Но не будем забывать и о других наших героях…
 
      Прибывший утром в Хрючевск Бисквит Иванович был просто ошарашен, не совсем сообразив, куда это он попал, сойдя с поезда: в сумасшедший дом или на праздничный карнавал взбесившейся нечисти.
      У здания вокзала эмиссара встречал сам полковник Толстолобов, слава Богу, пока не в виде Снегурочки, но зато его охрана с лихвой компенсировала данный недостаток, переодетая в роботов-полицейских.
      — Господи, Владимир Андреевич, что у вас здесь происходит, — поражение спросил полковника Бисквит Иванович, погрузившись в персональную черную “волгу” начальника хрючевской милиции.
      — Да вот, понимаете, — ответил полковник, — пришлось все-таки пойти на крайние меры и объявить в городе Хэллоуин, дабы под прикрытием праздника решить все внезапно свалившиеся на нашу голову проблемы.
      — Хм, а что, — усмехнулся Бисквит Иванович, — это довольно хитроумное решение. Вы придумали?
      — Нет, не я, — покачал головой полковник, — один из моих сотрудников, отличный парень.
      — Хотите приобщить его к нашему делу? Толстолобов пожал плечами:
      — Рановато пока, ведь я на пенсию еще не скоро уйду.
      — Что ж, спасибо, что встретили, — поблагодарил эмиссар, — думаю, я сразу же приступлю к делу.
      — Вот, — полковник протянул ему толстую папку, — ознакомьтесь с подробностями, я лично рапорт составлял.
      Бисквит Иванович быстро просмотрел содержимое папки.
      Задумался.
      — М-да, дело намного серьезней, чем я предполагал. Пожалуй, в этой ситуации уместно вмешательство вплоть до третьей степени.
      — Корректировка реальности через путешествие во времени? — удивился полковник.
      — Не исключено, что даже и это, — подтвердил эмиссар, — если не будет никакой другой возможности исправить положение, что ж, отправлюсь в прошлое.
      — Не забывайте, что для этого вам нужно будет получить санкцию Совета Лиги Объединенных Планет, — напомнил полковник, — соответственно потребуется определенное время…
      — Которого у нас, к сожалению, нет, — подытожил Бисквит Иванович.
      — Ну, так что? — спросил полковник. — Действуем по обстановке? Сейчас мой лучший сотрудник, переодетый Микки Маусом, следит за марсианами, которые развлекаются в пивной “Шанзелизе” на площади Бонч-Бруевича.
      — Вот и чудесно, — воспрянул духом приунывший было Бисквит Иванович, — прямо сейчас съезжу и побеседую с ними.
      — А это не опасно, — усомнился полковник, — судя по всему, пришельцы вооружены.
      — Не думаю, что они тронут эмиссара-смотрителя от Лиги Объединенных Планет. Тогда их уж точно эрпизианская служба безопасности из-под земли достанет.
      — Ну хорошо, — согласился полковник, — едем на площадь Бонч-Бруевича.
      И сидящий за рулем “волги” робот-полицейский развернул машину, выруливая с привокзальной автостоянки.
 
      Надо сказать, Бисквит Иванович сильно заблуждался, когда вдруг решил, что может так запросто, запанибрата, побеседовать с марсианами, к тому же слегка охмелевшими от земного пива.
      Короче, на переговоры с эмиссаром пришельцы не пошли, уклонившись от них самым грубым образом.
      Как только Бисквит Иванович появился на пороге забегаловки, Эус, приканчивающий уже четвертую кружку пива, резко вскочил из-за столика и громко произнес:
      — Смотрите, братва, кто к нам пожаловал, сам эмиссар-смотритель от Лиги Объединенных Планет. Вот с кем мы все забывали в первую очередь поговорить.
      Тут следует отметить, что Бисквита Ивановича марсиане видели в несколько ином свете, чем обыкновенные люди, а точнее — они видели его истинный, не замаскированный специальной биоголограммой облик в силу специфики их сканирующего предметы зрения.
      Эмиссар предстал перед марсианами мускулистым обнаженным по пояс атлетом с могучими крыльями за спиной, держащим в правой руке раскаленную докрасна молнию. Ну прямо Зевс Громовержец, если б только не золотистая чешуя, покрывающая его совершенное по земным меркам тело.
      В образе безобидного дедугана эмиссар смотрелся менее подозрительно, но сейчас его забывчивость сыграла с ним злую шутку, и поговорить с пришельцами инкогнито теперь, конечно, не удалось.
      То, что все надежды на переговоры рухнули, Бисквит Иванович понял, когда марсиане вдруг ни с того ни с сего открыли по нему из своих лучевиков огонь на поражение.
      Естественно, для эмиссара-смотрителя его класса это было не больше чем комариный укус, а вот злачное заведение, не обеспеченное должной защитой, конечно же, пострадало.
      Отвечать обидчикам не хотелось, жалко было энергии, но все же Бисквит Иванович пальнул пару раз по ним молнией, для острастки, отправив в нокаут сразу двоих пришельцев.
      Сражение могло сильно затянуться, и перерасти в общегородские масштабы, но тут достаточно быстро соображающий Эус, увидев в руке эмиссара постепенно наливающуюся чернотой сиреневую молнию, дал подчиненным поспешную команду отступать, зная, какими последствиями грозит очередная ответная атака противника…
 
      Наблюдавший за всем этим фантастическим действом из-под стола киллер Белочкин никак не мог разобраться в происходящем вокруг него безобразии.
      Сначала в пивную зашел какой-то бородатый, бомжеватого вида мужичок, затем марсиане стали палить без видимого для него вреда из своих лучевиков, после чего мужичок лишь пару раз взмахнул рукой и двое из пришельцев, как по волшебству, без признаков жизни повалились на пол.
      Вожак марсиан Эус, понимающий, что он проигрывает, за шиворот выволок заинтригованного происходящим Белочкина из-под стола и прорычал ему на ухо, чтобы тот подогнал к черному ходу пивнушки джип.
      Погрузив бесчувственные тела своих товарищей на плечи, оставшиеся в сознании пришельцы проворно отступили в глубь забегаловки и вскоре скрылись в дыму, исходящем от загоревшегося прилавка с винами.
      Немного придя в себя после стычки, Бисквит Иванович подобрал с пола треух, потуже застегнул телогрейку и, осмотревшись, увидел, как разоренный бармен пытается смастерить из шнурков петлю, чтобы, закинув ее на трубу под потолком — повеситься.
      За шкирку вытащив самоубийцу на свежий воздух, Бисквит Иванович пару раз довольно чувствительно дал ему в нос, дабы тот трезво мог воспринимать действительность и, сунув в руку бармену пачку баксов, посоветовал пойти домой и проспаться…
      А на улице шел снег.
      У перекрестка дежурили два переодетых упырями гаишника, которые цепко вглядывались в буквально крадущиеся мимо них иномарки, а из витрины продуктового магазина напротив эмиссара пристально рассматривал в бинокль какой-то Микки Маус.
      “А, так ведь это человек полковника Толстолобова”, — вспомнил Бисквит Иванович и приветливо помахал ему рукой.
      Микки Маус дернулся и, покрутив пальцем у виска, проворно скрылся в глубине магазина.
      — Ох, какой же я дурак, — с чувством обругал себя эмиссар, — я ведь только что его рассекретил…
 
      Сашок Китобоев приехал к себе домой около двенадцати часов дня и, отпустив телохранителей, решил отключить телефон и дрыхнуть до самого вечера.
      Вчерашняя гулянка, с которой он только вернулся, его окончательно добила, и Сашок сейчас хотел только одного: завалиться где-нибудь на диван и уснуть.
      В городе с утра творилось черт знает что, хотя Сашок не был уверен в том, что упыри-гаишники, шипящие на перекрестках, не порождены его отягощенным состоянием абстиненции воображением. Тем не менее порождения горячечного кошмара любого автолюбителя содрали с Сашка за трезвое состояние в праздник едущих вместе с ним охранников пятьсот баксов.
      “Что за штраф идиотский? — удивлялся Сашок, потерянно блуждая по своим десятикомнатным хоромам. — За трезвое состояние за рулем в праздник: либо у меня крыша поехала, либо… а ведь даже квитанцию, кажется, выписали”.
      Сашок полез в карман брюк и нащупал там смятую бумажку.
      Так и есть, квитанция.
      Пройдя в гостиную, он вдруг насторожился, почувствовав, несмотря на хмель в голове, что он не один.
      Резко обернувшись, браток увидел на антикварном стуле XVII века сидящего маленького мальчика лет двенадцати в пилотке, шортиках, синей рубашечке и с пионерским галстуком на шее. В руках мальчик держал маленький барабан и пытливо разглядывал опупевшего от увиденного братка.
      — Вот это, блин, глюк, — сказал Сашок, сильно тараща зенки, — ты кто такой?
      Мальчик моргнул и вопрос проигнорировал.
      — Значит, так, пацан, я… — тут браток решил, что он спит, и, оборвав речь на полуслове, ущипнул себя за ляжку.
      — Вы Александр Китобоев, если не ошибаюсь? — звонким голоском вдруг спросило пьяное видение, и веснушки на его щеках забавно запрыгали.
      Сашок вздрогнул, но щипать себя еще раз передумал.
      Сон был интересным.
      — Ну я, а че такое, — развязно спросил он, — решил меня в пионеры принять? Я ведь только пять классов окончил, не довелось мне галстук-то поносить.
      — Это вы являетесь одним из партнеров Сан Саныча Воротилова, отмывающего в банке “Лохотрон” грязные деньги? — выпалил в ответ молокосос, снова моргнув.
      — Чаво? — не выдержал браток, скрипнув от злости зубами. — Ты, малявка, на кого это бочку катишь?
      — Значит, вы, — довольно констатировал пионер и, достав из-за пазухи здоровенный маузер, два раза беззвучно выстрелил в Сашка.
      Сашок конвульсивно дернулся и, пустив на губах пузырь, упал на паркет, правой рукой схватившись за сердце.
      Мальчик весело рассмеялся и, достав из кармана шорт маленький блокнотик, вычеркнул из него карандашом первую в списке фамилию:
      — Итак, минус один, — радостно сказал он и, положив мертвому братку на грудь барабан, вошел, исчезнув, в покрытую роскошным гобеленом стену.
 
      — Сашка Китобоева час назад завалили, — сказал Убийвовк, отдавая Воротилову полученную по факсу копию милицейского протокола.
      — Как так завалили? — не понял авторитет. — Кто, на кой?
      — В собственной квартире. Он с вечеринки возвращался, милиция утверждает, что это, мол, несчастный случай. Сердце у перебравшего парня отказало, но ты же знаешь, Сан Саныч, Кит всегда был как бык, сразу с пятью девками мог, ему даже кличку дали Мальчиш Кибальчиш.
      — Не понял, — переспросил Воротилов, — ты что мне тут за пургу гонишь?
      — Ну как же, — удивился Убийвовк, — могу день простоять и ночь продержаться.
      Ha шутку авторитет отреагировал, злобно сплюнув в сторону.
      — Ты мне по делу говори, а не всякую фигню, почему решил, что его завалили?
      — Так вы сами в протоколе почитайте: на теле покойного был найден пионерский барабан.
      — И как менты это объясняют?
      — Да никак, — махнул рукой Борис Богданович, — им ведь все равно. Завалили бандюгана и ладно, кто ж это дело расследовать-то будет.
      — Барабан говоришь?
      — Ага, — захихикал Убийвовк, — может быть, он, играя на нем, переусердствовал немного, вот удар парня и хватил.
      Сан Саныч, побагровев, взялся за голову:
      — Какой же ты, Богданович, мудак, — медленно проговорил он, — даром, что в органах служил, неужели тебе непонятно, что стучал он, Китобоев этот, стучал конкурентам нашим, за то и завалили.
      — Но кто? — испуганно спросил Убийвовк. — Кто мог это сделать, может быть, Чистильщик?
      Сан Саныч отрицательно мотнул бритой головой:
      — Нет, Китобоева я ему точно не заказывал. Ох, хреново дело, бабки теперь большие накроются.
      — Что же делать? — осторожно спросил Борис Богданович.
      Сверкнув глазами, авторитет с силой ударил волосатым кулаком по столу.
      Вдребезги разбилась соскочившая на пол хрустальная пепельница.
      — Порви задницу, но найди мне того, кто это сделал, — злобно проревел он, — иначе ты, да, ты будешь следующим…
      — Ну что, — спросил Толстолобов Бисквита Ивановича, который водил над мертвым телом частного предпринимателя Александра Китобоева овальным прибором с постоянно двигающимися усами.
      — Плохо, полковник, очень плохо.
      — А в чем, собственно, дело, даже если это не несчастный случай… — начал было Толстолобов, но эмиссар его перебил:
      — Нет, не несчастный — это убийство.
      — Точно?
      — Точно, работал профессионал.
      — Ну и что с того?
      — А то, похоже, этот профессионал не с вашей планеты.
      — То есть как не с нашей? — не понял полковник. — Неужели эти отморозки с Марса вызвали Ликвидатора?
      Бисквит Иванович мрачно кивнул:
      — Скорее всего, так оно и есть. Я зарегистрировал странный энергетический след.
      — М-да, в общем, вляпались мы с тобой, Иванович…
      — Это точно, полковник, — согласился эмиссар, — теперь без Совета Лиги Объединенных Планет наверняка не обойтись.
      — Ты сообщишь, или мне с ними связаться, — осторожно спросил Толстолобов.
      — Да ладно, чего уж там, Владимир Андреевич, я позвоню. Чувствую, скоро будут новые трупы…
 
      — Дяденька, дай пять копеек. Лева Хмырев обернулся.
      Сзади него стоял серьезный мальчик лет двенадцати в пилотке и коротком пальтишке, из-под воротника которого выглядывал пионерский галстук.
      Двое телохранителей, идущих рядом с главным хрючевским контрабандистом, работающим на Воротилова, презрительно усмехнулись.
      — Ну и на фига тебе эти пять копеек? — спросил мальчика Лева, механически жуя “Дирол” без сахара.
      — А я в метро покататься хочу.
      — Не, братва, вы слыхали? — громко заржал Хмырев, обращаясь к телохранителям. — Ты че, с Луны свалился, сейчас в метро жетоны.
      Мальчик в ответ лишь пожал узкими плечиками и, отвернувшись, поспешил прочь, уронив что-то у ноги одного из телохранителей Хмырева.
      Хмырев наклонился, дабы подобрать это что-то, но один из охранников опередил его, подняв с земли оброненную ребенком вещь, с удивлением ахнул и передал в руки Левы небольшого плюшевого мишку, у которого вместо глаз сияли удивительные драгоценные камни.
      — Наверняка фальшивые, — фыркнул второй телохранитель.
      Лева Хмырев растерянно осмотрелся.
      — Эй, пацан, — громко крикнул он, но странного мальчика уже и след простыл.
      — Что за фигня такая, ни хрена не понимаю, — сказал Хмырев, отдавая игрушку обратно телохранителю, — сумасшедший, наверное, какой-нибудь. Их теперь много, после того как Сан Саныч приют отгрохал, по городу бегает.
      Телохранители согласно закивали, после чего вся троица направилась к припаркованному у универмага “мерсу”.
      — Не, вы только посмотрите, — возмущался Хмырев, — город в бардак превратили, где это видано, Хэллоуин в декабре праздновать.
      И действительно, к середине дня на улице появилось достаточно большое количество леших, кикимор, водяных, зомби и волколаков, в которых совершенно невозможно было узнать рыскающих по городу в поисках марсиан сотрудников хрючевской милиции.
      — Полный беспредел, — ворчал Хмырев, залезая на заднее велюровое сиденье “мерса”, — уроды чертовы.
      Один из телохранителей, работающий у Левы одновременно и шофером, не спеша тронул машину, выведя ее на проспект Вождей.
      Когда они проезжали мимо сгоревшего казино “Эльпасо”, Лева Хмырев немного покрыл матом неизвестных барыг, так нагло наехавших на самого Сан Саныча.
      — Что за народ, — все не унимался он, — ничего для них святого нет.
      И вот именно как раз после этих его слов в кармане сидевшего рядом с водителем телохранителя что-то яростно зашевелилось и, матюкнувшись, полезло наружу.
      Охранник дернулся, но было поздно. Из кармана его куртки, ворча что-то себе под нос, вылезал оброненный мальчишкой плюшевый медвежонок.
      — Ну вы, блин, козлы, конечно, — заявил он побледневшим браткам, — так же и задохнуться можно.
      Нервы у водителя не выдержали, и он резко ударил по тормозам.
      Машина вздрогнула и, пойдя юзом, вылетела на безлюдную обочину, где начинался знаменитый хрючевский парк Горького.
      Свалившийся на пол машины медвежонок грязно выругался.
      — Ты кто? — спросил всегда отличавшийся большим хладнокровием Хмырев, перегнувшись через сиденье водителя. В данной ситуации его нервную систему спасло полное отсутствие воображения.
      — Я? — переспросил медвежонок, встав на задние лапки. — Я — ваш конец…
      — То есть, — не понял Лева, — в каком это, интересно, смысле?
      — А в таком, — нагло ответил медвежонок и, расстегнув на груди незаметную для глаза молнию, раскрыл меховую шкурку, под которой оказался циферблат небольших электронных часов.
      — Видали, козляры, — мишка похлопал себя по животу, — мейд ин Венера.
      Братки переглянулись.
      Одна и та же мысль пришла в их дубовые головы практически одновременно.
      Заголосив, Лева Хмырев судорожно дернул ручку двери, но машина не открывалась, словно дверь была заварена снаружи.
      — Люк, босс, — закричал один из телохранителей, — вылазьте через люк.
      Наблюдавший за начавшейся в машине суматохой робот сокрушенно покачал головой.
      Хмырев уже почти весь протиснулся в люк, но в узком отверстии в самый последний момент застрял его разжиревший за последнее время зад.
      — Упс, — вдруг громко сказал медвежонок, и белые как мел братки увидели, как у него на циферблате загорелись два рубиновых нуля…
      От взрыва, потрясшего парк Горького, в здании городской мэрии выбило все стекла, а лежащий в областной больнице в состоянии комы мэр вдруг пришел в себя и потребовал у дежурившей перепуганной медсестры сигару, склянку виски и свежий номер “Плейбоя”.
      — Когда это случилось? — левый глаз у Сан Саныча дергался и это был плохой признак.
      Очень плохой.
      Братья Крючки, потупив взор, сосредоточенно изучали носки своих ботинок пятьдесят второго размера.
      — Полчаса назад, — тихо ответил один из них, — рядом с парком Горького.
      — А где Убийвовк, черт бы его побрал, почему его все время нет на месте, когда в городе что-нибудь происходит…
      От волнения Сан Саныч внезапно перешел на нормальную речь без нецензурных выражений, что в обычном своем состоянии никогда бы себе не позволил.
      Братья Крючки в ответ лишь понуро промолчали.
      — Ну и что там произошло, как он погиб? — спросил их окончательно охрипший от крика авторитет.
      — Нашли только кусок его задницы, — осторожно ответили братья, — по ней Хмырева и опознали, там татуировка была с американским президентом Рональдом Рейганом.
      — Значит, на бомбе подорвали, — сделал вывод Сан Саныч, нервно барабаня пальцами по полированной крышке стола, — сволочи, да я их всех урою гадов…
 
      Тем временем в нескольких кварталах от городской квартиры пребывающего в страшном гневе Сан Саныча Борис Богданович Убийвовк грузил в свою старенькую красную “тойоту” самые ценные имеющиеся у него в доме вещи: лиможский сервиз, китайский фарфор династии Дзинь, ящик с компрометирующими Воротилова документами.
      В аэропорту Убийвовку еще предстояло хорошо отстегнуть на лапу таможенникам, чтобы все это провезти, но с его швейцарским счетом в банке это были сущие пустяки.
      — Все, с меня хватит, — твердил себе под нос Убийвовк, бережно грузя в “тойоту” тяжелые ящики с ценным содержимым, — уезжаю, уезжаю из этого дурдома к чертовой матери, хоть китайцем, хоть негром заделаюсь, Нельсоном Манделой, Фиделем Кастро, но здесь в этом бреду не останусь больше ни на минуту, ни на секунду, ни на…
      Дальше свою яростную речь Борису Богдановичу пришлось прервать, потому что из-за гаражей не спеша вышли ухмыляющиеся братья Крючки…

ГЛАВА 8,
В КОТОРОЙ ЧУКЧА ПЕРЕХОДИТ К ДЕЙСТВИЮ