Вырубился Ясно Сонышко, к счастью, ненадолго.
      Придя в себя, он поднялся с земли и, отряхнув одежку, осоловело огляделся.
      Вокруг шла битва.
      Враги все ближе и ближе подбирались к огрызающемуся пушечным огнем Киеву.
      Воздушная ладья лежала рядом, зарывшись в землю широким деревянным носом. Крылья летающего корабля подломились и теперь висели по бокам жалкими рваными клочьями. Никого из летной команды видно не было.
      Всеволод осторожно забрался на перекошенный борт горынычеплана. Слава Велесу, изувеченных тел он нигде не обнаружил. Вот и на этот раз пощадила матушка-земля своих защитников.
      По всей видимости, вся команда вместе с Иваном Тимофеевичем снялась с места крушения и двинулась обратно к спасительному граду Киеву. Наверняка они искали в этом месиве князя, но Ясно Солнышко при падении здорово присыпало снегом, посему он так и остался лежать незамеченным невдалеке от рухнувшего корабля.
      Что делать и как поступить в такой безнадежной ситуации?
      Над головой то и дело свистели огненные пчелы, рвались снаряды. Выступившие из-за стен осаждаемого града защитники насмерть рубились с врагом.
      Пригнувшись, Всеволод побежал к Киеву.
      Бежать оказалось непросто. Горизонт застилал черный клубящийся дым, во многих местах земля была основательно изрыта огромными ямами. Кое-где князю приходилось ползком преодолевать завалы из покореженной вражьей машинерии.
      От постоянного грохота Всеволод маленько оглох.
      В одном месте он чуть не свалился в огромную дымящуюся яму, куда недавно упала подбитая железная «гарпия». Но князюшку очень вовремя подцепила чья-то могучая рука, вытаскивая из ямы, на дне которой что-то яростно горело.
      Ясно Солнышко обернулся.
      Рядом с ним стоял улыбающийся до ушей Кондратий с любимым молотом на плече.
      — Здорово, князь! — ухмыльнулся навий богатырь. — Что, погулять, вижу, вышел? Не лучший, знаешь ли, ты выбрал момент.
      — Как там наши? — закашлявшись, хрипло спросил Всеволод.
      — Пока держатся, — ответил Кондратий, покусывая губу. — Хотя, скажу тебе честно, плохо дело, князь. Армия невиданная к Киеву идет, я даже не берусь сказать, сколько там воинов. Одним словом, тьма-тьмущая. Казаки, конечно, молодцы, да и седорусы и русские витязи отлично бьются, но силы их уже на исходе.
      — Послушай, — князь нервно огладил перепачканный сажей кафтан, — ты случайно не видел здесь маленький отряд русичей?
      — Это те, что с грохнувшейся ладьи?
      — Ну да, так ты их видел?
      — Вестимо, что видел! — кивнул Кондратий. — Ох, они и ругались, наверное, до самого града Киева слышно было. Любо такую брань послушать.
      На сердце у Ясна Солнышка немного полегчало.
      — Ну и что теперь будет? Что-думаешь, Кондратий?
      — Ясное дело, что будет, — грустно вздохнул навий богатырь, — осадят аспиды Киев, как пить дать осадят, это уже сейчас ясно.
      — Ладненько. — Всеволод поправил съехавший набок ратный шлем. — Пойду я, спасибо, что помог. Город-то хоть в этой стороне, а то ни лешего из-за гари не видно?
      — Верно идешь, князь! — подтвердил Кондратий. — Только ямы смотри обходи, сверзишься вниз, сам ни за что не выберешься.
      И они расстались.
      Каждый зашагал в свою сторону, Ясно Солнышко к Киеву, ну а навий богатырь направился туда, где громче всего рвались снаряды. Что ему эти все взрывы, он-то ведь, в отличие от русичей, неуязвим.
      «Значит, все-таки проигрываем, — невесело размышлял Всеволод, медленно, но верно пробираясь между холмами изрытой земли. — Что ж, этого следовало ожидать. Куда уж нам тягаться с этакой силищей. Их ведь во сто крат больше чем нас. Жаль, конечно. Проморгали Русь-матушку».
      Князь и сам не заметил, каким макаром перед ним возник большой черный «паук» с блестящим жирным брюхом. Видимо, опасный боевой механизм вынырнул из клубящегося черного тумана, стелющегося над перепаханной землей.
      «И как это он только уцелел?» — успел подумать Ясно Солнышко, прежде чем «паук» встал на задние лапы и плюнул в русича ослепительно ярким пламенем.
      Всеволод инстинктивно взмахнул руками, закрывая лицо, но еще раньше сработал оберег с частичкой земли родного удела.
      Из висящего на груди мешочка вырвался синий язык призрачного огня. За какой-то миг он превратился в широкий светящийся щит, вобравший в себя смертоносный заряд паучьего яда.
      В несколько прыжков князь достиг приготовившегося к повторному выстрелу «паука» и, выхватив меч, вонзил клинок прямо в отвратительное блестящее брюхо.
      Упав на спину, «паук» конвульсионно дернул конечностями, покрылся красными шипящими молниями и затих.
      Булатный меч так и остался торчать в его брюхе.
      Переведя дух, князь коснулся спасшего ему жизнь волшебного мешочка. От прикосновения амулет рассыпался в пыль, за раз исчерпав всю свою силу.
      Ясно Солнышко огляделся.
      Оставшиеся в живых защитники, обессиленные, нехотя отступали. Враги же неутомимо теснили витязей к Киеву.
      — Что ж, — тихо прошептал Всеволод, — так просто мы вам город не отдадим.
 
      Застывших аки каменные статуи богатырей зверообразные урки погрузили в крепкую клеть на колесах и повезли в неизвестном направлении.
      Полное онемение застигло Муромца с Колупаевым в довольно неудобных позах. Мощное заклятие не позволяло даже посмотреть по сторонам и смекнуть, куда это их везут.
      Одно русичи уяснили точно: седовласый колдун, вовремя подоспевший к месту битвы, был тем самым дедуганом, в гостях у которого они так некрасиво насвинячили. Вернее, насвинячил один Илья, которого, как известно, ни в коем случае не следует пускать в приличные места.
      Было не совсем понятно, знал ли колдун о столь пакостном поступке бесшабашных чужеземцев.
      Путем очень несложных размышлений Колупаев пришел к выводу, что схватили их совершенно по другой причине, и кузнец уже потихоньку догадывался, по КАКОЙ.
      Путешествие в клетке закончилось в огромной мрачной пещере, где вовсю трудились непонятные маленький уродцы.
      Седовласый маг бросил что-то на своем тарабарском языке, и тела русичей тут же ожили. Заклятие спало, но подвижность так и не вернулась. Чужеземцев грубо выволокли из клетки и приковали к холодной сырой стене.
      По приказу хмурого мага урки окатили несколько безучастных ко всему пленников ледяной водой, и Муромец с Колупаевым начали потихоньку отходить.
      — Дык… — прохрипел Илья, мутным взглядом уставившись на ненавистного колдуна.
      — Где кольцо?! — властным тоном гаркнул старец, сжимая в правой руке магический жезл.
      Итак, Степан в очередной раз оказался прав. Седовласому садисту требовалось найденное Муромцем в ручье колечко.
      «На кой ляд им далась эта безделушка? — недоумевал кузнец, болтаясь в крепких железных зажимах. — Свет клином, что ли, у них на этом кольце сошелся? Ох, дайте мне токмо освободиться, уж тогда я точно пришибу дурачину Муромца».
      — Где кольцо, я вас спрашиваю? — повторил старец, злобно сверкая глазами. — Я точно знаю, что оно у кого-то из вас.
      — Пошел на фиг! — дерзко выкрикнул Илья.
      Степан недоуменно покосился на расхрабрившегося друга.
      Ишь ты, герой экий выискался, а как урки напали, так сразу заныл, закочевряжился.
      Натура у Муромца была противоречивая и крайне зловредная. Такой ежели заупрямится… рад не будешь.
      Седовласый маг гневно заскрежетал зубами.
      «Вставные, — мимоходом определил Колупаев, с великим интересом разглядывая страшно раздраженного волшебника. — Настоящими так не скрипнешь даже при очень большом желании. Кто ж тебе их, касатик, выбил и, главное, за что? Или же сами выпали?».
      Вопросы были интересными, но задавать их вслух, судя по лицу злого волшебника, определенно не стоило.
      — Я не могу силой отобрать у вас кольцо, — нехотя признался колдун, — таков закон, выдуманный одним хитрым профессором.
      Маг хотел добавить крепкое словцо по адресу этого самого профессора, но вовремя передумал, украдкой глянув вверх. А вдруг услышит?
      — Так, значит, — усмехнулся в бороду Муромец, — знай же, жертва сельских зубодеров, что я, Илья Муромец, ни в жисть не отдам тебе это никчемное кольцо, понимашь!
      — Ну что ж… — Старец подозрительно спокойно улыбнулся. — Мои слуги умеют быть убедительными.
      И, повернувшись к толпящимся за спиной уркам, колдун все с тем же спокойствием добавил:
      — Гардар мидрат секир башка!
      Последние два слова русичам крайне не понравились, особенно Колупаеву.
      Отдав зловещее распоряжение, волшебник в последний раз уничтожающе глянул на пленников, после чего величественно удалился.
      — Старый осел! — зло прошептал ему вслед Илья.
      — Что?! — Старец стремительно обернулся.
      — Дык ничего!
      — А мне показалось, что я услышал…
      — Закажи у местного ведуна слуховую трубу!
      Да уж, в этот день Муромец просто бил рекорды по бесшабашной удали. И, что удивительно, все пока сходило ему с рук.
      Магический посох черного мага угрожающе уткнулся в широкую грудь богатыря.
      «Сейчас он превратит его в болотную жабу», — как-то безразлично подумал Колупаев.
      Но разгневанный волшебник не стал никого заколдовывать.
      — С этого мордатого начать в первую очередь!
      — Интересно, — вслух спросил себя Степан, когда черный маг наконец покинул пещеру, — с чего эти вонючки начнут, с дыбы или, может, со средних размеров кола?
      Но урки начали пытку совершенно иным, неведомым на Руси способом.
      Первым делом один из воинов принес откуда-то странный серый бурдюк, из которого в разные стороны торчали симпатичные резные дудочки.
      — Полагаю, Илья, что они вставят эту штуку тебе в зад, — злорадно предупредил кузнец, — а я бы тебе еще и добавил, жаль только, руки связаны.
      Муромец мрачно смотрел на непонятное пыточное приспособление, кураж, судя по всему, бесследно покинул его.
      Тем временем воин, державший в руках бурдюк, стал яростно его надувать, жутко тараща и так выпученные от рождения глаза. Прочие урки выстроились напротив пленников в некое подобие расстрельной роты.
      Надувшийся бурдюк лупоглазый воин зажал у себя под мышкой, затем взял в зубы одну из дудочек и…
      Русичи непроизвольно вздрогнули.
      В пещере раздались такие кошмарные завывания, что казалось, будто где-то рядом устроили шабаш голодные навьи упыри. Так, наверное, мог бы реветь сожравший больного диареей дровосека Змей Горыныч.
      Но звуковая пытка была лишь началом предстоящего изуверства.
      Выстроившиеся в ряд урки внезапно взялись за руки и, запев нечто невразумительное, принялись неуклюже выплясывать перед потерявшими от изумления дар речи пленниками.
      — Они что… — прошептал Илья, — они… наверное, шутят. Издеваются над нами перед началом пытки.
      — Молчи, дурень! — процедил сквозь зубы висящий рядом Степан. — Это и есть настоящая пытка. Сделай испуганное лицо, пущай думают, что мы страдаем от невыносимых мук…
      Муромец попытался изобразить что-то соответствующее, но лишь густо покраснел.
      — Вспомни, как мы от Навьих колобков драпали! — пришел на помощь другу Колупаев.
      На этот раз у Ильи почти получилось, вот только зачем он высунул язык, было неясно.
      Урки продолжали выть и плясать, и от всего происходящего теперь веяло легким безумием. Солдаты седовласого мага определенно чокнулись. Хотя, возможно, чокнулись-то как раз русичи, и, надо сказать, было от чего. А, возможно, все было и того проще — с ума сошли и пляшущие урки, и висящие в кандалах на стене пленники.
      Но тогда кто же в этом мире нормален?
      Вывод напрашивался неутешительный.
      Нормальным был лишь тот самый хитрый летописец, который выдумал древнерусского богатыря Илью Муромца.
      «Стало быть, мы все плод чьего-то изощренного ума!» — подумал Степан, медленно постигая только что посетившее его прозрение.
      И вот как раз в этот самый момент урки прекратили плясать. Умолк напоследок тонко взвизгнувший кошмарный бурдюк. Воины все как один повернулись к входу в пещеру.
      В наступившей тишине что-то пронзительно вжикнуло.
      Этот звук кузнецу был определенно знаком.
      Один из урков непонятно выругался и рухнул мордой вниз.
      Из затылка упавшего воина торчала короткая стрела.
      — Аррам нул… мать перемать! — взревел урка, что находился ближе всего к выходу из пещеры, и воины седовласого мага схватились за кривые мечи.
      Еще несколько стрел безошибочно нашли живые мишени.
      Меткий стрелок по-прежнему был не виден.
      Ревя и размахивая мечами, урки гурьбой ринулись вон из пещеры.
      — Как ты думаешь, Степан, что это было? — спросил беззаботно болтающий ножищами Муромец.
      — Судя по всему, кто-то очень сильно не любит урков.
      — И то верно! — согласился Илья. — Вонючие, немытые, плясать как следует не умеют, зачем таким на белом свете жить?
      Колупаев прищурился, разглядывая маленьких уродцев, трудящихся в глубине пещеры.
      — Эй, жертвы пьяной вакханалии, освободите нас!
      Никто даже не повернул головы в сторону пленников.
      — Мы вам заплатим!
      Бесполезно.
      — Золотом! — соврал кузнец, здорово разозлившись.
      Несколько отвратительных существ мрачно поглядели на чужаков.
      Один из подземных тружеников наклонился и вытащил из груды наваленных в углу пещеры камней огромный кусок желтого металла, показал его русичам и отвратительно рассмеялся. Прочие уродцы незамедлительно к нему присоединились:
      — Что ржете, рожи! — грозно выкрикнул Илья. — Вот дайте мне только освободиться, уж я вдоволь налюбуюсь на ваши перекошенные морды.
      — Так вот что они здесь добывают! — усмехнулся Степан.
      В темном проеме выхода мелькнула чья-то быстрая тень.
      За спиной лук, в руках меч, никак, воитель какой?
      — Девка! — охнул Муромец, заметив пышную гриву роскошных волос и не менее пышный (и не менее роскошный) бюст.
      — Кимка?! — выдохнул Колупаев.
      Дочь Лешего лукаво улыбнулась.
      — А вы что же думали, Добрыня Никитич вас вызволять прискачет?
      Не молодка, а истинная воительница. Любо на такую девицу смотреть. Ладную фигурку облегала искусно подогнанная кольчуга, на стройных ножках кожаные штаны с вшитыми железными бляхами, за голенищами высоких сапог рукоятки метательных ножей.
      Тонкий маленький меч описал дугу над головой Муромца, звякнуло железо, и богатырь, словно куль с брюквой, рухнул на каменный пол пещеры.
      Затем дочь Лешего таким же манером освободила и Степана.
      Кузнец помог подняться на ноги хрипящему Илье, и вся троица поспешила прочь от этого мрачного и отвратительного места.
      — Как же ты сюда добралась-то, неужели на лошади? — поинтересовался Колупаев, который шел, поддерживая приволакивавшего правую ногу Муромца.
      — Ножками пришла! — ответила молодица. — Ни одна лошадка в Ерихонскую Трубу ни за какой овес не сунется.
      Выбравшись из пещеры, беглецы поспешили к лесу, благо снаружи уже царила глубокая ночь.
      За спиной раздались крики, взрыкивающая ругань и дребезжание доспехов.