Андрей Льгов
      Олаф Торкланд и принц Данов (Непобедимый Олаф)
      ГЛАВА 1
      Холодный северный ветер что было сил надувал полосатый парус, грозя оборвать такелаж. Хмурые хирдманы мерно, в такт накатывающейся волне погружали тяжелые весла в мрачную пучину вод Северного моря. Перегруженный награбленной добычей драккар то и дело зарывался носом в волну, но тем не менее держал приличную скорость.
      Олаф стоял на корме, широко расставив ноги, и крепкими руками сжимал стир. Как бы быстро ни несся драккар, подгоняемый попутным ветром, но могучему викингу все казалось, что они топчутся на месте. Полоска далекого побережья, маячившая на горизонте, почти не меняла свои очертания. А мысли Олафа уже были там, в родном фиорде, где ждала его дорогая подруга Асьхен.
      "Йормунганд", драккар Олафа Торкланда, обиженно поскрипывал шпангоутом, пытаясь, наверное, объяснить своему другу и хозяину, что он - боевой корабль, а не какая-нибудь калоша для перевозки барахла, даже если это золото. Но славный ярл не внимал его голосу и железной рукой подчинял своей воле и штормовой ветер и холодную волну и сам "Йормунганд". Он, меняя галсы, вел драккар, ловя ветер, и жадно всматривался в побережье, пытаясь узреть знакомые скалы.
      Вдруг его взгляд отметил какое-то движение. Олаф потер глаза, не веря в такое нахальство - чужой корабль, и где - на пороге его родного дома! Они что, с луны свалились, не знают разве, что в этих краях живет сам Олаф Торкланд! И горе тому, кто только появится на глаза Торкланду без приглашения.
      Правая рука Олафа зачесалась, а мощная нордическая челюсть плотоядно задвигалась в предвкушении кровавой сечи.
      - Во славу Одина! Братья хирдманы,- воскликнул ярл,- налягте крепче на весла, и, клянусь бородой Тора, этой скорлупке не уйти от меня.
      Олаф так и подался вперед, в эти минуты он забыл обо всем: о родном доме, которого не видел все лето, о подруге Асьхен, о бочонке редкостного бритлендского эля, припрятанного под палубой так неразумно, что до него можно было добраться, только выгрузив полтрюма награбленных сокровищ или выкинув их за борт. Впрочем, хирдманы ежедневно воздавали хвалу Одину за то, что он еще не надоумил их ярла на такое, и тешились надеждой, что родная гавань уже близко и им удастся благополучно доставить добычу домой.
      Однако хирд Олафа Торкланда мало чем отличался от своего предводителя, жажда битвы вмиг заразила викингов, и они с новой силой налегли на весла.
      - Ууууйййяя! - завопил приходящий в неистовство Олаф и так нажал на кормчее весло, делая крутой поворот наперерез неумолимо догоняемому судну, что бедный "Йормунганд" жалобно заскрипел обшивкой, прося пощады у своего хозяина, и завалился на правый борт, едва не черпнув воды. Но, выровнявшись, быстро понесся вперед, настигая добычу. Как бы ни был перегружен драккар, толстому кнарру никогда не уйти от его хищных зубов. Мало этого, приблизившись, викинги разглядели, что борт о борт за этим судном плывет еще одно.
      - Один с нами! Один шлет нам добычу! - кричали восторженные воины на скамьях, усердно гребя. Им было абсолютно все равно, что врагов оказалось вдвое больше. Чем больше, тем лучше. Олаф еще внимательнее пригляделся надеясь увидеть ну хотя бы еще одно судно, но, к его великому сожалению, кораблей было только два.
      Борт первого корабля стремительно приближался, рок был неумолим: "Йормунганд" коршуном падал на жертву. Команда обреченного судна выпустила стрелы, которые сплошь утыкали морду грозного дракона и щиты, прикрепленные к борту драккара, но не нанесли никакого вреда Олафу и его хирдманам - Один хранил их для танца мечей.
      Обычно в бою умелый кормчий старается зайти в борт своему противнику и на скорости заскочить тому на палубу легким носом драккара, опрокидывая защитников, изготовившихся к обороне.
      Олаф твердой рукой блестяще произвел поворот, но отяжелевший "Йормунганд" не смог взлететь на палубу врага и лишь с силой ударил в борт. Киль драккара страшно затрещал, но выдержал, однако обшивка на борту кнарра проломилась, протараненный корабль застыл, угрожая зачерпнуть воды в образовавшуюся пробоину, а зверская пасть "Йормунганда" зловеще нависла над кораблем хольмгардцев. То, что это хольмгардцы, было видно по дубовому листу, украшающему щиты незваных гостей, эмблеме гардарикского кнеза Ийлана.
      Швартовать крюками корабли было опасно, изувеченный кнарр мог вот-вот затонуть и утащить за собой "Йормунганд", поэтому хирдманы посыпались на неприятельскую палубу через нос драккара. Конечно же первым был предводитель.
      Один взгляд Торкланда наводил на врага ужас, из-под ржавого шлема синим пламенем, напоминая леденящий взгляд Одноглазого, горели его зрачки. Один глаз еще смотрел на врага, с которым Олаф вел бой, а второй уже бешено вращался, подыскивая себе новую жертву, голову, достойную быть проломленной его верной секирой.
      Он носился по палубе, рубя направо и налево, расчищая себе дорогу среди вражеских воинов. Его люди шли за ним, откровенно скучая, легко расправляясь с теми, кто, вероятно, поскользнулся в луже крови товарищей и совершенно случайно не попал под топор их вождя.
      По всему видать, хольмгардцы действительно не знали, с кем имеют дело. Странно, почему кнез Ийлан не предупредил своих людей, он-то хорошо был знаком с боевой секирой Олафа. В том памятном бою волей норн сошлись кровавый ярл Олаф и статный кнез Ийлан, и Один направил топор викинга туда, куда не пристало метить доблестному мужу. Убоявшись гнева коварной Фригг, Торкланд сдержал удар, и кмети Ийлана, прикрыв щитами своего вождя, спасли кнеза, заплатив своими жизнями.
      Второй кнарр, вместо того чтобы немедленно уходить, развернулся и пошел прямо на драккар, норовя сцепиться с ним борт о борт. Хирдманы не препятствовали этому. Какой же лис себе в нору курицу не пустит?
      Это была не битва, а лишь битвушка, рука Олафа подымалась, вознося к небесам тяжелую секиру, и с силой опускалась, круша щиты и шлемы. Весь забрызганный кровью, чужой и своей, сочившейся из множества мелких ран, Олаф рвался вперед, одолеваемый желанием схлестнуться с хольмгардцем-великаном, который стоял на корме своего корабля и потрясал пудовой булавой, поддразнивая Олафа.
      Кровь прилила к глазам.
      - Уууйййаа! - закричал взбешенный викинг и пошел напролом, стремясь побыстрее сойтись с соперником.
      Он видел, как двое его товарищей уже легли у ног хольмгардца. Чье-то копье пробралось у него под щитом и на полпальца вошло в бок, разорвав кольчужные кольца.
      - Псы смердящие хольмгардские, смерть вам! - взревел Олаф, приостановившись, чтобы вытащить запутавшееся в кольчуге острие копья.
      Его хозяин уже лежал, омывая кровью палубу. Олаф не чувствовал боли, обуреваемый одним желанием - сразиться с единственным здесь достойным соперником. Его секира еще усердней перемалывала кости и железо, преграждавшие воину путь.
      Вокруг Торкланда осталось мало хирдманов, большинство товарищей вернулись на драккар сражаться с командой атаковавшей их второй ладьи. Это нисколько не смутило Олафа, судьба гардариков была предопределена Одином еще тогда, когда он направил взор ярла на эти два несчастных суденышка. Однако братья хирдманы ложились у ног его соперника почти с такой же скоростью, как гардарикские воины под топором Торкланда.
      - Эй ты, плевок во чрево лохматой великанши,- проревел Олаф,- не наскучило ли тебе ломать моих людей, может у тебя хватит мужества сойтись с их предводителем?
      - С тобой? - воскликнул детина, как бы играючи раздавая удары обступившим его викингам.- Ты думаешь, мне с тобой не скучно будет драться, ржавобородый боров?
      Это было уже слишком. Олаф рванулся что есть сил. Окружающий мир в его глазах рисовался исключительно в кровавых цветах. Оставшиеся в живых гардарики сами в ужасе расступились перед ним.
      Как вихрь налетел Олаф Торкланд на обидчика, страшно рубя секирой, но тот оказался тоже не из слабых, он ловко уворачивался и в свою очередь жестоко бил тяжелой палицей в вовремя подставленный Олафов щит. У того аж заболела рука, что вообще вещь весьма редкая в бою и на пиру. Так они носились по палубе друг против друга. И хирдманы и гардарики давно прекратили бой и, не желая случайно попасть под руку этой парочке, отступили на нос и корму корабля.
      Вот детина, изловчившись, послал свое тяжелое оружие прямо в лицо морскому волку, а тот, в очередной раз подставив щит, с силой опустил секиру, большой хольмгардец, не успевая увернуться, опасно парировал удар своей булавой. Деревянная рукоять треснула, и топорище отлетело в сторону, успев все-таки оцарапать незащищенную шею, красная кровь здоровяка тут же окрасила кольчугу. Положение Олафа оказалось критическим - он стоял со щитом в левой руке и с обломком рукояти секиры в правой.
      Несмотря на рану, хольмгардец ехидно ухмылялся, он смело пошел на обезоруженного Олафа, занося для удара большущую булаву - теперь он будет вести танец смерти на этой палубе. Для чужака было полной неожиданностью, когда опытный Торкланд в мгновение ока сбросил щит с предплечья и, перехватив его двумя руками за кромку, запустил прямо в грудь противнику. Хитрость удалась: щит врезался в руки, которыми еле успел прикрыть себя хольмгардец, и свалил детину на палубу. Булава вырвалась из рук и покатилась за борт.
      - Уууйййаа! - заорали притихшие хирдманы и в порыве благодарности Одину за то, что спас от гибели их вождя, с воодушевлением начали резать уцелевших гардариков.
      Сам вождь, подобно соколу, с воем бросился на поверженного и впился железной хваткой в его горло. Однако сей детина оказался в борьбе куда искуснее, чем во владении оружием, да и силы у него было, что у медведя, даже больше чем у самого Олафа. Несмотря на кровоточащую рану, он перехватил руки викинга и оторвал от своей шеи, поднатужившись, перевернул Олафа и подмял под себя, пытаясь задавить.
      Со стянутыми руками и ногами храбрый Олаф Торкланд казался беспомощной жертвой в руках беспощадного тролля. Но Олаф сам был беспощаден. Лишь миг длились его сомнения, чувство безысходности в момент сменилось свирепой яростью, все тело запульсировало, ища выход из создавшегося положения, почерневшие в походах зубы нащупали плоть, Олаф стиснул челюсти и рванул изо всех сил. Ужасный вой разнесся над просторами Северного моря, противник ослабил хватку; фонтан крови брызнул из того места, где только что было ухо хольмгардца, и залил викингу лицо. Олаф подался вперед. Хотя руки противника держали еще довольно крепко и не давали освободиться, он все-таки умудрился извернуться и впился окровавленными зубами в горло врагу.
      Ничего сейчас не существовало для бойцов, кроме инстинкта выжить, все мысли ушли из головы викинга, кроме одной: покрепче сжать челюсть, не выпустить шею, второй попытки может и не быть. Плоть хрустела на зубах, теплая кровь лилась в глотку, заставляя захлебываться, а враг рвался в последнем предсмертном порыве -еще миг, и он дернулся и затих. Олаф в порыве дикой радости легко сбросил с себя тяжелое тело и, вскочив на ноги, заорал:
      - Ооооооооодин!
      Хирд подхватил его приветствие хозяину Асгарда, и прибрежные скалы задрожали от этих криков, а море подняло пенящуюся волну и понесло в заоблачную даль, туда, где кончается мир, и океан, не обрамленный берегами, срывается с обрыва и течет в бездну, в пасть Мирового змея - Йормунганда. Море спешило рассказать богам об очередной славной победе, которую одержал Олаф Торкланд над своими врагами.
      А он стоял, радостный, подняв лицо к небу, и кровь поверженного врага стекала по его усам и бороде на палубу захваченного корабля, совсем как с клыков волка, скалящегося с его победоносных знамен. Свинцовые тучи на небе разошлись, образовав прореху, и луч солнца пал на героя, осветив божественными лучами. Восторженное море трепетно заколыхалось...
      Усилившееся волнение вывело воинов из состояния эйфории. Искалеченный вражеский кнарр мог в любой момент зачерпнуть воды в зияющую пробоину и затонуть, а викинги даже не успели заглянуть в трюм и порыться в барахле хольмгардцев.
      Возвышенное настроение тут же сменилось на деловито-практичные действия, и хирдманы зашуршали кожаными сапогами по палубе, выискивая ценную добычу.
      Они, выстроившись в цепочку, вытаскивали из трюма вещи, если те имели ценность в их глазах, передавали их на "Йормунганд" и бросали там на палубу. Если, по всеобщему мнению, вещь была малоценной, ее просто выкидывали за борт, в жертву Ньерду, морскому богу.
      Работа спорилась, трюм ладьи пустел на глазах. С грубыми мужскими шутками и суровыми скандинавскими песнями викинги прикарманивали чужое добро, после войны и пира грабеж был самым любимым делом для хирда Олафа Торкланда, от этой работы никто не отлынивал, она несла свет и радость в души этих просоленных, угрюмых морских владык.
      Сам Олаф никогда не любил рыться в вонючем, сыром трюме. Как подобает вождю, он ходил по палубе и носком сапога расшвыривал тюки, плотоядно рассматривая добро.
      К великому сожалению предводителя, на этом корабле не оказалось ничего заслуживающего внимания доблестного воина.
      - Ну что это такое? - причитал победитель.- Каждый второй корабль напихан мусором. О Великий Один! - бурчал Торкланд, задрав голову к небу.- Зачем же ты послал мне столь славную победу, если не хочешь наградить меня за это бурдючком ароматного эля, за что гневаешься, о Великий, чем я тебе не услужил? Уж я-то принес тебе жертв больше, чем все урманские ярлы, вместе взятые.
      Он досадливо пинал ногой связки соболиных шкурок, сбрасывая их за борт.
      Хирд, замерев, стоял вокруг вождя, благоговейно слушая молитву, возносимую Одину. В такие минуты никто не смел шевельнуться, боясь нарушить священное слово их ярла, обращенное к своему покровителю.
      Наконец Олаф устал говорить. Слова кончились, и он утомленно опустился на скамью. Воины нетерпеливо двинулись ко второй ладье, накрепко пришвартованной крюками к борту "Йормунганда".
      В бою хирдманы легко расправились с командой этого корабля, смело бросившейся на помощь своим товарищам, но не успели обследовать трюм, увлекшись поединком Олафа и гардарикского великана, теперь они спешили наверстать упущенное.
      - Один с нами! - раздался приглушенный крик из трюма ладьи.- Один услышал голос нашего вождя!
      Расстроенный Олаф сначала даже не разобрал сказанного, но тут его чуткий слух различил до боли знакомый скрип палубы, подобный тому, который издает катящаяся по палубе полная бочка.
      Он встал со скамьи, не веря своим ушам. Действительно, его хирдманы выкатывали из трюма здоровенную дубовую бочку. Ее перевернули на попа, и хирдман Хельдвйг кулаком высадил донышко.
      - Эль! - воскликнул он коротко, обмакнув лохматую бороду в пахучую жидкость.
      Нетерпеливые взоры обратились в сторону Олафа. Тот медленно перелез через борт на палубу захваченной ладьи и твердым, широким шагом направился к сгрудившимся вокруг бочки воинам.
      Один услышал просьбу своего любимца! Ну а как же могло быть иначе, так было всегда и так будет вечно. Теперь Олаф в этом почти не сомневался.
      Хирд расступился, пропуская вождя, право первого куска добычи было незыблемо. Олаф подошел, обхватил бочку руками и, покряхтев, отступился.
      - Тяжеловата для вас, братцы, будет, упьетесь, надо отлить,- сказал он, важно потирая усы.
      Хирдманы удивленно переглянулись. Что еще задумал их предводитель?
      - Ну что стали? Йорхан, бегом за ковшом!
      Йорхан был младший в хирде, и на его долю приходилось выполнять подобные поручения. Он стрелой пронесся над палубами обоих кораблей и мышью юркнул в трюм "Йормунганда". Через мгновение появился снова, с огромным ковшом на плече, крепко обхватив обеими руками длинную ручку. Он, сопя, перебрался через борт и, подойдя к бочке, зачерпнул эль по самый край посудины. Потом, уперевшись двумя ногами в палубу, с трудом поднял ковш и, тяжело ступая, направился к краю ладьи.
      - Ты что, в море отливать собрался, глупый? - взревел Олаф.- Дай сюда.- Он шагнул к бедолаге и, легко выхватив огромную посудину, поднял ее и опрокинул в свое бездонное чрево.- Вот куда отливать надобно.
      Хирд, поначалу решивший, что Локи наслал на их вождя затмение мозгов, тут же расслабился, и суровые воины покатились по палубе, давясь басистым хохотом. Шутка Олафа понравилась.
      - Ну что, сукины дети, разорвались? А ну, налетай, или хотите, чтобы я еще отлил? Что же, за мной не удержится.
      Воины, похохатывая, кто из-за пазухи, кто из сапога, а кто из специальной сумы, притороченной к поясу, начали вытаскивать бычьи рога, вычищенные изнутри. Добрый питейный рог - это в походе вторая вещь после славного меча.
      Они обступили бочонок и стали черпать прохладный напиток. Постояв чуть-чуть, Олаф подошел к бочке и зачерпнул еще один ковшик. Теперь он пил не жадно, а со смаком.
      Вскоре хирдмановы рога уже скребли по дну бочонка. Такое количество не могло опьянить столь славных воинов, а особенно их предводителя. После пяти ковшей Олаф наконец почувствовал знакомое ощущение трезвости. Мысли его прояснились, голова начала работать четко: весь трюм захваченной ладьи был забит бочонками, и небогатый извилинами мозг какого-нибудь другого ярла решил бы, что не грех опробовать следующий, но мудрый Олаф знал, до чего доводят подобные вещи. Когда эль не помещается в животе и начинает заполнять голову и заливать глаза, можно оступиться и, упав за борт, намочить ноги, а потом простудиться. Хорошо, если простудишься где-нибудь вдалеке от родины, но на пути к дому - ни-ни. Одной из немногих вещей, которых боялся великий воин, было лечение от простуды в родном доме. В памяти оставались свежи воспоминания, как милая подруга Асьхен сунула его в бочку с медом, а потом гоняла по всему двору, лупя огромной скалкой,- это якобы было древнее лечение ее рода. Простуду как рукой сняло, желание болеть - тоже.
      Олаф твердо знал, что надо высадиться на берег, маячивший невдалеке, поймать где-нибудь в округе пару керлов, отобрать у них дюжину баранов, зажарить на вертеле и лишь тогда начать исследовать всерьез содержимое трюма захваченной ладьи.
      - Уууййаа! По местам,- пробасил Олаф.- Хельдвиг, оставайся на этой посудине и держи конец, будем ее тащить. Кто раньше увидит удобный фиорд, того ставлю первым на круг. Нет, вторым, после меня.
      Гребцы налегли на весла, и "Йормунганд", скрипя обшивкой, плавно сдвинулся с места, таща за собой нагруженную ладью. Второй захваченный корабль отпустили в открытое море затонуть там, где укажет ему Ньерд. Один только Хельдвиг находился на пленном судне, он стоял на палубе и искусно притравливал кормчим веслом, направляя ладью вослед гордому драккару.
      Уже вечерело, но как назло ровная полоска берега не оставляла никакой надежды найти засветло удобную гавань. Первый азарт прошел, и хирдманы гребли вяло после утомительного дня. Олаф уже подумывал разделить команду на две смены и первую уложить под лавки спать, пока вторая будет дрейфовать на драккаре в ночной мгле, когда ярл заметил за очередной скалой устье фиорда.
      - Один с нами, братья мои! - проревел Олаф.- Я вижу гавань. Быть мне на круге и первым и вторым одновременно,- самодовольно добавил он.
      Открывшееся горло фиорда было достаточно узким, но драккар мог пройти свободно, не ломая при этом весел о скалы, нависшие с обоих бортов.
      Здесь, в незнакомом месте, люди гребли осторожно, вполсилы, дабы вовремя затабанить, встретив на пути коварные подводные камни, парус сняли совсем.
      Гребок, еще гребок... Олаф нажал на руль, делая поворот налево, и вдруг из ниоткуда в вечерних сумерках перед "Иормунгандом" выросла голова чужого драккара. А за его кормой гнало свои волны все то же Северное море. Вход в фиорд оказался всего лишь проливом, извивающимся причудливой змейкой между материком и скалистым островом. Встречный драккар, по-видимому, попался на ту же удочку, умело заброшенную лживым Локи, приняв пролив за гавань и желая найти здесь пристанище на ночлег.
      Какой бы ни был Олаф любитель войны, но сейчас ему меньше всего на свете хотелось драться. Тяжелый эль приятно булькал в животе, а полный того же напитка корабль, грузно волочащийся за кормой, нежно ласкал воображение. Полученные в сегодняшнем бою небольшие раны, прижженные морской солью, слегка саднили и пощипывали. Олаф был в приятном расположении духа. Олаф был добр!
      Гребцы затабанили, Хельдвиг, правя плененной ладьей изо всех сил уперся в стир, предотвращая столкновение - на ладье некому было табанить. Но искусство викинга не подвело, он умело увел судно с фарватера и так притер его к скалам, что оно, жутко заскрежетав деревом о камень остановилось буквально в локте от последнего весла, торчащего с драккара.
      - Сломал бы весло, руками бы греб, урод,- незаслуженно выругал Хельдвига раздосадованный Олаф и направился на нос "Йормунганда". Он гордо встал рядом с головой своего драккара и небрежно бросил в сторону чужого корабля:
      - Повезло тебе, чужак, я сегодня не злой, можешь уносить свою задницу ко всем йотунам.
      Олаф не сомневался, что те не упустят возможности сбежать, дарованной им редким, для Торкланда благодушием. Он уже потерял всякий интерес к чужому драккару и отвернулся, разглядывая ладью за кормой, не повредилась ли она, как вдруг что-то ударило в борт рядом с викингом. Сдерживая крайнее удивление, Олаф оглянулся: рядом с его головой в кровожадной морде "Йормунганда" дребезжала стрела. Чужой драккар дрейфовал на месте и не думая отступать.
      На носу корабля стоял невысокий воин, резко выделяющийся среди викингов богатым черным кафтаном, он держал в левой руке лук и нагло ухмылялся.
      - Повернись сюда, рыжая обезьяна, когда я с тобой разговариваю.
      Олаф не знал, что такое обезьяна, но это сравнение почему-то ему жутко не понравилось.
      - Уводи свое корыто,- продолжал чужак,- уводи, пока я не отправил вас всех к Ньерду.
      Дело принимало серьезный оборот. Олаф, гордо расправив грудь, ткнул пальцем в незнакомца.
      - Гарм смердящий, знай же, что ты одной ногой уже ступил в хель, и даже лживый Локи, подаривший тебе ядовитый язык и пустую голову, не поможет. Это говорю тебе я Олаф Торкланд, уничтожающий всех на своем пути. Я выверну твои руки и ноги, потом заставлю тебя объяснить мне что такое обезьяна, и, если это окажется чем-то очень плохим, я собственноручно вырву твой язык!
      - Что ты раскудахтался, как Гулдингамби,- в очередной раз сдерзил чужак.Я - конунг данов Хэймлет, владыка всего Северного моря, и, клянусь последним оком Одноглазого, я первый раз слышу о каком-то Олафе Торкланде. Но я прощаю твою дерзость, сдавай назад и дай мне дорогу.
      - Сам дашь мне дорогу! - коротко крикнул Олаф и нехотя стал натягивать рваную кольчугу.
      - Знай, мужик,- не унимался Хэймлет,- если есть у тебя подружка, отправь голубя, пусть готовит тризну.- Он повернулся спиной и удалился к центру драккара.
      Обе команды спокойно готовились к свалке, натягивали тяжелые кольчуги, гулко звеня кольцами, прилаживали на голову помятые конические шлемы, кто, конечно, не потерял своего за это лето, полное битв и приключений.
      Даны, видимо, быстрее изготовились к бою. Их драккар первым ударил веслами по темным водам пролива, но урманы были готовы драться даже нагишом. Они дружно повскакивали с лавок и, забравши весла на корабль, выстроились вдоль борта, поджидая противника.
      Воины на чужом драккаре в три сильных гребка разогнали свой корабль и тоже вытащили весла с левого борта, дабы не сломать о корпус вражеского судна. Заходя справа от "Йормунганда", они оставляли за собой некую свободу маневра: там до скал было дальше, и, если удастся расцепиться, гребя одним бортом, можно было выйти из боя и сделать разворот.
      Бум, бум, бум - раздался глухой, но громкий звук. Хирдманы с каменными лицами, стоя плечом к плечу, в такт движению били плоской частью мечей по своим щитам. Как гром божественного Мьелльнира, гремели их удары.
      Ветер подымал звук к вершинам скал, призывая гордых валькирий из Светлого Асгарда слететься к месту кровавого пира.
      Еще миг, и две скалящиеся пасти встретились, драккары черкнули борт о борт и, оттолкнувшись друг от друга, начали расходиться. Первые неопасные удары мечей опустились на щиты противников. Из-за спин щитовиков вылетели крюки и багры и стянули расходящиеся было корабли. Глухие удары железа о дерево и звон от ударов металла об металл заполнили пространство.
      Солнце уже давно скрылось за горизонт, низкие тучи не пропускали свет звезд, в пролив опускалась густая непроглядная тьма. Начало битвы еще успело захватить закатную серость, но дальше сражающихся окутала темнота. Может быть, там, в море, тусклый отсвет звезд, пробивающийся сквозь тучи и отражающийся в холодной глади моря, и позволял что-то разглядеть, но здесь, в тени высоких скал, невозможно было что-либо увидеть.
      Два ряда щитов стояли плотной стеной друг против друга. Воины особо не рвались вперед, боясь смешать ряды и потерять в темноте какую бы то ни было ориентировку между своими и чужими. Естественно, еще никто не ступал на палубу вражеского драккара.
      Печальный Олаф, оперевшись на большой двуручный меч, взятый вместо сломанной секиры, стоял под мачтой своего корабля и откровенно скучал. Он не любил драться в строю и молил Одина, чтобы тот разогнал тучи и серебристым глазом луны осветил место битвы. Уж тогда держитесь, даны, тогда посмотришь, низкорослый конунг, как страшен Олаф в бою. С каким бы удовольствием врубился в строй противника, сразу сломав его.
      Олаф оглянулся по сторонам, пытаясь разглядеть в темноте кого-нибудь из своих, но безрезультатно. Если бы ему на глаза попался юркий Йорхан, он бы послал его на ладью за элем, принести жертву всемогущему Одину, а заодно и себе. Но темнота была хоть глаз выколи, а в шуме, производимом шестью десятками бойцов, что-либо кричать было бесполезно, даже громовым голосом Торкланда.
      Вынужденное безделье утомило Олафа, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, нервно ковыряя палубу острием большого двуручника.
      - О Великий, дай мне луну! - не выдержав, воскликнул Олаф подняв тяжелый меч к небесам.- Клянусь головой Йормунганда, я отправлю к тебе в Валгаллу столько душ, сколько ты не видел со дня сотворения мира, и лучший бочонок эля с той ладьи, дай мне только до нее добраться!
      Прямо над головой, там, куда упирался умоляющий взор Олафа, вдруг блеснула серебряная точка, потом мутный неясный круг. Свежий ветер зашевелил бороду, тучи разошлись, открывая яркий диск полной луны, стоящей прямо над фиордом. Серебристый свет, осветив палубу, мерцающими бликами отразился на мечах и шлемах сражающихся и открыл противникам бородатые лица друг друга.
      - Один! - воскликнул восхищенный Олаф - отец богов опять услышал его просьбу. "Странно, почему это я раньше не додумался обратиться к Одину",промелькнула последняя мысль у викинга перед тем, как его рассудок полностью погрузился в танец жестокой сечи.- Прочь! - заорал он, бешено вращая глазами.
      Его хирдманы шарахнулись в стороны, уступая место в строю своему предводителю. Олаф как вихрь вломился во вражеский строй, сокрушая щиты и шлемы, отбросил ряд противника на несколько шагов от борта и не медля перескочил на палубу датского драккара, продолжая наносить разрушения в стане противника.
      Однако, к великому удивлению Олафа, стена щитов не рассыпалась под его ударами, как это всегда было, а лишь прогнулась и отступила. Выравнивая линию, датчане отошли от борта своего драккара. Краем глаза Олаф видел за рядом щитов голову Хэймлета, мечущегося вдоль линии. своих бойцов и отдающего распоряжения.
      - Эй ты, Сигюн в штанах, не будь бабой, выйди из-за мужских спин, я хочу посмотреть, настолько же Один помогает твоему мечу, как Локи твоему языку? проревел Торкланд. Но лязг металла заглушил его голос, и Хэймлет то ли не услышал, то ли пропустил мимо ушей.
      Первый яростный порыв прошел, и Олаф ощутил, что противник потихоньку теснит его - это вообще было делом неслыханным. Он, правда, уже успел раскроить пару датских голов, но для Олафа Торкланда это не было успехом. Мало этого, когда враги под бешеным натиском предводителя урманов оттянулись к центру своего корабля, а хирдманы Олафа, увлеченные успехом, полезли на вражеский борт, сломав строй, организованные датчане двинулись вперед, тяжелыми мечами круша его товарищей.
      - Ооодин! - взвыл Олаф так, что палуба закачалась под ногами, и с новой яростью кинулся на врагов.
      Бешеные удары сыпались направо и налево, окровавленный меч опускался то там, то тут, сея смерть. Такой тяжелой битвы не было на памяти сурового воина. Олаф видел, как один за другим гибнут его люди, их разум затмила кровавая жажда мести. Стуча зубами, они бросались на вражеский строй и гибли, гибли. Датчане хладнокровно держали линию, не предпринимая попыток атаковать вражеский драккар, и отбивали один за другим наскоки урманов.
      Одержимый лютым гневом, Олаф всю свою силу вложил в удар. Он поднял меч высоко над головой, на мгновение открывшись, и несколько клинков врага, уловив момент, нанесли неглубокие раны, но Олаф не чувствовал боли. Сотрясая воем окрестные скалы, он опустил оружие на подставленный щит. Удар был страшен, но добрый датский щит выдержал. Не выдержал удара воин, его ноги подкосились в коленях, и он рухнул на палубу, открыв бок товарища, куда и сунул свой меч опытный викинг. Датчане зазевались, и Торкланд ворвался в образовавшуюся прореху. Окончательно разрывая строй, он проскочил всю линию до противоположного борта и, развернувшись, пошел ломать ненавистные датские спины. Строй данов рассыпался окончательно, некоторые бросились на "Йормунганд", предпочитая иметь дело со множеством урманских хирдманов, нежели с одним их предводителем, другие развернулись лицом к Олафу и, как стая собак, облепившая ведя пытались завалить его. Но не тут-то было. Огромный меч с большой скоростью вертелся в руках ярла, уничтожая все живое на пять шагов вокруг и пресекая всякие попытки приблизиться.
      - Где ты, Хэймлет, сучий потрох?! - кричал Олаф, медленно передвигаясь по палубе и одаривая окружающих увесистыми ударами своего двуручника.
      Людей вокруг было уже значительно меньше, ряды бойцов с обеих сторон сильно поредели. На палубах обоих драккаров стало свободно.
      - Вот он я, лохматая обезьяна, к твоим услугам,- конунг появился незаметно, как призрак он вырос перед ярлом в лучах серебристого света луны.
      - Ах ты, датский недомерок,- проревел Олаф,- сколько тебе раз повторять, чтобы не называл меня гадкими незнакомыми словами. Ну ничего, я сейчас намотаю твой брехливый язык на лезвие своего меча.
      Олаф шагнул вперед и с силой опустил меч, метя в ненавистную голову, прикрытую меховой шапкой из черно-бурой лисицы, но острый клинок прочертил дугу и врезался в палубу, расщепив доску пополам. Хэймлет стоял уже с другой стороны викинга, нагло посмеиваясь.
      - Тебе только небеса разить, во все другое, помельче, промахнешься,- язвил датчанин.
      Олаф взбесился, его меч замелькал, описывая круги. Хэймлету пришлось туговато, он прыгал из стороны в сторону, уходя от смертельных ударов, и безуспешно пытался воткнуть в Олафа свой тонкий, изящный, острый как бритва клинок. Со своей стороны Торкланд тоже трудился вхолостую. Тяжелый меч подымался и опускался медленней, чем двигался проворный датчанин. Так они кружили друг подле друга, пока луна не зашла за скалы. Звезды были яркие, но все-таки видно стало хуже.
      Увлеченные друг другом, два вождя не заметили, как пали все хирдманы обеих команд. Как последний датский воин слабеющей рукой вонзил меч в живот урману и тут же оступившись в темноте, упал за борт - израненное тело не смогло долго сопротивляться воде, и тяжелая кольчуга утянула бойца на дно пролива. И не было товарища подать руку. И была эта смерть ужасна, так как проигравший ушел в Валгаллу к светлому Одину, умерев с мечом в руке, а победитель отправился кормить рыбу во владения мрачного Ньерда. А два предводителя, как два призрака, тенями носились по палубам, перескакивая с одного корабля на другой.
      Уже утренняя заря загорелась над морем, а два мужа, все стояли друг против друга. Меч с трудом поднимался, руки онемели, и сил больше не было даже для ругани.
      Олаф в упор смотрел на своего противника, устало привалившегося спиной к мачте, ненависть уже прошла, исчезла и обычная злоба, вытесненная непомерной усталостью, но в конце-то концов надо было закончить дело.
      Олаф весь подобрался, собрал последние силы и, размахнувшись, врезал боковым ударом в голову Хэймлета, но тот успел пригнуться. Удар настолько был страшен, что меч, не встретив вражеской плоти, по касательной врубился в мачту на полторы ладони и застрял там. Олаф, уперевшись ногами в основание мачты, онемевшими руками пытался вырвать его оттуда. Хэймлет с вымученною улыбкой двинулся к Торкланду.
      Мачта пронзительно затрещала и начала крениться, канаты, поддерживающие ее, в пылу боя были обрублены, и, получив удар в основание, ствол мачты повалился. Олаф в последний момент попытался отскочить в сторону, но поздно дерево рухнуло ему на голову, сминая повидавший виды шлем, искры посыпались из глаз, и викинг, упав на палубу, отключился. Рухнув, мачта начала валиться за борт и, спружинив, обломанным концом врезала в грудь Хэймлету, выбросив дана за борт.
      Хэймлет перед боем не надел кольчугу, и это спасло ему жизнь. Будь на нем кованая рубаха, у него едва ли хватило бы сил после буйно проведенной ночи бороться с морской стихией.
      Вынырнув, он начал барахтаться в ледяной воде, издава хрюкающие, булькающие звуки, пытаясь дотянуться до каната, свисающего с борта драккара...
      "Нехорошо,- была первая мысль приходящего в себя Олафа. - кто это вздумал нарушать тишину такого прекрасного утра? "
      Его взгляд, устремленный в утреннее небо, остановился чайках - морских стервятниках, огромной стаей почему-то собравшихся над кораблем.
      "Почему я проснулся на чужом корабле и где мои люди? - проскочила вторая мысль.- Это ж надо было так напиться!"
      Олаф приподнял голову, и в поле зрения попал пенек сломанной мачты посреди палубы - он все вспомнил! Жуткая боль огнем пронзила затылок, но мужественный Олаф все же нашел в себе силы приподняться еще раз и заглянуть за борт.
      - Что лыбишься, бородатый? - прокричал барахтающийся внизу Хэймлет.- Подал бы вон тот канат, тебе только руку протянуть.
      От вида этого зрелища у Торкланда мигом прошла головная боль, но что-то еще заставляло голову неметь. Он поднял руку и обнаружил у себя на черепе смятый, сплющенный шлем, туго сдавливающий виски. Олаф дернул, но шлем не поддался, он взялся двумя руками - безрезультатно, он что было силы рванул его, лишь с третьей попытки шлем соскочил с головы и, отлетев в сторону, обиженно закатился под лавку. Олаф облегченно вздохнул и, вспомнив о том, чем он занимался до борьбы с изуродованной железякой, снова перегнулся через борт драккара.
      - Ну так что, подводный конунг, как насчет того, чтобы уступить дорогу славному Олафу Торкланду?
      - Ну что тебе сказать, бородач, плыви, коль тебе нужнее. Повенчал ты меня с хозяйкой пролива, что и говорить. Слышь, подал бы ты канат, а то я сейчас тут все себе отморожу, а когда стану помирать, на меня ни одна валькирия не позарится.
      - Ладно уж, выныривай, следовало бы тебя отправить в хель, но, как я вижу, все твои ребята перебили всех моих и сами погибли, а у меня кнарр эля за кормой, выходит, ты мне живым нужен.
      Он опустил канат пониже, давая возможность Хэймлету ухватиться за него, потом потянул, от усилия в голове опять затрещало, и Олаф ограничился тем, что просто крепко зажал канат в руках, не давая сползти в воду и предоставляя конунгу возможность самому взобраться на борт.
      - Ползи, датчанин, сам, коли можешь, я тебе не помощник, меня твой корабль покалечил.
      Хэймлета два раза приглашать не понадобилось, он стрелой взлетел вверх по канату и, перевалившись через борт, обессиленный, рухнул на палубу драккара. Вода ручьями стекала по его одежде.
      - Я не знаю, что такое обезьяна или как ты меня там называл, датчанин, но ты сейчас выглядишь хуже,-рассмеялся Олаф.
      Хэймлет чуть-чуть полежал на палубе и, встав, пошел на корму разыскивать в образовавшемся беспорядке свои вещи, чтобы переодеться. Олаф попробовал еще раз приподняться со скамьи, но резкая боль снова остановила его.
      - Ну, Гармова мать,- выругался викинг,- угораздило же меня встретиться с этим ненормальным.
      Из трюма появился Хэймлет в новом кафтане и новой шапке из черно-бурой лисицы.
      - Так что, Олаф, где, ты говорил, у тебя полный кнарр лекарства? Не вон та ли хольмгардская посудина, болтающаяся на веревке?
      Он взял в руки канат и поднапрягся, пытаясь подтянуть вжавшуюся в скалы ладью к борту драккара, но корабль был слишком тяжел. Видя его никчемные попытки, Олаф опять попытался встать. Было больно, но славный эль манил к себе, и Олаф превозмог боль. Он поднялся с лавки и тяжелыми шагами направился к Хэймлету. Взявшись за канат, он двумя ногами уперся в палубу, крякнул и сдвинул посудину с места - кнарр тронулся. Оставляя вокруг себя разводы на спокойной утренней воде пролива, ладья, как покорная раба, медленно, но послушно плыла к своему хозяину.
      Олаф довольно потирал еще не отошедшие после битвы ладони, предвкушая великую тризну по безвременно ушедшему в чертоги Одина его славному хирду.
      Кнарр подошел вплотную и ткнулся носом в борт драккара. Викинги вытащили из-под трупов товарищей длинные багры, пытаясь пришвартовать ладью к сцепленным между собой драккарам. Но у них двоих сил оказалось слишком мало, и кнарр поплыл вдоль борта "Йормунганда". Олаф отчаянно махнул руками.
      - Ну, не везет мне, как всегда, говорил мне отец: не пей по утрам, не воюй ночью и не водись с кем попало. А я нарушил сразу все три заповеди.
      - Ничего, хмурая борода,- ответил Хэймлет,- если курица не идет к петуху, это не значит, что петух ее не накроет.
      Он полез в трюм своего драккара и долго оттуда не появлялся, наконец выбрался с огромным тюком в руках и направился к Олафу. Аккуратно опустив свой груз на палубу, Хэймлет взял в руки канат, которым кнарр был привязан к корме "Йормунганда".
      - Ну что стал, помогай! - крикнул он. Олаф не понял, что задумал Хэймлет, но большого выбора не было, и он с полным равнодушием, ухватившись за край каната, поднапряг свои мышцы. Кнарр, вновь отнесенный течением к скале, сдвинулся с места и медленно поплыл к людям.
      Едва он приблизился на расстояние пяти шагов, Хэймлет подхватил тюк, зашвырнул на борт ладьи и прыгнул следом.
      - Не зевай, Торкланд!
      Только кнарр, чиркнув о борт "Йормунганда", вновь начал удаляться, Олаф оттолкнулся от палубы своего корабля и мягко приземлился на палубу ладьи, заставив при этом здорово качнуться груженое судно, а доска под правой ногой, не выдержав такой бомбардировки, хрустнула и проломилась, открыв зияющий провал в недра трюма.
      - Вот цверги недорослые! Корабль и тот как следует построить не могут, чтобы нормального человека нести мог, а не только карликов,- выругался Олаф.
      А Хэймлет, не теряя времени понапрасну, уже деловито шарил под палубой.
      - Олаф! - раздался снизу его голос.- Боги послали тебе действительно богатую добычу. Среди залежалой кислятины, которую мы пьем каждый день, я вижу здесь бочонки чудесного южного вина! Воистину мы неплохо проведем время!
      - И справим тризну по нашим товарищам! Счастливые же они, их души уже, наверно, давно в Валгалле пьют такие напитки, каким это твое южное вино и в подметки не годится. Пьют за одним столом с самим Одином! Кстати, я совсем забыл! Я обещал ему бочонок эля из этого трюма, а сам сижу тут и треплю языком, словно Гарм перед течной сукой!
      Олаф вскочил с места и, скрипя сапогами, направился в сторону люка, ведущего в трюм.
      - А ну, дан, подай-ка мне крайний бочонок, раз ты там все равно уже сидишь. И пошевелись, пока Одноглазый не разгневался. Добрый он, уж я-то на его месте давно бы по шее надавал за такую задержку, попробовал бы кто-нибудь мне пообещать целый бочонок эля, а потом нахально тянуть время.
      - На, Рыжий, принимай, только это не ему, это нам. Из люка на палубу выскочил маленький пузатый бочонок, совсем не такой, какие делали северяне для эля. За ним выскочил второй, третий...
      Олаф подымал выброшенные Хэймлетом изтрюма бочонки и аккуратно складывал их в центре судна, считая их на ходу - он умел считать. Олаф был грамотным викингом. Очень немногие из людей фиордов могли похвастаться подобным умением. В скучные зимние вечера, которые викингам поневоле приходилось проводить в тепле домашнего уюта, домочадцы, пользуясь редкими днями пребывания доблестных мужей в семейном кругу, спешили справить все праздники, какие только можно было придумать. Соседи почитали Олафа Торкланда не только за крепкие руки и буйный нрав, но и за умение считать - это почиталось воистину божественным искусством.
      "Сам владыка светлых асов, великий Один, отдал свой глаз, чтобы научиться читать. А наш Олаф научился считать, отделавшись жертвой всего лишь одного человека, да и тот раб был никудышный, франкский колдун в черной женской юбке, толстый, как бочка, умеющий больше трепать языком, чем работать. Когда его наказывали, хныкал, как девка, и все время бурчал свои колдовские заклинания "Ave Maria", наверно порчу насылал. В общем, божественный дар Олаф получил почти даром, видно, за какие-то одному Одину известные заслуги" - так говорили соседи и приглашали ярла на все свои праздники, свято считая, что он приносит удачу. Олафу такое положение вещей было очень кстати, так как его подруга Асьхен весьма бережливо относилась к запасам эля в их доме.
      И вот он носил бочонки по палубе, загибая пальцы. Когда пальцы кончились, а неугомонный Хэймлет все продолжал извлекать содержимое трюма на палубу, Олаф озабоченно почесал затылок, ища выход из создавшегося положения. Вдруг его лицо озарилось, блестящая мысль посетила ярла. Торкланд быстро сбросил с ног одеревеневшие от морской соли сапоги и весело продолжил работу, ведя учет количества священной жидкости благодаря пальцам ног. Когда и пальцы ног кончились, он утомленно воскликнул:
      - Эй, Хэймлет-датчанин, ты уже выкатил пойла на целый хирд. Клянусь всеми восьмью ногами Слейпнира, что нам сегодня уже не уйти с этой ладьи на своих двоих. Для кого ты еще стараешься?
      - Правда? - Из люка показалась взъерошенная голова Хэймлета, без шапки.- А я увлекся, там ведь еще полтрюма!
      - Это на опохмелку,- произнес Олаф важно, поглаживая бороду.
      - Ну ладно, а теперь для Одина, чего попроще,- вспомнил Хэймлет и снова нырнул под палубу.
      - Не чего попроще, а что обещал,- поправил товарища Олаф.- Ну откуда я знал, что у меня полный трюм вина, да, может быть, суровый владыка и не любит этого заморского зелья,- как бы оправдываясь, пожал плечами викинг.
      Тем временем из трюма выползала большущая, не в пример чужестранным, дубовая бочка эля.
      - Эй, верзила, чего стал? Иди помоги. Я, что ли, давал обещания Одину, чтобы здесь за тебя корячиться?
      Вдвоем они выволокли бочку на палубу и подкатили к груде винных бочонков, перевернули, и Олаф кулаком вышиб донышко.
      - Ну, Великий, прими дар, не побрезгуй.- И он перевернул бочонок.
      Кислый эль разлился по палубе, пропитывая пьяным запахом доски и хлюпая под ногами. Викинги поудобней устроилисьна гребной скамье и, взявши по бочонку, дружно вышибли донышки.
      - В добрый путь вам, братья хирдманы, холодного эля и сладких валькирий и привет от меня Одину.
      Викинги чокнулись винными бочонками, и тризна началась. Вскоре опустевшие емкости дружно полетели за борт, и мозолистые руки потянулись за следующими.
      Вечерело, пьянка была в разгаре, когда на море поднялась волна, заставив заволноваться и воду в проливе. Скрепленные между собой драккары начало медленно уносить в море, привязанную сзади ладью поволокло следом.
      Когда накрепко связанные боевые корабли наконец вышли в открытое море, течение рвануло их и увлекло за собой, резко разворачивая влево, на восток. Волочащуюся сзади ладью, еще не вышедшую из пролива, так ухнуло об скалу, аж обшивка затрещала, а собутыльники разом повалились с лавки, при этом грязно ругаясь.
      - Слышишь, Олаф, кажется, мой "Фенрир",- так назывался драккар датского конунга,- сговорился с твоим "Йормунгандом", и они вместе решили нас утопить.
      - Нет,- прохрипел Торкланд,- они, наверно, просто захотели поплавать, шутка ли для моего змея простоять в этом болоте целый день и целую ночь, сейчас я его отпущу, пусть погуляет.
      - А может, не надо? - пьяным голосом спросил Хэймлет, какая-то мысль вертелась в его затуманенных мозгах. Он откуда-то знал, что, не надо отпускать драккары поплавать, но не мог точно сформулировать, почему этого делать не стоит, и потому решил не спорить со своим урманским другом.
      Торкланд встал на ноги и, достав из-за голенища нож, направился к носу ладьи. Он шаркал по палубе подошвами сапог, пытаясь удержать равновесие.
      - Ну и качка сегодня! - Викинг вытер взмыленный лоб.
      Хэймлет, горя желанием поддержать товарища, вскочил на ноги, и тут, видимо, большущая волна подбросила ладью, опрокинув датчанина лицом на палубный настил. Олаф, видя падение товарища, тоже не устоял на ногах и распластался на палубе. Встав на четвереньки, он вдруг обнаружил, что в таком положении качки не чувствуется вообще. Кнарр опять задел скалу. Олаф вспомнил, зачем у него нож в руке, и, не стесняясь, направился на четвереньках на нос корабля. Ладью тряхнуло еще раз, видно, неугомонные корабли так и рвались на волю, а плененный кнарр, застрявший в скалах, мешал им.
      Олаф наконец добрался до носа ладьи и полоснул ножичком по канату:
      - Иди, дорогой, поплавай чуть-чуть.
      Натянутая до предела веревка тут же со звоном лопнула, кнарр резко отпрянул от скалы, так что Олаф чуть не вывалился за борт.
      Больше ничто не отвлекало викингов от достойного занятия, и они увлеченно продолжили начатое дело.
      - Я вообще не конунг, а сэконунг,- рассказывал о себе Хэймлет,- да и то опальный. Моя мачеха, дырявая подстилка для треллов, спуталась с Клэвином, вонючим боровом, моим родным дядюшкой.- Он взял бочонок и, переведя дух, отхлебнул вина.- Так вот, когда мой папашка застал эту парочку на горячем, он по доброте душевной велел мачехе выметаться из дома, дядюшке просто разбил морду, а сам, напившись, лег спать.
      - Я бы намотал ее волосы на кулак - и головой об лавку! - разочарованно воскликнул внимательный слушатель.- А его заставил бы сожрать все дерьмо из конюшни, а потом скормил бы свиньям! - И Олаф припал губами к посудине.
      - Но мачеха, грязная Сигюн, этой же ночью перерезала папаше горло, воспользовавшись его нетрезвым состоянием, а потом свалила все на меня. Как назло я в это время развлекался с крошкой Эйхель, и никто не смог бы подтвердить, что в ту ночь видел меня в своей компании. А кто же поверит сопливой девчонке? Да и я велел ей пока держать язык за зубами, чтобы сберечь ее белую шейку. Клэвин, подстрекаемый этой шлюхой, моей мачехой, поднял на меня людей, но он, сухопутная собака, ни разу не выходил в море, и, несмотря на все доказательства, подстроенные мачехой, половина викингов встала за меня. Обстоятельства сложились не в нашу пользу и мы ушли на корабли. В тот вечер я поклялся перед светлыми ликами всех асов, что намотаю на меч поганые кишки Клэвина, а мачеху отдам на поругание рабу-черпальщику. Пользуясь тем, что флот данов остался у нас в руках, я разослал корабли в разные стороны, чтобы оповестить датских ярлов о чудовищной измене и склонить их на свою сторону. Сам же я отправился на "Фенрире" на север, посмотреть, так ли страшны урманские ярлы, как о них рассказывают.
      - Ну-ну, посмотрел? - прохрипел Олаф, подавляя зевоту.- Как я тебе?
      - Да ты первый такой,- парировал Хэймлет,- остальные все мелюзга, я три драккара потопил - при этом всего шесть человек потерял.
      - Это правда,- перебирая в памяти всех своих знакомых, живых и уже убитых им, и не видя себе равных, продолжил Торкланд,-да, я один такой красивый, все остальные так себе.
      Олаф презрительно махнул рукой, чуть не свалившись с лавки.
      - Слышь, Хэймлет, подай мне, пожалуйста, бочонок, а то эти все пустые.
      Олаф озадаченно водил глазами по груде разбросанных емкостей, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на одной.
      - Он тоже пустой,- пнул ногой бочонок конунг. Тот, громко стуча, покатился по палубе, распихивая своих товарищей, спокойно лежащих как попало и мирно зияющих пустыми чревами.
      - Но какие проблемы,- продолжал дан,- когда у нас здесь целый трюм такого добра. Я говорил тебе, Олаф, давай еще достану, а ты - не надо, не надо.
      Эти слова викинг договаривал уже на ходу, перебирая заплетающимися ногами по палубе. Он удивительно ловко, свалившись всего два раза, дошел до связки барахла, зачем-то принесенной им на ладью. Вытащив оттуда большой плащ из волчьей шкуры и завернувшись в него, камнем рухнул на палубу и заразительно захрапел.
      "А это неплохая идея,- подумал Олаф,- говорил же я ему, что пойла в самый раз, а он мне не верил. Что я, в конце концов, считать разучился?"
      Олаф поднялся на ноги и, борясь со страшной качкой, двинулся следом за конунгом. Благополучно достигнув датчанина, развалившегося на палубе, Торкланд развернул второй такой же плащ, из которого посыпались всякие мелкие предметы, неизвестно зачем принесенные сюда Хэймлетом: два пивных рога, нож, кусок вяленого мяса. Олаф удивленно посмотрел на это барахло и пожал плечами:
      - Завтра спрошу.
      Его глаза закрылись сами собой, и он заснул крепким, богатырским сном.
      Прошла ночь, забрезжил рассвет, герои все лежали на мокрых досках, похрапывая в такт друг другу.
      День выдался солнечным и, несмотря на конец осени, даже теплым, видимость была чудесная. Ладью, на которой спали друзья, вынесло из-за скалы. Тут и заметили ее с проплывающего мимо корабля.
      Бравые викинги во сне, наверно, сражались плечом к плечу с бесчисленными врагами, а может быть, отправились освобождать Йотунхейм от местных жителей или мирно тянули эль под защитой родных стен. Поэтому они даже не проснулись, когда чужая нога ступила на палубу кнарра. Червленый дорогой сапожок пнул спящего Олафа в бок.
      - Дам по шее,- сказал Олаф, не приходя в себя, и перевернулся на спину, сотрясая храпом нависшие скалы. В ответ раздался смех.
      - А ну вяжи их, ребята, да покрепче,- сказал некто в червленых сапогах,- и в трюм их, волков-варягов.
      ГЛАВА 2
      Олаф спал и видел сон.
      Огромные глыбы льда, светясь на солнце ослепительным хрустальным светом, обступали его со всех сторон. Высокий лазурный небосвод почему-то напоминал купол изнутри и вызывал ощущение божественного восторга. Радостью наполнялась его душа, ведь боги даровали ему священное право уничтожить Йотунхейм. Он шел по бескрайней ледяной пустыне, а на могучем плече, удобно пристроившись, нежно вздрагивала любимая секира.
      Олаф вышел из-за нагромождений торосов и лоб в лоб столкнулся с ???инистым???, тот на секунду зазевался, удар - и безобразная голова покатилась по льду, оживляя бледное однообразие окружающего пейзажа радостными кровавыми красками. Олаф зашагал дальше.
      К великому удовольствию воина, йотуны просто толпами лезли под его секиру, а он с достоинством выполнял возложенную на него миссию.
      Вдруг все исчезло, вместо прохладных ласковых льдов вокруг возникла знойная пустыня, а он сидел на песке и не мог пошевелиться, во рту пересохло, страшная жажда опускалась все глубже и глубже в желудок, тело горело огнем.
      И тут прямо над Олафом разверзлись небеса, и из образовавшейся дыры выехал сам Один на своем восьминогом коне Слейпнире. Владыка упер указательный палец в лоб викингу.
      - Ты, неблагодарный трелл,- выругался повелитель богов,- ты пожалел для меня сладкого вина и принес в жертву какую-то кислятину! Уж от кого, а от тебя я этого не ожидал. Так вот, посиди здесь и подумай хорошенько, неблагодарный, пусть жажда, словно яд Йормунганда, источит тебя и заберет твою силу. Я надеюсь, этот урок не пройдет зря.
      Слейпнир на прощание оскалил свою ехидную морду, показав Олафу ряд белоснежных зубов, и владыка вернулся в небесное отверстие.
      Олаф продолжал сидеть на месте, томимый жаждой. Казалось, его мучениям не будет конца.
      "Как глупо поступил я, пожертвовав Одину низкопробный товар", - горячо раскаивался воин.
      Неожиданно из пустоты возникли птицы и зависли прямо перед ним. Это были два необычно крупных ворона с блестящим, холеным оперением. Одна из птиц держала в лапах серебряный кувшин, из которого так и тянуло освежающим ароматом холодного эля. Олаф подался вперед, но невидимые путы крепко держали его на месте.
      Тем временем вороны, нисколько не смущаясь присутствием Торкланда, закатили беседу.
      - Слушай, Хугин,- говорил один ворон другому человеческим голосом,- дай наконец напиться этому воину, разве не за этим послал нас наш добрый повелитель?
      - И не подумаю, Мунин,- ответила птица, держащая кувшин,- Один послал нас совсем не для этого, ты, видно, думал об очередной трапезе в Валгалле, когда он давал нам поручение.
      Олаф сидел удивленный, открыв рот и напрочь позабыв о своей жажде.
      - Так вот,- продолжал Хугин,- Один велел дать этому никчемному поглотителю эля всего лишь отведать аромат празднеств Валгаллы, который он никогда не вкусит, погибни он хоть с двумя мечами в руках и с третьим в брюхе, если владыка не захочет его там видеть. А Один явно не захочет его там видеть, если он не выполнит одно маленькое порученьице.
      Слушая этот разговор, Олаф впервые в жизни жутко испугался. Шутка ли, не попасть в Валгаллу! Ему, великому Торкланду! Да его куры засмеют. Он на том свете своей Асьхен в глаза посмотреть не посмеет.
      - Говори, вещая птица, какую службу надобно от меня Одину,- перебил собеседников викинг.
      Птицы разом посмотрели на него, сделав удивленные глаза, как будто только заметили присутствие человека.
      - Ты гляди, Мунин, он уже здесь. А Один сказал, что Олаф дрыхнет в пьяном угаре на хольмгардском кнарре. Вот как интересно! Выходит, он подслушал весь наш разговор.
      - Ничего, Хугин, это даже лучше, что он все слышал, я так не люблю растолковывать этим глупым людям, чего от них хочет хозяин.
      - Слушай, Мунин,- опять встрял в разговор Олаф,- ты рассказал все, кроме того, что на самом деле желает от меня Один.
      - Вот видишь, Хугин, я же говорил тебе, что этим героям невозможно ничего объяснить. Ну разве ты не знаешь,- обратился он наконец-то к Торкланду,- что в конце времени случится великая битва Рагнарек? Разве ты также не знаешь, что Гунгнир - копье Одина - сломается и поэтому Великого сожрет Фенрир?
      - Знаю,- озадаченно ответил Олаф, не понимая, куда это клонит пернатый.
      - Ну вот, видишь, уже легче объяснять, хоть один образованный нашелся. А знаешь ли ты, что у словенского бога войны Волха есть меч, который способен прорубить железную шкуру Мирового волка? Ну что, смекнул, что от тебя требуется?
      Олаф задумался.
      - Все-таки, Хугин, он тугодум,- не дождавшись ответа, констатировал ворон,- это же так просто. Тебе надо будет взять этот меч и принести Одину, вот и все. Волей норн судьба приведет тебя к тому месту, где он лежит. Один это устроит. Устроит тебе там и хорошую драку, чтобы это не выглядело воровством, а было честной добычей.
      - Как же мне тягаться с Волхом, я готов убить всех людей в Мидгарде, но как мне воевать с богами? Не проще ли Одину собрать дружину и забрать почетный трофей? - возразил Олаф.
      - Нет, не проще,- раздраженно ответила птица,- деяния Великих не твоего ума дело. Тебе ясно сказано, что делать? И не задавай мне больше глупых вопросов. А как тебе справиться с Волхом, надо было думать раньше, когда жертвовал своему покровителю кислятину, а сам лакал хорошее вино.
      Ворон подлетел к Торкланду и начал клевать его путы. Олафу показалось, что птица не совсем трезва, так как, стоя на лапах, ворон качался из стороны в сторону и все время промахивался, раня своим крепким клювом руки викинга. Олаф молчал, не желая гневить посланцев Одина, Мало ли что еще наврет про него эта злобная птица великому асу, тогда точно не видать ему Валгаллы.
      Наконец путы лопнули и воин освободился. Он встал, разминая затекшие ноги. Жажда с новой силой напомнила о себе. Олаф открыл было рот, чтобы попросить у Хугина хотя бы один глоток из его кувшина. Но птица ехидно каркнула и исчезла. Мунин же, обернувшись к Олафу, примирительно проговорил:
      - Не суди его, Торкланд, работа у нас такая. Смелее иди вперед.- И, взмахнув крыльями, тоже растворился.
      Раздосадованный Олаф сделал шаг, твердая почва разверзлась у него под ногами, и он с криком провалился в пустоту. Кувыркаясь в полете, он вдруг врезался во что-то головой. Тяжесть оплела все тело, и он открыл зажмуренные во время падения глаза.
      Вокруг Олафа была сплошная тьма.
      - Неужели я попал в хель? - Воина одолел панический ужас.
      Олаф попытался пошевелиться, но не смог, в горле действительно пересохло так, что не было никаких сил, слюна во рту стала вязкой и противной. Олаф что было мочи ударил головой в какую-то стену, на которую опиралась его спина и затылок. Раздался хруст, но дерево выдержало.
      "Дерево! - мелькнуло в голове у викинга.- Значит, это не хель и даже не какие-нибудь казематы Асгарда".
      Буквально тут же он почувствовал, что сидит задницей в луже. Холодная влага уже пропитала его кожаные видавшие виды штаны и теперь доставляла массу неприятных ощущений. В однообразном приглушенном гуле, который поначалу слух Олафа даже и не воспринял за звук, вдруг ясно услышался шум моря, и викинг ощутил на руках и ногах крепкие веревки, больно впившиеся в кожу. Олаф окончательно псоснулся.
      - Где это я? - отчаянно завопил ярл.- Есть тут кто живой?
      - Ну что разорался, я тут еще пока живой,- отозвался откуда-то из темноты голос Хэймлета.
      - Так развяжи меня, чего расселся,- басил Олаф,- у меня уже вся задница задубела, а во рту аж горит, можно хоть Гунгнир сковать.
      - Если ты, рыжебородый, думаешь, что это я тебя связал и посадил в трюм ладьи задницей прямо в воду, натекшую из щелей, то можешь быть спокоен - для остроты ощущений я себя тоже связал, и, главное, я уселся в ту же самую лужу, что и ты.
      - Так кто тогда это сделал? -- возмутился Олаф.
      -А я почем знаю, ты меня только что своим воем и разбудил.
      - Эй вы, смердючие треллы, бегом развяжите мне руки, не то, клянусь рукой светлого Тюра, бережно хранящейся в желудке Фенрира, я развешу ваши жалкие потроха сушиться на солнышке, а ваши утлые мозги не брошу даже рыбам на корм, чтоб те, сожравши их, чего доброго, не поглупели,- проорал во всю глотку Олаф так, что Хэймлету пришлось втянуть голову в плечи, дабы не оглохнуть.
      Послышался скрип отодвигаемого люка, и черный мрак прорезал луч света, неприятно слепящий привыкшие к темноте глаза.
      - Эй ты, варяжская собака,- раздался сверху голос, говорили по-гардарикски, но любой викинг, бороздивший просторы Северного моря, хорошо понимал этот язык,- если ты не перестанешь поганить слух нашего князя своими гадкими речами и раскачивать корабль, нам придется кинуть тебя в море и тащить за собой на веревке.
      - Но воды-то хоть дай, изверг,- слегка сменил тон Олаф.
      - Вот-вот, там-то ты и напьешься вдоволь. Крышка люка закрылась, и товарищи снова очутились в кромешной тьме.
      - О Великий Один,- затянул Олаф,- будь великодушен, прости меня за то, что я пожалел для тебя хорошего вина, отделавшись добрым элем. Не мучай меня больше и согласись, что эль, пожертвованный тебе, действительно был хороший, я сам бы с удовольствием выпил его и поделился с тобой, если бы этот подлый датчанин, порождение Локи, не нашел в трюме этого гадкого вина. И меч я найду обязательно, только дай мне глоточек чего-нибудь хмельного.
      Олаф замолчал, подождал немножко, но ответа не последовало.
      - Ууууйййааа,- взревел взбешенный викинг. Связанный по рукам и ногам, он извивался, как раненный Тором Йормунганд, грозя пробить лбом днище ладьи, расплескивая при этом, словно яд, потоки отборной брани.
      - Эй ты, берсерк, еще немного - и эта посудина развалится на куски, причем первыми пострадавшими окажемся мы с тобой, остальные хотя бы в состоянии плавать,- попытался успокоить товарища Хэймлет.
      Наконец, то ли из-за отсутствия внимания со стороны тюремщиков, то ли просто утомившись, Олаф угомонился. Хэймлет облегченно вздохнул, ладья осталась невредимой.
      Друзья не знали, сколько прошло времени, в полудреме было легче переносить жажду и прочие неудобства.
      Хэймлет вышел из этого состояния, случайно уловив крики, доносящиеся как бы издалека. Он прислушался - действительно, кричали не на их ладье.
      Хэймлет наугад пнул связанными ногами в том направлении, где, судя по звукам, должен был находиться его товарищ и, по всей видимости, попал. В ответ послышались поношения в адрес всех существ, населяющих все семь миров.
      - Слышишь, Олаф, кажется, приехали,-сказал Хэймлет, дождавшись, когда его товарищ угомонится.
      - Сам слышу, и нечего ногами размахивать,- недовольно проворчал Торкланд.
      Судя по тому, что качки не было вовсе, корабль уже вошел в устье реки или залива. А шум людских голосов красноречиво говорил о том, что они прибыли в какой-то город или, во всяком случае, достаточно большой поселок. Ладья скрипнула обшивкой, пришвартовываясь к пристани. Крышка люка снова открылась. Бородатый хольмгардский кметь появился в проеме и, согнувшись в низком помещении, подобрался к Хэймлету. Он взял его за шиворот и бесцеремонно поволок по ребристому днищу.
      - Ну и скотина же ты,- процедил конунг, покрепче сжав зубы от боли в позвоночнике.
      А кметь подтащил его к люку и, передав в руки своим товарищам, спустился обратно.
      Хэймлет заморгал глазами, привыкая к дневному свету. Он лежал на палубе боевой хольмгардской ладьи, а вокруг него суетились гардарикские кмети. Связанный, лежа на спине, из-за высоких бортов он не мог разглядеть пристани и только слышал многочисленные голоса, среди которых явственно различались женские и детские.
      - Я тут один не справлюсь.- Из люка показалась голова кметя, выволокшего Хэймлета.
      - Поможем.- Под палубу полезли еще двое.
      После непродолжительной возни из люка показалось тело славного Олафа Торкланда. С десяток рук подхватили его сверху и с трудом вытащили на палубу.
      - Ну и мужик, такого только на медведя выпускать, да и то жалко животину тиранить.
      Олаф лежал на палубе с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышал, никак не реагируя на сыпавшиеся со всех сторон насмешки.
      - Да что же вы с ним сделали? Вы же его засолили, пока довезли,- басил кто-то стоящий на пристани за пределами видимости Хэймлета.- Какой медведь? Он теперь и червя земляного не удавит.
      - Надо бы развязать этого борова, а то мы его не дотащим до княжьих покоев.
      - Ну да, попробуй развяжи, он тебе устроит потеху, прикончить придется, оно-то не жалко, варягу - собачья смерть, да князь осерчать может, он ему живьем зачем-то понадобился.
      - Ничего он тут не устроит, вы его почти до смерти уморили, а ну, Пролес, сбегай за кандалами, закуем, сам пойдет,- вмешался здоровый кметь, по-видимому старший.
      Пролес, молодой воин, почти мальчик, легко перескочил через борт ладьи и, стуча каблуками по пристани, убежал выполнять поручение.
      Хольмгардцы, приплывшие на ладье, переключились на обсуждение своих дел, волновавших их больше, чем пленники, и на время оставили викингов в покое.
      Хэймлета не очень интересовали их заботы, больше всего на свете ему хотелось пить, да еще и кости изрядно болели. Шутка ли, несколько дней пролежать в скрюченном состоянии в холодной воде, не имея возможности толком пошевелиться.
      Вскоре вновь раздался быстрый стук каблуков по доскам пристани, и об палубу тяжело звякнула связка увесистых железных кандалов.
      "Мне, дай бог, себя сейчас куда-нибудь дотащить,- подумал Хэймлет,- а тут еще это".
      Старший кметь наклонился над неподвижно лежащим Олафом и большим зазубренным ножом разрезал путы. Не успели веревки ослабиться, как викинг, который до этого, казалось, не подавал никаких признаков жизни, вдруг вскочил на ноги и замахнулся кулаком на хольмгардца, но тут лицо его перекосилось от нестерпимой боли, и он рухнул на палубу, корчась в судорогах, сводивших затекшие конечности.
      Кмети вокруг дружно захохотали.
      - Говорил же я тебе, Златорук, что за этим волком нужен глаз да глаз, ну, давай оковывай его, пока судорога не попустила, а то потом точно придется прирезать, да и только.
      Кмети дружно застегнули замки на конечностях пленников. Оковы на руках и ногах были соединены между собой короткими цепями таким образом, чтобы пленник мог передвигаться мелкими шажками с опущенными вниз руками и поднимать руки до уровня лица только сидя.
      Покончив с Олафом, они занялись Хэймлетом. Освобожденные от тугих пут конечности так скрутило от прихлынувшей крови, что датчанин еле сдержался, чтобы не скорчиться, и прокусил губу, стараясь отвлечься от боли.
      "А Олаф еще умудрился вскочить на ноги, тут хоть бы просто отлежаться",вертелось в голове у Хэймлета".
      Он не успел прийти в себя, как сам оказался закованным.
      - Гони их в гридницу,- раздался голос Златорука,- там их княже дожидается.
      Викингов подняли и поставили на ноги, стоять было трудно, ноги подкашивались. Олаф почувствовал легкий укол в спину:
      - Иди, волчина.
      Он уже не мог даже огрызаться, в горле так пересохло, что густеющая слизь заполнила все во рту и затрудняла дыхание. Торкланд лишь что-то прошипел себе под нос и пошел вперед мелкими болезненными шажками. Хэймлет двинулся следом. Каждый шаг давался с большим трудом, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Дорога от ладьи до гридницы показалась викингам тяжелей, нежели путь в чертоги Хель, усеянный ядовитыми зубами Мирового змея.
      Большой деревянный дом на холме у самой пристани, окруженный посадом, и был княжьей гридницей, с той стороны пригорка виднелось крупное поселение гардариков.
      Вышедших на берег северян тут же окружила толпа зевак. Бабы указывали детишкам на Олафа, приговаривая:
      - Видишь вон того зверя, не будешь слушаться, приплывет такой вот страшный дядька на большой ладье, украшенной головой морского змия, и поймает тебя и других непослушных детей, увезет далеко на тот конец Варяжского моря и начнет мучить, а когда замучает, то вовсе съест.
      - Неправда! Неправда! - кричал несмышленыш.- У меня папка сильнее, он же победил этого злого дядьку! Папка меня защитит.
      "Ох, быть бы тебе сиротой, встреться мне твой папка в другое время,- думал Олаф,- да и если освобожусь вдруг, помоги мне Один, все одно, осирочу мальца, обязательно".
      За воротами посада толпа любопытных поотстала, их завели на крыльцо, впихнули в большую комнату, очевидно предназначенную для пиршеств.
      Во главе длинного стола на высоком стуле сидел кнез Ийлан.
      - Ну что, Олаф Торкланд, вот мы и встретились. А где твой друг зазубренный топор, или ты поменял его на бочку вина? - усмехаясь, проговорил Ийлан.
      - Я, кнез, ничего никогда не меняю, то, что мне надо, я беру,-еле выдавил из пересохшего горла, Торкланд.
      - И я, Олаф, тоже захотел вот и тебя взял. Ну, что хрюкаешь себе под нос, в горле пересохло? Или ты уже в свинью обратился? Да, в общем, тебе-то и обращаться не надо.
      Кмети, стоящие по углам, дружно захохотали,
      - А это что за поросенок? - взгляд Ийлана обратился к Хэймлету.- Его-то вы зачем приволокли? Отослали бы сразу в темницу, а завтра на рассвете отдали бы кому-нибудь в холопы.
      Из толпы кметей вышел старый иссохший воин:
      - Вели, княже, слово молвить. Это я присоветовал его пред твои светлы очи явить.
      - Ну говори, Ярогор, буду слушать тебя внимательно.
      - А я, княже, ведя этого варяга к тебе, усмотрел большую выгоду, которую можно поиметь с него. Слышал же ты, светлый Ийлан, о том, что в земле данов недавно конунг был убит, и не кем-нибудь, а собственным сыном.
      - Ну как не слыхать, слышал, об этом все поморье говорит, ты не тяни, Ярогор, знаю я, ты любитель байки травить, продолжай.
      - Так тебе, стало быть, и то ведомо, что конунг Клэвин, брат покойного, теперь разыскивает племянничка, чтобы отомстить за брата. Так вот, светлый княже, это и есть Хэймлет - принц датский.
      У Ийлана упала нижняя челюсть.
      - Ну и дела, думал я, что поймал остервенелого волка, а оказалось, что и черного ворона тоже. Ну что скажешь, Хэймлет или как там тебя, продавать тебя твоему дядюшке или нет?
      - Ложь это, кнез,- сказал выступивший вперед молодой конунг,- я во всеуслышанье пред грозным ликом светлого Одина, пред могучим молотом славного Тора, безжалостно поражающего клятвопреступников, пред благородством владыки Тюра, отдавшего свою руку за честь Асгарда, клянусь, что не убивал я отца своего и готов выйти на суд Божий против любого, кто обвинит меня в отцеубийстве, и даже против всех сразу. Дайте мне меч, и боги нас рассудят.
      - Ха-ха, рассмешил. Дать тебе меч? Да ты знаешь, что я дожил до глубоких седин только потому, что никогда не давал варягу меч. Эй, Златорук, три дня отдохнешь - и давай в краину данов, мы его конунгу Клэвину на вес серебра менять будем.
      Кмети опять рассмеялись.
      - Ну что, Олаф кровожадный, нашел ты дружка себе под стать?
      - Нашел, кнез Ийлан, у тебя и таких друзей нету, обложился весь блюдолизами да кичишься храбростью перед бабами деревенскими. Что я, тебя в бою никогда не видел?
      Ийлан покраснел от этих слов, жилы на висках надулись, но, тут же" справившись с неприятными воспоминаниями, он выдавил злую улыбку.
      - Животное ты, Олаф, с такими же и водишься. Будешь теперь, Олаф грозный, жить ради потехи с моими свиньями, есть с ними с одного корыта, и этот данский выродок тоже, пока я его к любимому дядюшке не отправлю. А сейчас отпразднуем нашу встречу, принесите из свинарника корыто с угощением для дорогих гостей.
      Корыто принесли быстро, воины забавлялись каждый, как мог, они наперебой давали викингам советы, как надо есть по-свинячьему, не снимая кандалов, предлагали даже для наглядности заковать свинью, чтобы она им показала, как надо управляться с пищей в такой ситуации. В гриднице стояли оживление и смех.
      - Ладно вам, будет.- Ийлан встал из-за стола и с кубком в руке медленно направился к пленникам.- Ну что, Олаф, хочешь выпить? Вижу, что хочешь, жизнь бы небось отдал за глоток воды? Да ладно, я добрый, на, держи, не воду тебе предлагаю, золотое цареградское вино.
      Ийлан вложил Олафу в руку кубок с драгоценной жидкостью. Жажда довела храброго викинга уже до исступления, он потянул кубок ко рту, но стальная цепь, соединяющая руки с ногами, не дала поднять его выше пояса. Ийлан рассмеялся:
      - Да, Олаф, чтобы утолить жажду, придется в пояс поклониться своему князю.
      Смерть от жажды, ну что же. Терпеть дальше Олаф не мог, тем более что Ийлан подошел вплотную к викингу и теперь самоуверенно скалил зубы. Олаф уже примерялся, как лучше воспользоваться моментом и нанести врагу побольше увечий, прежде чем его оттянут.
      Держа кубок с вином в одной руке, ладонью второй он крепко зажал его горлышко, чтобы драгоценная влага, не расплескалась. Потом, на мгновенье прищурив правый глаз, как бы прицеливаясь, тут же нанес молниеносный удар своим нордическим лбом в лоб Иилана. Кости затрещали, князь начал медленно заваливаться на спину, но Торкланд не дал ему спокойно упасть: подпрыгнув в воздух, он с лета всадил двумя ногами прямо в пах противнику. Все, больше кнез его пока не заботил. Приземлившись на тренированный зад, Олаф оторвал ладонь от горлышка кубка и, поджав ноги как можно ближе к лицу, вылил содержимое себе в горло.
      - Уууййаа! - только и успел прокричать викинг, как тупой удар в голову прервал его наслаждение миклагардским вином.
      Все произошло так быстро, что сначала никто ничего не понял. И лишь когда Олаф уже полностью совершил задуманное, кто-то из кметей очнулся и, сорвав со стены щит, огрел им викинга. Воин, вырубивший славного Олафа, за компанию решил то же самое сделать и с Хэймлетом. Он поднял свое оружие и со всей силы размахнулся. В последний момент Хэймлет поджал ноги и брякнулся на пол как подкошенный, щит просвистел в пальце над его ухом и врезался прямо в красную морду одного из княжьих кметей, который, видно, тоже захотел кулаком внести свою лепту в избиение пленных и подошел с другой стороны, чтобы свернуть скулу датчанину. Один это не одобрил. Краснолицый кметь рухнул, сотрясая гридницу и заливая пол кровью.
      "Я тоже доставил неприятности!" - мелькнула счастливая мысль в голове молодого конунга.
      Встать ему уже не дали.
      - Слышишь, Рыжий, ты здесь?.- услышал Олаф в темноте сарая.
      Сознание вновь приходило к Торкланду. Выпитый в гриднице кубок слегка подлечил организм Олафа и возвращал прежний темперамент могучему телу.
      - Поганые подручные черпальщиков дерьма с драккаров презренных цвергов, плавающих исключительно в отходах вонючих йотунов... Да, Хэймлет, я здесь,наконец ответил Олаф, когда поток брани, изливающийся на голову Иилана, его кметей, местных жителей и вообще окружающей природы наконец истощился.
      Из всего вышесказанного Хэймлет сделал вывод, что Олаф в прекрасной форме, самому же ему было прескверно.
      - Слышишь, Олаф, подкрепиться не хочешь? Там, возле входа, они бадью поставили и сухари плесневелые,- предложил Хэймлет.
      - Сам подкрепляйся этим дерьмом,- ответил товарищ,- это они для тебя поставили. Ты им живой нужен. За тебя за живого дядюшка больше даст.
      - Не даст, не я ему нужен, а мой труп,- ответил Хэймлет, звеня кандалами, ползая по полу на четвереньках в поисках той двери, возле которой должна была стоять бадья с водой.
      В темноте забулькало.
      - Слышь, датчанин, ты много не пей, проблюешься.
      - Сам знаю, Рыжий. Олаф, а что, эта деревня и есть знаменитый Хольмгард?
      - Да ты рехнулся. В Хольмгарде любой ремесленный двор богаче, чем весь этот городишко вместе с посадом. Видно, у этого трелла смердящего Иилана дела плохи, раз в глуши отсиживается. Но они, скот безмозглый, ошиблись в том, что меня жить оставили.
      Олаф положил цепь на ножные оковы и, примерясь, врезал по ней углом кандалы, находящейся на запястье.
      Раздался звон.
      - Гунгнир в задницу этому несчастному кузнецу, тратящему высокое искусство, которым наделил людей Тор во имя создания мечей и секир, на изготовление оружия подлых трусов.
      Он попробовал еще раз, но цепь не поддалась. Он ударил в третий раз результат оставался прежним. Олаф зверел. Грохот стоял на всю округу.
      "Это как же надо было упиться,- думал Хэймлет,- чтобы не слышать, как Олаф разносит свою тюрьму?"
      А Олаф, пришедший в ярость, свое нормальное состояние, теперь в порыве неистовства лупил кулаками в бревенчатые стены, которые сотрясались при каждом его ударе, но все-таки как-то выдерживали, и посылал проклятья своим тюремщикам от имени всех богов, которых знал.
      Хэймлет был настороже, по звуку определяя направление движения товарища и готовясь вовремя увернуться, если эта гремящая машина разрушения и сквернословия вдруг направится в его сторону.
      Наконец Олаф устал, он обессиленно опустился на пол и, оперевшись спиной о прочную стену тюрьмы, огласил округу своим храпом.
      Непонятные звуки проникли сквозь толстые стены и заставили Хэймлета проснуться. Внутри помещения, где содержали узников, стоял полумрак. Узкие лучи света пробивались сквозь щели под крышей, создавая хоть какое-то освещение.
      Звуки становились все отчетливей. Это был плеск весел. Видимо, их поместили в избу, которую викинг заметил еще накануне, одиноко стоящую на берегу, возле самой пристани.
      Со стороны посада послышались тревожные крики, зазвенело железо. И вдруг совсем рядом воздух взорвался воинственным кличем на различных северных наречиях, вероятно корабль уже подошел вплотную к пристани. Раздался характерный скрип швартующегося судна, десятки ног застучали по пристани. Олаф сморкнулся во сне и перевернулся на другой бок, еще активнее заглушая храпом шум потасовки.
      "Умаялся, бедняга",- Подумал Хэймлет.
      Он многое бы отдал за возможность посмотреть, что происходит сейчас на улице, но брёвна в избе были подогнаны на совесть, и ему оставалось только слушать.
      Тем временем там разгорался нешуточный бой. Крики раненых и лязг оружия все дальше удалялись в сторону гридницы.
      Хэймлету представлялось, что захваченные врасплох кмети Ийлана не успели затворить ворота посада, по чьей-то халатности, а может, чрезмерной самоуверенности оставленные с вечера распахнутыми.
      А звуки боя все удалялись и наконец почти затихли. Прошло довольно много времени, как вдруг чуткое ухо викинга уловило шаги за дверью и возню с засовами. Хэймлет на всякий случай откатился от входа. Дверь заскрипела и широко растворилась. Луч утреннего солнца больно ударил по глазам. Даже Олаф заворчал и проснулся.
      В проеме двери стоял юноша с красивыми, еще детскими чертами лица. Солнечный диск, стоящий прямо за его головой, создавал впечатление нимба. Несмотря на молодость, у парня был твердый, может быть, даже излишне жестокий взгляд.
      Он по-хозяйски окинул комнату и уперся взглядом в Олафа.
      - Что скалишься, малец, викингов никогда не видел? - возмутился нежданно разбуженный Олаф. И вдруг замолчал.
      - Видел,- невозмутимо ответил юноша на хорошем датском.- Я тебя, дядька, знаю, ты - Олаф Торкланд, у наших тебя еще называют Зазубренная Секира.
      - Вот это уж в точку,- рассмеялся Хэймлет. Но юноша спокойно продолжал:
      - Я изрядно наслышан о твоих подвигах, Олаф, и хочу быть тебе товарищем.
      - Синюх! - повернувшись, крикнул парень за спину и отступил в сторону.
      В проходе показался огромный детина с топором в руке и свирепым выражением лица. Олаф даже привстал, готовясь защищаться.
      - Синюх, разруби ему цепи, и поживее,- приказал юноша.
      Здоровяк повернулся боком и пригнул голову, пытаясь протиснуться внутрь помещения.
      - О Локи, и носит же таких земля! - воскликнул Хэймлет, пораженный размерами мужика.
      Цепи глухо звякнули, перерубленные пополам, и свободно повисли на руках и ногах.
      - И ему,- кивнул Олаф на Хэймлета.
      Мужик оглянулся на юношу и, увидав согласный кивок, проделал ту же работу с цепями датчанина.
      - Синюх, отдай Олафу свой топор.
      Синюх пожал плечами и, последний раз, прощаясь, посмотрев на свое ужасное оружие, протянул его викингу. Наверно, немой, решил Хэймлет, с интересом наблюдая все эти действия, проводимые Синюхом в полном молчании.
      - Теперь иди, Олаф, и поживей, а то мой отец грозился с тебя шкуру живьем содрать, если поймает, а он сейчас здесь. Пришел oн за головой Ийлана, он нам торг в Хольмгардских землях портит, да Ийлан сбежал, бросив почти всех своих кметей. Отец зол, найдет тебя сейчас - не помилует. Иди, Олаф, это все, что я могу для тебя сделать, и помни доброту.
      - Олаф Торкланд добро никогда не забывает,- взревел викинг уже на бегу к лесу, потрясая дареным топором.- Можешь, парень, три раза встать у меня на пути, и три раза я тебя пощажу. Но на четвертый пеняй на себя, клянусь клювом Хугина и хвостом Мунина!
      Друзья скрылись за лапами вечнозеленых елей.
      - Кто это был, ты его знаешь? - спросил Хэймлет.
      - Да, видел его совсем мальцом. Это Ингвар, сын Рюрика.
      Удача продолжала улыбаться беглецам: вокруг деревни стоял еловый лес, и прозрачность лиственных чащ поздней осенью его не коснулась. Звеня разрубленными цепями на руках и ногах, викинги углублялись все дальше. Вдруг Олаф встал как вкопанный.
      - Стой, Хэймлет. Я забыл, что поклялся там, на пристани, когда нас гнали к этому помету Гуллингамби - Ийлану, что сделаю сиротой мальца, тыкавшего в меня пальцем А я должен выполнять собственные клятвы, не то Один разгневается.
      - Слушай, Олаф, я никак не возьму в толк: то ли тебя нельзя бить по голове, то ли тебе нужно постоянно полоскать мозги элем, потому что, по моим наблюдениям, когда ты долго не пьешь, у тебя рождаются удивительно необычные мысли.
      Олаф почесал затылок, размышляя:
      - Твоя правда, Хэймлет, я сам замечаю, что только после эля моя голова работает светло и четко, а удары по голове мне совсем не вредят, если ты помнишь, даже упавшая мне на голову мачта твоего драккара ничуть не повредила моим способностям. Это, наверно, потому, что у меня натура утонченная, а остальное все кости.
      - Олаф, у меня нет сейчас ни капли эля, чтобы дать тебе, но постарайся подумать, что в деревне сейчас Рюрик, а ты слышал от Ингвара, что сделает с тобой его папаша, если поймает, да и мне, думаю, не поздоровится как твоему товарищу. А того мужика, которого ты хочешь прикончить, наверняка отправили к праотцам хирдманы Рюрика, или он сбежал.
      - Не знаю, Хэймлет, сбежал он или потягивает сейчас с Рюриком эль, но ты не понимаешь, со мной несколько дней обращались, словно с паршивым треллом, а я еще до сих пор никого не убил. В общем, как хочешь, а я пойду в деревню и кого-нибудь зарежу. Пусть это будет не тот мужик, чей пацан похвалялся, будто бы его папаша взял меня в плен, все равно, но везде, где я побывал, обо мне должна оставаться память как о великом воине, а не как о связанном баране, которого каждый может пнуть ногой или сказать нехорошее слово.
      - Ладно, Олаф, я согласен, как же я могу тебя бросить? - сдался Хэймлет.Только давай сначала снимем с себя эти железяки, не то мы больше похожи на жадных цвергов, которые нацепили на себя все свои безделушки, желая сберечь их от алчных рук коварного Локи, а не на великих воителей, вождей у себя на родине.
      - Ну, в этом я с тобой согласен, Хэймлет. Видишь тот камень? Пошли к нему, и я мигом разделаюсь с этими побрякушками. Недаром в раннем детстве, до того как мне понравилось убивать врагов, я увлекался кузнечным ремеслом, и, ты знаешь, мой старый наставник по имени Двалли был доволен, правда, он ничего не смыслил в кузнечном деле, но как воину ему нравилось, что я с двух-трех ударов молота разбивал наковальню. Так что разве я не смогу сломать эти железяки?
      Хэймлету стало не по себе, он представил состояние своих ног и рук после ювелирной работы Олафа и готов был отдать многое, чтобы взять свое предложение обратно. Но слово не птица, назад не воротишь.
      - Давай, обопри край железки вот так,- сказал Олаф, удобно пристраивая кандалу товарища на камне и примеряясь страшным топором, подарком немого Синюха, как бы поточнее нанести удар.
      Рука Хэймлета задрожала, выпей Олаф перед операцией хоть пару кубков чего-нибудь крепкого, Хэймлет бы меньше переживал за точность его прицела. Но Олаф давно не пил, и это было опасно.
      - Не дрейфь, конунг,- весело проговорил Олаф и высоко размахнулся топором.- Тюр вон самому Фенриру в пасть руку сунул и то не забоялся, а я если и оттяпаю, то не со зла ведь.- И тут же молниеносно опустил топор.
      Удар оказался на редкость точным, и твердая сталь, получив очередную зазубрину, разрубила мягкое железо кандалов, даже не оцарапав кожи руки. Хэймлет аж присвистнул.
      - Ты что, у самого Тора учился, что ли?
      - Ну, у Тора не у Тора, а умею, ты давай вторую подставляй, не разговаривай, а то мне некогда, я убить кого-нибудь хочу.
      Вскоре Хэймлет был полностью свободен. Олаф занялся собой. Это потребовало немножко больше времени, чем он рассчитывал, особенно долго викинг не мог совладать с оковой на правой руке, топор непрочно сидел в кулаке и ярл все не попадал как следует. Он уже сильно измял кандалы и иззубрил топор, из пораненной руки стекала кровь.
      - На тебе, подлая мать Фенрира! - воскликнул Олаф, облегченно переводя дух, сбив наконец последнюю окову с правой руки.
      Он, легко выдохнув, вытер пот со лба и размазал кровь, вытекающую из разбитой руки, по всему лицу, что придало его ужасному виду ещебольше свирепости.
      - Пошли, Хэймлет, я хочу заставить этих пиявок усохнуть прямо на берегу.
      Олаф легко перебросил топор из левой руки в правую и уверенной походкой направился в сторону поселка, раздвигая свободной рукой ельник.
      День обещал быть не по-осеннему солнечным, зима явно не торопилась покидать свои снежные чертоги, что в общем-то никого не огорчало.
      Наверно, Олаф так прямо и вышел бы к пристани, где хирдманы Рюрика грузили добро Ийлана на свой драккар, и, нисколько не смутившись, завязал бы драку сразу со всеми. Но Хэймлет величайшими усилиями уговорил ярла обойти посад и выйти к околице деревни. Друзья снова свернули в лес, огибая поселок с юга. Они прошли неглубокой балкой и выбрались на песчаную дюну с одиноко растущей сосной на гребне. Отсюда деревня была как на ладони.
      - Будь проклят тот день, когда Локи надоумил меня покинуть борт моего "Йормунганда" и заставил, словно козла, прыгать по этим ямам,- ворчал Олаф, вытряхивая песок из сапог.
      - Уж я бы помолчал на твоем месте. Кто захотел непременно напасть на деревню, а теперь, видите ли, натер ноги? - подначивал принц.
      - Ладно, Хэймлет, я бы на твоем месте точно заткнулся, тоже мне умник выискался, нет, чтобы, как мужчина, напасть, порубиться, ты тащишь меня неизвестно зачем в такую даль. Асы на небесах уже умирают со смеху, глядя на нас, земляных червей, усердно перемалывающих песок своими ногами, вместо того чтобы полить его доброй кровушкой, как и подобает настоящему воину.
      С высоты песчаного гребня друзья видели и пристань, и гридницу, и поселок. Деревня, похоже, была пуста. Люди собрались на посадском дворе, и седой старец, окруженный со всех сторон хирдманами, что-то вещал народу. Слов не было слышно, но, судя по покорно опущенным плечам и сгорбленным спинам, любой из них предпочел бы этого не слышать.
      - Оброком обкладывает, так им и надо, тараканам навозным, а Рюрик тоже свихнулся на старости лет, предпочел за бондами дерьмо разгребать, нежели брать золото во франкских городах. Наверно, гардарикским кнезом захотел стать,продолжал недовольно ворчать Олаф.
      Хэймлет согласно кивнул. Он внимательно изучал обстановку внизу, вполуха выслушивая ворчание товарища. Датчанин то и дело что-нибудь отвечал ему, боясь, как бы Олаф не подумал, что Хэймлет стал хуже слышать после плена, и не повысил бы голос. Его ругательства и так сотрясали округу и наверняка были слышны в ближайших избах. Благо, что все жители ушли в посад слушать княжьи речи, а то бы поднялась великая паника и момент внезапности, которого с таким трудом добивались герои, был бы упущен.
      И как назло опасения Хэймлета оправдались. Из-за крайней избы вышел вооруженный мужчина и направился прямо в ту сторону, где прятались товарищи. Он был довольно приятен лицом и молод, хотя и носил бороду. Его одежде мог бы позавидовать любой конунг. Юноша явно не был простым воином.
      - Это что, еще один сын Рюрика? - спросил Хэймлет, обернувшись к Олафу.
      - Нет, у Рюрика только один сын. А кто этот ряженый петух, мы сейчас узнаем.
      Друзья разбежались в разные стороны, готовясь напасть на незнакомца. Но тот вдруг, немного не доходя до того места, где притаились викинги, замедлил шаг и проговорил мелодичным голосом:
      - Выходи, Торкланд, я не драться с тобой пришел. И ты, Хэймлет, выходи. А петуха ряженого я вам прощаю, я незлопамятный.
      Крайне удивленные товарищи осторожно вышли из своего укрытия. Олаф держал наготове свой дареный топор, а Хэймлет весь изогнулся, как кошка, готовый в любую минуту прыгнуть или на врага, или назад.
      Незнакомец громко рассмеялся, глядя на незадачливых вояк. Его открытая улыбка позволила викингам чуть-чуть расслабиться. Чужак, поманив к себе Олафа, проговорил:
      - Торкланд, мне ведено тебе кое-что передать, что глупые птицы не договорили. Давай отойдем на пару слов.
      Олаф аж побледнел, что было несвойственно его железной натуре, и согласно закивал головой.
      - Не взыщи, Хэймлет,- обернулся юноша к конунгу.- Но лучше для тебя и не знать того, что скажу я Торкланду.
      Они зашли за ближайшее большое дерево. Хэймлет с недоумением наблюдал за происходящими событиями. Не в чести у викингов было во время похода держать друг от друга секреты. А то, что Олаф придерживался правил, в этом Хэймлет не сомневался. Да и то, как поменялся в лице его товарищ, когда пришелец сказал ему о каких-то птицах, насторожило его. Он внимательно наблюдал за спиной Олафа, торчащей из-за ствола сосны. Ожидание уже начало утомлять молодого конунга, когда Торкланд наконец-то вышел из-за дерева и тяжелым шагом направился к нему. Дойдя до Хэймлета, он тяжело плюхнулся на песок. Датчанин потер глаза, ему показалось, что незнакомец остался за сосной. Во всяком случае, кроме Олафа, оттуда никто не выходил. Но зачем ему прятаться?
      - Олаф, а где этот парень? - косясь то на товарища, то на дерево, спросил Хэймлет.
      - А! - махнул рукой Торкланд.- Испарился.
      - Что за шутки между товарищами! Что за тайны! - возмутился принц.
      - И никакие это не шутки и не секреты! - обиделся Олаф.- Я правду говорю взял и испарился! Вот так превратился в пар и поднялся к небесам! Локи это был, понимаешь?! Локи из Асгарда! Эх, Хэймлет, дружище, знал бы ты, в какую историю я вляпался, не скалил бы сейчас зубы. Ну да ладно,- закончил примирительно викинг.
      Хэймлет прокрутил в памяти всю встречу с незнакомцем и подумал, что в парне действительно было слишком много странного. Поэтому он решил больше ни о чем не расспрашивать Олафа, чтобы ненароком не влезть в дела богов. Живому человеку встреча с асами никогда не сулила ничего хорошего.
      - Ладно, пошли.- Хэймлет соскочил с холма и быстро побежал к ближайшему дому. Олаф двинулся за ним.
      Дом был довольно крепкий, по всему видать, хозяин здесь был состоятельный и нерасточительный, добро свое берег и приумножал как подобает. Усадьба была полна различной живности. Из хлева раздавалось довольное свиное похрюкивание, а глупые жирные куры сновали по двору, то и дело Попадая под ноги, загораживая дорогу. Олаф властной походкой шел через двор, пиная нахалок сапогом. Птицы были закормленные и неповоротливые, и викингу не составляло труда поддеть их под ребра ногой. Те, пронзительно кудахча, отскакивали в сторону. Олаф, с довольным видом потрясая зазубренным топором, поднялся на резное крыльцо и пяткой высадил дверь. Внутри никого не было.
      Олаф внимательно окинул взглядом обстановку.
      - Эй, Хэймлет, ты не видел здесь погреба?
      - Поищи в клети, а я обшарю усадьбу,- раздалось из-за спины.
      Несмотря на явный достаток, обитатели дома не отличались аккуратностью. Переступив порог, Олаф очутился во тьме сеней и тут же налетел на какой-то предмет. Вещь, неосмотрительно очутившаяся на пути великого воина, была массивной, но ей все же не удалось сдержать наступательный порыв ярла, и она, столкнувшись с викингом, сотрясая грохотом избу, рухнула на пол и покатилась по гулким доскам, попутно нарушая покой представителей остальной хозяйственной утвари, размещенной по соседству.
      - Ну, треллы гардарикские, цвергские свиньи, бросили свое корыто прямо под ноги, уроды! - кричал Олаф в порыве праведного гнева, разминая рукой ушибленную ногу.
      Он в ярости выхватил дареный топор и рубанул тьму перед собой. По-видимому, этим действием Олафу удалось совершить очередное разрушение, и гром его ругани был перекрыт шумом обвала сыплющейся и разбивающейся глиняной посуды, наверно, он срубил полку с утварью.
      - Олаф, ты цел?!
      Прибежавший на шум и крик Хэймлет распахнул дверь в сени и застал своего товарища с топором в руке, направляющим свой удар куда-то во тьму помещения.
      - Дерьмо,- сплюнул Олаф в пустоту и ударом вынес дверь, ведущую в жилое помещение.
      Хэймлет, не удовлетворившись ответом напарника, подпер дверь какой-то мотыгой, найденной за углом у входа, чтоб не оказаться в полной темноте, прошел в глубь сеней и на всякий случай попинал ногой груду черепков, оставшуюся от богатого набора всевозможной кухонной и хозяйственной посуды после того, как здесь побывал Олаф Торкланд.
      Не обнаружив ничего достойного внимания, датчанин пожал плечами и вышел.
      Хэймлет вновь вернулся к своему занятию, так неожиданно прерванному конфузом товарища.
      Обходя усадьбу, он монотонно, с неутомимой дотошностью опытного мародера проверял сарай за сараем, заглядывал под каждый навес, ворошил солому. К величайшему огорчению, на каждом шагу ему встречалась или провонявшая навозом хозяйская скотина, или скученные горы дерьма, усердно выработанного неугомонными животными.
      Хэймлету уже изрядно поднадоело это занятие, он давно раскаялся в том, что предоставил Олафу рыться в хозяйских сундуках, а сам занялся неблагодарным делом - осмотром двора.
      "Какой я все-таки выдержанный человек,- подбадривал себя Хэймлет,- этот верзила уже давно бы пришел в ярость и начал разносить двор и уж точно перерезал бы всю живность, а то и просто устроил изготовление жаркого на углях. Поджег бы хлев со свинарником".
      Так, похваливая себя насколько хватало воображения и с силой стиснув ноздри двумя пальцами, Хэймлет мужественно обходил очередную навозную кучу. Он, может быть, и бросил бы это занятие, но соблазн найти винный погребок был слишком велик. Уж очень хотелось выпить.
      Хэймлет завернул за последний не обшаренный сарай этой бесконечно большой усадьбы, уже и не надеясь на удачу, как вдруг прямо перед ним вырос до боли знакомый долгожданный бугорок правильной округлой формы.
      "Ну конечно же это все асы развлекались со мной, мог бы и сразу догадаться, стоило перевернуть все местное дерьмо, чтобы найти погреб самым последним. Ну, выродок Локи, точно, его работа. Начни я поиски с другой стороны двора, мне не пришлось бы и одним глазом увидеть этого вонючего царства треллов. И Олаф тоже хорош! Устроил драку с хозяйской утварью, заставил меня отвлечься. Если бы не он, я точно начал бы поиски с другой стороны",- досадовал Хэймлет на напрасно проделанную работу. Однако предвкушение доброй попойки быстро повернуло его мысли в другое русло.
      Хэймлет ясно представил себе бочонок ароматного эля или на крайний случай кислятины, которую неумело готовят хольмгардцы. Дыхание викинга участилось, пульс заметно прибавил оборотов, он птицей перепорхнул на другую сторону, от волнения чуть не свалившись в очередную навозную кучу, и молодецки соскочил по земляным ступенькам прямо к заветной дверце.
      Конечно, Хэймлет здорово уступал своему товарищу в силе и свирепости, но, окрыленный успехом, он даже не вспомнил об этом, когда его скромный кулак врезался в потемневшие доски тяжелой дубовой двери. Раздался гулкий удар, гвозди не выдержали и вывалились из дерева вместе с засовом, дверь распахнулась.
      Хэймлет пришел в себя, рука слегка заныла.
      "Интересно, с каких это пор я начал впадать в берсеркство? Можно было просто отодвинуть засов,- размышлял датчанин, разглядывая разрушенный запор и потирая ушибленную руку.- Ладно, поныли - и хватит".- Хэймлет решительно пресек свои размышления. Инстинкт, впитанный с молоком матери, потребовал прервать столь губительные для воина философствования.
      Он как можно ниже пригнул голову, шагнул в полумрак помещения и конечно же ударился головой о балку, поддерживающую потолок.
      - Свиньи, все свиньи, скоты поганые, ну скажи, Один, за что? - досадно прохрипел конунг, одновременно с этим одной рукой схватившись за голову, а другой нанеся увесистую затрещину обидевшей древесине так, что аж захрустела рука.- Ну и так всю жизнь! - негодовал Хэймлет, не зная уже, за какое больное место хвататься. Его зад нащупал в темноте устойчивую опору и совершил посадку.- Сожгу, все сожгу,- повторял он уже более умиротворенным голосом, озираясь по сторонам привыкающими к темноте глазами.
      Уже первый беглый осмотр внушал большие надежды. Вдоль стен погребок был сплошь заставлен кадушками разных размеров и форм. Хэймлет не сомневался, что при всем возможном трезвом образе жизни хозяев дома при столь внушительном количестве емкостей хоть одна, но должна быть наполнена ароматным хмельным питьем.
      С закуской тоже все было в порядке: дразня вездесущих крыс, с потолка гроздьями свисали колбасы, увесистые шматы сала, сушеное мясо, все, что пожелает душа викинга и его желудок после нескольких дней сурового воздержания от пищи.
      Конунг больше не медлил. Низко пригнув голову, он расторопно двинулся вдоль стены, вскрывая бочонки и на ощупь исследуя их содержимое. Хэймлет чуть не подавился, с отвращением выплюнув в темноту льняное масло, которое оказалось в первой кадке. К следующей он уже подошел не столь уверенно, и, как оказалось, напрасно. Во второй бочке находился отменный душистый хмельной мед, единственный полезный напиток, который умели готовить хольмгардцы.
      - Ну и хвала Одину,- решил довольный Хэймлет,- лучше пить сладкий хороший мед, чем эль местного изготовления, жуткую кислятину.
      Он вставил крышку на место и, поднатужившись, вынес бочонок на белый свет, затем, вернувшись в погреб, Хэймлет перебросил через плечо несколько качалок колбасы.
      Надо было поспешить в дом. Что-то там было подозрительно тихо. Шум от наносимых Торкландом разрушений стих уже некоторое время назад, и это было не похоже на Олафа. Если бы он уже все уничтожил внутри, не найдя при этом выпивки, он бы начал раскатывать избу по бревнышку снаружи.
      Кряхтя под тяжестью ноши, Хэймлет пересек двор и взобрался на крыльцо. Ногой пнул дверь, одну, вторую, пока не очутился в просторной избе. Конечно, он ожидал увидеть полное уничтожение всего бесполезного с точки зрения ярла Олафа имущества, а с его точки зрения бесполезным было все, кроме оружия, выпивки и пищи. Но то, что он разнесет даже печку, этого пораженный Хэймлет уж никак не предвидел. Он чуть не выронил свою драгоценную ношу, восхищенный руинами, оставшимися от огромной хольмгардской печи, на которую они обычно забирались всем выводком, греясь в холодные, морозные зимы.
      Олаф сидел на полу посреди хаоса, сотворенного им, спиной к двери. Когда Хэймлет с шумом распахнул дверь, тот даже не шелохнулся.
      - Эй, бродяга, здоров ли ты? - окликнул урмана датчанин, гулко приземлив бочонок на чудом уцелевшую лавку. Сбросив с плеча колбасы, он направился к Олафу, не на шутку обеспокоенный самочувствием товарища.
      Уже подойдя вплотную, он заглянул через плечо ярла и увидел на коленях у Торкланда меч невиданной красоты. Хэймлет обошел с другой стороны и опустился на пол. Олаф весь ушел в созерцание этого оружия, его немигающие глаза просто пожирали клинок, лицо, как у покойника, застыло в недвижимой маске. Ни один мускул, ни одна морщинка не позволяли себе дрогнуть или пошевелиться.
      Меч и вправду был прекрасен, от него так и веяло скрытой мощью, кроме того, он был удивительно гладко отшлифован, так что в него можно было рассмотреть свое отражение. Хэймлет прожил короткую, но насыщенную событиями жизнь. Он не раз бывал в Бритленде, во Франкленде, в Урманленде, даже один раз его верный корабль "фенрир" бросил якорь у чудесных теплых берегов, где много черных людей, которые совсем не любят пьянство, говоря, что их боги запрещают им это. Глупые, ведь в этих землях растет диковинная ягода виноград, из которого люди делают божественные напитки. Пожалуй, виноград - это единственное, чего не хватает нам на старом, добром Севере. Этот город назывался Гранадгард. Но нигде, и даже в столь диковинном городе, Хэймлет не видел, чтобы люди умели ковать столь дивное оружие.
      "Оно упало с самой луны!" - решил датчанин. Он сам не заметил, как забылся, увлеченный красотой клинка. Забыл и о бочонке хмельного меда, и о колбасе, и даже об опасности, которая им все еще грозила, заявись сейчас сюда хирдманы старого Рюрика.
      ГЛАВА 3
      Свет вокруг вдруг померк. Возникли звезды. Они неслись мимо Хэймлета с поразительной скоростью. Принц висел в пространстве и очумело озирался по сторонам. Вокруг стояла полная тишина, она неприятно давила на уши. Датчанин набрал полную грудь воздуха и закричал. Но изо рта не вырвалось ни единого звука.
      "Где это я?" - волновалась его суеверная душа. Хэймлет качнул ногами и перевернулся вниз головой. К его ужасу, здесь не было ни низа, ни верха. Когда он поменял положение, то, что было верхом, стало низом, а то, что было низом, стало верхом. И еще он вдруг понял, что это не звезды летят навстречу ему, а он сам несется куда-то со страшной скоростью.
      Хэймлет зажмурился, явственно представляя себе, как там, внизу, чудовищный дракон разинул свою пасть и плотоядно облизывается в предвкушении встречи с ним, Хэймлетом. От таких мыслей защекотало под ложечкой и датчанин по-детски еще крепче сжал веки.
      "И угораздило же меня свалиться с края света",- думал он.
      Вдруг неожиданно его зад больно врезался в воду. Раздался всплеск, и викинг начал погружаться. Он открыл глаза и, отчаянно работая руками и ногами, начал выгребать на поверхность. Вынырнув, Хэймлет огляделся. Похоже, это было озеро, берег находился совсем рядом. Датчанин поплыл в сторону приветливого песчаного пляжа.
      Выбравшись из воды, молодой конунг почувствовал, что здесь довольно тепло, даже жарковато. Ничто вокруг не напоминало о поздней осени. По берегам водоема произрастала буйная растительность. Кусты и травы цвели, лаская глаз яркими красками, и своим благоуханием дурманили воина.
      Хэймлет сделал шаг-другой и понял, что, прежде чем двигаться дальше, ему следует, по крайней мере, вылить воду из сапог. Он внимательно прислушался, проверяя, не прячется ли в кустах кто-нибудь для него нежелательный, и, не услышав ничего, кроме щебетания многочисленных птиц, решил заодно выкрутить и одежду.
      Несколько поправив свой внешний вид, датчанин двинулся в глубь зарослей, исследуя местность, в которой он так неожиданно оказался. Он аккуратно раздвинул ветки и просочился между двух кустов. Дальше заросли не были так густы, и Хэймлет двигался свободнее. Когда же конунг вошел в дубраву, кустарник вообще почти исчез.
      Видавшему виды викингу еще не приходилось встречать деревьев такой высоты, казалось, что они своими верхушками подпирают небо. Как ни странно, но, несмотря на густую листву, солнечные лучи легко проходили сквозь многочисленные переплетения ветвей и, падая на землю, ласкали мягкую травку.
      Под деревьями совсем не было валежника! "Здесь никогда не опадает листва, значит, здесь ничто не стареет и не умирает,- поразила Хэймлета неожиданная догадка.- Вот это влип!"
      Конунг осторожно пошел дальше. Пройдя еще сотню шагов, он уловил запах дыма. Кто-то жег костер. Крадучись, Хэймлет двинулся в том направлении. В конце концов нужно было осваиваться в этом незнакомом месте. Уже подобравшись совсем близко, датчанин услышал громкое чавканье и запах жареного мяса, он выглянул из-за куста.
      Ну конечно. Кто еще мог своим обжорством нарушать райскую идиллию этого места? Только один человек, Олаф Торкланд.
      Хэймлет вышел на лужайку.
      Олаф поднял глаза, не отрываясь от своего занятия.
      - Хэймлет, какого йотуна ты где-то шлялся два дня. Я уже устал слоняться по этому лесу. Хоть бы кому голову проломить, да тут разве кого встретишь? Тоска. Думал, со скуки помру. Вот утром дикая свинья под руку попалась. Ты присаживайся, растолкуй мне, что произошло.
      Датчанин удивленно пожал плечами:
      - Говоришь, двое суток здесь бродишь? Странно. Когда меня унесло, ты сидел возле непонятно зачем разваленной тобой печки и любовался каким-то мечом.
      - Врешь, Хэймлет, когда я здесь оказался, ты еще лазил по помойным кучам гардарикской усадьбы, пытаясь найти винный погребок. Хотя, может, ты и прав, возможно, я или часть меня там еще сидит. Чего только боги не на-придумывают. В общем, как я посмотрю, ты, Хэймлет, тоже вляпался.
      - Ну так объясни мне, Олаф, что все это значит? А то сплошные секреты. Это, наверно, твой друг Локи подстроил, чтобы нам жить не скучно было? спросил конунг, отрывая жирный кусок свинины.
      - Ха! Локи! - усмехнулся Торкланд.- Бери выше. Это все Один. Локи так просто приходил, всего лишь послание передать.
      Хэймлет аж присвистнул:
      - Так где это, старина Олаф, мы сейчас, по-твоему, находимся?
      - А что тебе? Не хель ведь. Место, по-моему, совсем неплохое. Живи радуйся. Скучноватое, конечно. Но для тебя в самый раз.
      - Стой, Олаф, не мели языком впустую, лучше расскажи всю историю по порядку, раз уже втянул меня в это дело.
      Олаф, кряхтя, поерзал задницей по кочке, на которой сидел, и, набив полный рот мясом, начал рассказ.
      - Ммуу, мум, му,- раздалось из его жующей пасти.- Один, в общем, обиделся и потребовал, чтобы я украл магический меч у словенского бога Волха. А потом пришел Локи, ну, это при тебе было, и рассказал мне, что меч тот в крайней избе под печкой спрятан, как раз в той, куда мы пришли. Я меч взял, посмотрел на него - и вот здесь оказался. Кстати, то, что нам довелось отведать Ийланова гостеприимства, это тоже асы подстроили. Чтобы привести меня к тому месту, где меч захоронен.
      - Хорошо, а что такое было му-му-му? - переспросил Хэймлет, подначивая обжирающегося товарища.
      - А это то, мерзкий дан, что не подлезь ты со своим вином на хольмгардской ладье, пили бы мы тогда нормальный эль и тем же с Одином поделились, не обиделся бы Великий. Так что Локи - это не мой, а твой товарищ. Ко мне он просто по делу приходил.
      - А кто тебя заставлял пить вино? - вспылил Хэймлет.- Давился бы своей кислятиной в обнимку с Одноглазым и радовался! Что теперь скалишь гнилые клыки?
      - У тебя сейчас и таких не будет,- пробурчал себе в бороду Олаф, вставая и потирая кулаки.
      Хэймлет приготовился к драке, как вдруг где-то за спиной зашуршали кусты и повелительный голос проговорил;
      - Что вы это еще удумали, я не для того вас сюда тащил, чтобы вы друг другу глотки перегрызли.
      Оба викинга разом оглянулись. Между деревьев стоял огромный, лохматый волк и, помахивая хвостом, говорил человеческим голосом на чистом датском языке:
      - Собирайте-ка свои пожитки и давайте за мной. Хотя нет, подождите чуть-чуть.
      Волк подошел к костру и впил свои огромные зубы в недоеденную свиную тушу.
      - Мьелльнир тебе в печенку,- злобно процедил Олаф, но за свинину не заступился. Волк был размером с доброго быка, и Торкланд повел себя необычно осторожно.
      Тем временем зверь в один присест расправился с мясом и, довольно облизнувшись, повернулся к викингам.
      - Вот теперь все, следуйте за мной, ребята,- сказал он заметно смягчившимся голосом и грациозно вошел в лес.
      Товарищи двинулись следом. Они прошли совсем немного, но ландшафт изменился до неузнаваемости. Вместо солнечной дубравы вокруг расстилался прекрасный сад. Земля сплошь была усеяна ковром разнообразных цветов. В воздухе порхало множество мотыльков, бабочек и удивительно пестрых птиц. А с яблонь, оттягивая упругие ветки, свисали огромные золотые плоды.
      "Я пришел на лужайку с этой же стороны, странно, тут ничего такого не было, ведь мы не сделали и сотни шагов",- думал Хэймлет, озираясь по сторонам.
      - Не удивляйся, человек,- прочитал его мысли волк,- у людей и богов различные дороги.
      Они прошли сад и спустились к речке. Здесь стояло здание удивительной архитектуры. Такого Хэймлет не видел даже в городе Гранадгарде. Из раскрытой двери доносилась легкая приятная музыка и исходил знакомый запах. Нос Олафа задвигался, как у пса, почуявшего добычу. Хвала Одину, они шли именно в этом направлении.
      Волк остановился у входа и, подогнув голову, перекатился через спину, потом кувыркнулся еще два раза, и-викинги не поверили своим глазам - на ноги ловко вскочил мужчина средних лет с убеленными сединой висками. Одет он был крайне странно. Его штаны и туника были раскрашены пятнами различных оттенков зеленого цвета и имели такое количество карманов, какое обычный северянин, находящийся в здравом уме, и представить себе не мог. Пояс был стянут нешироким ремнем. На плечах, на рукавах пестрели какие-то кружочки, полосочки, звездочки. Несколько ярких железочек различной формы болталось у него на груди. Викинги не знали, что все это значит, но вид этого человека интуитивно внушал им уважение.
      Человек-волк улыбнулся суровой улыбкой и жестом пригласил друзей внутрь. Запах, струившийся из удивительного здания, говорил сам за себя, и викингов не пришлось звать два раза.
      На пороге их встретил человек не менее странного вида, хотя и здорово отличающийся от него. Этот был одет во все белое, только на шее болталась какая-то широкая черная веревка.
      "Наверно, трелл вонючий",- решил Олаф, тем более что встречающий услужливо поклонился.
      Внутри было несколько изящных столиков и множество табуретов со спинками. Человек-волк указал им на один из них.
      - Что, сюда? - выразил недовольство Олаф.- За этот хлипкий стол? Неужели у вас тут не найдется нормального дубового стола, за который не стыдно сесть приличному человеку. А если я вдруг захочу ударить по нему кулаком?
      - Ничего страшного, бич рода человеческого, садись, он покрепче твоих дубовых столов, не бойся, можешь врезать,- проговорил приведший их человек.
      Олаф не стал игнорировать предложение, и тут же, размахнувшись, въехал своей мощной рукой по столу. Удар был страшен. Олаф ожидал подвоха, не зря незнакомец так смело предлагал ему это сделать, поэтому он вложил всю свою силу. Еще ни одна вещь, сотворенная руками человеческими, не выдерживала такого удара. Но чудо свершилось. Хрупкий на вид столик даже не прогнулся под тяжестью могучей десницы. Наоборот, сам Олаф почувствовал острую боль в руке.
      - Ну, мать всех грязных йотунов, чтоб тебя задницей сунуть в пасть Фенрира,-сцепив зубы, выругался Торк-ланд, пряча ушибленную руку за спину, и сконфуженно занял предложенный ему табурет.
      Хэймлет и человек в зеленом тоже сели на свои места.
      - Официант, водочки с перчиком, пожалуйста, и закусить,- повернулся человек к треллу с плоской веревкой на шее.
      Трелл по имени Официант начал расторопно накрывать на стол.
      - Смотри, Олаф, вот люди с жиру бесятся, у них даже раб хоть и некрашеное сукно носит, как и положено, но какое дорогое и как выбеленное,- заметил Хэймлет.
      - Да и волосы, смотри, какие чистые, даже вшей нету, и не смердит от него ни капельки,- поддержал товарища Торкланд.
      Приведший их человек слегка улыбнулся, слушая эту болтовню.
      Хэймлет недоверчиво наблюдал, как он разливал по стеклянным стаканчикам желтоватую прозрачную жидкость.
      - Пейте осторожно,- предупредил незнакомец,- вы еще такого не пробовали.И аккуратно опрокинул свой стакан прямо в рот.
      Хэймлет последовал его примеру. В первое мгновение ему показалось, что весь огонь подземного мира оказался у него во рту и потек дальше в горло, сжигая все на своем пути. Сквозь выступившие слезы он видел, как вылезли глаза славного Олафа и готовы были уже скатиться на стол, но тут рука опытного воина нащупала тарелку с салатом и, зачерпнув горсть, опустила содержимое в рот. Глаза вернулись на место. Датчанин не растерялся и повторил тот же маневр. Действительно полегчало.
      - Вот это да! Вот это напиток! Вот это пробирает, что Мьелльниром по голове! - кричал восторженный Олаф, едва отдышавшись.
      Незнакомец с железным спокойствием наблюдал, как два морских волка грязными ладонями набирали пищу, рассыпая ее по столу и по полу, и запихивали в рот. Непривычно мелко нарезанная капуста вываливалась из рук, разлетаясь в разные стороны, а белая маслянистая жидкость, которой неизвестно зачем она была полита, протекала сквозь пальцы. И лишь мясо доставляло привычное удовольствие, хотя и было слишком мягким для их нордических челюстей.
      Насытившись, викинги вытерли жирные руки об волосы и разом повернулись к человеку-волку, вдруг вспомнив о его существовании.
      - Ну что, варвары,- усмехнулся тот,- заморили червячка, теперь к делу.- Он разлил по стаканам желтоватую жидкость.- Не будем ходить вокруг да около. Вам поди не терпится узнать, где вы находитесь и кто я такой. Представляюсь: я Волх из светлого Ирия. Тот самый Волх, у которого вы украли меч-кладенец. Но не волнуйтесь, мстить я не собираюсь, я его вам даже сам отдам, он мне не нужен. Вы только исполните для меня одну маленькую услугу.
      "Вот это да! - Хэймлет бросил многозначительный взгляд на товарища и молча опрокинул налитый стакан. Напиточек на удивление быстро пробирал, и конунг уже после второго почувствовал веселость в голове.- Ай, будь что будет",- подумал он.
      Олаф, видимо, тоже решил, что хуже уже ничего не может случиться, и, сморкнувшись в рыжую бороду, с видом полного достоинства приготовился слушать дальше.
      Волх обвел взглядом викингов и, обнаружив глубокое спокойствие с их стороны, продолжил:
      - Дело в том, мои доблестные воины, что вам выпало несчастье оказаться в нужное время и в нужном месте, поэтому выбор пал на вас. И даже то, что вы украли меч, не является вашей виной. Вы сами были пешками в планах Одина. Ведь даже не укради вы ничего, я все равно нашел бы за вами какую-нибудь вину, чтобы использовать в своей игре, тем более что особо и гадать не пришлось бы. - у вас грехов хоть отбавляй.
      - Я, конечно, не настолько славен, чтобы задавать богам вопросы,- не выдержал Хэймлет,- но почему к нам такое внимание со стороны Великих?
      - О, насчет этого не переживайте, не вы первые туда идете, я отправил уже множество народа, но еще никто не справился с заданием, все геройски погибли и получили заслуженную награду, после смерти. Но мне кажется, что у вас есть шанс. За те миллиарды лет, что я существую, мне еще не доводилось видеть столь наглых типов, которым все всегда сходит с рук.
      - Слушай, Великий,- не выдержал Олаф, он уже некоторое время ерзал на своем сиденье, будто что-то ему мешало,- капни-ка еще чуть-чуть своего божественного напитка, и тогда мы с удовольствием продолжим нашу беседу.
      Волх усмехнулся и взялся за бутылку.
      - Скучной жизни у вас не будет, это я вам могу пообещать точно,- продолжал радушный хозяин,- да и перед Одином словечко замолвлю, он будет в курсе, по этому поводу можете не волноваться. А задача ваша - добраться до моря, переплыть его, залезть на дерево, спустить оттуда шкатулку и принести мне. Вот и все. Правда, на пути вам будут встречаться всякие трудности, но не мне же учить вас, закаленных воинов, как их преодолевать. Ну и, конечно, происходить это будет не совсем в людском мире, поэтому если будут какие-нибудь неожиданности, то не обращайте на них внимания, а идите к своей цели. Как вы это делаете на земле.
      - А что это за шкатулка? - не унимался любопытный Хэймлет.
      - В ней-то и вся соль,- продолжал Волх.- Вся штука в том, что в этой шкатулке находится Яйцо Мироздания. И не дай Род вам разбить его по дороге. Весь мир тут же погибнет. В основном людской, конечно, нас, богов, может быть, опять пронесет.
      - А что, когда-то мир уже погибал?
      - Какой ты любопытный, человек. Конечно, погибал, иначе я бы не суетился так. Был у нас один добрый молодец, неврастеник, от него девка сбежала в Пекельное царство, так он решил затопить подземелье и раздавил Яйцо. В результате весь мир утонул. Только небесные царства и уцелели. Да и то даже в ирийских дворцах вода в подвалах лет сто хлюпала. Вот тогда мы и договорились, все царства небесные, что второй раз не допустим такого безобразия, и упрятали новое Яйцо в место, где никто из нас достать его не может. Но теперь времена меняются. Появились новые непонятные боги, их сила стала для нас загадкой. И вот решил я схоронить Мировое Яйцо в светлом Ирии, от греха подальше. Так что дело вам предстоит совершить славное и благородное. И водки я вам в дорогу вдоволь дам, я смотрю, она вам понравилась.
      - Во всем мне условия нравятся, и подраться с кем будет, и этого чудесного напитка ты нам дашь. Но есть у меня одно препятствие,- робко начал Олаф, от волнения ковыряясь в ухе,- обещал я на светлый праздник Йоль вернуться домой, к своей верной Асьхен, и если я свое слово не сдержу, то лучше мне с того света в Мидгард вообще не возвращаться. А путь, как я понимаю, нам предстоит неблизкий. Задача ведь нешуточная. Не поспеть мне домой ко времени.
      - Не переживай, старый пройдоха,- успокоил его Волх,- путь неблизкий, да дорожка коротка. Время - не судный камень, его и в гармошку скрутить можно. Здесь год пройдет, а там ты, Рыжий, выйдешь из транса сразу, как только твой друг в избу с колбасой зайдет.
      - Из чего-чего я выйду? - удивленно переспросил Олаф.- Я никуда вроде не входил. Как стал мечом любоваться, меня что-то как подняло да как понесло. А входить я никуда не входил, в избу разве что перед этим..
      - Транс - это такое состояние, когда не тело твое входит, а душа,попытался объяснить ему Волх.
      - А, знаю! - перебил того Торкланд.- Это похоже на то, когда тебя прикончат и душа летит в Валгаллу!
      - Да, примерно так,- решил Волх не травмировать мозги северным витязям излишними подробностями.- В общем, отдыхайте. Кстати, в Ирии ночи не бывает, так что как напьетесь, так и ложитесь спать. Падать можно прямо здесь, о вас позаботятся.- Волх встал и, улыбнувшись треллу, который прислуживал в этом доме, проговорил: - Не отказывай им ни в выпивке, ни в еде. Мне они нужны свеженькими.
      Весело кивнув викингам, он вышел.
      Олаф открыл один глаз и огляделся. По всей видимости, он находился в шатре. Его вещи, в том числе и оружие, были аккуратно свалены в кучу у входа. Сам он был заботливо укутан в шерстяное одеяло. Викинг укусил себя за руку, чтобы убедиться, что он окончательно проснулся - в последнее время так все перепуталось,- и выполз наружу.
      Яркий свет бесконечного дня ослепил Олафа, и он чуть не столкнулся с чаном воды, принесенным, как видно, для него. Торкланд с удовольствием окунул в воду заплывшее лицо и так понежился некоторое время. Потом высморкался и вытерся рукавом нижней туники. Довольный, он поднялся на ноги. Рядом находился такой же точно шатер, а у входа стоял такой же чан.
      "Это, наверно, для датчанина",- решил Олаф.
      Полог шатра был откинут, и Торкланд заглянул внутрь. Хэймлета не было. Шатры были поставлены совсем недалеко от пивной избы, в которой викинги вчера надрались, и Олаф недолго раздумывал, чем ему заняться в отсутствие товарища.
      Однако Хэймлет его опередил. Он уже сидел за столиком и нагло наворачивал огромную баранью ногу, запивая каким-то пойлом из большой глиняной кружки.
      - Привет, Олаф,- махнул он рукой,- ну ты и спишь, приятель. Я уже успел пошастать по окрестностям и прибарахлиться, спасибо Волху, а то ведь меня друг Ийлан в одних портках на белый свет выставил.
      Тут Олаф поднял глаза и обратил внимание, что Хэймлет и вправду, как всегда, вырядился в красный кафтан, словно петух асгардский. На голове его возвышалась подбитая соболем шапка. На поясе висел узкий меч, а в углу пивной была свалена куча разнообразного оружия.
      "Поработал уже, пройдоха",- подумал про себя Олаф и впил зубы в поданное ему мясо.
      Пища на привередливый вкус Торкланда была не очень хррошо приготовлена. Мясо было слишком мягким и слишком пряным. А в поданном эле явно не хватало кислоты. Хотя, несмотря на все эти недостатки, викинг, как обычно, с удовольствием поглощал все, до чего могли дотянуться руки.
      Олаф еще не успел как следует набить брюхо, когда в дверном проеме показался Волх и жестом велел следовать за ним. Настроение Торкланда заметно испортилось. Как это бывало всегда, когда дела отрывали его от удовлетворения чревоугодных потребностей. Но высказывать недовольство он не решился и молча поплелся вслед за Хэймлетом, который сгреб в охапку свои трофеи и теперь, кряхтя, тащился с ними по неровной тропе.
      - Смотри, жлоб, не надорвись,- подначивал его Олаф,- дай тебе волю, ты весь Ирий по частям уволок бы.
      У Торкланда было ужасное настроение, даже ругаться у него не получалось.
      Так они перевалили через холм. Тут следовавший впереди Волх вдруг упал на четвереньки - и через мгновение перед викингами стояло огромное косматое животное.
      - А ну, садись мне на спину,- прорычал Волк,- туда, куда мы отправляемся, ни на лошади не доедешь, ни пешком не дойдешь.
      Хэймлет увязал свою ношу и вскочил на спину животного, умостившись позади Олафа. Волк побежал. Сделав три-четыре прыжка, он оттолкнулся от земли и воспарил в небесах.
      - Держись покрепче, ребята! - прокричал он.
      Хотя это было излишне, суровые красные лица викингов стали белы, как утренний снег на родине Олафа, а руки так крепко вцепились в густую волчью шерсть, что не было на свете ничего такого, что заставило бы их пальцы разжаться. Сильный ветер дул в лицо и слепил глаза. Тем не менее Хэймлету еще удавалось, прячась от ветра за могучей спиной Торкланда, украдкой посматривать вниз. Хотя толком он ничего не увидел - слишком большой была скорость. И датчанин еще крепче вжимался в волчью спину.
      Однако летели они совсем недолго. Вскоре Волк начал снижаться. Коснувшись Лапами земли, он пробежал еще немного и остановился.
      - Слезай, приехали,- выдохнул зверь. Держась то за голову, то за сердце, друзья сползли с его спины и попадали на землю.
      - Что, славные воины, испугались? - Волк усмехнулся.- Ничего, привыкайте. Вы еще не такое увидите.
      Олаф первый поднялся на ноги. Вокруг расстилалась бескрайняя степь. До самого горизонта, сколько видел глаз, колыхалась высокая, в рост человека, трава.
      - И куда нам идти? - спросил приходящий в себя Хэймлет.
      Трава была выше его, и кругозор молодого конунга, в отличие от Торкланда, был весьма ограничен.
      - Куда подскажет ваша интуиция,- ответил Волк.- Я буду направлять вас.
      Он поднял голову к солнцу, и из разинутой волчьей пасти раздался пронзительный свист. У людей позакладывало уши. Высокий Олаф первым заметил двух отменных жеребцов, во всю прыть несущихся к ним через степь. Хэймлет обернулся. Волк исчез. На том месте, где только что сидело огромное животное, стоял небольшой зеленый мешок с двумя ручками. Датчанин подошел и заглянул внутрь. Там стоял берестяной ящик, в котором, заботливо пересыпанные стружкой, лежали бутылки с божественным напитком Ирия.
      - Олаф, а Волх не подвел! - прокричал товарищу восторженный Хэймлет.- Тут полный мешок перцовки!
      - Мне тоже кажется, что он мужик ничего, хотя и свинья,- ответил довольный товарищ, выводя на пятачок вытоптанной травы двух прекрасных скакунов, полностью взнузданных и оседланных. По бокам необычно мощных крупов свисали большие седельные сумки, способные вместить в себя все барахло, которое Хэймлет намарадерил в Ирии, и при этом еще оставалось место.
      Только теперь Торкланд рассмотрел поклажу своего друга. Там были вещи разнообразного назначения. Как крайне полезные, вроде двух мощных самострелов, с десяток метательных ножей и очень доброго кинжала с дорогой рукояткой, так и абсолютно ненужные: шерстяные одеяла, какая-то кастрюля и даже яблоко!
      - Хэймлет, дружище, как поживает твоя голова?! Зачем ты украл золотое яблоко из Ирий-сада?
      - Не знаю,- пожал плечами дан,- рука сама потянулась. Пусть лежит. У них, я смотрю, фрукты не портятся, может, для чего и пригодится.- И он деловито засунул золотой плод в седельную сумку своего жеребца вслед за всей утварью.
      Друзья откупорили бутылку водки и, прополоскав горло, весело двинулись в путь.
      Кони были очень сильными. Они мчали по степи, почти не замечая высокой упругой травы, и друзья быстро продвигались вперед. В отличие от Ирия, ночь здесь, по-видимому, существовала. Во всяком случае, солнце клонилось к горизонту. К вечеру ландшафт стал заметно меняться. Степь стала неровной.
      Уже на закате, поднявшись на вершину большого холма, зоркий Хэймлет вдруг обнаружил, что по степи, в полумиле от них, движется пара всадников. Он указал Олафу на незнакомцев и стал вглядываться внимательнее, пытаясь их рассмотреть. Такое соседство не сулило ничего хорошего.
      - Куда ты пялишься, Хэймлет? Они гораздо ближе, чем ты мне показал,услышал за спиной конунг.
      Он глянул-туда, куда показывал Олаф. И действительно, совсем рядом у самого подножия холма ехали еще двое. Одеты они были совсем необычно. Какие-то грязно-желтые балахоны свисали с их плеч, закрывая все тело и круп лошади. Хэймлет оторвал от них взгляд, и - Великий Один! - в вечерней дымке он заметил еще двоих. А Торкланд уже тыкал в спину, указывая на очередную группу. Степь кишела людьми. Мало этого, стоящим на вершине холма викингам было хорошо видно, что все они с разных сторон направляются туда, где стояли товарищи, и еще до того, как на землю опустится темнота, будут на месте.
      - По-видимому, Олаф, обещанные нам развлечения начинаются,- деловито заметил Хэймлет, слезая с коня и расстегивая седельные сумки.- Нам придется или перебить их всех, или подружиться с ними.
      - Лучше перебить, на дружбу у нас водки не хватит,- ответил Торкланд, сидя на коне и осматривая окрестности.
      Хэймлет зарядил самострелы, рассовал ножи и достал бутылку перцовки. У них был небольшой запас времени, и Олаф одобрил такую подготовку к сражению.
      Вскоре совсем близко раздался цокот копыт, и на холм влетела пара всадников с темными, иссушенными солнцем лицами и раскосыми глазами, одетых в тяжелые кожаные доспехи и шлемы, подбитые конским волосом.
      Они даже не обратили внимания на двух поджидавших их викингов. Навстречу им неслись еще более диковинно одетые люди. В доспехах из больших металлических пластин и в шлемах, похожих на муравьиные морды. Те скакали, подняв высоко над головой длинные, слегка загнутые к концу мечи.
      - Разорви меня Тор, каких только уродцев земля не носит,- покачал головой Олаф.
      Тем временем темнолицые выдернули из-за спины небольшие луки и, в мгновение ока кинув стрелы на тетиву, выпустили их. Обе пронзили первого всадника, и он на всем скаку вылетел из седла. Второй же успел доскакать до ближайшего темнолицего, и мягко срезанная голова покатилась по земле. Пронесшись мимо, он стал разворачивать лошадь, чтобы атаковать второго.
      - Вот это работа! Вот это оружие! - восторженно кричал Хэймлет.
      - Ничего особенного,- ответил Олаф,- тебе всегда нравились бритвы, а не настоящее оружие. Вот если бы он ему голову на куски разнес, тогда бы я оценил.
      Тем временем узколицый уже вновь наложил стрелу на тетиву, и, казалось, участь муравьиношлемого решена. Тогда Хэймлет, не вынесши такой, по его мнению, несправедливости, схватил самострел и влепил стрелу прямо в ухо темнолицему.
      - Все равно когда-нибудь пришлось бы убить,- прокомментировал он свои действия.
      Спасенный воин придержал коня и, спрятав меч в ножны, висящие у него под мышкой, соскочил на землю. Он снял свой странный шлем и поклонился. Его лицо оказалось вполне приятным, во всяком случае симпатичнее, чем у темнолицых, хотя и походило на них раскосыми глазами. Волосы были чисто вымыты и спереди ровно острижены, а сзади заплетены в маленькую косичку.
      Незнакомец подошел и, еще раз поклонившись викингам, что-то прощебетал на своем птичьем языке. Его аккуратный внешний вид совсем не сочетался с той доблестью, которую показал незнакомец в схватке. И Олаф на всякий случай взялся за рукоять меча. Тем временем чужак ткнул себя пальцем в грудь и проговорил:
      - Кака Яма.
      Потом, повернувшись к Хэймлету, он опять что-то сказал и еще раз поклонился. Вдруг его взгляд упал на землю, на то место, где у викингов стояла недопитая бутылка водки. Рука Кака Ямы вытянулась в том направлении, и он восторженно произнес:
      - Сакэ!
      - Он не демон, он свой парень,- проговорил Олаф, убирая руку с рукояти меча.- Ну что, Хэймлет, познакомимся с чудом природы?
      Хэймлет взял бутылку и, пригубив, передал незнакомцу. А тот - Олафу. Довольный Кака Яма опять зачирикал. Но продолжить знакомство им не дали.
      На холме появилось сразу множество всадников, которые тут же сцепились между собой. Некоторые из них, завидев товарищей, напали на них.
      - Похоже, здесь все сами за себя! - прокричал Олаф.
      - Это легче, чем если бы они были все против нас! - ответил ему Хэймлет.
      Друзья стали втроем, спина к спине, отражая все атаки нападающих. Каких чучел тут только не было! Смех, которым давился Олаф, рассматривая эти произведения, душил его и мешал драться. Их новый приятель казался просто божественно красивым по сравнению с этим сборищем уродов. Хотя, конечно, тут встречались и с виду нормальные люди. Хэймлет тоже не уступал Торкланду, постоянно пихая того плечом и указывая на очередного уродца, появившегося в его поле зрения. Было удивительно, как этих смешливых викингов еще не убили. И только Кака Яма серьезно относился к происходящему процессу. Он аккуратно срезал головы своим отточенным под бритву мечом, ничуть не заботясь внешним видом своих жертв. В один из моментов короткой передышки Олаф вдруг с огорчением заметил, что этот маленький, трудолюбивый незнакомец втихаря положил народу уже больше, чем они с Хэймлетом на пару. Зависть заела викинга. Смех в момент сменился нарастающей яростью, и, не на шутку разозлившись, Олаф бросился вперед, разя налево и направо.
      - Уууййаа! - разнесся по окрестностям боевой клич великого воина.
      Уже спустилась ночь, когда Торкланд перевел дух. Похоже, еще не все были убиты, но непроглядная мгла препятствовала продолжению сечи. Вдалеке слышались удаляющиеся голоса и цокот копыт. Кто-то спешно уносил ноги.
      -Хэймлет! -позвал Олаф в темноту.
      - Да здесь я,- раздалось совсем с другой стороны,- и Кака Яма со мной. Я даже мешок с водкой отыскал. Так что иди сюда.
      Олаф на ощупь пошел к товарищам. К тому времени Хэймлет уже надергал толстой сухой травы и высек искру. Маленький костерок указал Торкланду путь. Огонь не грел и почти не освещал. Но создавал уютную атмосферу. Олаф растянулся на примятой траве. Торкланд любил отдохнуть после тяжелой работы.
      Утро было ясным. Друзья перекусили на скорую руку. Поймав своих лошадей, они двинулись в путь уже втроем. Трупы за ночь куда-то исчезли, причем вместе с одеждой и оружием, и только помятая трава да коричневые пятна засохшей крови напоминали о вчерашней битве.
      К полудню въехали в лес. Олафу он сразу не понравился. Низкорослые деревья густо переплетали между собой уродливые ветки. Мечом негде размахнуться. Да и ехать стало тяжело. Посовещавшись, путники решили объехать лес стороной и, повернув лошадей, двинулись вдоль опушки.
      Викингов съедало любопытство о происхождении их нового товарища. Но его птичий язык был им совершенно непонятен, хотя сам Кака Яма, слушая бесконечную болтовню северян, стал понимать некоторые слова и уже отвечал кивками на кое-какие несложные вопросы.
      - Еще один день путешествия - и этот гномий родич начнет болтать по-датски, словно Локи на застолье,- заметил Олаф.
      - Да, способный малый,- поддержал его Хэймлет. Наконец лес стал выше, подлесок совсем исчез, и всадники повернули в чащу. Местность начала заметно подниматься. Они все время ехали в гору. Кони, подаренные Волхом, казалось, вообще никогда не уставали, и, не очень-то привыкшие к седлу, морские волки решили сделать привал, не дожидаясь темноты.
      - Чтобы его йотуны сожрали вместе с его Мировым Яйцом,- возмущался Олаф, примащивая свой отбитый за день поездки зад на запревшую кучу валежника.
      - Да, с непривычки взвоешь,- последовал примеру товарища Хэймлет.
      - Нисяво, сакэ няда, будит холесе,- вдруг раздалось сбоку.
      Викинги ошарашенно повернули головы в сторону Кака Ямы. Тот, сидя на коленях, улыбался во все свое пухлое лицо и, неустанно кивая головой, повторял:
      - Сакэ холесе, сакэ пить - боль убегать.
      - Вот это способности! - присвистнул Хэймлет.- И дня не прошло, а он уже по-нашему разговаривает.
      - Подумаешь,- отозвался Олаф,- невелика трудность датский учить, я его еще ребенком выучил. Вот попробовал бы он франкский выучить или, например, миклагардский - тогда да!
      Хэймлет поручил друзьям заниматься костром, благо в лесу - не в поле, а сам, взяв самострел, отправился в лес подыскать свежего мясца.
      Как оказалось, прокормиться здесь не составляло больших проблем, и трех жирнющих зайцев конунг подстрелил еще до захода солнца. Хотя со свининой, добыть которую он так надеялся, Хэймлет не встретился.
      Зайцев освежевали и зажарили. Под водочку они были очень даже ничего. Викинги развлекались тем, что обучали Кака Яму датскому языку. Они называли слово, жестами объясняя его значение, и катались по земле от хохота, когда тот повторял.
      - Борода,- говорил Олаф, дергая себя за рыжую во-лосину.
      - Балдя, - отвечал вечно улыбающийся Кака Яма. Друзья заливались хохотом. Но добродушный чужеземец, похоже, ничуть не обижался и весело смеялся за компанию.
      - Заяц.- Палец Торкланд а упирался в освежеванную тушу.
      - Зяясь,- повторял новый товарищ. И опять по лесу раздавался раскатистый хохот. Водка обладала одним удивительно полезным свойством. Маленькая стеклянная бутылка вышибала мозги похлеще, чем пара бочонков вина, не говоря уже об эле. Поэтому друзья могли позволить себе каждый вечер крепко упиваться, и при этом их запасы истощались крайне медленно.
      - Вот в этом Волх нам услужил, пошли ему Один здоровья,- поминал словенского бога Олаф, разливая перцовку по питейным рогам,- ну, а в остальном - дерьмо он, конечно.
      Вдруг среди ясного, звездного неба ударил гром, и лес осветила вспышка молнии. Это случилось так неожиданно, что Торкланд выронил из рук бутылку. Та покатилась в костер, разливая по пути драгоценную жидкость. Но Олаф не мог допустить такого расточительства. Он смело сунул руку в огонь и спас склянку.
      Кака Яма как ревнивый ценитель мужественных поступков поклонился великому ярлу в знак уважения. Торкланд был польщен. Но Хэймлет, малорослый датчанишка, даже не заметил поступка друга. Он сидел, отвернувшись в другую сторону, и к чему-то прислушивался.
      Олаф уже серьезно почесывал кулаки, собираясь обидеться на товарища. Но тут Хэймлет повернулся и произнес:
      - Кладу в заклад свою правую руку в пасть Фенриру, что это был не гром. И сверкала не молния.
      Олаф открыл было рот, чтобы возразить молодому ярлу или хотя бы со злости нагрубить. Но его перебил новый раскат. И это действительно был не гром. Теперь во все-заглушающем звуке ясно слышался вой. Это кричал раненый зверь невероятных размеров. Небо снова озарилось светом. Так продолжалось добрую половину ночи, и друзья, вжавшись в землю, готовые ко всему, просидели до зари. Лишь на рассвете, когда все угомонилось, а вокруг защебетали беззаботные пташки, людей сморил сон. Впервые за долгое время викинги засыпали кристально трезвыми.
      Вставали люди невыспавшимися и разбитыми, проспав почти до полудня.
      - Смотри, датчанин,- толкал Хэймлета Олаф,- наш чистюля уже умудрился раздобыть воды и умыться. Он, конечно, хороший воин, но так холить свою внешность у нас даже девке на выданье не позволяют.
      Кака Яма, как всегда улыбаясь, шел в одной нижней тунике. Мокрый с головы до ног, словно младенец при рождении, и, по всей видимости, очень довольный.
      - Он еще и расчесался,- добавил Хэймлет, стряхивая со своей лохматой шевелюры листья, нацеплявшиеся за ночь.
      Чужеземец тем временем подошел к северянам и, кивнув головой, расстелил маленький шерстяной коврик и уселся на колени.
      - Ну что, допьем вчерашнюю? - достал бутылку Олаф. Хэймлет с готовностью протер свой рог от насыпавшейся за ночь земли и протянул ярлу.
      - Сакэ утлем не холесе,- проговорил Кака Яма и отрицательно покачал головой.
      - А он и вправду, как девка, себя ведет,- пожал плечами Олаф и плеснул Хэймлету по самый край.
      Доев застывшее мясо, путники оседлали коней. Благо хитроумный Кака Яма с вечера привязал их к дереву, и те не разбежались, испугавшись ночного крика. Наконец люди двинулись в путь.
      Вскоре лес поредел, а потом и вообще кончился. Искатели приключений очутились на горном лугу. В туманной дымке уже отчетливо была видна вершина горы, на которую они поднимались.
      Лошади, почувствовав свежесть ветра, пошли быстрее, и солнце не успело пройти зенит, когда они выехали на перевал. Картина, открывшаяся им, потрясла бывалых воинов. Олаф и не мечтал совершить такие разрушения, которые простирались перед взором друзей.
      Весь противоположный склон горы до самого подножия и подъем следующего были черны. Там, видимо, тоже когда-то рос лес. Но какой-то адский огонь уничтожил все. Мало этого, неведомая сила, не удовлетворившись сожжением, вырвала с корнями обугленные стволы и разбросала вокруг, присыпав все это пожарище еще и обломками скал.
      Хэймлет аж присвистнул. Где-то в глубине души зашевелилось сомнение: может быть, объехать это гиблое место? Но другой голос, более сильный, подсказывал, что надо ехать вперед.
      Путники начали спуск. Склон на этой стороне был более крут, и коней приходилось придерживать. Да умные животные и сами особо не рвались вниз. Пыль пепелища поднималась из-под копыт и мешала дышать. Пришлось разорвать белье и сделать маски. Пепел лез в лицо и засыпал глаза. К подножию друзья доехали чумазые, как дикие свиньи.
      - Ну и морда у тебя, Хэймлет,- от души веселился Олаф,- те уродцы, которых мы порубили на холме, приняли бы тебя в свою компанию как родного.
      - Ты на себя посмотри,- парировал датчанин.- Что осталось от твоей рыжей бороды. Ты вылитый йотун из Муспелльсхейма.
      - Нисяво, тут водя,- услышали за спиной викинги.
      - Это же наш Кака Яма! А ну, а ну, на кого он похож? - басил Торкланд на все ущелье.- Вот это урод! Цверг-рудокоп, точно!
      - Сама улода, это плехой слово, не говоли, Оляфь, Кака Яме улода. А то моя убить, моя самурая,- ответил недовольный чужеземец.
      - Ладно, ладно, я пошутил,- ответил Торкланд примирительно.
      У него сейчас не было никакого настроения драться.
      - А у этого парня нет чувства юмора,- обернулся он к Хэймлету,- он слишком серьезно относится к жизни.
      - Оставь его в покое,- ответил конунг.- Если ты не доживешь до старости, то только благодаря твоим дружеским шуткам.
      Тем временем они благополучно спустились на дно ущелья и пересекли протекающий там ручей.
      - Слышишь, Олаф, придержи коня, надо бы умыться,- окликнул Хэймлет товарища, когда тот уже собирался подниматься в гору.
      - Хэймлет, мне кажется, присутствие нашего нового друга на тебя отвратительно влияет. Я стал замечать у тебя кучу дурацких привычек.
      - Не ворчи. Рыжий, я и сам мучаюсь сомнениями, мыть или не мыть, но пыль слишком уж позабивала мне глаза, да и фляги наполнить надо.
      - А, ну тогда другое дело,- понимающе кивнул Торкланд,- фляги наполнить надо.
      Пока викинги обсуждали непосильную проблему, стоит ли слезать с коня ради того, чтобы умыться, маленький Кака Яма резво скинул с себя почерневшую от сажи одежду и, окунувшись в горный поток с головой, тут же облачился в чистое, которое извлек из седельной сумки. Теперь узкоглазый товарищ улыбался во все свое широкое лицо и с блаженным видом расчесывал волосы.
      - Тьфу! - не выдержал Олаф, глядя на эту картину. И твердо решил поступать по-мужски.
      Хэймлет уже спрыгнул в ледяной поток и, наклонившись, набрал в рот воды. Тщательно высморкавшись, он размазал по лицу недомытую грязь и, наполнив фляги, посвежевший, вскочил на коня.
      - Честно говорю, лучше бы ты этого не делал,- бросия Олаф датчанину, глядя на его физиономию.
      Путешественники начали подъем. Здесь пыли было поменьше, так как пепелище в основном было засыпано камнями и обрушившимися обломками скал. Но при этом лошадям стало гораздо труднее. Зачастую друзьям приходилось спешиваться, чтобы разгрузить утомленных животных. Стало ясно, что до темноты им не пересечь перевал, и путники стали подыскивать место для ночлега.
      Такое место скоро нашлось. Небольшой карниз шагов на десять в ширину вполне их устроил. А обугленные, но не догоревшие стволы, во множестве торчащие из-под камней, были прекрасным топливом для костра. Конечно, об охоте в этом гиблом месте не могло быть и речи, и людям пришлось довольствоваться сушеным мясом из личных запасов.
      - Хвала Одину! - пробасил Олаф, опрокидывая в свою огромную пасть порцию водки.
      Товарищи последовали его примеру. Хэймлета довольно давно подмывало попросить у Кака Ямы посмотреть его меч, словно масло срезающий головы с плеч. Но он, видя серьезное отношение чужеземца к своему оружию, все никак не решался, боясь оскорбить того своей просьбой.
      Но сегодня вечер был необычайно хорош. Никто не выл на всю округу. Перцовка, как никогда легко, омывала внутренности, и, как следует накачавшись, конунг наконец решился.
      - Послушай, Кака Яма-сан,- обратился он к чужеземцу. Из разговоров Хэймлет выяснил, что в той стране, из которой прибыл их новый товарищ, сан - это уважительное обращение, типа нашего "великий ярл" или "славный конунг".Разреши, пожалуйста, если, конечно, это не оскорбит тебя, посмотреть твой удивительный меч.
      - Пазялюстя, Хэймлето-сан,- ответил вежливый чужеземец и, поклонившись своему оружию, достал меч из ножен и подал его молодому конунгу.
      Хэймлет бережно принял клинок. Меч Кака Ямы здорово отличался от всего того оружия, которое видел принц датский за свою недолгую, но наполненную событиями жизнь. Рукоять его была довольно длинной - пять ладоней конунга. Дальше вместо привычной крестовины руки защищала изящная чашка. Но самое удивительное в этом мече - лезвие. Оно было в полтора раза длиннее, чем на принятых у северных народов, и, по крайней мере, такой же длины, как у чудесного полуторника, украденного Ола-фом у Волха, но при этом в несколько раз тоньше и острее. Ни один датский кузнец не смог бы сковать такого изящного оружия так, чтобы клинок не переломился от первого же удара. Хэймлет с вожделением попробовал режущую грань и, к его удовольствию, на пальце выступила кровь.
      - Это оружие для худосочных девок и недомерков,- проворчал Олаф, недовольный тем, что компания отвлеклась от своего занятия.- Вот это оружие для настоящих мужчин,- потряс ярл своим новым мечом.- То, что я смогу им сделать, вам никогда не удастся с вашими детскими игрушками.
      Как и викинги, изрядно захмелевший Кака Яма, по-видимому, понял ворчание Торкланда. Он встал со своего места и, порывшись в вещах, достал лоскут материи. Потом подошел к Хэймлету и, поклонившись, взял свой меч.
      - Сейсяс вы увидеть,- проговорил он.
      Обгорелые при пожаре стволы были свалены большой кучей и, разгоревшись, ярко освещали округу. Викинги внимательно смотрели, как чужеземец, скомкав, подбросил лоскут в воздух и, когда тот, поднявшись на максимальную высоту, развернулся и начал падать, взмахнул мечом.
      Оба северянина видели, как Кака Яма начал движение, но дальше все слилось в один сплошной блеск металла в неровном свете огня. Глаз не уловил, как все закончилось. На землю, вертясь в воздухе, опустилось множество маленьких лоскутков. Кака Яма поклонился, спрятал меч в ножны, подошел к Хэймлету и протянул ему оружие.
      - Хэймлето-сан,- проговорил он,- это моя подарка.
      -Ты что, Кака Яма-сан, я не могу принять такую дорогую для тебя вещь,ответил датчанин, отчаянно жестикулируя. Предложение застало его врасплох. Хэймлет и в мыслях не мог представить себе такой оборот дела.
      - Хэймлето-сан должен взять,- настаивал узкоглазый друг,- Хэймлето-сан моя друг. Пусть возьмет моя катана. Моя скоро умирать. Моя делать харакири.
      - Что такое харакири? - удивленно спросил конунг. Кака Яма молча достал большой нож, очень напоминающий меч-катану, и красноречиво провел вокруг своего живота.
      - Так зачем тебе вспарывать свое брюхо? - не унимался Хэймлет.
      - Я должна делать харакири, я не выполнить клятва, я обесчестить себя.
      - Какую клятву ты не выполнил? - продолжал настойчивые расспросы викинг.
      Любопытство всецело захватило его. Ему нравился этот незнакомец, и он никак не мог понять, зачем тот должен лишать себя жизни.
      - Меня послать бог Яма доставать шкатулка и всех по пути убивать. И вас убивать. Вы ведь тоже идти за шкатулка? Но Кака Яма не может вас убивать, вы друзья. -Я не выполнять клятву богу Яме, я найти друзей и потерять честь. Я буду делать харакири.- И он еще раз провел ритуальным ножом вокруг живота.
      - Кака Яма-сан, я с удовольствием возьму твой подарок, но давай ты не будешь выворачивать себе кишки,- попытался Хэймлет отговорить своего нового друга от этого жуткого поступка.
      Конунг взял меч-катану из протянутых рук товарища и, пристроив у себя под мышкой, как его носил чужеземец, вытащил из ножен свой меч. Оружие Хэймлета, откованное в мастерских божественного Ирия, тоже выглядело довольно изящным, рукоять была инкрустирована золотом, а лезвие обладало остротой и утонченностью.
      - Возьми его от меня на память,- протянул датчанин чужеземцу свой клинок.
      Кака Яма в очередной раз поклонился и нежно взял меч.
      - Холесе, Кака Яма будет немножко убивать врагов своего друга Хэймлето-сан, а потом будет делать харакири.
      Молодой конунг всплеснул руками, казалось, было легче обрушить скалы, чем склонить этого маленького человека изменить свое непонятное решение.
      "Ничего,- решил про себя Хэймлет,- пойдем другим путем. Надеюсь, водка ему мозги вернет на место".
      - Ну, вы там еще долго друг друга облизывать будете? - вмешался раздосадованный возникшей задержкой Олаф.- А ну давайте рога. Помереть мы всегда успеем. У нас доброжелателей сколько угодно. Для этого ничего в живот втыкать не понадобится.
      Он взял бутылку и до краев наполнил поднесенные емкости.
      - За Одина! - выкрикнул он, выдыхая воздух, и влил в себя очередную порцию.
      Оказавшись снова в центре внимания и изрядно захмелевши, великий воин решил больше не упускать инициативу из своих рук.
      - Я, между прочим, тоже могу тряпку на куски изрубить! - вызывающе заявил он и обвел присутствующих пытливым взглядом, ища несогласных.
      Не встретив противодействия и досадуя на то, что не удалось затеять скандальчик, он решил продемонстрировать свое искусство. Тяжело поднявшись на ноги, славный ярл, раскачиваясь из стороны в сторону, подошел к связке барахла и вытащил оттуда шерстяное одеяло, прихваченное Хэймлетом в Ирии.
      - Вот смотрите! - закричал он и подбросил одеяло вверх, при этом чуть не свалился в костер.
      Когда он наконец удержал равновесие, одеяло уже давно приземлилось на огромный камень и спокойно лежало, угнездившись на самой верхушке валуна.
      Торкланд то ли не заметил, что оно уже упало, то ли в его не очень трезвом воображении одеяло еще парило по воздуху, но только Олаф вдруг размахнулся мечом и со всей силой врезал по одеялу. Удар был страшен. Грохот разнесся по всей округе, разорвав тишину ночи. Раздался треск, и тяжелый клинок глубоко вошел в камень. Глыба развалилась пополам. Половинка, оказавшаяся на краю карниза, качнулась и рухнула в темноту. Снизу послышался шум нарастающего камнепада.
      Хэймлет и Кака Яма вмиг оказались на ногах. Оползень - штука непредсказуемая, начавшись внизу, он мог потянуть за собой и камни, нависшие у них над головой.
      Даже Олаф, похоже, протрезвел. В полном мраке невозможно было отыскать убежище, способное защитить людей от оползня, и друзьям оставалось полагаться на волю Одина.
      Похоже, Один сегодня был щедр, и камнепад прекратился, не потянув за собой валуны с вершины склона. Друзья допивали молча. И лишь только Олаф время от времени гордо косился на оставшуюся половинку расколотого им камня, завернувшись в порванное им же одеяло. То ли путники взобрались слишком высоко, то ли погода начала портиться, но утром викинги проснулись покрытые инеем и слегка продрогшие.
      - Великий Один! Прочисть мои мозги, чтобы я наконец понял этого человека,запричитал Олаф, едва открыв глаза и глядя на чужеземца.
      Неутомимый Кака Яма опять встал ни свет ни заря и даже среди мертвых камней умудрился найти воду для умывания. Теперь, как всегда жизнерадостный, он весело раскланивался заспанным викингам и желал им доброго утра.
      "И эта куча радушия и счастья завтра сунет себе нож в живот?" - не укладывалось в голове у Хэймлета, и он перевернулся на другой бок, предпочитая досматривать сны, нежели напрягать мозги, размышляя о непонятном.
      Но Олаф не дал ему доспать, достав опохмелочную бутылку. Ведь Кака Яма по утрам пить отказывался, а великому ярлу не хватало компании.
      Зато сегодня выехали рано. Отдохнувшие кони пошли резвей. До вершины оказалось намного ближе, чем это представлялось накануне, и путники вскоре поднялись на перевал.
      Море открылось неожиданно. Оно манило к себе и звало просоленных псов, которым уже так надоело скитаться по пыльной и прелой суше. Отсюда, с высоты птичьего полета, оно казалось бескрайним. Линия горизонта терялась, и море сливалось с небом.
      - Вот он, край мира,- прошептал восторженный Хэймлет.
      - Пришли,- подытожил Олаф.
      ГЛАВА 4
      Тронув поводья, друзья продолжили путь, спускаясь к морю по пологому откосу. Вершина горы была почти плоской. Кругом возвышались скалы причудливой формы, все было изрыто норами и пещерами. Вокруг ни травинки, ни сухого куста одни голые камни.
      - Ну и места! Словно один большой могильник,- оглядев окрестности, прокомментировал Хэймлет.- Эльюндир какой-то, да и только.
      - О, как ты недалек от истины, человечишка,- прогремел страшный голос.
      У путников аж позакладывало уши. Перепуганные кони заржали и закрутились на месте. Всадники замотали головами, пытаясь увидеть говорившего.
      - Да вот он я, за спиной, вы проехали мимо и даже не посмотрели в мою сторону. Только, пожалуйста, не надо тыкать в меня острыми предметами. Давайте хотя бы познакомимся.
      Люди обернулись и увидели, что холм, одиноко стоящий чуть в стороне, на который, проезжая, они даже не взглянули,- голова огромного змея. Туловищем, по-видимому, была вершина, возвышающаяся за этим холмом. Слушая древние саги о похождениях асов и рисуя в своем воображении героев этих саг, викинги и представить не могли истинных размеров исполинских животных. Они виделись людям, по крайней мере, в два-три раза меньшими.
      - Ну, так все и должно было завершиться,- обреченно всплеснул руками Хэймлет,- конечно же встреча с Йор-мунгандом - это то, что было запланировано нам на закуску. Так что, уважаемый ярл Торкланд, вам предоставлена великая честь подобно Тору Громовержцу сразиться с сей рептилией и быть доблестно пережеванным ее могучими зубами.
      - Во всяком случае, это будет подвиг, достойный рода Торкландов! - взревел огромный викинг, доставая свой чудесный меч.- Я думаю, друг Хэймлет, у нас есть шанс. Этот меч был выкован для битвы с Мировым змеем.
      Олаф уже готов был поддать пятками под брюхо своего жеребца, когда громовой голос опять разорвал тишину, заставив животных попятиться.
      - Ну что за невезение, опять ненормальные попались, неужели боги не сотворили ни одного интеллектуального человека. Тысячу лет вынужден лежать я на этом откосе, и за это время ни один человек не удосужился переброситься со мной парой фраз. Все люди какие-то жутко агрессивные. При виде меня хватаются за свои железки и тычут мне ими в лицо. А у меня потом прыщи по всей морде. Давеча тоже такие проезжали, пришлось поплеваться огнем. Сжег тех, что не успели убежать. А потом еще и говорят: "Могильник, гиблое место". А кто виноват? Сами же и виноваты. Ну, не хотите общения - проезжайте мимо. Так нет же, кулаки чешутся.
      Всю эту оглушительную речь товарищам пришлось выслушать поневоле, так как ветер, сопутствующий голосу змея, не давал людям возможности двигаться вперед и заставлял тратить все усилия только на то, чтобы удержаться на месте и не быть сброшенными со склона.
      - Если ты хочешь поговорить, то зачем же так орать?! - прокричал Хэймлет, едва змей остановился перевести дыхание.- Ты своим воем чуть не разбросал нас по окрестным скалам и не лишил себя собеседников.
      - Правда?! - еще громче завопила обрадованная рептилия.
      На этот раз друзей действительно чуть не вышвырнуло с обрыва.
      - Ой, простите, пожалуйста,- змей зажал себе рот когтистой лапой, внезапно появившейся из-за камней,- я так обрадовался тому, что за тысячу лет хоть кто-то из людей пожелал со мной посплетничать, что полностью потерял над собой контроль,- прошипел он шепотом.
      - Хэймлет, ты растерял последние мозги, какие разговоры с Йормунгандом, мерзким пожирателем мирового древа, заклятым врагом человечества! - гордо прокричал раздосадованный Олаф, явно настроенный на свершение подвига.
      - Когда дракона хочет говорить, с ним надо говорить, дракона всегда очень умная, а всех умная существа стоит послушать,- вмешался в разговор Кака Яма.
      Маленький чужеземец достал из седельной сумки свой неизменный коврик и, устроившись на нем, как обычно, на коленях, вдруг быстро зачирикал.
      Меч вывалился из рук грозного Торкланда, а нижняя челюсть упала на луку седла, когда дракон вдруг ответил Кака Яме на его же мелодичном языке.
      - Хэймлет, возьми мой меч и ударь меня им по голове. Может, тогда она наконец заработает как следует и я пойму в конце концов, что происходит,сбивчиво произнес ярл.
      Хэймлет почти не слышал товарища, он находился в таком же оцепенении, что и его друг, только не терял оружия, поскольку и не собирался сражаться с этим чудовищем.
      Поговорив немножко с Кака Ямой и вежливо раскланявшись с ним, змей повернул свою страшную морду к викингам и заговорил на чистейшем датском языке.
      - Я слышал, многоуважаемые герои, вы назвали меня именем Величайшего из моего народа. Мне придется разочаровать вас,- тяжело вздохнул он,- я не Йормунганд. Йормунганд очень далеко отсюда, он лежит у корней древа жизни и оплетает хвостом мир. Когда он открывает пасть, то затмевает солнце,мечтательно вещала рептилия,- он так огромен, что человеческий глаз не в состоянии охватить всего его величия. А я всего лишь жалкий змееныш со скромным именем Болтогор, посаженный здесь богами работать пугалом,- закончил он погрустневшим голосом.
      Певучий задушевный голос дракона растрогал викингов. Даже суровый Торкланд чуть было не прослезился" представляя, как маленьким, слабеньким людишкам тяжело живется среди таких славных и выдающихся ярлов, как он. Но вспомнив, что он все-таки великий Олаф Торк-ланд, а не какой-нибудь жалкий человечек, ярл быстренько вернул на место слезу, готовую было выпасть из его правого глаза, и скорчил свирепую физиономию.
      Однако у Хэймлета это вызвало совсем другие эмоции. Он весело улыбнулся и, подмигнув товарищам, заговорил:
      - Слушай, уважаемый Болтогор, хочу сказать тебе, что твое имя мне очень нравится. Оно мне нравится даже больше, чем Йормунганд.
      - Правда, доблестный воин, ты действительно так считаешь? Только не лги мне,- обрадованно пролепетал змей. Хэймлет утвердительно кивнул головой.
      - Как я рад,- заявил змей,- я ждал этого тысячу лет и наконец повстречал добрых людей. За это я хочу открыть вам великую тайну.
      По всему было видно, что эту тайну змею вот уже тысячу лет не терпится открыть первому встречному. Только вот желающих узнать ее, очевидно, пока не нашлось.
      Викинги, связывающие все без исключения тайны с несметными сокровищами, вмиг потеряли выдержку. Дух мародерства взял верх, и суровое выражение ушло с лица Олафа.
      Увидев перед собой благодарную аудиторию, дракон откашлялся и важно начал рассказ:
      - Вы, славные герои, как я знаю, направляетесь за шкатулкой, которая висит на дереве. И стоит то дерево посреди моря на острове, и лежит в той шкатулке Мировое Яйцо. И вот уже тысячу лет боги посылают людей добыть его. Но я ума не приложу, зачем они посылают людей на верную смерть. Ведь Яйцо, находящееся на острове, ненастоящее. И они прекрасно об этом знают.
      Викинги дружно открыли рты от изумления и чуть не свалились с седел, даже Кака Яма, хладнокровное выражение лица которого никогда не менялось, скорчил такую гримасу, что стал ужаснее вещающего Болтогора.
      - Вот видите,- продолжал ободренный реакцией слушателей змей.- Я долго изучал эту проблему. Ведь боги не могут творить более бессмысленные поступки, чем их создания. И пришел к такому выводу.- Он замолчал и многозначительно покивал головой, показывая всю торжественность момента. И продолжил: - Я понял, что Великие таким образом производят отсев людей интеллектуальных и полных кретинов.
      Олаф заерзал, размышляя, к какой группе он относится. Потому что последних он терпеть не мог, но и слишком умненьких тоже презирал.
      - А моя задача во всем этом деле - уничтожать недостойных называться божественными созданиями людишек и отдать приз воистину интеллектуальным.
      Как раз два дня назад проезжали здесь герои-невежды. Они, видимо, очень спешили, раз ехали даже ночью. Но тем не менее, разглядев меня в непроглядной тьме, сразу начали втыкать в мое нежное тело свое игрушечное оружие. Я спал, и поэтому, прежде чем сообразил в чем дело, они нанесли мне несколько болезненных ран. У меня до сих пор чуть-чуть побаливает голова. Я, конечно, плюнул на них огнем, и большинство сгорело. Но я не сомневаюсь, что кое-кто из них уцелел в темноте. Поэтому, получив Яйцо Мироздания, будьте осторожны, за этим Яйцом много охотников. Хотя неизвестно, для чего оно им нужно, может, они вообще маньяки-самоубийцы. А ведь еще так хочется пожить, в мире столько доброго и интересного,- мечтательно произнес дракон.- Но не будем о грустном в такой светлый день, я наконец-то выполнил свою великую миссию и с радостью передаю вам священный клад.
      Раздался страшный скрежет. Земля затряслась. А огромная гора, которая была спиной змея Болтогора, вздрогнула и поползла в сторону. Когда могучий зад отодвинулся, друзьям открылся широкий вход в пещеру, украшенный золотой аркой.
      - Вот вход в Пекельное царство, где вы и найдете то, что ищете.
      - Пекельное царство? - переспросил Хэймлет.- Слушай, Олаф,- повернулся датчанин к товарищу,- разве нас не устроит поддельное яйцо ради того, чтобы не соваться мордой в Пекло?
      Но было достаточно беглого взгляда на остекленевшие глаза жаждущего подвигов героя, чтобы Хэймлет снял свой вопрос. Да и Кака Яма, похоже, тоже был одержим. И все же, предвидя скорую гибель в адских подземельях, конунг как можно дольше пытался оттянуть этот момент.
      - Ну хотя бы последний раз посидим на солнышке,- чуть ли не умоляюще произнес он.
      Вопреки его ожиданиям Олаф вдруг с ним согласился и достал бутылку.
      - Что это? - услышали друзья за спиной грохочущий голос,- Водка!
      - Да, а что? - удивленно переспросили друзья.
      - Знаю я, чьих это рук дело! Волх, полукровка, волчий выродок, простите меня, Великие, что я так отзываюсь об одном из вас,- зло ругался дракон, и казалось, он сейчас начнет терзать камни.
      Даже могучий Олаф притих, видя великий гнев столь могучего создания, которое только что было невинно, как ягненок. Теперь это была бушующая гневом гора. Из его огромной пасти стали вываливаться одинокие искры и поджигать камни.
      Друзья попятились в сторону преисподней, даже осторожному Хэймлету она теперь казалась вполне привлекательной. Испуганные кони убежали, и путникам теперь оставалось надеяться только на свои ноги.
      - Уфф! - Поток гнева у Болтогора иссяк так же неожиданно, как и появился.Ладно, не могу же я, в конце концов, еще тысячу лет затыкать задницей эту дырку. Знайте же, что пить водку неимоверно опасно. Даже боги, употребляющие ее, рано или поздно уходят, а слабые людишки просто превращаются в безмозглых тварей. Но Волх, зная об этом, все равно спаивает водкой людей, а потом управляет этими опустившимися тупицами. Сейчас же отдайте мне ее, иначе я не доверю вам Яйцо. А так как вы уже узнали великую тайну, мне придется вас просто сожрать.
      Хэймлет представил себе подобную перспективу, и она пришлась ему не по душе. Олаф колебался, отступить или поспорить со змеем. Конечно, болтаться на гнилых зубах дракона ему совсем не хотелось, но одна мысль о том, что придется коротать долгие скучные вечера этого бесконечного путешествия, не хлебнув ни капли, придавала ему мужества.
      Перед лицом приближающейся опасности, возникшей из-за сомнений друга, Хэймлет молниеносно принял решение. Он подскочил к мешку с перцовкой и, схватив его обеими руками, зашвырнул в ближайшую пропасть. Раздался звон бьющегося стекла, повторяющийся вновь и вновь, всякий раз, когда мешок сталкивался с новым уступом. Наконец все стихло.
      Обессиленный Хэймлет опустился на камень. Этот поступок потребовал невероятного душевного напряжения, и теперь, опустошенный, он сидел, обхватив голову руками.
      Олаф не ожидал такой измены со стороны лучшего друга и не успел ничего предпринять.
      Он подошел к краю обрыва и, заглянув вниз, с тоской произнес:
      - Какой был запас. И стоило мне так экономить?
      - Ничего,- произнес змей голосом доброго наставника,- не убивайтесь так. Вы избавились от величайшего зла, и теперь перед вами открывается весь мир.
      "Ладно,- успокоил себя Олаф,- Асьхен бы это одобрила. Хотя, конечно, она предпочла бы ее продать, нежели выкидывать. Но что сделано, того уже не вернешь. В конце концов, если бы не поступок датчанина, я наверняка не вернулся бы домой на Йоль, а моя милая ведьмочка разыскала бы меня даже под юбкой бабушки Хель. Вот тогда-то мне действительно пришлось бы туго".
      Олаф посмотрел на поникшего Хэймлета и, представив себя на его месте, в.душе согласился, что он на такое не способен. Пожалев друга, он положил руку на его плечо.
      - Я благодарен тебе, принц датский. Пошли. Как говорит наш чешуйчатый воспитатель, весь мир лежит перед нами. И мы войдем в него, начиная с преисподней.
      Хэймлет поднялся, и все трое вошли во мрак Пекельного царства.
      - Стойте! Я забыл вам сказать, что Яйцо-то охраняют семь печатей, сломать которые под силу только великим героям,- прокричал в спину уходящим спохватившийся змей.
      - Что это еще за печати? - обернулся любознательный Хэймлет.
      - Тебе не все равно, пойдем, пока у этого червяка опять не случился приступ праведности,- потянул Олаф товарища за рукав.
      - Хотя нет, уже только шесть,- пробурчал себе под нос дракон и улегся, тоскливо свесив морду с уступа.
      Они сделали шаг под арку, и разом мир вокруг переменился. Солнечный свет померк. Однако землю прекрасно освещали мириады звезд. Здесь они были такими яркими, каких никогда не было на небосклоне Мидгарда. К тому же звезды неустанно двигались с разной скоростью, то обгоняли друг друга, то вдруг останавливались, то гасли, то снова вспыхивали, переливаясь различными цветами.
      Земной рельеф был такой же, как и раньше. Та же гора, те же камни и море внизу, только все светилось, словно хрусталь, отражая свет пляшущих небесных светил.
      Путникам пришлось постоять некоторое время, пока глаза привыкли к этой чехарде огоньков, затем они начали спускаться вниз по склону.
      Ходить по горам пешком было намного удобнее, чем с лошадьми, но, потеряв коней, люди лишились и запасов продовольствия, находящихся в седельных сумках. Хотя голод пока не приходил, и они беззаботно продолжали свой путь, любуясь великолепными пейзажами Пекельного царства.
      До моря было совсем недалеко, да и спуск был удобен, и поэтому, сами не заметив того, путники скоро очутились на берегу.
      Стояла абсолютно безветренная погода. Море было гладкое как стекло, и только маленькая пенистая кромка, то накатывающаяся, то, шурша, сползающая по прибрежной гальке, напоминала, что оно все-таки колеблется.
      Олаф опустил руку в воду.
      - Хэймлет! - возбужденно воскликнул он.- Оно горячее, как только что сваренный эль. Наверно, под ним находится Муспелльсхейм. А то где еще найдется столько огня, чтобы подогреть всю эту лужу?!
      Хэймлет тоже опустил руку. Вода, конечно, была не горячей, как говорил любивший все приукрашивать Торкланд, но достаточно теплой. Тем более что суровые северяне никогда в своей жизни не видели теплых морей, и это для них было в диковинку. Правда, Хэймлету доводилось плавать к жарким берегам Спайнленда, но там океан был все-таки значительно прохладнее. А что уж говорить об Олафе, который всю жизнь держал курс на север.
      Суровые викинги радовались, как дети, при виде такой диковинки. Они даже изъявили желание ополоснуться, что в походе вообще было вещью немыслимой. Кака Яма же пожал плечами, не разделяя их восторгов. В его стране море всегда было таким и даже иногда цвело от жары, но он с удовольствием последовал за северянами, ибо никогда не упускал возможности помыться.
      Значительно посвежевшие, путники пошли дальше, держась берега моря. Они двигались так довольно долго и уже начали уставать. Тропа была прямой и поразительно однообразной. Горы справа тянулись ровной грядой, не приближаясь и не удаляясь от берега.
      Олаф обернулся, услышав позади приглушенное щебетание Кака Ямы.
      Всегда поразительно спокойный чужеземец отчаянно жестикулировал, указывая руками вверх.
      Торкланд поднял голову и застыл. Гора вновь приобрела знакомые очертания, выпятившись уже знакомыми скалами и валунами. Друзья двигались по кругу.
      Хэймлет отчаянно плюхнулся на землю.
      - Можете присаживаться,- любезно разрешил товарищам датский принц,- я предлагаю поиски продолжить завтра, если оно здесь вообще существует. Похоже, что если в Ирии царствует вечный день, то в этих забытых Одином краях всегда ночь. А сейчас я предпочел бы выспаться.
      - Я не против,- согласился Торкланд.- Хотя жаль, конечно, что нечем промочить горло,- добавил он, выискивая камень помягче себе под голову.
      Кака Яма, видимо разделяя общее мнение, не стал тратить время на разговоры, а просто лег там, где стоял, и тут же заснул.
      - Я все никак не могу привыкнуть к этому малому,- зевая, проворчал Олаф,лег на камни, как на перину, и сразу же вырубился. Только посмотри, Хэймлет, какой булыжник торчит из-под его ребер. А ему хоть бы что.
      Но конунг слышал слова товарища уже в полудреме.
      Хэймлет проснулся оттого, что кто-то дергал его за палец. Он тихонечко приоткрыл один глаз.
      Маленький человечек, стоя на четвереньках, кряхтя от усердия пытался стянуть фамильный перстень с его пальца. Человечек весь покраснел от натуги, по его уродливому лицу так и стекали капли вонючего пота. Глупый, он не знал, что в одной из битв у Хэймлета была раздроблена фаланга как раз того пальца, на котором сидел перстень, и теперь его невозможно было снять вообще.
      Датчанин осторожно подобрал вторую руку и, изловчившись, схватил цверга за шиворот.
      - Ах ты, крыса подгорная, вор могильный,- отчитывал конунг барахтающееся в его руке существо.
      - Только не бей меня, я тебе все скажу! - пропищал цверг, осознав всю тщетность своих попыток вырваться из железной хватки викинга.
      - Ну, говори, пока я не открутил тебе голову.- И датчанин попытался скорчить угрожающую физиономию.
      Он поставил карлика на землю, но пальцы сжал еще крепче.
      - А что ты мне подаришь, если я открою тебе секрет? Хэймлета аж перекосило от подобной наглости. Видимо, выражение его лица стало действительно угрожающим, потому что воришка тут же принялся оправдываться:
      - Не сердись, пожалуйста, я ведь не хочу ничего лишнего, всего лишь плату за проход по моему царству.
      - Так эта гора - царство цвергов?! Ну, тогда все понятно.
      Все легенды про этих маленьких жадных человечков гласили о том, что любимым развлечением горных уродцев было морочить путников иллюзиями и водить их годами вокруг одного и того же места. Выбившись из сил, идя по бесконечному пляжу, друзья вполне, могли двигаться вокруг какого-нибудь камня.
      - Может, это и твое царство,- вступил Хэймлет в дискуссию с гномом,- но сейчас я поймал тебя как обычного вора, и поэтому мы квиты. Давай снимай свои чары.
      - Нет, ничего я не крал, я только хотел взять причитающееся мне,- не уступал местный владыка.
      У молодого конунга возникло желание сейчас же вышибить карлику мозги. Но он знал, что от этого колдовство не исчерпает свою силу. А наследник мелкого монарха, видя участь своего предшественника, так легко в руки не дастся.
      - Дело в том,-сдался викинг,- что я не могу дать тебе этот перстень, так как для этого мне придется отрезать себе палец. Сам понимаешь, я лучше разобью тебе голову. Но я могу дать тебе прекрасную замену, во всяком случае, там золота будет раз в несколько больше.- Он залез свободной рукой под тунику и извлек оттуда массивную цепь с увесистым крестом.
      Этот трофей достался Хэймлету, когда они взяли одну из крепостей христианских колдунов, под названием "Аббатство святого Мартина". А цепь с крестом его хирдманы сняли с шеи предводителя всех колдунов - епископа. И отдали Хэймлету, чтобы колдовская сила от поверженного вождя христиан перешла к их конунгу. Но Хэймлет, сколько ни таскал эту побрякушку, ни разу не почувствовал ее действия, поэтому без сожаления отдавал крест цвергу.
      - Не намного тут и больше золота,- скептически проговорил гном,подбрасывая драгоценность на руке. Однако в маленьких глазках загорелся алчный огонек.
      - Ладно, ты свое получил, теперь давай делай дело,- настаивал Хэймлет.
      - Свободная птица не поет в клетке, даже в золотой! Сначала отпусти меня,гордо заявил цверг.
      - Ну, вот это уж дудки. Наслышан я о вашем брате. Хоть лично и первый раз встречаюсь, но ты ведешь себя точно как в сагах сказано. Отпущу - только тебя и видели.- И он перехватил карлика за шею, при этом слегка стиснув кисть.
      - Ой! Ой! Осторожнее, варвар! - застонал гном.- На, возьми, только брось шею.
      Гномий монарх извлек из кармана маленький клочок пергамента и протянул Хэймлету Конунг развернул его.
      Датчанин был очень грамотным человеком. Он умел не только считать, но, как и полагалось наследнику трона, знал руны, хотя мог прочитать далеко не все комбинации этих замысловатых значков. В данном случае рунический рисунок абсолютно ничего не говорил принцу.
      - Ну, и что мне с этим делать? - тряхнул он карлика.- Рассказывай сам, что на пергаменте написано. Темновато. здесь, чтобы читать,- выкрутился Хэймлет, скрывая свою недоученность.
      - Да заклинание! Но не сжимай ты так руку! Тут тебе читать ничего не надобно, ломай печать в углу - и оно потеряет силу.
      Хэймлет перевел взгляд на сургучную печать в углу свитка, на которую вначале не обратил внимания. На печати он узнал изображение своего пленника. Правда, в гораздо более приглядном виде. В короне и в мантии.
      Хэймлет бросил свиток на гальку и стукнул по печати кулаком. Сургуч превратился в крошку. А с глаз Хэймлета точно упала вуаль. Местность изменилась до неузнаваемости. Море вообще исчезло. А окружающий мир приобрел более-менее нормальные цвета.
      "Вот и первая печать,- вспомнил слова дракона молодой конунг и, не разжимая кулака, принялся будить друзей".
      - А меня отпустить?! А уговор?! - истерически вопил карлик.
      - Вот как дойдем до границы твоих владений, так и отпущу,- твердо отрезал конунг.
      - Хэймлет, пес бешеный, Хейд тебе в жены! - проревел разгневанный Торкланд. Он снился себе в родном фиорде, возле жаркого очага, в объятиях нежной Асьхен. Праздник Йоль был в полном разгаре, и датчанин прервал сон ярла на самом привлекательном моменте.
      После третьего пинка Торкланд все же соблаговолил оставить свои сладострастные сновидения и сел, протирая кулаками закисшие глаза.
      - Хэймлет, это что, цверг? Живой недоросток? - по-детски развеселился ярл, наконец заметив уродца в руках датчанина, и окончательно проснулся.
      Кака Яма, как всегда, не выказывал лишних эмоций. Он открыл глаза, лишь только у Хэймлета возникла мысль разбудить узкоглазого друга. Хэймлет отнесся к этому спокойно. Он уже перестал удивляться необычным способностям чужеземца. Кака Яма просто подошел к зажатому карлику и осторожно потрогал его пальцами, видимо желая удостовериться, что он настоящий, потом повернулся и молча сел на колени, дожидаясь окончания процедуры побудки славного ярла.
      Хэймлет подробно пересказал друзьям свой разговор с цвергом, все согласились, что выступать надо немедленно. Потуже затянув пояса на пустых животах, путники отправились в путь.
      Как и пообещал пленный гном, идти пришлось недолго. Он запросто мог сокращать все дороги, а так как свисать с плеча огромного Олафа, которому передал пленника Хэймлет, было далеко не самым любимым занятием карлика, то он вовсю пользовался своим умением, ведя друзей самыми прямыми тропами Пекельного царства.
      Впереди на небе появилось светлое пятно. С каждым шагом оно становилось все больше и больше, пока не заняло полнеба. Солнца не было видно, но небосвод был голубой, как в погожий солнечный день.
      Ночь и день на небе не смешивались переходными тонами. Половина неба была совершенно черной с мириадами мерцающих звезд. А вторая половина - лазурной. Так же, как и на небосклоне, граница света и тьмы четко проходила и по земле. Можно было сделать шаг и сразу войти из ночи в день.
      - Ну все, приехали, стойте! - зашевелился гном на плече Торкланда.-Отпускай меня, верзила.
      - А точно ли мы покинули твои владения? - усомнился Хэймлет.- Может, еще чуточку проводишь нас?
      - Ну где твой ум, спрашивается? - выразительно покрутил у виска сморщенным пальцем гном.-Дурак, где ты видел, чтобы мы, цверги, жили при свете. Там, впереди, страна альвов. Слышь, дылда,- обратился карлик к Олафу,- уж лучше и вправду стукни меня головой об камень. Только на светлую половину не неси, как брата тебя прошу.
      - Как кого? - переспросил Торкланд, ему показалось, что он что-то не то услышал.
      - Как родного брата,- невозмутимо повторил уродец. Потрясенный Олаф разжал пальцы, и цверг полетел головой в землю. На его счастье, грунт был более мягок, чем возле гномьей горы. Крупная галька давно сменилась рыхлым песчаником. Хитрый король карликов, видимо, на это и рассчитывал. Мышью юркнул в кусты и там затих. Товарищи стали оглядываться по сторонам. Неожиданно на тропе, шагах в ста позади, его величество вылез из кустов. Он гневно потряс своим убогим кулачком в адрес путешественников и снова скрылся.
      - Еще только попадитесь мне! - услышали они на прощание и, развернувшись, вступили в день.
      На светлой половине Пекельного царства природа впадала в другую крайность. Трава здесь была такая зеленая, цветы такими пестрыми, небо таким голубым, что в Мидгарде никогда такого не встретишь, да и в пьяном угаре такое не приснится. Все вокруг было настолько ярким, что казалось ненастоящим.
      Путники перевалили через холм, и их взору открылся прекрасный замок из хрусталя и драгоценных камней. Много чудес успели повидать люди в Пекельном царстве, но такой красоты еще не приходилось встречать.
      - Божественный Биврест не выглядит краше,- зачарованно пролепетал Торкланд.
      Ворота со звоном распахнулись сами собой, и слух окутала мелодичная завораживающая музыка. Прямо перед ними возникли прекрасные женщины, прикрывающие свою наготу только пышными волосами и бесчисленными украшениями. Девушки двинулись навстречу героям, совершенно не выбиваясь из такта музыки. Облепив со всех сторон мужчин, они повели их дальше, лаская на ходу, и ласки их не казались навязчивыми.
      "Хороши девки! -думал Олаф.- Мелковаты, правда. Асьхен и до плеча не достанут. Такая в порыве страсти мне в ухо заедет - я и не почувствую. Но для Хэймлета в самый раз будут. А для узкоглазого так вообще лучше не придумаешь".
      Олаф шел и нежился. Он представил, что это десяток Асьхен ласкает его со всех сторон. Друзей ввели в великолепную, расписанную ледяными узорами залу. Слуги подали невиданное количество яств, и изголодавшиеся путники под аккомпанемент арф начали трапезу.
      К своему величайшему огорчению, викинги не обнаружили на столе ни кусочка мяса. Правда, овощи оказались так изумительно приготовлены, что они скоро забыли об этом недостатке. Однако ярл не мог успокоиться. Чего-то на столе не хватало. Чего-то очень необходимого, но музыка, льющаяся отовсюду, упорно не давала сосредоточиться, и Торкланд сдался, оставив всякие попытки собраться с мыслями.
      Выключив мозги, он с интересом рассматривал своих товарищей. Ласки этих женщин не доставляли ему удовольствия, хотя и не мешали наслаждаться обжорством. Он привык к более крепким объятиям.
      К своему удивлению, Олаф обнаружил невероятную любвеобильность у их нового друга. Этот человек, во время похода, казалось, вовсе не проявлявший эмоций, тут вовсю предавался любви, успевая уделять внимание всем облепившим его девицам.
      По левую руку Хэймлет занимался тем же, однако не , так активно и все-таки отдавая предпочтение пище.
      Вдруг музыка стала громче. Люди впервые увидели мужчин - обитателей этого чудного места. Они вошли, облаченные в серебристые невесомые одеяния, и встали вдоль стен. Окруженный со всех сторон свитой, перед людьми появился дородный человек с большим золоченым жезлом. Он встал посреди залы, и слуги сейчас же внесли кресло, напоминающее трон.
      По-видимому, это был местный правитель или какая-то другая очень важная персона. Гости попытались подняться, чтобы приветствовать гостеприимного хозяина, но он снисходительно махнул рукой, улыбнувшись при этом самой радушной улыбкой, на которую только способно человеческое лицо.
      - Рад приветствовать вас, добрые путники! - произнес он.- Как встретили вас мои подданные?
      - Спасибо, я и во сне не мог представить такой встречи,- ответил Олаф, видя, что оба его товарища, увлеченные утехами, уже не обращают никакого внимания на вошедших.
      Его самого окутывал сладкий дурман. Но привычка жить в исключительно суровых условиях вызывала в нем дискомфорт от окружающей обстановки и не давала окончательно потерять контроль над собой.
      - Я Эреель, король альвов,- тем временем пропел нежным голосом собеседник,- а ты, я знаю,- славный Олаф Торкланд, великий герой, гроза Северного моря, в Мидгарде нет тебе равных. Ты и здесь сопротивляешься сладким грезам так долго, как никто другой,- продолжал петь король.
      - Но зачем мне погружаться в них? Ответь мне, добрый хозяин,- спросил Торкланд.
      - Как, разве ты не знаешь, что ничего нет прекраснее грез? Ты проведешь в них вечность и не устанешь. Мир погибнет и возродится вновь, но ты будешь оставаться в блаженстве и даже не заметишь этого. Мы, альвы,- кузнецы грез, и мы счастливы, когда наш труд кому-то нужен. Давай же, славный Олаф, позволь войти в себя наслаждению.
      - Нет! Не позволю,- вдруг возопил Торкланд.- Мир погибнет и возродится, а я буду валяться тут с вашими девками? Я пропущу Рагнарек?! Тор покончит с Йормунгардом, а я в этом не приму участия?! Никогда! - вскипел Олаф.
      Он вскочил с мягкого ложа, легким движением плеча сбросив с себя облепивших его женщин.
      "Да разве они достойны хотя бы одного немытого волоса любимой Асьхен? Та если бы вцепилась мне в шею, то даже могучий Тор не смог бы сбросить ее",-думал ярл.
      - Мы отправляемся немедленно! - прокричал Торкланд на весь зал так громко, что зазвенели хрустальные стены и оборвалась музыка.
      - Хорошо же, смотри! - ответил Эреель. Король подошел к Олафу и, схватив за плечи, взлетел с ним вверх. Пролетев сквозь потолок, словно через облако, они поднялись над прекрасными куполами Альвгарда.
      - Смотри же,- прокричал король Олафу и указал назад,- там, откуда вы пришли, ничего нет!
      Олаф глянул и увидел пустоту, природный человеческий страх сжал сердце славного викинга, ибо нет для человека ничего страшнее, чем ничто.
      - А теперь посмотри вперед, туда, куда вы направляетесь. Вы идете в хель!
      Олаф посмотрел вперед и увидел Смерть, возвышающуюся черным силуэтом посреди поля красных маков.
      - Пойми, вы пришли в Пекельное царство непрошеными гостями. Сюда вообще заказана дорога живым людям. Вам никто не даст отсюда уйти. Вас подвергнут ужасным мучениям, ваши души будут вечно мерзнуть в первородном холоде. И только здесь, в Альвгарде, вы получите мир, покой и вечное счастье.
      Олафу от всего увиденного и вправду сделалось не по себе. Но тут он вспомнил про приближающийся Рагнарек и устыдился.
      - Я не останусь здесь, пройду через все, но не откажусь от Валгаллы! Будь что будет! - твердо ответил он. .
      - Ну и уходи! - Король разжал руки, и Торкланд со свистом полетел обратно в пиршественную залу.
      Пролетев сквозь воздушный потолок, он с размаху плюхнулся на мягкий диван.
      Олаф застал здесь полную неразбериху. Хэймлет, благодаря смятению, устроенному Торкландом, уже очнулся от забытья и, прогнав женщин, возился с перепутавшимися застежками на штанах. Кака Яма, будучи человеком, для которого долг прежде всего, последовал его примеру, хотя и с видимой неохотой. Приводя себя в порядок, чужеземец не прекращал улыбаться обступившим его особам, и те щебетали вокруг него, уговаривая остаться. На викингов они смотрели теперь пренебрежительно и подчеркнуто сторонились их.
      - Пойдем, Кака Яма,- обернулся Олаф к товарищу,- ты мечтал разрезать себе живот, уверяю, тебя ждет нечто более экзотичное.
      Викинги, а следом и чужеземец, провожаемые насмешками о мужской несостоятельности, подобрали оружие и, покинув залу, пошли к выходу из города.
      Олаф подошел к хрустальным воротам и с силой ударил в них кулаком, те рассыпались.
      - Вот и вторая печать сломана,- пошутил Хэймлет, и все трое шагнули вперед, в красное поле цветущих маков.
      Лишь только они ступили за черту города, их окружил мрак. Путники шли вперед и вперед, топча алые цветы по дороге. Вот и Альвхейм скрылся за холмом. Вместе с ним исчезло и ощущение сытости. Видно, пища, которой угощали людей, растаяла вместе с хрустальными куполами города грез.
      Олаф вдруг обратил внимание на то, что его ноги ужасно потяжелели.
      "Странно, мы так мало прошли",- подумал викинг и оглянулся на товарищей. То, что он увидел, заставило его забыть об усталости.
      - Хэймлет! Ты ли это? - рассмеялся Торкланд.- Ну и уродина же ты. Что случилось? А на этого посмотрите: глаз и вовсе не видно,- повернулся он к Кака Яме.
      Лица его друзей были сплошь покрыты морщинами. Кожа пожелтела, волосы поредели и частично выпали. Торкланд, увидев такое, по привычке начал с насмешек, но тут его собственная нога подкосилась, и он рухнул на землю, выставив вперед руки. Руки были шершавые и страшно худые, с резко выступившими венами. Олаф потрогал лицо и ощутил под пальцами складки. Он вдруг понял все! Это была старость.
      Могучий некогда ярл поднял глаза и посмотрел вперед.
      Она шла навстречу, широко распахнув свои объятья, и никак нельзя было их избежать. Назад пути не было.
      Хель ухмылялась викингам, своим очаровательным оскалом, а костяные ноги все приближали и приближали ее к людям.
      - Ооодин! - закричал что было сил Торкланд, но из горла вырвался лишь старческий кашель.
      Олаф хотел достать меч, чтобы убить Хэймлета, и этим спасти друга от ледяных объятий Старухи, отправив друга в Валгаллу. Но клинок оказался слишком тяжел. Торкланд не смог даже вытащить его из ножен. От бессильной ярости он заплакал. Старость победила непобедимого воина.
      Хэймлет, видя безвыходность ситуации, опустился на землю недалеко от Торкланда.
      - Зачем торопить то, что неизбежно? Давай, Олаф, погрустим по-стариковски. Вспомним минувшие дни. А Смерть пусть сама идет,- проговорил он с легкой иронией в голосе.- Жрать-то как хочется! - Он вдруг спохватился.- Смотри, Олаф, что у меня есть! - Принц данов извлек из многочисленных складок некогда плотно сидевшего на нем кафтана золотое яблоко, украденное из Ирий-сада.
      - Перед тем как дракон спугнул наших лошадей, прямо что-то заставило меня залезть в сумку и достать это. Давай перекусим, что ли.
      - Сроду не ел эту кислятину и перед смертью не буду,- отрезал Торкланд.
      Он сидел и смотрел, как аппетитно уплетает яблоко датчанин.
      - И как ему только в горло лезет? - удивлялся Олаф. Неожиданно морщины на лице Хэймлета начали разглаживаться, из-под щегольской шапки полезли здоровые крепкие волосы. Конунг на глазах молодел. Олафа осенило.
      - Хэймлет, дай скорее яблоко!
      Хель была уже совсем рядом.
      Еще ничего не понявший датчанин лениво протянул плод товарищу. Олаф трясущимися руками схватил его и, отгрызая куски беззубыми деснами, глотал их не жуя. Он тут же ощутил прилив сил. А яблоко захрустело под вновь появившими.ся зубами. Дело было сделано. Но оставался еще маленький друг. Олаф глянул, ища его глазами.
      Чужеземец сидел на коленях не по-старчески стройно и хладнокровно встречал неизбежное. Даже перед лицом Смерти он не желал подчиняться ее воле и готов был умертвить себя сам. Для чего оголил живот и уже занес свой ритуальный нож.
      - Стой, Кака Яма! - что было глотки прокричал Тор-кланд.- Держи!
      Он бросил огрызок яблока прямо в товарища, и чужеземец поймал его, даже не обернувшись. Один беглый взгляд в сторону викингов сказал ему обо всем. Он сомкнул челюсти.
      Хель отступила, сплюнув себе под ноги.
      - Вам повезло,- раздался ее голос как бы издалека,- это яблоко сделало вас недосягаемыми для меня. Теперь вы не умрете своей смертью, но вас все же можно убить, как и любого смертного. Это молодильное яблоко из светлого Ирия вас спасло. Но я все же постараюсь сделать вам что-нибудь приятное. Никто, ступивший в хель, не уходил отсюда живым, даже боги, а я не хочу, чтобы эта традиция была нарушена.
      Она взмахнула крылом и пропала.
      - Что она сказала нам напоследок? Я был занят тем, что выковыривал остатки яблока из своих новых зубов и не совсем расслышал ее,- посетовал Торкланд, все еще продолжая заниматься тем же делом.
      - Что ничего хорошего нам здесь не светит. Но третью печать мы все-таки сломали,- самодовольно усмехнулся датчанин. Последние слова он договаривал уже не так уверенно.- Вот, кажется, и сюрприз, приготовленный нам мерзавкой Хель,добавил он, завороженно глядя за спину Олафу.- Своей смертью не умрем, но убить-то нас можно.
      Ярл обернулся. Позади, почти на линии горизонта, если в этом мире предел видимости можно было назвать горизонтом, подымалась стена огня и стремительно приближалась к людям.
      - Не для того у нас выросли юные ноги, чтобы дать себя поджарить за просто так вредной Старухе,- прокричал Олаф уже на бегу.
      А двое его спутников сломя голову неслись следом. Помолодевшие ноги действительно были хоть куда, и друзья бежали словно дети, не чувствуя усталости. Но стена огня приближалась быстрее. Она подымалась над полем все выше и выше, словно неумолимый рок, настигая людей.
      Хэймлет устал вертеть головой. Жар от огня уже грел спину, и молодой конунг постоянно оглядывался, тепля последнюю надежду: авось что-нибудь остановит пламя. .Но ничего не происходило.
      "На этот раз, наверно, действительно конец",- вертелось в голове молодого конунга.
      В этот самый момент, когда датчанин в очередной раз заглянул себе за спину, ноги обо что-то больно ударились, и он, споткнувшись, с размаху въехал лицом в нечто твердое.
      Ногу свело от боли, и теперь он не мог даже убегать. Но маленькая неудача родила большую надежду. То, обо что он споткнулся, было крышкой какого-то люка. Похоже, тут был ход под землю, и в нем возможно пересидеть пожар. Тем более что других вариантов не было.
      Люк почти не выступал над поверхностью земли, и Хэймлет запросто мог пробежать мимо, даже не заметив его в зарослях маков. Датчанин попытался поднять крышку, но она не поддалась. Тут он заметил большой замок, наглухо запечатавший вход в подземелье. Конунг потянулся за мечом, но острая боль опять пронзила ногу.
      - Олаф! - что есть силы закричал принц.- Олаф, стой! Торкланд, который успел за эти несколько мгновений убежать довольно далеко, оглянулся и, увидев товарища в бедственном положении, помчался обратно.
      О том, чтобы убегать с раненым на руках, не могло быть и речи. Олаф ясно видел, что и самому ему вряд ли удастся спастись. Но следовало, по крайней мере, отправить друга к Одину в Валгаллу, убив его мечом, и не дать сгореть заживо.
      Торкланд на ходу начал доставать клинок. Время терять было нельзя, и, подбежав, он с ходу рубанул товарища. Хэймлет еле успел увернуться.
      - Ты что, совсем ненормальный, уже успел прожарить себе мозги, бешеный Муспелль?! - очумело орал не ожидавший от друга таких действий датчанин.
      Олаф остановился и заморгал глазами. Он не мог понять, чего же еще хотел от него товарищ в такой ситуации. И тут только заметил люк.
      Увидев прозрение на лице Торкланда, Хэймлет кивнул ему на замок. На этот раз Торкланду не пришлось ничего объяснять. Мозг сработал четко, как во хмелю, и викинг одним ударом разнес никчемный запор. Но крышка не сдвинулась с места. К счастью, на помощь подоспел благородный Кака Яма, как всегда не пожелавший покидать своих товарищей в минуту опасности.
      - Уууййа! - напряглись двое мужчин.
      Крышка поддалась.
      Глядя на этого узкоглазого коротышку, Торкланд не верил своим глазам - в этом теле, почти вдвое меньшем, чем его собственное, крылось, похоже, столько же силы, сколько и у него. Люк, который он не смог приоткрыть даже на один палец, вдвоем они распахнули без особых усилий.
      Но размышлять сейчас было некогда. В стороне стонал Хэймлет, а огонь был уже в двух десятках шагов. Торкланд схватил товарища под мышки и, как мешок, швырнул в отверстие. Олаф сделал это, чтобы в первую очередь спасти друга, а заодно и проверить глубину колодца.
      - Раз, два, три,- загибал ярл пальцы считая, но никакого звука снизу не доносилось.- Глубоко!
      В этот момент пламя лизнуло спину викинга, и он кубарем скатился в зияющую дыру, чуть не задев ногами Кака Яму, прыгнувшего мгновением раньше.
      Зажмурив глаза в ожидании того момента, когда он разобьется, Олаф летел в бездну. Но время шло, а ничего не происходило, и храбрый викинг позволил себе разжать веки. Вокруг была чернота и тишина. Однако чувство свободного падения, которое Торкланд уже успел испытать на себе, переправляясь из гардарикской избы в светлый Ирий, подсказывало ему, что он продолжает лететь.
      Неожиданно нарушив покой, совсем рядом раздался стон, и тут же какой-то сапог заехал Торкланду по носу.
      - Хэймлет,- догадался Олаф по голосу стонущего,- Вот засранец,раздосадованно выругался ярл.
      Он был гораздо тяжелее товарища и теперь явно обгонял его. Становилось абсолютно понятно, что твердость дна этого колодца он опробует первым. Если здесь вообще есть дно. От этого мира можно было ожидать чего угодно, Олафу неоднократно представлялась возможность убедиться в этом.
      Хэймлет уже давно остался позади, когда внизу, или там, где низ должен был находиться, забрезжило светлое пятно. Оно стремительно разрасталось, красноречиво говоря Торкланду об окончании путешествия.
      Как Торкланд ни был готов к приземлению, но все случилось настолько неожиданно, что у ярла аж сперло дыхание. Сначала яркий свет ударил в глаза и совершенно ослепил их. Затем викинг почувствовал хлесткий болезненный удар. Судя по всему, его словил куст. Тут же посыпались более жесткие пинки. Кожаную куртку прокалывали колючки. Все это Торкланд легко ощущал сквозь пропитанную морской солью тунику и кольчугу. Он катился в неизвестность по какому-то склону, ломая по пути кусты и боясь открыть глаза.
      И тут путешествие внезапно закончилось - викинг въехал во что-то мягкое и наконец остановился. Но мучения ярла на этом не прекратились. Все его тело вдруг взвыло от боли, вызванной тысячами иголок, пронзивших его тело. Олаф открыл глаза.
      Вокруг были сплошные ветки с малюсенькими рахитичными листочками, но зато с великолепными добротными иглами, с лихвой компенсирующими уродливость листочков.
      Сквозь фязную зелень этого отвратительного порождения растительного мира открывался вид на совершенно голубое, без единого облачка небо. Большего разглядеть Торкланд был не в состоянии, так как даже не мог пошевелить головой. Любое его движение сразу же вызывало жгучую боль. Острые иглы, словно кинжалы, уперлись в него, втыкаясь в кожу, едва он пытался двинуться. А те, что уже вонзились, проворачивались в образованных ранах и доставляли Олафу нестерпимые муки.
      Сверху послышался звук осыпающихся камней и ломающихся веток.
      - Хэймлет,- не без злорадства подумал Торкланд.- Хоть поговорить с кем будет.
      - Иииии! - завизжал словно недорезанный поросенок появившийся датчанин.
      Он катился по уже проторенному Олафом пути. Его телу не приходилось вырывать встречные кустарники и сбивать валуны, поэтому, съезжая на большой скорости, он залетел еще дальше"в колючие заросли, пролетев прямо над ярлом. Олаф зажмурился, представив, как ему будет больно, если датчанин опустит свой венценосный зад прямо на его голову. Но все обошлось.
      - Хэймлет! - позвал Торкланд. В ответ тишина.
      "Кончился парень",- решил Олаф и в уме попросил за него благосклонности у Одина.
      - Пошел ты! - прозвучал запоздалый ответ из соседнего куста.
      Когда появился Кака Яма, грохот возник неописуемый.
      - Наверно, маленький чужеземец по пути цеплялся за скалы, вырывая их из кручи,- решил Олаф.
      Его худшие опасения почти сбылись. Предвещая появление Кака Ямы, с кручи полетели камни. Песок засыпал викингу глаза, лишив Торкланда единственного дееспособного органа. А один увесистый, с кулак, камешек приземлился прямехонько в центр лба могучего ярла. Кость затрещала, но выдержала.
      Попытки Кака Ямы руками и ногами затормозить падение принесли свои плоды и, судя по звукам, долетевшим до ушей Олафа, тот упал примерно за пару шагов, но все-таки не избежал жуткого кустарника.
      Послышался хруст ломаемых веток. Потом звон обнажаемого клинка.
      - Великий Асгард и все йотуны мира! Он что, боли не чувствует? -удивился Олаф, услышав эти звуки.
      Кака Яма действительно спокойно освободился из колючих объятий и, обнажив оружие, прорубал себе дорогу в этом аду, направляясь на помощь к своим друзьям.
      - Ноги не отрежь,- прохрипел Олаф, стараясь как можно осторожнее двигать челюстью.
      - Твоя не бояться. Моя хорошо знать свой дело. Торкланд возблагодарил Одина, что тот распорядился как следует залепить песком его глаза и не дать узреть этого ужаса. Меч Кака Ямы свистел вокруг тела Олафа, то слегка скользя по его одежде, то обдувая смертельным ветерком лицо и голову, срезая ветки на расстоянии волоса от тела викинга.
      Но чужеземец действительно знал свое дело: ярл не получил ни единой царапины. Ни одна иголка не заставила Олафа испытать хотя бы малейшую боль.
      - Хорошая у Хэймлето-сан была меч, острая, как мой катана. Вставай, Олаф-сан, чего разлежалась.
      Торкланд пошевелил рукой и ощутил позабытое чувство безболезненности. Он протер глаза и сел.
      Вокруг славного ярла возвышалась стена все того же препротивнейшего кустарника, только он сидел теперь посередине просеки, проложенной трудолюбивым маленьким другом. Склон, по которому друзья попали сюда, имел внушительную крутизну, на нем хорошо выделялась дорожка, проложенная людьми. Олаф поморщился, переживая заново свое падение, и, выплюнув изо рта каменную крошку, отвернулся в другую сторону и выкинул из головы неприятные мысли.
      Кака Яма тем временем усердно работал своим оружием, словно косарь на сенокосе, и даже что-то бурчал себе под нос.
      - Ну и Один с ним,- проворчал Олаф,- пусть вытаскивает датчанина, я там все равно лишний.
      Он удобнее пристроился на очищенном от веток пятачке земли и увлекся вытаскиванием застрявших в его теле колючек. Но закончить процесс ему не дали. Неугомонный Кака Яма, потренировавшись на ярле, столь быстро справился с освобождением конунга, что Олаф даже расстроился, ему так не хотелось вставать и куда-то идти. Да еще, возможно, придется тащить на себе Хэймлета с его перебитой ногой.
      Но чужеземец сделал рукой останавливающий знак:
      - Сидеть, сидеть, Олаф-сан, я лучше уметь делать дорога, ты мне только мешать. На гора не пойдем - там нет дорога. Надо рубить куста, там скоро быть хороший путь. Кака Яма все видеть.
      "И когда он успел окрестности рассмотреть? Когда катился с этой сумасшедшей горы? Ну, тогда он просто не человек. Может, он вообще Локи, изменивший обличье, посланный следить за нами и делать всякие гадости. На досуге надо будет проверить",- думал Олаф, но все-таки был благодарен за отвергнутое предложение помощи.
      С чистой совестью Торкланд продолжил начатое дело. Хэймлет, заботливо уложенный Кака Ямой рядом с Олафом, лежал без сознания, но, видимо, собирался скоро прийти в себя.
      Прошло ну совсем мало времени, а маленький друг улыбался во весь рот, стоя рядом с викингами.
      - Дорога готова, - жизнерадостно проговорил он. Хэймлет очнулся. Немножко отдохнув, Олаф решил посмотреть ногу товарища, он кое-что смыслил в костоправстве, и ему очень не хотелось таскать это хоть и тщедушное, но все-таки весомое тело на своем горбу.
      К великой радости ярла, кости его юного друга оказались совершенно целыми, и ночь хорошего сна поставила бы его на ноги.
      - Интересно, здесь-то хоть есть смена дня и ночи? - посмотрел на небо Олаф. Но, как и над Альвхеймом, никакого светила не обнаружил.
      Отряхнувшись и почистив от иголок друг другу спины, путники начали спускаться сквозь аккуратно вырубленный кустарник.
      - Если они там в своей стране все такие, то людям Севера когда-нибудь придется туго,- размышлял Торкланд, поглядывая на маленького приятеля и помогая передвигаться все еще сильно хромающему Хэймлету.
      Кака Яма шел впереди налегке. Олаф безоговорочно признавал, что чужеземец сегодня уже очень много сделал для викингов и предоставил ему возможность отдохнуть, отвергнув все попытки маленького друга еще и взвалить на свою спину датского принца.
      Как и обещал чужеземец, спуск скоро закончился, и люди очутились на полосе необычной дороги. Этот тракт был таким гладким, какого еще не видел ни один человек в Мидгарде. Ни ухабика, ни ямки, и покрыт чем-то вроде расплавленных камней, какие обычно выбрасывают огненные горы во время извержения.
      "Какие диковинки тут только не встретишь! Дома расскажешь, так соседи слух пустят, что старина Олаф в последнем походе слишком крепко получил по голове",усмехнулся Торкланд.
      ГЛАВА 5
      Неожиданно внимание путников привлек жуткий гул, доносящийся откуда-то из-за поворота. Не сговариваясь, друзья скатились в траву, обнажив оружие. Как всегда, они были готовы дорого продать свою жизнь.
      Чудовище не заставило себя долго ждать. Оно выскочило из-за горы и промчалось мимо со страшной скоростью, обдав схоронившихся людей ветром и зловонием. Грохоча на всю округу своей металлической броней, животное исчезло из виду.
      - Оно съело человека,- проговорил Кака Яма.
      - Да, я тоже видел у него в пасти какого-то мужика,- подтвердил Олаф наблюдения товарища.
      Хэймлету было не до любопытства, он был всецело поглощен своей больной ногой. Но, когда возник вопрос, идти дальше по этой странной дороге или спускаться вниз по крутому склону, его мнение было однозначно - ползти вниз. Да с этим никто и не спорил, друзья были на редкость единодушны. Никому не хотелось встретиться с подобным чудищем на открытом месте. А могло так случиться, что в следующий раз в момент появления зверюги укрыться будет негде. Кто знает, какие еще сюрпризы подготовил им этот мир.
      Дальше передвигаться стало легче. Заросли колючего кустарника остались позади, и самым трудным препятствием была обычная дикая груша, которая в Мидгарде в изобилии произрастает на горных склонах. Ее кривые ветви начинают расти довольно низко над землей, сплетаясь между собой и образуя сплошную крону. А стволы деревьев расположены буквально в шаге друг от друга.
      В такой теснине даже маленькому Кака Яме приходилось пригибать голову и зачастую передвигаться бочком. Что же говорить о статном Торкланде, который складывался чуть ли не вдвое, кланяясь неказистым деревцам, а иногда и просто спускался на корточках. Конечно, в такой ситуации Хэймлету пришлось рассчитывать только на свои силы, но древесные стволы служили ему надежными поручнями, да и нога потихонечку начала расхаживаться.
      Пройдя еще немного, путники выбрались из густой чащи на скалу, одиноко торчащую на поросшем лесом склоне горы.
      Скала довольно круто поднималась вверх, своей каменистой лысиной внося разнообразие в серо-зеленое убранство обозримых окрестностей.
      С ее вершины довольно неплохо просматривалась местность как вверх, так и вниз по склону. Оставив Хэймлета у подножия уступа, Торкланд и Кака Яма поднялись над верхушками карликового леса шагов на пятьдесят и с удовольствием вдохнули свежий ветерок, вольно гуляющий на высоте.
      Гора, с которой они спускались, буквально поразила их воображение своими размерами. Прямой, почти без уступов склон равномерно подымался к небу и скрывался в серебристой дымке, окутывающей вершину на высоте нескольких миль.
      До подножия было значительно ближе, и это искренне радовало Торкланда, тем более что далее откос становился более пологим и заросли карликовой груши, похоже, переходили в нормальный сосновый лес.
      Необычная дорога, через которую они перебрались выше, серпантином опоясывала гору, и друзьям предстояло снова пересечь ее. Лента серой дороги пролегала совсем близко, под самой скалой, на которой устроились наблюдатели. А по ней двигалось железное чудовище.
      - Слушай, Кака Яма-сан,- обратился Олаф к спутнику, мигом оценив обстановку,- давай попробуем напасть на него. Вон на вершине скалы лежит увесистый валун, который два таких славных мужа, как мы с тобой, могут попробовать сбросить вниз на голову этой каракатице. Во всяком случае, посмотрим, насколько твердая у него голова. Второго такого случая завалить этого монстра может и не представиться. Мы ведь уже столько бродим по этому миру, а у меня еще нет ни одного трофея, чтобы продемонстрировать соседям в доказательство, что я в своем уме, когда за кружкой эля я буду рассказывать им о наших подвигах.
      - Давай, давай, Олаф-сан, Кака Яма помогать тебе делать подвиги,- ответил товарищ.
      - Хэймлет, слышишь меня? - прокричал Олаф в гущу зарослей.
      - Что надо? - раздался ответ.
      - Сползай вниз, одноногий. Сейчас чудовище убивать будем. Мы с Кака Ямой тебя, хромого, догоним.
      Внизу раздалось шуршание потревоженных ветвей, и Олаф, удовлетворенно хмыкнув, переключил внимание на камень.
      Засучив рукава и взявшись поудобнее, двое мужчин попробовали сдвинуть его, тот поддался. Они ослабили усилия и присели за край обрыва наблюдая за приближающимся монстром.
      Тот несся на большой скорости, выставив вперед огромные зубы и выпятив нижнюю губу. Два круглых остекленевших глаза пристально осматривали путь. Сверху животное напоминало гигантского жука, хотя это чудовище было помельче встреченного ранее людьми, но обладало тоже весьма внушительными размерами, примерно с двух зубров-самцов, да еще и медведя можно сверху посадить.
      - Уууйййаа! -огласил долину боевой клич славного ярла.
      Два воина что было сил налегли на камень, и тот, на мгновение задержавшись на краю пропасти, с шумом полетел вниз.
      Кака Яма от усердия чуть не свалился следом. Торкланд вовремя поймал его за руку.
      - Спасибо, спасибо, Олаф-сан,- раскланивался спасенный уже на бегу.
      Олаф тоже рвался вперед, на ходу доставая меч и обгоняя коротконогого друга. Но заросли карликовой груши, ожидавшие их у подножия скалы, свели на нет усилия Торкланда, и Кака Яма все-таки первым оказался у трупа чудовища.
      Там их уже поджидал Хэймлет.
      - В самую точку попали,- прокомментировал он, встречая друзей,- сразу насмерть, и добивать не пришлось.
      Камень, сброшенный со скалы, врезал прямо по бронированному панцирю и раздавил зверя. Тот лежал, выворотив наружу внутренности и истекая прозрачной зеленоватой кровью, распространяя вокруг ужасное зловоние.
      Олаф презрительно пнул ногой один из органов, вывалившихся из разорванного брюха.
      - Чтоб меня Фенрир сожрал! - удивленно воскликнул Торкланд.- У него еще и кишки из железа!
      - Смотри, Олаф, он, паскуда, человека сожрал,- послышался голос Хэймлета с другой стороны мертвого тела.
      Олаф заглянул туда и содрогнулся от отвращения. Из чрева чудовища торчало наполовину переваренное тело мужчины, страшно скрюченное и залитое кровью.
      - Выродок пекельный! - отреагировал ярл. Вонь стала просто невыносимой, и путники решили идти дальше.
      - Стойте! - крикнул Олаф собравшимся было спускаться с дороги товарищам.
      Он подошел к морде чудовища, замершей в ужасном, предсмертном оскале, и вгляделся в нее. После небольшого раздумья Торкланд взялся рукой за вывалившийся глаз зверя и потянул его на себя. Тот легко вырвался из глазницы. Олаф взвесил его на руке, но, заметив что-то более интересное, откинул в сторону.
      Прямо под большими белыми глазами у монстра располагались маленькие красные глазки, именно один из них и привлек внимание Торкланда. Ярл так же легко вырвал и этот глаз. Взвесив его на руке, он удовлетворенно засунул трофей за пазуху и бросился догонять заждавшихся его друзей.
      - Вот смотрите,- радостно показал он находку,- пусть теперь кто-нибудь из соседей только попробует не поверить моему рассказу. Клянусь ногами Фрейи, я с чистой совестью сверну ему шею.
      Воины отправились дальше. Олафу пришлось помучиться еще некоторое время, пробираясь сквозь низкорослую чащу, но скоро она начала редеть и в конце концов перешла в светлый просторный сосняк.
      Когда все проблемы остались позади, голодный желудок снова дал о себе знать. Лес, в котором сейчас находились путники, был самым удобным местом для разбивки лагеря из всех, которые встречались им за последнее время.
      Друзья решили, что ночи в этих местах они могут не дождаться вовсе, поэтому расположились на отдых прямо средь бела дня. Острота недавних событий уже слегка притупилась, но зато многочисленные ушибы и ссадины с удовольствием напомнили о себе.
      Хромой Хэймлет сегодня явно не годился в охотники, и Олаф, оставив его на попечение маленького друга, сам отправился обшарить окрестности в надежде найти какую-нибудь добычу.
      Торкланд зашагал вниз по склону вдоль струящегося ручья, рассчитывая повстречать съедобного зверя, явившегося на водопой. Но как назло попадалась только мелочь: зайцы, разбегающиеся при появлении человека, разная птица, белки. Сейчас было впору пожалеть об утерянных самострелах, и оставалось надеяться только на встречу с крупным животным, которое не станет показывать зад при виде викинга, а захочет поспорить со славным ярлом, кто из них на самом деле является добычей, а кто охотником.
      Так, увлекшись, Торкланд и не заметил, как спустился в долину. Здесь ручей впадал в небольшое озерцо, по краям которого рос довольно густой лиственный лес. Олаф вошел в него.
      Где-то недалеко раздался крик крупного животного, и охотник, повернув в том направлении, ускорил шаг. Крик повторился, потом еще раз и наконец перешел в бесконечный душераздирающий рев. Там, видно, шла потасовка. Викинг перешел на бег.
      Неожиданно лес расступился, и Олаф очутился на большой поляне, сплошь покрытой клевером. Удивительное зрелище открылось Торкланду.
      Прямо посреди поляны стояло большое железное чудовище, наподобие того, что первый раз встретилось им на дороге. Только на спине оно имело углубление. И вот туда какие-то люди в странных серых одеждах пытались водрузить огромную клетку. А в той клетке билась, лупя мощным клювом по железным прутьям, огромная птица.
      - Это же Ра! Или я все это вижу во сне! - воскликнул потрясенный Торкланд.
      Люди в серой одежде были или слугами железного чудовища, или, наоборот, они повелевали им. Но, как видно, монстр абсолютно спокойно относился к их присутствию. Олаф решил непременно разобраться в том, что здесь происходит, и, обнажив меч, вышел из-за деревьев.
      Люди вначале не заметили ярла, когда же тот подошел поближе, бросили работу и, повернувшись к нему, стали тыкать в него пальцами, жестикулировать и смеяться.
      Олаф не понимал их языка, но жесты красноречиво говорили сами за себя. Их смех вызывал внешний вид викинга, и Торкланд начал впадать в ярость. Сдвинув брови, он двинулся прямо на людей.
      - Эй вы, несчастные рабы этого железного сундука с дерьмом, сейчас же выпустите священную птицу Ра, не то я отрежу ваши поганые головы, а ваши никчемные тела скормлю этому смердящему монстру.- И Олаф грозно потряс своим большим мечом.
      Но наглецы, наверно, ничего не поняли и продолжали громко смеяться, указывая то на его засаленную рыжую бороду, то на сапоги. Один из них даже подскочил и пощупал куртку Олафа, что-то крича остальным. И был наказан. Удар ноги пришелся точно в живот, и нахал отлетел в сторону, согнувшись пополам.
      Веселье тут же сошло с перекошенных морд поганых треллов, а Олаф перешел в наступление.
      Люди в сером засуетились. В руках одного из них появилась какая-то палка. Олаф инстинктивно почувствовал опасность и шарахнулся в сторону мгновением раньше, чем из магической палки вырвался сноп пламени. Что-то ударилось об землю рядом с сапогом воина. Враг не успел повторить колдовство, его голова покатилась под брюхо железного зверя. Другой человек попытался подхватить огнедышащую палку, но его ожидала та же участь. Догнав третьего, Торкланд убил его в порыве праведного гнева.
      Он оглянулся: на поляне больше никого не осталось. Остальные убежали в лес.
      - Спасибо тебе, славный Олаф Торкланд,- раздался громкий голос откуда-то сверху.
      Викинг поднял голову. Говорила Ра.
      - Откуда ты знаешь, как меня зовут? - удивился ярл, вытирая окровавленный меч о близлежащий труп.
      Разговор с чудо-птицей так занял его, что он и забыл о том, что стоит, облокотившись о страшное чудовище, которое, впрочем, не проявляло никакого интереса ко всему происходящему.
      - Я знаю всех великих героев мира, на то я и священная птица,- ответила Ра.- Выпустименя скорее, ия исполню любую твою просьбу.
      Олаф подошел к клетке и сбил замок.
      - Прежде всего я бы не прочь чего-нибудь проглотить,- высказал свою просьбу Торкланд.
      - Нет ничего проще,- ответила Ра,- приглашаю тебя быть гостем в моем гнезде. А за качество ужина я ручаюь. Забирайся ко мне на спину и держись покрепче.
      - Я очень благодарен тебе за приглашение, но послушай, гостеприимная птица, у меня в сосняке, на склоне той горы, остались два спутника, моих верных друга, мне бы очень не хотелось, чтобы они в такой погожий день умерли от голода.
      - Никаких проблем,- ответила Ра,- мы обязательно залетим за ними. Тем более что нам все равно по пути. Залезай быстрее и не свались от страха.
      - Вот еще,-- недовольно буркнул Олаф,- мне не впервой, я уже на волке летал, а у него даже держаться не за что было.
      - Это на Волхе, боге-оборотне, что ли? - переспросила птица.- Ну тогда тебе действительно не привыкать. Тот сорви-голова носится что сумасшедший, разобьется когда-нибудь, бедолага.
      Торкланд ловко оседлал птицу Ра, и она легко взмыла ввысь.
      - Держись вдоль ручья,- прокричал птице Олаф, указывая на серебристую ленту, поблескивающую сквозь не очень густые заросли сосняка.
      Обломав ветви деревьев, священная птица приземлилась точно на том холмике, где ярл оставил своих товарищей. Но их на месте не оказалось. На маленькой лужайке горел совсем недавно разожженный костер, а вокруг огня земля была сплошь усеяна совсем свежими следами пребывания людей.
      - Ну, где твои друзья? - поинтересовалась новая подруга Торкланда.
      - Только что тут были,- развел руками Олаф,- ума не приложу, куда они могли подеваться?
      Он прошелся по кругу, внимательно смотря по сторонам.
      - Хэймлет! Кака Яма! - проревел викинг своим привыкшим перекрикивать свист штормового ветра голосом.
      Птицы в кронах деревьев заволновались, стараясь укрыть своих птенцов от надвигающейся бури, спутав голос великого ярла с громовыми раскатами священного Мьелльнира.
      - Эй, дядюшка Олаф, что это за чудовище ты с собой прихватил? - раздался, из-за древней сосны голос Хэймлета.- Или это обещанная к завтраку дичь? Наш доблестный Кака Яма так и рвался снести голову твоему спутнику. Я насилу удержал его, сказав, что старина Олаф еще не таких друзей себе найти может.
      - Конечно, бывали у меня дружки и похлеще,- откликнулся ярл,- вот ты, например.
      - Я на вашем месте, славные витязи, была бы чуть повежливее к моей персоне,- отозвалась птица Ра,- а насчет дичи, так вы сами могли бы стать моей дичью, если бы я питалась человечьим мясом. Но, на ваше счастье, я не занимаюсь каннибализмом и придерживаюсь правил хорошего тона. И по просьбе моего друга Олафа Торкланда приглашаю вас отведать ужин в моем родовом гнезде.
      - Ну, тогда прошу прощения,- все еще недоверчиво проговорил Хэймлет.Все-таки согласись, что когда средь бела дня с неба начинает падать такое чудовище... извини, птица... ломая на своем пути деревья, то поневоле приготовишься к самому худшему.
      Он вышел из-за дерева и с опаской подошел к Ра. Следом вышел Кака Яма с каменным лицом. Как уже успели подметить друзья, такой облик их маленький друг принимал перед боем или в момент опасности.
      - Давайте, ребята, быстренько залезайте, птенцы уже заждались свою мамочку и небось орут,- торопила путешественников птица.
      Друзья взобрались на ее огромную спину и, забившись в теплый пух, крепко схватились за перья. Грозная птица взмахнула тяжелыми крыльями, попыталась взлететь, однако места для взлета требовалось больше, чем для посадки. Но царица пернатых не желала сдаваться и, сломав пару сосен, все-таки поднялась в воздух.
      Ра сразу взяла курс в сторону горы, с которой незадолго до того спустились люди, и одновременно круто забирала вверх. Каждый взмах ее гигантских крыльев подымал птицу на сотни шагов.
      По прикидкам Хэймлета, они поднялись уже примерно миль на десять вверх, когда Ра достигла серебристой дымки, окутывающей вершину огромной горы. На какое-то время воздух вокруг засветился мигающими, искрящимися огоньками, склон, поросший лесом, и долина исчезли из поля зрения. Жгучий мороз сотнями иголок пронзил тела людей и сковал мышцы.
      Когда Ра наконец миновала облако морозного тумана, снова стало тепло, и искатели приключений зашевелились, разминая руки и ноги.
      - Ну и погодка там, словно в Нифльхейм заживо попал,- проворчал Олаф, согревая руки.
      - Мы с тобой в еще худшее место попали. Во всяком случае, о Нифльхейме нам все известно,-усмехнулся в ответ Хэймлет.
      Пролетев еще несколько миль, друзья наконец увидели вершину бесконечной горы. Но здесь начиналось другое чудо. Прямо из каменистой макушки, уходя в необозримую высь, произрастало гигантское дерево. Ствол этого чуда растительного мира у корней был толще, чем холмы на родине Олафа. А высота его просто не поддавалась никакому сравнению. Нижние ветви начинались очень высоко, но птица прибавила скорости, и они стремительно приближались.
      - Вот мы и дома,- заявила Ра, повернув голову,- почти добрались.
      Хэймлет представил, что с ним случится, если вдруг он упадет с такой высоты, и ему стало не по себе. Он быстренько отогнал от себя неприятные мысли и стал усиленно думать об угощении, которое приготовила им священная птица. А, Ра тем временем уже достигла нижних ветвей и теперь проносилась мимо густых зарослей листвы исполинского дерева.
      На огромных сучках время от времени показывались морды редкостных уродов - то ли гигантских насекомых, то ли просто очередных адских созданий Пекельного царства. Но, видимо, птица Ра была неоспоримой владычицей этих краев и наводила ужас на всех здешних обитателей. При ее появлении те спешили убраться с глаз долой.
      - Ну, как у меня соседи? - презрительно фыркнула Ра, равномерно взмахивая крыльями.- Вот так и приходится жить. Если бы я хотя бы ими питалась! Так сто лет они мне нужны. Пусть ими их создатели питаются. А меня от них только тошнит. Но они, глупые, боятся, удирают от меня, лишь только увидят, да так неуклюже... Если бы я захотела, любого бы догнала. Вот, правда, дети, бывает, шалят, гоняют эту мерзость, да что с малюток возьмешь.
      Так путешественники достигли вершины исполинского дерева, где и красовалось невообразимо огромное гнездо Ра.
      - Слышишь, Олаф, это не гнездо, это целая цитадель,- пошутил Хэймлет.
      - Тебе-то что? - отозвался Торкланд усталым голосом.- Лишь бы поесть дали да самого не сожрали.
      - Да и то верно,- согласился конунг. Он сам вымотался за этот бесконечный день и безумно хотел напихать в свой желудок чего угодно съестного.
      Птица поднялась над вершиной и плавно опустилась в центр гнезда.
      - Слезай, ребята, приехали,- прокомментировала она, переводя дух.
      Викинги, а следом и Кака Яма сползли с могучей спины, растирая затекшие члены.
      Олаф, как всегда, был первый. Он ловко спрыгнул на дно гнезда и осмотрелся.
      - Великий Один! - не сдержавшись, воскликнул ярл,- Это что, Ра, и есть твои детки?
      В углу гнезда сидели на вид вполне взрослые птицы, правда, у них был глуповатый взгляд, что красноречиво говорило об их малолетстве, но размерами они намного превосходили свою мамашу.
      - Эй, маман, что это ты принесла? - раздался голос со стороны взлохмаченной горы перьев.- Неужели ты предложишь нам съесть этих людишек? Это же так отвратительно.
      - Прикрой свой маленький клювик, дорогой мой Ракарчик,- ответила Ра,лучше познакомься - это наши гости. Герои из Мидгарда. И разбуди своих братьев, нам придется слетать на охоту, чтобы подготовиться к сегодняшней вечеринке.
      - Из Мидгарда - это интересно,- оживился Ракар,- а то я подумал, что ты их из долины приволокла.
      - Ты плохого мнения о своей матери, Ракар. Что у меня может быть общего с атеистами? Эй вы, Ралай, Равой, вставайте! - переключила внимание птица на остальных своих сыновей.
      - А вы и правда из Мидгарда? - с загоревшимися глазами повернулся птенец к людям.- Я так хочу там побывать. Говорят, Мидгард - это мир настоящих героев. Мне уже целых пятьсот пятьдесят семь лет, а маман говорит, что мне еще рано гулять так далеко от дома.
      - Да, мужик, я тебя понимаю,- сочувственно проговорил Торкланд,- меня моя мама тоже не отпускала гулять далеко. Но когда мне исполнилось семь лет, я сказал себе: все, Олаф, хватит слушать бабские бредни. Я убил керла-рыбака и забрал его лодку. Через неделю я был уже в Ингленде, убив двух патрульных солдат, пытавшихся, по ихним глупым законам, выдворить меня из кабака за буйство и малолетство, прилюдно вызвал на бой конунга саксов, чтобы урод не издавал таких глупых правил. Этот трус конечно же не вышел на поединок, послав вместо себя отряд воинов. Они скрутили меня и доставили в родной фиорд, содрав с дорогой родительницы тройную стоимость разрушений, нанесенных мной их королевству. И передав слова своего конунга, что если я еще раз отправлюсь гулять в их страну, то Ингленд будет вынужден объявить войну Урмании. На это моя добрая старушка собственными руками подвесила посланцев за ноги к мачте, попросив передать глупому саксонскому конунгу, что если его не настораживает факт, что слабая урманская вдова смогла надавать подзатыльников его приближенным вельможам, то пусть идет воевать. Мол, ее горькую вдовью скорбь немножко утешат дорогие подарки, привезенные из Ингленда ее сыночками.
      - Вот это да! Вот это жизнь! - восторженно лепетал птенец.
      - Уважаемый Торкланд, чему ты учишь этого несмышленыша? Он же возьмет и удерет в Мидгард. А ты прекрасно знаешь, что в вашем мире каждый сколько-нибудь уважающий себя воин так и готов уничтожить любое незнакомое существо, которое попадется ему на пути, особенно если оно угрожающе выглядит. В результате весь Мидгард будет охотиться за моим сыном. Он, конечно, птенец не промах и немало перебьет народа. Но удача рано или поздно отворачивается от каждого. А мне так не хочется потерять своего дорогого Ракарчика, которому я посвятила пятьсот семьдесят лет своей жизни.
      Она нежно обняла крылом своего отпрыска, и тот, положив пернатую голову матери на плечо, любовно потерся хохолком о клюв Ра. Однако правый глаз, торчащий из-под ласковых объятий, лукаво подмигнул Олафу.
      "Горбатого могила исправит,- подумал Торкланд,- совсем как я".
      Другие птенцы не проявляли столь бурного интереса к людям. Стоя чуть поодаль, они безо всякого интереса глядели на пришельцев в ожидании, пока мать обратит на них внимание.
      Наконец Ра вспомнила о своих намерениях и предложила гостям перекусить вчерашним окороком, пока она слетает за свежей добычей. И, взмахнув крыльями, гостеприимная птица покинула гнездо. Ее сыночки безропотно последовали за ней.
      Вчерашний окорок оказался безумно вкусным. Усталые путники наелись до отвала и завалились спать на кучах птичьего пуха,-который в изобилии был разбросан по дну гнезда.
      Хэймлет проснулся от громкого шума хлопающих крыльев. Пернатая семейка возвращалась домой. Уже издали было заметно, что птички славно поохотились. Каждый птенец нес, зажав в когтистых лапах, по две кабаньи туши. А сама мамаша тащила огромную бочку.
      - Вот это да! Вот это Ра! Знает, что нужно славному воину для поднятия духа,- довольно потирал руки Олаф, глядя на вместительную емкость, несомую птицей. Но, к сожалению, Торкланда ждало разочарование. Ра тяжело опустила свою ношу на середину гнезда и уселась рядом, переводя дыхание.
      - Мерзкие атеисты! - выругалась священная птица.- У них, видите ли, трезвость - норма жизни. Они говорят:
      "Один раз живем. Поэтому давайте проведем отпущенное время с пользой для общества". Уж вы извините, дорогие гости, но выпивки у них днем с огнем не сыщешь. Вот только удалось молодой бражки достать. Люди долины из нее какие-то продукты делают. Пришлось напасть на их эту, как ее там? Ракарчик, подскажи.
      - Фабрику, маман.
      - Да, фабрику, и вырвать эту, как ее... цистерну,- сама вспомнила птица.
      - И я троих заклевал,- гордо похвастался неугомонный Ракар,- и одного сбил крылом с крыши.
      - Ты лучше расскажи гостям, как тебя атеисты чуть не пришибли из своих огненных палок. Быть беде, если бы мать не вмешалась. Намазали бы тебя всякой гадостью и сделали чучелом. И стоял бы ты до скончания века в этом - как его там? - университете с надписью "Птица-мутант, ошибка природы".
      - И вовсе я не ошибка природы,- обиженно воскликнул.птенец.
      - Это ты не мне объясняй. Это ты людям долины объяснять будешь. А теперь марш помогать братьям потрошить свиней.
      В это время к собеседникам подошел маленький чужеземец. Он уже слазил куда-то за край гнезда и нашел на гигантских листьях целое озерцо росы. Теперь, сияя умытой улыбкой, он довольно тыкал пальцем в принесенную емкость.
      - Это сакэ, Олаф-сан?
      - Это не сакэ, а бочка с дерьмом,- презрительно сплюнул Торкланд,- но за неимением ничего лучшего придется хлебать эту бурду.
      - А дерьмо - это тоже сакэ? - переспросил маленький друг, желая уточнить смысл вновь услышанного слова.
      - Нет, скорее сакэ - это дерьмо,- пошутил ярл,- но в нашем случае выбирать не приходится.
      Так ничего и не поняв, Кака Яма отошел прочь и с удовольствием принялся помогать Хэймлету разводить костер на прокопченном листе железа, нашедшемся в гнезде среди всякой всячины.
      Птицы с восторгом приняли предложение слегка прокоптить свинину. Они, оказывается, тоже предпочитали питаться обработанным на огне мясом, но их когтистые лапы не были приспособлены для разведения костра, и поэтому жареное мясо было для пернатых редкостным деликатесом.
      Наконец все было готово, и гости с хозяевами расселись вокруг полыхающего пламени.
      - Детки, смотрите пух не подожгите,- волновалась заботливая мать.
      В многочисленном хламе этого беспредельного гнезда нашлись даже внушительные золоченые чаши - для гостей и отполированные медные тазики - для птиц. Пойло разлили по посуде, и праздник начался.
      - Раньше, в молодости,- рассказывала птица Ра,- когда я хотела повеселиться, я над долго покидала гнездо, улетая далеко в другие земли. В Ирий, в Асгард, на Олимп, в Мерцающий мир, в Альвхейм, иногда даже в Мидгард... И где я только не развлекалась! Везде хорошо, только не здесь, на дне Пекельного царства. Здесь, среди атеистов, не очень-то разгуляешься.
      - А кто такие эти атеисты? - поинтересовался Олаф, обгладывая поросячью ногу.- Это случайно не те в серых балахонах, посадившие тебя в клетку? И как им только это удалось? Сразившись с ними, я понял, что они никудышные воины.
      Жирное мясо заполнило рот и мешало викингу говорить. Но мудрая птица поняла вопрос.
      - Атеисты - это такие люди,- начала птица Ра, на миг задумавшись, как бы получше объяснить гостям,- которые ни во что не верят, если не пощупают руками, не полижут языком, не нюхнут носом. В общем, дикари. Эти люди не верят в богов, в существование собственной души и то не верят. Говорят: "А покажите мне мою душу".
      Вдруг Хэймлет залился раскатистым молодецким хохотом. Присутствующие удивленно повернулись в сторону молодого конунга. А смущенная птица Ра неуверенно заерзала на месте, вспоминая, что же смешного она сказала.
      - Эй, датчанин, что с тобой, дружище? Поведай нам, что пришло тебе на ум,полюбопытствовал ярл.
      - Один! Один! - попытался ответить датчанин, борясь с приступами смеха.Представь себе Одина,- наконец смог выговорить принц,- и атеиста, который его увидел.
      Хэймлет еще не успел растолковать свою мысль другу, как ярла осенила причина безудержного веселья товарища. В его воображении возникла картина: из белого облака выплывает могущественный бог верхом на своем восьминогом коне Слейпнире и медленно спускается на землю. А в это время атеисты, не веря своим глазам, облепляют Великого со всех сторон и начинают щипать, облизывать, нюхать и даже пробовать на зуб.
      Олаф чуть не выплеснул брагу из своей чаши на сидевшего рядом Кака Яму, разразившись таким смехом, что хохот Хэймлета затерялся в его громовых раскатах.
      Из бессвязных обрывков слов, то и дело вылетающих из уст суровых викингов, птица Ра поняла, что не она является причиной насмешек, и успокоилась. Дождавшись, пока люди вернутся в нормальное состояние, она продолжила рассказ.
      - Естественно, какому богу нужны не верящие в его существование люди?.. И все боги отказали им в своем покровительстве. Даже всепрощающий новоявленный агнец, называемый Христом. Даже равнодушный ко всему во Вселенной Будда.И тогда этих грешников с удовольствием прибрал к себе владыка Пекельного царства Вий Змеевич. Ему это только на руку. Он питается душами. Он создал здесь, на самом дне Пекельного царства, для атеистов все условия, чтобы они не задумывались о духовном. Они строят здесь заводы, открывают университеты. Вся долина усеяна лабораториями и прочими разными диковинными заведениями.
      - Ра, а как это исчезает душа? - переспросил Хэймлет, у которого в голове не укладывалась такая ситуация.
      - Ну просто пустота - и все,- озадачилась птица, пытаясь растолковать человеку ей самой не очень понятный вопрос.- Вот видишь воздух, он все-таки есть,- она красноречиво повела крылом,- а там вообще ничего.
      - Не представляю,- махнул рукой Хэймлет, раздосадованный своим тупоумием.
      - Ра, ты расскажи лучше, как они тебя поймали,- перебил слишком умные размышления товарища Олаф.
      - А у них есть огненные палки, такие, как ты видел, только одни из них убивают, а другие усыпляют. Ох уж эти усыпляющие,- вздохнула Ра,- уж лучше быть убитой. Потому что усыпляют они для того, чтобы отвезти тебя к себе в университет для опытов. Представь, просыпаешься ты, а живот вспорот. Над тобой стоит атеист, достает из твоего брюха все кишки по очереди, а остальные обсуждают, настоящая ты птица или Создатель ошибся, даруя тебе жизнь. Правда, в Создателя они тоже не верят. Они считают, что все мы произошли от малюсеньких червяков путем поедания друг друга, то есть борьбы за существование. Вот и думают, умники, планировал ли древний червь, чтобы у меня была такая печенка, или нет. Если нет, то и я досадная оплошность. Как они говорят: "Жертва тупиковой линии мутаций". Меня они из такой палки усыпили. Очнулась, а вокруг решетка. Хвала Всевышнему, появился ты, славный ярл. А то быть мне чучелом в атеистическом храме-университете до нового потопа.
      - Да, я всегда прихожу вовремя,- самодовольно погладил Олаф свою замусоленную бороду.
      - Я благодарна тебе и клянусь последними перьями в моем хвосте, что ты всегда получишь помощь от меня и моих сыночков, если мы будем в силах тебе ее оказать. За твою славу, Олаф! - провозгласила Ра и втянула в себя сразу полтазика браги.
      Остальные присоединились к ней.
      - Ну и гадостью я вас угощаю, не обессудьте,- извиняясь перед гостями, проговорила птица,- сейчас приличную выпивку можно достать только наверху в Светлом мире у Белеса. Я бы не поленилась слетать, да он не даст. У него правило: коль в гости пришел - радушнее хозяина не встретишь, а с собой ничего не дает. Говорит: "Нечего лес разбазаривать". И на обмен не идет: у него в лесах все, что душа пожелает, найдется.
      Гадость не гадость, но когда большая бочка начала пустеть, хмель уже крепко сидел в головах людей. Да и Ра со своими сыночками пошатывалась из стороны в сторону, крепко вцепившись страшными когтями в настил.
      Хэймлет поднялся и нетвердой походкой пошел к краю гнезда искать угол поудобнее для оправления малой нужды. Его взгляд нетерпеливо шарил по стенкам. Он сделал шаг вперед и споткнулся о твердый предмет, небрежно валяющийся среди кучи птичьего помета. Его не до конца выздоровевшую ногу свело от боли. И разозлившийся конунг что есть силы пнул ненавистный предмет здоровой ногой. Окованный железом сундучок взлетел в воздух и, шмякнувшись о край гнезда, упал на настил.
      Хэймлет, наконец-то найдя удобное место, сделал свои дела и повернулся к шкатулке. Она почему-то привлекла его внимание гораздо больше, чем весь остальной хлам, который в изобилии наполнял гнездо священной птицы.
      Сундучок был заперт на довольно хитрый замочек. Викинг не стал особо тяготиться этой проблемой и, достав из-за пояса кинжал, просто выковырял запор вместе с драгоценной инкрустацией. Крышка открылась.
      В первое мгновение человек не понял, что с ним произошло, но знание само пришло неизвестно откуда. В шкатулке лежало яйцо, и Хэймлет знал, что перед ним Мировое Яйцо. Он не понимал, откуда появилась такая уверенность. Но он знал это наверняка. Это все вызвало в викинге благоговейный ужас. Он сразу протрезвел.
      - Ра, откуда это у тебя? - спросил Хэймлет, дрожащими руками крепко сжимая сундучок.
      Птица внимательно всмотрелась в предмет, мучительно вспоминая, откуда у нее взялась эта вещь. Наконец нужное воспоминание отыскалось в дебрях ее мозговых извилин, и она улыбнулась во весь клюв:
      - А, Яйцо Мира! Его лет двести назад мальчики с прогулки приволокли. Говорят, нашли в каком-то дупле нашего дерева. Их привлек блеск серебра, которым оббита шкатулка. Со временем металл почернел, да и дети выросли, эту игрушку забросили, и о ней больше никто не вспоминал. А что, она тебе очень понравилась?
      - Безумно,- еле выговорил Хэймлет.
      Голова впечатлительного датчанина пошла кругом от одной мысли, что судьба мира - да что там мира, многих и многих миров - зависит от какой-нибудь случайности. Что люди в Мидгарде, боги в Асгарде, Ирии, на Олимпе живут себе, занимаются своими делами, пьют, гуляют, воюют, плетут интриги, в конце концов, спокойно спят и даже не догадываются, что их судьба вот уже триста лет находится в неуклюжих лапах глупых птенцов. Да и раньше была неизвестно в чьих. Он крепче прижал шкатулку к груди.
      - Друг славного Олафа, дорогой Хэймлет,- произнесла пьяная Ра,- я вижу, как понравилась тебе эта никчемная вещь. Ты ради нее даже покинул нашу теплую компанию. Я совсем не понимаю, зачем такому славному воину, как ты, такая безделица. Но я рада угодить другу моего спасителя, и я говорю тебе: бери ее.
      - Спасибо, добрая птица,- поблагодарил Хэймлет. Старый замок исправить было невозможно, и конунг, заботливо замотав подарок в тряпки и стянув ремнями, засунул себе за пазуху. Находка хоть и поубавила у него желание продолжать участие в гулянке, но он решил особо не отрываться от коллектива и присел у огня рядом с Кака Ямой.
      - Что ты там нашел? - спросил Олаф, когда Хэймлет удобно устроился.
      - Ничего особенного, безделушку, позже покажу, - ответил датчанин, видя, что захмелевший Торкланд все равно-думает о другом, слушая оды, которые неустанно воспевает в честь его персоны птица Ра. Тем временем цистерна браги совсем опустела, и птица недовольно зарычала.
      - Ты воешь, как железные чудовища из долины,- хамил Торкланд, выказывая этим особое дружеское расположение к пернатой.- Кстати, чьи это слуги? Этих ваших атеистов или самого владыки Вия Змеевича?
      - Ты это о машинах? Никакие они не чудовища, а обычные средства передвижения. Люди долины почему-то считают зазорным ездить на лошадях, и они построили эти самоходные телеги.
      - А как же мертвый человек во чреве этого монстра? Мы нашли его, когда расправились с этим чудовищем,- переспросил Торкланд, не веря, что такой ужас может быть преднамеренно создан руками людей.
      - Это было не чрево, а кабина, из которой он управлял своей машиной, а мертвый он был потому, что вы его наверняка и пришибли,- растолковала Ра.- А сколько машин вы разбили?
      - Одну,- стесняясь такого малого количества побед, ответил ярл.
      - Ну, брось смущаться,- попыталась успокоить его птица, заметив грусть на лице,- даже уничтожив одну машину, ты совершил великий подвиг, о котором я расскажу везде, куда только донесут меня крылья.
      Олаф, слегка удовлетворенный похвалой, успокоился. Повертев в руках пустой кубок, он уронил его на дно гнезда. Раздался легкий звук, заставивший священную птицу переключить мыслительный процесс.
      - Что, у великого ярла пустой кубок, и это у меня в гостях? - разорялась пернатая.- Но где же взять приличной выпивки? - вслух размышляла она.- Пожалуй, только у Велеса. Все, ребята, мы отправляемся к Велесу. Немедленно! - голосом, не терпящим возражения, проговорила она.
      Хэймлет все же попытался убедить компанию в неразумности такого поступка. Но его никто не поддержал. Даже рассудительный Кака Яма на этот раз был полностью солидарен с Олафом. Конунгу ничего не оставалось, как только положиться на волю Одина и подчиниться большинству. А сидеть одному в гнезде ему и вовсе не хотелось.
      - Вот и детки уснули,- удовлетворенно проговорила Ра, глядя на сыновей.
      Молодые пятисотлетние организмы птенцов не могли соперничать с прожженными желудками бывалых викингов и тем более со своей тренированной мамашей. Сыновья Ра свалились, задрав кверху лапы, там, где сидели, и теперь из могучих клювов вырывался дружный храп. Их юные желудки отчаянно боролись с той гадостью, которой в изобилии были наполнены.
      - Вперед, к Велесу. Он гостеприимен и щедр,- все бурчала птица.
      Было понятно, что Ра полетит туда, даже если все откажутся. Но, к великому сожалению Хэймлета, его друзья единодушно поддержали это предложение. И конунг, крепко прижимая к груди шкатулку, нехотя взобрался на пернатую спину.
      Ра оттолкнулась лапами от гнездового настила и взмахнула крыльями. Но попытка взлететь едва не закончилась катастрофой. Пьяная птица завалилась на правое крыло и, потеряв воздушный поток, чуть не рухнула прямо на головы своим спящим чадам. Только в последний момент ей удалось выровнять полет, и Ра начала быстро набирать высоту, взлетая выше ветвей огромного дерева.
      А простор для полета ей был крайне необходим, ибо залитый брагой вестибулярный аппарат отказывался работать, птица никак не могла выровнять курс, летя зигзагами.
      Хэймлет, единственное трезвое существо изо всей этой компании, уже свыкся с мыслью, что им вряд ли удастся куда-нибудь долететь, а учитывая характер груза, на том свете он будет не одинок.
      - О Великий Один, я же ведь сейчас и так на том свете, правда заживо,вдруг спохватился он.
      Тем временем беззаботный Олаф, радуясь неповторимому чувству полета, оглушал присутствующих товарищей героическими песнями Севера. Это немножко отвлекло датчанина, и он стал подпевать Торкланду, ибо из всех участников перелета сделать это мог только он. Так случилось, что по воле богов слух, то есть его отсутствие, был у них абсолютно одинаков. И друзья орали четко в унисон, не разойдясь ни в одной мелодии. Благо, что Кака Яма никогда не слышал эти баллады в оригинале. А священная птица вообще ничего не понимала в человеческом песнопении. Но, как всякая представительница пернатого племени, она обладала чутким слухом и, быстро подстроившись под вопли викингов, тоже заорала в такт с ними.
      В таком виде компания и предстала перед могущественным Велесом.
      Все свершилось неожиданно. Высоко в небе показалось одинокое облачко идеально круглой формы. Быстро поднимаясь вверх, птица Ра нырнула в него, правда со второй попытки. Первый раз очередной невольный вираж бросил ее в сторону, и Ра пролетела мимо. Взяв круто вверх, она на какое-то время зависла над причудливой тучкой и, прищурив левый глаз, как будто прицеливаясь, сложила крылья и камнем полетела вниз.
      ГЛАВА 6
      Ничего страшного не произошло. Птица мягко опустилась на шуршащую траву, а вокруг зеленел самый обычный лес. Солнце уже садилось и с трудом пробивалось сквозь густую листву дубовой рощи. Здесь все было близкое и родное, все привычное и понятное. Конечно, это был еще не Мидгард, но и не Пекельное царство. Хэймлет облегченно перевел дух.
      На краю лужайки стояла деревянная избушка. Рядом колодец и изгородь - все как на обычных гардарикских заимках.
      Люди скатились со спины Ра, и птица расправила крылья.
      - Эй, Велес, старый приятель, выходи, встречай гостей,- прокричала Ра.
      Избушка заскрипела и стала разворачиваться. Наконец, повернувшись выходом к пришельцам, она остановилась. Дверь распахнулась, и на пороге появилась стройная женщина дивной красоты. Олаф первый оценил ее мощный торс и солидные бицепсы, светящиеся из-под просторных рукавов рубахи. Во взгляде играла такая сила, что даже Торкланд невольно задумался.
      "Вот это девочка! - думал ярл.- С такой и моя Асьхен, пожалуй, не справится. Небось кулаком как заедет, так и йотуна насмерть завалит".
      Тем не менее чрезмерная мускулистость женщину не портила даже на взгляд Хэймлета, и он тоже пожирал ее глазами.
      Хозяйка же не торопясь спустилась с крыльца и, вытерев руки о передник, многозначительно уперла их в бедра. Не обращая никакого внимания на людей, она пронзила своим железным взглядом птицу Ра.
      - Ты опять, пьяная курица, приперлась сюда бражничать? - грозно спросила она.- Мой муж спит, и нечего его будить. Убирайся туда, откуда пришла. Пока я тебе перья не повыщипывала.
      Друзья заметили, что даже сквозь пьяный угар огромная птица не набралась смелости возразить, и Хэймлет, не желая возвращаться обратно в ее гнездо, начал подталкивать друзей к ближайшему кустарнику.
      В этот момент дверь избушки опять отворилась, и на пороге появился крепкий детина, загородив плечами весь проем. Он лениво зевнул и, потянувшись, обнял женщину за плечи.
      - Ну что ты, Ягуля, разругалась, гонишь несчастную пташку. Ей в своей ссылке и посплетничать не с кем. Да и не одна она. Я смотрю, люди с ней по виду бывалые. Может, чего нового расскажут. Когда еще в этой глуши кто появится?
      - Знаю я этих бывалых людей,- зло возразила женщина, дернув плечом, - во всяком случае, этого рыжебородого хорошо знаю. Враг это словенского народа. Да может быть, и всего живого. Одинов выкормыш. Не одну сотню душ отправил к праотцам. Лучше позволь, любимый, я его сразу прикончу.
      Услышав эти, видимо, небезосновательные угрозы, Олаф стал трезветь. Как ни было ущемлено самолюбие ярла, но он чувствовал, что со вздорной бабой ему не справиться, да и просто скрестить меч с женщиной было делом бесславным, а тем более при этом погибнуть от ее руки и вовсе совестно. Викинг уже безо всяких понуканий со стороны Хэймлета стал искать возможность улизнуть.
      Но, к удовольствию гостей, хозяин укоризненно посмотрел на жену и тихим голосом произнес:
      - Ну сколько тебе объяснять, милая женушка, никто пришедший к Велесу с добром не должен быть обижен.
      Яга фыркнула и удалилась, а Велес подмигнул людям и жестом пригласил их в дом.
      - Что, Ра, опять надралась? Я же тебе тысячу раз говорил, что не снимет Сварог с тебя наказания, пока за ум не возьмешься, новую жизнь не начнешь. Будешь сидеть у себя в Пекельном царстве, дышать выхлопными зловониями.
      Могучая Ра, словно нашаливший ребенок перед строгой нянькой, потупила взор в землю и стояла, переминаясь с лапы на лапу.
      - А сейчас тоже небось за выпивкой прилетела, угадал?
      - Ну, дорогой друг, ты же знаешь, что я для тебя все готова сделать,процедила она сквозь клюв.
      - Ладно, пошли,- махнул он рукой,-что с тобой поделаешь?
      Ра следом за людьми втиснулась в узкий для нее проем довольно широкой двери, теряя при этом перья, и, покряхтев немного в самом узком месте, наконец ввалилась внутрь помещения.
      Люди были поражены несоответствию внутренних и наружных размеров этого помещения. С улицы избушка казалась маленькой и неказистой, сильно покосившейся от времени. Но внутриэто был богатейший пиршественный зал, по мнению викингов превосходивший даже золотые палаты Альвгарда, уж, во всяком случае, больше ни с чем не сравнимый.
      Крышу подпирали витые колонны. Вдоль стен висели охотничьи трофеи: рога, шкуры, челюсти различных животных, иногда настолько диковинных, что созерцание этих предметов поглотило все внимание людей. Кроме различных частей тела несчастных зверюшек на стенах в изобилии красовалось всевозможное оружие, щиты, доспехи. Викинги сразу же прониклись глубоким уважением к хозяину этих хором.
      Белее жестом пригласил гостей за стол, уже полностью накрытый и с нетерпением ожидавший посетителей.
      - Вот это здорово! Хэймлет, ты посмотри, как здесь встречают дорогих гостей,- похлопал Олаф себя по вместительному брюху,- все как положено. Скамьи дубовые! Эль бочками! Мясо - прямо с огня и без всяких глупых премудростей. Прямо как в родном фиорде.
      Северяне весело расселись по лавкам и, кивнув в знак уважения хозяину дома, азартно приступили к трапезе. Священная птица пристроилась в торце стола напротив Белеса и, не дожидаясь остальных, опорожнила бочонок эля.
      Белес, слегка нахмурив брови, покачал головой. Но Ра была не в том состоянии, чтобы обращать внимание на глупые условности, и спокойно продолжала надираться.
      По вкусу еда ничем не отличалась от той, которую готовят на далеком севере, и морские волки наслаждались воспоминаниями о родном доме, жуя полусырое недосоленное мясо. В бочонках оказался самый настоящий эль.
      Кислый и тягучий. Он почти не пьянил, но доставлял величайшее удовольствие.
      Однако в обществе могучих северян и совсем огромного Велеса маленький Кака Яма испытывал массу неудобств. Он сидел на большущей скамье, а его ноги свободно болтались внизу, не доставая до пола, это вселяло в него чувство неуверенности. Еще хуже было со столом, доходившим чужеземцу до груди. А учитывая еще и сервировку стола увесистыми серебряными мисками... Короче, над всем этим была видна только голова маленького друга.
      Но мужественный Кака Яма выходил и не из таких переплетов. Он сидел с таким невозмутимым лицом, что даже мать родная не могла бы сказать, что размеры мебели доставляют ему какой-либо дискомфорт.
      - Ну, как угощение? Довольны ли гости? - прервал радушный хозяин равномерное чавканье и бульканье, дав гостям время вдоволь напихать желудки едой.
      - Ой, благодарствую, могучий Велес, давно такой отрады не получал,ответил Олаф и быстренько воткнул зубы в недоеденную ногу, боясь, как бы лесной бог не велел заканчивать трапезу.
      - Так как вас угораздило оказаться в Пекельном царстве, да еще и в такой никчемной компании? - И он указал на тело священной птицы, мирно спящей, свернувшись калачиком, у входа.
      - Будь на то моя воля, добрый Велес, так моей ноги не только в Пекельном царстве, а и в землях Ирия и близко не было бы,- излил накопившееся Хэймлет.
      - Так это вас из самого Ирия в Пекло отправили? - переспросил заинтересовавшийся хозяин.- Уж не Волх ли?
      - М-мг, Волх, он самый,- усиленно работая челюстями, подтвердил Торкланд.А как ты догадался?
      - И вы поддались на уговоры этого проходимца? Что хоть он за это вам пообещал?
      - Ничего хорошего. Водки, за которую нас змей Болтогор чуть не сожрал. А что было делать, он нас не спрашивал. Перед фактом поставил,-разошелся Олаф, чувствуя не очень приятельское отношение Белеса, к своему коллеге.
      - Ну, а приз вы все-таки взяли? - выспрашивал бог.
      - Какой приз? - удивился Хэймлет.
      - Ну, Яйцо это Мировое нашли?
      - А, Яйцо? Яйцо нашли,- Хэймлет не стал интересоваться, откуда лесному богу словен стала известна цель их похода. В этом мире он давно уже перестал чему бы то ни было удивляться.
      Хэймлет спокойно по порядку рассказал Велесу обо всем, что с ними произошло, начиная от самого знакомства с Торкландом. На том моменте, когда к Олафу явился Один и выразил свое недовольство жертвой, принесенной ярлом, и потребовал украсть меч, Велес громко рассмеялся.
      - Ну, и артист ваш Один, умеет комедии ломать,- прокомментировал он.- Дело в том, что мы, боги, не питаемся ничем материальным из Мидгарда, ваши жертвы это только дань уважения. Да и то, большинству небожителей они и даром не нужны. Жертвоприношения необходимы больше вашим жрецам, чтобы ритуалами постоянно напоминать людям о необходимости делиться со своими создателями. Но большую часть пожертвований они чистосердечно прикарманивают, зная, что богам от людей нужна только лишь духовная пища, вера в них, поддержка и любовь или хотя бы уважение. Некоторым из нас нужен людской страх. Некоторым - проявление ненависти, а некоторым - проявления счастья или страсти. У каждого бога свои вкус и потребности.
      - Ах они, козлы ездовые! - возмутился Олаф.- Вернусь домой - я им, колдуньям-вешалкам, всем кишки вокруг шеи намотаю! Каждый раз из набега возвращаюсь, по серебряной монете даю, говорю: "Одину передайте". А они, пособницы лживого Локи, все деньги прикарманивают? Ну, дайте мне только до них добраться!
      - Не горячись, славный Олаф Торкланд, все ваши колдуньи, волхвы, жрецы и прочая братия крайне необходимы людям. Без них, без их храмов и капищ человечество в массе своей забудет о собственных создателях, забудет и о духе своем бессмертном. Мидгард превратится в то, что вы видели в долине под горой, на дне Пекельного царства. А тогда уйдем и мы. Не страшась больше присутствия светлых богов, змеи выползут из глубин Вселенной, и тогда даже мертвые камни увянут.
      - Ну ладно, не буду я их трогать. Пусть живут, раз они такие полезные. Но ведь Одина они обманывают, а тот думает, что это я такой скупой. Вот в чем вся штука,- не унимался великий ярл.
      - Перестань. Я твоего одноглазого покровителя с детства знаю. Ему твои глупые деньги нужны, как тебе бабья подсподница. Он тебя ценит совсем за другое. Ты у Одина главный поставщик бойцов в его войско мертвых. Вы яблок из Ирий-сада наелись. А ведь это он подстроил. Яблочки-то эти - молодильные, и своей смертью вам теперь не умереть. А от погибели Один тебя постарается оградить, если сможет, конечно. Есть ведь и другие боги, и очень у многих на тебя, Торкланд, имеется зуб.
      Олаф впал в размышления. Такого ему еще не приходилось слышать. Да и остальные люди призадумались - все рассказанное гостеприимным хозяином о богах было для них откровением. Правда, Велес прервал размышления Хэймлета, попросив продолжить свой рассказ, и больше не перебивал конунга, явно заинтересовавшись приключениями людей.
      - Ладно, друзья, спасибо за то, что не побрезговали угощением. Спасибо за интересный рассказ. А то здесь в глуши-живешь, все новости узнаешь в последнюю очередь,- посетовал Велес, видя, что викинги клюют носом в стол и борются с искушением заснуть, пристроив лицо в мисках с объедками,- прошу вас переночевать у меня в доме. А завтра я снаряжу вас в дорогу.
      Светлый Велес хлопнул в ладоши, и в двери вошла бурая медведица внушительных размеров. Люди вскочили на ноги, готовые обнажить мечи. Но животное, не обращая на них никакого внимания, переваливаясь с лапы на лапу, мирно подошло к дальней стене, вдоль которой были уставлены широкие скамьи, и аккуратно расстелило теплые шкуры, которые несло в передних лапах. Потом так же мирно медведица вышла наружу, плотно затворив за собой дверь.
      - Ну-ну, зверей не надо бояться,- успокоил гостей Велес,- с жителями леса всегда можно договориться, не то что с некоторыми людьми! - Он лукаво подмигнул Торкланду.
      Олаф не обратил на это никакого внимания, он грузно поплелся в сторону своего ложа, с трудом неся отвисший живот. Хэймлет хоть и не так сильно обожрался, но тоже своей уверенной походкой напоминал приходившую только что медведицу. Один Кака Яма, как всегда, был в форме. Промолчав весь вечер и не отставая от товарищей в еде, он умудрился сохранить легкость и подвижность тела.
      Это была первая ночь, проводимая путешественниками в Светлом мире, и сон их был легок и спокоен, несмотря на непрекращающийся крик совы за окном и волчий вой, несмотря на постоянный шелест и шуршание в самом доме.
      Хэймлету сквозь сон показалось, будто кто-то стоит рядом и лезет ему под одежду. Он проснулся. Никого, только полоса лунного света, падающего из окошка, расположенного прямо над лавкой, на которой спал конунг, высветила шкатулку, лежащую на полу. Ту самую, которую датчанин так бережно хранил за пазухой. Он открыл крышку. Яйцо было на месте.
      - Выронил во сне,- облегченно вздохнул принц и, засунув предмет обратно, перевернулся на другой бок и спокойно заснул, состязаясь с Олафом в громкости храпа.
      Утро было ясное и светлое.
      - Оставайтесь у меня погостить,- уговаривал путников радушный хозяин.
      - Не могу, раз мы уж выбрались из Пекла, надо бы и совсем домой в Мидгард выбираться. Боюсь я, не поспеть мне на Йоль к Асьхен. А она у меня не то, что твоя баба. Ты сказал, как отрезал. А Асьхен на все свое мнение имеет, да и кишка не многим тоньше, чем у твоей будет. Кстати, а куда это наша пернатая подруга подевалась? - спросил Торкланд.
      - Унеслась ни свет ни заря. Вспомнила, протрезвевши, что сыночков без присмотра оставила, и брык в тот колодец.- Белее указал на большой, почерневший от времени сруб.
      - А что там, в колодце? -подошел проснувшийся Хэймлет.
      - Да ничего особенного. Вам туда не надо, если только обратно в Пекельное царство не желаете. А насчет моей супруги, это ты, Олаф, зря. Я не просто так уговариваю вас остаться. Если она решила с вами разделаться, то все усилия к этому приложит. Лишь только вы с моих глаз скроетесь. Она у меня буйная, из Пекельного царства родом, Буря-Яга Змеевна зовется. Так что, коли надумали отправляться, лишь только выедете за ворота, гоните коней нещадно и назад не оглядывайтесь. Из леса выедете, там и опасности конец. А коней ваших, тех, что брат Волх вам дал, я ночью призвал. Мне ведь любой зверь, любая птица подвластны.
      Плотно набив желудки мясом и залив содержимое элем, путники начали собираться в дорогу. Весь их провиант, взятый в дорогу из Ирия, оказался на месте, в седельных сумках.
      - Выбросьте все,- посоветовал людям Велес,- облегчите коней, как можете. Ибо если нагонит кого Буря-Яга, пощады не ждите.
      - Слушай, славный Велес,- вдруг посетила Хэймлета умная мысль,- ты ведь тоже бог, и притом довольно сильный, может, отправишь нас прямо в Мидгард, чтобы мы ни в какой Ирий не заезжали?
      - Нет, витязи, не могу. Дорога отсюда в Мидгард лежит только через Ирий, а мне туда путь заказан, из-за ссоры с великим Перуном. Ну да ладно, это другая история.
      - А что ты с ним не поделил? - поинтересовался Хэймлет.
      - Невесту прямо на свадьбе у него взять хотел. Да не ссудилось. Но это давно было, еще до того, как я свою Ягулю повстречал в Пекельном царстве. Бились мы с ней три дня, насилу ее одолел. Буря-Яга тогда трех моих побратимов измордовала. А они ребята были неслабые. Звали их Горыня, Дубыня и Усыня, все трое великаны. А ты, человек, говоришь, что твоя Асьхен грозная женщина. Может, и грозная, да в Мидгарде, а здесь свои мерки. Не равняй несравнимое.
      Люди, послушавшись совета мудрого Велеса, опустошили седельные сумки и, попрощавшись с хозяином, направили коней на тропу, указанную лесным богом.
      Деревья встретили друзей радостным шуршанием зеленых листочков, а ласковое солнце нежило их могучие плечи. Среди такого благоухания окружающего мира воины, совсем забыли о приближающейся опасности.
      Раскат грома невероятной силы заставил содрогнуться даже храбрых викингов, а испуганные кони завертелись на месте, грозя понести. Олаф оглянулся. Сзади, совсем рядом, над людьми нависла черная туча, такая зловещая, какой они не видели даже в Пекле.
      Пятки сами собой врезали коням под ребра, и скакуны с диким ржанием понесли людей вперед. Кони, подаренные Волхом, воистину были достойны названия божественных. Они мчались с такой скоростью, что восседавшие на них викинги едва различали дорогу из-за бьющего по глазам ветра, летящего навстречу всадникам. Временами казалось, что конские копыта вовсе не касаются земли и животные летят по воздуху.
      Но все было напрасно. Туча неустанно нагоняла людей. Олаф постоянно смотрел за спину и видел, как черные крылья медленно, но уверенно, накрывают их. А сверху, занимая полнеба, на них глядело холодное лицо красивой женщины.
      Лес кончился внезапно, и перед беглецами открылась бескрайняя степь. Кони понеслись еще резвей. Но здесь, на открытой местности, стало заметней, как быстро Буря-Яга настигает свои жертвы.
      От тучи оторвалась ослепительная молния и медленно поплыла в направлении скачущего впереди Хэймлета. Молодой конунг вовремя заметил опасность и направил коня в сторону. Однако и молния изменила направление. Юному дану некуда было укрыться от погибели, он был обречен.
      Видя, что гибель неотвратима, Хэймлет, как и подобает конунгу, решил встретить смерть лицом к лицу. Он развернул коня и, обнажив подаренный другом меч-катану, смело посмотрел ей в глаза.
      Светящаяся молния медленно приближалась. Олаф знал, что надо гнать коня, авось удастся спастись. Оставаясь здесь, он все равно ничем не поможет другу. Но какая-то неведомая сила заставила Торкланда остановить коня и зачарованно смотреть на эту величественную картину.
      Огненная стрела, сползая по наклонной, уже готова была вонзиться в грудь датчанина, как вдруг чья-то крепкая рука возникла между викингом и молнией. Рука перехватила молнию и бросила на землю. На какой-то момент яркая вспышка ослепила людей. То место, куда упала огненная стрела, обуглилось и теперь зияло черной язвой на фоне сочно-зеленой травы.
      - Уходи, Буря-Яга, эти люди мне нужны! - разнесся по округе громовой голос, и в степи вырос седой мужчина в пятнистом зеленом комбинезоне.
      - Но, Волх, это же варяги, враги словенского племени, загубившие сотни верных Ирию людей! - раздался голос с небес.
      Черная туча начала сжиматься и опускаться на землю перед Волхом, превращаясь в густой черный дым. Дым завертелся волчком, и перед взорами людей возникла все та же прекрасная женщина, что накануне стояла на крыльце Велесовой избушки. Только теперь она была не в свободной белой рубахе, подпоясанной узорчатым передником, а стояла облаченная в сверкающие латы неземного металла, в высоком шлеме, прикрывающем ее косы, и с мечом в руке. Кончик ее клинка так и искрился маленькими гневными огоньками, сгорая желанием поразить кого-нибудь.
      - Нет, Буря-Яга, не тебе судить о делах Великих. Сама небось еще недавно в Пекельном царстве развлекалась. А теперь вдруг чувство патриотизма заело. Скажи уж прямо, что скучно у доброго Белеса, он комара не дает обидеть, если на то особой нужды нет. Лучше спрячь свой меч и уходи отсюда подобру-поздорову. Здесь владения твоего мужа, скотьего бога, кончаются. Здесь светлый Ирий близок. Не ровен час, прознает буйный Перун, что ты близ Ирия ошиваешься - не помилует.
      - Ладно, старый хрыч, вспомнил мое происхождение. Да только не по одежке, а по делам судят. Я хоть из темного царства родом, да не сыщешь более рьяной защитницы света, чем я, а тем паче среди вас, лежебок ирийских. Ты же сам, Волх, первый проходимец. О твоих грязных делишках во всех тридевяти царствах болтают.- И прекрасная воительница, опустив меч в ножны, с чувством полного достоинства повернулась и пошла в сторону леса, темной полосой маячившего на горизонте.
      Буря-Яга свистнула, и так громко, что поднялся ветер и прижал высокие травы к самой земле. Перед страшной женщиной возник огромный орел и услужливо склонил голову. Женщина оседлала птицу, и орел взмыл в воздух. А тень от его крыльев упала на землю, и там, где скользила эта тень, бушевал ураган.
      - Не тебе обо мне судить, девочка,- кинул в спину удаляющейся смутьянки Волх.- Это она рисуется,- повернулся бог-оборотень к людям,- все же, надо признать, эффектная дамочка.
      Друзья съехались в кучу и теперь завороженно смотрели на все происходящее. Им, только что избежавшим непонятной, страшной смерти, теперь до безумия хотелось упасть на траву и немножко поваляться, наслаждаясь жизнью и ни о чем не заботясь.
      - Слушай, Хэймлет, стукни меня покрепче, а то моим мозгам нужна солидная встряска, чтобы понять, что здесь происходит,-проговорил Олаф.
      Конунг подъехал поближе и с удовольствием исполнил просьбу друга.
      - Эй ты, полегче! Я попросил тебя ударить меня, а не выворачивать челюсть,- проревел большой викинг на маленького.
      Но тем не менее такая встряска пошла урману на.пользу и вернула к обыденному мироощущению.
      - А кто это с вами? Я его раньше вроде не видел. Где это вы японца-то умудрились достать? - обратил внимание Волх на их узкоглазого спутника.
      - Это наш друг,- ответил Хэймлет, подъезжая к Кака Яме.
      - А может, он шпион? - недоверчиво спросил Волх.
      - Нет,- ответил молодой конунг,- он слишком благороден для этого.
      - Ну, как знать, как знать, хотя теперь, конечно, абсолютно все равно,пробурчал он сам себе.
      Тем временем Кака Яма слез со своего коня и, взобравшись на холмик, расстелил свой маленький расписной коврик, затем оголил живот и нацелил на него ритуальный нож.
      - Прощай, друга Хэймлета-сан, прощай, друга Олафа-сан. Вы были хороший друзья. Но моя путь закончился, и настала моя время вас покинуть.
      Все мигом обернулись к нему.
      - Послушай, Кака Яма-сан, не делай этого,- попытался остановить товарища Хэймлет,- тебе нет смысла делать это твое харакири, ведь теперь мы знаем, что твой Яма обманул тебя и ты свободен от клятвы.
      - Нет, Хэймлета-сан, ты говоришь неправильно. Бог Яма, обманув меня, запятнала свою честь. А я, нарушивший клятву, запятнала свою. Как он поступит, это его дело и его совесть. А моя дух требует от меня немедленно смыть пятно позора.
      - Глупый ты человек, Кака Яма,- раздался вдруг голос. Все, в том числе и Волх, очень удивились. Неторопливой походкой к ним шел высокий худой мужчина-альбинос с бледным как мел лицом, одетый в черные штаны и тунику, сверху прикрытые алым плащом.
      - Скажу прямо, я не помню, чтобы ты мне давал какие-то клятвы или обещания, а даже если что-то такое и было, то я освобождаю тебя от них. Мне ты нужен живой, а не мертвый. Ты ведь самый выдающийся убийца на всем Востоке, поставщик душ в мои владения, и я не желаю, чтобы ты прекращал свой труд. Так что можешь резать свой живот. Этим ты только доставишь себе страшные муки, но не умрешь. Ибо я, Смерть, не принимаю тебя. В общем, что-то ты здесь загулялся. А ну-ка отправляйся туда, откуда пришел.
      Чужак щелкнул пальцами, Кака Яма исчез, едва успев на прощание улыбнуться своим новым друзьям. Лишь только коврик, на котором он только что сидел, остался лежать на месте.
      - Яма, ты как здесь оказался? - удивился Волх.
      Судя по интонациям, Хэймлет сделал вывод, что между этими двумя существуют весьма приятельские отношения.
      - Да вот дурака своего забрать пришел. Я за этими ребятами давно слежу. Ты же знаешь, что я по роду занятий вхож в Пекельное царство. В общем, могу поздравить тебя с призом. А мой прокололся, растрогался, видите ли. Ну ничего, в следующий раз попробую собрать команду получше.
      - Давай пробуй,- обрадованно проговорил Волх,- а раз такие новости, то нам пора. Прощай, Яма, завтра жду тебя в Ирии на презентации победителей.
      Из всего вышесказанного Хэймлет уловил, что Яма знал о том, что Яйцо находится у него, и рассказал об этом Волху.
      "А жаль",- огорченно подумал конунг.
      - Ладно, ребята, бросайте коней здесь, им дальше дороги нет, и давай мне на спину,- повернулся Волх к людям, едва распрощавшись с Ямой.
      Бог-оборотень, в точности как и раньше, проделал процедуру превращения, и Олаф скривился, вспомнив все неудобства прошлого путешествия на спине серого чудовища.
      "Ведь и Хэймлета впереди не попросишь сесть, бесполезно,- с досадой подумал он,- датчанин мелок, все равно от ветра не укроюсь".
      Скрипя зубами, Торкланд полез на спину огромного волка.
      Волк стрелой взмыл в небеса, и все повторилось, как и в. прошлый раз. Правда, недавно приобретенная викингами привычка путешествовать по воздуху все же сгладила неприятные ощущения от полета на этом чудовище.
      Друзья приземлились прямехонько возле питейной избы Волха. Два шатра викингов все еще стояли чуть поодаль, точно так же, как оставили их северяне. Только в медных тазиках для умывания была налита свежая вода.
      Волк снова принял человеческий облик и, поправив на себе одежду, обратился к викингам:
      - Я думаю, вы не прочь были бы немного прибарахлиться. А то, я вижу, в дороге поизносились слегка. Вещи вам принесут. Выбирайте, что понравится. Скоро в мой клуб начнут съезжаться боги из многих царств. Вы будете там герои дня.
      У Хэймлета, как и у всякого уважающего себя викинга, конечно, полностью отсутствовало желание поливаться холодной водой всего лишь для того, чтобы помыться. Но вот к новой красивой одежде он всегда относился неравнодушно. И это предложение заинтересовало его, тем более что щегольской кафтан и шапка, подбитая соболем, которыми он обзавелся перед началом путешествия, теперь выглядели довольно убого. Однако у славного ярла такое предложение почему-то вызвало взрыв гнева.
      - Что, я такой не нравлюсь?! - вознегодовал Олаф.- И вообще, Волх, расскажи, что это там за смотрины ты нам собрался устроить?
      - Как, дорогой Олаф, ты разве не догадываешься? - пожал плечами бог-оборотень. - Вы с Хэймлетом добыли приз, за который боролись множество лучших бойцов Мидгарда. Все боги в восторге от вашей победы, они соберутся в светлом Ирии на презентацию команды-победительницы, то есть вас.
      - Какой приз? Какая победа? - воскликнул Олаф, не понимая, чего хочет от него Волх.- Мы ничего не добыли, разве только это,- Олаф достал из-за пазухи трофей, отнятый у мертвого железного монстра,- да и то, как выяснилось, это не чудовище было, а самоходная телега.
      - Конечно, это у тебя ерунда. Приз сейчас находится за пазухой у твоего друга.
      Олаф повернулся к датчанину и устремил на него гневный взгляд.
      - И ты молчал, жалкий выкормыш самки того зверя, которого ты зовешь обезьяной. Где оно?
      Хэймлет, ничуть не смутившись грозного вида своего друга, спокойно достал шкатулку и, размотав тряпки, откинул крышку. Олаф аж ахнул. В сознание могучего ярла вдруг закралось страшное видение: как рушится мир, как огромные волны захлестывают берега его родной страны и смывают людские жилища. А он так никогда больше и не увидит свою дорогую Асьхен, если эта датская бестолочь сейчас вдруг уронит и разобьет Яйцо. А он ведь уронит, достаточно посмотреть на его маленькие руки: они будто созданы для того, чтобы ронять яйца.
      - Слышь, датчанин, только держи его покрепче,- дрожащим голосом проговорил Торкланд,- а лучше положи обратно в коробочку, а то, не ровен час, упустишь. Я уж, так и быть, тебе прощаю то, что ты мне ничего не сказал, только береги Мировое Яйцо.
      - Я тебе, Олаф, несколько раз сказать пытался, да ты как-то больше священную птицу слушал, ее оды в честь себя,- ответил товарищу Хэймлет.- А разбивать его я не собираюсь, у меня у самого в Мидгарде не только враги остались.
      - Ладно, что вы перебранку устроили, два недотепы, на пустом месте ссоритесь,- вмешался Волх,- яйцо-то ненастоящее.
      - Как ненастоящее? - воскликнул Торкланд.
      - А я думал, ты более догадливый. Ну кто из трезво-мыслящих богов пошлет вас, людишек, на такое задание. Для серьезного дела у нас своих героев хоть отбавляй. Куда более прочных, чем вы, люди. Кто таким слабым существам доверил бы настоящее Мировое Яйцо? Только самоубийца или ненормальный.
      - Так зачем тогда был весь этот маскарад? - спросил Хэймлет, упершись взглядом в словенского бога.
      - А это было наше развлечение. Здесь, на небесах, бывает скучновато. Это вы там, у себя в Мидгарде, развлекаетесь как хотите. Войны устраиваете, битвы. Нам это нельзя, если боги начнут позволять себе то, что люди вытворяют, весь мир сгинет, все тридевять царств. Вот и приходится как-то украшать досуг. А ваша роль в этом невелика. Тараканьи бега видели? Вот вы что-то вроде этих тараканов. Вы бегаете - мы ставки делаем. Люди делом заняты, и богам весело.
      - Ах ты, паскуда! - взревел взбесившийся Олаф.- Я тебе сейчас всю божественность наружу выпущу. Твоим же собственным чудо-мечом.
      Разъяренный Торкланд потянул меч из ножен, желая расквитаться с обидчиком.
      - Это меня-то, славного ярла Олафа Торкланда, да с тараканами сравнить! вскричал он, вздымая свое оружие.
      Волх махнул рукой, и меч, вырвавшись из рук Олафа, перевернулся в воздухе и прижался острием к его бычьей шее, слегка надрезав кожу. Тонкая струйка потекла из образовавшейся ранки. Могучий викинг замер на месте.
      - Таракан ты и есть таракан,- презрительно проговорил Волх,- и поползешь, куда я захочу, и усами шевелить будешь, как настоящее насекомое, если понадобится.
      Волх опустил руку, и меч, оставив в покое горло Олафа, скользнул обратно в ножны.
      - Носи, это тебе мой подарок,- продолжал бог-оборотень,- только Одину не вздумай отдавать - он тебе голову оторвет. Ему ведь магический меч нужен был, а это обыкновенный. Правда, очень тонкой работы. Таких у вас в Мидгарде не делают.
      И эта новость для Олафа стала полной неожиданностью. Он весь аж поник, что было абсолютно несвойственно буйному Торкланду.
      - А ты что думал, дорогой, я тебе вот так просто возьму и отдам одну из величайших реликвий Ирия. Ну, скажи мне, разве я похож на идиота? Не печалься, свою награду вы получите сполна, но только не надо требовать от меня большего, чем вы, люди, заслуживаете. В общем, готовьтесь к банкету в свою честь, а я пойду распоряжусь кое о чем.
      Волх повернулся спиной и уже собрался уходить, когда Хэймлет неожиданно окликнул его:
      - Постой, бог-лжец, мы еще решили не все вопросы. Ты объяснился с моим другом и не уделил мне ни капли внимания.
      Волх повернулся и удивленно поднял брови.
      - Что ты прячешь за пазухой, маленький человечишка, раз у тебя хватает дерзости бросать вызов одному из Великих? - удивленно спросил он.- Я не тратил на тебя свое время, потому что в этой игре ты весишь еще меньше, чем твой приятель.
      - Ты здорово ошибаешься, не беря меня в расчет, впрочем, как и многие. Как мой дядюшка Клэвин, который сейчас жизнерадостно пропивает отцовское достояние, считая, что покончил со мной. Как сильно вы все ошибаетесь! У Клэвина есть армия, которой у меня нет. У тебя, могущественный Волх, есть мощь, которая не снилась ни одному смертному. Но вы с дядюшкой обладаете одним общим свойством: вам есть, что терять, у вас есть власть. У него - в Мидгарде, у тебя - на небесах. А у меня нет ничего, ни здесь, ни там. Вот тот аргумент, который я прячу за пазухой.
      Хэймлет снова извлек шкатулку и, достав яйцо, показал Волху. Бог хотел было скептически улыбнуться, но чрезмерная самоуверенность Хэймлета породила в нем тень сомнения.
      - Ты действительно послал нас на остров посреди моря, куда были посланы и многие другие. Игра заключалась в том, кто кого перебьет, преодолеет препятствия и достанет приз. Причем с присущим людям чувством самопожертвования, ради святого дела. Конечно же так азартнее. Но ты просчитался, бог-лжец. Мы не попали на ваш остров, и липовое яйцо болтается на том же дереве, где вы его повесили. А это - настоящее Мировое Яйцо. Мы взяли его на дереве, корни которого уходят в глубь Пекельного царства, а ветви подпирают Светлый мир. Там, где живет священная птица Ра.
      - Так вот почему вы ехали со стороны Велесовой избушки, а я все думаю, как вы там оказались? - пробурчал себе под нос озадаченный Волх.- Да и Яма мне что-то такое говорил про Пекельное царство, а я не придал значения. Не бывало еще, чтобы живые люди оттуда выходили, даже светлым богам туда путь заказан.
      - Неисповедимы переплетения нитей в кружевах, вязанных вещими норнами, и судьбы богов и людей равны меж собой в их замысловатых узорах, смысл коих раскрыт лишь нашему общему Создателю, богу богов и людей,- высказал свою мысль датчанин.
      - А ты умнее, чем я думал, Хэймлет, неужели у вас в Мидгарде люди стали способны на что-то еще, кроме резни? Хотя можешь не отвечать, я и так знаю, что ты мне скажешь. Ответь лучше прямо: ты что, серьезно готов уничтожить мир?
      - Конечно,- не задумываясь ответил Хэймлет,- мне действительно нечего терять. Со смертью отца я лишился всех благ на земле и мои надежды были связаны только с благосклонностью асов. Но после того, как Торкланд, спутником которого я был, не доставит Одину обещанный меч, на что я могу рассчитывать в этом мире, а? Меня рано или поздно ждут чертоги Хель, несмотря на съеденные мной яблоки. Так пусть же все погибнет сейчас.
      - Нет, Хэймлет, не стоит этого делать! - прокричал Олаф, пытаясь поймать руку товарища.
      Но молодой конунг был гораздо проворнее и, увернувшись от большого Торкланда, отскочил в сторону.
      - Стой, Хэймлет, остановись, ты действительно прав, я проиграл,- сдался Волх,- твоя очередь ставить условия. Говори, что ты хочешь, чтобы я сделал? Я могу свергнуть твоего дядюшку и посадить тебя на трон Дании или еще что-нибудь.
      - Нет, Волх, мне этого не надо, уж чему я научился за это время, так это как можно меньше связываться с Великими. Я просто хочу, чтобы и вы, боги Ирия, и светлые асы, оставили меня в покое, а для этого мне нужна пустая безделица, чтобы мой друг Олаф отдал Одину обещанный меч, и все. А свои земные дела - с моим милым дядюшкой или с кем из других моих многочисленных доброжелателей оставь, пожалуйста, решать мне самому. Ну и, конечно, верни нас туда, откуда взял.
      Волх устало присел на камень. Черты лица его обострились, плечи поникли, он был безумно стар. Из легенд, которые Хэймлет слышал о богах Ирия, он знал, что Волх - один из древнейших. Чуть младше самого Сварога и равен Велесу. Ни Перун, ни Дажьбог, ни многие другие еще не появились на свет, когда Волх уже совершал свои подвиги.
      Но Хэймлету ни на мгновение не было жалко этого древнего бога, проигравшего сейчас ему, обыкновенному человеку. Вволю наобщавшись с этими высшими созданиями, конунг больше не тешил себя мыслями о благородстве Великих. Викинг прекрасно понимал, что за внешней понуростью скрывается работа хитрого и беспощадного мозга, готового использовать любую промашку, которую допустит человек, чтобы исправить положение. И тогда уже пощады не жди.
      - Хорошо, будет тебе меч,- наконец отозвался Волх, - я сейчас отдам его тебе, а ты мне отдашь Мировое Яйцо.
      - Нет, Великий, не отдам я тебе Яйцо, оно будет моей защитой от тебя и гарантией, что ты исполнишь все в точности, как мы договоримся. Унесу я его с собой в Мидгард и буду беречь там как зеницу ока. А меч ты мне тоже сейчас не давай. Не нужен он в Мидгарде, особенно в руках моего друга. Ты его доставишь сам, прямо в Асгард, и передашь Одину, что Олаф Торкланд, мол, тебя попросил его занести. А теперь можешь вернуть нас обратно, как договаривались.
      - Ладно, катитесь отсюда,- устало махнул рукой Волх.
      На этот раз звездопада не было и никто никуда не летел. Просто все вокруг покрылось густым молочным туманом и исчезло. В голове заиграла сладкая музыка, а тело расслабилось, доставляя ощущение приятной истомы. Сознание отключилось.
      Сколько времени прошло - непонятно. Раздался приглушенный стук, и друзья одновременно вскочили как ужаленные, мотая лохматыми головами, сбрасывая с себя остатки забвения. А тем временем нарушившая их созерцание здоровенная крыса, ухватив за веревку качалку колбасы, что было силы тащила ее через всю избу к своей норе, по пути огибая препятствия, щедро наваленные Олафом на полу.
      - Ах ты, паскуда! - Олаф подхватил глиняный камень от разваленной печки и запустил в воровку.
      Торкланд не промахнулся. Умирающее животное задергалось в предсмертных судорогах, но колбасу из зубов не выпустило.
      Олаф нежно погладил сверкающее лезвие меча, который все-таки остался у него. Клинок вполне устраивал викинга, хоть и не был магическим.
      Он вставил меч в ножны. А Хэймлет небрежно сунул в шкатулку Мировое Яйцо, все еще зажатое в руке. Олаф хотел поскорей позабыть весь этот кошмарный сон их похождений в Ирии. Он только спросил:
      - Хэймлет, ты и вправду готов был уничтожить Яйцо?
      - А что, я похож на полоумного? - вопросом на вопрос ответил принц.
      И, поняв друг друга по взгляду, они условились по возможности не подымать эту тему.
      - Ну, а ты что накопал в погребе, конунг? - меняя тему, спросил Олаф, вспомнив, чем они занимались перед началом своего идиотского приключения. Он уже и так видел уютно пристроившийся на лавке бочонок, а его нос разнюхал все остальное.
      Друзья уселись прямо на пол и разлили мед по случайно уцелевшим глечикам, которые Хэймлет выкопал из кучи битой посуды. Викингам пойло показалось просто очаровательным, особенно после того дерьма, которым их поили в светлом Ирии.
      Без особых церемоний морские волки начали опустошать бочонок, тут же закусывая колбасами, принесенными Хэймлетом из погреба. Статный Олаф Торкланд наверстывал упущенное за полдня. Добрый завтрак у Велеса давно растворился в недрах необъятного желудка. Он в три укуса уничтожал качалку колбасы и, запив медом, брал следующую. Его мощные нордические челюсти перемалывали пищу, как два каменных жернова на мельнице Тора. Хэймлет смущенно доедал только первую качалку, когда в бездонное чрево урмана безвозвратно ушла уже по меньшей мере пятая или шестая.
      Как и подобает славным воинам, викинги быстро расправились с колбасой и всерьез взялись за мед. Олаф, удовлетворенно похрюкивая, тщательно вытер руки о свою рыжую нечесаную, просоленную морем копну волос и, удостоверившись в их чистоте, бережно достал меч.
      - Хэймлет, ты только посмотри, какая красота.- Он ласково провел рукой по клинку.- Я все-таки доволен приобретением. Честно говоря, я был опечален тем, что мне придется расстаться с этим оружием и отдать его Оди-ну. Я даже очень рад, что он оказался самый обыкновенный и богам нет до него никакого дела. Хотя я думаю, что этот клинок все-таки непростой. Недаром Волх сказал, что в Мидгарде таких мечей не куют, думаю, что это одно из сокровищ цвергов, украденных на заре времен.
      - Ну ты, Торкланд, хорош сочинять,- возразил Хэймлет.- Откуда бы у богов Ирия взялось сокровище цвергов? Насколько мне рассказывали сведущие люди, все драгоценности карликов асы давно уже прибрали к рукам, и даже пыль на том месте вытерли.
      - Ты, Хэймлет, слишком грамотный, чтобы понимать самые элементарные вещи. Тебя твой папаша конунг наверняка обложил множеством грамотеев и всяких других зануд, которые с детства вбивали в твою башку всякий бред, внушали недоверие к заветам наших пращуров. А я всегда говорил, что грамотным надо быть не мало и не много," а в меру, ровно настолько, насколько это нужно Для воинской славы. Вот, например, я, считать умею до десяти по пальцам, значит, при дележе добычи честно возьму причитающуюся мне десятину. А если б я был чересчур грамотный, что бы было? А было бы то, что я мог бы считать больше и мне захотелось бы взять большую часть в добыче. А, как все знают, то, что я хочу, я беру. Видишь, вот я уже нарушил бы закон. А так все в порядке. Понимать руны я умею и могу по ним сказать, что пророчат нам боги. А читать по ним слова не умею и не хочу. Мне этого не нужно, мне все про наш мир колдунья Хельдегарда рассказала, а ей ее бабка, колдунья Инсквер, а той - ее бабка. Видишь - и никаких пергаментов писать не надо. Написать-то все что угодно можно, а вот так - от деда к внуку, из уст в уста - так не соврешь.
      - Нет, Олаф, ты не прав,- настаивал на своем Хэймлет,- грамотным быть лучше. Представь себе, что у тебя кораблей гораздо больше, чем пальцев, что ты будешь тогда делать?
      Неожиданный вопрос поставил Олафа в тупик. Он подпер кулаком голову и всецело погрузился в размышления. Морщины на его высоком, могучем лбу сошлись к переносице, взгляд помрачнел, мозг усиленно работал, но загадка была слишком сложной.
      Хэймлет уже был не рад начатому разговору. Вводить Торкланда лишний раз в мрачное состояние совсем не стоило, слишком много проблем могло возникнуть. Размышляя, как бы вернуть товарищу нормальное расположение духа, он инстинктивно потянулся за кувшином и отхлебнул хмельного напитка.
      Олаф заметил это движение.
      "Как же я раньше не додумался - вот что встряхнет мои мозги",- мелькнула у Торкланда мысль. Он поспешно взял свою посудину и залпом опрокинул сразу две порции.
      Может быть, мед оказался слишком хмельной, а может, сказалось многодневное отвыкание от напитков Мидгарда, но кружки викингов едва черпали по дну бочонка, когда на их головы легла легкая пелена хмеля. Это только обострило восприятие. Сознание Олафа вдруг начало светлеть, все стало просто и ясно, никакие вопросы уже не могли смутить ярла, он в одно мгновение мог расправиться с любым из них. Ответ явился сам собой. Олаф вскочил на ноги, все еще держа чудесный меч обнаженным.
      - Ты что, волчий брат, издеваться надо мной вздумал! - разразился пораженный простотой решения задачи Олаф.- Или не знаешь, что Олаф Торкланд никогда не покроет себя позором и не станет нападать большими силами на меньшие. У меня никогда не было и не будет больше десяти драккаров. Клянусь золотыми волосами Фригг!
      - Урман, ты точно спятил - не думал я тебя оскорблять, сядь и давай допьем этот бочонок,- попытался успокоить товарища Хэймлет,- мне не раз приходилось водить флот, в котором было больше десяти кораблей, но враги, как правило, оказывались куда многочисленнее.
      - Ну и что? - настаивал Олаф.- Пусть врагов будет много раз по многу, пусть на каждый мой корабль-палец приходится по многу рук вражеских кораблей. По мне, так чем больше, тем веселее.- Он грозно взмахнул мечом перед самым носом Хэймлета.
      Датчанин уже утомился выслушивать Олафа, он взял глечик грозного вояки и, наполнив питьем, поставил перед товарищем.
      - На, Олаф, выпей и успокойся.
      Но эти слова лишь подхлестнули Торкланда, чувство справедливости, обостренное хмельным напитком, требовало немедленного удовлетворения:
      - Ах ты, гад ползучий, датский выкормыш, ты опять меня оскорбляешь? Не помнишь, как купался в протоке? Я тебе еще прошлого оскорбления не забыл, как это ты меня тогда назвал, кажется...
      - Обезьяна волосатая,- спокойно напомнил Хэймлет.
      - Что, ты опять? - Олаф замахнулся мечом и замер в нерешительности: нехорошо было убивать товарища, надо бы отложить меч в сторону и просто набить ему морду, но так не хотелось прятать это чудесное оружие, так чесались руки кого-нибудь им зарубить. Меч так и просил этого, все естество Олафа напряглось, борясь с двумя противоречивыми чувствами. И вдруг дилемма разрешилась сама собой.
      Дверь в горницу неожиданно распахнулась, и на пороге появился закованный в кольчугу человек с обнаженным мечом. Он не успел даже моргнуть, Олаф чуть-чуть изменил направление и опустил свое оружие прямо на плечо незнакомца. Меч, блеснув молнией, со свистом пронесшись по воздуху, почти без сопротивления распорол кольчугу и, разрубив ключицу, вошел в тело, как в масло, расчленив человека пополам.
      Во дворе послышались шум и топот ног, голоса. Видно, люди специально пришли за викингами и до времени хоронились, рассчитывая на внезапность, но теперь, когда поняли, что обнаружены, пошли напролом.
      Хэймлет первым оценил обстановку и сообразил, что надо делать. Олаф, как всегда, был готов рубиться, и сразу со всеми, ему еще и этого было мало. Датчанин стрелой подлетел к двери и задвинул засов. Потом понесся к дальнему окну, за которым не было слышно шума. Он выдавил бычий пузырь и выглянул наружу. С этой стороны дом почему-то не оцепили, сюда ближе всего подходил хозяйственный двор, и окно было повыше. Наверно, нападавшим приказали и здесь поставить людей, но никому не хотелось торчать по соседству с навозными кучами. Уже вынося ногу наружу, Хэймлет заметил, как его товарищ, обуреваемый жаждой крови, сам отпирает засов, впуская нападающих.
      "Придурок,- только и подумал конунг,- что мы, зря свои задницы с того света вытаскивали, чтобы сейчас так просто подохнуть?"
      Он спрыгнул вниз и осторожно двинулся вдоль стены. Хэймлету чуть не попало от задних ног жеребца, который стоял и рыл землю копытами прямо за углом дома. Рядом и чуть впереди топтался еще один жеребец, оба были вороные, без единого пятнышка, как крыло птицы Одина. Всадники в дорогих плащах наблюдали за происходящим во дворе, поэтому и не заметили появления Хэймлета у себя заспиной, а посмотреть им было на что.
      Тем временем, пока Хэймлет пробирался задворками, кровожадный Олаф отворил дверь и бросился на своих врагов. В три удара он выбил их из сеней и сбросил с крыльца. Ошарашенные враги не ожидали такого напора, но, потеряв трех человек и очухавшись, стали вести себя осторожней. Этого нельзя было сказать об Олафе. Увлеченный кровавой жаждой, он не переводя дыхания опять кинулся в бой.
      - Гармовы выродки! Смерть вам, сучьим детям! Всех убью! - кричал ярл, щедро раздавая удары направо и налево. Его глаза стали красными, и видавшие виды воины приходили в ужас, встречаясь с ним взглядом.
      Новый меч Олафа оказался надежным другом, он с легкостью вспарывал доспехи противников и наносил им страшные раны и увечья. Здесь, в Мидгарде, Торкланд снова почувствовал себя уверенно и теперь отыгрывался за все унижения, полученные в Ирии.
      Однако нападающие были опытными бойцами, они не лезли как мясо под клинок. Воспользовавшись тем, что викинг, выбежав на открытое место, открыл спину, хирдманы Рюрика обступили его кольцом и наносили удары по очереди с разных сторон.
      Олаф завалил еще двоих, чувствуя на себе множество ран. Его дух готов был изрубить тут всех на куски, загрызть, затоптать, раздавить, но израненные руки слушались все хуже.
      Хэймлет с разбега запрыгнул на коня позади всадника и сходу перерезал тому горло. Второй обернулся, но лишь для того, чтобы нож, брошенный твердой рукой принца данов, застрял у него в шее. Хэймлет сбросил мертвого седока и взял за повод другого жеребца. Датчанин больно стегнул коня.
      Конь, почуяв в седле чужака, хотел возмутиться, но, получив еще один увесистый пинок, подчинился силе.
      Олаф рубился как сумасшедший, однако врагов было много, да и хирдманы ярла Рюрика отнюдь не были простачками в ратном деле, не лезли на Торкланда напролом, но и не убегали, а, сохраняя дистанцию, ранили со всех сторон, беря измором могучего воина.
      Вдруг стена врагов перед Олафом рассыпалась, прямо на него несся большой вороной конь. Олаф занес меч, чтобы сразить чудовище.
      - Стой, бешеная обезьяна! - раздалось сверху. Только это ненавистное слово могло остановить викинга, похожего сейчас на раненого медведя и рубящего уже не глядя. Это слово мог произнести только один человек. Только один человек на всем Севере знал, что такое обезьяна.
      Олаф поднял глаза.
      - Ну, что таращишься? - крикнул Хэймлет.- Быстро в седло.
      Он кинул товарищу поводья, и тот, еще до конца не поняв, что произошло, подчиняясь какому-то внутреннему чувству, вскочил на второго жеребца. Они разом пришпорили коней. Враги бросились преградить дорогу, но было поздно. На прощание Олаф еще раз взмахнул мечом и надвое разрубил воина, вставшего у него на пути. Лес был рядом, и друзья растворились в лохматом ельнике. Пришпорив коней, друзья неслись по каменному руслу пересохшего ручья. Переполненный событиями, такой длинный для двух викингов день клонился к ночи, но главное, им удалось поесть, и напиться, и даже развлечься. Олаф сиял веселой улыбкой, его мощная нордическая челюсть обнажила здоровые белые зубы, ухмыляясь окружающему миру. Он опять был в Мидгарде, с мечом и на коне.
      ГЛАВА 7
      Олаф проснулся на рассвете, истязаемый нестерпимой жаждой. Многочисленные раны, полученные накануне, неприятно ныли, но похмелье было куда несноснее.
      Торкланд поднял голову и огляделся по сторонам. Хэймлет лежал, зарывшись в ободранный лапник там, где вчера завалился спать, не сменив позы, и довольно подергивал челюстями. Наверно, ему снилось что-то приятное.
      - Ну, каналья, пили же вместе, а теперь дрыхнет, хоть кол на голове теши, а я мучаюсь, - как всегда с утра, выругался Олаф.
      Он выбрался из хвойной берлоги, сооруженной вчера на скорую руку, и тут же почувствовал жалящий утренний морозец, неотъемлемый спутник поздней осени.
      "Да, Йоль уже не за горами, а я ведь обещал Асьхен вернуться домой допраздника, чтобы успеть вручить подарки",- абсолютно случайно вдруг вспомнил Олаф.
      Он подтянул ремень, на котором висел его новый меч, и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, стал спускаться вниз с холма в поисках какого-нибудь ручья. Жажда становилась нестерпимее, да и каждый шаг отдавал в голову колокольным звоном.
      - Точно, трелл поганый, сивухи намешал,- негодовал ярл, жадно шаря глазами по сторонам в надежде узреть блеск прохладной струи.
      Но как назло воды нигде не было. Олаф уже начал терять терпение, грозя окружающему лесу выйти из себя, и тогда пусть пеняет на себя, дров будет много. И лес отступил перед натиском грозного ярла, ухо викинга уловило долгожданный плеск. Торкланд ускорил шаг и почти сразу очутился на берегу реки.
      - Уууйййаа! - что было сил заорал обрадованный викинг, теперь ему все было нипочем.
      Нависнув над водой, он окунул голову в звенящий поток и с жадностью глотал живительную влагу, сожалея только об одном, что это не эль.
      Наконец напившись вдоволь, он сел умиротворенный на песок и попытался пальцами причесать свою рыжую шевелюру. Но это оказалось бесполезным трудом.
      - Пора подымать Хэймлета и искать еду,- решил Олаф и пошел обратно.
      Хэймлет уже не спал. Видно изрядно промерзший, он прыгал по поляне и смешно похлопывал себя по ребрам.
      - Что, датчанин, замерз? - рассмеялся Олаф.- Теплый климат в Ирии тебя окончательно изнежил?
      - Зато не мутит, как кое-кого,- огрызнулся Хэймлет.- Что, Рыжий, напился? А лошадей кто поить будет? Нам они еще, пожалуй, пригодятся, или ты хочешь пешком тащить свой зад Один знает сколько миль?
      - Понятное дело, не Хочу,- пробасил Олаф,- но вот ты, по-моему, сейчас околеешь, если тебя не согреть.
      И Олаф размахнулся и вполсилы съездил Хэймлету по ребрам. Тот аж подпрыгнул от неожиданности.
      - Ты что, кабан-переросток, рехнулся, что ли, или хочешь мне ребра переломать! - закричал Хэймлет, хватаясь за ушибленное место.
      - Ничего,- засмеялся довольный Торкланд,- это был только первый согревающий, сейчас будет второй, нельзя же, в конце концов, дать товарищу замерзнуть до смерти и тем самым обречь его на вечный мрак в чертогах Хель. Лучше прикончить его самому в хорошей драке и этим обеспечить ему тепленькое местечко на пиру у Одина.
      Олаф еще раз размахнулся для удара, но Хэймлет уже был готов, он слегка сместил центр тяжести на правую ногу и чуть в сторону от траектории удара товарища, и, когда чугунный кулак со свистом пронесся мимо, едва чиркнув датчанина по груди, конунг, находясь почти вплотную к противнику, всей массой нанес удар Торкланду в солнечное сплетение.
      Могучий Олаф ухнул и попятился, хватая воздух ртом, как рыба, брошенная на песок. Ноги его подогнулись, но он все-таки устоял.
      - Что, рыжий верзила, не ожидал?! - воскликнул приободрившийся Хэймлет. Будешь впредь знать, как кулаками размахивать.
      Это была дружеская потасовка, и конунг не стал добивать противника, позволяя ему перевести дух.
      Олаф очень быстро пришел в себя, первая неудача только разъярила его. Он наседал на невысокого Хэймлета, пытаясь использовать свое преимущество в силе и длине рук. Но это не так-то просто было сделать. Хэймлет был на редкость проворный малый. Там, куда метил кулак ярла, молодого конунга уже, как правило, не было, хотя, конечно, Олафу иногда удавалось неслабо зацепить датчанина.
      Уворачиваясь от града пинков, которые с избытком извергал Торкланд, Хэймлету гораздо чаще удавалось достать Олафа, хотя его удары были менее чувствительными, чем у урмана, но достаточно раздражающими. Так они вытанцовывали по лоляне друг вокруг друга.
      Олаф стал вести себя осмотрительнее, чем в начале драки, и Хэймлет все никак не мог выйти на хорошую ударную позицию, чтобы опять вырубить великана. Торкланду было проще - каждый его кулак был размером с голову товарища, и у него не возникало таких проблем, он мог просто размахивать ими по сторонам, и сам вес кулаков могучего ярла был серьезной угрозой для датчанина.
      Но принц прекрасно владел ногами и не стеснялся использовать их.
      - Ах ты, бесстыжий недомерок! - заревел Олаф, когда Хэймлет четко вставил ему пяткой под живот.- Что ты лягаешься, как нестреноженный жеребец. Не можешь драться, как мужчина, так сдавайся.
      Он неуклюже поднял ногу, пытаясь повторить тот же прием, но лишь поплатился за это. Хэймлет хлестко врезал ему по задранной ноге, так, что у Олафа свело мышцы.
      Он отказался от всяких попыток размахивать ногами и, хромая, постарался достать датчанина рукой. - Что, калека, доскакался? - издевался Хэймлет.- Это тебе не дубиной головы проламывать.
      Видя беспомощность противника, конунг вел бой все более дерзко, иногда даже рискуя хорошо подставиться под тяжелую руку Олафа. Но Торкланд все больше впадал в ярость от своей несостоятельности, да и несколько чувствительных ушибов вкупе со вчерашними ранами давали о себе знать. Хэймлет был неуловим.
      Воспользовавшись неповоротливостью товарища, датчанин ловко подсек левую ногу, на которую все время опирался Олаф, оберегая подбитую Хэймлетом, и урман с грохотом и руганью растянулся на земле. Хэймлет вконец потерял осторожность, слишком приблизившись к лежащему Олафу.
      - Уууййяя! - Сотрясая древние ели громовым раскатом своего голоса, Олаф в невероятном порыве подскочил с земли и влепил товарищу такую затрещину, что Хэймлета подбросило в воздух. Пролетев несколько шагов, он распластался на земле, не подавая при этом никаких признаков жизни.
      - Что, кузнечик, допрыгался? -довольно прохрипел Торкланд, растирая по лицу кровавые сопли.- Впредь будешь знать, как с дядюшкой бороться.
      Олаф лег, перевернулся на спину и расслабил саднящие мышцы. Солнце уже взошло, но приятный, чуть морозный ветерок ласково обхаживал ушибы.
      - Воды,- раздался чуть слышный хрип с той стороны, где лежало тело Хэймлета.
      - А, все-таки согрелся? - съехидничал Олаф, поднимаясь с земли и направляясь к товарищу.-Я говорил тебе, что не дам умереть от простуды.
      Хэймлет ничего не ответил.
      "Эй, так у него, наверно, вывернута челюсть, иначе он точно назвал бы меня рыжей обезьяной или еще чем-нибудь гадким",- решил Торкланд.
      Он пощупал пальцами подбородок датчанина, тот тихо застонал и трепыхнулся, догадка оказалась верной.
      Олаф, кроме того что был самым грамотным в своей округе, еще и слыл искусным костоправом и вышибателем больных зубов. Длинными зимними вечерами, когда устье фиорда покрыто льдом, а корабли мирно зимуют в своих сараях, Олаф любил слоняться по округе, заходить к соседям и, принимая чарочку-другую, между очередной порцией вставлять на место вывихнутые руки и ноги. Люди были очень благодарны ему за это и не жалели эля. Тем более что в случае чего он мог вывернуть обратно. К тому же после каждой драки он принимался ремонтировать людей, иначе у него давно бы не осталось соседей и домочадцев, а Асьхен пришлось бы в одиночестве коротать время, дожидаясь Торкланда из походов.
      Олаф легко дернул подбородок товарища и поставил на место.
      - К вечеру будешь сырое мясо жевать,- со знанием дела проговорил ярл.
      Торкланд отвязал коней и, взвалив Хэймлета на спину одного из них, медленно повел к реке. Не поенные с вечерней скачки жеребцы учуяли воду и, не ожидая особого приглашения, осторожно начали спускаться по склону вниз. Войдя в реку, они опустили морды, жадно глотая вкусную проточную воду. .
      Викинг стянул Хэймлета с лошадиного крупа и опустил лицом в реку так, чтобы тот только не захлебнулся, а сам сел на берегу, отдыхая. Солнце уже начинало припекать и, несмотря на позднюю осень, щедро одаривало теплом окружающую природу. Олаф довольно нежился на солнышке и мечтал о том, как он нападет на какой-нибудь богатый корабль и привезет Асьхен к Йолю драгоценные подарки.
      Хэймлет зашевелился и, видно наглотавшись воды, громко кашлянул, затем чихнул, потом поднялся на руках и наконец сел.
      - Обезьяна,- непослушными губами выдавил из себя конунг.
      Олаф рассмеялся:
      - Вот теперь я вижу, что несильно зашиб тебя, а то уж было испугался, что мне самому придется выбираться из этой дикой страны с ее сумасшедшими богами.
      Хэймлет еще раз напился воды, затем, смочив лицо, встал и нетвердой походкой отошел от берега. Плюхнувшись на песок, он растянулся рядом с товарищем, ловя последние теплые лучи уходящей осени.
      Что такое для хорошего викинга дружеская потасовка? Чуть погодя Хэймлет снова был в форме. Вот только говорил еще с трудом, и поэтому друзья ехали молча.
      Острый глаз Хэймлета сразу определил едва видную тропу вдоль берега, не замеченную Олафом, и воины поехали по ней на запад.
      Дорожка не была широкой, то и дело приходилось раздвигать лапник, преграждавший путь, но все-таки лошадь по ней могла двигаться спокойно. Справа журчала речка, веселыми бликами отражая солнечные лучи и извиваясь вместе с тропой. Так, нарушая спокойствие леса разве что глухим постукиванием копыт да хрустом сухой ветки, неосторожно оказавшейся под конскими ногами, друзья пробирались вперед, домой.
      Олаф никогда не был большим любителем поболтать, но угрюмое молчание в течение всего дня угнетало Торкланда. Он чувствовал себя глубоко виноватым и очень огорчался из-за этого.
      Хэймлет, видя насупленное лицо товарища, в душе посмеивался, у Олафа все всегда было написано на лице, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем он сейчас думает. Но датчанин не подавал вида, что раскусил спутника, а продолжал спокойно ехать впереди, плотно сжав челюсти и отыскивая дорогу. Да и, по большому счету, болтать все-таки было еще тяжело, хотя по сравнению с утром боль немного поутихла.
      После полудня тропинка начала расширяться и стала заметно утоптанней, было совершенно очевидно, что здесь часто ходят люди. Олаф довольно потирал руки в предвкушении хорошей драки, его уже давно перестали терзать муки совести, и он рисовал картины одна ярче другой, мечтая о крепкой бойне,- в душе он всегда был романтиком. Правая рука Торкланда неугомонно ерзала по рукояти меча, а тропинка казалась бесконечной. Очень хотелось подраться в родном Мидгарде, где не было воинов, равных ему, где не было никаких сверхъестественных сил. Где все решало холодное железо и крепкая рука.
      Признаки близости жилья становились все отчетливее, в воздухе появился слегка различимый запах дыма, наконец путники услышали приглушенные голоса.
      Хэймлет первым соскочил с коня и, кинув повод Олафу, скрылся в подлеске. Ярл недовольно поежился, он привык быть впереди, но, отдавая должное ловкости товарища, не стал возражать.
      Вскоре вернулся Хэймлет и взял своего коня обратно.
      - Финны,-презрительно -бросил он. - Поживиться чем-нибудь вряд ли удастся, но брюхо набьем наверняка, если не распорют.
      Они перешли на рысь, поддавая под ребра вороным жеребцам, тропинка это уже позволяла.
      - Ну ты, Хэймлет, и сморозил, чтобы мне финны живот вспороли... Да скорее я утоплюсь в собственном дерьме, чем позволю хотя бы коснуться себя этим дикарям!
      На полном галопе с гиканьем и криком викинги ворвались в финскую деревню.
      Лесные жители, захваченные врасплох, привыкшие больше охотиться, чем сражаться, не знали, что делать. Они выскакивали из своих убогих жилищ, зачастую не понимая, что происходит, и тут же падали под ударами острых мечей закаленных в битвах воинов. На викингах не было кольчуг, и их могло ранить даже примитивное финское оружие - копья и стрелы с костяными наконечниками. Здесь редко у кого были железные ножи. Но охотники и рыболовы в науке боя были искусны гораздо меньше любой урманской или дунлендской девки из рода воинов.
      Разочарованный Олаф безо всякого удовольствия кромсал это мясо, не проявляя особого рвения к погоне за теми, кому удавалось скрыться в лесу. Что и говорить о менее кровожадном Хэймлете, который так лениво работал мечом, что находись здесь какой-нибудь посторонний наблюдатель из опытных воинов, то он, наверно, заподозрил бы, что конунг просто спит. Однако это не мешало белобрысым дикарям подставлять свои головы под его клинок.
      Вдруг как из-под земли перед Олафом выросла статная молодая женщина. Она подняла руки кверху и на ломаном хольмгардском языке, привывая, затараторила:
      - Остановись, огнебородый воин, приносящий смерть моему народу. Именем Великой Матери мира, вдохнувшей жизнь во все сущее, и в тебя тоже, заклинаю: уйми свой гнев и не тронь моих людей. Бери, что захочешь, и иди себе с миром или останься и отдохни с дороги, но не убивай больше моих детей. Иначе великое проклятье ляжет на тебя.
      - Ты, женщина, кто такая, чтобы угрожать мне, самому Олафу Торкланду, грозе Северного моря? Ни один мужчина еще не устоял передо мной, а от женщины я тем более выслушивать угрозы не намерен.- Олаф засмеялся в бороду.- Сейчас задеру юбку и объясню тебе, чем должны заниматься девки.
      - Я не женщина, я мать! Я мать этого народа! - гневно завопила дерзкая незнакомка и затрясла премерзкого вида клюкой, зажатой у нее в кулаке.
      Казалось, именно обращение "женщина" вывело ее из себя. Олаф даже смутился, что было ему абсолютно несвойственно. Он слез с коня и сунул меч в ножны, все равно местные жители успели разбежаться, пока он пререкался с Финской матерью.
      - Слышь, Хэймлет, ну и народ, дома расскажу, все со смеху умрут, девки заступаются за мужиков, а те драпают, аж пятки сверкают,- пожаловался Олаф подъехавшему товарищу.
      - Ну ладно, мать или как там тебя, уговорила, неси пожрать и выпить, а мы с конунгом пройдемся по вашему барахлу.- И он выставил свои могучие зубы в ехидной улыбке.
      Обследуя хижину за хижиной, друзья так и не увидели ничего заслуживающего внимания.
      - Да, Хэймлет,- протянул раздосадованный Олаф,- у этих лесных привидений и полгривенного заплесневелого не сыщешь, тьфу.- Он плюнул на земляной пол, и викинги вышли наружу.
      - Я думаю, Олаф, нам вообще нет смысла шарить по этим провонявшим тухлой рыбой жилищам,- поморщился Хэймлет.- Ну разве что зайдем вон в то более-менее приличное сооружение, единственное здесь напоминающее дом.
      Та постройка, на которую указал конунг, действительно выделялась среди всех остальных. Она была сложена из обтесанных, ладно подогнанных бревен, хотя не имела окон. Покатая крыша начиналась чуть ли не от самой земли и сходилась вверху под очень острым углом. Над приземистым входом нависали огромные оленьи рога. Олаф перевидал множество оленей на своем веку, но таких гигантских рогов ему еще не приходилось встречать. Вокруг странной избы торчали колья, на которых, сияя белизной, висели черепа различных животных, от лисьего до медвежьего. И даже ель, под которой находилась эта изба, выглядела гораздо старше и могучей окружающих подруг.
      Из глубины души Олафа начал подниматься первобытный, суеверный страх, и он замедлил шаг, во все глаза глядя на это строение.
      - Постой, Хэймлет, это, похоже, ихнее капище,- проговорил он неуверенным голосом.
      - Ну и что, тем больше вероятности, что хоть там мы найдем какой-нибудь сувенир на память.
      - А если их боги нас проклянут? - не унимался ярл.
      - Слушай, Олаф, это на тебя не похоже. Что с тобой, дружище, пока ты трезв, с тобой каши не сваришь, то ты драться лезешь ни с того ни с сего, то мрачный, как зимняя туча, то вот боишься мелких дикарских божков. Найдем там что-нибудь хорошее и пожертвуем Одину, он за нас вступится. А тем более вспомни, что нам рассказывал Белее про все эти жертвенники.
      - Да, Хэймлет, твоя правда, и как я до этого раньше не додумался,- почесал в затылке Олаф.
      Хэймлет разрешил его сомнения, и Торкланду больше ничто не мешало заняться грабежом. Он решительно отстранил товарища и двинулся к финскому капищу.
      Но у самого входа как из-под земли вдруг выросла Финская мать и грудью заслонила вход в святое место от двух незадачливых мародеров.
      - Прочь, осквернители святынь, вам сюда нельзя!
      - Уйди с дороги, ненормальная,-процедил сквозь зубы Олаф,- ты меня уже утомила сегодня. Я обычно не бью женщин, но так как ты отрицаешь свою принадлежность к этому полу, то для тебя сделаю исключение.
      - Уйди! Уйди, грязный святотатец! - не унималась она, выставив перед собой свои длинные когти чуть ли не в лицо викингу.
      - А ведь там и вправду должно что-то быть, раз эта девка не хочет нас пускать,- проговорил Хэймлет из-за спины товарища. Он вообще до смерти не любил рядиться со вздорными бабами и был очень рад, что Олаф оказался на этот раз впереди.
      - А это мы легко проверим.- Торкланд ловко схватил женщину за пышную косу и, приподняв над землей, под истошные вопли, сотрясающие древний лес, отшвырнул в сторону.- Молчи, женщина, ты, кажется, нас кормить обещала, такой уговор был.
      Финка, видя бесплодность своих попыток, вмиг исчезла среди покосившихся хижин.
      Устранив с пути преграду, Олаф важно пнул дверь ногой, та со скрипом отлетела в сторону, открывая товарищам темный проем входа.
      - Ну тут и мрак,- проревел урман, переступив порог, и приостановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
      Хэймлет зашел следом и, обойдя товарища, двинулся вдоль стены. Вопреки ожиданиям финский храм был такой же помойкой, как и жилые хижины. Пол был посыпан соломенной трухой вперемешку с пожелтевшей хвоей, вдоль стен валялись какие-то предметы местного быта, настолько примитивные, что в их краях последние треллы уже давно не пользовались подобными.
      - И эта баба думала, что я позарюсь на такое добро? - усмехнулся Олаф.Надо бы ее забрать, покажем, как люди живут. Заодно и подзаработаем, она ведь ничего, все при ней, за нее на зимних торгах в Гокстеде гривен десять отвалят.
      - Да брось ты, был бы корабль,- возразил Хэймлет.- До Гокстеда еще добраться надо, а так таскаться с ней - себе дороже. Видел, какая она строптивая, а будешь воспитывать, так до рынка ведьма измордованная доедет,махнул он рукой.
      Глаза привыкли к темноте, и друзья двинулись дальше в глубь помещения. У задней стены из полумрака выступил столб.
      - Вот это тихони, вот это кролики... Посмотри, Олаф,- дернул товарища Хэймлет,- вон человек издыхает на веревках.
      Викинги подобрались поближе к столбу, к которому был привязан незнакомец.
      - Хэймлет, режь веревки, а я его придержу, чтобы не шлепнулся, возьмем хоть это тело за неимением лучшего трофея,-проговорил Олаф и захохотал во все горло. От его смеха даже находящийся без сознания человек пришел в себя, во всяком случае зашевелился.
      Они вынесли его на улицу, это был не финн.
      Человек был довольно высокого роста, худощав, хотя, крепок, смуглолицый и черноволосый, что вообще было редкостью на берегах Северного моря.
      Незнакомец лежал с закрытыми глазами и чутьслышно стонал.
      - Ну совсем измордовали парня, тихони, и как они с ним только справились? Я после сегодняшней драки смело, могу утверждать, что любой датский подросток легко разделается с десятком финских мужей,- заметил Хэймлет.
      - Да, только если у него на пути не окажется одна Финская мать,отпарировал Олаф, и они дружно рассмеялись.
      - Ладно, Олаф, давай отнесем его к воде, пусть напьется, а то смотреть на него жалко.
      - Ох ты, датчанин, сердобольный какой стал, на что тебе этот труп сдался, он все равно умрет, а сам не умрет - так финны обратно привяжут, или ты его с собой тащить собрался?
      - Нет, не собрался, а только давай попытаемся, вдруг очухается, мне теперь все что угодно - лишь бы финнов заело,-ответил Хэймлет.
      - Ладно, как скажешь, я тоже не против им насолить. Говорит она мне, бери, что хочешь, и уходи, а сама, стерва, знает, что и взять нечего доброму человеку,- бубнил Олаф, взваливая на плечо незнакомца.
      Они донесли его до реки и окунули с головой, потом вытащили, окунули еще раз и почувствовали, что чужак пришел в себя, он с жадностью глотал прохладную воду. Когда чернобородый напился, Олаф оттащил его от воды и положил на вялую осеннюю траву.
      - Лежи очухивайся. А ты чего смотришь? Где еда? - прокричал Торкланд, увидев на пригорке наблюдавшую за ними Финскую мать.
      Она стояла, устремив на викингов сощуренные, полные злобы и ненависти глаза.
      - Скоро будет тебе еда,- буркнула на плохом гарда-рикском финка и исчезла из поля зрения.
      Незнакомец, похоже, окончательно очнулся. Он был очень слаб, но в карих глазах светилась полная осмысленность.
      - Ты кто? - спросил по-гардарикски незнакомца Хэймлет.
      - Медведь Черномогила,- хрипло ответил тот, с трудом открывая рот.- Я словен.- Он отдохнул немножко и добавил: - Уходите отсюда до заката и не отведывайте финской стряпни.- Он обессиленно уронил голову.
      - Что он сказал? - переспросил Олаф.
      - Ничего хорошего,- ответил Хэймлет,- говорит, травить нас финны обязательно будут, так чтоб мы ихней еды не ели, ну, а если еды не попробуем, то зарежут, как заснем,- в общем, надо убираться,- прокомментировал чернобородого Хэймлет.
      - Да я сейчас из них отбивную сделаю,- вскипел Олаф,- да я...
      - Тише, он опять говорит,- прервал его Хэймлет. Незнакомец поднял голову и заговорил уже более уверенно:
      - Вниз по течению с полдня ходу по реке мой дом. У вас лодка есть? Вы, я смотрю, варяги, а то здесь никак нельзя на ночь оставаться.
      - Лодки нет, у нас лошади,- ответил Хэймлет.
      - А, значит, вы из верховий пришли, из песчаного посада, от князя Ийлана. Но постойте, Ийлану варяги не служат, у него с ними великая неприязнь.
      - Нет в посаде больше Ийлана, его Рюрик выгнал.
      - Так вы значит Рюриковы кмети.
      - Опять не угадал, бежим мы от Рюрика.
      - Тогда дело плохо, раз вам возврата в посад нету. Вниз по течению на лошадях не пройдешь, совсем скоро болота начинаются, придется коней бросить. Здесь у финнов лодчонки должны быть, скорлупки, конечно, но на худой конец и такие сойдут. А нет - так только назад, как пришли.- И он затих, переводя дыхание.
      - Ну я их! - потряс кулаком Олаф.
      - Побудь с ним, я пройдусь вдоль берега,- сказал Хэймлет и встал.
      В кустах над самой головой что-то зашуршало и мелькнул край белой юбки.
      - Вот стерва, она все подслушивала,- всплеснул руками Хэймлет.- Теперь, друг Олаф, хоть тряси кулаками, хоть не тряси, а ты днем с огнем никого не сыщешь, а до ночи ноги унести надо, вон солнце уже садится. Пойду я поищу лодку, пока их финны не увели.- И он пошел вдоль кромки воды.
      Пройдя с десяток шагов и повернув за мыс, далеко врезающийся в воду, Хэймлет обнаружил сооружение, отдаленно напоминающее причал. Это была настолько хлипкая конструкция, что конунг не рискнул бы даже ступить туда ногой.
      Какой-то здоровенный финн стоял на причале на четвереньках и поспешно отвязывал утлые плоскодонные суденышки.
      "Ну и проворные они,- подумал Хэймлет,- сейчас я тебя проучу".
      Белобрысый финн скорее почуял, чем услышал Хэймлета. Он вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Детина был что надо, наверно, на полголовы выше самого Олафа, так что Хэймлет был ему вообще по грудь. Косая сажень в плечах тоже заставила бы призадуматься, если б викинг не знал нрава этого народа. Хэймлет обнажил меч и двинулся вперед.
      Финн мгновенье стоял, затравленно поглядывая то на Хэймлета, то на челноки: видно, не выполнить приказ Финской матери для него было не менее страшно, чем смерть. Потом, все же решившись, схватил какую-то дубину и двинулся было навстречу датчанину, но на большее его мужества не хватило. Как только Хэймлет занес клинок для удара, финн, бросив свое оружие на землю, кинулся поспешно улепетывать в сторону леса. Он удивительно ловко для своей мощной комплекции юркнул в подлесок и бесшумно скрылся в нем.
      - Ну и хрен с тобой,- проворчал Хэймлет и занялся делом.
      Он осторожно ступил одной ногой на шаткий причал, потом второй. Мягкий настил чуть прогнулся, но, к удивлению викинга, все же выдержал. Хэймлет поднял меч и с размаху рубанул по ближайшей лодчонке. Клинок легко вошел в дерево, пробив его насквозь. Лодка начала наполняться водой и затонула, Хэймлет проделал подобное и со следующей. Потом, выбрав самую большую, по-видимому рассчитанную на несколько человек, отвел ее в сторону, а сам продолжил уничтожать остальные. Изуродовав последнюю, Хэймлет не без труда забрался в оставленную лодку и, взяв весло, лежащее на дне посудины, погреб вверх по течению, огибая мыс. Туда, где ждал его Олаф с незнакомцем.
      - Тебя только к Хель за смертью посылать,- негодовал Олаф.- Где ты столько шлялся? Вот Медведь говорит,- кивнул Олаф на чернобородого,- у него дома жратва отменная. А туда еще плыть и плыть. Если сейчас отправимся, то на рассвете только прибудем. Я еще после ийланского плена да ирийской бурды не отъелся, а тут опять целый день без пищи.
      - Не кипятись, я дело делал, финские челны попортил, а то у них хоть стрелы и костяные, да мы без кольчуг, пузо вспорют, так еще полмесяца голодать будешь. А я боюсь, как стемнеет, они осмелеют. Ты вот на меня набросился: где был, где был, а сам тут прохлаждался, беседы вел на кулинарные темы, уже давно деревню поджег бы,- набросился в свою очередь на ярла конунг.
      - Я, между прочим, не прохлаждался, а его стерег от финнов, сам мне сказал,- возмутился Олаф. Он вскочил на ноги и сжал кулаки, готовый кинуться в драку.
      - Ладно,- стал гасить конфликт Хэймлет,- не время сейчас разбираться, кто прав, надо сваливать отсюда, солнце почти зашло, тащи его к лодке.
      Олаф помог незнакомцу приподняться, тот уже мог с посторонней помощью держаться на ногах. Они дошли до утлого суденышка, и, изрядно вымочив ноги, Олаф уложил Медведя на дно лодки и залез сам. Хэймлет подтолкнул посудину и вскочил следом. Неустойчивая плоскодонка покачнулась и, чуть не черпнув воды, поплыла по течению.
      - И как эти цыплятки Гуллингамби на них плавают? - удивлялся Олаф.
      - Скажи спасибо, что они хоть такие научились строить, а то сейчас бы возвращались на милость кнеза-сокола,- ответил Хэймлет.
      Лодочку вынесло на стремнину и понесло вперед. Течение было довольно быстрое, и друзьям не приходилось особо налегать на весла, легкая лодчонка резво неслась по речной глади.
      Они отплыли довольно далеко, прежде чем окончательно стемнело. Когда реку окутала сплошная тьма, Медведь с трудом поднялся со дна лодки и попросил Олафа, сидевшего на корме, поддерживать его спину. Он взял у викинга весло и начал править. Чернобородый так хорошо знал реку, что ловко угадывал каждый новый поворот, и плоскодонка ни разу не въехала в камыши, не застряла на песчаной косе, сокрытой от глаз в темноте ночи. Вскоре над вершинами елей показалась луна, и вести лодку стало легче. Уставший чернобородый передал Олафу управление и снова улегся на дно.
      - Ты давно здесь живешь? - спросил чернобородого Хэймлет.
      - Да, сколько себя помню.
      - Один или с семейством? Что-то ты не очень похож на гардарика, а говоришь по-ихнему.
      - Да, живу с женой и двумя сыновьями. А то, что ты говоришь, что на словена не похож, так на то твоя правда. Меня словены не рожали, меня в лесу нашли, на Черном Сховище. Место так называется, логово медвежье, оттого и прозвали Медведем Черномогилой. А воспитал меня охотник, тоже словен, дед Лешайко. Помер уже давненько. Жена у меня словенка. Да, они - не финны, в душу смотрят, а не на лицо. Я средь них свой, за черную бороду никто не попрекает.
      - А как тебя угораздило к финнам в полон попасть? - включился в разговор Олаф.- То ли хитростью тебя заманили, то ли ты передрейфил? Хотя, конечно, трусливее финна я никого на свете еще не видел. Вот только правительница у них дерзкая девка, как будто не из их племени.
      - А у них бабы все такие,- ответил незнакомец,- по их законам они в семействе как бы главные. На охоту конечно же мужики ходят, там у них свой охотничий вождь есть. Но как в поселок возвращаются, тут женщины всем ведают. А понятие "мать" - это все равно что главный в роду. Только у них старейшиной не по летам и мудрости становятся, а с рождения. Как умирает старая мать, так первую родившуюся девочку отдают в услужение Великой Матери - это, по разумению финнов, создательница мира, с того момента она становится правительницей и заступницей своего рода. А меня они коварством взяли. Я на медведя шел, да тот верток оказался - подранил его, а он ушел. Подранка, известное дело, живым оставлять нельзя, особенно мишку. Эта тварь такая, тебя в лицо помнить будет до конца жизни. Ты о нем уже и думать забудешь, а он свои раны залижет и сам выйдет на тебя охотиться. Нападет, когда ты меньше всего ожидать будешь. Медведь не злой зверь, но мстительный. Вот, значит, и пошел я по его следу, долго шел, несколько дней. Зверь петлял болотами, я за ним, он и вывел меня прямо на финское селение, хитрая бестия, а сам скрылся. Финны переполошились, мне весь след испортили. Так я медведя и потерял. Я, в общем, охотник, не воин, мне чужого добра не надо, я к финнам с открытой душой пришел. Не нахлебником явился к чужому котлу, солью поделился. У них соль, что у нас серебро. А им, видать, мало. Она, ведьма, мне дубильного зелья в пищу подбросила. Поел я, и меня сон сморил, думал, что притомился с дороги, прикемарил, ни о чем не догадываясь, очнулся, а все тело аж свело: ни рукой пошевелить, ни ногой. Вижу, как меня тащат, привязывают к жертвенному столбу, а поделать ничего не могу. Вот так и замучили бы. Слава Дажьбогу-заступнику, вас прислал. Спасибо вам, друзья-варяги, и тебе, могучий Олаф, и тебе, благородный Хэймлет. Мой дом - ваш дом. Как прибудем, вы там не гости, а хозяева.
      - Ладно тебе, черная борода,- замялся растроганный Олаф,- мы хороших людей не обдираем, нам бы с Хэймлетом мясца в желудок бросить да эля бочоночек опорожнить.
      - Да не скромничайте вы, что я, вас, варягов, не знаю, возле моря живу. Вот доплывем, баньку истопим, барашка заколем, поджарим на вертеле, как полагается, ну а выпить у меня - что хотите, и эль есть, и меды разные, и наливки, у меня жена - ведьма, даром что в лес к охотнику жить пошла, она мастерица на хмельные зелья. Попробуете - пальчики оближете.
      - Ну, коль так, то согласны, Медведь-охотник,- весело ответил Олаф. У него от всех этих рассказов аж свербело в пустом желудке.
      Незаметно начало светать. Легкий морозец, стоявший всю ночь, наконец пронял путешественников до самых костей, и они, стуча зубами, пытаясь разогреться, крепче налегали на весла. Но с вечера промокшие ноги, неподвижно лежащие на дне утлого суденышка, гребля не согревала, и их потихоньку начало сводить.
      Медведь приподнялся со своего ложа и, удобно пристроившись, забрал у Олафа весло.
      - Все, приехали,- обнадеживающе произнес он. Он выгреб к самому берегу и, подведя лодку вплотную к зарослям, пустил прямо в гущу кустарника. Только тут
      друзья заметили, что прибрежная поросль нависает не сплошной стеной, а оставляет небольшой проход. И если раздвинуть ветки руками, то лодочка может пройти в устье узкого притока, впадающего в реку. Так это была уже осень и листва с веток в большинстве своем уже облетела, а вот летом чужой человек и в упор не заметил бы, что здесь в реку впадает ручей.
      Хэймлет сидел на носу, и именно ему пришлось выполнять эту не очень приятную работу - раздвигать ветки. Царапая руки и получая непослушными ветвями по лицу, он старался хорошо сделать непривычное для себя дело.
      "Куда было бы проще в открытом море, пусть шторм, ураган,- тосковал он,- и где-то сейчас носит моего доброго "Фенрира"? Может, разбило о камни, а может, прикарманил кто? Или выловили викинги моего дядюшки, и старый хрыч теперь наслаждается, ковыряя в нем дырки?.."
      Голые ветви трещали, упираясь в борта суденышка, и хлестали людей. Но это продолжалось недолго. Еще два гребка, и лодочка очутилась в узком, но довольно чистом канале. Здесь грести пришлось против потока, да и течение было побыстрее. Еще до конца не окрепший Медведь быстро утомился и опять отдал весло Олафу.
      Но очень скоро приток, по которому подымались люди, начал расширяться и течение заметно ослабло.
      Лодчонка выплыла на середину лесного озерца. Справа из-за камышей взору открылась небольшая, но уютная усадебка.
      - Вот это мой дом,- указал Медведь,- выруливай прямо к нему. Там у берега есть пристань.
      Или домочадцы чернобородого еще спали, или же дома никого не было, но встречать путников никто не вышел.
      Викинги аккуратно подвели лодку к причалу и потихоньку начали выбираться из нее. Это сделать было не так-то просто, замерзшие, почти неподвижные в течение всей ночи ноги так свело, что даже Олаф взвыл.
      Хэймлет первый ползком перелез через невысокий борт лодки на озерную пристань и, на четвереньках добравшись до берега, начал растирать конечности. Олаф последовал его примеру, чуть не опрокинув при этом плоскодонку. Лодочка качнулась раз-другой, но, черпнув воды, все же устояла. Медведь выполз последним. Он еще плохо держался на ногах, но на четвереньках уже чувствовал себя вполне уверенно.
      Хэймлет, уже сидя на берегу, смотрел на то, как два здоровенных мужика, охая и кряхтя, ползут по пристани, и давился со смеху, хотя сам еще совсем недавно выглядел не лучше.
      - Что зубы скалишь? - пробурчал недовольно Олаф.- На себя бы посмотрел.
      Друзьям наконец удалось привести в порядок онемевшие ноги, и они кое-как побрели к дому, поддерживая все еще слабого Медведя.
      - Эй, Яга, Лис, Ворон! - прокричал Медведь, зовя домочадцев.- Проснитесь же, окаянные, кто отца встречать будет?
      В избе послышалась возня, дверь распахнулась - и на пороге появилась русая женщина с растрепанными волосами, в длинной сорочке некрашеного полотна.
      - Ой, Мишенька, голубок, живой вернулся,- запричитала женщина, выбежав из избы, она бросилась навстречу путникам, выхватила у них мужа и, буквально взвалив на себя, потащила в дом.
      - Во баба! - рассмеялся Олаф.- Моя Асьхен такого пинка мне вставила бы, что вся хворь тут же прошла, впереди ее побежал бы, еще и отчитала бы за то, что шлялся неизвестно где столько времени.
      Хэймлет подхватил смех товарища, и в предвкушении доброго завтрака викинги поспешили в дом вслед, за хозяевами.
      В избе было весьма опрятно, в дальнем конце комнаты возвышалась большая печь, а вдоль стены стояли широкие, удобные лавки. Почти у входа начинался длинный высокий стол и заканчивался на середине комнаты, прямо под родовым столбом, какой принято держать в гардарикских избах.
      Медведь сидел на лавке и довольно улыбался.
      - Эй, Ягуша! - громко гукнул он.- Поставь что-нибудь на стол, спасителей моих попотчевать надобно, да и я сам несколько дней пищи не видел.
      - Сейчас, Медведушка,- раздалось из клети, и Яга появилась с большим кувшином в руках.- От медка со сметанкой желанные гости не откажутся? Лепешки вот только вчерашние, не ждала гостей, не напекла.
      - Ничего, хозяйка, тащи все, что есть, все съедим - не побрезгуем,пробасил подобревший при виде угощения Олаф.
      Вскоре стол был заставлен наскоро собранной едой, и гости с хозяином принялись наперегонки уничтожать пищу.
      - Ягуша, а где Ворон с Лисом шляются? - поинтересовался Медведь.
      - Да по лесу бродят, тебя, пропавшего, уже второй день ищут,- ответила супруга, выставляя на стол очередной кувшин эля.
      Добрая еда и бессонная холодная ночь давали о себе знать. Опорожнив очередную кружку кисловатого напитка, Хэймлет почувствовал, что безумно хочет спать. Тепло натопленной избы приятно убаюкивало, и он, опустившись на лавку, сладко закемарил.
      - Ха! - воскликнул Олаф.- Я всегда говорил, что ты, датчанин, слаб против меня будешь.- И Торкланд тоже, зевнув, начал пристраиваться тут же, на огромной лавке.
      - А почему бы и не подремать до обеда, раньше банька все равно не растопится, всю ночь ведь не спали,- заметил Медведь и, держась одной рукой за стенку, а второй подпирая живот, заметно отяжелевший в результате чрезмерного обжорства, поплелся через всю горницу на полати.
      - Уууййааа! - вскричал Торкланд, почувствовав, как на его спину выливают очередной ушат кипятка.
      Хозяйка дома, закатав белую полотняную рубаху под самые ягодицы, важно ходила сквозь клубы белого пара вокруг распластавшихся на лавках трех красных тел и что было силы стегала их березовым веником, то и дело, словно раков, ошпаривая кипятком.
      - Ягуша, ну что ты со мной делаешь? - стонал Медведь.- Слава Дажьбогу, меня финны не прикончили, так ты за них хочешь довершить это дело.
      - Молчи, окаянный,- отвечала жена,- я из тебя хворь выгоняю. Кто тебя заставлял обжираться после голода, как будто сам не знаешь, что это дело не благое. На варягов насмотрелся, так они тебе не в пример, они, как коты, жрать будут, сколько увидят, им хоть буйвола на стол выставляй, косточки сгрызут и не подавятся, им не привыкать. Вы, гости дорогие, не сердитесь, это не в обиду вам сказано,- обернулась она к викингам.
      - А я и не обижаюсь,- рявкнул в ответ Олаф,- вот если бы ты, красавица, сказала про меня, что я и дохлого цыпленка за обедом осилить не могу, тогда точно, глубоко в сердце обидка бы закралась.
      - Ладно, хватит с вас, - проговорила запыхавшаяся Яга и бросила веник в кадку с липовым отваром,- уморилась трех здоровых увальней обхаживать веником по красным радам. Пойду вам рубашки простирну, давно, видать, не тирались.
      - А зачем их еще стирать? - пробасил Олаф.- Я в море чуть ли не каждый день падаю, они вместе со мной моются.
      - То-то, я смотрю, твои штаны от соли сами в углу стоят,- рассмеялась Яга.
      - Ладно тебе, баба, иди делай, что надумала, не зли добрых гостей,вмешался Медведь.
      - А ты лежи себе там тихонечко и грейся, тебе нынче со мной не справиться,- весело фыркнула Яга и, выйдя из бани, плотно затворила за собой дверь.
      - Вы на нее не дюже обращайте внимание, она у меня на самом деле добрая и веселая,- оправдывался Медведь.
      - Я и вижу, что веселая,- засмеялся Олаф, оскалив свою чудовищную пасть,как врежет веслом по голове, а потом как рассмеется!
      Хэймлет поддержал смех Олафа. Медведь засмущался.
      - Не смущайся, чернобородый,-похлопал того по красной спине Торкланд,хорошая у тебя хозяйка.
      Вдруг дверь в баню распахнулась, и в помещение влетела Яга, тут же захлопнув ее, прижала всем телом. Даже сквозь густые клубы пара был хорошо заметен страх на ее перекошенном побледневшем лице.
      Мужчины повскакивали на ноги.
      Страшный удар вынес дверь, а бедная женщина отлетела в другой конец бани и рухнула на пол. На пороге на задних лапах стоял здоровенный медведь и всматривался в туманный дверной проем.
      - Это он, мой подранок,- тяжело проговорил Медведь,- он пришел по мою душу.
      Медведь какое-то время постоял снаружи, затем, как бы раздумывая, протиснулся в узкий проем и не торопясь пошел прямо на своего врага, как будто не замечая других людей. Неожиданно, когда ему оставалось только протянуть лапу, чтобы оторвать голову своему обидчику, откуда-то сбоку показался огромный кулак, ничуть не уступающий по размеру его собственной лапе, и залепил зверю прямо в морду.
      Любого человека такой удар убил бы на месте, но медведь все-таки крепкое животное. Он лишь свалился на спину, щедро осыпая пол бани искрами, в изобилии посыпавшимися у него из глаз. А великий Олаф Торкланд гордо стоял над ним, разминая слегка ушибленную руку.
      Несчастный мишка сперва даже не сообразил, что с ним произошло. Ошарашенный зверь сидел на полу и потирал разбитую морду лохматой лапой.
      Олаф не стал ожидать, пока мишка очухается, как опытный воин, он хорошо знал, что, выведя противника из равновесия, нельзя давать ему времени опомниться, надо развивать успех. И он с размаху влепил медведю новую затрещину.
      Не понимая, что происходит, косолапый взвыл от боли и взмахнул лапой в отчаянной попытке достать этого рыжего великана, который вмешался в его разборку с черноволосым охотником, но лишь получил в ответ новую оплеуху.
      Не имея возможности дать отпор в узком помещении и ощущая один болезненный удар за другим, зверь ловко повернулся мордой к выходу и бросился наружу, получив напоследок от Олафа дополнительный пинок под зад.
      - Уууййаа! - прокричал боевой клич воодушевленный бегством противника Торкланд.
      Он бросился вдогонку за медведем и, выскочив на улицу, снова набросился на животное. Но здесь мишка почувствовал себя привольнее и, размахнувшись, так съездил лапой неугомонному человеку по физиономии, что Олаф, перекувыркнувшись в воздухе, улетел в ближайший куст.
      Но эта неудача только разъярила викинга.
      - Ах ты, немытая задница,- раздалось из кустарника. И, ломая ветви, весь покрытый царапинами, голый Торкланд снова вступил в бой.
      Но и медведь очухался от первого потрясения и смело пошел на человека. Еще раз получив когтистой лапой так, что кровь ручьем лилась по всему телу, Олаф начал осознавать, что, наверно, зря связался с этим мохнатым чудовищем, что, по-видимому, мишка все-таки открутит ему голову, если Один не поможет своему любимцу.
      Но Один на этот раз не проявлял никакого участия к судьбе Торкланда, похоже, Одноглазый ждал сперва от Олафа обещанный меч, и викинг, в порыве отчаяния, собрав все силы, бросился на зверя.
      Его удар подобен был удару Мьелльнира, но и медведь не остался в долгу: падая на спину, он успел так хорошо задеть урмана, что тот, свалившись в противоположную сторону, почувствовал, что встать ему будет сложно.
      Он видел, как поднялся и двинулся к нему косолапый, занося смертоносные когти над его головой, как чуть сзади по двору бежал Хэймлет, размахивая мечом, но конунг был слишком далеко, ему уже не успеть на помощь товарищу. Олаф не хотел умирать, как теленок на бойне. Даже в последнюю минуту, когда, казалось бы, ничто уже не могло его спасти, кровь прилила к глазам воина, и он что было сил рванулся навстречу врагу, силясь подняться с земли, но страшная боль пронизала тело, ушибленные мышцы не подчинились воле своего хозяина, и он остался лежать на земле, лишь слегка подавшись вперед.
      Вдруг свист стрелы разорвал небо, и острый наконечник вышел из медвежьего уха. Вторая стрела пронзила уже мертвого зверя, и лохматое тело медленно опустилось на недобитого врага.
      Олаф напряг все свои мышцы, сопротивляясь тяжелой туше, наваливающейся на него сверху. Звуки вдруг начали удаляться, сознание покидало викинга.
      "Неужели это конец? - мелькнула последняя мысль у Торкланда.- Увижу ли я врата Валгаллы или меня сошлют в хель, ведь я умер без оружия в руках, не как подобает викингу, еще и голяком, как трелл какой-то, а Великий, оставшись без меча, всячески поспособствует этому".
      Тьма окутала Олафа.
      Проснулся Торкланд от нестерпимого жара. Он лежал на чем-то высоком, видно на печи, тело горело огнем, в глотке пересохло. Внизу суетились люди. Их было что-то слишком много, но викинг не стал их рассматривать - ему было не до них.
      - Пить,- попросил он охрипшим голосом. Кто-то кинулся к нему с ковшиком и начал медленно лить в рот. Олаф принялся жадно глотать драгоценную влагу, с каждым глотком его могучее тело пробуждалось к жизни. Он жадно всасывал воду, пока она ему не надоела. Викинг оттолкнул чью-то руку с ковшом.
      - Вина! Йотун вас забери! - вскричал Олаф весьма окрепшим голосом.- Как будто не понимаете, что нужно храброму воину после хорошей драки.
      Он поднял голову и огляделся. В горнице кроме Хэймлета, Медведя и хозяйки находились еще два стройных молодых человека. Оба высокие, худые и жилистые, как отец. Только один черноволосый, как и Медведь, и с таким же лукавым взглядом, а второй - рыжий, в мать, взгляд прямой, твердый.
      "Видно, малый и подраться-то не дурак",- оценил парня Торкланд.
      Рыжий и подносил викингу воды, он еще стоял с ковшиком в руке, из которого на пол выплескивалась вода, взбудораженная толчком викинга. Парень приглянулся Олафу, что-то в нем было близкое душе славного воина.
      Олаф сел на печи, свесив ноги, и потрепал бороду.
      - Ну, Гармовы дети, сколько я должен ждать своего лекарства? - на весь дом гаркнул он.
      Только тут присутствующие пришли в себя и засуетились. Яга стрелой выскочила в клеть за кувшинчиком терновочки. Парни бросились помогать Олафу, который кряхтя начал медленно спускаться с печки. Никто из домочадцев и не чаял такого скорого выздоровления Торкланда, а Яга даже откровенно сомневалась в этом, недаром она на рассвете принесла в жертву Дажьбогу своего лучшего кроля-производителя, ради выздоровления могучего варяга, спасшего жизнь им всем.
      И только Хэймлет сидел на краю лавки и тихо улыбался, глядя на суету гардариков вокруг старины Олафа, он-то наверняка знал, что сейчас больше всего нужно викингу, особенно если его накануне порвал медведь.
      Между тем Торкланд не терял времени даром и опрокидывал один кубок за другим, закусывая жирным мясом своего вчерашнего противника.
      - Это мои сыновья. Ворон.- Медведь указал на черноволосого.- И Лис.- Он показал на рыжего,- Когда они родились, я недолго думал и назвал их так по цвету волос. Но Велес, лесной бог, посмеялся надо мной и дал Ворону хитрость и характер рыжего лесного разбойника, а Лису мудрость и зоркий глаз вашей священной птицы.
      - Велес - хороший бог,- заметил Олаф со знанием дела,-А скажи, хозяин, кто это из них вчера всадил в ухо зверю стрелу, да так ловко, что сразу вышиб косолапому все мозги? - спросил Торкланд, тщательно обгладывая здоровенную медвежью кость.
      - Это Лис,- ответил Медведь,- он лучший стрелок во всем нашем крае, во всяком случае, никто из соседей не может сравниться с ним в ловкости обращения с луком.
      - Ну и жесткий зверюга! - проревел Олаф, вонзая свои огромные зубы в мясо, в борьбе с медвежьим окороком забыв и о хозяине, и о его сыновьях, и о собственном вопросе.- Матерый был, видать, жилистый. То-то я с первого удара из него дурь не вышиб.
      - Да, вы оба вчера хороши были,- вмешалась в разговор хозяйка,- ты его так дубасил, что аж кровь в жилах застывала, глядя на это. Я уж думала, ты его кулаками насмерть забьешь, да он все же толстошкурей оказался. Но все-таки я такого богатыря, как ты, варяг, отродясь не видывала, да, наверно, помру - не увижу. С рогатиной и топором на косолапого у меня муж ходит. Ну, я слышала, что с кинжалом и в латах на него шли, но чтобы так, голяком и с кулаками...
      - Мы, хозяйка, скоро дальше пойдем, а то у вас тут хорошо, радушно, но скучновато, приложить себя некуда,- вступил в беседу Хэймлет.
      - Дажьбоже, куда же вы это собрались? - всплеснула руками Яга.- Не сегодня-завтра снег пойдет, перезимовали бы. Да и товарищ-то твой, посмотри: мясо лохмотьями из-под шкуры свисает. Куда ему в дорогу?
      - Мой товарищ сейчас ополовинит твои хмельные запасы, хозяюшка, а завтра как огурчик будет, еще всем нам фору даст. А останется, так помрет со скуки, во всяком случае, когда всех медведей в лесу выведет. А вот твоему мужу потом не на кого охотиться будет.
      - А ты, Хэймлет, не смейся надо мной,- отозвался Торкланд,- сам-то ты в какие кусты бегал, когда я косолапого мутузил? А насчет того, что надо идти, это ты прав. Асьхен заждалась. Как ты смотришь, датчанин, чтобы завтра и отправиться?
      - Но барашка сегодня вечером мы все равно на вертел посадим,- вмешался в разговор Медведь,- такой у меня обычай, а то медвежатина жестковата.
      На том и порешили.
      ГЛАВА 8
      Легкая охотничья лодка мягко скользила по ровной глади воды вниз по течению реки, она была, не в пример финской плоскодонке, гораздо удобнее для пассажиров и в управлении, к тому же значительно вместительнее.
      Братья легко гнали ее вперед. Викинги, сидевшие посередине, расслабились, подставляя свои мужественные тела под ласковые лучи последнего в этом году солнца. Медведь дал, лодку и отправил Лиса и Ворона проводить варягов до моря, по его словам, река впадала в него совсем рядом, в каком-нибудь полудне пути. В самом устье реки должно было находиться крайнее поселение гардариков, а дальше вдоль берега жили направо - латы и эсты, налево - жмудь.
      - А что, парни, как, чтобы с нами отправиться? - прервал тишину Торкланд.
      Река делала здесь крутой поворот, и лодка повернула, огибая песчаную косу.
      - Нет, я из леса никуда не уйду, здесь мой дом, да и подругу я себе уже присмотрел,- ответил Ворон, слегка подгребая веслом.
      - Тихо! - только и вырвалось у сидевшего на корме Лиса, он, инстинктивно пригнувшись, спешно направил лодку прямо к берегу.
      Друзья обернулись, посмотрев туда, куда глядел парень. У самого берега мирно дремала драконья морда корабля викингов. Здесь речка снова поворачивала и подмывала берег, делая место глубоким, возможным для швартовки морского судна безо всякой пристани.
      Молодые охотники подрулили к берегу и, загнав лодку под нависший кустарник, стали осторожно выбираться.
      - Они у самого поселка причалили,- проговорил Лис,- вы здесь побудьте, а я мотнусь разведаю, кто это пожаловал.
      Викинги еще ничего не успели ответить, а Лис, зажав лук и горсть стрел в правой руке, уже бесшумно растворился в сером осеннем подлеске. Он двигался, как кошка, не производя ни малейшего шума, мягко ступая по сухому валежнику. Ворон и северяне покинули лодку следоми расположились на берегу, разминая ноги.
      - Вот тебе и новая потеха,- заметил Хэймлет,- с тобой, урман, не соскучишься, к тебе приключения притягивает, как цвергов к золоту.
      - А мне ничего, мне нравится,- ответил довольный Олаф, любовно поглаживая свой драгоценный меч.
      Время шло, а Лис все не возвращался. Ворон не вступал в разговор с норманнами, он сидел на берегу, свесив ноги, и задумчиво смотрел на воду.
      Вдруг за спиной товарищей хрустнула ветка, оба мигом обернулись, обнажая оружие. Звук был с противоположной стороны от той, куда ушел Лис.
      Из-за куста, видя, что скрываться дальше нет смысла, выскочил крепкий гардарик средних лет с рогатиной на-перевес, за его спиной показались еще люди, кто с топором, кто с копьем, а кто и с луком.
      - Смерть вам, скоты-варяги! - приглушенно воскликнул мужик и бросился на оказавшегося впереди Хэймлета.
      Опытный воин легко увернулся от примитивного оружия и нанес удар кулаком в челюсть нападавшему. Ему стало смешно и не захотелось марать меч об неуклюжего керла.
      - Не тронь отца, убийца! - воскликнул второй, помоложе, и целая группа парней выдвинулась вперед. Однако, не решаясь подойти ближе, извергала поток лучших гардарикских проклятий, не двигаясь дальше.
      - А ты, Ворон, что делаешь в компании этих волков? - разглядели пришедшие юношу, сидевшего на берегу.- Или ты тоже подался в варяги? А еще клинья к моей сестре подбивал,- вставил один из парней из-за спины впередистоящих.
      - Нет, я нет, я ничего,- растерявшись, смущенно пытался ответить Ворон.
      - Ну, это мне уже надоело,- наконец услышал Хэймлет рев товарища, которого ожидал с самого начала стычки.
      Датчанин уже удивлялся, что Олаф сегодня так долго сохраняет спокойствие.
      -Мое терпение лопнуло, - продолжал тем временем ярл,- моя свирепость не может этого вынести.- И он, подняв меч, кинулся было на обидчиков.
      Но кто-то вдруг придержал его за руку. Олаф недоуменно оглянулся. Рядом стоял Лис.
      - Эй, парень, то, что ты спас мне жизнь, еще не повод становиться у меня на пути, когда я хочу свести счеты с наглецами, позволившими себе облаять меня.
      - Подожди, храбрый Олаф, не руби сгоряча - эти люди приняли вас за тех пришельцев с корабля, против тебя они ничего не имеют.
      - Ага, Лис, ты тоже подался к варягам,- не унимался парень из толпы.- Ты еще скажи, что они пришли с тобой с верховьев, а впрочем, какая разница, варяг есть варяг.
      - А ты, Фел, что кудахчешь из-за спин товарищей? Небось первым в драку не кинешься, ты только языком своим поганым можешь трепать. Забыл, как я тебя давеча на Калиновом броду за уши оттаскал? А теперь на могучих людей односельчан натравливаешь, гнида. А вы что стали, ротозеи, вам воевать не с кем? - обратился он к остальным.
      Гардарики нерешительно опустили оружие. Вперед вышел седой старец с огромной клюкой.
      - Не держите зла на них, добрые люди,- обратился он к викингам,- молодые они еще, горячие. Мне, старому, за ними по лесу не угнаться, я пока доковылял, парни вон чуть бед не натворили, простите их великодушно, во имя Рода простите.
      - Ладно, дед, только ради твоих седых волос...- Свирепость Олафа еще не успела вырваться наружу во всей своей неудержимой ярости, и он с трудом, но подавил в себе гнев.- Бочонок вина, и я все забыл.
      Гардарики переглянулись.
      - А хмельной мед пойдет? - раздался голос.- Больше ничего нет, все остальное в поселке, а там - варяги.
      - Ах да, а я и забыл,- сказал Олаф, беря протянутую берестяную флягу и садясь на пенек.- Присоединяйся, Хэймлет, много здесь не будет, но по пять капель найдется.
      Да, кстати. Лис, ты рассмотрел, что у них нарисовано на парусе?
      - На парусе? Нет, - проговорил парень, облегченно вздохнув после разрешения конфликта,- парус спущен, но на вымпеле знак необычный. Само полотнище синее, а посередине жирный желтый крест.
      - Что? - Олаф даже уронил флягу, и только проворство Хэймлета, который не мог допустить, чтобы столь драгоценная жидкость досталась сухому валежнику и корням деревьев, спасло ее содержимое.
      Лицо Торкланда вытянулось, брови сошлись к переносице, а челюсти кровожадно затрещали. Местный люд разом притих и начал отползать за ближайшие кусты, опасаясь очередной вспышки гнева могучего ярла. Только датчанин и сыновья охотника оставались подле него.
      - Олаф, дружище, что за страшное известие ты получил? - заинтересовавшись резкой переменой в настроении товарища, подступил к викингу Хэймлет.- Поведай соратнику, что так встревожило тебя? Твоя скорченная физиономия уж больно похожа на выражение лица славного Тора, когда тот выступал в роли невесты на пирушке у великана Трюма.
      - Зато твоя своим язвительным ехидством очень мне напоминает Локи из той же истории. Когда он помог Трюму спереть Мьелльнир, а потом вернуть обратно, попутно прикончив бедного великана и выставив на посмешище могучего Громовержца,- ответил Олаф, благодаря дружественной перебранке приходя в себя без разрушений и опустошений окружающих окрестностей.
      - Ну а все-таки, грозный друг, что за неведомая сила посмела затмить тебя гневом в момент столь приятного времяпрепровождения, как распитие походной фляги? - не унимался датчанин.
      - Там у поселка стоит корабль Старка Слепого. Да, друг Хэймлет, да, гардарики-словены,- Олаф встал с пенька и, гордо расправив плечи, начал пламенно вещать притихшим слушателям,- сам Великий Один направил его корабль к этим берегам, чтобы я своей рукой задавил поганого червя, забывшего заветы предков и законы, спущенные нам с небес, начертанные на рунном камне. Такие, как он, несут поганую заразу из южных земель в наши края. Я всегда относился спокойно к глупым людям, поклоняющимся глупым богам. Они и так наказаны тем, что никогда не смогут вдоволь подраться в золотых залах Валгаллы! Но христиане подобны предателю Локи - складно плетут сладкие саги о любви и счастье, а сами злы и коварны, как инистые йотуны. Они даже смеют говорить, что вернулся Бальдр, не дождавшись Рагнарек, и, представьте себе, не в возлюбленную асами Северную землю, а куда-то на потный юг в какой-то там стране Иудее, где люди даже не смогли защитить светлого сына Фригг и его будто бы распяли на кресте, Ха! Ха! Ни одному слову этих проходимцев нельзя верить, разве можно уверовать в то, что сын Великого Одина дал так запросто простым смертным повесить себя на куске бревна, словно мокрую тряпку. Да он бы при всей своей доброте просто головы поотвинчивал этим наглецам. И вообще, я так считаю, что, во-первых, если бы пророчество вельвы вдруг изменилось и Рагнарек, к сожалению, был отменен, то мне бы дали знак. И во-вторых, если бы так произошло и доброго Бальдра выпустили из чертогов Хель, я уверен, что, спустившись из Асгарда, он первым делом зашел бы в старый милый Урманленд, к дядюшке Олафу на кружку доброго эля, а не перся бы неизвестно зачем на край света, в эту далекую Иудею. Поэтому-то, добрые гардарикские керлы,- обращался Олаф к завороженным слушателям,- вам должно быть понятно, что история, выдуманная христианами, лжива и нашептана самим Локи. Мало того, эти мужики в юбках говорят о любви, когда их мало, а когда они сильны, они огнем и мечом заставляют кланяться их богу. А вы, трудолюбивые керлы, должны помнить, что хотя Валгаллы вам и не видать, как своих ушей, но в чертоги Фрейра или Ньерда, вполне возможно, вас и примут, если только языки Локи не уведут вас в подземелье Хель.
      Олаф, запыхавшись от пламенной, речи, остановился, переводя дух. Слова в его голове исчезли так же спонтанно, как и появились. И он утомленно опустился на пенек.
      - Дай сюда,- он вырвал наполовину опустошенную флягу из рук датчанина, к которой тот, слушая воодушевленную речь Торкланда, не забывал регулярно прикладываться.
      Люди вокруг загомонили вполголоса, обсуждая понятную в лучшем случае наполовину речь свирепого варяга.
      - Так что, Олаф, это Старк Слепой вызвал в тебе такой гнев? - спросил его Хэймлет.
      - Да нет, я на старину Старка вовсе не злюсь. Я его и убить хочу только для того, чтобы избавить его душу от печальной участи изведать глубины хеля. Я хочу, чтобы он умер как мужчина, с оружием в руках, и, может быть, Одноглазый смилостивится над заблудшим и позволит сесть за свой пиршественный стол. Я так этого хочу!..
      Олаф слегка растрогался, и даже Хэймлету было удивительно это наблюдать.
      - Старк Слепой,- продолжал тем временем Олаф,- был неплохим малым, не дурак подраться, пил, правда, немного, но это ничего, ему хватало, а товарищам больше оставалось. Единственный недостаток - это то, что он на вытянутую руку от себя ничего не видел, так что, бывало, в драке и зашибет своего, но за это на него никто не обижался, знали, что не со зла. Виру родственникам заплатит, сядут вместе, справят тризну по покойному, все было нормально. И вот как-то раз, когда грабили мы монастырь во франкской земле, угораздило Старка Слепого связаться с одним ихним колдуном-шарлатаном по кличке Святой и по имени Августин. С этого все и началось. И как я сразу не догадался раздавить этого червяка. Выпустил бы ему кишки, и не пропал бы хороший человек,- Олаф досадливо стукнул по стволу сосны, подле которой беседовали друзья. Испуганное дерево задрожало под мощным кулаком ярла и окатило градом шишек беседовавших друзей.
      Разговор велся негромко, между собой, гардарики, разбившись на кучки, занимались своими делами, некоторые ушли в лес. Они уже несколько привыкли к присутствию чужаков, хотя еще мельком бросали в их сторону опасливые взгляды.
      - Так вот, заморочил мозги нашему Старку этот Августин, пропарил крепче, чем отвар болиголова. Свихнулся Старк Слепой, окрестил свой хирд и теперь плавает по морю, нападает на фиорды. Кого вышибет - не грабит, а заставляет лезть в воду и лобызать ихний крест, а кто не хочет, тому или змею в желудок или "кровавого орла". Столько уже народу перевел, хоть бы с пользой, а то ради чего? Вот Один меня с ним и столкнул. Теперь эту заразу из парня только вместе с духом вышибить можно, не то боги к нему не меня, а хорошую бабу и крепкого эля подсунули бы. Ну вот и фляга пуста. Лис,- Олаф повернулся к сыну охотника,собирай свою братию, хватит нежиться, пойдем воевать.
      - Погоди,- остановил Олафа Хэймлет,- я знаю, что жители Гардарики бывают неплохими воинами, но в открытом бою толпа керлов против хорошо сколоченного хирда только пища для ворона. Тут дело похитрее провернуть надо.
      - Ну и придумай что-нибудь,- огрызнулся Олаф, всё же понимая, что Хэймлет полностью прав,- это ты же у нас мастак и в обход ходить, и засады устраивать. А что по мне, так вышел, честно подрался, лоб в лоб, кому в Валгаллу, а кому дальше свой век коротать - Один рассудит.
      - А что тут думать,- продолжал датчанин,- дождемся вечера, хирдманы они везде одинаковые, соберутся перед сном в самой большой избе и напьются. Тут-то мы их и накроем. Подожжем дом. Мы с тобой на дверях станем, а гардарики окна возьмут, те, кто из лука бить умеет. Так их и одолеем.
      - Ладно, уговорил,- примирительно проворчал Олаф,- только пусть кто-нибудь из этих бездельников сходит в свое лесное убежище, то, где их бабы с детями хоронятся и унесенное барахло прячут. Пускай принесут нам чего-нибудь выпить, а то я в ожидании драки до вечера совсем свихнусь со скуки.
      - Хорошо, дядюшка Олаф,- отозвался Лис,- сейчас переговорю с парнями.
      - И скажи, чтобы не отпирались, я ни в жизнь не поверю, что, унося самые дорогие вещи из поселка, никто не позаботился о бочонке эля или чего-нибудь в этом роде,- добавил Хэймлет в спину уходящему юноше.
      - Ничего, разберется, он парень сообразительный и хваткий, хороший получился бы викинг,- похвалил его Торкланд.
      Лис действительно проявил деловитость. И не успело солнце подняться в небо на полпальца, как перед норманнами появился не только бочонок крепкого хмельного меда, любимого напитка людей Гардарики, а и несколько ароматных балыков и овощи.
      Друзья начали с удовольствием поглощать подношение, не забыв пригласить к столу сыновей охотника. Ворон вежливо отказался, оставшись в одиночестве, а Лис, не смущаясь, разделил стол с суровыми морскими волками.
      Ближе к закату небо заволокло угрюмыми дождевыми тучами, заметно потемнело, в воздухе запахло сыростью и дождем. Природа наконец-то устроила настоящую хмурую осеннюю погоду после череды солнечных, не по-осеннему теплых дней. Наконец с небес сорвались первые капли дождя.
      - Кажется, Хэймлет, асы решили пресечь твой хитрый план военных действий,съязвил Олаф, недовольно стряхивая с носа несколько крупных противных дождевых капель, удобно устроившихся на этом выдающемся органе славного воина.- Я все же надеюсь, что мы сегодня будем пить мед в теплой избе, а не полоскаться в лесу под дождем.- И он, фыркая, поежился, так как очередная вереница холодных капель свалилась ему за шиворот.
      - Ничего, как-нибудь справимся,- отмахнулся Хэймлет, внимательно наблюдая за происходящим в поселке.
      - Ну что тянуть, давай начинай, командир, раз взялся командовать,- не унимался Торкланд - дождь сегодня его почему-то особенно раздражал, да и руки чесались скорее снести кому-нибудь башку.
      - Рано, они, похоже, только уселись бражничать, смотри, вон шастают туда-сюда. Кого-нибудь на улице забудем. - ударят в спину, а наши крестьяне-гардарики не устоят. Тогда точно придется под дождем ночь коротать или уносить ноги обратно к Медведю на лесное озеро.
      - Ну это мы еще посмотрим, кто ноги уносить будет,- зло огрызнулся Олаф, но больше спорить не стал, а, отойдя в сторону, присел на поваленное дерево.
      Наконец, по мнению Хэймлета, время пришло, и он тихо свистнул, усиленно жестикулируя, отдавая распоряжения словенам. Сам, выйдя из леса, быстро, но осторожно двинулся к избе, в которой, ничего не подозревая о надвигающейся опасности, бесшабашно гулял хирд Старка Слепого.
      Хэймлет правильно рассчитал, зная не по рассказам о беспечности викингов во время застолья. Он сам был такой. Уж сколько доблестных мужей, непревзойденных бойцов были, как свиньи, зарезаны врагами, внезапно напавшими в разгар веселья. Сколько раз викинги сами пользовались подобными ситуациями. И все равно, в очередной раз захватив добычу, как дети отдавались радости плеска хмельной жидкости в своем роге и дружелюбной застольной перебранке с товарищами, напрочь забывая обо всех опасностях и вероломстве окружающего мира. Такая была душа у этих суровых сыновей холодного моря и скалистых фиордов.
      Датчанин с обнаженным мечом стал у двери, загородив проход. Олаф присоединился к нему.
      Гардарики. окружили избу, направив свои луки в сторону небольших высоких окошек. Вообще, они были отважными людьми, в отличие от окружающих их племен: финнов, карелов, веси, чуди и прочих народцев, обитающих в этих бескрайних просторах. Люди-гардарики не раз сами становились викингами и сколачивали свои хирды, Среди них были и отважные ярлы, именующие себя по-словенски кнезами, которые на своих ладьях бороздили Северное море и иной раз не чурались славной драки.
      Хотя, конечно, они были менее воинственны, чем норманнские народы, и эта миролюбивость часто оказывала гардарикам дурную услугу.
      Хвала Одину, противный моросящий дождик не перерос в сильный ливень, и сухая сосна, из которой была срублена изба, вспыхнула, как солома. Языки поднялись вверх по бревнам, лизнув крышу, сооруженную из лапника, травы и хвороста. Мокрая от дождя трава на крыше зашипела и пронзительно затрещала, не принимая огня. Но хитрое пламя, пройдя по бревну, подобралось к настилу снизу и охватило непромокший слой крыши. Кровля занялась.
      Хэймлет с Олафом стояли под дверью, вслушиваясь в происходящее внутри. А там пир шел горой. Воины галдели, бубнили, наперебой поддразнивали друг друга и сами же во все луженое горло громко хохотали над своими шутками. Время от времени кто-то из хирдманов, перекрикивая товарищей, произносил хвалебный тост в честь своего ярла, и тогда весь хирд взрывался единым криком "Слава!". Они напивались в доску, валясь под лавку, и веселились от души, не подозревая, что Олаф Торкланд, посланец бога войны, уже пришел за ними, он рядом, стоит на пороге, и предательская судьба уже занесла над их безмятежными головами свою окровавленную секиру.
      Никто из пирующих не заметил, кто первый крикнул "Пожар!". Потому что после этого крика сразу все почувствовали необычный нестерпимый жар и запах гари. Хирдманы вскочили со своих мест и толпой ломанулись к выходу.
      Вообще, когда разрабатывались детали нападения на захватчиков, деревенские старейшины предлагали подпереть двери поленьями. Но викинги единогласно решили оставить шанс противникам умереть с оружием в руках и тем самым обеспечить себе место за столом Одина, во всяком случае тем, кому повезет. Они заверили гардариков, что вдвоем легко удержат вход и не дадут врагам вырваться наружу.
      Счастливчики, сидевшие ближе всего к выходу, первыми оказались у двери, но тут их поджидала очередная неожиданность. Два меча разом возникли из темноты и засверкали - зловеще играли на клинках кроваво-красные языки пламени. Хэймлет первый пронзил воина, появившегося на пороге. Олаф, давая время своему товарищу вытащить меч из остывающего тела жертвы, убил второго. Третий успел вовремя заметить новую опасность и затормозил в пылающем дверном проеме, по-видимому не желая расставаться со своей драгоценной жизнью. Но напиравшие сзади вытолкнули, его наружу, и Олаф хладнокровно снес ему голову.
      В этот момент уже многие из находящихся ближе к выходу хирдманов заметили поджидающую их снаружи западню и остановились в замешательстве. Но ни о чем не догадывающиеся хирдманы из задних рядов продолжали рваться к выходу, вышла полная неразбериха. Задние напирали на передних. Огонь лизал пятки, и с потолка сыпались жалящие искры, поджигая волосы и одежду. Дышать стало совсем нечем. И люди в поисках спасения в отчаянии бросились к узким окнам.
      Бычьи пузыри, которыми были затянуты оконные проемы, уже выгорели, и путь был свободен.
      Низкорослый проворный урман первым вскочил на лавку и оттуда, через пламя, стелющееся вдоль стены по полу, сиганул на окно. Но он даже не успел раскаяться в своем поступке - притупленная охотничья стрела раскроила ему череп и вышла из затылка. Он с шумом рухнул обратно, прямо на погребальный костер. Однако никто не придал этому значения. Задыхающиеся, живьем горящие люди-прыгали в окна и падали, утыканные стрелами охотников.
      Олаф и Хэймлет не покладая рук работали своими мечами, складывая горы трупов вдоль стены пылающей избы. Чудесный меч Торкланда вздымался к небесам и опускался на чью-нибудь голову почти непрерывно. Хэймлет не отставал от него, работая своим мечом-катаной, но врагов было слишком много. Нескольким хирдманам Старка Слепого все же удалось вырваться из пылающего здания, но лишь пятеро или шестеро из них, считать было некогда, были в состоянии вступить в бой, остальные, катаясь по зеилс с ужасными воплями, пытались сбить с себя пламя или бежали к реке. Они были прекрасной мишенью для стрелков.
      Все же и этих было вполне достаточно, тем более что Хэймлету пришлось разбираться с ними самому.
      Со страшным нечеловеческим воем из окна выскочил здоровенный детина в свободной белой тунике с огромным топором в руке. Его соломенные, слегка вьющиеся кудри и пышная борода развевались на легком вечернем ветерке. Стрелы охотников взвились в воздух, но ни одна из них не задела воина. Он тяжело приземлился на ноги и, сотрясая округу боевыми воплями, легко размахивая над головой своим чудовищным топором, пошел в наступление.
      Гардарики начали поспешно пятиться, суетливо пытаясь положить стрелу на тетиву и так же суматошно стреляя. И стрелы шли мимо.
      Олаф на секунду замер, наблюдая эту картину. Он предоставил Хэймлету возможность показать себя в поединке с пятеркой хирдманов, за что был вознагражден крепким датским словечком. Пропустив высказывание мимо ушей, Торкланд бросился к кудрявому детине, оставив датчанина одного.
      - Хэймлет, это Старк Слепой, я должен его остановить. Я вижу, его новый бог помогает ему, отводя стрелы наших союзников. Я поставлю волю Одина против воли его нового бога,- крикнул Торкланд на бегу.
      Но датчанин не слышал слов товарища, ему было не до того. Он шаг за шагом отступал под натиском превосходящего числа врагов, стараясь не дать обойти себя со всех сторон. Спасибо, подоспели гардарики и подстрелили парочку замешкавшихся противников.
      В этот момент с неприятельской стороны один хирдман вышел из свалки с Хэймлетом и разогнал лучников, прикончив несколько человек.
      У Старка Слепого был неплохой хирд. Оставшиеся трое воинов, как и сам предводитель, не думали спасать свою шкуру, а смело ринулись на врагов, несмотря на их численное превосходство. Да и дрались они, можно сказать, весьма недурно.
      Даже оставшись лицом к лицу всего лишь с двумя противниками, Хэймлет чувствовал себя неуверенно. Он уже получил несколько царапин, парируя удары викингов, и конечно же сам не остался в долгу. Но, не желая напрасно рисковать, датчанин начал шаг за шагом отступать к реке, изредка урывая драгоценные мгновения передышки, когда противники откатывались после очередной безрезультатной атаки, чтобы перевести дух, и осматривался по сторонам, размышляя, что бы предпринять.
      Наконец в голове у него созрел план.
      Хэймлет, несмотря на свою молодость, был опытным воякой и еще в самом начале схватки выбрал удобную позицию спиной к реке и лицом к полыхающей избе. На фоне огня он хорошо видел силуэты викингов, сам при этом все время ускользая в тень. Такая тактика давала ему некоторое преимущество и позволила выжить в первый момент, когда перед ним было сразу пятеро врагов. Теперь же он ловко уходил от атак неприятеля в темноту и сам неожиданно возникал из тьмы, нанося раны. Но с другой стороны, это здорово мешало его союзникам оказать ему помощь. Они не могли использовать луки, боясь поранить Хэймлета, и подстрелили всего двоих, которые пребывали достаточно далеко от датчанина. Однако бросившийся на лучников викинг заставил неискушенных в военном деле гардарикских керлов в срочном порядке ретироваться к лесу, своим мечом объяснив незадачливым воякам, чем отличается воин от охотника.
      Вокруг викинга, обратившего в бегство деревенское воинство, остались только остывающие трупы, и он поспешил на помощь своему предводителю.
      А Старк Слепой вел смертельный бой с Олафом Торкландом. Горящая изба факелом подымала к небесам свои огненные языки, освещая округу. Дождик давно прекратился, давая возможность огню вволю потешиться. В воздухе стояло полное безветрие, и желтое пламя, как могло, тянулось вверх, устремляясь высоко над деревьями, в отчаянном порыве стремясь вернуться в небесное царство, туда, откуда боги некогда низвергли его, отдавая людям.
      А местные жители восхваляли Сварожичей, благодаря за то, что не спустились на землю буйным ветром и не разнесли огонь по всему селению.
      Пламя горело так ярко, что поселок был освещен полностью, до самой опушки леса, и это позволяло хорошо ориентироваться, несмотря на опустившуюся ночь. Но отсвет пожарища падал неровно, играя миллионами бликов на лицах людей, на домах, деревьях, искажая своим переменчивым отблеском все вокруг, придавая происходя-. щим событиям магический оттенок. Викингам, конечно, было наплевать на колдовство. После недавней прогулки в Пекельное царство и Светлый Ирий в Мидгарде их уже ничто не могло напугать. Для морских витязей таинство битвы было самой сильной магией, так как освещалось самим Отцом богов. Но суеверные лесные жители с трепетом смотрели на происходящее, это в общем-то и было главной причиной того, что они вышли из боя, оставив своих союзников против вдвое превосходящего врага.
      Старк дрался как бешеный, горя ненавистью к тому, кто так подло уничтожил его товарищей, неутолимое желание отомстить застилало кровавой пеленой его и так не бог весть какие глаза. В свете пылающего костра отчетливо различались только очертания противника, и подслеповатый воин изо всех сил щурился, пытаясь разглядеть того, чьи кишки он с таким удовольствием разбросал бы по поляне. Но, как ни старался он это сделать, перед его взором возвышался лишь смутный силуэт высокого широкоплечего человека.
      - А ну, сволочь, покажи мне, что у тебя внутри, - ревел взбесившийся Старк.
      Он размахивал огромным топором, словно ясеневым прутиком, целя Олафу в лоб, но ярла было не так просто достать, он легко уворачивался от сыпавшихся на него ударов, в свою очередь отвечая редкими выпадами. Атаковать Старка было почти невозможно. Ярость придала воину сил, и его топор мелькал в воздухе, не оставляя бреши. Два раза оружие Старка промелькнуло в опасной близости, и Торкланд оба раза едва успел отклонить голову, пока наконец топор не прочесал по бороде ярла, оцарапав шею, и Олаф почувствовал, что тоже начинает приходить в неистовство.
      Ярл старался не парировать удары Старка, не желая портить зеркальную поверхность своего нового меча о страшный топор неприятеля, и ограничивался лишь тем, что кружил по площадке, уходя от града мощных ударов, изредка отвечая ивыжидая, когда соперник устанет.
      Но полученная царапина все переменила. Вид собственной крови, тоненькой струйкой стекающей по бороде на тунику, привел викинга в бешенство, и Олаф яростно бросился на врага.
      - Ах ты, слепая обезьяна! - проревел Торкланд излюбленное ругательство своего товарища.- Ах ты, увалень крестопузый! Ты сейчас захлебнешься у меня собственными кровавыми соплями!
      Старк, похоже, знал, что такое обезьяна, и, по всей видимости, ему это выражение не понравилось.
      - Я убью тебя, ненавистный пожиратель падали! Поганый губитель христианских душ! Ты еще смеешь меня называть именем препротивнейшего животного, которое Бог создал в назидание нечестивцам! - на одном дыхании выпалил Старк Слепой.
      Впрочем, чтение проповеди ничуть не мешало ему размахивать топором и отвечать ударом на удар.
      Олаф в припадке бешенства изо всех сил колотил мечом, пытаясь проковырять Старка, но тот сам был не промах, и его топор взлетал в воздух с не меньшей скоростью, чем меч Торкланда.
      - Покайся перед смертью, нечестивец, брось меч и пади на колени, а я, так уж и быть, прежде чем снести твою поганую голову, прочту молитву, и Господь, может быть, смилостивится над тобой и не отправит твою душу вечно гореть в геенне огненной,- продолжал Старк проповедовать, подкрепляя слова крепкими ударами.
      - Да я тебя, пес продажный, сам сейчас так на колени поставлю, что чертоги бабушки Хель тебе покажутся покоями Фрейи,- перебил оратора Олаф.- Сколько ты, свинья лупоглазая, поубавил моих добрых соседей, уже и не к кому сходить в гости на бочонок эля в скучный зимний вечер. Но Один справедлив и послал тебя в мои руки, чтоб я выбил из тебя дурные привычки вместе с духом.
      Так, крича и ругаясь, они кружили друг подле друга, отчаянно рубя и раня один другого. Знакомое чувство приближающейся победы проснулось у Торкланда где-то в недрах его неизмеримого желудка и росло, заполняя собой все существо. Старк явно начал сдавать, топор его вздымался все медленнее, движения стали неуверенными, неуклюжими, он то и дело пропускал удары Олафа, получая раны. А Олаф в победоносном экстазе, как волк над утомленной, загнанной жертвой перед последним, смертельным броском, уже чувствовал вкус крови на губах. Его меч крушил и крушил, сминая последнее сопротивление противника.
      Старку было уже не до проповедей, он еле переводил дыхание, с трудом парируя удары и все реже совершая жалкие попытки как-нибудь ответить обидчику. В этот момент Олаф краем глаза заметил новую опасность. К нему сзади приближался тот самый викинг, который разогнал лучников и теперь спешил на помощь к своему ярлу.
      Для славного Олафа Торкланда справиться с двумя воинами не составляло большого труда, но Старк Слепой не зря был вождем своего хирда. Он считался очень хорошим воином, ему не требовалось много времени, чтобы перевести дух и с новыми силами кинуться на Олафа. Наверно, Торкланду пришлось бы туго. Но словно из-под земли перед вражеским воином вырос Лис с большим охотничьим тесаком в руке и загородил викингу дорогу.
      "Погиб парнишка",-решил Олаф и вдвое усердней заработал мечом, стараясь успеть добить Старка раньше, чем вражеский хирдман разделается с мальчишкой.
      Но Старк, почуяв близость подмоги, собрал все силы и отчаянно защищался. Олафу стало труднее пробивать бреши в его обороне.
      Хирдман лишь презрительно усмехнулся, когда юный гардарик возник у него на пути. Он взмахнул Мечом, целя Лису в голову. Меч высоко поднялся вверх и со свистом рассек пустоту. Там, куда он опустился, охотника уже не было.
      Лис знал, что второго такого шанса опытный воин ему не даст, а его охотничий нож хоть и был грозным оружием в лесу, но против боевого меча-каролинга, управляемого твердой рукой, являлся лишь жалкой игрушкой, тем более что он сам еще ни разу в своей жизни не вступал в смертельную схватку с; человеком.
      Не успел ошарашенный викинг, не ожидавший такого проворства от простого парня, занести меч для второго удара, как Лис, словно лесная кошка, стрелой метнулся ему под руку, метя ножом в сердце.
      Но не зря годы суровых скитаний и опасных приключений убелили виски норманна. Выронив меч, хирдман ловко перехватил руку зарвавшегося юнца и выбил нож, но и сам не удержался на ногах. Противники покатились по земле.
      Викинг, проведший долгую жизнь на весле драккара, был сильнее молодого охотника. Но Лис превосходил его в ловкости. Он по-звериному выгибался и раз за разом выворачивался из стальных захватов своего противника. Хирдман тщетно пытался ухватить его.
      Однако удача изменила парню, и шершавые мозолистые руки сцепились на его горле, грозя переломать позвонки. Лис что есть силы напряг мышцы, сопротивляясь смертельной хватке. Из последних сил его рука дотянулась до правой онучи и извлекла из-за ремня, стягивающего его голенище, маленький ножик, который охотник всегда носил с собой. Этот нож даже не был оружием. Тонкое лезвие имело длину не более пальца, но отличалось удивительной остротой. Такой нож был большой редкостью в здешних краях, он явно попал в эти леса из диковинных южных стран. Теперь он спасал ему жизнь.
      Лис рванулся всем телом и всадил миниатюрное оружие прямо в глаз врагу. Викинг взвыл от боли, ослабляя хватку, и Лис, вдохнув в легкие воздух, сильнее нажал на изящную рукоятку. Лезвие прошло сквозь глазное яблоко и пробило мозги. В лицо парню брызнула струя горячей просоленной крови. Хирдман дернулся и затих. Парень встал на четвереньки и закашлялся, пережитое удушье давало о себе знать. Но молодое тело быстро восстанавливало силы.
      Охотник поднялся на ноги, ухватившись покрепче, вытащил спасшую его игрушку из черепа поверженного врага, старательно вытер об тунику и засунул на место. Потом отыскал свой тесак, повертев его в руках, как бы в раздумье опустил в ножны, наконец нагнулся и резким движением поднял с земли меч убитого им воина.
      "А из парня будет толк!" - весело подумал Олаф, с удовольствием всаживая свой клинок в печенку Старка Слепого.
      Тем временем Хэймлет возился с парочкой надоедливых морских бродяг, которые упорно не хотели оставить конунга в покое. К тому моменту, когда датчанину до смерти наскучила эта возня, в его голове созрел план.
      Он неожиданно развернулся спиной к врагам и побежал к темнеющей у самого берега ладье. Резво вскарабкавшись на борт, он развернулся. Его противники сперва растерялись, не ожидая такого поворота событий, и не сразу кинулись вдогонку. Этим они дали Хэймлету время перевести дыхание.
      Хирдманы подбежали к берегу вслед за датчанином, и первый ступил на доску, соединяющую борт корабля и крутой берег реки. Он выставил вперед меч и пошел на Хэймлета.
      Но конунг и не думал с ним сражаться. Дан присел, ухватился руками за край трапа и сильно рванул его на себя. Хирдман взмахнул руками и с криком повалился в реку. Это как раз и нужно было Хэймлету. Бросив доску, он оттолкнулся от борта драккара и прыгнул на берег. Теперь перед ним был только один противник, во всяком случае, на то время, пока его товарищ не взберется по крутому, скользкому обрыву, если, конечно, его не защемит между берегом и днищем драккара.
      Хэймлет не теряя времени тут же пошел в атаку, заставив противника попятиться под градом мощных ударов. Шаг за шагом он теснил врага, но тот умело отражал атаки молодого конунга и оказывал ему достойное сопротивление, хотя Хэймлет явно превосходил его.
      Удар - хирдман отбил. Еще удар - хирдман опять отбил. Хэймлет снова начал заносить меч, как бы готовясь нанести очередной мощный удар сверху. Усталый неприятель поднял свое оружие, готовясь отразить новый выпад, но Хэймлет, вместо того чтобы размахнуться и нанести еще один удар сверху, чуть развернул кисть и резко взметнул меч от земли вверх и вперед, распоров кончиком клинка незащищенный живот хирдмана. Викинг в удивительном молчании схватил руками вываливающиеся из брюха кишки и рухнул на землю. По всему было видно, что его душа готовится покинуть Мидгард, и Хэймлет оставил его наедине со своими внутренностями. Датчанина сейчас больше заботил тот воин, которого он ловко сбросил в реку.
      Хэймлет подошел к берегу и заглянул под кручу. Обрыв высоко нависал над водой, полностью заслоняя от света догорающей избы пространство между берегом и кораблем. Внизу стояла сплошная тьма. Хирдмана нигде не было видно.
      - Чтоб тебя! - Хэймлет с досады пнул носком сапога землю и сплюнул в воду.
      Постояв и помявшись с ноги на ногу, датчанин оглянулся и убедился, что у Олафа, как всегда, все в порядке, груды поверженных врагов лежат штабелями. Увикинга вдруг возникло неотвратимое желание, не дожидаясь утра, помародерничать на вражеском корабле, тем более что зарево прекрасно освещало палубу драккара.
      Он легко запрыгнул на судно и направился к трюмному люку, по пути небрежно разбрасывая ногой нехитрый скарб моряков, сложенный под гребными скамьями.
      Среди кучи барахла в основном преобладало сменное белье, шерстяные одеяла, простое оружие, кубки, изредка серебро грубой обработки. Перевернув еще несколько сундуков, Хэймлет махнул рукой и уже твердо направился к лазу, ведущему под палубу. Он сдвинул крышку люка и опустился в кромешную темноту.
      Под ногами хлюпала вода, протекающая сквозь щели на стыках обшивки, находящиеся ниже ватерлинии судна. Хотя, судя по тому, что Хэймлет свободно передвигался по дну ладьи, лишь пригнув голову, трюм был почти пуст. Датчанин несколько раз налетел в темноте на пустые бочонки для пресной воды, да какой-то тюк тряпья преградил ему дорогу, промокший до такой степени, что Хэймлету стало противно рыться в гнилом барахле, и он, скривившись, пошел дальше, аккуратно переступая с одного шпангоута на другой.
      Вдруг неожиданно, делая шаг, конунг сильно врезался ногой во что-то твердое.
      - Ах ты, Йотуново отродье! - выругался он.- И какая свинья тебя поставила прямо у меня на дороге!
      Хэймлет наклонился и ощупал предмет. Сомнений быть не могло, датчанин определенно знал, на что он напоролся.
      - Беру свои слова обратно,- примирительно проговорил он и поднял взор к небесам, но увидел лишь доски, низко нависшие над самой головой.- Это сам Один поставил у меня на пути сей бесценный сосуд, иначе откуда бы он взялся в такой глуши.
      Бочонок, об который ударился Хэймлет, и вправду был большой редкостью в здешних краях. Да и не только здесь, на севере Гардарики, а и вообще на всем побережье Северного моря. Лишь один раз в жизни молодой конунг пил вино из такого бочонка. Это было тогда, когда он плавал в южную страну Спайнленд, но до сих пор дан не мог забыть то чудесное ощущение, что он испытал.
      Внешне сосуд имел необычную продолговатую форму, нехарактерную для подобных изделий Севера. Деревянная заглушка заливалась сургучом, на котором южные виноделы рисовали странные, неизвестные Хэймлету руны. Но в любом случае, какое бы колдовство они ни творили этими знаками, конунгу оно было по душе.
      Хэймлет еще раз пощупал заглушку, чтобы зря не тащить бочонок из трюма. Удостоверившись, что пломба на месте, он присел и кряхтя поднял увесистый предмет. Хоть это был и не самый тяжелый груз, который когда-либо приходилось викингу поднимать, но здесь дело осложнялось тем, что надо было передвигаться согнувшись в три погибели, а он и так уже умудрился больно удариться виском о поперечную балку.
      Шаг за шагом преодолевал датчанин путь к люку. Его нога наступила на что-то мягкое, Хэймлет торопливо отдернул ногу, это было тело. Викинг осторожно пнул его носком, и ему показалось, что тело шевельнулось.
      "Вот это интересно, кто бы это мог быть?"
      Хэймлет неторопливо опустил ношу на пол и, обнажив меч, слегка воткнул его кончик туда, откуда по идее должны были произрастать ноги.
      Весь трюм вдруг сотрясся от вопля, напоминающего крик недорезанного поросенка. Хэймлет даже отшатнулся от неожиданности и взял на изготовку свое оружие. Но истошный вопль вдруг перешел в ругательства на языке, который Хэймлет не раз слышал, хотя не понимал. Все стало ясно. Это был язык франкских колдунов и назывался латынь.
      Конунг засунул меч обратно в ножны. Ему не хотелось марать благородное оружие об этого увальня.
      - Вставай, свинья! - Хэймлет носком сапога подцепил незнакомца под ребра.
      - Ты будешь гореть в геенне огненной, нечестивец, если хоть пальцем коснешься служителя церкви,- раздалось вдруг на хорошем датском из тьмы.
      - Ах ты, падаль, недостойная даже для пожирания подземными гадами, ты еще будешь мутить мне мозги своими мерзкими проповедями Да я тебя пальцем не трону, я тебя сейчас чем-нибудь поувесистее коснусь!
      Хэймлет сунул руку в темноту и нашарил там скользкую, гладковыбритую лысину, лысина недовольно закачалась. Сориентировавшись, викинг перебросил руку и ловко ухватил мясистое ухо.
      - А ну, дорогой, хватит отдыхать, ты уже выспался тут в луже, пока мы с Олафом жарили твою паству. Пошли, пора и поработать,- приговаривал Хэймлет, таща за ухо передвигающегося на четвереньках франкского колдуна.
      Тот не упирался, но переставлял конечности с явной неохотой. Конунг подтянул его к себе и ткнул лицом в бочонок.
      - Вот это должно быть на берегу, и шевели своей толстой задницей.
      Он подтолкнул колдуна к выходу и двинулся следом.
      Бой был закончен, и гардарики один за другим повылазили из своих укрытий, собираясь вокруг догорающего строения, тут же откуда-то появились и бабы с ребятишками да кое-какой скот, оглашающий округу ржанием, мычаньем и блеяньем. Деревня возвращалась к своей обыденной жизни.
      Старк был еще жив. Олаф положил его голову на подвернувшийся под руку труп. Ярость прошла, и викинг присел подле умирающего, чтобы проводить его душу.
      Старк открыл глаза и прищурился, как всегда он делал, когда хотел разглядеть что-то.
      - Ты Олаф Торкланд, наконец я тебя узнал,- выговорил он сиплым, срывающимся голосом.- Так вот кто уничтожил мой хирд. Впрочем, я мог бы и раньше догадаться, кому это под силу. Ты единственный ярл на всем побережье, который мог меня победить, и мне не стыдно пасть от твоей руки.
      - Да и ты сам, Старк, вдоволь положил народа,- отвечал умирающему Олаф,- и ладно, я бы понял, если б ты грабил или мстил, ну в конце концов во славу Одинй убивал бы. Один, он войну уважает. А то ради какого-то чужого бога... Не понимаю, насколько мне рассказывали, ведь твой же новый бог мирный, вроде Бальдра. Вот, например, гардарики, у них, как и у нас, боги понятные: когда свиньям хвосты крутить или эль варить, детей рожать - в этом деле Дажьбога, Леля, Велеса или самого великого Рода они на помощь кличут, как мы, например, Фрейю, Фригг, Фрейра, Ньерда. Или, когда война случается, мы идем в бой с именем Одина, Тора, Тюра, а гардарики зовут Волха, Перуна. Но твой новый бог такой добрый, прямо дальше некуда, а франки его именем людей режут. Ну где ты видел, чтобы викинги во имя Бальдра города жгли?
      - Да, Олаф Торкланд, ты прав, жаль, поздно я тебя встретил, хвала Одину, что я погиб от меча и сражен рукой великого мужа, может, асы смилостивятся надо мной и я смогу избежать холодных объятий Хель.
      - Спи спокойно, Слепой Старк, Один покровительствует мне, я попрошу его об одном местечке для тебя в Валгалле, когда исполню просьбу Великого. Я рад, что ты снова с нами, и в день, когда придет Рагнарек, мы будем с тобой в одной сварге.
      Умирающему незачем было знать о временных неприятностях, возникших у Торкланда со своим покровителем. Олаф замолчал, и Старк притих, утомленный беседой. Гардарики, видя, что им лучше не вмешиваться, разошлись по своим избам. Хозяев сгоревшего дома кто-то принял к себе на время, пока новое жилище не отстроят всем миром, они здесь все были родичи. Воцарилась тишина, изредка нарушаемая треском догорающего пожарища.
      Неожиданно откуда-то из темноты, нависшей над берегом реки, раздались вопли и ругань. Олаф привстал, вглядываясь туда, пытаясь разглядеть, кто это посмел нарушить торжественность момента. Ярл уже приготовил было кулаки, чтобы как следует отдубасить наглеца, как вдруг его мощная нордическая челюсть растянулась в неподдельной улыбке.
      В круг света, создаваемый догорающим пламенем, визжа, трусцой вбежал упитанный мужчина в черном балахоне до самых пяток, с блестящей выбритой лысиной на макушке. По вислым щекам чужака струйками стекал пот, а руки плотно сжимали приличной величины необычный бочонок. Сзади широким шагом шел принц датский, держа в руках ремень с бронзовой пряжкой, и время от времени подстегивал колдуна, когда тот, запыхавшись, замедлял шаг. Колдун взвизгивал и трусил дальше. Улыбка, от уха до уха пересекающая лицо Хэймлета, без слов поведала Олафу о содержимом сосуда, и викинг вдруг почувствовал, что у него совсем пересохло в горле и вообще он не прочь бы хорошенько надраться.
      При виде такой ценной добычи Олаф совсем забыл про умирающего, но тот сам о себе напомнил.
      - Торкланд,- позвал он уже совсем слабым голосом,- не убивай этого человека. Он, конечно, христианский монах, но он долго был моим товарищем, и, если он умрет, его асы уж точно отправят в хель, поэтому пусть поживет еще, сколько сможет. Он верный, но глупый как младенец, слепо верит своему богу, и меня-то он увлек только своей искренней верой.
      - Ладно,- недовольно скривился Олаф. Последняя воля умирающего связывала его по рукам и ногам, ведь он так давно хотел поймать христианского колдуна Августина, который плавал со Старком и натравливал ярла на работящих норманнских керлов. После чего Торкланд, высаживаясь на побережье, чтобы ополоснуть горло добрым элем прибрежных жителей, заставал там только пепелища. Приходилось довольствоваться лишь пресной водой, и Олаф не раз клялся сделать с Августином то же, что иудеи сотворили со своим богом. Но умирающий Старк лишил его этого удовольствия.
      Торкланд повернулся к раненому. Тот был мертв, его стеклянные глаза устремили свой последний взгляд в небеса.
      - Вот урод,- выругался Олаф,- мог бы умереть и чуть-чуть пораньше, ему-то какая разница, меньше мучился бы, зато нам с Хэймлетом было б легче, не будь этого дурацкого завещания. Теперь еще думай, что с этим проклятым колдуном делать, отпускать его так просто нельзя. Не с собой же тащить?
      Тем временем довольный, ни о чем не подозревающий Хэймлет подогнал пленника к Торкланду.
      - Смотри, Олаф, кого я тебе привел,- по-детски радостно проговорил датчанин, он подтолкнул колдуна в сторону своего товарища и для большего эффекта пинком придал ему ускорение, так что тот, выронив бочонок, кувырком покатился по земле.- Смотри, какой жирный окорок,- смеялся Хэймлет,- прямо закуска сама несет с собой выпивку, видишь, какая магия у христианских колдунов. Снимай свою черную юбку, сейчас поджарим, пока огонь не погас.
      Хэймлет подмигнул Олафу, и тот, поняв с полуслова, с удовольствием поддержал игру товарища.
      - Слышь, Хэймлет, может, его помыть сначала, а то вдруг у него это, как же это у франкских колдунов называется? Вспомнил! Обет немытия. Так мы тут потравимся.
      - Брось, Олаф, какая разница? Мы его и так скушаем. Слышишь, Августин, ты как предпочитаешь, живьем запечься или, может, тебя сперва освежевать? смеясь, обернулся Хэймлет к монаху.
      Бедный Августин сжался в комок, в глазах его светился ужас, по всей видимости, шутка, разыгранная викингами, удалась на славу, и те с удовольствием продолжили.
      - Ты знаешь, колдун,- говорил Хэймлет,- я от многих людей слышал, что вы, христианские колдуны, рассказываете своей пастве, что будто бы у "поганых", как вы там нас называете, рога на голове растут, и вообще мы младенцев употребляем в пищу на полную луну. Так знай же, вы - лжецы, рогов у меня нет,- он поворошил волосы на голове,- можешь помыть руки и пощупать, младенцев мы тоже не едим, особенно в полнолуние, а вот таких, как ты, мерзких колдунишек, с огромным удовольствием. А теперь, хочешь - зови своего бога, не хочешь - не зови, а поджарить тебя придется, пока огонь не погас.
      Хэймлет двинулся было к несчастному монаху, но Олаф придержал его за рукав. Он поднялся и прошептал приятелю на ухо последнюю волю Старка. Улыбка сошла с лица датчанина, и он, сухо кивнув, подошел к пленнику и ремнем, которым только что его стегал, крепко скрутил руки и ноги, так, что кости затрещали. Но Августин стерпел, он уже понял, что есть его никто не будет, во всяком случае, не сейчас.
      Хэймлет опустился на берег рядом с Олафом и вышиб заглушку из бочонка.
      - Попробуй,-предложил он,-пальчики оближешь, Ставлю свою долю этой жидкости, что ты такого не пил.
      Олаф молча поднял сосуд и вылил себе в пасть изрядную порцию. Посидел, подумал, прикидывая.
      - Да, Хэймлет, согласен, это лучшее, что когда-либо промывало мне горло. Что это за вино?
      -Я пил такое в стране Спайнленде, как раз там, где живут обезьяны и черные люди-мавры, но те, кто меня им угощал, рассказывали, что это не ихнее вино, что его привезли в Гранадгард из еще более далекого города, Сиракузгарда. Там они заливают заглушку сургучом и помечают тайными рунами, чтобы не скисло.
      - А что, в этом Сиракузгарде еще больше черных людей и обезьян, чем в Спайнленде? - спросил Торкланд товарища.
      - Не знаю,- пожал плечами Хэймлет,- мне не рассказывали. Да и откуда там обезьянам взяться, если там лучшее в Мидгарде вино делают,- рассудил датчанин.
      Из темноты тенью выскользнул Лис.
      - А, парень, подходи к нам, угощайся, ты заслужил свою часть добычи,позвал охотника Олаф.
      Пока Лис усаживался рядом с викингами, Олаф рассказал Хэймлету о том, как юноша ловко расправился с матерым хирдманом.
      - Так он же тебе жизнь спас,- перебил его Хэймлет,- а то, подоспей к Старку подмога, неизвестно бы тогда кто кого. Я-то краем глаза на вас посматривал, вы у самого пламени дрались, хорошо было видно. Крепко поначалу на тебя Старк наседал.
      - Ну, жизнь спас, это ты, Хэймлет, перегнул,-недовольно ответил Торкланд,я бы и двух таких, как Старк Слепой, уделал и не поперхнулся. Но то, что он опытного хирдмана одним ножом уложил, это подвиг. Я-то думал, ты только охотник, а ты вон как ловко с ним, как заправский вояка. Какой это у тебя? Я по молодости своих считал, в первом же походе, правда, сбился, когда пальцы кончились.
      Друзья весело рассмеялись.
      - Это первый был,- признался Лис.
      - Ну тогда, парень, великие у тебя способности к военному делу,- похвалил его Олаф,- надо тебе бросать эту глушь, такому товарищу мы с Хэймлетом только рады будем.
      За приятным разговором в теплой компании бочонок быстро показал дно, а усталость. взяла свое. Лис увел товарищей ночевать в выделенную варягам избу, и лишь темно-алые угли да запах горелого мяса, упорно терзающий душу связанного по рукам и ногам человека в черном, напоминали о происшедших событиях.
      Утро выдалось серое, туманное, низкие облака нависли над поселком, грозя сорваться обложным дождем, а полное безветрие не предвещало ничего лучшего.
      Олаф проснулся поздно. Потянул усталые члены и сполз с лавки. Хозяева избы, в которой поселили друзей, встали на рассвете и теперь усердно наводили порядок в хозяйстве после нашествия непрошеных гостей. По всему было видно, что хирдманы Старка хоть и были христианами, но барахло перевернули конкретно, выискивая, чем поживиться. Они явно не разделяли взглядов своего вождя и не упускали случая погреть руки.
      Олаф дотянулся до бадьи с элем, которую выставили хозяева на сон грядущий, и, прополоскав горло, направился к двери.
      Хэймлет был уже на улице в полном вооружении и беседовал с Лисом, Вороном и группой деревенской молодежи. На датчанине красовалась новая кольчуга, подарок какого-то из убитых врагов, с плеч свисал роскошный пурпурный плащ с меховой оторочкой, а на голове - соболья шапка. Ни дать ни взять - конунг.
      - Эй, Хэймлет, ты чего так нарядился, словно петух Гуллингамби,- окликнул товарища Олаф.
      - Да вот, надоело, как ты, в одних мокрых портках по белу свету разгуливать,- ответил Хэймлет.
      Олаф сдержал нарождающийся гнев и подошел к собравшимся.
      - А что, Торкланд, не надоело тебе еще землю топтать? Может, морем пойдем, корабль у нас уже есть,- спросил, усмехаясь, Хэймлет.
      - Да я что, я не против, да не управимся мы вдвоем с кораблем.
      - А зачем вдвоем, вон парни с нами просятся, не хотят грязь месить на своих огородах. Хотят в Вик идти, мечом добро наживать. Дурной пример заразителен,- с ухмылкой кивнул на собравшихся Хэймлет.- Они на реке у моря живут, весло знают, а парусу научим. Устье проскочим, мужики говорят, корабли Рюрика за два дня до нашего появления к морю ушли, он со Старком Слепым чуть-чуть разминулся. Рюрик сейчас в Хольмгард зимовать пойдет, да и другие ярлы свои драккары на зиму сушить вытащили, мы через море спокойно пройдем, нам бы только до Урмании добраться, там мы и перезимуем, и новый хирд наберем.
      Олаф стоял, размышляя над предложением товарища. Ему вдруг ни с того ни с сего захотелось пару дней понежиться, медку хмельного похлебать. С неба потихоньку начал накрапывать промозглый осенний дождь. Это и стало для ярла самым веским аргументом.
      - Хрен с тобой, датчанин, давай собираться, а то, не ровен час, мороз ударит, фиорды начнут замерзать, нам тогда не зимовать в Урмании, а в Данию тебе соваться нельзя. Вот наберем за зиму хирд, тогда и отправимся туда, пощекочем твоего дядюшку.
      Олаф развернулся и пошел обратно в избу одеться.
      Ближе к полудню, плотно поевши, викинги пошли к кораблю проверить погрузку. Деревенские парни, решившие отправиться в Вик, усердно закатывали под палубу бочонки с элем и остальное снаряжение. Они натянули на себя железные кольчуги, снятые с убитых воинов, и подпоясались мечами, всем своим видом кичась перед односельчанами, хотя в этой амуниции им было страшно неудобно выполнять работу. Один только Лис, руководивший молодняком, остался в своей кожаной охотничьей тунике, но при мече, единственный из новичков добывший оружие в бою.
      Рядом с пепелищем ползал и корчился на земле связанный пленник, гардарики не решались подходить к франкскому колдуну, но малые ребятишки, не смущаясь, устроили ему настоящее линчевание. То они играли в охоту и, окружив, тыкали Августина острыми палками и расстреливали из игрушечных луков, то их палки превращались в мечи и они беспощадно рубили ими Мирового змея, которого изображал несчастный.
      - А с этим что будем делать? - спросил Олаф, указывая на монаха.- Здесь его оставлять нельзя, эти христианские колдуны, что черви, живучие и языкатые, как Локи. Его тут брось, он намутит людям мозги, и не убьешь, такова последняя воля Старка.
      - А у меня есть мысль,- отозвался Хэймлет и хитро посмотрел на Августина.Меня давно мучает вопрос, как бы финны, которых мы пощипали, не напустили на нас колдовство, в сагах об этом часто поется. Особенно опасно будет, когда в море уже выйдем, а от берега еще не удалимся, тут-то у финской магии самое сильное действие. Потом, как уйдем за горизонт, там морем Ньерд самолично правит, там нам никакое колдовство не страшно, окромя воли асов, а пока нам надо дикарей задобрить. Вот я и думаю, пусть Ворон грузит колдуна в челн, он все равно с нами не идет, и везет его к финнам, ему-то плыть в ту сторону, ну, сделает крюк, не обломается. Бросит пусть его где-то возле финского селения, те найдут, у них на падаль особый нюх. А пока христианский колдун и Финская мать будут меж собой в словоблудии состязаться, мы далеко в море будем.
      - Ну тебе, братец, начитали твои няньки сказок, я-то в финскую магию не очень-то верю, но, как говорится, береженого Фрейя сбережет. А вдруг они и правда умеют Черный Туман насылать. Йотун с ним, пусть едет в гости к Финской матери, много бы я дал, чтобы посмотреть, как они друг друга хулить будут,ответил Торкланд.
      На том и порешили. Вскоре и корабль был готов. Хэймлет сам напоследок оглядел такелаж, и они отчалили.
      ГЛАВА 9
      На закате перед викингами открылось море. - Ну наконец-то я плыву домой,вздохнул Олаф, - если б не ты, датчанин, я бы давно уже нежился в объятиях своей Асьхен.
      - Ладно, Олаф, кто бы говорил. Если б не твои обещания Одину!..
      - Мои обещания Великому не задержали нас ни на миг. Между прочим, Волх вернул нас, как и обещал, в то же место и в то же время, откуда выдернул. Сам знаешь.
      - Если бы не я, вернул бы он тебя, как же. Жди у моря погоды.
      - Ладно, согласен. Ты, датчанин, здорово перехитрил старого пройдоху. Но согласись, что это приключение было не самым плохим в твоей жизни. Во всяком случае, я своим новым мечом остался доволен. Кстати, ты не потерял Мировое Яйцо? - настороженно спросил Торкланд, вдруг вспомнив о страшном грузе товарища.
      - На месте.- Хэймлет постучал по деревянной крышке шкатулки. Из-за пазухи раздался глухой звук.
      - Осторожнее, варвар. Вдруг разобьется? Может, мне отдашь?
      - Может, и отдам. Но не сейчас,- ответил Хэймлет.
      За разговором викинги не заметили, что со стороны берега поднялась черная дымка и начала быстро сгущаться, заслоняя от взглядов еще совсем близкую прибрежную полосу. Такая же завеса поднялась со стороны моря, кольцом обволакивая корабль.
      Неискушенные в мореплавании крестьянские юноши приняли это за одну из разновидностей морского тумана. Они побоялись вмешиваться в горячий спор грозных викингов, чтобы обратить их внимание на это явление. А сами спорщики были слишком поглощены процессом, чтобы видеть и слышать что-нибудь, кроме друг друга.
      Олаф наконец удосужился обратить внимание на окружающий мир и обомлел. Хэймлет заметил, что Торкланд его совсем не слушает и очумело смотрит куда-то поверх его, Хэймлета, головы. Молодой конунг заинтересовался такой переменой настроения у своего товарища и собрался повернуться, чтобы увидеть то, что так поглотило внимание Олафа. Но поворачиваться ему не пришлось. Это было вокруг них.
      Черный Туман начинался сразу же за бортом корабля. Он стоял плотной стеной, создавая иллюзию, что там ничего нет.
      - Слышишь, Хэймлет, вот это влипли, чтоб ее Фенрир загрыз,- процедил Олаф, начиная постигать случившееся.
      Как гласили легенды, напускание Черного Тумана на мореплавателей являлось излюбленным колдовством финнов. Это явление не было рядовым туманом, какие часто случаются на море во время штиля. Черный Туман как бы растворял море и землю вокруг корабля и в мгновение ока переносил судно, куда только заблагорассудится колдуну, повелевающему этими чарами. Подобного рода магией обладали только финны, поэтому о виновниках беды гадать не приходилось.
      Наконец-то сообразив, что происходит что-то не то, новоявленные викинги не на шутку переполошились.
      - А ну по местам, весла в воду! - разорвал клубы черной мглы громовой голос Торкланда.- Быстрее грести! Крепче! Крепче налечь на весла, дохлые куры!
      Грести или ставить парус, пока не рассеется Черный Туман, было бесполезно, корабль все равно не был подвластен воле своего экипажа, и Олаф знал это из саг. Но ему надо было чем-то занять молодых хирдманов, чтобы избежать паники. Как известно, от дурных мыслей лучше всего отвлекает тяжелый физический труд, и Торкланд беспощадно издевался над парнями.
      Через некоторое время туман стал редеть. Он открыл взору гладкий простор моря и ровную полосу берега, вдоль которой несся драккар. Подгоняемые злобным дядюшкой Олафом, гребцы так усердно работали, что даже сам Торкланд был поражен той скоростью, с какой неслось их судно.
      - Ладно, волчата, гребите вполсилы,- смилостивился суровый ярл и, оставив Лиса задавать ритм, отправился на корму обсудить с конунгом сложившуюся ситуацию.
      Принц датский стоял, оперевшись на стир и что-то высматривал на побережье.
      - Чтоб на нее Муспелль большую нужду справил! - ругался Олаф, пробираясь к датчанину между рядов гребных лавок.- Весь свет сговорился не пускать меня в родной фиорд в объятия милой Асьхен!
      - Это кому ты такую неприятность пожелал? - усмехнулся Хэймлет.
      - Да кто же еще такого достоин, кроме этой придурковатой Финской матери. Говорил я тебе, давай возьмем с собой. Даже если бы и не довезли до рынка. Даже если бы замордовали по пути, все же польза была. Некому сейчас было бы на нас чары напускать. А то, как рассказывают старики, в Черном Тумане можно и всю жизнь проплавать, так домой и не вернуться. А мы с тобой, если помнишь, теперь бессмертные, если кто со стороны не прикончит. Вот так и будем вечно слоняться.
      - Не будем. Финская мать не бессмертная. Как помрет, так колдовство и рассеется,- усмехнулся Хэймлет.
      - Ты с ума сошел, датчанин, буду я ждать, пока она подохнет! Да она даже против тебя девка сопливая. Ей еще жить и жить, если какой добродетель раньше не порешит. Видишь, Хэймлет, не сработал твой план насчет Августина.
      -Ты, Олаф, не спеши делать выводы. Время еще не пришло. Мы отчалили, когда солнце в зените стояло, а в море вышли на закате. Полдня пути получается. А Ворону только до озера столько же плыть. Да и от озера до финской деревни такое же расстояние, и все против течения, то есть вдвое дольше. Так что, дорогой друг, у нас еще ночь да день в запасе, а там посмотрим, сработал мой план или не сработал.
      - Твои бы слова, да до Одина,- печально ответил ярл и тоже стал смотреть в сторону берега.
      Какие бы земли викинги ни проплывали, а выспаться было необходимо. И оба вождя пристально всматривались в берег, ища подходящую бухту. Но полоска земли была идеально ровной, без единой заводи. Вдоль берега, переходя одна в другую, мирно спали песчаные дюны, гребни которых поросли непривычно огромными соснами. Глубина у этого побережья была настолько маленькой, что друзья не решились бы близко подойти к нему, намереваясь на крайний случай переночевать в открытом море, оставив дежурить ночную вахту,
      Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что маячившая вдалеке земля была либо абсолютно безлюдна, либо это был настоящий охотничий рай. Множество животных, от мелких зайцев и косуль до жирных диких свиней и статных оленей-самцов, выходило на вершины дюн, с интересом наблюдая за одинокой точкой, неизвестно откуда взявшейся среди бурлящей водной стихии.
      Земля справа ушла в сторону. Путешественники неожиданно обогнули мыс, и в последних лучах заходящего солнца их взглядам открылся прямо по курсу скалистый остров. Его берега были изрезаны множеством бухт и заливов. Как раз то, что нужно, чтобы укрыть корабль от внезапно налетевшего ночного шквала и дать возможность утомленным хирдманам спокойно отдохнуть, ни о чем не тревожась.
      - Олаф, смотри, люди! - воскликнул глазастый датчанин.
      Торкланд проследил направление, указываемое рукой друга, и обнаружил под скалами у самого острова маленькую лодку, в которой сидели трое людей и бесцеремонно разглядывали приближающийся драккар.
      Подгоняемый дружными гребками корабль очень скоро поравнялся с утлым суденышком. Странно, сидевшие в лодке явно были финнами, но при этом они так вызывающе держались, как даже старина Олаф не всегда позволял себе.
      Старший из них выпрямился, гордо выпятив свою гномью бородку. Стоя на дне лодки, он упер наглый взгляд прямо в лицо Торкланду.
      - Эй, старикашка, что ты меня рассматриваешь, словно девку на выданье! возмутился Олаф.- И вообще, кто ты такой?
      - Я вождь здешнего народа, а ты, насколько мне известно, кровожадный Торкланд,- ответил старик.
      - Откуда ты меня знаешь? Ты что, тоже из Великих? - озадачился викинг.
      221
      - Я много чего знаю, хоть я и простой человек. Но одно я знаю наверняка, что тебе здесь не место, грязный мясник. Убирайся подобру-поздорову, пока можешь.
      - Ты мне еще и угрожать будешь?! А ну, Хэймлет, правь прямо на посудину, я отрежу бороду этому выскочке и прицеплю столь почетный трофей чуть пониже хвоста нашего драккара.
      На палубе раздался дружный хохот молодняка, с восторгом ловящего каждое слово, вылетающее из уст славного ярла.
      Находящиеся на лодке финны взялись за весла и с необычайным проворством погнали лодку прочь от острова, прямехонько к песчаной отмели побережья.
      - За ними! - взревел Торкланд.- Гони, не жалей рук! Гребцы старались, как могли, и расстояние между кораблем и лодкой стало быстро сокращаться. Но Хэймлет, стоящий на рулевом весле, услышал еле заметный скрежет киля по песку и резко переложил стир, круто развернув драккар, дабы не посадить судно на мель.
      -Что! Опять ты мне мешаешь, мало я проучил тебя на лесной поляне? - орал взбешенный Олаф.
      - Потише, урман, не пугай прибрежных животных. Может быть, нам еще придется на них охотиться. Остынь, и ты поблагодаришь меня за то, что я сделал. Как это уже было в случае с выброшенной водкой.
      Олаф еще полностью не вошел в свое неистовое состояние, возврат из которого только один - кровь, и поэтому, помянув всех, кого знал, незлым, тихим словом, все-таки остыл.
      Приобретя возможность размышлять, Торкланд обратил внимание, что палуба их судна как-то неестественно наклонена, а легкая волна не несет, а болтает корабль на месте.
      - Мы что, на мель сели? - догадался ярл.
      - Ну ты и сообразительный, когда хочещь,- съязвил Хэймлет, - сели, но пока не серьезно. Если бы не я, то завязли бы в грунте по самые уши. Ты, видно, забыл, дядюшка Олаф, о коварстве финнов. Думаешь, они стали бы тебя так нахально дразнить, не будь у них за пазухой подлого плана? А ты чуть что, сразу тунику на себе рвешь. Попробую помочь твоей мстительной натуре,- проговорил датчанин и вскинул лук.
      Прежде чем наскочить на мелководье, викинги почти догнали лодку и даже теперь та еще не успела далеко отплыть. Принц отпустил тетиву, и стрела, пролетев мимо лодки, скользнула по воде. Он положил вторую, но и та ушла далеко от цели.
      - Олаф, а старикашка-то колдует. Смотри внимательно за стрелой.
      Олаф прищурил один глаз, пытаясь проследить полет стрелы в сгущающихся сумерках. Действительно, выпущенная Хэймлетом стрела летела точно в голову несносному старикану, он не мог ошибиться, прицел был верен, но перед самым бортом лодки без видимых на то причин резко свернула в сторону. Торкланд, не веря своим глазам, наслюнявил палец и поднял над головой. Стоял полный штиль.
      - Что же делать? - растерянно проговорил ярл.
      - Сейчас мы его на прочность проверим, у меня есть идея,- ответил сообразительный товарищ,- бери второй лук и стреляй чуть раньше меня.
      Оба викинга натянули тетиву, и Олаф, скосив правый глаз на Хэймлета, пустил стрелу. Мгновением позже раздался звон тетивы датчанина.
      Колдунишка оказался так себе. Смекалка морских витязей была сильнее его чар. Первая стрела, пущенная Торкландом, так же точно, как и все предыдущие, в последний момент свернула в сторону. Но зато вторая, шедшая следом хвост в хвост, пробила череп старикашке и вышла из затылка, забрызгав мозгами глаза сидящему сзади финну.
      - Один! Слава! Олаф! - раздались наперебой недружные, но громкие крики молодых хирдманов.
      - Уууййаа! - заглушил всех раскатистый голос предводителя.
      Он довольно потрясал над головой луком и топал ногами по палубе. Вдруг какая-то мысль посетила Торкланда. Он замолчал и повернулся к другу:
      - А ты не прав, Хэймлет, колдун оскорбил меня. Я должен был расквасить его башку. Но все равно ты голова! И если тебе удастся подвинуть с престола данов твоего дядю Клэвина, боюсь, в Северном море будет тесно от датских драккаров.Он крепко, по-дружески постучал товарища по спине.
      Хэймлет хоть и был виновником торжества, но и единственным, кто не предался праздному восторгу. Он взял очередную стрелу и выпустил во второго финна. К сожалению, расстояние между кораблем и лодкой уже было на пределе дальности полета стрелы, и конунгу пришлось выпускать ее под очень большим углом. До лодки стрела долетела по крутой дуге и, потерявши силу, подчиняясь лишь собственному весу, безвольно упала вниз. Финн без всякой магии легко увернулся от нее. Со второй случилась та же история, а третья вообще пронзила воду за кормой лодки. Хэймлет опустил лук.
      - Да брось ты их,- махнул рукой Олаф,- на что они тебе сдались? Главное, мы колдуна-задиру прикончили.
      - Не скажи. Нам рядом с этим берегом ночевать. А как ты знаешь, финны люди ночные и мстительные. Тем более что здешние, как я погляжу, еще и посмелее наших будут. Ох, не обойтись нам ночью без караула. Хоть в море выходи. Чтобы при ясной погоде ночью шквал налетел, такое очень редко бывает. А эти дикари наверняка мстить придут.
      - Нет, Хэймлет, будем ночевать на твердой суше, пусть приходят. Я думаю, что это не последний финн в их племени, умеющий ворожить. А если так, то они нас и в море достанут. Я понятия не имею, в каких мы водах находимся и властвует здесь вообще Ньерд или какой-нибудь другой бог. А то, может быть, тут финны полные хозяева. Я считаю, что в этом случае надо встретить опасность лицом к лицу. Как подобает воину.
      В этом случае Хэймлет был полностью согласен с ярлом, и они занялись делом. Уже совсем стемнело, и только благодаря ясному небу, отражающемуся бесчисленными звездами в спокойной воде, хоть что-то еще было видно.
      Хэймлет уступил место у стира более сильному Олафу, а сам отправился руководить гребцами. Благодаря резкому маневру ему удалось развернуть драккар в обратном направлении, и теперь корабль смотрел носом в глубокую воду. Это значительно облегчало задачу. Здоровенный Торкланд со всей силы дергал огромное кормовое весло то вправо, то влево, заставляя судно раскачиваться из стороны в сторону и размыватьпесок под килем. Гребцы же, дружно отсчитывая ритм, что есть силы налегали на весла. Первые три гребка были абсолютно холостые, четвертый заставил драккар слегка подвинуться вперед, и на пятом судно дернулось и наконец вырвалось из песчаного плена. Киль зарылся неглубоко, и это позволило хирдманам сохранить свои штаны сухими. Разрезая воду, ладья медленно заскользила в сторону острова.
      Звезды здесь были настолько яркими, что, попадись морякам подводные камни, их было бы хорошо видно на фоне отражающей свет воды. Но, к великому удовольствию мореплавателей, остров был единственным каменистым образованием в этом царстве воды и песка. Войдя в узкую удобную бухту, легко найденную среди скал, викинги высадились на берег.
      Кроме низкорослой скудной травки, пробившейся на тонком слое нанесенной ветром почвы, на острове не было никакой растительности. Но это ничуть не опечалило путешественников. Когда корабли не были полностью загружены, многие мореплаватели возили в трюмах небольшой запас дров на случай необходимости срочно развести огонь на палубе или, как сейчас, на пустынном островке.
      Пламя весело лизало жгучими языками воздух, с треском переваривая свою сучковатую пищу; Хэймлет все-таки расставил дозоры вопреки скептическому заявлению Торкланда: "А, все равно заснут",- понадеявшись на юношеское стремление проявить себя в первом походе.
      Хирдманы достали сушеное и вяленое мясо, взятое с собой в деревне, и, разогревая его на огненных языках, нанизав на острие кинжалов, весело переговаривались, с удивительным в их положении энтузиазмом делясь друг с другом впечатлениями о первом дне первого в их жизни похода.
      Хэймлет с Олафом сидели чуть в стороне, с удовольствием выслушивая эту трескотню еще не возмужавших тонких голосов. Бывалые викинги не спеша попивали эль, остальным они пить запретили ввиду близости коварных врагов. Запрет не касался только Лиса. Но парень предпочел остаться в кругу сверстников, хотя сел чуть в стороне и в болтовне не участвовал.
      Луна взошла на небо и успела скрыться за вершиной скалистого острова. Молодые хирдманы давно наелись до отвалу и теперь мирно похрапывали вповалку, завернувшись в шерстяные плащи. Огонь угас, и только угли таращили свои алые глаза в глубину ночи.
      Хэймлету не спалось. Вернее, он сначала уснул, подогретый изрядной порцией кислого словенского эля, но что-то заставило его проснуться, и датчанин завертелся, переворачиваясь с боку на бок, не в состоянии удобно устроиться на каменном ложе. Наконец, отчаявшись снова заснуть, конунг встал и прошелся вдоль острова, проверяя посты. Многие, конечно, спали, но и тех, кто добросовестно нес службу, хватало. Хэймлет на это особо и не рассчитывал.
      Обойдя островок, датчанин подошел к месту всеобщего ночлега. Тут ему безумно захотелось спать. Он опустился на свой плащ и, укутавшись, положил голову на камень. Как мягка была его подушка! Как удобно ложе! А сон, привидевшийся конунгу, был слаще всего, что тот испытал за свою жизнь и наяву и в грезах. Но что-то мешало ему.
      "Все слишком хорошо, это значит, что где-то что-то плохо,- пришла откуда-то мысль, оборвав сон на середине.- Стоп! - еще до конца не проснувшись, мозг Хэймлета стал прокручивать последние события в обратном порядке.- Этот сладкий сон, это невесть откуда взявшееся желание спать, это все не просто так!" - появилась неожиданная догадка.
      Конунга прошибло холодным потом. В мгновение ока он был на ногах.
      Одного беглого взгляда, брошенного в сторону берега, было достаточно, чтобы понять, что тут далеко не все в порядке.
      При ярком звездном свете отчетливо был виден молочно-белый сгусток воздуха размерами с их остров, приближавшийся к ним со скоростью рыбацкой лодки. Скопление странного тумана уже преодолело половину расстояния между берегом и островом, чуткий слух датчанина уловил едва слышный всплеск весел. Не проснись Хэймлет вовремя, он скорее всего не проснулся бы уже никогда.
      - Вот настырное племя,- прошептал сам себе конунг и, подкравшись к Олафу, слегка дернул его за бороду, предварительно зажав приятелю рот.
      - Буубуубяя,- раздался приглушенный звук из плотно прикрытого рта ярла, и Олаф открыл глаза.
      Знаком конунг призвал Торкланда к тишине и наскоро объяснил происходящее. Олаф кивнул, разбудил Лиса, и они вдвоем, ползая на четвереньках, начали осторожно подымать остальных. Хэймлет же, сливаясь с серыми скалами, тенью пробирался от одного поста к другому, будя караульных.
      Ребята не были опытными викингами, но хорошими охотниками стать уже успели. Ни один камешек не выкатился у них из-под ног. Шестеро самых здоровых парней по приказу датчанина спустились в воду и руками стали выводить драккар из бухты, чтобы не нарушить всплесками весел ночной тишины. Луна ярко освещала прибрежную полосу земли и море. Этой ночью в ее призрачном свете песчаный пляж был виден как днем, но корабль, тихо выводимый из своего убежища, был надежно прикрыт тенью острова, приютившего на ночь викингов.
      - Надеть кольчуги. У кого хоть одно звено звякнет, удавлю,- скорее прошипел, чем сказал Торкланд, сам уже экипированный с головы до ног.
      И тут ребята не подкачали. Правда, то там, то здесь раздавались еле слышные бряцающие звуки, но, хвала Одину, финны их не услышали, да и старый вояка понимал, что совсем бесшумно натянуть железную рубаху просто невозможно. Тем не менее при этом готов был убить любого, из-за кого хитрый план Хэимлета пойдет коту под хвост.
      Наконец все приготовления были закончены. Драккар тихо покачивался в тени скал, его весла лежали на воде, ожидая своего часа, а молодые хирдманы замерли на банках, дожидаясь команды. Они мысленно пытались заглянуть вперед, в гущу событий их первого в жизни боя.
      Тем временем туманный сгусток подошел вплотную к бухте, в которой корабля викингов уже давно не было. Плеск их весел слышался отчетливее, и хирд сжался в один комок, готовый в любую минуту взорваться святой воинской яростью.
      - Ну пошли,- вполголоса скомандовал Хэймлет. Гребцы потянули на себя весла, короткими, но частыми гребками начали быстро разгонять судно. Финны, видно, учуяли надвигающуюся опасность и подняли жуткий крик. Из тумана, который тут же начал быстро рассеиваться, понеслась туча стрел. Они навесом перелетели через высоко поднятую драконью морду корабля и градом посыпали на палубу. Но костяные наконечники дикарей не могли причинить вреда закованным в броню владыкам моря. Нос судна неумолимо надвигался на неприятеля.
      - Быстрей! Быстрей! Посланцы ада! Гребите так, чтоб только мысль неслась впереди вас, викинги! - проревел возбужденный предстоящей бойней Торкланд.
      Великий ярл стоял на корме и одной рукой крепко стискивал послушный стир, а другой рубил воздух своим чудо-мечом. Отполированная поверхность клинка отражала свет небесных светил, создавая ужасающее и величественное зрелище.
      Бывшие рыбаки и охотники, подстегиваемые такими похвалами из уст прославленного Торкланда, делали невозможное, и драккар на огромной скорости влетел в гущу мелких суденышек, проскочив все пространство, занятое финским флотом, в несколько мгновений и раздавив при этом более десятка утлых челночков.
      - Уууййаа! - завопил Олаф, обрадованный такой удачей, и всем телом навалился на руль.
      Новый хирд ответил ему восторженными воплями.
      - Суши весла! - с трудом переорал шумящих Хэймлет, предвидя, что его друг собирается делать крутой разворот.
      При таком маневре оставлять весла в воде было опасно, их запросто могло сломать от возникающего сопротивления или отдачей выбросить за борт гребца. Обычно в такой ситуации опытным викингам не приходилось давать подобной команды. Но сейчас перед ним были неоперившиеся юнцы, ходившие в море на небольших лодочках, построенных по типу большой ладьи. Да и то далее линии горизонта они никогда не удалялись от берега.
      Драккар лихо развернулся на спокойной воде, сильно сбавив скорость. Однако вошедшие в азарт хирдманы быстро наверстали это упущение. Корабль снова пробороздил своим килем по неприятельскому флоту и развернулся для следующей атаки. Но дикари уже ожидали этого. Их лодки немножко рассеялись, да и количество финских суденышек заметно уменьшилось.
      Викинги снова пошли в наступление. На этот раз улов их был чертовски мал. Получив свободу маневра, финны теперь вовсю использовали ее, ловко уворачиваясь от смертоносного киля большого корабля пришельцев. Они цеплялись костяными крюками за борт драккара, затем подтягивали свою лодку к его борту. Сперва драккар легко тащил за собой с десяток таких спутников, но к нему цеплялись все новые лодки. Не имея возможности прилепиться к ладье, финские суденышки цеплялись к своим уже повисшим на плечах могучего змея собратьям - вскоре корабль облепил весь флот неприятеля. Драккар потерял ход и остановился.
      - Бей с борта, вниз не соваться! - проревел Олаф. Они с Хэймлетом тенями мелькали по палубе, возникая то там, то здесь, где это больше всего было необходимо. Но парни и так неплохо справлялись со своей задачей. Финны гроздьями осыпались вниз, так и не сумев подняться на борт корабля. Если бы сейчас был день, хирдманы увидели бы, что вода под днищем их судна окрасилась в красный цвет. Да и железные рубахи викингов здорово помогали парням. Оружие финнов с костяными наконечниками не могло их пробить. Оставалось только лицо, но это единственное уязвимое место молодые воины надежно прикрывали большими круглыми щитами.
      - Вот настырные! - проорал Олаф другу, перекрикивая шум сечи.- Хэймлет, где мы находимся? Я таких отважных финнов отродясь не видал. Да и парни наши молодцом держатся. Я же говорил, что словены не хуже норманнов воевать могут, им бы только почаще практиковаться.
      Хэймлет кивнул Торкланду и срубил финна, пытавшегося пролезть мимо зазевавшегося юноши.
      Немало крови было пролито, прежде чем дикари поняли всю тщетность своих попыток. Уцелевшие начали спешно отвязываться от драккара и рассеиваться по морю, большей частью держа курс на прибрежные песчаные отмели.
      Поспешно оттолкнув от борта опустевшие челны, викинги снова взялись за весла. Не теряя времени, они опять пошли в наступление. От острова до отмелей было далековато, и более скоростной драккар обогнал отступающие лодки, отрезав им путь к бегству, по ходу дела перевернув и раздавив несколько из них.
      Финны замялись в нерешительности. Они не были морским народом и боялись уходить далеко от берега.
      Воспользовавшись возникшей в стане врага паникой, викинги курсировали вдоль прибрежной полосы и беспощадно топили горе-мореплавателей. Молодые хирдманы устали работать веслами, беспрерывно поддерживая высокую скорость. Но Торкланд подбадривал их и гнал вперед. Битва давно переросла в бойню. В ту ночь племя финнов, населявшее эти сказочные края, могло совсем исчезнуть, уничтоженное закованными в броню витязями.
      Но вдруг среди ночи вспыхнул свет, ослепив людей с обеих сторон. Свет был настолько ярок, что там, где опускались его лучи, было видно как днем.
      Олаф смотрел, как радостно вскочили финны и стали что-то выкрикивать, сопровождая слова немыслимыми жестами. Это очень напоминало дикарский ритуал или молитву.
      Хирдманы побросали весла, а Олаф что было силы всматривался в источник столь необычного освещения.
      - Остановитесь, кровожадные пришельцы! - разнесся над морской гладью громкий голос, несущийся со стороны сверкающего круга, возвышающегося на вершине острова.
      - Кто это там тявкает? - бесцеремонно ответил Торкланд.- Если ты какой-нибудь финский божок, то видал я птицу и покрупней. А если колдун, то лучше тебе использовать свою силу в целях собственной безопасности и драпать отсюда, пока я тебе это позволяю. Один кол-дунишка уже подразнил меня накануне вечером. У нас на его ворожбу быстро нашлась управа.
      - Глупый человек! Если ты так дерзишь той, в чьей власти сейчас находишься, то как же ты обращаешься с простыми смертными?
      - Каждому по длине языка и прыткости ног,- пошутил ярл.
      - Вы обидели представителей моего народа в своем мире, но колдовство неопытной девушки, лишь недавно ставшей жрицей-правительницей, забросило вас в этот благословенный край вместо земли, которая самой природой предназначена для вас. Я, Мать мира, исправлю эту досадную ошибку.
      Свет вдруг померк, но не погас вовсе. Казалось, будто кто-то просто уменьшил его яркость. А на вершине острова, где только что горел ослепительный круг - источник этого света, стояла крупная олениха, со звездой, сияющей во лбу.
      - Так финская Мать мира - это просто-напросто обыкновенная корова! - со смехом ткнул пальцем в собеседницу Торкланд.
      На самом деле эти остроты славного ярла имели одну лишь цель: отвлечь внимание хирда от создавшегося положения. Краем глаза он уже уловил скопление черных сгустков тумана вокруг драккара.
      - А ну, взяли весла, бездельники, чего расселись! Отправим к Ньерду недобитую падаль! - заорал он осипшим голосом и ринулся по палубе, угрожающе потрясая кулаками.
      В эти минуты для юных хирдманов Торкланд был большим источником ужаса, чем все колдовство Мидгарда. И они, забыв усталость, исправно трудились. Олаф добился своего. Черный Туман, опять окутавший корабль, не испугал его экипаж. Видя, что парни находятся в норме, ярл дал слабинку.
      - Ладно, кидайте весла, они сейчас бесполезны. Надеюсь, никто не будет бросаться за борт или кататься по палубе от страха? - устало выдохнул Торкланд.
      Но людям было не до этого. Получив наконец желанный отдых, они просто попадали от усталости прямо там, где сидели. И никакие опасности, никакие ужасы, творящиеся сейчас за бортом на расстоянии вытянутой руки, нисколько не волновали ни одного из хирдманов.
      - Ну ты и изверг, дядюшка Олаф,- засмеялся сидящий на носу корабля Хэймлет.
      - Ничего, это им только на пользу. Здоровее будут. Все живы и без этих, как их там, припадков,- подытожил Олаф плоды своей деятельности.- В общем, все в порядке.
      Туман исчез, как и возник. Прямо по курсу перед ними выросла ледяная гора. А дальше еще, и еще одна. Драккар почти замер на месте, покачиваясь в черной стылой воде. Людей начал пробирать колючий мороз. Благо, предвидя наступление скорой зимы, викинги набрали в деревне теплых медвежьих шуб. Эта одежда сейчас была, как никогда, кстати.
      Усталые молодые хирдманы заерзали на своих лавках, непонимающе подымая головы, и не без помощи пробирающего до костей холода окончательно сбрасывали остатки сна. Парни быстренько вскакивали и, порывшись в куче барахла, натягивали на себя спасительный мех. Прыгая по палубе и толкаясь, они старались согреться.
      - А может, погребем, согреемся? - предложил Олаф хирду.
      Но те дружно замотали головами, предпочитая чуть-чуть померзнуть.
      - Ну как хотите,- пробурчал старый вояка и отвернулся, рассматривая ледяные торосы, в изобилии вздымающиеся над черной водой холодного моря.
      - Эй, Хэймлет, кажется, на этот раз мы по-настоящему влипли,- повернулся ярл к другу.
      - Ничего не могу тебе сказать, я предпочитал ходить в южные воды, во Франкленд, Ингленд, наконец, Спайнленд, холодный север никогда не прельщал меня. Что можно найти на севере, кроме льда и китов? - ответил конунг.
      - Ну здесь, дорогой мой принц, ты и китов не найдешь. Я еще не уверен, но мне кажется, что грязная корова отправила нас прямехонько в Нифльхейм.
      - Подумаешь,- беззаботно отозвался молодой конунг,- хорошо еще, что не в Муспелльсхейм.
      - А зачем ей было тратить силы и отправлять нас неведомо куда, чтобы тут же зажарить на огне. Если бы нас хотели убить, легче было бы поднять ветер, например, и разбить о скалы. Так нет же, ее цель была замучить нас, Заставить издохнуть медленной смертью.
      - Ну где бы мы ни были, а прежде, чем издохнуть, стоит поискать выход, может, и не придется отправиться на свидание к Старухе,- возразил Хэймлет.
      Он поднял глаза к небу, но не обнаружил там совершенно никаких светил, по которым надеялся хоть как-то определить местонахождение судна. Если, конечно, друзья еще были в Мидгарде.
      Над ними был лишь серый фосфоресцирующий свод, больше походивший на потолок, нежели на небосклон.
      - Мне кажется, ты прав, Олаф, это действительно Йотунхейм,- подытожил датчанин,- давай-ка проплывем немножко вдоль берега, а потом высадимся и посмотрим получше.
      - Эй, викинги, по местам! - скомандовал ярл слегка отдохнувшему хирду.
      Но на этот раз утомленным воинам грести было не тяжело. Их никто не гнал, и корабль медленно плыл, огибая ледяные утесы, обследуя замерзшие бухты.
      - Слышишь, конунг, надо бы высадиться, людей покормить, да и самим пожрать не мешало бы,- постучал Олаф по пустому животу.
      - Тебе только жрать да убивать, рыжий верзила,- пошутил Хэймлет,- может, ты пойдешь прогуляешься? Йотуны тебя за своего примут. Такой же здоровый, кровожадный и редкостный проглот. И появится в Ледяной стране йотун Олаф.
      - Ну ладно, ты, цверг-переросток. Тебе только саги сочинять, а не в море ходить,- парировал Торкланд.
      - Ладно, ладно, сдаюсь,- датчанин задрал руки кверху,- я и сам бы не прочь червячка заморить.
      В изрезанном трещинами ледяном побережье было совсем несложно найти подходящую гавань. И вскоре люди с радостью высыпали на твердый лед, даже вытащили из воды на всякий случай драккар. Никто не знал природы этого мира.
      Дрова в трюме еще были, и хирдманы разложили костер прямо на льду, разогревая завтрак. На этот раз эль раздали всему экипажу, и трапеза шла куда веселей, чем накануне. Юные головы молодых воинов нисколько не занимала мысль о тех опасностях, которые их окружали, о том, что, возможно, они никогда больше не вернутся в Мидгард и погибнут страшной смертью среди холодных ледяных гор. Напротив, отдохнувшие и посвежевшие, они теперь с азартом вспоминали подробности вчерашнего боя, явно приукрашивая моменты, в которых чем-либо отличились.
      Хэймлет слушал их и посмеивался, потягивая эль из бочонка. Некоторые рассказывали про себя во вчерашнем бою такие небылицы, про которые любой опытный воин мог бы сказать, дав руку на отсечение, что это ложь и такого быть не может. Олафу, видно, скоро надоела эта трескотня, и он поднялся на ноги, отряхнув с себя снег, и поднял меч.
      - Я, Хэймлет, пойду немножечко пройдусь,- обратился он к другу,- а то грех побывать в Йотунхейме и не добыть трофеев.
      - Ладно, иди, если голова недорога, только далеко не заходи, чтобы ребятам не пришлось слишком долго искать твои останки.
      - Мьелльниром тебе по языку,- ответил Олаф и, повернувшись, легко зашагал в сверкающую белую даль, обходя ледяные торосы.
      Хэймлет, допив бочонок, повернулся на бок и, закутавшись в медвежью шкуру, сладко уснул.
      Тем временем Торкланд пробирался по просторам Нифльхейма. Из головы не выходило видение, явившееся ярлу после знаменитой попойки с Хэймлетом на хольмгардской ладье. В том видении он так же точно шел по этой заснеженной земле и рубил головы ненавистным йотунам во славу Одина! Во славу светлых асов! Которые, впрочем, теперь отвернулись от него. И вообще неизвестно, нужны ли богам его славные подвиги. Но он, несмотря ни на что, будет продолжать свои великие дела и докажет всем, что никто не имеет больше прав на место в Валгалле, чем он, Олаф Торкланд.
      Увлекшись воспоминаниями и погрязнув в философских рассуждениях, Торкланд и не заметил, как прошел мимо инистого. Йотун сидел, удобно пристроившись на ледяной глыбе, и читал пергаментные свитки.
      - Эй, добрый человек! Остановись, пожалуйста, если не очень спешишь,окликнул великан прошедшего мимо викинга.
      Олаф оторопел. Кто бы это мог быть? Ярлу в голову не могло прийти, что йотуны в состоянии так вежливо разговаривать. Он обернулся и чуть не подавился собственной слюной. Ноги могучего воина подкосились, и он еле удержался, чтобы не брякнуться задом на снег.
      "Великий Один или кто-нибудь, ударьте меня по голове, чтобы мое помутневшее сознание скорее прояснилось. Или это эль из трюмов нашего драккара оказался слишком крепкий, или я ненормальный,- пронеслись мысли в голове ярла.Йотун, разговаривающий, словно девка из семейства франкских королей, да еще и читающий по пергаменту!"
      - Добрый человек,- бесцеремонно продолжал нахал,- я вижу, вы прибыли из Мидгарда, не могли бы вы мне рассказать...
      - Что, это я - добрый человек?! - не выдержал такого издевательства Торкланд и полез за мечом.
      - Конечно, добрый,- не унимался в своей дерзости йотун,- все люди добрые, во всяком случае, так говорит учитель в своих откровениях.
      - Я тебе покажу, волосатый боров, какой я добрый,- окончательно вскипел викинг и бросился на великана, высоко занося меч.
      Удар - и клинок опустился на пустое место, слегка расколов ледяную глыбу. Йотун растворился.
      - Да, я вижу, что в Мидгарде с нравами еще не все в порядке. Но я надеюсь, что рано или поздно светлое учение проникнет в душу важного человека и люди обретут спасение. Во всяком случае, я буду молиться за это,- прозвучал голос йотуна справа.
      Олаф оглянулся. Тот как ни в чем не бывало сидел на другой глыбе и читал викингу нравоучения. Торкланд в один прыжок оказался рядом и рубанул наотмашь. Но меч опять расколол лед.
      - Видишь, добрый человек, я обладаю кое-какой магией, да и удара моей руки хватило бы, чтобы раздавить тебя в лепешку. Но я не могу сделать этого, ибо вторая заповедь гласит: "Возлюби ближнего своего, как самого себя". И я с радостью в сердце возлюбил тебя,- молвил инистый, материализовавшись на очередной льдине.
      - Что-что ты со мной сделал? - не понял Олаф. Но тут смысл сказанного наконец дошел до его разгоряченного ума, и викинг, вскипев яростью, снова пошел в атаку.
      - "И возлюби врага своего". Коим ты, как я вижу, являешься по отношению ко мне,- спокойно продолжал великан.- "Ибо не велика заслуга любить тех, кто делает тебе добро. Потому что даже преступники любят тех, кто к ним хорошо относится".
      - Один! Помоги мне! - взвыл Торкланд, круша окрестный лед.
      - Я вижу, добрый человек, что мой долг просветить и спасти твою заблудшую, погрязшую в предрассудках душу. Я прочитаю тебе священную книгу. "Авраам был отцом Исаака. Исаак был отцом Иакова. Иаков был отцом Иуды и братьев его",начал йотун читать вслух свой пергамент.
      Очередной удар меча попал в льдину, подняв в воздух множество мелких осколков, засыпавших Торкланду глаза. Но, мужественный воин не сдавался. Он махал и махал своим чудесным клинком, дробя вечную мерзлоту Нифльхейма. Проклятому чудовищу всегда удавалось раствориться на мгновение раньше, чем меч викинга опускался на его голову. Да и Один, к которому, не прекращая, взывал ярл, как будто оглох. Здесь не было и Хэймлета, который мог бы придумать, как одолеть колдовство. Олаф остался один на один со своим противником. Но славный ярл никогда не сдавался, и меч его все подымался и опускался вхолостую.
      - "...И позвал он к себе народ и сказал им: "Слушайте меня и поймите вот что: не то, что попадает в рот человека, делает его нечистым, а то, что выходит изо рта, делает его нечистым... И тогда пришли ученики...",- монотонным голосом читал йотун, умудряясь находить для опоры своему заду еще совсем не разрушенные ледяные глыбы.
      Олаф уже плохо различал предметы. Красные и белые пятна застилали его помутневший взгляд, а он все рубил и рубил, пытаясь достать ненавистного инистого. Могучий Торкланд сам не заметил, как, обессиленный, свалился в полуобморочном состоянии в мягкий сугроб.
      - "...А потом идите и обращайте все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа. И учите их соблюдать все, что заповедовал Я вам, и буду Я с вами всегда, до скончания века". Все,- оторвал взгляд инистый от своей книги.
      Он свернул последний лист пергамента и бережно отправил за пазуху весь свиток. Поднявшись, он подошел к Торкланду и, склонившись над ним, промолвил:
      - Святая обязанность каждого христианина помочь ближнему своему. Даже если он этого не заслуживает.
      - Уйди с глаз, уже утро,- прошептал Олаф.
      - Я, конечно, могу исполнить твою просьбу, человек, и удалиться, оставив тебя здесь одного. Но ты так громко звал Одина, пока я читал Святое Писание, и мне показалось, что я непременно должен устроить тебе с ним встречу, раз ты этого так желаешь.
      - Что, ты, с Одином, мне встречу? - Торкланд аж вскочил на ноги.
      От такого известия вся усталость мигом прошла. А этот йотун уже больше не казался таким уродливым, и из пасти у него вроде бы почти не смердило. Олаф спрятал оружие. Как казалось Олафу, боги единственные, кто мог сейчас помочь вернуться викингам в Мидгард. И он решил использовать свой шанс. Во всяком случае, встретившись с Одином с глазу на глаз, он мог хотя бы попытаться объяснить причину, задержки с доставкой артефакта.
      - Я же говорил, что добро, сделанное для людей, преображает их,- не унимался великан.
      - Ладно, хватит болтать, как идти к Великому?
      - А ты что, разве не видишь? - проговорил йотун удивленным голосом.- Вон же.
      Олаф посмотрел, но не увидел ничего, кроме бесконечной белой пустыни.
      - Ты опять меня дурачить вздумал, инистый! - Торкланд угрожающе потянулся за мечом.
      - Ну что ты, добрый человек,- засуетился великан.- О Господи, я же совсем забыл, что человеческие глаза не могут многого увидеть. Прости, пожалуйста.
      Йотун провел своей отвратительной лапой по лицу Торкланда, и мир вокруг вдруг преобразился. Лед и снег уже не казались такими печальными. Они светились тысячами разноцветных огоньков, неся в душу восторг от созерцания этого великолепия. Олаф огляделся:
      - Что это?
      Перед взглядом викинга высился во всем величии, играя яркими красками и будоража воображение, огромный мост, уходящий в небо. И где-то в необъятной вышине ослепительным пламенем горели огни Асгарда.
      - Вот он, город богов! - с восторгом выдохнул викинг.- Вот он - предел мечтаний каждого воина!
      - Ну что, пошли, как тебя по имени? Меня лично зовут Трямдя,- напомнил о себе йотун.
      - Меня - Олаф Торкланд, свирепый ярл Северного моря,- отрекомендовался человек,- но если ты, Трямдя, не возражаешь, то мы отправимся в Асгард не прямо сейчас. Надо мне захватить с собой одного моего друга. Он тут недалеко на берегу. Он хитер, как лисица, и иногда здорово мне помогает, особенно в спорах с Великими.
      - Еще один человек, вот здорово, я ему тоже прочитаю священную книгу. Если, конечно, ты, Торкланд, не против.
      - Я буду лишь рад, что ты спасешь его душу,- ответил Олаф, не сдержав ехидную улыбку. "Вот только он, наверно, будет возражать",- додумал про себя ярл.
      Новые компаньоны быстрым шагом двинулись в сторону побережья. Олафу, как он ни старался, было тяжеловато пристроиться к неспешной походке великана. Ведь викинг, несмотря на свои внушительные для человека размеры, доставал йотуну всего лишь до пояса. И он изо всех сил спешил, перебирая ногами сыпучий морозный снег.
      Благодаря такому быстрому темпу они скоро оказались на побережье.
      - Эй ты, Трямдя, стой! - крикнул Олаф вырвавшемуся вперед йотуну.- Погоди. Или у тебя есть желание побегать от моих парней?
      - Так с тобой тут целый хирд? Как здорово! Я надеюсь, смогу поговорить с каждым из них? - просиял великан, выставив напоказ десяток кривых клыков.
      "Ну и урод. С кем приходится водиться",- подумал Олаф в ответ на дружескую улыбку приятеля, но вслух сказал:
      - Нет, не сможешь, и одного Хэймлета с тебя хватит. Некогда нам.
      - Ну ладно, тогда я здесь посижу,- расстроенно пролепетал инистый и присел на подвернувшийся кусок льда.
      Хэймлет уже давно проснулся и, не дождавшись Олафа, в одиночку осушил еще пару бочонков эля. Прошло уже довольно много времени. Конунг это скорее ощущал, чем мог определить, так как в Йотунхейме, похоже, тоже не было смены дня и ночи. Костер давно погас. Пока он спал, неопытные парни, привыкшие, что в их добром лесу топливо лежит под ногами в любое время года, выжгли весь запас дров и теперь жались и прыгали вокруг прогоревшего кострища.
      Хэймлет прекрасно понимал, что надо срочно убираться отсюда и плыть куда-нибудь, лишь бы плыть. Его начало беспокоить долгое отсутствие Торкланда. Конунг решил организовать поисковую группу. Нет, он не надеялся найти разорванное свирепыми йотунами тело своего товарища. Хэймлет давно убедился, что Олафу все его выходки сходят с рук. Скорее он ожидал застать его в какой-нибудь теплой компании, где Торкланд, найдя очередных своих почитателей, слушает оды в свою честь и безбожно напивается, забыв обо всем на свете.
      Но он ошибся. Как раз эту мысль и оборвало появление Торкланда. Тот неожиданно вышел из-за торосов и с заговорщицким видом направился прямо к Хэймлету.
      - Датчанин, есть дело на кучу гривен, - проговорил он, подойдя к другу, и настойчиво потянул дана за собой.
      - Да стой ты, верзила, хоть объясни мне, что произошло и надолго ли мы уходим. Старшего в хирде оставить надо.
      - Да, ты прав, надо оставить пастуха для этого сброда, потому что уходим мы, вероятно, надолго. А может быть, и навсегда,- подумав, добавил он.
      Хэймлет подозвал к себе Лиса и, дав ему ряд наставлений, отправился вслед за Торкландом.
      - Только ничего не говори, датчанин,- предупреждающе сказал Олаф, выводя Хэймлета на ледяную полянку, где их терпеливо дожидался йотун, проводя время в очередном изучении Святого Писания.
      - Ну, Рыжий, как раз этого я от тебя и ожидал. Я же тебе сразу сказал, что эти уроды примут тебя за меньшего братца и ты прекрасно найдешь с ними общий язык,- вырвалось у Хэймлета.
      Конунг собрался наградить друга очередной насмешливой тирадой, когда Олаф железной хваткой вцепился в его плечо и злобно прошипел:
      - Я же просил тебя ничего не говорить. Если бы ты знал, датчанин, как мне самому противно такое знакомство. Но он может помочь нам попасть в Асгард. А я не вижу другого пути выбраться отсюда.
      - Ты меня смешишь, Торкланд, да если асы увидят нас в компании этого чудовища, они точно не станут с нами разговаривать,- справедливо заметил Хэймлет.
      - Не важно, главное, чтобы он помог добраться нам до ворот великого города, а там мы как-нибудь разберемся. Я думаю, он сам не горит желанием попасть туда... Эй, Трямдя, промой глаза моему другу,- позвал великана Олаф.
      Инистый охотно вскочил со своего насеста и подошел к викингам. Хэймлет схватился за длинную рукоять своего меча, когда огромная волосатая лапа прошла мимо его лица. И тут Хэймлет пережил тот же восторг от великолепной красоты ледяной пустыни и увидел мост, Биврест, ведущий к подножию Асгарда.
      - Ладно, пошли, в нашем положении все способы хороши. Только, Олаф, что, если это не настоящий Биврест, а всего лишь иллюзия, колдовство твоего нового друга?
      - Ну тогда мы его прикончим, ты мне поможешь. В одиночку я за ним полдня гонялся.
      - Эй, стойте,- раздался голос йотуна.- Олаф, разве не ты мне обещал, что твой друг с удовольствием выслушает Святое Писание?
      - Это еще что? - удивился Хэймлет.- Что ты, урман, там такое за меня обещал?
      - Он послушает обязательно, только на ходу,- успокоил Олаф заволновавшегося великана.- Слушай, датчанин, или хотя бы делай вид, а то эта гора вонючего мяса с места не сдвинется, пока не прочитает тебе главную книгу христиан от корки до корки.
      - Жалко, конечно, - вздохнул йотун. - Святое Писание на ходу будет звучать менее убедительно. Но ради спасения ваших душ я пойду навстречу.
      Компания быстрым шагом направилась к сияющему мосту. А великан на ходу цитировал викингам текст Библии, даже не доставая свой пергаментный свиток. Видимо, от многократного чтения он уже знал его наизусть. До Бивреста было рукой подать и, скатившись по ледяному склону, друзья очутились у его подножия. Причем Трямдя не замолкал ни на мгновение.
      Олаф первый опустил свою твердую норманнскую ногу на величественное сооружение, сотворенное богами. Викинги, не надеясь на теплый прием в Асгарде, смело пошли навстречу новым испытаниям.
      ГЛАВА 10
      Подниматься вверх по крутому наклону сверкающего моста было задачей не из простых. Путники прошли всего лишь только половину расстояния, но уже не чувствовали под собой ног. И если бы это было единственным испытанием, то бывалые воины перенесли бы его с легкостью.
      Как им не раз уже приходилось.
      Самым тяжелым в этом путешествии была нескончаемая болтовня их спутника. Трямдя шел и монотонно, глава за главой, воспроизводил Святое Писание христиан, не делая остановок в тексте и даже почти не вставляя пауз между словами.
      Хэймлет, для которого и предназначалась эта проповедь, несколько раз порывался столкнуть их спутника с моста. Но его вовремя останавливал Торкланд.
      - Не горячись, датчанин, он нам еще может пригодиться. Да и убить его не так-то просто, я в этом убедился лично.
      Так они шаг за шагом приближались к вратам Асгарда.
      Смотреть вниз было неинтересно. С такой высоты Йотунхейм представлял собой сплошное белое пятно, очерченное черной каймой моря. Драккар викингов и их хирдманы сначала превратились в маленькие точки, а потом и вовсе стали неразличимы.
      - Интересно, мы забрались выше, чем поднимала нас птица Ра, или нет? --заинтересовался от нечего делать датчанин.
      - Какая тебе разница, все равно, что там, что здесь достаточная высота, чтобы свернуть себе шею,- ответил Торкланд.
      Усталость сменилась безразличием, и, продолжая передвигать ноги просто по привычке, друзья не заметили, как оказались на другом краю Бивреста. Крутой подъем кончился, и они ступили на мягкую шелковистую траву. Впереди тянулась ровная лента заезженной дороги, а вокруг расстилался густой лес, судя по доносившимся оттуда звукам, переполненный всяческой живностью. Солнце здесь светило так ярко, как нигде. Это его свет видели викинги в конце моста, стоя у подножия Бивреста.
      - Если Великие нас и не захотят вернуть в Мидгард, то я не прочь остановиться здесь,- заявил приободрившийся Хэймлет. Трямдя закончил свое чтение и теперь впервые шел, закрыв рот, настроение датчанина улучшилось. Тебе хорошо говорить,- поморщился Торкланд. - У тебя в Мидгарде никого не осталось, кроме любимого дядюшки, который спит и видит, как бы разделаться с тобой. А меня все-таки ждет моя Асьхен, и она очень опечалится, если я на Йоль не вернусь домой.
      - Пусть твоя Асьхен воздаст хвалу богам, если ты вообще вернешься.
      - Да я понимаю, только вот ей объясни попробуй. Ни одному слову не поверит. Скажет: "Пропил "Йормунганд" вместе с командой и барахлом, а теперь на Великих наговариваешь". И свидетелей слушать не станет, скажет: "Собутыльников привел. Напились свиньи и устроили себе Йотунхейм".
      Так они шли по дороге под звонкое чириканье птиц, шелест листвы.
      - Эй вы, добрые люди, я помог ближним, то есть вам. Теперь я пошел обратно,- услышали викинги голос за спиной.
      Друзья обернулись. Йотун уходил прочь, обратно в Нифльхейм. Причем уходил довольно быстро, чуть ли не бегом, и не оглядывался. Что-то напугало его.
      - Я говорил тебе, грязная задница, что если еще раз увижу возле Асгарда, то сброшу с моста,- раздался громкий голос.
      Услышав этот окрик, йотун припустил во всю прыть, развив невиданную для людей скорость, и скрылся из виду. Друзья посмотрели в направлении звука и обомлели. Перед ними стоял здоровенный ас в полном боевом вооружении и покручивал усы.
      - Хеймдалль,- прошептал Хэймлет.
      - Как я ненавижу все эти Ирии, Асгарды, Йотунхеймы, в них всегда находится тот, кто сильнее меня,- с грустью в голосе проговорил Олаф.
      Тем временем Хеймдалль вышел на дорогу и сел на огромный валун, одиноко скучающий на обочине. Его глаза очутились на одном уровне с глазами викингов, и он уперся в людей тяжелым немигающим взглядом.
      - Кто вам, смертным, дозволял приходить в Асгард? - спросил он друзей, обращаясь мягко, но строго, словно к маленьким детям.
      - Нам бы Одина повидать, по его же делу,- вкрадчиво начал Хэймлет.
      - Когда у Одина к кому дело, он сам того человека находит.. А в Асгарде вам делать нечего. Отправляйтесь туда, откуда пришли,- стоял на своем Страж богов.
      Слушая этот разговор, Олаф почувствовал, как в нем закипает невесть откуда взявшаяся ярость. Он еле сдерживал себя, чтобы не нахамить могучему асу.
      "Это же только подумать, быть у самых ворот Асгарда и не попасть в великий город из-за настырного увальня, рассевшегося посреди дороги",- точила Торкланда предательская мысль.
      В это время конунг вовсю уговаривал Хеймдалля пропустить их.
      - Нет и нет,- сурово отвечал ас,- я поставлен здесь для того, чтобы никого не пускать к Светлому Асгарду без распоряжения Великих, и не собираюсь делать исключений. Вообще, откуда я знаю, кто вы такие? И разве не подозрительно, что люди являются вдруг не со стороны Мидгарда, а со стороны Йотунхейма?
      Было заметно, что настырные мелкие существа начинают раздражать Стража богов. В голосе его чувствовались едва заметные гневные нотки.
      В этот момент терпение Олафа кончилось. Ярость вспыхнула в нем, заставив заткнуться голос разума. Хэймлет с ужасом смотрел, как Торкланд подбежал к Хеймдаллю и начал размахивать кулаками перед самым носом аса, который, кстати говоря, был больше, чем вся голова Олафа вместе со шлемом.
      -Эй ты, вонючая обезьяна, щенок Гармов, гнилой зуб Фенрира, Слейпнир шестивесельный, да как ты смеешь не пускать меня, великого ярла Олафа Торкланда, грозу Северного моря и всего Мидгарда! Я сейчас оторву твою башку, чтобы убедиться, что у тебя действительно не осталось ни грамма мозгов!
      Олаф так долго говорил и ругался только потому, что ничего не мог сделать Хеймдаллю, так как тот давно уже поднялся на ноги и, взяв за шкирку обоих викингов, нес их обратно по той дороге, по которой они пришли.
      Хэймлету оставалось только сожалеть о случившемся. Ничего изменить он уже не мог.
      Подойдя к началу Бивреста, ас просто стал на краю бездны и, дав пинка одному и другому, отправил друзей вниз скоростным спуском.
      - Пока будете лететь, подумайте о своем поведении,- услышали викинги напутствие Стража богов. А лететь действительно было долго.
      Два человека парили высоко над заснеженными просторами Йотунхейма. Тяжелый Олаф стал стремительно обгонять товарища. Лишь в последнее мгновение Хэймлету удалось поймать приятеля за руку и подтянуться к нему.
      - Ляг на живот и расставь руки,- прокричал датчанин в самое ухо другу, дольше проживешь.
      - Да какая теперь разница,- отмахнулся ярл.
      - Я все же не теряю надежды, что тебе, Рыжий, как обычно, твоя выходка сойдет с рук,- подбодрил Олафа датчанин.
      - Слышишь, Хэймлет, ты случайно не потерял свое Мировое Яйцо? - вдруг задал неожиданный вопрос Торкланд.
      - Нет, на месте.- Хэймлет пошурудел шкатулкой, лежащей, как и раньше, за пазухой.
      - Пожалуйста, Хэймлет, переложи его так, чтобы оно непременно разбилось, когда мы достигнем твердой поверхности. Не знаю, как ты, но я не вижу иного способа сбить спесь с зазнавшихся небожителей.
      - Это бесполезно...- начал было конунг и смолк. За разговором викинги не заметили, как далеко внизу однотонная белая равнина вдруг почернела и растворилась. Клубы Черного Тумана начали стремительно подниматься вверх, навстречу двум одиноко парящим в небесах викингам.
      - Только этого нам еще не хватало,- проговорил Хэймлет, перекрикивая шум несущихся навстречу потоков воздуха.
      - Ничего, это, я считаю, все-таки лучше, чем размазать свои внутренности по забытой богами ледяной поверхности,- возразил Торкланд, и они влетели в Черный Туман.
      Здесь чувство падения прекратилось. Люди явно просто висели в воздухе. Можно было развернуться как угодно и остаться в таком положении, не обгоняя и не отставая друг от друга. Свист в ушах сменился абсолютной тишиной.
      - Как ты думаешь, Олаф, где мы окажемся на этот раз? - спросил Хэймлет, убивая томительное ожидание решения своей судьбы.
      - Да хоть где. Если Великие оставят нам хоть какой шанс, я готов покувыркаться.
      Туман стал рассеиваться. Внизу, прямо под викингами, оказалась, синева пенистых волн самого обыкновенного моря. Друзья снова сорвались и с криками полетели вниз. Благо, что до воды было недалеко.
      - Бррр, тьфу,- вынырнул Олаф, с отвращением отплевывая соленую воду.
      Хэймлет был уже на поверхности. Более легкий, упав в воду, он не ушел так глубоко и, вынырнув, покачивался на волнах, поджидая Торкланда.
      - Быть мне белой кобылой, матерью Слейпнира, если это не Мидгард. Я узнал Северное море по вкусу,- проревел ярл, лишь только выбрался на поверхность.
      Он отчаянно барахтался, пытаясь сбросить с себя сапоги и шубу, камнем тянувшие его ко дну. Наконец Торкланду удалось разделаться с тяготившей его одеждой. Остался только бесценный меч, с которым Олаф не расстался бы, даже если для этого потребовалось пойти на корм рыбам. Хэймлет немножко раньше проделал те же действия, правда, его катана был полегче меча ярла, но ведь и Торкланд был посильнее датчанина.
      - Сдается мне, нас не прикончили в Йотунхейме только для того, чтобы отдать в услужение Ньерду,- продолжал Олаф.- Слышишь, датчанин, если хочешь, я окажу тебе дружескую услугу и отправлю твою душу в Светлый Асгард.
      Олаф, бултыхаясь в воде, уже пытался обнажить меч, не видя причин, по которым его товарищ отказался бы от такой ценной услуги. В противном случае он сам бы попросил Хэймлета сделать то же самое.
      - Подожди,- отозвался датчанин.
      Он заметил в воздухе какую-то темную точку, летящую прямо на них и явно не походившую ни на одну из когда-либо виданных им птиц. Даже на священную Ра.
      - Еще не все потеряно, Рыжий,- весело произнес он,- я же говорил, что тебе все всегда сходит с рук, ну, быть может, и мне заодно.
      Он барахтался в студеной осенней воде, пытаясь избежать судорог, которые грозили вот-вот сковать тело человека, лишив его воли. Черное пятно продолжало снижаться. И вот забрызганные водой глаза четко различили огромную тушу серого лохматого Волка, на бреющем полете приближающегося к людям.
      - Пятьдесят шагов на северо-запад - остров,- прокричал зверь, проносясь мимо.
      Волк кругами летал около плывущих из последних сил товарищей, видно, ему было тяжело зависать на одном месте. Определить стороны света в Мидгарде, да еще в родном Северном море, для бывалых мореплавателей было сущим пустяком, даже несмотря на их бедственное положение и облачную погоду, викинги сразу же выбрали правильное направление. Труднее было доплыть, и не из-за отсутствия сил, а из-за холодной воды, все сильнее и сильнее сводившей конечности.
      Скалистый остров, предложенный Волком, оказался не более чем рифом, одиноко торчащим среди бушующих волн. На нем нельзя было укрыться даже от непрерывно набегающей воды и приходилось цепко держаться, чтобы не быть смытым обратно в море. Но в положении, в котором очутились викинги, это было уже что-то.
      - Эй, принц, Яйцо не утопил? - был первый вопрос подлетевшего к рифу Волка.
      Хэймлет отрицательно мотнул головой, свободной рукой постучав по груди, где хранился бесценный груз. Давивший датчанина кашель не давал ему возможности сказать ни слова.
      - Смотри не отдавай его Ньерду, я только за этим вас и вытащил,- продолжал беседу бог-оборотень.
      - Я уже догадался, что ты это сделал не ради большой любви к нам с Олафом,- ответил Хэймлет, наконец-то выплюнув из легких морскую воду.
      - Одину о том, что оно у тебя, тоже не говори, мой тебе совет. А ваше спасение уже близко.- И зверь указал мордой на черную точку, появившуюся на горизонте.
      Он, не тратя времени на лишние разговоры с двумя полудохлыми людишками, снова взмыл вверх и, чуть-чуть не долетев до свинцовых туч, исчез. Приближающаяся точка было не что иное, как драккар - боевой корабль викингов, и это не могло укрыться от опытного взгляда даже на таком расстоянии.
      - Мне будет очень смешно, если на этой посудине окажется кто-нибудь из наших многочисленных доброжелателей типа твоего дяди Клэвина или златоперого Рюрика,- обнажил свою волчью улыбку Олаф.
      Хэймлет не мог ему ответить. В этот момент он отчаянно боролся за жизнь, цепляясь замерзшими руками за каменные выступы рифа и отдавая все силы организма на то, чтобы не свихнуться от холода. А корабль приближался слишком медленно. Пусть это будет кто угодно. Сейчас конунг готов был отдать жизнь ради сухой теплой одежды.
      Жировая прослойка Торкланда была чуть-чуть побольше, и в его голове еще рождались грубые шутки, полные неуместного сарказма.
      Когда с судна заметили двух людей, распростершихся на одиноком рифе, Хэймлет уже был без сознания и держался на камне только благодаря стараниям более сильного товарища. Но и на самого Торкланда было страшно смотреть.
      Как были поражены хирдманы спасшего викингов корабля, когда в двух полумертвых людях они обнаружили двоих предводителей.
      - Когда спустился Черный Туман, мы еще были на ледяном берегу и коротали время в ожидании вас,- рассказывал Олафу Лис.
      Это благодаря храброму молодому охотнику корабль продолжал бороздить морские просторы. А его экипаж находился в полном порядке.
      - Вдруг начала спускаться эта безобразная мгла, и окружающий мир вокруг нас начал таять. Исчезало все: ледяные скалы, морская вода, оставался только корабль, на который мы поспешили, благо, ребята успели привыкнуть к этому явлению, и все прошло без истерик. Я, правда, честно говоря, уже и не надеялся на встречу с вами. Когда туман рассеялся, мы оказались в этом море, где нам нечего делать без вашего руководства. Никто из парней не знает навигации, хоть половина из них хорошие охотники и умеют передвигаться по звездам. К тому же,Лис сделал паузу,- я даже не знаю, в каком мире мы находимся.
      - Успокойся, парень,- подбодрил Лиса Олаф, все быстрее приходя в норму после очередного глотка крепкого меда,- мы дома. В самой середине Северного моря. Вроде бы все удачно закончилось. Я думаю, и Хэймлет скоро очухается.
      Принц датский лежал на корме, завернутый в шерстяное одеяло и укрытый множеством шуб. Он явно тяжелее переживал последнее приключение, свалившееся на их голову. Но опытным взглядом Торкланд определил, что за конунга не стоит особо переживать. Теплая одежда, хороший мед и здоровый сон скоро поставят его на ноги. О своих приключениях он не стал рассказывать Лису, стесняясь щекотливого момента, когда Хеймдалль не очень уважительна поступил с ним. Торкланд до сих пор ощущал на заднице след от огромных сапог Стража богов.
      Скромный Лис не стал расспрашивать Олафа, а вся команда и подумать не смела о такой наглости, с нетерпением ожидая выздоровления конунга, так как маленький датчанин внушал парням меньше ужаса.
      К вечеру Хэймлет действительно стал приходить в себя. Он уже самостоятельно лакал эль из подставленного бурдюка и даже мог шепотом изъясняться. Олаф успел раньше убедить товарища помолчать о недавних событиях, и молодые хирдманы оставили всякую надежду узнать о приключениях, пережитых двумя столь знаменитыми викингами. Но ореол тайны вокруг их похождений лишь придал веса Олафу и Хэймлету в глазах начинающих воинов.
      - Олаф, сколько дней прошло с того момента, как мы отплыли от гардарикской деревни? - прошептал слабым голосом конунг.
      Торкланд поднял глаза к небу и задумался.
      - Два дня и одна ночь,- вычислил он.
      - Сходится, - скорее простонал, чем выговорил датчанин,- мой план сработал.
      Хэймлет глотнул еще вина и закрыл глаза.
      "Августин! - вдруг ворвалась в голову Торкланда ослепительная догадка.Это как раз время, за которое Августин должен был попасть к финнам".
      Видимо, магия франкского колдуна оказалась сильнее ворожбы Финской матери. Олаф оценил это. В его шкале достоинств немножко прибавилось уважения к христианам. Однако добавилось и настороженности. Если это учение проникло даже в Йотунхейм и запудрило мозги тамошним жителям, значит, к его проповедникам стоит относиться с большей опаской.
      "Кто знает, может быть, они и порчу могут насылать, и чуму? - размышлял Торкланд.- Приеду домой, надо будет попросить у колдуньи Хельдегарды защитные обереги против христиан. Ну а Святого Августина если опять поймаю, то за такую услугу отпущу и даже подзатыльника не дам".
      К утру проспавшись, Хэймлет встал здоровый как огурчик и, следуя на поводу у своей склизкой натуры, первым делом зарылся в барахло, выискивая очередной щегольской наряд взамен утраченного.
      - Вчера еще концы готов был отдать. А сегодня уже вытанцовывает по палубе, словно Гуллингамби после весенней линьки,- выругался Торкланд, с презрением относясь к пристрастию друга.
      К вечеру низкие облака нависали над самой поверхностью мрачного Северного моря. Хмурые волны подымались высоко вверх, стараясь достать до самого неба своими кружевными пенными щупальцами. Начался шторм.
      Корабль носило по морю, не давая найти путникам долгожданное пристанище. Стихия как будто решила сделать все от нее зависящее, чтобы не пустить Олафа Торкланда на теплую зимовку, а может, даже навсегда оставить себе на утеху. Но Олаф не сдавался.
      Викинги день и ночь мужественно боролись с разбушевавшейся стихией. И Хэймлет, и Олаф были опытными мореходами, они сразу распознали в надвигающейся невзрачной тучке вестник коварного шторма. Новоиспеченные хирдманы быстро опустили мачту и подготовили корабль к буре.
      Это был обычный осенний шторм, какие часто случаются в это время года на Северном море. Такой шторм может длиться и месяц, и даже больше. Именно он предвещает наступление зимы. Все морские ярлы и купцы пытаются уладить свои дела до начала осенних бурь и, загнав суда в сухие корабельные сараи на зимовку, спокойно потягивать эль и из теплых домов взирать на беснующуюся непогоду.
      Друзья немного не успели, еще бы несколько дней - и они благополучно пересекли море и тоже нежились бы в теплоте дома Торкландов. Но судьба распорядилась иначе.
      Молодой конунг еще в гардарикской деревне позаботился о теплых вещах, и это теперь здорово выручало мореплавателей. Несмотря на сильный ветер, температура воздуха была весьма низкой, и брызги, окатывающие людей, тут же замерзали сосульками на мохнатых медвежьих шубах, которыми, хвала Одину, в изобилии был снабжен экипаж. Правда, намокшие, они были ужасно тяжелы, и если вдруг случись кому свалиться за борт, то потянули бы на дно похлеще кольчуги, но асы были милосердны, все пока были живы И здоровы, хотя валились с ног от усталости.
      - А гардарики ничего, держатся молодцом, слышь, Хэймлет, я и не ожидал от них. Им бы еще мечом бить подучиться - и неплохой хирд получится,- сказал Олаф товарищу.
      - А я тебе что говорил,- отвечал Хэймлет,- гардарики - крепкие ребята. Их беда, что у них земли плодоносные да лесов поболе нашего, им разбоем нет нужды заниматься. Вот они иной раз и забрасывают зазря военное дело. А то неизвестно еще, кто бы в Северном море хозяйничал.
      - Ну это ты брось, Хэймлет, все равно круче урманов нет воинов, ты на меня посмотри,- выпятил грудь Тор-кланд.- Ну где ты видел гардарика, который меня бы одолел?
      - Ладно, ладно, Олаф, не петушись, раз здоровый, бери рулевое весло, смотри - шторм на убыль пошел, а вон и берег вдали маячит. Нам обсушиться бы да обогреться, а то и до дома можем не дойти. А я загребным сяду, пока к земле не подойдем, подбодрю молодежь, смотри, еле ползают по палубе, как мухи перед спячкой.
      Олаф поворчал и пошел на корму, а Хэймлет сел за первое весло по правому борту, Лис же уселся на соседнюю скамью с левой стороны. Он сразу выделился среди остальной молодежи и вел себя как бывалый викинг. Даже Олаф с Хэймлетом порой забывали, что это первый поход юноши, и с полным основанием доверяли ему все девять дней страшного шторма.
      Ветер давно спал, и волна начала успокаиваться, перейдя от грозных шквальных валов в простую болтанку, хотя для неопытного моряка это было ничуть не менее опасно, чем буря.
      Но корабль вел Олаф Торкланд. Он железной рукой уводил судно от столкновений с коварными рифами и безошибочно угадывал фарватер в проливе между островами.
      То, что замеченная ими земля оказалась островами, викинги разглядели, только когда приблизились к ним вплотную.
      - Это Дунленд! - воскликнул Хэймлет.- Чтобы мне замерзнуть в вечных льдах Йотунхейма! Вот ведь как распорядились норны. Видимо, чему быть, того не избежать.
      Хэймлет давно бросил весло и, стоя на носу корабля, облокотившись о страшную голову чудовища, украшавшего нос судна, разглядывал знакомые очертания берегов.
      Вместе со штормами ушел мороз, ветер сменился с северного на юго-западный и принес с собой туман, плотно зацепившийся за датские острова. Скорость пришлось сбавить до минимума, парус не ставили вовсе и лишь слегка подгребали веслами. Хэймлет, как мог, вглядывался в мо-ночную пустоту. Они огибали остров, показавшийся им самым большим, выискивая удобную бухту, чтобы причалить.
      - Видишь, Хэймлет, как неудобно асы создали Дунленд, ни одного фиорда. У меня в Урманленде мы бы уже нашли десяток удобных мест для стоянки и давно бы ругались, не зная, какой выбрать,- подначивал товарища Олаф.
      - У тебя в Урманленде нас давно бы разбило о скалы, а, даже выберись мы благополучно на берег, нас бы там встретили одни камни и холод.
      -Тоже мне неженка, южанин нашелся,-продолжал язвить Олаф,- смотри лучше вперед, а то сейчас врежемся в утес, его даже я с кормы заметил.
      Хэймлет, который ненадолго отвлекся в пылу дружественной перебранки, оглянулся и обомлел.
      Поворачивать было поздно. Это был не утес. Из тумана вырисовалась оскаленная морда чудовища, венчавшая деревянный нос корабля. Их пока не заметили, но это было делом лишь нескольких мгновений и не давало большого преимущества.
      - К оружию,- вскричал Хэймлет,- суши весла, надеть кольчуги.
      "Ну, парни, не. видать вам своих мамок и девок. Попадете вы теперь на пир воронов в виде пищи,- подумал Олаф, мгновенно сообразив, что происходит.- Такие петушки необкатанные даже в хорошем хирде в первом бою большей частью ложатся. А при нынешнем раскладе только мы с Хэймлетом, наверно, и выкарабкаемся".
      Действительно, выиграть сражение с десятком ни разу не участвовавших в бою людей против хирда викингов было нереально, финны шли не в счет, и только покровительство Великого да вера в собственную неуязвимость давали Олафу возможность никогда не терять уверенность в своей непобедимости. Хэймлет, более рассчитывавший на ловкость, чем на силу, даже не стал облачаться в доспехи. Он скинул с себя промокшую тяжелую шубу, чтобы легче было двигаться, предвидя, что, вполне возможно, придется отступать, а он не желал отправляться в Валгаллу, не закончив свои дела в Мидгарде.
      На встречном драккаре тоже забили тревогу, перешедшую в звон поспешно натягиваемых кольчуг. Там, напоследок как следует оттолкнувшись от воды, тоже убрали весла. Корабли сходились.
      Молодые люди неровным строем столпились у правого борта.
      - Эй вы, мокрые курицы, запомните: пленных если не делают рабами, то выбрасывают за борт как ненужный хлам. Но Валгаллы вам тогда не видать как своих ушей, поэтому чтобы бились насмерть! - прокричал Олаф, скептически покачав головой, глядя на этот сброд.
      Сами же друзья стали плечом к плечу у самого носа драккара, чтобы первыми встретить врага и, по возможности прорвавшись в тыл, перебить как можно большее число противников раньше, чем ляжет последний из воинов их новоиспеченного хирда.
      - А ты говорил, что, кроме нас, в такую погоду никто в море не выйдет,покачал головой Олаф.
      - Значит, не мы одни такие ненормальные,- ответил Хэймлет.
      - Ничего, Хэймль, все в порядке, это я так, это я от волнения, всегда волнуюсь, когда предстоит кому-нибудь продырявить живот. Волнуюсь, чтобы ты, например, не влез и не перебил слишком много народу, чтоб мне побольше оставил,- плотоядно облизнулся Олаф, занося свой дивный меч для удара.
      Корабли сходились, скрипя обшивкой борт о борт, и Торкланд уже видел лицо своей первой жертвы.
      - Хэймлет, первого по носу пропусти, он мой! - крикнул Олаф.- Бери второго, хотя - нет, и второго мне оставь, бери третьего, жидковаты они со мной один на один выходить.
      Раздались первые удары. Олафу все же не удалось быстро уложить первых двоих, и он лишь отбросил их от борта. Корабли продолжали выравниваться бортами. Хэймлет проламывал щиты противников, умело прикрываясь от их ударов своим.
      - Хэймлет! Конунг! Ты? - раздался громкий голос с того корабля.- Все назад, кончай свалку, это же наш конунг!
      Воины противника, кто сразу, а кого пихнули товарищи, отступили от борта, опуская мечи. Торкланд так увлекся, что сперва воспринял эти действия неприятеля как отступление перед его свирепостью и уже поставил ногу на борт, чтобы перескочить на палубу вражеского драккара и дожать отступающего врага.
      Хэймлет один из первых опустил меч и, услышав окрик, попытался разглядеть кричащего, голос показался ему очень знакомым. Но безудержное рвение Торкланда за ставило его отложить это занятие на потом. Что было сил уперевшись в борт ногами, он вовремя успел поймать Олафа за пояс и попытался остановить его. Но могучий воин в своем порыве был неудержим. Олаф сперва даже не заметил стараний своего товарища, что было сил он рванулся вперед. Хэймлет зажмурил глаза, предпринимая титанические усилия, чтобы удержать на месте эту гору мускул и ярости. Балка, в которую упирался ногами датчанин, хрустнула, и, неожиданно освободившись, Олаф, а следом и накрепко вцепившийся в него Хэймлет полетели на палубу чужого корабля. Хирдманы, стоявшие по ту сторону, не дали им упасть и подхватили под руки.
      - Что вы меня берете, словно девку! - возмутился Олаф.
      Он уже начал приходить в себя, ярость покидала ярла, и постепенно он сориентировался в обстановке.
      - Конунг, мы уже не чаяли увидеть тебя живым, выловив твой "Фенрир" полным трупов и сцепленным с другим кораблем,- проговорил хирдман, властно раздвинувший людей и вышедший навстречу Хэймлету.
      - Так что, датчанин, это твои люди чуть было не подлезли под мой клинок? усмехнулся Олаф, опираясь двумя руками о свой меч, воткнутый острием в палубу.Какая жалость, а я уже приготовился к хорошей свалке, по два врага на каждого из нас.
      - Не беспокойся, Торкланд, их бы было гораздо больше.- И Хэймлет указал взглядом на море.
      Только тут Олаф заметил, что из тумана выплыли еще несколько драккаров и затабанили, пытаясь пришвартоваться к их кораблю.
      - По всей видимости, будет тебе вдоволь развлечений, если ты только не предпочтешь отправиться в свой фиорд к любимой Асьхен пить эль,- продолжил Хэймлет.
      - Ты обижаешь меня, друг,- ответил Олаф,- если считаешь, что я готов променять добрую войну на теплую постель. Я смотрю, здесь собрался чуть ли не весь флот данов. Видимо, пока мы с тобой опустошали скудные погребки жителей Гардарики и шлялись неизвестно зачем по задворкам мира, твои друзья всерьез решили постричь бороду дядюшке Клэвину, насколько я понимаю весь этот парад. Я пока, пожалуй, присоединюсь к твоей армаде, а там, после драки, посмотрим.
      - Ну что же, дядюшка Олаф, я не сомневался в тебе. Познакомься,- Хэймлет повернулся к незнакомцу,- это мой побратим Элръер Светловолосый, он, как я вижу, и собрал войско, пока меня не было. А это Олаф Торкланд,- продолжал знакомить своих друзей Хэймлет,- он урманский ярл, и в бою стоит целого хирда.
      - Я вижу, что он урман, по его хамским манерам,- не очень любезно отозвался Элръер.
      - Ты плохо отзываешься об урманах, тонкожилый дан! - резко ответил Олаф.
      - Спокойно, друзья, где-то я это уже видел. А ты, Элръер, мог бы быть немножечко гостеприимнее,- упрекнул побратима Хэймлет.
      Уже несколько драккаров подошло к кораблю Элръера Светловолосого, и, соединившись с ним, хирдманы полезли через борт выведать, что там стряслось. Большинство, узнав среди незнакомцев своего конунга, радостно приветствовали его и наперебой знакомились с Торкландом. Хэймлет удовлетворенно отметил, что, кроме Элръера, Олаф больше ни у кого не вызвал неприязни. Он очень не хотел ссоры между Торкландом и кем бы то ни было из своих хирдманов.
      Вытерпев первую бурю приветствий, Хэймлет предложил пришвартоваться к какому-нибудь ласковому берегу и дать ему и его спутникам возможность обсохнуть и отоспаться после пережитого длительного шторма. Там, на твердой земле, и обсудить план действий. Хирдманы разошлись по своим кораблям, и Элръер повел за собой флот.
      Эскадра обогнула остров и начала медленно лавировать между другими кусками суши, так хитро переходя из пролива в пролив, что даже сам Хэймлет, зная датские острова как свои пять пальцев, затруднился бы повторить пройденный маршрут без хорошего проводника.
      Фиорд, куда направились корабли, находился совсем близко. Это был довольно узкий пролив, заканчивающийся Огромной бухтой, вдоль берегов которой располагалось множество пристаней. Их вполне хватало для швартовки всего флота. Большая усадьба возвышалась на утесе, нависающем над входом в акваторию. На краю скалистого утеса аккуратной пирамидой были сложены камни, каждый из которых, свалившись с кручи вниз, мог бы надвое переломить драккар. Тем более что место под утесом было самым узким во всем проливе и проходящему здесь судну просто некуда было отклониться от грозящей опасности.
      Где только ни появлялся принц, кругом звучали поздравления и радостные возгласы в его честь. Викинги искренне приветствовали его, потому как считали уже погибшим.
      Вечером молодой конунг сидел в компании Торкланда и своих командиров в доме гостеприимного ярла Локфорда, который и был хозяином этой морской крепости. Он был стар и давно не выходил в море. Его остров находился на самой окраине датского архипелага, и поэтому Хэймлет мало слышал об этом имении.
      - Мастер Локфорд радушно предоставил нам свою землю,- рассказывал конунгу Элръер, руководивший флотом в отсутствие побратима.- Мы собрали верных нам людей и устроили здесь базу под носом у дядюшки Клэвина. За время, пока тебя не было, многое переменилось, воины целыми хирдами покидают твоего дядюшку, который совсем растолстел за это лето, обложившись женщинами и элем. Лучшие люди Дунленда, которые поначалу взяли его сторону, теперь перестали ему верить. Тогда Клэвин, видя, что лишился половины воинов, пригласил на службу франков и даже пообещал принять их веру,- рассказывал Хэймлету Элръер.
      - Ну а ты думал, чем закончатся оргии старого развратника? - перебил его Хэймлет.- Все бездельники рано или поздно становятся христианами. Скальды поют, что франки когда-то были тоже великими воинами, они даже разрушили вечный город Рим, который находится где-то на юге, его защищали сами боги, пока жители этого города не приняли веру распятого псевдо-Бальдра, и их древние покровители отвернулись от них. Потом франки сменили меч на мотыгу. И что? Мы теперь беспрепятственно высаживаемся на их земле, плаваем в их воде и увозим из их страны полные корабли золота. Думаю, мы без труда справимся с этим войском.
      - Да, брат Хэймлет, это так, давай выпьем за нашу победу и за всех славных ярлов, которые с нами в этот великий вечер.- Элръер поднял рог, и десятки голосов прокричали: "Слава конунгу Хэймлету!"
      Славная попойка в честь возвращения вождя продолжалась до глубокой ночи, пока друзья-собутыльники не попадали там же, где сидели, и не заснули крепким молодецким сном.
      Одному Олафу не спалось. Он сидел, оперевшись спиной о стену, и сокрушался о том, что компания попалась слабовата и так рано распалась. Даже Хэймлет, видимо утомленный недавними приключениями, хоть и в последних рядах, однако тоже свалился под лавку и захрапел. А у Торкланда как назло было лирическое настроение. Не выдержав томного одиночества среди чадящих перегаром тел, Олаф завернулся в шерстяной плащ и вышел на улицу, прихватив под мышку небольшой бочонок эля.
      Тучи расползлись, открыв взору мириады звезд. Морозный воздух был чист и прозрачен. Луна не показывалась, но звезд было вполне достаточно, чтобы викинг мог разглядеть камни у себя под ногами. Все кругом спали, и Торкланд, чуть-чуть постояв на месте, медленно пошел по берегу лагуны, вдоль выстроенных в ряд драконьих голов.
      Найдя на пляже плоский обломок скалы, сиротливо лежащий среди мелкого щебня, викинг приостановился и задумался.
      "Вот так и я, неуспокоенный, маюсь среди этого воинства,- думал Олаф,- все они, бесспорно, тверды, как эта гранитная щебенка, но разве могут они понять истинное величие? Разве хоть раз Один останавливал хотя бы на одном из них свой взор? Им не понять меня. Даже та опала, в которой держит меня Великий, означает особые требования ко мне, а значит, и уважение. Перепившись, они дрыхнут, как свиньи на помойке, и никому нет дела до огней Асгарда, которые горят только для того, чтоб жители Мидгарда видели, как прекрасен город богов, и он все еще ждет своих героев. И я должен там быть во что бы то ни стало. Даже если все асы будут против. Я обязательно докажу им, что если уж я недостоин, то тогда Одноглазому вообще не из кого набирать войско мертвых".
      - Эй ты, чего сопли распустил? - раздался из темноты хриплый тоненький голос.
      Олаф поспешно обернулся. Чуть позади на соседнем камне сидела большая черная птица и покачивала головой, вычесывая перья массивным клювом. Заметив, что человек соизволил повернуться, ворон воодушевленно продолжил:
      - Не время для страданий, викинг. Тебя ждут великие дела. Один послал меня сказать, что он знает обо всех твоих стараниях ради выполнения его просьбы и он очень доволен. Он не может оказывать тебе сейчас явного покровительства по особым причинам. Но история с Хеймдаллем была досадным недоразумением. Никто не предполагал, что финские боги еще имеют силу. Вы просто исчезли из поля зрения асов. И уж точно никто не предвидел, что вы заявитесь прямо в Асгард, еще и по дороге, ведущей из Йотунхейма.
      - Ну ничего себе недоразумение! - воскликнул Торкланд, потрогав зад.- Если бы не придурковатый Августин, это недоразумение закончилось бы для нас с Хэймлетом весьма плачевно, да и не только для нас,- добавил он, памятуя о Мировом Яйце, хранящемся за пазухой друга.
      - Не огорчайся, славный Торкланд, Один послал меня сказать тебе, что он не забыл твои усилия. И в знак особого почета передает тебе маленькое поручение.
      - Чтооо?! - Олаф чуть было не протрезвел.
      - Ты что орешь, перебудишь сейчас всю округу. Я и так еле дождался момента, когда рядом с тобой никого нет. Великий не собирается посылать тебя ни к каким богам или колдунам. Ты просто должен помочь Хэймлету вышвырнуть франков из Дунленда. Вот и все.
      - Уфф,- облегченно выдохнул Олаф,- ну, это, во всяком случае, соответствует моим собственным планам. Хотя мне интересно, что это Одноглазый так озаботился судьбой Хэймлета?
      - Ничьей он судьбой не озаботился. Очень ему нужно думать о судьбе этого выскочки - датчанина. Как, впрочем, о твоей или моей судьбе. Все мы лишь детальки в сложном механизме интриг Великих и нужны, только пока безотказно выполняем свое предназначение.
      - Я знаю,- тяжело перевел дыхание Торкланд,- свиньи эти небожители.
      - Но, но! - запротестовала вещая птица.- Я ведь тоже небожитель. Но, в отличие от Великих, не располагаю своей жизнью, как и многие другие, например, волки Гери и Фреки, козлы Тора, валькирии и мертвые воины из дружины Одина. В конце концов, великий Слейпнир, конь Одноглазого, существо крайне разумное, но абсолютно подневольное. В светлом городе асов гораздо меньше, чем их слуг.
      - Ладно, тебя это не касается, да и всех, тобою перечисленных. Но ты не ответил на мой вопрос, Мунин. На кой йотун твоему хозяину сдался этот выживший из ума Клэвин?
      - А как ты узнал, что меня зовут Мунин? Нас даже сам Великий иногда путает.
      - А с тобой, пернатый, приятнее разговаривать, чем с твоим сквернословным братцем.
      - Не обижайся на него, он прожил вдвое дольше, чем я, и у него уже в печенках сидит мотаться по всем мирам и растолковывать волю Одина разным существам. Порой таким тугодумам, что Хугину приходится применять все свое искусство риторики. Мой брат давно бы ушел в отставку. Он даже согласен на хель. Но Один его не отпускает.
      А как мы знаем, ждать конца света предстоит еще очень долго, почти вечность. Вот у Хугина нервишки и пошаливают. Так сказать, профессиональное заболевание.
      - Давай оставим твоего несчастного брата, хотя, несмотря на все свои беды, он все же большой засранец. Иной раз мог бы быть и повежливее, все же я не самое тупое существо в Мидгарде. Но, Мунин, не уклоняйся, и расскажи о том, что я от тебя добиваюсь уже добрых полночи,-настаивал на своем Олаф, не доверяя Одину и желая вытянуть у болтливой птицы, возможно, имеющийся в этом деле скрытый подвох.
      - Вот пристал, неугомонный,- щелкнул клювом ворон,- ничего в этом деле особенного нет. Ну надоели Великим христиане. Пока они там на югах людям головы мутили, асы о них и слышать не хотели. А беда грянула неожиданно. Даром ли великая мудрость гласит: "Пока Тор молотом не образумит, асы дурака валять не перестанут". Вот и дождались, когда франкские колдуны позарились на их владения. Не ровен час, христиане у асов Дунленд откусят, как они уже не раз поступали, вот, например, выгнали на двор без портков Зевса и Юпитера. Теперь те ходят по чужим имениям и побираются вместе со всем пантеоном. А для Великих Дунленд, что жемчужина в короне их владений. Вот и стали вдруг Одину земные дела важнее всех его небесных шашней. Хэймлет хоть и строптив, да в вере более стоек, чем его дядюшка. Пусть он иной раз и пошлет Одноглазого в бога-мать, зато и иноверцев втройне отчехвостит. Один и решил восстановить справедливость. Хэймлет ведь и впрямь папашу не кончал.
      - Ну, конечно, в Асгарде все сделали, чтобы эту маленькую подробность от людей скрыть. Вот интрижка получается, а! А парень пусть кувыркается как хочет. Ты мне, Мунин, глаза на дела и помыслы Великих совсем широко открыл. Я, правда, последнее время и сам кое о чем стал догадываться, но домыслить самому - это одно, а услышать из уст вещей птицы Одина, согласись, совсем другое дело, - с негодованием произнес Олаф.
      - Ладно, Торкланд, ты свое дело делай, а я полетел,- заволновался Мунин, поняв, что слишком развязал язык.- Да, и еще закончи с мечом, пожалуйста. Это дело пока подождет, до времени Рагнарек еще вечность, а ты, после того как ирийских яблок наелся, тоже вроде как бессмертный. Но сильно не затягивай. Один так и сказал: "Как закончит с Дунлендом разбираться, пусть мечом занимается, не откладывает, а то я ему сам напомню". И улыбнулся Великий в конце этой фразы так по-доброму. Но ты понял? Ладно, все, лечу.
      Мунин расправил крылья чернее ночи и тихо оторвался от камня. Он растворился в темноте, ни разу не обернувшись, и Торкланд злобно сплюнул на серую щебенку. Его возвышенные мысли об Асгарде и небожителях теперь сменились потоком отборной брани. Спустившись на землю, ярл стал активно допивать эль.
      Наконец Олаф отбросил опустевший бочонок и почувствовал, что догнал норму. Пора укладываться спать. Он встал с камня и собирался было тронуться в обратный путь. Но зрение его, как всегда бывало у великого ярла после хорошей выпивки, вдруг прояснилось. Среди множества чудовищных голов, украшавших вздернутые носы кораблей, Олаф четко разглядел драконью морду "Йормунганда". Торкланд кулаками протер глаза, не веря увиденному. Потом, удостоверившись, что это не видение, ниспосланное лживым Локи, дабы смутить разум героя, Олаф, шатаясь, побежал к любимому кораблю.
      Да, это действительно оказался "Йормунганд". Викинг нежно обнимал голову дракона, ласково гладил клыки оскаленной пасти. Он был счастлив, счастлив, как человек, нашедший старого милого друга, которого потерял и уже не чаял встретить вновь. Он так и заснул на борту драккара, любовно обвив руками голову дракона, сладко посапывая во сне и счастливо улыбаясь.
      - Мастер Хэймлет, мастер Элръер,- на бегу кричал воин,- там ярл Олаф забрался на корабль, выловленный - нами вместе с вашим, мастер Хэймлет, "Фенриром", и, размахивая своим мечом, не дает грузить судно. Кричит, что это его драккар и он выпустит кишки каждому, кто заявит на него свои права.
      - Опять этот скандальный урман,- поморщился Элръер Светловолосый.- Не будь твое слово перед моим, конунг, я бы выгнал его ко всем йотунам в лучшем случае.
      - Элръер, вы оба мои друзья, я уважаю вас обоих и не хочу, чтобы между вами легла тень вражды. Но раз уж вы не можете ужиться, то прошу быть подальше друг, от друга. А "Йормунганд" в самом деле его корабль, и не перечьте ему в этом. Ты, Хакон, пойди сообщи всем то, что я сказал. И еще,- подумав, добавил Хэймлет,- пусть Олаф Торкланд берет себе в хирд всех, кто пожелает к нему пойти. И корабль Старка Слепого, на котором мы сюда пришли, пусть забирает, если людей наберет.
      Хирдман кивнул и быстрым шагом пошел прочь.
      - Я пойду на "Фенрире",- повернулся Хэймлет к побратиму,- со мной будет еще два корабля. Мы высадимся на берег и поторгуем мордами перед крепостью. Я думаю, Клэвин клюнет на эту наживку. Он, должно быть, спит и видит меня покойником. Скорее всего, они, заметив малочисленность моего войска, нападут. И не просто атакуют, а погонятся за мной, когда мы отступим на корабли. Ты, Элръер, спрячешься с флотом за Остлендским островом и потопишь флот Клэвина, когда его корабли будут проходить мимо. Тяжелые ладьи и кнарры мы дадим Олафу. Он отправится немножко раньше и высадится на берег десятью милями восточнее крепости, в Черной бухте. Дашь ему проводника. Он подойдет к замку незаметно и затаится. Когда хирдманы Клэва, гонясь за мной, выйдут в море, пусть атакует незапертые ворота. Возьмет с ходу - его удача, не возьмет - пусть закрепляется на берегу и ждет, когда мы подойдем. Впрочем, я сам пойду с ним поговорю.
      - Хэймлет, а что, если Клэвину удастся отсечь тебя от драккаров или по какой-то причине враги догонят тебя раньше, чем "Фенрир" дойдет до острова Остленд? Может, оставить быстроходный драккар с хорошими гребцами на расстоянии предельной видимости от гавани? Если что, я птицей домчу,- засомневался Элръер.
      - Не стоит, брат,- похлопал его по плечу Хэймлет,- с той стороны лысая местность и море. С башен цитадели корабль будет виден как на ладони. Клэвин обо всем догадается. Тем более что рядом со мной, в засаде, будет Олаф. А если что и случится, то, я думаю, старик не откажет мне в местечке за пиршественным столом, а конунгом станешь ты.
      - Не говори глупостей, Хэймлет. Ты должен выжить во что бы то ни стало. Без тебя вся наша кампания пойдет Фенриру под хвост, а если мы и победим, то Дунленд покраснеет от крови в распрях за корону. Меня большинство ярлов не признают, так как имеют большее родство с линией конунгов, чем я. Вспомни, твой отец в детстве привел меня к тебе в компаньоны, Хэймль, только потому, что я последний из датской знати по родовитости. И твое завещание пусть умрет в глубине моей памяти. Не вздумай огласить его прилюдно. Это сразу отвернет от нас множество вождей. И хорошо, если они не ударят потом в спину.
      - Ладно,- подытожил Хэймлет,- готовь флот, выходим на закате, будем плыть ночью, чтобы на рассвете, не замеченные шпионами Клэвина, все были на своих местах. А я пошел к Олафу, посмотрю, как у него дела. Думаю, что этого морского пройдоху будет нелегко уговорить тащиться десять миль пешком по суше, да еще и ночью. Кстати, я не собирался говорить о своей последней воле никому, кроме Торкланда. Он при всей неприязни к тебе глубоко чтит обычаи викингов. И поверь мне, если этим делом займется Олаф, то ты станешь конунгом, даже если против выступят все остальные.
      Махнув рукой, он направился к тому причалу, где должен был стоять "Йормунганд". Это место было нетрудно найти. Вокруг "Йормунганда" столпилось немало желающих попасть в хирд Олафа Торкланда. Как правило, таких же колоритных личностей, как и он сам. Армия, которую собрал Элръер, состояла не только из данов - приверженцев принца Хэймлета. Здесь также было немало викингов урманского и свейского происхождения. Встречались даже жители Гардарики и Поленда. Все они собрались ради приключений и наживы. Немудрено, что многие из пропахших солью морских разбойников лично знали славного ярла и, веря в его удачу, кучковались вокруг урмана. Не меньше, чем желающих попасть на корабли Олафа, собралось и обычных зевак, которые развлекались, наблюдая, как великий Олаф набирает себе хирд. Здесь было людно и шумно, как на базаре или на тинге.
      Торкланд несокрушимой громадой стоял на борту "Йормунганда", возвышаясь над всей этой толпой, и громовым голосом раздавал указания. Рядом с ним стояли по правую руку Лис в новенькой блестящей кольчуге и незнакомый Хэймлету викинг, размерами не уступающий самому Олафу, только с большим животом, выпяченным вперед, и белой бородой, щеткой торчащей во все стороны. Вообще он напоминал и лицом, и неуклюжим сложением какого-то цверга-переростка, жертву совокупления гнома с великаншей.
      "А такое, по-моему, встречалось в сагах",- пришла в голову Хэймлету мысль при взгляде на этого парня.
      - Эй! Конунг, приветствую тебя! - закричал Олаф довольным голосом, заметив Хэймлета.
      Окрик Торкланда был так могуч, что о появлении Хэймлета тут же узнали все присутствующие. Они бурно, наперебой приветствовали вождя, расступаясь перёд ним. Хэймлет подошел к "Йормунганду" и взобрался на борт.
      - Знакомься,- обратился к нему Олаф,- это мой сосед, ярл Магнус Бочка Эля, по воле норн оказавшийся здесь.- Торкланд указал Хэймлету на гнома-великана.
      Магнус Бочка Эля поприветствовал конунга, растянув в улыбке свои толстые щеки и выставив напоказ десяток гнилых зубов.
      - Вообще, он странный парень,- продолжал знакомить Хэймлета со своим соседом Олаф,- хотя здорово выручает меня. Нудными зимними вечерами, когда я готов лечь и помереть со скуки, а милая Асьхен крепко-накрепко запирает все погребки, так что хоть волком вой, я беру рогатину, надеваю лыжи, якобы медведя из берлоги выкуривать, и прямехонько через рощицу к Магнусу. А у него в доме эля всегда хоть залейся, правда, он, когда угощает меня, почему-то издевается. Я бы мог давно его пришибить, но где я потом эль пить буду? Вот и приходится терпеть этого недотепу, но я не обижаюсь - он чуть-чуть не в себе. Асы говорят, грех на таких обижаться. Да и мастер он на все руки, а мастера - они всегда с вывихом.
      - Приветствую тебя в наших рядах, славный ярл Магнус,- не найдя, что еще сказать, сухо произнес Хэймлет официальное приветствие.
      Магнус Бочка Эля поморщился, он любил более панибратские отношения между людьми. Но в этот момент голова конунга была забита мыслями о предстоящем сражении и от него трудно было добиться более теплого слова.
      - Ладно, Олаф, я не затем к тебе пришел, дело обсудить надо,- Хэймлет взял товарища за локоть и, отведя в сторону, изложил план.
      - Ну, датчанин, от тебя такого и следовало ожидать - заставить людей десять миль по суше тащиться, еще и ночью, да по лесу, ноги переломаешь! вспылил Олаф, подтверждая опасения Хэймлета.- Нет, чтобы как все люди высадиться, напасть лицом к лицу, все сжечь, всех убить и с чистой совестью отпраздновать победу.
      - Нет, Олаф,- возразил конунг,- у Клэвина людей не меньше нашего да добрая крепость и франкская пехота, которая в чистом поле против викингов пустое место, в море слабее детей малых, но оборону они держат справно, особенно в крепостях. Сам видел. Если в лоб пойдем, то в конце концов опять вдвоем и останемся, тебе команду из окрестных керлов набирать придется, чтобы доплыть до своей Асьхен. Да и об Магнусе подумай, кто тебя зимой элем поить будет? пошутил Хэймлет.
      - Ладно, будь по-твоему,- сокрушенно махнул рукой Олаф,- во всем остальном мне твой план нравится, и особенно то, что я с малыми силами первым в драку полезу. Хотя и на море тоже хочется посражаться,- расстроенным голосом добавил Торкланд.
      - Ну ничего, мы еще на море повоюем,-подбодрил его Хэймлет,-ты прямо хочешь везде успеть.
      - Ну люблю, люблю я воевать,- не унимался Олаф.- Когда выступаем?
      Хэймлет поднял голову и посмотрел на солнце, затянутое легкой дымкой набежавших Перистых облаков.
      - Как солнце в зените будет, отдавай концы. Проводника получишь. Я приду проводить. Конунг развернулся и, перепрыгнув через борт корабля, зашагал сквозь расступающуюся перед ним толпу викингов.
      Ночью опять потеплело и побережье укутал густой молочный туман. Стояло полное безветрие, и хирдманы осторожно опускали весла в спокойную черную воду, дабы не нарушить мертвую тишину, окутавшую мир.
      "Один на моей стороне, несмотря на то, что последнее время с его покровительством было тяжеловато,- почему-то пришло в голову Хэймлету, стоящему в задумчивости на носу "Фенрира".- Туман - это лучшее, что могли ниспослать асы в этот момент. Если Олаф ничем не выдаст себя, то он сможет засесть в ста шагах от крепости и не будет обнаруженным".
      Пока все шло по плану. Флот уже разделился, и Элръер увел свои корабли в засаду. А Хэймлет дрейфовал с тремя драккарами в миле от крепости, ожидая рассвета, чтобы быть замеченным при высадке. Он надел самые броские доспехи, подобающие рангу конунга, накинул пурпурный плащ, заметный издалека, приказал выставить где только можно вымпелы со своими значками.
      Рассвет приближался.
      ГЛАВА 11
      Небо на востоке наконец посветлело, и хирдманы, замершие в ожидании, облегченно вздохнули. Рассвет, который так долго не приходил, теперь стремительно поднимался над морем.
      - Вперед,- коротко скомандовал Хэймлет. Хирдман, стоящий рядом, затрубил в рог, призывая к атаке. Протяжные звуки разнеслись далеко вокруг. Гребцы ударили веслами по воде, и суда сорвались с места, стремительно набирая ход. Драккары все ближе подходили к гавани. Рога не переставали трубить, сотрясая округу тяжелыми звуками, заставляющими проснуться даже мертвого. Немудрено, что, когда "Фенрир" влетел в бухту и, подходя к причалу бортом, заскрежетал досками обшивки о дубовый пирс, его уже ждала группа встречающих, ощетинившись тяжелыми франкскими копьями.
      Хэймлет не стал рисковать собой и позволил своим товарищам выбраться на пристань и атаковать наемников. Появились первые потери с обеих сторон. Франки на удивление хорошо держали строй и, прикрывшись большими треугольными щитами, по возможности не подпускали норманнов к себе на длину вытянутого копья. Несколько попыток прорваться закончились равными потерями, что в общем не входило в планы Хэймлета.
      Ситуация переменилась скоро, когда справа, въехав носом на отмель, появился второй драккар конунга, а слева раздался боевой клич заходящих в тыл франкам хирдманов третьего драккара. Командовавшие этими кораблями воины быстро оценили ситуацию и не стали причаливать к пирсу, чтобы не оказаться лицом к лицу на узкой пристани с хорошо обученной драться строем франкской пехотой.
      Маневр удался. Вражеская линия рассыпалась тут же, и, лишившись своего главного преимущества, франки оказались смазкой для мечей викингов. Хэймлет вырвался в первые ряды, то там, то здесь сея смерть. Его яркий пурпурный плащ, мелькавший повсюду, хорошо был виден на большом расстоянии, несмотря на туман.
      По-видимому, и в крепости заметили молодого конунга. Из ворот выкатился большой отряд франков, прикрываемый по флангам верными Клэвину викингами, и двинулся прямо к тому месту, где сражался Хэймлет, стремясь охватить его группу воинов с флангов и отрезать от корабля.
      Но Хэймлет только и ждал этого. Он приказал своим людям отступать на "Фенрир", который в любую минуту был готов отчалить.
      По всей видимости, Хэймлета действительно заметили и бросили против него все силы, почти не обращая внимания на экипажи двух других кораблей, бьющиеся на флангах. Пехота осталась позади. Хирдманы Клэвина бросили ее, гонясь за отступающими людьми Хэймлета. Некоторым из них даже удалось запрыгнуть на "Фенрир", когда тот уже отчаливал от пирса. Драка завязалась на борту корабля. Многие товарищи Хэймлета умерли на весле, пытаясь отгрести подальше от берега. Но, понеся больщие потери, корабль все же вышел на середину бухты, развернувшись носом в открытое море.
      Теперь ярость нападавших переключилась на хирдманов двух других драккаров, пришедших вместе с "Фенриром" и до последнего пытавшихся отвлечь внимание врагов на себя. Они оказались в тяжелом положении. Спеша на помощь вождю, два сопровождавших "Фенрир" корабля слишком далеко выскочили килем на мелководье, и теперь им предстояло сталкивать свои корабли в воду под ударами мечей в сотню раз превосходящего противника. Клэвин, видно, ожидал чего-нибудь подобного и собрал на берегу немалые силы.
      Один корабль сошел с отмели довольно быстро, но при этом потерял чуть ли не половину команды. Глянув в сторону другого, Хэймлет понял, что их уже ничто не спасет. Гребцы на "Фенрире", как могли, налегали на весла, пытаясь выиграть время у погони, поскольку большие потери в их рядах давали преимущество преследователям в количестве весел, а отсутствие ветра исключало возможность использования паруса. До острова Остленда было тринадцать с половиной миль.
      Хэймлет смотрел, как его хирдманы на гибнущем драккаре отступили к корме своего корабля и мужественно умирали, забирая с собой по нескольку вражеских душ. Казалось, их участь была предрешена, но второй драккар, удачно сошедший с отмели, вместо того чтобы выходить в центр бухты и дальше в море, неожиданно повернул и пошел вдоль берега на выручку своим товарищам.
      - Ах, если бы я мог помочь,- ломал себе руки Хэймлет,- если бы я мог помочь.
      Все естество конунга рвалось на выручку соратникам, но сейчас его жизнь не принадлежала ему. Он хорошо помнил, что сказал Элръер, и понимал, что побратим прав. От того, погибнет он или вырвется, зависел успех всего дела и жизни сотен других людей.
      Тем временем второй драккар подошел бортом к корме засевшего на отмели товарища, и уцелевшие хирдманы, отбиваясь от наседающих врагов, кто смог, перешли на борт спасительного корабля. Драккар развернулся носом к выходу из бухты, викинги налегли на весла и устремились к свободе. Но поздно.
      Хирдманы Клэвина, видя, что сэконунг уходит, бросились к своим кораблям, готовясь к погоне. И два драккара, сорвавшись с места, понеслись наперерез второму кораблю Хэймлета. Принц видел, что "Фенрир" уже недосягаем для неприятеля. Но враги успеют перекрыть выход из гавани другому кораблю - туда доберутся. Душа его не выдержала.
      - Будь что будет,- проговорил он сам себе и неожиданно переложил стир так резко, что корабль лег на борт, чуть не коснувшись мачтой воды, и на полном ходу сделал крутой поворот в обратном направлении.
      - А ну, парни, крепче лягте на весла, гребите что есть мочи,- закричал Хэймлет.
      Хирдманы поняли, что задумал их конунг, и с криками одобрения быстрее погнали драккар. "Фенрир" шел прямо в борт одному из вражеских кораблей, те никак не успевали отвернуть, воины Клэвина с криками вскакивали с банок и хватали мечи. Раздался треск ломающегося дерева, и оскаленная пасть лучшего корабля данов взлетела над вражеской палубой, проломив правый борт неприятельского судна. Драккар противника был довольно легок, и он так сильно накренился под весом "Фенрира", что черпнул воду в пробоину. Вода хлынула в трюм, и судно стало стремительно погружаться, освобождая драккар Хэймлета. В этот момент их догнал второй уцелевший корабль и, поравнявшись, затабанил.
      - Быстро все на "Фенрир",- скомандовал Хэймлет.
      - Но как, бросить судно? - запротестовали было хирдманы второго драккара.
      - Немедленно, пока они не опомнились, мне нужны гребцы на все весла, и тогда "Фенрир" уйдет от любой погони. А у нас на каждом драккаре по полкоманды. Мы не отойдем и на милю, как они нас настигнут,- настаивал Хэймлет.- Я не для того возвращался за вами, чтобы сорвать план компании.
      Викинги, больше не споря, подошли борт о борт к "Фенриру", перепрыгнули на его палубу и оттолкнули свой корабль веслами. Тем временем поверженное судно пошло на дно, совсем отпустив "Фенрир", и драккар, быстренько развернувшись, снова помчался к выходу из гавани.
      Экипаж второго корабля Клэвина, видя быстрый конец своих товарищей и не желая повторять их участи, притормозил, тем более что силы Хэймлета вдвое превосходили его. Но тут от причалов отошли десятки кораблей Клэвина, и, заметив близкую подмогу, враги налегли на весла, пытаясь все-таки перерезать Хэймлету путь к отступлению. Однако было поздно. Все весла "Фенрира" дружно подымались в едином ритме, и даже оставалась свободная смена, готовая в любой момент заменить усталых товарищей. Драккар стрелой несся, рассекая носом воду. Самый скоростной корабль Дунленда двигался, по крайней мере, вдвое быстрее любого из драккаров преследователей.
      "Как выйдем в открытое море, надо бы идти вполсилы, а то они могут отчаяться догнать нас и повернут обратно",- сообразил Хэймлет, глядя, как отстает от них погоня.
      Корабли неприятеля, как и планировалось, вышли из гавани вслед за "Фенриром" и, развернувшись, цепью пустились в погоню. Но не тут-то было, враги не могли настигнуть любимый корабль Хэймлета. Если только асы вдруг не передумают покровительствовать конунгу. Хирдманы Хэймлета, гребя вполсилы, бросали издевательские шутки в адрес своих преследователей и сами же громко смеялись над ними. Благо, что туман, который из-за безветрия все еще висел над морем, скрывал их от преследователей, и те серьезно трудились, пытаясь догнать принца.
      Тем временем, расположившись в молоденькой рощице на юго-востоке от цитадели, Олаф стучал зубами от свирепости не в силах дождаться, когда придет его время и он скажет свое слово на поле брани. Отсюда плохо были видны причалы, да и туман скрывал от глаз Торкланда картину боя, но зато хорошо просматривался залив. Олаф видел, как Хэймлет лихо потопил вражеский корабль, и кусал себе локти, безумно завидуя ему. Он тихо ругался на конунга, который так долго возится в заливе и тянет время.
      - Вот паршивец, это он специально делает, чтобы я сидел в этих мокрых кустах и мучился жаждой крови,- возмущался Олаф.- Ну только дай закончить дело, и я припомню тебе эту минуту. Мог бы давно покрасоваться перед своим дядюшкой и унести ноги.
      Олаф еле дождался, когда последний корабль преследователей вышел из бухты и исчез за утесами.
      - Вперед, славные воины, пробил наш час! - воскликнул он, выходя из лесу с обнаженным мечом.- Вот место нашей славы,- указал он на цитадель конунга Клэвина,- идите и добудьте ее или отправляйтесь в Валгаллу! Вперед, пока эти олухи не закрыли ворота!
      Викингов не пришлось два раза приглашать, и они бегом, но соблюдая тишину, кинулись вперед.
      Тем временем, пока хирдманы Клэвина, увлекшись погоней за опальным принцем, гребли, обливаясь потом, франкские пехотинцы, сделав свое дело, большей частью стояли на пристани, ловя свежесть холодного осеннего утра и обсуждая подробности минувшего боя. Ворота были беспечно подняты, и викинги устремились к ним. Когда их заметили, было уже поздно. Олаф стоял под аркой и, размахивая своим страшным мечом, подгонял товарищей.
      Он первый ворвался в крепость, разбрасывая немногочисленных защитников, пытавшихся прикрыть собою вход. Викинги оказались во дворе. В цитадели уже подняли тревогу, затрубили рога, ударил гонг, оглушая округу своим призывным пением. Перед Торкландом невесть откуда появился заслон, ощетинившийся копьями и загородивший проход во второй, внутренний двор. Тем временем толпившиеся на пристани солдаты организовались и двинулись на врага, норовя ударить в тыл норманнам.
      - Эй, Магнус Бочка Прокисшего Пойла! - громко позвал Олаф.- Где ты есть?
      - Я тебя внимательно слушаю, неблагодарный пожиратель напитка, о котором ты только что так непочтительно отозвался! - раздался голос Магнуса откуда-то справа.
      - Ладно, дядюшка, хорош пререкаться,- отрезал Олаф, вовремя перехватив направленное в него копье и резко потянув древко на себя. Не ожидавший этого пикинер вывалился из строя, держась обеими руками за свое оружие, и Торкланд тут же отсек ему голову.- Так вот, Магнус, бери сотню бойцов, и чтобы у меня за спиной не было ни одного лягушатника,- продолжил Олаф, прикончив назойливого врага.
      - Так бы и сказал, а то сразу браниться. Вот наступит зима, за элем можешь не приходить,- проворчал Магнус Бочка Эля и направился назад к выходу, раздавая на ходу указания.
      Олаф, переложив заботу о тылах на другую голову, сосредоточил все свое внимание на наступлении. Пехота хоть и несла большие потери, но стояла крепко. Несколько сумбурных атак, предпринятых викингами, закончились полным провалом.
      - А ну, становись клином! - проорал Олаф громовым голосом.- Два щита мне, быстро!
      Викинги построились треугольником, так что острый угол находился ровно посередине строя и смотрел в центр линии вражеской пехоты, выставившей копья наперевес. Во главе угла возвышался сам грозный Олаф Торкланд. Он взял в каждую руку по большому круглому щиту и, выставив их перед собой, стал как бы острием живого тарана.
      - Во славу Одина! Вперед! - скомандовал ярл, и страшный таран, набирая скорость, понесся по коридору, образованному между двух арок, навстречу лесу копий.
      Несмотря на то что викинги, образовавшие клин, двигались бегом, они четко сохраняли порядок построения. Олаф двумя щитами раздвинул вражеские копья и, врезавшись в пехотный строй, сбил с ног стоящего перед ним воина, потом проскользнул между двумя находящимися во втором ряду, разбросав их в разные стороны, словно непослушных мальчишек, и устремился дальше. Двигающиеся справа и слева товарищи не отставали от своего вождя. Клин норманнов проходил сквозь копейный строй пехоты, как нож сквозь масло, расчленяя его надвое. Вражеские оборонительные порядки дрогнули и рассыпались. В тесной свалке длинные пехотные копья потеряли смысл. В ход вступили мечи. Теперь ничто не могло удержать отважных морских героев, и франки ложились один за другим, окрашивая в красный цвет деревянный настил внутреннего двора резиденции дунлендских конунгов.
      В последний момент Олафу все же успели просунуть под щит какое-то острие и вонзить в ногу.
      - Ах вы, побочное отродье Нидхега! - изверг громовым голосом раненый Торкланд.
      Он почти не почувствовал боли. Ранив его, враги лишь возбудили в его душе великий гнев и тем усугубили свое положение. Из-под шлема сквозь прорези для глаз полыхнул огненный взгляд. Ярл пришел в неистовство. Его меч заработал как молотилка, проламывая франкские черепки вместе с их шлемами, больше похожими на горшки. В эти минуты Олаф не заботился об обороне, он рубил и рубил, не думая ни о чем, не видя ничего. Ярость вела его за собой, а Один направлял его руку. Вскоре вокруг великого Торкланда остались только трупы. Многие франки от одного вида Олафа в бою теряли мужество и волю к сопротивлению. Хирдманы резали их, как скот на бойне. Уже и центральная площадь была очищена от неприятеля. Отступающие франки и немногочисленные даны, преданные Клэвину, пытались забаррикадировать лестницы в башнях, обрамляющих внутренний двор. Со стен начали сыпаться стрелы, нанося викингам потери гораздо большие, чем те понесли в рукопашной схватке.
      На площади появился Лис, который теперь был в хирде Олафа. Бывший охотник вскинул лук и, постоянно двигаясь по площадке, уворачиваясь от стрел противника, снимал одного за другим стрелков Клэвина. Каждый его выстрел был точен. Но все-таки врагов на башнях было слишком много, и ряды хирдманов заметно редели.
      - Вперед, ленивые уроды, что стали, как бараны на бойне, вперед! неистовствовал Олаф.- Подбросим свежего мяса Хугину и Мунину!
      Его некогда блестящий как зеркало меч теперь от кончика лезвия до яблока рукояти был пурпурного цвета. Кровь стекала по рукам и кольчуге. Олаф вытер окровавленное лезвие о голенище сапога.
      - Вперед, обезьяны! - вспомнил он самое мерзкое ругательство, чтобы подбодрить свои войска, и сам кинулся к дверям центрального здания.
      С разгона налетевши всем весом, он вышиб засов, на который уже успели затворить дверь отступающие враги, и тут же пропорол живот оказавшемуся поблизости хирдману Клэвина.
      Там, где появлялся Торкланд, участь неприятеля была предрешена. Олаф работал на совесть. Летели отсеченные руки, ноги, отрубленные головы. Словно чудовищная машина смерти проходил он из зала в зал, из коридора в коридор, оставляя за собой только изуродованные трупы. Главная башня была взята, и Торкланд выскочил на стену. Он бежал по галерее, сбрасывая со стены ошарашенных стрелков, которые все еще поливали внутренний двор стрелами.
      При каждом ударе меча могучая челюсть Торкланда сжималась, как у хищника, рвущего свою окровавленную добычу. Глаза горели всепоглощающим пламенем Муспелльсхейма. Стрела пробила ему левую руку. Он, рыча, зубами вырвал стрелу, не выпуская меча и не замечая боли, и снова бросился на врага.
      - Дьявол! - кричали в ужасе франки и, бросая оружие, творили христианские колдовские знаки.
      Немногочисленные оставшиеся в крепости хирдманы Клэвина еще оказывали вялое сопротивление, зажатые со всех сторон, безо всякой надежды на спасение. Цитадель пала.
      Торкланд, опустив меч, шел по трупам, пот и кровь заливали его глаза. Он снял шлем и отдал кому-то из хирдманов. Его многочисленные раны сочились. К удивлению могучего ярла, солнце уже садилось за горизонт. Битва, пролетевшая как одно мгновение, оказывается, длилась целый день. Олаф даже ни капельки не устал, его только, как обычно, после жаркого сражения, мучила нестерпимая жажда.
      - Эля мне бочку! Бегом, сукины дети! - кричал ярл громовым голосом, ярость пропала, но возбуждение от пережитого еще подстегивало его темперамент.Ни в жизнь не поверю, что у этого пьяницы Клэвина в погребе нет хорошего запаса кислого пойла!
      Погреба Клэвина и впрямь были завалены элем, винами и прочими горячительными напитками, поэтому воинам Торкланда не составило большого труда исполнить желание своего грозного предводителя. Олаф закинул голову, широко открыл рот и, на удивление плохо знавшим его викингам, влил в свое бездонное чрево содержимое принесенного ему небольшого бочонка. По обыкновению, после промывки элем мозги грозного Торкланда стали работать четче, мысль прояснилась. Он отбросил в сторону - пустой сосуд и взглянул на одного из ярлов, который сидел урядом с ним и старательно надирался.
      - Эй, Сигурд,- позвал его Олаф,- Клэвина не нашли?
      - Да кто его знает? - ответил Сигурд, недовольный тем, что его оторвали от любимого занятия.
      - Обыскать все, перевернуть все трупы, и чтобы до темноты здесь был Клэвин, живой или мертвый. Пока его не найдете, эль хирдам не раздавать, а мне сюда еще бочонок,- отдал распоряжение Торкланд и присел на камень.
      Остлендский остров увеличивался стремительно. "Фенрир" поравнялся с ним, и Хэймлет переложил стир направо, меняя курс, поворачивая вслед за изгибом береговой линии, нарочно замедляя ход. Драккары Клэвина, как стая голодных волков, шли за ним по пятам. Корабль конунга обогнул мыс, и взгляду открылся весь флот молодого принца, ожидающий в полной боевой готовности.
      На кораблях, видно, заждались своего вождя и, лишь только "Фенрир" вынырнул из-за скалы, тут же ринулись навстречу. Хэймлет, подведя драккар чуть ближе к остальным своим кораблям, развернул его и, возглавив флот, повел навстречу противнику.
      Количество кораблей преследователей не уступало размерам флота сэконунга, но нападение было столь неожиданным, что первые потери врага оказались огромными. Корабли Хэймлета таранили и переворачивали вражеские драккары. Воины перебрасывали абордажные крюки через борт неприятельских судов и, сцепившись с ними, обнажив мечи, бросались на врага. Море стало красным от крови, а небеса наполнились стонами.
      "Фенрир", разогнавшись, шел сквозь вражеский флот, минуя мелкие корабли и выбирая себе противника подостойнее. Наконец прямо по курсу Хэймлет увидел то, что искал. Оскалив драконью пасть, на него несся корабль самого Клэвина. Это судно было почти вдвое больше "Фенрира", но заметно уступало ему в скорости и маневренности. Однако вокруг было так тесно от кораблей, что негде было развернуться, и Хэймлет оставил попытку зайти в борт противнику, чтобы в очередной раз испытать крепость лба своего драккара, и, поравнявшись с ним, просто сцепился борт о борт.
      Хирдманы, несмотря на численное превосходство неприятеля, тут же пошли в атаку и перескочили на вражеский корабль. Молодой конунг был одним из первых. Он прорубал себе дорогу сквозь ряды противника, стремясь прорваться к корме вражеского судна.
      Вдруг сквозь на мгновение разомкнувшиеся вражеские ряды Хэймлет заметил Клэвина, стоящего за спиной своих викингов и отдающего приказания. Вид ненавистного родственничка вызвал в молодом конунге скрытую тревогу об успехе сражения. Он хорошо знал своего дядю, тот был трус и никогда не отправился бы в море, не будучи уверенным в своей безопасности. Но в конце концов дан решил, что дядя не подозревал о засаде, бросившись всем своим флотом в погоню за единственным кораблем племянничка. Подавив беспокойство, Хэймлет усерднее заработал мечом. Клэвин был так близко, что оставалось пройти несколько шагов, чтобы дотянуться до него. Молодой конунг вспомнил отца и с ненавистью всадил меч в живот огромному викингу, преградившему ему дорогу.
      Всего несколько шагов отделяло дядю от племянника. Но у Клэвина была неплохая команда, все рослые как на подбор. Прорваться сквозь них было непростой задачей, однако хирдманы Хэймлета рубились отчаянно и все же одерживали верх. С каждым новым павшим своим воином Клэвин все больше нервничал. Он побледнел, на лбу собрались морщины, он истерически кричал на своих телохранителей, делающих и так все возможное, чтобы спасти своего предводителя.
      - Что, старый хрыч, намочил штаны? - крикнул Хэймлет своему дяде, заметив его испуг,- Подожди немножко, я сейчас до тебя доберусь, и ты пожалеешь, что не утопился в холодном море.
      Хэймлет на секунду опустил меч, чтобы перевести дух. На плечо ему легла рука.
      - Мастер Хэймлет, я не знаю, что вы придумали с Элръером, но, по-моему, это не наши корабли,- указал Хэймлету раненный в плечо хирдман.
      Хэймлет проследил направление руки своего воина. С запада вдоль берега шел флот, десятка два кораблей.
      На вымпелах реяли значки ярлов области датского права земли Ингленда.
      - Проклятье! - выругался Хэймлет.- Вот почему дядюшка так самоуверенно повел себя. Он всегда был дружен с этими пройдохами. Даже при жизни отца инглендские даны всегда держали его сторону.
      Хэймлет схватил меч и снова врубился в самую гущу сражения. Он рвался вперед, несмотря на раны, наносимые со всех сторон. Но враги, видя близкую помощь, воспряли духом.
      Два десятка кораблей, подоспевших на помощь Клэвину, вряд ли могли круто изменить ситуацию. Они лишь немного уравнивали шансы сражающихся флотилий. Однако "Фенрир" с Хэймлетом на борту оказался отрезанным от других кораблей и попал в окружение.
      С приходом подмоги положение сражающихся изменилось. Сразу несколько вражеских кораблей направилось к сцепившимся флагманам. Хэймлет, видя надвигающуюся опасность, приказал отступать на "Фенрир" и рубить канаты. Но опоздал. С противоположного борта к драккару молодого конунга пришвартовался вражеский корабль, и его команда атаковала "Фенрир". Еще несколько кораблей крутились рядом, желая примоститься, чтобы принять участие в избиении хирда вождя повстанцев.
      Хэймлет, видя, что отступать некуда, сделал отчаянную попытку прорваться к Клэвину. Он с частью оставшихся в живых викингов снова перешел на корабль дядюшки, рубя направо и налево. Хэймлет уже не уворачивался от ударов врага. Весь израненный, с исступленным взором он шел напролом, обуреваемый единственным желанием - местью. Он не заметил, как неожиданно оказался один в окружении неприятеля. Меч молодого конунга продолжал сеять смерть вокруг себя. Он рвался вперед к ненавистному врагу.
      Отмахнувшись назад, Хэймлет присел и ловко всадил клинок под кольчугу последнему противнику, преграждавшему ему путь. Клэвин очутился перед ним один на один. Он стоял с бледным перепуганным лицом, неуклюже выставив перед собой оружие, и нервно тряс двойным подбородком.
      Хэймлет потянул свой меч назад из распоротого чрева врага, но клинок Застрял между ребер. Повторять усилие не было времени, и Хэймлет, отпустив рукоять, выхватил кинжал и с ним бросился на дядю.
      Добрый шлем, лопнув в двух местах, защитил голову молодого принца. Огненный взгляд Хэймлета погас, и дан рухнул на палубу, зажав кинжал в руке, не дойдя до Клэвина один шаг.
      Воин, ударивший Хэймлета сзади по голове, снова занес свой тяжелый боевой топор.
      - Постой,- остановил его конунг Клэвин,- велика честь дать ему умереть как воину, в бою. Мы казним его как вора и душегуба.
      Сражение было в разгаре. Корабли сходились, топили друг друга. Кровь омывала палубы и стекала в море. В страшной неразберихе трудно было сказать, кто одержит верх. В этот момент от флота старого конунга отделилась пятерка кораблей и взяла курс на резиденцию правителей Дунленда.
      Хэймлет лежал на палубе со связанными руками. Не было необходимости скручивать его по рукам и ногам. Он и так был еле жив от ран. Тяжелое чувство безысходности принесло с собой дикую усталость. Однако его воля не желала покоряться судьбе, и он, как мог, боролся с отчаянием. Мерная качка и заходящее солнце убаюкали раненого изнуренного человека, и Хэймлет уснул.
      Уже совсем стемнело, когда корабли вошли в гавань. Молодой конунг проснулся от громкого гудения рога, в темноте предупреждавшего обитателей крепости о возвращении владыки. Сон пошел на пользу, юный организм быстро восстанавливал силы, хотя полностью слабость не прошла и многочисленные раны кровоточили. Зато тупая боль в затылке после удара топором исчезла совсем, и Хэймлет мог четко оценивать обстановку.
      Его подняли с палубы, грубо толкая, выпихнули на пристань. Идти было еще тяжеловато, но каждый последующий шаг становился все уверенней и тверже.
      Викинги, сторожившие раненого конунга и охранявшие Клэвина, зажгли факелы. К своему удивлению, Хэймлет обнаружил, что ничто вокруг не напоминало о каком-либо сражении, недавно произошедшем здесь. А когда в воротах крепости свет факелов высветил двух франкских пехотинцев с пиками, отчаяние снова вернулось к Хэймлету.
      "Неужели Олаф не добрался до крепости, заблудился где-то на полдороге или, что еще хуже, попал в засаду?" - думал принц.
      Минуя арку, они прошли во внутренний двор и направились к главному зданию..
      - Эй ты, где твой капитан Мартин, почему он меня не встречает? - гневно спросил Клэвин у одного из стражников, стоящих в дверях.
      Франк промолчал и лишь слегка повел бровью. Но Клэвин, не дождавшись ответа, тут же забыл о нем, устремившись вперед.
      Странно, Хэймлету лицо франка, высвеченное из темноты неровным факельным светом, показалось очень знакомым. Он задумался, вспоминая, где бы это он мог его видеть.
      Зал, в который они вошли, был ярко освещен. Это был его, Хэймлета, дом. Дом, где прошли его детство и юность. Место, где так подло был убит его отец и откуда он бежал, чтобы теперь вернуться связанным для позорной казни.
      Вдоль стен стояло множество воинов, это были не франки, это были даны. Хэймлет вдруг начал узнавать лица находящихся в зале воинов, глаза его раскрылись от неожиданности. Навстречу удивленному Клэвину шел сам Олаф Торкланд, оскалившись своей хищной улыбкой.
      - Рад приветствовать тебя, Клэвин Предательское Сердце,- проговорил ярл.
      - Кто ты? - отшатнулся от него испуганный конунг и схватился за меч. Сопровождавшие его воины обнажили оружие.
      - Ну, будет тебе горячиться, нас тут гораздо больше,- продолжал Торкланд,ты, Клэв, все равно умрешь и с тобой все желающие, но какой будет твоя смерть, зависит от того, покаешься ли ты чистосердечно в сотворенном зле, а жизнь твоих прихвостней целиком зависит от воли конунга данов, Хэймлета!
      Хэймлету уже развязали руки, и он стоял в окружении своих, опираясь на меч, который ему подали.
      - Никогда, слышишь, выродок, убивший собственного отца, никогда я не возьму на себя вину за твое злодеяние,- брызгал слюной трясущийся Клэвин. Он говорил так выразительно, так искренне, что даже некоторых убежденных сторонников Хэймлета начал точить червь сомнения. Воины стали перешептываться.
      - Хватит! - прервал Хэймлет громким голосом стенания своего дядюшки.Хватит. Пусть нас рассудит хольманг! И тогда асы укажут правого.
      - Хольманг! Хольманг! - раздались повсюду голоса. Викинги и с той и с другой стороны одобрительно, закивали головами. Кто-то принес огромную, сшитую из нескольких частей шкуру и постелил на пол. Противники стали друг напротив друга.
      - Я имею право выставить вместо себя бойца,- неожиданно обратился к присутствующим Клэвин.
      - Да, можешь,- ответил Хэймлет. - Кто из вас защитит честь своего конунга? - обратился Клэвин к викингам, пришедшим с ним. Никто не отозвался, воины начали шептаться.
      - Прости меня, мастер Клэвин,- наконец выступил вперед здоровенный хирдман,- мы все не прочь защитить твою честь при других обстоятельствах, но мастер Хэймлет еле на ногах стоит, его раны кровоточат, и мы считаем, что, учитывая это, ты сам должен выйти на хольманг.
      - Что?! Вы так считаете?! - закричал Клэвин.- Вы давали мне клятву, жрали мой эль, разбрасывались моим золотом, а теперь вы так считаете?!
      Воины замялись и понурили головы, но тут из толпы, растолкав товарищей, вышел невысокий, коренастый хирдман и стал рядом с Клэвином.
      - Я буду драться за тебя,- мрачно пробасил он.
      - Э, нет, дядюшка, так не пойдет, конунг Хэймлет тоже может выставить вместо себя поединщика. Им буду я,- вмешался Олаф.
      - Благодарю тебя, друг, но это не твое дело,- перебил Торкланда Хэймлет,я должен это сделать сам.
      - Конечно, сам,- спорил Олаф.- Я не собираюсь влазить в твои семейные выяснения отношений. Бери своего дядюшку и перережь ему глотку. Я только буду драться со всеми прихвостнями, кто пожелает выйти вместо него. Хэймлет, ты мой должник и не вправе мне отказать в удовольствии отправить к Одину парочку-другую почитателей твоего дяди.
      - Ладно, делай как знаешь,- вздохнул усталый принц.
      Противники подняли мечи. Бой был удивительно коротким. Оба воина размахнулись, нанося встречные удары друг другу. Но чудесный меч Торкланда, встретившись с оружием противника, легко перерубил его пополам и, продолжая движение, нанес страшную рану в лицо.
      - Ну что, за кого Один? - самодовольно ухмыльнулся Олаф.- Кто хочет еще убедиться на своей шкуре, что у Клэвина лживый язык?
      Желающих больше не было.
      - Давай, конунг,- усмехнулся Олаф, дружески похлопав Хэймлета по плечу.
      Клэвин стал на расстеленную шкуру. Его отчаянное положение вселило в него чуть-чуть мужества, а многочисленные раны племянника давали надежду на успех.
      Хэймлет поднял меч и слегка надвинулся на ненавистного родственника. Клэвин заглянул в его глаза и шарахнулся назад, но вовремя спохватился. По правилам поединка, ступивший двумя ногами за край расстеленной шкуры считался проигравшим и победитель мог делать с ним все, что захочет.
      Не выдержав напряжения, Клэвин первый кинулся в бой, яростно нанося удары своему племяннику. Хэймлет защищался умело, спокойно отражая все выпады дяди и нанося ему незначительные царапины. Наблюдающим поединок викингам было хорошо видно, что Хэймлет куда искуснее владеет мечом, и только его раны уравнивали шансы. От напряжения они начали раскрываться, и шкура под ногами стала скользкой от крови. Несколько раз подряд то один, то другой противник поскальзывался, но все же удерживался на ногах.
      Все время Клэвин яростно атаковал, понимая, что его единственный шанс заставить Хэймлета полностью обессилеть и тогда уже прикончить племянника. Но сам молодой конунг, хоть и держался на ногах из последних сил, все же как бы играл со своим неуклюжим дядей, оставляя только царапины в тех случаях, когда можно было бы нанести смертельный удар. Вдруг в порыве очередной бешеной атаки Клэвин, увлекшись, слишком высоко поднял меч. Хэймлет молниеносно нырнул ему под руку и коротким режущим ударом, которому когда-то научил принца друг Кака Яма, вспорол родственничку живот. Клэвин выронил меч и стал оседать, схватившись за брюхо, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности. Но Хэймлет вновь погрузил меч в толстое чрево, провернул его там несколько раз и выдернул наружу вместе с намотанными на клинок кишками.
      - Помнишь, Олаф, когда мы с тобой пьянствовали на одинокой ладье, я поклялся, что выпущу кишки этой обезьяне? - спокойно проговорил Хэймлет, отвернувшись от поверженного противника.- Теперь никто не может упрекнуть меня в том, что я не держу слова.
      -А я все думаю, за что это я так к тебе привязался, датчанин,- прослезился Олаф, глядя на разбросанные по полу внутренности.
      Подхватив еле стоящего на ногах друга, викинг, поддерживая Хэймлета под руку, вывел его на свежий воздух. Товарищи вышли на пристань и, забравшись на борт одного из драккаров, велели принести эля, бочек несколько.
      - Я, когда взял крепость,- рассказывал Олаф,- заподозрил что-то неладное, не найдя тут Клэвина. Мои люди обшарили окрестности, но не обнаружили следов бегства. И тут мы поймали эту шлюху, твою мачеху. Оказывается она-то и заправляла всем вокруг, дурачила твоего дядюшку. Она и меня хотела окрутить, соблазнив своим иссохшим, не первой свежести телом. Предлагала стать конунгом. Я даже сделал вид, что увлекся ею. Ах, друг Хэймлет, ты даже не представляешь, как мне пришлось напиться, чтобы растворить образ взопревшей таранки, который возникал у меня перед глазами все время, когда она пыталась раздеться. Так вот, узнав все, что мне было нужно, я отправил ее убирать свинарник. Эта особа рассказала, что они давно следили за приготовлениями ярла Элръера и договорились с инглендскими данами, что их флот тоже будет наготове. Эта стерва понимала, что на море ты имеешь преимущество, и вражеские шпионы все время наблюдали за нашим флотом. Тут-то я и подумал, что битва у Остлендского острова может обернуться провалом, и на всякий случай решил подготовить ловушку. Я приказал убрать трупы и как можно тщательнее скрыть следы сражения, благо, мы не казнили пленных лягушатников и рабочей скотины было хоть отбавляй. Ну а как оно вышло, ты видел сам.
      Друзья беседовали, и пустые бочонки один за другим летели за борт. Здоровье Хэймлета поправлялось на глазах.
      - Стой! - вдруг неожиданно спохватился Олаф.- Мы еще не закончили одно дельце.
      Усталый Хэймлет удивленно поднял глаза на друга.
      - Тут ко мне... Когда вы все перепились в ночь на кануне выступления, меня навестила очень любопытная птичка и напомнила, что Одноглазый нас, конечно, очень любит. Но если я в ближайшее время не озадачусь его старым поручением... он пошлепает по-отцовски. Как это происходит, ты, надеюсь, помнишь. А образина Волх что-то тянет со своим обещанием. Небось ждет, чтобы нас прикончили в таком месте, где никто не догадается сунуть руку к тебе за пазуху, и он прикарманит яичко. Кстати, по-моему, словенский бог уже был весьма близок к желаемому. Оно как, хоть при тебе? - уставился Торкланд на друга.
      - А мы его сейчас пощекочем.- Хэймлет вытащил изрубленную шкатулку и, открыв, достал Мировое Яйцо.- Они побрезговали обыскивать мою залитую кровью одежду. А коробок этот так мал, что затерялся в складках туники.
      Хэймлет свесил руку за край борта и, высоко подбросив Яичко, легко его поймал. У бесстрастного Олафа перехватило дыхание от такого легкомыслия.
      - Что ты делаешь, конунг? - раздался испуганный голос из полумрака.
      На носу качающегося драккара в темноте светились два красных уголька и вырисовывался силуэт волчьей морды.
      - А, Волх! - по-приятельски окликнул бога словен викинг.- Надеюсь, ты в добром здравии?
      - Я-то да, только ты не долго протянешь, если будешь так беспечно обращаться с Мировым Яйцом.
      - А собственно, что я такого сделал бы? Ну уронил бы его в воду. Досталась бы эта реликвия Ньерду. Наш бог моря - любимец Одина. Он честен и никогда не станет поперек дороги Великому. Он бы обязательно отнес Яйцо Одноглазому.
      - И ты считаешь, это разумно?! - брызгая пенистой слюной, падающей с длинного синего языка, воскликнул бог.- Один со своими замашками нам тогда устроил бы веселую жизнь.
      - Не более веселую, чем устроил бы ты, Волх. Просто стал бы шантажировать всех вас. Впрочем, отдай я Яйцо тебе, ты поступишь точно так же. Но в этом случае мы с Олафом потеряем голову. А отдав Мировое Яйцо Одноглазому, получим награду и без всякого меча. Кстати, как насчет обещанного?
      Волх заерзал на месте, ища очередную причину оттянуть срок исполнения договора. Но Хэймлет опять занес руку над водой.
      - Ладно,- в очередной раз сдался Волх,- вот он, забирайте.
      Что-то железное брякнулось о палубу прямо перед волчьей мордой. Олаф рванулся к предмету. Но Хэймлет удержал его за рукав.
      - Нет, хитрый бог, мы так не договаривались. Как мы поймем, что ты нам подсунул на этот раз? Прямо сейчас отправляемся в Асгард, и ты сам лично вручишь клинок Великому.
      Огромный Волк стоял и переминался с лапы на лапу.
      - Сделка неравноценная,- сказал он,- за меч давайте Яйцо.
      - Ха! - рассмеялся Хэймлет.- Мы тебе Яйцо, а ты тут же из нас отбивную сделаешь. Заберешь и то и другое.
      - Хорошо, я согласен. Сначала отправляемся в Асгард. Но вы мне поклянетесь, что по возвращении отдадите Мировое Яйцо. А иначе какой мне смысл вам меч отдавать? Я и так постоянно живу в опасении, что судьба мира зависит от двух хлипких людишек.
      Хэймлет почесал за ухом, размышляя.
      - Ладно,- махнул он свободной рукой,- клянусь своим местом в Валгалле. А теперь полетели в Асгард. Нам до рассвета управиться надо. А то войска могут не понять наше с Олафом отсутствие.
      - И я клянусь. Мне уже до каменных йотунов надоело, что датчанин таскает за пазухой эту вредную штуковину,- присоединился Торкланд.
      - Я верю вам,- сказал Волк, подставляя друзьям свою косматую спину.
      Викинги вскарабкались по жилистому крупу Волка, не без труда таща за собой артифактный меч. Он был плотно замотан в какие-то куски кожи и перевязан веревкой. Клинок был настолько тяжел, что у людей отпала мысль попробовать его в руке. Оружие было предназначено не для человеческих рук. Волх откровенно посмеивался, скалясь своей волчьей ухмылкой, когда друзья, кряхтя, втаскивали клинок ему на спину. Наконец, удобно пристроивши меч между лопаток чудовища и крепко вцепившись пальцами в жесткую шерсть, викинги взмыли в воздух.
      В ночной темноте ничего не было видно. Волк набирал высоту, и это чувствовалось только по потокам встречного ветра, несущегося сверху и спереди. Однако бог-оборотень, как всегда, летел на предельной скорости, и путешествие не затянулось надолго.
      Яркий солнечный свет ударил в глаза совсем неожиданно, ослепив людей, привыкших к ночной темноте. Олаф поморгал, восстанавливая зрение. Вокруг зеленел чудесный лес, полный жизни и птичьего щебетания. Где-то на самом горизонте просматривалась серая полоса горной гряды. Но самым поразительным было солнце. Ярл никогда не видел такого солнца. Оно светило в несколько раз ярче, чем в Мидгарде, будто кто-то стер с него накопившуюся за века пыль.
      - Здравствуй, Асгард! - воскликнул восхищенный Торкланд.
      Впереди показалась светящаяся гора. Словно сделанная из хрусталя, она отражала от себя солнечные лучи множеством отшлифованных граней, заставляя отводить взор.
      На вершине горы стояли крепкие стены, по углам возвышались величественные башни. Их размеры были поразительны. Друзья не видали в Мидгарде ничего подобного. Башни подпирали облака, а на покатых золоченых крышах вили свои гнезда могучие орлы. Перед ними был город светлых асов.
      Вдруг Волк весь содрогнулся, и увлеченные зрелищем люди чуть не свалились вниз. Тут Волк вильнул в сторону, и мимо пролетел увесистый камень. Зверь начал стремительно снижаться.
      - Порази меня Мьелльнир, если я ошибаюсь, Хэймлет. Наше путешествие в Асгард под угрозой. Если, конечно, у Волха есть, что противопоставить этому сумасшедшему детине,- произнес Торкланд.
      Хэймлет посмотрел вниз и еле удержался на спине зверя. Там стоял их старый знакомый, Хеймдалль - Страж богов. И не просто стоял, а раскручивал огромную пращу, метая в них увесистые камни. Благо Волк еще не очень закостенел от старости, делая в воздухе немыслимые зигзаги после каждого взмаха рук великана и ловко уходя от летящих снарядов, быстро опускался.
      - Хеймдалль - славный малый, но сначала начинает драться, а потом думать,повернул Волк к людям клыкастую морду.
      - Знаем мы твоего славного парня,- процедил Олаф,- чтоб его Йормунганд сожрал.
      Видя, что Волк снижается, Хеймдалль перестал кидаться камнями и встал, широко расставив ноги и положив кисть на рукоять меча.
      Волк плюхнулся прямо на дорогу на все четыре лапы. Облако пыли поднялось с грунтовки, заставив чихать всех, даже Хеймдалля.
      Когда викинги спустились на землю, Волк, перекувыркнувшись через голову, вновь приобрел человеческий вид.
      - Ты что, с ума сошел? - подлетел бог-оборотень к Стражу.
      - А, это ты, Волх. Прости, не узнал. Но ты ведь и сам виноват. Я подымаю взор и вижу, летит какая-то зверюга. Что мне, по-твоему, было делать? Я ведь здесь поставлен, чтобы оберегать Асгард от всяких неприятностей. Вот скажи мне, а если бы это был не ты, а Фенрир?
      - Дорогой друг Хеймдалль, я вижу, многолетняя служба наложила на тебя неизгладимый отпечаток. Ну неужели моя скромная персона хоть чем-то напоминает Мирового волка?
      - Нет, конечно, но порядок есть порядок. Я должен был удостовериться, что ты не несешь угрозы Асгарду. Можешь идти, а твои друзья пока подождут тебя здесь.
      Олаф хотел что-нибудь сказать по этому поводу, но Хэймлет так дернул его за рукав, что чуть не оторвал его от видавшей виды кожаной куртки ярла.
      - Я тебя не пойму. Это мои люди, и мне они нужны с собой,- запротестовал Волх.
      - Нет, не положено, чтобы живые люди находились в Асгарде. Это у себя в Ирии ты волен поступать как хочешь, а здесь свои законы.
      Хеймдалль был непоколебим. А Волх, по всей видимости, не собирался портить с ним отношения.
      - Вот так, из-за одного и того же болвана два раза стоять под стенами великого города и оба раза остаться ни с чем,- сокрушенно опустил руки Олаф.
      - Я сделаю вид, что не услышал тебя, человечишка,- обратился Страж богов к ярлу,- помнится, мы уже встречались, но ты, как явижу, с тех пор не набрался ума-разума.
      - Эй, грозный Страж богов, Один велел тебе передать, чтобы ты пропустил этих людей в Асгард,- раздался сверху голос, и тут же на плечо Хеймдалля свалился черный комок перьев.
      - Это ты, сплетник? - обернулся к птице ас.- Я не могу выполнить такой приказ без письменного подтверждения. Этот закон слишком древний и придуман еще до рождения Великого.
      - Конечно, конечно, мой хозяин хорошо знает, какой ты нудный. На вот, держи.
      Ворон поднял лапу и сорвал с шеи маленький сверток пергамента. Листок полетел вниз и опустился на ладонь Хеймдалля. Ас, пробежав глазами написанное, сунул его в карман.
      - Ладно, идите,- нехотя сказал он, уступая дорогу путникам.
      Волх, видимо, не собирался вновь обращаться в волка, и викингам пришлось, взвалив на плечи тяжелый меч, самим тащить его в Асгард. Волх легко шел впереди, не обращая ни малейшего внимания на усилия людей, а вещий ворон неустанно кружил вокруг.
      - Опять одурачили этого солдафона! - весело воскликнула птица, лишь только фигура Хеймдалля скрылась за поворотом дороги.
      - Не понял, как это одурачили? Неужели не Один послал тебя за нами? заинтересовался Хэймлет, несмотря на тяжелую ношу.
      - Послал-то меня Один. Вот только записок никаких не писал. Я ее сам состряпал. Если бы я только заикнулся Великому, что его слова недостаточно, он бы мне тотчас шею свернул и отправил в суп. Но самое интересное не в этом. А в содержании письма. Я ведь написал следующее:
      "Ты, Хеймдалль,- болван".
      Друзья удивленно посмотрели на ворона.
      - Тут нет ничего странного, ведь Страж богов ничего не смыслит в рунах. Но старается всем показать свою образованность. Я уже вечность ношу ему письма с подобным содержанием. Он аккуратно складывает их в ларец, для отчета. Ох и обхохочутся те, кто будет читать эти распоряжения, если, конечно, доберутся до ларца Хеймдалля.
      Друзья весело смеялись и, обливаясь потом, продолжали идти к Светлому городу. Даже суровый Волх не мог сдержать улыбки, а ворон Мунин был просто вне себя от восторга от очередной своей пакости.
      Дорога привела путников к подножию хрустальной горы и дальше уходила круто вверх.
      - Эй, Олаф, на счет три кидаем,- проговорил изможденный ношей принц.
      Они швырнули меч на землю и тут же плюхнулись сами, тяжело дыша и разминая затекшие руки.
      - Эй вы, деревенщина, такую бесценную вещь и так швырять. Словно бревно какое-то,- проговорил подлетевший к людям ворон.
      - А ты чего раскаркался, взял бы да и помог его тащить,- ответил Торкланд.
      - Подумаешь, тоже мне тяжесть. Мунин сел на клинок и, ухватив его лапами, легко поднялся в воздух.
      - Пошли, чего расселись! - крикнул он и, равномерно взмахивая крыльями, полетел к воротам города.
      - Вот чучело! Всю дорогу, пока мы надрывались, рассказывал веселые истории, а теперь оказывается, это для него и не ноша вовсе, атак, баловство,зозмутился Хэймлет.
      - Ладно, датчанин, не ершись, лучше поспешим за вздорной птицей, а то, глядишь, ворота у нас перед носом замкнут или еще чего-нибудь случится.
      Друзья быстро пошли вверх по склону, догоняя уже далеко ушедшего Волха. Запыхавшись, они бегом взбежали на хрустальную гору. Золотые ворота со звоном растворились, и викинги ступили под огромную, украшенную мудреным орнаментом арку. Они были в Асгарде.
      Священный город поразил людей своей невиданной в Мидгарде роскошью и богатством. Одни только размеры дворцов впечатляли и подавляли воображение воинов. В архитектуре зданий легко угадывался их хозяин. Так, прямо у входа в город грозно возвышались палаты Тора Громовержца. Это бросалось в глаза по той грубоватой простоте, но одновременно мощи и надежности, лежавшей в основе постройки. Дворец Тора можно было назвать даже некрасивым на фоне великолепия остальных зданий, но мощность кладки не уступала городским стенам и башням. Это была настоящая крепость.
      Обойдя массивную резиденцию Тора по широкой, мощенной гранитом улице, гости были поражены видом дворца Фрейи. И опять это стало ясно по той легкости и изяществу, с которыми была составлена архитектура этого здания. Тем более что на стенах пестрели рунические узоры, говорящие сами за себя разбирающемуся человеку. Покои богини плодородия и красоты, казалось, были сотканы из облаков, такими легкими и невесомыми выглядели бесчисленные балконы и галереи, словно кружева, опоясывающие дворец.
      За все время пути по Светлому граду друзья почти не встретили на улицах асов. Одинокие жители города, конечно, попадались, но проходили мимо, не удостаивая путников вниманием, словно вовсе не замечали. Олаф начал закипать, подогреваемый таким явным пренебрежением.
      - Вот пиршественный зал Одина,- ткнул пальцем Волх, когда и дворец Фрейи остался позади.
      Это, конечно, было излишним. Валгалла так подробно была описана в сагах, что любой мальчишка мог бы без труда распознать ее.
      Путники через площадь направились к главным воротам огромного замка. Их встретили воины, облаченные в блестящие на солнце доспехи. Но, взглянув в глаза встречающим, Хэймлет отшатнулся. Перед ним стоял мертвец с синим лицом и запавшими глазами, при этом дружески улыбаясь.
      - Разорви меня гром, если я буду выглядеть таким уродом, попав сюда! воскликнул потрясенный зрелищем Торкланд.
      - Конечно, не таким, а гораздо страшнее,- подбодрил товарища Хэймлет,один твой вид и сейчас наводит ужас на все северное побережье. Представляю, каким ты будешь, когда твоего тела коснется рука Смерти.
      Олаф хотел было поставить на место зарвавшегося друга. Но тут все его внимание переключилось на окружающую обстановку. Они вошли в пиршественный зал. Освещения здесь не было. Не было и окон. Однако в огромном помещении было светло, как на улице, от яркого асгардского солнца. Вдоль всей залы тянулся длинный дубовый стол, который заканчивался золотым троном. За столом, галдя и ругаясь, мертвые воины с бледными лицами жадно поглощали бесчисленные яства и заливали их элем. На троне сидел сам Одноглазый и бесстрастно созерцал все эти безобразия. Он то и дело забирал лучшие куски мяса у ненасытных обжор и скармливал их двум большим белым волкам, лениво растянувшимся в ногах Великого.
      Обойдя стол, викинги подошли к золотому трону. Один поднял на вошедших единственный глаз и скорчил приветственную улыбку.
      - Рад приветствовать тебя, брат Волх,- обратился он к словенскому богу, удостоив людей всего лишь коротким взглядом.- Что привело тебя в Светлый Асгард, друг мой?
      Волх откашлялся и не торопясь начал:
      - Дело в том, что я недавно узнал вот от этих славных воинов,- Волх указал на пришедших с ним людей,- что ты, Великий, хочешь, чтобы я подарил тебе старую реликвию Ирия, меч-кладенец.
      Сквозь каменное выражение лица Одина Хэймлет уловил еле проступившую ухмылку.
      - Так вот, я решил, что богам Ирия этот клинок уже вряд ли понадобится. Мы давно оставили военные забавы. Я подумал, что тебе, славному богу, постоянно ищущему свое счастье в битвах, эта вещь будет, вероятно, нужнее.
      В эту минуту в зале появился Мунин, неся в лапах замотанный в кожаные лоскуты меч. Один встал и, расправив могучие плечи, легко поднял оружие. Он сорвал веревки, опоясывающие клинок, и сдернул кожаные лохмотья. Вздох восхищения вырвался разом у обоих друзей. Они поняли, почему лезвие было так старательно упаковано. Лишь только меч вырвался на свободу и яркий свет залы упал на его зеркальную поверхность, как огненные языки пламени затрещали вдоль всей режущей кромки. Великий подбросил меч в руке. Взмахнув им раз-другой, он был явно в восторге от оружия, хотя и старался не подавать вида. Наконец наигравшись им вдоволь, он накинул на меч кожаные лоскуты и отдал его Мунину.
      - На, птица, отнеси его в мою сокровищницу, я попрошу Тора, чтобы он сковал мечу золотые ножны.
      Ворон вмиг исчез в невысоком проеме, находящемся позади трона.
      - Извини, Один, что оружие в таком виде. Ножны потерял в Пекельном царстве наш красавец, Дажьбог, во время своего последнего похода,- вновь заговорил бог-оборотень.
      - Удружил ты мне, Волх,- проговорил в свою очередь ас.- Садись рядом, брат, опрокинем по чарочке. Когда теперь еще свидимся.
      Великий упорно не обращал внимания на двух переминающихся с ноги на ногу героев. Викинги со злостью наблюдали пьянку богов, стоя чуть поодаль. Наконец Олаф не выдержал и, решительно подойдя к столу, скинул под скамью двух изрядно напившихся мертвых воинов и, умостившись на их место, принялся поглощать угощение. Хэймлет не колеблясь присоединился к товарищу.
      - А вы что думали, Валгалла - это вам ясли для малолетних? - впервые обратился к викингам Один и Поощрительно кивнул головой.
      Теперь Олаф был в своей тарелке. Сообразив, как здесь надо себя вести, он ткнул кулаком в синюю морду соседа, не переставая пережевывать здоровенный кусок мяса, едва вмещавшийся ярлу в рот. От удара могучей ноги кто-то покатился под столом. А опустевший бочонок полетел в голову соседу напротив. Трапеза проходила крайне весело. Поддержав почин Торкланда, мертвые воины стали что было силы мутузить друг друга, не забывая при этом отхлебнуть эля или набить рот едой.
      Хэймлет, предпочитавший более спокойный прием пищи, старался вовсю, непрерывно работая челюстями, пытаясь наесться раньше, чем волна потасовки докатится до него. Хвала Одину, Торкланд давал ему такую возможность, работая кулаками за двоих.
      Вдруг краем глаза Хэймлет заметил непонятное движение за столом богов. Он переключил туда все свое внимание.
      Прямо перед Одином, безвольно повесив голову, сидел Мунин и пытался что-то говорить, непрерывно мешая слова с удушливым кашлем. На вещую птицу страшно было смотреть. Ворон выглядел, как будто только что вырвался из рук заботливой хозяйки, пытавшейся ощипать и выпотрошить его, или минуту назад вышел из схватки с драконом.
      - Огромный такой великан,- развел крыльями Мунин, пытаясь описать размеры,- он чуть не сломал мне шею и забрал меч,- выговорила птица, едва откашлявшись.
      Один подался вперед. Его брови грозно сошлись у переносицы. Единственный глаз извергал молнии.
      - Какой великан?! Да Хеймдалль всех великанов на сто миль от Асгарда извел! - не сдерживаясь, орал Великий.
      Красивая игрушка, которую так долго ждал Отец богов, неожиданно уплыла из его рук. Он потянулся к шее Мунина трясущимися от гнева руками, намереваясь довершить начатое неизвестным вором дело.
      - А я всегда говорил, что не видать тебе меча. Пророчество вельвы нельзя нарушить. Если тебе предписано быть съеденным Фенриром, то от этого никуда не деться,- раздался спасительный для Мунина голос Хугина.
      Старый ворон все это время спокойно сидел на плече хозяина и дремал. Один переключил свою злобу на дерзкую птицу, но вдруг вспомнил, что Хугин только этого и добивается, больше всего на свете мечтая о смерти. Великий отдернул руки и слегка поостыл.
      - Ну, Мунин, вспомни, кто напал на тебя? Говори что хочешь, но не могут великаны ходить по моему дворцу. Я все-таки хорошо знаю Хеймдалля,- повернулся он к птице.
      - Так ты, Великий, мне сам не даешь ничего сказать,- расправляя помятое оперение, продолжал Мунин.- Внешне это был великан, абсолютно точно, но вот на той руке, которая сжимала мое бедное горло, я успел заметить Перстень Раздора из сокровищницы Нифлунгов.
      - Локи! Паршивец! - закричал Один.- И как я упустил из виду этого сукиного сына!
      Один тяжело опустил голову. Настроение его испортилось, и он потерял всякий интерес к выпивке.
      - Прости, Великий, но неотложные дела призывают меня в Ирий,- обратился к Одноглазому Волх, видя, что настроение хозяина больше не располагает к гостеприимству, и желая как можно скорее получить обещанное Мировое Яйцо.
      Бог-оборотень был сам опечален не менее, чем Один, внезапным исчезновением клинка. Он ведь не собирался расставаться с этим чудесным артефактом и надеялся вернуть его обратно, шантажируя асов грозным Яйцом. Но в Асгарде оставалось еще немало привлекательного, да и просто держать воинственных асов в постоянном напряжении было уже немалым выигрышем.
      Один небрежным кивком попрощался с гостем. Волх встал из-за стола и, обойдя золотой трон, направился к викингам. Вытащить их из-за пиршественного стола Валгаллы оказалось не так-то просто. Хэймлет, увлекшись беседой Великих, не заметил, как к нему подкрался один из мертвых и въехал в ухо принцу чем-то тяжелым. Теперь датчанин мирно отдыхал под лавкой. Олаф, наоборот, чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он радостно колошматил окружающих, весело скалясь мощными зубами и не забывая опорожнять бочонок чудесного эля, стоящий перед ним. Вокруг Торкланда уже давно собралась бы гора вырубленных героев, если бы валькирии не разбирали эту груду протухшего мяса, с восхищением глядя на великого воина. В этот момент подойти к ярлу было невозможно.
      Волх сконцентрировал свои мысли, и в тот же миг невидимые путы, скрутив Олафа по рукам и ногам, вытащили его из-за стола. Бочонок недопитого эля поднялся в воздух и заткнул ему рот. Этим Волх избавил свой слух от потока ругательств, изливаемых Торкландом. Хэймлета он тоже подтянул поближе.
      Однако бога-оборотня поджидала новая неприятность. К этому времени уже все обитатели Валгаллы жаждали сразиться с могучим героем, и мертвые толпой ринулись на него. Волх поднял руку и отгородил себя невидимой стеной. В таких условиях он не мог принять волчье обличье, а тем более закинуть на спину бесчувственного и буйно-помешанного викинга. Он обернулся к Одину.
      - Дорогой брат, у меня вышли маленькие затруднения с транспортировкой этих тел,- он указал на двух людей,- а, отправляясь сюда, я обещал им вернуться в Мидгард до рассвета. Помоги, пожалуйста, нам поскорее убраться восвояси.
      Услышав, что к нему обращаются, Один поднял печальный взгляд и посмотрел на Волха. Когда до него дошел смысл просьбы, он молча щелкнул пальцами и отвернулся. В тот же миг в том месте, где стоял Волх в компании двух лежащих людей, пол исчез, и они втроем провалились в пустоту. Кувыркаясь в пространстве, они вылетели из низко нависших над морем туч и, подлетев к тому драккару, с которого начали свое путешествие в Асгард, на мгновение зависли над палубой, гася скорость, потом мягко шмякнулись о сосновые доски.
      Волх снял с Олафа невидимые путы и выдернул опустевший бочонок изо рта. В нем уже не было необходимости, так как скоростной спуск, устроенный им Оди-ном, привел бы в чувства любого. К Хэймлету тоже вернулось сознание, и он сел на гребную скамью, потирая ушибленную голову.
      - Ну, ребята, мне пора, что бы ни было, а свою часть договора я выполнил, теперь очередь за вами,- раздался голос Волха.
      - Да, пожалуйста.
      Хэймлет достал из-за пазухи шкатулку и, извлекши из нее Яйцо, небрежно швырнул его в словенского бога.
      - Ты что, датчанин! Совсем мозги в Валгалле отбили! - прохрипел Волх, с трудом поймав трясущимися руками Мировое Яйцо.
      - Да не бойся ты за него. Разобьешь, я тебе новое принесу. Я теперь в Дунленде хозяин. Хочешь, пошлю людей, тебе все яйца соберут, которые за ночь снесли куры в моей стране?
      - Что ты хочешь сказать, человек, что это ненастоящее яйцо? Но ведь я проверял, вы действительно уволокли его из Пекельного царства.
      - Конечно, уволокли. Но я никогда бы не взял на себя ответственность за весь мир. А было все так. Когда мы ночевали в избушке Велеса, я ночью незаметно передал ему Мировое Яйцо, а он подбросил в шкатулку точную копию, от него даже голову кружило, как от настоящего, Велес в делах живой природы великий мастер. Я отдал яйцо Скотьему богу только потому, что он, наверно, единственный из Великих, кто не воспользуется этой реликвией в корыстных целях. Велес так любит свои леса, птиц, зверей, вообще все живое, что пуще жизни будет беречь Яйцо. Теперь, когда страшная сила находится в руках зеленого бога Велеса и ни вам, светлым богам, ни темным силам не добраться до нее, я могу спокойно заниматься своими людскими делами, не опасаясь, что ваши божественные интриги приведут Мидгард к погибели.
      Закончив говорить, Хэимлет хлебнул эля из подвернувшегося под руку бочонка и снова потер ушибленное ухо.
      Глаза Волха налились гневом. Бог-оборотень не знал, что сказать, но злобный взгляд свидетельствовал сам за себя. Постепенно человеческие черты его лица сменились на звериные, одежда стала исчезать, превращаясь в серую шерсть. Он заметно увеличился в размерах и продолжал расти. Наконец перед викингами возник огромный волк. Пена капала с его клыков, глаза сузились, а тело напряглось, приготовившись к прыжку.
      Олаф вскочил, обнажив меч, но Хэимлет остался на месте, понимая всю тщетность попыток сражаться с древним богом.
      Вдруг грянул гром, заставив всех поднять взоры к небу. Тучи разошлись, образовав светлый круг, и из него выехал сам Один на своем восьминогом коне. Слейпнир перебирал копытами, словно двигался не по воздуху, а по твердой земле. Великий остановился, чуть-чуть не доехав до драккара, на котором находилась вся компания, и проговорил:
      - Брось злиться, Волх. Прими поражение с достоинством. Я понимаю, тебе до смерти обидно, что тебя обошли эти хрупкие человечки, букашки, которых можно раздавить одним пальцем. Но в конце концов ум - это не то, за что следует карать. Ведь наш великий Отец Создатель наградил им и их и нас. К тому же мы сами втянули этих парней в наши игры. Брось их и пошли обратно в Валгаллу. Если ты помнишь, ты проиграл дважды. Поэтому приглашаю тебя отпраздновать мой выигрыш. Я приглашу достойнейших из асов, и мы на этот раз уединимся в сторожке у Хеймдалля. Там на озере прекрасная рыбалка и нету моих ненормальных мертвых воинов. Если хочешь, захватим валькирий.
      Волх, видимо, окончательно остыл. К тому же предложение владыки Асгарда пришлось ему по душе. Вставшая дыбом шерсть опустилась, а горящий взор стал менее ярок.
      - Ладно, люди, я надеюсь, мы останемся друзьями,- прорычал Волк,- вы действительно достойны того, чтобы боги с вами считались. Я думаю, в будущем мы сможем быть друг другу полезны. Прощайте.
      Он махнул серым хвостом и взвился в воздух. Один оглянулся на двух замеревших викингов и, пристально посмотрев на них своим единственным немигающим глазом, пришпорил Слейпнира. Две фигуры, всадника на диковинном жеребце и огромного зверя, чернея на фоне утренней зари, начали быстро подниматься в небо. Они нырнули в просвет между тучами, и небеса снова затянулись.
      - Вот мы и отдали все долги, и на земле, и на небе,- заметил Хэимлет.
      - Это хорошая примета, датчанин. Йоль надо встречать, рассчитавшись со всеми сполна. Чтобы новый год начинать новыми делами, не отягощаясь прошлым.
      Уже наступило раннее утро, но, как всегда поздней осенью, было еще темно. Хмельные напитки на глазах поправляли здоровье молодого конунга.
      Вдруг Олаф привстал. Он замер, вслушиваясь в темноту. Небо по-прежнему не пропускало света звезд, а далекая светлая полоса на востоке еще не освещала окрестности.
      - Что там? - встревоженно спросил Хэимлет.
      - Весла, много весел,- прислушиваясь, ответил Олаф. Он перешел на корму драккара, уходящую далеко в воду, и еще пристальнее вгляделся во мрак.
      - Кто там плывет? - крикнул Торкланд в темноту.
      - Свои, Олаф Торкланд грубиян,- раздался знакомый голос Элръера,- мы победили, но мы потеряли конунга.
      - Где это ты, братец, видел, чтобы я так просто мог потеряться? - подал голос Хэимлет.
      - Хэимлет, это ты? Ты жив? - прокричал возбужденный голос названого брата.
      Очертания его драккара уже начали вырисовываться в отступающей темноте. Оттуда раздался звук рога.
      - Эй, на кораблях, конунг жив! Он нас встречает! - передал Элръер радостную весть на другие корабли флота.
      Весь темный залив ответил восторженными криками и скрипучим воем рогов. Драккары один за другим причаливали к берегу, и на землю ступали усталые, израненные в сече, но довольные викинги. На лицо Хэймлету опустилось что-то мокрое и холодное. Он поднял голову вверх и был засыпан новыми, первыми в этом году, еще мокрыми снежинками.
      - Ну давай, Хэйм, до встречи,- пожал товарищу руку Олаф.- Я надеюсь, увидимся еще как-нибудь. Теперь твоя очередь гостить у меня.
      - А может, еще задержишься? - уговаривал остаться друга Хэймлет.
      - Нет, не могу, уже зима. А я обязательно должен на Йоль быть дома, так сказать, в семейном кругу. Или мне лучше тогда вообще не встречаться с моей Асьхен, а ведь я так по ней соскучился. Это у вас в Дунленде первый снег выпал, а у нас в Урмании поди и фиорды уже замерзают, придется, наверно, "Йормунганд" по льду волоком до корабельного сарая тащить. В общем, время не ждет.
      Друзья крепко обнялись, и Олаф взошел на борт "Йормунганда". Хирдманы подняли полосатый парус и оттолкнулись веслами от берега. Два драккара Олафа Торкланда, широкий, как и его хозяин, корабль Магнуса Бочки Эля и еще с десяток судов урманских ярлов, пришедших на помощь конунгу Хэймлету, груженные элем и другими подарками от благодарного датчанина, тихо выходили в море, возглавляемые легендарным "Йормунгандом".
      Славный Олаф Торкланд стоял на корме своего героического драккара, подняв руку в последнем приветствии. Сорвавшийся вдруг с неба густой снег скрыл друг от друга расстающихся товарищей.
      Близился великий праздник Йоль!