На следующий день после отбытия инопланетных гостей Бисквит Иванович стал собираться в дорогу, имея цель посетить столицу, дабы собрать там сведения по интересующему его вопросу, а именно: не падала ли в ближайшее время где-нибудь на просторах Российской Империи летающая тарелка.
      В Москве Бисквит Иванович имел широкую сеть агентов, которые наверняка уже что-то раскопали.
      М-да, закончился отпуск в любимой деревне, и настало время заняться делом соответствующим его настоящей профессии эмиссара-смотрителя от Лиги Объединенных Планет. А то, понимаешь, расслабился мужик, ибо давно уже ничего экстраординарного на планете Земля не происходило, а тут вдруг на тебе, чуть ли не вселенской катастрофой грозит внезапное вторжение этих чертовых новых марсиан.
      В общем, не было проблем.
      Все же спокойно собрать вещи и отбыть восвояси белому колдуну не дали.
      Внезапно в дверь его избушки кто-то яростно заколотил ногой и, судя по истошным воплям доносившимся с крыльца, к народному целителю в дом ломилась женщина.
      Тяжело вздохнув, Бисквит Иванович не спеша отпер дверь и буквально был проутюжен разгоряченной дамой весьма упитанной комплекции.
      Поднявшись с пола, народный целитель отряхнул одежду и, посмотревшись в зеркало, с грустью констатировал, что вид у него был, словно белый колдун только что попал под бронепоезд, хотя, в сущности, так оно и было.
      Ну, почти так…
      Прихрамывая на правую ногу, Бисквит Иванович прошел в единственную комнату дома и с интересом уставился на рыдающую в углу у самовара пышную посетительницу.
      — А, Акулина Потаповна, здравствуйте, — мягко поприветствовал он ее, — что-то давненько с вами не виделись, дело у вас ко мне какое али что?
      Подняв заплаканное круглое личико, женщина взглянула на Бисквита Ивановича и вдруг как выпалит:
      — Гад проклятый, да чтоб тебе пусто было. Народный целитель отшатнулся, недоуменно посмотрев на женщину.
      — За что, Акулина Потаповна? — возмутился он. — Что я вам такого сделал.
      — Да не вы, Бисквит Иванович, — запричитала женщина, — а аспид этот окаянный, муж мой.
      — А, теперь понятно, — успокоился народный целитель. — И чем же я вам могу помочь?
      — Ой помоги, миленький, ой выручи, век тебя не забуду, за твое здоровье помолюсь Николаю Заступнику.
      — Да что же у вас случилось в конце концов? — потерял терпение Бисквит Иванович.
      — То и случилось, — зло ответила женщина, — что благоверный мой налево ходить начал.
      — А откуда вы об этом знаете? — удивился народный целитель.
      — Знаю, — простонала Акулина Потаповна, платком вытирая слезы, — пить вдруг перестал, бороду сбрил и пропадает каждые выходные где-то, а глаза потом счастливые-счастливые, прямо светится весь.
      — М-да, — Бисквит Иванович глубоко задумался, — серьезное дело.
      — Вы мне поможете? — дрожащим голосом спросила женщина. — Не к кому больше за помощью обратиться, только на вас вся надежда.
      Погрузившись в думы, народный целитель прошелся по просторной избе, потрепал бородку, почесал за ухом.
      — Вам повезло, что вы меня застали, — наконец молвил он, — я вообще-то уезжать собирался, м-да… есть у меня одно средство, но надо посмотреть, на месте ли оно еще.
      С этими словами Бисквит Иванович, приставив к потолку стремянку, полез на чердак.
      Рылся там народный целитель долго и основательно, громко топая ногами и время от времени роняя какие-то тяжелые предметы. Затем после радостного крика “ага, вот она” наконец спустился по лестнице обратно в комнату.
      В руках Белый колдун держал большую дубовую палку, искусно выточенную на токарном станке.
      — Вот оно, родимое средство, — довольно сказал он воспрянувшей духом Акулине Потаповне, — действует безотказно, я проверял, только смотрите, не переусердствуйте.
      Счастливая жена, схватив заветный дрын, примерила его к правой руке, затем к левой и, со свистом взмахнув им в воздухе, сказала:
      — Годится.
      — Вы не беспокойтесь Бисквит Иванович, — с благодарностью смотря на целителя, добавила женщина, — я вас на будущую зиму такими соленьями обеспечу, пальчики оближете.
      — Да полно вам, Акулина Потаповна, — вяло возражал ей польщенный целитель, — давайте я вам лучше средство заверну, а то разгуливать с ним по деревне будет несколько… м… м… негуманно по отношению к супругу.
      Заворачивая палку в белую бумагу и перевязывая ее красочной ленточкой, Бисквит Иванович вдруг вспомнил одну весьма познавательную историю.
      — Вот у нас случай в деревне был, — начал рассказывать он. — мужик один жене изменял с трактористкой и тремя доярками, так знаете, что она сделала, когда об этом узнала?
      — Нет, — изумленно округлив глаза, ответила заинтригованная женщина, — не знаю.
      — Решила ему отомстить, пошла в ближайший военкомат и попросила записать ее в армию.
      — И что же, приняли? — челюсть у Акулины Потаповны, обожающей всякие сплетни, заранее отвисла.
      — Конечно, — весело подтвердил народный целитель, — в погранвойска. Короче возвращается она через пару лет в форме с офицерскими погонами, заходит в дом, а мужа нет. Ну, в общем, спрашивает у соседей, как так, куда девался. А те ей отвечают, что стыдно, мол, ему людям на глаза показываться, еще, мол, полгода назад в лес сбежал.
      — Да ну, — переспросила пораженная историей женщина, — и что было дальше?
      — Да ничего особенного, — махнул рукой Бисквит Иванович, — офицерша та из армии ушла и открыла в деревне на скопленные деньги ателье мод “Хавронья Лимитэд”, да недолго оно просуществовало, вы ведь в нашу деревню всего лишь год назад переехали и этого, естественно, не знаете.
      — А муж как же, — удивилась Акулина Потаповна, — муж-то ее куда делся.
      — А что муж, — усмехнулся Бисквит Иванович, — пропал он, правда, местные охотники до сих пор истории рассказывают, что живет глубоко в лесу мужик странный, вроде как одичавший, с ветвистыми оленьими рогами на голове и жалобно так по ночам трубит…
 
      Проводив до плетня довольную полученным средством от мужской измены Акулину Потаповну, Бисквит Иванович проворно вернулся в дом и, надо сказать, вовремя, потому как сломанные часы на стене снова сигнализировали, что эмиссару кто-то настойчиво звонит.
      Пройдя в уже известную нашему читателю комнатку, Бисквит Иванович опасливо осмотрел телефон на наличие алчной зеленой руки и, не обнаружив таковой, снял обмотанную изолентой трубку.
      — Алло, эмиссар-смотритель от Лиги Объединенных планет слушает.
      В трубке после паузы послышался незнакомый, но приятный женский голос.
      — Это номер 63636336 ZWV?
      — Да, именно так, — удивленно подтвердил Бисквит Иванович.
      — Вас беспокоит оператор межгалактической коммуникационной службы.
      “О Боже, — содрогаясь подумал народный целитель, — неужели опять будут требовать деньги”.
      — Понимаете, к вам пытается дозвониться довольно странный абонент, — продолжали щебетать в трубке, — он категорически отказывается называть себя, а запеленговать место, откуда приходит его сигнал, мы, к сожалению, не можем. Но для подобных случаев у нас существует инструкция, по которой мы должны осведомиться у вас, хотите ли вы с ним разговаривать, беря всю ответственность за последствия на себя.
      — А эта услуга платная? — осторожно спросил Бисквит Иванович, шаря по карманам в поисках кредиток.
      — Нет, — ответила оператор, и народный целитель облегченно вздохнул.
      — В таком случае соединяйте.
      — Вы уверены?
      — Да.
      — И берете всю ответственность на себя.
      — Ну конечно.
      В трубке щелкнуло и хорошо поставленный, привыкший командовать мужской бас дружелюбно произнес:
      — Бисквит Иванович, здравствуйте, это вас беспокоит полковник Толстолобов, начальник милиции города Хрючевска, если вы, конечно, меня еще помните.
      — Толстолобов? — эмиссар на несколько секунд задумался. — А, помню-помню, мы с вами, кажется, отдыхали вместе на Венере два года назад.
      Полковник весело рассмеялся.
      — Да-да, именно, вы еще, помнится, учили меня, как сделать “Кровавую Мери” по-венериански и коктейль “Слеза дракона”.
      — О, мы тогда весьма плодотворно провели время, — согласился Бисквит Иванович, вспоминая давнюю встречу, ибо полковник Толстолобов был одним из немногих землян, знающих о существовании межгалактического сообщества и таким образом приобщенный к великой тайне, чье сохранение в секрете он обязан был обеспечивать на Земле, пресекая все возможные источники опасной на эту тему информации.
      — И чем же я обязан вашему неожиданному звонку, — учтиво осведомился эмиссар.
      Голос полковника сразу же сделался серьезным:
      — В подконтрольном мне городе произошла внезапная высадка инопланетного десанта.
      Бисквит Иванович чуть было не присвистнул от удивления:
      — Где? Когда?
      — Два дня назад, — четко ответил полковник, — на даче одного из городских криминальных авторитетов.
      — Елки-палки, — непроизвольно вырвалось у эмиссара, — неужели они пошли на контакт?
      — Еще какой, — подтвердил полковник, — чуть не разнесли из лучевиков полгорода.
      — Так, — пошатнувшись, Бисквит Иванович ухватился за телефонную тумбочку, — меня предупредили, что на Землю… хотя постойте, это случайно были не новые марсиане?
      — Они самые, — мрачно ответил полковник, — похоже, беглые зэки с Цербера-3. Так что я всецело рассчитываю на вашу помощь, а то они мне тут еще здание городской администрации подожгут, мэр и так уже второй день в отключке, поскольку их высадка произошла у него на глазах.
      — Боже, как же теперь все это объяснить рядовой общественности, — в отчаянии запричитал Бисквит Иванович, — как бы не пришлось изолировать ваш город.
      — С общественностью мои люди уже работают, — попытался успокоить эмиссара полковник, — телевидение и газетчиков припугнули, а самых неистовых очевидцев поместили в психиатрическую лечебницу. Мафия же пока будет молчать, уж им-то паника в городе ни к чему.
      — Это очень хорошо, — обрадовался Бисквит Иванович, — вы, товарищ полковник, молодец, я буду ходатайствовать у своего руководства о предоставлении вам бесплатной путевки в оздоровительные санатории Андромеды.
      — Ну что ж, спасибо, — немного смутился Толстолобов, — похвала из ваших уст звучит в высшей степени приятно.
      — Знаете, полковник, — продолжил Бисквит Иванович, — своим звонком вы значительно облегчили мне предстоящее расследование, так что я немедленно выезжаю и буду у вас в городе где-то к утру.
      — Отлично, — согласился Толстолобов, — я с нетерпением вас жду…
      Повесив трубку, Бисквит Иванович с облегчением вытер вспотевший лоб. Ведь он еще не успел покинуть свою избушку, как расследование вдруг само сдвинулось с мертвой точки.
      Обстоятельства складывались как нельзя лучше, и марсиан следовало нейтрализовать, пока они не натворили чего похуже разборки с местной братвой.
      Повернувшись к телефону спиной. Бисквит Иванович уже было собрался покинуть зеркальную комнатку, как вдруг ощутил, что его кто-то дружески похлопывает по правому плечу.
      Резко обернувшись, народный целитель негодующе вскрикнул, поскольку из телефона снова торчала зеленая рука, алчно шевеля длинными пальцами…
 
      Полковник Толстолобов пристально посмотрел на капитана Синицына, после чего, предложив тому сесть, попросил по селектору секретаршу принести им две чашечки крепкого кофе.
      — Ну что, Федя, — дружелюбно спросил он Синицына, — хрючевским гражданам по-прежнему мерещатся зеленолицые инопланетяне?
      — Нет, товарищ полковник, — ответил капитан, — пока вроде все в порядке, только вот с танцором этим, как его… запиночка вышла.
      — С Митюшечкиным, что ли? — переспросил полковник.
      — Так точно, — подтвердил Синицын, — с Митюшечкиным. В психушку его врачи брать наотрез отказались, говорят что, мол, простите, педиков они не лечат, так он вчера полдня ходил по городу и каждому встречному демонстрировал свой зад с ожогами, рассказывая при этом, что его подстрелили противные шалунишки с Марса.
      — И как общественность, его словам внемлет? — усмехнулся полковник, проводив взглядом стройную секретаршу, принесшую поднос с кофе.
      — Трудно сказать, — нахмурил лоб капитан, — доподлинно известно, что в парке Горького Митюшечкин после прилюдной демонстрации контуженного места был избит бандой байкеров и пока угодил в областную больницу.
      — Вот и чудесно, — констатировал полковник, прихлебывая горячий кофе, — пусть там подольше полежит.
      — Сделаем, — улыбнулся Синицын, — кстати, у меня тут по данному делу появились некоторые соображения.
      — Ну что ж, давай выкладывай, раз появились…
      — А что если мы в городе праздник объявим, Хэллоуин, — предложил капитан, — чтобы все окончательно успокоились и ничему на улицах не удивлялись.
      — Так ведь он же был уже 31 октября, — удивился Толстолобов, — как же ты его сейчас зимой-то объявишь?
      — Да это и не важно, — махнул рукой Синицын, — нашему человеку все равно, лишь бы повод принять за воротник был.
      — А что, мне твоя идея нравится, — согласился полковник, — тыкв по деревьям навешаем, патрульных вурдалаками нарядим, а гаишников упырями и выпустим на улицы города для создания праздничной атмосферы.
      На минуту оба представителя закона задумались, красочно воображая реализацию сего плана, как по переулкам Хрючевска крадутся вурдалаки в милицейских фуражках, злобно подвывая, а на дорогах шерстят иномарки упыри-гаишники со своими волшебными полосатыми палочками задавая водителям празднично-риторический вопрос “подарки или смерть”.
      — Ну что ж, так, пожалуй, и сделаем, — подвел итог полковник, вернувшись из мира грез на грешную землю, — иди проинструктируй персонал и пусть в городской администрации отпечатают плакаты поярче да пострашнее и чтобы морды марсиан этих чертовых там красовались в первом ряду.
      — Так точно, — щелкнул каблуками капитан Синицын, — к вечеру все будет готово.
 
      Практически каждый день главный рэкетир города Хрючевска Марк Степановский в одно и то же время обедал в ресторане “Касабланка”, расположенном совсем недалеко от его вотчины, то бишь Центрального рынка.
      В тот день он прибыл в ресторан как обычно в час тридцать в сопровождении усиленной обоймы прикрывающей его охраны, поскольку добрые люди уже успели донести Марку о том, что его коллега Сан Саныч Воротилов заказал хрючевского рэкетира крутому киллеру.
      Начальник личной охраны Степановского возражал ему как мог, требуя хотя бы в течение недели никуда без особой нужды не выезжать, но рэкетир был непреклонен. “Я, — сказал он, — своему здоровью не враг и отказываться от посещения ресторанов пока не собираюсь и вообще пусть этот боров Воротилов знает, что я его киллеров не боюсь”.
      Ну что было с ним делать, не спорить же в конце концов, а то еще с работы выгонит и придется тогда начальнику охраны хрючевского рэкетира снова возвращаться в НИИ на нищенскую унизительную зарплату и заканчивать начатую было диссертацию по восточным боевым искусствам.
      Приехавший в ресторан авторитет пребывал в скверном расположении духа. Неприятности, начиная со вчерашнего вечера, сыпались на него буквально градом.
      Во-первых, с молодым любовником за границу сбежала жена, оставив под телефоном записку из трех нецензурных слов.
      Во-вторых, кто-то проколол сразу все четыре шины его любимому шестисотому “мерседесу”, который был для Степановского чуть ли не членом семьи.
      В-третьих, кто-то явно проник в его городскую квартиру, занимавшую три последних этажа высотного дома с посадочной площадкой для вертолета на крыше.
      Неизвестный довольно профессионально осмотрел ящики его рабочего стола, покопался в компьютере, скопировав некоторые файлы, и забрался в сейф, но, к удивлению, ничего оттуда не взял.
      Но у Степановского в охране работали тоже не лохи какие-нибудь, а настоящие профи, и потому факт тайного обыска на его квартире был сразу установлен.
      Особенно рэкетира обеспокоило то, что в его компьютере были скопированы файлы, содержащие секретную информацию, касающуюся заграничных счетов, не их номера, конечно, которые Марк знал на память, а данные размеров сумм у. е, лежащих в различных банках.
      Что сие могло означать, Степановский не знал и потому еще сильнее занервничал…
      В ресторане, естественно, никого из посетителей, кроме рэкетира, не было, так как с полвторого до трех заведение было полностью им арендовано для обеденной трапезы, состоявшей как обычно из 16 блюд.
      Десятеро охранников авторитета, вооруженные израильскими УЗИ, дежурили на улице под рестораном, еще десятеро внутри и пятеро в резерве сидели в микроавтобусе на соседней улице, следя с помощью навороченной аппаратуры за любыми приближающимися к “Касабланке” подозрительными объектами.
      Так рьяными братками Степановского уже был обыскан сшивающийся вокруг ресторана в поисках бутылочек бомж, получивший от них в итоге за ложную тревогу в глаз, и шеф-повар “Касабланки”, немного опоздавший на работу, чье побитое лицо долго сверялось с фотографией в паспорте, вследствие чего горячее Степановскому пришлось ждать немного дольше, чем обычно.
      Но опасность к хрючевскому рэкетиру, как часто это бывает, подкралась с той стороны, с какой она меньше всего ожидалась.
      Один из обслуживающих сопящего от удовольствия авторитета официантов внезапно совершенно волшебным образом извлек из внесенной им в зал здоровой утятницы автомат Калашникова и с веселым воплем “А вот и горяченькое” за двенадцать секунд уложил всех дежуривших внутри ресторана братков и, быстро сменив рожок, учтиво попросил рэкетира отозвать охранников из внешнего оцепления, ибо в противном случае мозги Степановского смешаются с томатным соусом на столе.
      — А, это ты, Чистильщик, — прохрипел рэкетир, поперхнувшийся от неожиданности индюшачьей котлетой, и, достав жирными пальцами из кармана пиджака сотовый, предупредил всполошившуюся снаружи охрану, чтобы те не стреляли.
      — А как, интересно, ты меня узнал, — усмехнулся Белочкин, с удовлетворением осматривая на полу ресторана тела братков.
      — По почерку, — просипел, кашляя, Степановекий, — ведь ты уложился в пятнадцать секунд.
      — Двенадцать, — поправил его киллер и, сжалившись, ударил рэкетира прикладом в спину.
      — Спасибо, — поблагодарил его Степановский, наконец проглотив котлету, — как я понимаю, раз я еще жив, мне уже ничто не угрожает.
      — Ты догадливый, — рассмеялся киллер, — это только в дешевых боевиках убийцы произносят разоблачительные монологи, я же, как на охоте, бью сразу и наповал.
      Марк Степановский вздохнул, окончательно успокоившись, и, пошарив под собой рукой, проверил, не мокрый ли стул.
      — Ну и как будем договариваться? — спросил удовлетворенный проверкой штанов рэкетир.
      — Мне нужны деньги, — просто сказал киллер, — и не те копейки, что мне платит по стандартным расценкам Воротилов.
      — Копейки? — удивился Степановский. — А я слышал, что Сан Саныч в этом плане человек щедрый. Белочкин поморщился:
      — К сожалению, мои запросы с каждым годом растут, а Воротилов — карта битая, марсиане с него уже не слезут, так что, Марик, гони монету.
      — Сколько? — простонал Степановский. Киллер назвал.
      — …, …, …!!! — заорал рэкетир, и глаза у него при этом чуть не вылезли из орбит.
      — Не артачься, Марик, — усмехнулся Белочкин, — я знаю, такая сумма после продажи Сан Санычу НЛО тебе по плечу.
      — Так это ты лазил у меня в квартире, — задохнулся от гнева рэкетир, — мерзавец, урод, му…
      — Дальше продолжать, думаю, не стоит, — перебил его киллер, буквально засунув дуло автомата в правую ноздрю авторитета.
      — Боже, я разорен, — заскулил рэкетир, в отчаянии уткнувшись лицом в гарнир, — разорен.
      — Зато с целой головой, — возразил Белочкин, похлопав его по бритой макушке, — не в деньгах счастье, Марик, уж поверь мне, не в них, проклятых.
      — Ладно, — Степановский поднял голову, нервно расстегнул ворот рубашки, — деньги-то такие зачем тебе нужны, если не секрет, я ведь чувствую, что мы с тобой больше не увидимся.
      — Моли Бога, чтоб не увиделись, — пригрозил ему Белочкин, — а деньги… хочу, понимаешь, в Хрючевске Диснейленд для детишек открыть, хоть какая-то память останется, и детям радость, и городу польза, да чтобы такие пиявки, как ты, парк за сто километров обходили и мордами своими уголовными городской генофонд не портили…
      И понял тут Марк Степановский, что разговаривает сейчас с самым настоящим психом и от догадки своей этой так ужаснулся, что назвал киллеру не только интересующий его банковский счет, но и те счета, о которых Белочкину даже не было известно, ибо понимал, что все это время жизнь его висела на тоненьком чахоточном волоске, готовым в любую секунду оборваться, как только в голове у Чистильщика чего-нибудь перемкнет…
 
      — Ну так че, возьмем его в долю? — спросил хмурый Эус своих подопечных, невозмутимо чистящих оружие. — Мужик вроде реальный.
      Марсианские братки вяло пожали плечами:
      — А нафига он нам нужен, сам посуди, — сказал один из них, свинчивая на своем лучевике дуло, — ведь он из местных, чуть что — переметнется на их сторону.
      — А мы с него слово возьмем, честное марсианское, — возразил Эус, — ну че, братва, нужно решать, а то он уже полчаса на морозе вокруг завода гуляет, не по понятиям так над ним издеваться.
      — Ладно, а какая с него нам польза? — спросили братки. — На кой ляд он нам сдался со своими пуколками, не оружие, а смех один.
      — Он городскую братву хорошо знает, — стал перечислять вожак марсиан, — к ним, как и мы, счет особый имеет, на местности ориентируется, в обычаях шарит.
      Новые марсиане задумались и с перевесом в один голос проголосовали за.
      — Ну че, пойду его позову, — сообщил Эус и, выйдя из цеха, вернулся через несколько минут с щуплого вида очкариком из местных аборигенов.
      Очкарик, судя по всему, подхватил насморк и поэтому постоянно чихал, а может быть, всему виной была едкая пыль, царящая на заброшенном консервном заводе. В правой руке незнакомец держал лакированный черный футляр от скрипки.
      — Вот знакомьтесь, братва, — указал Эус на аборигена, — это наш новый дружбан и партнер по общему делу.
      Очкарик смущенно кивнул:
      — Здравствуйте, меня зовут Иннокентий Петрович Белочкин, теперь мы с вами будем работать вместе.
      — Клюп.
      — Хлюп.
      — Бука.
      — Эрос.
      По очереди представились пришельцы, угрюмо рассматривая землянина.
      — Смотри, бледнорожий, — сказал Эус, — кинешь нас — себе дороже обойдется, марсианская братва предательства не прощает.
      Чистильщик в ответ лишь лучезарно улыбнулся и, достав из черного футляра автомат, несколько раз выстрелил в каждого из марсиан, которые при этом даже не шелохнулись.
      — Я так и знал, — дружелюбно констатировал он, пряча оружие обратно в футляр, — теперь я убедился, что это правда, и пули вас не берут.
      — Не берут, — подтвердил Эус, — и поэтому мы используем эти игрушки, — марсианин небрежно указал на стоящие в ряд у стены, начищенные до блеска лучевики.
      — А посмотреть можно, — робко попросил киллер, с восхищением глядя на чудо инопланетной военной техники.
      Эус отрицательно покачал головой.
      — На каждом лучевике стоит особый предохранитель, и если оружие в руки возьмет представитель иной расы, он погибнет.
      — И каким интересно образом, — поинтересовался любознательный Белочкин, — наверное, взорвется?
      — Ага, — подтвердил марсианин, — вместе с планетой.
      После чего неожиданный союзник пришельцев был отправлен в ближайший ларек за пивом.

      На утро улицы Хрючевска пестрели яркими красочными плакатами, сообщавшими, что в городе будет праздноваться Хэллоуин, в связи с чем ожидается удивительное костюмированное шоу с участием сотрудников хрючевской милиции и представителей областной администрации.
      На плакатах был изображен сам мэр города Юлиан Никифорович Кискин в белом праздничном костюме, окруженный жуткими монстрами, в чертах которых угадывались: главный прокурор города, начальник налоговой инспекции, депутат Несуразченко и другие не менее известные представительные лица.
      Также на плакате были изображены какие-то зеленомордые бугаи в малиновых пиджаках с автоматами и начальник милиции полковник Толстолобов в наряде Снегурочки.
      По всей видимости, все они должны были принять непосредственное участие в ожидающемся к вечеру праздничном костюмированном шествии.
      Но тихая паника в Хрючевске началась намного раньше.
      В первую очередь от сильного нервного шока пострадали многочисленные владельцы иномарок, чьи машины на дорогах останавливали переодетые упырями гаишники, которые, злобно скалясь и рыча, требовали у несчастных заплатить штраф за нахождение в машине не в праздничном виде.
      Штрафа избежал лишь известный хрючевский сутенер Потаскунченко, владелец прекрасного спортивного “порше”, который и без всякого грима напоминал больного желтухой Кощея Бессмертного.
      В общем, веселье в городе, можно сказать, началось с самого утра, но особо отличились налоговые инспектора в виде Али-Бабы и сорока разбойников, посетившие в тот день многие фирмы и ушедшие от них с полными мешками праздничных подарков.
      Следует отметить, что наиболее сильно пострадала фирма “Сезам”, официально торгующая жареными семечками, под прикрытием которых в ящиках прятались для продажи автоматы Калашникова и прочие милые изобретения склонного к массовому суициду человечества.
      На традиционное требование переодетых разбойниками налоговиков “сезам, откройся”, тупомордые охранники, дежурившие на дверях главного офиса фирмы, ответили нецензурной бранью к счастью для них непереводимой на арабский язык, понятно, что они еще не были осведомлены о начавшемся в городе празднике, Поэтому когда в офис фирмы стали ломиться немытые чурки в чалмах и шароварах, охранники, заподозрив в них обманутых вкладчиков, отреагировали адекватно агрессивно, за что в итоге и поплатились. Фирма была взята штурмом переодетым гоблинами спецназом и после тщательного обыска опечатана самим Али-Бабой, под личиной которого скрывался начальник налоговой инспекции, весьма довольный сбитым с “Сезама” уловом.
      Но мы, прошу прощения, снова немного отвлеклись…
      В общем, Хрючевск общими стараниями городских властей стал напоминать если и не планету Марс, то какой-нибудь межгалактический Вавилон уж точно, что несколько сыграло на руку сидящим в затворничестве на старом консервном заводе новым марсианам, которые смогли наконец свободно покинуть свою базу и, не привлекая к себе особого внимания, выпить по кружке имбирного пива в ближайшей забегаловке.