(полноценная глава)

      Сходка уцелевшей после всех разборок в Хрючевске братвы состоялась в кафе “Буревестник” на улице Чапаева. В основном это, конечно же, были те немногочисленные группировки, которые всегда враждовали с Сан Санычем.
      Да, были в Хрючевске и такие психи, не желавшие признавать власти авторитета. Они, словно партизаны, прятались по разным злачным местам города, ожидая своего звездного часа, когда наконец можно будет громко заявить о себе.
      И вот этот час настал.
      Сходкой, на которой братки должны были выбрать себе нового авторитета, руководили три видных личности: частный предприниматель Вадик Чудило, вор в законе по кличке Крепыш и подающий большие надежды молодой рэкетир Женек Пырьев.
      — Значит, так, братва, — сказал Пырьев, и присутствующие на время перестали чавкать, — Воротилова в Хрючевске нет, и я могу поклясться своими передними золотыми зубами, что это, блин, правда. Воротилова нет и братвы его тоже нет. Всей продвинутой городской структуры рэкета нет. Центральный рынок ничейный, без крыши. Марик Степановский исчез бесследно. Че будем делать?
      — Выберем главного, — сказали братки, — из наших.
      — Выдвигаются пять кандидатур, — из-за стола встал чахоточный Крепыш с листком бумаги, — все они уже проверенные в деле пацаны, которые никогда не подведут и не кинут своих корешей. Итак, первым в списке идет Русик Дырчало, вор в законе, две ходки.
      Братки одобрительно загудели.
      — Под вторым номером значится Тарас Раздолбаев, — продолжил Крепыш, — хотя нет, Тарас выбывает, поскольку бывший мент.
      — Это еще почему? — возмутился присутствующий за столом Раздолбаев. — За базар, Крепыш, ответишь.
      — Засохни, — коротко бросил Пырьев, и Раздолбаева немного попустило. Налив себе водки, он громко захрупал огурчиком.
      — Третьим идет, — Крепыш почесал бритый затылок, — э… третьим иду я, пять ходок, затем Влад Чудило, одна ходка, и Женек Пырьев.
      — Давайте Пырьева, — начали кричать братки, — выберем Женька, Женек за братву постоит, он реальный пацан.
      Пырьев усмехнулся.
      — Попрошу голосовать как положено, — вспылил Крепыш, — по понятиям, блин, а то развели здесь, понимаешь.
      Каждый из братков написал на бумажечке фамилию кандидата, был произведен подсчет голосов, в итоге которого с перевесом в один голос победил Пырьев.
      Не обошлось, конечно, и без мордобития, поскольку пьяный Раздолбаев стал реветь басом, как раненный в зад бегемот, что результаты выборов подтасованы, и немедленно потребовал провести импичмент.
      Импичмент провели, но, правда, над самим Раздолбаевым, высадив им витрину кафе. После чего избранный авторитет по давно заведенной традиции, сев в джип, поехал посетить могилу: известного пахана Лаптя и выпить там стопку водки.
      Остальная же братва осталась догуливать в кафе, благо дело шло к ночи
 
      Валяющийся с разбитым носом в снегу под кафе Раздолбаев внезапно почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит и как-то нехорошо на него смотрит.
      Подняв раскрасневшееся на морозе лицо, бывший участковый побледнел, увидев над собой зловеще ухмыляющегося Бориса Убийвовка.
      — Жив? — прошептал Раздолбаев, пытаясь рассмотреть стоящие за спиной Бориса Богдановича какие-то не то танки, не то экскаваторы. — Неужели это ты, Богданович, ведь сказали, что ты умер.
      — Значит, долго жить буду, — засмеялся Убийвовк, сверкая глазами, — но на тебя, Тарас, я зла не держу, можешь уходить.
      Сказав это, Борис Богданович стремительно вошел в кафе.
      — Боже, — прошептал Раздолбаев, отползая в сторону, — что это?
      Переступая через бывшего милиционера в кафе следом за Убийвовком вошли… Раздолбаев, естественно, не смог бы описать эти существа словами, но мы-то знаем, что это были разумные примусы с Цербера-3. В смысле сбежавшие вместе с Борисом Богдановичем с Цербера-3.
      Когда Убийвовк зашел в кафе, пирующие там по случаю избрания нового авторитета братки буквально все до одного за полминуты протрезвели.
      — Е… — сказал Русик Дырчало, хватаясь за ствол. Но было поздно, поскольку в кафе, круша стены, ворвались ревущие примусы.
      — Ку-ку, — Убийвовк помахал онемевшим браткам рукой, — я — это последнее, что вы видите в своей никчемной жизни
      Ухмыльнувшись, грозный космический пахан вышел обратно на улицу с удовлетворением отметив, что Раздолбаев все-таки удрал. Значит, молва о триумфальном возвращении в Хрючевск Бориса Богдановича облетит город уже с завтрашнего утра.
      Став у фонарного столба, Убийвовк закурил первую после возвращения на Землю сигарету.
      Пятиэтажное здание за его спиной сотрясалось от страшных ударов. С грохотом рушились стены. Звучали редкие выстрелы, заглушаемые истошными воплями братков и утробным боевым ревом примусов.
      Звонко щелкали гигантские стальные клешни.
      Над головой Бориса Богдановича пролетела чья-то нога, в обклепанном ботинке и, немного проехав по заснеженной мостовой, исчезла в открытом канализационном люке.
      Через секунду из люка выскочил белый как стена рабочий в оранжевой каске и, тонко повизгивая, зигзагами помчался наутек.
      Убийвовк проводил его холодным безразличным взглядом:
      — Это еще только начало, — хрипло произнес он, делая глубокую затяжку, — это только цветочки, а ягодки будут потом.
      В кафе раздался взрыв, здание вздрогнуло. Из окон второго этажа стали выпрыгивать жильцы, кто в пижаме, а кто и вовсе в трусах. Особо Борису Богдановичу запомнились худой усатый мужик, выпрыгнувший в окно вместе с аквариумом, в котором плескалась испуганная золотая рыбка, а также два лысых жлоба, страшно ругавшихся и швырявших друг в друга шлепанцами, которые пытались вытащить в окно застрявший в раме японский телевизор.
      — Все сущее — суетно, — пропел, развеселившись, Убийвовк, — все материальное — смешно…
      — Зоя, спасай фарфоровую вазу, — истошно закричал кто-то на третьем этаже, и с тяжелым стоном здание просело вниз, уйдя на один этаж под землю.
      Кафе “Буревестник” вместе с его посетителями больше не существовало.
 
      Утро было пасмурным.
      Полковник Толстолобов, выбравшись из персональной машины, прошел за милицейское оцепление посмотреть, что осталось от кафе.
      От кафе ничего не осталось.
      Просто за одну ночь серая пятиэтажка превратилась в четырехэтажку.
      Только и всего.
      Бельды в форме сержанта милиции со Снежком уже были на месте, осматривая снег в поисках следов.
      — Ну как форма, не жмет? — спросил Толстолобов, лукаво усмехаясь.
      — Да так чуть-чуть в плечах тянет, хотя впрочем, ничего, — ответил Бельды.
      — То-то, — хмыкнул полковник, — это моего племянника. Он в прошлом году из органов ушел. Женился и на ПМЖ в Германию уехал. Полы теперь в гостинице метет, а форма вот осталась.
      — Я нашел следы примусов, — сообщил Снежок, забавно двигая носом, к которому прилипло несколько снежинок, — в кафе они вошли через дверь, а вот вышли, воспользовавшись подвалом, проломив в двух местах стену.
      — Ай да Бориска, — покачал головой Толстолобов, — ай да Убийвовк, недооценил я тебя малость, ох, недооценил.
      — Ничего, и на него управу найдем, — сказал Бельды, — у меня уже есть пара дельных идей.
      — Как вы думаете, за кого он следующего возьмется? — спросил полковник.
      — Мы думаем, за вас, — ответил Снежок, — хотя не исключено, что сейчас он ищет нового, избранного покойной братвой авторитета, чтобы тоже укокошить.
      — Ну спасибо, успокоили, — буркнул Толстолобов, — но за меня вы не бойтесь, я если что отпор и троим Убийвовкам дам, пусть даже с сотней пылесосов.
      — Примусов, — поправил полковника Бельды.
      — А не один еж? — возразил Толстолобов. — Примусов, пылесосов, по мне так без разницы.
      — Да нет, разница есть, и большая, — задумчиво сказал Бельды, — конечно, это только теория, но я думаю…
      — Эй, полковник, — позвали откуда-то слева. Толстолобов обернулся.
      — Идите сюда.
      Все оперативники столпились у открытого канализационного люка.
      Пожав плечами, Толстолобов тоже подошел, дабы заглянуть в люк.
      В люке лежала чья-то нога в черном обклепанном ботинке
      — Это Крепыш, — сказал один из оперативников, — вор в законе бывший. Я его по ботинку признал. Он любил конкурентов ими тузить.
      — Ну что ж, одним подонком меньше, — резонно заметил полковник.
      — Ох и разборка, — опера недоуменно переглянулись, — они что, друг на друга с бензопилами кидались.
      — А где свидетели? — спросил Бельды.
      — А вон у “бобика”, — ответил один из оперативников, — их майор Гоков опрашивает.
      У милицейского “бобика” стоял странный усатый мужчина с голыми синими ногами в кое-как накинутой на худые плечи шубе, держащий под мышкой аквариум с замерзшей рыбкой.
      — Я знаю, я все видел, — твердил он, размахивая свободной рукой, — это сделал однорукий человек, однорукий человек в черном плаще. Ищите однорукого.
      Майор Гоков, кивая, все тщательно вносил в протокол.
      — А может, это был одноногий? — предположил подошедший полковник. — В клепаном черном ботинке.
      — Нет, нет, — затряс головой свидетель, — однорукий в черном плаще.
      Подъехала машина “скорой помощи”, и двое дюжих санитаров погрузили усатого мужчину вместе с аквариумом в кузов фургона.
      — Оденьте-ка эту рубашечку, в ней вам будет теплее, — приговаривали санитары, завязывая рукава у свидетеля за спиной.
      — Это был однорукий, — закричал мужчина, и его увезли.
      — Рыбку жалко, — сказал Бельды и, повернувшись к майору, спросил, — кто-то еще из свидетелей есть?
      — Да, еще двое, — кивнул майор, — в клетке “бобика” сидят. Телевизор пытались японский под шумок стырить, но мы их быстро поймали в квартале отсюда.
      Отперев заднюю дверцу “бобика”, майор показал двух лысоватых жлобов, сидящих на японском телевизоре.
      — А вот и вещдок с ними, — кивнул милиционер, — все как положено, поймали с поличным.
      — Ладно, — сказал Бельды, обращаясь к жлобам, — что вы видели вчера ночью, что здесь в конце концов произошло?
      Свидетели пожали плечами.
      — А черт его знает, — ответили они, — разборка какая-то.
      — А вы не обратили внимание на что-нибудь странное, — спросил Толстолобов, — когда телевизор тырили.
      — Странное? — переспросили жлобы. — Да телек в окно не пролазил, вот что было странно.
      — А еще что? — настаивал полковник. — Ну давайте, припоминайте, срок небось за кражу мотать не очень хочется.
      — Да пылесосы там какие-то ржавые были, с клешнями, — ответил один из свидетелей, — гудели еще громко.
      — Нет, — поправил друга второй свидетель, — то были не пылесосы, а гигантские соковыжималки, как в этой рекламе прокладок с крылышками.
      Сняв фуражку, майор Гоков оторопело почесал затылок.
      — Что ж “скорая помощь” так быстро уехала, — расстроенно сказал он, — надо бы вторую вызвать.
      — Да погоди вызывать, — полковник Толстолобов резко захлопнул заднюю дверцу “бобика”, — что, не видишь, они специально под психов косят, чтобы от суда отвертеться, мол, сперли телек в состоянии невменяемости и за свои поступки не отвечаем.
      — Точно, — обрадовался майор, — ну я тогда повез их в участок.
      Когда “бобик” со свидетелями наконец укатил полковник, заговорщицки подмигнув Бельды, загадочно произнес:
      — Кажется, я знаю, какой следующий шаг предпримет свихнувшийся Убийвовк…
 
      Но позвольте, нельзя же забывать и о других наших героях, таких как, скажем, новые марсиане, доставленные в Хрючевск Черным Биллом.
      Вернувшись на консервный завод, марсиане опробовали на одном из его цехов свое новое оружие и остались им весьма довольны.
      Цех превратился в лужицу застывшего металла, и весь остаток ночи Эус с братвой с помощью снега тушил начавшийся было на заброшенном заводе пожар.
      Наутро уставшие, но веселые новые марсиане двинулись в Диснейленд, отыскав в лесу замаскированный с помощью голограммы под медвежью берлогу чудо-джип Гракха Отморозова.
      — Эх, оторвемся на полную катушку, — сказал Эус, когда они мчались на джипе через весь Хрючевск, — а затем осмотрим нашу вотчину, поищем на всякий случай конкурентов.
      И марсиане громко заржали.
      В Диснейленд их пустили бесплатно, приняв за группу актеров, переодетых в мультипликационных героев.
      — Не, братва, вы видали, как нас здесь уважают, — сказал Бука, — видать, здорово им насолили местные барыги.
      — Теперь у парка будет новая крыша, — кивнул Эус, — наша, марсианская, которая никогда не протекает и не съезжает.
      Первым делом инопланетные братки прокатились на аттракционе с уточками, в виде которых были выполнены пластмассовые электромобили, затем их потянуло на “американские горки”, очень напомнившие им перегрузки при переходе в гиперпространство и, купив сладкой ваты, марсиане стали в очередь на любимое “чертово колесо”.
      — Эх, вот это жизнь, — сказал Эус, уплетая сладкую вату, — для полного счастья нам теперь не хватает только небольшой разборки.
      И остальные братки с ним согласились.
      Прокатившись на “чертовом колесе”, марсиане разделились: часть направилась в “комнату смеха”, а часть вместе с Эусом в “дом ужаса”, построенный на основе всяких голливудских ужастиков типа “Зловещие едоки” и “Кошмар на улице Язова”.
      Насмеявшись до коликов в животе после посещения “дома ужаса”, новые марсиане пошли на встречу со своими коллегами, которые после “комнаты смеха” непонятно где ухитрились раздобыть ящик пива и сразу его выдуть.
      Эус с Хлюпом и Букой стали свидетелями странной картины, как их пьяные приятели избивали какого-то актера в костюме Дональда Дака. Вокруг места инцидента стояла целая толпа детишек, которые, радостно повизгивая, давали хулиганам весьма дельные советы.
      — Снизу бей, снизу, так его, — подбадривала марсианских братков детвора.
      Актер, которому внутри мягкого костюма было совсем небольно, приглушенно матюгался.
      — Ну, я же сказал, — весело констатировал Эус, — что для полного счастья нам не хватает небольшой разборки…
 
      Женек Пырьев оказался в крайне лажовой ситуации, повторяя судьбу попавшего в молох схожих скверных событий Марка Степановского.
      Вечером он триумфально был избран хрючевским авторитетом и все казалось тип-топ, а утром Женек узнал, что практически, кроме десяти боевиков, у него не осталось братвы.
      Это был удар, так сказать, ниже пояса.
      В кафе “Буревестник” буквально через пять минут после его ухода погибли все более-менее влиятельные бандюганы города, те, кто остался после странного исчезновения Сан Саныча Воротилова.
      И вот их тоже нет.
      Остался лишь один Пырьев, сразу почувствовавший себя загнанным в ловушку волком, по чьему следу шла злобная собачья свора. В принципе Женек не был далек от истины, правда, свора была не собачья, а кое-что пострашнее.
      Но Пырьев об этом еще ничего не знал.
      Ему донесли лишь то, что в городе объявился бывший помощник Воротилова, его правая рука Борис Богданович Убийвовк с братвой, считавшийся мертвым. Причем по одной из версий Убийвовк вошел в город на танках.
      Конечно, сие утверждение Пырьев сразу предал сомнению, посоветовав сплетнику Раздолбаеву, непонятно как уцелевшему после разборки в кафе, пить поменьше, но легче от этого на сердце не стало.
      Про Убийвовка Раздолбаев точно не врал и был страшно, до седых волос, напуган.