По-видимому, и в крепости заметили молодого конунга. Из ворот выкатился большой отряд франков, прикрываемый по флангам верными Клэвину викингами, и двинулся прямо к тому месту, где сражался Хэймлет, стремясь охватить его группу воинов с флангов и отрезать от корабля.
      Но Хэймлет только и ждал этого. Он приказал своим людям отступать на "Фенрир", который в любую минуту был готов отчалить.
      По всей видимости, Хэймлета действительно заметили и бросили против него все силы, почти не обращая внимания на экипажи двух других кораблей, бьющиеся на флангах. Пехота осталась позади. Хирдманы Клэвина бросили ее, гонясь за отступающими людьми Хэймлета. Некоторым из них даже удалось запрыгнуть на "Фенрир", когда тот уже отчаливал от пирса. Драка завязалась на борту корабля. Многие товарищи Хэймлета умерли на весле, пытаясь отгрести подальше от берега. Но, понеся больщие потери, корабль все же вышел на середину бухты, развернувшись носом в открытое море.
      Теперь ярость нападавших переключилась на хирдманов двух других драккаров, пришедших вместе с "Фенриром" и до последнего пытавшихся отвлечь внимание врагов на себя. Они оказались в тяжелом положении. Спеша на помощь вождю, два сопровождавших "Фенрир" корабля слишком далеко выскочили килем на мелководье, и теперь им предстояло сталкивать свои корабли в воду под ударами мечей в сотню раз превосходящего противника. Клэвин, видно, ожидал чего-нибудь подобного и собрал на берегу немалые силы.
      Один корабль сошел с отмели довольно быстро, но при этом потерял чуть ли не половину команды. Глянув в сторону другого, Хэймлет понял, что их уже ничто не спасет. Гребцы на "Фенрире", как могли, налегали на весла, пытаясь выиграть время у погони, поскольку большие потери в их рядах давали преимущество преследователям в количестве весел, а отсутствие ветра исключало возможность использования паруса. До острова Остленда было тринадцать с половиной миль.
      Хэймлет смотрел, как его хирдманы на гибнущем драккаре отступили к корме своего корабля и мужественно умирали, забирая с собой по нескольку вражеских душ. Казалось, их участь была предрешена, но второй драккар, удачно сошедший с отмели, вместо того чтобы выходить в центр бухты и дальше в море, неожиданно повернул и пошел вдоль берега на выручку своим товарищам.
      - Ах, если бы я мог помочь,- ломал себе руки Хэймлет,- если бы я мог помочь.
      Все естество конунга рвалось на выручку соратникам, но сейчас его жизнь не принадлежала ему. Он хорошо помнил, что сказал Элръер, и понимал, что побратим прав. От того, погибнет он или вырвется, зависел успех всего дела и жизни сотен других людей.
      Тем временем второй драккар подошел бортом к корме засевшего на отмели товарища, и уцелевшие хирдманы, отбиваясь от наседающих врагов, кто смог, перешли на борт спасительного корабля. Драккар развернулся носом к выходу из бухты, викинги налегли на весла и устремились к свободе. Но поздно.
      Хирдманы Клэвина, видя, что сэконунг уходит, бросились к своим кораблям, готовясь к погоне. И два драккара, сорвавшись с места, понеслись наперерез второму кораблю Хэймлета. Принц видел, что "Фенрир" уже недосягаем для неприятеля. Но враги успеют перекрыть выход из гавани другому кораблю - туда доберутся. Душа его не выдержала.
      - Будь что будет,- проговорил он сам себе и неожиданно переложил стир так резко, что корабль лег на борт, чуть не коснувшись мачтой воды, и на полном ходу сделал крутой поворот в обратном направлении.
      - А ну, парни, крепче лягте на весла, гребите что есть мочи,- закричал Хэймлет.
      Хирдманы поняли, что задумал их конунг, и с криками одобрения быстрее погнали драккар. "Фенрир" шел прямо в борт одному из вражеских кораблей, те никак не успевали отвернуть, воины Клэвина с криками вскакивали с банок и хватали мечи. Раздался треск ломающегося дерева, и оскаленная пасть лучшего корабля данов взлетела над вражеской палубой, проломив правый борт неприятельского судна. Драккар противника был довольно легок, и он так сильно накренился под весом "Фенрира", что черпнул воду в пробоину. Вода хлынула в трюм, и судно стало стремительно погружаться, освобождая драккар Хэймлета. В этот момент их догнал второй уцелевший корабль и, поравнявшись, затабанил.
      - Быстро все на "Фенрир",- скомандовал Хэймлет.
      - Но как, бросить судно? - запротестовали было хирдманы второго драккара.
      - Немедленно, пока они не опомнились, мне нужны гребцы на все весла, и тогда "Фенрир" уйдет от любой погони. А у нас на каждом драккаре по полкоманды. Мы не отойдем и на милю, как они нас настигнут,- настаивал Хэймлет.- Я не для того возвращался за вами, чтобы сорвать план компании.
      Викинги, больше не споря, подошли борт о борт к "Фенриру", перепрыгнули на его палубу и оттолкнули свой корабль веслами. Тем временем поверженное судно пошло на дно, совсем отпустив "Фенрир", и драккар, быстренько развернувшись, снова помчался к выходу из гавани.
      Экипаж второго корабля Клэвина, видя быстрый конец своих товарищей и не желая повторять их участи, притормозил, тем более что силы Хэймлета вдвое превосходили его. Но тут от причалов отошли десятки кораблей Клэвина, и, заметив близкую подмогу, враги налегли на весла, пытаясь все-таки перерезать Хэймлету путь к отступлению. Однако было поздно. Все весла "Фенрира" дружно подымались в едином ритме, и даже оставалась свободная смена, готовая в любой момент заменить усталых товарищей. Драккар стрелой несся, рассекая носом воду. Самый скоростной корабль Дунленда двигался, по крайней мере, вдвое быстрее любого из драккаров преследователей.
      "Как выйдем в открытое море, надо бы идти вполсилы, а то они могут отчаяться догнать нас и повернут обратно",- сообразил Хэймлет, глядя, как отстает от них погоня.
      Корабли неприятеля, как и планировалось, вышли из гавани вслед за "Фенриром" и, развернувшись, цепью пустились в погоню. Но не тут-то было, враги не могли настигнуть любимый корабль Хэймлета. Если только асы вдруг не передумают покровительствовать конунгу. Хирдманы Хэймлета, гребя вполсилы, бросали издевательские шутки в адрес своих преследователей и сами же громко смеялись над ними. Благо, что туман, который из-за безветрия все еще висел над морем, скрывал их от преследователей, и те серьезно трудились, пытаясь догнать принца.
      Тем временем, расположившись в молоденькой рощице на юго-востоке от цитадели, Олаф стучал зубами от свирепости не в силах дождаться, когда придет его время и он скажет свое слово на поле брани. Отсюда плохо были видны причалы, да и туман скрывал от глаз Торкланда картину боя, но зато хорошо просматривался залив. Олаф видел, как Хэймлет лихо потопил вражеский корабль, и кусал себе локти, безумно завидуя ему. Он тихо ругался на конунга, который так долго возится в заливе и тянет время.
      - Вот паршивец, это он специально делает, чтобы я сидел в этих мокрых кустах и мучился жаждой крови,- возмущался Олаф.- Ну только дай закончить дело, и я припомню тебе эту минуту. Мог бы давно покрасоваться перед своим дядюшкой и унести ноги.
      Олаф еле дождался, когда последний корабль преследователей вышел из бухты и исчез за утесами.
      - Вперед, славные воины, пробил наш час! - воскликнул он, выходя из лесу с обнаженным мечом.- Вот место нашей славы,- указал он на цитадель конунга Клэвина,- идите и добудьте ее или отправляйтесь в Валгаллу! Вперед, пока эти олухи не закрыли ворота!
      Викингов не пришлось два раза приглашать, и они бегом, но соблюдая тишину, кинулись вперед.
      Тем временем, пока хирдманы Клэвина, увлекшись погоней за опальным принцем, гребли, обливаясь потом, франкские пехотинцы, сделав свое дело, большей частью стояли на пристани, ловя свежесть холодного осеннего утра и обсуждая подробности минувшего боя. Ворота были беспечно подняты, и викинги устремились к ним. Когда их заметили, было уже поздно. Олаф стоял под аркой и, размахивая своим страшным мечом, подгонял товарищей.
      Он первый ворвался в крепость, разбрасывая немногочисленных защитников, пытавшихся прикрыть собою вход. Викинги оказались во дворе. В цитадели уже подняли тревогу, затрубили рога, ударил гонг, оглушая округу своим призывным пением. Перед Торкландом невесть откуда появился заслон, ощетинившийся копьями и загородивший проход во второй, внутренний двор. Тем временем толпившиеся на пристани солдаты организовались и двинулись на врага, норовя ударить в тыл норманнам.
      - Эй, Магнус Бочка Прокисшего Пойла! - громко позвал Олаф.- Где ты есть?
      - Я тебя внимательно слушаю, неблагодарный пожиратель напитка, о котором ты только что так непочтительно отозвался! - раздался голос Магнуса откуда-то справа.
      - Ладно, дядюшка, хорош пререкаться,- отрезал Олаф, вовремя перехватив направленное в него копье и резко потянув древко на себя. Не ожидавший этого пикинер вывалился из строя, держась обеими руками за свое оружие, и Торкланд тут же отсек ему голову.- Так вот, Магнус, бери сотню бойцов, и чтобы у меня за спиной не было ни одного лягушатника,- продолжил Олаф, прикончив назойливого врага.
      - Так бы и сказал, а то сразу браниться. Вот наступит зима, за элем можешь не приходить,- проворчал Магнус Бочка Эля и направился назад к выходу, раздавая на ходу указания.
      Олаф, переложив заботу о тылах на другую голову, сосредоточил все свое внимание на наступлении. Пехота хоть и несла большие потери, но стояла крепко. Несколько сумбурных атак, предпринятых викингами, закончились полным провалом.
      - А ну, становись клином! - проорал Олаф громовым голосом.- Два щита мне, быстро!
      Викинги построились треугольником, так что острый угол находился ровно посередине строя и смотрел в центр линии вражеской пехоты, выставившей копья наперевес. Во главе угла возвышался сам грозный Олаф Торкланд. Он взял в каждую руку по большому круглому щиту и, выставив их перед собой, стал как бы острием живого тарана.
      - Во славу Одина! Вперед! - скомандовал ярл, и страшный таран, набирая скорость, понесся по коридору, образованному между двух арок, навстречу лесу копий.
      Несмотря на то что викинги, образовавшие клин, двигались бегом, они четко сохраняли порядок построения. Олаф двумя щитами раздвинул вражеские копья и, врезавшись в пехотный строй, сбил с ног стоящего перед ним воина, потом проскользнул между двумя находящимися во втором ряду, разбросав их в разные стороны, словно непослушных мальчишек, и устремился дальше. Двигающиеся справа и слева товарищи не отставали от своего вождя. Клин норманнов проходил сквозь копейный строй пехоты, как нож сквозь масло, расчленяя его надвое. Вражеские оборонительные порядки дрогнули и рассыпались. В тесной свалке длинные пехотные копья потеряли смысл. В ход вступили мечи. Теперь ничто не могло удержать отважных морских героев, и франки ложились один за другим, окрашивая в красный цвет деревянный настил внутреннего двора резиденции дунлендских конунгов.
      В последний момент Олафу все же успели просунуть под щит какое-то острие и вонзить в ногу.
      - Ах вы, побочное отродье Нидхега! - изверг громовым голосом раненый Торкланд.
      Он почти не почувствовал боли. Ранив его, враги лишь возбудили в его душе великий гнев и тем усугубили свое положение. Из-под шлема сквозь прорези для глаз полыхнул огненный взгляд. Ярл пришел в неистовство. Его меч заработал как молотилка, проламывая франкские черепки вместе с их шлемами, больше похожими на горшки. В эти минуты Олаф не заботился об обороне, он рубил и рубил, не думая ни о чем, не видя ничего. Ярость вела его за собой, а Один направлял его руку. Вскоре вокруг великого Торкланда остались только трупы. Многие франки от одного вида Олафа в бою теряли мужество и волю к сопротивлению. Хирдманы резали их, как скот на бойне. Уже и центральная площадь была очищена от неприятеля. Отступающие франки и немногочисленные даны, преданные Клэвину, пытались забаррикадировать лестницы в башнях, обрамляющих внутренний двор. Со стен начали сыпаться стрелы, нанося викингам потери гораздо большие, чем те понесли в рукопашной схватке.
      На площади появился Лис, который теперь был в хирде Олафа. Бывший охотник вскинул лук и, постоянно двигаясь по площадке, уворачиваясь от стрел противника, снимал одного за другим стрелков Клэвина. Каждый его выстрел был точен. Но все-таки врагов на башнях было слишком много, и ряды хирдманов заметно редели.
      - Вперед, ленивые уроды, что стали, как бараны на бойне, вперед! неистовствовал Олаф.- Подбросим свежего мяса Хугину и Мунину!
      Его некогда блестящий как зеркало меч теперь от кончика лезвия до яблока рукояти был пурпурного цвета. Кровь стекала по рукам и кольчуге. Олаф вытер окровавленное лезвие о голенище сапога.
      - Вперед, обезьяны! - вспомнил он самое мерзкое ругательство, чтобы подбодрить свои войска, и сам кинулся к дверям центрального здания.
      С разгона налетевши всем весом, он вышиб засов, на который уже успели затворить дверь отступающие враги, и тут же пропорол живот оказавшемуся поблизости хирдману Клэвина.
      Там, где появлялся Торкланд, участь неприятеля была предрешена. Олаф работал на совесть. Летели отсеченные руки, ноги, отрубленные головы. Словно чудовищная машина смерти проходил он из зала в зал, из коридора в коридор, оставляя за собой только изуродованные трупы. Главная башня была взята, и Торкланд выскочил на стену. Он бежал по галерее, сбрасывая со стены ошарашенных стрелков, которые все еще поливали внутренний двор стрелами.
      При каждом ударе меча могучая челюсть Торкланда сжималась, как у хищника, рвущего свою окровавленную добычу. Глаза горели всепоглощающим пламенем Муспелльсхейма. Стрела пробила ему левую руку. Он, рыча, зубами вырвал стрелу, не выпуская меча и не замечая боли, и снова бросился на врага.
      - Дьявол! - кричали в ужасе франки и, бросая оружие, творили христианские колдовские знаки.
      Немногочисленные оставшиеся в крепости хирдманы Клэвина еще оказывали вялое сопротивление, зажатые со всех сторон, безо всякой надежды на спасение. Цитадель пала.
      Торкланд, опустив меч, шел по трупам, пот и кровь заливали его глаза. Он снял шлем и отдал кому-то из хирдманов. Его многочисленные раны сочились. К удивлению могучего ярла, солнце уже садилось за горизонт. Битва, пролетевшая как одно мгновение, оказывается, длилась целый день. Олаф даже ни капельки не устал, его только, как обычно, после жаркого сражения, мучила нестерпимая жажда.
      - Эля мне бочку! Бегом, сукины дети! - кричал ярл громовым голосом, ярость пропала, но возбуждение от пережитого еще подстегивало его темперамент.Ни в жизнь не поверю, что у этого пьяницы Клэвина в погребе нет хорошего запаса кислого пойла!
      Погреба Клэвина и впрямь были завалены элем, винами и прочими горячительными напитками, поэтому воинам Торкланда не составило большого труда исполнить желание своего грозного предводителя. Олаф закинул голову, широко открыл рот и, на удивление плохо знавшим его викингам, влил в свое бездонное чрево содержимое принесенного ему небольшого бочонка. По обыкновению, после промывки элем мозги грозного Торкланда стали работать четче, мысль прояснилась. Он отбросил в сторону - пустой сосуд и взглянул на одного из ярлов, который сидел урядом с ним и старательно надирался.
      - Эй, Сигурд,- позвал его Олаф,- Клэвина не нашли?
      - Да кто его знает? - ответил Сигурд, недовольный тем, что его оторвали от любимого занятия.
      - Обыскать все, перевернуть все трупы, и чтобы до темноты здесь был Клэвин, живой или мертвый. Пока его не найдете, эль хирдам не раздавать, а мне сюда еще бочонок,- отдал распоряжение Торкланд и присел на камень.
      Остлендский остров увеличивался стремительно. "Фенрир" поравнялся с ним, и Хэймлет переложил стир направо, меняя курс, поворачивая вслед за изгибом береговой линии, нарочно замедляя ход. Драккары Клэвина, как стая голодных волков, шли за ним по пятам. Корабль конунга обогнул мыс, и взгляду открылся весь флот молодого принца, ожидающий в полной боевой готовности.
      На кораблях, видно, заждались своего вождя и, лишь только "Фенрир" вынырнул из-за скалы, тут же ринулись навстречу. Хэймлет, подведя драккар чуть ближе к остальным своим кораблям, развернул его и, возглавив флот, повел навстречу противнику.
      Количество кораблей преследователей не уступало размерам флота сэконунга, но нападение было столь неожиданным, что первые потери врага оказались огромными. Корабли Хэймлета таранили и переворачивали вражеские драккары. Воины перебрасывали абордажные крюки через борт неприятельских судов и, сцепившись с ними, обнажив мечи, бросались на врага. Море стало красным от крови, а небеса наполнились стонами.
      "Фенрир", разогнавшись, шел сквозь вражеский флот, минуя мелкие корабли и выбирая себе противника подостойнее. Наконец прямо по курсу Хэймлет увидел то, что искал. Оскалив драконью пасть, на него несся корабль самого Клэвина. Это судно было почти вдвое больше "Фенрира", но заметно уступало ему в скорости и маневренности. Однако вокруг было так тесно от кораблей, что негде было развернуться, и Хэймлет оставил попытку зайти в борт противнику, чтобы в очередной раз испытать крепость лба своего драккара, и, поравнявшись с ним, просто сцепился борт о борт.
      Хирдманы, несмотря на численное превосходство неприятеля, тут же пошли в атаку и перескочили на вражеский корабль. Молодой конунг был одним из первых. Он прорубал себе дорогу сквозь ряды противника, стремясь прорваться к корме вражеского судна.
      Вдруг сквозь на мгновение разомкнувшиеся вражеские ряды Хэймлет заметил Клэвина, стоящего за спиной своих викингов и отдающего приказания. Вид ненавистного родственничка вызвал в молодом конунге скрытую тревогу об успехе сражения. Он хорошо знал своего дядю, тот был трус и никогда не отправился бы в море, не будучи уверенным в своей безопасности. Но в конце концов дан решил, что дядя не подозревал о засаде, бросившись всем своим флотом в погоню за единственным кораблем племянничка. Подавив беспокойство, Хэймлет усерднее заработал мечом. Клэвин был так близко, что оставалось пройти несколько шагов, чтобы дотянуться до него. Молодой конунг вспомнил отца и с ненавистью всадил меч в живот огромному викингу, преградившему ему дорогу.
      Всего несколько шагов отделяло дядю от племянника. Но у Клэвина была неплохая команда, все рослые как на подбор. Прорваться сквозь них было непростой задачей, однако хирдманы Хэймлета рубились отчаянно и все же одерживали верх. С каждым новым павшим своим воином Клэвин все больше нервничал. Он побледнел, на лбу собрались морщины, он истерически кричал на своих телохранителей, делающих и так все возможное, чтобы спасти своего предводителя.
      - Что, старый хрыч, намочил штаны? - крикнул Хэймлет своему дяде, заметив его испуг,- Подожди немножко, я сейчас до тебя доберусь, и ты пожалеешь, что не утопился в холодном море.
      Хэймлет на секунду опустил меч, чтобы перевести дух. На плечо ему легла рука.
      - Мастер Хэймлет, я не знаю, что вы придумали с Элръером, но, по-моему, это не наши корабли,- указал Хэймлету раненный в плечо хирдман.
      Хэймлет проследил направление руки своего воина. С запада вдоль берега шел флот, десятка два кораблей.
      На вымпелах реяли значки ярлов области датского права земли Ингленда.
      - Проклятье! - выругался Хэймлет.- Вот почему дядюшка так самоуверенно повел себя. Он всегда был дружен с этими пройдохами. Даже при жизни отца инглендские даны всегда держали его сторону.
      Хэймлет схватил меч и снова врубился в самую гущу сражения. Он рвался вперед, несмотря на раны, наносимые со всех сторон. Но враги, видя близкую помощь, воспряли духом.
      Два десятка кораблей, подоспевших на помощь Клэвину, вряд ли могли круто изменить ситуацию. Они лишь немного уравнивали шансы сражающихся флотилий. Однако "Фенрир" с Хэймлетом на борту оказался отрезанным от других кораблей и попал в окружение.
      С приходом подмоги положение сражающихся изменилось. Сразу несколько вражеских кораблей направилось к сцепившимся флагманам. Хэймлет, видя надвигающуюся опасность, приказал отступать на "Фенрир" и рубить канаты. Но опоздал. С противоположного борта к драккару молодого конунга пришвартовался вражеский корабль, и его команда атаковала "Фенрир". Еще несколько кораблей крутились рядом, желая примоститься, чтобы принять участие в избиении хирда вождя повстанцев.
      Хэймлет, видя, что отступать некуда, сделал отчаянную попытку прорваться к Клэвину. Он с частью оставшихся в живых викингов снова перешел на корабль дядюшки, рубя направо и налево. Хэймлет уже не уворачивался от ударов врага. Весь израненный, с исступленным взором он шел напролом, обуреваемый единственным желанием - местью. Он не заметил, как неожиданно оказался один в окружении неприятеля. Меч молодого конунга продолжал сеять смерть вокруг себя. Он рвался вперед к ненавистному врагу.
      Отмахнувшись назад, Хэймлет присел и ловко всадил клинок под кольчугу последнему противнику, преграждавшему ему путь. Клэвин очутился перед ним один на один. Он стоял с бледным перепуганным лицом, неуклюже выставив перед собой оружие, и нервно тряс двойным подбородком.
      Хэймлет потянул свой меч назад из распоротого чрева врага, но клинок Застрял между ребер. Повторять усилие не было времени, и Хэймлет, отпустив рукоять, выхватил кинжал и с ним бросился на дядю.
      Добрый шлем, лопнув в двух местах, защитил голову молодого принца. Огненный взгляд Хэймлета погас, и дан рухнул на палубу, зажав кинжал в руке, не дойдя до Клэвина один шаг.
      Воин, ударивший Хэймлета сзади по голове, снова занес свой тяжелый боевой топор.
      - Постой,- остановил его конунг Клэвин,- велика честь дать ему умереть как воину, в бою. Мы казним его как вора и душегуба.
      Сражение было в разгаре. Корабли сходились, топили друг друга. Кровь омывала палубы и стекала в море. В страшной неразберихе трудно было сказать, кто одержит верх. В этот момент от флота старого конунга отделилась пятерка кораблей и взяла курс на резиденцию правителей Дунленда.
      Хэймлет лежал на палубе со связанными руками. Не было необходимости скручивать его по рукам и ногам. Он и так был еле жив от ран. Тяжелое чувство безысходности принесло с собой дикую усталость. Однако его воля не желала покоряться судьбе, и он, как мог, боролся с отчаянием. Мерная качка и заходящее солнце убаюкали раненого изнуренного человека, и Хэймлет уснул.
      Уже совсем стемнело, когда корабли вошли в гавань. Молодой конунг проснулся от громкого гудения рога, в темноте предупреждавшего обитателей крепости о возвращении владыки. Сон пошел на пользу, юный организм быстро восстанавливал силы, хотя полностью слабость не прошла и многочисленные раны кровоточили. Зато тупая боль в затылке после удара топором исчезла совсем, и Хэймлет мог четко оценивать обстановку.
      Его подняли с палубы, грубо толкая, выпихнули на пристань. Идти было еще тяжеловато, но каждый последующий шаг становился все уверенней и тверже.
      Викинги, сторожившие раненого конунга и охранявшие Клэвина, зажгли факелы. К своему удивлению, Хэймлет обнаружил, что ничто вокруг не напоминало о каком-либо сражении, недавно произошедшем здесь. А когда в воротах крепости свет факелов высветил двух франкских пехотинцев с пиками, отчаяние снова вернулось к Хэймлету.
      "Неужели Олаф не добрался до крепости, заблудился где-то на полдороге или, что еще хуже, попал в засаду?" - думал принц.
      Минуя арку, они прошли во внутренний двор и направились к главному зданию..
      - Эй ты, где твой капитан Мартин, почему он меня не встречает? - гневно спросил Клэвин у одного из стражников, стоящих в дверях.
      Франк промолчал и лишь слегка повел бровью. Но Клэвин, не дождавшись ответа, тут же забыл о нем, устремившись вперед.
      Странно, Хэймлету лицо франка, высвеченное из темноты неровным факельным светом, показалось очень знакомым. Он задумался, вспоминая, где бы это он мог его видеть.
      Зал, в который они вошли, был ярко освещен. Это был его, Хэймлета, дом. Дом, где прошли его детство и юность. Место, где так подло был убит его отец и откуда он бежал, чтобы теперь вернуться связанным для позорной казни.
      Вдоль стен стояло множество воинов, это были не франки, это были даны. Хэймлет вдруг начал узнавать лица находящихся в зале воинов, глаза его раскрылись от неожиданности. Навстречу удивленному Клэвину шел сам Олаф Торкланд, оскалившись своей хищной улыбкой.
      - Рад приветствовать тебя, Клэвин Предательское Сердце,- проговорил ярл.
      - Кто ты? - отшатнулся от него испуганный конунг и схватился за меч. Сопровождавшие его воины обнажили оружие.
      - Ну, будет тебе горячиться, нас тут гораздо больше,- продолжал Торкланд,ты, Клэв, все равно умрешь и с тобой все желающие, но какой будет твоя смерть, зависит от того, покаешься ли ты чистосердечно в сотворенном зле, а жизнь твоих прихвостней целиком зависит от воли конунга данов, Хэймлета!
      Хэймлету уже развязали руки, и он стоял в окружении своих, опираясь на меч, который ему подали.
      - Никогда, слышишь, выродок, убивший собственного отца, никогда я не возьму на себя вину за твое злодеяние,- брызгал слюной трясущийся Клэвин. Он говорил так выразительно, так искренне, что даже некоторых убежденных сторонников Хэймлета начал точить червь сомнения. Воины стали перешептываться.
      - Хватит! - прервал Хэймлет громким голосом стенания своего дядюшки.Хватит. Пусть нас рассудит хольманг! И тогда асы укажут правого.
      - Хольманг! Хольманг! - раздались повсюду голоса. Викинги и с той и с другой стороны одобрительно, закивали головами. Кто-то принес огромную, сшитую из нескольких частей шкуру и постелил на пол. Противники стали друг напротив друга.
      - Я имею право выставить вместо себя бойца,- неожиданно обратился к присутствующим Клэвин.
      - Да, можешь,- ответил Хэймлет. - Кто из вас защитит честь своего конунга? - обратился Клэвин к викингам, пришедшим с ним. Никто не отозвался, воины начали шептаться.
      - Прости меня, мастер Клэвин,- наконец выступил вперед здоровенный хирдман,- мы все не прочь защитить твою честь при других обстоятельствах, но мастер Хэймлет еле на ногах стоит, его раны кровоточат, и мы считаем, что, учитывая это, ты сам должен выйти на хольманг.
      - Что?! Вы так считаете?! - закричал Клэвин.- Вы давали мне клятву, жрали мой эль, разбрасывались моим золотом, а теперь вы так считаете?!
      Воины замялись и понурили головы, но тут из толпы, растолкав товарищей, вышел невысокий, коренастый хирдман и стал рядом с Клэвином.
      - Я буду драться за тебя,- мрачно пробасил он.
      - Э, нет, дядюшка, так не пойдет, конунг Хэймлет тоже может выставить вместо себя поединщика. Им буду я,- вмешался Олаф.
      - Благодарю тебя, друг, но это не твое дело,- перебил Торкланда Хэймлет,я должен это сделать сам.
      - Конечно, сам,- спорил Олаф.- Я не собираюсь влазить в твои семейные выяснения отношений. Бери своего дядюшку и перережь ему глотку. Я только буду драться со всеми прихвостнями, кто пожелает выйти вместо него. Хэймлет, ты мой должник и не вправе мне отказать в удовольствии отправить к Одину парочку-другую почитателей твоего дяди.
      - Ладно, делай как знаешь,- вздохнул усталый принц.
      Противники подняли мечи. Бой был удивительно коротким. Оба воина размахнулись, нанося встречные удары друг другу. Но чудесный меч Торкланда, встретившись с оружием противника, легко перерубил его пополам и, продолжая движение, нанес страшную рану в лицо.
      - Ну что, за кого Один? - самодовольно ухмыльнулся Олаф.- Кто хочет еще убедиться на своей шкуре, что у Клэвина лживый язык?
      Желающих больше не было.
      - Давай, конунг,- усмехнулся Олаф, дружески похлопав Хэймлета по плечу.
      Клэвин стал на расстеленную шкуру. Его отчаянное положение вселило в него чуть-чуть мужества, а многочисленные раны племянника давали надежду на успех.
      Хэймлет поднял меч и слегка надвинулся на ненавистного родственника. Клэвин заглянул в его глаза и шарахнулся назад, но вовремя спохватился. По правилам поединка, ступивший двумя ногами за край расстеленной шкуры считался проигравшим и победитель мог делать с ним все, что захочет.
      Не выдержав напряжения, Клэвин первый кинулся в бой, яростно нанося удары своему племяннику. Хэймлет защищался умело, спокойно отражая все выпады дяди и нанося ему незначительные царапины. Наблюдающим поединок викингам было хорошо видно, что Хэймлет куда искуснее владеет мечом, и только его раны уравнивали шансы. От напряжения они начали раскрываться, и шкура под ногами стала скользкой от крови. Несколько раз подряд то один, то другой противник поскальзывался, но все же удерживался на ногах.
      Все время Клэвин яростно атаковал, понимая, что его единственный шанс заставить Хэймлета полностью обессилеть и тогда уже прикончить племянника. Но сам молодой конунг, хоть и держался на ногах из последних сил, все же как бы играл со своим неуклюжим дядей, оставляя только царапины в тех случаях, когда можно было бы нанести смертельный удар. Вдруг в порыве очередной бешеной атаки Клэвин, увлекшись, слишком высоко поднял меч. Хэймлет молниеносно нырнул ему под руку и коротким режущим ударом, которому когда-то научил принца друг Кака Яма, вспорол родственничку живот. Клэвин выронил меч и стал оседать, схватившись за брюхо, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности. Но Хэймлет вновь погрузил меч в толстое чрево, провернул его там несколько раз и выдернул наружу вместе с намотанными на клинок кишками.
      - Помнишь, Олаф, когда мы с тобой пьянствовали на одинокой ладье, я поклялся, что выпущу кишки этой обезьяне? - спокойно проговорил Хэймлет, отвернувшись от поверженного противника.- Теперь никто не может упрекнуть меня в том, что я не держу слова.
      -А я все думаю, за что это я так к тебе привязался, датчанин,- прослезился Олаф, глядя на разбросанные по полу внутренности.
      Подхватив еле стоящего на ногах друга, викинг, поддерживая Хэймлета под руку, вывел его на свежий воздух. Товарищи вышли на пристань и, забравшись на борт одного из драккаров, велели принести эля, бочек несколько.
      - Я, когда взял крепость,- рассказывал Олаф,- заподозрил что-то неладное, не найдя тут Клэвина. Мои люди обшарили окрестности, но не обнаружили следов бегства. И тут мы поймали эту шлюху, твою мачеху. Оказывается она-то и заправляла всем вокруг, дурачила твоего дядюшку. Она и меня хотела окрутить, соблазнив своим иссохшим, не первой свежести телом. Предлагала стать конунгом.