Передышка в войне нужна была русичам как воздух.
      Последние две битвы здорово измотали витязей, хотя крупных потерь среди них не было. Ранений вот много. А все Буй-тур Всеволод мудрая головушка. Правильно стратегию разработал, ну и прочие князья, ясное дело, ему помогли.
      Всеволод всеми силами старался свести людские потери на нет.
      Но легко сказать, да трудно сделать.
      Перво-наперво Ясно Солнышко посылал в бой российские воздушные силы, которые здорово трепали наступающего противника. Затем на врага набрасывались боевые избушки с полным боекомплектом, после чего агрессор попадал под огонь тульской артиллерии. И уж затем в бой шли основные силы, лучшие воины Руси, последний оплот и защита родных земель. Конечно, немного их было, но каждый стоил нескольких десятков.
      Сила же врага была и в оружии, и в численности.
      На русичей наступали профессиональные отборные войска, числом ни в какое сравнение не шедшие с немногочисленными отрядами храбрых витязей. Храбрость, конечно, берет города, но когда на тебя надвигается черная бурлящая лавина, тут никакой доблести не хватит, сметут аки соломинку и тут же затопчут.
      Ежели обдумать итоги последних двух битв, то видно, что обернулись они для Руси отнюдь не победами. Это были всего лишь короткие отсрочки, отсрочки скорого сокрушительного поражения, которое, казалось, было теперь неизбежно.
      Все это понимали, и князья, и прочие, кто за судьбу земли-матушки радел. Понимал это и Иван Тимофеевич, великий оружейный затейник. Русь и так была многим ему обязана. Да уже только за одно то, что он Илью Муромца породил, народ готов был старику в каждой избе первач лыковый выставлять. Илья ведь считался знаменитым российским заступником, национальным символом силы и доблести удалой молодецкой. Многие витязи шли в бой с именем Муромца на устах.
      Среди народного ополчения ходили слухи, что Илья Муромец перед самым вторжением один на один супротив силы вражеской вышел. Никого не боялся славный богатырь. Твердо стоял он, опираясь на верный двуручный меч, посреди чистого поля, спокойно ожидая противника. Гневно сверкали ясные очи, красиво развевался на ветру атласный, расшитый золотом плащ. Таким вот он многим и запомнился, хотя и половцу ясно, что никто его и в глаза не видел. Твердили, поглотила героя вражья сила. Наверняка дорого обошлась врагу его гибель.
      Вот так всяческие байки и рождались.
      А о кузнеце Степане Колупаеве никто и слыхом не слыхивал. А ведь Степан, пожалуй, был последним НАСТОЯЩИМ богатырем Руси.
      Но нужна ли слава истинному герою?
      Вопрос, мягко говоря, риторический.
      Но, конечно, не только сыном своим непутевым прославился Иван Тимофеевич. Он здорово помог Руси, отливая в Туле превосходные пушки. Это он придумал боевые избушки и чудесную дальнобойную мортиру. Это он в самом начале войны создал силой своего удивительного ума великолепный горынычеплан.
      Но, как оказалось, всего этого было недостаточно для победы.
      И тогда оружейный затейник, просиживая ночи напролет над замысловатыми чертежами, придумал ядреную бомбу.
 
      Задум был сугубо секретный, ведали о нем только князья. И вот настал день, когда они таки решились спуститься в тайный подземный сруб Ивана Тимофеевича, чтобы выяснить, как идут секретные работы, ибо время здорово поджимало. Со дня на день ожидалось очередное вражеское наступление.
      Под покровом ночи шестеро славных мужей российских направились в глубокий лес, где в условленном месте, замаскированный под старый пенек, располагался вход в тайный сруб оружейного затейника.
      — Куда ты ведешь нас, Сусанин-герой? — шутил Шмальчук, время от времени подначивая шагавшего во главе княжеского отряда Всеволода.
      — Идите вы в баню, я сам здесь впервой, — весело отзывался Ясно Солнышко.
      В ночном заснеженном лесу вполне можно было заплутать, но Всеволод отлично знал дорогу.
      Шмальчук за спиной князюшки тихо захихикал.
      — Мужики, хотите загадку?
      — Валяй! — отозвался замыкающий отряд батька Лукаш с двуручником на широком плече.
      — Вот скажите мне, — хитро улыбнулся гетман, — чем отличается рыба-пила от рассейского мужика?
      — Ну… — призадумались князья.
      — Наверное, носом, — предположил Вещий Олег. — У рыбы-пилы он длинный и острый, а у рассейского мужика красный и сплюснутый, ну, ежели в драке недавно побывал.
      — Нет, неверно! — усмехнулся Шмальчук.
      — Ну тогда… да леший его знает.
      — Ага! — обрадовался гетман. — Не отгадали. Так вот, рыба пила, а рассейский мужик пил, пьет и будет пить!
      Князья громко рассмеялись, что противоречило всякой конспирации.
      — Тише вы, кони! — зашипел Всеволод.
      — Кстати, — встрепенулся Владимир, — к вопросу о пьянке… как же там с нашей диверсией, все ли удалось?
      — Еще как, — подтвердил Шмальчук, — ужрались аспиды до посинения. Командующий-то у них контуженный, за всем не усмотрит.
      — А откуда тебе известно, что диверсия удалась? — с подозрением спросил Осмомысл.
      — А мне сам Кондратий нашептал, — солидно ответил гетман. — Он еще говорил, что какой-то мериканец пытался его убить… вот умора была.
      — Хватит трепаться, мы уже на месте! — оборвал соратников Всеволод, останавливаясь у едва различимого в темноте пенька.
      Сняв варежку, Ясно Солнышко условным образом постучался.
      Пень без промедления откинулся в сторону, и в круглом освещенном проходе появилась белобрысая голова Левши.
      — Спускайтесь скорее, — проговорил помощник Ивана Тимофеевича, — затейник вас уже ждет.
      Князья по одному осторожно забрались в узкий лаз.
      Пенек бесшумно стал на место.
      По деревянной лесенке русичи спустились в подземные помещения секретного сруба.
      Князь Всеволод строил некогда это тайное убежище для собственных нужд, но позже решил отдать подземные укрепления Ивану Тимофеевичу.
      Оружейный затейник поджидал князей в просторной, ярко освещенной горенке. Русичи с интересом рассматривали протянутые по стенам веревки со стеклянными светящимися грушами.
      — Ай-яй!!! — вскрикнул Шмальчук, дотронувшись до одного из стеклянных светляков.
      — Осторожно, они горячие! — поспешно предупредил отец Муромца.
      — Но что это, затейник? — удивился Всеволод.
      — Енто електричество! — важно пояснил Иван Тимофеевич. — За окияном уже давно это используют, но я вырабатываю его по-особому. Вон видите тот деревянный короб?
      Князья поглядели в угол сруба, где стоял небольшой, сколоченный из досок ящик с прозрачным оконцем в боку.
      — Это и есть мой електрический генератор!
      — А как же он работает? — поинтересовался любознательный Вещий Олег.
      — А можете поглядеть, ежели желаете, — усмехнулся оружейный затейник.
      Князь Олег, с любопытством глядя на ящик, подошел к нему и осторожно заглянул в прозрачное оконце. Внутри, к своему удивлению, он обнаружил частично материализовавшегося барабашку, удирающего от разъяренного маленького лесовика. Оба представителя российской навьей нечисти были привязаны к особому железному колесу, которое бешено вращалось, подчиняясь магической силе бегающих по кругу волшебных отродий.
      — Ну и ну! — только и нашелся что сказать пораженный князь.
      — Общеизвестно, — назидательно изрек Иван Тимофеевич, — что барабашки издавна враждуют с лесовиками. Как видите, я сумел это использовать во благо науки. Мое изобретение зовется «барабашкофорная машина».
      — А ежели лесовик барабашку таки поймает? — с сомнением проговорил князь Владимир. — Да они тебе тут весь сруб в щепки разнесут.
      — Не поймает, — беззаботно махнул рукой отец Муромца, — я крепко их привязал.
      Кроме удивительного «електричества» в секретном срубе было много еще всяческих диковин. Но времени их рассматривать, к великому сожалению, не было.
      — Пройдемте в нашу мастерскую, — гостеприимно предложил Иван Тимофеевич, — там я и собираю ядреную бомбу.
      Русичи прошли в соседнее помещение, очень похожее на столярню. Пол был по щиколотку усыпан свежими стружками, в углу громоздился верстак, а по центру стоял дубовый стол, на котором покоились два овальных деревянных бочонка.
      — Сейчас вы видите перед собой две опытные модели на окончательном этапе сборки, — горделиво объявил отец Муромца, указывая на бочонки. — Вот енто «Кроха», а ентот, чуть побольше, зовется «Толстопуз». Согласно моему замыслу они будут сброшены на врага прямо с борта горынычеплана.
      Ядреные бомбы не произвели на князей особого впечатления. Бочки как бочки, только какие-то чересчур круглые. Во всяком случае, на бомбы эти штуки явно не были похожи.
      — Наверное, внутри порох, — хмыкнул Осмомысл, — эка невидаль, да я и сам такое смастерить могу…
      — Там нет и грамма пороха! — оскорбленно возразил оружейный затейник.
      — Как так?
      — Вместо пороха я использую ядреную энергию!
      По вытянувшимся физиономиям князей Иван Тимофеевич догадался, что те ни лешего не поняли.
      — Ну как вам объяснить… — беспомощно покрутил руками перед собой изобретатель. — Ну, енто особая такая магия. Разрушительная сила высвобождается из бомбы после произнесения особого заклинания.
      — Какого заклинания? — оживился Осмомысл.
      — Особого! — повторил отец Муромца. — Вам что, его вслух сказать?
      — А разве бомбы уже готовы?
      — «Кроха» вполне, а «Толстопуз» еще нуждается в некоторых доработках.
      — Осмомысл, ты чё, совсем дурак? — рассвирепел батька Лукаш. — На кой ляд тебе сейчас понадобилось это заклинание? Хочешь, чтобы мы на воздух все дружно взлетели? То-то враги наши обрадуются.
      — А ежели мы случайно произнесем нужные слова? — осторожно предположил Всеволод.
      — Не произнесете, — заверил их оружейный затейник, — тем паче что «оживить» бомбу могу лишь только я один.
      И Иван Тимофеевич с любовью поглядел на свое новое детище.
      — Поначалу я хотел сделать ядреную бомбу одушевленной, есть и такая магия… но потом решил, что в этом случае ее не удастся выкинуть из летающей ладьи. Просто не захочет, шельма, выпрыгивать.
      — Верно! — весело согласились князья.
      — И вот тогда-то я и придумал особое заклинание. Как только бомба будет сброшена вниз, я тут же произнесу на корабле нужные слова и… произойдет взрыв.
      — А что это за энергия такая, о которой ты тут нам говорил? — продолжали свои расспросы князья. — Ну та, что в бомбе заключена.
      Отец Муромца крепко задумался, говорить или же не говорить.
      Заметив это, русичи слегка обиделись.
      — Ну ты даешь, Тимофеич, — возмутился батька Лукаш. — Все же тут свои! Мы даже Пашку Расстебаева с собой не взяли для пущей секретности. Что тебе, жалко нам ответить?
      — Нет, не жалко, — честно ответил оружейный затейник. — Я вот токмо не пойму, зачем оно вам. Крепче спать вы от ентого знания, что ли, будете?
      — А вот интересно.
      Иван Тимофеевич грустно вздохнул.
      — Ну хорошо. В каждой бомбе заключено родовое проклятие.
      — Что?! — хором выдохнули князья, шарахаясь от деревянных бочонков.
      — Я так и знал, — покачал головой изобретатель. — Чего вы дергаетесь-то, здесь же тройная магическая защита. Лесовики древесину целую неделю заговаривали.
      — Черной магией втайне от всех балуешься! — гневно бросил князь Осмомысл. — А известно ли тебе, что у нас на Руси подобные опыты сыздавна запрещены? Хватит нам и одного Навьего Царства!
      — Так ведь в борьбе с врагом все средства хороши, — спокойно возразил отец Муромца, — или я все же не прав?
      — Прав, Тимофеич, совершенно прав, — кивнул Всеволод, хлопая оружейного затейника по крепкой спине. — Вот только высвобожденная темная сила как бы супротив нас самих не обернулась.
      Иван Тимофеевич пожал плечами:
      — А это уж, братцы, как получится…
 
      Резвый конь по кличке Огонек все дальше и дальше уносил Тихона от града Киева.
      По пути княжий племянник то и дело натыкался на следы недавнего сражения.
      Местами лес был сильно сожжен, кое-где виднелись останки железной вражеской машинерии, а в одном месте дружинник даже увидал подбитую, лежащую на боку боевую избушку. Куриные ноги смешно торчали в стороны, дымоходная труба перекосилась. Одна из стен избушки была открыта, как видно, управлявший ею дровосек благополучно спасся.
      Тихон специально выбирал малоизвестные дороги, боясь наткнуться на военный патруль врага.
      Ближе к полудню он наконец покинул границы краинского удела, въехав в окраинные земли Руси, и от сердца доброго молодца слегка отлегло. Война со всеми ужасными разрушениями и вероломные враги остались далеко за спиной.
      Здесь, на задворках обитаемых земель, было на редкость спокойно. Какая там, к лешему, война? Где идет? Зачем? В этих местах надвигающаяся на Русь катастрофа была не заметна.
      Честной люд тут не селился, ну разве что разбойники какие тайный лагерь разобьют. Но и сие опять же сомнительно, уж слишком много навьей нечисти поблизости обитает: барабашки всякие одичавшие, лишившиеся крова домовые, упыри да оборотни. И вовсе не удивительно, что Лихо Одноглазое в долине Горячих Камней поселилось. На Руси-то война, земля горит, бомбы рвутся — сплошные неудобства.
      Тут надо сказать, что жители подземного Навьего Царства с началом военных действий разделились. Одни решили всеми силами помогать русичам, прочие же самоустранились, желая просто поглядеть, что будет дальше. Глупая, конечно, позиция, но навьи жители — это разговор особый. К ним с человеческой меркой подходить ни в коем случае нельзя. Нечисть, одним словом. Не люди, но и не духи какие бестелесные.
      Первый раз в жизни Тихон на что-то решился. Наступил на горло страху и сломя голову бросился на помощь родному брату. Хотя что мешало сделать это сразу? Повидать князюшку и тут же обратно? Видно, и впрямь верна старорусская поговорка, что русичи долго запрягают, но зато быстро потом едут.
      Мчась на славном вороном коне, Тихон воображал себя настоящим героем. Вот, мол, он каков, ради брата спуститься готов чуть ли не в само Навье Царство со всеми его ужасами. А ведь в этих краях обитает по крайней мере с десяток видов всевозможной нечисти.
      Ай да Тихон, ай да герой.
      Однако княжий племянник здорово себе льстил. Отнюдь не только долг и тревога за брата гнали его вперед. В спину дружиннику дышал страх, еще больший страх, нежели боязнь навьей нечисти. Страх перед тем неизбежным, что черной тьмой надвигалось на беззащитную Русь…
      Первым делом дружинник столкнулся на дороге с большим отрядом идущих строем домовых. Это Тихона несказанно удивило. Он даже лошадь остановил, дабы получше рассмотреть сию забавную процессию. Домовых было где-то около сотни. Все одеты в маленькие ратные доспехи, у каждого за спиной лук, а в руках по длинному острому копью.
      — Никак, ополченцы? — вслух выдохнул ошарашенный добрый молодец.
      — Так и есть! — хмуро отозвался один из маленьких воинов.
      Домовые были настроены очень серьезно.
      — Откуда же вы взялись в таком-то количестве? — продолжал удивляться дружинник, уступая дорогу многочисленному отряду.
      — Идем мстить врагу! — на разные голоса отозвались домовые. — По его вине без изб родных остались…
      «Вот она, война, — грустно подумал Тихон, — наверняка избы этих бедолаг сгорели опосля воздушной атаки захватчиков».
      Заокиянский агрессор и вправду устраивал регулярные налеты на мирные поселения. И не во всяком поселении был могучий ведун, способный возвести над уязвимыми избами прочную магическую защиту. На все села никакими ведунами не напасешься. Вот так и появлялись на Руси погорелые домовые.
      Пропустив чинно вышагивающий отряд отважных маленьких бойцов, княжий племянник отправился далее, раздумывая, как бы это похитрее к долине Горячих Камней подобраться и обойти стороной каменные изваяния гигантских игроков. Уж слишком жуткое то было место.
      Вскоре на дороге послышалось металлическое бряцанье, и осторожный дружинник приструнил быструю конячку, гадая, кто же это может быть.
      Из-за поворота вынырнул Кощей в черных доспехах, скачущий на лошадином скелете. Тихон тут же вспомнил свою недавнюю встречу с подобными отродьями, оказавшимися не опасней лесного ужа.
      — Эй, уважаемый, — набравшись храбрости, окликнул Кощея княжий племянник, когда их лошади поравнялись.
      Черный рыцарь со скрежетом повернул безликую голову в похожем на ведерко шлеме. Сквозь узкие крестообразные прорези ничего не было видно, даже глаз.
      — Вы не подскажете, где тут поблизости находится пещера Одноглазого Лиха? — как можно доброжелательнее спросил дружинник, слегка при этом вспотев.
      — Я, я, хир унвайт, — глухо отозвался Кощей, указывая закованной в броню рукой себе за спину.
      — Спасибо! — поблагодарил Тихон, срывая коня с места.
      Выходило, что он на верном пути.
      «Я иду за тобой, Гришка! — торжественно произнес про себя Тихон, преисполненный небывалой храбрости. — И только посмей мне не вернуться к князю. Я тебя тогда волоком к нему потащу!».
      Однако наивно было полагать, что навья нечисть равнодушно отнесется к появлению в своих землях дерзкого чужака. Так просто пускать в свои владения княжьего племянника местные обитатели не собирались. Он ведь и сбежал-то отсюда чудом.
      Долго ли, коротко ли, да только Тихон вскоре смекнул, что его кто-то умело сбивает с пути.
      — Э, так не пойдет! — гневно прокричал храбрец, в седьмой раз проезжая мимо одной и той же расщепленной молнией березы.
      Так он и целые сутки может скакать без всякого толка, пока лошадь не выдохнется.
      — Именем Велеса! — басом проревел княжий племянник, не забыв присовокупить нецензурное древнее словцо. — Кто бы ты ни был, отворяй дорогу!
      Как ни странно, но простенькое заклинание сработало — дружинник внезапно выскочил на перекресток, от которого в разные стороны шли сразу три дороги.
      У обочины лежал огромный камень.
      Тихон остановил взмыленного коня. На камне было что-то написано. Княжий племянник спешился. Подошел ближе.
      — Ага, — криво усмехнулся Тихон. — Старые штучки!
      «Направо пойдешь, — было коряво выцарапано на камне, — в Навье Царство попадешь. Налево пойдешь — головы дурной лишишься. Прямо пойдешь… а вот хрен тебе, не скажу, что тогда будет!».
      — Навьи уловки, — нахмурился Тихон, — что ж, меня вам не провести…
      Но ехать куда-нибудь все ж таки следовало. Не по одной, так по другой дороге.
      Княжий племянник задумался. Поглядел на отличный булатный меч в ножнах. Славное было оружие, лично Всеволодом племяшу любимому подаренное, если что, наверняка не подведет клинок, от всяческой нечисти заговоренный. Затем Тихон перевел взгляд на нетерпеливо бьющего копытом коня. Коник тоже был ничего, быстрый, послушный. Вот на нем они обратно с Гришкой и поедут.
      Еще раз изучив дорожный камень, добрый молодец принял единственно верное решение. Он вообще никуда не поехал, развернул коня и пустился галопом в обратном направлении.