Нэд, которого никогда не заботили вопросы мужества или чести, все же не был склонен к дезертирству. Но он думал об этом. Ведь он был просто человеком. Еще в лагере для новобранцев он сомневался, подойдет ли ему жизнь солдата. Но тем не менее идея с дезертирством ему не нравилась. Он собирался дождаться того момента, когда закончится его контракт с Легионом. Еще четыре года, и с его военной карьерой будет покончено. Все это время он был готов страдать от своих многочисленных смертей. Он был готов выполнять свою часть контракта.
      Однако теперь условия контракта поменялись. Участие в Берсеркерской программе требовало от Нэда слишком многого. Если обучение там проходило успешно, солдат становился безмозглым дикарем-убийцей. Если обучение не удавалось, солдат становился просто безмозглым. В обоих случаях, берсеркера учили принимать смерть, а как раз это было слабой стороной Нэда. Поэтому у него оставался только один выбор.
      Вообще-то, выбора у него было два. Он мог использовать весь свой военный и бухгалтерский опыт и, если повезет, улучшить Людоедский отряд. Единственная проблема заключалась в том, что, хотя Нэд и был хорошим счетоводом, солдат из него был никакой. Да и лидер никудышный. До этого он лишь один раз занимал командную должность. Он руководил взводом в стычке с назойливыми домовыми. Воспоминания об этом до сих пор не давали ему покоя.
      Почти для всех домовые были маленькими клубочками меха. Дело было в названии. Из-за него они казались милыми и безобидными. Но для любого, кто хотя бы раз с ними сражался, домовые были кровожадным четырехдюймовым ужасом. Нэд все еще не мог забыть их страшные боевые кличи и непристойные оскорбления, которые они выкрикивали, когда метали свои маленькие копья. Их оружие не было достаточно острым, чтобы проткнуть кожу, но жалило оно ужасно. Однако зазубренные когти и свирепые зубы были куда хуже копий. Домовые знали свое дело туго. Они дергали за волосы, кусали за уши, царапали глаза, вонзали свои копья в любое подвернувшееся отверстие. Поэтому в бою с домовыми нужно было хорошо защитить зад.
      Той ночью домовые напали без предупреждения. Они роем высыпали из разросшегося кустарника. Повсюду царил хаос. Кричали солдаты. Матерились домовые. Тысячи тоненьких голосов сыпали сквернословиями. Домовым особенно нравилось оскорблять чьих-нибудь родственников. Нэд с ужасом вспоминал, как один пушистый враг схватился за его нос. Пока он пытался стряхнуть существо со своего лица, один из его людей неосторожно взмахнул мечом и вонзил клинок прямо Нэду в спину. Умирая, Нэд услышал, как один домовой особенно обидно оскорбил его мать. Нэд не знал свою мать. Он ничего не помнил из своего детства. Но ему показалось, что ехидное замечание домового было лишним и совершенно неправильным.
      Когда Нэд вернулся к жизни, все его солдаты уже погибли, перебив друг друга в панике. Это было победой для врага и черной записью в послужном списке для Нэда. Объяснить, как так вышло, оказалось непросто, да он особо и не старался. Чтобы понять, нужно было самому испытать всю зверскую жестокость домовых. Он надеялся, что его уволят. Но этого не случилось, хотя он не мог понять почему. У него была одна-единственная догадка: Легион все еще хотел иметь в своих рядах бессмертного солдата, правда, только из-за того, что такие солдаты были в диковинку.
      Этот инцидент скрыли, чтобы сохранить репутацию Легиона. Затем призвали несколько бригад элементалистов, которые должны были дотла спалить существ и их леса, ликвидировать все свидетельства резни. Однако Нэд не забыл о ней. Почти все его смерти мало значили для него. Он научился легко переносить их. Но эта до сих пор не давала ему покоя. Прошел год, прежде чем он смог спокойно смотреть на мелких грызунов. Правда, его все еще бросало в холодный пот при виде чернохвостых зайцев, напоминавших боевых кроликов домовых, и песчанок, которые, если вставали на задние лапки, были вылитыми домовыми.
      Людоедскому отряду было бы лучше без него, а ему было бы лучше без Людоедского отряда. Может, это и было трусостью с его стороны, но зато правдой. Пора было бежать, закопаться поглубже, спрятаться. Нэд надеялся, что его ценность не заставит Легион спустить по его следу собак. Но все по порядку.
      Нэд дождался полуночи и ускользнул под покровом темноты. Он отправился в путь налегке: он взял лишь одежду, кувшин Ульгиного вина и немного хлеба. Чем быстрее он уберется отсюда, тем лучше. Как и ожидалось, немногочисленные, недисциплинированные ночные караульные либо спали, либо пьянствовали, либо старались проспаться после пьянки. Нэд без труда прокрался прямо через главные ворота Медной цитадели.
      Проходя мимо кладбища, он остановился прочитать надписи на надгробиях бывших командиров. Там было и его собственное надгробие рядом с раскопанной могилой. Он не видел в этом ничего плохого.
      Малиновая молния дугой разрезала темноту и ударила Нэду в грудь. Он умер быстрее, чем осознал, что произошло, и упал на свою собственную могилу.
      Из мрака вышла Красная женщина. Ее посох светился.
      – Зачем ты сделала это? – спросил ее ворон.
      – У меня есть на то свои основания, – ответила она.
      Красная женщина воскрешала Нэда много, много раз, но еще ни разу не убивала. Она взмахнула над ним своим посохом, и Нэд охнул. Но не успел он сделать и вдоха, как она обрушила на него вторую молнию. Он умер прежде, чем сумел открыть глаза.
      Ворон перепрыгнул на другое плечо женщины.
      – Ну и в чем же заключалась причина?
      – Нет никакой причины. Просто хотелось узнать, каково это, быть его убийцей.
      – Ну и каково?
      – Это приносит своеобразное удовлетворение.
      Она развернулась и ушла, оставив Нэда гнить на его могиле.

      Отсутствие Нэда обнаружилось лишь поздним утром, а тело его могильщики Ральф и Уорд нашли уже ближе к вечеру. В их обязанности входило не только закапывать трупы, но еще и ухаживать за кладбищем. Они собирались заняться еженедельной прополкой сорняков, а вместо этого нашли своего нового командира распростертым на его собственной могиле. И ни один из могильщиков не знал, как быть.
      – Он мертвый? – спросил Уорд.
      Ральф кивнул.
      – Ага.
      – А что он здесь делает?
      – Не знаю.
      – Выглядит слегка распухшим, да?
      – Ага.
      – А нам надо отпугнуть этого грифа?
      Большая птица-стервятник сидела на Нэде и неохотно поклевывала его. Она только недавно нашла труп и еще не успела причинить много вреда.
      – Делай что хочешь. – Ральф потер челюсть. – Мне нужно заняться прополкой.
      Он принялся за работу. Уорд некоторое время смотрел, как гриф клюет ухо Нэда. Когда людоед был маленьким, у него был свой гриф, которого он очень любил. Но потом наступил Пир Святой Падали, почитаемый людоедами праздник, и мама Уорда убила Мистера Клевуна и приготовила его на обед. Гриф на кладбище лишь слегка напоминал Мистера Клевуна. Этот стервятник был тощим и неуклюжим. А Уорд заботливо вырастил здоровую и толстую птицу. Но зато этот стервятник был такой же по духу, такой же смелый. Он не улетел, когда людоед подошел к нему. Уорд погладил птицу по голове. А потом поднял лопату, чтобы размозжить ей голову. Он любил грифов. Особенно в сметанном соусе.
      Пока Уорд колебался, птица спокойно могла улететь. Но вместо этого она злобно уставилась на него своими холодными черными глазами. Ее глаза были как будто сделаны из шлифованного стекла. Они были беспощадными, жестокими и голодными.
      Людоед опустил лопату.
      – Давай, малыш. Съешь еще кусочек.
      Стервятник улыбнулся – по крайней мере Уорду так показалось – и еще немного поклевал свой завтрак.
      – Как ты думаешь, отчего он умер? – спросил Уорд.
      Ральф понюхал воздух.
      – Я чувствую магию. Может, это она его прикончила.
      Уорд шикнул на стервятника. Тот отпрыгнул, но недалеко. Потом людоед нагнулся и перевернул Нэда на спину. На груди у Нэда был маленький красный ожог. Ожог был совсем небольшим, но этого, видимо, было достаточно, чтобы умереть. Острый клюв грифа еще не успел добраться до опухшего лица, но гримаса, застывшая на нем, заставила Уорда побледнеть.
      – Для парня, которого зовут Вечно Живой Нэд, он слишком часто умирает.
      – Угу.
      Уорд положил Нэда лицом вниз. На некоторое время он забыл о трупе и принялся за работу вместе с Ральфом. В это время стервятник, осторожно подпрыгнув к телу, начал отрывать от Нэда куски мяса и жадно их проглатывать. Когда людоеды вырвали последний сорняк, Уорд спросил:
      – Давай его похороним, а?
      Ухмыльнувшись, Ральф потер челюсть.
      – Мы не должны его хоронить. Он так приказал.
      – Может, он передумал? – поинтересовался Уорд. – Может, он решил, что пришло время похорон, и именно поэтому здесь и оказался? Только он слегка не рассчитал время и умер прежде, чем успел забраться в могилу.
      – По-моему, это полная глупость.
      – А зачем же еще ему быть здесь?
      – Понятия не имею. Мне все равно. – Ральф отвел назад ногу, чтобы пнуть труп, но вдруг передумал. – Приказ есть приказ. Если бы он хотел, чтобы его похоронили, он бы нам сказал.
      – Но мы не можем просто так его здесь оставить, – сказал Уорд.
      – Это почему же?
      – Его съедят волки, или стервятники, или еще кто-нибудь.
      – Ну и что?
      – Но он же наш командир, Ральф.
      – Он был нашим командиром. – На этот раз Ральф пнул Нэда, правда не очень сильно, так как боялся, что удар может вернуть его к жизни. – Теперь он просто дохлый засранец. Пускай гниет себе.
      Ральф не переставал тереть челюсть с того момента, как они нашли Нэда. Он не забыл, как Нэд его ударил. С челюстью все было в порядке, но гордость людоеда была задета. Уорд, напротив, восхищался этим человеком. Нэд казался не таким уж плохим парнем, а после того пьяного удара Уорд вообще начал считать его либо очень храбрым, либо очень глупым. Оба эти качества высоко ценились людоедами. Храбрость – по понятным причинам. Глупость – потому что это просто было забавно.
      Нахмурившись, Ральф потрогал свой подбородок, и Уорд улыбнулся.
      – Что тебя, черт возьми, так веселит? – прорычал Ральф.
      Уорд не ответил на вопрос.
      – Мне этот парень нравится, не важно, живой или мертвый. – Он отпугнул стервятника и взвалил Нэда на плечо. – Я отнесу его в цитадель, пусть Фрэнк решает, что с ним делать.
      Когда людоеды отправились в обратный путь, гриф поскакал за ними. Уорд остановился и улыбнулся стервятнику.
      – О нет, – сказал Ральф. – Мы его с собой не берем.
      – Но ты только посмотри на него. Как можно прогнать такого милашку?
      Ральф посмотрел в черные глаза, глядевшие на него из лысой, сморщенной розовой головы. Гриф расправил свои большие черные крылья, покрытые редкими перьями, и визгливо крикнул. Ральф медленно покачал головой.
      – Ладно, но убираешь за ним ты. Не я.
      Уорд оторвал от тела Нэда небольшой кусок дряблой кожи и скормил ее птице. Он был уверен, что командир не будет против. Стервятник запрыгнул людоеду на плечо, и его когти проткнули кожу, так что пошла кровь. Мистер Клевун тоже так делал. Уорд со слезами на глазах улыбнулся.
      Могильщики направились обратно в цитадель. Они прошли мимо командного центра, из которого гоблины уже давным-давно сделали себе комнату для отдыха. Никто точно не знал, что происходит за закрытыми дверьми центра, каким порочным развлечениям гоблины предаются там в свободное время. И никто ростом выше четырех футов этого знать не хотел. Один из предыдущих командиров, человек вспыльчивый и гневный, попытался отнять у гоблинов это помещение. Он провел внутри три минуты, а когда вышел, был весь бледный, и его била дрожь. Он ни слова не сказал о том, что видел, но с тех пор его взор стал взором безумца. А когда спустя два месяца командира смяла лавина бочек с медом, он умер с благодарной улыбкой на устах.
      – Яблочное пюре, – прохрипел он одновременно со своим последним вздохом. – Милостивые боги, яблочное пюре.
      С того времени гоблинов больше никто не трогал. Командный центр Медной цитадели логичным образом переместился в паб. Там Ральф с Уордом и нашли Фрэнка. Он сидел за одним из столиков во дворе прямо рядом с пивной и пил с людоедами-двойняшками.
      Уорд бросил тело Нэда на свободный стул.
      – Мы нашли командира, сэр. Он был на кладбище.
      Рядовой Льюис протянул открытую ладонь.
      – Ты должен мне один серебряник, брат. Я же говорил, что он не сбежал.
      Капрал Мартин, который отвечал за правую сторону тела, засунул руку в мешочек на поясе и бросил своему брату монету. Тот поймал ее и положил обратно в тот же самый мешочек.
      – Поделом мне, Льюис, – сказал Мартин. – Я всегда думаю, что умнее других. Мама так говорила.
      – Она была очень мудрой женщиной, – согласился Льюис.
      Нэд упал вперед. Его голова громко стукнулась о стол.
      Фрэнк схватил Нэда за волосы и посмотрел ему в лицо. Затем он разжал пальцы, и Нэд снова рухнул на стол. Взболтав мед в кружке, людоед сказал:
      – Хрупкий он какой-то, верно?
      – Это, наверное, из-за того, что он так часто умирает, – предположил Мартин.
      – Навык мастера ставит, – поддержал Льюис. – Такая самоотдача должна всем нам быть примером.
      – Теперь вы решаете, что с ним делать, сэр, – сказал могильщик Ральф. – А я пойду возьму себе пива.
      Что-то бормоча и все еще потирая челюсть, он исчез в пабе.
      – Этот гриф слишком тощий, – сказал Фрэнк. – В еду не особо годится.
      Стервятник взвизгнул и, повернув голову, злобно уставился на Фрэнка.
      – Он не для еды, сэр. – Уорд вытянул руку, и птица пошла по ней. Когти стервятника оставляли неглубокие порезы на толстой коже людоеда. Гриф расправил крылья и с любовью принялся клевать пальцы своего хозяина острым клювом. – Когда малыш снова станет здоровым, я хотел сделать его талисманом отряда. Конечно, если вы позволите, сэр.
      – Только смотри, чтобы он не стал слишком здоровым, рядовой. Пир Святой Падали не за горами, а грифов, присланных службой снабжения Легиона, может не хватить. – Фрэнк отпихнул Нэда и положил ноги на стол. – У птицы уже есть имя?
      – Да, сэр. Клевун Нэд. В честь нашего командира.
      – Уверен, что командира тронуло бы такое проявление уважения.
      Уорд с Клевуном Нэдом зашли в паб, чтобы купить выпить. Несколько людоедов, облизнувшись, посмотрели на Клевуна.
      – Ставлю один медный, что Клевун и месяца не протянет, – сказал Льюис.
      – Десяти дней, – сказал Мартин.
      Двойняшки пожали руки, чтобы скрепить сделку.
      – Позвольте спросить, сэр, а что вы собираетесь делать с командиром? – спросил Льюис.
      Фрэнк взглянул на труп.
      – Не знаю. Обычно в таких ситуациях мы просто хороним человека. Но это не обычная ситуация.
      – Мама знала потрясающий рецепт супа из человечины, – заметил Мартин.
      – Дорогой братец, – возразил Льюис. – Хотя я и любил мамину еду не меньше тебя, я вынужден подчеркнуть, что есть старшего по званию не годится. Так просто не поступают.
      – Ну конечно, Льюис. Это просто воспоминание, не предложение.
      – А я ни разу не ел людей, – сказал Фрэнк.
      – Человечину надо уметь правильно готовить. Хотя обычно она все равно не стоит затраченных усилий. На вкус как крысятина.
      – Не хочу противоречить тебе, брат, но человечина совсем не похожа на крысятину. Это крысятина похожа на человечину.
      – Может, ты и прав, Мартин. Но в любом случае, что крысы, что люди – еда паршивая.
      Фрэнк, который не пробовал ни тех, ни других, и поэтому не имел своего мнения, оставил двойняшек вместе с их кулинарными прениями. Он допил свой мед, взял Нэда за волосы и потащил его через внутренний двор. Каблуки Нэда глухо стучали по булыжной мостовой. Фрэнк довольно быстро отыскал Регину. Она тренировалась.
      Тренировки в Людоедском отряде были добровольным занятием. По правде говоря, почти все в Людоедском отряде было добровольным занятием, если только отлынивание не влекло за собой никаких последствий. Дисциплина давно покинула Медную цитадель. Но Регине очень нравились боевые искусства, поэтому она каждый день упражнялась по три или четыре часа. Вокруг нее всегда собиралась толпа зрителей. Солдаты делали вид, что хотят научиться мастерству, но на самом деле приходили только чтобы поглазеть на атлетичное тело амазонки, которая пыхтела и потела, одетая в свой раздельный тренировочный костюм. Поглазеть на Регину можно было только в момент тренировки. Просто она занималась единоборствами с таким самозабвением, что не замечала похотливых взоров. Иногда ее ученики занимались вместе с ней. Иногда им даже удавалось чему-нибудь научиться. А иногда кто-нибудь вызывал ее на тренировочный бой. Но победить амазонку не мог никто.
      В данный момент Регина скимитарой кромсала соломенное чучело. Клинок вертелся и сверкал, подобно молнии. На чучело обрушивались дюжины несильных ударов. После того как Регина закончила демонстрацию и убрала оружие, в воздухе еще целую минуту летала солома.
      – Теряешь форму, – сказал Фрэнк.
      – Я лишь показывала смерть тысячи укусов. Чтобы понять всю красоту моей техники, нужно представить, что вся солома – это кровь.
      Фрэнк никогда не был сторонником затейливого фехтования. Людоеды обычно просто колошматили своих соперников, пока те не переставали шевелиться, и редко прибегали к чему-нибудь более сложному. Фрэнк был очень большим людоедом, поэтому его любимым оружием был хороший, толстый древесный ствол. И техника боя ни разу не подводила его. Фрэнк полагал, что сможет победить Регину на дуэли, но вся эта кровь на земле, пусть даже соломенная, заставила его призадуматься.
      – Нам надо поговорить с Гэйблом.
      Он приподнял Нэда.
      – Вот дьявол.
      Регина одним быстрым движением выхватила меч, развернулась, отсекла голову тренировочному чучелу и убрала клинок обратно в ножны. Ее зрители в восторге зааплодировали. С одной стороны, их восхищало ее мастерство. С другой, сместившийся вырез топа, который на одну волнующую секунду обнажил ее грудь. Амазонка полотенцем вытерла блестящую от пота кожу. Все ее внимание было приковано к трупу Нэда, так что она не заметила плотоядных взоров солдат.
      – Урок окончен. Завтра мы займемся техникой владения копьем и особое внимание уделим давящим и колющим ударам. Если останется время, я покажу, как правильно насаживать на копье голову.
      Регина накинула на плечи мантию, которая прикрыла ее тело. Ее ученики постепенно разошлись.
      Фрэнк схватил Нэда за шею и потряс тело. Задубевшие конечности болтались, как у дешевой марионетки.
      – Он мертв.
      Регина взяла Нэда за подбородок и посмотрела в его единственный остекленевший глаз.
      – Как это случилось?
      Фрэнк понизил голос.
      – А ты разве не знаешь?
      – На что ты намекаешь?
      – Я ни на что не намекаю. – Людоед отпустил Нэда, и тот упал на землю бесформенной массой. – Я тебя прямо спрашиваю. Ты убила его?
      – Я его не убивала, – ответила амазонка. – А ты?
      – Не говори глупостей. Я помню про соглашение.
      – Я тоже помню, – проворчала она. – Ни один из нас не может избавиться от командира, прежде не посоветовавшись с другими. Я поклялась соблюдать это соглашение, а амазонка никогда не нарушит своего слова.
      Они украдкой посмотрели друг на друга с недоверием.
      – Должно быть, это сделал Гэйбл, – наконец сказала Регина. – Никогда не доверяй орку. Особенно орку, который на самом деле гоблин.
      Фрэнк кивнул.
      – Думаю, нам надо с ним поговорить. Дело попахивает скандалом.
      Амазонка охотно согласилась. Три старших офицера Людоедского отряда приложили много усилий, чтобы продвинуться по службе, но все их предыдущие несчастныеслучаине вызывали никаких подозрений. Нэд же умер при невыясненных обстоятельствах, а такое всегда привлекает внимание других. При внимательном изучении миф о полосе фатальных неудач, постигших Людоедский отряд, можно было легко разрушить. Было не похоже, чтобы Гэйбл допустил такую ошибку, но, может быть, он просто потерял терпение.
      По пути к Гэйблу, Фрэнк тащил Нэда за ногу. Неожиданно Регина, которая маршировала прямо за людоедом, поняла, что она пристально смотрит на своего командира. У нее внутри зародилось какое-то непонятное, чуждое ей чувство. Это не было жалостью. Она не жалела мертвых. Это не было чувством вины. Она была профессиональной убийцей и никогда не мучилась угрызениями совести, если ей вдруг приходилось убрать кого-нибудь на своем пути. Все предыдущие командиры были шутами. Амазонка не видела в Нэде ничего, что могло бы отличить его от его предшественников. Но она смотрела, как его голова подпрыгивает на булыжниках, и непонятное чувство никуда не девалось.
      – Тебе обязательно надо так его нести? – спросила она.
      – Как?
      – Так. У него полскальпа стерлось.
      Фрэнк остановился и взглянул на след из волос и кусочков кожи, который тянулся за ними.
      – По-моему, он не жалуется.
      Регина не понимала, почему ее это заботит, но тем не менее это было так.
      – Дай-ка я его понесу.
      Она взяла Нэда на руки. Он начал разлагаться, и от него слегка воняло, но Регина этого почти не заметила. Она посмотрела на его раздувшееся лицо и, по какой-то непостижимой причине, улыбнулась.
      – Может, мне оставить вас наедине? – поинтересовался Фрэнк.
      Регина лишь хрипло зарычала. Она вскинула Нэда на плечо и вошла в офис Гэйбла. Орк заполнял какие-то анкеты, как всегда очень тщательно. В Безжалостном Легионе постоянно приходилось бороться с наплывом всевозможных бумаг. Если не делать этого вовремя, можно было нарваться на неприятности. Гэйбл был недоволен, что людоед с амазонкой помешали ему, но причина их визита рассердила его еще больше.
      – Чьих рук дело? – спросил он, увидев тело Нэда в углу. – Какой идиот не смог дождаться подходящего момента?
      – Нечего на меня смотреть, – сказал Фрэнк.
      – Я его не убивала, – ответила Регина. – Мы подумали, что это сделал ты.
      – Я тут ни при чем, – проговорил Гэйбл.
      – Если это не так, тебе лучше сказать нам, – заметил Фрэнк.
      Гэйбл ударил руками по столу, и на пол свалилась стопка бумаг. Орк, вздохнув, поднял документы.
      – Говорю вам, я его не убивал.
      Офицеры обменялись недоверчивыми взглядами. Их альянс продержался так долго только потому, что до этого ни один из них ничего не делал без согласия остальных. Теперь же, когда этот союз уже не выглядел таким безупречным, каждый из троих видел в своих соратниках убийцу. Регина положила руку на эфес скимитары. Фрэнк сжал свои здоровенные кулаки. Гэйбл откинулся на спинку стула и протянул руку под стол, где у него был спрятан короткий меч. А Нэд продолжил гнить в углу.
      – Клянусь, я тут ни при чем, – сказал Гэйбл.
      – Я тоже, – присоединилась Регина.
      – И я, – добавил Фрэнк.
      – В таком случае я не вижу никаких оснований для ссоры, – произнес орк, но руки с меча не убрал.
      – Никаких.
      Фрэнк щелкнул костяшками.
      – Согласна. Регина отпустила клинок, но ее товарищи знали, что она может выхватить его в мгновение ока.
      – Должно быть, это был несчастный случай, – предположил Фрэнк. – Настоящийнесчастный случай.
      – Слишком не вовремя, – сказал Гэйбл. – И неправдоподобно. Если командование прознает про это…
      – А почему там должны прознать про это? – спросила Регина. – Он же Вечно Живой Нэд. Разве он не должен воскреснуть?
      Фрэнк с облегчением выдохнул.
      – Я чуть про это не забыл. Нам, похоже, повезло.
      Гэйбл кивком указал на труп.
      – Даже у кошки всего девять жизней. Но давайте надеяться, что он вернется. А пока я просто предлагаю перенести командира в его комнату.
      – Я займусь этим.
      Регина взвалила тело на спину и, прежде чем кто-нибудь успел возразить (хотя, по правде говоря, никто не собирался), вышла из помещения.
      – Мне кажется, или она действительно странно себя ведет? – спросил Гэйбл.
      Фрэнк не ответил. Сощурившись, он пристально посмотрел на орка.
      Гэйбл поймал взгляд людоеда.
      – В последний раз тебе говорю, не убивал я его.
      Фрэнк пожал плечами.
      – Как скажешь.
      Регина положила Нэда в кровать. Она как можно глубже засунула его распухший язык обратно в рот, прикрыла его глаз и до подбородка укутала одеялом. Затем она немного постояла у кровати, рассматривая его вздувшееся тело. Амазонка ухмыльнулась, но лишь чтобы попытаться напомнить себе, что этот мертвый мужчина не заслуживает ее внимания.
      Регина не могла понять, что с ней происходит. В Нэде не было ничего особенного, кроме странной способности к воскрешению. Насколько она могла судить, он даже не был хорошим солдатом. Да, на его стороне была покрытая шрамами, изуродованная красота, которую могла оценить только амазонка, но этого едва ли было достаточно, чтобы оправдать ее поведение.
      Регина надеялась, что в этот раз Нэд останется мертвым и избавит ее от проблем.
      Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла Мириам.
      – Ой, прошу прощения, мэм. Я всего лишь хотела узнать, как командир себя чувствует.
      Регина сделала шаг в сторону, чтобы Мириам могла взглянуть на труп.
      – Все еще мертв? – спросила сирена.
      – Все еще мертв.
      Мириам подошла к кровати. Обе женщины некоторое время молчали, погруженные в свои мысли.
      – Как вы думаете, сколько времени ему понадобится, чтобы вернуться? – спросила Мириам.
      – В прошлый раз это заняло всего несколько часов, – заметила Регина.
      – Тогда я, пожалуй, подожду.
      Мириам присела на край кровати.
      – Подождешь?!
      – Я бы хотела быть здесь, когда он очнется.
      – Тебе он нравится? – Регина еще больше напряглась. Ее брови сошлись на переносице, взгляд посуровел. – Тебе он нравится?
      Три плавника на голове Мириам поднялись и распрямились.
      – Да, мэм.
      – Почему?
      – Я точно не знаю. – Сирена под одеялом взяла Нэда за руку. – Ну вы же знаете этих солдат, мэм. Они все хвастуны, вечно пытаются перепить друг друга или соревнуются в том, кто дольше продержит в штанах барсука. Нэд же никогда не рисуется. Он просто остается самим собой. Такого мужчину, как он, нелегко найти. Особенно в Людоедском отряде.