Железная крепость императора демонов Рукки была, как ни странно, возведена из камня. Просто для Рукки слово «железная» звучало более зловеще, чем «каменная». А поскольку он был самым могущественным демоном во всех Десяти Тысячах Геенн, желающих оспаривать точность соответствия было немного. Как там ни крути с названием, крепость Рукки была воистину ужасающим местом. С высеченных из черного как смоль обсидиана и увенчанных сверкающими нефритовыми зубцами стен и башен скалились на робкие создания внизу десятки прикованных к своим насестам омерзительных горгулий. Пусть не такая большая, как положено, крепость располагала самыми неприступными укреплениями, была окружена внушающей ужас дурной славой и скрывала в себе самых причудливых обитателей. В придачу она могла легко перегнать любую ходячую цитадель или блуждающую твердыню, хотя таковых на континенте было раз-два и обчелся.
      Лишь однажды Железная крепость познала горечь поражения, оставленная далеко позади избой на курьих ножках. Это наложило неизгладимую печать на гордость Рукки, и, случись ему еще хоть раз узреть проклятую избу перед своими многочисленными очами, он превратил бы ее в пепел. Но изба вместе со своей хозяйкой предусмотрительно улепетнула, не предоставив Рукке такого шанса, а у демона нашлись дела более важные, чем восстановление уязвленной гордости. Дела эти просто не давали присесть, а поскольку Рукка был обречен оставаться в стенах своей обители, Железная крепость разгуливала в унисон настроению своего властелина.
      Теперь она могучей поступью ломилась через лесную чащобу, оставляя позади глубокие впадины и облака пыли. Изредка по пути попадались деревни, которые небрежно втаптывались в землю, и единственное беспокойство для Рукки состояло в том, чтобы останавливаться раз в неделю и счищать со стоп крепости размазанных крестьян.
      Пока же он дожидался известий от высланных вперед разведчиков, чтобы потом обрушить на землю свои орды и заполучить последнее, в чем он нуждался. Этим вечером он прохлаждался в гареме в окружении пятидесяти и одной обожающих его суккубов, временами поглядывая в окно на мир, который в один прекрасный день ему предстояло испепелить. При росте ровно в девятнадцать дюймов Рукке каждый раз приходилось вскарабкиваться на стул.
      С виду он не казался особенно жутким демоном. Он был мясистый и фиолетовый с тремя черными рожками, четырьмя серыми крылышками, четырьмя ручками и длиннющим хвостом. Весь усеянный глазами разных форм и оттенков, расползавшимися по его лицу, груди и спине, сбегающими по конечностям. Когда он моргал, веки с отчетливым скрежетом терлись о сухие глаза, заставляя трепетать тех, кто был с ним знаком.
      – Что-то стряслось, миленький? – проворковала черноволосая демоница из числа его фавориток, чье имя он так и не удосужился запомнить. Равно как и прочих. Окликая приближенных любым именем, что приходило на ум, Рукка, не раздумывая, уничтожал тех, кто имел дерзость не отозваться.
      – Ничего.
      – Иди к мамочке, и все наладится.
      Она подхватила его, точно раздутое, исковерканное дитя, и прижала, убаюкивая, к роскошно выпирающей груди. Формы этой демоницы были выше всяких похвал, и, даже при своем мерзком настроении Рукка расплылся в улыбке.
      – Что не так?
      Она игриво ткнула его в живот. Красный глаз на месте пупка мигнул и увлажнился, и Рукка хихикнул.
      – То же, что всегда, – отозвался он.
      – Война, – проворковала демоница со светлыми волосами, превосходно умевшая ворковать. – Всегда эта война.
      – Но ведь ты победил, дорогуша? – поспешила удостовериться темноволосая фаворитка.
      – Побеждаю, но еще не победил.
      – Но это только вопрос времени, любимый, – утешила наложница с оранжевой кожей.
      Рукка подскочил, как ошпаренный. Многочисленные глаза его метали молнии, и незадачливая супруга поспешила извиниться. Не успели слова слететь с ее губ, как он щелкнул пальцами, и она расплылась в лужу гноя.
      – Времени у меня навалом. Только вот терпения маловато.
      Оставшиеся приближенные замерли. После паузы фаворитка отважилась:
      – О, сколько же нужно еще, дорогой, дорогой повелитель? Сколько недостает?
      Бросив злобный взгляд, он почти готов был разделаться и с ней, но вовремя удержался. Рукка был известен слабостью к большим бюстам, и демоница зазывно выгнулась, выпячивая свой как никогда прежде.
      Глаза его пылали и дымились голодом. Черные клубы сгустились в пространстве зала, и даже привычные к копоти демонические любовницы стали задыхаться и кашлять.
      – Одного.
      Рукка взмахнул крыльями, и дым в один миг вытянуло в окно, откуда облако с воплем взмыло ввысь, поглотив косяк перелетных птиц – с костями, перьями и всей требухой.
      Правитель демонов вздохнул. На время раздражение его утихло, но он знал, что ненадолго. Он рухнул на груду подушек, сшитых из нежной кожи эльфийской знати. Наложницы столпились вокруг. Фаворитка поглаживала ему рожки и нашептывала нежные богохульства, сдерживая новый приступ ярости. В неистовстве император демонов не пользовался любовью подданных, и особенно своих приближенных.
      Двери зала широко распахнулись, впустив нескольких покрытых шипами бесов, которые вползли на карачках, не поднимая глаз и царапая носом пол. На их счастье, Рукка оказался в достаточно благодушном настроении, чтобы в первый же миг не изничтожить незваных посетителей.
      – Взываем к твоей милости, о проклятый и безжалостный владыка.
      Рукка отпихнул свой гарем. Глаза его потемнели. Яд с коготков закапал на пол. Железная крепость мучительно содрогнулась.
      – Новости должны быть крайне важными. Или смерть придет к вам в страшных муках.
      Бесы расползлись в стороны, уступая место ледяному демону. Тот низко склонился перед своим владыкой и поведал нечто настолько важное, что, к всеобщему и собственному немалому удивлению, Рукка никого не уничтожил. Лишь изувечил нескольких бесов, чтобы не потерять форму.
      А Железная крепость наконец оставила бессмысленное хождение и с неумолимой решимостью устремилась в сторону Медной цитадели.

* * *

      Крепость Бэлока была недвижима. Она надежно угнездилась на неприступной горной вершине. Крепость знавала лучшие времена. Некогда она была переполнена волшебными артефактами и чудесными созданиями, но проклятие переместило их в темный затхлый подвал, подальше от высокой башни, где в угрюмом затворничестве обитал Бэлок.
      Чародей имел склонность к такому времяпрепровождению. Когда он не обшаривал мир в поисках объектов древнего могущества в бесплодном стремлении заставить Красную женщину раскрыть ее секреты, он обычно сидел на троне с бутылью вина, безучастный к происходящему. Для себя он привык считать, что вынашивает зловещие планы, хотя на деле просто дулся.
      В этом он был близок к совершенству. Подобно многим великим магам, он мало чем отличался от избалованного ребенка. Он умудрялся трансформировать свое надменное восприятие в такую непроницаемую пелену вселенской обиды, что ни один луч света не мог проникнуть внутрь, а время едва просачивалось мельчайшими песчинками. Неделями просиживал он в таком настроении, хотя снаружи могло казаться, что пробежало всего несколько минут. Но даже у волшебников черная полоса никогда не длилась вечно.
      Тьма рассеялась, и Бэлок увидел на своем подоконнике алого ворона. Чародей не двинулся с места, но был сильно озадачен. Никогда прежде Красная женщина к нему не заглядывала.
      – Что, явилась поиздеваться? – спросил Бэлок.
      Ответа не последовало. Оглядевшись, он не обнаружил ничего, что говорило бы о присутствии колдуньи. Пусть даже невидимую, он все равно учуял бы ее в своих личных покоях. Он повернул голову в сторону ворона.
      – Где она?
      Крылья птицы приподнялись в безразличном пожатии.
      – Ее это не касается. Только между нами. Я хочу наняться на работу.
      – Разве у тебя нет работы?
      Ворон взъерошил перья.
      – Признаться, та мне поднадоела. Что за радость быть ее компаньоном? У нее нет других дел, кроме как готовить зелья, возвращать к жизни кретинов да ходить пешком. Ходить. Разок бы телепортировалась. Только пешком. Ну ладно, с ее магией за десять минут дойдешь куда хочешь. Но уж больно скучно.
      Бэлок пригляделся к ворону, но понять, что у птицы на уме, даже чародею было непросто.
      – И ты хочешь стать моим компаньоном?
      – Почему бы и нет? У тебя хотя бы есть вкус. И пешком не особо ходишь, верно?
      – Не особо. Только компаньоны у меня уже есть.
      Призрачные девы материализовались рядом с ним. Нежно воркуя, они подлили в бокал Бэлока вино.
      – Духи не годятся в компаньоны, – изрек ворон. – И хоть я не смогу тебя ласкать, но пользы принесу куда больше.
      Два призрака выплыли вперед и зашипели.
      – Мы, вороны, не страшимся духов. Мы показываем им путь с того света, а стоит им начать донимать нас, хватаем когтями и отправляем назад.
      Птица каркнула, и девы просыпались на пол двумя горстками праха. Ворон усмехнулся:
      – Говорил я, от духов толку мало.
      Бэлок отмахнулся от своих любовниц.
      – Почему я должен тебе верить?
      – А почему нет? Но, как жест доброй воли, могу кое-что открыть. Могу рассказать, где он.
      Бэлок пристально вгляделся в птицу, но не уловил ничего, что могло бы опровергнуть или подтвердить его подозрения. Он был по натуре подозрителен, но сейчас ему предлагали информацию, которой он жаждал больше всего на свете.
      – Если тут подвох…
      – Зачем мне тебя обманывать? Разве я с этого что-нибудь получу? Он в неком месте под названием Медная цитадель. В Восточных Землях. Уверен, такому могущественному чародею, как ты, не нужно объяснять дорогу. Сходи и убедись сам. Ты ничего не теряешь. – Ворон развернулся головой к окну. – Пока. Увидимся.
      И вылетел вон. У подножия горы Бэлока он опустился на верхушку посоха Красной женщины.
      – Уж и не знаю, поверил ли он мне.
      – Это не столь важно, – сказала Красная женщина. – Жажда мести в любом случае вынудит его пойти и убедиться.
      – Не пойму, отчего тебе было не сказать ему самой, – заметил ворон.
      – Он бы что-нибудь заподозрил.
      – Ты сказала, это не столь важно.
      – Так и есть. Просто я была не в настроении с ним общаться.
      – Но зачем именно сейчас натравливать его на Нэда? – спросил ворон.
      – Пришло время.
      – Время для чего?
      – Не знаю точно, – улыбнулась колдунья. – Но для чего-то пришло.
      Она повернулась и направилась назад к своей горе.
      – А телепортироваться нам нельзя?
      – О, выдалась такая чудная ночь для прогулки.
      Ворон вздохнул.

      Устроившись в темном углу, Регина не спускала глаз с Мириам на другом конце паба. Бесстыжая сирена пристроилась почти вплотную к Нэду. Временами он мямлил что-то неразборчивое за шумом толпы, и Мириам принималась хохотать, будто услышала непревзойденную остроту. При этом она клала руку на его плечо и то и дело «случайно» прижималась к нему грудью. Это было омерзительно. А Нэд, похоже, клевал. Идиот и кретин. Как все мужики. Он вовсе не стоил симпатий Регины.
      Чем сильнее становилось ее презрение, тем меньше он, похоже, ее замечал, и тем сильнее она его хотела. Амазонка отлично знала, что ей удастся его заполучить. Оставалось только избавиться от проклятой сирены.
      Взгляд Регины скользнул по столу. Последние минут десять она бессознательно долбила кинжалом дерево, теперь глубокие борозды покрывали столешницу, почти проникая насквозь.
      Рядом проходили толстощекая эльфийская кудесница Ульга и саламандра Салли. Регина ухватила эльфийку за руку.
      – Мэм? – откликнулась Ульга.
      – Ты, должно быть, ненавидишь мужчин, – проговорила Регина.
      Розовые глазки Ульги прищурились.
      – Прошу прощения, мэм?
      – Ты на себя взгляни.
      Ульга оглядела себя.
      – Да, мэм?
      – Ты жирная.
      – Пожалуй, есть несколько лишних фунтов, мэм.
      – И мужчины наверняка тебя презирают.
      – Кое-кто, – согласилась Ульга. – Зато другим нравится, когда есть за что подержаться.
      Она демонстративно поправила свою огромную грудь.
      – То есть мужчины не вызывают у тебя ненависти? – удивилась Регина.
      Ульга покачала головой. Регина отпустила руку эльфийки и снова принялась ковырять ножом стол.
      – Вас что-то беспокоит, мэм? – спросила Ульга.
      Регина не услышала вопрос, так как внимательно следила за тем, как наглая Мириам массирует плечи Нэда.
      – Я не позволю, чтобы вас это волновало, мэм, – сказала Ульга, усевшись за стол. – Я до сих пор не встречала ни одного мужчину, который был бы достоин таких переживаний.
      Регина была с этим полностью согласна. Ни один мужчина не заслуживал переживаний. Но она начинала думать, что некоторые, возможно, заслуживают смерти.
      Салли села на стул рядом с Ульгой. Рептилия положила локти на стол, и он тут же задымился.
      – Не могу сказать, чтобы я понимала людские ритуалы спаривания. В них слишком много конфликтов. Мы, саламандры, решили эту проблему давным-давно.
      – И каким же образом? – осведомилась Ульга.
      – Все зависит от длины. Самая длинная самка первой выбирает себе любого самца. Затем наступает очередь второй самой длинной самки. Затем третьей. И так далее, пока каждая не найдет себе пару. Таким образом никаких ссор нет.
      – Но что, если самцу не нравится та, которая его выбрала? – спросила Ульга.
      – Его никто не спрашивает. Все самцы саламандр – просто нахлебники. Они только и делают, что едят, испражняются и размножаются. Они даже не могут нормально говорить или мыться. Как глупые дети. Или умные собаки.
      – Похоже на всех мужчин, которых я когда-либо встречала, – пробормотала Регина.
      – С ними, должно быть, очень скучно, – отметила Ульга.
      – Да, но это только к лучшему, – ответила Салли. – В конце концов, будь они не такими безмозглыми, мы не смогли бы их глотать без угрызений совести.
      Регина ненадолго отвлеклась от Нэда и Мириам, хотя ее взгляд оставался прикованным к паре.
      – Вы поедаете своих самцов?
      – А что же с ними еще делать, когда процесс спаривания закончен? – Cалли с усмешкой изрыгнула огненный шар. – Боже! Иначе они расползлись бы повсюду и принялись бы грызть мебель. Моя сестра несколько лет держала у себя одного самца – для нее было сущим адом приучить его не мочиться в доме. Кроме того, она обрезала ему когти, а я всегда считала это жестоким. – Салли сделала глоток пива, которое, коснувшись ее губ, сразу же запузырилось и зашипело. – Гораздо приятней просто откусывать им голову, пока они еще не успели надоесть.
      Регина и Ульга улыбнулись.
      – В этом ты, пожалуй, права, – согласилась Ульга.
      К столу подошел гоблин Симус.
      – Не против, если я присяду?
      – Только для дам, – ответила Ульга.
      – Нет вопросов.
      Вспышка розового дыма – и Симус превратился в женщину. Поскольку самки гоблинов были очень похожи на самцов и отличались от них только большими глазами, полными губами и маленькими ушами, Симус выглядела почти так же, как и до этого. Самой заметной переменой было исчезновение ее бороды.
      – Наверное, это очень неудобно, – заметила Ульга.
      Симус пододвинула стул. Теперь ее голос был на октаву писклявей.
      – Нет. Просто надо вывернуться наизнанку. А что касается трудных форм, попробуйте как-нибудь превратиться в словарь. После слова «арка» во мне всегда идут пустые страницы. Так о чем мы тут, дамы, разговариваем?
      – О мужиках, – сказала Салли.
      – Да кому они нужны? – Симус подняла стакан. – Я права или я права?
      Засмеявшись, они чокнулись своими напитками.
      – Гоблинскому обществу, конечно, удалось обойти эту проблему, – сказала Симус.
      – Я не знала, что у гоблинов есть общество, – заметила Ульга.
      – У нас его нет. Именно так мы и обошли проблему. – Гоблин снова подняла стакан. – Я права или я права?
      В этот раз никто чокаться не стал. Они несколько минут болтали о том о сем, а Регина продолжала свое наблюдение.
      – Я считаю, что если он вас не хочет, то не заслуживает, чтобы вы тратили на него свое время, – утешила Ульга.
      – Верно, – согласилась Симус. – Особенно если учитывать, что вам все равно не сравниться с Мириам.
      Ульга стукнула гоблина по затылку с такой силой, что даже остался маленький синячок.
      – Эй, мы все так думаем, – разозлилась Симус. – Просто у меня хватило смелости сказать это.
      Теперь уже Салли ударила гоблина по голове, добавив к предыдущему синяку еще один и небольшой ожог.
      – Это только твое мнение, – сказала Салли.
      – Разве это не правда? Она сирена. У сирен есть власть над мужчинами. А что есть у старшего майора?
      На мгновение все задумались над этим.
      – Она млекопитающее, – сказала Салли. – Это должно чего-то стоить.
      – А разве сирены не млекопитающие? – спросила Симус. – Как дельфины?
      – Я уверена, что они амфибии. – Ульга показала на точку за своим ухом. – В конце концов у них же есть жабры.
      Симус поставила на стол свою кружку с элем.
      – Поскольку большую часть времени я являюсь самцом, мне кажется, что в данной ситуации я разбираюсь лучше всех. И я говорю вам, что, когда гаснет свет, абсолютно не важно, рыба она или птица.
      Салли зашипела и стала болезненно-зеленого цвета.
      – Похоже, откусить твою голову будет не так уж трудно.
      – Мы все понимаем, что Регина может заполучить Нэда только силой. – Симус подмигнула, и даже не один раз, а два. – Убить сирену должно быть легко. Я ни разу не видела, чтобы она брала в руки меч.
      Мириам и Нэд снова громко захохотали. Регина выдернула свой кинжал из столешницы и вскочила на ноги. Десять широких шагов – и она воткнет клинок в лицо Мириам.
      Ульга схватила амазонку за локоть.
      – Постойте, мэм. Не делайте этого.
      – Не делать?
      – Нет. Вы не можете убить сирену. Я слышала, что, когда они поют свою песнь смерти, их убийца умирает вместе с ними.
      – Это не проблема, – сказала Салли. – Старший майор – женщина, а песни сирен не действуют на женщин.
      – Вы хотите рискнуть? – поинтересовалась Симус.
      Регина отрезала две полоски ткани от своей юбки и заткнула ими уши. Она попробовала сделать еще один шаг, но Ульга крепко ее держала. Эльфийка была сильней, чем казалось.
      – Прошу прощения, мэм, но я думаю, что вам действительно не стоит этого делать.
      Регина вынула затычки из ушей.
      – Чего?
      – Это против правил ухаживания, – сказала Ульга.
      – А разве есть такие правила? – удивилась Салли.
      – Да, и в отличие от саламандр, все не так просто. Длина не все решает.
      – Звучит слишком запутанно, – сказала Салли.
      – Тут есть свои хитрости, – согласилась Ульга, – но у нас, млекопитающих, все происходит именно так.
      Салли прижала свои длинные уши.
      – И тем не менее почти все саламандры вымерли.
      – Обольщение подобно войне, – сообщила Ульга. – А на войне есть свои правила.
      – На войне нет никаких правил, – засмеялась Симус.
      – Везде есть правила. Главное знать, какими из них можно пренебрегать, а какими нет. – Ульга усадила Регину обратно на стул. – Позвольте мы поможем вам, мэм.
      – Поможете мне? – удивилась амазонка, широко раскрыв глаза.
      – Конечно, – ответила Ульга. – Мне никогда не нравилась эта треклятая сирена.
      – Мне тоже, – поддержала Салли. – Кроме того, было бы интересно получше узнать, как вы, млекопитающие, это делаете.
      – Я с вами, – заявила Симус.
      Салли опустила голову и посмотрела гоблину в глаза.
      – Тебя никто не приглашал.
      – Эй, в этом проекте участвуют только девчонки. Если вы будете такими разборчивыми, то вообще никого не наберете.
      Саламандра и эльфийка обменялись недоверчивыми взглядами. Наконец Ульга сказала:
      – Ладно. Но пока длится проект, ты должна оставаться женщиной.
      – Идет. – Симус нахмурилась и поерзала на стуле. – Похоже, мне придется купить новое белье.
      Регина была ошеломлена. Несмотря на узы женского сестерства, она еще ни разу не ощущала близости ни с одной женщиной в отряде. Даже в амазонской армии она была одиночкой. Это потрясение послужило главной причиной тому, что ее убийственный гнев угас.
      Фрэнк стоял в темном углу на другом конце паба. Он следил за Региной, которая в свою очередь следила за Нэдом. И Фрэнку это не нравилось.
      На табурете рядом с людоедом сидел Гэйбл.
      – Интересно, что она в нем нашла? – спросил орк.
      Фрэнк заворчал.
      – Готов поспорить, что она обратила бы на тебя внимание, если б не было его, – cказал Гэйбл.
      – Я знаю, к чему ты клонишь, Гэйбл, но я не собираюсь его убивать.
      Глаза Гэйбла расширились.
      – Господи, помилуй! Я ничего такого не предлагаю!
      Фрэнк скрипнул зубами. Звук был достаточно громким, чтобы заглушить беседу за соседним столом. Все солдаты, которые сидели на расстоянии вытянутой руки от очень большого людоеда, включая одного людоеда почти одинакового с ним размера, благоразумно отодвинулись в сторону, чтобы не оказаться на пути одного из огромных, дробящих кость кулаков Фрэнка. Гэйбл терпеливо ждал, пока его друг успокоится.
      – В любом случае, ты вряд ли смог бы его убить, – заметил Гэйбл, – даже если б ты этого хотел.
      Фрэнк сердито уставился на орка.