Фары трех джипов ярко высвечивали часть заснеженной лесной поляны, на которой должна была произойти забитая накануне стрела.
      Братки, угрюмо озираясь, виновато топтались у черного “Чероки” в котором восседал босс, флегматично приканчивающий душистую гаванскую сигару.
      Похоже, что стрелу их оппоненты на сегодня профанарили.
      Без сомнения, сие обстоятельство не прибавляло никому оптимизма. Одно дело было договориться по понятиям на нейтральной территории, и совсем другое выяснять свои отношения в мелких стычках в самом городе, который словно праздничный торт был строго разделен на сферы влияния.
      Сан Саныч Воротилов был человеком достаточно сдержанным и благоразумным для главы одной из крупнейших преступных группировок города Хрючевска. Он Не был слишком жаден, нет, чрезмерным честолюбием он также не страдал, да и все вопросы, касающиеся бизнеса, старался решать в последнее время мирным путем, предпочитая перестрелкам спокойные переговоры.
      Оставалось загадкой, как он, таким образом, без проявления традиционной в кругах братвы жестокости, ухитрялся держать под собой в течение шести лет чуть ли не большую часть города.
      Однако поспешим уточнить, что данная встреча или стрела, как кому нравится, имела более веские и глубокие причины, чем выяснение между авторитетами города отношений с последующей переделкой кормовых территорий.
      Нет.
      Но о причинах этой встречи, пожалуй, поговорим чуть позже.
 
      Правая рука Воротилова, бывший оперативник УГРО Борис Богданович Убийвовк, беспокойно заерзал на заднем сиденьи джипа:
      — Не приедет он, Сан — Саныч, как пить дать, чувствую, не приедет.
      — Подбери, хлюпало, Богданович, — раздраженно отреагировал Воротилов, потерев рукой бритый складчатый затылок, — Марик — мужик реальный, не фуфло какое-нибудь, за базар всегда отвечает.
      Убийвовк в ответ лишь пожал плечами, после чего, отвернувшись, стал смотреть в окно на не спеша падающий сухой декабрьский снег. Затея со стрелой ему сильно не нравилась. Ну сами посудите, о чем могут договориться такие м… м… разноплановые деловые люди, как Марк Степановский и Сан Саныч Воротилов. Один держит Центральный рынок, второй — большую часть города вместе с его деловым районом.
      Нонсенс.
      Таким людям нечего было делить, да и незачем.
      Убийвовк украдкой покосился на флегматичного босса. Ему, конечно же, в смысле боссу, было виднее, с кем и для чего стрелу забивать. Но к чему такая секретность? Недосказанность? Тайна? Для чего Воротилову нужно было скрывать цель встречи даже от своего помощника, Убийвовк никак не мог понять.
      Ну никак не мог.
      Тем временем окончательно стемнело.
      Луну поглотили снежные тучи. Подул ветер, и братки, стоящие у джипов, засуетились. Видно, холодно им было стоять на ветру в одних кожанках, хотя каждого под одеждой согревал если не обрез, то пистолет, это уж точно.
      Автоматы и базуку брать с собой на встречу Воротилов строго-настрого запретил, что сразу же вызвало некоторый ропот среди подчиненных. Хорошо хоть стволы разрешил у себя оставить. И на том боссу спасибо. Хотя, конечно, с базукой на душе всегда спокойней, так сказать, за тылы можно не опасаться.
 
      Было уже за полночь, когда между укрытыми снегом деревьями замелькал разгоняющий тьму яркими огнями фар кортеж главного рэкетира города Хрючевска Марка Степановского.
      Марк также прибыл вместе со своей братвой на американских внедорожниках, колонну которых замыкал гигантский серебряный трейлер
      Братки Воротилова сразу почувствовали себя неуютно, ведь даже невооруженным глазом было видно, что они сейчас находятся в весьма невыгодном меньшинстве, по сравнению с колонной выезжающих на поляну автомобилей. Но Воротилов, судя по его внешнему виду, ничуть этим фактом не обеспокоился и лишь хитро покосился на взмокшего на сиденье рядом Убийвовка Страшно было сейчас Борису Богдановичу, ох, страшно, ибо не раз он в свою бытность опером УГРО прижимал хвост братве Степановского, хотя, конечно, и по указке все того же Воротилова, который оперативника давно купил со всеми его потрохами. Страшно было ему и тревожно, поскольку, начнись сейчас заварушка, и его первого, да, первого, вздернут на ближайшей вечнозеленой сосне. Перспектива была, скажем так, из нелицеприятных, но, похоже, до разборки между авторитетами было пока еще далеко.
      Из самой первой машины, затормозившей посредине поляны, выбрался весь какой-то округло-шкафообразный или, скорее, буфетовидный Марк Степановский и, приветливо помахав рукой, двинулся у джипу, в котором сидел невозмутимый Воротилов
      Вокруг главного рэкетира города суетились две шестерки. Один проворно расчищал перед не спеша идущим по снегу Степановским сугробы, умело орудуя саперной лопаткой, второй нес над головой авторитета массивный черный зонт.
      Воротилов при виде всей этой показухи лишь презрительно скривился и, затушив сигару, выбрался из машины, дабы лично встретить опоздавшего коллегу.
      Теперь сомнений ни у кого больше не оставалось в том, что стрела носила чисто мирный характер. Авторитеты просто хотели между собой немного поговорить и, что скорее всего, заключить сделку, сохранению конфиденциальности которой весьма способствовало несколько экзотическое место их встречи.
      Братки Степановского тем временем повыскакивали из машин и, обступив остановившийся в конце поляны сияющий огнями трейлер, стали зорко поглядывать по сторонам и взгляды эти ничего хорошего, захоти кто-нибудь приблизиться к грузовику, не предвещали.
      Наконец авторитеты встретились, заулыбались, как водится, обнялись, хлопая друг друга по крутым плечам. Казалось, на поляне стояли два брата. Их внешнее сходство поражало. Коротко подстриженные, напоминающие по форме шары в кегельбане головы, широкие плечи, в которых терялись толстые, увешанные золотыми цепями шеи. Вот только Воротилов был Степановского чуть выше, да и кулачища имел не в пример больше, за что в бытность свою вышибалой в баре “Полосатая устрица” получил кличку Металлхаммер.
      В общем, после нескольких ритуальных ничего не означающих фраз герои первой главы нашего повествования наконец перешли к делу.
      — Ну что, Марик, — спросил Степановского Воротилов, лукаво ему подмигивая, — наш договор по-прежнему в силе?
      — А то, — согласился главный рэкетир города, — ты же знаешь, братан, Марк за базар всегда отвечает.
      — Знаю, — согласился Воротилов, — ты, Марик, реальный мужик, крутых пацанов у себя держишь, хачиков и чеченов на рынке гоняешь… Короче, именно это мне в тебе всегда и нравилось, — подвел итог своим совестным излияниям Воротилов.
      — Ну что ж, братила, осмотрим товар, — предложил Степановский и защищенные от снега широким зонтом они двинулись к оцепленному охраной трейлеру. Шестерка с саперной лопаткой аж взмок весь, бедняга, разрывая в сугробах траншею уже для двух человек.
      — Кто он? — поинтересовался Воротилов, указывая на усердного снегокопа. — За что ты его так? Степановский неопределенно дернул плечом:
      — Лох один, бабки мне задолжал, теперь вот отрабатывает.
      — И много задолжал?
      — Три штуки. Вот я все думаю, как ему летом отрабатывать придется.
      Воротилов на минуту задумался.
      — А пусть купит отбойный молоток, — предложил он, — асфальт перед тобой долбать будет.
      Степановскому эта мысль явно пришлась по душе:
      — А что, это тоже, блин, вариант. Городская братва, блин, офигеет…
 
      В этом месте, дорогой читатель, мы вынуждены сделать сюжетное отступление и, пока наши герои идут к трейлеру с загадочным содержимым, окунуться немного в прошлое, а точнее, в те времена, когда упомянутые выше криминальные авторитеты стали таковыми.
      Случилось это, как водится, на заре перестройки, эры новых экономических отношений, кооперативов, частных предпринимателей и т. д. и т.п. (надеюсь, читатель хорошо помнит те времена).
      Дражайший Михаил Сергеевич своими экономическими реформами дал путевку в жизнь всяческому предприимчивому ворью и жуликоватому отребью. Люди тогда за считанные дни становились миллионерами, хотя на плаву удержались лишь единицы, в число коих и вошли наши сегодняшние герои.
      Начнем, пожалуй, с Александра Воротилова, который, как нами уже было отмечено, работал вышибалой в баре “Полосатая устрица”, славившемся своими драками на весь Хрючевск. Зачинщиков чаще всего выносили из бара на носилках, ибо молодой тогда еще Сан Саныч дело свое знал хорошо, и работал, так сказать, с необыкновенным усердием и рвением.
      Уже тогда, в те далекие времена, Воротилов усвоил для себя одну непреложную истину: “Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую, потом уйди под локоть и бей снизу в челюсть”.
      Благодаря сей простой истине Воротилов всегда и везде, в любой ситуации выходил победителем, чему был обязан также и своим внушительным габаритам: рост метр девяносто восемь, вес сто пятьдесят килограммов, сила удара… Впрочем, не будем отягощать читателя столь шокирующими подробностями.
      Естественно, что после такого вступления возникает вполне резонный вопрос: “Каким же все-таки образом Воротилов смог выбиться в городские авторитеты?” Отвечаю: всему виной был, как водится, Его Величество Случай, имеющий почему-то предубеждение по поводу порядочных людей и помогающий, как правило, исключительно всяким подонкам, которые свою удачу объясняют довольно просто, а именно словом “подфартило”.
      А подфартило Сан Санычу Воротилову вот в чем.
      Как-то однажды в бар “Полосатая устрица” наведался известный хрючевский мафиози по кличке Лапоть, вербующий в то время себе в команду перспективных молодых людей с преобладающим количеством мускулов над мозговыми извилинами.
      Зверообразный под два метра вышибала с кувалдами-кулачищами Лаптю очень даже пришелся по вкусу, вследствие чего Воротилову было сделано заманчивое предложение войти в его, то бишь Лаптя, команду в качестве специалиста по контакту с общественностью.
      Предложение Воротилов принял особо не раздумывая, ибо Лапоть платил намного больше того, что он имел, работая вышибалой в баре.
      Итак, знаменательное событие свершилось, и Сан Саныч попал в самую что ни на есть гущу криминального мира, где вскоре начал чувствовать себя лучше, чем рыба в воде.
      Естественно, поначалу ему приходилось работать в основном кулаками, а иногда даже использовать при этом и подручные инструменты: будь то нунчаки, бейсбольная бита или кий для бильярда, без которых контакты с общественностью были практически невозможны и проходили в весьма нервной, напряженной обстановке.
      Однако, взяв в свою команду молодого Воротилова, товарищ Лапоть сильно просчитался с фатальными для своей персоны последствиями. Он забыл, что наружность у людей часто бывает обманчива, ибо под высоким мощным лбом с выдающимися как у питекантропа надбровными дугами Сан Саныча скрывался расчетливый и способный к глубокому анализу ум.
      Воротилов прекрасно понимал, что так долго продолжаться не может, что его, ходящего в шестерках, рано или поздно убьют во время какой-нибудь из многочисленных разборок. Ведь в нем Лапоть видел лишь тупое пушечное мясо и на этом своем заблуждении в итоге погорел.
      Незаметно для своего босса Воротилов стал сколачивать вокруг себя некое подобие личной криминальной группы, состоящей преимущественно из его друзей, которые также работали на Лаптя, но по той или иной причине были им недовольны. Лапоть же смотрел на ропот своих подчиненных сквозь пальцы, неделями пропадая на загородной вилле в компании несовершеннолетних проституток.
      Аппетиты босса росли с каждым месяцем, а жалованье братве соответственно уменьшалось, результатом чего стала маленькая криминальная революция или скорее переворот, когда на место зарвавшегося и живущего не по понятиям босса сел давно готовивший благоприятную почву для бунта Воротилов.
      Сан Саныч лично возглавил отряд повстанцев и, ворвавшись на загородную виллу босса, собственноручно утопил Лаптя в мини-бассейне с шампанским. Братве же Воротилов поклялся всеми своими зубами, что отныне жить они будут по понятиям, и обнаглевшим конкурентам покажут, наконец, настоящую кузькину мать
      Кузькину мать показывали долго, целых два года, по истечении коих городская братва обливалась холодным потом лишь при одном упоминании имени Сан Саныча. Крут был Воротилов, крут, но справедлив, а эти два качества среди представителей преступного мира ценились превыше всего.
      Обзаведшись прочными связями в правоохранительных органах города, Воротилов постепенно подобрал под себя практически все кафе, рестораны и игровые заведения, а чуть позже взялся и за бизнесменов, многие из которых сами приходили к Сан Санычу на поклон с просьбой взять их под могучее крыло.
      В общем, за какие-то пять-шесть лет Воротилов взлетел на головокружительные высоты, став одной из центральных фигур городской элиты Хрючевска. Сам мэр города Юлиан Никифорович Кискин часто советовался с Сан Санычем по тем или иным вопросам, преимущественно связанным с частным бизнесом, который Воротиловым строго контролировался.
      Конечно же, не обходилось и без проблем, поскольку у Сан Саныча было очень много завистливых врагов и не только среди людей так или иначе связанных с криминалом.
      Сработало старое доброе правило: чем выше ты поднимаешься, тем все больше людей стараются тебя опустить на землю, причем опустить так, чтобы ты уже никогда с нее не поднялся.
      Свои проблемы в кругах богатой элиты Воротилов решал, как водится, при помощи услуг киллеров. Чья работа в его воображении часто ассоциировалась с ассенизаторами леса, то бишь муравьями. Сан Саныч придерживался принципа: “Закажи врага первым, иначе враг сделает это раньше тебя, после чего попьет шампанского и послушает баян на твоих похоронах”.
      Услугами многочисленных киллеров Воротилов пользовался, действуя, естественно, через подставных лиц, но был среди них и любимец, хотя о нем, пожалуй, рассказывать пока рано.
 
      Итак, я надеюсь, что читатель смог составить для себя некий совестно-качественный портрет одного из героев данного повествования, и поэтому мы плавно переходим к маленькому рассказу о еще одной, правда, не столь знаменательной личности, как Марк Степановский.
      Марк Степановский… эхе-хех, жизнь этого человека достойна целой книги, а не маленького фрагмента в каком-то там романе. Но ничего не поделаешь, ограниченные объемом и не желающие (упаси Боже) утомить соскучившегося по действию читателя, мы будем говорить только по существу, придерживаясь строгой исторической хронологии и здравого смысла.
      М-да.
      Марк Степановский был ребенком из неблагополучной семьи, родители его не любили и вследствие этого часто били (хм, хотя и в рифму, но по сути).
      Отцу маленький Марк постоянно напоминал своей рыжей шевелюрой соседа по лестничной клетке, а матери до него не было никакого дела, поскольку та постоянно находилась в разъездах, ибо пела в хоре под руководством Эполита Поликарповича Самодурова, исполнявшем нанайские народные песни.
      Надо сказать, что вследствие этого Марк Степановский всю жизнь ненавидел все связанное с хоровой музыкой, и в особенности с народной нанайской, а один раз он даже был задержан доблестной милицией на несколько суток за избиение чукчи, который после выяснения причин и обстоятельств драки оказался обыкновенным калмыком. Но к сути данного повествования это обстоятельство почти (да, почти) не относится.
      Отец Степановского был профессиональным шулером и потому входил в низшие круги преступного мира, куда и направил свои стопы после совершеннолетия молодой Марк.
      Немного поколебавшись и прикинув свои физические возможности (а там было что прикидывать), Степановский подался в рэкет. Явление столь же древнее, как и известная женская профессия.
      На сей плодотворной ниве Марк несказанно преуспел, избрав своей стихией городские рынки. Бабок с торговцев он снимал (сбивал, пробивал, выбивал — нужное подчеркнуть) достаточно много, за что и получил от них прилипшую на всю жизнь кличку — Жлоб.
      В принципе профессия Степановскому нравилась, ведь рэкетиры — это вполне нормальные пацаны и они всегда приходят на выручку… была бы, как говорится, выручка.
      Но не будем вдаваться в подробности этого неблагородного бизнеса, а отметим только, что в своей структуре Степановский был дока и благодаря деловым качествам, прочно соседствующим в нем с физическими, смог многого на известном поприще достичь, апофеозом чего явился абсолютный контроль Центрального городского рынка.
      С детства укоренившаяся в нем ненависть к малым азиатским народам привела к тому, что на Центральном рынке было практически невозможно купить хурму, дыни, арбузы, апельсины и мандарины. Но на такую мелочь Марк особого внимания не обращал, утверждая, что “черножопых и косоглазых на его рынке никогда не будет”, и спорить с ним по этому поводу, естественно, никто не решался, опасаясь за свое драгоценное здоровье.
      Но мы отвлеклись, а наши герои тем временем уже приблизились (если вы помните) к громадному трейлеру, чье содержимое охранялось большим количеством агрессивно настроенных братков Степановского.
 
      Размеры трейлера внушали уважение.
      Степановский остановился рядом с прицепом грузовика и похлопал рукой по могучему, в человеческий рост, колесу.
      — Товар здесь, — улыбнувшись, сказал он, — позавчера из-под Брянска доставили. Воротилов кивнул.
      — Деньги, надеюсь, у тебя с собой, — продолжил рэкетир, — я и так уже прилично поистратился — восемь экскаваторов эту штуку откапывали.
      — Поточные расходы я возмещу поверх основной суммы, — ответил Воротилов, — не кипишуй, Марик, показывай красотулю.
      — Хозяин-барин, — Степановский хлопнул в ладоши. — Клоп, Зубочистка, быстро открывайте фургон.
      Братки из команды рэкетира засуетились, забегали. Лязгнули тяжелые засовы, и дверцы с тоскливым стоном разошлись в стороны.
      Внутри прицепа горел яркий свет.
      Сан Саныч вальяжно, с достоинством поднялся по приставленной к фургону лесенке вовнутрь, дабы осмотреть свое будущее приобретение. Степановский проворно последовал за ним.
      — Вот она, красавица. Здесь все, как ты заказывал. Завернули, погрузили, доставили.
      Воротилов с восхищением уставился на покрытый брезентом гигантский яйцеобразный предмет, занимающий большую часть кузова фургона.
      — Тяжелая, наверно, зараза, — довольно констатировал он.
      — Ага, — подтвердил Степановский, — не говори.
      Овальный предмет или скорее механизм имел высоту около трех с половиной метров и длину где-то чуть больше шести.
      Сан Саныч приблизился к нему вплотную и, отогнув край брезента, уставился на собственную ухмыляющуюся рожу, отраженную в зеркальной металлической поверхности удивительного механизма.
      — Молодец, Марик, — проворковал Воротилов, нежно поглаживая блестящую холодную поверхность, — это как раз то, что мне нужно.
      — Ну так я же как об этой дуре узнал, сразу о тебе и подумал. Сан Саныч, мол, у нас меценат, всякие редкие фиговины собирает, дай-ка, думаю, позвоню, вдруг его эта штука заинтересует.
      — Заинтересует, — довольно пробасил Воротилов, — еще как заинтересует.
      — Ну так ты че, берешь? — нетерпеливо поинтересовался Степановский. — Я тебе ее вместе с трейлером отдаю, так сподручней будет эту хренотень транспортировать.
      — Конечно, беру, — удивился Сан Саныч, — на фига же я тащился сюда, чтобы твою рожу уголовную лишний раз повидать?
      Степановский довольно осклабился, продемонстрировав золотые фиксы:.
      — Эх, братан, как бы тебе капусты с такими тратами на красную икру с хлебом-маслом не хватило. Я ведь когда сумму называл, не поверил, что ты такими бабками в наличке располагаешь.
      — Идем, сам увидишь, — Сан Саныч развернулся и, ловко спустившись из грузовика на землю, направился к джипу, в котором сидел несколько взмокший Убийвовк.
      — Ты бабки приготовил? — лаконично осведомился он у своего помощника, тяжело плюхнувшись на сиденье рядом.
      Борис Богданович кивнул и, раскрыв лежащий на коленях кейс, продемонстрировал боссу его содержимое.
      — Смотри мне, — пригрозил ему Сан Саныч, — а то пересчитывать заставлю.
      Убийвовк поморщился и передал тяжелый, до верха забитый зеленью кейс Воротилову.
      — Все посчитано, тютелька в тютельку, как договаривались. Хотя, — Борис Богданович сделал паузу, — такие деньги отдавать за неизвестно что — чистое безумие.
      — … — смачно ответил Сан Саныч, вылезая из машины наружу с тяжелым кейсом в правой руке.
      Убийвовк грустно вздохнул и также вышел из джипа, направившись следом за боссом. Со Степановским ему встречаться сейчас, конечно, не очень хотелось, но ничего не поделаешь, сделка была серьезной, и его присутствие во время передачи денег, увы, необходимо.
      Увы.
      Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Марк Степановский ожидал их рядом с грузовиком.
      Снег идти почти уже перестал и из-за хмурых облаков выглянула любопытная луна, которая сильно заинтересовалась происходящим на Земле безобразием, в частности, встречей двух могущественных криминальных авторитетов.
      Действительно, чем вам не повод для любопытства?
      Но мы отвлеклись…
      При виде Убийвовка Степановский сильно оживился:
      — Кого я вижу, — громко сказал он, — старый кореш. Как жизнь, товарищ Убейпес.
      — Убийвовк, — нервно поправил Степановского Борис Богданович, покосившись на усмехающегося босса.
      — Борис Богданович, ментяра, — продолжил Степановский, — а помнишь, сколько ты кровушки у меня попил, скольких друзей моих на нары париться отправил…
      Воротилов нахмурился:
      — Кончай базар, перейдем к делу. Рэкетир запнулся, продолжая злобно сверлить, казалось, съежившегося под его взглядом Убийвовка. Но это лишь казалось. Внутри Борис Богданович весь кипел и уже строил хладнокровный план мести зарвавшемуся бандюгану.
      — Покажи бабки, — сказал Степановский, наконец взяв себя в руки, — считать не буду. Я тебе доверяю.
      Сан Саныч открыл кейс, дав рэкетиру пощупать и обнюхать деньги, затем извлек из-под ровно лежащих пачек баксов бумажку с договором.
      Степановский подозвал своего адвоката, маленького плюгавого очкарика в дубленке нараспашку и костюме от Кардена.
      — Натан Абрамович, ознакомьтесь.
      Адвокат изучал бумажку всего несколько минут, после чего, коротко кивнув, дал добро.
      Договор был тут же скреплен двумя замысловатыми подписями, рукопожатием и четырьмя рюмками “Особой Хрючевской” — популярной в стране водки, производящейся на собственном заводе Воротилова. Затем братки Степановского рассредоточились по машинам, а сам рэкетир вместе с драгоценным кейсом исчез в недрах бронированного микроавтобуса и через несколько минут кавалькада ревущих автомобилей исчезла среди угрюмых, покрытых толстой шапкой снега деревьев.
      На поляне остались лишь немногочисленные подчиненные Воротилова и громадный, сияющий огнями трейлер с только что приобретенным Сан Санычем загадочным механизмом.
      Убийвовк тронул за локоть задумчиво рассматривающего грузовик босса.
      — Сан Саныч, теперь-то вы можете мне сказать, что приобрели?
      Воротилов насмешливо оглядел своего помощника:
      — Да, могу.
      — И что же это? — заинтригованно спросил Борис Богданович.
      — Что, что, НЛО, — коротко ответил авторитет и, резко развернувшись, направился в сторону, где у машин без дела маялись неотягощенные лишними мыслями братки, оставив Бориса Богдановича у трейлера с открытым ртом переваривать сказанное…
 
       На этом месте мы, пожалуй, и закончим первую главу сего, без сомнения, увлекательного повествования.
       Смею надеяться, что нам удалось, если не заинтриговать, то хотя бы заинтересовать читателя, поэтому настоятельно рекомендуем ему дальнейшее прочтение оной повести.
       С наилучшими пожеланиями и до встречи в следующей главе.
       Автор.

       Итак, вы все-таки перевернули страницу, решив читать повесть дальше. Данное обстоятельство, конечно, несколько обнадеживает автора, хотя он в силу своей природной скромности никогда не мечтал снискать себе лавры известного писателя. Но все же позвольте поздравить вас, ибо ваша решимость вознаградится, и дальше читать (надеемся) будет еще интересней.
       Итак, приступим…
 
      Если кто-то когда-нибудь попытается отыскать на карте деревню Малые Утюги, то его заранее ждет колоссальное фиаско, ибо ни в одном географическом справочнике этой деревни нет.
      Словно ее вообще не существует.
      Но это не так, поскольку один из наших героев в данной деревне имел счастье (или несчастье) временно проживать.
      Бисквит Иванович поселился в Малых Утюгах где-то в середине девяностых годов Откуда он пришел и кем являлся на самом деле, никто толком не знал. Да это никого и не интересовало.
      Средних лет, бородатый, с лукавой физиономией мужичишка, весь небогатый скарб которого умещался в небольшой котомке, он явился в деревню практически с пустыми руками, заняв избушку на отшибе, в которой, по слухам, некогда проживала страшная ведьма, и потому место то среди обитателей деревни считалось проклятым.
      С местными жителями Бисквит Иванович охотно шел на контакт и за бутылкой самогона часто любил рассказывать довольно забавные истории из своего прошлого, в котором, по его словам, кем он только не был: от лесоруба до специалиста по поимке Снежного человека.
      В деревне по прошествии некоторого времени Бисквит Иванович приобрел довольно солидный имидж Белого колдуна, поскольку иногда помогал местным жителям с решением ряда проблем, преимущественно бытового и медицинского характера: где советом помогал, где отваром из целебных трав, но в любом случае никто от Белого колдуна не уходил обиженным.
      В тот день посетителей у него было немного.
      Около двух часов дня крыльцо избушки заскрипело, и, деликатно покашливая, в дверь постучался местный красавец-бабник тракторист Митяй.
      — Есть ли кто дома, али нету? — громко спросил он, и Бисквит Иванович, сидевший с утра практически без дела, поспешил ему открыть.
      — Здравствуй Митя, здравствуй, — сказал он смущенно мнущему на пороге треух трактористу, — заходи, гостем будешь.
      — Да я, Иваныч, собственно, по делу.
      — Ну так заходи, коль по делу, — удивился народный целитель, — нечего на крыльце топтаться, избу мне еще выстудишь.
      Митяй странно покраснел и робко прошмыгнул мимо посторонившегося хозяина в дом.
      Пожав плечами, мало ли у человека проблема какая, Бисквит Иванович не спеша включил электрический самовар, достал с полки горшочек с гречневым медом.
      — А может, чего покрепче употребим, — Белый колдун лукаво подмигнул трактористу, — а, Митяй, чай, не за этим ли ко мне пришел?
      — Нет, не за этим, — угрюмо ответил тракторист, и Бисквит Иванович сразу понял, что тот не врет. Плохо мужику, действительно плохо. Видно, что грызет его какая-та проблема, а того хуже и болячка.
      Целитель сразу же сделался серьезным и, сев за большой дубовый стол, внимательно посмотрел на повесившего голову тракториста.
      — Ну, рассказывай, чего у тебя там случилось. Митяй вздрогнул и неуверенно заерзал на скамье.
      — Понимаешь, Иваныч, проблема, какая… — начал было он и вдруг замолчал, снова покраснев. Ну прям красна девица на первом свидании.
      Бисквит Иванович про себя усмехнулся, уже примерно догадываясь о неприятности тракториста.
      — С девками что ли проблемы какие, — прозрачно намекнул он, разливая по чашкам крепкий цейлонский чай.
      Митяй тяжело закряхтел.
      — Да понимаешь, Иваныч, я тут…
      — Ну-ну, говори же, — подбодрил его целитель.
      — Я тут давеча оконфузился сильно.
      — Так-так.
      — Гуляли мы позавчера вместе с Глафирою ну и одно за другое… в общем… у меня ничего с ней не вышло…
      — Что не вышло? — до неприличия громко поинтересовался целитель.
      Тракторист, потупив глаза, шумно засопел.
      — Ну, это… не вышло.
      — А, понимаю, — Бисквит Иванович часто закивал, — да, нехорошо с девушкой получилось, но, я думаю, мы твою проблему быстро решим.
      — Правда? — Митяй с надеждой посмотрел на целителя. — А это будет не больно?
      — Совершенно не больно, — заверил его Белый колдун, — есть у меня таблеточки одни, биагрой называются, ты как с Глафирой снова гулять пойдешь, незаметно примешь одну, и все будет в порядке.
      — Спасибо, Иваныч, — тракторист, вскочив со скамьи, бросился обнимать целителя, — вовек тебя не забуду.
      — Да что ты, Митя, брось, — безуспешно пытался отбиться от него Бисквит Иванович, — это сущие пустяки. Вот у нас в деревне случай один был… да отпусти ты меня, ребра сломаешь… так вот случай, говорю, у нас в деревне один был, мужику, в общем, совсем оторвало, он возьми и ко мне прийди. Со слезами на глазах и просит так жалобно: “Помоги, Бисквит Иванович, пожалуйста, помоги, ну как я такой к жене домой пойду”.
      — Ну и что? — заинтересованно спросил тракторист. — Помог ты ему?
      — А как же, — целитель весело усмехнулся, — прописал ему корень женьшеня, жена в итоге даже ничего и не заметила.
      — Не о Яшке ли лесорубе ты речь ведешь, — с подозрением поинтересовался Митяй.
      — О нем самом, — подтвердил Бисквит Иванович, — женьшень — это великая сила, об этом корне еще на древнем востоке ведали.
      — Тьфу ты, тоже мне средство, — махнул рукой тракторист, — ведь это ж, сколько мучиться надо, привязывать каждый раз.
      — Ну, Митя, ты и скажешь тоже, — не согласился с ним народный целитель, — в такой, знаешь ли, ситуации любые средства хороши. Мужик-то в отчаянии был, топиться уже собирался, но тут обо мне вспомнил, пришел, и я ему помог.
      Встав из-за стола, Бисквит Иванович направился в кладовую, где хранились заветные таблетки волшебной биагры.
      — Вот они, родимые, — раскрыв ладонь, целитель показал Митяю пять продолговатых белых цилиндриков, — избавление твое от болячки окаянной.
      — Спасибо, Иваныч, — Митяй даже прослезился немного от избытка переполнявших его чувств, — ты это, если что надо, обращайся, карданный вал запросто бесплатно достану, или там огород вспахать — всегда на своей “Беларуси” помогу.
      — Да ладно тебе, Митя, — отмахивался от тракториста народный целитель, — я людям ведь за просто так помогаю, ты же меня знаешь. А с ентой биагрой ты там поосторожней, раньше времени не потребляй, уж больно средство сильное, больше одной таблетки за раз принимать нельзя…
 
      Распрощавшись с осчастливленным Митяем Бисквит Иванович задумался, не слишком ли он опрометчиво поступает, не беря с местных жителей за свои услуги плату.
      В принципе деньги народному целителю не были нужны, поскольку он не являлся тем, за кого себе выдавал, но не исключено, что данное обстоятельство вполне могло вызвать, скажем, у местных правоохранительных органов определенные подозрения.
      Хотя…
      Нет, с этой стороны никакой угрозы Бисквит Иванович для себя не ощущал, поскольку сам участковый каждую неделю бегал к нему на окраину деревни за средством от мозолей. Поэтому правоохранительных органов опасаться пока исследовало.
      Но вот…
      Неизвестно, до чего бы еще додумался народный целитель, но в его размышления внезапно вторгся посторонний звук, механическое происхождение которого не вызывало никаких сомнений.
      Звук сей исходил из настенных, давно не работающих часов с кукушкой и чем-то отдаленно напоминал мычание американских бизонов в брачный период.
      Откинув все посторонние мысли, Бисквит Иванович в два солидных прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от стены с часами, и, надавив в нужном месте на бревенчатую стенку, открыл в ней небольшую дверцу, ведущую в маленькое, но ярко освещенное помещение.
      Стены и потолок этого помещения были сделаны из сплошных, не имеющих швов листов зеркальнообразного металла.
      Посредине маленькой потайной комнатки стояла достаточно обыкновенная тумбочка, на которой верещал и бесновался, также достаточно обыденного вида пластмассовый зеленый телефон с перевязанной синей изолентой трубкой.
      Бисквит Иванович покашлял, прочищая горло, и, внутренне собравшись, ответил:
      — Да, Эмиссар-смотритель от Лиги Объединенных Планет слушает.
      На другом конце телефонной линии раздалось некое подобие приглушенного кваканья, затем сквозь многочисленные помехи послышалась отборная нецензурная брань.
      Неизвестный абонент, судя по всему, проклинал на чем свет стоит российские средства коммуникации и телефонные станции в частности.
      — Я вас слушаю, — терпеливо повторил Бисквит Иванович и был в итоге вознагражден ответом.
      — В 18:00 жди. Прилетаем. Встреча в условленном месте, при себе иметь номер журнала “Огонек” за июль восемьдесят восьмого года. Посадочные огни обеспечить… — и связь прервалась.
      Бисквит Иванович озадаченно уставился на ставшую внезапно немой трубку телефона. Затем в ней что — то снова щелкнуло, и тонкий женский голосок отчетливо произнес:
      — Вы только что в течение трех минут говорили с планетой Зигзаг, межгалактическая коммуникационная служба просит вас оплатить разговор суммой в размере четырех эрпизианских кредиток.
      — Вот черт, — возмутился Бисквит Иванович, нервно зашарив по карманам.
      Тем временем диск телефонного аппарата словно люк танка откинулся в сторону, и из образовавшегося отверстия появилась пластмассовая рука, которая предупреждающе погрозила Бисквиту Ивановичу кулаком.
      Народный целитель вспотел, но все же наскреб по карманам четыре пластиковые карточки, которые тут же вложил в алчно зашевелившую пальцами синюю руку.
      — Межгалактическая коммуникационная служба благодарит вас за произведенную оплату, — мило зачирикало в трубке, — надеемся, что и в дальнейшем вы будете пользоваться услугами только нашей компании…
 
      Взмокший Бисквит Иванович буквально выпал из зеркальной комнатки, услышав, как за спиной мягко задвинулась потаенная дверца.
      — Вот же, сволочи, — раздраженно сказал он, вытирая платком лоб, — уже и переговоры за мой счет заказывают.
      То, что волна алчности захлестнула не только землян, но и жителей иных планет, Бисквита Ивановича страшно огорчило. В пору своей молодости, когда эмиссар служил в торговом космофлоте, он такого не помнил.
      О, времена, о, нравы.
      Что уже говорить о такой жалкой планете, как Земля, когда в ад катится целая вселенная…
      Взглянув на свои электронные часы, народный целитель понял, что времени для подготовки приема нежданных гостей осталось всего ничего.
      Каких-то два с половиной часа.
      В том, что случилось нечто экстраординарное и требующее его личного вмешательства, он не сомневался ни на секунду. Эмиссара — смотрителя от Лиги Объединенных планет — по пустякам беспокоить не станут.
      Немедля Бисквит Иванович приступил к делу.
      Перво-наперво он побрился, уменьшив мочалкообразную разбойничью бороду до размеров аккуратной, изящной эспаньолки.
      Затем из сундука был извлечен светлый деловой костюм от Пако Раббана с брильянтовыми запонками и пожелтевший номер журнала “Огонек” за июль восемьдесят восьмого года. Формальность, конечно, но правила эмиссар всегда соблюдал очень строго, благодаря чему и дослужился до столь высокого чина.
      Облачившись в пиджак, Бисквит Иванович стал очень сильно походить на ведущего телепрограммы
      “Поле чудес” Леонида Якубовича. Впечатление портила лишь куцая бородка, поскольку у Якубовича, как известно, были роскошные усы.
      Придирчиво осмотрев себя в зеркале со всех мыслимых ракурсов, Бисквит Иванович занялся не менее ответственным делом, чем приведение своей внешности в божеский вид, а именно: сервировкой обеденного стола. Ведь гостей наверняка с дороги будет одолевать м… м… жажда, и не предложить им смочить горло чем-нибудь горячительно-взбодрительным будет с его стороны по крайней мере невежливо.
      Дубовый стол был немедленно покрыт белоснежной накрахмаленной скатертью, поверх которой выстроилась кавалькада бутылок “Особой Хрючевской” и батарея баночек со всяческой закусью, начиная с соленых огурчиков и кончая паштетом из печенки сухопутных дельфинов из Малого Магелланова Облака.
      Два с половиной часа пролетели в хлопотах, словно минута.
      В назначенное время Бисквит Иванович стоял в условленном месте в лесу, неподалеку от своего скромного жилища, и с интересом читал номер журнала “Огонек”, коротая таким образом время ожидания гостей, как всегда немного задерживающихся с прибытием.
      В статье, которую он читал при свете полной луны, речь шла о странных сигарообразных летающих объектах, замеченных жителем одного южно украинского села по фамилии Бухалов парящими над кабаком, из которого его выносили двое приятелей. Тут же к статье прилагалось опровержение знаменитого академика Неверова, всю жизнь доказывающего, что инопланетян нет и не может быть.
      Во внутреннем кармане пиджака вдруг затренькал сотовый. Бисквит Иванович вздрогнул и, свернув журнал в трубочку, сунул его в карман дубленки, затем, достав из-за пазухи попискивающее устройство, нажал на его корпусе овальную кнопку:
      — Да, эмиссар-смотритель слушает.
      — Посадочные огни, остолоп, включи, — недружелюбно гаркнули из трубки, — мы уже десять минут над лесом кружим.
      — Ай-ай-ай-ай-ай, — спохватился Бисквит Иванович, чуть не выронив из руки маленькую трубочку, — как же это я забыл.
      Подбежав к ближайшей елке, он нащупал на ее стволе керамический рубильник и, дернув его вниз, озарил опушку припорошенного мелким снежком леса призрачным голубым светом.
      В небе над головой что-то просвистело, и на лесную опушку плавно опустилась блестящая летающая тарелка, предварительно выдвинув под собой три членистые ноги.
      — Ну наконец-то, — всплеснул руками Бисквит Иванович, со всех ног бросившись к космическому кораблю встречать прибывших гостей.
 
      Приземлившаяся тарелка, тем временем погасив бортовые огни, выпустила на свежий воздух из образовавшегося в боку отверстия странную парочку, сильно напоминавшую представителей славноизвестного цирка шапито.
      Из тарелки наружу выбрался самый что ни на есть настоящий клоун в ярком полосатом колпаке и в малиновых гетрах, ведущий следом за собой забавного медвежонка коалу. Да, именно так, дорогой читатель, выглядели жители планеты Коперфильдия в глазах землян, присутствуй они в тот момент на опушке.
      — Привет, Рональд, — Бисквит Иванович протянул гостю руку. — Как долетели?
      Рональд в ответ лишь фыркнул, и бубенчики на его одежде громко зазвенели.
      — Я собственноручно задушил бы этого писателя-фантаста, который придумал мою планету, — злобно огрызнулся он, — ведь, насколько я знаю, этот подонок живет на Земле.
      — Успокойся, приятель, — сказал Бисквит Иванович, — каждый раз, прилетая сюда, ты говоришь одну и ту же фразу и угрозу свою никогда не исполняешь, лучше познакомь меня со своим маленьким другом.
      Рональд вздохнул и перевел взгляд на стоящую на задних лапках рядом с собой коалу.
      — Все ничего, — констатировал он, — но эта скотина слишком много жрет бананов, а их, как известно, в галактике не напасешься.
      — Вообще-то, в соответствии со своей кармой я должен был родиться обезьянкой, — проигнорировав обидное замечание спутника, ответил мишка, — но родился почему-то коалой.
      — Опять эти свиньи в Шамбале что-то там нахимичили, — усмехнулся Рональд.
      Коала неприязненно на него посмотрел.
      — Разрешите представиться, — инопланетянин галантно поклонился, — меня зовут Фух с планеты Эй-дан, и прибыли мы к вам с весьма важной миссией не терпящей отлагательств, ибо дорога каждая минута.
      — Да-да, — подтвердил Рональд, — в дерьмо мы влипли, как всегда по самые уши.
      — Ну что ж, — голос у Бисквита Ивановича слегка дрожал, — прошу проследовать в дом, дабы обсудить все за стаканчиком э… э… горяченького.
      Рональд после этих слов сильно оживился и, включив брелком на поясе противоугонную систему тарелки, неуклюже заковылял в сторону избушки.
      Фух проводил его каким-то тоскливым взглядом.
      — Предупреждаю заранее, — сухо произнес он, — после своей последней реинкарнации я не пью. Бисквит Иванович в ответ лишь пожал плечами. Мол, дело твое, приятель…
 
      — Значит, так, — Рональд с уханьем опорожнил граненый стакан “Особой Хрючевской”, — около двух суток назад с планеты-тюрьмы Цербер-3 в районе Млечного Пути сбежали пятеро заключенных м… м… где здесь у вас огурчики.
      — Рональд, не отвлекайся, — Бисквит Иванович аккуратно пододвинул гостю тарелочку с солениями.
      — В общем, сбежали они, судя по всему, на эту чертову Землю, — громко чавкал Рональд, — короче гаплык твоей спокойной жизни, Иваныч. Эх, наливай еще…
      — По-моему, вам уже хватит, — учтиво вставил Фух, скромно пристроившись в углу стола и попивая горячий крепкий чай с лимоном.
      — Молчи, шмакодявка, — взревел изрядно охмелевший Рональд, — я космическими крейсерами командовал, когда ты еще в сумке у матери на животе болтался.
      — Да что же это такое, — воззвал к голосу разума вконец изнервничавшийся Бисквит Иванович, — мне объяснят сегодня, что от меня требуется или нет.
      — Объяснят, — согласился Рональд, выковыривая из жестяной баночки дельфиний паштет, — Фух, давай, ты лучше меня разбираешься в ситуации.
      — Благодарю, коллега, — медвежонок забавно кивнул, — понимаете, уважаемый эмиссар, ситуация осложняется еще и тем, что сбежавшие преступники являются новыми марсианами.
      — Что? — Бисквит Иванович резко вскочил с места. — О Боже!
      — Успокойтесь, вам не стоит реагировать на новость столь эмоционально, — Фух укоризненно покачал головой, — это может только навредить предстоящему расследованию.
      — Простите, — народный целитель смутился, осторожно опустившись обратно на скамью.
      — Итак, я продолжу, — инопланетный гость деликатно отхлебнул из фарфоровой чашечки. — Как вам уже сообщил мой коллега, — медвежонок опасливо покосился на Рональда, пускавшего пузыри в большой миске с оливье, — доподлинно известно, что весьма опасные для любого цивилизованного общества преступники находятся сейчас на этой планете. Данные выводы сотрудники межгалактической разведки сделали, изучив ионный след, оставленный в пространстве угнанным марсианами космическим кораблем.
      — Так, понятно, — вздохнул Бисквит Иванович, — и что же теперь конкретно требуется от меня? Медвежонок попытался улыбнуться:
      — От вас требуется всего лишь в ближайшее время немедленно начать расследование, выявить местонахождение беглецов и, если еще не поздно, попытаться нейтрализовать их. Ведь это ваша профессиональная обязанность как эмиссара-смотрителя данной планеты.
      — М-да, не было у меня проблем, — пробормотал Бисквит Иванович, одним махом с горя тяпнув стакан “Особой Хрючевской”.
      — Внимание, выхожу на околоземную орбиту, — пробурчал из миски с оливье пьяный Рональд.
      — Да, чуть не забыл, — спохватился Фух, — я также уполномочен вас предупредить, что данным расследованием параллельно с вами будет заниматься тайный суперагент межгалактической разведки, который вот-вот должен прибыть на Землю.
      — О Господи, неужели все настолько серьезно, — окончательно приуныл Бисквит Иванович.
      — Еще серьезней, чем вы думаете, — подтвердил инопланетянин, — суперагент будет действовать одновременно с вами, но связь вы установите друг с другом лишь к моменту завершения расследования.
      — Ну и зачем это нужно, почему лишь в конце расследования?
      — В целях конспирации, — невозмутимо ответил Фух. — Земля и так уже давно стоит поперек горла у Лиги Объединенных Планет вследствие нарушения ее жителями всех мыслимых и немыслимых вселенских этических норм, и вмешательство в ее развитие внешних сил, в лице новых марсиан, может повлечь за собой непоправимые последствия для всей вселенной, — Фух вдруг оглянулся и таинственным шепотом добавил, — не исключено, что к организации побега причастен сам Черный Билл.
      При упоминании имени злейшего врага Лиги Объединенных Планет Бисквит Иванович вздрогнул и машинально перекрестился, хотя этот чисто земной жест был в данной ситуации совершенно неуместен.
      — Ну что ж, теперь мне все ясно, — как-то устало проговорил он, — чувствую, намечается крупная заварушка.
      — Не то слово, — согласился мишка, — дело явно межпланетного масштаба, и именно поэтому Лига посчитала необходимым привлечь к расследованию суперагента.
      — А не будем ли мы мешать друг другу?
      — Не думаю, в конце концов вы ведь оба профессионалы…
      — Пристегнуться к креслам, — прогудел Рональд, — мы переходим в гиперпространство.
      — Ну а с ним что делать? — Бисквит Иванович указал на пьяного инопланетянина. — Как же вы теперь обратно полетите?
      Фух тяжело вздохнул:
      — Придется у вас переночевать, хотя… — он посмотрел на овальное устройство, висящее на цепочке у запястья и сильно смахивающее на “Тамагочи”, — боюсь, что у нас не остается на это времени, ведь нам нужно еще посетить колонистов на Альтаире-6, так как, по слухам, Черный Билл скрывался в последнее время именно там…
 
      Конечно, если бы инопланетянин Рональд был человеком, то, воспользовавшись какой-нибудь там отрезвляющей бормотухой, Бисквит Иванович быстро привел бы его в чувства. Но Рональд был коперфильдец, и метаболизм его организма народному целителю, к сожалению, не был известен.
      В этой ситуации оставался только один выход.
      Бутылка дихлорэтана совершенно чудесным образом обнаружилась у Бисквита Ивановича в холодильнике, по всей видимости, оставленная у него кем-то из многочисленных посетителей, после чего голова Рональда была бережно извлечена из миски с оливье и обтерта полотенцем.
      Видимо, инопланетянин все-таки еще не утратил возможности связно соображать, потому что при виде зловещей бутылки он мгновенно понял, что с ним сейчас собираются делать, и стал яростно отбиваться.
      — Сволочи, — хрипел он, отпихивая наседающих благодетелей, — не ломайте кайф.
      Но крутившийся в голове хмель сделал свое дело и полноценно сопротивляться Рональд долго не смог.
      После первого принудительного глотка (Бисквит Иванович предварительно зажал забулдыге нос) представитель иной цивилизации разразился таким отборным матом, что, услышь его словесные излияния несчастный читатель, уши его наверняка бы свернулись в трубочку и опали. Во всяком случае, повидавший многое на своем веку Бисквит Иванович побледнел, а интеллигентный Фух после первых четырех минут словесной атаки Рональда попросту потерял сознание, избавив тем самым себя от дальнейших мучений.
      Ну что тут еще скажешь, одним словом, вселенная катится в ад…
 
      К стоящей на опушке леса летающей тарелке шли в полном молчании.
      Впереди ковылял рычащий от злости, совершенно трезвый Рональд в смятом полосатом колпаке, следом за ним брел едва держащийся на лапах Фух с примочкой изо льда на макушке и замыкал процессию Бисквит Иванович с забинтованной левой рукой и синяком под правым глазом.
      Как говорится, погуляли.

      Прием по случаю своей диковинной покупки Сан Саныч Воротилов закатил грандиозный, со свойственной русскому человеку щедростью и размахом.
      Если гулять, так на полную катушку.
      Пятиэтажный особняк Воротилова находился в пригороде и именно там Сан Саныч решил устроить пир, хотя и имел еще двадцатикомнатные хоромы в центре города, но вот незадача: его удивительное приобретение в них никак не влезало.
      Шампанское, как водится в таких случаях, лилось рекой, гости лакомились экзотическими яствами, а музыканты, играющие классику XVI века, сменялись каждые два часа. Стол был шведским, поэтому желающие брали, что хотели и сколько хотели.
      По углам громадного зала, где проходил прием, работали небольшие хрустальные фонтанчики с шампанским, и там в приятной тени тропических растений можно было уединиться с приглянувшейся дамой для ведения милой светской беседы вдали от любопытных глаз. Хотя эта уединенность была весьма иллюзорной, поскольку в каждой щели или выступе прятался жучок с видеокамерой. Мини-видеокамеры были даже в пуговицах официантов, постоянно менявших на столах закуски. Сан Саныч был человеком осторожным и поэтому не мог упустить случая подкараулить кого-нибудь из приглашенных им лиц с целью получения на них компромата.
      Так, в прошлом году по случаю торжества в честь его, Воротилова, дня рождения в темном углу была подкараулена жена областного депутата Несуразченко, занимающаяся любовью со своим телохранителем и заснята во время этого бесстыдного поступка на видеопленку. Ох и подоил впоследствии с помощью этой пленочки Сан Саныч того депутата, ох и подоил…
      Короче говоря, из вышесказанного понятно, что в загородном доме хрючевского авторитета собрались самые что ни на есть сливки городского общества, так сказать, лучшие его представители, элита, что объясняло наличие на приеме многочисленных лиц с фигурами тяжелых атлетов, затянутых в черные формы с нашивками “Секьюрити”.
      Сам виновник торжества — овальный предмет — покоился посередине пиршественного, сияющего огнями зала, и должен был предстать во всей своей блистающей красе перед многочисленными гостями лишь в конце приема.
      Скрытый от посторонних глаз куском белоснежной плотной ткани, он вызывал среди присутствующих всевозможные кривотолки.
      — Скорее всего, это гигантское яйцо Фаберже, — говорили одни, — с золотым шестисотым “мерседесом” внутри.
      — Да нет же, это гигантская жемчужина, — утверждали другие, — которая была извлечена из тела чудовищного моллюска-убийцы, проживавшего в Лох-Несском озере.
      В общем, предположения были самые сумасшедшие, если делать скидку на умственные возможности гостей, среди которых было очень много представителей криминального мира.
      Ну а как же без них?
      Ведь Воротилов сам-то кем являлся?
      То-то.
      Так что, хорошо зная размах и богатство Сан Саныча, гости не скупились на догадки, и потому их любопытство все больше и больше подогревалось.
      Двоих даже бдительным секьюрити пришлось вывести из зала насильно, поскольку те уж больно рьяно пытались заглянуть под белую ткань, скрывающую таинственный овальный предмет.
      Конечно же, это были местные тележурналисты Длинноносое и Прощелыгин, которым очень не терпелось первыми дать прямой репортаж непосредственно с места знаменательного события.
      Ну что ж, теперь пришло время поговорить и о самих гостях, поскольку было среди них, повторяю, немало городских знаменитостей. В частности, на приеме присутствовал мер города Юлиан Никифорович Кискин с женой, маленький веселый толстячок в клетчатой тройке, добившийся столь высокого поста благодаря пробивной, словно атомный ледокол “Ленин”, супруге.
      Загородный дом хрючевского авторитета почтили своим присутствием видные представители областной администрации Потап Крысаков и Кирилл Кошаковский.
      Явился небезызвестный депутат Несуразченко с новой супругой и знаменитый врач-уролог Отрезайло, лично консультировавший время от времени по известным вопросам любвеобильного Сан Саныча.
      Были здесь и видные адвокаты Зельштейн и Абрамович, специализирующиеся по уголовным делам.
      С небольшим опозданием на прием прибыл начальник хрючевской милиции полковник Толстолобов, после прибытия коего часть гостей мгновенно ретировалась, включая и правую руку Воротилова — Бориса Богдановича Убийвовка, год назад с треском вылетевшего со службы в органах после скандального внутреннего расследования, инициированного Толстолобовым. Но с Сан Санычем полковник был на короткой ноге, поскольку его, полковника, старший сын недавно женился на младшей дочери авторитета. Так что за свои тылы Воротилов уже давно был спокоен, хотя и опасался иногда склонного к внезапным приступам праведного гнева родственника.
      Присутствовали на приеме и известные звезды эстрады, такие, как певец Илья Голосилов и знаменитый своей нетрадиционной сексуальной ориентацией танцор Жан Митюшечкин, которому братки Сан Саныча на протяжении всего приема пытались, несмотря на строгое предупреждение босса, набить морду. Но Митюшечкин ловко от них уворачивался и, посылая воздушные поцелуи, прятался под длинными столами.
      Из криминальных авторитетов, не побоявшихся полковника Толстолобова, по залу дефилировали в окружении бритоголовых подчиненных Гракх Отморозов и Марк Степановский. Последний неоднократно упоминался в первой главе нашего повествования, а вот Отморозов..
      Отморозов был известным наркодельцом и фальшивомонетчиком и всегда славился своим бесстрашием, граничившим с чистым идиотизмом
      Так, после одного из многочисленных неудачных на него покушений, Отморозов сам лично гонялся за промахнувшимся киллером, чуть не утонув при этом в болоте на окраине города.
      На полковника Толстолобова он смотрел с нескрываемым презрением, и в ответном взгляде начальника хрючевской милиции можно было прочесть, что дни преступной деятельности Отморозова уже сочтены.
      Впрочем, эти мелкие вспышки личной неприязни среди гостей Воротилова на общее мажорное состояние праздника ничуть не влияли.
 
      В толпе гостей можно было услышать самые разнообразные разговоры, не всегда касающиеся главной причины приема.
      — А я говорю, — горячо доказывал своему собеседнику молодой начинающий бизнесмен Индюков, — что сейчас очень даже круто можно подняться.
      — Ага, — усмехался ему в ответ коллега, глава малого торгового дома “Нажуховка” Арен Теретелли, — у нас тут один поднялся. Круто так. На динамите. Опускался медленно и по частям…
      Адвокат Зелыитейн громогласно наставлял поглощающего в каких-то неприличных количествах халявное шампанское Марка Степановского:
      — Запомни Ма'ик, чтобы 'аздобыть деньги — нужна голова, а чтобы соханить голову — нужны деньги. Уж повев мне, я эту постую истину давно уже усвоил…
      Упившийся к середине приема Отморозов слезно жаловался гуляющему среди гостей Сан Санычу, что деньги, блин, у него то начинают кончаться, то кончают начинаться. Что при его второй профессии фальшивомонетчика звучало несколько странно.
      В общем, ничего непредвиденного до конца праздника не случилось, разве что депутат Несуразченко никак не мог найти свою молодую супругу, бесследно исчезнувшую где-то в начале приема, да один из подвыпивших братков Сан Саныча дал в глаз певцу Голосилову, по ошибке приняв того за танцора Митюшечкина.
      И вот наконец настал кульминационный момент сего знаменательного действа, так сказать его апофеоз, ради которого столь разношерстная, но именитая публика и собралась здесь в загородном доме Александра Александровича Воротилова.
      Хозяин лично изъявил желание продемонстрировать гостям свое удивительное приобретение и собственноручно сдернуть с него скрывающее подробности покрывало.
      Все замерли.
      В зале повисла необычная тишина, на радость взмыленным музыкантам, которым наконец было разрешено не играть. Демонстрацию своего приобретения Сан Саныч задумал провести в полной тишине, дабы ничто не заглушало восхищенных возгласов присутствующих.
      И надо сказать, что он не ошибся.
      Вздох изумленного восторга прокатился по толпе гостей, когда Воротилов резким движением руки стянул с овального предмета шелковую ткань.
      — Сан Саныч, что это? — завороженный удивительным зрелищем, спросил мэр. — Где вы это чудо достали?..
      Посередине зала на небольшом постаменте всеми цветами радуги переливалось подсвеченное прожекторами гигантское, без единого шва, металлическое яйцо
      Воротилов наклонился к самому уху мэра и вкрадчиво прошептал:
      — Это неопознанный летающий объект случайно обнаруженный в земляной воронке два дня назад под Брянском.
      — О, — восхищенно проговорил мэр, — оно прекрасно…
      И вот именно в этот эстетически тонкий момент металлическое яйцо на постаменте вдруг зашевелилось.
      Присутствующие не сразу поняли, что произошло а когда наконец поняли, то бежать было уже поздно. В боку яйца образовалось круглое отверстие, из которого на гостей злобно сверкнула глазами страшная зубастая зеленая рожа.
      — Ни фига себе, — громко сказало чудовище, клацнув зубами, — ну вы, блин, вконец охренели.
      Сцена, происходившая последующие несколько минут, очень живо напоминала финал известной гоголевской пьесы, а именно ситуацию “к нам приехал ревизор”.
      Ревизор действительно приехал, причем, как через минуту выяснилось, не один. Из металлического яйца в зал вылезли пятеро невысоких гуманоидов, очень сильно напоминавших бритоголовых братков Степановского из городской команды по регби, которую тот в последнее время курировал.
      Пришельцы были мускулисты и широкоплечи, их квадратные лица вполне с небольшой натяжкой можно было бы назвать человеческими, впечатление портила лишь абсолютно зеленая кожа и маленькие рожки-антенки на совершенно лысых головах.
      — Ну, че уставились, или не рады? — спросил один из пришельцев, что был покрупнее и повыше других, после чего жена мэра, сдавленно пискнув, упала в обморок, нарушив тем всеобщее оцепенение. С секундным опозданием за ней последовал и слабонервный супруг.
      Приходящие в себя после первого шока гости стали внимательно рассматривать пришельцев, которые совершенно непонятно каким образом поместились в таком маленьком космическом корабле.
      По всей видимости, металлическое яйцо внутри было намного больше, чем выглядело снаружи.
      Инопланетяне оказались облачены в достаточно привычную глазу собравшихся одежду, вот только эти их зеленые лысые рожи и острые, как у хищников, зубы выдавали в них представителей неземной расы.
      Пришельцы все как один были одеты в малиновые пиджаки, черные брюки и лакированные тупоносые туфли. На мощной шее самого крупного из них, по-видимому, главаря, красовалась толстая золотая цепь.
      — А вы кто такие будете? — наконец нарушил молчание вмиг протрезвевший Марк Степановский.
      — Мы? — удивился вопросу главарь пришельцев. — Мы — новые марсиане.
      Должного впечатления это заявление на присутствующих не произвело, ну мало ли, новые марсиане. А вот то, как они все поместились в таком маленьком космическом корабле, интересовало сейчас практически каждого.
      — Резиновые они, что ли? — вслух предположил Сан Саныч и тут же пожалел о содеянном.
      — Чего-чего, — грозно переспросил вожак пришельцев, — а ну повтори. Ты на кого это батон крошишь, бомжара.
      От такого хамского обращения Воротилов на минуту утратил дар речи. Так с ним со времени развода со второй женой уже давно никто не смел разговаривать.
      Присутствующие снова замерли, сообразив, что сейчас произойдет нечто страшное и если не конец света, то уж извержение вулкана точно. Многочисленные братки Сан Саныча схватились за пушки.
      — Короче, — сказал главарь новых марсиан, — нечего нам тут с вами гнилой базар разводить, а ты, па-пик, челюсть подбери и слушай сюда, что тебе сейчас Эус скажет.
      Странно, но слова инопланетянина несколько разрядили обстановку, и Сан Саныч дал знак своим браткам пока не стрелять.
      — В общем, вы все очень крупно и надолго попали, — продолжил марсианин, — ваши гребаные экскаваторы, когда откапывали наш космический “Киндер-сюрприз”, сильно повредили дюзы, и мы теперь в ближайшее время не сможем отсюда улететь, что чревато для вас очень хреновыми последствиями, поскольку на Эуса в галактике еще никто так круто не наезжал.
      — Ну и что дальше? — спросил трезвый и потому в край обнаглевший Марк Степановский. — На… вы нам здесь нужны?
      Новый марсианин злобно щелкнул зубами, а его товарищи стали что-то поспешно выгружать из открытого люка корабля.
      — Короче, — нагло продолжил пришелец, — фильтруйте базар, лохи, потому что мы теперь ваша новая крыша.
      Ропот негодования пронесся над залом.
      — А ежика в глотку ты не хочешь? — вдруг яростно взревел Отморозов, угрожающе надвигаясь на Эуса. — Или боты цементные для прогулки по дну речки.
      — Я же сказал, фильтруй базар, придурок, — спокойно возразил новый марсианин и неуловимым движением мускулистой руки свернул наркобарону шею.
      Ой, что тут началось!
      Не уверен, удастся ли это должным образом описать, но я все же попытаюсь.
      Пальба была словно в ковбойском фильме с Клин-том Иствудом в главной роли. Ведь многие гости на прием явились при оружии, поскольку ограничений на его ношение в приглашениях указано не было, также некоторые из присутствовавших имели телохранителей, в руках которых зубочистка и то уже смертельное оружие…
      В общем, началось.
      Надо сказать, что реакцией новые марсиане намного превосходили землян.
      Ко всему же не исключено, что пришельцы являлись телепатами и спокойно читали мысли присутствующих, но факт оставался фактом, огонь на поражение первыми открыли именно марсиане, успев выгрузить из космического корабля странное оружие, напоминающее смесь гранатомета, автомата Калашникова и газонокосилки. Да, именно так, если читатель не знает, выглядели импульсные лучевики — самое распространенное и самое смертоносное оружие космических гангстеров.
      Первым делом, еще в начале перестрелки в драгоценную задницу был ранен не кто иной, как Жан Митюшечкин, который, совершенно по-женски визжа, выпрыгнул в разбитое окно, благо этаж был первым. Его показательному примеру последовали и остальные гости, не обремененные желанием пострелять в пришельцев и получить в ответ лазерным лучом промеж глаз.
      Светопреставление было еще то. Лазерные лучи инопланетян, преломляясь в многочисленных зеркалах и хрустальных люстрах зала, создавали некое удивительное подобие дискотечной светомузыки. Но танцевать в этой ситуации никому почему-то не хотелось, поскольку эти симпатичные лучи вполне могли разрезать пополам.
      Трезво оценив обстановку на поле боя, полковник Толстолобов понял, что наши, то бишь земляне, находятся в менее выгодном, в смысле огневой поддержки, положении, чем палящие по всему, что движется, марсиане, и потому дал своим людям благоразумную команду отступать, ретировавшись вместе с ними на улицу через все то же спасительное окно.
      Представители областной администрации Потап Крысаков и Кирилл Кошаковский проявили в данной ситуации верх героизма, вынеся с линии огня потерявшего сознание господина мэра и его супругу, а затем, повторив геройский поступок, вернулись и вытащили из-под обстрела вслух читавшего под столом молитву “Отче Наш” депутата Несуразченко, за что впоследствии получили от оного по странной медали “За ватагу на пожаре”, но, как говорится, какая была, такую и дали. Дареному коню…
      Впрочем, мы отвлеклись.
      Тем временем ситуация в зале коренным образом изменилась, поскольку на подмогу землянам поспешили братки Степановского, дежурившие во время приема на улице, к которым присоединились и секьюрити из внешней охраны дома, вооруженные верными гранатометами.
      Несмотря на превосходство своей огневой мощи над землянами, новые марсиане поняли, что долго им не продержаться, ибо боеприпасы у них в любой момент могли закончиться, а запасной комплект использовать им не хотелось.
      Короче, немного поколебавшись, Эус принял решение отступать, все равно возле космического корабля делать было больше нечего, ведь обратно на нем с этой проклятой планеты пока не улетишь.
      Отступали марсиане полукругом, по всем правилам ведения звездной войны, четверо били лучами по противнику спереди, а пятый прикрывал тыл, присовокупив к своему лучевику криогранаты, в связи с чем пиршественный зал Сан Саныча стал напоминать музей слегка покрытых инеем восковых фигур.
      Сам Воротилов лежал с простреленной ногой у окна, отгороженный от перестрелки куском мрамора, отвалившегося от развороченного взрывом камина, и с кислой миной на лице подсчитывал на калькуляторе убытки, которые складывались в весьма кругленькую сумму. Сан Санычу еще предстояло решить серьезную проблему: кому предъявлять этот счет — мерзавцу Степановскому, который продал ему железное яйцо с опасным сюрпризом, или братве Отморозова, босс которой стал зачинщиком разыгравшегося конфликта, пусть земля ему будет пухом.
      Марк Степановский тем временем отчаянно сражался на поле брани, пытаясь своим боевым пылом компенсировать возмещение убытков, которые наверняка с него потребует мстительный Сан Саныч.
      В общем, как в воду глядел.
      Марсиане, вяло отстреливаясь, двигались к выходу из зала и, раскусив их намерения, братки не стали чинить им особых препятствий, уж больно сильно ныли у землян ожоги, полученные в схватке.
      Выскочив во двор, пришельцы, очень быстро сориентировавшись, залезли в один из стоящих у особняка Воротилова джипов, который оказался личной машиной почившего в бозе Отморозова, и, соответственно, бронированный не хуже, чем “линкольн” американского президента. Таким образом, стрелять по обосновавшимся в джипе марсианам стало бесполезно.
      Все братки, включая даже раненых, проворно высыпали во двор и, обступив бронированную машину, стали с интересом наблюдать за сидящими в ней словно сельди в бочке марсианами, которые никак не могли разобраться в управлении инопланетной техникой.
      Крутоплечий Эус морщил лоб, чесал зеленые уши, задумчиво ковырял в носу, но так и не мог взять в толк, как проклятый джип заводится.
      — Заморская техника, блин, — марсианин зло сплюнул на лобовое стекло внедорожника. — У, чтоб тебя. Братки, стоящие вокруг машины, весело заржали.
      — Это тебе не твой “Киндер-сюрприз” космический пилотировать, — смеялся Степановский, — мейд ин США.
      Затем рэкетир отдал свой тупоносый УЗИ помощнику. Жест получился широким и неприличным. Братки снова слаженно заржали. А сидевшие в джипе марсиане от злобы и обиды громко взвыли. Сакраментальный вопрос русской интеллигенции “что делать?” встал для пришельцев ребром.
      Но выход из данной ситуации был найден весьма неожиданно и для землян и для попавших в ловушку марсиан.
      Эус совершенно случайно нажал какую-то странную красную кнопочку под рулем, на которой была нарисована маленькая белая тучка.
      То, что произошло дальше, не поддавалось никакому объяснению…
      Бронированный джип сильно вздрогнул, утробно загудел, немного приподнялся над землей, обдав отшатнувшихся братков волной тепла. Массивные колеса сложились, убравшись в корпус, и воспрянувший духом вожак пришельцев, резко дернув руль на себя, поднял машину в воздух.
      — Ни фига себе, — озвучил общую для всех мысль Марк Степановский, — ай да Отморозов, ай да Гракх Евстафьевич! Теперь понятно, зачем ты с КБ имени
      Королева последние годы сотрудничал, отмытые бабки им подкидывал…
      Марсиане тем временем, паря в чудо-джипе хрючевского наркоборона, хором запели знаменитую боевую песню космических пиратов “Эх, как дадим осколочным, да по звездолету”, и это говорило о том, что их боевой дух далеко еще не сломлен и что они еще очень даже о-го-го, покажут этим землянам, где разумные креветки с Ганимеда зимуют.
      В общем, пришельцы под озорной боевой напев благополучно покинули недавнее поле боя, оставив после себя обугленный и развороченный пиршественный зал раненого Сан Саныча, и поэтому мы, пожалуй, опустимся для дальнейшего продолжения повествования на Землю.
 
      А на Земле, как водится в таких случаях, царил полный бардак. Раненых братков грузили в подъезжавшие машины “скорой помощи”. Кто стонал, кто крыл площадным матом, короче, все были при деле.
      Сан Саныч Воротилов во всеуслышанье клялся в кровной мести, которая должна была распространиться не только на проклятых марсиан.
      Ко всем прочим неприятностям хрючевский авторитет, как было указано выше, оказался раненным в ногу, причем, судя по тому, что в ляжке Сан Саныча застряла пуля, раненным кем-то из своих. Естественно, это обстоятельство расценивалось им как покушение на свою драгоценную персону, благо заинтересованных в его смерти лиц на приеме было хоть отбавляй.
      Сюжет начинал раскручиваться не хуже, чем у Агаты Кристи.
      Ревя громче стада спаривающихся мамонтов, Сан Саныч Воротилов немедленно потребовал, чтобы уцелевшие в битве за Землю авторитеты собрались в его, слава Богу, нетронутом огнем кабинете для разборки полетов и раздачи розовых слонов.
      Что сие предложение означало, прекрасно все знали. И двое братков тут же попытались свести счеты с жизнью, пустив себе по пуле в лоб, но из этой затеи ничего путного не вышло, поскольку все патроны были израсходованы в сражении с инопланетным агрессором
 
      Когда все наконец собрались в кабинете Воротилова, мебель которого была выполнена в стиле ампир, Сан Саныча внесли на носилках мягким местом кверху известные боксеры-тяжеловесы братья Крючки, являющиеся по совместительству телохранителями авторитета. Бережно поставив носилки посередине кабинета, братья удалились, пропустив в помещение бледного доктора Отрезайло, пришедшего обработать Сан Санычу рану.
      — Погодите, Ефим Геннадьевич, — отмахнулся от него Воротилов, — зайдете позже.
      — Но ведь может начаться нагноение, — возмущенно возразил врач, боявшийся потерять такого ценного клиента.
      — Не начнется, — Сан Саныч уже терял терпение, — зайдете через десять минут.
      Пышущий праведным гневом Отрезайло фыркнул и гордо вышел из кабинета.
      Когда дверь за ним закрылась, Воротилов тяжелым взглядом обвел притихших братков.
      — Эх вы, — громко произнес он, — козляры, нары по вам плачут, мента с автоматом на вас нет.
      — А что мы, что сразу мы, — приглушенно замычал один из авторитетов, — откуда мы могли знать, что все так обернется.
      — И действительно, откуда, — согласился Сан Саныч, сделавшись внезапно подозрительно спокойным, — так, хорошо, а где же Марк Степановский.
      Братва испуганно заозиралась, мол, действительно, где же он, куда пропал, может быть, под стол залез.
      — Дебилы, — злобно простонал Воротилов, — даже его упустили.
      — А что, Сан Саныч, — спросил Лева Тугодумов, начальник внешней охраны Воротилова, — ты думаешь, Степановский это все организовал?
      — Ну а кто же еще, как не он, ведь на мое место клоп мичуринский метит, все мало ему, уроду, мало! Менты-то давно уже у него на хвосте сидят, я — то знаю, решил теперь вот перед концом в паханах городских походить…
      Конечно же, Сан Саныч сильно кривил душой.
      Не было правды в его словах, как и в том, что марсианское безобразие организовал Марк Степановский. Не ведал рэкетир, какие последствия повлечет за собой продажа частному лицу неопознанного летающего объекта, грохнувшегося на глазах у пьяного лесника под Брянском. Ну никак не мог он такого развития событий предугадать, а если и мог, то бежал со всех ног из Хрючевска подальше, дабы избавить себя от возможных, связанных с продажей НЛО, грядущих неприятностей.
      — Все, — подвел итог своим гневным тирадам Воротилов. — Это война.
      И от последнего произнесенного Сан Санычем ужасного слова даже самые бесстрашные из братков съежились, а телохранители Крючки, дежурившие под дверью кабинета, в котором происходило собрание, задрожали мелкой дрожью, ибо все они прекрасно помнили, что творилось пять лет назад, когда тихий и нежестокий с виду Воротилов наконец дорвался до долгожданной власти, собственноручно завалив задержавшегося на этом свете Лаптя.
 
      Итак, невинная разборка с внезапно свалившимися на голову землян представителями иного разума переросла в нечто большее, а именно: в войну могущественных хрючевских мафиозных кланов. И это, господа читатели, только начало нашей увлекательной фантастической истории.

      Бельды прибыл в Хрючевск на поезде ранним утром Багаж при себе чукча имел небольшой: грубую заплечную сумку да самодельные, но удобные лыжи, которые он, выйдя на перрон, не преминул надеть. Подошедший к северному гостю милиционер объяснил, что на лыжах ходить в городе не принято и что для увлекающихся зимними видами спорта граждан существует такое место, как парк имени Горького.
      Чукча заявлению стража порядка сильно удивился:
      — Как у вас нецивилизованно, однако, — огорченно констатировал он, но лыжи все же снял.
      В Хрючевск чукча приехал не один, а с большой дружелюбной лайкой, которая, казалось, была сама по себе, хотя на самом деле их с Бельды связывала крепкая неразрывная дружба.
      Первым делом чукча, конечно же, стал искать подходящую гостиницу, где бы он мог остановиться и передохнуть с дороги. Конечно, намного проще было привезти с собой раскладной чум, но уж больно он был в сложенном состоянии тяжел и неудобен.
      Гостиницу Бельды выбирал долго, окончательно замучив своими расспросами имевшего неосторожность подобрать его у вокзала таксиста.
      А все началось с того, что таксист просто спросил своего экзотического пассажира, как зовут его лайку, без приглашения влезшую на переднее сиденье автомобиля.
      — Не знаю, — ответил чукча — но откликается он обычно на кличку Снежок.
      — Хороший, Снежок, — проворковал водитель, который вообще животных, и в частности собак, очень любил, — можно тебя погладить?
      Лайка предупреждающе зарычала.
      — Не стоит, — посоветовал чукча, — он одному браконьеру в прошлом году в тайге, руку откусил.
      — А… — протянул водитель, опасливо косясь на собаку, — тогда понятно.
      И тут пассажира на заднем сиденьи буквально прорвало.
      — А скажи” уважаемый, — поинтересовался Бельды, — у вас в городе бандиты водятся?
      — Ну, есть немного, — ответил шофер, удивившись такому странному вопросу.
      — А рэкетиры там, или наркоторговцы? — не унимался чукча.
      — Да есть, конечно, как же без них, город-то ведь не из мелких, крупный промышленный центр.
      — Это хорошо, — непонятно чему обрадовался чукча, — а вот ты мне скажи, где этих бандитов у вас в городе повстречать можно, однако.
      Таксист усмехнулся:
      — В темной подворотне во втором часу ночи. Но чукча почему-то не засмеялся, проигнорировав шутку.
      — И все-таки где? — через некоторое время снова спросил он.
      — Ну… — шофер был озадачен, — на Центральном рынке, наверное, или в казино дорогих, — предположил он.
      — Казино говоришь? — переспросил чукча. — А много их у вас в городе?
      — Да вроде два, — неуверенно ответил шофер, — на бульваре Буденного и на проспекте Вождей.
      — А кто владелец их, знаешь?
      Ну прямо допрос какой-то.
      Водитель насторожился.
      Ишь ты, выведывает, не успел приехать, все ему надо, все его интересует.
      Но ответ на последний вопрос чукчи водитель знал, кто ж владельца городских казино не знает.
      — Его зовут, — нехотя ответил таксист, — Александр Александрович Воротилов — редкостных душевных качеств человек. Он часто по местному телевизионному каналу выступает, а в прошлом году под Хрючевском даже приют для сирот построил.
      К удивлению водителя, последующие десять минут чукча молчал и вскоре попросил остановить машину у гостиницы “Северное сияние”.
      — А его, — Бельды указал на не сдвинувшуюся с места собаку, — подбрось до проспекта Вождей. Я плачу, однако, за обоих.
      После чего чукча протянул несколько офигевшему таксисту стодоллоровую купюру.
      — Давай, — добавил Бельды, отходя от машины, — шибко, шибко Снежка прокати, с ветерком, он у меня скорость любит.
      В иной ситуации таксист, возможно, бы и возмутился, посоветовав северному гостю обратиться к психиатру, но стодоллоровая купюра возымела на него свое магическое действие, и поэтому водитель безропотно доставил лайку на проспект Вождей и мог поклясться, что на протяжении всего пути собака смотрела на него с чисто человеческой скрытой насмешкой.
 
      Гостиница “Северное сияние” чукчу вполне устроила.
      Из окон его номера открывался просто-таки потрясающий вид на покрытую коркой тонкого льда речку под местным названием Вонючка. Чукча даже всплакнул немного, вспоминая родную тайгу, любимого белого оленя по кличке Михалыч и теплый уютный чум с очагом посередине.
      Переодевшись в свежую одежду и немного подкрепившись в гостиничном ресторане, Бельды, не дожидаясь своего четвероногого друга, отправился знакомиться с местными достопримечательностями, которых в городе Хрючевске было немало.
      Первым делом чукча, конечно, посетил памятник хрючевским оленеводам, находившийся в самом центре города. Сие изваяние изображало композицию из трех фигур, созданную известным скульптором Оглоблиным.
      В центре постамента возвышался задравший к небу рогатую голову, трубящий олень, а по бокам от гордого животного застыли две подтянутые фигуры оленевода с оленеводихой.
      Вообще-то история данного памятника требует отдельного рассказа. Но за неимением места, да и желания, мы приводить его в данном повествовании не будем. Отметим только, что олень издавна был символом Хрючевска и рогатая голова этого животного красовалась в центре городского герба.
      По древним поверьям считалось, что Хрючевск основали не кто иные, как сибирские оленеводы, хотя город находился от тундры на достаточно солидном расстоянии, примерно на таком же, как Гренландия от Зимбабве.
      Впрочем, оставим решение этой загадки на совести всяких там этнографов с краеведами и вернемся к любующемуся чудом скульптуры нашему экзотическому герою.
      Если кто-то вдруг подумал, что чукча переоделся в гостинице в обычную для российского города одежду, то он сильно заблуждается. Впрочем, мы и раньше не давали подробного описания его внешнего вида, да это, наверное, и ни к чему. Уточним лишь то, что Бельды разгуливал по Хрючевску в своей национальной одежде: меховой куртке с капюшоном, кожаных штанах и унтах. За спиной у чукчи висел небольшой бубен на тот случай, если ему вдруг понадобится заняться камланием и побеседовать с великими северными духами.
      Вот в таком виде Бельды, восхищенно запрокинув голову, и любовался уникальным памятником.
      Внезапно рядом с ним затормозил черный шестисотый “мерседес”, из которого, весело гогоча, вывалились два широкоплечих, бритоголовых индивидуума, чья принадлежность к интеллектуальной элите города вызывала серьезные сомнения.
      Несколько бесцеремонно отодвинув чукчу в сторону, братки стали с интересом рассматривать памятник и, в частности, выбитую надпись у его основания.
      Она была довольно лаконична:
      “Слава оленеводам города Хрючевска”.
      — Слышь, а ништяк пацан этот Слава, — громко заявил один из братков.
      — Ну, — согласился-второй, — типа такой памятник оленеводам отгрохал.
      Но тут они оба обратили внимание на экзотическое одеяние Бельды.
      — О, смотри, Вован, оленевод. Вот это ни фига себе, блин, встреча.
      Чукча, улыбнувшись, осторожно попятился.
      — Эй, — окликнул его один из братков, — тебя как зовут?
      — Бельды, однако, — ответил чукча.
      — Странное имя Балда, — удивились братки, вспомнив русскую сказку из школьной программы, — ладно, давай канай к нам, мы сейчас с тобой фотографироваться будем.
      Такого поворота дел Бельды явно не ожидал, но сфотографироваться с бритоголовыми согласился и даже немножко поиграл им на бубне. Братки в итоге остались им очень довольны.
      — Слышь, дружбан, — сказал чукче один из них, — ты это, приходи сегодня вечером в казино “Эльпасо”, что на проспекте Вождей, мы тебе приглашение даже дадим.
      Бельды сперва из чистой вежливости отказывался, но затем согласился, взяв у братков карточку с приглашением, и пообещал обязательно прийти
      — И это, — напомнили ему братки, залезая обратно в шестисотый, — бубен свой прихвати.
      — Прихвачу, прихвачу, не беспокойтесь, однако, — заверил их чукча, в душе радуясь, как удачно все складывается.
 
      В тот день любознательный гость с севера посетил также хрючевский музей хорового пения имени Эполита Самодурова и сходил на концерт в городскую филармонию, где исполнялись народные нанайские песни, но был выведен из зала, поскольку все время пытался подпевать исполнителям.
      Гостя сие обстоятельство нисколько не огорчило и, вернувшись вечером в гостиницу, он с радостью обнаружил в номере спящего Снежка.
      — Ну, ты все разузнал о том, что нас интересует? — спросил проснувшуюся лайку Бельды. Снежок в ответ радостно залаял.
      — Ну что ж, молодец, — похвалил его чукча, — а сейчас, пожалуй, сходим подкрепиться в местный китайский ресторан, я, кажется, видел его неподалеку.
      Снежок утвердительно гавкнул, и не спеша спустившись в холл, они покинули гостиницу, предвкушая экзотический ужин.
      Времени было хоть отбавляй, поскольку, как значилось в подаренном приглашении, казино “Эльпасо” начинало работать ровно с двадцати трех часов, а до означенного срока было еще далеко.
 
      Китайский ресторанчик оказался местом весьма симпатичным и назывался “Чао-ляо”. Расположившись вместе со Снежком за небольшим столиком, чукча с видом знатока восточной кухни заказал у подошедшего официанта утку по-пекински с рисовыми блинами, зеленым луком и сладким соусом “Хойзен”.
      Сидевший за соседним столом китаец, с подозрительного происхождения мясом на тарелке вдруг приветливо заулыбался и, зацокав языком, обратился к Снежку.
      — Холесая собачка, — сказал он, перегибаясь через столик, — цып, цып, цып…
      — Грааав, — рявкнула лайка и, соскочив со стула, ринулась на наглеца. Китаец вскрикнул и, не доев свое мясо, проворно выскочил из ресторана. Снежок бросился следом за ним.
      — Ах, как нехорошо, однако, вышло, — констатировал чукча, но тут принесли его ароматный заказ.
      Зажаренная утка подавалась кусочками, с дивной хрустящей корочкой, и при виде сего яства Бельды пришел в поистине неописуемый восторг.
      — Какая прелесть, какой аромат, однако, — непрестанно приговаривал он, вдыхая пары, исходящие от пищи.
      На зашедшего в ресторан странного человека в черных очках и черной шляпе внимание из присутствующих не обратил разве что только Бельды, с блаженной улыбкой на лице смазывающий соусом рисовый блин.
      Осмотрев все столики, странный субъект безошибочно двинулся в сторону сидящего в углу чукчи.
      — Здравствуй, Шестнадцатый, — сказал, не поднимая глаз Бельды, когда незнакомец опустился на свободный стул рядом с ним — ты принес все необходимое?
      — Да, — ответил Шестнадцатый, — как мы и договаривались.
      И незнакомец указал глазами на массивный, стоящий у него на коленях черный чемоданчик.
      — Очень хорошо, — кивнул чукча, доброжелательно заулыбавшись, — хочешь кусочек утки?
      — Нет, спасибо.
      — Зря, аромат просто… — Бельды пошевелил пальцами, подбирая нужное слово, — просто неповторимый.
      На помазанный соусом блин он бережно положил ломтик мяса, стебель лука, затем все это осторожно завернул и, урча, словно чеширский кот, зажмурившись, укусил.
      Незнакомец нервно заерзал на стуле:
      — Может быть, я уже могу уйти?
      — Нет, — жуя, ответил Бельды, — я хочу, чтобы с тобой познакомился Снежок.
      Снежок вернулся ровно через минуту. В зубах лайка держала кусок оторванной штанины, и глаза у нее при этом азартно блестели.
      — Ах, как некрасиво, однако, вышло, как некрасиво, — покачал головой Бельды, — надеюсь, это не станет причиной международного конфликта.
      Собака радостно завиляла хвостом.
      — Ага, ясно, — согласился с чем-то ясным только ему одному чукча.
      — Понимаешь, — стал объяснять он опасливо поглядывающему на собаку незнакомцу, — Снежок вообще-то не любитель китайской кухни, потому что некоторые блюда, подающиеся здесь, его сильно нервируют…
      В подтверждение этих слов Снежок громко гавкнул.
      — Но от утки по-пекински, он, я думаю, не откажется.
      Вытащив из тарелки самый жирный кусок, Бельды протянул его облизывающейся собаке.
      — Да, кстати, — сказал он незнакомцу, — теперь ты можешь идти, но запомни: о нашей встрече никому ни слова, даже коллегам, иначе… гм, в общем, Снежок тебя запомнил.
      Встав из-за стола, бледный незнакомец быстро покинул ресторан, оставив на стуле черный чемоданчик с неизвестным содержимым.
      Хотя нет, пожалуй, с известным, но, к сожалению, пока только лишь одному чукче.
 
      Казино “Эльпасо”, как уже упоминалось выше, находилось на проспекте Вождей в тридцати минутах ходьбы от гостиницы “Северное сияние”.
      Перед выходом из номера Бельды все никак не мог решить серьезную дилемму, брать ли ему с собой Снежка или не брать?
      Казино это вам, конечно, не китайский ресторан, где собак уважают, поскольку часто готовят. Это заведение крутое, и, хоть и было у чукчи заветное приглашение, с собакой его все же могли не пропустить. Хотя попытаться, конечно, стоило.
      Надев свою самую лучшую меховую куртку из белого медведя, Бельды быстро добрался до нужного проспекта, поймав такси.
      С первого взгляда было видно, что народ собирался в “Эльпасо” крутой: шестисотые “мерседесы” у входа сменяли навороченные джипы и вскоре появился даже красный “феррари”, из которого выбрался некий невысокий господин явной кавказской наружности с двумя длинноногими топ-моделями, которые были выше его на три головы.
      Бельды зорко наблюдал за каждым прибывающим из тени соседнего здания, ожидая, пока все соберутся, и тогда в казино смогут войти простые смертные имеющие у себя халявные приглашения.
      Ждать пришлось недолго.
      Поток иномарок схлынул ровно через двадцать минут после открытия игрального заведения, и Бельды, предусмотрительно надев себе на шею толстую золотую цепь, уверенно направился ко входу в казино.
      Кроме золотой цепи, без сомнения, способной внушить уважение любому встречному новому русскому. чукча надел на пальцы многочисленные золотые перстни и даже хотел вставить в нос платиновое кольцо, но в последний момент передумал, решив, что это будет слишком.
      Верный Снежок так же был экипирован должным образом.
      Перед походом в казино Бельды успел заскочить в собачий салон красоты, где лайку помыли и вычесали, сделав модную завивку на хвосте. Также своему четвероногому другу чукча презентовал золотой ошейник, инкрустированный самоцветами, дорогой и стильный.
      Охранники, стоящие на дверях просто офигели, когда увидели подымающегося по ступенькам, казалось, только что материализовавшегося из воздуха хана Батыя.
      — Ну, че уставились, лохи, — удачно копируя говор братвы, сказал им чукча. — Тимура, что ли, не узнали.
      Окончательно обалдевшие секьюрити даже не спросили у нагло прошедшего мимо них чукчи приглашения, настолько появление необычного посетителя их ошарашило.
      — Нет, ты видал, — с уважением протянул один из них, — вот же ведь люди живут, цепь золотая в три пальца.
      — А у собаки, — подхватил второй, — штуки на три баксов ошейник потянет… ну и дела.
      Чукча тем временем был уже в холле, где напрочь отказался сдавать медвежью куртку в гардероб, круто обругав персонал, и, растопырив на правой руке пальцовочку, ввалился в первый игорный зал.
      Местная братва сразу же обратила свое внимание на новичка, золотая цепь и дорогая боевая собака-телохранитель которого мгновенно поразили их примитивное воображение.
      Миновав несколько залов, Бельды сразу же проследовал к рулетке, предварительно купив фишек на шесть тысяч долларов.
      — Ну, блин, вот это играет мужик, — восхитились заинтригованные появлением Бельды братки, — сразу видно: по понятиям человек живет, с размахом.
      У рулетки чукча крутился недолго, да это в принципе и не входило особо в его планы.
      Быстренько с веселой ухмылкой спустив все деньги, он проследовал в бар, ущипнув по дороге за тощий зад какую-то шваброобразную девицу, которые среди голливудской братвы последнее время были в большой цене.
      Девица, тут же дурацки захихикав, побежала следом за Бельды, обосновавшимся за самым видным столиком в баре. Длинноногая дама сразу же подсела к нему и была вознаграждена стодоллоровой купюрой, засунутой ей щедрым чукчей прямо в декольте ее наверняка силиконовых прелестей.
      Умный Снежок улегся прямо у ног хозяина и стал зорко следить за окружающими.
      Худосочная девица несла какую-то откровенную чушь, Бельды зевал и вяло потягивал фруктовый коктейль.
      Но его ожидание вскоре вознаградилось.
      К столику, за которым он сидел, неторопливо приблизился крутоплечий молодой человек в черном френче и развязно представился:
      — Я — Вася Питерский, а ты кем будешь?
      Снежок, приподняв голову, угрожающе зарычал.
      Вася Питерский с недоумением перевел взгляд на собаку.
      Но Бельды лишь немного повел бровью, и лайка мгновенно успокоилась. На Васю Питерского это произвело очень сильное впечатление, осторожно пододвинув свободный стул, он присел рядом.
      — Меня зовут Вася Питерский, — снова, но уже несколько иным тоном повторил он.
      — Ая — Тимур Ордынский, — сухо представился Бельды, — небось, слыхал о таком.
      Наморщив крутой лоб, Вася Питерский на несколько секунд задумался. Извилин у него, конечно, было немного, но их все же хватило на то, чтобы ответить утвердительно. Хотя, конечно же, ни о каком Тимуре Ордынском он с пятиклассным образованием никогда не слыхал. Но мужик перед ним был, судя по всему, крутой, и потому обидеть его, Вася Питерский не посмел, а то и вовсе побоялся: уж больно клыки у собаки этого Тимура были большие.
      — Так вот, — импровизировал на ходу Бельды, — подо мной вся ордынская братва ходит.
      Вася Питерский снова задумался, и это его мозговое усилие могло кончиться весьма плачевно, поскольку вредно ему было перенапрягаться, это тебе не тренажерный зал, пойди попробуй с пустой головой мыслями ворочать.
      Естественно, что об ордынской братве он также ничего никогда не слышал и где вообще находится город Ордын, не знал, но Тимур вдруг сам пришел к нему на помощь, видя умственные страдания собеседника:
      — Я из Азии к вам в гости приехал, — пояснил Бельды, — на несколько дней. Хочу в вашем городе храм буддийский построить…
      — У, круто, — согласился Вася Питерский, — это тебе, братело, с Сан Санычем Воротиловым побазарить надо. Он у нас в городе все дела держит.
      При упоминании фамилии нужного ему человека, глаза чукчи хищно заблестели, но заметил это разве что всепроницательный Снежок.
      — И где же мне этого вашего пахана городского найти? — небрежно спросил Бельды. — Чтоб сбазариться с ним по понятиям.
      Вася Питерский расцвел ничего не выражающей бессмысленной улыбкой. Тут ведь и особо думать-то не нужно было, где жил Сан Саныч Воротилов в городе знали практически все.
      — Если хочешь, — сказал браток, — я дам тебе телефон его помощника Бориски Убийвовка, ты ему на трубу звякнешь и забьешь с Сан Санычем встречу.
      Бельды благосклонно кивнул, а Вася Питерский, достав блокнот из крокодиловой кожи, коряво записал нужный телефон и, вырвав листок, отдал чукче.
      — Ты, в общем, если что, братан, обращайся! Васю Питерского в Хрючевске уважают, и любой тебе подтвердит, что я не какой-нибудь лох ушастый, а реальный пацан, торговлю бензином в городе контролирую.
      Бельды снова кивнул, и Вася, тяжело выбравшись из-за стола, оставил его наедине с несколько разомлевшей от содержательного разговора длинноногой девицей.
      — Ну что, пупсик? — обиженно надув пунцовые губки, спросила она. — Мы наконец поедем к тебе или нет.
      — Не сегодня, детка, — Бельды по-отечески потрепал девицу по колену, — вот тебе немного зелени на мелкие расходы, встретимся завтра в восемь утра у памятника хрючевским оленеводам.
      Обрадовавшись халявным пятистам баксам, девица снова повеселела и предложила Бельды удовлетворить его немедленно прямо в мужском туалете. Но чукча был непреклонен.
      — Завтра, киска, — басовито отвечал он, — в восемь, у памятника хрючевским оленеводам. Я подъеду на бежевом лимузине.
      Разумеется, Бельды не собирался продолжать дальнейшее знакомство с этой идиоткой, но ведь ему теперь как-то следовало от нее избавиться.
      Покинув наконец казино и узнав все, что ему было нужно, чукча, сняв в ближайшей подворотне золотые побрякушки, направился обратно в гостиницу, ибо" завтра ему предстоял весьма серьезный и тяжелый день.
 
      Утром Бельды позвонил Борису Богдановичу Убийвовку, чтобы договориться о встрече с Воротиловым.
      Убийвовк звонку Тимура Ордынского сильно удивился, но когда узнал, что тот звонит от самого Васи Питерского, успокоился: отказать во встрече знакомому хрючевского бензинового мафиози с Сан Санычем он не мог.
      — Понимаете, — учтиво говорил он чукче, — Сан Саныч вас примет, но не сейчас, он очень занят и не может встретиться с вами немедленно.
      — Но мое дело срочное, — гневно возражал ему Бельды, — я приехал в ваш город всего лишь на два дня. В трубке на несколько секунд повисло молчание. Убийвовк явно колебался.
      — Ладно, — наконец согласился он, — приезжайте сегодня в два часа дня на загородную дачу Сан Саныча — он там будет давать прием для хрючевской элиты, на месте дело и обсудим…
      В общем, все по-прежнему складывалось как нельзя удачно.
      Поймав такси, за час до назначенного времени Бельды отправился в путь. Водителю даже не пришлось называть адрес дачи хрючевского авторитета, поскольку то место он прекрасно знал.
      — У него пятиэтажный особняк, — с восхищением рассказывал таксист чукче, — с фонтанами и зимним садом, по которому разгуливают страусы.
      — Круто живет, однако, — согласился Бельды, — но на каждого сверчка есть свой шесток, на который рано или поздно этого сверчка нанизывают.
      Водитель испуганно посмотрел на пассажира, но на киллера добродушный чукча был похож меньше всего. Хотя в жизни, конечно, всякое бывает.
      Ведь даже знаменитый хрючевский маньяк Лесопилкин, за которым милиция гонялась полтора года, совмещал свое ужасное занятие по насильному обритию налысо ночных прохожих без разбора пола и возраста, с коллекционированием бабочек и сочинением стихов.
      Так что наружность человека, его национальность и душевные качества еще ничего не означают.
      Но мы отвлеклись…
      Высадить себя Бельды попросил немного раньше времени, сообщив, что дальше он немного пройдется пешком, благо пятиэтажный особняк Воротилова спутать с другим из-за его размеров и роскоши было невозможно.
      Щедро расплатившись с шофером, который стал снова подозревать своего странного пассажира в причастности к известной спортивной профессии, Бельды не спеша направился вдоль маленьких невзрачных домиков к сияющему белизной своих стен особняку вдали.
      В правой руке чукча нес черный чемоданчик с интригующим содержимым, который уже фигурировал перед уважаемым читателем в этой главе.
      Удобное место для наблюдения Бельды выбирал около получаса, утвердившись наконец на верхушке высокой сосны, растущей в располагавшейся неподалеку лесопосадке.
      Из черного чемоданчика им был извлечен странный плоский предмет, отдаленно напоминающий бинокль. Приложив его к глазам, чукча стал внимательно рассматривать дачу Воротилова и увиденным там остался весьма доволен.
      Звуки стрельбы и отголоски взрывов были хорошо слышны здесь на сосне.
      А когда черный джип, стоящий у самого входа в особняк авторитета, внезапно взмыл в небо, улыбающийся Бельды спрятал бинокль и, достав из заветного чемоданчика сотовый телефон, набрал нужный номер. На другом конце линии ответили не сразу.
      — Гав, — наконец донеслось из трубки.
      — Снежок, это я, — радостно сказал Бельды, — все развивается так, как мы и предполагали. Жди, я скоро буду.
      Спустившись с дерева, чукча осторожно приблизился к напоминавшему развороченный муравейник дому Воротилова.
      Подъехали пожарные, машины “скорой помощи”, какой-то человек с окровавленной рукой громко и смачно матерился.
      — Ай-ай-ай-ай, как нехорошо, однако, вышло, — сокрушенно покачал головой Бельды, — большая заварушка намечается, ох большая…
      И эти его слова прозвучали словно пророчество.

      Владелец ресторана “Халиф” Сайд Сулейбеков с интересом наблюдал, как на улице перед его заведением затормозил черный джип Гракха Отморозова, из которого вышли какие-то совершенно незнакомые ему качки в малиновых пиджаках и с зелеными мордами.
      “С бодуна они все, что ли?” — мелькнула у Сулейбекова в голове идиотская мысль. Но кроме зеленых физиономий молодые люди имели на своих лысых головах непонятные рожки, а такой водки, от которой бы у мужиков на голове росли рога, Сайд не знал. Рога росли несколько от иных причин, но, правда, не такие, а ветвистые оленьи, и представить, что всем пятерым мордоворотам жены наставили их с любовниками, Сулейбекову просто не хватало воображения.
      Бесцеремонно ввалившись в неработающий по случаю довольно раннего часа ресторан, странная зеленолицая братва грубо осведомилась у испуганных официантов, кто тут за главного.
      Предчувствуя недоброе, Сулейбеков сделал шаг вперед.
      — Ну я здесь главный.
      — Владелец? — переспросил его самый крупный мордоворот из пятерки.
      — Ну да, — обреченно подтвердил Сайд.
      — Значит так, папаша, — жуя жвачку, спокойно заявил качок, — с сегодняшнего дня мы — твоя новая крыша.
      Сулейбеков побледнел, затем покраснел, затем снова побледнел. Должно быть, данное светопреставление на его восточной физиономии братки сочли за согласие.
      — Ну вот и договорились, — примирительно сказал мускулистый вожак, — завтра в это же время мы придем за первым взносом, — после чего мордоворот вместе с братвой покинул ресторан и, погрузившись обратно в джип, они укатили в неизвестном направлении.
      Нащупав в кармане пиджака валидол и положив две таблетки под язык, Сулейбеков бросился к телефону и трясущимся пальцем набрал номер Сан Саныча Воротилова.
      Трубку взял, как водится, Убийвовк.
      — Да, в чем дело? — недовольно переспросил он, услышав сбивчивый лепет Сайда.
      — Мне нужен Сан Саныч лично, — почти завизжал владелец ресторана.
      Убийвовк крепко выразился, помянув родственников собеседника по материнской линии, и передал трубку Сан Санычу.
      — Да, — послышался барственный голос хрючевского авторитета, — я тебя слушаю, Сайд.
      На душе у Сулейбекова временно отлегло.
      — Сан Саныч, что ж это за беспредел в нашем городе-то творится, совершенно невозможно вести бизнес…
      — Так, Сайд, по порядку и без лишних эмоций, — перебил его Воротилов.
      — Короче, буквально десять минут назад ко мне приезжали какие-то зеленорожие и заявили, что они моя новая крыша. Как быть, Сан Саныч, ведь я уже больше двух лет с тобой, никогда проблем не было, а тут…
      — Зеленорожие, говоришь? — переспросил Воротилов.
      — Да-да, — подтвердил Сулейбеков, — в малиновых пиджаках и с рогами какими-то идиотскими на голове, я, ей-богу, как только их увидел, сразу понял, кончилась спокойная жизнь.
      — Не кипишуй, Сайд, — успокоил его Сан Саныч, — остынь, мы эту проблему как-нибудь решим.
      — Да уж постарайтесь, — голос Сулейбекова все же по-прежнему дрожал, — они мне срок до завтрашнего утра дали.
      — М-да, круто взялись, шакалы, — зло прогремел в трубке голос Воротилова, — но ты не беспокойся, Сайд, повторяю, мы эту проблему решим.
      На том они и распрощались, после чего Сулейбеков позвонил жене и приказал ей собирать вещи, поскольку сегодня вечером они срочно вылетают в Бухару.
 
      Знаменитое хрючевское казино “Эльпасо”, принадлежащее Сан Санычу, крутым браткам с Марса пришлось все-таки брать штурмом, поскольку менеджер игорного дома Аркадий Хаимович Штеленберг на разумные переговоры идти отказывался и грозился обстрелять джип наглецов из ракетной установки “Град”, которая, по его заверениям, находилась в арсенале бравых секьюрити.
      Марсиане сие заявление, конечно, подвергли сомнению, внезапно начав дерзкий штурм.
      Импульсные лучевики братьев по разуму в щепки разнесли парадный вход и через образовавшийся пролом марсиане въехали в залы казино прямо на джипе.
      Аркадия Хаимовича они, к сожалению, в игорном заведении не застали, поскольку тот, быстро сориентировавшись в ситуации, сбежал через черный ход в направлении аэропорта, где в это время готовился к взлету рейсовый самолет, отбывающий в Хайфу.
      Пришлось марсианам вступить в бой с остатками наиболее верных Сан Санычу секьюрити, которые, терпя серьезные потери, нехотя отступали в глубь заведения.
      Приехавшая на разборку доблестная милиция, остановив свои машины на достаточно безопасном от сражающихся расстоянии, с интересом наблюдала за битвой, делая небольшие денежные ставки на ту или иную сторону.
      Хотя, надо сказать, среди стражей порядка преобладало мнение, что все же победят марсиане.
      Лезть под лучи неизвестного оружия не хотелось, да и добро в казино уничтожалось не государственное, а частное, поэтому милиционеры выполнить свой профессиональный долг и арестовать всех беспределыциков не очень-то спешили, решив полюбоваться светопреставлением издалека.
      А там, надо сказать, было на что посмотреть, поскольку верхние этажи казино внезапно загорелись.
      Здраво рассудив, что раз им не удалось договориться и подобрать заведение под свою опеку, марсиане решили: пусть оно не достается никому и, выставив на своих лучевиках максимальный уровень уничтожения, стали крушить и жечь все на своем пути.
      В общем, сражение окончилось со счетом 10:0 в пользу инопланетных агрессоров. Увидев, что жечь уже нечего, марсиане, погрузившись в чудо-джип Отморо-зова, воспарили на нем под взглядами обалдевших милиционеров в небо и, еще раз, на всякий случай, пальнув оттуда из лучевиков по заваливающемуся набок зданию казино, скрылись в начинающем темнеть вечернем небе.
 
      Узнав о гибели своего любимого казино, Сан Саныч Воротилов за один вечер посеребрил свои виски.
      Такого крутого наезда на хрючевского авторитета еще никто не помнил. Начавшийся в городе беспредел грозил скорее всего перерасти в Третью мировую войну.
      В общем, Апокалипсис прокрался в Хрючевск незаметно и грозил его жителям серьезными неприятностями, в частности, исчезновением города с лица Земли.
      Проглотив стакан весело шипящего аспирина, Сан Саныч вызвал к себе в кабинет перепуганного Убийвовка, который, помня о своем солидном счете в швейцарском банке, уже обдумывал, как бы в ближайшие 24 часа смыться за границу.
      — Что, бежать собрался, пацюк недорезанный, — усмехаясь, спросил его Воротилов.
      — Да что вы, Сан Саныч, как можно, чтобы я в такой момент вас бросил.
      — Ха, так я ж по глазам твоим лживым вижу, что собрался, но ты учти, — авторитет поднял вверх указательный палец, — я тебя, скунса ментовского, из-под земли достану, и пластическая операция на морде не поможет, хоть негром заделайся.
      Борис Богданович от таких слов босса невольно попятился, ибо знал, что Воротилов свое обещание выполнить мог, недаром столько лет в городских паханах проходил.
      — Но вызвал я тебя не для того, чтобы припугнуть, — продолжил авторитет, — это само собой, вызвал я тебя, Боря, поскольку хочу, чтобы ты немедленно отыскал нашего Чистильщика и привел его сюда пред мои ясные очи.
      Убийвовк судорожно сглотнул.
      — Ты все понял, Богданыч? — переспросил Воротилов. — В течение получаса разыщешь его и вызовешь сюда.
      — Но ведь он всегда работает под прикрытием, — заикаясь от страха, возразил Убийвовк, понимая, что вляпался по самое здравствуйте. — Даже мы не знаем, кто он такой: ни имени, ни фамилии, ни места жительства.
      — Ну, это естественно, — согласился Сан Саныч, — ведь он профессионал, и я думаю, что придется нам его срочно рассекретить. Давай, Богданович, дерзай, поскольку от этого теперь зависит твоя голова.
      Из кабинета Воротилова Убийвовк вышел взмокший как мышь и, посмотрев на ухмыляющуюся, наверняка все подслушавшую секретаршу, скорчил ей такую злобную гримасу, что бедная девушка потом две недели заикалась и никак не могла нормально произнести слова “факс” и “ксерокс”.
      Но надо сказать, что деликатная ситуация, в которой оказался Борис Богданович, безвыходной не была. Лучшего киллера из всех, кто работал на Воротилова, он вопреки правилам осторожности прекрасно знал, даже можно сказать — слишком прекрасно. Поскольку знаменитым хрючевским киллером под зловещей кличкой Чистильщик был не кто иной, как зять Бориса Богдановича, Иннокентий Петрович Белочкин, тридцатидвухлетний безработный, бывший школьный учитель рисования.
      Ситуация несколько осложнялась еще и тем, что у Кеши Белочкина были слегка не все дома, и киллером он стал исключительно из чистого гуманизма и уважения к высокой морали, решив собственноручно избавлять общество от всяческой дряни, ну а если за это еще и деньги платят, ну что ж, се ля ви, в конце концов, почему бы не совмещать приятное с полезным.
      Мочил-то Иннокентий Петрович не невинных добропорядочных граждан, их-то кто будет заказывать, а мочил он зажравшихся бандюганов, держиморд, что рвались к власти.
      Вот вам и этически сложная задача: с одной стороны, убийство — страшный грех, а с другой — несказанная польза для общества и регулярное заполнение вакантных мест на сковородках в аду.
      Бросив все свои дела и отменив все встречи, Борис Богданович Убийвовк, переодевшись из делового костюма в более цивильную одежду, с видом идущего на крест великомученика поехал к своему зятю на квартиру, заранее зная, какой тяжелый ему предстоит разговор.
 
      Хрючевский киллер Иннокентий Петрович Белочкин находился в это время дома, где в окружении домашнего уюта, включавшего в себя склочную супругу и семерых детей, смотрел по телевизору новости, а именно свежую криминальную хронику.
      — Ситуация в Чечне с каждым днем все ухудшается, — загробным голосом вещал с телеэкрана уставший диктор, — растет беспредел. Вчера чеченскими террористами под руководством Мамаева был захвачен автобус с чеченскими террористами Кадаева.
      — Ах, какое безобразие, — сокрушенно качал головой Иннокентий Петрович, — какое безобразие, что творится. Муня… — крикнул он возившейся на кухне жене, — ты только посмотри на это, мир катится в ад.
      — Да пошел ты, — злобно огрызнулась супруга, — лучше, чем диван пролеживать, мусор бы вынес.
      Ох, если бы знала Марина Борисовна, кем на самом деле является ее благоверный, то таким тоном с ним бы никогда не разговаривала, тапочки бы в зубах приносила и пылинки с одежды сдувала.
      А по телевизору тем временем стали передавать блок местных криминальных новостей, куда отснятый материал о разгроме казино “Эльпасо” еще не попал.
      — Вчера произошло столкновение хрючевских представителей сексуальных меньшинств с представителями хрючевских сексуальных большинств, — продолжал вещать диктор. — Большинство из меньшинств было доставлено в областную больницу.
      — Ай-ай-ай, — покачал головой киллер, — как некрасиво получилось.
      Затем телевизор мигнул, и по нему пошла ненавистная жителям города пятнадцатиминутная реклама. На экране появился смуглый бородатый человек с явно восточной внешностью и, белозубо улыбнувшись зрителям, произнес:
      — Я террорист и постоянно работаю с людьми.
      На экране промелькнула многолюдная улица, по которой шел улыбающийся смуглолицый молодой человек.
      — Вот почему, — его лицо заняло почти весь экран, — “Тик-так” всегда со мной.
      Камера резко пошла назад, и зрители увидели, что в руках чернявый молодой человек держит бомбу с часовым механизмом. Затем раздался взрыв, на фоне которого появилась белая надпись:
      ПОКУПАЙТЕ ДИНАМИТНЫЕ ШАШКИ “ТИК-ТАК” ДЛЯ ГЛУШЕНИЯ РЫБЫ ТОЛЬКО В МАГАЗИНАХ ФИРМЫ “БРАКОНЬЕР”.
      Сплюнув, Иннокентий Петрович пнул телевизор ногой и в раздражении отключил его от сети.
      — Какая мерзость, — гневно констатировал он, пройдя в прихожую, где уже битые десять минут не унимался дверной звонок.
      — Муня, неужели тебе так трудно было открыть входную дверь, — с укоризной сказал он жене, проходя мимо кухни.
      В ответ ему в спину полетела небольшая кастрюля, слава Богу, пустая. Изловчившись и поймав кастрюлю на лету (а реакция у Белочкина, сами понимаете, была o-ro-ro), Иннокентий Петрович поставив ее на пол, наконец отпер входную дверь, обнаружив за ней взмыленного, одетого в белую спортивную куртку “Адидас” Бориса Богдановича.
      — Вы что там все заснули? — недовольно спросил зятя тесть. — Я десять минут звоню.
      Иннокентий Петрович виновато развел руками:
      — Я телевизор смотрел и потому не слышал.
      — Ладно, — отодвинув щуплого зятя в сторону. Убийвовк прошел в квартиру, — я по делу.
      Затем, раздув ноздри, принюхался и, увидев на полу кастрюлю, тихо спросил:
      — Что, готовит?
      — Готовит, — кивнул зять.
      — Ну тогда не будем ее беспокоить, Кеша, — прошептал Борис Богданович, осторожно на цыпочках прокравшись в гостиную, ибо буйный нрав его дочери предстоящей беседе явно не способствовал, а то мог и вовсе навредить.
 
      — Ну что там уже случилось? — спросил Иннокентий Петрович, плюхаясь на свой любимый диван. — Опять убрать кого-то нужно?
      Убийвовк кивнул:
      — Да, Кеша, причем заказ будет оптовый. Киллер сделал кислую мину:
      — Надеюсь, без женщин, детей и домашних животных.
      — Без, — подтвердил Борис Богданович и, тяжело вздохнув, добавил, — но с одним условием.
      — Каким еще условием? — недовольно переспросил Иннокентий Петрович, почесывая пятку сквозь дыру в носке. — Ты же знаешь, Богданович, я работаю так, как мне хочется, и никаких условий и правил не приемлю.
      — А хочешь второй приют для сирот выстроить? — выложил свой единственный козырь Убийвовк, и тут-то Белочкину уже пришлось серьезно задуматься.
 
      Естественно, что в данном месте повествования у внимательного читателя брови полезут на лоб, поскольку, во-первых, выше упоминалось, что приют для бедных сироток в Хрючевске выстроил лично Сан Саныч, во-вторых, нигде не было сказано, куда свои деньги девает киллер после исполнения заказов, поскольку живет он и это следует особо отметить, очень скромно.
      Итак, внесем ясность.
      Понятно, что такой благородный человек, как Иннокентий Петрович Белочкин, всегда мысленно сравнивающий себя перед очередным делом с Робин Гудом, тратить заработанные тяжелым в поте лица трудом деньги только на себя никогда бы не позволил, ибо это было противно всей его светлой сущности.
      Деньги, точнее, очень большие деньги, получаемые им за чистку рядов хрючевского общества от всяческой скверны (как сам он часто выражался в беседах с тестем), киллер почти все отдавал на благотворительность, анонимно финансируя городские больницы, школы и дома для престарелых, искупая тем самым свою вину за грехи (как он считал) перед Господом Богом.
      Приют для сирот также был выстроен на деньги Иннокентия Петровича, но, поскольку сделать это анонимно в Хрючевске было несколько затруднительно, роль подставного лица в этом благородном деле взял на себя не кто иной, как Сан Саныч Воротилов, почти бесплатно получивший лавры городского благодетеля и почетную грамоту от мэра. В общем, поднял свой рейтинг в глазах хрючевского обывателя, так сказать, за чужой счет.
      Зная все это, Убийвовк был уверен, что от заманчивого предложения построить на заработанные деньги второй приют Иннокентий Петрович вряд ли откажется. И надо сказать, что бывший опер не прогадал. Глаза его зятя стали мечтательными, а на лице появилась идиотская улыбка праведника, за которую Белочкин неоднократно получал по морде от темпераментной супруги.
 
      — Хорошо, — наконец молвил размечтавшийся киллер, — я согласен, каково же твое условие? Борис Богданович довольно ухмыльнулся:
      — Сан Саныч хочет, чтобы ты лично к нему явился и принял заказ.
      — Это исключено, — злобно отрезал Иннокентий Петрович, — я ни за что не стану светиться.
      — Но, Кеша, — мягко возразил Убийвовк, — ведь это будет твое последнее дело.
      — Это в каком интересно смысле последнее, — подозрительно переспросил киллер, холодным взглядом профессионала оценивая размеры лба своего тестя.
      Борис Богданович вздрогнул:
      — Да ты чего, Иннокентий, я имел в виду лишь то, что полученная тобой сумма после выполнения заказа будет настолько велика, что ее хватит и на приют, и на безбедное существование даже твоих внуков.
      — Неужели Сан Саныч решил завалить американского президента? — с сомнением спросил Белочкин. Убийвовк рассмеялся.
      — Тогда я не понимаю…
      — Да что тут понимать, Кеша, от исхода твоей работы зависит сама жизнь Воротилова и, естественно, заплатит он тебе, спасая свою шкуру, как за принца Чарльза.
      — А, ну тогда все понятно, — согласился киллер.
      — Что ж, — подвел итог разговору Борис Богданович, — в таком случае собирайся, поедем к твоему работодателю.
      — Ну а инструмент мне брать? — Белочкин указал на выглядывающий из-под дивана черный футляр для скрипки.
      — Нет, — осторожно ответил Убийвовк, — пока, думаю, не стоит.
 
      — Ага, вот ты, значит, какой, наш Чистильщик, — Сан Саныч Воротилов лично вышел из кабинета встретить любимого киллера, — щупловат что-то немного.
      — Зато бью в двухкопеечную монету со ста шагов под водой, — меланхолично заметил Иннокентий Петрович, усаживаясь в удобное кожаное, кресло.
      — Эх, 263 безупречно выполненных заказа, — с восхищением констатировал Воротилов, — из них 50 обставлены под несчастные случаи и 100 замаскированы под инфаркт миокарда и прободение язвы. Гениально, блин.
      — Не 263, — невозмутимо поправил авторитета киллер, — а 276.
      — Ну да, ведь я, блин, забыл о последнем заказе на Хомякова вместе со всей его бригадой, прости, браток, из головы как-то вылетело.
      — Кстати, я сильно рискую, находясь у вас здесь, — продолжил беседу Иннокентий Петрович, — надеюсь, что заказ стоит затраченного риска.
      — Стоит, — подтвердил хрючевский авторитет, с восхищением рассматривая Чистильщика, с которым связь всегда держал через нескольких подставных лиц, а те в свою очередь связывались с киллером через Интернет. Хотя такие предосторожности с Убийвовком под боком были ни к чему, но Сан Саныч, естественно, о родственной связи своего помощника со знаменитым киллером не знал, но, не исключено, что теперь-то он узнает правду, если, конечно, доживет, в чем Убийвовк сильно сомневался.
      — А ты молодец, Богданович, — обратился Воротилов к своему протеже, — быстро человека нашел, интересно, как же тебе это удалось?
      Убийвовк тряхнул головой:
      — В данной ситуации это имеет, пожалуй, второстепенное значение.
      Сан Саныч в ответ злобно сверкнул на помощника глазами, но настаивать на ответе не стал, передав киллеру папку с фотографиями первой группы подлежащих ликвидации лиц.
      — Ну и рожи, — Иннокентий Петрович брезгливо поморщился, — судя по цвету морд их уже кто-то замочил.
      — Да нет, — махнул рукой Сан Саныч, — это естественный цвет, просто эти уроды прилетели с Марса, потому так и выглядят. Вот тот, что с самой злобной рожей, у них за главаря.
      — Интересно, — киллер внимательно вглядывался в зеленые лица на фотографиях, — марсиан мне еще ни разу никто не заказывал.
      — Ну так, — усмехнулся Воротилов, — не шантрапа какая-нибудь, крутые мужики, хоть и с рогами, но по понятиям войну ведут.
      — Хорошо, — киллер отдал папку Сан Санычу, — я их запомнил. Кто еще подлежит немедленной зачистке? Воротилов протянул Белочкину вторую папку.
      — Батюшки светы, — удивился Иннокентий Петрович — так это ж ведь Марк Степановский, друган ваш закадычный.
      — Уже не друган, — резко отрезал авторитет, закурив сигару, — зажрался, козел, слишком много под себя хапать начал.
      — Так, понятно, — киллер задумчиво посмотрел на своего работодателя, — с этим будет попроще, пожалуй, с него и начнем.
      — Э… — дернулся в своем кресле Сан Саныч, — ты че, ты, главное, зеленомордых замочи, а Марика потом, так сказать, на закуску.
      — Не учите меня, как работать, — вспылил киллер, топнув ногой, — заказ выполню в течение двух суток и последовательность ликвидации буду выбирать сам, а не по чьей-то указке.
      — Да ладно тебе, ладно, не кипешуй, — пошел на попятную Воротилов, заметив нехороший блеск в глазах Белочкина, — только если уже пообещал в два дня заказ выполнить, то так и сделай.
      Иннокентий Петрович резко встал с дивана:
      — Чистильщик слов на ветер в отличие от некоторых, — косой взгляд в сторону тестя, — никогда не бросает…
 
      — Нервный он уж больно какой-то, — пожаловался Убийвовку пребывающий в хорошем расположении духа по случаю скорого решения своих проблем Сан Саныч, — такие среди братвы всегда чуть что за пушку хватаются и долго не живут.
      — Может быть, личные проблемы замучили, — предположил Борис Богданович, ехидно усмехаясь и вспоминая свою сумасшедшую доченьку, которую замуж с ее характером удалось выдать, спихнув с родительской шеи лишь к тридцати годам, да и то после годичного лечения у известного хрючевского экстрасенса Шарлатанова.
      Но, как говорится, нет худа без добра. Кто бы мог подумать несколько лет назад, что его скромный зять, тишайший интеллигентнейший человек, после шести совместных лет, проведенных в одной квартире с бешеной супругой, вконец озвереет и станет на скользкую дорожку наемного убийцы.
      Эх, до чего только не доводят людей семейные неурядицы…
 
      Если кто-то вдруг решил, что мы, увлекшись повествованием, забыли о наших инопланетных друзьях, ставших сюжетным стержнем данной повести, то он в этом своем допущении ошибается.
      Новые марсиане, так же как и их криминальные оппоненты, проживающие на Земле, не теряли времени даром. Облюбовав под свою базу старый заброшенный консервный завод на окраине Хрючевска, они стали держать боевой совет, что дальше предпринимать и чего такого в городе ценного можно уничтожить, навредив и ослабив тем самым позиции главного хрючевского авторитета, ставшего им, так сказать, поперек глотки.
      В итоге после двухчасовых прений с докладами по возможным вариантам развития дальнейших событий и тайного голосования, было принято единогласное решение вызвать на Землю помощь в лице межпланетного Ликвидатора, часто выполняющего деликатные заказы марсиан.
      Инопланетяне даже не догадывались, что в нескольких километрах от их базы такое же гениальное решение проблемы пришло и в голову Сан Санычу Воротилову, немедленно потребовавшему явиться к себе на ковер самого Чистильщика.
      Что и говорить, одним словом, братья по разуму.
      Звонить по космическому сотовому телефону, конечно же, пришлось самому главарю новых марсиан Эусу, который единственный среди них умел правильно пользоваться этим чудом межгалактической звуковой связи, похищенным с военной базы эрпизианцев.
      Телефон практически ничем внешне не отличался от своих земных аналогов, разве что питался от батареек по своему заряду близких к взрыву Сверхновой. Вещь, что ни говори, при неправильном обращении опасная.
      Межпланетный Ликвидатор ответил сразу и, выслушав предложение, вполне заинтересовался им при условии, что марсианами будет сделана предоплата в размере четырех тысяч венерианских долларов. Пришельцы, быстро посовещавшись, наскребли по карманам данную сумму и попросили Ликвидатора прибыть в Хрю-чевск как можно скорее, но тот ответил, что сделать это немедленно он не может, поскольку еще не закончил исполнение предыдущего заказа на бете Центавра.
      Новые марсиане после такого заявления несколько приуныли и собрались было уже плюнуть на все и разнести проклятый город к чертовой матери, но Ликвидатор заверил их, что в таких крайних мерах нет необходимости и что он прибудет на Землю по истечении каких-то восьми эритрейских суток, равнявшихся в сущности одному местному дню.
      Естественно, при таких условиях марсиане решили повременить с активными боевыми действиями, хотя руки у них сильно чесались хорошо всыпать этим хрючевским землянам.
      Но, как говорится, в итоге победило благоразумие, ибо с разрушенного города налоги, так сказать, за крышу особо не поснимаешь.

      На следующий день после отбытия инопланетных гостей Бисквит Иванович стал собираться в дорогу, имея цель посетить столицу, дабы собрать там сведения по интересующему его вопросу, а именно: не падала ли в ближайшее время где-нибудь на просторах Российской Империи летающая тарелка.
      В Москве Бисквит Иванович имел широкую сеть агентов, которые наверняка уже что-то раскопали.
      М-да, закончился отпуск в любимой деревне, и настало время заняться делом соответствующим его настоящей профессии эмиссара-смотрителя от Лиги Объединенных Планет. А то, понимаешь, расслабился мужик, ибо давно уже ничего экстраординарного на планете Земля не происходило, а тут вдруг на тебе, чуть ли не вселенской катастрофой грозит внезапное вторжение этих чертовых новых марсиан.
      В общем, не было проблем.
      Все же спокойно собрать вещи и отбыть восвояси белому колдуну не дали.
      Внезапно в дверь его избушки кто-то яростно заколотил ногой и, судя по истошным воплям доносившимся с крыльца, к народному целителю в дом ломилась женщина.
      Тяжело вздохнув, Бисквит Иванович не спеша отпер дверь и буквально был проутюжен разгоряченной дамой весьма упитанной комплекции.
      Поднявшись с пола, народный целитель отряхнул одежду и, посмотревшись в зеркало, с грустью констатировал, что вид у него был, словно белый колдун только что попал под бронепоезд, хотя, в сущности, так оно и было.
      Ну, почти так…
      Прихрамывая на правую ногу, Бисквит Иванович прошел в единственную комнату дома и с интересом уставился на рыдающую в углу у самовара пышную посетительницу.
      — А, Акулина Потаповна, здравствуйте, — мягко поприветствовал он ее, — что-то давненько с вами не виделись, дело у вас ко мне какое али что?
      Подняв заплаканное круглое личико, женщина взглянула на Бисквита Ивановича и вдруг как выпалит:
      — Гад проклятый, да чтоб тебе пусто было. Народный целитель отшатнулся, недоуменно посмотрев на женщину.
      — За что, Акулина Потаповна? — возмутился он. — Что я вам такого сделал.
      — Да не вы, Бисквит Иванович, — запричитала женщина, — а аспид этот окаянный, муж мой.
      — А, теперь понятно, — успокоился народный целитель. — И чем же я вам могу помочь?
      — Ой помоги, миленький, ой выручи, век тебя не забуду, за твое здоровье помолюсь Николаю Заступнику.
      — Да что же у вас случилось в конце концов? — потерял терпение Бисквит Иванович.
      — То и случилось, — зло ответила женщина, — что благоверный мой налево ходить начал.
      — А откуда вы об этом знаете? — удивился народный целитель.
      — Знаю, — простонала Акулина Потаповна, платком вытирая слезы, — пить вдруг перестал, бороду сбрил и пропадает каждые выходные где-то, а глаза потом счастливые-счастливые, прямо светится весь.
      — М-да, — Бисквит Иванович глубоко задумался, — серьезное дело.
      — Вы мне поможете? — дрожащим голосом спросила женщина. — Не к кому больше за помощью обратиться, только на вас вся надежда.
      Погрузившись в думы, народный целитель прошелся по просторной избе, потрепал бородку, почесал за ухом.
      — Вам повезло, что вы меня застали, — наконец молвил он, — я вообще-то уезжать собирался, м-да… есть у меня одно средство, но надо посмотреть, на месте ли оно еще.
      С этими словами Бисквит Иванович, приставив к потолку стремянку, полез на чердак.
      Рылся там народный целитель долго и основательно, громко топая ногами и время от времени роняя какие-то тяжелые предметы. Затем после радостного крика “ага, вот она” наконец спустился по лестнице обратно в комнату.
      В руках Белый колдун держал большую дубовую палку, искусно выточенную на токарном станке.
      — Вот оно, родимое средство, — довольно сказал он воспрянувшей духом Акулине Потаповне, — действует безотказно, я проверял, только смотрите, не переусердствуйте.
      Счастливая жена, схватив заветный дрын, примерила его к правой руке, затем к левой и, со свистом взмахнув им в воздухе, сказала:
      — Годится.
      — Вы не беспокойтесь Бисквит Иванович, — с благодарностью смотря на целителя, добавила женщина, — я вас на будущую зиму такими соленьями обеспечу, пальчики оближете.
      — Да полно вам, Акулина Потаповна, — вяло возражал ей польщенный целитель, — давайте я вам лучше средство заверну, а то разгуливать с ним по деревне будет несколько… м… м… негуманно по отношению к супругу.
      Заворачивая палку в белую бумагу и перевязывая ее красочной ленточкой, Бисквит Иванович вдруг вспомнил одну весьма познавательную историю.
      — Вот у нас случай в деревне был, — начал рассказывать он. — мужик один жене изменял с трактористкой и тремя доярками, так знаете, что она сделала, когда об этом узнала?
      — Нет, — изумленно округлив глаза, ответила заинтригованная женщина, — не знаю.
      — Решила ему отомстить, пошла в ближайший военкомат и попросила записать ее в армию.
      — И что же, приняли? — челюсть у Акулины Потаповны, обожающей всякие сплетни, заранее отвисла.
      — Конечно, — весело подтвердил народный целитель, — в погранвойска. Короче возвращается она через пару лет в форме с офицерскими погонами, заходит в дом, а мужа нет. Ну, в общем, спрашивает у соседей, как так, куда девался. А те ей отвечают, что стыдно, мол, ему людям на глаза показываться, еще, мол, полгода назад в лес сбежал.
      — Да ну, — переспросила пораженная историей женщина, — и что было дальше?
      — Да ничего особенного, — махнул рукой Бисквит Иванович, — офицерша та из армии ушла и открыла в деревне на скопленные деньги ателье мод “Хавронья Лимитэд”, да недолго оно просуществовало, вы ведь в нашу деревню всего лишь год назад переехали и этого, естественно, не знаете.
      — А муж как же, — удивилась Акулина Потаповна, — муж-то ее куда делся.
      — А что муж, — усмехнулся Бисквит Иванович, — пропал он, правда, местные охотники до сих пор истории рассказывают, что живет глубоко в лесу мужик странный, вроде как одичавший, с ветвистыми оленьими рогами на голове и жалобно так по ночам трубит…
 
      Проводив до плетня довольную полученным средством от мужской измены Акулину Потаповну, Бисквит Иванович проворно вернулся в дом и, надо сказать, вовремя, потому как сломанные часы на стене снова сигнализировали, что эмиссару кто-то настойчиво звонит.
      Пройдя в уже известную нашему читателю комнатку, Бисквит Иванович опасливо осмотрел телефон на наличие алчной зеленой руки и, не обнаружив таковой, снял обмотанную изолентой трубку.
      — Алло, эмиссар-смотритель от Лиги Объединенных планет слушает.
      В трубке после паузы послышался незнакомый, но приятный женский голос.
      — Это номер 63636336 ZWV?
      — Да, именно так, — удивленно подтвердил Бисквит Иванович.
      — Вас беспокоит оператор межгалактической коммуникационной службы.
      “О Боже, — содрогаясь подумал народный целитель, — неужели опять будут требовать деньги”.
      — Понимаете, к вам пытается дозвониться довольно странный абонент, — продолжали щебетать в трубке, — он категорически отказывается называть себя, а запеленговать место, откуда приходит его сигнал, мы, к сожалению, не можем. Но для подобных случаев у нас существует инструкция, по которой мы должны осведомиться у вас, хотите ли вы с ним разговаривать, беря всю ответственность за последствия на себя.
      — А эта услуга платная? — осторожно спросил Бисквит Иванович, шаря по карманам в поисках кредиток.
      — Нет, — ответила оператор, и народный целитель облегченно вздохнул.
      — В таком случае соединяйте.
      — Вы уверены?
      — Да.
      — И берете всю ответственность на себя.
      — Ну конечно.
      В трубке щелкнуло и хорошо поставленный, привыкший командовать мужской бас дружелюбно произнес:
      — Бисквит Иванович, здравствуйте, это вас беспокоит полковник Толстолобов, начальник милиции города Хрючевска, если вы, конечно, меня еще помните.
      — Толстолобов? — эмиссар на несколько секунд задумался. — А, помню-помню, мы с вами, кажется, отдыхали вместе на Венере два года назад.
      Полковник весело рассмеялся.
      — Да-да, именно, вы еще, помнится, учили меня, как сделать “Кровавую Мери” по-венериански и коктейль “Слеза дракона”.
      — О, мы тогда весьма плодотворно провели время, — согласился Бисквит Иванович, вспоминая давнюю встречу, ибо полковник Толстолобов был одним из немногих землян, знающих о существовании межгалактического сообщества и таким образом приобщенный к великой тайне, чье сохранение в секрете он обязан был обеспечивать на Земле, пресекая все возможные источники опасной на эту тему информации.
      — И чем же я обязан вашему неожиданному звонку, — учтиво осведомился эмиссар.
      Голос полковника сразу же сделался серьезным:
      — В подконтрольном мне городе произошла внезапная высадка инопланетного десанта.
      Бисквит Иванович чуть было не присвистнул от удивления:
      — Где? Когда?
      — Два дня назад, — четко ответил полковник, — на даче одного из городских криминальных авторитетов.
      — Елки-палки, — непроизвольно вырвалось у эмиссара, — неужели они пошли на контакт?
      — Еще какой, — подтвердил полковник, — чуть не разнесли из лучевиков полгорода.
      — Так, — пошатнувшись, Бисквит Иванович ухватился за телефонную тумбочку, — меня предупредили, что на Землю… хотя постойте, это случайно были не новые марсиане?
      — Они самые, — мрачно ответил полковник, — похоже, беглые зэки с Цербера-3. Так что я всецело рассчитываю на вашу помощь, а то они мне тут еще здание городской администрации подожгут, мэр и так уже второй день в отключке, поскольку их высадка произошла у него на глазах.
      — Боже, как же теперь все это объяснить рядовой общественности, — в отчаянии запричитал Бисквит Иванович, — как бы не пришлось изолировать ваш город.
      — С общественностью мои люди уже работают, — попытался успокоить эмиссара полковник, — телевидение и газетчиков припугнули, а самых неистовых очевидцев поместили в психиатрическую лечебницу. Мафия же пока будет молчать, уж им-то паника в городе ни к чему.
      — Это очень хорошо, — обрадовался Бисквит Иванович, — вы, товарищ полковник, молодец, я буду ходатайствовать у своего руководства о предоставлении вам бесплатной путевки в оздоровительные санатории Андромеды.
      — Ну что ж, спасибо, — немного смутился Толстолобов, — похвала из ваших уст звучит в высшей степени приятно.
      — Знаете, полковник, — продолжил Бисквит Иванович, — своим звонком вы значительно облегчили мне предстоящее расследование, так что я немедленно выезжаю и буду у вас в городе где-то к утру.
      — Отлично, — согласился Толстолобов, — я с нетерпением вас жду…
      Повесив трубку, Бисквит Иванович с облегчением вытер вспотевший лоб. Ведь он еще не успел покинуть свою избушку, как расследование вдруг само сдвинулось с мертвой точки.
      Обстоятельства складывались как нельзя лучше, и марсиан следовало нейтрализовать, пока они не натворили чего похуже разборки с местной братвой.
      Повернувшись к телефону спиной. Бисквит Иванович уже было собрался покинуть зеркальную комнатку, как вдруг ощутил, что его кто-то дружески похлопывает по правому плечу.
      Резко обернувшись, народный целитель негодующе вскрикнул, поскольку из телефона снова торчала зеленая рука, алчно шевеля длинными пальцами…
 
      Полковник Толстолобов пристально посмотрел на капитана Синицына, после чего, предложив тому сесть, попросил по селектору секретаршу принести им две чашечки крепкого кофе.
      — Ну что, Федя, — дружелюбно спросил он Синицына, — хрючевским гражданам по-прежнему мерещатся зеленолицые инопланетяне?
      — Нет, товарищ полковник, — ответил капитан, — пока вроде все в порядке, только вот с танцором этим, как его… запиночка вышла.
      — С Митюшечкиным, что ли? — переспросил полковник.
      — Так точно, — подтвердил Синицын, — с Митюшечкиным. В психушку его врачи брать наотрез отказались, говорят что, мол, простите, педиков они не лечат, так он вчера полдня ходил по городу и каждому встречному демонстрировал свой зад с ожогами, рассказывая при этом, что его подстрелили противные шалунишки с Марса.
      — И как общественность, его словам внемлет? — усмехнулся полковник, проводив взглядом стройную секретаршу, принесшую поднос с кофе.
      — Трудно сказать, — нахмурил лоб капитан, — доподлинно известно, что в парке Горького Митюшечкин после прилюдной демонстрации контуженного места был избит бандой байкеров и пока угодил в областную больницу.
      — Вот и чудесно, — констатировал полковник, прихлебывая горячий кофе, — пусть там подольше полежит.
      — Сделаем, — улыбнулся Синицын, — кстати, у меня тут по данному делу появились некоторые соображения.
      — Ну что ж, давай выкладывай, раз появились…
      — А что если мы в городе праздник объявим, Хэллоуин, — предложил капитан, — чтобы все окончательно успокоились и ничему на улицах не удивлялись.
      — Так ведь он же был уже 31 октября, — удивился Толстолобов, — как же ты его сейчас зимой-то объявишь?
      — Да это и не важно, — махнул рукой Синицын, — нашему человеку все равно, лишь бы повод принять за воротник был.
      — А что, мне твоя идея нравится, — согласился полковник, — тыкв по деревьям навешаем, патрульных вурдалаками нарядим, а гаишников упырями и выпустим на улицы города для создания праздничной атмосферы.
      На минуту оба представителя закона задумались, красочно воображая реализацию сего плана, как по переулкам Хрючевска крадутся вурдалаки в милицейских фуражках, злобно подвывая, а на дорогах шерстят иномарки упыри-гаишники со своими волшебными полосатыми палочками задавая водителям празднично-риторический вопрос “подарки или смерть”.
      — Ну что ж, так, пожалуй, и сделаем, — подвел итог полковник, вернувшись из мира грез на грешную землю, — иди проинструктируй персонал и пусть в городской администрации отпечатают плакаты поярче да пострашнее и чтобы морды марсиан этих чертовых там красовались в первом ряду.
      — Так точно, — щелкнул каблуками капитан Синицын, — к вечеру все будет готово.
 
      Практически каждый день главный рэкетир города Хрючевска Марк Степановский в одно и то же время обедал в ресторане “Касабланка”, расположенном совсем недалеко от его вотчины, то бишь Центрального рынка.
      В тот день он прибыл в ресторан как обычно в час тридцать в сопровождении усиленной обоймы прикрывающей его охраны, поскольку добрые люди уже успели донести Марку о том, что его коллега Сан Саныч Воротилов заказал хрючевского рэкетира крутому киллеру.
      Начальник личной охраны Степановского возражал ему как мог, требуя хотя бы в течение недели никуда без особой нужды не выезжать, но рэкетир был непреклонен. “Я, — сказал он, — своему здоровью не враг и отказываться от посещения ресторанов пока не собираюсь и вообще пусть этот боров Воротилов знает, что я его киллеров не боюсь”.
      Ну что было с ним делать, не спорить же в конце концов, а то еще с работы выгонит и придется тогда начальнику охраны хрючевского рэкетира снова возвращаться в НИИ на нищенскую унизительную зарплату и заканчивать начатую было диссертацию по восточным боевым искусствам.
      Приехавший в ресторан авторитет пребывал в скверном расположении духа. Неприятности, начиная со вчерашнего вечера, сыпались на него буквально градом.
      Во-первых, с молодым любовником за границу сбежала жена, оставив под телефоном записку из трех нецензурных слов.
      Во-вторых, кто-то проколол сразу все четыре шины его любимому шестисотому “мерседесу”, который был для Степановского чуть ли не членом семьи.
      В-третьих, кто-то явно проник в его городскую квартиру, занимавшую три последних этажа высотного дома с посадочной площадкой для вертолета на крыше.
      Неизвестный довольно профессионально осмотрел ящики его рабочего стола, покопался в компьютере, скопировав некоторые файлы, и забрался в сейф, но, к удивлению, ничего оттуда не взял.
      Но у Степановского в охране работали тоже не лохи какие-нибудь, а настоящие профи, и потому факт тайного обыска на его квартире был сразу установлен.
      Особенно рэкетира обеспокоило то, что в его компьютере были скопированы файлы, содержащие секретную информацию, касающуюся заграничных счетов, не их номера, конечно, которые Марк знал на память, а данные размеров сумм у. е, лежащих в различных банках.
      Что сие могло означать, Степановский не знал и потому еще сильнее занервничал…
      В ресторане, естественно, никого из посетителей, кроме рэкетира, не было, так как с полвторого до трех заведение было полностью им арендовано для обеденной трапезы, состоявшей как обычно из 16 блюд.
      Десятеро охранников авторитета, вооруженные израильскими УЗИ, дежурили на улице под рестораном, еще десятеро внутри и пятеро в резерве сидели в микроавтобусе на соседней улице, следя с помощью навороченной аппаратуры за любыми приближающимися к “Касабланке” подозрительными объектами.
      Так рьяными братками Степановского уже был обыскан сшивающийся вокруг ресторана в поисках бутылочек бомж, получивший от них в итоге за ложную тревогу в глаз, и шеф-повар “Касабланки”, немного опоздавший на работу, чье побитое лицо долго сверялось с фотографией в паспорте, вследствие чего горячее Степановскому пришлось ждать немного дольше, чем обычно.
      Но опасность к хрючевскому рэкетиру, как часто это бывает, подкралась с той стороны, с какой она меньше всего ожидалась.
      Один из обслуживающих сопящего от удовольствия авторитета официантов внезапно совершенно волшебным образом извлек из внесенной им в зал здоровой утятницы автомат Калашникова и с веселым воплем “А вот и горяченькое” за двенадцать секунд уложил всех дежуривших внутри ресторана братков и, быстро сменив рожок, учтиво попросил рэкетира отозвать охранников из внешнего оцепления, ибо в противном случае мозги Степановского смешаются с томатным соусом на столе.
      — А, это ты, Чистильщик, — прохрипел рэкетир, поперхнувшийся от неожиданности индюшачьей котлетой, и, достав жирными пальцами из кармана пиджака сотовый, предупредил всполошившуюся снаружи охрану, чтобы те не стреляли.
      — А как, интересно, ты меня узнал, — усмехнулся Белочкин, с удовлетворением осматривая на полу ресторана тела братков.
      — По почерку, — просипел, кашляя, Степановекий, — ведь ты уложился в пятнадцать секунд.
      — Двенадцать, — поправил его киллер и, сжалившись, ударил рэкетира прикладом в спину.
      — Спасибо, — поблагодарил его Степановский, наконец проглотив котлету, — как я понимаю, раз я еще жив, мне уже ничто не угрожает.
      — Ты догадливый, — рассмеялся киллер, — это только в дешевых боевиках убийцы произносят разоблачительные монологи, я же, как на охоте, бью сразу и наповал.
      Марк Степановский вздохнул, окончательно успокоившись, и, пошарив под собой рукой, проверил, не мокрый ли стул.
      — Ну и как будем договариваться? — спросил удовлетворенный проверкой штанов рэкетир.
      — Мне нужны деньги, — просто сказал киллер, — и не те копейки, что мне платит по стандартным расценкам Воротилов.
      — Копейки? — удивился Степановский. — А я слышал, что Сан Саныч в этом плане человек щедрый. Белочкин поморщился:
      — К сожалению, мои запросы с каждым годом растут, а Воротилов — карта битая, марсиане с него уже не слезут, так что, Марик, гони монету.
      — Сколько? — простонал Степановский. Киллер назвал.
      — …, …, …!!! — заорал рэкетир, и глаза у него при этом чуть не вылезли из орбит.
      — Не артачься, Марик, — усмехнулся Белочкин, — я знаю, такая сумма после продажи Сан Санычу НЛО тебе по плечу.
      — Так это ты лазил у меня в квартире, — задохнулся от гнева рэкетир, — мерзавец, урод, му…
      — Дальше продолжать, думаю, не стоит, — перебил его киллер, буквально засунув дуло автомата в правую ноздрю авторитета.
      — Боже, я разорен, — заскулил рэкетир, в отчаянии уткнувшись лицом в гарнир, — разорен.
      — Зато с целой головой, — возразил Белочкин, похлопав его по бритой макушке, — не в деньгах счастье, Марик, уж поверь мне, не в них, проклятых.
      — Ладно, — Степановский поднял голову, нервно расстегнул ворот рубашки, — деньги-то такие зачем тебе нужны, если не секрет, я ведь чувствую, что мы с тобой больше не увидимся.
      — Моли Бога, чтоб не увиделись, — пригрозил ему Белочкин, — а деньги… хочу, понимаешь, в Хрючевске Диснейленд для детишек открыть, хоть какая-то память останется, и детям радость, и городу польза, да чтобы такие пиявки, как ты, парк за сто километров обходили и мордами своими уголовными городской генофонд не портили…
      И понял тут Марк Степановский, что разговаривает сейчас с самым настоящим психом и от догадки своей этой так ужаснулся, что назвал киллеру не только интересующий его банковский счет, но и те счета, о которых Белочкину даже не было известно, ибо понимал, что все это время жизнь его висела на тоненьком чахоточном волоске, готовым в любую секунду оборваться, как только в голове у Чистильщика чего-нибудь перемкнет…
 
      — Ну так че, возьмем его в долю? — спросил хмурый Эус своих подопечных, невозмутимо чистящих оружие. — Мужик вроде реальный.
      Марсианские братки вяло пожали плечами:
      — А нафига он нам нужен, сам посуди, — сказал один из них, свинчивая на своем лучевике дуло, — ведь он из местных, чуть что — переметнется на их сторону.
      — А мы с него слово возьмем, честное марсианское, — возразил Эус, — ну че, братва, нужно решать, а то он уже полчаса на морозе вокруг завода гуляет, не по понятиям так над ним издеваться.
      — Ладно, а какая с него нам польза? — спросили братки. — На кой ляд он нам сдался со своими пуколками, не оружие, а смех один.
      — Он городскую братву хорошо знает, — стал перечислять вожак марсиан, — к ним, как и мы, счет особый имеет, на местности ориентируется, в обычаях шарит.
      Новые марсиане задумались и с перевесом в один голос проголосовали за.
      — Ну че, пойду его позову, — сообщил Эус и, выйдя из цеха, вернулся через несколько минут с щуплого вида очкариком из местных аборигенов.
      Очкарик, судя по всему, подхватил насморк и поэтому постоянно чихал, а может быть, всему виной была едкая пыль, царящая на заброшенном консервном заводе. В правой руке незнакомец держал лакированный черный футляр от скрипки.
      — Вот знакомьтесь, братва, — указал Эус на аборигена, — это наш новый дружбан и партнер по общему делу.
      Очкарик смущенно кивнул:
      — Здравствуйте, меня зовут Иннокентий Петрович Белочкин, теперь мы с вами будем работать вместе.
      — Клюп.
      — Хлюп.
      — Бука.
      — Эрос.
      По очереди представились пришельцы, угрюмо рассматривая землянина.
      — Смотри, бледнорожий, — сказал Эус, — кинешь нас — себе дороже обойдется, марсианская братва предательства не прощает.
      Чистильщик в ответ лишь лучезарно улыбнулся и, достав из черного футляра автомат, несколько раз выстрелил в каждого из марсиан, которые при этом даже не шелохнулись.
      — Я так и знал, — дружелюбно констатировал он, пряча оружие обратно в футляр, — теперь я убедился, что это правда, и пули вас не берут.
      — Не берут, — подтвердил Эус, — и поэтому мы используем эти игрушки, — марсианин небрежно указал на стоящие в ряд у стены, начищенные до блеска лучевики.
      — А посмотреть можно, — робко попросил киллер, с восхищением глядя на чудо инопланетной военной техники.
      Эус отрицательно покачал головой.
      — На каждом лучевике стоит особый предохранитель, и если оружие в руки возьмет представитель иной расы, он погибнет.
      — И каким интересно образом, — поинтересовался любознательный Белочкин, — наверное, взорвется?
      — Ага, — подтвердил марсианин, — вместе с планетой.
      После чего неожиданный союзник пришельцев был отправлен в ближайший ларек за пивом.

      На утро улицы Хрючевска пестрели яркими красочными плакатами, сообщавшими, что в городе будет праздноваться Хэллоуин, в связи с чем ожидается удивительное костюмированное шоу с участием сотрудников хрючевской милиции и представителей областной администрации.
      На плакатах был изображен сам мэр города Юлиан Никифорович Кискин в белом праздничном костюме, окруженный жуткими монстрами, в чертах которых угадывались: главный прокурор города, начальник налоговой инспекции, депутат Несуразченко и другие не менее известные представительные лица.
      Также на плакате были изображены какие-то зеленомордые бугаи в малиновых пиджаках с автоматами и начальник милиции полковник Толстолобов в наряде Снегурочки.
      По всей видимости, все они должны были принять непосредственное участие в ожидающемся к вечеру праздничном костюмированном шествии.
      Но тихая паника в Хрючевске началась намного раньше.
      В первую очередь от сильного нервного шока пострадали многочисленные владельцы иномарок, чьи машины на дорогах останавливали переодетые упырями гаишники, которые, злобно скалясь и рыча, требовали у несчастных заплатить штраф за нахождение в машине не в праздничном виде.
      Штрафа избежал лишь известный хрючевский сутенер Потаскунченко, владелец прекрасного спортивного “порше”, который и без всякого грима напоминал больного желтухой Кощея Бессмертного.
      В общем, веселье в городе, можно сказать, началось с самого утра, но особо отличились налоговые инспектора в виде Али-Бабы и сорока разбойников, посетившие в тот день многие фирмы и ушедшие от них с полными мешками праздничных подарков.
      Следует отметить, что наиболее сильно пострадала фирма “Сезам”, официально торгующая жареными семечками, под прикрытием которых в ящиках прятались для продажи автоматы Калашникова и прочие милые изобретения склонного к массовому суициду человечества.
      На традиционное требование переодетых разбойниками налоговиков “сезам, откройся”, тупомордые охранники, дежурившие на дверях главного офиса фирмы, ответили нецензурной бранью к счастью для них непереводимой на арабский язык, понятно, что они еще не были осведомлены о начавшемся в городе празднике, Поэтому когда в офис фирмы стали ломиться немытые чурки в чалмах и шароварах, охранники, заподозрив в них обманутых вкладчиков, отреагировали адекватно агрессивно, за что в итоге и поплатились. Фирма была взята штурмом переодетым гоблинами спецназом и после тщательного обыска опечатана самим Али-Бабой, под личиной которого скрывался начальник налоговой инспекции, весьма довольный сбитым с “Сезама” уловом.
      Но мы, прошу прощения, снова немного отвлеклись…
      В общем, Хрючевск общими стараниями городских властей стал напоминать если и не планету Марс, то какой-нибудь межгалактический Вавилон уж точно, что несколько сыграло на руку сидящим в затворничестве на старом консервном заводе новым марсианам, которые смогли наконец свободно покинуть свою базу и, не привлекая к себе особого внимания, выпить по кружке имбирного пива в ближайшей забегаловке.
      Но не будем забывать и о других наших героях…
 
      Прибывший утром в Хрючевск Бисквит Иванович был просто ошарашен, не совсем сообразив, куда это он попал, сойдя с поезда: в сумасшедший дом или на праздничный карнавал взбесившейся нечисти.
      У здания вокзала эмиссара встречал сам полковник Толстолобов, слава Богу, пока не в виде Снегурочки, но зато его охрана с лихвой компенсировала данный недостаток, переодетая в роботов-полицейских.
      — Господи, Владимир Андреевич, что у вас здесь происходит, — поражение спросил полковника Бисквит Иванович, погрузившись в персональную черную “волгу” начальника хрючевской милиции.
      — Да вот, понимаете, — ответил полковник, — пришлось все-таки пойти на крайние меры и объявить в городе Хэллоуин, дабы под прикрытием праздника решить все внезапно свалившиеся на нашу голову проблемы.
      — Хм, а что, — усмехнулся Бисквит Иванович, — это довольно хитроумное решение. Вы придумали?
      — Нет, не я, — покачал головой полковник, — один из моих сотрудников, отличный парень.
      — Хотите приобщить его к нашему делу? Толстолобов пожал плечами:
      — Рановато пока, ведь я на пенсию еще не скоро уйду.
      — Что ж, спасибо, что встретили, — поблагодарил эмиссар, — думаю, я сразу же приступлю к делу.
      — Вот, — полковник протянул ему толстую папку, — ознакомьтесь с подробностями, я лично рапорт составлял.
      Бисквит Иванович быстро просмотрел содержимое папки.
      Задумался.
      — М-да, дело намного серьезней, чем я предполагал. Пожалуй, в этой ситуации уместно вмешательство вплоть до третьей степени.
      — Корректировка реальности через путешествие во времени? — удивился полковник.
      — Не исключено, что даже и это, — подтвердил эмиссар, — если не будет никакой другой возможности исправить положение, что ж, отправлюсь в прошлое.
      — Не забывайте, что для этого вам нужно будет получить санкцию Совета Лиги Объединенных Планет, — напомнил полковник, — соответственно потребуется определенное время…
      — Которого у нас, к сожалению, нет, — подытожил Бисквит Иванович.
      — Ну, так что? — спросил полковник. — Действуем по обстановке? Сейчас мой лучший сотрудник, переодетый Микки Маусом, следит за марсианами, которые развлекаются в пивной “Шанзелизе” на площади Бонч-Бруевича.
      — Вот и чудесно, — воспрянул духом приунывший было Бисквит Иванович, — прямо сейчас съезжу и побеседую с ними.
      — А это не опасно, — усомнился полковник, — судя по всему, пришельцы вооружены.
      — Не думаю, что они тронут эмиссара-смотрителя от Лиги Объединенных Планет. Тогда их уж точно эрпизианская служба безопасности из-под земли достанет.
      — Ну хорошо, — согласился полковник, — едем на площадь Бонч-Бруевича.
      И сидящий за рулем “волги” робот-полицейский развернул машину, выруливая с привокзальной автостоянки.
 
      Надо сказать, Бисквит Иванович сильно заблуждался, когда вдруг решил, что может так запросто, запанибрата, побеседовать с марсианами, к тому же слегка охмелевшими от земного пива.
      Короче, на переговоры с эмиссаром пришельцы не пошли, уклонившись от них самым грубым образом.
      Как только Бисквит Иванович появился на пороге забегаловки, Эус, приканчивающий уже четвертую кружку пива, резко вскочил из-за столика и громко произнес:
      — Смотрите, братва, кто к нам пожаловал, сам эмиссар-смотритель от Лиги Объединенных Планет. Вот с кем мы все забывали в первую очередь поговорить.
      Тут следует отметить, что Бисквита Ивановича марсиане видели в несколько ином свете, чем обыкновенные люди, а точнее — они видели его истинный, не замаскированный специальной биоголограммой облик в силу специфики их сканирующего предметы зрения.
      Эмиссар предстал перед марсианами мускулистым обнаженным по пояс атлетом с могучими крыльями за спиной, держащим в правой руке раскаленную докрасна молнию. Ну прямо Зевс Громовержец, если б только не золотистая чешуя, покрывающая его совершенное по земным меркам тело.
      В образе безобидного дедугана эмиссар смотрелся менее подозрительно, но сейчас его забывчивость сыграла с ним злую шутку, и поговорить с пришельцами инкогнито теперь, конечно, не удалось.
      То, что все надежды на переговоры рухнули, Бисквит Иванович понял, когда марсиане вдруг ни с того ни с сего открыли по нему из своих лучевиков огонь на поражение.
      Естественно, для эмиссара-смотрителя его класса это было не больше чем комариный укус, а вот злачное заведение, не обеспеченное должной защитой, конечно же, пострадало.
      Отвечать обидчикам не хотелось, жалко было энергии, но все же Бисквит Иванович пальнул пару раз по ним молнией, для острастки, отправив в нокаут сразу двоих пришельцев.
      Сражение могло сильно затянуться, и перерасти в общегородские масштабы, но тут достаточно быстро соображающий Эус, увидев в руке эмиссара постепенно наливающуюся чернотой сиреневую молнию, дал подчиненным поспешную команду отступать, зная, какими последствиями грозит очередная ответная атака противника…
 
      Наблюдавший за всем этим фантастическим действом из-под стола киллер Белочкин никак не мог разобраться в происходящем вокруг него безобразии.
      Сначала в пивную зашел какой-то бородатый, бомжеватого вида мужичок, затем марсиане стали палить без видимого для него вреда из своих лучевиков, после чего мужичок лишь пару раз взмахнул рукой и двое из пришельцев, как по волшебству, без признаков жизни повалились на пол.
      Вожак марсиан Эус, понимающий, что он проигрывает, за шиворот выволок заинтригованного происходящим Белочкина из-под стола и прорычал ему на ухо, чтобы тот подогнал к черному ходу пивнушки джип.
      Погрузив бесчувственные тела своих товарищей на плечи, оставшиеся в сознании пришельцы проворно отступили в глубь забегаловки и вскоре скрылись в дыму, исходящем от загоревшегося прилавка с винами.
      Немного придя в себя после стычки, Бисквит Иванович подобрал с пола треух, потуже застегнул телогрейку и, осмотревшись, увидел, как разоренный бармен пытается смастерить из шнурков петлю, чтобы, закинув ее на трубу под потолком — повеситься.
      За шкирку вытащив самоубийцу на свежий воздух, Бисквит Иванович пару раз довольно чувствительно дал ему в нос, дабы тот трезво мог воспринимать действительность и, сунув в руку бармену пачку баксов, посоветовал пойти домой и проспаться…
      А на улице шел снег.
      У перекрестка дежурили два переодетых упырями гаишника, которые цепко вглядывались в буквально крадущиеся мимо них иномарки, а из витрины продуктового магазина напротив эмиссара пристально рассматривал в бинокль какой-то Микки Маус.
      “А, так ведь это человек полковника Толстолобова”, — вспомнил Бисквит Иванович и приветливо помахал ему рукой.
      Микки Маус дернулся и, покрутив пальцем у виска, проворно скрылся в глубине магазина.
      — Ох, какой же я дурак, — с чувством обругал себя эмиссар, — я ведь только что его рассекретил…
 
      Сашок Китобоев приехал к себе домой около двенадцати часов дня и, отпустив телохранителей, решил отключить телефон и дрыхнуть до самого вечера.
      Вчерашняя гулянка, с которой он только вернулся, его окончательно добила, и Сашок сейчас хотел только одного: завалиться где-нибудь на диван и уснуть.
      В городе с утра творилось черт знает что, хотя Сашок не был уверен в том, что упыри-гаишники, шипящие на перекрестках, не порождены его отягощенным состоянием абстиненции воображением. Тем не менее порождения горячечного кошмара любого автолюбителя содрали с Сашка за трезвое состояние в праздник едущих вместе с ним охранников пятьсот баксов.
      “Что за штраф идиотский? — удивлялся Сашок, потерянно блуждая по своим десятикомнатным хоромам. — За трезвое состояние за рулем в праздник: либо у меня крыша поехала, либо… а ведь даже квитанцию, кажется, выписали”.
      Сашок полез в карман брюк и нащупал там смятую бумажку.
      Так и есть, квитанция.
      Пройдя в гостиную, он вдруг насторожился, почувствовав, несмотря на хмель в голове, что он не один.
      Резко обернувшись, браток увидел на антикварном стуле XVII века сидящего маленького мальчика лет двенадцати в пилотке, шортиках, синей рубашечке и с пионерским галстуком на шее. В руках мальчик держал маленький барабан и пытливо разглядывал опупевшего от увиденного братка.
      — Вот это, блин, глюк, — сказал Сашок, сильно тараща зенки, — ты кто такой?
      Мальчик моргнул и вопрос проигнорировал.
      — Значит, так, пацан, я… — тут браток решил, что он спит, и, оборвав речь на полуслове, ущипнул себя за ляжку.
      — Вы Александр Китобоев, если не ошибаюсь? — звонким голоском вдруг спросило пьяное видение, и веснушки на его щеках забавно запрыгали.
      Сашок вздрогнул, но щипать себя еще раз передумал.
      Сон был интересным.
      — Ну я, а че такое, — развязно спросил он, — решил меня в пионеры принять? Я ведь только пять классов окончил, не довелось мне галстук-то поносить.
      — Это вы являетесь одним из партнеров Сан Саныча Воротилова, отмывающего в банке “Лохотрон” грязные деньги? — выпалил в ответ молокосос, снова моргнув.
      — Чаво? — не выдержал браток, скрипнув от злости зубами. — Ты, малявка, на кого это бочку катишь?
      — Значит, вы, — довольно констатировал пионер и, достав из-за пазухи здоровенный маузер, два раза беззвучно выстрелил в Сашка.
      Сашок конвульсивно дернулся и, пустив на губах пузырь, упал на паркет, правой рукой схватившись за сердце.
      Мальчик весело рассмеялся и, достав из кармана шорт маленький блокнотик, вычеркнул из него карандашом первую в списке фамилию:
      — Итак, минус один, — радостно сказал он и, положив мертвому братку на грудь барабан, вошел, исчезнув, в покрытую роскошным гобеленом стену.
 
      — Сашка Китобоева час назад завалили, — сказал Убийвовк, отдавая Воротилову полученную по факсу копию милицейского протокола.
      — Как так завалили? — не понял авторитет. — Кто, на кой?
      — В собственной квартире. Он с вечеринки возвращался, милиция утверждает, что это, мол, несчастный случай. Сердце у перебравшего парня отказало, но ты же знаешь, Сан Саныч, Кит всегда был как бык, сразу с пятью девками мог, ему даже кличку дали Мальчиш Кибальчиш.
      — Не понял, — переспросил Воротилов, — ты что мне тут за пургу гонишь?
      — Ну как же, — удивился Убийвовк, — могу день простоять и ночь продержаться.
      Ha шутку авторитет отреагировал, злобно сплюнув в сторону.
      — Ты мне по делу говори, а не всякую фигню, почему решил, что его завалили?
      — Так вы сами в протоколе почитайте: на теле покойного был найден пионерский барабан.
      — И как менты это объясняют?
      — Да никак, — махнул рукой Борис Богданович, — им ведь все равно. Завалили бандюгана и ладно, кто ж это дело расследовать-то будет.
      — Барабан говоришь?
      — Ага, — захихикал Убийвовк, — может быть, он, играя на нем, переусердствовал немного, вот удар парня и хватил.
      Сан Саныч, побагровев, взялся за голову:
      — Какой же ты, Богданович, мудак, — медленно проговорил он, — даром, что в органах служил, неужели тебе непонятно, что стучал он, Китобоев этот, стучал конкурентам нашим, за то и завалили.
      — Но кто? — испуганно спросил Убийвовк. — Кто мог это сделать, может быть, Чистильщик?
      Сан Саныч отрицательно мотнул бритой головой:
      — Нет, Китобоева я ему точно не заказывал. Ох, хреново дело, бабки теперь большие накроются.
      — Что же делать? — осторожно спросил Борис Богданович.
      Сверкнув глазами, авторитет с силой ударил волосатым кулаком по столу.
      Вдребезги разбилась соскочившая на пол хрустальная пепельница.
      — Порви задницу, но найди мне того, кто это сделал, — злобно проревел он, — иначе ты, да, ты будешь следующим…
      — Ну что, — спросил Толстолобов Бисквита Ивановича, который водил над мертвым телом частного предпринимателя Александра Китобоева овальным прибором с постоянно двигающимися усами.
      — Плохо, полковник, очень плохо.
      — А в чем, собственно, дело, даже если это не несчастный случай… — начал было Толстолобов, но эмиссар его перебил:
      — Нет, не несчастный — это убийство.
      — Точно?
      — Точно, работал профессионал.
      — Ну и что с того?
      — А то, похоже, этот профессионал не с вашей планеты.
      — То есть как не с нашей? — не понял полковник. — Неужели эти отморозки с Марса вызвали Ликвидатора?
      Бисквит Иванович мрачно кивнул:
      — Скорее всего, так оно и есть. Я зарегистрировал странный энергетический след.
      — М-да, в общем, вляпались мы с тобой, Иванович…
      — Это точно, полковник, — согласился эмиссар, — теперь без Совета Лиги Объединенных Планет наверняка не обойтись.
      — Ты сообщишь, или мне с ними связаться, — осторожно спросил Толстолобов.
      — Да ладно, чего уж там, Владимир Андреевич, я позвоню. Чувствую, скоро будут новые трупы…
 
      — Дяденька, дай пять копеек. Лева Хмырев обернулся.
      Сзади него стоял серьезный мальчик лет двенадцати в пилотке и коротком пальтишке, из-под воротника которого выглядывал пионерский галстук.
      Двое телохранителей, идущих рядом с главным хрючевским контрабандистом, работающим на Воротилова, презрительно усмехнулись.
      — Ну и на фига тебе эти пять копеек? — спросил мальчика Лева, механически жуя “Дирол” без сахара.
      — А я в метро покататься хочу.
      — Не, братва, вы слыхали? — громко заржал Хмырев, обращаясь к телохранителям. — Ты че, с Луны свалился, сейчас в метро жетоны.
      Мальчик в ответ лишь пожал узкими плечиками и, отвернувшись, поспешил прочь, уронив что-то у ноги одного из телохранителей Хмырева.
      Хмырев наклонился, дабы подобрать это что-то, но один из охранников опередил его, подняв с земли оброненную ребенком вещь, с удивлением ахнул и передал в руки Левы небольшого плюшевого мишку, у которого вместо глаз сияли удивительные драгоценные камни.
      — Наверняка фальшивые, — фыркнул второй телохранитель.
      Лева Хмырев растерянно осмотрелся.
      — Эй, пацан, — громко крикнул он, но странного мальчика уже и след простыл.
      — Что за фигня такая, ни хрена не понимаю, — сказал Хмырев, отдавая игрушку обратно телохранителю, — сумасшедший, наверное, какой-нибудь. Их теперь много, после того как Сан Саныч приют отгрохал, по городу бегает.
      Телохранители согласно закивали, после чего вся троица направилась к припаркованному у универмага “мерсу”.
      — Не, вы только посмотрите, — возмущался Хмырев, — город в бардак превратили, где это видано, Хэллоуин в декабре праздновать.
      И действительно, к середине дня на улице появилось достаточно большое количество леших, кикимор, водяных, зомби и волколаков, в которых совершенно невозможно было узнать рыскающих по городу в поисках марсиан сотрудников хрючевской милиции.
      — Полный беспредел, — ворчал Хмырев, залезая на заднее велюровое сиденье “мерса”, — уроды чертовы.
      Один из телохранителей, работающий у Левы одновременно и шофером, не спеша тронул машину, выведя ее на проспект Вождей.
      Когда они проезжали мимо сгоревшего казино “Эльпасо”, Лева Хмырев немного покрыл матом неизвестных барыг, так нагло наехавших на самого Сан Саныча.
      — Что за народ, — все не унимался он, — ничего для них святого нет.
      И вот именно как раз после этих его слов в кармане сидевшего рядом с водителем телохранителя что-то яростно зашевелилось и, матюкнувшись, полезло наружу.
      Охранник дернулся, но было поздно. Из кармана его куртки, ворча что-то себе под нос, вылезал оброненный мальчишкой плюшевый медвежонок.
      — Ну вы, блин, козлы, конечно, — заявил он побледневшим браткам, — так же и задохнуться можно.
      Нервы у водителя не выдержали, и он резко ударил по тормозам.
      Машина вздрогнула и, пойдя юзом, вылетела на безлюдную обочину, где начинался знаменитый хрючевский парк Горького.
      Свалившийся на пол машины медвежонок грязно выругался.
      — Ты кто? — спросил всегда отличавшийся большим хладнокровием Хмырев, перегнувшись через сиденье водителя. В данной ситуации его нервную систему спасло полное отсутствие воображения.
      — Я? — переспросил медвежонок, встав на задние лапки. — Я — ваш конец…
      — То есть, — не понял Лева, — в каком это, интересно, смысле?
      — А в таком, — нагло ответил медвежонок и, расстегнув на груди незаметную для глаза молнию, раскрыл меховую шкурку, под которой оказался циферблат небольших электронных часов.
      — Видали, козляры, — мишка похлопал себя по животу, — мейд ин Венера.
      Братки переглянулись.
      Одна и та же мысль пришла в их дубовые головы практически одновременно.
      Заголосив, Лева Хмырев судорожно дернул ручку двери, но машина не открывалась, словно дверь была заварена снаружи.
      — Люк, босс, — закричал один из телохранителей, — вылазьте через люк.
      Наблюдавший за начавшейся в машине суматохой робот сокрушенно покачал головой.
      Хмырев уже почти весь протиснулся в люк, но в узком отверстии в самый последний момент застрял его разжиревший за последнее время зад.
      — Упс, — вдруг громко сказал медвежонок, и белые как мел братки увидели, как у него на циферблате загорелись два рубиновых нуля…
      От взрыва, потрясшего парк Горького, в здании городской мэрии выбило все стекла, а лежащий в областной больнице в состоянии комы мэр вдруг пришел в себя и потребовал у дежурившей перепуганной медсестры сигару, склянку виски и свежий номер “Плейбоя”.
      — Когда это случилось? — левый глаз у Сан Саныча дергался и это был плохой признак.
      Очень плохой.
      Братья Крючки, потупив взор, сосредоточенно изучали носки своих ботинок пятьдесят второго размера.
      — Полчаса назад, — тихо ответил один из них, — рядом с парком Горького.
      — А где Убийвовк, черт бы его побрал, почему его все время нет на месте, когда в городе что-нибудь происходит…
      От волнения Сан Саныч внезапно перешел на нормальную речь без нецензурных выражений, что в обычном своем состоянии никогда бы себе не позволил.
      Братья Крючки в ответ лишь понуро промолчали.
      — Ну и что там произошло, как он погиб? — спросил их окончательно охрипший от крика авторитет.
      — Нашли только кусок его задницы, — осторожно ответили братья, — по ней Хмырева и опознали, там татуировка была с американским президентом Рональдом Рейганом.
      — Значит, на бомбе подорвали, — сделал вывод Сан Саныч, нервно барабаня пальцами по полированной крышке стола, — сволочи, да я их всех урою гадов…
 
      Тем временем в нескольких кварталах от городской квартиры пребывающего в страшном гневе Сан Саныча Борис Богданович Убийвовк грузил в свою старенькую красную “тойоту” самые ценные имеющиеся у него в доме вещи: лиможский сервиз, китайский фарфор династии Дзинь, ящик с компрометирующими Воротилова документами.
      В аэропорту Убийвовку еще предстояло хорошо отстегнуть на лапу таможенникам, чтобы все это провезти, но с его швейцарским счетом в банке это были сущие пустяки.
      — Все, с меня хватит, — твердил себе под нос Убийвовк, бережно грузя в “тойоту” тяжелые ящики с ценным содержимым, — уезжаю, уезжаю из этого дурдома к чертовой матери, хоть китайцем, хоть негром заделаюсь, Нельсоном Манделой, Фиделем Кастро, но здесь в этом бреду не останусь больше ни на минуту, ни на секунду, ни на…
      Дальше свою яростную речь Борису Богдановичу пришлось прервать, потому что из-за гаражей не спеша вышли ухмыляющиеся братья Крючки…

      На то чтобы детально разобраться в происходящих событиях, Бельды понадобилось всего-навсего каких-то полтора дня. По истечение данного срока он знал о высадившихся недавно в Хрючевске марсианах практически все. Где живут, чем занимаются и какие коварные планы на будущее строят.
      Планы, надо сказать, являлись грандиозными, и колонизация планеты была в них не самым страшным бедствием.
      Тут несведущего в специфике инопланетной биологии читателя следует немного просветить по данной теме.
      Во-первых, новые марсиане размножались почкованием и в этом процессе, как правило, участвовали сразу три особи. Двое из них, держа почкуемого за руки и ноги, растягивали его каждый в свою сторону, в результате чего из одного марсианина получались две абсолютно идентичные взрослые особи.
      Во-вторых, данное почкование могло повторяться сколько угодно раз, но… как всегда, есть одно но, а именно: для размножения марсианам требовались особые условия, создать которые в боевой обстановке было невозможно. Ну, скажем, к примеру, регулярный сон и питание в одно и то же время, спокойные прогулки на свежем воздухе, душевное расслабление, сочинение стихов и т. д. Список велик и в данном тексте неуместен.
      Итак, из вышесказанного теперь ясно, что колонизация Земли — всего лишь дело времени, и Бельды прекрасно это понимал.
      Первым делом он лично решил навестить Сан Саныча Воротилова, тайно пробравшись в его городскую квартиру, но из этой затеи ничего путного не вышло, поскольку Сан Саныч находился в отключке, то бишь, напившись с горя финской водки, крепко спал. Неприятностей у человека было невпроворот, и чукча об этом обстоятельстве прекрасно был осведомлен.
      Как?
      Да откуда мне знать.
      Возможно, что все прояснится к концу повести, а может быть, даже и нет. Ведь я всего лишь передаю вам события, очевидцем которых оказался, волей-неволей вовлеченный в описываемое и по прошествии времени попытавшийся оное изложить на бумаге. Многое так или иначе останется за кадром повествования, и не вина в том автора, он и так старался и старается, как может в меру своих скромных литературных возможностей.
      В общем, наш герой чукча с Воротиловым встретиться не смог. Ну и слава Богу, неизвестно еще, чего бы они друг другу наговорили и как бы стали развиваться после этого события.
      Тогда Бельды сделал самую свою непростительную ошибку, а именно: решил побеседовать по душам с разоренным и от того пребывающем в крайне злобном настроении Марком Степановским, который имел непосредственное отношение к продаже НЛО с новыми марсианами Сан Санычу Воротилову, с чего, собственно, и началась наша увлекательная история.
 
      Степановский вместе со своими братками-рэкетирами сидел в небольшом вагончике на окраине Центрального рынка и считал полученную от облагаемых данью продавцов дневную выручку, которая его душевное состояние явно не улучшала.
      — Оглобля, — обратился он к здоровому рябому братку, сидевшему на табуретке рядом с ним, — почему с хохлов взял так мало, они что, опять отказываются платить?
      — Так это, — промямлил браток, — они ж типа, в натуре, только салом торгуют, а сало после перестрелки украинских пограничников с российскими никто что-то не берет…
      — Какой такой перестрелки? — не понял Степановский. — Фигню гонишь, братец.
      — Ну так по новостям вчера передавали, — удивился браток.
      — Баран ты, Оглобля, — впервые за день усмехнулся главный рэкетир Хрючевска, — то контрабандисты покойного Хмырева перцовую горилку через Карпаты переправляли, и на хохлятских пограничников нарвались. Эх, братва, тормоза вы, а не рэкетиры, разгоню вас к чертовой матери.
      Но тут в дверь кто-то деликатно постучал:
      — Можно войти, однако, — послышалось с улицы, и в вагончик размашисто вошел улыбающийся чукча.
      — А это еще что за чмо? — удивился Оглобля, рассматривая национальное убранство гостя. — Шаман, блин, что ли?
      — Здравствуйте, мне нужен господин Степановский, однако…
      Рэкетир, не проронив ни слова, мертвенно побледнел.
      Читатель, наверное, помнит упоминание в первой главе нашего повествования, когда речь шла о биографии Степановского, о том, что он питал скрытую, вследствие несчастливого детства, ненависть к азиатским народам и под это определение попадали, естественно, в первую очередь и жители далекого севера, коих представлял в данный момент Бельды. Ох, и поломал бы головушку великий Зигмунд, выявляя глубинные причины этой ненависти.
      Безошибочно угадав в побледневшем братке главного хрючевского рэкетира, чукча подошел к нему поближе и участливо спросил:
      — Вам плохо, однако? Братки в недоумении уставились на, казалось, онемевшего босса.
      Чукча попятился к двери:
      — Ну, раз так, то я, пожалуй, зайду в другой раз, — сказал он, видя как Степановский вытаскивает из-под куртки пистолет.
      Но выстрелить рэкетир не успел.
      Вихрем обездвиживающих ударов промчался Бельды по тесному пространству вагончика, отправляя в состояние отключки мало что понявших в происходящем братков. Кто же мог предположить, что чукча в совершенстве владел кунг-фу, джиу-джицу и айкидо?
      Правильно, никто.
      С переломанным носом Степановский ползал, словно раненая черепаха, по полу вагончика. Но Бельды не спешил отправлять рэкетира в объятия Морфея.
      Бельды хотел с ним сперва поговорить.
      — А ну лежать, скотина, — взревел он, снова на время превращаясь в Тимура Ордынского.
      Степановский на полу замер, почувствовав в голосе собеседника силу и какие-то родные, что ли, бандюганские нотки.
      — Смотри мне в глаза, ублюдок, я с тобой разговариваю, — Бельды с чувством пнул рэкетира сапогом под ребра.
      Степановский дернулся и, приподнявшись над полом, ненавидяще посмотрел на чукчу.
      — Значит, так, козел, — продолжил Бельды, — ты сейчас назовешь мне имя того, кто, кроме тебя, также имел отношение к продаже НЛО.
      — Все сам, — ответил Степановский, хрипло дыша, — я был один.
      — Врешь, мудило, — закричал на него чукча и, наступив на руку рэкетира, сломал ему два пальца. Степановский по-волчьи взвыл.
      — Лесник Степаныч, — простонал он, — из брянских лесов мне на трубу позвонил, сказал, что с неба ему на курятник серебряное яйцо упало, на двадцать метров в землю ушло.
      — Кто он такой, — тоном матерого кагебешника спросил Бельды, — откуда ты его знаешь?
      — Кореш мой, — ответил авторитет, тяжело сопя, — сидели вместе в восемьдесят шестом…
      — Ну что ж, проверим, — удовлетворенно подвел итог милой беседе чукча.
      Но уже было собравшись покинуть вагончик, у двери обернулся.
      — Да, и это, — грубо бросил он Степановскому осматривающему на полу покалеченную руку, — чтоб на рынке в ближайшее время в продаже появились бананы с апельсинами. Учти, я проверю и, если что, навещу тебя еще раз, — сделав паузу, чукча подумал и добавил, — однако.
      После чего, громко хлопнув дверью, покинул злосчастный вагончик.
 
      — Ну что, ты им уже звонил? — спросил Бисквита Ивановича Толстолобов, жестом предлагая садиться.
      Кабинет у полковника был светлым и просторным с длинным Т-образной формы столом для совещаний, а на стене на самом видном месте висела фотография хрючевского мэра Кискина, обнимающегося с суровым Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Толстолобов лично настоял на том, чтобы ему сделали этот странный фотомонтаж, дабы совместить, так сказать, две картинки в одной: и места меньше занимает, и глазу приятней.
      — Эх, — вздохнул эмиссар, усаживаясь на стул, — ничего не понимаю.
      — Так ты говорил с Лигой или нет? — удивился полковник.
      — Говорил, говорил, — подтвердил Бисквит Иванович.
      — Ну и что же?
      — Они сказали, что ситуация в Хрючевске находится под контролем и нам можно особо не беспокоиться и смело продолжать свое расследование.
      — Не понял, — полковник недоуменно развел руками, — нам-то зачем что-то расследовать, если ситуация уже под контролем.
      — Да и я что-то тоже не очень врубился, — согласно кивнул эмиссар, — но они говорят, что секретный суперагент межгалактической разведки уже в ближайшее время с нами свяжется и тогда скажет, что конкретно нужно делать, а до этого мы пока можем вести расследование сами.
      — Ну что ж, будем продолжать следить за марсианами, — констатировал Толстолобов, — активных действий, думаю, предпринимать не стоит. Посмотрим, что скажет этот суперагент.
      — Кстати, а где сейчас марсиане? — спросил эмиссар, достав из-за пазухи странный прибор. — Я что-то их запеленговать не могу.
      — Не можешь? — усмехнулся полковник. — Конечно, еще бы, они ведь сейчас в метро катаются, уж больно им оно понравилось.
      — То есть?
      — То есть коротают время, как могут, занимаясь бездельем, пока межпланетный Ликвидатор выполняет за них всю грязную работу.
      — Кстати, полковник, о нем что-нибудь слышно?
      — О Ликвидаторе, что ли? Да нет, вроде все тихо. — Толстолобов поморщился. — Не люблю я все эти инопланетные разборки, и так от своих уже тошно.
      Помолчали.
      — Да, и еще одно, — вдруг вспомнил полковник терзавшую его в последнее время мысль. — Кто этот суперагент секретный, тебе случайно не известно?
      — Нет, — ответил Бисквит Иванович, грустно вздохнув, — так и было задумано. Я вообще что-то плохо понимаю свою роль в поимке этих шизанутых марсиан, но Лиге, конечно, виднее.
      — То-то, — согласился Толстолобов и, покопавшись в ящике стола, извлек оттуда початую бутылку коньяка и две маленькие рюмочки:
      — Ну что, Иванович, тяпнем по одной за скорую победу над инопланетным агрессором?
      — Вообще-то я на работе не пью, — возразил эмиссар, укоризненно посмотрев на полковника. Толстолобов усмехнулся:
      — Так я тоже не пью, но ведь сегодня праздник.
      — А, Хэллоуин, — вспомнил Бисквит Иванович, — ну что ж, налейте немного, на самое донышко, чуть-чуть…
 
      Сева Хряков не был криминальным авторитетом.
      Нет.
      Сева был мелкой сошкой.
      Во всяком случае, с виду. Работал он уже в течение пяти лет на самого Сан Саныча Воротилова и числился в его штате главным специалистом по производству и сбыту порнографической литературы и соответствующих видеозаписей.
      В тот злополучный для него день Сева развлекался у себя на квартире сразу с тремя аппетитными девицами, по своему обыкновению во время оного занятия громко похрюкивая и посапывая.
      Наконец несколько утомившись затянувшейся оргией и спихнув с себя ненасытных красоток, Сева направился в ванную, дабы освежить свое разгоряченное грузное тело под душем.
      Отодвинув дверь душевой кабинки, Хряков изумленно охнул, увидев перед собой маленького мальчика лет двенадцати в пионерской форме.
      — Ты кто? — неуверенно спросил Сева, прикрывая мужское достоинство полотенцем. — Ты как сюда попал?
      Мальчик в душевой кабинке презрительно скривил губы:
      — Через стену прошел, папаша, — спокойно ответил он.
      Хряков испуганно попятился к умывальнику.
      — И чего тебе здесь надо, а ну вали отсюдова, какого…
      — Вы Сева Хряков, пятидесяти двух лет, главный хрючевский производитель порнографии, — невозмутимо перебил его мальчик.
      — Ишь ты, каких слов нахватался, — негодующе воскликнул Сева, — а ну пошел, быстро, не то я тебя собственноручно за шкирку отсюда выкину.
      — Ну что ж, попробуй, козел, — злобно огрызнулся пионер, достав из-за спины выкидной нож.
      — Мамочка, — взвыл Хряков, бросившись к двери ванной, но дверь то ли заклинило, то ли кто-то запер ее снаружи, во всяком случае, Сева оказался в ловушке.
      — За что, — причитал толстяк, вспотевшей от страха спиной вжимаясь в запертую дверь, — что я тебе такого сделал?
      — Лично мне, — ответил мальчик, — ничего. Просто твоя фамилия значится в списке.
      — В каком списке? — отчаянно заголосил Сева, колотя кулаками в дверь. — Девочки, помогите.
      — В таком, — раздраженно бросил пионер и запрыгнул визжащему Хрякову на спину.
 
      — Ну что, Снежок, в каком подъезде, в первом или втором? — спросил Бельды, наклонившись к самому уху лайки.
      Зарычав, Снежок указал мордой в сторону ближайшего подъезда.
      — Будем нейтрализовывать его прямо сейчас?
      Собака кивнула.
      Чукча вздохнул и полез в свой заветный черный чемоданчик. Немного порывшись там, он извлек на свет божий непонятный яйцеобразный предмет, сильно смахивающий на диковинные механические часы.
      — На сколько его забросим в будущее? — осведомился у собаки Бельды, нажимая на яйце маленькие кнопочки и внимательно вглядываясь в стеклянный циферблат.
      — Вав-вав, — глухо ответил Снежок и завилял хвостом.
      — Ну что ж, на два дня, так на два дня, — согласился чукча, выставив стрелки на циферблате в нужную позицию.
      Затем, спрятавшись за заснеженной скамейкой, они принялись ждать.
      Ровно через десять минут в нужном подъезде послышались чьи-то быстрые веселые шаги, словно идущий человек скакал через ступеньки, а затем и звонкий детский голос жизнерадостно запел “Вместе весело шагать по просторам”.
      Чукча напрягся, сжимая в правой руке овальный предмет с циферблатом. Снежок ободряюще ткнулся ему носом в бок.
      Из подъезда выскочил маленький чернявый подросток в легком пальтишке, из-под которого выглядывали синяя пионерская форма и красный, словно язык пламени, галстук.
      — И, конечно, припевать лучше хором, — громко пел он, — лучше хором, лучше хором…
      Но у скамейки вдруг остановился и, замерев, к чему-то прислушался.
      — Твою мать, — неожиданно басом выругался пионер, но было уже поздно.
      Из-за скамейки выпрыгнул раскрасневшийся, всклокоченный чукча и с воплем “банзай” швырнул под ноги мальчишке овальный металлический предмет.
      — Выследил меня все-таки, мудак недоделанный, — только и успел злобно крикнуть пионер, после чего с громким хлопком исчез.
      — Фух, — Бельды с облегчением вытер рукавом куртки взмокший лоб, — Слава Шайтану, получилось.
      — Гав-гав, — звонко напомнил стоящий рядом Снежок.
      — Да-да, я помню, — закивал головой чукча, — всего лишь два дня, но я думаю, что за это время все уже образуется.
      Высунув язык, Снежок скептически посмотрел на Бельды.
      — Да ладно тебе, — махнул варежкой чукча, — не впервой, выкрутимся, я и не в такие еще передряги попадал, а эта, я тебе скажу, не из самых худших…
 
      — Опять дело рук Ликвидатора, — полковник Толстолобов осматривал забрызганную кровью ванную.
      — Наверняка, — подтвердил Бисквит Иванович, водя у кафельной стенки прибором с двигающимися усами, — вот здесь он прошел сквозь стену.
      — Ну, тогда понятно, почему дверь была заперта изнутри, — согласился полковник, — да, на самоубийство это совсем не похоже, не мог же он сам себе снять скальп и после этого, перерезав горло, утопиться в ванной.
      Эмиссар выпрямился, свободной рукой потирая поясницу.
      — А кем был м… м… преждевременно усопший.
      — Подонок, — ответил Толстолобов, — растлитель малолетних, неоднократно привлекался, снимал порно, занимался торговлей людьми.
      — Конечно же, из бригады Сан Саныча?
      — Ну а ты как думал, — усмехнулся полковник, — городская элита, чтоб их всех…
      В ванную засунулась усталая физиономия капитана Синицына:
      — Товарищ полковник, мы тут свидетельниц опрашиваем, хотите поприсутствовать?
      — А что с ними, со шлюхами, разговаривать, — резонно заметил Толстолобов, — грузите их в “бобик” и в отделение, там опера с ними побеседуют.
      — Так точно, — ответил Синицын, и голова его исчезла.
      — Удивляются, наверное, — Бисквит Иванович кивнул в сторону двери, — что такое высокое начальство на место происшествия лично выезжает. Еще разговоры пойдут…
      — Не пойдут, — уверенно отрезал полковник, — ребята все проверенные, лишнего болтать не станут. Я трепачей у себя не держу.
      — Ну что ж, вам виднее, — согласился эмиссар и, посмотрев на свой прибор, возмущенно воскликнул, — да где же эти новые марсиане, черт бы их побрал, они что, в этом метро до завтра будут кататься?
      Полковник в ответ лишь молча пожал плечами.
 
      — Эх, Борис Богданович, — сокрушенно покачал головой Воротилов, — ментяра ты поганый, продажный, кто бы мог подумать, что я такую змею у себя на груди пригрею.
      Убийвовк стоял перед авторитетом по стойке “смирно”, но полноценно отвечать на вопросы не мог по случаю отсутствия передних зубов.
      — Эко вы его, братва, — усмехнулся Сан Саныч, обращаясь к смущенно топчущимся за спиной отловленного ренегата братьям Крючкам, — неужели сопротивлялся?
      — Да нет, — ответили братья, — упал на лестнице, когда его к вам вели, банановая кожура под ботинок попала.
      — Значит, банановая кожура? — уточнил Воротилов.
      Братья слаженно закивали.
      — Ну что ж, молодцы, назначаю вас обоих начальниками моей личной охраны, можете идти.
      И обалдевшие от внезапного повышения в статусе братья покинули кабинет.
      — Ну и что с тобой теперь прикажешь делать? — припечатал Бориса Богдановича к полу тяжелым взглядом авторитет. — Прогулку по дну Вонючки в цементных ботах тебе организовать или автокатастрофу?
      — У-у-у, ы-ы-ы, — промычал Убийвовк, даже в этой безнадежной для себя ситуации пытаясь оправдаться.
      — Чего, — не понял Сан Саныч, — ты че-то там сказал.
      — Ы-ы-ы, хык-хык, бла-бла…
      — Не прохавал, — привстал из-за стола авторитет, — а ну повтори.
      Но Убийвовк от собственного бессилия лишь протяжно простонал.
      — М-да, красавец, — констатировал Сан Саныч с удовольствием рассматривая лицо своего бывшего помощника, который стал теперь похож, после падения с лестницы, одновременно и на нового марсианина, и на мексиканского монстра Эльчупакабру. Хоть в стан врага в качестве шпиона засылай, только жаль антеннок на голове не хватает. Во всяком случае, на костюм для Хэллоуина Борису Богдановичу тратиться уже не придется, хоть какая-то, да радость.
      — Чего лыбишься, придурок, — злобно сверкнул глазами Сан Саныч, — тебе что, мало.
      — Ых-ых-ых, — засмеялся Убийвовк, то ли сойдя с ума, то ли во внезапном приступе озарения увидев свое ближайшее будущее.
      — Вот козел, — гаркнул Воротилов, — еще и насмехается. А это что, я тебя спрашиваю?
      Борис Богданович взглянул на картонную коробку, стоящую на столе перед взбешенным авторитетом, с мощным компроматом, и снова засмеялся.
      — Ых-ых-ых, ых-ых-ых.
      Сан Саныч скривился и нажал на столе красную кнопку под металлическим динамиком.
      — Ребята, заберите его.
      В кабинет тут же бодрым шагом вошли братья Крючки и, подхватив смеющегося Бориса Богдановича под локти, поволокли его вон из помещения.
      — Сема, задержись, — окликнул Воротилов старшего из братьев.
      Сема послушно вернулся в кабинет.
      — Как там Чистильщик? — спросил у него авторитет. — Что-то ничего от него не слышно, может, кинул нас, гад.
      — Проверим, — лаконично ответил Крючок, поиграв желваками на скулах, — если он, конечно, еще жив.
 
      В этом месте, дорогой читатель, необходимо сделать небольшую справочку, объясняющую странный смех избитого братьями Крючками Бориса Богдановича, поскольку в данной ситуации не совсем понятно, чем он вызван.
      А вызван его смех был тем, что все отобранные у него компрометирующие Сан Саныча материалы были продублированы и отправлены в виде массивной бандероли предусмотрительным Борисом Богдановичем в хрючевскую милицию, а именно полковнику Толстолобову лично в руки.
      Сию операцию (по отправке бандероли) Убийвовк успел провернуть до того, как был вероломно схвачен во дворе собственного дома братьями Крючками, так как перед своим несостоявшимся отлетом, или скорее бегством за границу Борис Богданович решился сжечь все мосты и, надо сказать, поступил весьма благоразумно.
      Другое дело, что посылка придет в милицию нескоро, примерно через месяц, поскольку по расторопной работе почты Хрючевск занимал второе место в мире после Эстонии.
      Но это, так сказать, детали особо к делу не относящиеся.
      В общем, в любом случае дни хрючевского авторитета Сан Саныча Воротилова были сочтены. И об этом забавном обстоятельстве в городе знал только хитроумный Борис Богданович.
 
      Но позвольте, нельзя же забывать и о наших бесстрашных героях с Марса.
      Итак, как было упомянуто выше, марсиане коротали свое время, катаясь в компании Иннокентия Петровича Белочкина по станциям метрополитена города.
      В данном случае Белочкин выступал для них в качестве гида, и архитектура подземных сооружений под Хрючевском пришлась новым марсианам по душе. Они даже изъявили желание немного пострелять по сменяющим друг друга на конечной станции машинистам, но Белочкин насилу их отговорил от этого опрометчивого поступка, чреватого необратимыми последствиями.
      Все же марсиане не смогли удержаться от бандитского веселья и с радостным гоготом прошлись по вагонам разных поездов в виде контролеров, проверяющих наличие у пассажиров билетов и, не обнаружив последних, штрафовали всех направо и налево. Благо народ был осведомлен о празднике и воспринимал происходящее как шутку, платя зеленорожим паяцам чисто символические штрафы.
      Затем пришельцы к ужасу их гида затеяли бегать по туннелям, играя в марсианскую лапту, или, если переводить на человеческий язык, в игру “Подстрели меня из бластера”.
      Белочкин, естественно, от участия в потехе немедленно уклонился и наблюдал за игрой из-за угла, предупреждая марсиан криком каждый раз, когда в туннеле появлялся поезд.
      Короче, повеселились.
 
      — Ладно, — подвел итог Эус, собрав всю братву посредине платформы станции имени астронавта Буренкина, — пора возвращаться на базу.
      И взглянув на свой межгалактический пейджер, озабоченно добавил:
      — Что-то Ликвидатор затих, не нравится мне это, сильно не нравится.
      Инопланетная братва стала тревожно переглядываться.
      — А что такое, — удивился Белочкин, — почему это вы так решили.
      — Да вот сам посмотри, — Эус сунул под нос киллеру пейджер, — последнее сообщение: 15:30. Только что завалил Хрякова, идущего в списке под третьим номером. Ликвидатор.
      — Действительно, странно, — согласился Белочкин, — может быть, его самого кто-нибудь погасил?
      — Кто? — усмехнулся Эус. — Да у вас землян на такого профессионала зубов не хватит, обломаете.
      — А я имею в виду не землян, — дерзко заявил киллер, наслаждаясь произведенным на марсиан эффектом. Инопланетная братва выглядела растерянной.
      — В натуре, босс, — сказал Хлюп, — а что если на планете действует суперагент.
      — Метеоритный кратер тебе на язык, — огрызнулся Эус, — нам только этого еще не хватало.
      — Ну а что если это так, — настаивал на своем дотошный марсианин, — а, босс, в натуре.
      — Если это так, — ответил Эус, — то всем нам пи…
      Оборвав себя на полуслове, он осторожно посмотрел по сторонам.
      Совсем рядом с марсианами стояла маленькая, лет шести, девочка в маске зайчика и ела на палочке малиновую карамельку “Чупа-чупс”.
      Эус подумал и спокойным голосом добавил:
      — То всем нам конец…

      Неприятности преследовали Марка Степановского одна хуже другой. Хотя внимательный читатель может и возразить, мол, куда уж хуже? Хуже вроде как уже и некуда, ан нет. Оказывается, есть куда и еще как есть.
      Ha следующий день после Хэллоуина, как обычно настал День Всех Святых, но хрючевскому рэкетиру это мало чем помогло.
      Короче, на контролирующую Центральный рынок братву внезапно ни с того ни с сего напали новые марсиане, которым страшно надоело безделье.
      Марсиане преследовали весьма вероломную цель, а именно: решили снова собственноручно заняться переделом хрючевских кормовых территорий, подобрав Центральный рынок под себя, а братков Степановского вытеснить и, по возможности, истребить. В общем, началась очередная заварушка. Рынок, слава Богу, по праздничным дням не работал, и народ, так сказать, квасил по домам, так что для разбирающихся было очень много места — раздолье для маневров и применения более мощного оружия, чем автоматы там или пулеметы.
      На боеприпасы земные братки не скупились: в ход шли гранаты Ф-1 и верные ни разу не подводившие братву гранатометы.
      Но марсианам все эти чудеса военной техники были до фени.
      Земное оружие, как было уже сказано, их не брало. Почему, спросите вы?
      И я отвечу — потому. Причина сего удивительного явления пока не установлена. К сожалению.
      Хотя скорее всего марсиане носили какие-нибудь невидимые бронежилеты или создавали вокруг себя некое защитное поле. Факт их неуязвимости в принципе и предрешил итог разборки.
      Братки Степановского с позором были разгромлены и на переговоры с ними марсиане послали…
      Кого бы вы думали?
      Ну конечно же, Иннокентия Петровича Белочкина, который все это время отсиживался в бронированном джипе Гракха Отморозова, экспроприированного у покойного марсианами, где смотрел по портативному телевизору передачу “Когда не все дома”.
      Ведущий — известный тележурналист Марат Китяхов брал интервью у сошедшего с ума два года назад художника Мазюкина, работающего в ныне модном авангардном направлении сумасбродно-кубического ню.
      Киллер, недовольный тем, что ему не дают досмотреть передачу до конца, все-таки покинул джип и с сожалением направился к побитым остаткам армии Степановского.
      Передачу он бросил смотреть на самом интересном месте, когда дергающийся, словно эпилептик, Мазю-кин обещал показать свою новую картину “Кубическая мама”, где он изобразил свою обнаженную жену с сыном-младенцем на руках.
      “Это ж надо, — удивлялся Белочкин, чьи мысли по-прежнему занимала телепередача, — с виду псих психом, а как ребенка сделать, — быстро догадался”.
      Братва Степановского в количестве семи, вместе с боссом, человек капитулировала, неся перед собой на палке белый кусок ткани, в которой угадывалась чья-то порванная сорочка от Кельвина Кляйна.
      Увидев идущего к ним задумчивого Белочкина, братки недоуменно остановились, а Степановский, признав в приближающемся щуплом мужчине Чистильщика, дико заголосив, бросился бежать.
      — А-а-а, — визжал рэкетир, — нету у меня больше денег, у-у-у, нету…
      — Что это с ним? — спросил киллер, профессионально прищуриваясь, очки он носил лишь для маскировки, считая, что человек с плохим зрением всегда кажется безобидным.
      Братки переглянулись.
      — А ты кто будешь?
      — Парламентер, — нагло ответил киллер, — ну че, мужики, обломали мы вас.
      Братки в ответ промолчали.
      — Короче, — продолжил киллер, — Центральный рынок теперь больше не ваша территория. Усекли. Здесь теперь барыши снимать с торговли новые марсиане будут.
      Братки неуверенно затоптались.
      — Усекли, — хором ответили они.
      — Вот и чудненько, — обрадовался Белочкин, чувствуя себя крутым авторитетом, — а теперь дружно валите-ка отсюда, пока я не передумал. И так уже классную передачу из-за вас, козлов, пропустил.
 
      Сан Саныч Воротилов тем временем находился в своей городской резиденции в центре делового района Хрючевска, где выслушивал очередной доклад' об обстановке в городе от братьев Крючков.
      Братья, по своему обыкновению выглядевшие всегда нагло и самоуверенно, теперь несколько сникли и приуныли.
      — Вчера Хрякова завалили, — угрюмо докладывали они, — хреново дело, Сан Саныч.
      — Что, опять? — Воротилов взялся за голову. — Да сколько же это будет продолжаться?
      — Горло ножом перерезали прямо в ванной, — продолжали братья, — и скальп сняли, а когда менты туда приехали, то дверь в ванную была закрыта изнутри.
      — Ни фига себе, — изумился Сан Саныч, — наверняка, это эти марсиане подо мной яму копают.
      — Бежать надо, босс, — заныли братья Крючки, — пока не поздно, бежать.
      Воротилов резко вскочил из-за стола:
      — И это говорите мне вы, трехкратные чемпионы по реслингу.
      Братьям стало стыдно и они, покраснев, опустили глаза.
      Воротилов подумал и, немного успокоившись, сел обратно за стол. Распустил узел галстука, хлебнул из бутылки минералки.
      — Да я сам понимаю, что хреново дело, — устало сказал он, — но выхода не вижу. Единственная надежда была на Чистильщика, но он предал нас, сучара, переметнувшись к марсианам.
      Братья согласно закивали.
      — Да-да, мы тоже слышали. Утром, говорят, на Центральном рынке фейерверк был. Пожарные даже приезжали, думали Луна-парк открылся, бабки хотели с организаторов сбить за несоблюдение правил использования пиротехники. А там — разборка, еле ноги унесли.
      Воротилов снова жадно приложился к бутылке с водой.
      — Ну что там у вас еще? — нетерпеливо спросил он.
      — Да вот Убийвовк принять себя просит, — ответили братья, — говорит, что знает, как можно от марсиан спастись, требует очной ставки.
      — Ладно, приведите, — согласился авторитет, — хуже, думаю, уже не будет.
 
      — Шдраштвуйте, Шан Шаныч, — радостно сказал вошедший в кабинет Воротилова Убийвовк и без приглашения уселся в кожаное кресло.
      — О чем поговорить со мной надумал? — грозно спросил его авторитет. — Учти, ты жив только потому, что бывший мент, а я на себя такую мокруху брать не хочу. В аду, говорят, за это, хоть ты и продажный, на кол раскаленный сажают.
      — Не бешпакойтесь, — заверил авторитета Борис Богданович, — шкаворотка вам уше обешпечена.
      — Ах ты…
      — Шпокойно, я пришел, штобы шказать вам, как решить все ваши проблемы.
      Взяв себя в руки, Воротилов посмотрел на тяжелое пресс-папье, лежащее на столе, но видение раскаленного железного прута несколько остудило его кровожадный пыл.
      — Говори, — коротко бросил авторитет.
      — Думаю, — начал Убийвовк, внезапно перестав шепелявить, — вам нет смысла больше оставаться в этом городе, тем более что новые марсиане подписали вам смертный приговор.
      — Дальше.
      — Также я полагаю, что уедь вы в любое другое место, они все равно вас рано или поздно достанут. Ну сами посудите, что бы вы сделали с тем человеком, который купил бы вас как экспонат в свой частный музей вместе с любимым шестисотым “мерседесом”.
      — Дальше.
      — Поэтому, как я считаю, у вас есть единственный выход, — Борис Богданович для пущего эффекта даже сделал паузу, — вы должны в ближайшее время покинуть планету.
      — Чаво? — челюсть у хрючевского авторитета отвисла чуть ли не до пола.
      Но тут он вспомнил, что Крючки били Убийвовка по голове, и несколько успокоился.
      — Продолжай, — Сан Саныч устало посмотрел на часы, — у тебя есть еще пять минут. Убийвовк улыбнулся.
      — Хорошо, вы моим советом, я вижу, не заинтересовались, но ведь в ваших руках по-прежнему, если я не ошибаюсь, находится космический корабль марсиан.
      — Так, ну и что? — оживился Сан Саныч. — Он ведь все равно не фурычит.
      — Ха, — усмехнулся Борис Богданович, — ну и что, что не фурычит, зато я знаю человека, который сможет его починить.
      — Да ну, — изумился авторитет, — врешь. Убийвовк хмыкнул и достал из кармана пиджака скрученный в трубочку номер журнала “Киберпанк”.
      — Вот полюбуйтесь.
      Воротилов взглянул на обложку и увидел на ней всклокоченного старикашку с безумными глазами в белом лабораторном халате, под фотографией которого красовалась надпись:
      ЛЕГЕНДАРНЫЙ ПРОФЕССОР ЭДМОН СУМАСБРОДОВ ПОСТРОИЛ МОДЕЛЬ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ ЛЕТАЮЩЕЙ ТАРЕЛКИ И СОБИРАЕТСЯ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ СЛЕТАТЬ В НЕЙ НА ЛУНУ.
      — Что за (БИП)? — удивился Сан Саныч, но журнал на указанной странице все же открыл.
      Как оказалось, тарелка, построенная профессором, была по размерам чуть больше ночного горшка, поскольку на другую просто не хватило выделенных на проект государством средств.
      — Ну и что с того? — снова приуныл Сан Саныч. — Думаешь, этот хмырь наше НЛО починит.
      — Конечно, — подтвердил Убийвовк, — починит, покрасит и вместе с вами полетит. Посмотрите на него, он же настоящий псих, фанат идеи, ученый от Бога.
      И Воротилов глубоко задумался, что делал нечасто и только в самых редких особо безвыходных ситуациях, например, как сейчас.
      — Кстати, живет профессор у нас в Хрючевске, — подбросил огня в топку размышлений авторитета Борис Богданович, — работает в Хрючевском Государственном университете на кафедре механики…
      Тут надо сказать, что обиженным Убийвовком двигали отнюдь не альтруистические убеждения, и возлюбить врага своего он, следуя древней заповеди, тоже не собирался. Все в своей жизни Борис Богданович делал с корыстной подоплекой и теперь надеялся, что наконец вся братва Воротилова сдохнет вместе с ее боссом, а затем, пользуясь временным замешательством, которое непременно начнется в криминальном мире, выдвинуться путем хитрого лавирования и с помощью обширных до сих пор связей, на ведущее место в среде городской бандитско-административной элиты, что в принципе, исчезни Воротилов с лица земли, вполне было реально…
      — Хорошо, я подумаю над твоим предложением, — наконец молвил авторитет, — а ты пока еще немного посиди под замком.
      И, нажав кнопку, Сан Саныч вызвал всегда дежуривших под дверью кабинета верных братьев Крючков.
 
      Марк Степановский находился в абсолютно безвыходном положении.
      В смысле абсолютно — это значит в самой крайней форме отчаяния, когда падающий тебе на голову с десятого этажа кирпич воспринимается как ангел избавитель. И ты, задрав улыбающееся лицо кверху, радостно ожидаешь его фатального приближения.
      Да, именно так чувствовал себя некогда могущественный хрючевский рэкетир, потерявший сначала все свои сбережения, затем почти всю свою братву и в довершение ко всему как следствие второго контролируемую им территорию Центрального рынка, за счет которой он, собственно, и жил.
      В общем, было от чего в петлю лезть.
      Но делать этого Степановскому отчего-то очень не хотелось.
      Парадоксально, но, потеряв все, он вдруг ощутил неиссякаемый вкус к жизни, к бренному существованию в оболочке собственного несовершенного тела, смерть которого для него была до катастрофичности невозможна.
      Собрав своих верных, выживших в битве с инопланетным агрессором шестерых братков, Марк Степановский пошел с повинной головою к самому Сан Санычу Воротилову. Простив ему все, точнее, заказ себя киллеру и признавая себя виновным по всем представленным ему хрючевским авторитетом статьям.
      Сан Саныч визиту своего врага не очень-то удивился.
      — Пришел? — спросил он выглядевшего побитым, словно дворовой пес, рэкетира.
      — Пришел, — тихо ответил Степановский. И тут Воротилов внезапно даже для самого себя прослезился.
      — Тяжелые времена настали, Марик, — хрипло произнес он.
      И авторитеты, бывший и пока действующий, крепко обнялись, сразу простив все грехи и обиды друг другу. Ну мало ли между мужиками бывает, живут-то оба по понятиям, а что повздорили, так это ничего, это часто случается, но кровь-то в жилах течет одна, кровь-то настоящая, не сопли какие-нибудь в натуре, кровь крутой хрючевской братвы, много лет державшей город в ежовых рукавицах…
      Братья Крючки, наблюдавшие за этой сценой внезапного братания недавних врагов, также прослезились, будучи от природы, не смотря на свои физические данные, тонкими и ранимыми натурами.
      В общем, сцена, достойная сериала “Рабыня Изаура”, длилась недолго. Обуздав свои внезапно проявившиеся лучшие чувства мужской солидарности, авторитеты разомкнули объятия, и Сан Саныч твердым голосом произнес, положив руку на плечо Степановского:
      — Какие бы раздоры между нами в прошлом ни были, все с этого момента забыто, потому что мы братья по крови, а это значит, мы должны держаться вместе и общая беда нас только еще сильнее сплотит.
      — Да, — всхлипнул Степановский, вытирая мокрые щеки, — это ты, брат, по понятиям говоришь. Сан Саныч в ответ дружески улыбнулся:
      — Не горюй, Марик, кажется, я нашел выход из этой лажовой ситуации…
 
      Профессор Эдмон Сумасбродов был удивительным человеком, и его персона в нашем повествовании требует отдельного разговора.
      Родился профессор… впрочем, какая разница, когда он родился, главное отметим, что с детства Сумасбродов очень сильно увлекался книгами Жюль Верна и Герберта Уэллса, что и предопределило его будущее. Став немного постарше, молодой Эдмон выбрал шаткую стезю изобретателя, получив блестящее техническое образование.
      И пошли в итоге открытия, так сказать, косяком, словно лосось на нерест. Как из рога изобилия посыпались на ученую мировую общественность удивительные монографии, содержание которых часто переходило даже за грани научной фантастики.
      Тем не менее первым резонансным в ученом мире открытием Сумасбродова стало изобретение им собственной теории вероятности, формула которой была до смешного проста: если на подоконнике шестого этажа в ветреную погоду стоят три горшка с геранью, то не исключено, что один из этих горшков упадет на голову идущему в одно и то же время с работы электромонтеру. Сила ветра, помноженная на время прохождения пролетария под злополучными окнами, дает результат, по которому можно легко определить, что свернувшего за угол дома электромонтера собьет молоковоз, у которого внезапно отказали тормоза.
      Как говорится, просто и сердито.
      Но вот только одна небольшая проблемка: пользоваться формулой мог лишь сам Сумасбродов, потому что любой иной ученый через пять минут сходил с ума и кончал с собой при помощи электрофорной машины.
      Следующим открытием профессора был знаменитый “синдром зеленых чертей”. В его основе лежало утверждение, что находящиеся в состоянии сильного алкогольного опьянения люди видят на самом деле не порожденные абстиненцией галлюцинации, а некий параллельный нашему мир, стены между которым по необъяснимым причинам после принятия за воротник временно исчезают, вследствие чего можно легко пообщаться с его удивительными обитателями в виде зеленого змия, маленьких чертиков и Кондратия, который часто хватает перебравших путешественников по иным измерениям.
      После открытия данной теории профессор около пяти лет лечился от алкогольной зависимости в токийском реабилитационном центре “Бухарь-яма”, так как обоснование “синдрома зеленых чертей” требовало постоянного присутствия на грани двух изучаемых реальностей, то есть дверь, разделяющую дружественные измерения нужно было всегда держать открытой.
      После длительного лечения в Японии профессор снова возвращается на родину, в город Хрючевск, где потрясает коллег своими удивительными изобретениями, в частности: реактивными снегоступами “Памир” и космическим скафандром “Спиридоныч”, сделанным на основе всенародно любимых треуха, валенок и телогрейки.
      Запатентовав сии изобретения, профессор несколько улучшает свои финансовые дела. Но тут ему внезапно приходится покинуть Хрючевск, дабы спасти якобы появившегося в брянских лесах снежного человека от истребления местными браконьерами.
      Все коллеги Сумасбродова буквально восхитились благородным порывом сего ученого мужа, но в конце брянской экспедиции, организованной за личный счет профессора, выяснилось, что отловленный группой ученых-энтузиастов снежный человек вовсе не является таковым. Хотя внешний вид и запах он имел соответствующий.
      Все иллюзии ученых развеялись, когда пойманный в сетку обезьяновидный человек стал крыть своих спасителей трехэтажным матом и в итоге оказался одичавшим лесником Потапом, впавшим в сие жалкое состояние вследствие чрезмерного общения с жителями параллельной реальности, в частности, с чертями и зеленым змием.
      Доподлинно не установлено, читал ли Потап знаменитую монографию Сумасбродова по данному вопросу, но в теме он тем не менее разбирался не хуже профессора, сообщив тому, что один раз даже общался с Кондратием, которому, слава Богу, лесника схватить не удалось.
      Счастливый и удовлетворенный экспедицией профессор снова возвращается в Хрючевск, но на этот раз без гроша в кармане.
      Ну и что с того?
      Снежный человек оказался выдумкой, ну так зато мужика хорошего спасли, из запоя вывели и, одев смирительную рубашку, направили в Токио, где у Сумасбродова среди врачей реабилитационного центра “Бухарь-яма” было много хороших знакомых.
      В последние годы перед прибытием в Хрючевск новых марсиан профессор преподавал вероятностную механику в государственном университете, конструируя при этом космическую тарелку, которая в нашем повествовании уже упоминалась.
      Вечера Сумасбродов коротал во все том же университете (жена с двумя детьми бросила его в самом начале экспедиции по поимке брянского снежного человека).
      Лаборатория кафедры механики по личному распоряжению ректора находилась во всецелом его распоряжении, где профессор творил свои странные эксперименты, два раза устроив пожар и чуть не спалив все здание университета и один раз даже вызвав небольшой ураган с помощью какой-то экспериментальной машины для наращивания волос под коленями.
      Но дирекция университета смотрела на проделки профессора сквозь пальцы, помня его былые заслуги и ценя редчайшие в наше время ум и талант.
      Операцию похищения профессора разрабатывал лично временно переведенный из стана врагов революции в стан ее сторонников Борис Богданович Убийвовк, в своих многочисленных бинтах походивший на ожившую мумию Тутанхамона III.
      — Значит, так: вот это лаборатория, — Убийвовк ткнул указкой в лежащий на столе план.
      Степановский с Воротиловым синхронно кивнули:
      — Годится, первый этаж, то что надо.
      — Да, повезло, — согласился Борис Богданович, — вот здесь черный ход, но, думаю, лучше воспользоваться парадным, охранники все равно либо спят, либо в карты на втором этаже режутся.
      Указка скользнула чуть вправо.
      — А это деканат физического факультета, не думаю, что в десять часов вечера там кто-нибудь будет, через него группа захвата и вынесет профессора.
      — А почему именно вынесет, — удивился Степановский, — разве у нас шла речь о паланкине? Он, конечно, известный ученый, светило, но это, по-моему, блин, слишком.
      — Вынесет на носилках, — уточнил Убийвовк, снова ткнув указкой в план, — через деканат.
      — Не понял, — возразил на этот раз уже сам Воротилов, — за базар, Богданович, надо отвечать, в натуре. Какие носилки?
      — Такие, — огрызнулся Убийвовк, — в Японии профессор обучался сумо и братву нашу за пять минут покрошит в капусту.
      — Ни фига себе, — присвистнул Степановский.
      — Ага, — подтвердил Борис Богданович, — двукратный чемпион.
      — Что же тогда делать, — недоуменно спросил Сан Саныч, — что посоветуешь, мудило, план ведь ты разрабатывал?
      Убийвовк презрительно фыркнул.
      — Это не проблема, пускай братва воспользуется электрошокером “Чечетка” и берет профессора, так сказать, голыми руками тепленького, а когда очухается, я думаю, мы с ним договоримся.
      — Угу, — захихикал Степановский, — он как тарелку увидит, обделается от счастья.
      — Мысль выражена хотя и абстрактно, — кивнул Убийвовк, — но точно…
 
      Группу захвата профессора возглавили лично сами братья Крючки, и отнеслись они к этому делу со свойственной им дотошностью и исполнительностью, ибо в жизни как в реслинге или боксе нужно уметь вертеться, изображая на ринге липовый костоломный поединок, но при этом не нарушая ни одного из правил, хотя в реслинге их и так все равно нет.
      Хотя нет, одно есть — корчить перед камерой злобную рожу, даже если тебе ломают позвоночник.
      Впрочем, это все лирика…
      А операция под кодовым названием “Нычка яйцеголового” прошла достаточно гладко.
      Однако не обошлось и без накладок, правда, не имеющих принципиального значения.
      Так, двое охранников в холле университета вопреки логике Убийвовка оказались на месте.
      Так сказать, на боевом посту.
      Увидев врывающихся через парадный вход в здание университета здоровенных бугаев в камуфляже, черных масках и с автоматами Калашникова наперевес, бравые секыорити альма-матер, издав нецензурный вопль, проворно скрылись в недрах универа.
      Но камуфлированной братве не было до них дела.
      Вихрем промчались братья Крючки вместе со своим маленьким ударным отрядом из восемнадцати человек по темным коридорам обители знаний, строго следуя начертанному Борисом Богдановичем плану.
 
      Профессор Сумасбродов мирно, никого не трогая и не желая никому зла, конструировал в своей любимой университетской лаборатории говорящую сидушку для унитаза, по замыслу изобретателя после каждого своего использования поющую песню “Подмосковные вечера” в исполнении токийского хора мальчиков под руководством Накамуры Кокирваки.
      Профессор настолько был увлечен своим занятием, что просто не заметил крадущихся по лаборатории здоровых мужиков в масках.
      Ужалив Сумасбродова портативным электрошокером “Чечетка” в шею, братки немного подождали, пока ноги профессора перестанут конвульсивно дергаться, после чего принялись грузить ученого мужа на предусмотрительно захваченные с собой носилки.
      Когда они выносили впавшее в летаргию драгоценное тело изобретателя, незаконченная сидушка на рабочем столе профессора внезапно включилась и жалобно пропела вслед уходящим браткам с явным иностранным акцентом:
      — Если б знальи вы, как любьил я вас, подмосковные вечьера…
 
      — Ну че, все в порядке? — спросил Сан Саныч Воротилов явившихся к нему на отчет после окончания операции братьев Крючков.
      — Ага, как по маслу, — ответил старший Крючок, — уложили дедка с первого раза, он еще хреновину какую-то говорящую мастерил, ни фига так и не заметил.
      — Это хорошо, — согласился авторитет и, повернувшись к присутствующему в кабинете Борису Богдано вичу, добавил, — а ты молодец, Богданыч, дельную штуку придумал НЛО починить, да и план “Нычки яйцеголового” клевый разработал, надо бы тебя как-нибудь по ощрить,
      — Да ладно, Сан Саныч, — ответил Убийвовк. потирая до сих пор ноющий копчик, — ничего мне от вас не нужно, я получил уже сполна.
      — Ну-ну, нечего выеживаться, — авторитет хищно улыбнулся, напомнив при этом тигровую акулу, — я на досуге подумаю, как тебя отблагодарить, ты не беспокойся.
      Борис Богданович вздрогнул, потому что внезапно ощутил некое нехорошее предчувствие неотвратимым роком зависшее над его натерпевшейся за последнее время несчастной головой. Слишком уж многое было поставлено им на кон. Ведь если Воротилов вскоре не исчезнет из города, то его посадят, обнаружив в хрючевской милиции сенсационную бандероль, и тогда прощай сладкая мечта походить в городских авторитетах.
      Судебный процесс, конечно, наделает много шума, но паники среди братвы не посеет. Да и за решеткой Сан Саныч Воротилов не становился менее опасным, с его-то связями и авторитетом он достанет Иуду Убийвовка даже из-под земли.
      М-да, дилеммка.
      Так что предчувствие чего-то нехорошего, что должно произойти в ближайшем будущем, оставалось…

      Очнулся профессор в странном просторном помещении с обгоревшими стенами, посередине которого на постаменте возвышалось дивное овальное устройство, принятое сперва Сумасбродовым, в силу своей близорукости, за гигантское яйцо тираннозавра.
      Стоявший рядом с носилками Сан Саныч протянул всклокоченному ученому очки.
      — О, премного благодарен, — сказал Сумасбродов, стараясь вспомнить, где это он вчера так наклюкался, но, нацепив очки на нос, тут же забыл обо всем на свете.
      — Боже, — воскликнул он, — так ведь это же космический корабль.
      — А то, — согласился Воротилов, весело переглянувшись со Степановским, — только он почему-то не фурычит. Посмотрели бы, в чем там дело, профессор…
      — Конечно, конечно, — засуетился Сумасбродов, пытаясь встать с носилок.
      Голова у ученого слегка подкруживалась.
      “Все-таки не удержался, скотина, — мелькнула у него запоздалая мысль, — снова нажрался”.
      Пришедшие на помощь профессору могучие братья Крючки подхватили старикашку под белы рученьки и бережно отнесли аки младенца к космическому кораблю.
      — Опустите меня, — возмутился ученый, — я и сам могу ногами.
      Став на ровную твердь, Сумасбродов несколько раз обошел НЛО кругом и, остановившись у приоткрытого люка, оглянулся.
      — Войти уже пытались? — спросил он подошедшего Воротилова.
      Сан Саныч отрицательно покачал головой:
      — Заело, заразу, дальше не открывается.
      Сумасбродов в ответ хитро усмехнулся и, нащупав на корпусе корабля углубление, нажал невидимую глазу кнопку.
      Люк бесшумно ушел вовнутрь.
      — А говорите, заедает, — рассмеялся ученый, — здесь подход с головой нужен, а не с пустым бочонком для модных причесок.
      Авторитет тонкого сарказма профессора не понял и потому не обиделся.
      — Ну-с, — Сумасбродов довольно потер маленькие ладошки, — посмотрим, что внутри.
      А внутри, надо сказать, было на что посмотреть. Благодаря применению некой неизвестной земным ученым технологии, внутри НЛО казалось вдесятеро раз больше, чем снаружи.
      — Это объясняется тем, — пояснял профессор влезшему в звездолет вслед за ним Воротилову, — что для подобного корабля многоразового использования требуется повышенная маневренность в любой инопланетной атмосфере. А чем меньше объем и масса звездолета, тем лучше его маневренность.
      — В натуре, — согласился Сан Саныч, мало чего разобрав в заумном лепете яйцеголового.
      По широкой лестнице они поднялись в кабину управления, где мигали разноцветными светодиодами какие-то непонятные пульты.
      — Вы, наверное, обратили внимание на то, что везде внутри корабля горит свет, — не унимался профессор.
      — Угу, — промычал авторитет, безумно водя глазами по сторонам.
      — Так вот, его салон покрыт особой люминесцентной краской, реагирующей на присутствие в помещениях живых существ и таким образом заранее излучающей свет.
      — Ага, — отозвался Сан Саныч, трогая какие-то яркие, парящие над полом шарики.
      — Осторожно, — закричал профессор, и Воротилов испуганно отпрыгнул в сторону.
      — А че такое, что, уже и посмотреть нельзя, — обиженно огрызнулся он.
      — Это, м… м… устройство по управлению боевым комплексом звездолета.
      — Ух ты, круто! — восхитился авторитет. — Может, пальнем пару раз, а, профессор?
      — Нет, думаю, не стоит, — скептически отозвался ученый, — это оружие может использоваться только в безвоздушном пространстве, в абсолютном вакууме.
      — И откуда вы все это знаете? — подозрительно прищурился Сан Саныч.
      — Я анализирую, голубчик, — невозмутимо ответил профессор, пощипывая куцую айболитовскую бородку, — ум, знаете ли, великая сила.
      — А… — кивнул Воротилов, — это бывает.
      Сумасбродов обошел рубку корабля по периметру, осмотрел все приборы, понюхал какие-то провода, протер платочком матовые экраны мониторов.
      — Ну, так че, профессор? — с нетерпением спросил его авторитет. — Эта штука может летать.
      — А вы, собственно, куда-то собрались? — удивился ученый.
      — Ну, это, — замялся Сан Саныч, — в общем-то да.
      — Хм, что ж, посмотрим, — Сумасбродов снова вгляделся в мерцающие приборы, — мне будут нужны некоторые инструменты.
      — Какие инструменты, профессор, только скажите, мы любые достанем.
      — Ну любые не надо, а вот молоток, кусачки, отвертка и изолента очень даже бы мне пригодились, — перечислил ученый, яростно терзая бородку.
      — Без проблем, — улыбнулся Сан Саныч, — сейчас устроим…
 
      Немного раздосадованные Бисквит Иванович и Владимир Андреевич Толстолобов сидели в здании главного управления хрючевской милиции в громадном кабинете полковника и пили уже порядком осточертевший коньяк
      А в минорном настроении они оба пребывали не зря, поскольку вот уже целые сутки агенты эмиссара и сотрудники хрючевской милиции не могли обнаружить канувших непонятно куда новых марсиан.
      На чудо-прибор Бисквита Ивановича с шевелящимися усами надежды больше не было, поскольку вместо марсиан он пеленговал гоняющие с утра по городу мусоровозы. Непонятно, что там с ним произошло: либо батарейки сели, либо в земной атмосфере ему что-то не понравилось, и прибор начало глючить.
      Короче, не важно.
      Главное, что и так достаточно спонтанно развивающееся расследование окончательно зашло в тупик.
      — Эх, Вовчик, — повесив голову, причитал слегка охмелевший Бисквит Иванович, — нам Землю спасать надо, а мы тут сидим, коньяк глушим.
      — Ладно, Иванович, — отмахивался от него полковник, — не трави душу, и так у самого на сердце кошки скребут. Как я теперь перед глазами мэра предстану. Что ему скажу. Эх…
      — Вот у нас случай в деревне был, — оживился Бисквит Иванович, — товарищ один на тещу бешеную кошку натравил, а та вместо тещи первого секретаря райкома покусала, который с комиссией в деревню приезжал. Столько шуму было! Кошку ту проклятую всем отделением милиции ловили, соседнюю танковую часть даже по тревоге подняли, ведь первого секретаря райкома укусила, не кого-нибудь. Представляешь, за бешеной кошкой по лесу на танках.
      — Так, наверное, то давно было, до перестройки, — возразил Толстолобов.
      — Конечно, — подтвердил Бисквит Иванович, — я еще тогда в деревне Кикиморовке жил, что на севере России.
      В дверь кабинета осторожно постучали.
      — Не понял, — удивился полковник, — а секретарша мне зачем? Ну войдите.
      В помещение смущенно задвинулся капитан Синицын.
      — Владимир Андреевич, извините, — прокашлявшись, начал он, — но там, в приемной, встречи с вами добивается какой-то… э… э…
      — Ну, смелее, Федя, смелее, — не вытерпел полковник, — кто добивается?
      — Какой-то чукча.
      — Не врубился? — полковник недоуменно посмотрел на так же мало что разобравшего Бисквита Ивановича.
      — Его Бельды зовут, — добавил Синицын, — он вроде по поводу этих новых марсиан.
      — Новых марсиан? — переспросил полковник. — Да что ж ты тогда стоишь, а ну немедленно веди его сюда.
      — Ни фига себе, — икнул Бисквит Иванович и, спохватившись, извинился, — простите…
 
      Секретарша полковника Толстолобова тем временем мощной девичьей грудью защищала кабинет начальника от настырного чукчи.
      — Пропустите, однако, — настаивал на своем северный гость, — мне шибко-шибко с полковником поговорить надо.
      — Не пущу, — кричала секретарша, отталкивая чукчу от дверей кабинета, — у нас только по записи, да и как вы сюда вообще без пропуска вошли.
      — Пропустите, гражданина, у меня дело большое, — не унимался чукча.
      Весело повизгивающий Снежок начал хватать неприступную девушку за пятки.
      — Ай, — закричала секретарша, — заберите свою дворнягу, она мне колготки дорогие порвет.
      — Это не дворняга, однако, — возразил чукча, удивленно вскинув брови, — это лайка.
      — Тогда заберите лайку…
      Но тут из кабинета полковника вернулся испуганный капитан Синицын.
      — Лидочка, — вкрадчиво произнес он, — пропусти их, а?
      — Что? — пунцовые губы секретарши недоуменно приоткрылись, обозначив сахарные зубки. — То есть как это пропусти.
      Но чукча уже гордо проследовал мимо замершей девушки, а Снежок напоследок презрительно задел ее своим хвостом, наверняка не забыв обидные слова по поводу дворняги…
 
      Полковник Толстолобов внимательно взглянул на гостя:
      — Ну что ж, проходите, садитесь.
      Бисквит Иванович же с большим интересом наблюдал за крутившейся у ног чукчи собакой. Полковник также заметил лайку.
      — Что за безобразие, — возмутился Толстолобов, — ввалились ко мне в шубе, с собакой, без предварительной записи в конце концов.
      — Мне не нужна никакая запись, — высокомерно возразил Бельды, — я действую как Уполномоченный Представитель Межгалактической разведки.
      — Матерь Божья, — воскликнул Бисквит Иванович. А полковник проворно полез под стол, за спрятанной было бутылкой коньяка.
      — Итак, — констатировал он, отхлебнув прямо из горлышка, — вы, как я понимаю, и есть тайный суперагент Межгалактической разведки, посланный нам в помощь.
      — Нет, — Бельды отрицательно покачал головой, — я всего лишь младший помощник суперагента.
      — Тогда где же… — начал было Бисквит Иванович и осекся.
      — Я здесь, — басом ответила лайка, грациозно запрыгнув на свободный стул, — честь имею представиться, суперагент Лайол Снежовский, две тысячи удачно выполненных заданий, до двухсот арестов в год, к вашим услугам…
      Если бы в кабинете в данный момент присутствовал какой-нибудь рядовой землянин, не осведомленный о делах, творящихся во вселенной, то ему в пору было бы грохаться в обморок.
 
      — Все готово, — сказал профессор, вылезая из-под космического корабля в перемазанном какой-то сажей халате, — починил, можно лететь.
      — Что, в натуре? — не поверил своим ушам Воротилов.
      — А что откладывать, — удивился Сумасбродов, — топлива вдоволь, все приборы в норме, обшивку я под-рихтовал.
      — Хорошо, — согласился Сан Саныч, — будем грузиться…
      В общем, началось.
      Поскольку корабль внутри был весьма вместителен, хрючевский авторитет приказал своим браткам грузить в него все самое ценное, хотя на черта в космосе Воротилову нужны баксы, было совершенно непонятно, поскольку на межпланетных рынках они пользовались очень плохой репутацией и имели крайне низкий курс.
      Ну да ладно, что это мы, откуда Сан Саныч мог об этом знать? Хотя даже если бы и знал, в жизни с зелеными все равно бы не расстался.
      Проблематично поначалу было погрузить в звездолет любимый шестисотый “мерс” Воротилова ручной, под заказ, сборки, но в решении этой проблемы помог все тот же неунывающий профессор, нашедший в салоне кнопку, открывающую грузовой отсек.
      Короче, к полудню космический корабль был уже заполнен.
      Братва, надо сказать, в космос отправлялась крутая.
      Во-первых, покорять живущие не по понятиям миры летели, в первую очередь, Сан Саныч Воротилов и Марк Степановский с братвой, включавшей в себя, конечно, и отважных братьев Крючков.
      Летел Вася Питерский и Михрютка Тамбовский, Эдик Дирижабль и Петр Дубина, все, естественно, с братвой.
      Ко звездам отправлялись: Жорик Попрыгунчик и Витя Потаскунченко, Карл Отмычка и Гена Фуфел, в общем, всех и не перечислить.
      За один только день Хрючевск осиротел на колоссальное количество всяческих бандюганов, шулеров, ворья и сутенеров. Невиданный исход братвы поверг в растерянность даже бывалых хрючевских милиционеров, потерянно бродивших по злачным районам города, не находя там ни одного “нормального пацана”, живущего в гармонии с миром “по понятиям”.
      Караул.
      Ко всему еще звездолет обнаружил удивительную способность увеличиваться внутри без видимых изменений его внешних размеров.
      Каюты, по мере того как на космический корабль восходили все новые и новые пассажиры, на глазах множились, соответствуя количеству прибываемых землян.
      Места хватило на всех. И хихикающий профессор, раздобыв неизвестно где капитанскую фуражку, дурачился, громогласно объявляя по корабельному селектору постоянно переносящееся время старта.
      Но вот наконец все погрузились, заняв удобные, под стать пассажирам, роскошные каюты. Люки корабля были задраены, а в недрах его двигателя разогрелся набирающий обороты реактор.
      В кабине управления, или рубке, как кому из читателей нравится, собрались, естественно, самые главные на корабле после капитана люди, точнее, Сан Саныч Воротилов с братьями Крючками, Марк Степановский, естественно, профессор и связанный по рукам и ногам лежащий на полу Борис Богданович Убийвовк, в последний момент осчастливленный Воротиловым, который в знак своего расположения и благодарности предложил отщепенцу и ренегату лететь вместе со всеми.
      Короче, ловили Бориса Богдановича в ближайшей отдачи Воротилова лесопосадке около часа, после чего, снова уронив его пару раз с лестницы, вернули на корабль…
      Находящийся в рубке капитан-профессор с неодобрением наблюдал, как братья Крючки по приказу Воротилова открывают бутылку французского шампанского.
      — Ну что, братва, — торжественно произнес Сан Саныч, когда все бокалы были наполнены, — давайте выпьем за наш успех и дальнейшую жизнь без гнилых базаров и разборок, но по понятиям.
      И все дружно (кроме, понятно, трезвенника профессора) выпили по бокалу игристого.
      Убийвовку, надо сказать, тоже досталась часть общего веселья и перепало шампанского, в результате чего Борис Богданович, немного захмелев, заснул, избавив себя тем самым от возможных экзекуций со стороны братьев Крючков, которых он ухитрился искусать во время своего неожиданного пленения. В общем, торжественный момент старта Убийвовк пропустил.
      Оживив экраны внешнего обзора, профессор пробежался пальцами по каким-то оранжевым кнопочкам и, плавно подняв космический корабль в воздух, пробил потолок в пятиэтажных хоромах Воротилова вплоть до крыши, после чего умело направил звездолет в неведомые пространства космоса не подозревающего о летящей в него беде…
 
      — Вот, примерно таким образом мы и действовали, — закончил свой увлекательный рассказ о приключениях в Хрючевске Бельды.
      — Приехав в город, мы уже знали, у кого находится корабль марсиан, — добавил Снежок, — я с помощью мощного пеленгатора на моей космической тарелке с точностью до метра смог установить место его нахождения.
      — Ну, а оперативную информацию о личности покупателя нам скинули через Интернет агенты, — Бельды хитро подмигнул напарнику, — когда мы еще находились в тундре.
      — То есть вы уже заранее, до приезда в Хрючевск, знали о Сан Саныче Воротилове, — уточнил Толстолобов.
      Суперагент и его помощник кивнули.
      — Я вообще-то всего лишь эмиссар-смотритель от Лиги Объединенных Планет Северного региона, — смущенно продолжил чукча, — но суперагент Снежовский, прилетев в тундру, с ходу предложил мне стать его напарником и я, естественно, просто не смог отказаться от такого заманчивого предложения.
      — Так и было, — кивнул Снежок, — эмиссар Бельды очень хорошо зарекомендовал себя во время расследования и теперь, скорее всего, станет моим постоянным напарником.
      — Ого, — воскликнул Бисквит Иванович, — поздравляю вас, коллега, с повышением. Стать напарником суперагента — удача, выпадающая не каждому.
      Бельды застенчиво покраснел.
      — Итак, друзья, — вмешался в разговор полковник, — у нас мало времени, что вы конструктивного м… м… господин суперагент, можете предложить?
      Снежок кивнул:
      — Во-первых, нам доподлинно известно, где скрываются новые марсиане, мы знаем, где их база.
      — Где? — хором переспросили эмиссар с полковником.
      — На окраине Хрючевска, — ответил Бельды, — в заброшенном здании консервного завода.
      — Во-вторых, — продолжил Снежок, — я считаю, что их базу надо брать штурмом и немедленно.
      — То есть как это немедленно, — возмутился полковник, — какими силами?
      — Своими, голубчик, своими, — ответил суперагент, задвигав ушами, — для начала окружим их базу, вызовем вертолеты, а там посмотрим.
      — Ну что ж, — вздохнул полковник, — начнем операцию прямо сейчас или подождем до утра?
      — Сейчас, — уверенно ответил Снежок, — нечего нам, как там у вас говорят, р… р… р… ах да, вспомнил, нечего нам ждать у моря погоды.
      Полковник вторично тяжело вздохнул и потянулся к красному телефону, дабы объявить о начале готовящейся облавы своим самым верным людям.
 
      Народу на окраине Хрючевска в небольшом леске, где располагался заброшенный консервный завод, собралось немерено. Кто был замаскирован под кустик, кто под сугроб, кто под грибочек. Здесь у каждого дерева можно было встретить переодетого в белый маскхалат милиционера или агента Бисквита Ивановича.
      Но внешне лесочек выглядел весьма мирно, чему способствовали и опускающиеся постепенно на землю вечерние сумерки.
      Марсиане, судя по всему, сужающегося кольца не заметили или попросту не предали этому значения. Раздевшись до пояса и натершись снегом, они, не скрываясь, с веселым гиканьем бегали друг за другом вокруг консервного завода, играя в любимую марсианскую лапту, и сполохи бластерных разрядов были видны, наверное, на целую милю…
      Рация на поясе полковника Толстолобова капризно запищала:
      — Да, — ответил полковник, — что там еще?
      — Это Синицын, — приглушенно прошелестело из коробочки, — в вашу сторону от завода движется какой-то человек со скрипкой.
      — Человек, точно? — переспросил полковник. — Ты ничего не путаешь?
      — Нет, — ответил Синицын, — еще он машет белым платком.
      — Пропустите его, — приказал Толстолобов и выключил рацию.
      Залегший рядом под пеньком Бисквит Иванович показал полковнику большой палец, мол, все окей.
      С сосны осторожно спустился чукча с биноклем, затем подбежал Снежок.
      — Кто-то идет прямо к нам, — сказал суперагент, — может, мне его немного покусать?
      — Думаю, не стоит, — покачал головой полковник.
      Приложив бинокль к глазам, чукча весело хмыкнул:
      — Так ведь это Иннокентий Петрович Белочкин по кличке Чистильщик к нам пожаловал.
      — Чистильщик? — волосы у полковника под фуражкой зашевелились. — Сам Чистильщик?
      — Да-да, — подтвердил Бельды, опуская бинокль, — человек, который выполняет в городе вашу работу.
      Белочкин тем временем уже появился среди замаскированных под дубы оперативников.
      Поднявшись с земли, полковник отряхнул маскхалат и направился навстречу киллеру.
      — А вдруг он вооружен? — вслух забеспокоился Бисквит Иванович.
      — Конечно, вооружен, — подтвердил чукча, — но стрелять он, думаю, не будет.
      Поравнявшись с полковником, Белочкин остановился и громко высморкался в свой капитуляционный платок.
      Толстолобов выжидающе на него посмотрел:
      — Ну, я вас слушаю.
      — Хотите, чтобы я в Хрючевске Диснейленд открыл? — просто спросил, вытирая нос, киллер. Полковник задумался, прикидывая выгоду.
      — Естественно при условии, что вы меня немедленно отпустите, — добавил Чистильщик.
      — А стекла в мэрии тоже вставишь? — почти приняв решение, спросил полковник.
      — Вставлю, чего там, — согласился киллер, — а внутри евроремонт сделаю.
      — Ну тогда иди, — сказал Толстолобов, сняв с пояса рацию, — ребята, выпустите его из леса, пусть уезжает…
 
      Марсиане продолжали дурачиться, играя в лапту, а полковник Толстолобов пребывал в некоторой растерянности, ибо факт того, что пришельцы знают об окружении, после капитуляции Белочкина ни у кого больше сомнений не вызывал.
      — Плохо, — сказал Снежок, бегая вокруг, и все время принюхиваясь, — значит, у них есть какая-то козырная карта.
      — Секретное оружие, — согласился Бельды, — иначе они давно бы уже попытались прорваться.
      — Ждут штурма, сволочи, — вставил Бисквит Иванович, — чтобы на суде потом сказать, что, мол, не они первыми начали.
      — Что же делать, — растерялся полковник, — уже почти совсем стемнело.
      — Я знаю, — воскликнул Снежок, — нужно вызвать специальную группу захвата космической частной полиции.
      — Чего? — изменился в лице Бисквит Иванович. — Да ты знаешь, во сколько нам этот вызов обойдется?
      — Не беспокойтесь, — встрял в разговор Бельды, вытащив из своего черного чемоданчика сотовый телефон, — вызов вполне можно будет сделать за счет Лиги Объединенных Планет.
      — Не уверен, что даже они потянут такую сумму, — приуныл Бисквит Иванович, — ведь Лига и так задержала нам выплату жалованья уже почти за год.
      — Тем не менее другого выхода у нас нет, — бескомпромиссно отрезал Бельды, по памяти набирая нужный номер…
 
      Космическая полиция, в отличие от земных аналогичных служб, прибыла буквально через пять минут после вызова.
      Из приземлившейся в лесу черной тарелки с белой надписью на борту “Police” выбрались мускулистые человекообразные головорезы в форме, но, правда, в отличие от новых марсиан, с двумя парами рук и, не тратя времени на лишние разговоры, удалились строем, нисколько не скрываясь в сторону консервного завода. Вскоре оттуда донеслись нечленораздельные крики, звуки стрельбы, затем что-то ослепительно рвануло, и все стихло.
      Затаив дыхание, земляне с нетерпением ожидали продолжения битвы, но его не последовало. Вместо этого из-за деревьев появились молчаливые космические полицейские, каждый из которых нес на плече по брыкающемуся и мычащему серому мешку.
      — Вот и все, — констатировал чукча, когда блюстители вселенских законов погрузились вместе с доставившим столько хлопот землянам грузом в свою космическую тарелку.
      — Ну и что нам мешало сделать это раньше? — удивился полковник Толстолобов, снимая маскхалат.
      — Финансовые проблемы, — злобно огрызнулся в ответ Бисквит Иванович, — моя зарплата теперь накрылась окончательно. Боже мой, ведь я еще не расплатился за свою квартиру на Венере, воздух там, наверное, уже за неуплату отключили, эх, постригусь в космические монахи к чертовой матери, и буду странствовать и побираться, или нет, лучше побираться и странствовать…
      Снежок и Бельды тревожно переглянулись, и чукча незаметно для эмиссара покрутил пальцем у виска.
      — Кстати, а как же инопланетный киллер? — вдруг спохватился полковник. — Этот, как его, Ликвидатор, вы же его, если я не ошибаюсь, отправили с помощью хроногранаты в будущее.
      — Ага, — кивнул Снежок, — на два дня.
      — А что ему сделается? — удивился Бельды, посмотрев на часы. — Завтра утром проявится, осмотрится и домой улетит, делать-то ему здесь все равно больше нечего, заказчиков ведь повязали.
      — А может, засаду устроим, — мечтательно предложил Толстолобов, — возьмем самого Ликвидатора, представляете.
      — Не-а, — мотнул головой Снежок, — только хуже будет. Этот точно способен весь город разнести вместе с микрорайоном…
      А полицейская тарелка, тем временем подобрав под себя членистые ноги, медленно поднялась в воздух, растворившись в черном зимнем небе, из которого срывался мелкий сухой снег…
 
       ЛИРИЧЕСКОЕ ДОПОЛНЕНИЕ № 1
 
      На утро следующего дня ровно в восемь часов во дворе дома №10 по улице Остапа Бендера из воздуха материализовался всклокоченный невысокий подросток в пионерской форме, который тут же огласил утренний двор отборным матом.
      Вышедшая из соседнего подъезда за молоком бабулька — божий одуванчик от такого чудовищного зрелища упала в обморок, завалившись в сугроб.
      А беснующийся пионер, сорвав с шеи красный галстук, стал втаптывать его в грязь, смешно подпрыгивая и грозя непонятно кому маленькими кулачками.
      Через десять минут он вроде немного успокоился и, переведя дух, превратился в стройную длинноногую блондинку с ментоловой сигаретой в зубах.
      — Вот же, уроды, — с чувством сказала девушка и, мелькая точеными ножками в высоких ботфортах, направилась к ближайшей арке, где уже дрались из-за рыбьего скелета встающие раньше всех мусорные коты.
 
       ЛИРИЧЕСКОЕ ДОПОЛНЕНИЕ № 2
 
      Вернувшись в деревню после успешно завершенного дела, Бисквит Иванович с неудовольствием отметил, что крыша его избушки немного перекосилась, а на чердаке поселились жуликоватые вороны, насланные на народного целителя, судя по всему, его злостным столичным конкурентом Аланом Чуваком.
      В общем, дел дома было невпроворот.
      И вот как раз в разгар генеральной уборки к Бисквиту Ивановичу явился участковый Петро Сало, хотя и из хохлятского рода, но мужик хороший.
      Достав из-за пазухи бутыль мутного первача, Петро, рассказал народному целителю о страшных событиях, потрясших Малые Утюги буквально после отбытия Бисквита Ивановича. Мол, в деревне сексуальный маньяк объявился, который в течение целого дня ухитрился сделать почти одновременно в нескольких противоположных концах деревни до восьми изнасилований, расхождение во времени между которыми не превышало шести минут. В итоге следствие установило, что насильник совершал свое гнусное действо на мотоцикле.
      — И главное что, — жаловался народному целителю участковый, — девки-то многие довольны остались, говорят, что он любовник, мол, ого-го, к тому же Митяя красавца-тракториста нашего напоминает, хотя он и в маске, и потому пострадавшие показания неохотно дают. А у Митяя алиби по всем случаям, он трактор в это время чинил.
      — Так, — Бисквит Иванович немного хлебнул из стакана самогона. Поморщился. Закусил соленым огурчиком.
      — Но вот со старушкой у него одной накладка вышла, — продолжил милиционер, — вредная оказалась старушка, пошла и на него заяву накатала, так, мол, так, в лесу к ней на мотоцикле подлетел и девственности лишил, короче, мы тогда расследование и начали.
      — А старушка та, случайно, не старой-то девкой Марьей Филипповной будет? — с подозрением спросил народный целитель, наливая по-новой.
      — Она самая, — подтвердил участковый, — вредная карга.
      — Что ж он без разбора на женщин-то бросается? — удивился Бисквит Иванович.
      — Так ведь маньяк он, — в свою очередь удивился милиционер, — псих, значит.
      Народный целитель задумался, прикидывая в уме, сколько он трактористу таблеток биагры выписал и сразу же успокоился, налив себе с участковым по третьей стопке.
      — Не беспокойся, Петро, думаю, скоро эти ужасные случаи закончатся.
      — Да откуда ты знаешь, Иваныч, ей-богу, чай и впрямь Белый колдун, — испугался милиционер, осенив себя крестом, — с нечистой силой небось водишься.
      — Вожусь, — подтвердил народный целитель, мечтательно вспоминая родные звезды…
 
       ЭПИЛОГ
 
      — Вот это, блин, да, — Воротилов восхищенно заглядывал в овальный иллюминатор, за которым была лишь пронизанная миллиардами иголок звезд чернота, — ни тебе ментов, ни налоговой — благодать.
      — В натуре, братан, — согласился с ним Степановский, откупоривая очередную бутылку шампанского, — не жизнь у нас будет, а малина. Вот высадимся на ближайшей планетке, шороху там как наведем, я сразу все рынки под себя возьму.
      — Угу, — кивнул Сан Саныч, — ты смотри только, блин, не забывай о моих 60%.
      Степановский вздрогнул, и его правая щека нервно задергалась.
      — Свой долг я помню, — хрипло ответил он, — и сполна тебе его заплачу, как обещал.
      В углу рубки по-прежнему храпел связанный Убийвовк, а рядом с ним за небольшим, вырастающим из пола корабля по мысленному приказу столиком, резались в подкидного братья Крючки.
      Растрепанный профессор с совершенно безумным видом колдовал над бортовым компьютером звездолета, прокладывая дальнейший курс.
      — Так какая планета вам нужна, Сан Саныч? — спросил он пялящегося в иллюминатор авторитета.
      — Да что б пожарче была, — отозвался Воротилов, — климат желательно как на Карибах или Гавайях, на худой конец.
      — И чтобы рынки были, — вставил Степановский, выстрелив пробкой из шампанского в храпящего Бориса Богдановича, — большие рынки и без чурок всяких там и узкоглазых.
      Профессор кивнул.
      — Ну, а с правлением вам каким: монархия, республика или президентская демократия? Братки на время задумались.
      — Давай демократию, — наконец решил Воротилов, — и желательно, чтобы президент был придурок, типа этого, предпоследнего нашего.
      — И чтобы бабла побольше, — снова влез Степановский, — валюты всякой крутилось.
      — Сделаем, — ответил профессор, — как раз есть одна такая планетка, совсем рядом. То, что вам нужно.
      — Ну так, — усмехнулся Сан Саныч, — летим к ней. — И снова посмотрев в иллюминатор, добавил: — Ну, блин, красота. У меня когда-то пиджачок такой был, с платиновыми блестками.
      — Круто, — согласился Степановский, — за сколько брал?
      — Господа, господа, потише, — профессор, склонившись над пультом, вглядывался в датчики каких-то приборов, — вы мешаете мне сосредоточиться.
      Ровно через час космический корабль замедлил свой ход, и его двигатель стал гудеть значительно меньше.
      — Что, профессор, уже прилетели? — радостно спросил Воротилов, присоединившись к играющим в карты братьям Крючкам, которые сразу же стали катастрофически проигрывать.
      — Эх, карта пошла, — с восхищением сказал авторитет.
      — Уже практически прибыли, — отозвался Сумасбродов, — сейчас я программирую бортовой компьютер для предстоящей посадки.
      — Что ж, пойду предупрежу братву, — сообщил присутствующим мающийся от безделья Степановский.
      Само по себе торможение и выход на орбиту чужого мира заняли около получаса. После чего корабль наконец плавно вошел в плотные слои атмосферы не подозревающей о готовящейся на нее экспансии несчастной планеты.
      Посадка в общем-то прошла без неприятных эксцессов, и вот, наконец настал кульминационный момент сего короткого но, несомненно, исторического межзвездного перелета.
      Профессор, вытерев взмокший от напряжения последних часов лоб, покинул капитанский мостик, предложив браткам отправиться на экскурсию в осчастливленный их прибытием мир.
      Короче, открыли люк, опустили трап и…
      С самой своей первой минуты, проведенной под фиолетовым небом чужого мира, Сан Саныч Воротилов почувствовал некий подвох, начав кровожадно поглядывать на невозмутимого профессора.
      Да, воздух был нормальным, как на Земле, притяжение, куда ни шло, свет.
      Но ландшафт!
      Слева — серая бескрайняя равнина, справа — какой-то непонятный лиственно-тропический лес.
      — Ну и где, блин, радостно встречающие нас местные жители? — раздраженно осведомился у профессора авторитет. — Я что-то не понял?
      Словно в ответ на этот вопрос кусты на границе леса сильно затряслись, послышались чьи-то громкие голоса.
      Братья Крючки, Марк Степановский и Сан Саныч Воротилов растерянно переглянулись, а из расступившихся прямо перед ними кустов вылез неизменно жующий жвачку Эус со здоровой шипастой дубиной на плече.
      — Ну, блин, не ждали, — расплылся в улыбке вожак марсиан, — нет, братва, вы только посмотрите на этих мудаков, они, наверное, решили, что в Эдем прилетели.
      Громовой хохот вышедших из кустов пришельцев был не столько неприятен, сколько обиден. Земные братки стремительно обернулись к стоящему в отдалении профессору, и лица их, мягко говоря, можно было назвать перекошенными.
      — Ты, ты, ты… — начал было Воротилов, но слов выразить всю свою ярость ему почему-то не хватило.
      В руках профессор держал достаточно зловещего вида излучатель, которым он несколько ненавязчиво поигрывал.
      — Мое почтение, позвольте представиться, — ухмыляющийся ученый дурашливо поклонился, — Эдмон Сумасбродов, третий офицер тайной космической полиции к вашим услугам.
      Где-то в недрах стоящего неподалеку корабля утробно взвыл наблюдающий за сценой из иллюминатора развязанный Борис Богданович Убийвовк, который все понял раньше всех.
      — Шакал, — сплюнул в сторону профессора красный как рак Марк Степановский, — ублюдок…
      — Ах, сколько в ваших словах страсти, сколько скрытого темпераметра, — изумился профессор, — с удовольствием с вами еще поговорил бы, но мне, к сожалению, пора на Землю, пока меня не хватились в университете.
      По-прежнему пребывающих в состоянии шока братков внезапно обдало горячим ветром, и с неба на сиреневую почву планеты опустилась черная полицейская тарелка.
      Почти уже взойдя на нее, профессор все же высунулся из приоткрытого люка и громко добавил:
      — Не пытайтесь бежать, на орбите планеты дежурит космический военный крейсер, их подвиг, — ученый кивнул в сторону веселящихся новых марсиан, — вам не повторить.
      После чего окончательно исчез в тарелке, которая через минуту стремительно умчалась в небо.
      — Ну что, братва, — сказал землянам Эус, снимая с плеча дубину, — добро пожаловать на Цербер-3…
      И новые марсиане снова грянули раскатом издевательского хохота…

      Положение было мерзким.
      Вдоволь наиздевавшись над земными братками, новые марсиане, не желая опускаться до примитивного рукоприкладства и пожелав браткам приятного отдыха, удалились восвояси, прихватив с собой часть провианта с космического “Киндер-сюрприза”.
      — Вот же, сволочи, — ругался Марк Степановский, еще не совсем пришедший в себя после вероломного предательства профессора, — шампанское-то им зачем, его-то для чего надо было забирать?
      — А ты что-то праздновать собрался? — изогнул правую бровь Воротилов, и голос его был холоднее взгляда анаконды.
      Марик сразу же стушевался.
      Выбравшись из космического корабля, братки угрюмо бродили по серой равнине.
      Братья Крючки, вяло переругиваясь, выгружали из грузового отсека золотой шестисотый “мерседес”.
      — Поосторожней там, балбесы, — кричал на них Воротилов, по привычке размахивая бесполезным сотовым телефоном, — смотрите не поцарапайте.
      В соседних кустах басом ревел Борис Богданович Убийвовк, оплакивая несбыточные мечты стать могущественным хрючевским авторитетом.
      — Чего ревешь, как лось в дождливую погоду, — спросил своего бывшего помощника Сан Саныч, — мы еще повоюем, мы еще надерем задницу и новым марсианам, и этим мусорам космическим, вот увидишь, Богданович, я слов на ветер не бросаю.
      Но Убийвовк был безутешен, и постоянное всхлипывание в кустах доставало.
      — Ох, смотри мне, — пригрозил, потеряв терпение, Воротилов, — сейчас Крючков позову, они тебя быстро утешат.
      Борис Богданович хрюкнул и мгновенно затих.
      — То-то, — удовлетворенно сказал Воротилов, — а то распустил, понимаешь, нюни, как девка какая малохольная, нам стратеги нужны, а не истерики.
      Подошли неунывающие братья Крючки:
      — Сан Саныч, “мерс” для прогулки готов.
      — Это хорошо, — кивнул авторитет, — подгоняйте его сюда, поедем на экскурсию.
      — А братве что сказать? — спросили братья. — Волнуется ведь.
      — Да ничего не говорите, — махнул рукой авторитет, — пусть просто на всякий случай держатся подальше от корабля, а то чего доброго военный крейсер с орбиты пальнет.
      Подошел Марк, улыбнулся Сан Санычу и, на ходу расстегивая штаны, направился в кусты. Вжикнула молния, затем раздался совершенно дикий крик, и из кустов на четвереньках выскочил перекошенный Убийвовк. С минутным опозданием за ним последовал бледный Степановский.
      — Чуть Кондратий не хватил, — пожаловался он Воротилову, — тут даже отлить спокойно нельзя.
      Красиво переливаясь, подкатил шестисотый. Один из братьев почтительно раскрыл перед Сан Санычем заднюю дверцу.
      Воротилов кивнул и, закурив сигару, вальяжно забрался в машину.
      Степановский тоже было сунулся вслед за ним, но был остановлен твердой рукой Крючка.
      — Оставайся здесь, Марик, — бросил ему Сан Саныч, — я па разведку, а ты смотри, чтобы наши не разбежались.
      И “мерс”, подпрыгивая на неровностях почвы, уехал.
      Степановский проводил машину грустным взглядом, после чего вернулся к космическому кораблю.
      А у корабля медленно вырастала целая гора выбрасываемого братвой оружия, которое на чужой планете оказалось абсолютно бесполезным, почему-то очень быстро проржавев. Особенно Марка поразила выброшенная кем-то из братков установка “Град”, поскольку совершенно было непонятно, кто и, главное, как смог пронести ее на корабль.
      “Наверное, кто-нибудь из головорезов Воротилова”, — подумал Марик и, собрав свою небольшую братву, стал проводить строгий инструктаж.
      — Значит, так, бугаи, девок местных не трогать, новых марсиан не задевать, вести себя тихо и, по возможности, незаметно.
      — А в карты играть можно? — грустно спросил один из братков.
      — Можно, — немного подумав, ответил Степановский, — и запомните, все время держитесь меня, поскольку мы находимся сейчас в навороченной зоне для космических уголовников.
      Братки, по-бараньи вытаращившись на босса, закивали.
      — Вот и ладненько, — потер ладошки рэкетир.
      — Внимание, — раскатисто пронеслось над равниной, — объявляется комендантский час.
      — А это что еще за херня? — удивился Степановский.
      Братки на равнине стали испуганно сколачиваться в группы, а в земле внезапно открылись потайные люки, из которых наружу повыскакивали здоровые роботы с хлыстами.
 
      “Мерседес” нещадно трясло на ухабах, а Сан Саныч Воротилов, включив кондиционер, расслабленно отдыхал, пытаясь безуспешно собраться с мыслями.
      Но мысли не собирались.
      Ну никак.
      Нет, сдаваться могущественный хрючевский авторитет не собирался. Вопреки всем обстоятельствам, Воротилов готов был идти до конца, естественно, победного.
      Братья Крючки зорко следили за дорогой, не претерпевшей пока никаких существенных изменений. Ландшафт по-прежнему был сер и угрюм.
      В магнитоле нещадно надрывался Миша Круг, исполнявший слезную балладу “Баня в зоне”. Воротилов поморщился и ловким движением руки остановил компактдиск. Какая может быть баня на Цербере-3, думать не хотелось.
      — Внимание, — внезапно пронеслось над равниной, — объявляется комендантский час.
      Братья Крючки озабоченно переглянулись. Но Воротилов лишь усмехнулся.
      — Спокойно, братва, мой новый “мерс” бронирован еще круче, чем джип покойного Отморозова, даром, что не летает. Вокруг машины включено мощное силовое поле.
      Братки расслабились, а вдалеке уже замаячило нечто, напоминающее город.
      Вскоре стало ясно, что это не совсем город, а какие-то бараки, кишащие совершенно жуткого вида инопланетянами.
      Остановив машину на безопасном расстоянии, братья Крючки преданно посмотрели на Сан Саныча:
      — Куда дальше, босс?
      — Постоим, посмотрим, — пыхнул сигарой Воротилов, зловеще улыбаясь, и братья поняли, что в голове авторитета уже зреет некий план.
      Инопланетяне никакого внимания на шестисотый с братками не обращали, занятые какими-то там своими непонятными делами. Они озабоченно сновали туда-сюда из барака в барак, и вскоре стало ясно, что подавляющее их большинство — роботы.
      — По-моему, это какой-то завод, — предположил один из Крючков.
      Внезапно к “мерседесу” подошло странное длинное существо, похожее на сороконожку явно металлического происхождения, и, мигнув своим единственным глазом, остановилось у радиатора.
      — Здравствуй, брат, — обратилось оно к капоту автомобиля, — давно уже сидишь? Братки в салоне переглянулись.
      — Сан Саныч, — прошептали Крючки, — оно разговаривает с вашим “мерсом”.
      Воротилов усмехнулся и, вытащив из-под сиденья специальный микрофон, спокойно ответил:
      — Приветствую тебя, приятель. Сижу я недолго, буквально только что посадили.
      Металлическая сороконожка покачалась из стороны в сторону, видимо, сопровождая этим свои размышления.
      — Расскажи-ка, братан, об этой планете, — попросил Воротилов, — вкратце, но по сути.
      — Это планета-тюрьма класса Б, — ответило существо, моргая глазом.
      — А что значит — Б? — переспросил Воротилов.
      — Безнадега, — расшифровал металлический собеседник, — отсюда невозможно бежать, хотя правила проживания у нас не очень жестокие. Самое главное из них — сожри более слабого первым.
      Земляне в “мерседесе” вздрогнули.
      — Да, ничего, терпимо, — согласился Воротилов.
      — Бывает и хуже, — ответила сороконожка, — просто во время комендантского часа нужно держаться подальше от открытой местности, и все будет в порядке. Да, и это, — добавило существо, — смотри не попадайся на глаза нукерам местного пахана.
      — А кто этот пахан? — спросил Воротилов, но длинное существо ответить не успело, исчезнув в пасти громадного хромированного тираннозавра, одетого в светлые арестантские штаны в полоску.
      Смачно отрыгнув, робот-инопланетянин кровожадно посмотрел на “мерседес”.
      — Даже и не думай об этом, — сказал в микрофон Воротилов.
      Робот задумался.
      — Меня посадили, — рычаще заявил он, — за то, что я не уступил в звездолете место старушке.
      Видимо, это заявление должно было братков ужаснуть.
      — И правильно сделали, — буркнул в микрофон Воротилов, приказав сидящему за рулем Крючку жать на сцепление.
      Машина медленно поползла назад.
      Зубастый монстр качнулся в ее сторону, после чего с воем провалился под землю, исчезнув в сомкнувшихся челюстях жуткого червя.
      — М-да, приятное место, — констатировал Воротилов, наливая себе бокал мартини из бара автомобиля.
 
      Хлысты роботов били током.
      Согнав разрозненных братков в единую кучу, роботы принялись чего-то ожидать.
      Вскоре с неба опустилась небольшая летающая тарелка, из которой выбрался толстый гуманоид в мундире и каком-то ночном горшке на голове.
      Остановившись перед братками, он достал из кармана длинный непонятный список
      — Ага, — сказал он, — вот вы значит какие, засране.
      — Земляне, — оскорбленно поправит гуманоида Степаповский
      — Да по мне хоть венериане, — фыркнул толстяк, — главное, что вас посадили сюда за дело. Где же это тут было у меня записано, ага, вот: за деструктилизацию цивилизованного общества.
      — Чего? — не понял Степановский. — Это что, ваш местный матюг?
      Гуманоид удивленно вытаращил свои три глаза на рэкетира.
      — Ладно, ты, красномордый, не выделывайся, — сказал он, — а то угодишь у меня прямехонько в космический зоопарк на Плутоне. Там давно уже хотят иметь у себя в клетке парочку засрян, поскольку ваша принадлежность к разумным существам еще не доказана.
      — А вот за козлов ты ответишь, — пригрозил Степановский, истолковав слова гуманоида по-своему, — да и вообще, кто ты, блин, такой?
      — Я? — удивился гуманоид. — Я комендант Цербера-3 Люфт Заоаар.
      — Кто? — снова не понял Степановский. — Лифт Самовар?
      Комендант нервно дернулся.
      — Слышь, мужик, ты определись, — не унимался рэкетир, — Лифт ты или Самовар.
      — Да чайник он, — крикнул кто-то из братков, — что, сразу не видно?
      — Ну, знаете, — обиделся комендант, — таких наглецов я еще не видел. И вообще у меня в списке вас пятьдесят пять. Где еще трое?
      Братва притихла, а Степановский, лукаво усмехнувшись, нагло заявил:
      — А мы их съели.
      — А, ну это нормально, — кивнул комендант, что-то вычеркивая в своем списке, — так и запишем. Ну, а теперь по камерам, так сказать, погуляли и хватит.
      — По каким камерам? — испугался Степановский. — Здесь же вся планета и так сплошная тюрьма.
      — А у меня вы записаны как особо опасные преступники, — возразил комендант, и роботы хлыстами погнали братков в сторону леса.
 
      Следует отметить, что и Сан Саныч с братьями Крючками, разъезжающие по планете "в шестисотом “мерседесе”, не избежали участи своих коллег.
      “Мерседес” был выслежен и окружен группой роботов-надсмотрщиков, электрические хлысты которых вызывали у авторитета гомерический хохот.
      — А это что за клоун? — удивился Воротилов, когда с неба опустилась тарелка коменданта планеты-тюрьмы.
      Люфт Заоаар с интересом рассматривал сидящих в бронированном автомобиле землян.
      — Ага, — сказал он, сверяясь со своим списком, — а вот и эти пропавшие засране.
      — Че? — взревел Воротилов. — Ты как меня, инопланетная вонючка, назвал?
      Но на этот раз комендант предусмотрительно надел на уши специальные чехлы с фильтрами, и потому ругательств авторитета не слышал.
      — Странно, — вслух размышлял он, — что это за металлическая передвижная оболочка, в которой они находятся. Неужели у засрян настал период спаривания?
      — Что? — ревел Сан Саныч. — Какой период?
      — Определенно нас ждет в скором времени появление их потомства, — продолжал рассуждать комендант, — надо бы сообщить об этом в Лигу.
      — Давай сообщи, придурок, — кричал Воротилов, — с тебя пол галактики смеяться будет.
      Люфт Заоаар сделал пометку в своих списках и приказал роботам-надсмотрщикам оттранспортировать инкубатор с готовящимися к спариванию особями в отдельную камеру.
      — И смотрите, поосторожней, сильно инкубатор не трясите, — добавил он, залезая обратно в свою тарелку.
      Вытаращив глаза, обалдевший Воротилов увидел, как роботы бережно приподняли “мерс” над землей и осторожно понесли его в глубь города, ловко лавируя между бараками.
      А комендант, тем временем вернувшись в тарелку, вызывал по видеофону крейсер “Смердящий”, дежуривший с некоторых пор на орбите Цербера-3.
      Экран видеофона мигнул, и на нем появился бравый капитан Румбель в элегантной синей форме офицера космофлота.
      — А, это ты, Заоаар, — сказал капитан, дружески улыбаясь, — что случилось, приятель?
      — Гм… — комендант прокашлялся, — понимаешь, Румб, у меня тут на планете сложилась весьма деликатная ситуация.
      — А точнее?
      — Точнее, — Заоаар замялся, — проблема связана с этими недавно поступившими к нам землянами.
      — Ну и?
      — Боюсь, что они собираются размножаться.
      — Как? — опешил капитан. — Ведь они все вроде мужики.
      — А ты уверен? — переспросил комендант. — Похоже, что они привезли с собой секс-инкубатор. Капитан присвистнул.
      — Да, этого мы не учли.
      — Что же делать, Румб? — отчаянно спросил комендант. — Я в замешательстве, ты же знаешь, по инструкции я должен немедленно отправить их с Цербера в любое иное место с более благоприятными для родов условиями.
      — Да, проблемка, — согласился капитан, — ну хочешь, дружище, я расстреляю их с орбиты ракетами, а в Лигу доложим, что в них попал метеорит.
      — Нет, — покачал головой комендант, — мне за это точно башку снесут. С этими землянами и так мороки выше крыши: особый контроль, строгий надзор, еженедельные доклады об их поведении.
      — Ладно, — согласился капитан, — так и быть, помогу тебе, заберу их на свой корабль, а там переправлю куда надо, но не сегодня, завтра. Сегодня вечером сериал показывают: “Осьминоги тоже плачут”, заключительную серию и, как ты понимаешь, пропустить ее я не могу.
      — Понимаю, — вздохнул комендант, — спасибо.
      — Не за что, — усмехнулся капитан, — в общем, до завтра.
      Братва просто офигела, когда мимо камеры, в которую их всех запихнули, пятеро роботов-надсмотрщиков бережно пронесли шестисотый “мерседес” с Сан Санычем Воротиловым, который, вальяжно развалившись на заднем сиденьи машины, курил гаванскую сигару.
      — Учитесь, лохи, — сказал Степановский, потрясая указательным пальцем, — у человека даже здесь все схвачено.
      — Да, — согласились братки, — авторитет, он и на Луне авторитет.
      Борис Богданович Убийвовк потерянно блуждал по громадной камере в поисках отхожего места.
      — Да где же оно здесь у них, — жалобно причитал он, буквально ощупывая все углы, — на кого эта камера вообще рассчитана?
 
      Братва с интересом наблюдала за бывшим помощником Воротилова.
      — Действительно, — возразил Степановский, — а как они нас собираются здесь кормить и, главное, чем?
      В камере началось беспорядочное брожение умов. Братки не на шутку разволновались.
      — Кто-нибудь, закройте меня, — заорал Убийвовк, — мне нужно пи-пи.
      Степановский, скривившись, дал знак своим двум широкоплечим телохранителям.
      — Только в память о гениально разработанном тобой плане нычки подлюки профессора, — небрежно бросил он.
      Братки, став к Убийвовку спинами, закрыли Бориса Богдановича от любопытных взглядов в углу камеры. Остальные земляне, за неимением чего делать, с интересом наблюдали за процессом.
      — Фух, — сказал Убийвовк, выбираясь из угла, — проклятое шампанское.
      В следующую секунду в камеру ворвался разъяренный робот-надзиратель и, схватив Убийвовка за шиворот, поволок того в мокрый угол.
      — Это что такое, я тебя спрашиваю? — ревел робот. — Ты, что это, скотина, наделал?
      — Н-н-ну, к-к-как, — заикаясь от страха ответил Борис Богданович, — а как же без этого?
      Надзиратель, злобно завращав красными глазами, поволок Убийвовка вон из камеры.
      — Э, куда это вы его? — удивился Степановский, но робот ему не ответил.
      Решетчатая дверь за его железной спиной бесшумно закрылась.
      Братва в камере еще больше приуныла.
      — А-а-а-а, — раздалось где-то в недрах тюрьмы. Братки вздрогнули.
      — Отпустите, садисты, — орал, судя по всему, подвергающийся пыткам Борис Богданович.
      Через пять минут робот-надзиратель приволок Убийвовка обратно.
      — Что ж вы не предупредили, — раздраженно сказал робот, затаскивая хромающего Бориса Богдановича в камеру, — что вы белковая жизнь, а не киборги.
      Братки недоуменно переглянулись.
      — Что они с тобой хотели сделать, Бориска? — сочувственно спросил Убийвовка Степановский. Борис Богданович неопределенно повел рукой.
      — Да запаять хотели, чтобы электролит из батарей не вытекал.
      — Заботливые, сволочи, — зло сплюнул Степановский, — киберы паршивые, ну так успели хоть запаять? Убийвовк опасливо себя ощупал.
      — Да вроде нет, — с облегчением ответил он.
 
      “Мерс” вместе с Воротиловым и братьями Крючками внутри был внесен в отдельную комфортабельную камеру с мягкими стенами и приятным освещением.
      — Смотрите, — пригрозил Крючкам Сан Саныч, — из машины ни ногой. Посмотрим, что эти придурки еще выкинут.
      Братья испуганно закивали.
      Вскоре в камере появился странный робот в белом халате и круглой шапочке с красным крестом.
      — Ну и как вам здесь нравится? — деликатно спросил он братков.
      Крючки по приказу Воротилова слаженно закивали.
      — Вот и чудесно, — обрадовался робот, — можно поинтересоваться, когда у вас ожидается спаривание? Сан Саныч побагровел, но от реплик удержался.
      — Ну ладно, дело ваше, — не стал настаивать робот, — завтра вас переведут на космический крейсер. Дымящаяся сигара выпала из пальцев авторитета. “Вот оно, — подумал он, — удача, шанс удрать”.
      — Может, вам что-нибудь спеть, — продолжал свои расспросы робот, — или сплясать? Я, к сожалению, не силен в вашей физиологии, но на планете Зуран танцы весьма способствуют скорому спариванию.
      — Лучше застрелись, — не сдержавшись, предложил Воротилов.
      — Не понял, — переспросил робот, тряхнув головой, — вы выразились неясно.
      Но Воротилов общаться с железякой больше не желал, нажав кнопку на двери, он включил автоматическое тонирование стекол, не позволяющее снаружи заглянуть в салон.
      Достав из кармана пиджака колоду карт, Сан Саныч протянул ее одному из Крючков.
      — Сдавай, Сема.
      А робот в белом халате, покинув камеру, срочно телефонировал коменданту, что земляне уже приступили к спариванию.
 
      — Черт, — в отчаянии закричал Люфт Заоаар, — если Лига об этом узнает, то мне конец, — и немного подумав, добавил, — впрочем, если что, свалю всю вину на капитана Румбеля вместе с его дебильным сериалом…
 
      Итак, положение землян на Цербере-3 оставалось двойственным. С одной стороны, перед Сан Санычем Воротиловым, благодаря удивительному стечению обстоятельств, открывалась заманчивая перспектива скорого побега, но, с другой, кто был Сан Саныч без всей своей братвы и кто была братва без своего авторитета?
      Проблема не из легких, но требующая немедленного разрешения.
      Обуреваемый чувством праведной мести, Воротилов непременно собирался разделаться в первую очередь с профессором Сумасбродовым, а во вторую — с киллером Белочкиным, так подло кинувшим Сан Саныча.
      Надо сказать, что эти два главных врага авторитета только открывали зловещий список, в котором по алфавиту дальше шел вожак новых марсиан Эус со всей своей зеленомордой братвой.
      Планы были кровожадно-грандиозными, и на пути к осуществлению своей мести могущественный хрючевский мафиози был готов использовать любые средства, уловки и лазейки, лишь бы расправиться со своими кровными врагами, упекшими, так или иначе, Сан Саныча в космическую тюрьму.
      В общем, как метко было замечено выше, “авторитет, он и на Луне авторитет”.
      Такие дела.

      На следующий день землян перевели в новую камеру для живых заключенных с санузлом, душевой и старым, но пока работающим телевизором.
      Телевизор ловил всего лишь один канал и тот для домохозяек, по которому шел бесконечный телесериал “Кибермария”, сменивший закончившийся “Осьминоги тоже плачут”. Серии крутили подряд и поэтому до самого завтрака братки неотрывно следили, роняя иногда мужские скупые слезы, за динамично развивающимся действием мелодрамы. Кибермария, влюбленная в Хосеандроида — аристократа из приличной семьи, питающегося исключительно от солнечных батарей, тщательно, на протяжении 18 серий, пыталась скрыть то, что она простолюдинка, работающая на вульгарном бензине.
      Когда прозвучал сигнал выходить из камер к завтраку, Хосеандроид на экране, узнавший страшную тайну, пытался покончить с собой, устроив в голове с помощью стакана воды короткое замыкание.
      Телевизоры, естественно, по распоряжению коменданта тюрьмы после сигнала к завтраку отключались, поскольку в противном случае заключенных пришлось бы оттягивать от мерцающих экранов силком.
      Под предводительством Марка Степановского толпа братков проследовала в общую столовую, где была неприятно удивлена соседством за одним обеденным столом с новыми марсианами.
      — Здорово, козляры, — сказал Эус, поедающий что-то розовое и жалобно пищащее, — нас, как видите, тоже перевели на всякий случай в строгий режим.
      Земная братва осторожно расположилась за длинным столом.
      Места не хватило только бедняге Убийвовку, которому дать под зад ногой в этот день поленился разве что Марк Степановский. Братва сразу же смекнула статус Бориса Богдановича, который оказался в зоне без крыши, и вдоволь потешалась, издеваясь над бывшим оперативником УГРО.
      К землянам величественно подполз буро-коричневый шеф-повар, держа в щупальцах лист бумаги и ручку.
      — Что будем заказывать? — спросил он, опупевшего Степановского.
      — Ну, блин, — сказал Марик, — прямо как в шведской тюрьме.
      Шеф-повар кивнул, после чего записал на листе: “Блины по-шведски”.
      — Что еще? — безразлично осведомился он. Братки зашептались.
      — Чай с круассанами, — ответил Степановский, и шеф-повар удалился.
      — Ну, братва, живем, — рэкетир довольно похлопал себя по ревущему в предвкушении трапезы животу, а из тарелки Эуса внезапно выпрыгнуло длинное пищащее существо, похожее на сколопендру, которое тут же впилось зубами в ухо ближайшему братку.
      Браток закричал, отбрасывая от себя кусачий завтрак нового марсианина.
      Эус с товарищами весело заржали.
      — Пахан идет, пахан, — внезапно пронеслось над залом, и земные братки с любопытством повытягивали шеи, но никакого пахана не увидели.
      — А как он, интересно, выглядит? — отважился спросить Степановский чавкающего Эуса.
      — Пахан, что ли? — переспросил марсианин. — Да шут его знает, никто его никогда не видел, но народ из камер, чем-либо ему не угодивший, регулярно пропадает.
      — А где он сидит? — продолжал свои расспросы Марик.
      — Да вон, где-то в середине зала, — кивнул головой Эус, — в окружении разумных примусов-телохранителей с Ганимеда.
      Степановский посмотрел в ту сторону, куда указывал Эус, но кроме железных спин разумных примусов ничего не увидел. Примусы были ужасны: гигантских размеров, с жуткими стальными клешнями, и потому Марик поспешно отвел взгляд.
      Вскоре появился заказ: дымящиеся блины по-шведски и чай с круассанами.
      Все это доставили на подносах аккуратные роботы-официанты.
      — Вот это сервис, — восхитился Степановский, с жадностью кусая круассан с джемом, — а это что за бумажка?
      На серебряном подносе с блинами лежал прямоугольный листок тонкого пластика. Степановский с интересом его изучил.
      — Твою (БИП) мать, — громко выругался он, — так ведь это же счет.
      Куски круассанов мгновенно застряли в глотках братков.
      — Но у нас нет таких денег, — развел руками Степановский.
      Новые марсиане, едва сдерживаясь от смеха, переглянулись.
      — Вы что, бараны, не позаботились открыть в галактическом банке счет? — удивился Эус. — В таком случае вас ждет неделя каторжных работ на урановых рудниках в Долине Баобабов — расплата за завтрак.
      Не сдержавшись, марсиане снова заржали.
      — Привыкайте, — смеялся Эус, хватаясь за живот, — у нас тут демократия покруче вашей. Рыночные отношения даже в тюряге, блин.
      Тем временем голодный Борис Богданович, потирая ноющий от постоянных пинков зад, искал место в столовой, где бы можно было приткнуться и спокойно позавтракать.
      Свободных мест не было.
      Хотя нет, одно было.
      В центре зала сидели какие-то непонятные не то примусы, не то гипертрофированные соковыжималки, которые ничего не ели, а просто неподвижно сидели на табуретках. И вот как раз один из табуретов во главе их столика был свободен.
      Облегченно вздохнув, Убийвовк двинулся в центр зала, по дороге решив, что примусы — это, скорее всего, украшение столовой или специальные мусоросборники для остатков еды.
      Проворно добравшись до свободного стула, Борис Богданович с облегчением буквально упал на него, удивленно отмечая, что на стуле, он что-то своим толстым задом раздавил.
      “Наверное, кто-то в шутку положил на табуретку сырое куриное яйцо”, — грустно подумал Убийвовк, уже начинавший свыкаться с ролью мишени для всяческих насмешек.
      В обеденном зале внезапно настала гробовая тишина.
      Притихли даже ржущие басом новые марсиане, а кое-кто из завтракающих инопланетян предусмотрительно полез под стол.
      Борис Богданович встрепенулся, потому что все взгляды в столовой были прикованы к нему одному.
      Со зловещим скрежетом со своих скамеек поднялись примусы, оказавшиеся все-таки не мусоросборниками для объедков, а боевыми роботами.
      — Боже, — Борис Богданович задрожал, понимая, что сейчас его будут бить и даже возможно клешнями. Но произошло непредвиденное.
      — Да здравствует новый пахан! — глухо взревели разумные примусы, и остальные заключенные хором подхватили приветствие, повставав со своих мест.
      Грянули аплодисменты.
      Марк Степановский полез под стол за отвалившейся челюстью.
      — Я пахан? — сдавленно прохрипел не верящий своим ушам Борис Богданович.
      — Да, ты, — подтвердил один из примусов, — как, наш господин, ты желаешь себя величать?
      — Борис, — ответил Убийвовк, до которого наконец стало доходить, что произошло, — Борис Грозный. Примусы почтительно ему поклонились.
      — А мы твои верные телохранители, — хором прогудели они.
      Встав со стула, Убийвовк отодрал от своих штанов какого-то дохлого серого слизняка и с отвращением отбросил его в сторону.
      — Это был прежний пахан, — пояснили примусы, неустанно кланяясь, — злобный Слизень по кличке Неистовый Убийца с планеты Запии. Отныне вы занимаете его место по праву силы.
      “По праву толстого зада”, — подумал Убийвовк, немного разжиревший на службе у Сан Саныча. Вот так подфартило.
      — Какие будут приказания, господин? — спросили примусы.
      — Ну… — Убийвовк задумался, — сперва я хотел бы плотно позавтракать…
      Чуть не закрутив щупальца в морской узел, к Убийвовку подлетел испуганный шеф-повар с толстой книгой-меню. На обложке книги было золотом выгравировано: “Изысканная пища планеты Земля”.
      Убийвовк усмехнулся.
      — Я доверюсь вашему выбору, — сказал он, — но чтоб не меньше восьми блюд.
      Буквально просияв, шеф-повар сломя щупальца бросился на кухню.
      Засуетились роботы-официанты, сервируя стол.
      Опустившись обратно на табуретку, Борис Богданович дьявольски ухмыльнулся, посмотрев на сидящих в углу зала притихших земных братков…
 
      Рано утром в камеру, где стоял шестисотый “мерс” с Воротиловым и Крючками, явился сам капитан Румбель с двумя офицерами.
      — Вот видишь, — комендант в расстроенных чувствах указал на сотрясающийся от могучего храпа Сан Саныча шестисотый, стекла которого по-прежнему были тонированы, — они уже спариваются.
      — М-да, — капитан задумчиво потер подбородок, — ну что ж, будем грузить инкубатор в кутер и переправлять его на крейсер.
      В камеру заехал громадный робот-погрузчик.
      — Смотри, — пригрозил ему капитан, — транспортируй осторожно, чтобы не нарушить таинства соития. Робот пошло заржал.
      — Будь спок, шеф, я — профессионал, они даже ничего не заметят.
      Когда шестисотый был осторожно извлечен из камеры, комендант, отведя капитана в угол, осторожно спросил:
      — Ну, ты уже решил, куда их переправить?
      — Да черт его знает, — ответил Румбель, пожимая плечами, — но если они расплодятся на моем корабле, погоны с меня точно сорвут.
      — А сколько у них длится инкубационный период, ты не знаешь?
      Капитан задумался.
      — Да не помню я, не то девять дней, не то девять месяцев. В звездной энциклопедии ни хрена по этому поводу не сказано, там вообще написано, что планета Земля необитаема, я специально вчера смотрел.
      — А что за издание у твоей энциклопедии? — спросил комендант. — Года она какого? Наморщив лоб, капитан назвал.
      — Ну так, — усмехнулся Заоаар, — когда ее составляли, Земля действительно была необитаема, посмотри издание посвежее.
      А шестисотый “мерседес” уже был погружен на челночный кутер, и зловещий храп из него доносился пуще прежнего. К мощному реву носоглотки Сан Саныча присоединилось сладкое повизгивание братьев Крючков, которым одновременно снилась голая Памела Андерсон. Что и говорить, одним словом, близнецы.
      — Тебе не кажется, что во время спаривания эти земляне издают очень странные звуки, — задумчиво сказал комендант садящемуся в кабину кутера капитану.
      Пристегиваясь к креслу, Румбель пожал плечами.
      — Я бы на твоем месте, — посоветовал ему комендант, — записал бы эти звуки на монокристалл и отправил бы его в институт инопланетной биологии на Кассиопее-4.
      Капитан с ним согласился, и, набрав высоту, кутер исчез в сером унылом небе Цербера-3.
 
      Когда Сан Саныч Воротилов наконец проснулся, то понял, что находится на космическом корабле. Это авторитета несказанно обрадовало.
      — Вставайте, балбесы, — сказал он, расталкивая сопящих Крючков.
      “Мерседес” стоял в каком-то непонятном светлом помещении с иллюминаторами и мерцающим пультом в углу. У массивных дверей на стуле сидел вооруженный космический пехотинец и с интересом листал “Плейбой” для гуманоидов.
      Сан Саныч немного подумал, после чего все-таки тонировку стекол отключил.
      Пехотинец на стуле дернулся как ужаленный, выронив журнал на пол.
      — Не очкуй, братела, — сказал ему в микрофон Воротилов, — а лучше позови капитана.
      Спрятав журнал под форму, пехотинец вызвал по висящему на стене видеофону капитана Румбеля, сообщив тому, что земляне желают его видеть.
      — А разве они уже не спариваются? — удивился капитан. — Что-то быстро, однако.
      Сан Саныч демонически рассмеялся.
      Коварный план побега был им уже полностью придуман.
      Во сне.
      Крючки, предчувствуя заварушку, радостно захихикали, и Воротилов полушепотом поведал им свой грандиозный и одновременно простой до идиотизма план.
      Двери медленно разошлись в стороны, и в помещение вошел озабоченный капитан.
      — В чем дело? — спросил он братков в “мерседесе”. — Я вас слушаю.
      Братья Крючки, незаметно достав из бардачка электробритву, осторожно передали ее Воротилову.
      — Подойдите ближе, капитан, — сказал в микрофон Сан Саныч, — нам вас плохо слышно. Удивившись, Румбель подошел ближе.
      — А так, — спросил он, — слышно нормально?
      Пехотинец стоял у самых дверей, придерживая рукой выпадающий из-под мундира журнал, а капитан находился совсем рядом с “мерсом”. Лучшей позиции трудно себе было представить.
      — Давайте, — скомандовал Воротилов, и выскочившие из шестисотого братья Крючки за считанные секунды скрутили капитана, ловко затащив его в машину.
      С громким щелчком захлопнулись двери “мерса”.
      Дело было в шляпе.
      У дверей мирно лежал упавший в обморок космический пехотинец, на лице которого ярко алела обложка раскрывшегося “Плейбоя” с какой-то каракатицей в тоненьком бикини.
      — A-a-a-a, — закричал капитан Румбель, руки которому братья Крючки связали за спиной галстуком, — вы что это со мной собираетесь сделать? Предупреждаю, я гермафродит, мой народ размножается с помощью перекрестного опыления пыльцой растений.
      — Да заткнись ты, — рявкнул Сан Саныч, — ты нам на фиг нужен.
      — Тогда отпустите меня, — резонно заметил капитан.
      — Не-а, — мотнул головой Воротилов, — ты наш заложник.
      — О, Боже, — простонал Румбель, — и что же вам надо?
      — Сейчас узнаешь, — усмехнулся авторитет, — Сема, жми на газ.
      Рванув с места, “мерседес” играючи высадил раздвижную дверь, чуть не наехав на обморочного пехотинца.
      За дверью был большой коридор, вполне способный вместить не только шестисотый, но и английский “даблдеккер”.
      — Ладно, пучеглазый, где здесь у вас гараж для челноков? — спросил Воротилов, раскуривая очередную сигару.
      Капитан закашлялся.
      — Ничего я вам, бандюгам, не скажу, — гневно ответил он, — какая низость, симулировать таинство спаривания, лелея план побега.
      Пожав плечами, Сан Саныч извлек из кармана электробритву и, включив ее, поднес к голове капитана.
      — Что это? — истошно заорал Румбель, припадочно дергаясь, но один из Крючков крепко держал его за ноги.
      — Это? — Воротилов выдохнул струйку табачного дыма прямо в лицо заложнику. — ПВМ-300.
      — Что? — не понял капитан.
      — Портативный высасыватель мозгов, — мило пояснил Сан Саныч.
      — Мама, — заорал Румбель, — помогите.
      “Мерс” стремительно летел по длинному коридору и попадающиеся на пути военные едва успевали от него уворачиваться.
      На корабле включился сигнал тревоги, сторожевой крейсер был переведен в состояние боевой готовности.
      — Где челноки? — теряя терпение взревел Воротилов, поднося жужжащую электробритву к уху капитана.
      — Там, — закричал Румбель, указывая рукой, — нужно повернуть направо.
      Свернув в одно из ответвлений коридора, “мерс” остановился в небольшом тупике, заканчивающимся овальной дверью.
      — Как ее открыть? — спросил Воротилов, зловеще размахивая бритвой.
      — Дверь реагирует на голос, — ответил, бледнея, Румбель.
      Сан Саныч сунул капитану под нос микрофон:
      — Давай открывай живо.
      — Сезам, откройся, — просто сказал в микрофон Румбель, и овальная дверь ушла вверх.
      За дверью стояли боевые роботы и несколько офицеров с лучевиками.
      Воротилов многозначительно подмигнул капитану.
      Румбель судорожно сглотнул.
      — Не стреляйте, — крикнул он в микрофон, — пропустите их.
      Офицеры недоуменно переглянулись, но все же отступили, отведя роботов и освободив проход в гараж, где стояли челночные звездолеты.
      — Наши требования, — гремел в отобранный у капитана микрофон Воротилов, — миллион кредиток наличными, пять импульсных лучевиков и челночный звездолет, до отказа заполненный топливом, в противном случае капитан будет уничтожен.
      Офицеры побледнели и через десять минут погрузили выкуп террористам на один из челноков.
      — А теперь пошли вон, — гаркнул Воротилов, — и роботов своих заберите, не то я сверну капитану шею.
      — Не надо, — прошептал Румбель.
      Осторожно попятившись к выходу, офицеры покинули гараж, а сидящий за рулем “мерса” Крючок, плавно заехал в просторный салон космического челнока.
      — Сема, проверь, нет ли засады, — приказал Воротилов.
      Сема, выбравшись из машины, тщательно обследовал помещения космического корабля и, вооруженный лучевиком, вернулся к шестисотому.
      — Все чисто, Сан Саныч, можете вылазить, — радостно сказал он.
      Воротилов вытер взмокший ежик на макушке и, открыв дверцу, поволок за шиворот капитана из “мерса”.
      — Теперь-то вы меня отпустите, — взмолился Румбель, — если я пропущу хоть одну серию “Кибермарии”, я этого не переживу.
      — Заткнись, — рявкнул Воротилов, толкая капитана к креслу пилота, — Сема, развяжи лупоглазому руки. Сейчас будем взлетать.
      — Что? — переспросил Румбель. — Вы хотите, чтобы я…
      — Конечно, — удивился Воротилов, — а кто ж его поведет, мы, что ли?
      И братки басом заржали, сильно напомнив при этом новых марсиан.
 
      — Ну все, получилось, — Сан Саныч с облегчением откинулся в гравитационном кресле.
      Космический челнок плавно парил в открытом космосе, оставив далеко позади и планету Цербер-3, и переполошившийся сторожевой крейсер “Смердящий”.
      — Ну и куда теперь? — спросил за штурвалом капитан Румбель. — Предупреждаю заранее, что это не крейсер, топлива мало, до Земли челнок не дотянет.
      Сан Саныч напряженно думал.
      Проблемы множились, как морские свинки, или скорее как сидящие друг в друге матрешки.
      В принципе звездолетом Воротилов мог попробовать управлять и сам, без помощи заложника-капитана, поскольку он зорко наблюдал за Румбелем, когда тот выводил челнок из гаража крейсера. Управление звездолетом очень походило на управление трамваем. Две педали и клаксон.
      — Так, ну куда теперь, — нудил капитан, тоскующий по любимому телесериалу, — решайте же скорей.
      — Нам дальше, — ответил принявший решение Сан Саныч, — а тебе наружу.
      — Куда? — не поверил своим ушам Румбель.
      — Наружу, — повторил Воротилов, постучав пальцем в иллюминатор, — ты нам больше не нужен. Братва, тащите скафандр.
      Капитана снова пришлось связать, а один из Крючков принес из шкафчика у шлюзовой камеры скафандр.
      — Что за фигня? — удивился Сан Саныч, рассматривая странные валенки, треух и телогрейку.
      — Какой был, — пожал крутыми плечами Крючок.
      — Это не фигня, — обиделся связанный Румбель, — это гениальное изобретение профессора Сумасбродова — космический костюм “Спиридоныч”.
      — Ну раз так, — сделал вывод Воротилов, — то в нем ты по космосу и погуляешь.
      Втолкнув капитана в шлюзовую камеру, Крючки снова развязали ему руки и, отдав скафандр, вернулись на челнок.
      Не видя для себя иного выхода, Румбель надел телогрейку, натянул валенки и, нахлобучив на голову треух, нажал черную маленькую пуговку. Скафандр тут же надулся, и вокруг капитана возникло розовое силовое поле.
      — Вы за это еще ответите, — погрозил он кулаком лыбящемуся в окошке двери шлюза Воротилову, и Сан Саныч, дернув красный рычаг, отправил Румбеля в открытый космос.
      В кармане телогрейки парящий в безвоздушном пространстве капитан обнаружил сотовый телефон “Эрик-сон” и корявую записку от Воротилова.
      “Можешь позвонить 911, — значилось в записке, — если батарейки не сели”.
 
      Последующие события для Сан Саныча Воротилова обернулись полной неожиданностью.
      Ровно через час после душевного расставания с капитаном Румбелем челнок был взят на абордаж непонятным космическим катером без опознавательных знаков, вероломно подкравшимся сзади.
      Из взломанной шлюзовой камеры вывалили здоровые бугаи в тельняшках, банданах и с разбойничьими бородами.
      Читавшие в детстве “Остров сокровищ” братки сразу смекнули, что они попали в лапы к космическим пиратам.
      — Ох, е… — восхитились звездные джентльмены удачи, увидев золотой шестисотый, — вот это, якорь нам в глотку, улов!
      Главарь у пиратов был прямо вылитый Джон Сильвер, только без попугая.
      Прихрамывая на железном протезе, он медленно подковылял к Сан Санычу, защищенному братьями Крючками, схватившими по лучевику в каждую руку.
      — А, так ведь это засране, — противно прокаркал пират, беззубо усмехаясь, — те, что с Цербера-3 сбежали, взяв в заложники капитана сторожевого крейсера. Крутые, видно, мужики.
      Братки молчали, мрачно целясь из лучевиков в пиратов.
      — А что ж вы лучевики-то задом наперед держите? — спросил пират, доставая из-за пояса бластер. И братья Крючки впервые в своей жизни побледнели.
 
      Взяв челнок на буксир, космические пираты перевели пленных на свой корабль.
      Главарь пиратов, которого звали Леонардо Ди Кап-рио, лично устроил браткам маленькую экскурсию по своему катеру под зловещим именем “Пиранья Дунька”.
      — То, что вы тоже бандиты, еще не означает, что мы не должны вас грабить, — философски рассуждал Леонардо, космический катер которого напоминал самый настоящий дурдом, хотя скорее всего так и было задумано.
      По рубке бегали какие-то полуголые девицы, разносящие пиво. В каютах громко играл хеви-металл, а стены коридоров были разукрашены красочными порнографическими граффити.
      — Да это не корабль, а произведение корсарского искусства, — потрясал кулаками Леонардо, заправляясь колоссальным количеством пива.
      Полуобняв Сан Саныча, он пьяно орал ему на ухо:
      — Эх, братан, разрешаю тебе как другу звать меня просто Рыбий Глаз, так моя мамочка называла меня в детстве.
      — Может, ты нас отпустишь? — вкрадчиво ввернул Воротилов. — А, Рыбий Глаз, по старой дружбе.
      — Даже и не мечтай об этом, — возразил Леонардо, — я лично прослежу за тем, чтобы вас продали в рабство на космические галеры Самоубийцы Тита или в крайнем случае повесили на рее.
      Атмосфера колоссальной гулянки, царящая на космическом корабле романтиков с большой дороги, мешала авторитету сосредоточиться и спокойно подумать, как выкрутиться из очередной скверной ситуации.
      Оружие у них отобрали, на ноги и руки надели магнитные оковы, не позволяющие делать слишком резкие движения, положение казалось безнадежным.
      Но это лишь на первый взгляд.
      Выпив пива, Сан Саныч немного порозовел, лукаво подмигнул приунывшим братьям Крючкам, мол, не дрейфь, братва, что-нибудь да придумаем, ведь вполне могло бы быть и хуже.
      Могло.
      Вполне.
      Хуже.
 
      Итак, события развиваются с совершенно головокружительной скоростью, набирая зловещие обороты. Следить за калейдоскопично сменяющимися эпизодами трудно, но терпимо.
      Земной братве все-таки удается бежать, другой вопрос, что они тут же попадают в руки (лапы) космическим флибустьерам, но это, поверьте, ненадолго. Их приключения (в смысле, братков, а не пиратов) только-только начинаются.
      Но не будем забывать и о таких наших персонажах, как Борис Богданович Убийвовк, внезапно, волей случая возвысившийся до уровня могущественного пахана и Марк Степановский, без воссоединения с которым Сан Саныч Воротилов бессилен в осуществлении своей кровной мести.

      В космопорте на планете Эрзац как всегда было людно, хотя данное определение не совсем подходит к описанию разношерстной толпы ежеминутно отбывающих и прибывающих пассажиров из разных миров. Людей среди них не было, вернее, были, если брать во внимание внешнее, а не биологическое сходство.
      Один из этих псевдолюдей сидел в виде толстого негра на веранде небольшого кафе и, блуждая взглядом по рядам прибывающих пассажиров, кого-то с нетерпением ждал Остывшая чашечка кофе на столике перед ним стояла лишь для вида.
 
      Но вот в кафе зашел высокий худой инопланетянин с сероватой кожей в красном плаще и уселся за столик рядом с негром.
      — А что-нибудь менее заметное ты не мог надеть? — раздраженно спросил его негр, явно нервничая.
      — Свой оранжевый костюм я сдал в химчистку, — невозмутимо ответил незнакомец, — а фиолетовую панаму забыл в звездолете.
      Негр протяжно застонал:
      — Меня предупреждали, что все каспирийцы идиоты и чтобы я с вами не связывался.
      Инопланетянин в красном плаще презрительно фыркнул:
      — Нужно быть выше этого, Краун. Негр поморщился и, осторожно оглядевшись по сторонам, тихо спросил:
      — Товар у тебя?
      Инопланетянин кивнул, достав из кармана пробирку с зеленым порошком. Негр дернулся:
      — Спрячь немедленно, кретин, ты нас засветишь. Пожав узкими плечами, каспириец положил пробирку обратно в карман.
      — Одного только кристаллика хватит, чтобы ты в течение месяца гулял по астралу, — спокойно сказал он.
      К столику, за которым они сидели, внезапно подбежала большая серая собака и, завиляв хвостом, стала просить кусочек сахара, лежащий на блюдечке у края стола.
      — Пошла отсюда, пошла, — замахал рукой на собаку нервничающий негр.
      Но глупый пес только сильнее завилял хвостом.
      — Да на, подавись, — кусочек сахара полетел псу в морду, но собака, каким-то образом изловчившись, схватила его на лету зубами.
      — Ладно, Краун, давай деньги, — сказал каспириец, посмотрев на часы, — мой корабль через полчаса отбывает.
      Негр хмыкнул и достал из-за пазухи электронную чековую книжку.
      А к столику подошел немного раскосый официант с набриолиненными волосами, держащий на подносе чашку с чем-то горячим и ароматным.
      — Ваш бамбуковый кофе, сэр, — сказал официант длинному каспирийцу.
      — Но я не заказывал кофе, — удивился инопланетянин, — мой метаболизм не позволяет мне употреблять этот напиток.
      — В таком случае, — заявил официант, ставя поднос с кофе на столик, — вы арестованы, попрошу руки за голову.
      — Что? — вытаращил глаза негр. Официант усмехнулся и сунул под нос инопланетянину маленькую синюю карточку.
      — Суперагент Бельды, Космическое Бюро Расследований. Вы арестованы за торговлю наркотиками.
      Негр резко вскочил из-за столика, бросившись к выходу из кафе, но был повален на пол большой серой собакой, выпросившей у него сахарок.
      — Молодец, Снежок, — крикнул Бельды, обыскивая каспирийца, — а вот и дьявольское зелье.
      Кафе наполнилось полицейскими. От темно-синих форм зарябило в глазах.
      — Поздравляю с успешно раскрытым делом, — сказал усатый комиссар, пожимая лапу лайке и дружески хлопая Бельды по плечу, — злоумышленникам будет инкриминирована также и работорговля.
      — То есть как работорговля? — не понял Бельды, переглянувшись с лайкой.
      — Комиссар, выражайтесь яснее, — добавил Снежок. Полицейский усмехнулся:
      — Совсем недавно было установлено, что наркотические кристаллы, которые мы только что конфисковали у преступников, разумны.
      — Ух ты, — Бельды достал из кармана пробирку с синим порошком, — привет, братья по разуму.
      Кристаллы не ответили, и агент передал их комиссару.
      — Надеюсь, их вернут на историческую родину, — добавил он.
      У одного из полицейских зазвонил сотовый.
      — Это вас, — молодой сержант протянул трубку Бельды.
      Агент удивленно взял телефон:
      — Да, Бельды слушает.
      — Это комендант Цербера-3 вас беспокоит, — донеслось из трубки, — Люфт Заоаар, у нас тут колоссальное ЧП.
      Судя по голосу, комендант чуть не плакал.
      — Господи, — изумился Бельды, — вы плачете?
      — Да нет, — ответил комендант, — это не из-за ЧП, просто Хосеандроид в сериале “Кибермария” в кому впал
      — А, это ничего, бывает, — согласился суперагент, — через триста серий очнется.
      — Вы думаете?
      — Конечно, ну так что там у вас за ЧП?
      — Да это, трое землян из тюрьмы сбежали, взяв в заложники капитана сторожевого крейсера.
      — Кто? — не веря услышанному, выдохнул Бельды. — Когда?
      — Да этот Тортилов с Крысаками.
      — Кто? — переспросил агент. — Может быть, Воротилов с Крючками?
      — Да-да, — подтвердил комендант, — Водилов с Ключами.
      Бельды недовольно потряс трубку.
      — Что за связь, алло.
      — Да, я тут, — ответил Заоаар, — в общем, сами там разбирайтесь. Моя тюрьма с краю — ничего не знаю. Это все этот придурок капитан Румбель натворил, с ним и говорите…
      На этом связь оборвалась.
      — Ничего себе, — прошептал Бельды, наконец осознав масштаб катастрофы.
      — В чем дело, — спросил Снежок, нетерпеливо бегая вокруг напарника, — что случилось?
      — Воротилов с братьями Крючками с Цербера-3 сбежал, — ответил Бельды, возвращая телефон сержанту, — накрылся наш отпуск.
      Снежок присвистнул.
 
      Покинув здание космопорта, суперагенты направились в гостиницу “Киберреал” собирать свои вещи.
      — Нужно срочно разыскать Бисквита Ивановича, — рассуждал Бельды, лихорадочно набрасывая в уме план дальнейших действий, — и предупредить полковника Толстолобова.
      — Конечно, — кивнул Снежок, — прямо из гостиницы и позвоним на Землю.
      Как оказалось, полковник Толстолобов был уже осведомлен о побеге:
      — Да, я уже знаю, — сказал он по телефону Бельды, — мне этот Пылесос, то есть Заоаар звонил, бочку на капитана Румбеля катит. Но поверьте мне, Румб — мужик хороший. Я с ним пару раз на Плутоне отдыхал, что-то там с этим побегом нечисто.
      — Вы нам поможете? — спросил Бельды.
      — Нет, извините, покинуть Землю я не могу, — ответил полковник, — у меня тут полный бардак: после исхода братвы наркоманы и маньяки всякие словно взбесились. Дел невпроворот, но я пошлю к вам своего надежного человека, вы не беспокойтесь, только транспортом меня обеспечьте.
      — Сделаем, — кивнул Бельды, — тарелку скоро пришлем. Да и вот еще что, полковник, вы случайно не знаете, куда пропал Бисквит Иванович?
      — На Земле его точно нет, — ответил Толстолобов, — говорят, что он в монахи космические по пьянке постригся. Странствует теперь, побирается. На восстановление святилища Дарса Вейдера средства собирает.
      — М-да, допекли мужика, — расстроился Бельды.
      — Не то слово, — согласился полковник, — вы в курсе, что после того звонка в частную космическую полицию, Лига на него в суд подала, квартиру на Венере отсудила.
      — Как, — изумился Бельды, — за что?
      — Да за все то же, — усмехнулся полковник, — за вызов платить не хотела, списав все на счет Ивановича.
      — Вот сволочи, — с чувством сказал внимательно слушающий беседу через специальное устройство Снежок.
      — Обобрали, короче, эмиссара как липку, средств к существованию лишили. Советую вам поискать его на старой заброшенной свалке космических кораблей в Туманности Альбиноса.
      — Спасибо, полковник, — поблагодарил Бельды, — ждите, транспорт скоро будет. Готовьте своего человека…
      После чего друзья, тепло попрощавшись, закончили разговор.
      — Да, дела, — сказал Снежок, любовно складывая в маленький заплечный рюкзак сахарные косточки, — начинай все по-новой.
      — Я одного не пойму, — недоумевал Бельды, — звонок-то ведь в частную полицию мы с тобой сделали, а пострадал в итоге Иванович.
      — Нашли крайнего, — ответил Снежок, — у нас всегда так, кутер старушку на перекрестке сбивает, а сажают дворника с соседней улицы…
      В общем, собрав вещи, суперагенты снова двинулись в космопорт, где на частной тарелкостоянке находился их личный двухместный звездолет.
 
      Тем временем мы вернемся в Хрючевск и посмотрим, что же там происходит после ошарашивающего известия о побеге из космической тюрьмы знаменитого авторитета.
      А происходит там вот что…
 
       ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ХРЮЧЕВСКЕ
       (мини-подглава)
 
      В центре города в тот день собрались чуть ли не все его жители. Радостно играл духовой оркестр хрючевской Госавтоинспекции. В небо летели разноцветные шарики, а на высокой трибуне толкал речь полковник Толстолобов.
      — В этот знаменательный день, — торжественно вещал в микрофон начальник хрючевской милиции, — я так же, как и вы, счастлив прийти сюда и присутствовать во время грандиозного события, уже прославившего наш город вплоть до столицы.
      — Ура, — закричали какие-то ветераны, размахивая разноцветными флажками.
      Защелкали фотоаппараты репортеров.
      — Итак, я хочу представить вам человека, без которого сегодняшний праздник был бы совершенно невозможен, — продолжал полковник. — Хрючевцы, встречайте мецената, бывшего школьного учителя рисования и просто человека, которому невероятно везет в лотерею, Иннокентия Петровича Белочкина!
      Над радостной толпой снова пронеслось дружное ура, раздались аплодисменты.
      — Друзья, — сказал Белочкин в микрофон, немного смущаясь, — наверное, не стоит сейчас говорить, как дорог всем нам наш город, в котором мы выросли и которому мы без сожаления посвятили лучшие годы нашей жизни. Сегодня я имею честь преподнести этому городу королевский подарок и торжественно объявляю хрючевский Диснейленд открытым.
      Громко грянул оркестр, под звуки которого Марина Борисовна Белочкина в песцовой шубке перерезала золотыми ножницами голубую ленточку у входа в фантастический парк.
      — Хрючевцы, — снова повернулся к микрофону Белочкин, — сегодня мы вместе с администрацией города решили сделать благотворительную акцию и пускать всех ветеранов в Диснейленд бесплатно.
      — Ура, — взревели ветераны и, стащив упирающегося Белочкина с трибуны, понесли его на руках в парк.
      В небо полетел целый рой ярких шариков.
      А полковник Толстолобов, спешно попрощавшись с мэром и его супругой, сел в свою персональную машину и срочно укатил на работу в главное управление хрючевской милиции.
      — Лидочка, — сказал он, проходя мимо стола секретарши, — вызови ко мне, пожалуйста, капитана Синицына.
      — Сию минуту, Владимир Андреевич, — отложив косметичку в сторону, девушка схватилась за телефон.
      Сняв шинель, полковник недовольно потер ноющую поясницу.
      — Что-то совсем я продрог, — задумчиво сказал он и как бы невзначай заглянул в ящик своего стола, где стояла непочатая бутылка коньяка “Наполеон”, — а не выпить ли мне рюмашечку?
      Настырно запищал селектор.
      — Да? — спросил Толстолобов, с сожалением закрывая ящик.
      — Владимир Андреевич, к вам Синицын, — мило прощебетала секретарша.
      — Пусть войдет.
      Синицын осторожно, как мышь, зашел в кабинет.
      — Расслабься, Федя, — Толстолобов дружески ему улыбнулся, — у меня к тебе будет очень интересное предложение.
      — Я вас слушаю, Владимир Андреевич.
      — Да садись ты, что стоишь столбом. В общем, есть у меня для тебя одно секретное задание или скорее миссия. Можно сказать, что я уже давно готовил тебя к этому моменту, посвятив в некоторые свои дела, связанные м… м… с космосом.
      — С космосом? — удивленно переспросил капитан.
      — Да-да, с космосом, — закивал полковник, — наша служба, конечно, почетна и тяжела, но не надо забывать, что преступники есть не только на планете Земля, но и в космосе. Помнишь нашу недавнюю операцию по обезвреживанию банды новых марсиан?
      — А разве это были не заезжие наркоманы-убийцы? — изумился капитан.
      Толстолобов озабоченно потер подбородок, размышляя, не ошибся ли он в капитане Синицыне, выбрав его для рейда к звездам.
      — Короче, Федя, чему тебя в армии до того, как ты в милицию пошел, учили? Ну, вспоминай самое главное.
      — Безоговорочно выполнять распоряжения высшего начальства, — браво отчеканил Синицын, — приказы командира не обдумывать и не обсуждать.
      — Во, — Толстолобов поднял вверх указательный палец, — оно. В общем, завтра вечером, Федя, ты отправляешься в космос с секретным заданием и особой миссией, основная цель которой — не посрамить правоохранительные органы Земли.
      — Так точно, — вскочил со стула Синицын, щелкая каблуками.
      — Да обожди ты, не суетись, — махнул рукой полковник, — я тебе еще не все рассказал.
      Моргнув, капитан снова сел на стул, аккуратно положив руки на колени.
      — В общем, расклад такой: ты летишь в космос, где будешь работать с уже знакомыми тебе агентами по делу новых марсиан, с агентом Бельды и агентом Снежковским.
      Капитан Синицын кивнул.
      — Там у них ЧП какое-то произошло, — продолжил Толстолобов, — короче, бардак точно такой же, как у нас на Земле: не то перепились они там все вместе с комендантом тюрьмы, не то козни друг другу строят, короче, так или иначе из-за недосмотра местной администрации из тюрьмы бежал Воротилов вместе со своими верными телохранителями. Надеюсь, ты, Федя, понимаешь, что это значит?
      Синицын отрицательно покачал головой.
      Полковник вздохнул:
      — Это значит, что они не только нашу планету осрамят, но чего доброго Лигу Объединенных Планет по миру пустят, и в итоге, войны с Землей не миновать. Разбираться там особо не будут, шарахнут по нам ракетами, и все дела.
      — Война — это плохо, — согласился Синицын.
      — Вот, — обрадовался Толстолобов, — ты смотришь в корень проблемы. Ну так все понял, или тебе что-то еще разъяснить?
      — Да вот роль моя не совсем мне ясна при этих агентах космических, — сказал капитан, — помощи от меня, как вы понимаете, ноль, азы межзвездной разведки в училище не преподавались.
      Толстолобов кивнул:
      — Хороший вопрос, честно скажу, ожидал я его от тебя. При суперагентах ты будешь кем-то вроде дипломатического представителя от планеты Земля, наблюдатель, ни во что не вмешиваешься и лишь в решающий момент браслеты на братков надеваешь. Ведь Воротилову все равно не отвертеться. Вон у меня в сейфе на него колоссальный компромат лежит, лет на 300 упечем его в тюрягу, как только он на Земле появится.
      — В общем, как я понял, — сказал Синицын, — по возможности пристрелить Сан Саныча при попытке к бегству.
      Челюсть у полковника отвисла.
      — Да ты что, — еле выговорил он, — американских боевиков насмотрелся, “Коза ностра против Якудзы”?
      Даже и не думай об этом! На всю вселенную правоохранительные органы Земли осрамишь. Капитан Синицын покраснел.
      — Ладно, прощаю, — быстро успокоился Толстолобов, — молодой, горячий, жена двадцатилетняя, короче, будь завтра вечером в семь часов на окраине Хрючевска, у старого консервного завода с вещами. Там тебя летающая тарелка ожидать будет. Но смотри мне, не посрами мундир, не опоздай.
      — Так точно, — снова вскочил со стула капитан Федор Синицын, — служу хрючевской милиции…
 
      Слегка навеселе, Иннокентий Петрович Белочкин вернулся домой довольно поздно, и был встречен скалкой, которой его склочная супруга владела в совершенстве.
      — А, явился, не запылился, кобелина чертов, — сказала Марина Борисовна, пройдясь скалкой по ребрам благоверного.
      Белочкин ойкнул и медленно осел на пол коридора.
      “А все эти ветераны, — грустно подумал он, — давай выпьем за здоровье товарища Сталина, товарища Молотова, Маленкова. Интересно, после какого это тоста я вдруг запел “Союз нерушимый”, по-моему, после за здоровье Че Гевары”.
      — Признавайся, сволочь, — кричала Марина Борисовна, — с кем ты, евнух чертов, спутался, с Нинкой этой белобрысой из соседнего подъезда? Я видела, как ты на нее с балкона посматриваешь, когда она мопса своего японского по утрам выгуливает.
      — Муня, отстань, — простонал с пола Иннокентий Петрович, — я хочу спать.
      Но жена и не собиралась успокаиваться.
      — Или это опять та шлюшка в очках из восемнадцатой школы, учительница пения, думаешь, я не знала о том, что ты с ней шуры-муры крутил. Даже в детский хор, кобель чертов, записался!
      — Ну, Муня, иди спать…
      Скалка зловеще просвистела в опасной близости от уха Белочкина.
      А все дело было в том, что Белочкин, у которого с недавнего времени завелись очень большие деньги, регулярно играл на ипподроме и беспорядочно шлялся по ночным стрип-барам.
      Не подумайте, что он делал там что-то предосудительное.
      Нет.
      Боже упаси!
      Парадоксально, но Иннокентий Петрович своей супруге был абсолютно верен, поскольку относился к ней как к старым домашним тапочкам. Ну и что, что они иногда жмут ногу, зато ты к ним уже привык и зачем тебе новые, если и эти пока еще ничего, без дырок и проплешин.
      Такая вот супружеская любовь.
      Возвращаясь поздними вечерами, а то и вовсе ночью, Белочкин регулярно получал от супруги втык, которая ревнивой была похуже мавра Отелло, даром, что душить не пыталась.
      — Скотина, — наконец разревелась Марина Борисовна, — гад проклятый…
      И слушая ее всхлипывания, Белочкин подумал, что не будь этих регулярных скандалов, его жена бы наверняка потеряла вкус к жизни. От семейных сцен она, похоже, получала неописуемое удовольствие и соответственно нервную разрядку.
      — Скотина, боров, — причитала супруга бывшего киллера, — мой папа пропал, а ты, мерзавец, напился…
      — Как это пропал? — не понял Белочкин, приоткрыв правый глаз. — Куда пропал?
      — Не знаю, — рыдала Марина Борисовна, — нигде его нет, ни дома, ни на даче, никто его уже больше недели не видел.
      — Интересно, — сказал Иннокентий Петрович, медленно трезвея, — а морги ты уже обзванивала?
      Уставившись на мужа круглыми глазами, благоверная зарыдала пуще прежнего.
      — М-да, утешил, — констатировал Белочкин, встав с пола и подобрав ненавистную скалку.
      — Ладно, завтра все выясню, успокойся, схожу к моему другу полковнику Толстолобову и все выясню…
      Так закончился первый более-менее спокойный день в жизни Хрючевска.
 
      — Вот такие пироги, Кеша, — подвел итог своему рассказу полковник, наливая по третьей рюмке коньяка, — улетел Убийвовк вместе с Воротиловым в космос, точнее, они его насильно связали и с собой увезли.
      — Сволочи, — Белочкин с чувством опорожнил рюмку.
      Намятые супругой бока неприятно ныли у него с самого утра.
      — Надо выручать Бориску, — Чистильщик стукнул по столу кулаком, — урою гадов.
      — Но как, — спросил Толстолобов, — как ты собираешься это сделать?
      Белочкин моляще посмотрел на полковника:
      — Помоги, Андреевич, ты же все можешь, я — то знаю. Не дай пропасть хорошему человеку, хоть он и продажный, Муня ведь совсем сиротой останется, только я у нее один непутевый.
      — Так, коньяк мы больше не пьем, — сказал полковник, пряча бутылку, — помогу я тебе, лосю мичуринскому. Не знаю даже почему, но помогу. Симпатичен ты мне, Кеша, несмотря на то, что бывший киллер.
      Белочкин после этих слов полковника буквально весь просиял.
      — Слушай меня внимательно, — Толстолобов наклонился к самому уху Чистильщика, — значит так, сегодня вечером…
 
      — Ты куда это, интересно, на ночь глядя намылился? — спросила Марина Борисовна, когда вечером ее супруг внезапно стал собираться в дорогу.
      — Да в командировку еду, — небрежно бросил Белочкин, доставая из-под дивана футляр от скрипки, — на гастроли. Ростропович вот поиграть пригласил. Единственный концерт в Бердычеве дает, специально из-за границы приехал.
      — Так ведь ты же любитель, — с подозрением сказала жена, — нот даже не знаешь, я вообще сроду не слышала, чтобы ты играл.
      — Не-а, — ответил Белочкин, загадочно улыбаясь, — я, Муня, профессионал.
      “Знаю я эти командировки, — подумала Марина Борисовна, — ох, только попадись мне, шельмец, на горячем”.
      Когда Иннокентий Петрович наконец покинул свою квартиру, направившись к автобусной остановке, Марина Борисовна, накинув полушубок, незаметно выскользнула из подъезда следом за ним, пряча под одеждой верную скалку.
      В автобус она ухитрилась сесть в тот же, что и Бе-лочкин, оставаясь при этом совершенно незаметной, но оно и понятно, кровь Бориса Богдановича, который конспиратор был тот еще.
      Белочкин вышел на конечной остановке, на самой окраине города, что вызвало у крадущейся следом за ним жены весьма нехорошие подозрения и тревожные предчувствия.
      Уж не серийным маньяком-убийцей был ее муженек?
      “Хотя нет”, — сразу отбросила эту сумасшедшую мысль Марина Борисовна, с его слабым характером и чахоточным телосложением подобное было практически, в ее понимании, невозможно.
      Так думала супруга, пробираясь вслед за Иннокентием Петровичем по темному лесу.
      То, что она увидела на небольшой полянке, сначала повергло ее в ужас, а затем в страшный гнев.
      На поляне стояла самая настоящая космическая тарелка с опущенным трапом, красиво мигая бортовыми огнями, и Белочкин невозмутимо направился прямо к ней.
      — Так он мне изменяет с инопланетянками, — зло прошептала Марина Борисовна, и щеки ее от обиды медленно налились румянцем.
 
      Капитан Синицын был уже на борту. Сидя в пассажирском кресле, он испуганно таращился на двух жутких инопланетян, один из которых был похож на адского клоуна, а второй и вовсе был говорящим медвежонком-коалой. Но приказ, как говорится, есть приказ, если по службе надо, заговоришь и с коалой.
      Увидев зашедшего в кают-компанию Белочкина, капитан несказанно обрадовался.
      — О, вы тоже со мной летите? — улыбаясь, спросил он.
      — Ага, — кивнул Белочкин, устраивая тяжелый футляр от скрипки в свободном кресле, — будем гастролировать вместе.
      — Здорово, — согласился Синицын.
      — Меня зовут Рональд, — представился клоун, дурашливо кланяясь, — я ваш второй пилот, ик… И он с грохотом повалился на пол.
      — Ничего, это с ним часто бывает, — спокойно прокомментировал коала, — понимаете, трудное детство, трясущиеся руки пьяной акушерки, скользкий подоконник…
      Земляне согласно закивали.
      — Спившийся интеллигент, — предположил Белочкин, подмигивая бледному капитану, — несоответствие полета мысли с недоросшей до гиганта общественной средой, это бывает.
      Почесав ухо, коала задумался.
      — Вполне возможно, — согласился сумчатый мишка, после чего деликатно представился, — меня зовут Фух с планеты Эйдан, я — первый пилот.
      — Ну так как, мы летим? — с нетерпением спросил Белочкин. — Я сказал жене, что у меня срочная командировка в Бердычев, но если я не вернусь хотя бы через пять дней, то она поднимет на уши Интерпол.
      — Ревнивая женщина — меч (та драматурга, — глухо изрек с пола пьяный Рональд.
      — Н-н-но, к-к-как он п-п-поведет корабль? — заикаясь от страха, спросил капитан Синицын, указывая на второго пилота.
      — А, не беспокойтесь, — махнул лапой Фух, — у нас все равно автопилот…
 
      Когда Иннокентий Петрович Белочкин скрылся в космической тарелке, Марина Борисовна, изрыгая проклятия, с неотвратимостью рока ринулась следом за ним.
      Осторожно взойдя по опущенному трапу на звездолет, она, вытащив из-под полушубка скалку, тихонько прокралась в глубь коридора, начинавшегося сразу после входа в тарелку, но по ошибке толкнула дверь не в кают-компанию, а в личную лабораторию Рональда, где на холостом ходу работал забытый коперфильдцем самогонный аппарат. Вдохнув исходящие от дьявольской машины пары, Марина Борисовна, ойкнув, свалилась на мягкий пол лаборатории, потеряв сознание и пропустив таким образом момент, когда трап, словно язык ящерицы, задвинулся в блестящий бок космической тарелки, и звездолет, тихо завибрировав, плавно взлетел в небо, разрезая на ровные куски стылый январский воздух.

      Заброшенная свалка космических кораблей в Туманности Альбиноса выглядела удручающе.
      Собравшиеся в кучи покореженного металла старые списанные звездолеты беспорядочно парили то тут, то там, и Бельды составляло немало труда осторожно лавировать между ними.
      — И где же мы его будем здесь искать? — сокрушенно покачал головой Снежок. — Это все равно, что пытаться найти ежа в стоге сена.
      — Иголку, — деликатно поправил друга Бельды.
      Впереди замаячил гигантский корпус пассажирского лайнера “Титанус”, после столкновения с ледяным метеоритом списанного на кладбище звездолетов.
      — О, смотри, Снежок, по-моему, один из иллюминаторов светится.
      — Где? — лайка зорко вгляделась в экраны внешнего обзора. — Бортовой компьютер, немедленно дать увеличение на 100%!
      — Есть, дать увеличение на 100%, — отозвался бортовой компьютер, и агенты увидели светящийся иллюминатор “Титануса” во весь экран.
      За иллюминатором было маленькое помещение, в углу которого на стуле сидел грустный Бисквит Иванович, вяло уплетающий сгущенку из грубо открытой железной баночки. Как стало ясно через минуту, бывший эмиссар Лиги Объединенных Планет смотрел по маленькому черно-белому телевизору сериал “Кибер-мария”.
      — Вот до чего иногда доводит жизненная драма, — расстроенно всплеснул руками Бельды.
      — Да, совсем мужик опустился, — кивнул Снежок, и агенты не спеша пристыковались к корпусу “Титануса”.
      Шлюзовая камера долго не открывалась, детали отпорочных механизмов проржавели, а бортовой компьютер пассажирского лайнера, почему-то по-прежнему не отключенный, пребывал в состоянии глубокого старческого маразма, называя Бельды то Джекки Чаном, то доблестным пиратом Леонардо Ди Каприо.
      Наконец с большим трудом шлюзы были открыты, и агенты проникли в недра корабля-гиганта.
      Внутри царил полный бардак, жуткий хаос из каких-то бумажек, ржавых ночных горшков и стоптанных шлепанцев с эмблемой звездолета.
      — Ладно, склеротик, — раздраженно обратился Бельды к незримо присутствующему в корабле бортовому компьютеру, — где твой единственный пассажир, в каком отсеке?
      — А зачем он вам? — сварливо осведомился бортовой компьютер.
      — Да поговорить надо, — ответил Бельды, — по важному делу.
      — Уровень 3, палуба 6, отсек 13, каюта 202, — ответил компьютер, и агенты поспешили по указанному адресу, следуя стрелкам на стенах коридора.
      Дверь каюты 202 была приоткрыта.
      Бельды осторожно заглянул в помещение.
      На полу в ворохе грязных тряпок сладко храпел какой-то грязный бомж, окруженный рядами собранных бутылок.
      — Тьфу ты, черт, — Бельды вернулся в коридор, — это не он.
      — Ну, тогда я не знаю, — сказал бортовой компьютер.
      — Нам нужен странствующий космический монах, — звонко заявил Снежок, — который сейчас сидит в одной из твоих кают и смотрит сериал “Кибермария”.
      — Так что ж вы сразу не сказали? — удивился компьютер. — Такой сумасшедший у меня только один. Палуба 3, каюта 16.
      — Ржавый приют для бомжей, — зло прошептал Бельды, но бортовой компьютер его не услышал.
      Бисквит Иванович действительно оказался в 16 каюте. Кусая губы и намотав на кулак длинную бороду, он с напряжением смотрел, как злая мачеха Хосеандроида пытается отключить у его постели аккумулятор жизнеобеспечения.
      — Ну, где же ты, Кибермария, — простонал бывший эмиссар-смотритель, — ой, что сейчас будет.
      Но тут на самом интересном месте серия закончилась, и по экрану побежала реклама.
      Какой-то чахоточный китаец заявил, что школе восточных единоборств на Ганимеде-6 требуется тренер по харакири.
      — Бисквит Иванович, дружище, — закричал Бельды, врываясь в каюту, — наконец-то мы тебя нашли.
      Бывший эмиссар вздрогнул и, быстро надев черные очки, достал из кармана железную кружку.
      — Люди добрые, — жалобно произнес он, слепо обшаривая стены, — подайте на пропитание жертве судейского произвола.
      Снежок с Бельды переглянулись.
      — Эй, Иванович, ты чего.
      — Да крыша у него поехала, — прокомментировал бортовой компьютер, — от постоянного просмотра сериалов.
      Бельды тряхнул бывшего эмиссара за плечо:
      — Иванович, очнись, с Хосеандроидом все будет в порядке.
      — А, так это вы, друзья? — закричал Бисквит Иванович, срывая черные очки. — А я думал, что это опять те жлобы из налоговой инспекции процент за попрошайничество вымогают.
      — Эх, Иванович, — Бельды крепко обнял бывшего эмиссара, — ты почему это биоголограмму не отключил, на бомжа совсем стал похож.
      — Так это я специально, — усмехнулся Бисквит, — так вид у меня более жалостливый, больше подают. А то в лице двухметрового качка, сами понимаете, побираться несколько проблематично, еще рэкет припаяют.
      — Иванович, мы к тебе по делу, — сказал Снежок, нетерпеливо перебирая лапами, — мы тебя отсюда забираем.
      — Позвольте, — возмутился бывший эмиссар, — без телевизора я никуда не пойду.
      — Это точно, — подтвердил бортовой компьютер “Титануса”, весело заржав, — Иванович теперь профессиональный сериаломан.
      — А это лечится? — с надеждой спросил Бельды.
      — Ага, — хмыкнул компьютер, — током в психушке.
      — Ладно, — согласился Снежок, — телевизор мы возьмем с собой.
      — Ну, тогда другое дело, — кивнул Бисквит Иванович, и они, покинув каюту, направились к шлюзу, где был пришвартован корабль суперагентов.
      Приглушенно ругаясь, Бельды тащил на спине телевизор.
      — Прощайте, психи, — бросил им напоследок бортовой компьютер “Титануса”, врубив на всем корабле собачий вальс в исполнении хора сталеваров-ударников с Церпеи-12.
 
      Тем временем Сан Саныч Воротилов сидел в плену у свихнувшихся космических пиратов, а Борис Богданович Убийвовк готовил план своего побега.
      Обидно было бывшему оперу, что Сан Санычу удалось сбежать с Цербера-3 раньше его. Того и гляди, вернется Воротилов на Землю, и тогда и так уже достаточно призрачная мечта стать хрючевским авторитетом Убийвовку точно уже не светит.
      В мрачном настроении пребывал пахан Цербера-3, гневно расхаживая по подземным камерам в сопровождении жутких примусов.
      В ужасе дрожали заключенные, боясь попасться на глаза Борису Грозному, который в первый день своего правления на зоне уже ухитрился с помощью примусов умертвить двенадцать заключенных и двух надзирателей. Земных братков и новых марсиан Борис Богданович не трогал, зная, что Степановский и так уже достаточно наделал в штаны, а Эус ему ничего плохого, в принципе, в прошлом не сделал.
      В верхних же наземных секторах тюрьмы уже начались серьезные волнения. Зеки каким-то образом все же прознали о том, что капитан сторожевого крейсера похищен и потому жутко бузили, требуя хлеба и зрелищ.
      Расположившись в роскошной трехкомнатной камере, оборудованной джакузи, вибромассажером и объемным биовизором на всю стену, Борис Богданович Убийвовк вызвал к себе на разговор главаря новых марсиан Эуса.
      Когда примусы его наконец приволокли, Убийвовк величественно спросил порядком напуганного марсианина:
      — Расскажи-ка мне, братела, как вам в прошлый раз удалось сбежать с Цербера? Эус задумался, припоминая.
      — Да церковный орден один, — начал рассказывать он, — решил в целях благотворительности наземным заключенным хлеб бесплатно раздавать с манной кашей. Раз в неделю на поверхность Цербера садился небольшой космический корабль с епископами, которые хором пели какие-то идиотские гимны, после чего раздавали всем желающим еду. Ну, мы, короче, этих евнухов скрутили и, переодевшись в рясы, пробрались на корабль. Но топлива мало было, к тому же звездолет абсолютно маломаневренный оказался, но до военной базы эрпизианцев дотянул. Там на базе мы в виде монахов пробрались на оружейный склад, вооружились и задали эрпизианцам перцу, угнав в итоге скоростную космическую тарелку класса “Тигровая акула”.
      — Это тот, что ли, “Киндер-сюрприз” Сан Саныча? — удивился Убийвовк.
      — Ну, во-первых, он не Сан Саныча, а наш, — осторожно возразил Эус, — а во-вторых, на нем можно несколько раз за час галактику облететь и парочку таких планет, как ваша Земля, уничтожить.
      Убийвовк кивнул:
      — Хорошо, этот ваш трюк можно будет провернуть еще раз?
      — С переодеванием в епископов? — переспросил новый марсианин. — Нет, теперь это невозможно. Во-первых, орден тот за идиотизм упразднили и никто больше сюда с манной кашей не прилетает, а во-вторых, на орбите дежурит военный крейсер, готовый стрелять в любой стартующий звездолет, не имеющий специального разрешения для взлета.
      — Что ж, понятно, — приуныл Борис Богданович, — спасибо, ты свободен.
      И Эуса увели.
      “Но ведь, — внезапно подумал Убийвовк, — на поверхности еще осталась летающая тарелка, на которой меня сюда привезли, железное яйцо Сан Саныча, точнее, новых марсиан”.
      — Эврика, — закричал Борис Богданович, после чего приказал всполошившимся примусам готовиться к выходу на поверхность через заброшенный служебный туннель.
 
      Гениальный план избавления от космических пиратов был Воротиловым почти уже разработан, когда в события вмешалась непредвиденная сила извне.
      На космический катер к пиратам заглянул старый приятель капитана Леонардо, Тит Самоубийца, известный мерзавец и работорговец. На своих космических галерах Тит вместо атомной энергии использовал труд плененных рабов, гребущих на гравивеслах, и потому постоянно нуждался в пополнении кадров гребцов.
      — Я слышал, у тебя появились пленные засране, — сказал он Леонардо после ритуальной кружки пива, — можно мне на них посмотреть?
      — Конечно, Тит, — закричал флибустьер, — о чем речь.
      Сначала Леонардо показал космическому работорговцу Сан Саныча Воротилова, мирно храпящего в маленькой камере.
      — Нет, этот мне не подходит, — грустно покачал головой Тит, — слишком толст, да и, судя по всему, всю жизнь привык только командовать, от таких рабов больше мороки, чем проку. Давай показывай дальше.
      В соседней камере что-то слезно блатное приглушенно пели братья Крючки, и вот эти заключенные Тита очень даже заинтересовали.
      — Даю тебе, — просияв, сказал он пирату, — по тысяче кредиток за каждого.
      — Э… нет, — протянул Леонардо, — маловато будет, приятель. Эти экземпляры мне особенно дороги, поскольку один из них сильно напоминает мою покойную жену Бетси Неистовую.
      — Хорошо, — кивнул работорговец, — даю тебе четыре тысячи за обоих.
      — Ну, это другое дело, — обрадовался пират, — по рукам.
      Удачную сделку следовало обмыть.
      — Девочки, рому, — радостно заорал Леонардо, и полуобнаженные девицы бросились откупоривать здоровую бочку с любимым пиратским напитком, выкатив ее из переполненных ворованной снедью трюмов.
 
      — Иванович, у нас к тебе вообще-то серьезный разговор, — сказал Бельды, передав пилотирование звездолетом Снежку.
      — Угу, — отозвался бывший эмиссар, офигело уставившись в работающий телевизор.
      Кибермария на экране рыдала над неподвижным телом Хосеандроида, по-прежнему находящемся в киберпространственной коме.
      — Ты слышишь, Иванович, я к тебе обращаюсь, — снова повторил недовольный Бельды.
      — Угу.
      — Я выкину сейчас телевизор в космос.
      — Угу.
      — Ну что ты с ним поделаешь.
      — Этот синдром, если я не ошибаюсь, называется телеидиотизм, — вставил занятый штурвалом Снежок, — и ему в первую очередь подвержены люди, попадающие в стрессовые жизненные ситуации.
      — Бисквит Иванович, очнись, — заорал на ухо бывшему эмиссару Бельды, — ау…
      — Да чего ты орешь, как припадочный, — сказал Бисквит Иванович, пальцем прочищая ухо, — слышу я тебя, слышу, говори, что за проблемы.
      — А от экрана ты отвернуться хотя бы на минуту можешь?
      — А это обязательно? Бельды вздохнул.
      — Из космической тюрьмы на Цербере-3 сбежал Сан Саныч Воротилов с телохранителями.
      — Ну и что?
      — Как ну и что, нужно их поймать, ведь с нас первых спросят, мол, вы его ловили и почему не дали особых инструкций по поводу его невероятной опасности для вселенной.
      — Ну, у меня отсуживать уже нечего, — резонно констатировал Бисквит Иванович, — разве что телевизор, хотя он и так не мой, ворованный.
      — Но нам-то со Снежком есть что терять, — возразил Бельды, — я не знал, Иванович, что ты стал закоренелым эгоистом.
      — Странствующие монахи все эгоисты, — ответил бывший эмиссар, — в этом нет ничего удивительного.
      — Но ведь мы хотим тебе помочь, — не унимался Бельды, — Лига вполне может обвинить в просчете только одного тебя.
      — Вот это уже хреново, — согласился Бисквит Иванович, — нет, ты только посмотри, что делается. Этот грязный подонок брат-близнец Хосеандроида подбивает клинья к Кибермарии, какое возмутительное кощунство.
      — Нет, Роботрон, — смущенно отвечала на экране Кибермария, — я не могу принять твое предложение, поскольку мое плазменное сердце навеки принадлежит Хосеандроиду.
      — Правильно, молодец, — похвалил героиню Бисквит Иванович, — так держать, дорогуша. Белъды, застонав, взялся за голову.
      — Тогда я убью тебя, — взревел на экране Роботрон, — а потом себя или нет, лучше я убью тебя, а затем разберу на части Хосеандроида и сдам его в металлолом.
      — О Боже, — закричала Кибермария, отключаясь в обморок.
      Трясущимися руками Бельды кое-как натянул на себя космический скафандр.
      — Снежок, притормози, — сказал он сидящей за штурвалом лайке, — я выйду подышать свежим воздухом…
 
      А на поверхности Цербера-3 творилось черт знает что: не то восстание, не то революция. Заключенные с яростью кидались на роботов-надзирателей, те били их током, летели искры, горели останки каких-то не то киборгов, не то гигантских пылесосов.
      Короче, конец света.
      Под надежным прикрытием разумных примусов, Борис Богданович Убийвовк торжественно прошествовал к космическому “Киндер-сюрпризу” новых марсиан, спокойно стоящему на отшибе за лесом, который в двух местах уже начинал гореть. В смысле лес начинал гореть, а не “Киндер-сюрприз”, поскольку некоторые заключенные решили, судя по всему, поиграть в звездные войны — эпизод тысяча двадцатый.
      А все объяснялось довольно просто. Потеряв капитана, космический крейсер “Смердящий”, стоявший на стреме над планетой, совершенно утратил всякую дисциплину и соответственно, боеготовность. Часть офицеров разлетелась по домам, часть по дорогим космическим борделям, а матросы запили, пригласив на корабль Дэйва Фильдакопера с развлекающей программой и Чучелену, известную в галактике порнозвезду с четырьмя грудями.
      В общем, отрывались на полную катушку, похлестче космических пиратов Леонардо Ди Каприо.
      Взойдя на корабль, Убийвовк дьявольски рассмеялся, но тут же приуныл, вспомнив, что водить звездолет он, к сожалению, не умеет. Но на помощь пахану внезапно пришли верные примусы.
      — Господин, — сказали они, — позволь нам повести корабль, мы это хорошо умеем.
      Убийвовк, естественно, позволил и, погрузившись, они сразу же задраили все люки, поскольку число желающих прокатиться на звездолете резко стало возрастать. Они буквально толпой повалили из пылающего леса.
      — Эх, революция, — вздохнул Борис Богданович, мечтательно глядя в иллюминатор, — народ ропщет, а власть как всегда лежит под ногами. Низы могут, но верхи не хотят. И как всегда в итоге бьют ни в чем не повинных кибернетиков. Взлетаем, братва.
      И ловко колдуя над панелью управления, разумные примусы подняли “Киндер-сюрприз” в воздух, пальнув пару раз по снующим внизу без дела заключенным.
      — Господин, — предложил один из железных чурбанов, — позвольте разнести эту планету на атомы. Убийвовк задумался.
      — Конечно, это можно, — согласился он, — но, думаю, у нас сейчас просто нету для этого времени, все-таки там, в космосе, не все поголовно идиоты и скоро здесь наверняка будет армия. Примусы приуныли.
      — Но вот главный тюремный корпус я вам разнести разрешаю, — благосклонно добавил Убийвовк, — на атомы.
      — Ура, — взревели примусы, — а куда мы полетим после этого?
      — Конечно же, на Землю, — ухмыльнулся Борис Богданович, — в город Хрючевск, у меня там остались кое-какие старые дела…
 
      Когда Сан Саныч наконец проснулся, Крючков не было.
      Дверь его камеры оказалась открытой, а в камере братьев Воротилов обнаружил порванный серый носок Семы. Да и вообще с первого взгляда было ясно, что Крючки яростно сопротивлялись и камеру покидать наотрез отказывались.
      — Боже, — прошептал Сан Саныч, — я остался без охраны, теперь меня может замочить любой сопливый отморозок.
      В рубке на полу Воротилов обнаружил в дрезину пьяного Леонардо, лежащего на груде обнаженных женских тел, тоже кстати пьяных и спящих.
      — Какая гнусь, — сказал Сан Саныч, — я единственный на этом корабле, кто еще трезв.
      — Ы-ы-ы, — промычал главарь пиратов, — кукареку-у-у-у…
      — Допился, гад, — Воротилов с ненавистью пихнул пирата ногой в живот, — отвечай, мудило, куда ты дел моих телохранителей?
      — Я их продал, — икнул на полу Леонардо, стаскивая с себя чью-то длинную ногу в изящной туфельке на шпильке.
      — Кому продал, — авторитет чувствительно тряхнул пирата за отворот камзола.
      — Да этому извращенцу, — заплетающимся языком ответил флибустьер, — Титу, он накачанных мальчиков очень любит.
      — Чего? — ужаснулся Сан Саныч.
      — Да нет, — возразил Леонардо, — не в этом смысле. Он часто устраивает боксерские поединки без правил, сшибая со зрителей колоссальные бабки, плюс букмекерские ставки, короче, не пропадут твои громилы, бабки заработают и себя из рабства выкупят.
      Судя по более-менее становящейся связной речи, пират трезвел на глазах и Сан Саныч решил приступить к осуществлению своего очередного придуманного во сне плана.
      — Скажи, Лео, ты человек азартный? — спросил он главаря корсаров, безуспешно пытающегося отыскать свой отстегнувшийся железный протез в груде спящих женских тел.
      — Ну, а ты как думал, — усмехнулся пират, — русская рулетка — моя любимая игра. Вот подзову боцмана, приставлю к его голове бластер, да как нажму на курок…
      — Но ведь в бластере нет ни патронов, ни барабана, — удивился Воротилов, — какая же это рулетка?
      — А не важно, — махнул рукой Леонардо, — главное, что это очень азартно.
      — В таком случае, — сказал Сан Саныч, — предлагаю тебе сыграть в карты.
      И авторитет ловким движением руки извлек из-за пояса колоду порнографических игральных карт.
      — Ух ты, круто, — восхитился пират, уставившись на картинки бесстыжих красоток, — а на что играть-то будем?
      — На твои пиастры, — невозмутимо ответил Воротилов, понимая, что мышка уже в ловушке и никуда от него не убежит.
      — Ну а ты что поставишь? — лукаво прищурился Леонардо. — У тебя ведь ничего, кроме одежды, нет.
      — Свою жизнь, — легко бросил авторитет, скрестив за спиной на левой руке два пальца.
 
      — Долго еще лететь? — спросил Фуха капитан Синицын. — Сколько еще часов?
      Медвежонок забавно пожал плечами.
      — Точно сказать не могу, возможно, около получаса. Гильдия торгового космофлота снова бастует, все космические трассы грузовыми танкерами забиты.
      — А что случилось, — поинтересовался Белочкин, — почему они бастуют?
      — Да зарплату им не платят, — ответил Фух, — уже второй год. Перебиваются бедняги контрабандой и торговлей налево, но в полиции, сами понимаете, тоже не дураки, работу выполняют добросовестно. Так что бастуй или умирай с голоду.
      — Проклятые бюрократы, — проревел со спальной полки Рональд, — каленым железом… — и, не договорив, свалился на пол.
      — А можно повторить падение на бис? — попросил Белочкин, сладко зевая. — С замедлением. Синицын сокрушенно покачал головой:
      — А я думал, что только у нас на Земле мужики до белой горячки допиваются.
      — Да что вы, — махнул лапкой Фух, — у нас вот такие экземпляры практически на каждом частном космическом корабле есть. Если пилот не пьет, то обязательно штурман за воротник закладывает, если не штурман, то бортовой механик.
      — В общем, как в сказке про репку, — кивнул Синицын, — дед пил-пил не допил, бабка пила-пила не допила…
      — А пока они бухали, — добавил Белочкин, — Змей Горыныч слопал репку и похитил внучку.
      — М-да, — согласился Фух, — поучительно, но хуже всего, когда на корабле кок пьет, тогда уж всем точно крышка. Однажды случай один был. Пьяный кок с военного крейсера “Ильф и Петров” команду носками своими потравил, уронив их случайно в кастрюлю с супом…
      — Не плюй в котел, — философски изрек с пола Рональд, — там повар тапки варит.
      — Вот видите, — сказал Фух, — указывая на второго пилота, — он тоже знает эту историю.
      — Я служил на том корабле, — глухо пробурчал Рональд, — и я единственный, кто выжил. Кока того потом под трибунал отдали, дело-то на маневрах было.
      Еще немного повалявшись на полу, Рональд встал на ноги и побрел, придерживаясь за стены, к выходу из кают-компании.
      — Господа, я на минутку отлучусь, мне надо туда, куда ходят маленькие мальчики.
      — В зоопарк, что ли? — удивился Белочкин.
      — Нет, хуже, — ответил Рональд, — в туалет. Слушай, Фух, что-то корабль сильно качает, а не попали ли мы случайно в метеоритный поток?
      Выйдя из кают-компании, Рональд, воровато оглянувшись, прокрался в самогонную лабораторию в предвкушении стаканчика своего фирменного пойла…
      Когда он вернулся к пассажирам, то был абсолютно трезв и зубы у него при этом стучали.
      — Что такое, — испугался Фух, — у нас в туалете гигантская пробоина, через которую выходит воздух?
      — Нет, — ответил Рональд, садясь в кресло, — в моей лаборатории на полу спит какая-то толстая баба.
      — Вот до чего допился, — покачал головой Фух, — у него уже эротические галлюцинации, а вы говорите, что у инопланетян белой горячки не бывает.
      Белочкин с Синицыным переглянулись.
      — Надеюсь, — сказал Иннокентий Петрович, — посадка у вас тоже осуществляется автоматически…
 
      А бедняга капитан Румбель все парил в открытом пространстве, облаченный в космический скафандр “Спиридоныч” и безуспешно пытался докричаться до проходящих мимо космических кораблей, поскольку все думали, что это один из бастующих космоторговцев выражает таким образом протест, выбросив себя в открытый космос.
      Капитаны звездолетов радостно сигналили ему, проявляя свою солидарность, после чего уносились прочь.
      На сотовый телефон Воротилова также надежды было мало, поскольку он был очень слаб и на местных частотах не работал.
      Один лишь Убийвовк, пролетая в космическом “Киндер-сюрпризе” мимо, недоуменно пожал плечами, увидев в иллюминаторе странного мужика в треухе, валенках, телогрейке и с сотовым телефоном в правой руке.
      — Глядите, бомж мобилку у какого-то барыги спер, — сказал Борис Богданович также удивленным зрелищем примусам, — далеко, однако, шельмец забрался…

      Без сомнения, нашего пристального внимания требует еще один звездолет, бороздящий просторы вселенной со скоростью света.
      За штурвалом этого достаточно небольшого космического корабля сидел маленький мальчик лет двенадцати в синей пионерской форме и красным галстуком на шее.
      Рулил он не менее яростно, чем ругался.
      — Если эти мудозвоны с Земли думают, что им удалось избавиться от Ликвидатора, то они сильно заблуждаются, — зло твердил пионер, грызя карамельного петушка на палочке.
      — Вход в звездную систему затруднителен, — безразлично сообщил бортовой компьютер, — бастуют космические торговцы.
      — Черт, — пионер резко крутанул штурвал вправо, — проклятые недоноски!
      Рядом с ним на приборной доске лежал открытый маленький блокнот с длинным списком фамилий, где некоторые были аккуратно вычеркнуты.
      — Ну подождите, — угрожал пионер, — дайте мне только из пробки выбраться.
      Корабль тряхнуло, видимо, пионер нечаянно сбил дорожный знак.
      — Вы только что задели локационный буй, — сухо прокомментировал бортовой компьютер, — еще три нарушения, и у вас заберут водительские права.
      — Ну и хрен с ними, — ответил подросток.
 
      В правом иллюминаторе промелькнуло чье-то перекошенное лицо в коричневом треухе.
      — Человек за бортом, — сообщил компьютер, — может, подберем?
      — Да пошел он, — огрызнулся пионер, ловко протискивая корабль между двумя здоровыми грузовыми трейлерами.
 
      — Боже, я разорен, — пират Леонардо сидел за игральным столиком в одних лишь черных плавках с черепами и топил свое горе в кружке с пивом.
      — Пиво, кстати, тоже уже не твое, — напомнил Сан Саныч, пряча в карман карты.
      Авторитет выиграл у вожака пиратов не только все пиастры, всех девочек, свой шестисотый “мерс”, но и угнанный челнок вместе с катером “Пиранья Дунька”.
      — У меня к тебе предложение, — сказал Воротилов, когда пират наконец перестал всхлипывать.
      — Ты дашь мне отыграться? — с надеждой спросил Леонардо.
      — Нет, — Сан Саныч покачал головой, — ты сделаешь мне одну услугу, после чего я верну тебе большую часть твоего проигрыша.
      — Говори, что ты хочешь, — оживился пират.
      — Поскольку на военном крейсере, сторожащем Цербер-3 нет капитана, ты со своей славной командой мог бы попытаться его захватить и, так сказать, присвоить, пересев с катера на более мощный корабль.
      — Так, — обрадовался пират, — я тоже об этом думал в короткие часы протрезвления. Воротилов кивнул:
      — А заодно ты поможешь мне забрать с планеты кое-каких отбывающих там срок моих корешей, после чего мы улетим, а твой карточный проигрыш будет мною возвращен.
      — Ну что ж, — улыбнулся Леонардо, — вариант вполне приемлемый. Прямо сейчас и начнем его осуществление.
      И пираты, предвкушая очередную битву, хором запели: “Кровавым корсаром был Робин, под черными парусами ходил он к далеким планетам, шевеля зловеще усами”.
 
      А бедные братья Крючки летели на космической галере Тита Самоубийцы к своей неизвестной пока судьбе.
      Однако следует отдать Титу должное, братьев он грести на гравивесла не посадил, готовя их к более серьезному делу, а именно: к скорому боксерскому поединку “Вселенский мордобой-2002”, где владелец победивших рабов-боксеров получал приз в виде необитаемой планеты с правом заселения ее колонистами.
      Короче, золотая жила.
      Бывшие лучшие боксеры Тита Гена Льюис и Маша Дзынь, выиграв очередной поединок, выкупили себя из рабства и, поженившись, укатили в свадебное путешествие на Ганимед.
      Это было обидно. Но таковы негласные законы этого запрещенного бизнеса. Заработавший большую сумму боксер мог без согласия своего владельца выкупить себя у него из рабства.
      Но братья Крючки об этом аспекте боксероторговли пока еще ничего не знали.
      Несчастные телохранители Сан Саныча, разлученные с любимым авторитетом, были помещены в отдельный барак к другим рабам-спортсменам Тита: реслирам, штангистам, борцам сумо и лыжникам-биатлонистам.
      Особенно братья Крючки удивились, встретив в бараке известного хоккеиста Петра Мурэ, который уже около двух лет считался сбежавшим с известной чернокожей топ-моделью на Запад.
      — А в прессе пишут, что ты яхту себе купил, — удивлялись братья, — и виллу в Голливуде.
      — Да врут они все, — гневно потрясал клюшкой Петр, — меня два с половиной года назад тарелка летающая похитила под Конотопом, когда я в речке купался. Вот теперь играю за сборную Тита.
      — А много в той сборной хоккеистов? — спросил старший Крючок.
      — Двое, — ответил Мурэ, — я и Марадона.
      — Кто? — не поверили братья. — Диего Марадона?
      — Ага, — подтвердил хоккеист, — тот, что сейчас на Земле — это его брат-близнец, бездарь полный, только в пинг-понг да и может играть с переменным успехом, поэтому и пришлось “утку” пускать о допинге, дисквалификацию устраивать. Но вы не думайте, Марадона здесь по контракту играет, он не невольник.
      — Так ведь он же футболист? — снова удивились братья.
      — А один хрен, — махнул клюшкой Петр, — вы думаете, здесь в космосе могут отличить хоккей от футбола? Фигушки, ни черта они в этом не понимают, им главное глазеть, как мужики потные по полю бегают.
      — Да, дела, — взгрустнули братья, — кончилась наша сладкая жизнь.
      — Не то слово, — согласился с ними Мурэ, — боксеры у нас, кстати, вообще долго не задерживаются, уж больно поединки кровавые.
      Братья переглянулись.
      — Но вы не расстраивайтесь, парни, — попытался утешить их хоккеист, — на ринге всегда можно ввернуть какой-нибудь оригинальный прием, гранату там в штаны сопернику засунуть или нос откусить…
      В общем, перспектива вырисовывалась, мягко говоря, мрачная.
 
      Теперь, дорогой читатель, настал наконец момент рассказать о всего лишь один раз упоминавшемся в первой части нашего повествования персонаже по кличке Черный Билл.
      Черный Билл в космосе был кем-то вроде профессора Мориарти в несуществующие времена Шерлока Холмса.
      Зловещий преступный гений, всегда облаченный в черное, получил свою кличку вовсе не из-за стиля одежды, а вследствие сильно развитого чувства черного юмора.
      Ну скажем, он мог, к примеру, подарить на Рождество своим друзьям по детскому гробику или явиться на похороны тещи в ластах и акваланге. В общем, мужик был по жизни приколистом.
      Косвенно, но бежать новым марсианам с Цербера-3 все же помог именно он, Черный Билл, жертвуя ордену сумасшедших монахов колоссальные суммы, которые те тратили на закупку манной крупы для каши.
      В принципе Билл рассчитывал, что с планеты-тюрьмы сбегут более опасные заключенные, но, как оказалось, он попросту переоценил их умственные возможности. Клепок организовать побег хватило лишь новым марсианам, которые драпанули на свою голову в сторону Земли, попав в конечном итоге после аварии вместе с космическим кораблем к Сан Санычу Воротилову.
      Но Черный Билл после сего конфуза не очень-то и огорчился. Заварушка во вселенной получилась, конечно, не такая грандиозная, как ожидалось, но все же.
      Еще Черный Билл играл на саксофоне, но это так, к слову.
      Узнав о бунте на Цербере-3, гениальный космический преступник решил еще раз помочь полюбившимся ему новым марсианам и вытащить их под шумок из космической тюрьмы, пока у военной базы эрпизианцев собирался космический флот, готовивший масштабную операцию под кодовым названием “Возмездие засранцам”.
      Взяв небольшую космическую тарелку, Билл полетел на Цербер-3.
      А на Цербере полоумные зеки уже объявили национализацию имущества и равенство всех рас перед паханом, который по необъяснимым причинам куда-то пропал.
      На освобожденной от гнета надзирателей территории заключенные хотели построить город солнца, разума и благодетели, где собирались совершить коллективное самоубийство вместе с планетой.
      — Как это романтично, — сказал Черный Билл, расчищая ракетами место для посадки, — вот чего не хватает в наше гнусное время: романтики, убийства во имя идеалов, придуманных помешанным гением. Долго искать новых марсиан не пришлось. Эус с братвой, пользуясь неразберихой, грабил тюремную канцелярию, чудом уцелевшую после сокрушительного удара по корпусу сумасшедших примусов из бортовых орудий космического “Киндер-сюрприза”.
 
      Когда в иллюминаторе пиратского катера появился мутно-коричневый шарик Цербера-3, пират Леонардо отвел Воротилова на челнок и, перепрограммировав бортовой компьютер на самоуправление, пожелал Сан Санычу приятной встречи с друзьями.
      — Не понял? — квадратная челюсть у авторитета отвисла, — а как же я, блин, посажу корабль?
      — Не дури, братело, — ответил Леонардо, — в режиме самоуправления бортовой компьютер управляется голосом, бывай.
      И пират удалился.
      — Ну ладно, — Сан Саныч осторожно уселся в кресло пилота, — гм… как тебя там, компьютер?..
      — Я вас слушаю, — ответил приятный голос, — жду приказаний.
      — Летим на Цербер-3, — сказал Воротилов, — заберем моих корешей.
      Челнок вздрогнул и, осторожно отделившись от катера пиратов, направился к пылающему в огне революции Церберу.
      А пираты тем временем приняли решение брать военный крейсер “Смердящий” на абордаж.
      Выстрелив специальными крючьями со стальными тросами, они не спеша подтянули катер к крейсеру.
      Когда же космические флибустьеры наконец ввалились через грузовой шлюз вовнутрь сторожевика, то чуть не были растоптаны танцующими полуголыми матросами.
      Через минуту пираты поняли, что они попали на колоссальную вечеринку.
      Работала светомузыка, гремели развешенные где можно и где нельзя колонки, трясся, как припадочный, в своей прозрачной кабинке чернолицый диджей.
      — Так, — сказал Леонардо, снимая с головы бронешлем, — приехали.
      Внимания на пиратов никто из танцующих не обращал, лишь кибер-официант подвез прибывшим гостям поднос с шампанским.
      Взяв бокал, Леонардо задумчиво посмотрел на золотые шарики пузырьков и, выпив его залпом, сказал:
      — Эх, гулять так гулять.
      И побросав оружие, пираты с веселым гиканьем бросились в кают-компанию, где показывала высококлассный стриптиз роскошная Чучелена.
      Но не будем забывать и о Сан Саныче Воротилове, впервые в жизни управлявшем космическим кораблем. Хотя делал он это при помощи голоса, тем не менее переживал не меньше, чем старшеклассник на школьном балу, предвкушающий потерю девственности.
      Как обнаружить земных братков в том аду, что творился на поверхности Цербера-3, авторитет не знал.
      Вполне возможно, что от них остались лишь обгоревшие, дымящиеся кости.
      — Посадка в данном секторе невозможна, — сообщил бортовой компьютер, — везде огонь.
      — Да я и сам вижу, — буркнул Воротилов, вглядываясь в объятые пламенем экраны внешнего обзора.
      Тем не менее земные братки вскоре нашлись, и их заметил, конечно же, умный бортовой компьютер.
      — Да вот они, — сказал он, давая на экранах увеличение, — я думал сперва, что это обезьяны, но, сравнив их внешность с вашей, понял, что вы представители одного и того же вида.
      Братки сидели на верхушке гигантского баобаба, ствол которого уже начинал у корней гореть.
      — Мы сможем их как-нибудь снять? — спросил Сан Саныч, умиляясь от вида потерянно висящего на ветке в позе размышляющего о вечном гиббона Марка Степановского.
      — Во всяком случае, попробуем, — ответил бортовой компьютер, вырастив из бока тарелки железный манипулятор.
      Хватая братков по одному, он не спеша перетащил их с дерева в трюм.
      — Ну вот вроде все, — и тарелка снова начала набирать высоту.
      Спустившись в трюм, Сан Саныч Воротилов был встречен радостным воплем, после чего братва от ужаса всего, что с ними произошло, басом зарыдала.
 
      А Борис Богданович Убийвовк на всех парах мчался в направлении планеты Земля, обратный курс к которой содержался в памяти компьютера звездолета.
      — Запомните, — громогласно наставлял он шестнадцать внимательно слушающих его примусов, — то, что мы собираемся сделать — это акт возмездия моим врагам. Когда я, естественно, не без вашей помощи, стану главным хрючевским авторитетом, они поймут, что очень сильно недооценивали меня все эти годы. В первую очередь расправа, конечно, ждет грязного хряка Воротилова, которого я достану и из космоса, затем пыточные камеры будут освобождены для братьев Крючков, ну и на десерт я отомщу начальнику хрючевскои милиции полковнику Толстолобову. Хотя…
      Убийвовк задумался, прикидывая что-то в уме.
      — Пожалуй, с Толстолобова по прилету на Землю и начнем.
      Примусы слаженно закивали, соглашаясь с хозяином.
      — А затем мы разрушим город на атомы, — радостно прогудели они.
      — Нет, — закричал Убийвовк, — вы что, сдурели, а авторитетом я тогда где буду, в Бердянске?
      — Ну а как же без этого, — удивились примусы, — иначе неинтересно.
      — Я здесь решаю, что интересно, а что не интересно, — сказал Борис Богданович, — и вообще, можно поинтересоваться, за что вас посадили?
      Примусы переглянулись.
      — Ну мы, в общем… — замялись они, пряча глаза.
      — Что, в общем? — взревел Убийвовк. — Попрошу отвечать связно.
      — Ну мы устроили взрыв Сверхновой, — ответили примусы, — нам интересно было, какого она цвета будет, Сверхновая эта.
      — Значит, вам интересно было? — переспросил Борис Богданович. — Ну я из вас эту дурь выбью. А ну немедленно разбиться на пары и драить палубу до зеркального блеска. Через час я проверю и буду карать каждого недобросовестно работающего постепенным отвин-чиванием деталей.
      Испуганно зашептавшись, примусы покорно удалились за швабрами.
      — Салаги, — презрительно бросил им вслед Борис Богданович.
      Земля уже была совсем близко.
 
      — Боже мой, — побледнев, Бельды снял наушники коммуникатора межзвездной связи и, пройдя в маленький камбуз, налил себе в стакан газированной воды.
      — Что случилось? — озабоченно спросил Снежок, просматривающий на экране главного монитора звездные карты.
      — Только что передали, — Бельды сделал мощный глоток, — на Цербере-3 произошло восстание. Вся земная братва бежала, а Убийвовк с группой обезумевших головорезов летит на Землю.
      — Так и передали? — удивился Снежок.
      — Да, но это еще не все. Новые марсиане также сбежали.
      — Как? — скрученный бубликом хвост у лайки от ужаса развернулся.
      — Вот так, — ответил Бельды, — и им опять помог Черный Билл.
      Сидящий у телевизора Бисквит Иванович приглушенно зарыдал, вытирая нос большим клетчатым платком.
      Суперагенты недоуменно посмотрели на бывшего эмиссара.
      — Кибермария тоже впала в кому, — всхлипывая, пояснил Бисквит Иванович.
      — Тьфу ты, — Бельды с чувством сплюнул в сторону, — пользы от тебя, как от козла капусты.
      — Немедленно звони в Хрючевск, — Снежок нетерпеливо забегал по рубке, — предупреди полковника, скажи ему, что мы меняем курс и вскоре прилетим на Землю.
      Бельды кивнул, набирая по сотовому телефону код Земли.
      — А здесь, — добавил Снежок — в космосе, пусть Рональд с Фухом вместе с людьми Толстолобова разбираются, хватит им в резерве болтаться.
      — Ведь они еще не прилетели… — возразил Бельды, но полковник Толстолобов был уже на связи.
      — Да, я слушаю.
      — Полковник, это Бельды.
      — Неужели еще что-то случилось? — удивился начальник хрючевской милиции.
      — Да, случилось, — голос у Бельды дрожал, — у нас полный аврал. На Цербере-3 произошло восстание. Сбежал Убийвовк, который сейчас летит на Землю вместе с какими-то головорезами.
      — Черт, — выругался полковник, — вы что там все совсем с ума сошли?
      — Это не мы, — обиделся Бельды, — это все ваш Воротилов. Если бы он капитана сторожевого крейсера не похитил, все было бы сейчас в порядке.
      — Прокладываю курс на Землю, — сообщил Снежок, снова забравшись в кресло пилота.
      — И что же мне теперь прикажете делать? — возмутился Толстолобов. — Эвакуировать город или, может быть, снова частную космическую полицию за ваш счет вызвать?
      — Боже упаси, — ужаснулся Бельды, — даже и не думайте об этом. Мы уже летим к вам. Все решим на месте.
      — Да уж постарайтесь, — проворчал полковник, — мне лишняя головная боль и лишние маньяки в городе ни к чему. Своих хватает выше крыши.
      — Курс проложен, — сказал Снежок, — будем на Земле через час.
      — Полковник, вы слышали, — обрадовался Бельды, — через час мы будем у вас.
      — Через какой час, — переспросил Толстолобов, — земной или корабельный?
      — Конечно, корабельный… — ответил Бельды и осекся, — черт.
      — То-то, — усмехнулся полковник, — но вы все равно поспешите.
      После чего Толстолобов отключился.
      А один корабельный час — это где-то десять земных.
      Вот так-то.
      В общем, хрючевцы снова попали.
 
      — Эх, хорошо летим, — Воротилов блаженно развалился в кресле первого пилота, — ни тебе налоговой, ни ментов…
      — Чего? — ошарашенно переспросил сидящий рядом с чашкой кофе Степановский. — Ментов, говоришь, нет?
      — То есть я хотел сказать наших ментов, — поправился авторитет, — хрючевских.
      На корабле царила страшная теснота. Плевку негде было упасть: везде либо сидели, либо лежали спасенные Воротиловым братки.
      — И куда мы теперь полетим? — спросил Степановский. — Куда на этот раз подадимся?
      — Конечно, домой, — улыбнулся Сан Саныч, — с бардаком пора кончать. Новых марсиан в Хрючевске уже нет, так что путь свободен.
      — Ох, что-то не верится мне, что мы вернемся, — покачал головой Степановский, — ох, не верится.
      — Не каркай, — рявкнул Воротилов, после чего обратился к бортовому компьютеру, — компьютер, курс на Землю, если можно.
      — Можно, — ответил компьютер, — топлива, правда, впритык, но, думаю, до Земли дотянем.
      — Это хорошо, — согласился авторитет, — первым делом, вернувшись в Хрючевск, я лично расправлюсь с Белочкиным и Иудой-профессором. Нет, профессора я сначала попытаю каким-нибудь из его чудесных изобретений.
      — Ага, — заржал Степановский, — нарастим ему волосы под коленями, ой…
      Внезапно корабль вздрогнул, видимо, случайно тесанувшись о метеорит, и дымящийся кофе из чашки Степановского выплеснулся на панель управления. Панель тут же заискрила и на корабле погас свет.
      — Ты что, мудило, натворил, — зло проревел во тьме Сан Саныч, после чего раздались глухие удары и длинный протяжный стон.
      Свет, как по команде, тут же включился, но часть лампочек на пульте управления уже не горела.
      У кресла пилота на четвереньках стоял Марк Степановский, держась за разбитый нос.
      — Я не виноват, — заскулил рэкетир, доставая из кармана платок, — это корабль сам дернулся. Эй, у кого-нибудь есть лед?
      Сотрясаясь от гнева, сжимая и разжимая кулаки, Воротилов яростно вглядывался в звездную карту на мониторе бортового компьютера. Карта явно была другой.
      — Бортовой компьютер? — сипло прохрипел Воротилов. — Але, мать твою, бортовой компьютер? Но компьютер молчал. Сан Саныча прошиб холодный пот.
      — Ах ты, недоносок сраный… Но Степановского уже и след простыл, поскольку Марик счел благоразумным отсидеться в трюме.
      — Да, слетали на Землю, — прошептал, зажмурившись, авторитет, пытаясь приглушить накатывающие волны праведного гнева.
 
      — Шеф, прилетели.
      Борис Богданович, издав радостный вопль, выскочил из космического корабля наружу и, упав в снег, стал целовать родную землю.
      — Господи, неужели я дома, дома.
      В это верилось с трудом.
      Звездолет сел на окраине Хрючевска, совсем недалеко от разрушенной дачи Воротилова, с которой он и стартовал.
      — Ни за что, — кричал Убийвовк, катаясь по снегу, — никогда больше не покину родную Землю.
      Столпившись у выхода из корабля, примусы с недоумением наблюдали за своим господином.
      — Наверное, это какой-то местный ритуал, — предположил один из них, — танец возвращения.
      Остальные согласно загудели.
      Еще немного покатавшись по снегу, Убийвовк наконец пришел в себя и, встав с.земли, отряхнул одежду
      Ему не следовало забывать, что в городе его ждали важные дела.
      — Да, — сказал вслух Борис Богданович, — теперь я покажу им, где беглые зеки зимуют. Они надолго запомнят мое имя. Ох надолго!
      Примусы недоуменно на него посмотрели.
      — А вам, друзья, — сказал Убийвовк, — в моей предстоящей мести отводится главная роль…
      Издалека за всем этим представлением наблюдал в бинокль встревоженный полковник Толстолобов.
      — Да где же эти суперагенты, — вслух сказал он, — они что хотят, чтобы этот малохольный вместе со своими ржавыми пылесосами власть в городе захватил?
 
      Но Бельды со Снежком и Бисквитом Ивановичем были еще далеко.
      Им предстояло преодолеть значительное расстояние, отделяющее их от Земли.
      Ко всему еще черно-белый, постоянно работающий телевизор Бисквита Ивановича жрал очень много энергии, постепенно истощая реактор корабля, что также сказывалось на скорости продвижения суперагентов.
      В общем, город Хрючевск снова находился в опасности и над ним снова нависла угроза инопланетной колонизации, но на этот раз уже не новыми марсианами, а разумными примусами под командованием свихнувшегося Убийвовка.
      Снова заплеталась леденящая душу интрига, а развязка была до нереальности далека.

      — Ну так куда же вас подвезти? — спросил Черный Билл.
      Эус задумчиво почесал макушку.
      — Надо бы подумать, — медленно ответил он, — на Марс нельзя, там правительство издало указ повесить нас без суда и следствия, как только появимся на родине. В какое другое место в пределах межзвездной Федерации тоже не катит, после побега нас будут искать. Так что…
      Эус сделал паузу.
      — Ну, я слушаю, — Черный Билл доброжелательно улыбнулся, — учтите, у меня не так уж и много времени. Я тут придумал, как хакнуть главный полицейский компьютер Федерации, так что у меня дела.
      — Да мы понимаем, — закивали новые марсиане.
      — Вы мне очень симпатичны, — продолжил Черный Билл, — и потому, где вы скажете, там я вас и высажу.
      — А давай, братва, вернемся на Землю, — вдруг сказал Эус, — барыги-то местные на нарах парятся, а мы займем их место.
      — Великолепное решение, — восхитился преступный гений, — я догадывался, что вы предложите мне высадить вас на Земле. Что ж, в таком случае туда и полетим, но сперва я хотел бы сделать вам маленький подарок.
      Новые марсиане, оживившись, одобрительно зашептались, а Черный Билл подошел к здоровому железному ящику в углу звездолета и, раскрыв его, достал оттуда блистающий хромом импульсный лучевик.
      — Самая свежая модель, — сказал он, перезаряжая оружие, — снабжена плазменным огнеметом и шестизарядной мыследробилкой. Я дарю вам весь контейнер.
      И новые марсиане с радостными физиономиями бросились разбирать чудо-оружие.
      Пока во вселенной развивались столь драматические события, космическая тарелка с капитаном Синицыным и Белочкиным на борту по-прежнему бороздила пространство, подбираясь к границе владений межзвездной Федерации.
      — Что-то мы как-то медленно летим, — сказал Фух, с подозрением посматривая на Рональда, — дорогой коллега, сколько раз вы уже спускались в машинное отделение?
      — Ик, — ответил Рональд, развалившись в капитанском кресле.
      — Дело в том, — начал пояснять пассажирам медвежонок, — что наш звездолет работает на спирту. Двигатель хотя и дорогой, но зато экологически чистый. Рональд специально настоял на его покупке и даже вступил ради этого в общество “Гринюниверсал”, в результате чего нам удалось приобрести спиртодвигатель со скидкой.
      — Да, — согласился Белочкин, — у нас в Хрючевске тоже один такой борец за чистоту окружающей среды был. Все ходил деньги собирал на очистку от мусора городской речки, и каждый раз после окончания сборов его видели валяющегося в луже под кабаком. Протрезвеет, помоется и на утро по новой ходит с кружкой, ко всем пристает. Его потом мусоровоз переехал.
      — Поучительно, — согласился медвежонок, — Рональд, ты слышал историю?
      — Буль-буль, — ответил коперфильдец.
      — На каждого в жизни найдется свой мусоровоз, — сказал Белочкин и, чуть подумав, добавил, — или снайпер с винтовкой на крыше.
      — Внимание, на связи суперагент Бельды, — сообщил бортовой компьютер, и на одном из мониторов возникла раскосая физиономия с узкой щеточкой усов под носом.
      — Совсем стал на Мао Цзе Дуна похож, — заявил на минуту протрезвевший Рональд, — сгинь, нечистый…
      — А вы все летите, — покачал головой Бельды, — а ведь я тебя, Фух, предупреждал, чтобы ты спиртовой двигатель на звездолет не ставил.
      Медвежонок грустно вздохнул.
      — Ладно, — суперагент посмотрел в сторону и раздраженно крикнул, — да сколько же можно, Бисквит Иванович, да сделайте же телевизор потише.
      — Что случилось, коллега? — Фух подошел к монитору. — Планы изменились?
      — Именно, — подтвердил Бельды, — наша встреча на Альдебаране отменяется. Мы с агентом Снежковским срочно летим на Землю, поскольку там возникла внештатная ситуация, грозящая планете катастрофой.
      — Хорошо, — медвежонок кивнул, — а что делать нам?
      — Мы со Снежком, то есть агентом Снежовским, возлагаем на вас большие надежды, — ответил Бельды, — и рассчитываем, что вы нас не подведете.
      Фух подобрался:
      — Внимательно вас слушаю, суперагент.
      — Значит, так, — Бельды расстегнул ворот рубашки, — пока мы! будем разбираться с возникшими проблемами на Земле, вы должны успеть найти сбежавших с Цербера земных братков под предводительством Сан Саныча Воротилова, пока они не натворили во вселенной чего похуже бунта на планете-тюрьме.
      — Хорошо, мы попробуем.
      — И смотрите, чтобы с людьми полковника Толстолобова ничего плохого не случилось, иначе посольство Земли нам всем устроит сладкую жизнь.
      — И за этим проследим, — кивнул Фух, под словом “проследим”, имея в виду, конечно, одного себя.
      — Ни в какие драки смотрите не ввязывайтесь, — продолжал наставлять медвежонка Бельды, — держите с земной братвой дистанцию, главное сейчас — установить, где они находятся, обо всем остальном побеспокоимся мы с агентом Снежковским.
      — Без проблем, — улыбнулся Фух, — думаю, мы их быстро найдем.
      Бельды удовлетворенно кивнул:
      — Я знал, что на вас можно рассчитывать. До связи. И экран погас.
      — Ох-хо-хох, — взявшись за голову, медвежонок продолжал смотреть на матовый монитор, — не было проблем.
      Вроде задремавший Рональд вдруг поднялся с кресла.
      — Пойду схожу проверю, как там двигатель, — сказал он, — чувствуется какая-то странная вибрация, вы не находите?
      Фух достал из-под кресла пилота пистолет.
      — В машинном отделении все в порядке, — холодным голосом ответил он, — коллега, пожалуйста, вернитесь на свое место.
      Рональд удивленно вытаращился на пистолет:
      — Ты хочешь сказать, что будешь в меня стрелять из этой штуки, если я не подчинюсь? Фух пожал плечами.
      — А что мне еще остается делать? — спросил он. — Хорошо еще, если до заправочной станции успеем долететь, а то аварийку вызывать придется.
      Моргнув, Рональд завалился обратно в кресло.
      — Меня на этом корабле не уважают, — приглушенно буркнул он.
      Наблюдавший за драматической сценой Белочкин усмехнулся, толкая локтем спящего капитана Синицына:
      — Не, ты видел, Федя, кино, блин…
 
      А земные братки тем временем в ужасе смотрели, как их космический корабль выходит на орбиту какой-то непонятной планеты с зеленым небом, готовясь к торможению и, соответственно, посадке.
      В трюме отчаянно скулил Марк Степановский.
      — Ну что ж, ничего не поделаешь, — сказал братве Сан Саныч Воротилов, — будем садиться, а там посмотрим. Надеюсь, Цербер в этой галактике всего лишь один.
      Глаза всех братков, в которых застыл немой вопрос, были прикованы к экранам внешнего обзора.
      Сначала на экранах не было ничего, лишь какая-то непонятная сизая дымка, затем, по мере того как корабль начал входить в плотные слои атмосферы, стало появляться изображение: странные треугольные поля и ровные реки, какие-то не то поселки, не то города.
      — Обитаема, — сделал вывод авторитет, — братва, у кого-нибудь есть с собой оружие?
      — Только перья, — ответил Гена Фуфел, вытащив из кармана бабочку.
      — Ну, на первое время, думаю, сойдет, — кивнул Сан Саныч, — внимание, садимся.
      Корабль тряхнуло. Экраны внешнего обзора заволокло пылью, которая осела лишь через пять минут.
      — Что за фигня? — удивился Воротилов, смотря на остроконечные башни странного, словно сделанного из стекла города, — а ну-ка, ну-ка, десять добровольцев со мной наружу.
      Сопровождать авторитета вызвались Гена Фуфел и Петр Дубина со своими лучшими боевиками.
      — Да, и это, — вдруг спохватился Сан Саныч, — кто-нибудь приведите Степановского, он тоже с нами пойдет.
      Делегация в чужой мир нетерпеливо топталась у шлюзовой камеры. Привели дрожащего Степановского. На ушах и носу рэкетира выступили кристаллики инея.
      — Что ж ты, баран, в трюме-то сидел? — спросил его Воротилов. — Он ведь не отапливается.
      — Так это, — сказал Степановский, — я думал, что вы хотите мне сделать что-то очень плохое.
      — Да, хотел, — согласился авторитет, — но сейчас передумал, ведь все равно ни хрена не изменить. Прилетели, в общем.
      Нажав на красный рычаг, Сан Саныч открыл люк, и братки вывалили на ярко освещенную каменную площадку какой-то высокой пирамиды.
      Яркие лучи местного солнца резали глаза.
      Братки прищурились.
      Внизу у пирамиды стояла огромная толпа людей не то в белых сари, не то в простынях, которые испуганно глазели на выбравшуюся из звездолета братву.
      Как оказалось, корабль опустился точнехонько на вершину ступенчатой пирамиды, под которой находился небольшой алтарь с высеченной из белого мрамора головой.
      Голова подозрительно живо, особенно беспорядочно торчащими в разные стороны кудряшками, напоминала профессора Эдмона Сумасбродова.
      — Тю, блин, — громко сказал Воротилов — это еще что за масоны?
      — О… — удивленный возглас пронесся над толпой туземцев и на возвышение у алтаря тут же вскочил какой-то плешивый коротышка в непомерно больших сандалиях.
      — Товарищи, — визгливо закричал он, тыча пальцем в ошарашенную братву, — вы только что видели, с неба наконец спустились наши Отцы. Это великий день, товарищи. Да здравствует народ Утопии!
      — Ура, — взревела толпа.
      — Да здравствует великий Чистый Разум!
      — Ура, — снова подхватила толпа.
      — Да здравствуют великие идеалы равенства и справедливости!
      — Ура, ура, ура.
      — Мы че, в натуре, на митинг попали? — удивился Гена Фуфел. — Это че, коммуняки недобитые, что ли?
      — Так вот, значит, куда они все в тридцать седьмом году делись, — прошептал Степановский, — а мы думали, что это репрессии.
      — Не мелите ерунды, кретины, — зло огрызнулся Воротилов, — от звездолета ни на шаг. Я пойду вниз.
      Осторожно шагая по ступенькам, Сан Саныч спустился к алтарю, став возле коротышки.
      Туземцы испуганно притихли.
      — Приветствуем тебя, народ прекрасной Утопии, — громко произнес авторитет, взвешивая каждое слово, — мы — ваши Отцы.
      — Ура, — буркнул коротышка, странно косясь на Сан Саныча.
      — Ура, — громко подхватила толпа.
      — Товарищи, закатим в честь великих Отцов пир, — закричал туземец, — объявим сегодня в стране праздник.
      — Пир, — взревела толпа, — праздник, ура… Воротилов величественно повернулся к коротышке:
      — Милый друг, приглашаю тебя посетить наш небесный дом.
      Туземец забавно кивнул, и они медленно поднялись к звездолету.
      Зайдя в космический корабль, коротышка отряхнул свою одежду, поправил золотую брошь на плече, после чего раздраженно спросил:
      — Вы чего это, дебилы, сюда приперлись? Сан Саныч от удивления чуть не сел на пол. Братки опешили, с открытыми ртами уставившись на туземца.
      — Я спрашиваю, какого черта вы сюда приперлись? — повторил коротышка. — Неужели вас никто не предупреждал, что эта планета запрещенная и что туристические экскурсии на ней не проводятся.
      Авторитет моргнул.
      — Ну что ты, баран, зенки выкатил? — спросил его туземец. — Как будто пылесос говорящий увидал. Ты что со своими олигофренами решил под Богов закосить? Так вот я тебя огорчу, ни хрена у тебя не выйдет. Морды у вас уж больно протокольные.
      — А ты кто такой? — только и смог выдавить из себя Воротилов.
      — А вам какое дело? — взбеленился коротышка. — Я один из семи Верховных Хранителей всеобщего равновесия, Кавалер Ордена Разума, отвечаю за порядок, не допускаю бардак. В общем, так, бакланы, собрали манатки и свалили отсюда, да побыстрее, пока я не разозлился.
      — А как же народ? — спросил Марк Степановский. — Народ-то нас уже видел.
      Хранитель всеобщего равновесия презрительно посмотрел на рэкетира:
      — Скажем, что это была всеобщая галлюцинация, вызванная неистовым молением Чистому Разуму. Все, пошли отсюда.
      — Но мы не можем, — возразил Воротилов.
      — Это еще почему?
      — Наш звездолет неисправен.
      С недоверием, смерив взглядом авторитета, Хранитель подошел к пульту управления, понажимал какие-то кнопки, подергал тумблеры.
      — Ага, — сказал он, — кто-то из вас, дебилов, разлил тут чашечку кофе, а другого места для завтрака, значит, не нашлось?
      Марк Степановский потупил взор.
      — Ладно, — махнул рукой коротышка, — будем теперь как-то выкручиваться. Значит, ты, ты и ты…
      Хранитель по очереди ткнул пальцем в Воротилова, Степановского и Гену Фуфела.
      — Пойдете со мной. Остальные чтобы с корабля носа не высовывали, иначе я прикажу взорвать пирамиду. Выйдете наружу лишь ночью. Я лично вас переведу в другое место. Вопросы есть?
      Степановский робко потянул руку.
      — Ну что там еще? — раздраженно бросил ему коротышка. — Говори скорее, дефективный.
      — А можно узнать, где мы, — спросил рэкетир, — куда попали?
      — Вы в Утопии, — просто ответил Хранитель, — на планете под названием Утопия, общество которой было построено некогда мудрым Мором Компореллой. Если хотите здесь выжить, слушайтесь меня. Хранителя Луция.
 
      Вот такие пироги.
      А ведь вполне могло быть и хуже, попади земляне чуть правее на соседнюю планету обезумевших стиральных машин-убийц.
      Но не будем забывать и о событиях в Хрючевске…
 
       ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ХРЮЧЕВСКЕ
       (микроподглава)
 
      — Ну наконец-то, — полковник Толстолобов буквально бросился навстречу выбирающимся из тарелки суперагентам, — я уже вас порядком заждался.
      Бельды протянул полковнику крепкую руку, Снежок лапку.
      — А где же Бисквит Иванович? — спросил Толстолобов. — Ведь вы говорили, что прилетите втроем.
      — Он там, в звездолете, — ответил Бельды, — телек смотрит.
      — О Боже, Хосеадроид пошевелил антенной, — раздался в корабле радостный вопль очнувшейся от комы Кибермарии, — проснись, милый, встань, встань, встань…
      — Что это за порнография? — удивился полковник. — Иванович что, крепко подсел на порнушку, так я из него эту дурь сейчас быстро выбью…
      — Стойте, — Бельды схватил ринувшегося в корабль Толстолобова за локоть, — это всего-навсего сериал для домохозяек, и, пока он не закончится, Иванович от телевизора не отойдет.
      — Чудны дела твои, Господи, — прошептал полковник, снимая фуражку, — как жизнь людей калечит…
      — Полковник, — сказал Снежок, следя за киберами, выгружающими из тарелки непонятные ящики, — где сейчас Убийвовк, что делает?
      — Действительно, — сказал Бельды, вынося из звездолета какие-то свертки, — успел уже что-нибудь натворить?
      — Да вроде нет, — пожал плечами Толстолобов, — пока все тихо, стратегию, видно, разрабатывает в лучшей своей традиции. Он в органах когда служил, без начертанного на бумажке плана в туалет даже не мог сходить, вечно с моим кабинетом путал.
      — Видимо, это у него врожденное, — кивнул Бельды, — оперативный кретинизм.
      — С ним еще пылесосы какие-то ржавые прилетели, — сказал полковник, — говорящие и с клещами.
      — Это не пылесосы, — ответил Снежок, — это нечто похуже, это разумные примусы, по пьянке когда-то сконструированные профессором Сумасбродовым. От него тогда жена с детьми в очередной раз ушла, и он весь свой гнев в изобретение и вылил. По замыслу это должны были быть управляемые на расстоянии с помощью усилия мысли газонокосилки, а на деле получились разумные примусы, которые от профессора тут же сбежали.
      — А почему он их сконструировал в нескольких экземплярах? — удивился Толстолобов. — Это ж какой газон должен быть, футбольное поле.
      — А черт его знает, — пожал плечами Бельды, — у человека депрессия была, видать, в определенный момент работы зациклился малость.
      — М-да, — согласился полковник, — страсти играют человеком, а человек играет на трубе.
      — На саксофоне, — поправил Толстолобова смеющийся Бельды, — как Черный Билл.
      — Клинтон, что ли? — переспросил полковник. — Так разве он черный? С черным Моника вряд ли развратом занималась, да и не выбрали бы в Америке негра президентом, белый апартеид бы тогда начался.
      — Да мы о другом Билле, — возразил Снежок, — о нашем, космическом.
      — А… — протянул полковник, — неужели этот мерзавец до сих пор жив. Его же по полицейской статистике уже раз 50 сажали в тюрьму и 116 раз казнили на электрическом стуле.
      — Да нет, — вынеся из корабля последний сверток, Бельды, морщась, потер поясницу, — то были его клоны, генетические двойники. Сам Билл неуловим, как еж в стоге сена.
      — Некоторые даже утверждают, что его вообще не существует, — добавил Снежок, — что это, мол, “утка”, много лет блуждающая в Интернете.
      — Компьютерный вирус, — кивнул Бельды, — переселившийся в мозги.
      — А что это у вас в ящиках? — спросил Толстолобов. — Вероятно, некое секретное оружие против примусов?
      — Не-а, — мотнул головой Бельды, — в этом ящике осетринка с Церпеи-8, в этом икра двурогой черепахи с Плузона-4, а в остальных — модные женские шмотки.
      — Зарплату-то нам платят через раз, — пояснил Снежок, — вот и приходится крутиться челноками, контрабандой заниматься. Сейчас сдадим все это оптом, глядишь, и на вызов частной космической полиции хватит.
      — Кстати, а вот и Вахтанг, — улыбнулся Бельды.
      Толстолобов огляделся.
      Из-за заснеженных елок появился красный джип “тойота”, плавно притормозивший возле персональной “волги” полковника.
      Клацнула дверь и из машины выбрался коренастый усатый грузин в белой кепке и коричневой дубленке.
      — Вахтанг, дорогой, — Бельды обнял улыбающегося грузина за плечи, — сколько лет, сколько зим. Ну ты прям в своей кепке с дубленкой как бутылка вермута.
      — Вах-вах-вах, — сказал грузин, пожимая лапку Снежку, — у меня там для твоего четвероногого друга в машине ящик “Педигри пал” лежит.
      Лайка радостно завиляла хвостом.
      Полковник ошарашенно наблюдал, как Бельды помог грузину отнести в джип ящики со свертками, после чего получил от Вахтанга пачку межзвездных кредиток.
      — Вот так, — сказал Бельды, когда грузин с товаром уехал, — крутимся, как ужи на сковородке.
      После чего они со Снежком принялись склочно делить полученные кредитки.
 
      — Ну вот она, Земля, — Черный Билл указал рукой в кожаной перчатке на мерцающий экран монитора, — в какую ее точку вас высадить?
      Новые марсиане переглянулись.
      — В Хрючевск, — хором ответили они.
      — Желательно, на окраину, — добавил Эус, — а идеальный вариант был бы, если ты высадишь нас прямо у заброшенного консервного завода, где раньше была наша база.
      — Без проблем, — ответил Черный Билл, — вхожу в атмосферу.
      Звездолет заметно завибрировал.
      — Понатыкали спутников где попало, — проворчал Билл, делая вираж, — ох уж мне эти засране. Не дай Бог, в большой космос выберутся, тогда нам всем точно крышка.
      — Выдаю карту Хрючевска, — сообщил бортовой компьютер, выводя на главный экран подробную схему города.
      — А это что такое? — удивились новые марсиане. — В центре, на гигантского спрута похоже.
      — Это Диснейленд, — ответил бортовой компьютер, — построен совсем недавно.
      Новые марсиане снова переглянулись.
      — Да, дела, — сказал Эус, — когда же они успели его построить? Надо бы, братва, нам туда сходить, как только прилетим.
      — V, круто, — прогудели марсиане, — покатаемся на
      “чертовом колесе”.
      — Приземляюсь на окраине в заданном районе, — сообщил Черный Билл, манипулируя какими-то переключателями, — эх, вполне возможно, что через пару сотен лет здесь поставят памятник с надписью: “В таком-то году в этом месте планету посещал Черный Билл, воспользовавшийся платным туалетом”. А туалет будет храниться в музее.
      — Там нет никаких платных туалетов, — возразил Эус, ковыряясь в носу, — это окраина, глушь. Есть только бесплатные кусты.
      — Ну, можно и кусты, — согласился Билл, — из них сделают памятный гербарий и поместят его в музей природоведения под стекло.
      После чего космический преступник смущенно добавил:
      — Скромность, это моя вторая, после жадности, натура.
      — Мы заметили, — кивнул Эус.
      Корабль сел.
      — Друзья мои, — торжественно заявил новым марсианам Черный Билл, — не подведите меня, разнесите этот проклятый город к чертовой бабушке. Вот только те кусты, — он указал на экран внешнего обзора, — у сосны не трогайте.
      И темный космогений проворно выскочил из корабля.
      — Сильно, видно, припекло, — сказал Эрос, взваливая на плечо зачехленный излучатель.
      — Ага, — засмеялся Хлюп, — ведь у него в туалете на корабле оружейный склад оборудован, места в трюме для гранат не хватило, пять раз во время полета в космос с горшком выходил.
      — Разговорчики, — строго прикрикнул на подчиненных Эус, и, водрузив на плечи тяжелые излучатели, новые марсиане гуськом покинули космическую тарелку Черного Билла.
      Сам Черный Билл по-прежнему сидел в кустах у сосны.
      — Че он там, не примерз случайно, — хохотнул Эрос, за что получил от вожака звонкую затрещину.
      Проваливаясь в глубокий снег, марсиане двинулись в сторону консервного завода.
      — Спасибо тебе, Билл, — крикнул Эус, — мы добра не забываем.
      — Да не за что, — донеслось из кустов, — не за что, ох… чего же это я накануне поел?
      — Боевую марсианскую запевай, — скомандовал Эус и братки немелодично запели гимн “Когда-то на далеком Ципеоне”.
      — О Господи, — испугался Черный Билл, наконец выбравшись из кустов, — чего ж они, сердешные, так ревут, жрать, что ли, хотят.
      — Когда-то на далеком Ципеоне, — раздавалось из леса, — играла смерть на аккордеоне…
      — Может, действительно памятник поставят? — захихикал гениальный космический преступник, подымаясь по трапу обратно в звездолет. — Или на худой конец мемориальную доску?..
      В общем, как в воду глядел.
      В 3767 году на окраине супермегаполиса Хрючевск-сити будет открыт мемориальный памятник с таким выбитым в мраморе текстом: “Здесь в 2002 году на окраине Хрючевска побывал известный космический авантюрист и путешественник Черный Эус”. Историки как всегда все извратили.

      Гена Фуфел, Марк Степановский и Сан Саныч Воротилов как представители Великих Отцов были помещены в роскошный паланкин, после чего торжественно пронесены через ликующий город утопийцев.
      На балконе одной из стеклянных башен стоял некто в черном с дирижерской палочкой, взмахивая которой он давал толпе знак, когда нужно кричать “ура”.
      — Улыбайтесь, дебилы, — твердил браткам Хранитель Луций, едущий рядом с паланкином на рыжем пони, — завтра фотографии с вашими уголовными рожами будут во всех газетах.
      — Ну, блин, — Гена Фуфел осторожно выглянул из паланкина, — прямо как Гагарина встречают.
      В достаточно однообразно одетой толпе выделялись странные люди в желтых хламидах с какими-то непонятными антеннами на головах.
      — Кто это, — спросил Воротилов Луция, указывая на странных субъектов, — почему они выглядят не так, как все?
      — Это наши ученые: философы и писатели, — ответил Хранитель, — цвет общества, опасная критическая масса, как дрожжи в тесте. Но вы не беспокойтесь, мы их контролируем.
 
      Ученые, философы и писатели безразлично смотрели на братков и “ура” вместе с толпой кричать не собирались.
      — А что это у них на головах за антенны? — продолжал расспрашивать Сан Саныч. — Телек чтобы в мозгу смотреть?
      — Нет, — ответил Луций, — это умоотводы. Идеальное средство от брожения умов, но вам оно уж точно не понадобится.
      — А то, — согласился авторитет, — мы не какие-нибудь лохи, а реальные пацаны и с яйцеголовыми не знаемся.
      — Я так и понял, — кивнул Хранитель.
      — Ура, — ревела толпа, руководствуясь взмахами палочки мрачного дирижера. — Ура.
      — А это что за отморозок дрыгается на балконе? — указал пальцем на башню Марк Степановский.
      — Это наш министр пропаганды. С ним вы встретитесь на банкете, который будет давать в честь вашего прибытия вождь.
      — Какой еще вождь? — не понял Воротилов. — Я что-то не врубился, у вас же, типа, народная демократия, Совет Хранителей там и прочее.
      — Правильно, — подтвердил Луций, — но вождь все равно должен быть. Народ без вождя не может, народ в него верит, другое дело, что его положение в Утопии чисто формально, но тем не менее обывателю от мысли, что где-то в Хрустальном дворце о судьбах утопийцев беспокоится вождь, на душе спокойней.
      — Ну, блин, плутократия, — усмехнулся Сан Саныч, — мозги, я вижу, вы тут задуривать умеете профессионально, но с нами, — авторитет предостерегающе погрозил пальцем, — у вас ни фига не выйдет.
      Хранитель поморщился.
      — Это я понял, как только увидел выражение ваших лиц, — кивнул Луций, — но мои люди вскоре починят ваш звездолет и вы свалите. Так что на долгое пребывание в Утопии не рассчитывайте.
      Братки переглянулись, а парад в честь Великих Отцов уже подходил к концу. Паланкин был поднесен десятью мускулистыми утопийцами прямо к парадному входу Хрустального дворца.
      — Давайте живее, — поторопил братков Луций, — у народа на сегодня еще запланированы торжественные пляски, пир и массовое самосожжение пятидесяти добровольцев в вашу честь.
      — А это еще на фига? — удивился Воротилов, ступая на ковровую дорожку.
      — Так хочет народ, — пожал плечами Хранитель, — каждый, знаете ли, развлекается по-своему.
      — А… — протянул авторитет, — понятно.
      Выбравшись из паланкина, братва двинулась в Хрустальный дворец, у входа в который стояли стражники с копьями в золотых шлемах, украшенных крылышками.
      — А вот и вождь, — сказал Хранитель и по стеклянной лестнице навстречу браткам спустился лысый хромающий старикашка в красной тоге, расшитой по краям золотом. За вождем следовал мрачный субъект в черном, дирижировавший толпой на балконе, по-видимому, министр пропаганды и молодой человек с длинными ниспадающими на плечи золотыми волосами.
      — Приветствую вас, Великие Отцы, — прочел вождь по предусмотрительно протянутой ему министром пропаганды бумажке, — восклицательный знак. От имени всего народа Утопии, запятая, я хотел бы поблагодарить вас за ту опеку и заботу, запятая, которой вы окружали нас все эти годы, точка. В скобках, по лестнице спускаются дети с цветами, ой что-то я не то прочел…
      В холле дворца появились симпатичные розовые детки, вручившие каждому из братков по красному гладиолусу.
      Министр пропаганды вышел на улицу и ловко взмахнул палочкой.
      — Ура, — донеслось снаружи, и стекла во дворце предательски затряслись.
      Вождь осторожно перевернул бумажку.
      — А теперь я хотел бы представить вам самых главных людей нашей планеты. Это министр пропаганды Гай Карбункул, — мрачный субъект в черном, вернувшись в холл дворца, величественно кивнул.
      — Наследный принц Корнелий Плебс… Златовласый юноша мило улыбнулся.
      — И великий вождь Цезарий Крул, — старикашка недоуменно огляделся, — секундочку, а где же вождь, почему он не вышел к гостям, что за безобразие, это вопиющее неуважение устоявшихся традиций, я требую…
      — Цезарий, — министр пропаганды положил старику руку на плечо, — не бузи, вождь — это ты.
      — Ах да, — спохватился старикашка, — вечно я все забываю.
      И, достав из-под одежды балалайку, вождь заиграл на ней, дурашливо запев что-то про грудастых девственниц храма “Трех ручьев”.
      — Совсем свихнулся старый шизофреник, — покачал головой министр пропаганды, — увидите его, накормите гречневой кашей и уложите спать.
      Двое дюжих утопийцев тут же уволокли надрывающегося старикашку куда-то вверх по лестнице.
      — Реально власть принадлежит Хранителям равновесия, — сказал министр, — а это все так, цирк.
      — Ладно, Гай, не выделывайся, — раздраженно бросил Луций, — или ты снова хочешь вернуться к своей старой профессии конокрада.
      — Художника, — высокомерно поправил Хранителя министр.
      — Ой-ой-ой, не смешите меня, — захихикал Луций, — если бы не я, тебя бы давно уже за те порнографические открытки повесили.
      — Ну, блин, — Сан Саныч посмотрел на офигевших братков, — мне определенно здесь нравится, полный бардак, как у нас в семнадцатом.
      — Приглашаю вас отведать экзотических яств, — предложил наследный принц Корнелий Плебс, — затем вы можете посетить утопийские термы.
      — Да, банька — это круто, — согласились братки, — и девок погрудастей подберите, этих жриц храма “Трех ручьев”, но только, пожалуйста, не девственниц…
 
      — И как же это мы их, интересно, найдем? — недовольно спросил трезвый Рональд. — Фух, придурок, почему ты сразу не отказался?
      — Я не мог, — огрызнулся медвежонок, — разве ты уже забыл, что мы должны Бельды со Снежком тысячу кредиток за тот позорный проигрыш в домино месяц назад.
      — Да, — согласился Рональд, — хреново дело.
      Белочкин с капитаном Синицыным недоуменно смотрели на инопланетян.
      — Ну так куда же мы летим в конце концов? — осведомился Синицын.
      — Сперва на заправочную станцию, — ответил Фух.
      — Точно, — согласился внезапно оживившись Рональд, — заправим баки по самое не хочу.
      — Ну а там посмотрим, — добавил Фух, разворачивая тарелку.
      Заправочная станция, к которой они через полчаса подлетели, была на киберобслуживании.
      — То, что надо, — сказал Рональд и, схватив канистру, исчез в недрах станции.
      Фух проворно выскочил с пистолетом следом за Рональдом, но того уже нигде не было видно.
      Подкатил вспомогательный робот.
      Вздохнув, Фух засунул ему в особую щель три кредитки и приказал заправить тарелку чистым спиртом.
      Через полчаса стало ясно, что Рональд пропал.
      На поиски коперфильдца тут же был отправлен капитан Синицын вместе с соскучившимся по действию Белочкиным.
      Рональда нашли в отсеке для заправки звездолетов, работающих исключительно на пятизвездочном коньяке.
      Инопланетянин лежал в большой темной луже ароматного топлива, длинный шланг от заправочной будки был вставлен ему в рот и, судя по вытаращенным глазам коперфильдца, шланг был включен.
      — Ешкин кот, — бросившись к инопланетянину, Белочкин отключил подачу коньяка и, выдернув шланг, вытащил бесчувственного Рональда из лужи.
      — Федя, помоги.
      Когда земляне принесли к тарелке тело второго пилота, Фух впервые в своей жизни грязно выругался.
      — По-моему, он умер, — сказал Белочкин, вытирая взмокший лоб, — тяжелый, сволочь.
      — Пульса нет, — виновато добавил капитан Синицын.
      — Так его и не должно быть, — усмехнулся медвежонок, — Рональд ведь не человек, у него вместо сердца змеевик с ртутью.
      — Так он робот, что ли? — удивились земляне.
      — Нет, ответил Фух, — не робот, а разумный винноперегонный организм.
      — Буль-буль, — подтвердил лежащий у трапа Рональд.
      — В этом году ему особенно плохо, — добавил медвежонок, — его любимая девушка бросила.
      — Из-за пьянства? — предположил Синицын.
      — Нет, — коала отрицательно мотнул головой, — он ей изменил с одной каспирийкой. Все ничего, но та дура забеременела, а рас-то ведь они разных. Родился в итоге еж какой-то непонятный двухметровый, только жрет, пьет да матом ругается, короче, весь в папочку пошел. Вот именно этого девушка ему простить и не смогла.
      — Ну, прямо как у Шекспира, — кивнул Белочкин, — драма в трех актах.
      — Ладно, заносите, — сокрушенно махнул лапкой Фух, — и привяжите его к креслу, а то точно никуда сегодня не долетим, даже с полными баками.
      — А что, он бывает буйным? — опасливо спросил капитан Синицын.
      — Бывает, — подтвердил медвежонок, — тогда только бластер уже и поможет.
      Синицын побледнел, но Рональда они все же в корабль затащили и, привязав того железным тросом к креслу, немного успокоились.
      — Фух, — провел по лицу рукой Белочкин. Медвежонок обернулся:
      — Вы меня позвали?
      — Нет, — ответил Иннокентий Петрович, — это я так выразил крайнюю степень усталости. Тяжелый этот твой коперфильдец, как зараза.
      — Ну так оно и понятно, — согласился коала, — у него после контузии на Ганимеде титановый позвоночник.
      Корабль взлетел, все больше и больше набирая обороты, он стремительно удалялся от заправочной станции.
      — Ну и куда теперь? — поинтересовался Белочкин. — У кого-нибудь есть идеи?
      — А вот мы сейчас спросим, — сказал Фух, вглядываясь в экраны внешнего обзора.
      — У кого? — удивился Белочкин. — Может быть у Рональда?
      — Нет, — коала резко крутанул штурвал корабля, — у мужика в треухе, который прямо по курсу парит.
      И действительно, подойдя к иллюминатору, земляне увидели какого-то бомжа в телогрейке, валенках и треухе, неистово размахивающего руками, в одной из которых он сжимал сотовый телефон.
      — Да, — сказал Синицын, — у вас вон даже бомжи с сотовыми, а у нас в милиции только рации допотопные, да и те лишь для азбуки Морзе годятся, точка, тире, точка…
      — А это у нас менталитет в Хрючевске такой, — возразил Белочкин, — чтим старые традиции, не доверяем новому, как эти консерваторы в Англии.
      — Как бы с ним побеседовать? — Фух задумчиво почесал ухо. — А ну-ка, бортовой компьютер, вывести наружу мегафон.
      — Уже сделано, — отозвалась машина, — можете говорить.
      — Эй там, в треухе, — сказал Фух, заглядывая в иллюминатор, — мимо вас случайно космический корабль с землянами не пролетал?
      Мужик в космосе задергался, задрыгал ногами, и что-то беззвучно прокричал.
      — Что он говорит? — спросил у компьютера Фух. — Ты можешь уловить?
      — Ругается, — ответил компьютер, — тут и без всякого перевода понятно.
      — Пожалуйста, — повторил Фух, — нам это очень важно.
      Мужик снова дернулся и, плюнув, показал рукой куда-то в глубь космоса.
      — Я записал координаты, — сообщил бортовой компьютер, — это совсем недалеко отсюда. Летим?
      — Летим, — подтвердил Фух, и через час в иллюминаторах показалась маленькая зеленая планета.
 
      Попарившись в утопийских термах в обществе жутких крокодилов, в смысле жриц храма “Трех ручьев”, земные братки направились на экскурсию в город.
      — Что ж девок-то посимпотней подобрать не могли, — жаловался Луцию Сан Саныч, — пришлось их насильно в душевой запереть, а то бы так и не помылись.
      — Какие были, таких и дали, — невозмутимо ответил Хранитель, — какие женихи, такие и дамы.
      — Но-но, — пригрозил коротышке Сан Саныч, — ты это, за словами следи, плешивый.
      Луций его замечание проигнорировал.
      — Предлагаю пешую прогулку по городу, — сказал он, — ознакомление с достопримечательностями и распитие горячительных напитков.
      — Это годится, — согласились братки. А Сан Саныч поспешно добавил:
      — И чтобы никаких девок.
      Главный город планеты Утопии поражал своим великолепием и правильностью форм. Сияющие заостренные конусы стеклянных башен сменялись прозрачными параллелепипедами зданий различных музеев, библиотек и учебных заведений.
      — Гармония — значит порядок, — говорил глазеющим по сторонам браткам Хранитель, — порядок — значит симметрия. Посмотрите на эти дома, на эти башни и порталы — ни одной кривой линии, они идеальны. Вы еще не видели наши треугольные поля и ровные реки. Даже природу мы подчинили строгой симметрии.
      — Ну и лохи, — усмехнулся Сан Саныч, — это ж сколько бабок нужно было в этот проект угрохать.
      — А при чем тут деньги? — удивился Луций. — У нас вообще их нет, у нас развит натуральный обмен. А возведением симметричных зданий и прочим занимаются энтузиасты из трудового народа.
      — Рабы, что ли? — спросил Сан Саныч.
      — Киборги-шизофреники, — предположил Гена Фуфел, стреляя глазами по хорошеньким утопийкам.
      — Так что, у вас и рынков нет? — ужаснулся Степановский.
      — Нет, — ответил Хранитель, — есть лишь добровольные пункты обмена товарами.
      — Е-мое, да как же вы здесь живете? Настроение у рэкетира резко испортилось.
      “Боже, — подумал он, — куда мы попали?”
      — Нэпманы-извращенцы, — Сказал Гена Фуфел.
      — Гоминдановцы, — кивнул Сан Саныч, — хунвейбины чертовы.
      — В моем присутствии попрошу не выражаться, — вспылил Хранитель, — не забывайте, что вы находитесь в обители разума.
      Братки хотели еще что-нибудь такое ввернуть пооригинальней, но тут в толпе утопийцев раздался странный крик.
      — Пророк, — завизжала какая-то женщина, — идет пророк.
      Хранитель Луций побледнел.
      — Так, — сказал Сан Саныч, ехидно усмехнувшись, — пойдемте-ка, пацаны, посмотрим на это поближе.
      Пинком оттолкнув Луция с дороги, братки вышли на городскую площадь, посредине которой на странном возвышении, напоминающем эшафот, стоял высокий молодой человек с зелеными волосами и в кожаной обклепанной куртке, неистово толкающий пламенную речь.
      — Ух ты, панк, — не поверил своим глазам Степановский.
      — Обкурившийся травы Егор Летов, — согласно кивнул Гена Фуфел.
      — Псих-хипун, обслушавшийся “Битлов”, — предположил Сан Саныч.
      А Пророк на возвышении продолжал громогласно что-то вешать.
      Братки подошли ближе, но ни черта все равно не поняли, лохматый нес какую-то полную околесицу.
      — Не дышите розовым паром, — гневно потрясал кулаком Пророк, — прячьтесь в часы очищения в подземельях, разруште хрустальные дворцы, перекуйте чайники на мечи, повесьте Хранителей на осине.
      — А вот это он правильно сказал, — согласился с Пророком Сан Саныч, — по этим отморозкам давно уже осина плачет, только вот где ее здесь взять.
      — А-а-а-а, — взревела толпа и, словно волна прибоя, колыхнулась назад.
      — А вот и менты, — усмехнулся Гена Фуфел, указывая в сторону, — с цепными пекинесами-убийцами.
      На площади действительно появились здоровые мужики в коричневой форме с какими-то непонятными дворнягами на поводках.
      — Псы-убийцы, — в ужасе закричали утопийцы, — скорее, товарищи, бежим.
      И толпа начала быстро рассеиваться.
      Братки же как стояли, так и остались на месте, продолжая глазеть на Пророка, которого бегство слушателей ничуть не смутило.
      — Утопийцы, призываю вас испоганить этот рай, — истошно надрывался он, — идите и уничтожте цветники чистого разума…
      Полицейские тем временем под предводительством Хранителя Луция спустили с поводков своих дворняг.
      — Вот он, — кричал Хранитель, — на памятнике эшафоту, ловите его, ловите.
      — Как ты думаешь, Сан Саныч, — спросил завороженный зрелищем Степановский, — это все тоже запланированная часть экскурсии?
      — А черт его знает, — пожал плечами Воротилов, отшвыривая ногой пытающуюся прокусить ему ботинок дворнягу, — пойдемте, братва, поищем какой-нибудь ресторанчик. Что-то мне от всего этого цирка жрать охота.
      А лохматый Пророк, проворно спустившись с каменного эшафота, исчез в открытом канализационном люке, с лязгом задвинув за собой железную крышку.
      — Одним словом, отброс общества, — сделал вывод Воротилов.
      И, расшвыривая ногами направо-налево злобных, истеричных дворняг, братки покинули площадь.
 
      — Внимание, планета запрещена для высадки. Нужна особая санкция.
      — Чего? — переспросил Фух, не веря своим ушам. Но бортовой компьютер был непреклонен.
      — Планета для высадки запрещена, — безразлично повторил он.
      — Я вас любил, любовь еще быть может… — промямлил привязанный к креслу Рональд.
      — Что за санкция нужна? — спросил медвежонок. — Из каких инстанций?
      — Правоохранительных, — ответил компьютер.
      — Ну попали, — приуныл Фух, — эту санкцию мы получим при благоприятных обстоятельствах лет через десять.
      — Каких? — не понял Белочкин.
      — Световых, — вздохнул медвежонок, — пока она с другого конца галактики по факсу дойдет.
      — Но ведь у нас на борту есть представитель закона? — удивился Белочкин.
      — Кто, Рональд, что ли? — спросил Фух. — Нет, что вы, его из космической полиции давно уже выгнали за неумышленное убийство ценного свидетеля по делу краба-маньяка Хрольда. Он спирт выпил из аквариума, в котором свидетель жил.
      — Да нет, — отмахнулся Белочкин, — я не о Рональде, я о капитане Синицыне,
      — Что, что такое, — вскочил с кресла задремавший было Синицын, — в кого стрелять?
      — Да успокойся, Федя, — Белочкин погладил капитана по фуражке, — лучше разрешение нам дай, как представитель правоохранительных органов, планету посетить.
      — Даю, — кивнул Синицын и снова задремал.
      — Вы его извините, — сказал Фуху Белочкин, — это на него смена часовых поясов так действует.
      — Эй, ты слышал, — крикнул медвежонок бортовому компьютеру, — разрешение только что получено.
      — Вхожу в атмосферу, — лаконично ответил компьютер, — куда посадить тарелку?
      — Куда-нибудь, где она бы выглядела понезаметней.
      — Могу на городскую площадь, — предложил компьютер, — кстати, там митинг.
      Пробежавшись лапками по кнопкам, Фух проверил, не сгорела ли в компе какая микросхема. Но все было в порядке.
      — Сядь в лесу, — приказал медвежонок, — если он там, конечно, есть.
      — Есть, — подтвердил компьютер, — с озером, прямо у города, в котором высадились земляне, и из аборигенов вроде никого.
      — Тогда садимся, — принял решение Фух, и тарелка пошла на снижение.
      Раздался грохот, корабль сильно тряхнуло, проснувшийся Рональд громко матюгнулся.
      — Что такое? — закричал Фух, дергая переключатели.
      — Ничего страшного, — ответил бортовой компьютер, — просто мы случайно столкнулись с другим кораблем.
      — Каким кораблем? — удивился медвежонок. — Аборигенов, что ли?
      — Нет, — ответил компьютер, — у аборигенов кроме фотоаппаратов и умоотводов ничего больше не изобретено.
      — Тогда чей же это корабль? — спросил Белочкин. — Тут что, проходной двор?
      — Не знаю, — ответил компьютер, — продолжаю снижение.
 
      Выбравшись из дымящегося звездолета, пионер с ненавистью осмотрел сильную вмятину в боку корабля.
      — Ах ты, паскуда, — прошипел он, сжимая маленькие кулачки, — в каком же кабаке ты права получил?
      Но приземление можно было назвать, несмотря на столкновение в воздухе с другим звездолетом, весьма удачным.
      Пионер огляделся.
      Его тарелка села на большом треугольном лугу. По лугу гуляли пасущиеся златорунные овцы, которых пас упитанный лев, недовольно помахивающий кисточкой хвоста в сторону звездолета.
      — Не в рай ли я попал? — предположил было Ликвидатор, но тут же, усмехнувшись, поправил себя: — Нет, тогда бы меня окружали не агнцы, а черти с раскаленными прутами. Профессия, блин, располагает.
      Замаскировав тарелку с помощью голограммы под серый валун, подросток, швырнув камешком в ленивого льва, который на него даже не посмотрел, двинулся через луг к дороге, разгоняя пинками попадающихся на пути овец.
      Выйдя на дорогу, он, противно захихикав, превратился в длинноногую блондинку в камуфлированном бикини и доской для серфинга в руках и принялся голосовать, надеясь поймать попутку.
 
      — И куда же мы это прилетели? — Белочкин потерянно бродил вокруг космического корабля. — Это что, ботанический сад?
      Лес был очень странным, даже, можно сказать, ненормальным, словно раскрашенный свихнувшимся на почве импотенции Сальвадором Дали.
      Фух вытащил из сумки на животе бластер:
      — Ох, не нравится мне здесь.
      — Подонки, развяжите меня, — орал в салоне корабля Рональд, — мне нужно срочно сходить в машинное отделение проверить двигатель.
      — Эй, — позвал путешественников капитан Синицын, обнаружив на дереве странную табличку, — идите-ка сюда.
      Белочкин с Фухом подошли ближе.
      — Парк-заповедник, — прочел по слогам Синицын, — вход разрешен только для подверженных суи-циду граждан Утопии. В лесу водятся гигантские скунсы-людоеды.
      — Чего, — не понял Белочкин, — ты сказал скунсы?
      — Да, сам прочитай, — обиделся Синицын, — скунсы-людоеды.
      Внезапно соседние кусты затряслись, и в них послышалось жуткое бульканье и зловещее сопение.
      — Мама, — закричал Синицын, залезая на дерево, — это скунс-людоед.
      — От скунса слышу, — ответил выпавший из кустов Рональд с полупустой канистрой горючего в руках, — спокуха, клещуги, все скунсы вымерли от несварения желудка. Этот парк давно заброшен.
      — А интересно, как ты выбрался из корабля? — спросил Белочкин, снимая с дерева дрожащего капитана Синицына с табличкой-предостережением в зубах. — Да выплюнь ты ее, Федя, нету здесь скунсов, вымерли они.
      — А я как этот, маг-иллюзионист, — ответил Рональд, — Дэйв Фильдкоппер, протрезвел и сам из пут выбрался.
      — Чудеса да и только, — сказал Белочкин, отбирая у Рональда канистру, — а ну, дай хлебнуть.
      — И мне, и мне, — закричал капитан Синицын, наконец выплюнув табличку.
      — Нет, только не это, — схватился за голову Фух, — сволочи, вы провалите задание… Но канистра уже опустела.

(полноценная глава)

      Сходка уцелевшей после всех разборок в Хрючевске братвы состоялась в кафе “Буревестник” на улице Чапаева. В основном это, конечно же, были те немногочисленные группировки, которые всегда враждовали с Сан Санычем.
      Да, были в Хрючевске и такие психи, не желавшие признавать власти авторитета. Они, словно партизаны, прятались по разным злачным местам города, ожидая своего звездного часа, когда наконец можно будет громко заявить о себе.
      И вот этот час настал.
      Сходкой, на которой братки должны были выбрать себе нового авторитета, руководили три видных личности: частный предприниматель Вадик Чудило, вор в законе по кличке Крепыш и подающий большие надежды молодой рэкетир Женек Пырьев.
      — Значит, так, братва, — сказал Пырьев, и присутствующие на время перестали чавкать, — Воротилова в Хрючевске нет, и я могу поклясться своими передними золотыми зубами, что это, блин, правда. Воротилова нет и братвы его тоже нет. Всей продвинутой городской структуры рэкета нет. Центральный рынок ничейный, без крыши. Марик Степановский исчез бесследно. Че будем делать?
      — Выберем главного, — сказали братки, — из наших.
      — Выдвигаются пять кандидатур, — из-за стола встал чахоточный Крепыш с листком бумаги, — все они уже проверенные в деле пацаны, которые никогда не подведут и не кинут своих корешей. Итак, первым в списке идет Русик Дырчало, вор в законе, две ходки.
      Братки одобрительно загудели.
      — Под вторым номером значится Тарас Раздолбаев, — продолжил Крепыш, — хотя нет, Тарас выбывает, поскольку бывший мент.
      — Это еще почему? — возмутился присутствующий за столом Раздолбаев. — За базар, Крепыш, ответишь.
      — Засохни, — коротко бросил Пырьев, и Раздолбаева немного попустило. Налив себе водки, он громко захрупал огурчиком.
      — Третьим идет, — Крепыш почесал бритый затылок, — э… третьим иду я, пять ходок, затем Влад Чудило, одна ходка, и Женек Пырьев.
      — Давайте Пырьева, — начали кричать братки, — выберем Женька, Женек за братву постоит, он реальный пацан.
      Пырьев усмехнулся.
      — Попрошу голосовать как положено, — вспылил Крепыш, — по понятиям, блин, а то развели здесь, понимаешь.
      Каждый из братков написал на бумажечке фамилию кандидата, был произведен подсчет голосов, в итоге которого с перевесом в один голос победил Пырьев.
      Не обошлось, конечно, и без мордобития, поскольку пьяный Раздолбаев стал реветь басом, как раненный в зад бегемот, что результаты выборов подтасованы, и немедленно потребовал провести импичмент.
      Импичмент провели, но, правда, над самим Раздолбаевым, высадив им витрину кафе. После чего избранный авторитет по давно заведенной традиции, сев в джип, поехал посетить могилу: известного пахана Лаптя и выпить там стопку водки.
      Остальная же братва осталась догуливать в кафе, благо дело шло к ночи
 
      Валяющийся с разбитым носом в снегу под кафе Раздолбаев внезапно почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит и как-то нехорошо на него смотрит.
      Подняв раскрасневшееся на морозе лицо, бывший участковый побледнел, увидев над собой зловеще ухмыляющегося Бориса Убийвовка.
      — Жив? — прошептал Раздолбаев, пытаясь рассмотреть стоящие за спиной Бориса Богдановича какие-то не то танки, не то экскаваторы. — Неужели это ты, Богданович, ведь сказали, что ты умер.
      — Значит, долго жить буду, — засмеялся Убийвовк, сверкая глазами, — но на тебя, Тарас, я зла не держу, можешь уходить.
      Сказав это, Борис Богданович стремительно вошел в кафе.
      — Боже, — прошептал Раздолбаев, отползая в сторону, — что это?
      Переступая через бывшего милиционера в кафе следом за Убийвовком вошли… Раздолбаев, естественно, не смог бы описать эти существа словами, но мы-то знаем, что это были разумные примусы с Цербера-3. В смысле сбежавшие вместе с Борисом Богдановичем с Цербера-3.
      Когда Убийвовк зашел в кафе, пирующие там по случаю избрания нового авторитета братки буквально все до одного за полминуты протрезвели.
      — Е… — сказал Русик Дырчало, хватаясь за ствол. Но было поздно, поскольку в кафе, круша стены, ворвались ревущие примусы.
      — Ку-ку, — Убийвовк помахал онемевшим браткам рукой, — я — это последнее, что вы видите в своей никчемной жизни
      Ухмыльнувшись, грозный космический пахан вышел обратно на улицу с удовлетворением отметив, что Раздолбаев все-таки удрал. Значит, молва о триумфальном возвращении в Хрючевск Бориса Богдановича облетит город уже с завтрашнего утра.
      Став у фонарного столба, Убийвовк закурил первую после возвращения на Землю сигарету.
      Пятиэтажное здание за его спиной сотрясалось от страшных ударов. С грохотом рушились стены. Звучали редкие выстрелы, заглушаемые истошными воплями братков и утробным боевым ревом примусов.
      Звонко щелкали гигантские стальные клешни.
      Над головой Бориса Богдановича пролетела чья-то нога, в обклепанном ботинке и, немного проехав по заснеженной мостовой, исчезла в открытом канализационном люке.
      Через секунду из люка выскочил белый как стена рабочий в оранжевой каске и, тонко повизгивая, зигзагами помчался наутек.
      Убийвовк проводил его холодным безразличным взглядом:
      — Это еще только начало, — хрипло произнес он, делая глубокую затяжку, — это только цветочки, а ягодки будут потом.
      В кафе раздался взрыв, здание вздрогнуло. Из окон второго этажа стали выпрыгивать жильцы, кто в пижаме, а кто и вовсе в трусах. Особо Борису Богдановичу запомнились худой усатый мужик, выпрыгнувший в окно вместе с аквариумом, в котором плескалась испуганная золотая рыбка, а также два лысых жлоба, страшно ругавшихся и швырявших друг в друга шлепанцами, которые пытались вытащить в окно застрявший в раме японский телевизор.
      — Все сущее — суетно, — пропел, развеселившись, Убийвовк, — все материальное — смешно…
      — Зоя, спасай фарфоровую вазу, — истошно закричал кто-то на третьем этаже, и с тяжелым стоном здание просело вниз, уйдя на один этаж под землю.
      Кафе “Буревестник” вместе с его посетителями больше не существовало.
 
      Утро было пасмурным.
      Полковник Толстолобов, выбравшись из персональной машины, прошел за милицейское оцепление посмотреть, что осталось от кафе.
      От кафе ничего не осталось.
      Просто за одну ночь серая пятиэтажка превратилась в четырехэтажку.
      Только и всего.
      Бельды в форме сержанта милиции со Снежком уже были на месте, осматривая снег в поисках следов.
      — Ну как форма, не жмет? — спросил Толстолобов, лукаво усмехаясь.
      — Да так чуть-чуть в плечах тянет, хотя впрочем, ничего, — ответил Бельды.
      — То-то, — хмыкнул полковник, — это моего племянника. Он в прошлом году из органов ушел. Женился и на ПМЖ в Германию уехал. Полы теперь в гостинице метет, а форма вот осталась.
      — Я нашел следы примусов, — сообщил Снежок, забавно двигая носом, к которому прилипло несколько снежинок, — в кафе они вошли через дверь, а вот вышли, воспользовавшись подвалом, проломив в двух местах стену.
      — Ай да Бориска, — покачал головой Толстолобов, — ай да Убийвовк, недооценил я тебя малость, ох, недооценил.
      — Ничего, и на него управу найдем, — сказал Бельды, — у меня уже есть пара дельных идей.
      — Как вы думаете, за кого он следующего возьмется? — спросил полковник.
      — Мы думаем, за вас, — ответил Снежок, — хотя не исключено, что сейчас он ищет нового, избранного покойной братвой авторитета, чтобы тоже укокошить.
      — Ну спасибо, успокоили, — буркнул Толстолобов, — но за меня вы не бойтесь, я если что отпор и троим Убийвовкам дам, пусть даже с сотней пылесосов.
      — Примусов, — поправил полковника Бельды.
      — А не один еж? — возразил Толстолобов. — Примусов, пылесосов, по мне так без разницы.
      — Да нет, разница есть, и большая, — задумчиво сказал Бельды, — конечно, это только теория, но я думаю…
      — Эй, полковник, — позвали откуда-то слева. Толстолобов обернулся.
      — Идите сюда.
      Все оперативники столпились у открытого канализационного люка.
      Пожав плечами, Толстолобов тоже подошел, дабы заглянуть в люк.
      В люке лежала чья-то нога в черном обклепанном ботинке
      — Это Крепыш, — сказал один из оперативников, — вор в законе бывший. Я его по ботинку признал. Он любил конкурентов ими тузить.
      — Ну что ж, одним подонком меньше, — резонно заметил полковник.
      — Ох и разборка, — опера недоуменно переглянулись, — они что, друг на друга с бензопилами кидались.
      — А где свидетели? — спросил Бельды.
      — А вон у “бобика”, — ответил один из оперативников, — их майор Гоков опрашивает.
      У милицейского “бобика” стоял странный усатый мужчина с голыми синими ногами в кое-как накинутой на худые плечи шубе, держащий под мышкой аквариум с замерзшей рыбкой.
      — Я знаю, я все видел, — твердил он, размахивая свободной рукой, — это сделал однорукий человек, однорукий человек в черном плаще. Ищите однорукого.
      Майор Гоков, кивая, все тщательно вносил в протокол.
      — А может, это был одноногий? — предположил подошедший полковник. — В клепаном черном ботинке.
      — Нет, нет, — затряс головой свидетель, — однорукий в черном плаще.
      Подъехала машина “скорой помощи”, и двое дюжих санитаров погрузили усатого мужчину вместе с аквариумом в кузов фургона.
      — Оденьте-ка эту рубашечку, в ней вам будет теплее, — приговаривали санитары, завязывая рукава у свидетеля за спиной.
      — Это был однорукий, — закричал мужчина, и его увезли.
      — Рыбку жалко, — сказал Бельды и, повернувшись к майору, спросил, — кто-то еще из свидетелей есть?
      — Да, еще двое, — кивнул майор, — в клетке “бобика” сидят. Телевизор пытались японский под шумок стырить, но мы их быстро поймали в квартале отсюда.
      Отперев заднюю дверцу “бобика”, майор показал двух лысоватых жлобов, сидящих на японском телевизоре.
      — А вот и вещдок с ними, — кивнул милиционер, — все как положено, поймали с поличным.
      — Ладно, — сказал Бельды, обращаясь к жлобам, — что вы видели вчера ночью, что здесь в конце концов произошло?
      Свидетели пожали плечами.
      — А черт его знает, — ответили они, — разборка какая-то.
      — А вы не обратили внимание на что-нибудь странное, — спросил Толстолобов, — когда телевизор тырили.
      — Странное? — переспросили жлобы. — Да телек в окно не пролазил, вот что было странно.
      — А еще что? — настаивал полковник. — Ну давайте, припоминайте, срок небось за кражу мотать не очень хочется.
      — Да пылесосы там какие-то ржавые были, с клешнями, — ответил один из свидетелей, — гудели еще громко.
      — Нет, — поправил друга второй свидетель, — то были не пылесосы, а гигантские соковыжималки, как в этой рекламе прокладок с крылышками.
      Сняв фуражку, майор Гоков оторопело почесал затылок.
      — Что ж “скорая помощь” так быстро уехала, — расстроенно сказал он, — надо бы вторую вызвать.
      — Да погоди вызывать, — полковник Толстолобов резко захлопнул заднюю дверцу “бобика”, — что, не видишь, они специально под психов косят, чтобы от суда отвертеться, мол, сперли телек в состоянии невменяемости и за свои поступки не отвечаем.
      — Точно, — обрадовался майор, — ну я тогда повез их в участок.
      Когда “бобик” со свидетелями наконец укатил полковник, заговорщицки подмигнув Бельды, загадочно произнес:
      — Кажется, я знаю, какой следующий шаг предпримет свихнувшийся Убийвовк…
 
      Но позвольте, нельзя же забывать и о других наших героях, таких как, скажем, новые марсиане, доставленные в Хрючевск Черным Биллом.
      Вернувшись на консервный завод, марсиане опробовали на одном из его цехов свое новое оружие и остались им весьма довольны.
      Цех превратился в лужицу застывшего металла, и весь остаток ночи Эус с братвой с помощью снега тушил начавшийся было на заброшенном заводе пожар.
      Наутро уставшие, но веселые новые марсиане двинулись в Диснейленд, отыскав в лесу замаскированный с помощью голограммы под медвежью берлогу чудо-джип Гракха Отморозова.
      — Эх, оторвемся на полную катушку, — сказал Эус, когда они мчались на джипе через весь Хрючевск, — а затем осмотрим нашу вотчину, поищем на всякий случай конкурентов.
      И марсиане громко заржали.
      В Диснейленд их пустили бесплатно, приняв за группу актеров, переодетых в мультипликационных героев.
      — Не, братва, вы видали, как нас здесь уважают, — сказал Бука, — видать, здорово им насолили местные барыги.
      — Теперь у парка будет новая крыша, — кивнул Эус, — наша, марсианская, которая никогда не протекает и не съезжает.
      Первым делом инопланетные братки прокатились на аттракционе с уточками, в виде которых были выполнены пластмассовые электромобили, затем их потянуло на “американские горки”, очень напомнившие им перегрузки при переходе в гиперпространство и, купив сладкой ваты, марсиане стали в очередь на любимое “чертово колесо”.
      — Эх, вот это жизнь, — сказал Эус, уплетая сладкую вату, — для полного счастья нам теперь не хватает только небольшой разборки.
      И остальные братки с ним согласились.
      Прокатившись на “чертовом колесе”, марсиане разделились: часть направилась в “комнату смеха”, а часть вместе с Эусом в “дом ужаса”, построенный на основе всяких голливудских ужастиков типа “Зловещие едоки” и “Кошмар на улице Язова”.
      Насмеявшись до коликов в животе после посещения “дома ужаса”, новые марсиане пошли на встречу со своими коллегами, которые после “комнаты смеха” непонятно где ухитрились раздобыть ящик пива и сразу его выдуть.
      Эус с Хлюпом и Букой стали свидетелями странной картины, как их пьяные приятели избивали какого-то актера в костюме Дональда Дака. Вокруг места инцидента стояла целая толпа детишек, которые, радостно повизгивая, давали хулиганам весьма дельные советы.
      — Снизу бей, снизу, так его, — подбадривала марсианских братков детвора.
      Актер, которому внутри мягкого костюма было совсем небольно, приглушенно матюгался.
      — Ну, я же сказал, — весело констатировал Эус, — что для полного счастья нам не хватает небольшой разборки…
 
      Женек Пырьев оказался в крайне лажовой ситуации, повторяя судьбу попавшего в молох схожих скверных событий Марка Степановского.
      Вечером он триумфально был избран хрючевским авторитетом и все казалось тип-топ, а утром Женек узнал, что практически, кроме десяти боевиков, у него не осталось братвы.
      Это был удар, так сказать, ниже пояса.
      В кафе “Буревестник” буквально через пять минут после его ухода погибли все более-менее влиятельные бандюганы города, те, кто остался после странного исчезновения Сан Саныча Воротилова.
      И вот их тоже нет.
      Остался лишь один Пырьев, сразу почувствовавший себя загнанным в ловушку волком, по чьему следу шла злобная собачья свора. В принципе Женек не был далек от истины, правда, свора была не собачья, а кое-что пострашнее.
      Но Пырьев об этом еще ничего не знал.
      Ему донесли лишь то, что в городе объявился бывший помощник Воротилова, его правая рука Борис Богданович Убийвовк с братвой, считавшийся мертвым. Причем по одной из версий Убийвовк вошел в город на танках.
      Конечно, сие утверждение Пырьев сразу предал сомнению, посоветовав сплетнику Раздолбаеву, непонятно как уцелевшему после разборки в кафе, пить поменьше, но легче от этого на сердце не стало.
      Про Убийвовка Раздолбаев точно не врал и был страшно, до седых волос, напуган.
      Когда на квартиру к Женьку явился посланец от Убийвовка, тот не очень этому удивился.
      Посланцем оказалась бабулька, вышедшая за хлебом, которую за сто баксов неизвестный мужчина попросил отнести записку по указанному на конверте адресу.
      Бабульку, конечно, обыскали, нарезные батоны вскрыли и, ничего не обнаружив, отпустили. Бабка явно была ни при чем и никакого отношения к Убийвовку не имела.
      Братва было предложила Женьку попытать бабульку американскими боевиками с Сильвестром Сталлоне, но Пырьев, махнув рукой, приказал ее отпустить.
      А послание было довольно лаконичным:
      “Здравствуй, баклан. Я забиваю тебе сегодня в 6 вечера стрелу в лесопосадке под Хрючевском, где мы разберемся по понятиям и решим, кто же из нас в конце концов авторитет. Если ты не придешь, буду считать тебя дятлом”.
      И подпись: Б. Б. Убийвовк (Грозный).
      В общем, как в ковбойском фильме: двое крутых парней не могут ужиться в одном городе, поскольку им в нем тесно.
      Вспомнив слова Раздолбаева по поводу танков, Пырьев задумался. А что если это правда?
      — Братва, — сказал он своим подчиненным, наконец приняв решение, — сегодня мы опробуем купленный на прошлой неделе у арабов “Стингер”.
      И мордовороты, радостно заулюлюкав, стали извлекать из ящиков титановые бронежилеты.
      Короче, заварушка намечалась та еще.
 
      Решающее время, шесть часов, настало довольно быстро.
      Первым в лесу на окраине Хрючевска появился, естественно, Убийвовк на черной “Ниве”.
      — Что-то примусов не видно, — покачал головой Бельды, смотря в прибор ночного виденья.
      — Да здесь они где-то, — ответил Снежок, — я чувствую.
      — Спецназ, как вы там, на позицию вышли? — спросил в рацию Толстолобов.
      — Да, — ответил командир отряда специального назначения “Мангуст”, — все в порядке, опушка как на ладони.
      — Можно вас спросить, полковник? — повернулся к Толстолобову Бельды. — Как вы догадались о готовящейся стрелке?
      — Очень просто, — усмехнулся полковник, — я слишком хорошо знаю Бориску, а время и место мне сообщил Раздолбаев.
      — Так он же из группировки Крепыша, — удивился Бельды, — и вы ему доверяете?
      — Конечно, — хмыкнул Толстолобов, — это наш лучший агент Слава Стасов. Он уже второй год под прикрытием работает, в ФСБ парень метит.
      — Клевер, Клевер, я Кактус, прием. Полковник поднес к губам рацию:
      — Клевер на связи.
      — Пырьев с братвой едет по северному шоссе, будьте начеку.
      — Будем, — кивнул Толстолобов.
      — Где же примусы? — снова спросил Бельды. — Что-то мне это все сильно не нравится.
      — Не каркай, — прошептал Снежок.
      А на дороге уже появились три черных джипа с братками Пырьева.
      На крыше последней машины был установлен непонятный механизм, закрытый чехлом.
      — Что это у них там, — удивился полковник, — чай не надувная лодка?
      — Сейчас начнется, — Бельды предусмотрительно надел милицейский шлем, опустив прозрачное забрало.
      — Будем только наблюдать, — сообщил Толстолобов, — вмешаемся лишь тогда, когда разборка перерастет в общегородские масштабы, точнее, если перерастет. Я зря людьми рисковать не буду.
      — Правильно, — кивнул Бельды, — соломоново решение.
      Кортеж Пырьева остановился, братки проворно высыпали наружу. Стоявший невдалеке у машины Убийвовк приветливо помахал им рукой и, повернувшись спиной, безразлично закурил.
      — Чего это он, — удивился Женек, — совсем сдурел, на стрелу один приехал, да быть такого не может. Братва, расчехляйте “Стингер”.
      И тут земля под лесом дьявольски задрожала.
      — Землетрясение? — удивился полковник, от неожиданности выронив бинокль. — Везувий вообще-то, по-моему, на другом конце планеты.
      Ломая ветки, с сосны упали два спецназовца.
      — Да нет, — сказал Снежок, — это не землетрясение, это примусы.
      В следующую секунду земля на опушке леса разверзлась и, сияя фарами, на братву Пырьева бросились железные монстры.
      — Мама, — закричал один из братков, — почему я не захотел поступать в университет?
      — Трусливые свиньи, — взревел Пырьев и, подбежав к одному из джипов, быстро снял чехол с ракетной установки, — ну я вас сейчас, тостеры недоделанные.
      — Нет, вы видели? — челюсть у полковника Толстолобова отвисла. — У них “Стингер”.
      — Гаплык Хрючевску, — кивнул Бельды, — или примусам.
      Первая выпущенная Женьком из установки ракета разнесла ближайшего примуса на ржавые куски.
      — Эге-гей, — ревел Пырьев, разворачивая подвижную турель, — как вам такая приправка?!
      Потеряв товарища, примусы сгруппировались и проворно прикончили последних двух братков из команды нового авторитета.
      Пырьев выпустил вторую ракету, но она попала в черную “Ниву” Убийвовка, который уже битые десять минут сидел с фотоаппаратом на дереве.
      — Какие кадры, — восхищенно приговаривал он, неустанно щелкая камерой, — Пулицеровская премия мне уже обеспечена.
      А у Женька в запасе было еще три ракеты, и потому примусы, поскольку они все-таки были разумными, отступили, вновь уйдя под землю.
      — Кактус, Кактус, — сказал в рацию полковник Толстолобов, — это Клевер, немедленно начинайте операцию по захвату преступников.
      Женька Пырьева взяли без проблем сразу, поскольку у того внезапно заело турель, а вот с Убийвовком пришлось повозиться.
      Ну никак не хотел Борис Богданович слезать с дерева.
      Ни уговоры не помогли, ни прямые угрозы позвать снайпера.
      Пришлось, в общем, елочку спилить. Впоследствии получился страшный скандал с местной организацией “Гринпис”, подавшей на хрючевскую милицию в суд.
      — У-у-у-у, — мычал Убийвовк, пытаясь укусить одного из оперативников за палец, — р-р-р…
      — Совсем, бедняга, свихнулся, — сказал Толстолобов, сокрушенно покачав головой, — вот что значит побывал человек в космосе.
      — А где примусы? — Бельды с подозрением осматривал взрыхленную, словно по земле прошелся гигантский бульдозер, лесную опушку. — Почему они не спасают своего хозяина?
      — Да удрали они уже давно, — усмехнулся Снежок, — так вообще они конечно крутые, но как только одного из них кокнули, деру сразу и дали, а что ты от них хочешь, это ведь всего лишь машины.
      — М-да, — кивнув, снял шлем Бельды, — это ж как же их теперь ловить придется под городом.
      — Это уже второстепенная проблема, — сказал Толстолобов, — главное, что мы Убийвовка взяли, без его злого гения примусы, считай, калеки.
      — А-а-а-а, р-р-р, — рычал и бесновался запертый в милицейском “бобике” Убийвовк, — у-у-у…
      — Может, его в зоопарк сдать? — задумчиво предложил полковник. — А на клетке напишем: “Человек-хорь с планеты Дюран”.
      И Бельды со Снежком рассмеялись.

(предчувствуется скорая развязка)

      Вечерело.
      Хранитель Луций, обнаруживший Великих Отцов в кабаке “Проказник Дионис”, пришел в поистине неописуемое состояние гнева.
      — Вы что, совсем сдурели? — орал он на заправляющихся местным пивом братков. — Вы забыли, кто вы такие, за кого нам приходится вас выдавать. Вы что, хотите народного восстания?
      — Какое восстание? — улыбнулся Сан Саныч. — Папаша, не суетись.
      — Да если народ узнает, что вы прилетели из космоса, он за считанные часы сроет всю Утопию, — гневно зашептал Хранитель.
      — Это еще почему? — удивился Степановский. — За каким таким хреном?
      — Да потому что официально считается, что планета Утопия плоская, — ответил Луций, — и стоит на трех опоссумах, которые в свою очередь плывут на гигантской каракатице.
      — Где плывут, — не понял Гена Фуфел, — в канализации, что ли?
      — Нет, — буркнул Хранитель, — в мировом океане.
      — А океан тот где находится? — усмехнулся Сан Саныч.
      — В чашке чая великана Copra, — ответил Хранитель.
      — Так, а великан где сидит? — не унимался Воротилов.
      — На кухне великой сущности, — огрызнулся Луций.
      — Ну а кухня?
      — Кухня находится в желудке одного из опоссумов, подпирающих землю, — Хранителя явно тяготил этот разговор.
      — Так что ж это получается, — сказал Степановский, — замкнутый круг какой-то. И кто же эту белиберду придумал?
      — Я, — невозмутимо ответил Луций.
      — Ну и зачем?
      — Чтобы граждане Утопии по ночам спали спокойно, а то смотрит человек в звездное небо, смотрит, и мысли ему всякие в голову нехорошие приходят вроде: “А для чего, мол, он на свете живет? В чем смысл всего его существования? Действительно ли вселенная бесконечна?” А наутро, глядишь, уже восстание, вождя толпой идут свергать, мол, что такое тирания по сравнению с величием вселенского бытия.
      — Мудрено, — кивнул Сан Саныч, — хотя, с другой стороны, что-то в этом, блин, есть.
      — Подавление личности, — согласился Марк Степан овский.
      — Тотальное зомбирование через средства массовой информации, — добавил Гена Фуфел, и они заказали себе еще по кружке пива.
      Луций от злости чуть не откусил себе язык.
      — Вы, вы, вы… — начал он и, посчитав мысленно до десяти, сказал, — уже темнеет, вам нужно вернуться к космическому кораблю и перевести остальных соплеменников для ночлега в Хрустальный дворец.
      — Вот это, блин, отель, — согласились братки, — идем, плешивый.
      На улице Великих Отцов снова ждал паланкин.
      — Да нет, — махнул рукой Сан Саныч, — мы лучше на пишкарусе поедем, ноги немного разомнем.
      — Правильно, — усмехнулся Гена Фуфел, — доберемся до звездолета топтобусом. Но Луций был непреклонен.
      — Неблагодарные хряки, — орал он, — а ну немедленно залезли в паланкин, еще не дай Бог фотографии с вашими перепитыми мордами в утренний выпуск газет попадут.
      Короче, добрались до пирамиды на паланкине.
      А земная братва на корабле спала.
      Сан Саныч гордо проследовал в грузовой отсек и при помощи Марика с Фуфелом выгнал из звездолета свой золотой шестисотый “мерседес”, чуть не угробив при этом рессоры с коленвалом, когда спускал “мерс” вниз по ступенькам пирамиды.
      Но машина немецкими бюргерами была сработана добротно, как и все у педантичных фрицев, на совесть.
      Хранитель Луций изумленно вытаращился, рассматривая автомобиль, а из корабля стали выбираться заспанные братки.
      — Короче, пацаны, — сказал им Сан Саныч, садясь в “мерседес”, — слушайте этого лысого. Он вас в гостиницу местную отведет, но смотрите мне, чтобы без приколов всяких, не посрамите Землю перед лицом аборигенов.
      Братки понятливо закивали.
      — Хорошо, Сан Саныч, не беспокойся. Воротилов повернулся к сидящему за рулем Гене Фуфелу:
      — Давай, Генчик, трогай.
      Устроившийся рядом с авторитетом Степановский полез в мини-бар за стопкой финской водки, и, весело посигналив, “мерс” тронулся с места, провожаемый безумным взглядом Хранителя Луция.
      — Куда? — только и смог прошептать он. Но золотой шестисотый уже несся по улицам столицы Утопии.
      — Сделаем полный круг по городу, — сказал Сан Саныч, — после чего вернемся в гостиницу. Гена Фуфел за рулем кивнул.
      — Эх, — опустив стекло, Воротилов подставил лицо потоку прохладного ветра, врывающегося в салон мчащейся машины, — люблю прокатиться перед сном.
      Попадающиеся по пути редкие прохожие испуганно шарахались, вжимаясь спинами в здания, но, замечая в салоне Великих Отцов, почтительно приклоняли головы.
      — Вот же, блин, житуха, — сказал Степановский, — поселиться здесь, что ли?
      — А как же рынки? — возразил Сан Саныч. — Ведь здесь нет рынков.
      — Точно, — согласился Марик, тут же помрачнев, — рынков нет.
      Выехав из города, “мерс” бодро покатил по проселочной дороге, минуя треугольные поля с пасущимися овцами.
      — О, смотрите, лев, — ткнул пальцем в окно Степановский.
      Сан Саныч, отобрав у Марика рюмку, вернул ее обратно в бар.
      — Хватит водку жрать, — раздраженно бросил он, — а то сейчас не только лев, но и кенгуру розовые привидятся.
      Степановский обиделся:
      — Говорю вам, там был лев.
      — Опаньки, — сказал Гена Фуфел, сбрасывая скорость.
      Воротилов со Степановским непроизвольно охнули.
      У обочины дороги голосовала высокая блондинка 90-60-90 в камуфлированном бикини и с доской для серфинга под мышкой.
      — Спасатели Малибу, — прошептал Степановский.
      Воротилов же, подобрав челюсть, приказал Фуфелу затормозить.
      Вблизи блондинка оказалась еще роскошней. Ее загорелые прелести колыхались при движениях, словно надувной матрац на море в штормовую погоду.
      В горле у братков моментально пересохло.
      — Эй, парни, — сказала блондинка, виляя соблазнительными бедрами, — не подкинете меня до ближайшей гостиницы?
      Братки переглянулись.
      Гена Фуфел проворно выскочил из машины и приглашающе открыл для девушки дверцу.
      — Спасибо, — блондинка одарила шофера многообещающей улыбкой, и Гена чуть не растаял, олигофренисто улыбнувшись в ответ.
      Доску для серфинга блондинка оставила на дороге, что было весьма подозрительно, но братки внимания на это, естественно, не обратили, занятые созерцанием м… м… более интересных вещей.
      — Меня зовут Памела, — кокетливо сообщила девушка, когда, развернувшись, братки поехали обратно в город, — а вас как?
      — Августин, — представился Сан Саныч, заговорщицки подмигивая Степановскому.
      — Тиберий, — сообщил, усмехнувшись, Марик.
      — Спирос, — буркнул Фуфел, пялясь вместо дороги на загорелые икры блондинки.
      — Вы греки, что ли? — спросила девушка.
      — Ага, — кивнул Сан Саныч, — древние.
      — А здесь, наверное, отдыхаете?
      — По туристической путевке, — ответил Степановский.
      — Я, кстати, тоже, — улыбнулась Памела.
      Все это было чертовски подозрительно, но, как говорится, мужики не всегда думают тем местом, которым положено, гм… заранее прошу прощения у прекрасных читательниц.
 
      Секундочку, позвольте, а что же делали в это время бравые космические путешественники Фух, Рональд, капитан милиции Синицын и бывший киллер, а ныне меценат Белочкин?
      Да ничего они не делали, сидели в парке у озера и резались в карты, поскольку по замыслу проигравший должен был пойти в разведку.
      — Дама пик, — басом ревел Рональд, — где моя дама пик…
      — А вот еще семерочка, — хихикал Белочкин, подкидывая карту.
      — Товарищи, секундочку, — возразил Фух, — а почему в колоде два червовых туза?
      Беззаботно посвистывая, Рональд начал рассматривать кроны деревьев.
      — Вечереет что-то, — задумчиво произнес он.
      — Рональд, — Фух швырнул в коперфильдца червовым тузом, — ты мухлюешь.
      — Кто, я? — удивился Рональд. — Да вы что, мужики, честнее картежника Рональда нет во всей вселенной.
      — О, и дам червовых две, — удивился Синицын, просмотрев колоду.
      Игроки переглянулись.
      — Что? — спросил Рональд. — Что такое, я купил эту колоду на Ганимеде, видимо, она бракованная…
      В общем, после пятиминутного избиения второго пилота в разведку вызвался идти Белочкин, захватив из салона корабля свою “скрипку”.
      — А инструмент тебе зачем? — удивился Фух.
      — Боюсь оставлять без присмотра, — невозмутимо ответил Белочкин, — Страдивари все-таки.
      Когда он ушел, Синицын с Фухом при помощи корабельного кибера занесли связанного Рональда в звездолет, заперев его в трюме.
      — Сволочи, — ревел коперфильдец, неистово вырываясь, — дайте мне осмотреть двигатели…
      В сгущающихся сумерках Белочкин крался, пробираясь кустами.
      — Ух, е… — изумленно сказал он, когда по дороге совсем рядом с кустами пронесся золотой шестисотый “мерс”.
      Глаз у Белочкина по-прежнему был наметанный и потому он успел, хотя и мельком, рассмотреть пассажиров.
      В машине сидели Сан Саныч Воротилов и Марк Степановский с какой-то сисястой моделью “Плейбоя”.
      — Вот, блин, люди непробиваемые, — сказал Белочкин, выйдя на пыльную дорогу, — они даже в космосе ухитряются жировать по понятиям, словно и не на другой планете, а на Карибах каких-нибудь отдыхают.
      Проводив шестисотый взглядом, Иннокентий Петрович не спеша двинулся в ту же сторону, куда уехал “мерс”. Что-то ему подсказывало, что в той стороне обязательно обнаружится город, и, если не Лас-Вегас, то уж какая-нибудь Санта-Моника с роскошным отелем и казино, это уж точно.
 
      А в Хрустальном дворце братва уже расположилась на ночлег, и когда к дверям подкатил, сияя фарами, шестисотый “мерс” Сан Саныча, братки уже храпели.
      Ни охраны у дверей, ни Хранителя Луция нигде не было видно.
      Авторитеты, выбравшись из машины, вошли во дворец.
      — О, — сказала Памела, взяв под руку балдеющего Гену Фуфела, — надеюсь, эта гостиница пятизвездочная?
      — А то, — кивнул Воротилов, — как лучший коньяк.
      В общем, одно за другое и как-то так получилось, что Гена Фуфел с блондинкой оказались в одном коридоре, а Сан Саныч с зевающим Степановским, в другом.
      — Ох, — прохрипел Гена, когда Памела за шиворот поволокла его в какую-то нишу.
      — Сделаем это прямо здесь, — хищно произнесла девушка.
      И Гена теперь не на шутку перепугался.
      — Извини, — сказал он, пытаясь оттолкнуть буквально напрыгивающую на него красотку, — но я не могу.
      — Почему? — спросила девушка, обнимая братка. Гена замялся.
      — Ну, я долгое время принимал вредные стероиды, — ответил он, — когда в качалку ходил и теперь вот… не могу.
      — Так ты что же, дурак, думал мы с тобой сейчас сексом заниматься будем? — удивилась блондинка.
      — Ну да, — в свою очередь удивился Гена, — чего уж там.
      И в следующую секунду браток медленно осел на пол с серебряной шпилькой в правом глазу.
      — Номер четвертый, — насмешливо произнесла девушка, поправляя прическу…
      А Сан Саныч со Степановским потерянно блуждали по пустым коридорам дворца.
      — Слушай, Марик, — сказал Воротилов, — а мы часом не заблудились?
      — Да не знаю, — ответил Степановский, — о, смотри…
      Братки обернулись, успев заметить пробежавшего в конце коридора маленького подростка в пионерской форме.
      — Не, ты видел? — Степановский на всякий случай потер глаза.
      Сан Саныч кивнул:
      — Ох, не нравится мне эта зловещая тишина, ох, не нра…
      — А-а-а-а, — взвыл кто-то совсем недалеко, — измена.
      Сан Саныч со Степановским побледнели, и через минуту дворец наполнился дикими криками сражающихся.
      — Перья, братва, хватайте перья, — ревели в отдалении голоса.
      Дойдя до конца коридора, Сан Саныч заглянул за угол.
      А за углом шла самая настоящая резня, Варфоломеевская ночь истребления гугенотов, точнее землян.
      — Ах, Хранитель, сука, — зашипел Воротилов.
      Ловко орудуя короткими мечами, дворцовая стража вовсю мочила разбуженную братву. Видимо, по замыслу земляне должны были умереть во сне, но привычка со времен зоны ставить у дверей ночной горшок спасла братве жизнь, но ненадолго. Перья против мечей мало чем помогли. Тела братков медленно укрывали полы дворца.
      — Бежим, — закричал Степановский, потащив Воротилова за рукав, — пока нас не хватились.
      — Но я не могу их бросить, — ответил Сан Саныч, — там ведь моя братва.
      — Бежим, — не унимался Марик, — им уже не поможешь, и ты не капитан “Титаника”, скорее.
      Выскочив на улицу, авторитеты залезли в шестисотый, но машина не заводилась.
      — Что за хрен? — Сан Саныч с чувством ударил кулаком по рулю и, выскочив из “мерса”, открыл капот. Аккумулятора не было.
      — Сан Саныч, — позвал Степановский, также выбравшись из машины, — смотри.
      Все четыре колеса “мерса” были проколоты.
      — Но кто, — Воротилов оглянулся, — кто мог это зде…
      Возле машины стоял невысокий подросток в пионерской форме. Под мышкой он легко держал аккумулятор.
      — Здравствуйте, Сан Саныч, — улыбнулся мальчик, — к сожалению, вы идете в списке под номером пятым.
      — Ты кто? — Воротилов испуганно попятился к дворцу, прикрываясь удивленным Степановским. — Тебе чего надо?
      — Я — Ликвидатор, — просто ответил пионер, доставая из-под синей курточки длинный нож, — вас заказали мне новые марсиане.
      Внезапно над головой Сан Саныча что-то просвистело, и в следующую секунду подросток, выронив нож, повалился на землю. В его правом плече появилась маленькая, на глазах затягивающаяся дыра.
      — Ах ты… — лицо пионера перекосила злобная гримаса, и он на глазах у онемевших братков превратился в длинноногую Памелу.
      — Ну что, мальчики, развлечемся? — предложила блондинка, держа в правой руке автомат УЗИ.
      Вторая пуля, просвистев над братками, попала блондинке прямехонько промеж глаз. Девушка ойкнула, опрокинувшись навзничь.
      А от угла дворца отделилась невысокая тень с ружьем, в которой Степановский с ужасом узнал хрючевского Чистильщика.
      — Мама, — заскулил рэкетир, — мама, я сплю.
      — Бежим, идиоты, — заорал Белочкин, хлестко ударив Степановского рукой по лицу, — его нельзя убить.
      — Плохие мальчики, — сказала пытающаяся подняться с земли блондинка, — вы испортили мне прическу.
      И братки побежали.
      Сан Саныч лихорадочно соображал.
      “Белочкин меня кинул, — на ходу размышлял он, — а теперь он меня спасает, что, блин, все это значит. И как он вообще здесь оказался?”
      — Сюда, — киллер свернул в какой-то переулок, — скорее, я заминировал дворец.
      — Что ты сделал? — испуганно переспросил пришедший в себя после истерики Степановский.
      Но Белочкин не ответил, да ответа и не требовалось. Земля под ногами беглецов вздрогнула, и над городом поднялся вырастающий словно на дрожжах черный гриб.
      — Это что, атомная бомба? — завизжал Степановский.
      — Я похож на идиота? — спросил Белочкин, перелезая через невысокий каменный забор.
      — Нет, — ответил за Марка Воротилов, — не похож. Совсем.
      А над столицей Утопии вставало кровавое зарево.
      Нет, дорогой читатель, это было не зарево колоссального пожара. Хрустальный дворец не горел, поскольку там практически нечему было гореть. Это вставало местное солнце, знаменуя собой начало следующего дня, знаменуя утро.
      Ведь это вам не Земля, здесь ночи втрое короче, в общем, преследователям сие обстоятельство было только на руку.
 
      — Скорее, — Белочкин на ходу профессионально перезаряжал винтовку.
      Блеснули в лучах почти уже вставшего местного солнца переливающиеся пули.
      — Серебро, — пояснил киллер браткам, передергивая затвор, — думал, поможет.
      На улицах стали появляться ранние прохожие, недоуменно рассматривающие бегущих землян.
      — Внимание, — раздалось над городом, — начинается час всеобщего очищения.
      — Ух, — Сан Саныч вытер взмокший лоб, — а я уже думал, про нас сейчас что-нибудь объявят.
      — Типа, сбежали Великие Отцы народа, — усмехнулся Белочкин никогда не теряющий чувство юмора, — за поимку почетная грамота от Хранителей.
      — Внимание, начинается час всеобщего очищения, — повторил приятный баритон в спрятанных под карнизами зданий репродукторах, — дышите глубже, граждане.
      — Очищение, — удивился Степановский, — от шлаков в организме, что ли? Вроде ешьте, граждане, только растительную пищу.
      Но рэкетир оказался не прав, в чем воочию через минуту убедился.
      Из водосточных труб на зданиях хлынул розовый пар, клубами стелясь по асфальту, и утопийцы, застывшие на своих местах, с блаженными улыбками на лицах вдыхали этот пар, смеясь при этом, словно дети.
      — Что это, — закричал Степановский, — иприт?
      — Не знаю, — ответил Белочкин, затравленно озираясь, — но на всякий случай этой гадостью не дышите.
      — Легко сказать, — хмыкнул Воротилов, наблюдая, как уровень дыма над землей поднимается.
      В конце улицы, по которой они бежали, появились здоровые бугаи в коричневой форме с палками и в респираторах, под предводительством до боли знакомого коротышки в противогазе.
      Вдыхающие розовый дым на улицах утопийцы пустились в пляс.
      — Все, попали, — отчаянно закричал Степановский, и земляне остановились на небольшом островке мостовой еще не тронутой дымом.
      Канализационный люк под ногами Сан Саныча вдруг зашевелился.
      Воротилов благоразумно отпрыгнул в сторону, а из открывшегося люка появилась зеленая всклокоченная голова.
      — Скорее сюда, — сказала голова, — и старайтесь не дышать парами амброзии.
      — Пророк? — не поверил своим глазам Воротилов.
      — Он самый, — кивнула голова, — скорее прыгайте в люк.
      Земляне попрыгали.
      Последним в подземелье спустился Белочкин с ружьем, расстроенный тем, что ни в кого больше не удалось пострелять.
      — Идите за мной, — Пророк проворно двинулся по темному туннелю, — я друг, вы ничего плохого не думайте, я вам помогу.
      — А они за нами в туннель не полезут? — спросил пытающийся отдышаться после бега Степановский.
      — Нет, — ответил Пророк, — они крыс боятся.
      — А здесь есть крысы? — визгливо спросил рэкетир.
      — Марик, заткнись, — гаркнул Сан Саныч, и Степановский успокоился.
      — Что это был за дым там на поверхности? — поинтересовался Белочкин, постоянно держа палец на спусковом крючке винтовки.
      — Это амброзия, — пояснил Пророк, — пар очищения, по сути психотропный наркотик. На нем мир Утопии в принципе только и держится.
      — Вдохнул, значит, — догадался Сан Саныч, — и сразу идеалы демократии и всеобщего братства полюбил.
      — Да, именно, — подтвердил Пророк, — неполноценными идиотами легко управлять.
      — Что-то типа нашей рекламы, — согласился Степановский, — и голливудского мыла.
      — Подонки, — зло бросил Белочкин.
      — А они так, кстати, не считают, — возразил Пророк, — осторожно, здесь низкий потолок.
      — Кто не считает? — не понял Степановский.
      — Да Хранители, а кто же еще? Они ведь себя в великие благодетели записывают, мол, мы преемники Отцов с небес.
      — Нас, что ли? — хмыкнул Воротилов.
      — Да нет, — ответил пророк, — тех идиотов, что переселенческую колонию здесь организовать хотели, а потом, бросив молодежь, улетели, соскучившись по цивилизации, вибронужников им с теплыми сидушками не хватало.
      — Вот-вот, — согласился Белочкин, — так всегда в истории: ученые рассуждают то о роли сильной личности, то о взрывоопасном социуме, подверженном всяким там умозрительным безумным теориям, а на самом деле все банально сводится к нужникам, мол, бачки текли, вот интеллигенция царя и свалила.
      — Да в головах у них бачки текли, а не в туалетах, — возразил Сан Саныч, сильно поумневший за последнее время, — ты, Кеша, не обобщай. Земля — это особый случай, когда доктора бессильны.
      Туннель вскоре закончился большим помещением, освещенным факелами.
      В центре помещения имелась лестница, уходящая вверх, где терялась в сумерках крышка канализационного люка.
      — Удел пророков — всегда непонимание, — грустно сказал зеленоволосый бунтарь, — мы вечно оказываемся то в канализации, то на кресте, а наши труды валяются на помойках, но я уже вроде как привык.
      — Бедняга, — Воротилов похлопал Пророка по обклепанному плечу куртки, — хочешь, лети с нами. Я тебе на Земле издательство целое подарю, будешь свои трактаты печатать.
      — Нет, — покачал головой Пророк, — в таком случае я утрачу смысл своего существования. Ведь я есть только пока существует противостоящий, ненавидящий меня режим.
      — Ну прямо Боря Пастернак, — усмехнулся Степановский, блеснув интеллектом, — этот, как его, Жирафов, или Живагов, не помню уже…
      — Эх, Марик, — сказал Воротилов, — жопа ты рэкетирская, любишь лирические моменты гадить, удавил бы тебя, да вот перед Пророком стыдно.
      — Ничего, — возразил Пророк, — я отвернусь.
      — Эй, вы чего, — закричал Степановский, — рехнулись?
      — А что там наверху? — задрав голову, задумчиво спросил Белочкин.
      — Да заповедник этот, — ответил Пророк, — где ваша тарелка космическая стоит.
      — Ну что ж, прощай, друг, — сказал Воротилов, роняя скупую мужскую слезу, — спасибо тебе.
      — Все-таки, Сан Саныч, похоже, розового дыма немного глотнул, — шепотом сообщил Белочкину Степановский, многозначительно ухмыляясь.
      — Да не за что меня вам благодарить, — смутился Пророк, — ведь, спасая вас, я еще больше насолю Хранителям.
      — О, наш человек, — кивнул Марик, — везде и во всем нужно искать выгоду. Ну, в общем, бывай.
      И они вместе с Белочкиным полезли по лестнице вверх.
      — Ну ты это, смотри, чтобы тебя не поймали, — добавил Воротилов и тоже полез по лестнице.
      — Не беспокойтесь, не поймают, — крикнул ему вслед Пророк, снимая зеленый парик, под которым были длинные вьющиеся золотые волосы.
      — Наследный принц Корнелий Плебс? — прошептал Сан Саныч, мельком глянув вниз. — Да нет, чушь, показалось…

      — Ну вот и все, — сказал Белочкин, когда в иллюминаторах показался медленно удаляющийся шарик планеты Утопии.
      Воротилов со Степановским, откинувшись в удобных креслах, тихонечко посапывая, дремали.
      — Ну и что нам с ними теперь делать? — спросил Фух, прокладывая курс на Землю. — Мы ведь должны были за ними следить, а не спасать с сумасшедшей планеты.
      Капитан Синицын, достав из кармана наручники, осторожно подкрался к браткам и ловко приковал их обоих друг к другу.
      Воротилов со Степановским даже не пошевелились.
      — Никуда они теперь от правосудия не денутся, — сказал, потирая ладони, Синицын, — они арестованы и будут сданы полковнику Толстолобову лично в руки.
      — Ну это ваше дело, — сказал Фух, — мне вон Рональда теперь лечить надо от белой горячки, высажу вас на Землю и сразу назад в космос, отвезу его в наркологический диспансер на Плутоне.
      — Да, вот это проблема, — согласился Белочкин, любовно поглаживая футляр от скрипки.
      — Внимание, — сообщил бортовой компьютер, — корабль пытается взять на абордаж какой-то непонятный космический катер без опознавательных знаков.
      — Чего, — удивился Фух, — какой еще катер?
      Тарелка вздрогнула.
      — Они пытаются открыть шлюзовую камеру, — сообщил бортовой компьютер.
      — Кто они? — не понял медвежонок. — Ты что это, железяка тупая, тут несешь?
      В недрах корабля вдруг что-то с грохотом упало, и через минуту в рубку ворвались космические пираты под предводительством живого и невредимого Леонардо Ди Каприо.
      — А, сухопутные крысы, попались, — взревел он, — кошелек или жизнь?
      — Это вы нам? — невозмутимо переспросил Фух.
      — Конечно, вам, салаги, разве тут еще кто-то есть? А ну-ка, ребята, обыщите остальные помещения.
      — Сейчас они выпустят Рональда, — мрачно заметил Белочкин, вспоминая, сколько в обойме его ружья осталось патронов.
      — О, старый приятель, — закричал Леонардо, увидев по-прежнему спящего Воротилова, — давно не виделись.
      — А-а-а-а, — внезапно донеслось из недр корабля, — убью кобелей проклятых.
      — Это еще кто? — испугался Леонардо.
      — Действительно, — согласился с ним Фух, шевельнув ушами.
      Выйдя в коридор, Леонардо тут же пал на пол, оглушенный тяжелой скалкой. Остальные пираты бросились наутек.
      — Куда, ох я вас сейчас, я вам покажу, как посягать на беззащитную женщину…
      — Боже, — прошептал Белочкин, — это моя жена, — и полез под пульт бортового компьютера.
      — Учтите, меня нет, — сказал он недоумевающим друзьям.
      — Катер без опознавательных знаков только что отчалил, — сообщил бортовой компьютер, — у нас на борту. остались восемь чужаков, все без сознания с черепно-мозговыми травмами.
      Капитан Синицын заглянул под пульт:
      — Белочкин, выходи.
      — Ц-ц-ц-ц, — зашипел спрятавшийся киллер, меня здесь нет.
      Дверь в рубку со щелчком ушла вверх, и на пороге появилась всклокоченная Марина Борисовна, волоча за шиворот бесчувственного пирата Леонардо.
      Железная нога знаменитого космического корсара громко лязгала по полу рубки.
      — Вот, он пытался посягнуть на мою честь.
      — Но ведь главарь пиратов все время находился здесь, — удивился Синицын, — как же он ухитрился на вас посягнуть?
      — Это не важно, — огрызнулась Марина Борисовна, — они все на одно лицо. Так, а где этот евнух, мой муж?
      Фух с Синицыным переглянулись.
      — Крошка, какой у тебя глубокий вырез, — промямлил сквозь сон храпящий Воротилов.
      — А это что за извращенцы? — спросила Марина Борисовна, указывая на спящих братков.
      Но ответить капитан Синицын не успел, потому что дверь в рубку снова ушла вверх и на пороге на этот раз возник улыбающийся Рональд.
      — А вот и я, — громко сообщил он, — мне снова удалось, ик… развязаться…
      Марина Борисовна обернулась и, вскрикнув, с грохотом повалилась на пол прямо на пирата Леонардо, который было уже начал приходить в себя.
      — Я всегда пользовался сногсшибательным успехом у женщин, — сообщил Рональд, — пойду-ка спущусь в машинное отделение, проверю двигатели.
      — Нет, — закричал Фух, но Рональд уже вышел. Из-под пульта бортового компьютера появилась голова бледного Белочкина.
      — Что, можно уже выходить? — осторожно спросил грозный хрючевский киллер.
 
      А бедняга капитан Румбель в скафандре “Спиридоныч” все летел в открытом пространстве, беспрестанно звоня по сотовому.
      Пролетая рядом с Землей, он был замечен американскими космонавтами со станции “Эмпайер” Ричардом Джонсоном и Джоном Ричардсоном.
      Ричард Джонсон при виде пролетающего мимо в иллюминаторе мужика в треухе, валенках и телогрейке упал в обморок, а его коллега Джон Ричардсон срочно доложил на Землю в центр слежения за полетом, что русские пытаются совершить в космосе диверсию, заслав туда бомжа — охотника за цветными металлами.
      — Наверняка он открутит у нашей станции антенну, — в панике кричал в переговорное устройство космонавт, — помогите!
      В центре слежения за полетом посовещались и решили свихнувшихся космонавтов из космоса на Землю не забирать, списав их внезапное помешательство на счет террориста номер один в мире Усамы бен Ладена.
      Наконец, совершенно отчаявшись, Румбель набрал на телефоне 911, и трубка внезапно ответила:
      — Служба спасения 911 вас слушает.
      — Помогите, — закричал в телефон Румбель, — караул!
      — Что с вами случилось, где вы? — безразлично спросил оператор службы.
      — Помогите, — сказал Румбель, — я в открытом космосе.
      — В таком случае это не к нам, — ответил оператор, — перезвоните в НАСА или в Пентагон… И связь прервалась.
      — А-а-а-а, — закричал капитан Румбель, но его по-прежнему никто не слышал.
 
      Полковник Толстолобов задумчиво прошелся по своему кабинету.
      — Надо срочно что-то решать с этими примусами, — раздраженно сказал он, — а то они мне тут под городом нароют.
      — По последним данным, — ответил Бельды, — примусы прячутся в туннелях канализации в районе новостроек.
      — Видимо, они совсем свихнулись, — добавил Снежок, — возомнили себя аквариумными рыбками.
      — Нужно немедленно искать выход из этой гм… неприятной ситуации, — полковник явно был в замешательстве.
      — А как там задержанный Убийвовк, — спросил Бельды, — не буянит?
      — Еще как, — усмехнулся полковник, — косит под психа, мычит, квакает, блеет по-бараньи, а сегодня утром даже ухитрился написать на адвоката, приставленного к нему по закону.
      — Ну что ж, достаточно профессионально мужик косит, — согласился Бельды.
      — Только его все равно нормальным признают, — добавил Толстолобов, — ему уже не отвертеться.
      — А что вы ему инкриминируете? — спросил Снежок. — По какой статье он у вас пойдет?
      — Да по шестьсот шестьдесят шестой, — махнул рукой полковник, — принуждение к мужеложству лиц пенсионного возраста.
      — Что? — суперагенты переглянулись.
      — Но ведь посадить его за что-то надо, — пожал плечами полковник, — не могут же его осудить за создание инопланетной преступной группировки с целью установления господства во вселенной.
      — Действительно, — согласились суперагенты.
      — Ну и, конечно, разрушение того здания с кафе ему припаяют, — кивнул полковник, — но тут он, боюсь, сможет откупиться, полностью оплатив его ремонт.
      — А что же делать с примусами? — приуныл Бельды. — Как бы их из канализации выкурить.
      — Очень просто, — звонко заявил Снежок, — нужно срочно вызвать их конструктора профессора Сумасбродова…
      Полковник тут же позвонил в университет, но профессора на месте не оказалось. Как сообщили в деканате физфака, он уехал в очередную научную экспедицию искать в Тюмени какую-то сухопутную рыбу-носорога.
      — Совсем сбрендил мужик, — сказал полковник Толстолобов, вешая трубку, — позвоню-ка я ему на сотовый…
 
      — Скорее несите капроновую сеть, — закричал профессор, подкрадываясь к трясущимся кустам, — она здесь, я ее нашел!
      Подбежали лохматые аспиранты.
      — Сети нет, профессор, — ответили они, — мы ее дома забыли.
      — Балбесы, — крикнул Сумасбродов, — тогда принесите мне гарпун.
      — Но ведь это редкий вид, его нельзя убивать, — возразили аспиранты.
      Из вездехода высунулась рыжая голова академика Неверова.
      — Эдмон, иди скорей сюда, — закричал ученый, — раздавим на троих бутылочку “Столичной”.
      — Нет, не могу, — крикнул в ответ Сумасбродов, — я поймал рыбу.
      — Эх, — сокрушенно махнул рукой Неверов, снова прячась в вездеходе, где сидели двое порядком уже охмелевших доцента.
      — Вадик, — спросили они Неверова, покачиваясь из стороны в сторону, — Эдмон нас не уважает?
      — Нет, — ответил академик, разливая по пластиковым стаканчикам водку, — он нас уважает, просто профессор наконец поймал рыбу.
      — Ну и как рыба, большая? — спросили доценты, закусывая редькой.
      — А шут его знает, — пожал плечами Неверов, — она в кустах сидит.
      — Надеемся, она его не сожрет, — сказали доценты, и Неверов разлил по-новой.
      — Профессор, осторожно, — закричали аспиранты, — отдайте гарпун!
      Кусты продолжали трястись.
      — Я ее только оглушу, — сказал Сумасбродов, подбираясь все ближе и ближе, но тут в кармане жилета у него затренькал сотовый телефон.
      — Черт, — сказал профессор, — кто-нибудь, подержите гарпун.
      Рыба в кустах внезапно затихла.
      — Алло, — раздраженно бросил в трубку профессор, — в чем, еж побери, дело?
      — Это полковник Толстолобов вас беспокоит, — донеслось из трубки, — начальник хрючевской милиции.
      — А, полковник, — обрадовался профессор, — как ваши дела, геморрой вас уже не беспокоит?
      — Какой геморрой? — удивился полковник. — Ничем таким сроду, слава Богу, не болел.
      — Ох, извините, — Сумасбродов хлопнул себя ладонью по лбу, — я перепутал вас с Бисквитом Ивановичем.
      — То-то, — согласился Толстолобов, — я вообще-то по делу.
      Кусты рядом с профессором снова затряслись.
      — Рыба, подожди, — крикнул в сторону Сумасбродов, — понимаете, у меня сейчас важная экспедиция. Вы выбрали для своего звонка м… м… не совсем удачный момент.
      — Да, я осведомлен, — сказал Толстолобов, — но у нас тут ЧП.
      — Ну, я слушаю.
      — Из космоса на Землю прилетело несколько ваших сумасшедших изобретений.
      — Стиральные машины-убийцы? — предположил профессор.
      — Нет, — ответил полковник, — разумные примусы.
      — А… — заулыбался Сумасбродов, — помню, помню. Я задумал их как газонокосилки, но не хватило материала, и в итоге вышли примусы.
      — Вот-вот, профессор, боюсь, что они разрушат город. Вы бы приехали, разобрались тут с ними.
      — Сейчас не могу, — отрезал Сумасбродов, — у меня экспедиция, я напал на след рыбы. Она в двух шагах от меня жрет в кустах малину.
      — Но профессор, — возразил Толстолобов, — неужели экспедиция вам дороже, чем родной город?
      — Вы просите меня о слишком большой жертве, — высокомерно ответил Сумасбродов, — но я подумаю, до свидания. Так, мальчики, где мой гарпун?
      Спрятав сотовый в карман, профессор, разбежавшись, прыгнул в кусты.
      — Стойте, Эдмон Наумович, — закричали аспиранты, — это не рыба, это медведь.
      — Э-э-э, — раздалось в кустах, — у-у-у…
      — Черт, — забубнил в зарослях профессор, — это не рыба, а ну пошел отсюда, сколько можно жрать…
      Обиженно озираясь, из кустов выбежал бурый мишка и, смешно косолапя, бросился наутек.
 
      Опустившуюся как всегда на окраине Хрючевска летающую тарелку уже ожидал желтый милицейский “бобик”.
      — Вы, майор, главное ничему не удивляйтесь, — сказал Бельды сидящему за рулем машины Гокову, — доставите преступников в участок и все дела.
      Милиционер кивнул.
      — Без проблем, сержант, я ведь не первый год в органах служу и не такое еще видел.
      Капитан Синицын вышел по трапу из тарелки вместе с прикованными друг к другу заспанными Сан Санычем Воротиловым и Марком Степановским.
      — Я не понял, Марик, — сказал Воротилов, — мы по-прежнему спим или как?
      — Если и спим, то тогда нам обоим одновременно снится милицейский “бобик”, — ответил Степановский, — а так не бывает.
      — Вот, блин, невезуха, — вздохнул Воротилов. У трапа блудных братков встречал сам полковник Толстолобов.
      — Ну что, бакланы, отбегались? — спросил их начальник хрючевской милиции. — Теперь я вас красавцев надолго упеку, с нар вы у меня лет двадцать слезать не будете.
      Братки промолчали, уныло пялясь себе под ноги.
      Ну а что тут было еще сказать?
      Против компромата в сейфе у полковника не попрешь, хотя и без него братков вполне бы нашли, за что упечь в места, где небо в клеточку, а друзья преимущественно в полосочку.
      — Это еще не все, — предупредил Синицын.
      — Как не все, — опешил Толстолобов, — вы же мне из космоса рапортовали, что остальные братки погибли на планете этой Утопии.
      — А это не братки, — усмехнулся Синицын, и из корабля вышли связанные одной веревкой космические пираты.
      — Е-мое… — прошептал полковник, — а эти мне здесь на кой?
      — Звездные тюрьмы переполнены, — ответил появившийся вслед за пиратами из тарелки Фух, — пусть они для разнообразия у вас на Земле посидят.
      Затем из звездолета выскочил веселый Белочкин, беззаботно помахивающий футляром от скрипки, следом за ним два кибера вынесли на носилках его супругу Марину Борисовну, по-прежнему пребывающую в отключке.
      — Рональда с бодуна увидела, — пояснил обалдевшему полковнику Иннокентий Петрович, — заикаться теперь, наверное, до конца жизни будет.
      — Ты, ты… — начал было Толстолобов, но от удивления не сразу смог найти нужные слова, — ты зачем жену с собой в космос взял?
      — Да я не брал, — ответил Белочкин, — она сама на корабль пробралась, видно, думала, что я ей с инопланетянками изменяю, ха-ха…
      — А ты изменяешь? — лукаво прищурился полковник. Белочкин погрустнел:
      — Если бы…
      Подкатил второй “бобик” для пиратов.
      — Я это так не оставлю, — кричал Леонардо, — я буду жаловаться в Лигу Объединенных Планет.
      — Да хоть Папе Римскому, — усмехнулся Толстолобов.
      — Ну, мы полетели, — сказал полковнику Фух, протягивая лапку, — повезу Рональда на Плутон, он бедняга совсем от выпивки поехал.
      — Что ж, удачи вам, — Толстолобов осторожно пожал медвежонку мягкую лапку.
      — Шеф, у нас проблемы, — голосом бортового компьютера сказал один из киберов, — второй пилот допил остатки топлива.
      — Нет, — простонал коала, — только не это.
      — А что за топливо? — заинтересованно спросил полковник.
      — Чистый спирт, — ответил кибер. Толстолобов расплылся в довольной ухмылке:
      — Ну, с этой проблемой я вам легко помогу…
 
      — Мы тоже улетаем, — заявил Снежок, когда “бобики” с арестованными преступниками уехали, — вон наша тарелка тоже здесь за кустами.
      — Как рояль, — добавил Бельды.
      — А как же примусы? — спросил Толстолобов. — Кто их из канализации выкурит?
      — Конечно, профессор, — ответил Снежок, — поверьте мне, полковник, Эдмон Наумович человек слова.
      На заднем сиденьи персональной “волги” начальника хрючевской милиции отпаивал чаем из термоса свою рыдающую жену, Иннокентий Белочкин.
      — Успокойся, Муня, — ласково приговаривал он, гладя супругу по голове, — тебе все это приснилось, дорогая.
      — А как же тарелка? — не унималась Марина Борисовна. — Вот же она рядом с машиной стоит.
      — Так это же декорация, — отвечал ей Белочкин, — здесь фильм фантастический снимают, этот телесериал “Разумные файлы”, про инопланетян.
      — Да-да, — подтвердил Толстолобов, заглядывая в машину, — сто семнадцатую серию.
      — Ну, мы полетели, — снова напомнил Снежок, и полковник дал знак своему шоферу, чтобы тот отогнал “волгу” чуть дальше, дабы окончательно не травмировать психику жене Белочкина.
      Бельды с Толстолобовым обнялись, Снежок разрешил себя погладить, и суперагенты, поднявшись в свою тарелку, приготовились к старту.
      — Звоните если что, — крикнул им напоследок полковник, помахав рукой.
      А к звездолету Фуха уже подъезжала блестящая цистерна спиртовоза, за рулем которого сидел веселый Эус.
      — Как и договаривались, полковник, — сказал новый марсианин, выскакивая из машины, — сейчас мигом заправим.
      Толстолобов кивнул, а в космической тарелке дьявольски рассмеялся выглядывающий в иллюминатор Рональд.
 
      — Обидно, что все так быстро закончилось, — сказал Снежок, когда космический корабль оторвался от поверхности планеты.
      — А ты что хотел, — удивился Бельды, — Третью Межзвездную войну?
      — Да нет, — ответил Снежок, — просто жаль, что укусить никого не дали.
      Сидящий у телевизора Бисквит Иванович приглушенно повизгивал от переполнявших его светлых чувств, поскольку Кибермария, наконец, выходила замуж за Хосеандроида.
      — Вот у мужика проблем никаких, — кивнул в сторону бывшего эмиссара Снежок, — сидит себе сериал смотрит и в ус не дует.
      — Ну, знаешь ли, — ответил Бельды — у каждого, приятель, в этой жизни свой крест.
      — Кибермария, согласна ли ты стать моей женой? — вопрошал на телеэкране здоровый как огурчик Хосеандроид.
      — О да, Хосеандроид, — отвечала Кибермария в белоснежном свадебном скафандре.
      Робосвященник, стоящий перед будущими молодоженами, торжественно спросил:
      — Есть ли кто-нибудь в этом звездолете, кто может назвать причину, по которой этот брак не может быть заключен.
      — Да, — внезапно раздалось за кадром, и на экране появился зловеще сияющий хромом Роботрон. Бисквит Иванович вздрогнул.
      — А ну пошел отсюда, — закричал он на злодея.
      — Я долго молчал, — заявил Роботрон, — но теперь я могу открыть страшную тайну, которую завещал мне наш конструктор.
      Злодей сделал паузу.
      Кибермария с Хосеандроидом недоуменно переглянулись.
      — Вы, — железный перст Роботрона указал на жениха с невестой, — брат и сестра.
      — Нет, — заорал Бисквит Иванович, хватаясь за сердце.
      — Нет, — зарыдала на экране Кибермария.
      — Да, — подтвердил Роботрон, и по телевизору пошла реклама титановых прокладок для роботов “Тампакс хард”.
      — О Боже, — хором простонали суперагенты.
      — Я этого не переживу, — басом зарыдал Бисквит Иванович, а корабль все дальше и дальше уносился от Земли.
 
      Полковник Толстолобов подошел к окну.
      Мимо здания хрючевской милиции с грохотом промчалась толпа разумных примусов, за которыми гнался в реактивных снегоступах “Памир” профессор Сумасбродов, размахивающий на ходу здоровой отверткой.
      — Не уйдете, — кричал Сумасбродов, — все равно поймаю и разберу на запчасти.
      — Эх, — полковник тяжело вздохнул и полез в стол за уже початой бутылкой коньяка. Настырно запищал селектор. Полковник вздрогнул.
      — Владимир Андреевич, — мелодично прожурчала секретарша, — к вам капитан, то есть со вчерашнего дня, майор Синицын.
      — Эх, — полковник вторично вздохнул, с сожалением закрывая ящик, — пусть войдет.
      Но Синицын не вошел, по обыкновению, смущенно задвигаясь в кабинет боком, он буквально влетел, испугав своим внешним видом полковника.
      Майор был бледен как граф Дракула после того, как местные жители посадили его на осиновый кол.
      — А… — догадался Толстолобов, немного успокоившись, — вижу, ты вчера звание обмывал.
      Но глаза у Синицына почему-то странно бегали.
      — Владимир Андреевич, — заговорщицки прошептал он.
      — Ну, — кивнул полковник, — я уже сорок восемь лет Владимир Андреевич.
      Майор судорожно сглотнул, забавно дернув кадыком.
      — Убийвовк из тюрьмы час назад сбежал, — хрипло ответил он.
      Толстолобов нахмурился.
      — Знаешь, Федя, — в свою очередь заговорщицки прошептал полковник, — по-моему, эту новость следует обмыть, — после чего он извлек из стола изящную бутылку французского коньяка…