиваться, были даже хуже преступников, которых они выслеживали. – Первым и самым худшим был шериф Уэс Старджес, вошедший в ее жизнь, когда ей было всего семнадцать. Но у нее не было ни малейшего желания рассказывать об этом.

– Итак, у тебя были некоторые неприятности с законом. – С этими словами он отправил в рот последний кусок пирога.

– Я этого не говорила. – Она взяла опустевшую форму, отнесла ее на кухню и положила в раковину. Когда она повернулась, чтобы идти назад, оказалось, что он стоит позади нее. Как он мог так бесшумно двигаться по этим скрипучим деревянным полам?

Еще больше она удивилась, когда его рука скользнула вниз и обняла ее за талию. Затем он властно привлек ее к себе и прижал к твердой мускулистой груди. Обычно Роуз имела обыкновение оказывать решительное сопротивление наглым типам, пытавшимся заигрывать с ней. Ее коронными ударами были локтем по ребрам или коленом в промежность.

Но по какой-то непонятной причине – и это было абсолютно противно ее чувству самосохранения – она не сделала ни того ни другого. Оказаться в такой близости от него было так волнующе... К тому же у нее достаточно опыта подобного рода, и она уверена, что сможет контролировать ситуацию.

– Что вы собираетесь делать, Маккензи?

– Поскольку я не смог получить кофе, пожалуй, утолю жажду вот этим. – С этими словами он прильнул к ее губам, так что она не успела даже слова вымолвить, чтобы воспротивиться насилию.

Это было похоже на взрыв – все ее существо охватило острое наслаждение. Она тут же поняла, что недооценила его чары, и попыталась вырваться. Он мягко придержал ее за шею теплой ладонью, и это прикосновение привело в смятение все ее чувства. Все встрепенулось в ней от прикосновения его твердых, жарких и настойчивых губ и крепкого, горячего тела, к которому он властно прижимал ее.

Ей случалось целоваться и раньше, но никогда она не чувствовала ничего похожего на то, что ощутила сейчас в объятиях Зака Маккензи. Все в нем возбуждало, восхищало ее. Как она тосковала по таким прикосновениям – и по такому трепету.

Но она играет с огнем: этому безумию не следует поддаваться. Рукой она нащупала у него на бедре «кольт», вытащила его из кобуры и приставила к его животу.

Он отступил назад, но не выпустил ее из рук. Его губы сложились в насмешливую улыбку.

– Ты когда-нибудь стреляла в людей, Роуз?

– Это мое дело, стреляла или нет. А тебе следовало бы задуматься. Мое дело – знать, а твое – догадываться.

Он опустил руки и стал разглядывать-ее своими проклятыми сапфировыми глазами.

– Почему, Роуз? Тебе ведь было так же чудно во время этого поцелуя, как и мне, и тебе это так же понравилось, как и мне.

– Это ваше мнение. И перестаньте называть меня Роуз, или я нажму на курок.

– Зачем? Ты ни на минуту не обманешь меня. Я знаю, чего ты хочешь от мужчины.

– Этого у тебя нет. – Она вернула ему пистолет.

– Ты уверена? – спросил он, засовывая «кольт» обратно в кобуру. * – Поцелуй говорит об обратном..

– Все, что вы можете добиться этим поцелуем – не больше, чем кусок пирога, который вы уже съели. Маккензи, неужели вы думаете, что я не догадываюсь, что вы за птица? Я отбивалась от такого сброда с тех самых пор, как у меня начала расти грудь. Все вы вылеплены из одного теста.

– Что плохого, если друзья обменяются парой поцелуев, Роуз?

– Может быть, пары горячих поцелуев и получаса в кровати для тебя будет достаточно. Но не для меня, Маккензи, – заявила она. – У меня другие планы относительно своего будущего, и в нем нет места таким невезучим бродягам, как ты.

– Что сейчас говорить о будущем? Ты напрасно потратишь время, если станешь уверять меня, что бережешь себя для более подходящей кандидатуры. Мы же оба знаем, что это не так.

У нее руки зачесались – так ей захотелось расцарапать его наглую физиономию. Конечно, она была уже не девушкой, но при этом не была и шлюхой. А он обращался с ней именно так. Но в конце концов, какая разница, о чем он думает? Почему это ее трогает? Она никогда раньше не обращала внимания на подобные заявления.

Так почему же сейчас это так ее задевает?

Роуз посмотрела ему прямо в глаза и тихо произнесла:

– Нет, Зак Маккензи, это ты зря тратишь время. Очевидно, что ты меня совсем не знаешь.

– Но скоро узнаю, Роуз.

Он посмотрел на нее долгим взглядом. Она встретила его взгляд в молчании, нарушаемом лишь биением ее сердца, которое, как молоток, отдавалось у нее в ушах.

Зак пошел к двери, но по пути, обернулся и посмотрел на нее:

– Кстати, Роуз, когда ты находишься так близко от мужчины, никогда не вытаскивай пистолет, чтобы подразнить его. Не все могут оказаться такими снисходительными, как я.

Коснувшись пальцем края шляпы, он добавил:

– На сей раз спокойной ночи.

Она стояла неподвижно, глядя, как он уходит, пока не услышала, как снова звякнул колокольчик. Дрожащими руками она нащупала позади себя раковину. Прислонившись к ней, она прикрыла глаза и сделала глубокий вздох. Ее губы все еще горели от его поцелуя, а тело трепетало от его прикосновений.

Зак Маккензи бросил ей вызов. Захочет ли она принять его? Бримстоун внезапно показался ей более опасным, чем она себе представляла. Неужели какой-то оборванец может так всколыхнуть ее чувства? Впервые в жизни она боялась доверять себе. У нее была единственная надежда, что Зак вскоре уберется из города вместе с остальной шайкой. Если же нет, ей придется избегать его любой ценой.

Зак спрятался в тени, когда Роуз вышла на улицу и заперла дверь. Когда он вернулся в город, то нигде не заприметил Тейта, и это его беспокоило. Джесс Тейт шел по жизни, разбрасывая вокруг себя угрозы. Обычно он всегда осуществлял их, особенно если дело касалось кого-нибудь, кто был меньше или слабее него.

Значит, эта рыжая знает его кузена Джоша. Что ж, чем меньше речь будет заходить о его семье, тем лучше. Он не мог не усмехнуться, вспомнив о Джоше и его невесте. Роуз сказала, что они с Эмили были подругами. Он готов держать пари на свою лучшую пару ботинок, что двух таких девушек слишком много на одного мужчину. В следующий раз, когда он увидит Джоша, надо будет выяснить, какую роль играла Роуз в ухаживаниях его двоюродного братца.

Стараясь держаться в тени, Зак бесшумно крался за Роуз в небольшом отдалении, решив проводить ее до дома. Через несколько секунд после того, как она поднялась на крыльцо, загорелся свет в окне первого этажа.

– На сей раз спокойной ночи, Роуз Дюбуа, – пробормотал он. – Мне кажется, самым лучшим было бы затащить тебя в постель. Так что заруби себе на носу: очень скоро я буду также говорить тебе и доброе утро.

Он пошел дальше по улице – туда, откуда доносился громкий смех, временами заглушаемый дребезжащим звуком старенького пианино. Зак задержался на пороге прокуренного салуна и огляделся. Тейт с двумя своими любимчиками сидел за столом в углу. Как ни противно было Заку присоединяться к этим сукиным сынам, у него не было другого выхода. Он подошел к столу и сел рядом.

.– Где ты шлялся? – спросил Тейт. – Что-то тебя не было видно. – Эти слова были брошены небрежно, и Зак понадеялся, что Тейт не станет хорохориться и не полезет в драку, как это обычно случалось, когда он бывал слишком пьян.

– То же самое и я могу у тебя спросить. Весь вечер искал твоих парней.

– Тейту надо было переменить портки, а потом нам захотелось пожрать, – ответил за главаря Щука.