Вся вражеская армия была сейчас сосредоточена у осажденного Киева, и посему деревянное сооружение сопровождал лишь небольшой легковооруженный отряд.
      Хрюшку отцепили от буксировщика, и в этот самый момент у деревянной постройки отвалилась задняя часть, вернее, то место, откуда торчал импровизированный хвостик, изготовленный из огромного куска закрученной спиралью деревянной стружки.
      Из образовавшегося проема на вражеских солдат уставились три пары сонных глаз.
      Враги обмерли.
      Глаза тем временем дружно моргнули, Змей Горыныч окончательно проснулся и, слушаясь команд Ивана Тимофеевича, слегка дыхнул огнем.
      Орущие солдаты попадали в снег, туша загоревшуюся одежду.
      Не успевшая далеко отползти грузовая «сороконожка» направила на деревянную свинью крупнокалиберное орудие.
      — Петро, давай! — донеслось из хрюшки.
      Из спины свиньи быстро выдвинулась небольшая башенка, ощетинившаяся сразу тремя тульскими пушками.
      Грохнуло как следует.
      Вражеская «сороконожка» исчезла в клубах черного дыма.
      Не теряя времени, оружейный затейник нетерпеливо потянул за хвост Горыныча, и Змей, недовольный таким обращением, сразу выдал полную трехголовую. Столб гудящего пламени швырнул дивное сооружение вперед.
      Уцелевшие после короткой стычки враги позже утверждали, что деревянная свинья поначалу спокойно стояла на месте, а потом вжик… и исчезла!
      Лишь слегка дымились оставленные в снегу глубокие борозды от мощных деревянных колес.
 
      Жители невидимого града Кипиша с радостью приняли знатных гостей.
      Деревянную свинью поспешно закатили за городские ворота.
      Недовольный непривычной теснотой Змей Горыныч был отпущен, накормлен и теперь умиротворенно дремал в стогу заготовленного на зиму сена.
      С улыбкой поглядев на Горыныча, выводящего тремя носами весьма немелодичные рулады, Иван Тимофеевич попросил местную дружину выкатить из подземного схрона новенькую, еще не пристрелянную катапульту.
      Там же под землей хранилась и ядреная бомба.
      Жители Кипиша были очень рады такому повороту дел, ибо до жути боялись этого странного волшебного устройства.
      — Ну что, как будем пристреливаться? — спросил Всеволод, когда катапульта с бомбой в метательном ковше была установлена за пределами невидимого града.
      — А зачем нам пристреливаться? — удивился оружейный затейник, крутя деревянные колесики, регулирующие натяжение просмоленных веревок спускового механизма.
      Ну так еще, не дай Велес, в Киев попадем!
      — Не попадем! — твердо ответил отец Муромца. — Мой помощник все уже рассчитал, правда, Левша?
      Не шибко разговорчивый молодец молча кивнул.
      — А как мы узнаем, что бомба благополучно долетела до позиций супротивника и там взорвалась? — все не унимался князюшка, продолжая свои расспросы.
      — Я уже послал в Киев вещего барабашку, — пояснил Иван Тимофеевич, бережно протирая ядреную бомбу сухой тряпицей, — и предупредил князей, что ровно в полдень рванет.
      Ясно Солнышко задумчиво поглядел на небо.
      — Так уже, наверное, полдень и есть, ежели не больше.
      Оружейный затейник мельком глянул на приделанные к катапульте песочные часы.
      — Нет, княже, до полудня еще около получаса осталось.
      Именно столько времени и заняла настройка катапульты весьма мудреной конструкции. Были тут и какие-то непонятные сильно натянутые ремни, и всяческие зубчатые шестеренки. Большинство деталей вырезано из дерева, но попадались среди них и железные явного заокиянского происхождения.
      — Ну все, кажись, готово! — Отец Муромца с облегчением разогнул спину.
      — Механизьм возведен! — браво отрапортовал Левша, с удовлетворением гладя на результат проделанной работы.
      Иван Тимофеевич с лукавым прищуром покосился на Всеволода:
      — Может, не стоит, княже, кто знает, как там оно обернется?
      — Стоит, Тимофеич, очень даже стоит, сожгут ведь Киев, поганцы, и глазом не моргнут.
      — Что ж… — Оружейный затейник положил руку на длинный спусковой рычаг. — Левша, отойди-ка в сторонку!
      И отец Ильи Муромца решительно потянул рычаг вниз.
      Внутри катапульты тотчас что-то щелкнуло.
      Закрутились зубчатые шестерни, до звона натянулись кожаные ремни. Ковш метателя опасно изогнулся, дерево застонало, и катапульта, сложившись пополам, выстрелила, с пронзительным свистом выбрасывая ядреную бомбу в стылое зимнее небо.
      — Пошла, родимая! — улыбнулся Иван Тимофеевич и, посчитав для порядка до десяти, шепотом произнес колдовскую формулу высвобождения ядреной силы.
      В нескольких верстах от Кипиша засевшие в осажденном Киеве князья с интересом следили за горизонтом сквозь маленькие бойницы.
      Вот неподалеку что-то хорошенько грохнуло, яркая вспышка на несколько секунд озарила довольно пасмурный день.
      Высвобождающаяся разрушительная магия концентрическими кругами расходилась от эпицентра взрыва.
      Левша действительно все славно рассчитал: ядреная сила так и не достигла града Киева, поспешно откатившись обратно.
      Но вот врагу досталось сполна.
      Поднявшиеся на крепостные стены русичи ошарашенно глядели на недавнее поле боя.
      — Вот теперь-то и стало ясно, кто есть кто… — тихо проговорил батька Лукаш, задумчиво теребя правый ус.
      У подножия крепостной стены в беспорядке металось перепуганное стадо баранов.
 
      Прибывшего с важным посланием барабашку долго ловили в окрестностях Кипиша.
      Не то дрессированная нечисть служила недавно, не то очень испугалась взрыва. Да кто этих навьих отродий знает, что у них там на уме?
      Невидимый мерзавец всячески уворачивался от бегающих по берегу озера ведунов, специально вызванных из града Кипиша. Ведь только ведуны могли видеть расшалившегося безобразника.
      Барабашка то и дело нырял в не замерзающее зимой озеро, прыгал по крышам домов Кипиша, снова летел к озеру, затем опять возвращался в город, бешено крутясь на разноцветных флюгерах.
      Наконец одному из ведунов удалось его усмирить. У старца нашлись волшебные гусли-самогуды, которые быстро причаровали непослушную нечисть, и барабашка был благополучно пойман.
      Однако сведения из Киева он сообщил неутешительные.
      Да, бомба благополучно взорвалась, но большая часть вражеской армии уцелела, ибо была рассредоточена на довольно большом пространстве. Стало быть, просчитался с силой заряда Иван Тимофеевич, да и Левша, как видно, тоже. Все своим навредить боялись, вот и ослабили колдовскую силушку.
      Усмиренный барабашка еще немного подумал и спешно добавил, что сразу опосля взрыва крупная дивизия супротивника снялась с места и, оставив Киев, медленно двинулась на Кипиш.
      — Я так и знал! — всплеснул руками оружейный затейник. — С их-то возможностями не составило особого труда выявить место, откуда был произведен запуск бомбы.
      — Но ведь они не могут знать наверняка, что она у нас всего лишь одна, — возразил Всеволод.
      — Правильно, не могут! — согласился отец Муромца.
      — Тысяча Навьих колобков, что же нам теперь делать?! — гневно воскликнул Ясно Солнышко.
      — Я бы посоветовал вам, добрые люди, укрыться за стенами Кипиша, — предложил держащий за шкирку невидимого барабашку местный ведун.
      Князюшка в ответ лишь безнадежно махнул рукой.
 
      Было уже хорошо за полдень, когда Гришка с Тихоном верхом на Огоньке выехали к огромному озеру, на берегу которого якобы и располагался один из самых знаменитых русских городов.
      Искать здесь Всеволода им посоветовали встреченные по пути отступающие к Новгороду седорусы, везущие на волах тяжелые тульские пушки.
      Слухи на Руси распространялись иногда даже быстрее самих событий.
      Просто мистика какая-то!
      В окрестностях Кипиша княжьи племянники наткнулись на неожиданное препятствие: широкую дорогу переходило огромное стадо баранов. Копытные были на редкость упрямы и на гневные крики русичей никак не реагировали.
      Тогда Гришка с Тихоном спешились и пинками разогнали невесть откуда взявшееся в лесу баранье стадо.
      После этого происшествия уже ничто не мешало им благополучно добраться до цели.
      Но каково же было их разочарование, когда на берегу огромного озера дружинники не обнаружили не то что города, но даже махонького селения.
      — Дивные дела на Руси творятся! — только и сказал, озадаченно потерев чело, Тихон.
      — Спросить бы у кого, — добавил Григорий, который здорово соскучился по любимому дядюшке.
      Но вокруг не было ни души.
      Хотя, секундочку… Из леса медленно выползла странная телега, влекомая четырьмя упитанными ослами.
      На козлах сидел маленький человечек в необычного покроя широкополой шляпе и черной меховой жилетке.
      — Ага! — радостно воскликнули княжьи племянники.
      — Ага! — не менее радостно выкрикнул останавливающий повозку Соломон, словно только что увидел родных, пропавших много лет назад братьев.
      — Уважаемый, — учтиво начал Тихон, — не подскажешь ли ты нам, где здесь поблизости расположен град Кипиш?
      — Отчего же не подскажу? — улыбнулся Coломон. — Я ведь и сам туда направляюсь, везу вот великую рассейскую реликвию, боевой дух народа поднимающую.
      — Да ну?! — не поверили дружинники.
      — Таки истинная правда! — воздев очи к небу подтвердил прохвост. — Вот видите мою телегу? Это не простая телега, она специально накрыта тканью, ибо там…
      Соломон понизил голос до интригующего шепота.
      — Покоится тело богатыря знаменитого Ильи Муромца!
      — Врешь! — в один голос выпалили добры молодцы.
      — Истинная правда, — значительно пошевелив бровями, подтвердил Соломон. — Клянусь здоровьем собственной тещи! Тут покоится легенда Руси, великий заступник обездоленных и гроза врагов несметных. Трудный час для нас всех настал, братья, но, увидев тело знаменитого богатыря, павшего в битве за Русь-матушку, каждый витязь вновь наполнится несокрушимым боевым духом, дарующим в бою истинное бессмертие!
      — А ну покажь! — незамедлительно потребовал Гришка.
      — Пять золотых, пять золотых! — воскликнул в ответ предприимчивый проныра.
      — Нет, сначала покажь!
      — Ну, так уж и быть, нет границ моей бесконечной щедрости!
      И хитрец бережно стянул с телеги выцветшую рогожу.
      В большом прозрачном гробу и впрямь возлежал бородатый детина в ратных доспехах да с булатным мечом на груди.
      — Э… нет… — рассмеялся Тихон, весело толкая брата локтем в бок. — Какой же это Илья Муромец? Нет, это кто-то другой. Нос-то у Муромца картошкой, кожа розовая, а не смуглая, и борода русая, а этот бугай черен как вороново крыло.
      — А откуда вы знаете, как он выглядит? — настороженно спросил Соломон.
      — Да мы с ним лично знакомы! — широко улыбаясь, сообщили добры молодцы.
      Витязь в прозрачном гробу вдруг пошевелился, открыл глаза и, сладко зевнув, грустно констатировал:
      — Это действительно была не самая удачная идея — ехать в град Кипиш.
      — А-а-а-а… — истошно завопили княжьи племянники и, позабыв обо всем, бросились наутек.
      Испуганный Огонек поскакал вслед за удирающими хозяевами.
      Добры молодцы стремительно промчались мимо огромного озера. Бегущий Тихон с удивлением заметил, что дорога под ногами странным образом обрывается. Не успел молодец и глазом моргнуть, как они с Гришкой врезались лбами в ворота невесть откуда возникшего города.
      Врата со скрипом отворились, и беглецы кубарем влетели прямо на торговую площадь.
      Посреди площади стоял, грозно уперев руки в бока, Буй-тур Всеволод.
      — Князюшка, — жалобно проблеяли дружинники, боясь слишком близко подходить к непредсказуемому дядюшке.
      — Явились, охламоны! — Ясно Солнышко строго погрозил пальцем. — А ведь вас только за смертью посылать, орясин тьмутараканских.
      Но не было злобы в словах этих.
      Князюшка по очереди обнял каждого из братьев.
      — Молодец, Тишка, все-таки вернул брата. Быть тебе за это сиверским воеводой!
      Радости Тихона не было предела, хотя, возможно, Всеволод так шутил.
      От городских ворот примчались двое стражников.
      — Князь, там мужик какой-то с телегой гневно требует, чтобы его пустили, — сообщил один из служивых. — Кулаками потрясает, шлет непонятные проклятия.
      — Это такой чернявый, в меховой жилетке? — на всякий случай уточнил Ясно Солнышко.
      Стражники утвердительно кивнули.
      — Гоните-ка вы его, братцы, в шею!
 
      С сомнением поглядев на прихрамывающего Муромца, Колупаев жестом подозвал Кимку, выискивающую в лесу тайную тропу.
      — Погоди, красавица… Скажи, далеко ли еще до этих Ерихонских Труб? Сдается мне, что Илью очень скоро придется нести на себе.
      — Дык я ничаго, я дойду! — запротестовал богатырь. — Кольчугу бы сбросить, понимашь, но нельзя, отцовский подарок.
      — Ох, и разожрался же ты в этом своем анабиезе богатырском, — покачал головой кузнец. — Наверняка славные застолья снились, а ну признавайся!
      — Были и застолья, — смущенно подтвердил Муромец.
      — Да тут уже недалеко, — успокоила русичей дочка Лешего. — Я, когда сюда шла, особые метки на деревьях оставляла. Вот увидите, очень скоро мы все будем дома…
      «Хорошо бы», — подумал Степан, на всякий случай оглядываясь.
      Но их жуткие преследователи безнадежно отстали
      Над лесом занималось утро.
      Запели какие-то местные пичуги, сумерки медленно отступали под сень разлапистых деревьев.
      — Тихо! — Кимка предостерегающе подняла руку. — Там дальше кто-то есть…
      Русичи прислушались.
      — Ах ты, собака проклятая, да чтоб тебя телегой переехало, да что б в тебе токмо Навьи колобки запекались, — отчетливо донеслось из-за деревьев. — И это же надо, сломаться как раз сейчас!
      Отважная троица с любопытством двинулась вперед.
      Прямо посредине широкой дороги стояла огромная каменная печка, у которой гневно ругался невысокий конопатый мужичок. Вид он имел довольно помятый, словно с великого перепоя. Кумачовая шапка съехала набекрень, серая длинная рубаха имела кое-где солидные прорехи, полосатые штанцы местами перепачканы сажей, на ногах лыковые лапти.
      — Никак земляк.
      — Эй, мил человек, чего это у тебя печь посреди дороги стоит? — спросил Колупаев, дивясь невиданному зрелищу.
      — Да вот… — Мужичок пихнул ногой ненавистную печку. — Не едет, сволочь, и все тут…
      — А что, раньше, значит, ездила?
      — Еще как! Я же на ней из Руси в Средиземье постоянно гоняю. И на тебе, прямо посреди дороги стала…
      Степан с подозрением уставился на незнакомого мужичка.
      — А ты, часом, в Средиземье не у друга ли одного гостил?
      — Так и есть, гостил! — подтвердил мужичишка. — У Гендальфа Серого. Ох, наклюкались мы давеча с ним и орков по лесам гоняли фаерболами… вот умора-то была.
      Из леса тем временем вынырнули Кимка и слегка перекошенный Муромец.
      — Опаньки! — изумился незнакомец, таращась на богатыря. — Илья Муромец! Это в Средиземье-то! Похоже, что я, братцы, еще как следует и не протрезвел.
      — Так, может, ты и есть тот самый Емельян, которого мы ищем? — с замиранием сердца поинтересовался кузнец.
      — А мне почем знать, кого вы тут ищете? — удивился неказистый мужичок. — Ну, Емеля я, ну и что с того, мало ли их на Руси, Емельянов всяких.
      — Но не все из них ездят верхом на печи! — добавила Кимка.
      — Ну и зачем это, можно поинтересоваться, я вам понадобился? — лукаво прищурившись, усмехнулся волшебник.
      — Наконец-то, — хрипло проговорил Муромец и чуть было не зарыдал, однако присутствие красавицы удержало его от столь небогатырского поступка.
      — Так вы, получается, оба меня искали? — догадался кудесник.
      — Да мы токмо за этим в Средиземье и подались, — подтвердил Колупаев, — уже почти что год тебя ищем…
      — Ну так говорите скорее, зачем я вам понадобился, — рассмеялся Емеля, запрыгивая на неисправную печь.
      — Гм… — смущенно кашлянул Степан, не зная, с чего начать, но внезапно инициативу в свои руки взял сам Муромец.
      — Дело у нас к тебе, Емельян, понимашь, такое… — басом проговорил богатырь, хмуря кустистые брови. — Один летописец лживый написал, что…
      — Так вот вы, значитца, о чем! — перебил его волшебник. — Стало быть, из-за этого и весь сыр-Бор. Одного славою ратною обделили, а другого незаслуженно до небес превознесли.
      Русичи согласно кивнули.
      — Вы, наверное, не знаете, но этот летописец новую летопись строчит, решил покаяться, негодник этакий, совестно ему стало. Но что писано пером, то не вырубишь и топором… Впрочем, вы и сами можете у него все выспросить.
      — Енто как? — не поняли русичи.
      — А вот так! — усмехнулся Емеля. — По щучьему велению, по моему прошению…
      Прямо из воздуха на дороге возник Николашка Острогов, бывший секретарь князя Буй-тура Всеволода и по совместительству летописец земель российских.
      Николашка часто моргал и испуганно таращил глазенки.
      — Ну, знаете… — дрожащим голосом проговорил летописец, — это уже ни в какие ворота не лезет, столько я сегодня точно не пил!
      У Колупаева же словно язык отнялся.
      Вот он, клятый летописец собственной персоной, стоит рядом, испуганно пялится по сторонам, сколько сил затрачено, сколько приключений ратных…
      Казалось, радоваться надо.
      А вот кузнецу отчего-то сделалось грустно.
      «Да и надо ли что-то менять? — подумал Степан. — Что-то кому-то доказывать. Этот, мол, настоящий герой, а этот, значит, нет. Деяниями ведь своими богатырь прославляется, а не молвой. Да и Муромец вроде ничего мужик. Чудит, правда, иногда по-страшному, но ведь мы на эти дела все горазды. Пущай уж, орясина богатырская, героем народным остается. Как-никак символ Руси!».
      Емеля внимательно поглядел на Степана, словно подслушав его нехитрые мысли и, повернувшись к трясущемуся летописцу, спросил:
      — А ну-ка ответь нам, герой пера и чернил, отчего ты подвиги Степана Колупаева Илье Муромцу приписал?
      Николашка судорожно сглотнул.
      — Бить будете? — осторожно спросил он, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Или в жабу поганую превратите?
      — Ответишь честно — не превратим, — пообещал кудесник.
      — Ну… это… — Острогов облизал пересохшие губы. — Муромец-то на всю Русь чем славен? Бодуном великим, тридцать три года продлившимся. Вот я и выбрал его для своей летописи. Мне ведь нужно известное имя, что у народа на слуху. Ну сами посудите, какой богатырь рассейский, скажем… из села Пыжикова… смех да и только.
      — Ну вот вам и ответ на все вопросы! — кивнул Емеля, поправляя кумачовую шапчонку.
      — Так я ведь уже осознал свою ошибку! — поспешно добавил Николашка. — В Астрахани схоронился и новую повесть пишу былинных лет. Там все уже будет по-честному. Два богатыря, два славных героя рассейских — Илья Муромец и Степан Колупаев…
      — Да ладно тебе… — небрежно отмахнулся от летописца волшебник, — изыди…
      И Николашка Острогов растаял в воздухе, словно его и не было.
      — Ну что, вроде как все? — поинтересовался Емеля, искоса поглядывая на дочку Лешего. — Ну а ты что скажешь, красавица? Наверное, летописцу ентому и тебя следует записать в реестр героев рассейских?
      Молодица залилась прелестным румянцем.
      — Нет, это еще не все! — твердо заявил Колупаев.
      Кудесник удивленно воззрился на кузнеца.
      — Ну так говори, коль не все…
      — Матушка Русь в великой опасности, а мы здесь лясы точим! — гневно выдал Степан, стыдясь того, что о главном он чуть не позабыл.
      — Как так? — встрепенулся Емельян.
      Волшебник поспешно отодвинул заслонку на печи и извлек на свет небольшое зеркальце.
      — А ну-ка, зерцало, покажь, чё там за время моего отсутствия приключилось!
      Блестящая поверхность тут же ожила, являя взору разные картины.
      Емеля присвистнул.
      Пылали леса, лежали в руинах разоренные деревни, стонала перепаханная взрывами земля.
      Вот в зерцале промелькнул и пропал осажденный врагом град Кипиш, горело огромное озеро, гремела вражеская артиллерия, обстреливая древний невидимый град.
      Опустив зеркальце, Емеля нахмурился:
      — Вот так всегда, чуть где задержишься, а без меня на Руси такое начинается, что и в страшном сне не привидится… Скучно, видно, нам, русичам, живется без войны какой аль иного бедствия… ну да ладно, такие уж мы, видно, горемычные уродились.
      Затем взгляд кудесника скользнул по Муромцу и остановился на висящем у богатыря на шее кольце. Кольцо было продето сквозь тонкий красный шнурок, так как носить его на пальце Илья опасался.
      — А вот это верни, не твое оно! — потребовал кудесник, протягивая руку, и богатырь безропотно подчинился.
      Емеля снова поглядел в волшебное зеркало, грустно вздохнул и, покачав головою, четко произнес:
      — По щучьему велению, по моему прошению…
      Илья, Степан и Кимка как зачарованные глядели во вновь ожившее зеркальце, в котором под шквалом вражеского огня погибал великий град Кипиш.
      Картинка на секунду подернулась дымкой и прямо на глазах стала разительно меняться.
      Происходило невиданное.
      Чудовищная сила с поразительной легкостью мяла и корежила вражеские войска.
      Словно гигантская метла выметала с Руси-матушки окаянную напасть.
      Вокруг града Кипиша бушевал сокрушительный, уничтожающий врагов гигантский смерч.
 
       Декабрь 2004 — январь 2005 г.