В походном шатре было не протолпиться.
      Русские князья озабоченно переглядывались, шевелили кустистыми бровями, морщили мудрые лбы. М-да, свалилась на Русь-матушку напасть невиданная, такое, подишь ты, и в страшном сне не привидится. Но что уже напраслину друг на дружку наводить? Опосля драки топорами не машут, енто каждый мало-мальски приличный дровосек знает. Кто прав, кто виноват, тут уж, братцы, рассудит сама гистория, и безо всякого нашего участия.
      Вот так-то!
      Проморгали русичи беду великую, теперь уж самим и расхлёбывать.
      — А я вам чё говорил, чё говорил?!! — все не унимался знаменитый российский смутьян Пашка Расстебаев. — Я ведь предупреждал вас, олухов, заранее, однако вы не сразу мне поверили.
      — Пашка, заткнись! — рубанул рукой воздух Всеволод Ясно Солнышко. — И без тебя, дурынды, тошно.
      Пашка злобно сверкнул глазенками и на время вроде как действительно умолк
      — А чего мы, братья, собственно, ждем? — удивился Вещий Олег, задумчиво поглаживая убеленную сединой бородищу. — Кажись, все в сборе, пора уж и военный совет начинать.
      — Да погоди ты с советом, — прогудел со своего места князь седорусов батька Лукаш, — мы ведь ентого ждем, как там бишь его…
      — Кукольного Мастера! — пришел на помощь Всеволод.
      — Это кто еще таков?!! — удивились прочие князья.
      — Союзник наш главный, первый с врагом, границу перешедшим, сразился! — пояснил Ясно Солнышко.
      — Тоже мне союзник нашелся, — вякнул со своего места непонятно чему радующийся половецкий хан Кончак.
      Присутствующие мрачно уставились на вражину.
      — Да ладно вам, молчу, молчу… — тут же пошел на попятную Кончак.
      — Вот чего я не пойму, — возмутился князь краинского удела Богдан Шмальчук, — так это кто ж из вас пустил в шатер половецкую собаку?
      И, уже повернувшись к хану, краинский гетман грозно бросил:
      — Ты чего тут расселся, песья кровь?!!
      — Ну, знаете… — Кончак резко вскочил со своего места, но был тут же грубо усажен обратно двумя плечистыми ратниками.
      — Объясняю! — Всеволод лукаво подмигнул недовольно перешептывающимся князьям. — На участии в нашем военном совете половецкого хана настоял лично я…
      — Ну и дурак… — усмехнулся Владимир Длинные Руки.
      Но Ясно Солнышко не обратил на эту реплику никакого внимания.
      — Союз с половцами имеет для нас в первую очередь стратегическое значение! Никто, кроме них, не знает Великую Степь должным образом. А ведь именно на открытых просторах Руси, скорее всего, и будут происходить основные сражения с вторгшимся из-за окияна супротивником.
      — Да что нам эта степь?!! — презрительно усмехнулся князь Осмомысл Ижорский, родной брат Всеволода. — Камни, перекати-поле да бурундуки бешеные. Да она вся как на ладони просматривается, зачем там нужны проводники?..
      — А вот окажешься в степи один ночью среди этих самых бурундуков, — снова вспылил уязвленный Кончак, — вот тогда я и посмотрю на твою жирную морду, ежели ты вообще до утра доживешь!
      — Ты на что это там намекаешь, сыр козий?! Братья, половецкая вонючка только что обозвал меня трусом… — И, выхватив из-за спины огромный охотничий нож, Осмомысл Ижорский стал пробираться к слегка повизгивающему от страха хану.
      Но брата Всеволодова вовремя поймали, отобрали нож, а затем усадили на место.
      — Тихо!!! — Всеволод яростно грохнул кулаком по столу, на котором была разложена большая берестяная карта матушки Руси. — Никаких ссор я больше не потерплю! Разве вы не понимаете, что это только на пользу врагам нашим. Ведь именно Мерика, плетя козни различные, сделала так, что много лет тому назад наши великие земли окончательно распались. Разве не твой удел, Шмальчук, первым объявил о своей независимости, и не ты ли, Лукаш, закрыл границы земель седорусских, когда князь Михаил о отрекся от престола в пользу Бориски Отступника?!!
      Князья пристыженно опустили глаза.
      — Вот, братья, вы теперь и сами видите, до чего довела нас вражда наша постыдная. Для меня что седорус, что русич, что крайней — брат, ну а мериканец… уж лучше сразу в петлю головою, чем под их дудку поганую плясать!
      — Правильно! Правильно говоришь!.. — гневно загомонили князья.
      — Вот так-то лучше, — улыбнулся Всеволод. — На сей раз мы достойно ответим этим мерзавцам, нагло вторгшимся в наши родные земли.
      За пределами походного шатра послышались возбужденные крики, и через минуту к князьям заглянул всклокоченный, перепуганный дровосек из народного ополчения.
      — Ну что там еще? — недовольно осведомился Ясно Солнышко.
      — Мужик странный приехал. — Поплевав через правое плечо, дровосек взялся за висящий на шее оберег. — На конячке механической, а вместе с ним… два Кощея!
      — Так это же Кукольный Мастер к нам наконец пожаловал! — обрадовался Всеволод. — Скорее, дубина, зови его сюда.
      Дровосек поспешно выскочил из шатра.
      — Сейчас мы обо всем узнаем. — Ясно Солнышко довольно потер руки.
      — Об чем узнаем? — не понял Вещий Олег.
      — О вчерашней битве. — Всеволод с нетерпением разгладил на столе карту.
      — А… — протянул Олег, — енто о той, к которой мы вовремя не поспели.
      — Позорище! — тяжело вздохнул батька Лукаш. — Самого Илью Муромца не уберегли.
      — А все эти дровосеки! — гневно потряс над головой кулаком Богдан Шмальчук. — Им, видите ли, портянки перед боем не выдали.
      В шатер стремительно вошел высокий седоголовый старец в развевающемся за спиной черном плаще. Следом за ним на совет ввалились два здоровых железных рыцаря.
      — Кощеям сюда нельзя! — тут же запротестовал князь Осмомысл.
      Кукольный Мастер лишь слегка повел бровью, и рыцари безмолвно покинули шатер.
      — Ну-с, — Всеволод гостеприимно махнул рукой, — присаживайтесь, рассказывайте.
      — Да что тут рассказывать… — хрипло проговорил гость, опускаясь на поставленный на попа пороховой бочонок. — Плохи наши дела. Мериканцы прорвали мою оборону. Всю ночь я их сдерживал, но вот к утру ввели они в бой воздушные машины. Вот тогда мне и пришлось отступить, и я отозвал остатки своих солдат в горы.
      — Воздушные машины?! — Князья в замешательстве переглянулись.
      — Ну да! — кивнул Мастер. — Их научно-технический прогресс давно опередил ваш. Хотя, по-моему, вы вообще не в курсе, что означают эти слова.
      Князья вторично с недоумением переглянулись. Мол, чё это он тут несет, по-заокиянски ругается, непорядок.
      — Парамон! — зычно позвал Всеволод.
      В военном шатре как по волшебству возник давешний всклокоченный дровосек.
      — Звали, князюшка?
      — Ивана Тимофеевича ко мне, живо!
      Дровосек умчался выполнять поручение.
      — Иван Тимофеевич, отец великого богатыря российского Ильи Муромца, — пояснил гостю Всеволод. — Знаменитый оружейный затейник, талантище, заведует у нас… э… э… ну этим самым… прогрессом… что за слово дурацкое…
      — Я вам сейчас вкратце обрисую всю обстановку. — Кукольный Мастер склонился над берестяной картой. — Вот здесь, здесь и здесь оборона прорвана. Но противник не спешит идти в глубь территории, выжидает.
      — Отчего ж так?
      — Боятся, видно, вашего Навьего Царства! — усмехнулся гость. — Кто знает, что их здесь подстерегает?
      — Да мы и сами его иногда тоже боимся, — поежился Пашка Расстебаев, судя по всему, выражая общее мнение.
      — Я сделал все, что мог, — добавил Мастер. — Уж больно много моих рыцарей в схватке полегло…
      — В смысле Кощеев? — уточнил Шмальчук.
      — Да называйте их хоть чурбанами нетесаными, — пожал плечами старик. — Мне, собственно, все равно. Главное, что они не живые, а созданные мною механизмы. Но ведь дальше станут гибнуть люди! Так что вам теперь решать, как оборону свою организовывать. Я же возвращаюсь к Краю Земли в свой замок, попробую восстановить утраченные в бою силы.
      — Ну а после вы нам поможете? — с надеждой вопросил Всеволод.
      — Понятное дело, что помогу, — подтвердил Кукольный Мастер, — а как же иначе? Я ведь за многое здесь отвечаю… М-да…
      И старик поспешно замолк, не желая сболтнуть лишнего.
      — Восстановлю вот механическую армию, ну и…
      — А как же Илья Муромец? — вдруг вспомнил батька Лукаш, — и великан ентот Юрик?
      — Рюрик, — поправил князя Кукольный Мастер. — Все верно, я там был и сейчас расскажу…
      Чувствовалось, что тяжел будет этот рассказ, совсем погрустнел длинноволосый старец.
      — Помощь Рюрика оказалась воистину неоценимой. Первую линию мериканской армады он просто смял в гармошку, тем дав мне время подтянуть к месту битвы основные силы. Ну а затем, когда я подошел…
      Кукольный Мастер сделал паузу.
      — Ну и что же было потом? — все как один выдохнули князья, даже хан Кончак и тот свои уши мохнатые половецкие навострил, аки лиса какая.
      — Провалился Рюрик в Навье Царство! — грустно продолжил старик. — Разверзлась под ним земля, и погрузился он в пучину неведомую, навеки сгинув с лица земли. Правда, и большая часть врагов туда провалилась… Думаю, что Рюрик специально взломал «Навью Печать», дабы побольше врагов с собою на тот свет забрать..
      — Погиб, значит, сокол за нашу землю, за Русь-матушку! — восхищенно зашептались князья.
      — А ведь он не был русичем! — громко заметил Всеволод, — Рюрик ведь норманн! Вот вам пример славный доблести и самопожертвования, достойный всяческого подражания.
      — Ну а Илья Муромец? — снова напомнил батька Лукаш. — Тоже, наверное, в Навьем Царстве сгинул.
      — Нет, — удивленно взметнул седые брови Кукольный Мастер. — Почему сразу в. Навьем Царстве? Он просто взял и исчез!
      — Как так? — удивились князья.
      — Исчез вместе с телегой, конем и со своим доблестным спутником, — ответил Мастер. — Мериканцы были еще далеко, когда Илья взял да и пропал прямо посреди степи широкой.
      — Чудеса, да и только! — качали головами князья, дивясь диву дивному.
      — Может, и жив, шельмец, кто его знает, — предположил старик, поигрывая кольчужной перчаткой.
      — Эх, лишилась Русь великого заступника! — уныло произнес батька Лукаш, и прочие князья с ним единодушно согласились.
      Хотя на самом деле русичам здорово повезло, что в тот момент великий богатырь Илья свет Муромец находился в совершенно ином месте, нежели былинная Русь.
 
      «Мамочка, где ж это я?!» — испуганно подумал знаменитый заступник всех сирых и убогих, внезапно проснувшись.
      Вокруг царила непроницаемая тьма, да такая, что никакой разницы и не было, закрыл ты глаза аль открыл.
      Илья призадумался.
      Задачка была не из легких.
      «Куриная слепота! — смекнул богатырь, и ножищи у него тут же слегка похолодели. — Вражьи злые чары!».
      Лежал Муромец на чем-то мягком, довольно удобном и был настолько напуган своим внезапным пробуждением в кромешной тьме, что не сразу обратил внимание на жуткий взрыкивающий храп.
      «Кто же это там так носом выводит? — в полном замешательстве подумал Илья. — Может, Горыныч какой?!!»
      Память как отшибло.
      Хотя чему ж удивляться-то? С ним и раньше такое случалось.
      Пару минут богатырь потратил на то, чтобы определить: источник зловещего храпа лежит аккурат рядышком с ним. Муромец опасливо ощупал крепко спящего соседа.
      Слава Велесу, кажись, человек.
      «Девка! — обрадованно предположил Илья. — Эка, значит, я давеча наклюкался и, наверное, в Веселом доме заночевал. Вот те и ответ на все вопросы».
      Но тут рука богатыря нащупала у соседки по кровати густую колючую бороду.
      — А-а-а-а… — басом взревел Муромец, вцепившись пальцами в эту самую бороду.
      — А-а-а-а… — не менее истошно завопил обладатель густой растительности на подбородке.
      В следующую секунду Илья получил увесистую оплеуху и чувствительный пинок коленом.
      — У-у-у-у… — обиженно взвыл богатырь, сверзившись с кровати.
      Слепо шаря по полу руками, Муромец медленно пополз прочь.
      — Стой, дурак!
      Муромец замер.
      — Повязку с глаз сними! — посоветовали откуда-то сверху.
      Илья подчинился, с удивлением стянув с головы небольшую черную маску без прорезей для глаз.
      «Наверное, бракованная», — подумал богатырь, щурясь от яркого света.
      Он боязливо осмотрелся и увидел над собою уперевшего руки в бока Степана Колупаева.
      — Ах ты, образина болотная! — покачал головой кузнец, уничтожающе глядя на друга.
      — Прости, Степан, — захныкал Муромец, держась за покрасневшее ухо.
      Он сразу все вспомнил, все до самой последней мелочи. И бескрайнюю половецкую степь, и заполонившую горизонт невиданную армию, и двоих из ларца, насильно перенесших их с Колупаевым в безопасное место.
      — Что там тебе, чучелу, приснилось? — продолжал ругаться Колупаев. — Может, мериканский царь Жордж на рассейском престоле? На кой ляд ты меня за бороду схватил? Да, с тобой, я вижу, опасно даже в одной избе находиться, не то что в телеге…
      — Дык… — виновато вымолвил Муромец, шмыгая мясистым носом.
      — Дыкалка ты тьмутараканская, — презрительно бросил кузнец.
      — Где это мы?.. — Илья ошалело оглядел приютившую их на ночь избу. — Никак хоромы царские?
      Многое в избе просто не поддавалось описанию, потому богатырь лишь глупо моргал, вертя по сторонам головой.
      — Неужто и впрямь ничего не помнишь?
      — Степь — помню, двоих из ларца — помню, армию невиданную…
      — Ну да, как же я забыл, — Колупаев озабоченно потер лоб, — ты же со страху чуть в кольчужные штанцы не наложил, когда мы сюда перенеслись.
      — А енто что, понимашь? — Муромец указал на валяющуюся у ног черную повязку, — Мы чё, вчера в разбойников играли?
      — Да с тобой, дурнем, тут поиграешь… Это мне посоветовали на тебя надеть двое из ларца, — ответил Степан. — Ну, на глаза в смысле, дабы ты, проснувшись, шибко не испужался, но получилось с точностью наоборот.
      — Дык…
      — Дивное место. — Кузнец осторожно прошелся по избе, подбирая разбросанную одежку. — Молодцы из ларца сказали, что они здесь и живут.
      Внезапно стоящий в углу избы непонятный серый ящик щелкнул и, засветившись, стал вешать человеческим голосом:
      — Сегодня прошел первый тур выборов мэра нашего города. При подсчете голосов избирательная комиссия не досчиталась нескольких урн с бюллетенями, по всей видимости, урны исчезли по пути в избирком. Милиция решительно отказывается комментировать это событие, ссылаясь, в частности, на свою занятость поимкой маньяка Фомы Гаврилова, насильно обрившего налысо нескольких возвращавшихся домой добропорядочных избирателей. Некоторые из пострадавших находятся в состоянии глубокого шока, стесняясь выходить в таком виде на улицу. Кандидат в городские мэры Сигизмунд Михрютин лично согласился купить несчастным дорогие импортные парики, сделанные из волос чилийских политзаключенных.
      Русичи как завороженные уставились на волшебный ящик, внутри которого вовсю трепалась длинная говорящая голова.
      — Енто чё?!! — пролепетал Муромец, отползая от говорящей головы как можно дальше.
      Но тут дверь избы отворилась и на пороге возникли вовсю ржущие двое из ларца.
      — Ну что, Санек, как мы их накололи?
      — Ништяк, Вован, ты видишь их рожи?!! Ой, не могу…
      Один из бритоголовых крепышей направил на волшебный ящик маленькую продолговатую штучку, и говорящая голова исчезла, напоследок страшно выпучив глаза.
      — Дык… — хрюкнул Илья.
      — Вы чего? — вскрикнул Колупаев, испугавшись, как бы двое из ларца не надорвались от хохота
      — Да вот, решили вас с утреца наколоть, — всё еще продолжая смеяться, пояснил Санек, — Ну, блин, и рожи, а у этого бройлера… нет, ты видел, я думал, он сейчас покемона родит…
      Муромец смутился и стал натягивать на могучие плечи позвякивающую кольчугу.
      — Ну и как вам у нас? — отсмеявшись, поинтересовался Вован. — С телевизором вы уже познакомились, но это уж, блин, поверьте, еще цветочки…
      И он снова тихонько всхлипнул, глядя, как Муромец безуспешно пытается натянуть на правую ногу левый сапог Колупаева.
      — Слушайте, мужики, а оставайтесь-ка у нас насовсем, — щедро предложил Санек, с умилением глядя на русичей, — На фиг вам далась ваша былинная Русь. А тут вы сразу станете известными. Мы с Вованом в вас бабки крутые вложим. Правда, Вован?
      — Ага, блин…
      — Устроим специальное ток-шоу, по телику вас покажем, народ ведь с ног от хохота будет валиться. А кто не захочет ржать, так мы того током… под двести двадцать как рубанем…
      — А почему, блин, током? — не понял Вован.
      — Да потому что передача, брателло, будет называться «Ток-Шоу», въехал в базар?
      И двое из ларца опять утробно захохотали. Не до смеха было только горемычным русичам, попавшим с пылу с жару невесть куда. Полностью одевшись, Муромец с Колупаевым мрачно взирали на потешающихся благодетелей.
      — А телега наша с лошадкой моей где? — поинтересовался Степан, вспомнив о любимом Буцефале.
      — Да в гараже, ясен пень, — ответил Санек, — где же ей еще быть? Джип пришлось во дворе оставить, а то соседи, блин, вашу конячку с телегой увидят и решат, что мы с Вованом рехнулись и вместо шестисотого «мерина» старую конягу завели.
      — Гм… — кашлянул кузнец. — Спасибо вам, конечно, за помощь, но нам бы с Ильей обратно надо, так ведь. Илья?
      — Понимашь! — с готовностью подтвердил Муромец.
      — А вот тут небольшой облом, — развели руками молодцы из ларца и весело друг с дружкой переглянулись.
      — Как так? — испугался Степан. — Нам ведь волшебника Емельяна Великого сыскать надобно. Правду у него выспросить.
      — Чего? — очумело переспросили помощнички.
      — Ну, о том, за каким таким лешим один летописец поганый меня, Степана Колупаева, славою ратною обделил, приписав все мои подвиги Илье Муромцу, который все это время на печи дрых и ни о чем не ведал.
      — Дык… — на всякий случай подтвердил Илья, услышав свое имя.
      — А это все уже ваши проблемы! — Санек махнул унизанной золотыми перстнями рукой.
      — Но как же так? — возмутился кузнец. — Вы ведь помогать нам должны!
      — Все, блин, лавочка закрылась! — торжественно объявил Вован. — Желания, они ведь не резиновые.
      — Как так?
      — Да вот колдун один местный, Алан Чувак, на нас заклятие особое наложил, — принялись разъяснять двое из ларца, — ну, типа, стали мы на время джиннами голимыми, стариками хоттабычами, шестерками, короче, на побегушках у маньяков всяких… Но поскольку этот Чувак наполовину шарлатаном был. то заклятие его долго работать не могло. Вот мы, наконец, и освободились от всяких золотых ларцов да заклинаний.
      — А за что он вас это… заколдовал? — робко спросил Муромец.
      — Ну мы, блин, думали, он настоящий этот… экстрасенс, — принялся пояснять Вован, — решили его в нашем бизнесе использовать. Ну, там порчу на конкурентов какую наслать, налоговиков отворотить, навар банковский заговорить.
      — Ну и что, помог вам колдун этот?
      — Ага, помог, — покачал головой Санек, — что б ему из Интернета никогда не вернуться. Конкуренты нас чуть не перестреляли, налоговики шесть раз фирму проверяли, ну а банковский навар весь как по волшебству на счет Чувака перешел. Это, пожалуй, единственное, что у него нормально получилось.
      — Короче, попал экстрасенс на сто двадцать кусков, в смысле столько он у нас за время плодотворной магической работы стибрил, — подвел итог рассказу Вован. — Ну, мы с Саньком подкараулили его в астрале и решили все по понятиям разрулить, как принято у реальной пацанвы, а он нас, гад, фаерболом.
      — Чем? — хором выдохнули русичи.
      — Ну, фигней такой магической, огненным шаром. Вы чё, никогда в «Дебил-диабло» не резались? Хотя… куда вам. В общем, заклятие он на нас тогда и наложил.
      — Ну а вы чего? — задумчиво тер лоб Колупаев, тщетно пытаясь понять смысл случившегося конфликта.
      — Ишачили вот вплоть до сегодняшнего дня, — усмехнулись двое из ларца, — психам всяким служили. Вы вот еще ничего, более-менее нормальные, а то попался однажды один… все ему стоматологи в темноте мерещились. Пришлось олигархом его сделать, только тогда и отстал.
      — Ну, с этим ясно, — кивнул Степан, хотя ни черта не понял. — А нам-то теперь что делать?
      — Ясен пень, «пролаз» искать! — незамедлительно последовал ответ.
      По лицам русичей было ясно, что ни черта они не поняли. Молодцам из ларца даже жаль стало горемычных.
      — Ну, это место такое особое, — сделал на руке магическую пальцовочку Санек. — Децл знает, где его искать. Но мы дадим вам особый оберег, когда вы будете у нужного места, этот оберег вас предупредит, а затем откроет «пролаз», и вы вернетесь к себе.
      — Вы возвратитесь в то же место, откуда мы вас забрали, — дополнил напарника Вован.
      — Эх, старая история, — горестно вздохнул Степан. — Иди туда, не знаю куда, найти то, хрен знает что.
      — Ну а вы как думали?! — хором вопросили двое из ларца. — Просто так только кошки да милиционеры родятся.
      «Вот уж влипли так влипли!» — сокрушенно подумал Колупаев, сильно жалея, что вообще ввязался во весь этот сыр-бор с установлением справедливости. Русь-матушку тиранят враги разнообразные, а он у черта на куличках отсиживается. Стыд и позор такому богатырю.
      Впрочем, не все еще потеряно.
 
      Изба волшебных горе-помощничков оказалась во много раз больше и краше, чем представлялась поначалу.
      «Моя загородная вилла!» — не без гордости сообщил Санек, демонстрируя гостям свои хоромы.
      Была тут какая-то сауна и непонятная джакузница. Колупаев еще подумал, что раз в этом месте тоже есть кузнецы, то, значит, не такое уж оно и плохое. Однако не всякому князю по карману такой терем. Честный человек заработать на такое вряд ли смог бы.
      Степан не переставал всему удивляться, а вот Муромец, как всегда, оказался на высоте, продолжая чудить по-страшному, словно в него и впрямь вселился местный леший.
      Проблемы с Ильей начались, когда он внезапно захотел до ветру. Предложение богатыря выпустить его во двор двое из ларца гневно отвергли, направив Муромца в маленький тесный чулан, как оказалось, и предназначенный для всяческих неотложных надобностей. Ошибка Вована с Саньком была в том, что они не догадались забрать у слегка невменяемого гостя его булатный меч.
      Что и говорить, роковая оплошность.
      Илья боязливо зашел в чулан, после чего произошло непредвиденное.
      — Умри, собака!!! — утробно донеслось из-за двери, и что-то с грохотом разлетелось на части, заставив молодцев из ларца мертвенно побледнеть.
      — Финский унитаз! — хрипло воскликнул Вован.
      — Музыкальный бачок!!! — не менее отчаянно простонал Санек, и они с напарником высадили крепко-накрепко запертые двери.
      Колупаев в этот момент держался за их широкими спинами. Пусть, мол, сами теперь с Муромцем возятся, ведь никто их не просил переносить русичей к себе домой. А Илья Муромец, честно говоря, был хуже татарина, что представить человеку со скудным воображением практически невозможно.
      — Мать-перемать… — отчаянно проревели двое из ларца.
      Заинтригованный кузнец тоже заглянул в чулан.
      Муромец лежал на полу, судя по всему, без сознания.
      Ну, в этом-то не было ничего необычного, но вот что касается остального…
      — Он разрубил финский унитаз с подогревом, — обескураженно констатировал Вован, бессильно уронив мускулистые руки.
      — И эксклюзивный бачок за пятьдесят штук, — упавшим голосом добавил Санек.
      То, что когда-то, возможно, и было «финским унитазом», теперь лежало в руинах. Судить о первоначальном виде этой, без сомнения, ценной для хозяев терема вещи было сейчас решительно невозможно.
      «Скорее всего, это редкая заморская ваза!» — решил Степан, ибо Муромец покоился на груде каких-то бирюзовых черепков.
      Булатный меч богатыря гордо торчал из пола, откуда тонкой струйкой била, шипя, вода.
      — Вот гад! — с чувством выругался Санек, пиная бесчувственного богатыря ногой.
      — А вот сами виноваты! — назидательно произнес за их спинами Колупаев. — Отправили бы нас домой, и ничего бы не случилось.
      Илью отнесли в располагавшиеся тут же спальные хоромы. Вид Муромец имел донельзя идиотский: весь мокрый и со странной улыбкой на раскрасневшейся физии.
      — Что же, блин, ему там могло померещиться? — все недоумевал Санек, злобно косясь на обморочного русича.
      — Может, Водяной? — не очень уверенно предположил Вован.
      — Ты чё, дурак, какой у нас, на фиг, водяной?!!
      — Сантехник — это еще куда ни шло… но он в унитаз не пролезет.
      — Да мало ли чего в этой канализации водится, — все не унимался Вован, — Крысы-мутанты, бэтмены всякие, бомжи…
      Санек, удивленно вытаращившись на друга, покрутил пальцем у виска.
      — М… м… м… — простонал Муромец, — навье отродье…
      — Что? — Молодцы из ларца принялись грубо тормошить гостя.
      — Ай… вы чего? — заголосил Илья, вдруг резко очнувшись.
      — Отвечай, баклан древнерусский, на фиг ты унитаз разрубил? — Санек вцепился богатырю в бороду.
      — Я? Где? Что? Вы кто, понимашь, такие?
      — Отвечай, бройлер недоделанный…
      — Степан… выручай! — Илья Муромец с надеждой уставился на Колупаева, но тот всем своим видом демонстрировал острое нежелание вмешиваться.
      Пусть дурень сам с волшебными помощничками разбирается, может, хоть этот случай наконец научит его уму-разуму.
      — Ы-ы-ы-ы… — хрипло тянул Илья: судя по всему, Санек вознамерился его придушить.
      — Ладно, брателло, пойдем на двор покумекаем, — предложил напарнику Вован, явно сжалившись над Муромцем.
      Санек нехотя отпустил брыкающегося богатыря, и двое из ларца покинули терем.
      — Илья! — Колупаев осторожно подошел к кровати. — Ну мне-то ты можешь сказать, ЧТО ты там увидел?
      Муромец сглотнул и, затравленно озираясь, прошептал:
      — Там кто-то тихо пел про какой-то «Владимирский централ», но самое страшное даже не это… понимаешь, там была точно такая же штука, как та, которую ты обычно надеваешь на шею своему Буцефалу, когда запрягаешь!
      И мелко вздрагивающей дланью богатырь со страхом указал на валяющуюся у двери развороченного туалета сидушку от унитаза.

      Всеволод Ясно Солнышко с чувством обнял великого оружейного затейника.
      — Ну что, Тимофеич, одолеем вражью силу несметную аль не одолеем?
      Отец Ильи Муромца лукаво усмехнулся:
      — Понятное дело, что одолеем, чай, не впервой.
      Ивана Тимофеевича усадили за стол, налили кваску. Княжеский совет приготовился внимательно слушать.
      — Что же мы, значитца, имеем… — Оружейный затейник жадно приложился к кружке.
      — Пушки тульские имеем! — внезапно выкрикнул Пашка Расстебаев. — Как шарахнем по мериканцам! Ведь это я тебе, Тимофеич, средства давал на литье орудий славных дальнобойных. Скажи им всем, а то они, может, и не верят.
      — Все верно! — кивнул отец Муромца. — На литье пушек Пашкино золото пошло. Но акромя пушек есть у меня и другие задумы, как вражью силу ежели и не изничтожить, то уж здорово потрепать.
      — Говори же скорее, затейник, — загудели князья, — не томи нас неведеньем.
      — Ну, скажем, вот я тут давеча слышал, — продолжил Иван Тимофеевич, — что супротивник обладает некой воздушной силой или же, вернее сказать, летающей машинерией невиданной.
      — Так и есть! — подтвердил Всеволод. — Гарпии железные летающие, ничем с этой бестией заокиянской не совладать.
      — Так уж и ничем? — усмехнулся затейник. — Есть у меня одно изобретенье, которое мы сможем мериканцам противопоставить.
      — Да ну? — не поверили князья.
      — Великим Велесом клянусь! — Отец Муромца коснулся висящего на шее оберега. — Мое новое изобретенье зовется горынычепланом.
      Военный совет как завороженный глядел на российского гения военной машинерии.
      — Енто я сам название такое выдумал, — похвастался оружейный затейник, — дабы позаковыристей звучало. Но есть тут одна сложность.
      — Какая сложность, Тимофеич? — спросил Всеволод. — Ты, главное, перед нами задачу нужную поставь, а мы уж пособим как сможем.
      — Нужен Горыныч, — торжественно объявил отец Муромца, любуясь обалдевшими физиономиями князей.
      — Да как же это?.. — только и нашелся что сказать Вещий Олег.
      — Ну и задачка, бес мне в бороду, — громко рассмеялся батька Лукаш.
      — Без Горыныча ничего не выйдет! — строго предупредил Иван Тимофеевич, раскладывая поверх карты берестяные листы с чертежами.
      — В основе будущей конструкции лежит обыкновенная морская ладья, каких у нас на Руси пруд пруди. Вот тута мною будут сделаны небольшие деревянные крылья, обтянутые особо обработанной парусиной. О строении крыльев мне один грек поведал, но токмо строго предупредил, дабы я не скреплял их воском, потому скреплю я их столярным клеем.
      Столпившись у стола, князья с удивлением обозревали подробные рисунки горынычеплана.
      — Масштаб — один к сорока восьми, — важно пояснял оружейный затейник, водя по бересте пальцем, — Вот тута, значитца, в трюме, и будет сидеть Горыныч. Желательно, конечно, поймать такого, что с тремя головами, но думаю, что подойдет и с двумя.
      — А енто что за отверстия? — ткнул в чертеж кинжалом князь Владимир.
      — Енто для голов Горыныча! — пояснил отец Муромца. — Мы их туда насильно просунем, дабы они позади ладьи слегка высовывались, тем обеспечивая необходимую огненную тягу. Полагаю, нужно будет закрепить головы в специальных железных ошейниках.
      Князь Осмомысл скептически усмехнулся:
      — Ну и как же все это будет работать, летать, в смысле? Уж по мне-то куда проще Горыныча в ладью запрячь аки лошадь какую тягловую.
      — Можно и так, — согласился Иван Тимофеевич. — Токмо в этом случае скорость у летающего средства будет смехотворно мала. А что касается общего принципа действия, то я о нем пока что умолчу, вдруг тут в шатре среди вас затесался мериканский шпиен?
      И все князья дружно посмотрели на Пашку Расстебаева.
      — Да вы чего?! — взъярился Павел, от обиды даже пойдя красными пятнами. — Совсем оборзели? Я же в доску свой, рассейский, я же за Русь-матушку…
      И смутьян с чувством ударил себя кулаком в грудь.
      — Лишняя осторожность, думаю, никому не повредит, — кивнул Богдан Шмальчук. — Тем более что ты, Пашка, якшался с самим Фоксом Шмалдером, знаменитым мериканским шпиеном, и, к слову сказать, указ о твоем повешении еще никто по Руси не отменял…
      — Да я же… — И Расстебаев снова заколотил себя кулаком в грудь.
      — Ладно, довольно! — прикрикнул на смутьяна Всеволод. — Теперь, братья, дело стало за малым: Горыныча в кратчайшие сроки отыскать, пленить и оружейному затейнику в целости и сохранности на руки сдать.
      — А я пока ладью смастерю, — добавил отец Муромца, — вернее, переделаю одну из имеющихся.
      — Да вы все просто рехнулись! — гневно запротестовал Осмомысл, но на него, как обычно, внимания никто не обратил.
      — Время пока у нас есть, — пробасил батька Лукаш, — мериканцы по неведомой нам причине пока медлят с дальнейшим наступлением… что ж, тем для нас лучше. Нужно нам, братья, поскорее организовать особый отряд для неотложных дел секретных из нескольких отважных сорвиголов.
      — Что ж, думаю, такая задача по плечу князю… — начал было Всеволод, жалея, что сейчас при нем нет его любимых племянников Гришки с Тихоном.
      — Ну уж нет! — внезапно перебил Ясно Солнышко Шмальчук. — Если кто и способен Горыныча изловить, так это только мои казаки из удела краинского, отважней коих не сыскать во всем свете.
      — Что ж, Богданыч, ты сам напросился, — ухмыльнулся Всеволод, — Давай зови сюда своих храбрых вояк!
      Шмальчук торжествующе посмотрел на членов военного совета и, буркнув что-то вроде «зачекайте, я сейчас», покинул натопленный шатер, выйдя прямо в холодную русскую зиму.
      «Может, потому и остановили мериканцы свое наступление, — подумал Всеволод, — похолодания внезапного испужались».
      И впрямь, казалось, что даже сама природа на стороне русичей. Зима, можно сказать, настала за один день. Морозы ударили прямо в середине ноября, что для Руси, конечно, не было в диковинку. И верно говорят — в родной избе и стены помогают…
      Шмальчук вернулся в военный шатер через несколько минут. Весь припорошенный сухим снегом краинский гетман привел с собой пятерых отъявленных головорезов. Все чин чином, головы начисто выбриты, лишь оселедцы заиндевевшие торчат, темно-синие жупаны, красные шаровары, у каждого на боку по сабле краинской болтается.
      «Этаких образин только в стан врага засылать! — с усмешкой подумал Всеволод. — Да их зимой за сто верст на белом снегу видно будет».
      — Вот! — Шмальчук не без гордости оглядел своих лихих (в хорошем смысле) собратьев. — Представьтесь князьям, казаки.
      Вперед выступил усатый широкоплечий мужик с непонятными нашивками на рукаве.
      — Мыкола Нетудыбаба, — громко представился он. — Казачий ватажек.
      — В смысле атаман, — быстро пояснил Шмальчук, — вожак этого малого отряда.
      Прочие казаки тоже представились, хотя и без особого энтузиазма — слишком уж много знатных кацапов на них сейчас нагло пялилось. В общем, кроме вожака Нетудыбабы в отряд входили: Грыцько Крысюк, Петро Гарбуз, Тарас Пузырь и Панас Сивоконь.
      Панас Сивоконь был особенно колоритен: краинские шаровары на нем почему-то были не красного цвета, как у всех, а желто-голубого, одна штанина синяя, другая, соответственно, желтая.
      — Ну, как боевой дух, казачки? — поинтересовался Богдан Шмальчук у своих подопечных.
      — Краинский удел найкращий! — хором выкрикнули бравые вояки.
      — В смысле лучший! — на всякий случай перевел гетман.
      Прочие князья скептически усмехнулись.
      — Готовы ли вы ради общего дела выполнить одно сложное и опасное задание? — спросил Всеволод.
      Кто знает, может, и вправду эти казаки могут горы сворачивать.
      — Будь ласка, точнише! — попросил Нетудыбаба.
      — Пожалуйста, поточнее, — перевел Шмальчук.
      — Гм… — Ясно Солнышко налил себе из кувшина душистого кваску, немного отхлебнул, вытер бородку. — Понимаете, други, нам в кратчайшие сроки требуется небольшой…
      — Большой, большой… — возбужденно вмешался оружейный затейник.
      — Ну да… — кивнул Всеволод, — лучше большой Змей Горыныч. Причем нужен он нам сугубо в стратегических целях.
      — Зробымо! — весело кивнул Нетудыбаба, и прочие казаки согласно с ним замычали.
      Но почему-то Ясну Солнышку верилось в это с трудом.
 
      — Оце ж так халепа! — недовольно проворчал Крысюк, пробираясь вслед за атаманом сквозь занесенный снегом лесной валежник.
      — Заткни пэльку. Грыцько… Приказы не обсуждают! — гневно отрезал Нетудыбаба, проверяя направление по корабельному компасу.
      — А с какой это стати я должен выполнять поручения клятых кацапов?! — продолжал возмущаться казак, от волнения перейдя на русскую речь. — Сколько лет они нас гнобили-гнобили, а теперь…
      — Заткнись! — Атаман отпустил Крысюку звонкую затрещину.
      Затрещина на морозе прозвучала на удивление громко, и краинцы замерли, нервно поглядывая по сторонам. Впавший в зимнюю спячку Горыныч был опасней трех медведей-шатунов вместе взятых. Судя по всему, пещера с логовищем Змея была уже где-то неподалеку. Дикое зверье старалось обходить это место стороной, так что по зловещей тишине вокруг казаки быстро смекнули, что они уже почти на месте.
      Горыныч зимовал в небольшой уютной пещере, следуя мудрому житейскому правилу: кто спит, тот дважды обедает!
      Перейдя небольшую замерзшую речку, маленький отрад наконец услышал зловещее посапывание гигантского Змея.
      — У него что, нежить? — удивленно прошептал Петро.
      — Чего? — переспросил Сивоконь. — Говори, дубина, на рассейском. Кацапов поблизости вроде как не видать, так что выпендриваться не перед кем.
      — Нежить — это насморк! — недовольно пояснил Петро. — Кацапы еще так всяких навьих выродков называют…
      — Да заткнетесь вы наконец или нет?! — яростно прошипел атаман, хватаясь за саблю.
      Казаки присмирели и, подобравшись к пещере с подветренной стороны, стали держать боевой совет.
      — Заходим на змея с разных сторон, — азартно предложил Крысюк, — ну а я прыгаю сверху и булавой его, булавой…
      — Не годится, — покачал головой Нетудыбаба. — Нам строго было приказано привезти животину в целости и сохранности без сильных телесно-мозговых увечий.
      И казаки все как один оглянулись на противоположный берег замерзшей речки, где они оставили заранее приготовленные большие сани для транспортировки Горыныча.
      Лошадей, понятно, на противоположном берегу не было, ибо ни одна лошадка, пребывая в здравом уме, к пещере с чудищем в жизни не приблизится.
      Отважным краинцам еще предстояло решить весьма немаловажный вопрос: кто же из них будет запряжен в сани на манер лошадей. Понятно, что Панас Сивоконь являлся самым первым кандидатом в удивительную упряжку, и потому бравый казак уже заранее нервничал.
      — Ну а что, ежели он кого из нас сожрет? — спросил Панас, безуспешно борясь с предательской дрожью в коленях.
      — Горыныч лысых не ест, Горыныч лысых боится! — знающе сообщил собратьям Нетудыбаба. — Потому нас на это дело гетман и отправил.
      — Отчего же Горыныч лысых не харчит? — здорово удивился Тарас Пузырь. — Чем лысые хуже тех же волосатых?
      Атаман в ответ пожал плечами:
      — Сие доподлинно не ведомо. Во всяком случае, бритоголовых отроков из союза «Рассейское единство» все Змеи Горынычи стороной обходят.
      — Брезгают! — презрительно скривился Крысюк. — Бритоголовые — худшие из рода кацапского.
      И Грыцько с ненавистью сплюнул в снег.
      — Ладно, что решаем? — Атаман испытующе оглядел свой отряд.
      — А давайте подожжем пещеру, — тихо захихикал Сивоконь. — Горыныч наружу выскочит, а мы его хвать… за жабры!
      — Нет, не годится, — мотнул оселедцем Нетудыбаба. — Змей-то в огне не горит. Общеизвестно, что огнедышащие Горынычи огнестойки. Так что поджог логова вряд ли вынудит рептилию хотя бы слегка высунуться.
      — Но что же тогда делать? — в отчаянии всплеснул руками Сивоконь. — Время-то идет, вернемся ни с чем, гетман с нас четыре шкуры спустит.
      — Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — умиротворенно доносилось из пещеры.
      Облачка пара, выдыхаемые мощными легкими страшилища, тяжело поднимались вверх. Хотя самого Горыныча видно не было.
      Атаман задумчиво закусил кончик длинного уса.
      — Эх, была бы у нас рогатина… — мечтательно проговорил он, — В старину-то казаки на Горыныча только с рогатиной и ходили. Ведь зверя прежде всего следует ошеломить! Принял горилки для храбрости, выломал сук потяжелее и вперед.
      — Горилка есть! — обрадованно сообщил Крысюк, доставая из-за пазухи увесистую флягу. — А рогатину сейчас выломаем.
      — Э… нет, Грыцько, не все так просто. — Нетудыбаба неистово покусывал ус. — Тут дрын особый нужен, заговоренный…
      Крысюк разочарованно спрятал горилку, и казачки опять приуныли.
      — Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — монотонно тянулось из зловещей пещеры.
      Внезапно глаза у атамана азартно заблестели, он резко выплюнул ус и, хлопнув себя ладонью по блестящей макушке, радостно выдал:
      — ПРИДУМАЛ!
      Воспрянув духом, казаки с надеждой уставились на вожака.
      — У кого-нибудь сало есть? — заговорщицки поинтересовался Нетудыбаба.
 
      Говорящая голова в углу терема препротивнейше улыбнулась.
      — А теперь прослушайте свежую информацию о демократических выборах в нашем городе.
      — У, вражина! — пригрозил телевизору расхрабрившийся Илья Муромец. — Гляди, Степан, как она нагло на нас смотрит.
      Колупаев, сидя в большом удобном кресле, протяжно зевнул. В руках кузнец держал весьма занятную книжицу, подаренную расщедрившимися помощничками из ларца. Книжица хоть и была тоненькой, но зато на удивление красочной. Во всяком случае, совершенно бесстыдные обнаженные девицы, соблазнительно выгибающиеся на каждой странице, выглядели как живые.
      — Ого!!! — восхищенно воскликнул кузнец, узрев на развороте книжицы высокую длинноногую ефиопку. — Девушка-мулатка, черные груди, белые пятки…
      — Ась? — переспросил Муромец, показывая говорящей голове огромный русский кукиш.
      Но говорящая голова ничуть не смущалась, видно, и не такое видела.
      — Славная книжица! — отозвался Степан, с интересом листая блестящие страницы.
      — А ну покажь! — потребовал богатырь.
      — Ага, сейчас, не дорос еще!
      — Это я-то не дорос?!! — вспылил Илья. — Да я, ежели посчитать, на пятнадцать годков тебя старше, а то и больше.
      — Два кандидата в городские мэры, выступающие сегодня на центральной площади перед многочисленными избирателями, заплевали друг друга, включая собственную охрану, — невозмутимо произнесла в углу говорящая голова, — Также, по некоторым непроверенным слухам, они сговорились и заказали киллерам третьего кандидата, который уже больше недели не появлялся на своем рабочем месте в одной крупной брокерской фирме. Дома его тоже давно не видели. Милиция с сожалением разводит руками. Маньяк Фома Гаврилов по-прежнему на свободе. Обрил недавно наголо одного подполковника милиции. По понятным причинам фамилию мы называть сейчас не будем. Дело в том, что дело происходило ночью и возвращавшийся домой работник милиции даже успел закричать, что он, мол, лысый. Но и это не остановило психопата, и Гаврилов снял несчастному подполковнику скальп.
      — Чё это она тут мелет? — разозлился Муромец. — На кукиш не реагирует…
      И Илья крепко задумался, а не снять ли кольчужные штанцы, дабы продемонстрировать говорящей голове богатырские ягодицы.
      — Муромец, не дури! — отозвался из кресла Колупаев, словно подслушав сумасбродные мысли не вполне нормального русича.
      — К нам в студию только что поступила сенсационная информация! — обрадованно сообщила всем желающим говорящая голова. — На одного из кандидатов в городские мэры была наслана порча. Вот посмотрите, это фотография Сигизмунда Михрютина до ужасного происшествия…
      Ящик в углу комнаты мигнул, и на экране возник новый мужик, вернее, его неподвижное изображение.
      — Дык? — удивился Муромец.
      — А вот Михрютин уже после наслания порчи!
      В ящике снова появился все тот же мордатый субъект, только на этот раз со свиным пятаком и небольшими рогами.
      — Всех урою, гадов! — хрипло прокричал он прямо в телевизор, и изображение тут же исчезло.
      На экране возникло голубое небо и чьи-то отчаянно мелькающие ноги, похоже, кого-то били.
      Схватившись за живот, Илья басом захохотал, здорово напугав внимательно изучающего яркую книжицу Колупаева.
      — Вот же дубинище!.. — недовольно поморщился Степан, глубокомысленно созерцая просто-таки умопомрачительные прелести очередной бесстыжей красотки.
      Почему-то на ум ему все время приходили астраханские арбузы.
      — Но чудовищное преступление было раскрыто, — строго доносилось из угла комнаты. — По подозрению в этом гнусном преступлении был задержан известный практикующий колдун Толян Кошкадровский, проживаюший в Хрючевске по подложным документам.
      — Ну все! — взъярился Муромец. — Достала!
      Поднявшись с пола, богатырь грозно звякнул кольчугой и, опасливо заглянув в развороченный туалет, вытащил оттуда свой верный булатный меч.
      — Сейчас я тебя!
      Говорящая голова в волшебном ящике внезапно исчезла, и вместо нее появилась длинная, будто эфиопский жираф, девушка, мило предложившая прослушать сводку погоды.
      — Ух ты… — удивленно выдохнул Илья, пряча двуручник в ножны.
      Где-то в избе раздались громкие голоса.
      — Двое из ларца! — определил Колупаев, пряча чудо-книжицу за пазуху, а то кто их знает, еще возьмут и обратно отберут.
      — Ну как, развлекаетесь? — спросил вошедший в спальню Санек. — Ба, да они никак телик смотрят.
      В углу снова лыбилась ненавистная Муромцу говорящая голова.
      — Мы принесли вам тот оберег, о котором говорили! — сообщил вошедший следом за Саньком Вован. — Вот, смотрите не потеряйте.
      Степан принял подарок.
      Более странного оберега ему еще ни разу не доводилось видеть. Круглый, яркий и вроде как живой. Кузнец присмотрелся. Внутри оберега сидел маленький черный медвежонок.
      — Это тамагучи! — пояснил Вован. — С виду типа игрушка, но это лишь с виду, для маскировки. Когда будете в нужном месте в нужное время, он даст вам знать, а затем откроет «пролаз».
      Степан кивнул, бережно пряча подарок за пазуху.
      — Где появится «пролаз», мы пока не знаем, — с досадой добавил Санек. — Возможно, где-то на окраине Хрючевска. Он возникнет там через сутки и продержится около трех дней. Так что у вас пока есть время.
      Колупаев, как обычно, ни лешего не понял, но ясно было одно: очень скоро они с Муромцем таки возвратятся в родные земли, где снова продолжат свои нелегкие поиски. Как помнилось Степану, волшебник Емельян Великий должен был гостить сейчас где-то в Средиземье, в тех краях, что лежат по другую сторону Ерихонских Труб.
      Всякое дело должно доводить до конца, и сей принцип кузнец исповедовал от самого своего рождения.
      За окнами терема быстро стемнело. Как видно, и в этих местах вовсю резвилась поздняя осень. Деревья во дворе терема совсем облетели, и даже самоходная повозка молодцев из ларца выглядела сейчас какой-то унылой и потускневшей.
      — Мы в сауну! — предупредили волшебные помощнички и, взяв два огромных полотенца, скрылись в глубине огромной избы.
      — Куда это они? — удивился Муромец, которого хозяева терема научили, как при помощи простого нажатия пальцем убивать и снова оживлять говорящую голову, чем в общем-то Илья сейчас и занимался.
      — В баньку, вестимо, — отозвался Колупаев.
      — Могли бы и нам предложить, — обиженно пробурчал Муромец, оживляя волшебный ящик.
      — Хосе, — донеслось из устройства, — неужели все наши кофейные плантации безвозвратно сгорели? О нет, я не могу в это поверить…
      Через несколько секунд в дивном ящике возникли упитанные темнолицые эфиопы.
      — Ой, мамочка… — испугался Илья, выключая телевизор.
      — Сломаешь, дубина! — зло прошипел кузнец, и как раз в этот момент Степан понял: что-то идет не так. — Тихо!
      В комнате царил полумрак.
      Во дворе почти стемнело. Под недоуменным взглядом Муромца Колупаев осторожно подошел к большому окну и выглянул наружу.
      Мимо терема крались черные фигуры.
      Илья тоже опасливо выглянул в окно.
      — Навьи выродки, — шепотом предположил богатырь, стремительно бледнея.
      — Да нет, — поморщился кузнец, — это вряд ли. Видишь, они тень отбрасывают.
      — А луна-то, луна-то ясная! — все не унимался Муромец. — Раздолье для нечисти всяческой… наверняка это упыри какие-нибудь или, того хуже, вурдалаки.
      — Остолопина, это одно и то же!
      Степан пригляделся. Незнакомцы были в масках навроде тех, что носила знаменитая банда «Семь Семенов», романтиков вольных российских дорог.
      — Плохо дело, — прошептал Колупаев, — кажись, разбойники…
      — Ой, мамочка…
      — Заткнись!
      Незнакомцы явно двигались к баньке, откуда так и валил белый густой пар.
      Но тут произошло непредвиденное: стоящая во дворе самоходная повозка внезапно издала ужасный вой.
      Хрюкнув, Муромец бросился на пол. Разбойники от неожиданности замерли, и в этот момент из натопленной баньки выскочили полуголые Санек с Вованом.
      — Вашу мать… — взревели двое из ларца, стреляя из странных маленьких жутко шумных пистолей.
      Нападавшие ответили не менее оглушительным залпом, как оказалось, они тоже были здорово вооружены. Огненные пчелы влетели в окно, проделав в стекле круглые отверстия. Колупаев резко отпрянул в сторону.
      — Менты-ы-ы-ы… полундра-а-а-а… — неслось с улицы.
      Залаяли собаки. Под самым окном кто-то злобно матерился.
      — Держи, уйдут… — проорали снаружи.
      — Муромец, а Муромец… — Степан пихнул лежащего на полу лицом вниз богатыря.
      — Чего тебе? — отозвался Илья, что здорово кузнеца удивило.
      Оказывается, богатырь был вовсе не в обмороке. Это, знаете ли, было что-то новенькое. А во дворе бушевал бой.
      — А-а-а-а…
      — Одного взяли!
      — Капитан, «крабы» давай.
      — Волки позорные-э-э-э…
      — Молчать…
      — Пушку, пушку бросай…
      — Товарищ полковник, второго взяли!
      — Отлично, обыскать дачу!
      — Опаньки, — теперь уже побледнел Колупаев. — Илья, нужно прятаться!
      — Да где ж тута спрячешься? — в отчаянии проскулил богатырь.
      — На чердак, живо! — Степан кинулся к дверям. — Я лестницу заприметил, ну давай же…
      Муромец неуклюже потопал за другом… На чердаке было холодно.
      Почти все пространство забито было разнообразными коробками с непонятными надписями.
      — Гляди, Илья, кажись, мериканский! — воскликнул Степан, указывая на один из ящиков. — Сейчас попробую прочесть, я этот дрянной язык когда-то по бересте-самоучителю изучал, так, от нечего делать. Гм… Порносоник! Это чё такое, непонятно.
      На лестнице, ведущей в чердачное помещение, раздались тяжелые шаги.
      — Синицын, проверьте-ка, что там наверху творится, — приказал все тот же властный голос — так мог говорить лишь бывалый опытный воевода.
      Русичи в отчаянии огляделись.
      Прятаться негде. Ну разве что в коробках, но они-то все заняты невесть чем. Деревянная дверца в полу резко откинулась. Колупаев с Муромцем замерли как вкопанные. В прямоугольном проеме появилась чья-то голова в странном головном уборе с черным козырьком. Человек внимательно оглядел чердак.
      — Ну что там у тебя, Синицын? — нетерпеливо донеслось снизу.
      Русичи не двигались.
      Незнакомец вскользь оглядел застывшие фигуры.
      — Да ящики с японской бытовой техникой, — разочарованно отозвался тот, кого называли Синицыным. — Наверняка вся ворованная. Да, товарищ полковник, здесь еще две восковые фигуры в древнерусских доспехах. Надо бы наш городской музей запросить, не оттуда ли их уперли?
      — Выясним, — прогудело снизу. — Спускайся!
      Человек исчез.
      Деревянная дверца с треском опустилась на место. «Стало быть, пронесло!» — подумал Колупаев, вытирая взмокшее чело.
      — Илья?
      Муромец не шевелился.
      — Эй, дубинушка, очнись!
      Никакой реакции.
      — Половцы рядом!
      — Где? Что? — Муромец дернулся, выйдя из ступора.
      Старый проверенный способ не подвел кузнеца и на этот раз.
      Во дворе терема взревели самоходные повозки, послышались короткие отрывистые команды.
      — Чё делать-то будем? — Илья в ужасе таращился на задумавшегося приятеля.
      — Да, дела… — вздохнул Колупаев. — Без волшебных помощничков мы домой ни в жисть не вернемся.
      — А что с ними случилось? Кто на них, понимать, напал? Разбойники?
      — Ох, сомневаюсь. Уж скорее местная дружина налетела. Разбойники бы вмиг чердак от коробок очистили. Поймали наших горе-помощников за какие-то гнусные дела. Я сразу понял, что у них рыло в пушку, когда этакие хоромы увидал. Ни у одного князя рассейского такого терема нет. А тут…
      — Дык что же все-таки делать? — не унимался Муромец.
      Казалось, что еще немного, и славный былинный герой от безысходности горько зарыдает
      — Думу нужно думать! — хмуро отозвался кузнец. — Думу думать, как нам теперь домой воротиться. Хотя и так понятно как, но не до конца…
      Илья сразу же заметно оживился:
      — Скажи, Степан, ведь ты уже наверняка знаешь ответ. Сколько раз ты нас из беды великой выручал, неужто теперь спасуешь?
      — А что тут кумекать? — усмехнулся Колупаев. — Выручать надобно наших благодетелей из плена позорного. А то, глядишь, на кол их местные посадят. Кто знает, какие у них тут законы.
      — Ну так чего же мы, понимать, ждем? — в запале выкрикнул Муромец. — Скорее в погоню!
      — Да погоди ты! — Кузнец придержал рвущегося в бой богатыря за могучее плечо. — Поспешишь — половцев насмешишь!
      — Да чего ждать-гадать, время-то идет!
      — Ну хорошо, — решился Колупаев, — идем, заберем из стойла Буцефала…

      Сало отыскалось в заплечной сумке Петра Гарбуза.
      Шмат был внушительный, на такой не только Горыныча поймаешь, но и двух-трех ефиопских элефантов, которые, как ведомо, очень любят сей славный продукт. Ведь издавна известно, что Ефиопию основали не кто иные, как древние краинцы во главе с легендарным казаком по имени Левко Гарматник.
      — Эх, жаль такое добро переводить, — тихо простонал Петро, протягивая атаману сало с такими милыми сердцу каждого хохла розовыми прожилками. — Славный был кабанчик, я целый месяц его в лесах под Киевом выкармливал.
      — Так для всеобщего же блага! — возразил Нетудыбаба, плотоядно шевеля покрасневшим на морозе носом.
      — А у меня горилка есть, — как бы невзначай напомнил Крысюк, грустно вздыхая.
      — А давайте заместо этого сала Горынычу Сивоконя скормим! — вдруг предложил Тарас Пузырь.
      — Что?! — взвился Панас, гневно сверкая глазами.
      — А сани со змеем кто тогда потащит? — лукаво усмехнулся Крысюк. — Может быть, ты, Тарас?
      Хорош трепаться! — Нетудыбаба показал казакам увесистый кулак. — Нас битый час на военной верфи ждут, ладья с крыльями уже готова, а Горыныча нет. Я пошел…
      И, перебравшись через сугроб, атаман решительно зашагал к пещере. Казаки проводили своего ватажека унылыми взглядами.
      — Пропало мое сало! — трагически шмыгнул носом Петро.
      Дойдя до входа в зловещую пещеру, Мыкола Нетудыбаба обвязал ломоть сала крепкой веревкой. Проверил крепость узла. Положил сало в снег и, осторожно разматывая бечевку, стал медленно пятиться к тому сугробу, за которым и залегли остальные бравые казаки.
      Не успел атаман присоединиться к своим товарищам, как храп в пещере резко оборвался.
      Краинцы замерли.
      Общего плана действий у них как такового не имелось, ибо казаки чаще привыкли действовать по обстановке, нежели сообразно какому-нибудь тщательно обдуманному плану.
      — Грм… — донеслось из пещеры.
      — Змей увидел сало! — хихикнул Сивоконь.
      Земля содрогнулась, и в темном проеме пещеры появился небольшой полусонный Горыныч.
      — Что-то он маленький какой-то, — разочарованно прошептал Гарбуз. — Может, болел в детстве чем…
      — Зато с тремя головами! — обрадованно добавил Нетудыбаба.
      Горыныч и впрямь был невелик. Две его зеленые головы сладко зевали, третья (почему-то светло-коричневого цвета) плотоядно таращилась на сало. Наконец и прочие головы обратили свое рассеянное внимание на аппетитную приманку.
      Мысленно посовещавшись, головы переглянулись.
      — Какой-то он уж больно мнительный, — скривился Крысюк.
      — Мал, да умен! — согласился Петро. — Вся недостающая масса в корень пошла.
      Однако казаки явно переоценили умственные способности Змея. Понятное дело, что одна голова хорошо, а три еще лучше, но тем не менее даже с тремя головами Горынычу было невдомек, что тут явно что-то не так. Ведь тянувшаяся от куска сала веревка была заметна достаточно хорошо.
      Опустив головы, Змей потянулся к салу.
      Напряженно следивший за его действиями Нетудыбаба натянул веревку. Сдвинувшись с места, сало медленно поехало прочь от пещеры.
      Горыныч недовольно всхрапнул и неуклюже заковылял следом за приманкой.
      — Приготовились! — Атаман аж взмок от напряжения.
      — Эх, жаль, нет заговоренной рогатины, — посетовал Крысюк, сняв с пояса саблю вместе с ножнами.
      Горыныч бежал прямо на краинцев.
      — Давай!!!
      Казаки выпрыгнули из своего укрытия и с запалистым «гэй» стали бить оторопевшего полусонного Змея саблями (в ножнах!) по головам. Левая голова отключилась мгновенно, остальные же так просто сдаваться не желали. Та, что была справа, дыхнула огнем. Пузырь едва успел увернуться.
      — А… чтоб тебя… — заорал казак, туша загоревшийся оселедец в глубоком снегу.
      Средняя же голова изловчилась и под шумок битвы схарчила служившее приманкой сало.
      — О-о-о-о… — яростно взвыли краинцы.
      — Не-э-э-э-эт… — в отчаянии прокричал Петро, с голыми руками кинувшись на Горыныча.
      Запрыгнув на шершавый чешуйчатый торс Змея, Петро принялся неистово душить отчаянно хрипящую среднюю голову. Тем временем прочие казаки общими усилиями оглушили правую головешку Горыныча.
      — Петро, ты его придушишь! — с тревогой выкрикнул Нетудыбаба. — Хлопцы, он испортит нам Горыныча!
      И, сгруппировавшись, казаки бросились на Петра.
      Сам Змей таким поворотом дел был несказанно удивлен. Краинцы оторвали своего сбесившегося сородича от несчастной зверушки и, повалившись в снег, принялись неистово друг друга дубасить.
      — Отставить!!! — гневно взревел Нетудыбаба и тут же получил сапогом в глаз.
      — Грм… — озадаченно выдал Горыныч, чутко прислушиваясь к переваривающемуся в животе чудесному краинскому салу.
      Как обычно, после сытного обеда на Змея снизошло временное умиротворение. Он даже здорово обрадовался тому, что прочие две его головы находились во временном беспамятстве и все прелести медленного переваривания ощущала лишь одна средняя голова. Сегодняшний день для Горыныча явно удался.
      — Идиоты! — снова проревел Нетудыбаба, каким-то чудом выпадая из дубасящей друг друга кучи людских ног, рук, оселедцев и ярко-красных шаровар.
      Протерев глаза, атаман понял, что сидит в снегу у самых лап Змея Горыныча.
      — Грм… — неопределенно. выдал Горыныч, кося на казака сытым правым глазом.
      Судя по всему, зверушка засыпала.
      Нетудыбаба в отчаянии оглянулся на дерущихся членов отряда. Нужно было немедленно что-то предпринимать, пока не появились тяжелые телесные увечья.
      Атаман поразмыслил и, пронзительно засвистев, выстрелил из кремневого пистоля.
      — Хлопцы, половцы Киев взяли!!!
      Драка мгновенно прекратилась. Валяющиеся в снегу казаки оторопело глядели на своего вожака.
      — Что, правда?! — в ужасе прохрипел Крысюк.
      — Нет. неправда! — яростно зарычал Нетудыбаба. — Кто начал драку? Я спрашиваю, КТО НАЧАЛ ДРАКУ?!
      Все казаки не сговариваясь указали на Змея Горыныча.
      — Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — доносилось из-за спины атамана.
      Мыкола обернулся.
      Горыныч как ни в чем не бывало безмятежно храпел.
      — Ладно, потом разберусь. Давайте, бовдуры, грузите зверя!
      Легко сказать — трудно сделать.
      Подволокли к Змею сани. Подняли. Туша Горыныча, как ни странно, подалась, видно, здорово исхудал бедолага за последний месяц. Раньше вот хоть дровосеком каким заблудшим полакомишься, в особенности ежели тот хорошо принял заранее, с утра залив за воротник. В итоге Змей и сыт, и весел. А нынче что? Все дровосеки ушлые пошли, с топорами ни на миг не расстаются, такого сожрать себе дороже обойдется: проглотишь, а он внутри такую лесопилку устроит, рад не будешь.
      Взвалив Змея на сани, казаки с облегчением перевели дух.
      — Ну что ж, — зловеще усмехнулся Нетудыбаба, — теперь настала пора и для дисциплинарного взыскания.
      Краинцы тревожно переглянулись.
      — А ну впрягайтесь в сани, сучьи дети! — И атаман вытащил из-за пояса заряженный картечью запасной пистоль.
 
      Казачки доставили Горыныча на секретную военную верфь очень даже вовремя.
      Великий оружейный затейник Иван Тимофеевич уже все подготовил для показательных испытаний. Новая морская ладья была должным образом переделана и перекрашена в небесный цвет для маскировки в небе от супротивника. По бокам корабля, там, где обычно ставили весла, уже были приделаны дивные перепончатые крылья, аки у мыши какой летучей. В трюме проделаны три сквозные дыры по числу голов Змея. У дыр имелись особые ошейники с хитрыми замочками и с коряво выцарапанными именами: «Жордж, Трезор, Владимир».
      — Думаю, особо дрессировать Змея не придется, — знающе сообщил собравшимся на секретной верфи князьям знаменитый оружейный затейник. — Горыныч умен, не особо своенравен, полагаю, у нас все получится.
      Змея осторожно сгрузили с саней и, обвязав корабельным канатом, подняли в воздух специальным подъемным устройством, одолженным на время у Кукольного Мастера. Подъемником управлял немногословный черный рыцарь.
      Во время погрузки в трюм ладьи Горыныч проснулся и, недовольно взрыкивая, попытался тяпнуть отца Ильи Муромца за плечо, за что получил от последнего поленом по лбу. После этого происшествия Змей сделался более сговорчивым, нежели прежде.
      Наконец животину таки погрузили в трюм, где она была закреплена брюхом вниз на особом деревянном ложе. Против такого Горыныч и вовсе не возражал, решив тут же часок-другой вздремнуть. Но не тут-то было. Змей немедля был ругательно разбужен и под угрозой полена приведен в состояние решительного бодрствования.
      — А почему одну из голов зовут Владимиром? — возмутился князь Владимир, скептически следя за приготовлениями ладьи к отлету. — Это что, некий намек?
      — Велес тебя упаси, князь! — испугался оружейный затейник. — Так уж случайно вышло.
      — А отчего две другие головы названы на заморский лад? — с подозрением поинтересовался присутствующий на верфи Пашка Расстебаев.
      — А енто моего помощника надобно спросить, — пожал плечами Иван Тимофеевич и тут же прокричал куда-то в сторону: — Эй, Левша, ты отчего головы Горыныча по-заморски обозвал Жорджем с Трезором?
      Из-за правого крыла ладьи вынырнул румяный добрый молодец с деревянным молотком в руке.
      — Сугубо для ради маскировки, — выкрикнул он и снова исчез под крылом.
      — А не тот ли это Левша, что клопа коньячного однажды подковал, дабы мериканских нженеров посрамить? — задумчиво спросил Всеволод.
      — Тот самый! — не без гордости подтвердил отец Муромца. — Мой лучший ученик, золотые руки…
      — Славно, славно… — закивали князья.
      Наконец Горыныч был окончательно закреплен, так что даже захоти он вырваться из трюма, ничегошеньки у него не получилось бы. Однако дальше возникла небольшая задержка. Ну никак не желал Змей просовывать свои три головы в специальные отверстия в днище.
      — А вот об этом мы как раз и не подумали, — сокрушенно покачал головой Иван Тимофеевич.
      Позвали отловивших зверюгу краинцев.
      — Что, не желает, значит? — уточнил Нетудыбаба, оценивающе глядя на брыкающегося в трюме ладьи Змея.
      В особых железных намордниках Горыныч выглядел весьма колоритно, словно рыцарь какой перед сечей.
      — Нужно, чтобы все три головы были просунуты вот в те отверстия, — принялся пояснять атаману оружейный затейник. — Как только Горыныч это сделает — бац! Тут же сами собой защелкнутся железные ошейники.
      Нетудыбаба намотал на палец длинный оселедец:
      — Ну это мы мигом!
      Выбравшись из ладьи, краинец обошел корабль кругом, осмотрел круглые отверстия в его корме и, ловко выудив из-за пазухи небольшой кусочек свежего сала, показал его зверушке. Горыныч тут же унюхал сало (и это несмотря на свои намордники!), затем резко дернулся и, подавшись вперед, просунул все свои три глупые головы в нужные дырки.
      Со щелчками захлопнулись железные ошейники.
      Горыныч смекнул, что его обманули, замычал, дернулся назад, но было поздно, ошейники держали крепко.
      Нетудыбаба торжествующе улыбнулся и, положив сало на припасенный заранее кусок ржаного хлеба, с удовольствием откусил.
      — А вот издеваться над зверушкой не следует! — гневно запротестовал оружейный затейник, видя, как у Горыныча на глаза навернулись слезы.
      — Ну и что дальше? — удивились князья. — Как енто полетит?
      — Полетит-полетит, еще как полетит! — потряс над головою указательным пальцем отец Муромца. — Пожалуйста, покиньте борт корабля.
      Князья неспешно сошли на землю по деревянному трапу. На борту ладьи остались лишь Иван Тимофеевич, его помощник Левша да пьяный в доску дровосек, заснувший за бочками на корме воздушной машины.
      — Ну-с… — Оружейный затейник пригладил окладистую бороду. — Для управления горынычепланом я учредил особую должность Моторного Капитана. Сегодня им, с вашего позволения, буду я.
      Всеволод согласно кивнул.
      Оставив Левшу на главном мостике ладьи, Иван Тимофеевич спустился в трюм и, сняв с пояса добрую плеть, слегка стеганул по зеленым ляжкам снова впавшего в дрему Змея. Левша налег на длинный деревянный рычаг, и крылья ладьи раскрылись.
      — Пока впечатляет! — одобрительно проговорил Вещий Олег.
      Отец Муромца приловчился и снова стеганул проснувшегося Горыныча. Змей злобно взвыл. Створки в намордниках открылись, и из дна чудо-корабля ударил мощный столб ослепительного пламени. Князья бросились врассыпную.
      — Тпру-у-у… не так живо! — проворчал оружейный затейник, натягивая импровизированные поводья.
      Повинуясь натяжению веревок, Горыныч чуть изогнул все свои три шеи, и воздушный корабль, закончив набор высоты, ринулся вперед.
      — Левша, поворачивай!!! — прокричал Иван Тимофеевич.
      Левша умело раскрутил раскрашенный под хохлому штурвал.
      Ладья пошла на маневр.
      — Вот это да! — разом выдохнули внизу зачарованные быстрым полетом корабля князья.
      Изобретение отца Муромца, пожалуй, летало ничуть не хуже железных мериканских «гарпий».
      — Но как же он ее посадит? — с великим сомнением проговорил князь Осмомысл, наблюдая в дозорную трубу за маленькой фигуркой протрезвевшего дровосека, в ужасе мечущегося по палубе ладьи.
      — Надеюсь, Тимофеич продумал это, прежде чем взлететь, — спокойно ответил Всеволод и, что характерно, оказался прав.
      Оружейный затейник со своим помощником сделали над секретной верфью три больших крута, после чего начали снижение.
      Свернув хлыст, отец Муромца поднялся на палубу и, приняв у Левши деревянное ведерко с заранее припасенной ключевой водицей, вернулся обратно в трюм. Прицелился — и вылил содержимое ведерка прямо в пышущие огнем пасти Горыныча.
      Зашипело, забурлило, Змей икнул и принялся недовольно отфыркиваться. Корабельный трюм заволокло горячим паром. Левша же на верхней палубе огрел на всякий случай бегающего кругами дровосека поленом, после чего дернул тормозной рычаг, располагая крылья корабля вертикально земле.
      Ладья тихонько покачнулась и стала плавно опускаться вниз.
 
      Не теряя драгоценного времени, Илья со Степаном поспешно спустились с чердака. Выглянули во двор. Все навроде было спокойно, только из-за распахнутой двери бани по-прежнему валил густой дым.
      — Может, баньку примем, отогреемся? — с надеждой предложил слегка озябший на чердаке Муромец.
      Колупаев, не отвечая, потрусил к странному, целиком железному сараю, предназначенному, по всей видимости, для хранения самоходной повозки молодцев из ларца.
      К счастью, сарай был не заперт.
      Внутри горел яркий свет. По стенам были развешены цветные картинки, как в еротической книжице, что была подарена Степану, только эти были во много раз больше.
      Телега с Буцефалом стояла в уголке обширного хозяйственного помещения.
      — Буцефалушка! — радостно воскликнул кузнец, обнимая любимую лошадку.
      — Вот енто да-а-а-а… — протянул Муромец, разглядывая формы нарисованных красавиц.
      — Чем же эти ироды тебя тут кормили? — пробормотал Степан, заглядывая в стоящую у копыт лошади яркую миску.
      В миске лежали круглые коричневые шарики со специфическим, не очень приятным запахом. Тут же рядом валялся и надорванный мешочек со странными сухарями.
      — Педигриппал! — с трудом одолел мериканскую надпись Колупаев.
      — А чё, дык ничего сухари! — проговорил Илья, запихивая коричневые шарики себе в рот.
      — Фу! Дубина, немедленно выплюнь! — гневно заорал кузнец, хватая богатыря за шиворот. — Что, не видишь, на мешке собака нарисована!
      — Ну и что с того?
      — Наверняка из собачатины сухари!
      — Дык и пусть. Я жрать хочу! Половцы, между прочим, собачатину очень даже потребляют.
      И, сграбастав желтый мешочек, Муромец алчно запихнул его себе за кольчугу.
      — Ух ты, а енто что такое? — удивился Степан, беря с деревянной полки чудный блестящий амулет, очень живо смахивавший на русский дорожный оберег, кои изготовляли сельские ведуны да лесовики от лихих людей в пути.
      Амулет, как и полагалось, был небольшого размера. Красивый, блестящий. В идеально ровный круг искусно вкована трехконечная тонкая звезда.
      «Заберу-ка на счастье! — решил кузнец, цепляя амулет на морду радостно всхрапывающему Буцефалу. — Кто знает, может, он поможет нам отыскать верную дорогу».
      Илья, хрустя собачьими сухариками, забрался в любимую телегу.
      Колупаев же быстро осмотрел диковинные инструменты в ящиках по углам и, не найдя там ничего стоящего, вывел телегу во двор.
      Высокие теремные ворота были распахнуты настежь, и русичи беспрепятственно выкатили на дорогу.
      — Гляди, Степан, — проговорил Муромец, указывая на местный тракт, — дорога точь-в-точь такая же, какую мы видели у нас в Чертовых Куличках.
      — Все верно! — кивнул Степан.
      Спутать сей тракт с каким другим было невозможно. Ровный, наезженный. Это какие ж умельцы должны были его строить?
      — Дык, может, она и приведет нас в родные земли? — задумчиво поинтересовался Илья.
      — Енто навряд ли, — отозвался Колупаев. — Здесь, по всей видимости, все дороги такие, а у нас лишь кусочек, да и то неведомо как появившийся, да и ведет к тому же в никуда.
      По обеим сторонам ровного, будто вылизанного черного тракта рос небольшой облетевший лесок. Чуть вдалеке виднелась другая дорога, более широкая, по которой то и дело сновали самоходные повозки.
      Кузнец заставил Буцефала бежать резвее, и вот они уже выехали на эту самую оживленную дорогу, держась, по возможности, безопасной обочины.
      Самоходные повозки стремительно проносились мимо. Внутри них сидели какие-то сильно озабоченные люди, которые совершенно не обращали внимания на убогую телегу.
      — Мне здесь не нравится! — сварливо заявил Муромец, морща богатырский нос. — От этих фиговин у меня в глазах рябит, да и пахнет от них этим, как бишь его?..
      — Эллинским огнем! — подсказал Степан, размышляя над тем, где же им теперь искать пропавших волшебных помощников. Может, в остроге?
      Оставалось уповать на одну лишь удачу, а удача, как ведомо, девица ветреная, никогда не знаешь, что у нее на уме.
      Русичи приблизились к небольшому перекрестку. У обочины дороги стояла бело-синяя самоходная повозка, очень похожая на те, на которых увезли двоих из ларца. Рядом дежурили странные надменные типы, судя по форменной одежке (в том числе и по нагловатым рожам), местные трактовые дружинники.
      Колупаев сразу обратил внимание, что прочие самоходки здорово опасаются этого странного дорожного дозора: многие сбрасывали у перекрестка скорость, а некоторые так и вовсе чуть не крались мимо. Кузнец тут же почувствовал неладное.
      Когда они с Муромцем подъехали совсем близко, дружинники так на них вытаращились, что, казалось, еще минута — и их удивленные глаза вылезут из орбит.
      — Стой! — Один из служивых поднял вверх странную полосатую палочку.
      Колупаев послушно остановил телегу. Дружинники переглянулись и, обойдя телегу кругом, потребовали спешиться. Русичи подчинились.
      — Это что?!! — воскликнул высокий усатый дружинник, с изумлением указывая на морду Буцефала. — Шестисотый «мерин»?
      И они с напарником оглушительно захохотали.
      Очевидно, их рассмешил найденный Колупаевым в сарае оберег, который кузнец на всякий случай прицепил к сбруе лошадки.
      Отсмеявшись, дружинники снова осмотрели телегу подняли медвежью полость, брезгливо поворошили ржавые подковы, зачем-то заглянули под хвост Буцефалу.
      — Ладненько, — сказал тот, что был поменьше ростом. — Права, как я понимаю, спрашивать у вас бесполезно?
      — Так зачем же лошади права? — удивился второй, и они снова расхохотались
      Степан тоже улыбнулся, хотя и не совсем понимал, что служивых молодцев так развеселило.
      — Номерного знака вот тоже нет, — все потешались дружинники. — Вы, мужики, откуда такие взялись?
      — Кузнецы мы! — ответил Колупаев. — Странствуем вот…
      — Не местные, значит, — кивнули служивые, — из глубинки, наверное.. М-да, далековато вас от дома занесло.
      — Это уж точно! — усмехнулся Степан.
      — Эй, а что это у вас там такое? — внезапно встрепенулся усатый, указывая на Муромца.
      — Где? — Илья удивленно уставился на свою кольчугу.
      — Ну, на поясе.
      — А енто мой булатный двуручник! — гордо пояснил богатырь. — Ковки отца моего, Ивана Тимофеевича.
      — А… деревянный, — усмехнулся усатый. — Игорек, слышь, так это, наверное, ролевики. У них сейчас под Хрючевском игра большая начинается, вот они и стекаются со всех концов к нам в город.
      — Эй, богатырь, а ну покажи-ка нам свой меч, — с интересом попросил низкорослый. — У меня брат такой же, как вы, толкинутый, тоже по лесам в кольчуге бегает… Мы с отцом пробовали его лечить, но все бесполезно. За сорок мужику и все равно горным троллем себя считает. Доктора говорят, что это не лечится.
      Муромец нехотя обнажил клинок. Дорожные дружинники присвистнули.
      — Да это же холодное оружие!
      — Ясно, что холодное, — подтвердил Илья, — а перед ковкой было горячее…
      — Придется конфисковать, — строго сообщили русичам служивые.
      — Как так?
      — Ношение холодного оружия запрещено, вон у вас заточка какая. Вот если бы меч деревянный был, тогда пожалуйста… а это… на ваших играх железо не приветствуется. Прошу проехать вместе с нами…
      — Э нет, — налился краской Муромец, — какой же богатырь в здравом-то уме с мечом булатным расстанется?
      Дружинники тут же резко сделались очень серьезными, а один так и вовсе схватился за белую коробку, притороченную к поясу.
      «Наверняка пистоль там держит!» — догадался Колупаев, незаметно положив руку на торчащий из телеги дрын.
      — Немедленно оружие на асфальт! — ультимативно потребовал усатый.
      Илья поглядел на напряженного Степана, нахмурил брови, и тут его взгляд совершенно случайно скользнул по бортам сине-белой самоходки.
      На бортах повозки имелась темно-синяя надпись.
      «ДАI» , — удивленно прочел богатырь и без лишних разговоров врезал ближайшему служивому:
      — На!..
      Усатый кулем повалился под ноги опешившему напарнику.
      — Ах вы! — взревел низкорослый и, расстегнув коробочку на поясе, выхватил оттуда малосольный огурец.
      Возникла немая сцена.
      Дружинник оторопело смотрел на зажатый в руке овощ, русичи не менее ошарашенно разглядывали огурец.
      — Вчера звание обмывали… — хрипло прошептал низкорослый, резко бледнея.
      — Ар-р-р-р… — взревел Муромец, взмахивая мечом. — Я к тебе со всей душой, а ты меня огурцом малосольным?!
      Дружинник выронил огурец и, уворачиваясь от бешеного русича, бросился наутек. Разъяренный богатырь кинулся следом. Произошло наихудшее — Илья вошел в лихой раж.
      «В последний раз это случилось в Хмельграде!» — тоскливо припомнил Колупаев.
      Тогда дело чуть не закончилось весьма плачевно.
      Потешная парочка стремительно неслась по шоссе. Завывающий богатырь яростно размахивал над головой зловещим двуручником.
      — Так, давай их, гаишников поганых! — прокричал кто-то из пронесшейся мимо повозки.
      Кузнец с безмерным удивлением прочел надпись на транспортном средстве дорожных молодцев, быстро забрался на телегу и покатил следом за удаляющимся Муромцем.
      Усмирить сейчас Илью было ой как непросто. Ну разве что крепкой сетью. Но ни крепкой, ни даже рваной сети у Степана, как назло, сейчас не было.
      — Илья-а-а-а… — прокричал Колупаев. — Погоди!
      Как ни странно, Муромец остановился. Степан поспешно подъехал к тяжело отдувающемуся приятелю.
      — Эй, Илья, ты чего?
      — Да я, дык ничего, — отозвался Муромец. — Запыхался вот!..
      — Молодцы, ролевики! — донеслось из очередной пролетевшей мимо блестящей повозки.
      Илья отсалютовал вслед самоходке двуручником.
      — Ну что, Степан, покатили дальше?
      — А как же этот? — Кузнец указал на неподвижное тело у обочины.
      Сраженный Муромцем дружинник по-прежнему умиротворенно лежал на краю дороги, второго же и след простыл.
      — Полежит, подумает, — ответил богатырь, — о житие-бытие своем поразмыслит, будет теперь, мерзавец, знать, как булатное оружие у воинов отнимать… У, вражина!
      — И то правда… — пожал плечами Колупаев, и русичи покатили навстречу новым ратным приключениям.
 
 

      В то самое время, пока на Руси князья готовились к первой серьезной битве с мериканской армадой, любимые племянники Всеволода Ясна Солнышка Гришка с Тихоном сидели в плену у Лиха Одноглазого безобразного.
      Так уж получилось, что навье отродье мало того что оказалось женского полу, так оно ко всему еще вознамерилось на княжьих племянниках жениться… вернее, тьфу ты, черт, выйти за них замуж. Сразу за двоих лоботрясов!
      Положеньице, братцы, хуже и не придумаешь.
      А вот не нужно было бравым дружинникам в избу к Лиху забираться, оно ведь, подишь ты, слегка сумасшедшее. Но что уж сетовать на собственную нерадивость. Поздно ведь сетовать.
      Что и говорить, упорным оказалось Лихо. Долго охотилась образина на несчастных молодцев, и вот наконец ее охота увенчалась успехом.
      Ничего не скажешь, туго пришлось княжьим племянникам. Перво-наперво они угодили в плен к жуткому Лиху, что само по себе есть повод для великой кручины. Во-вторых, Гришка с Тихоном не выполнили княжье поручение, не разыскали проклятого летописца, опозорившего на всю Русь-матушку Всеволода Ясно Солнышко. Понятно, не знали лоботрясы, что Всеволод во всем уже и сам разобрался: подлого летописца нашел, хотя и упустил шельмеца в последний момент.
      В плену, а точнее, в глубокой мрачной пещере Гришка с Тихоном встретили своих давних знакомых, веселых братьев-лодочников Грибиблю с Гребублей и знаменитых разбойников из клана «Семи Семенов». Точнее, все Семены присутствовали в плену у Лиха в полном разбойничьем составе.
      Вот так переделка.
      Дело шло к свадьбе.
      Свихнувшееся Лихо готовилось к торжественной церемонии, рассылая во все концы сумасбродные приглашения на празднество. И вовсе не удивительно, что большая часть посланий направлялась аккурат в Навье Царство, откуда родом была и сама «красотка».
      В ожидании своей страшной участи Гришка с Тихоном томились в сыром, плохо освещаемом подземелье.
      — А вот интересно, что оно с нами сделает? — задумчиво проговорил один из Семенов, высокий худой мужик со шрамом на правой щеке.
      — Да зажарит, как пить дать, — отозвались из соседней клети лодочники, — для праздничного стола, ну а потом подаст с петрушкой и молотым перцем. Гости-то на свадьбу прибудут те еще.
      Гришка с Тихоном в самой дальней клетке предпочитали отмалчиваться.
      — Эй, олухи царя небесного! — крикнул дружинникам худощавый. — Объясните нам, невинным жертвам всего этого безобразия, каким-таким макаром эта навья дрянь вдруг ни с того ни с сего надумала взять вас себе в мужья.
      — Во-во!!! — согласно загудели прочие Семены.
      Один из разбойников уже третьи сутки пытался открыть заговоренной соломинкой амбарный замок на клетке; но у него пока ничего путного из этой затеи не выходило. Видать, с сильным запорным заклинанием попался замочек.
      — Ну что молчите, мордатые?
      — А чё тут говорить? — удивился Тихон. — Сделанного уже не воротишь. Учудили глупость, теперь нам и отвечать.
      — Так вы что же, и впрямь к этому Лиху сватались? — все не отставали со своими расспросами Семены.
      — Ну, не совсем, — смутился Гришка, — Мы, когда по лесу от дровосеков сиверских драпали, в одну избу забежали, вроде как нежилую на первый взгляд…
      — И какой же это дурень в избе от преследования скрывается? Да дровосеки в первую бы очередь брошенную избушку проверили и вас там сразу сцапали…
      — Мы тогда об этом не подумали, — виновато шмыгнул носом Тихон.
      — Не подумали… — передразнил дружинника худощавый. — Экие вы дурни. Ну и что потом было?
      — Ну, сидим мы, значит, в избе этой непонятной, дух переводим, — продолжил Григорий, — и вдруг слышим, хромает кто-то…
      — И что ж вы тогда не убежали?
      — А мы оцепенели от страха великого… И вот глядим — в избу Лихо заходит, одноглазое, кривое, усмехается… Ага, говорит, свататься, значит, пришли…
      — Ну а вы что?
      — Мы молчим.
      — Вот и дурни!
      — А вы поставьте себя на наше место!
      Семены переглянулись, вспоминая, ЧТО Лихо проделало с каждым из них в самом начале постыдного пленения, когда внезапно напало на замаскированный в лесу тайный лагерь.
      — Ну и как же вы в тот раз спаслись? — продолжали расспрашивать Семены.
      — В оконце выпрыгнули, — нехотя ответил Григорий.
      — А я с разбегу стену прошиб, — кичливо похвастался Тихон.
      — М-да, — вздохнули разбойники. — А мы, значит, ни за что пострадали…
      И Семены грустно так затянули: «Ой да вдоль берега, да вдоль речушечки ладья белая к солнышку плывет».
      — Снова поют! — ужаснулся Тихон, уткнувшись лбом в холодные прутья.
      — А у берега, а у берега красна девица… — тоскливо выводили разбойники, — сиротинушка ясна сокола добра молодца из-за морюшка ждет-пождет…
      Что-то громко щелкнуло.
      Угрюмое пение как по команде оборвалось.
      — ОТКРЫЛ! — радостно воскликнул один из Семенов. — Все-таки обыкновенным оказался.
      — Молодец, Ювелир, ты у нас голова! — Разбойники радостно хлопали по спине тщедушного усатого мужичонку. — Золотые руки!..
      — Выпустите нас! — в один голос завыли княжьи племянники.
      — И нас! — подхватили из своей клети лодочники.
      — Тихо! — Семены к чему-то прислушались. — Лихо идет!
      Пленники замерли.
      К ним в подземелье и впрямь кто-то спускался, хромой, кошмарный…
      — Ювелир, скорей верни замок на место!
      Ювелир не сплоховал и живо навесил замок обратно на дверцу, успев, однако, предварительно вставить внутрь маленькую деревянную щепочку, дабы простой механизм внезапно не защелкнулся. Со стороны же все выглядело как и прежде, замок находился на месте.
      Пламя в висящей на стене масляной лампе покачнулось, и в подземелье появилось Лихо. На клюку опирается, глазом здоровым блестит, зубом цыкает.
      — Суженые вы мои, ряженые, — полоумно взвыла«красотка», приближаясь к клетке с женихами.
      Бравые дружинники вздрогнули.
      На образине было куцее платьице с умопомрачительным вырезом. На всклокоченной голове кокетливо повязан ярко-красный бант. Ножки у Лиха, понятно, оказались слегка кривоваты, как если бы «красотка» с детства занималась кавалерийской ездой, и чем-то неуловимо напоминали неровную букву «П». Лучше, пожалуй, и не скажешь.
      А вот груди у навьего суккуба были что надо, любая молодка позавидует, вот только… не были ли они искусственными, мало ли чего ненормальная себе за пазуху напихала.
      «В принципе, — лихорадочно соображал Гришка, — не так уж все и плохо. Ее бы хорошенько отмыть, в особенности физию, волосы причесать, зубы у ведуна вставить — и будет, пожалуй, ничего. Но вот характер…»
      — Ты о чем это задумался, касатик? — поинтересовалось Лихо, кокетливо глядя на Григория.
      — Да вот о предстоящей свадьбе, — честно ответил дружинник.
      — Свадьба… — Навье отродье в предвкушении закатило единственный глаз (второй был закрыт ярко-синей повязкой). — Мальчики, вы просто не представляете, сколько лет я ждала этого волнующего момента…
      Гришка с Тихоном в очередной раз содрогнулись.
      — На свадьбе будет много знатных гостей, — продолжала ворковать «красотка». — Даже сам Водяной заглянуть обещал, Кощей, правда, приехать отказался, визу, мол, ему на поверхность не дают. Ну да ладно, обойдемся и без него.
      — А что будет с нами? — робко поинтересовался один из Семенов.
      — С вами? — Лихо осторожно поправило съехавший набок бант. — Вы будете закуской ко второму.
      — А с нами? — напомнили о себе лодочники.
      — А вы — десертом.
      — Леший тебя побери, это несправедливо! — вскричал Ювелир. — Ильи Муромца на вас всех нет.
      Навье отродье зло рассмеялось:
      — Сгинул Муромец!
      — Как так сгинул? — опешили русичи.
      — А вот так! Вышел один на один с врагом несметным и в тот же час сгинул, как и не было. Мне барабашки лесные рассказывали.
      — Кто же теперь защитит Русь-матушку? — не на шутку забеспокоились Семены.
      Гришка же с Тихоном о своей встрече с былинным богатырем благоразумно промолчали. Синяки у них после этой встречи кое-где до сих пор не сошли.
      — Ну ладно, заболталась я тут с вами, — зевнуло Лихо. — Мне к свадьбе нужно готовиться. До скорой встречи, мальчики. Сегодня вечером вас ждет брачное ложе!
      От подобной перспективы братьев затрясло с удвоенной силой.
      Послав напоследок княжьим племянникам зловещий воздушный поцелуй, «красотка» кривобоко поковыляла прочь из пещеры.
      — Какое еще брачное ложе? — визгливо переспросил близкий к обмороку Тихон. — Оно… вернее, она в своем уме?!!
      — Лучше уж брачное ложе, чем кипящий котел с овощами! — философски изрек один из Семенов. — Вам, считай, повезло. Вы еще легко отделались, нам же уготована незавидная участь.
      — Ну так чего же мы ждем? — встрепенулись лодочники. — Нужно бежать!
      Ювелир снова снял замок, но разбойник со шрамом на щеке внезапно его остановил.
      — Стойте! Нужно составить общий план побега. Сейчас удирать слишком опасно. Лихо наверняка стережет пещеру пуще пса цепного.
      — Совсем рехнулась на сексуальной почве! — согласились другие Семены.
      — План мой таков. — Худощавый гаденько рассмеялся. — Подождем, пока начнут прибывать гости, тогда Лихо будет не такое бдительное. Следите за мыслью? И вот в самый разгар праздника…
      — Глазастый, да ты в своем уме? — перебил его Ювелир. — А ежели она нас прежде в котле сварит?
      — Да не сварит, — отмахнулся от коллеги по ремеслу Глазастый. — Мы ведь второе… а лодочники, так те и вовсе десерт, который, как правило, не всегда на стол подают. Стало быть, их съедят в самом конце празднества, а то и вообще наутро.
      — Ну, спасибочки вам! — огрызнулись из своего угла Гребибля с Гребублей.
      — Дурацкий план, — сердито фыркнул Гришка. — По мне так прямо сейчас и нужно бежать.
      — Хорошо! — вдруг подозрительно легко согласился Глазастый. — Ювелир, выпусти-ка этого умника, пусть попробует покинуть пещеру.
      Ювелир кивнул и, выбравшись на волю, отпер клеть с княжьими племянниками, воспользовавшись все той же заговоренной отмычкой.
      Оказавшись на свободе, Григорий с вызовом поглядел на братца.
      — Тихон, ты со мной?
      Тихон отрицательно мотнул головой:
      — Мне кажется, Семены дело говорят.
      — Ну, как знаешь, — презрительно скривился Гришка. — Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
      И, заявив сие, строптивый дружинник двинулся к выходу из подземелья.
      Ювелир лишь усмехнулся и, спрятав отмычку, живо вернулся к прочим Семенам, снова слегка прикрыв дверцу и навесив замок.
      Минут десять ничего интересного не происходило. Тихон был уже готов устремиться следом за братом, как вдруг в глубине пещеры раздался громкий пронзительный вопль. В том, что это орет Гришка, не было ни малейших сомнений.
      Семены все как один уставились на темный зев выхода из подземелья.
      За криком послышалась яростная ругань, еще минута — и в подземелье вбежал с перекошенным красным лицом Григорий, резко оглянулся и стремглав кинулся к спасительной клетке. Тихон опасливо отпрянул от слегка обезумевшего братца.
      И в этот момент в подземелье влетело Лихо.
      — Ага! — торжествующе воскликнула «красотка». — Вижу, тебе не терпится, дорогой.
      Выглядело Лихо, мягко говоря, странно. Бант напрочь отсутствовал. Декольте сильно растрепано, юбка слегка задрана.
      Что же у них там произошло?
      — Ох, смотри мне, безобразник! — Навья девица погрозила вжавшемуся в угол клетки Григорию пальцем, после чего поспешно защелкнула замок.
      Еще немного полюбовавшись упитанными женихами, вполне довольная «красотка» снова покинула пещеру, в любовном пылу даже не удосужившись выяснить, каким же образом одному из ее будущих супругов удалось удрать.
      — Ну, что я говорил? — торжествующе усмехнулся Глазастый. — Стережет нас, аки полкан мясную лавку.
      Тихон внимательно оглядел Григория. Видно было, совсем туго братцу пришлось. Ишь как глазенки вытаращил, когда обратно в подземелье драпал. Чего же он так испугался? Одного лишь Лиха? Ой, навряд ли.
      — Эй, а это что там у тебя внизу на шее? — удивился Тихон. — Кажись засос.
      — Что? Где?
      — У воротника! Это Лихо тебе его поставила?
      — Да я… вообще-то… — замялся Григорий, нервно поднимая ворот сильно потертого за время странствий армяка.
      Ты чего так драпал, дурында? — оглянувшись на дружно подслушивающих Семенов, шепотом спросил Тихон. — Кого ты так испугался, может быть, Лиха?
      Гришка моргнул и, судорожно сглотнув, тихо ответил:
      — Нет, себя.
 
      Что ни говори, а вот так просто путешествовать по неизвестным землям было довольно опасно, что наглядно продемонстрировало не очень приятное столкновение с местной дорожной дружиной.
      — А кто такие эти ролевики? — вдруг спросил Муромец, очень недружелюбно поглядывая по сторонам.
      — О чем это ты? — Колупаев внимательно всматривался в пролетающие мимо самоходные повозки, нет ли среди них бело-синих, которые вполне могли сулить русичам очередные совершенно ненужные сейчас неприятности.
      — Я дык о том, — отозвался Муромец, — что те два дорожных болвана приняли нас за каких-то непонятных ролевиков. Раз так, то это значит лишь одно — мы на них внешне очень здорово походим. Соответственно, ежели кто снова нас остановит, то мы так ему и скажем, «ролевики» и все тут!
      — Мудро, — кивнул Степан, дивясь хитрой логике богатыря.
      Как правило, Илья по большей части охал да ахал, не в силах дать какой дельный совет, а тут нате вам, пустился прямо чуть ли не в мудреные рассуждения, в коих ранее ничегошеньки не смыслил. Видно, благотворно повлияла на Муромца эта непонятная чужая местность.
      — Где же нам двоих из ларца искать? — вслух рассуждал кузнец, правя трусящей по дороге лошадкой. — Может, их уже в яму бросили либо в клеть позорную посадили…
      Вскоре русичи проехали большой дорожный указатель, на котором было аккуратно выведено «Добро пожаловать в Хрючевск!».
      — Дивное название! — усмехнулся Колупаев, слегка стегая по ляжкам Буцефала. — Полагаю, молодцев из ларца нужно искать как раз здесь.
      — Спросить бы кого, — зевнул Муромец, и Степан решил, что в предложении богатыря имеется определенный смысл.
      Но тут нужно было действовать с умом, лишний раз состорожничать, тем паче на чужбине, никогда не повредит.
      Наконец появился и сам город. Кузнец стал вглядываться в прохожих, выискивая такого человека, кому вполне можно было бы доверять.
      Погода стояла пакостная. С неба срывался дождь вперемешку со снегом, и особо людными улицы Хрючевска назвать было нельзя.
      Наконец Степан остановил телегу возле небольшого, давно облетевшего парка. По дороге шел очень странный незнакомец в желтой блестящей куртке с капюшоном. В руках незнакомец держал блестящий топор зловещего вида.
      «Наверное, дровосек какой местный», — предположил кузнец, но обращаться с расспросами к этому странному индивиду не стал, мало ли как оно там обернется.
      — Слезай, Илья, пройдемся.
      — Енто еще, дык, зачем?
      — Да расспросим кого-нибудь о волшебных помощничках наших… Ежели повезет, сразу все и разузнаем.
      Богатырь нехотя спрыгнул с телеги.
      Долго искать не пришлось. По засыпанной листвой дорожке прямо навстречу русичам шли вразвалочку два молодых человека немного странной наружности. Хотя в общем-то в этом месте все казалось странным, включая и его обитателей. Молодые люди были в черных кожаных куртках с множеством блестящих железных заклепок. Под курткой у одного из отроков на одежонке имелась странная надпись «Король и Шут», а чуть ниже «Жаль, нет ружья».
      «Это чё? — удивленно подумал Степан. — Король со своим шутом? И что такое ружье? Наверное, пистоль местный».
      — Здорово, добры молодцы! — приветливо сказал Колупаев.
      Парни остановились.
      — И вам привет, мужики. На игру к нам приехали?
      Илья со Степаном переглянулись.
      — Ну да, — неуверенно подтвердил кузнец.
      — Дык ролевики мы, — наобум брякнул Муромец.
      — Да оно и так видно, — рассмеялся один из отроков. — Круто, блин, кольчуга у вас прям как настоящая. Тяжело, наверно, носить?
      — Да нет, — пожал могучими плечами Муромец, — нормально…
      — Нам тут совет требуется, — продолжил Колупаев, — мы ведь не местные, город не знаем…
      — А чё у вас случилось? — спросил тот, что был с длинными волосами. — Мы с Вадиком, если чего, поможем, правда, Вадька?
      — Конечно, — кивнул второй паренек, с серьгой в ухе, — может, вам жить негде?
      — Да нет, — Степан задумчиво почесал бороду, — друзей мы потеряли, двоих. В общем, их схватили какие-то дружинники непонятные в фуражках с козырьками и увезли в сине-белых подвывающих повозках.
      — Менты, что ли? — переспросили отроки. — Худо дело. Попали ваши кореша по полной. Сейчас милиция совсем озверела с этими выборами, даже в метро неформалов шманает… Концерт «Коррозии Металла», гады, запретили, творят что хотят.
      — Так где же нам друзей-то искать? — все не унимался Колупаев. — Уж очень нам нужно с ними переговорить по делу одному неотложному…
      Отроки призадумались.
      — Ясно, в ментуре местной их держат, но это пока. Короче, ступайте в центр города, там спросите улицу имени Павлика Морозова. На этой улице расположено областное отделение милиции.
      — Дружинников?
      — Ну, типа того. Там уже в здании спросите майора Михаила Гопстопова, это наш старый знакомый. Скажите, что вы друзья Наколкина со Шмыговым.
      — Не беспокойтесь, он вам поможет, — добавил Вадик. — У Топтыгина есть давний должок перед нами.
      — Спасибо, други! — искренне поблагодарил доброжелательных молодых людей Степан.
      На том они и расстались.
      Вернувшись к слегка промокшей телеге, русичи покатили к центру города.
      — Странно у нас все как-то складывается, — покусывая нижнюю губу, размышлял Муромец, — словно сон какой дивный вокруг. Чувствую, не место нам среди этих людей…
      — Да погоди скулить, — отозвался кузнец, — и на этот раз выберемся, чай, не впервой. Вот только найдем эту дурацкую улицу…
      Что и говорить, город Хрючевск оказался куда больше любого града на Руси. Даже Великий Новгород и тот ни в какое сравнение не шел с этакой громадиной.
      Выехали на широкую площадь.
      — Ух ты! — восхитился Илья, увидав массу людскую, воинственно орущую непотребными голосами. — А помнишь, Степан, дерьмократические выборы в славном Новгороде, ведь я был тогда на волосок от успеха…
      — На волосок от смерти мы тогда очутились, — проворчал Колупаев, вспоминая одно из опаснейших своих приключений. — Ты, Илья, лучше молчи, а то и мне есть кое-чего вспомнить да настроение тебе шибко испортить.
      Слегка набычившись, богатырь благоразумно умолк.
      Толпа на площади ревела, и чего ей надобно, было совершенно непонятно. Судя по реву, наверное, хлеба и, конечно же, зрелищ, как говорили мудрые эллины, а уж они-то понимали в этом толк.
      Толпа, как водится, почти вся была здорово под мухой.
      — Я-то думал, енто только у нас на Руси множество бездельников, — покачал головой Колупаев, — а здесь, оказывается, то же самое…
      На высоком помосте что-то хрипло вещал странный мордатый мужик.
      Кузнец присмотрелся и, к удивлению своему, разглядел у оратора небольшие рога и розовый, нервно подрагивающий в такт гневной изобличительной речи пятак.
      Еще немного полюбовавшись всем этим развеселым балаганом, русичи покинули площадь и, читая таблички на высоченных многоэтажных теремах, наконец отыскали нужную улочку.
      — Интересно, а кто таков этот Пашка Морозов, — полюбопытствовал Муромец, — что в честь него целую улицу назвали?
      — Герой, видать, какой, — предположил кузнец, останавливая телегу возле ряда бело-синих самоходных повозок.
      Что и говорить, русичи здорово рисковали, сунувшись в это опасное место, ибо вполне могли встретить здесь тех самых дорожных дружинников, коим вполне справедливо надавали по мордасам.
      Двое служивых у входа в административную избу ошарашенно поглядели на чудных пришельцев.
      — Ролевики? — удивленно спросили они, когда русичи гордо прошествовали мимо.
      — Угу! — отозвался Муромец. — На игру приехали!
      Внутри было людно.
      Встречные удивленно глазели на путешественников, но с лишними расспросами, к счастью, не лезли.
      — Ты, главное, меч свой смотри не вынимай, — шепнул на ухо Илье Колупаев. — А то живо в яме окажемся.
      — Вам чего? — спросил угрюмый дружинник в темно-зеленой пятнистой одежде.
      — Мы к воеводе Михаилу Гопстопову с челобитной, — поспешно ответил Степан.
      — Что, майор вам в лоб дал? — усмехнулся дружинник. — Впрочем, он может… второй этаж, третья дверь слева.
      — Спасибо, добрый человек…
      Поднялись по лестнице, по пути напугав какую-то девушку с кипой мелкоисписанной бересты в руках. Отыскали нужную дверь, постучали.
      — Да-да, — донеслось из-за двери. — Входите!
      Русичи вошли.
      В маленькой комнате за небольшим столом сидел средних лет воевода и что-то сосредоточенно строчил странным коротким пером.
      — А… толкинисты… — протянул воевода. — Ваши нас уже по поводу игры предупредили, соответственное разрешение было выдано… Возникли какие-нибудь проблемы?
      — Да вот… — Колупаев деликатно присел на непрочного вида табуретку со спинкой. — Мы друзья… этих… Наколкина со Шмыговым. Знаете таких?
      — Так вот вы от кого. — Воевода мечтательно посмотрел в окно. — Конечно, я их помню. Сколько раз в кутузку сажал, травку конфисковывал, штрафовал…
      Гопстопов задумчиво перевел взгляд на Илью со Степаном.
      — Так что вам от меня нужно?
      Запинаясь и перебивая друг друга, русичи как смогли рассказали воеводе о молодцах из ларца, об их роскошных хоромах, пленении и прочем.
      Внимательно все выслушав, Гопстопов встал из-за стола и важно бросил:
      — Ждите здесь, сейчас все выясню.
      И он поспешно вышел.
      «Скорее бы отыскать этого Емелю, — подумал Степан, нервно сминая в руках кроличью шапчонку. — Занесла нас нелегкая непонятно куда, так и вовсе можно домой не вернуться».
      Дверь хлопнула.
      — Я все выяснил, — удовлетворенно сообщил воевода, садясь за стол. — Ваших знакомых в скором времени ждет судебное разбирательство. Их обвиняют в астральном покушении на ауру одного местного колдуна — Алана Чувака. Не знаю, что они там с ним не поделили, но будут теперь несколько лет судиться. Астральные разбирательства у нас могут длиться годами. Помочь вам могу лишь в одном…
      Воевода испытующе поглядел на русичей.
      — Если хотите, устрою вам с ними встречу прямо сейчас, пока они парятся в следственном изоляторе. Скупые оказались ребята, залог платить за себя не желают. СИЗО, говорят, наш дом родной.
      — Спасибо, уважаемый, — поклонился Колупаев, — большего нам и не требуется.
      — Отлично. — Гопстопов снова встал из-за стола. — Оружие оставьте в моем кабинете, заберете потом.
      Муромец безоговорочно снял меч и положил на стол, понимал, шельмец, что кочевряжиться сейчас бесполезно. Степан нехотя расстался с двумя кинжалами (один был за пазухой, второй за голенищем правого сапога).
      Воевода вывел гостей в коридор и, заперев свою комнату, повел вниз.
      — Долго поговорить вам не удастся, но минут десять обещать могу. У вас к ним какое-то важное дело?
      — Ага, — подтвердил кузнец, — очень важное, «пролаз» один ищем…
      Воевода удивленно взметнул брови, но расспрашивать дальше не стал.
      Клетки с преступниками, как и на Руси, располагались в подвале казенного терема. Русичей беспрепятственно провели в темницу, где сидели на редкость жизнерадостные волшебные помощнички, игравшие в непонятную игру с обилием прямоугольных костей.
      — А-а, это вы, — несколько разочарованно протянули молодцы из ларца, — а мы вот адвоката ждем, в домино играем.
      — Кого ждете? — опешили путешественники.
      — Защитника нашего, — пояснил Санек, — который мигом нас отсюда вытащит, а Чувака и вовсе уроет, так что тот месяц в астрале появляться не сможет. А вы, видать, за советом пришли? Что ж, слушайте. «Пролаз», скорее всего, следует искать…
      Ларчик, как водится, открывался просто.

      На свадьбу к Лиху Одноглазому прибыла уйма разнообразных гостей, да таких, что от созерцания многих неподготовленному человеку могло сделаться очень плохо.
      Понятно, что в основном здесь была нечисть невиданная подземная, и счастливое Лихо смотрелось на фоне всех этих уродов чуть ли не писаной красавицей. Были тут и навьи упыри (зеленолицые клыкастые молодцы), и оборотни, присутствовал Водяной (толстый неповоротливый дядька с золотой серьгой в правом ухе), сбежались, рассчитывая вдоволь повеселиться, разномастные барабашки да бродячие погорельцы — домовые.
      На празднество даже сам кот Баюн пожаловал в проклепанной косухе да с гитарой. Вот только Бабки-ежки отсутствовали, так как были в срочном порядке призваны в российскую армию в качестве ударных военно-воздушных сил.
      Вино, слегка сдобренное невинной человеческой кровушкой, уже вовсю лилось рекой. Кот Баюн горланил непотребные песни, ну а упыри, тихонько шипя предвкушении скорой обильной трапезы, уже чистили огромный медный котел, где предстояло варить содержащихся в подземелье пленников.
      В таком благородном деле спешка, как понимаете, ни к чему. В плохо вычищенном котле пленники долго вариться будут, да и вкус уже не тот.
      Многочисленные, по большей части невидимые, барабашки помогали расставлять столы и стулья на большой поляне рядом с пещерой. Мебель сама дивным образом вышагивала по земле, подчиняясь навьей магии обожающих проказничать барабашек.
      Где-то уже случилась драка. Трое домовых сильно повздорили, не поделив почетное место во главе праздничного стола.
      Сидящие в темнице русичи прислушивались к отголоскам этого навьего шабаша с великим беспокойством.
      — Ну что, может, уже пора? — робко предложили Гребибля с Гребублей..
      Томящиеся в клети напротив Семены принялись яростным шепотом совещаться.
      — Да что тут думать, братья, — громко воскликнул Ювелир. — Я уже чую, как кто-то драит наверху огромный котел, делаем ноги, пока из них холодец не сварили!
      — Ладно, решено, уходим, — принял за всех решение Глазастый. — Ювелир, отпирай клетки!
      Ювелир радостно кивнул, и вскоре плененные Лихом русичи в количестве одиннадцати человек гуськом двинулись к выходу из пещеры. Однако радужным планам пока не суждено было сбыться. Прямо у выхода из пещеры вовсю резвилась нечисть. Уже были установлены праздничные столы, ломившиеся от всяческих солений, варений, выпивки и прочих яств, которые должны были послужить гарниром к основному блюду — человечине.
      Человечина в данный момент в полном составе замерла у выхода из пещеры, с тоскою наблюдая, как четверо здоровых упырей, роняя слюни, чистят пемзой гигантский медный котел.
      — Назад! — Семены отступили в спасительную темноту.
      — Нужно поискать здесь какой-нибудь другой выход, — предложили лодочники. — Пещера-то явно природного происхождения. Слышите, вода шумит!
      Разбойники прислушались.
      — Идемте вглубь, может, здесь где-то река подземная протекает! — предложил Глазастый, и беглецы поспешно свернули в узкий проход.
      Подземный коридор действительно вывел их в небольшую пещеру, по дну которой медленно тек подземный ручей. В прозрачной воде то и дело мелькали светящиеся в темноте рыбы.
      — За мной! — Глазастый чиркнул огнивом и зажег предусмотрительно захваченный из темницы самодельный факел.
      Сумерки отступили. Источавшие тусклый мертвенный свет поганки на сводчатых стенах съежились, пугаясь пышущей жаром головешки.
      В конце длинной пещеры беглецов ждал тупик. Ручей же, несмотря на внезапную преграду, все тек себе дальше, что наводило на весьма хитрые мысли.
      — Будем нырять! — подытожил Ювелир, стягивая с плеч цветастую цыганскую рубаху. — Чур, я первый!
      — А может, попробуем как-нибудь через верх прорваться? — осторожно предложил Тихон, сроду не умевший плавать.
      — Коль было бы у нас оружие, — мечтательно протянули Семены, — тогда да, рискнули бы, а так… чистое смертоубийство.
      — М-да, придется-таки нырять.
      Оставшись в одном исподнем, Ювелир поежился, вдохнул побольше воздуха и быстро спрыгнул в воду. Ручей был неглубок. Посиневшему от холода Ювелиру вода едва доставала до груди. Не теряя времени, разбойник нырнул под стену. Пару минут ничего не происходило. Затем, ко всеобщему удивлению, Ювелир стремительно вынырнул обратно и, выскочив из ручья, запрыгал на одной ноге потирая оттопыренный зад.
      — Что такое?
      — Что случилось?
      — Ювелир, ты чего?
      Разбойник тихонько простонал:
      — Все в порядке, на другой стороне омут, а далее лec, так что мы спасены, но вот… уж больно рыбы подземные кусаются…
      Услышав сие, русичи опасливо посмотрели на воду.
      — Поплывем в одежке! — принял единственно верное решение Глазастый.
      — Но там ведь снаружи зима! — ужаснулись остальные.
      — Не-а, — покачал головой, трясясь от озноба, Ювелир. — Мы не на Руси, а где-то в приграничных районах, наверху теплынь, аки летом. Сдается мне, что Лихо нас в долину Горячих Камней затащило.
      — В долину Горячих Камней?! — испуганно переспросили Гришка с Тихоном. — Ведь там проживают каменные великаны!
      Пожав плечами, разбойники, как были в одежке, попрыгали в ручей, по одному исчезая в воде. Гришка с Тихоном медлили.
      — Давайте, прыгайте! — подгоняли их лодочники. — Мы сразу за вами.
      Княжьи племянники нырнули.
      Гришка ухватил нелепо дрыгающего под водой ногами Тихона за шиворот и с силой вытолкнул на поверхность омута.
      Отжимающие на зеленой травке одежку разбойники помогли дружинникам выбраться из холодной воды. Следом за добрыми молодцами вынырнули Гребибля с Гребублей и без посторонней помощи вылезли на берег.
      — И впрямь теплынь! — Один из разбойников сладко потянулся. — Как вы думаете, когда нас хватятся?
      — Уже хватились! — выкрикнул Глазастый, указывая на внезапно забурливший темный омут.
      Русичи дружно шарахнулись прочь от воды.
      — Ага, вот вы, значитца, где! — зловеще прохрипел, вынырнув из омута, Водяной с дымящей мериканской сигарой в зубах.
      — Бежи-и-и-и-м…
      Тут уж было не до мокрой одежки.
      Сломя голову пленники бросились через лес.
      Никогда, наверное, Гришка с Тихоном не забудут этого кошмарного побега. Гости все как один кинулись в погоню. Ясен пень, жители Навьего Царства были в ярости и огорчении, ведь от них наинаглейшим образом удирало самое лакомое кушанье.
      — Ой, мамочка! — вопил Тихон, уворачиваясь от живой деревянной скамейки, в которую наверняка вселился какой-нибудь барабашка.
      — Мальчики-и-и-и… — доносилось откуда-то издалека. — Куда же вы-ы-ы-ы…
      Григорий бесстрашно кинулся на помощь брату, пинком отбрасывая сбесившуюся нечисть в сторону. Легкая скамейка перевернулась, в щепки разлетевшись о ближайшее дерево. Невидимый барабашка же по инерции вселился в могучий разлапистый дуб.
      Огромное дерево мгновенно ожило и, заскрипев ветками, наклонилось, пытаясь сцапать наглых русичей. Но княжьим племянникам чудом удалось проскочить очередную ловушку.
      Вселившийся в дуб барабашка попытался заставить дерево выдраться из земли и двинуться в погоню, но тут у дуба очень кстати появился разъяренный местный лесовик, и они с невидимым барабашкой сцепились насмерть, неистово катаясь по зеленой траве. Лишний раз тревожить лесные угодья даже навьей нечисти не позволялось.
      Барабашки слегка отстали, теперь беглецов нагоняли шипящие упыри на пару с обратившимися в волков оборотнями.
      Часть оборотней почему-то обернулась в шелудивых дворняг, видно, не все были чистокровными. Лай и зловещее шипение приближались.
      — Осину! — закричал на бегу один из Семенов. — Братья, ищите осину!!!
      Но, как назло, вокруг мелькали сплошь сосны.
      — ОСИНА! — внезапно заголосил Тихон, и русичи, яростно ругаясь, набросились на несчастное деревце.
      — Ломайте ветки! — подбадривал братьев Ювелир. — Лесовику местному сейчас не до нас.
      Вмиг вооружившись сучковатыми палками, русичи бросились в атаку, расшвыривая визжащих в ужасе шелудивых дворняг.
      Там, где навьей шкуры касалась древесина священного дерева, появлялись дымящиеся проплешины. Ряды воинственных оборотней стали редеть, песье племя кинулось наутек.
      А вот с упырями пришлось повозиться.
      Зеленолицые молодцы так просто сдаваться явно не желали. Даром они, что ли, целый час котел медный чистили?
      Один из Семенов сумел заострить свой осиновый сук и с размаху засадил его аккурат в зад одному из нападавших. Упырь вскрикнул и тут же, аки чучело какое соломенное, на глазах рассыпался. Прочие кровососы слегка обалдели от такого поворота дел, и, пока суд да дело, русичам удалось убежать от них на приличное расстояние.
      Одно Лихо Одноглазое, как обычно, не унывало, ни на шаг не отставая от уже порядком вымотавшихся беглецов. Похоже, ни страх, ни усталость не были ведомы неутомимому навьему суккубу. А что до хромоты, так она, казалось, скорее помогает Лиху бежать быстрее, нежели мешает.
      — Мальчишки-и-и-и… я иду-у-у-у…
      — Ну ей-богу, маньячка какая-то… — в сердцах пропыхтел один из Семенов. — Интересно, а против нее осиновый кол поможет?
      — Енто навряд ли, — с сомнением покачал головой ковыляющий рядом Тихон.
      — Други, убегайте! — вдруг принял неожиданное решение Гришка, утирая со лба пот. — Убегайте, я ее задержу!
      Русичи от удивления разом остановились.
      — Гришка, да ты что?! — ужаснулся Тихон. — Совсем от беготни сбрендил?
      — Уходите! — упрямился Григорий. — Оно ни за что не оставит нас в покое, уж я-то знаю, а так… как смогу я ее задержу.
      — Спасибо, друг! — отозвались Семены. — Никогда не забудем мы этого твоего отважного поступка…
      И разбойники с лодочниками поспешили прочь.
      — Григорий, да что же это? — чуть не рыдал вконец отчаявшийся Тихон. — Не бросай меня, брат…
      — Спасайся, Тихон! — хмуро буркнул Гришка. — Спасайся, дурак, а я уж, поверь, не пропаду, есть тут одна мыслишка…
      — Мальчики-и-и-и… — раздалось уже совсем близко.
      — Беги, остолопина, еще свидимся!
      Утирая навернувшиеся слезы, Тихон в последний раз посмотрел на брата и, встретив полный мрачной решимости взгляд, бросился следом за скрывшимися вдалеке разбойниками.
 

МАЛЫЙ ОТРЫВОК ИЗ СТАРОДАВНЕЙ ЛЕТОПИСИ

НИКОЛАЯ ОСТРОГОВА

Период страха великого

 
      Поведаю вам нынче, братья, о жутком периоде в гистории Руси нашей. Токмо не поразумейте, что напужать вас хочу. Нет, не за ради этого летопись свою задумывал. Кажется мне, что послужит труд сей наукой детям нашим, кои ни в коем случае не должны повторить ошибки отцов нерадивых.
      Повелось уж так на Руси, что занял трон в один прекрасный день некий царь по имени Иосиф Лучезарный, что из горных народов, высоко в облаках живущих.
      Спустился однажды с гор царь ентот вместе с колдуном могучим Берияном. Никто еще не нагонял на русичей такого страху, как этот Бериян. Кощеев всяких боялись, Змеев Горынычей, но, уж поверьте мне на слово, во сто крат страшнее был этот чернокнижник чудовищ всяческих.
      И стали они с Иосифом Лучезарным на Руси жить-поживать да русичами растерявшимися править. Первым делом новый царь объявил себя лучшим другом рассейских дровосеков. Расцвели тогда дровосеки пышным цветом и стали бояр по лесам гонять, собственность у них отбирать.
      Но недолго длилась та благодать. В одно чудесное утро оказались многие из особо разгулявшихся тружеников леса в страшных пещерах колдуна Берияна. За что про что, ничего никому неизвестно. Царская дружина, их схватившая, была немногословна. А дружинники о ту пору вместо доспехов ратных армяки из черной выделанной кожи носили; на такого глянешь — и сразу любые вопросы сами собой в глотке, аки корка сухая, застрянут.
      Признались плененные дровосеки в подземельях Берияна в том, что, дескать, заговор супротив царя учинить хотели. А некоторые из них так и вовсе оказались шпиенами мериканскими замаскированными.
      Ясно, что такие дурни на заговор способны не были даже в пьяном угаре, куда уж им там. Но Бериян умел, когда нужно, быть весьма убедительным. Так, один из пленников даже признал себя самоваром, все пыхтел да отфыркивался, когда его на сосне высокой за измену вешали.
      На следующий день опосля разоблачения врагов подколодных объявил Иосиф Лучезарный себя лучшим другом рассейских землепашцев, ну и пошло-поехало по новой.
      Иные люди — аки бараны: знает ведь, шельма, что кочерыжки своей рано ли, поздно ли лишится, а все равно лезет. Власть — хитрая штука, все хотят порулить, за штурвал подержаться, однако долго находиться на мостике умеют лишь единицы.
      Ну а сам царь был — мухи не обидит: молчалив, спокоен и трубку все время курил осиновую, травой-муравой набитую. Многие потом вспоминали, что неплохо ведь жилось: и рыбы в речке вдоволь было, и зверь по лесам дикий в избытке водился. А что народу много порешили, ну так когда по-другому-то было? По пьяни сколько каждую зиму замерзает? То-то же!
      Но шли годы, старел Иосиф Лучезарный, стали переводиться у него верные друзья, ибо почти все раньше него в землю слегли не по своей воле. А вот Бериян держался молодцом, на то ведь был и колдун, ничуть за прошедшие годы не изменился, все так же портил сельских девок да зелья всяческие у себя в пещере смешивал и боялся всю жизнь лишь одного человека на земле — царя Иосифа.
      Отчего боялся?
      Да леший его знает. Может, ведал царь заклинание какое особое, над которым не властен был даже сам могущественный колдун.
      Совсем постарел царь, поседела его головушка, и вот, сидя вечерком в своих хоромах у окна с давно потухшей трубкой во рту, взял он да помер. Но с виду был как живой, и ни один человек не посмел к нему подойти, побеспокоить, даже сам Бериян. Однако же когда стало ясно, что царь таки помер, произошло невиданное. Колдун Бериян вдруг очень быстро раскаялся в своих злодеяниях, попросил прощения и пообещал русичам молочные реки и мармеладные берега в самом обозримом будущем. Тогда русичи собрали общерассейское народное вече и спросили его, а может ли он вернуть всех тех, кто за эти годы не по своей воле в подземное царство сошел? И Бериян, опустив голову, ответил, что не может.
      Ведь не знали русичи, что со смертью Иосифа Лучезарного утратил колдун всю свою силу до единой капельки.
      О том, что с Берияном приключилась эта жуткая беда, догадался один лишь дровосек по имени Хрущик, сумевший одним из немногих выйти сухим из всех передряг того жуткого времени. Хрущик лично тяпнул топором лишившегося силы Берияна и объявил себя новым рассейским царем.
      Мертвецов в землях Руси здорово при новом царе поубавилось, и за это ему огромнейшее народное спасибо.
      Странная штука гистория: никогда не знаешь, что она в следующий раз вытворит, оттого и не берусь я ничего предсказывать, ибо предсказания — то не мой удел.
 
      До окраины города Илья со Степаном добрались без особых происшествий.
      Молодцы из ларца четко им объяснили, докуда доехать, где свернуть, ну, и прочее по мелочам. Колупаев подозревал, что после недавней стычки с дорожными дружинниками у них вполне могли возникнуть серьезные неприятности, но пока бог миловал и русичам везло.
      Покинув городскую черту, путешественники свернули в неприветливый голый лес. Кузнец вытащил из-за пазухи волшебный оберег. Медвежонок внутри чудной вещицы тихонько спал на смешной маленькой кроватке.
      — Скорее бы уже убраться отсюдова, — ворчал развалившийся в углу телеги Муромец. — Все понимаю, но конская сбруя в отхожем месте — это уже слишком, да еще эти говорящие ящики, самоходные повозки без лошадей, ролевики какие-то непонятные… Да как здесь вообще жить-то можно?
      — Можно-можно, — улыбнулся Степан, — еще как можно. У нас вот на Руси тоже дряни всякой немерено: мериканцы, половцы, дровосеки, Навье Царство. Но ведь живем же, как-то ухитряемся ко всему этому привыкать. Вот так и здесь. Человек, дружище, существо особое, ко всему в жизни приспособится. Скажешь, я не прав?
      — Да прав, конечно, тыщу раз прав, — нахмурился богатырь. — Вот токмо справедливости в жизни нету.
      — Ну а где она есть, Илья, эта твоя справедливость? — снова усмехнулся Колупаев. — Чего молчишь, словно воды в рот набрал? Справедливость, дружище, лишь в добрых делах имеется. В ратных подвигах да в любви к родине, и не нужно тут ничего выгадывать, сомневаться. Справедливые дела сами собой делаются, когда идут от чистого сердца. Всамделишные герои и не замечают, как добро творят, енто для них естественно. Вот тем и отличается настоящий богатырь от пустослова какого кичливого.
      — Угу, — кивнул Муромец, — может, когда-нибудь и я смогу стать настоящим героем, а не липовым. Как ты думаешь, Степан, может ли такое сбыться?
      — А чего же нет? Такое с каждым может сбыться, — несколько философски изрек кузнец. — Как бы ни был плох человек, а и у него всегда имеется возможность возвратиться на верную дорожку. Ну а ты, Илья… конечно, робок, трусоват, но енто не беда, на эти подвиги все мы горазды. Вот сыщем Емельяна Великого и после об этом поговорим…
      Повозка не спеша катилась по палым листьям. Среди деревьев завиднелись серые палатки, значит, русичи были уже почти на месте…
      Но подъехать к военному лагерю незамеченными им, понятно, не удалось. Из-за деревьев вышли двое высоких воинов в доспехах и решительно заступили путешественникам дорогу. Кузнец натянул вожжи, останавливая Буцефала.
      — На игру? — торжественно спросили воины, с профессиональным интересом рассматривая великолепные кольчуги незнакомцев.
      — Ага! — кивнул Колупаев.
      — Дык, — подтвердил Муромец.
      — Что-то я не совсем пойму, — изрек один из воинов, — вы, мужики, к какой команде относитесь — к эльфам, оркам, гоблинам, хоббитам? Хотя… гм…. на хоббитов ни один из вас явно не тянет.
      — Да и железо у вас какое-то… — вмешался второй, — древнерусское. Тут что, где-то рядом вторая игра намечается?
      — Ролевики мы, понимашь! — на всякий случай пояснил Илья.
      — Да мы вроде тоже, — ответили воины.
      — Лоренгон, — представился тот, что был повыше.
      — Норгердор, — кивнул второй. — Эльфы мы!
      — Илья My… — начал было богатырь, но Степан вовремя пихнул его в бок.
      — Он Фродо! — выпалил кузнец. Это чудное имя он услышал как-то от одного забредшего на Русь эльфа.
      Услыхав подобное, Муромец ошарашенно разинул рот, но поправлять приятеля, к счастью, не стал.
      — Стало быть, хоббиты! — озадаченно констатировали воины. — Знаете что, ребята, сходили бы вы к нашему Мастеру. Кажется нам, что тут какая-то путаница произошла…
      И Лоренгон с Норгердором отступили, пропуская телегу к военному лагерю.
      Почувствовав спиной изумленные взоры воинов, Илья обернулся.
      — Чего это они на меня так таращатся?
      — Наверное, кольчуга твоя им понравилась, — предположил Колупаев.
      Эльфы переглянулись.
      Странная телега уже въезжала в игровой лагерь.
      — Ни хрена ж себе Фродо!!! — ошарашенно произнес Лоренгон, провожая взглядом возвышающегося на телеге Муромца.
      В лагере русичи вызвали своим появлением настоящий ажиотаж. Разномастные воины оторопело пялились на пришельцев, которых на игре видели впервые в жизни, и одно это было уже достаточно удивительным, так как здесь знали всех и каждого.
      Степан украдкой поглядывал на спящего медвежонка, но оберег пока никакие «пролазы» открывать не собирался.
      У большого военного шатра стоял средних лет высокий бородатый мужик в длинном плаще, черная кожаная лента стягивала убеленные сединой волосы.
      — Я Мастер игры Олег! — представился мужчина. — А вы, собственно, кто такие?
      Он внимательно заглянул в какой-то длинный список.
      — Так кто же тут у нас еще не приехал… Ага, Николай Живов из Луганска, он же орк Петрович, и Ольга Полесьева из Омска — гномиха Челла. Так и кто из вас кто?
      — Я гномиха Челла! — нагло ответил Муромец.
      — Гм… — Похоже, Мастер не был склонен сейчас шутить: — Но… ваши, с позволения сказать, габариты… и… борода! Вы, наверное, шутите?
      — Шутим! — спешно подтвердил Колупаев, с укоризной глядя на богатыря. — Мы прибыли издалека, дабы поучаствовать в вашей игре.
      — Но все роли уже распределены, — развел руками Мастер. — Нужно было сообщить о себе заранее, прислав в мой электронный ящик «мыло» с заявкой…
      — Ну, мыло-то у нас есть! — обрадованно сообщил Муромец, роясь в заплечной сумке. — Вот, целый кусок, бери, мужик, примешь баньку, для хорошего человека нам ничего не жалко…
      — Я лично его варил, — похвастался Колупаев, — из половца одного…
      Мастер игры усмехнулся:
      — Юмористы, значит! Но я еще раз повторяю, все роли уже…
      Тут к Мастеру подошел какой-то низкорослый человек с деревянным топором на плече и, наклонившись к самому его уху, что-то яростно зашептал.
      «Сейчас бить будут!» — поежившись, решил Муромец.
      — Так-так… — Главный распорядитель игры снова усмехнулся. — Тут коллега мне подсказал… В общем, если хотите, можете сыграть мертвых гоблинов.
      — Это как? — хором спросили русичи.
      — Ну… э… э… часок-другой на влажной земле полежите, постонете там немного. Впрочем, в соответствии с правилами можете даже кого-нибудь за ногу укусить. Но только лежа! Не забывая, что вы при смерти.
      Илья со Степаном озадаченно потерли лбы.
      Тем временем волшебный медвежонок в обереге проснулся. Кроватка исчезла. Вместо нее в лапках нарисованной зверушки возник маленький ночной горшок.
      «Что-то намечается!» — радостно догадался кузнец, а вслух произнес:
      — Мы согласны!
      — В таком случае займите отведенный вам квадрат. — Мастер ткнул пальцем в непонятную разноцветную карту.
      Русичи ни лешего не поняли и с важным видом покинули военный лагерь.
      — Бред, понимашь, какой-то! — тихо ругался Муромец. — Что это еще за армия такая с деревянными мечами! Да их любой обожравшийся козьего сыра половец в капусту изрубит.
      — Не забывай, мы не у себя дома! — напомнил ему Колупаев. — Мы ничего об этом месте толком не знаем. Нам и так до этого момента здорово везло. А деревянный меч, кстати, намного человечнее железного. Да и откуда ты знаешь, может, они все здесь просто тренируются перед важным сражением, оттого и оружие ненастоящее.
      Что ж, определенная логика в этом присутствовала…
      — Стоять, куда?! — К русичам со всех сторон бросились странные незнакомцы в черных плащах со скрывающими лица капюшонами.
      — Семь Семенов?! — удивился Колупаев, нащупывая в телеге верный дубовый дрын.
      — Мы назгулы! — оскорбленно отозвались незнакомцы. — Какого черта, это наш игровой сектор. Вам повезло, что ролевуха еще не началась, а то Мастер живо бы головы вам поотрывал.
      — Назгулы? — переспросил Степан, которому в этом слове послышалось что-то неуловимо знакомое. — Половцы, что ли?
      — Вы, болваны, из какой игры? — заорали незнакомцы. — А ну пошли на фиг отсюда!
      — Что-о-о-о?!! — взревел Муромец, выхватывая булатный меч. — Ах вы, поганцы!
      И, соскочив с телеги, богатырь рубанул наугад, снеся мечом небольшое случившееся неподалеку деревце.
      — Децл, вашу мать! — выдохнули назгулы. — Да у него же настоящее железо!
      — Ну я вас ща! — прорычал Илья, но драться уже было решительно не с кем, молодцы в черном растворились в лесу, словно их и не было.
      «Видно, побежали жаловаться своему Мастеру!» — весело подумал Колупаев.
      Оберег в его руке мелодично запел.
      От неожиданности кузнец выронил волшебную безделушку, и та прыгнула в опавшие осенние листья. В том месте, куда она упала, зажглось маленькое белое пламя. Затем столб света стал расти.
      — Дык… — отчаянно заголосил Муромец, попытавшись удариться в бегство, но Колупаев вовремя удержал героя за шиворот.
      Светящийся столб пульсировал и с каждой внутренней вспышкой все увеличивался, вбирая в себя стоящую рядом повозку.
      Гневно заржал вставший на дыбы Буцефал.
      — Да что ж енто деется?! — орал Илья, отбиваясь от схватившего его Степана.
      — Побереги буркалы, дурень! — только и успел выкрикнуть кузнец, прежде чем разросшийся столб света окончательно их поглотил.

      — Вот она, долина Горячих Камней! — торжественно сообщил один из Семенов, окидывая взглядом невиданный ландшафт.
      Беглецы стояли на небольшой возвышенности, а внизу… это трудно описать словами. ЭТО действительно нужно было видеть, и любые слова здесь излишни.
      Наверное, когда-то давным-давно тут произошло грандиозное сражение. Вся долина была заставлена каменными изваяниями ужасных великанов. Лица гигантов были невероятно напряжены, особенно выделялись несколько воинов, несущихся вперед и сметающих все и вся на своем пути. У ног этих воинов катился гигантский каменный шар. Шар несся аккурат к непонятной дырчатой горе, у которой, расставив руки, гордо застыл другой великан, как видно, противник стремительных вояк.
      Русичи не сразу заметили, что у каждой статуи на спине высечен особый номер и что боевая одежка у всех довольно сходная: короткие штанцы да безрукавки.
      — Так это же… — выдохнул догадливый Тихон.
      — Точно! — ошарашенно подтвердили Семены. — Каменные великаны гоняют лысого!
      То, что заколдованные исполины играли в столь любимую на Руси спортивную игру, верилось с трудом. Однако факт был налицо. Круглый гигантский камень был не чем иным, как «лысым», основным и, пожалуй, единственным спортивным снарядом популярной молодецкой забавы.
      Однако кроме застывших в движении игроков здесь была еще одна чудовищная статуя.
      С огромной высоты долину Горячих Камней обозревал медитирующий в позе лотоса каменный колосс, по-видимому, самое главное божество. Было только непонятно, отчего колосс облачен в краинские шаровары, а на выбритой макушке у него торчит оселедец. Однако простым смертным разгадки подобных тайн были, к сожалению, недоступны.
      Хоть и жуткая внизу простиралась картина, но ничего не поделаешь, надобно было спускаться. Страх перед навьей нечистью, остававшейся где-то позади, толкал беглецов во взмокшие спины.
      — Нам повезло, что на свадьбе Бабок-ежек не было, — тихо заметил Гребибля, — а то бы мы ни вжисть от них не отбились…
      И русичи все как один поглядели в синее небо.
      Но там наверху все, кажись, было в полном порядке: ни Бабок-ежек, ни Горынычей, ни прочей летучей пакости, лишь облака, за которыми, впрочем, мог скрываться кто угодно.
      — Накличешь тут еще! — недовольно огрызнулся Тихон. — Братца моего, если вы не забыли, мы уже потеряли.
      — Конечно, не забыли, — отозвались Семены, — да хранит сего доблестного молодца великий Велес!
      Тихон тяжко вздохнул.
      «Как ты там, Гришка? — грустно подумал княжий племянник. — А что, ежели слопало тебя ненасытное Лихо или, того хуже, отдало на растерзание своим ужасным гостям?».
      Как помнил Тихон, Лихо Одноглазое не было людоедкой. Нимфоманкой и истеричкой — это да, но не людоедкой. Таким образом, у Григория был какой-никакой шанс спастись. Синица в руках куда лучше дятла на дереве, хотя Гришке сейчас особо и не позавидуешь.
      Беглецы осторожно спустились в долину и только здесь смогли в полной мере оценить воистину невероятные размеры гигантских изваяний. Жуткое заклятие настигло великанов в момент яростной битвы, казалось, еще мгновение — и они снова оживут и тут же растопчут идущих внизу русичей.
      — Что, боязно, братья? — усмехнулся Глазастый. — Смотрите в оба и камней лучше не касайтесь, а то мал чего…
      Лысая голова медитирующего в конце долины великана скрылась в сгустившихся облаках. Были видны лишь сложенные по-половецки ноги и голый мускулистый торс с амулетом на груди.
      — А енто кто, часом, не знаете? — указал Тихон на непонятного каменного созерцателя.
      — Понятное дело, знаем, — ответил Ювелир. — Это батька Тарас Цибуля, верховное божество краинцев.
      — А какого рожна он тут делает? — удивился Гребубля.
      — Да кто ж его знает, — пожал плечами Ювелир. — Говорят, пришел взглянуть на игру, да так и заснул, во сне заклинание древнее невзначай взболтнув. Вот все в статуи и превратились.
      — Чудны дела твои, Велес, — прошептали лодочники, осторожно обходя каменного «лысого».
      Благополучно перебравшись через жуткую долину, русичи обратили внимание на то, что вокруг заметно потеплело. Семены тут же поскидывали верхнюю одежонку, однако с каждым шагом становилось все жарче.
      — Видно, близко уже Горячие Камни, — предположил Глазастый, к чему-то постоянно принюхиваясь.
      В воздухе явно попахивало серой.
      — Считай, спасены, — радостно сообщил Ювелир. — Сюда уж точно ни одна нечисть не сунется.
      — А отчего так? — сразу же насторожился Тихон.
      В ответ Ювелир скорчил недовольную гримасу:
      — Все-то тебе надо, все тебя интересует. Сказано, нечисть сюда не суется, вот и радуйся. Запаха серы они боятся пуще осины какой…
      Но чего-чего, а радоваться Тихону совсем уж не хотелось. Их спасение пока можно было назвать весьма относительным, мало ли что еще могло приключиться. Во всяком случае, княжий племянник не чувствовал себя пока в полной безопасности. К тому же неясно было, как там Григорий. Все ли у него в порядке? Хотя какой уж тут, к лешему, порядок.
      А ведь если что, то Всеволод с первого с Тихона спросит, отчего брата не уберег. Отчего смалодушничал, когда требовалось проявить стойкость и не позволить Григорию совершить совершенно безумный поступок. Но нельзя не признать, что способ свести счеты с жизнью Гришка выбрал весьма оригинальный, — раздумывал Тихон.
      Енто как игра в рассейскую рулетку.
      Ставятся в ряд десять пушек, а заряжена токмо одна, и на каждой, прямо на дуле, сидит подвыпивший русич. Бабах! И сразу ясно, кому повезло, а кому нет, в особенности когда по ошибке заряжены девять пушек из десяти…
      Пробрались сквозь сухие цеплючие заросли и увидели Горячие Камни. В общем-то ничего особенного, камни как камни. Большие. Горячие. Пар вокруг валит словно в баньке какой. Решили разуться, так оно быстрее идти будет.
      Пар поднимался от небольших, но наверняка очень глубоких луж, то тут, то там попадающихся на пути. Чуть правее, между клочьями стелющегося по земле тумана виднелся темный свод южного неба.
      — Далече, однако, нас от дома занесло, — присвистнул Гребибля, только сейчас оценив размах их вынужденного путешествия. — Это что ж, выходит, Край Земли?
      — Он самый! — кивнули Семены. — Гиблое место…
      — Ну спасибо, утешили, — отозвались лодочники.
      — Да вас послушать, так везде гиблые места, — возмутился Тихон. — Уже и ногой не знаешь куда ступить, дабы на неприятность какую не нарваться.
      — Тс-с-с-с… — Один из Семенов приложил палец к губам. — Тихо!
      Разбойники шустро схоронились за большим камнем.
      Тихон маленько замешкался.
      Что же они там услыхали?
      Что-то похожее на лязганье раздавалось где-то за ближайшими валунами.
      Тихон осторожно прокрался вперед. По ровной каменистой дороге на лошадиных скелетах скакали закованные в броню Кощеи.
      — Мамочка… — тихонько прошептал княжий племянник и был тут же грубо затащен чертыхающимися Семенами в укрытие.
 
      Горынычеплан стремительно разрезал грозовые тучи.
      — Никак, снег скоро повалит, — покачал седой головой Иван Тимофеевич, крепко стоя у штурвала летучей ладьи.
      Князь Всеволод потуже запахнул ворот расшитого золотом кафтана.
      — Нужно спуститься ниже, ничего ведь не видать.
      — Сделаем! — кивнул оружейный затейник и громко крикнул в открытый лаз трюма: — Левша, сбавь-ка малость скорость…
      Левша слегка шлепнул Горыныча по чешуйчатым ляжкам. Змей тут же послушался, две боковые головы, икнув, погасили пламя, средняя же по-прежнему продолжала изрыгать гудящий огонь.
      Ничего не скажешь, рептилия быстро училась.
      Помощники Моторного Капитана тут же поспешили к двум остывающим головам, просовывая в горячие щели намордников вяленую рыбу в качестве некоторого поощрения послушной зверушке.
      Ладья стала снижаться, подчиняясь искусному управлению отца Ильи Муромца. Вот горынычеплан опустился ниже темных туч, и глазам предстала неописуемая картина.
      Внизу по заснеженной равнине медленно растекалась вражеская армада.
      — Я так и знал, что они именно сегодня перейдут в наступление, — кивнул Всеволод. — Слава богам, у нас уже все готово для ответного удара.
      — Денек выстоим! — кивнул Иван Тимофеевич. — А вот далее…
      — Будем действовать умом да хитростью, — усмехнулся Ясно Солнышко. — Нужно как следует пощупать этих мериканцев за вымя.
      — Машинерия у них — одно загляденье, — восхищенно прицокнул языком оружейный затейник, вглядываясь с приличной высоты в ползающих внизу железных сороконожек.
      Всеволод задумчиво пощипывал бородку:
      — Парамон, ко мне!
      Из трюма выскочил перекошенный плечистый дровосек, заменивший князюшке сбежавшего ученого секретаря Николашку Острогова. Конечно, Парамону было далеко до Николашки, но вот в расторопности дровосек явно превосходил подлого летописца.
      — Тута я, Ясно Солнышко!
      — Что у нас там касательно наземной разведки? Что барабашки лесные вызнали? Помнится, мы засылали нескольких ночью в лагерь супостата.
      — Э… — Парамон достал из-за пазухи несколько смятых листов бересты.
      — Меня интересует все, что касается вчерашнего дня! — добавил Всеволод, видя явное замешательство на глуповатой физии помощничка.
      «Этот хоть, в отличие от Николашки, дурачка из себя не строит», — удовлетворенно отметил про себя князюшка.
      — Вот! — Дровосек потряс над головой каким-то грязным листом. — Тута написано… э… э…
      — Дай, сам прочту! — нетерпеливо потребовал Всеволод.
      — Да я грамотен, — обиженно пробурчал Парамон. — Просто барабашки неразборчиво пишут. Ага, вот! Вчера вечером в мериканский военный лагерь были завезены особые съестные припасы, «шматсы» называются. Солдаты утром их схарчили и в наступление поперли.
      — А что это такое, там написано? — раздраженно поинтересовался Ясно Солнышко.
      — Все тут написано чин чином, — радостно подтвердил дровосек. — «Шматсы» — енто шоколадки такие, их мериканец как съест, так сразу умнее становится. А без «шматсов» у них мозги набекрень съезжают. Теперь ясно, отчего они не сразу в наступление перешли, ждали, видно, обозы с провизией. Тута еще написано, что один из барабашек украл образец. Где же он тут у меня был…
      И Парамон принялся озабоченно ощупывать свои карманы.
      Наконец что-то таки нашел. Просиял.
      — Вот! — Дровосек протянул Всеволоду маленькое надкушенное нечто в яркой обертке.
      Князюшка брезгливо поморщился:
      — Это еще что за пакость?
      — Мериканский «шматс»!
      — А почему надкушено?
      Парамон густо покраснел.
      — Вот я тебя сейчас плеткой! — пригрозил Ясно Солнышко, отбирая у помощника секретное оружие супротивника.
      Достав кинжал, Всеволод аккуратно срезал надкушенную часть шоколадки, выкинув испорченный кусок за борт. Оставшуюся часть освободил от обертки и с великой осторожностью засунул себе в рот.
      — А вдруг отравлено? — запоздало спохватился стоящий у руля Иван Тимофеевич.
      — Енто навряд ли, — жуя, промычал Ясно Солнышко. — Парамошка вон весь аж пышет здоровьем.
      Парамон в ответ радостно улыбнулся: мол, и тут услужил князю.
      Продолжая жевать, князюшка строго посмотрел на дровосека:
      — Ну что, образина болотная, отвечай, ума тебе после съедения мериканской сладости прибавилось?
      — Вроде как, — испуганно ответил Парамон, ощупывая голову. — Ушанка вот почему-то с утра не налазит…
      — Да енто же моя шапчонка-то! — вдруг гневно воскликнул отец Муромца и, выпустив штурвал, отобрал у дровосека кроличий треух. — А я все гадаю, куда подевалась. Понятно, что на твою макитру она не налезет…
      — Воруешь, значит! — Всеволод снял с пояса любимую плеть.
      Парамон побледнел и кубарем свалился в трюм.
      — Тревога! — прокричал сверху смотровой. — По левому борту летающая машина супротивника!
      Князюшка резко обернулся. К разведывательному горынычеплану стремительно приближались сразу три железные «гарпии».
      — Ясное дело, нас заметили! — кивнул Иван Тимофеевич. — Иначе и быть не могло… Эй, Левша, полный трехголовый!!!
      — Есть полный трехголовый! — зычно донеслось снизу.
      Через минуту, исторгнув мощные струи пламени, Горыныч швырнул легонькую ладью в хмурое небо. Вражеские гарпии явно отставали.
      — Куда уж им теперь, — рассмеялся оружейный затейник, лихо поворачивая штурвал, — у них-то ведь болванки бездушные, а у нас все живое, родное, рассейское: и Горыныч, и доски корабельные из родного леска выструганные. Магия земли родимой нам помогает.
      — Может, стоило принять бой? — с сомнением проговорил князюшка, когда мериканские «гарпии» исчезли далеко позади.
      — Коль не было бы тебя, князь, на борту, пужнули бы разок нечестивцев, — ответил отец Муромца, — а так… лишний раз рисковать такой важной персоной я не вправе…
      «Что ж, мудро», — мысленно усмехнулся Всеволод, а вслух сказал:
      — Быть сегодня сражению великому!
      А чему быть, того, как известно, не миновать.
 
      Военный штаб расположили на возвышенности, откуда отлично просматривалось возможное место первой серьезной стычки: небольшой реденький лесок и замерзшая узенькая речушка.
      Мериканцы перли с запада на восток и через полчаса должны были появиться аккурат в этом месте, во всяком случае, так рассчитал князь Всеволод после короткой, но очень эффективной воздушной разведки, еще раз подтвердившей полезность довольно сложного в изготовлении горынычеплана
      Командовать сражением должен был Богдан Шмальчук, но в последний момент он передал жезл главнокомандующего Всеволоду, решив все-таки быть поближе к своим отважным краинцам. За этими шельмами нужен глаз да глаз, особенно в бою.
      Ясно Солнышко хмуро вглядывался в развернутую на спине согнувшегося пополам Парамона карту. Прочие князья седлали коней, готовясь по первой же команде выводить на поле боя свои ратные дружины.
      Всеволод продолжал хмуриться.
      — Кто там у нас в резерве? — ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался князюшка.
      — Половцы хана Кончака, — отозвался крутящийся рядом Пашка Расстебаев.
      — Что-то не очень доверяю я этому мерзавцу косоглазому, — пробормотал Всеволод, водя пальцем по карте.
      — Половецкая собака наверняка нас предаст, — отозвался забравшийся на коня Вещий Олег, — причем в самый неподходящий момент.
      — Еще в резерве имеются дровосеки! — добавил Расстебаев. — То бишь народные ополченцы.
      — Гм… — кашлянул Ясно Солнышко, но от комментариев воздержался.
      Внизу, прямо у возвышенности, на которой располагался военный лагерь, поспешно разворачивался расчет тульских пушкарей под командованием Ивана Тимофеевича.
      — Давайте, дармоеды, поживей, поживей! — доносилось снизу.
      Слышались недовольное ржание вьючных лошадей да ругань помогающих устанавливать орудия дровосеков.
      В темном небе с гулом пронесся ревущий горынычеплан, завис над лагерем и по спирали плавно пошел вниз.
      — Идут, аспиды! Прямо сюда идут, как мы и думали, — прокричал сбежавший по опущенному трапу Осмомысл.
      — Хорошо! — Всеволод усмехнулся. — Расстебаев, посылай вестового барабашку, пущай воздушные силы ждут моего сигнала.
      — Есть послать барабашку! — обрадовался Павел и, ловко выцепив из воздуха невидимую нечисть, запустил ее в направлении ближайшего хвойного леска, где дожидались своего часа Бабки-ежки в количестве восьмидесяти штук.
      Пошел снег. Достав дозорную трубу, Ясно Солнышко с тревогой вгляделся в горизонт и тут же узрел арьергард вражьей силы.
      В небе показались железные «гарпии», и было их не меньше дюжины. Мериканские «птички» первыми начали атаку. За спинами русичей заплясали маленькие огненные смерчи.
      Всеволод выхватил меч, подавая условный знак, и тут же из-за елового леса в небо взвился десяток устрашающе воющих ступ. «Гарпии» стали разворачиваться. Добрый десяток заговоренных самонаводящихся осиновых веников класса «воздух-воздух» кинулся вслед за воздушными машинами противника. Через несколько секунд шесть вражьих механизмов исчезли в залившем небо волшебном племени.
      — Пока что нормально! — кивнул Всеволод, обозревая наступающего противника.
      К сожалению, сейчас мериканцы находились вне зоны артиллерийского обстрела.
      В низине громыхнуло.
      Одна из железных «гарпий» рухнула аккурат на головы наступающим войскам.
      Пора было ставить огненные ловушки.
      Ясно Солнышко отдал нужный приказ. Внизу среди чахлых деревцев тут же замелькали избушки на курьих ножках; замирая на месте, они потешно приседали, роняя на землю по два, а то и три золотых яйца. Враги открыли по избушкам ураганный огонь.
      Ходячие домики отступили, не понеся потерь.
      Артиллерия супротивника оказалась значительно мощнее, однако с точностью у супостатов было пока не очень.
      Бабки-ежки в небе перестроились.
      Оставшиеся железные «гарпии» предпочли отступить.
      К воюющим ежкам уже присоединились их подруги из Третьей ударной эскадрильи имени Кощея Карпатского. Эти ежки отличались небольшой маневренностью, но зато несли в своих ступах до десятка боевых веников класса «воздух-земля».
      Мериканская артиллерия била и по небу, однако вокруг каждой ступы был возведен прочный магический барьер. Такой же барьер силами двенадцати лесовиков защищал артиллерийские позиции и княжеский лагерь.
      Сообразно разработанному плану ежки начали веникометание, одновременно с ними ударили тульские пушки.
      Всеволод восторженно прицокнул языком. В наступающей армии появились заметные бреши. Огненные вспышки вражьей артиллерии рвались уже над самой головой. Враги пристрелялись, но магический барьер пока держался.
      В небо из елового леса взвилась элитная эскадрилья «Костяная Голова». На каждой ступе был изображен скалящийся череп Змея Горыныча. Новые ступы, окрашенные исключительно в черный цвет, минуя свинцовый заслон противника, ринулись в тыл врага, и вскоре там раздались оглушительные взрывы. Ежки с легкостью подожгли боеприпасы супостатов.
      — Может, снова задействуем избушки? — неуверенно предложил Осмомысл, видя, что противник подобрался уже довольно близко.
      — Рано, братец, рано, — отмахнулся от него Всеволод.
      Внизу неумолчно била тульская артиллерия.
      — Заряжай! — зычно неслось сквозь глухие залпы и хлопки близких разрывов. — Наводи!.. Ядрить!
      Все сорок пушек выстрелили одновременно, Всеволод чуть не оглох. По правилам ведения боя артиллерия должна была стрелять по двадцать орудий за раз.
      — Эй, там, внизу, какого лешего?!! — взъярился князюшка.
      — Извиняй, Ясно Солнышко, увлеклись малость, — прокричал в ответ раскрасневшийся Иван Тимофеевич. — Первые двадцать заряжай! Второй расчет, приготовсь!
      — Зарядили, отец.
      — Наводи!.. Ядрить!
      Грохнуло значительно тише, но Всеволоду все равно показалось, что его снова огрели кузнечным молотом. С каждым залпом тульские пушки палили все громче и громче, словно постепенно стервенея.
      Враги явно не ожидали такого отпора, подойдя еще ближе, они тут же нарвались на огненные ловушки. Золотые яйца, заранее отложенные избушками в особых лунках, разом сдетонировали. Полыхнуло так, что у не успевших зажмуриться русичей заплясали белые круги перед глазами. Чахлого леска как не бывало. Низина разом почернела, комья вырванной взрывом земли падали вниз, смешавшись с крупными хлопьями снега.
      — Осмомысл, выпускай половцев! — скомандовал Всеволод.
      Князь Осмомысл кивнул и, надев на копье половецкую лисью шапку, принялся размахивать ею, подавая условный сигнал.
      Хан Кончак, конечно, не был дураком и понимал, то русичи не желают сейчас лезть на рожон и губить свои ратные силы. Ну а что до половцев, так на них российским князьям глубоко наплевать, вот и посылают кочевников на порядком обгоревшее поле боя. Однако после столь успешного артиллерийского обстрела, поддержанного значительными воздушными силами, сражаться на обугленной земле было практически не с кем. Взрывная мощь, высвобожденная из огненных ловушек, искалечила ходячие механизмы противника до полной неузнаваемости.
      Русичи и сами подивились силе древней военной магии, которую вызвали.
      Давно ведь ни с кем не воевали, вот и переборщили малость с волшебным зарядом.
      Дымящиеся груды железных «богомолов» и «сороконожек» выглядели вполне впечатляюще.
      Видя такое дело, половецкий хан пронзительно свистнул, и половцы на стремительных лошадях ринулись вперед, тесня отступающего противника, который вяло отстреливался от шныряющих в небе Бабок-ежек.
      Истратившие весь свой боевой запас, ежки крутили вниз заговоренные кукиши, насылая на прячущихся внутри ходячих механизмов солдат всяческую порчу: выпадение волос, шепелявость, мозоли на языках и чиряки на ягодицах.
      Половцы быстро пересекли обугленное поле битвы, а дальше остановились, ибо завалы разбитой вражьей машинерии были непроходимы.
      Покинув свой дозорный пост, Всеволод ловко взбежал по трапу на борт горынычеплана и уже через минуту смог воочию убедиться в грандиозности одержанной победы.
      Выжженная земля простиралась на сколько хватало глаз. Было жаль землю-матушку, но ничего не поделаешь, не мы с мечом пришли, а к нам враги при оружии наведались.
      Рядом с взлетевшим горынычепланом тут же возник почетный эскорт из ступ эскадрильи «Костяная Голова». Все Бабки как на подбор были крючконосы и у каждой на носу красовалось по волосатой бородавке. На головах черные платочки, на глазах особые выпуклые окуляры для полетного удобства. Ступы этой эскадрильи были самые скоростные во всей Руси.
      «Хорошо сражаться, имея за спиной поддержку родной земли, — думал Всеволод, вглядываясь в нестройные ряды отступающей вражеской армии. — Вряд ли нам удалось бы выиграть это сражение за пределами Руси. Военная магия наверняка была бы тогда бессильна».
      Князюшка прекрасно понимал, что первая удача ничего пока не решает. Сегодня они столкнулись лишь с небольшой частью вражьей силы. На самом-то деле неприятеля тьма-тьмущая, просто мериканцы неверно повели свою стратегию, разделив основные силы на несколько равных частей. Теперь уж они точно одумаются и соберут войска в один мощный кулак.
      Вот только знать бы, куда этот кулак в первую очередь ударит.
      М-да, что называется, вопрос вопросов.
 
      — А давайте проследим за Кощеями, — отважно предложил один из Семенов.
      — Да вы что?! — зашипел Тихон. — Ума лишились? Да они нас…
      — Погодь, паря, — Глазастый небрежно отмахнулся от немного трусоватого дружинника. — Наш брат дело говорит. Интересно ведь, чего это они тут шныряют.
      Гребибля с Гребублей тоже, похоже, были не прочь взглянуть на непонятно суетящихся рыцарей, и Тихон нехотя сдался.
      Железных чурбанов было не так много, с полдюжины.
      Соблюдая все мыслимые предосторожности, русичи двинулись следом за дребезжащими страхолюдинами.
      Кощеи, судя по всему, никуда особо не спешили. Доехав до закругляющегося у земли Купола Великой Преграды, аспиды спешились и принялись колдовать у мутной стены, сдирая с нее отстающую матовую краску.
      Русичи подобрались ближе.
      В Куполе уже зияло большое черное отверстие или скорее уж пятно, которое Кощеи аккуратно закрашивали светло-серой свежей краской. Стало быть, обновляли. Дивно все это.
      — Странные дела на Руси творятся, — прошептал Ювелир и тут же поправился: — Вернее, за ее пределами. Что все это означает?
      — Да какое нам дело, — продолжал бурчать Тихон, — поглазели, и довольно. Эка невидаль, Кощеи Небесный Купол ремонтируют. Да у нас на Руси вещи и поинтересней случаются. Взять то же Лихо…
      — Лихо?!!
      И все без исключения нервно обернулись, дабы посмотреть, не скачет ли где поблизости неугомонная «красотка».
      — Никогда, слышишь, никогда… — прорычал красный как рак Глазастый, — не произноси при нас это имя, иначе… не посмотрим даже на дружбу, которая сплотила нас в трудную минуту.
      — Да ладно вам, мужики, чего уж там… — пошел на попятную Тихон, — ну мало ли чего сболтнул сгоряча…
      Внезапно лица разбойников слегка вытянулись. Тихон не сразу понял, что все смотрят ему за спину. Следовало немедля обернуться. Ох, и не хотелось же этого делать! Но неизвестность хуже чудища любого, так и поседеть враз можно.
      Превозмогая себя, дружинник медленно обернулся.
      За его спиной спокойно стоял высокий Кощей в черных доспехах, держащий в каждой руке по ведерку с резко пахнущей светло-серой краской.
      — Я, я, зер гут… — гулко донеслось из-под опущенного забрала массивного квадратного шлема.
      Ноги у Тихона непроизвольно подкосились.

      Беспамятство, братцы, худшая из напастей.
      Злая штука это беспамятство и, что хуже всего, часто всякие шутки желает с людьми шутить. Вот пойди разбери, проснувшись в незнакомом месте, сколько ты этаким макаром провалялся: час, день или же… страшно и поразуметь, целый год, а то и поболе. Да и как звать-то тебя, чай, не сразу смекнешь.
      Открыв глаза, Муромец первым делом здорово их выкатил и уж только затем решил оглядеться. Огляделся. Вроде как изба. Ухоженная. Опрятная.
      Пахнет благовониями. У свежевыбеленной печи сидит на полу замухрышка-домовой и сосредоточенно ковыряется в маленьком носу.
      — Дык… — озадаченно выдал Илья, вложив в это слово все царившее сейчас в его пустой головушке недоумение.
      Они со Степаном лежали на трех длинных составленных вместе скамьях. Вся одежка была на месте, даже оружие не отобрали. Стало быть, они не в плену у врагов каких коварных. И вообще вся эта изба была определенно богатырю знакома. Он наверняка уже бывал здесь.
      Но вот как и когда?
      — Меня зовут Ильей, — басовито произнес Муромец, тщетно силясь вспомнить, сколько ему годков.
      Домовенок у печи пискляво расхохотался и, упав на спину, стал неприлично тыкать в проснувшегося русича пальцем.
      — Что такое? — встрепенулся Колупаев. — Где это мы?
      — Кажись, на том свете, — задумчиво проговорил Илья. — Странно только одно, почему мне все время кажется, что я здесь уже раз бывал.
      Кузнец осоловело огляделся по сторонам.
      — Это изба Лешего, дубина, неужель не помнишь, как мы тут однажды гостили, медок славный пили и снедью малосольной закусывали.
      — Вспомнил! — Муромец с силой треснул себя по широкому лбу. — Одно непонятно, как же мы здесь очутились и кто уложил меня на эти скамьи. Я-то, поди, вешу аки конь-тяжеловоз с медным плугом и землепашцем в придачу…
      Дверь избы отворилась, и в домик вошел улыбающийся Леший. Все чин чином, все почти как раньше. Длинная рубаха чуть ли не до пят схвачена на талии веревочным пояском, в зубах трубка, длинные зеленые волосы пестрой лентой перевязаны, того же цвета борода заплетена в аккуратные косички.
      — Здорово, добры молодцы, как спалось?
      — И тебе здравия желаем, Лесной Владыка, — встав со скамеек, поклонился Колупаев. — Жуть да и только, ты ни за что не поверишь, ежели мы расскажем тебе, где с Ильей побывали.
      — Отчего же не поверю? — ухмыльнулся старец. — Охотно я вам верю, други, вся наша жизнь на первый взгляд сплошная небылица, а приглядишься и сразу понимаешь — правда честная.
      — Дык как же мы тут оказались? — вмешался Муромец, хмуря кустистые брови.
      — Из «скачка» моего поутру выпали, — пояснил Леший. — Я в сарайчик свой заветный захожу, а в луче света волшебного телега стоит, а вы лежите друг на дружке, аки бревна хорошо отесанные. Ну, я вас оттудова вытащил и сюда в избу переправил. Стало быть, вы в каком другом месте «скачок» обнаружили и, видно, случая-то не упустили. Что ж, молодцы!
      — Дык как же?.. — снова булькнул Илья. — Как же ты нас, мил человек, из сарая в избу-то перенес?!!
      — Так дочурка ведь помогла, — усмехнулся Лесной Владыка, вовсю пыхтя трубкой. — Ох и сильна девка, бедный ее будущий муженек. Такая, если чего, как приложит…
      Дверь избы отворилась вторично, и на пороге появилась красавица Кимка, дочурка Лешего, лепоте которой позавидовала бы любая русская молодка.
      — День добрый, молодцы, — девица учтиво кивнула.
      — День добрый, красавица.
      Русичи смущенно отвели глаза, представляя, в каком непотребном виде предстали пред молодицей. Обморочный Колупаев — енто еще куда ни шло. Но обморочный Муромец… жуткое зрелище. Рот открыт, язык, по обыкновению, высунут и буркалы таращит, аки половец, на кол посаженный.
      — Гм… — деликатно кашлянул Леший, — не изволите откушать с дороги?
      — Ну, коли хозяева радушно настаивают, — развел руками улыбающийся Степан, — не откажемся.
      Лесной Владыка кивнул дочери, и та принялась ловко накрывать славный дубовый стол. Добры молодцы тоже засуетились, расставляя по углам избы сдвинутые скамьи.
      — Трудные времена для Руси настали, — вздохнул Леший, когда гости уселись за готовый к трапезе стол, — тяжкие. Вражья сила несметная топчет нашу землю.
      — Неужто все так плохо? — удивился кузнец. — Нас-то с Ильей не было пару деньков, не более…
      — Там, где вы давеча гуляли, и вправду прошло только два дня, — знающе стал пояснять Лесной Владыка, — а здесь, значитца, минул целый месяц!
      — Не может быть! — воскликнул Муромец.
      — Может, богатырь, еще как может. Вражья сила уже вторглась в глубь Руси, но, встретив яростный отпор, временно отступила и сейчас копит мощь для следующего удара.
      — Несправедливо! — стукнул по столу кулаком Колупаев. — Вот скажи, Лесной Владыка, отчего так деется?
      — Ну… — Леший расслабленно подался назад. — Не все тут так просто… Да вы ешьте, гости дорогие, не стесняйтесь, а я как смогу объясню. Вы ведь знаете, что была Русь некогда единым государством…
      Богатыри дружно кивнули, налегая на ароматные щи.
      — Могучее было государство, что и говорить. Все тогда в мире жили: и краинцы, и седорусы, и русичи. Все братьями друг друга считали. Но стали плести козни враги заокиянские, ибо боялись нас сильно и в особенности чудес наших волшебных. А вдруг мы всю эту силушку супротив них обратим?
      — Моя бы волюшка, — вставил Муромец, — я бы уж точно обратил…
      — Вот-вот! — закивал Лесной Владыка. — Смекнули аспиды, что военной силою нас не одолеть, и стали они плести всевозможные заговоры. Царей подкупать, дровосекам пустые головушки дерьмократией хваленой пудрить, да смуту великую на Руси сеять.
      Покончив со щами, богатыри с удовольствием принялись за жареные грибочки.
      — Распалась в итоге матушка Русь, — продолжал Леший, — распалась на махонькие враждебные княжества. Возликовали враги заокиянские. Однако кое в чем они все-таки просчитались. В том, что народ-то мы, по сути, единый и рано ли поздно снова объединимся. Вот тут-то и засуетились заокиянские умники и всей силою несметной на Русь поперли.
      — Безобразие, понимать! — зычно гаркнул Илья Муромец, блуждающим взглядом ища заветный кувшинчик с крепким медком, ибо когда у богатыря вдруг просыпалось национальное самосознание, его всегда тянуло выпить.
      Но вожделенный кувшинчик среди всевозможных яств на столе никак не находился.
      Душевное смятение Ильи не осталось незамеченным.
      — В ближайшее время никакого меда! — строго заявил Степан. — Или ты запамятовал, что в прошлый раз с тобой было?
      — А что в прошлый раз было? — моргнул Муромец, решив прикинуться дурачком, хотя в принципе мог бы шибко не стараться.
      — Да Кондратий к тебе приходил, — усмехнулся Колупаев, — такое, братец, так просто не забывается…
      Илья густо покраснел, вспоминая навьего богатыря, тюкающего волшебным молотом неуемно поглощающих спиртные напитки русичей. А таких на Руси было не счесть, посему Кондратий никогда не оставался без работы.
      Пообедали.
      Блаженно вздохнули.
      Вот она, радость-то жизни. Вечно куда-то бежишь, суетишься, что-то ищешь, правду доказываешь, справедливость восстанавливаешь, а счастье вот оно. Счастье в тепле, в домашнем уюте, во вкусной еде да прелестной кроткой молодице в углу опрятной избушки.
      Да что еще богатырю для счастья надобно?
      Ну, может, Горыныч какой средних размеров не особо кровожадный аль Кощей заезжий, хотя вполне хватит и Горыныча, дабы удаль молодецкую потешить. Вот так думал кузнец Степан свет Колупаев, сладко потягиваясь на ладной скамье.
      Но, как говорится, отдыху время, делу час.
      — Мы ведь, отец, так ентого Емельяна и не сыскали, — с грустью сообщил Колупаев, — а вопросов к нему стало, пожалуй, поболее, чем ранее.
      Леший задумчиво кивнул.
      — Надо бы нам, Лесной Владыка, в Средиземье каким-нибудь хитрым макаром попасть. Как ты думаешь, твой «скачок» нам в этом деле поможет?
      — Енто навряд ли, — покачал головой Леший. — В Средиземье «скачки» еще не проложили, да и будут ли когда проложены, неведомо.
      Русичи приуныли, вернее, Степан приуныл, а Муромец такому повороту дел только обрадовался и на радостях слопал огромный малосольный огурец, одиноко плававший в маленькой лохани.
      — Однако есть другой путь, — чиркнув огнивом, Лесной Владыка раскурил угасшую трубку. — Через Ерихонские Трубы.
      — Что-о-о-о?!! — Муромец аж поперхнулся, бедолага.
      А он-то, дурень, надеялся, что их скитания благополучно завершились в уютной избушке Лешего.
      Глядя на красного как рак, давящегося кашлем богатыря, Кимка протянула Илье кружевной платочек, дабы тот утер выступившие на глазах слезы.
      — Спасибо, — смущенно обронил богатырь, аккуратно сморкаясь в благоухающий травами платок.
      Раздраженный Колупаев незаметно пнул Муромца под столом ногой, и Илья поспешно спрятал подарок себе за пазуху.
      — Значит, через Ерихонские Трубы, говоришь… — глубокомысленно изрек кузнец. — Может, ты и прав. Но ведь Труб много, как знать, какая из них ведет именно в Средиземье, да и Навьи колобки опять же… Я-то ничего, а вот Муромец их до колик в животе боится…
      — Боюсь! — серьезно подтвердил Илья. — Вот их, понимашь, как пить дать боюсь. Ничто меня на Руси не страшит, Змей Горыныч… туфта, Кощеи всякие… да раз плюнуть. Но вот колобки Навьи… прямо умопомрачение какое. Ни за что я к этим Ерихонским Трубам не приближусь и на пушечный выстрел.
      — Ну вот тебе на, — возмутился Колупаев. — Приехали! Что ж, если ты не пойдешь, поволоку тебя силой…
      Угроза была вполне исполнимой.
      Богатырь съежился, поник и снова достал подаренный Кимкой платочек.
      — Все эти проблемы, други, разрешимы, — улыбнулся Леший, лукаво наблюдая за храбрыми русичами. — Какая из Труб ведет в Средиземье, я лично вам укажу. Ну а что касается Навьих колобков… то есть у меня одно проверенное средство.
      И, встав из-за стола, Леший направился к огромному окованному железом сундуку, что стоял слева от печи.
      — Что еще за средство такое? — заинтересовался Степан.
      — Да погодите и сами увидите, — рассмеялся Лесной Владыка, копаясь в сундуке. — Где же она запропастилась… Так, волшебная палочка, одеяло-самолет, треух-невидимка… нет, не то… яйцо Кощея Бессмертного…
      Муромец сдавленно хихикнул и тут же получил от Степана звонкую затрещину. Леший обернулся.
      — В смысле, яйцо Кощея с его душой, — пояснил он, показывая русичам маленькое яичко в крапинку. — Так, валенки-скороходы. Ух ты, да их никак мыши проели! Надо бы всыпать хорошенько Потапу с Ефимкой.
      Услышав свои имена, домовенки, которые должны были следить за сохранностью домашнего скарба, проворно шмыгнули под печь.
      — Ага! — радостно воскликнул старик. — Нашел! Вот она, родимая.
      В руках Лесной Владыка держал самую обыкновенную скалку, какой раскатывают мягкое тесто, когда пекут пирог или душистое печенье.
      — Дык это что? Дык это зачем? — сильно забеспокоился Муромец, и бока у него непроизвольно заныли.
      — Дык супротив Навьих колобков, — терпеливо пояснил Леший. — Эта скалка особая, заговоренная самим Иваном Тугариным, купеческим сыном, некогда посрамившим навью нечисть. Как ринутся на вас колобки, вы им скалку покажите и погрозите так слегка, приговаривая: «Колобок, колобок, волосатый бок, катись себе впрок, да за порог».
      — Я, пожалуй, запишу! — воскликнул Илья, выцарапывая колдовскую формулу ржавым гвоздем на ножнах булатного меча.
      Покачав головой, Лесной Владыка протянул скалку кузнецу.
      — Э нет, — замахал руками Колупаев. — Отдай ее, отец, лучше Илье. С таким простым заданием и дитя малое легко справится.
      — Понятно, справлюсь! — гордо подтвердил Муромец, торжественно принимая волшебную вещь и поспешно добавил: — Понимашь…
      — Вот и чудненько, — хлопнул в ладоши Леший, — завтра с утреца отведу вас к Ерихонским Трубам, а пока, витязи, отдыхайте, силушки набирайтесь, она вам, думается, в скором времени ой как понадобится…
      — Сила и ум! — кивнул Илья, небрежно размахивая заговоренной палицей и нечаянно треская себя ею по лбу.
      — Ой!
      Лесной Владыка, Кимка, Степан и домовенки весело рассмеялись.
 
      — Эй, герой, поднимайся, уходить пора. — Кто-то бесцеремонно дернул Тихона за нос.
      Перед ним полукругом стояли Семены, ну и Гребибля с Гребублей, понятное дело. Куда уж без них, ведь все вместе от Лиха драпали.
      — Что со мной? — Тихон тяжело поднялся с земли. — А где этот… Кощей, который…
      — Что, первый раз сознания со страху лишился? — усмехнулся Ювелир.
      — Кощей, говорю, где? — угрожающе поинтересовался Тихон.
      Суетливых рыцарей у непроницаемой Небесной Преграды уже и след простыл: то ли привиделись, то ли, закончив все свои дела, удалились восвояси.
      — Удрал Кощей, — ответили Семены, — наверное, не меньше тебя испугался.
      — Однако ведерки не опрокинул, — добавил наблюдательный Глазастый. — Скорее давай, нам до вечера надобно добраться до границ Руси.
      Тихон кивнул, и беглецы поспешили прочь.
      Через четверть часа они благополучно покинули долину Горячих Камней и вошли с пылу с жару прямо в заснеженный зимний лес.
      Русичи ежились, лупили себя руками по бокам, терли красные носы. Кто ж знал, что, пока они у Лиха в плену просидят, зима на Руси настанет. Хотя так оно, конечно, всегда и бывает. Все осень да осень, а потом бац, проснулся утром, вышел на крылечко из натопленной избы, а снаружи белым-бело.
      Вскоре показался и приграничный полосатый столб с вырезанным на верхушке знаком бога Велеса — «Колесом Солнца», призванным отгонять от Руси лихих людей. Но, как показали последние события, даже славянские боги оказались бессильны перед свалившейся напастью, и ежели кто и мог одолеть врага, так это только сами русичи.
      — Ну, навроде как дома, — с некоторым облегчением вздохнули лодочники, не забывая, однако, боязливо поглядывать через плечо, а не крадется ли где навий оборотень или, того хуже, Одноглазое Лихо.
      Совсем уже озябли русичи, когда раскинулось перед ними выгоревшее поле недавней битвы. Семены аж присвистнули от изумления, дивясь той силе, что просто-таки вспахала промерзшую землю.
      — Тута, пожалуй, мы с вами и расстанемся, — сообщили разбойники. — Негоже, чтобы кто нас вместе видел. И для нас, и для вас так лучше будет. Ну, не поминайте лихом, тьфу ты… в смысле, не Одноглазым. Может, еще когда свидимся.
      — Лучше уж не надо, — испугался Тихон, — с кем, с кем, а с вами мне встречаться вряд ли захочется.
      — Не боись, дружинник. — Глазастый похлопал княжьего племянника по широкой спине. — Вас мы, если что, никогда не тронем и, ежели надобно, даже поможем чем сможем. Ну, до встречи…
      — До встречи, — несколько угрюмо ответили лодочники, и разбойники шумной ватагой нырнули обратно в лес.
      Уж они-то знали эти места как свои пять пальцев.
      — И куда нам теперь податься? — грустно спросил Гребибля, вглядываясь в совершенно непроходимое поле недавней битвы. — Нашу переправу наверняка снегом занесло, а речка замерзла. Да и паром Лихо угнало… Эх…
      — Идемте вместе со мной к князю Буй-тур Всеволоду, — с ходу предложил Тихон. — Я-то у него наверняка в опале буду, ну а вас он куда-нибудь да пристроит. Война, видно, идет, лишние бойцы никогда ведь не помешают.
      Лодочники с воодушевлением поглядели на княжьего племянника.
      — Тогда веди нас, добрый молодец…
      И Тихон повел.
      Куда, собственно, идти, он представлял себе довольно смутно, однако твердо был уверен в одном — идти следует в обход страшного поля.
      Еще Тихон думал о том, что скажет князюшке, когда предстанет пред ним и посмотрит в его мудрые очи. Простит ли Всеволод племяннику потерю Григория? Да и возложенное на них задание дружинники должным образом так и не выполнили.
      Плохи дела, наверняка осерчает князюшка.
      Ближе к вечеру дорогу трем путникам внезапно преградила невесть откуда выскочившая боевая избушка на курьих ножках. То, что она именно боевая, было ясно по узким бойницам и по торчащим из черепичной крыши дальнобойным самострелам.
      Избушка застыла на месте, не желая пропускать путников далее, видно, ждала каких-нибудь разъяснений.
      Тихон чинно выступил вперед.
      — Я родной племянник Буй-тур Всеволода, дружинник удела Сиверского. А енто… — русич повернулся к лодочникам, — бравые паромщики Гребибля с Гребублей, их на Руси все знают, кто хоть раз бывал у Разлив-переправы. Идем вот на поклон к князю нашему Ясну Солнышку.
      Все нужное было сказано.
      Избушка постояла еще, словно в раздумье, затем ее правая деревянная стенка заскрипела и медленно пошла вниз. Ходячий домик покачнулся и, развернувшись на месте, позволил русичам заглянуть внутрь.
      На высоком деревянном сиденье развалился здоровый румянощекий дровосек, держащийся за длинные деревянные рычаги. Перед дровосеком были еще какие-то диковинные штуки, а напротив глаз находились как раз те самые узкие бойницы. Лесной труженик с трудом застопорил левый рычаг и, повернувшись к оторопевшим русичам, призывно махнул рукой.
      — Ну что рты раззявили, забирайтесь, я вас живо к князю доставлю!
      Справившись с удивлением, лодочники первыми проворно полезли по опущенной стенке, имевшей удобные ступеньки. Немного погодя за ними последовал и Тихон.
      — А я-то полагал, что избушки на самом деле живые, — разочарованно произнес он, устраиваясь на узкой скамье за спиной дровосека.
      — Енто был особый секретный проект, — обернувшись, пояснил лесной труженик, — о нем токмо князья да еще несколько нужных в деле людей знали. Ну да ладно, держитесь, сейчас поедем…
      Дровосек ловко передернул рычаги. Веревки, опустившие стенку домика, натянулись, и та быстро стала на место. Избушка плавно развернулась и резво побежала по лесу.
      Закусив кончик языка, лесной труженик внимательно всматривался в узкие бойницы, не переставая передергивать длинные рычаги, как видно, управлявшие шагом ходячего домика.
      «Чудеса да и только!» — подумал Тихон, обеими руками вцепившись в прыгающую под седалищем узкую скамью.
 
      Неприятности сыпались на голову генерала Джона Доу, командующего восточной мериканской армией, с завидной регулярностью. Мало того, что часть его войск была здорово потрепана в первом бою с русичами, так ко всему еще ощутимо огрызающийся противник ухитрился применить неизвестное доселе химическое оружие.
      Те, кто уцелел после недавней битвы, лежали сейчас в лазарете строго изолированные от прочих солдат. На теле пострадавших появилась непонятная болезненная сыпь, и, что характерно, сыпь поражала исключительно мягкие ткани. Также у бедолаг стали выпадать местами волосы и ко всему еще стремительно развивался необъяснимый дефект речи.
      Генерал искренне переживал за своих солдат. Эта первая ожесточенная битва заставила его несколько пересмотреть свое отношение к противнику.
      Похоже, что царь Жордж здорово недооценил врага. Впрочем, на ошибках учатся. Во всяком случае, солдаты пострадали не зря, и генштаб наверняка теперь сделает соответствующие выводы. Следовало срочно менять первоначальную тактику точечных ударов.
      Многое по-прежнему оставалось неясным.
      К примеру, каким образом разведка прошляпила ходячие мобильные оборонительные пункты противника, или, как их называли сами русичи, избушки на курьих ножках. Да и с воздушными силами разведка здорово облажалась, полагая, что их на Руси и в помине нет.
      Отдельные агенты доносили, что так называемые Бабки-ежки регулярно слетались на шабаш к Лысой Горе. Теперь всем стало ясно, что никакой это был не шабаш. На Лысой Горе под прикрытием некоего празднества происходили военные испытания летной техники (боевых ступ) и обучение опытных пилотов-истребителей (непосредственно Бабок-ежек).
      Вся эта воздушная силушка оказалась весьма эффективной, в чем мериканцы воочию смогли убедиться, потеряв целую эскадрилью «Стальных орлов Жорджа».
      Прикинув соотношение сил, генерал понял, что они практически равны. Война грозила стать затяжной, а мериканские солдаты долго воевать не особенно любят, да и умирать им тоже не шибко нравится.
      Другое дело — несколько лет назад в битве за заливы в далекой Ефиопии. Хотя и битвой-то ту военную прогулку не назовешь. Быстро высадились. Прошлись военным парадом, показав всему миру, кто в заливах хозяин. Легко сломили сопротивление кучки ефиопов, которые и с техникой-то своей как следует обращаться не умели.
      Долгие размышления, как водится, сильно утомили генерала, и он уже было хотел вздремнуть в своем передвижном штабе (огромном бронированном «скорпионе»), когда ему доложили о некоем постороннем, направляющемся аккурат в расположенные у соснового бора части мериканских войск.
      Непонятный мужичонка, не выказывая никакого страху, целеустремленно шел к мериканцам.
      Лазутчик?
      Шпион?
      Провокатор?!
      Вот что в самую первую очередь подумалось генералу. Но ни на лазутчика и уж тем более на шпиона (что в принципе одно и то же) странный незнакомец был не похож. В драной шапчонке, в выцветших штанах с заплатами на коленях, в старом полушубке. На ногах утепленные лапти, на лице, подобострастная улыбочка, ни дать ни взять предатель.
      Незнакомца быстро обыскали и, сочтя неопасным, пропустили к генералу.
      — Здравия желаю, мил человек, — низко поклонился мужичок, испуганно косясь на застывшего неподалеку железного «скорпиона».
      Генерал, кое-как владевший вражеским языком, кивнул.
      Мужичок заискивающе улыбнулся и, утерев нос шапчонкой, сразу же перешел к делу:
      — Я слыхал, люди добрые, вам к граду Новгороду надобно, так я, ежели что, проведу… за скромное вознаграждение. Ну, там, детишкам на сладости, жене на украшения заморские…
      Генерал снова кивнул. Этого Иуду им, наверное, послал сам Рональд МакДональд, великий мериканский заступник, почитавшийся за божество.
      В последнее время карты Руси словно взбесились. Вернее, взбесились не карты, а дороги, по которым передвигалась мериканская армада, словно их специально путал кто. Вот была час назад, отвернулись… а ее словно корова языком слизнула, а на карте все чин чином, вот дорога, вот тайная тропа до Новгорода, которой княжеские гонцы иногда пользуются. Да тут и не хочешь, а через пару шагов заблудишься, и даже слежка с небес мало чем помогает, дороги словно живые делаются.
      — Хорошо, — коротко бросил генерал, — прямо сейчас и поведешь… но смотри не обмани…
      — Да что вы, люди добрые, когда кого я обманывал, сам ведь пришел, никто меня силком к вам не тянул.
      «И то правда», — подумал генерал, отдавая приказ к всеобщему сбору.
      Через полчаса ожили сверкающие на снегу «сороконожки», зашевелились проснувшиеся боевые «богомолы». Генерал внимательно поглядел на неказистого мужичонку, подобострастно поедающего его глазами.
      — Пойдешь впереди, будешь указывать путь! Сколько идти придется, знаешь?
      — Вечером будем у Новгорода, — с готовностью ответил предатель. — Я знаю особые окольные дороги, никто вас не заприметит.
      — Это хорошо! — улыбнулся генерал, но, прежде чем забраться в штабного «скорпиона», обернулся и зачем-то спросил: — А как зовут тебя, герой?
      Неказистый мужичок радостно улыбнулся.
      — Иван Сусанин я, местный плотник…
      «Какая странная фамилия», — подумал генерал и через пару минут начисто ее забыл.
      Больше восточную мериканскую армию никто никогда не видел.

      Избушка на курьих ножках доставила Тихона и лодочников прямо в военный лагерь русичей, где витязи праздновали свою первую победу.
      Узнав о том, что в лагерь привезли племянника, Всеволод выскочил из походного шатра и кинулся к перепуганному дружиннику. Вид у князюшки был свирепый, Тихон непроизвольно зажмурился, ожидая получить от «сердобольного» дядюшки кулаком по лбу.
      Но произошло неожиданное.
      Вместо того чтобы хорошенько огреть провинившегося племянничка, Всеволод его крепко обнял.
      — Ах ты, шалопут несчастный, — приговаривал князюшка, крепко сжимая в объятьях дородного родственничка, — где же ты все это время шлялся?
      — Так я же… — сдавленно прохрипел Тихон, — как его… ну… ты ведь, князюшка, нас за летописцем лживым посылал, крамолу на честной люд наводившим.
      — Да пес с ним, с летописцем этим! — Ясно Солнышко наконец отпустил полузадушенного дружинника. — Он и без вашей помощи отыскался. Все это время под рукой, мерзавец, был. Ну, Николашку Острогова помнишь, секретаря моего?
      — Угу.
      — Ну так он-то этим мерзавцем и оказался. Эх, пригрел я змею, заранее того не ведая. М-да… кстати, сбежал, шельма… Ну да ладно, чего уж там, что было, то было. Ты вот, Тихон, что-то отощал, вижу. Да и где братец твой?
      — Григорий?
      — Ну да, или у тебя еще один брат имеется? — Всеволод весело рассмеялся, но затем посерьезнел и строго спросил. — Уж не приключилось ли с ним чего плохого?
      — Да как тебе сказать, князюшка… — замялся Тихон.
      — Да так и выкладывай, как есть, — хмуро потребовал Ясно Солнышко. — Ну?
      — В общем, это… — Тихон в растерянности переминался с ноги на ногу, не зная, как бы помягче сообщить. — С Лихом Одноглазым Гришка остался.
      — Как так с Лихом? — обалдел князь. — За каким таким лешим?
      — А шут его знает, — пожал плечами Тихон. — Лихо-то ведь женихами нас своими посчитало и в плен взяло, вот Гришка и остался, тем позволив мне и вон тем двум смелым лодочникам спастись…
      О помощи «Семи Семенов» дружинник благоразумно умолчал.
      Всеволод внимательно посмотрел на Гребиблю с Гребублей.
      — Ага, а я ведь знаю этих молодцев. Они паромом заведуют на Разлив-переправе.
      — Так и есть, князюшка, заведуем, — закивали лодочники, — но сейчас-то зима, речка замерзла, вот мы и пришли к тебе, может, поможем чем.
      — Да, дела, — покачал головой Всеволод. — Достоин всяческого поощрения героический поступок Григория.
      И князюшка щедрым жестом пригласил Тихона с лодочниками в походный шатер.
      В шатре было относительно тепло. На длинных скамьях до хрипоты спорили друг с дружкой великие князья. В уголке на охапке свежей соломы спал разодетый в меха хан Кончак, а у маленькой печки расселся знаменитый рассейский смутьян Пашка Расстебаев.
      — Вот, — князюшка с гордостью ткнул пальцем в берестяную карту, — первая наша победа в битве при селе Медведково! Понятно, что мы столкнулись лишь с малой частью войск противника, но тем не менее нам теперь известно, что при желании их все-таки можно победить. Во-вторых, нам удалось достичь соглашения с Лешим, который уже несколько дней неустанно путает врагу дороги.
      Князюшка был несказанно собой доволен.
      Полог, загораживавший вход в шатер, откинулся, и на пороге возник странный запыхавшийся мужичишка в драной шапчонке. Возник и замер, стреляя по сторонам хитрыми глазенками.
      Увидав его, князья шумно повскакивали со своих мест, даже хан Кончак и тот в углу проснулся.
      — Ну что?! — нетерпеливо спросил Вещий Олег. — Завел?
      — Завел! — улыбаясь, кивнул мужичок. — Да разве ж впервой Русь выручаю?
      — Налейте герою первача! — загомонили князья.
      Но первача в шатре не нашлось, пришлось с боем отнимать у ругающегося по краински Шмальчука фляжку с перцовой горилкой
      — Знакомься, Тихон, это Иван Сусанин, — представил племяннику неказистого мужичка Всеволод. — Великий рассейский герой!
      «Великий рассейский герой» в этот момент уже вовсю прикладывался к фляге с краинским трезубцем на боку и лаконичной надписью «Ще не вмерла». Что характерно, в конце маленького девиза стоял вопросительный знак.
      — Экий упырь выискался, — гневно заголосил Шмальчук, пытаясь вырваться из цепких рук прочих князей. — Да он же сейчас всю горилку, вражина, выхлебает…
      — Заслужил! — строго бросил гетману Ясно Солнышко и во всеуслышание зычно объявил: — Хамбец восточной мериканской армии.
      — Истинный хамбец! — подхватил, утирая бороду, Сусанин. — Я аспидов прямо в навьи болота завел.
      — Как же сам-то вырвался? — удивился Владимир.
      — Так навья нечисть наша же, рассейская в доску! — с запалом воскликнул герой. — Она же наш люд в тяжкую минуту ни в жисть не тронет…
      — Ну, Ванюша, ступай с миром, — Всеволод вывел Сусанина из шатра, — но смотри, с каждым встречным витязем не пей, скопытишься…
      Тихон поспешил следом за князем.
      Толпившиеся снаружи воины подхватили героя на руки и принялись без устали качать. Всеволод улыбнулся, пригладил бородку и отвел племянника в сторону.
      — Ты, Тихон, главное не горюй. Я уверен, что с Гришкой все будет в порядке, вот увидишь. Да и тебе без дела сидеть не придется, я уже место одно для тебя присмотрел.
      Сердце у трусоватого молодца екнуло.
      — Будешь командовать стрелецким расчетом на нашем горынычеплане, — продолжал между тем князюшка. — Мы сегодня же по бортам орудия установим.
      — Командовать чем? — изумленно переспросил дружинник, испугавшийся, уж не ослышался ли он. — И на чем?
      — Да вот она, дура, летит, ладья наша воздушная! — указал в небо Ясно Солнышко.
      Тихон задрал голову и… обомлел со страху.
      Высоко в небе прямо на них с князем опускался громадный воздушный корабль, исторгающий столбы яркого пламени.
      Княжий племянник зажмурился и, обхватив голову руками, упал на землю.
      Горынычеплан тем временем плавно завис над военным шатром и, слегка вздрогнув, медленно опустился в огороженный колышками посадочный круг. С грохотом брякнулся оземь деревянный трап.
      — Вставай, увалень! — Всеволод слегка пнул лежавшего в снегу племянника расшитым золотом сапогом. — Не срамись хоть перед великим оружейным затейником.
      Смекнув, что ужасная ладья и не думала их давить, Тихон быстро вскочил с земли и, отряхнув одежку, с интересом уставился на спускающегося по трапу седобородого старца, широкого, точно стоведерная бочка.
      Кого-то этот старик ему до боли в ребрах напоминал.
      — Приветствую тебя, Иван Тимофеевич, — кивнул седобородому князь. — Как слетал, все ли выяснил?
      Подошедший Иван Тимофеевич с интересом покосился на отряхивающегося дружинника.
      — А это племяш мой Тихон, — пояснил Ясно Солнышко, — шибко любит в разных местах от земли отжиматься.
      — Гм… — кашлянул в бороду отец Муромца. — Славно слетали, князюшка. Видели сверху силы врага несметные. Стекаются аспиды в одно место в районе удела краинского. Никак замышляют что нехорошее.
      — Доселе их действия были достаточно предсказуемы, — проговорил Всеволод. — Спасибо за разведку, может, чего интересного случилось, пока летали?
      Оружейный затейник призадумался.
      — Да так, навроде всего помаленьку. Две головы Горыныча из-за кильки поцапались, да гарпии мериканские снова атаковать нас пытались, но мы с Левшой вовремя на трехголовой тяге ушли.
      — Вот об этом-то я и хотел с тобою поговорить, — оживился князюшка. — Вот видишь сего доброго молодца?
      Отец Муромца оценивающе поглядел на залившегося краской Тихона.
      — Именно ему я поручаю командование расчетом корабельных стрельцов. Прямо сейчас мы и начнем устанавливать на борту самострелы да пушки. Парамон!
      — Я тута, князюшка.
      — Распорядись о начале загрузки ладьи оружьем.
      Под неусыпным присмотром оружейного затейника по трапу воздушного корабля побежали нагруженные бочонками с порохом дровосеки.
      Четверо витязей вкатили на борт чугунную пушку. Подоспели ратники с тяжелыми дальнобойными самострелами, что обычно применялись при осаде вражеских крепостей.
      — Все как и договаривались, — прокомментировал Всеволод. — Вот тебе защита от гарпий мериканских. Мощное орудие на носу да двенадцать славных самострелов, по шесть на каждый борт. Ну и команда — двенадцать стрельцов да вот этот добрый молодец.
      — Годится! — обрадованно кивнул отец Муромца. — Но надо бы сначала пристреляться.
      Пушку установили в специальную бойницу с задвижкой. Самострелы подоспевшие плотники вделывали прямо в толстые доски корабельных бортов, да так, чтобы те свободно крутились в разные стороны.
      Слегка перепуганный таким поворотом дел, Тихон неуверенно осматривал вверенных ему людей: двенадцать плечистых головорезов в синих тулупах и в черных шапках с красными лентами по бокам.
      «И что мне с ними делать, ума не приложу», — тоскливо размышлял дружинник, медленно обходя выстроившихся бойцов.
      Но тут он вспомнил, как их с Гришкой муштровал некогда князь, и грозно выкрикнул:
      — Рав-в-в-в-няйсь! Смирно! Самострелы к бою готовь!
      Стрельцы браво прищелкнули каблуками и поспешили на свои боевые посты. Каждый уже заранее знал, где чей самострел. В принципе они могли бы обойтись и без Тихона. Просто Всеволод хотел, чтобы за непутевым племянничком кто-нибудь присмотрел.
      Пушка на носу ладьи оставалась на попечении Тихона.
      По приказу Ясна Солнышка тут же приступили к испытаниям. Ладья подняла трап, оружейный затейник занял место у руля. Поджилки у Тихона затряслись: он-то даже на море кораблей боялся, а тут…. летающая лодка! Страх-то какой, а ежели она прямо в небе перевернется?
      Но спрашивать мнения Тихона никто, понятно, не собирался.
      Ладья резко взлетела и зависла над небольшой полянкой, куда ругающиеся на чем свет стоит дровосеки уже тянули при помощи четырех лошадей подбитого мериканского «богомола».
      Дрожащими пальцами Тихон вцепился в крепкие борта корабля.
      Горынычеплан сделал над полянкой круг, отец Myромца ждал, пока дровосеки отвяжут лошадок и уберутся от греха подальше.
      Затем, выполнив очередной вираж, ладья нацелилась на застывшую внизу мишень. Стрельцы с недоумением поглядели на позеленевшего Тихона.
      — Готовьсь! — визгливо выкрикнул княжий племянник. — Пли!!!
      Все двенадцать тяжелых стрел со свистом ушли в блестящую тушу уродливого механизма.
      — Восемь попаданий из дюжины! — удовлетворенно проговорил наблюдавший с возвышенности в дозорную трубу Всеволод. — Что ж, для начала неплохо.
      Пронзенный насквозь вражий механизм тяжело завалился на бок.
      Горынычеплан приготовился к повторной атаке.
      — Теперь бы еще пушечку пристрелять, — ворчливо проговорил отец Ильи Муромца, с укором глядя на уже слегка синевеющего Тихона.
      Княжий племянник в ответ протяжно застонал.
 
      Ступив на твердую землю после часа мучений, Тихон, шатаясь и неуверенно переставляя ноги, двинулся к походным обозам, где вовсю веселились российские витязи.
      Иван Тимофеевич пообещал, что при следующем испытательном полете сделает на горынычеплане «мертвую петлю», и Тихон шел и думал о том, что ни за какие коврижки не взойдет больше на борт этого летающего монстра.
      Ну а русичи знай себе веселились.
      Краинские казаки, к примеру, изображали Горынычей, грозя при этом поджечь походный лагерь. Сам Грыцько Крысюк демонстрировал всем желающим свое удивительное умение. Молодецкая забава именовалась «Краинский огонь». Раздетый по пояс Грыцько набирал в рот побольше самой крепкой горилки, подносил к лицу тлеющую лучину, и… столб пламени был такой, что впору хватать казаков и набивать ими трюм очередной воздушной ладьи. Второй летающий корабль вполне можно было бы назвать краинцелетом, и лишь задиристый норов хохлов не позволял на деле осуществить столь неординарный задум.
      Веселящиеся краинцы не шибко Тихона заинтересовали. Эка невидаль огнем дышать, а потому княжий племянник направился туда, где уже битые полчаса шли общероссийские соревнования по плевкам в длину.
      Рослые витязи выстроились в небольшую очередь у вбитого в замерзшую землю бревна. Дальше, где-то через пятнадцать шагов, на припорошенной снегом березке висел цветной портрет мериканского царя Жорджа. Этот портрет был случайно обнаружен кем-то из русичей на поле недавнего сражения.
      Жордж на портрете вид имел вполне цветущий, хотя уже и изрядно оплеванный.
      Пока никто из витязей не мог переплюнуть высокого рыжеусого воина по имени Трофим Могила. Плевковый умелец искусно пользовался тем, что у него между верхними передними зубами была изрядная щель, сквозь которую он так метко харкал с пятнадцати шагов, что попадал аккурат в правый прищуренный глаз мериканского царя.
      Витязи шли на разные ухищрения. Одни тренировали язык, постоянно его высовывая, что на крепком морозе было чревато всяческими неприятными последствиями. Другие втайне от товарищей лизали невесть где раздобытые дольки лимона, что, конечно, в определенной степени помогало.
      Но вот с точностью у многих была проблема.
      Забава Тихону понравилась, и он тоже стал в очередь веселых храбрецов, желая потягаться с удалым Трофимом Могилой, который, сидя на пне в сторонке от всех, лишь презрительно усмехался, провожая плевки конкурентов скептическим взглядом.
      Тихону подумалось, что непросто будет победить ухмыляющегося в сторонке чемпиона. Правда, у него самого тоже был большой в этом деле опыт, как водится, от безделья. Сидишь себе где-нибудь на сеновале в знойный летний полдень. Делать как есть нечего, идти к речке неохота, мыслей в голове полезных никаких. Вот и начинаешь с тоски на приоткрытую дверь сарая поплевывать, в особенности ежели на нагретое солнышком дерево мухи садятся.
      В середине очереди случилась потасовка, с великим позором был изгнан молодой витязь, уличенный в мошенничестве. У воина в самый неподходящий момент вывалился из-за кольчуги надрезанный сочный лимон.
      Один оплеванный царь Жордж был спокоен и взирал на хохочущих русичей с выражением не то полного равнодушия, не то презрения на плоском лице.
      А может, грустил душою. Небось, переел хваленых мериканских «шматсов», вот и загрустил чуток от изжоги.
      Истинно же русскому человеку потреблять подобную дрянь было весьма опасно для здоровья, в чем самолично смог убедиться князь Всеволод. Хотя, к примеру, его помощник дровосек Парамон, тоже вкусивший заокиянской сладости, на здоровье свое не жаловался и даже сумел вывести в уме какой-то непонятный интегральный корень. Правда, к вечеру того же дня Парамон снова отупел и, нажравшись лыкового первача, приставал с глупыми разговорами к славным витязям, за что в обилии получал от оных тычки да затрещины.
      Тихону удалось продвинуться в очереди соревнующихся почти до середины, как вдруг рядом, у телег с зачехленными пушками, случилась занятная перебранка между слегка подвыпившими бравыми вояками.
      — А чё вы, чё вы, да кто вас, русичей, тогда знал-то? В шкурах, небось, по лесам еще бегали, — надрывался худой краснолицый краинец в темно-синих шароварах, косоворотке и с длинным оселедцем, намотанным на правое ухо. — А у нас тогда уже цивилязация была и высокая духовная культура!
      Как случалось со всеми краинцами от чрезмерного волнения, казак и сам не заметил, как ни с того ни с сего перешел на чистую русскую речь.
      Что еще раз доказывало старую мудрую поговорку: что краинец, что русич, что седорус — один хрен!
      Спорящий с хохлом плечистый светлобородый витязь громко рассмеялся:
      — Глядите, люди добрые, как наш герой разошелся. Да кто же, окромя тебя, дурня, не знает, что вышли-то мы все из одного единого народа…
      Прочие воины с интересом наблюдали за словесной перепалкой.
      — А вот и неправда! — взвизгнул казак, крутя на пальце оселедец. — Вас и в помине еще не было, когда краинцы Трою основали!
      — Чего?!
      — А вот ничего! Не было бы никакой Эллады без нас. Всем известно, что енто мы их породили. Великий казацкий ватажек Левко Гарматник на лодках-чайках Днепр переплыл, все пороги одолел и вышел в Великое море, за которым и возникли много лет спустя знаменитые эллинские империи.
      — Нет, вы токмо поглядите, как лясы точит! — возмутился светлобородый. — Его послушать, так получается, мы, русичи, от краинцев произошли!
      — Ясное дело, от краинцев! — басом проревел казак, кладя руку на саблю. — Град Киев-то, праматерь всех рассейских городов, издавна нашей столицей был, еще до Новгорода, до Кипиша, до Хмельграда. Когда мы Киев строили, вы все по лесам в виде обезьян ефиопских бегали с каменными топорами наперевес…
      — А вот за это ты сейчас схлопочешь! — торжественно предупредил светлобородый, снимая с пояса булаву.
      Плюнув на очередь (разумеется, в переносном смысле), Тихон поспешил к месту возможной драки, где уже собралась приличная толпа любопытствующих. И, что характерно, в толпе этой весело смеялись над спорщиками как русичи, так и краинцы.
      — Кончай бузить, Бараболя! — прокричали потешающиеся казаки. — Он у нас как выпьет, все рассеян костерит.
      — У, вражье племя! — продолжал надрываться неугомонный Бараболя. — Слава Велесу, удалось нам от вас вовремя отделиться, а то держали нас под пятой столько лет, национально самовыражаться не давали.
      — Это как? — весело спросили из толпы.
      — Ну… — Буян призадумался, но тут же нашелся с ответом: — Не позволяли нам шаровары и оселедцы носить.
      — Так вот в чем дело! — поигрывая булавой, улыбнулся светлобородый. — Вот, значит, за что вы обиду великую на нас затаили.
      — Да, затаили! — огрызнулся казак. — И первыми от вас отделились.
      Ларчик, как видно, просто открывался, но дракой по-прежнему попахивало.
      Краинский бунтарь уже вознамерился было пронзительно засвистеть и выкрикнуть что-нибудь навроде «Бей кацапов!», как внезапно толпа воинов расступилась, пропуская к спорщикам двух разгневанных князей — Богдана Шмальчука и Буй-тура Всеволода.
      Спорщики мгновенно притихли.
      — Бараболя, — проговорил гетман, зловеще шевеля усами, — сучий ты сын, снова воду мутишь?
      И схватив испуганного казака за оттопыренное левое ухо (видно было, что тягали его, уже и не раз), Шмальчук потащил возмутителя спокойствия к своей палатке.
      Всеволод одобрительно глядел им вслед.
      — Погоди, гетман, — прокричали витязи. — Бараболя что же, правду, выходит, говорил?
      Гетман резко остановился:
      — Насчет чего?
      — Ну насчет того, что краинцы русичей породили?
      Шмальчук ничего на это не ответил и только с чувством сплюнул в сторону.
      — Вот так вот и воюем, — сообщил подошедшему Тихону Всеволод, — благо, что не друг с другом. Наверное, мериканцам нужно спасибо сказать.
      — За что, князюшка? — удивился дружинник.
      — Да за то, что сплотили нас перед общей бедой в единый народ! — усмехнулся Ясно Солнышко.
      Воистину непостижима славянская душа.
 
      Тем временем вражеские войска медленно, но неотвратимо стягивались к границам краинского удела, готовясь к массированному наступлению. Целью был знаменитый град Киев, не раз уже отбивавшийся от разнообразного супротивника, будь то Навьи колобки или же псы-рыцари.
      Но то, конечно, давно было.
      Затаила Русь дыхание, ибо несметные полчища врагов готовили воистину сокрушительный удар по праматери городов русских.
      Царь Жордж лично настоял на подобной стратегии. Прежнее ведение войны оказалось ошибочным. Русичи с легкостью отбили начатое было наступление на восточном направлении. Да и внезапное исчезновение одной из основных армий несказанно обеспокоило царя.
      М-да, попьет еще кровушку у мериканцев российская навья нечисть в прямом и переносном смысле.
      Очередным провалом обернулась и попытка внешней разведки раздобыть образец невиданных навьих творений. Засланный на Русь секретный агент Фокс Шмалдер бесследно исчез. Лучший агент Жорджа сгинул, небось, в этом их ужасном Навьем Царстве, природа коего вызывала среди вражеских ученых всевозможные кривотолки. Кто ж знал, что обитатели этого самого царства все как один будут сражаться на стороне Руси.
      Сплошные просчеты.
      Царь Жордж быстро разогнал всех своих прежних советников, решив далее обходиться без их помощи. Они и так уже проморгали нападение железных гарпий на главные города Мерики, учиненное врагом номер один Беней Ладаном, богатым ефиопом, люто ненавидящим любую дерьмократию. Да и самого Беню хваленые советники так и не сыскали, опозорившись тем самым на весь белый свет.
      Особо не раздумывая, царь Жордж собрал все свои войска в одном месте и решил бросить их на град Киев, ну а затем идти на Новгород, дабы сломить последний оплот русичей. Будут, шельмы, знать, как без ведома Жорджа объединяться.
      Ишь, чего удумали!
      Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

      Как и обещал Леший, стали русичи на следующее утро собираться в дальнюю дорогу. Колупаев проверил оружие: почистил меч, натянул верный лук, пускающий железные стрелы. Мало ли с чем они в этом Средиземье столкнутся.
      Муромец же все утро только и делал что опохмелялся, безуспешно борясь с негаданно напавшей икотой. Где Илья ухитрился раздобыть лыкового первача, так и осталось загадкой. Степан, правда, подозревал, что выпивкой богатыря снабдили шкодливые домовенки Потап с Ефимкой. Уж больно они тихие были в то утро. Видно, желали, безобразники, чтобы к Муромцу в гости снова Кондратий пожаловал. Однако до подобного безобразия, слава лешему, не дошло. Икающего Илью вывели из избушки под белые, трясущиеся с перепоя рученьки и с трудом взгромоздили на телегу. Колупаев еще подумал, что икота одолела Муромца, скорее всего, от страха, однако же вслух кузнец ничего не сказал, не желая позорить Илью пред Лесным Владыкой.
      — Я провожу вас прямо до нужной Трубы, — пообещал русичам Леший, седлая маленького серого ослика. — Провел бы и дальше, но дел шибко много. Я князьям обещал дороги постоянно врагам путать, так что зла на меня не держите.
      — Да что ты, Лесной Владыка! — в сердцах воскликнул Колупаев. — Спасибо и на этом.
      Красавица Кимка, весело поглядывая на смущенного Муромца, вынесла из избы вкусный гостинец, завернутый в аккуратный узелок.
      — А это вам, добры молодцы, в дорогу, — проговорила молодица, укладывая гостинец в телегу, — дабы не оголодали ненароком и успели совершить много подвигов ратных.
      — Спасибо, хозяюшка! — поблагодарил Степан и пихнул кулаком сидящего рядом Муромца.
      — Дык, — как всегда несколько неопределенно отозвался Илья, украдкой косясь на зеленоволосую красотку.
      — Ну что, поехали? — спросил Леший и очень резво поскакал на своем ослике к виднеющейся вдалеке Великой Преграде.
      — Мы, в общем, понимать… — неуверенно пробормотал Кимке Муромец, и на этом красноречие окончательно его покинуло.
      — Еще свидимся, добры молодцы! — весело улыбнулась молодица.
      Колупаев стеганул Буцефала, и телега устремилась следом за Лешим.
      — Нет, ты это видел? — тяжело задышал на ухо кузнецу Муромец.
      — Что видел? — переспросил Степан.
      — Ну, как она мне улыбнулась?
      — Нет, не видел.
      — А ведь неспроста улыбнулась, как пить дать неспроста. Так вот ни с того ни с сего такие красотки добрым молодцам не улыбаются.
      — Это ты-то добрый молодец? — рассмеялся Колупаев. — Да тебе, поди…
      Кузнец призадумался, подсчитывая в уме.
      — Да тебе за сорок еще когда перевалило!
      — Самый возраст жениться! — серьезно ответствовал Муромец, поглаживая сильно отросшую за время странствий бороду.
      — Самый возраст уже и внуков иметь, — продолжал с улыбкой Степан. — Ты, Илья, эти свои заморочки по поводу Кимки брось. Она тебе в дочери годится. Гляди, прознает Лесной Владыка о твоих мыслях недостойных … ох и несладко тебе придется!
      Илья опасливо поглядел на скачущего впереди на потешном ослике Лешего.
      — Ну так ведь я, понимашь, холостой…
      — Холостой, да не простой, — схохмил Колупаев. — Кто ж тебе, дубине, позволит-то на девчонке молоденькой жениться? Вот ежели бы ты князь какой был, а так…. посмешище одно. И впрямь, правду о таких говорят: седина в бороду, бес в ребро!
      Муромец вздрогнул и, внимательно изучив бороду, сварливо отозвался:
      — Да нету у меня никакой седины.
      — Ничего-ничего, вот побываем в Средиземье, появится! — пообещал Степан.
      — А что, лихие то места?
      — Хуже некуда. Вернее, даже не так… — Кузнец минуту помедлил, подбирая нужные слова. — Понимаешь ли, никто толком ничего об этих землях не знает. Чушь всякую рассказывают, а так ли оно все на самом деле, проверить трудно. Правда, жители ентого Средиземья к нам время от времени захаживают, и посему одно я знаю точно: там, как и у нас, тоже идет война.
      Услышав подобное, Муромец что-то невнятно замычал, а колотун стал бить его пуще прежнего. Хотя икота навроде как прошла.
      — Ну вот, — с грустью констатировал Колупаев, — и куда тебе такому жениться? Ты бабу голую хоть раз в жизни-то видел?
      — Видел, — кивнул Илья, — на картинке…
      — Эх ты, жених, — покачал головою Степан. — Поскольку ты богатырь, то лишь ратными подвигами можешь завоевать расположение красавицы, ежели какая понравится.
      — Енто как? — заметно оживился Муромец и даже перестал на время трястись.
      — Как-как, да вот так, — проворчал кузнец. — Назвался богатырем — полезай в пещеру к Горынычу. Ведь чем богатырь свои чувства красавице доказывает? Доблестным подвигом во имя прекрасной девицы. Вот ежели ты, Илья, сразился бы с Кощеем каким, желательно, конечно, с Бессмертным, или же голову Горыныча Кимке на золотом блюде принес, вот тогда бы наверняка Лесной Владыка за тебя свою дочь отдал.
      — А без Горыныча дык никак? — снова сделавшись несчастным, тоскливо спросил Муромец.
      — Ну а кто ж задаром свою любовь так просто подарит? — удивился Колупаев. — Красну девицу нужно завоевать! Моли Велеса, чтобы колдун какой черный Кимку похитил… Вот тогда бы… а впрочем, что я с тобой, дурнем, тут спорю, все равно ведь впустую.
      Но богатырь не унимался.
      — Ну расскажи, Степан, ну что тебе стоит?
      — Да чего тут рассказывать? — разозлился кузнец. — Я ведь как женился? Заплатил колдуну одному знакомому мешочек золота, дабы он девицу мне понравившуюся похитил, ну а потом надел ратные доспехи и пошел ее вызволять. Да только та мегера похлеще дикой кошки оказалась. Сама колдуна уделала, да так, что мне пришлось еще и лечение ему оплачивать: сломанную ногу и выбитые зубы. Понял я, что ошибся со своим выбором, но назад дороги уже не было.
      — Помоги мне, Степан, — заканючил Муромец, — ежели, конечно, из Средиземья целые да невредимые вернемся.
      — Да в чем помочь тебе, не понимаю?
      — Кимку охмурить! — выдохнул богатырь. — Запала мне в сердце эта девица, прямо не знаю, что теперь делать.
      — Ох, не было печали, — простонал кузнец, пугаясь самой мысли, что ему так и придется всю свою оставшуюся жизнь нянчиться с этакой вот богатырской орясиной.
      Видно, так уж у него на роду написано. Сам ведь его разбудил, вот и возись с остолопом карачаровским. Винить-то в этом, окромя себя, некого.
      Вокруг клубился туман, русичи уже ехали у самой Преграды. В молочной кисее, коли постараться, можно было разглядеть Ерихонские Трубы: железные полые персты, уходящие на другую сторону мутной стены.
      Колупаев помнил, что Ерихонские Трубы гнали на Русь ветер, то теплый, то холодный, в зависимости от времени года. Кто всем этим управлял и кто сии Трубы создал, оставалось загадкой, как и Небесный Купол, опрокинутой чашей накрывший весь белый свет.
      Нехитрые мысли Степана нарушил Лесной Владыка, внезапно вынырнувший из тумана рядом с телегой:
      — Почти что доехали, други. Я вот только жерла посчитаю и тогда скажу, какая из Труб нам нужна.
      Теперь Ерихонские Трубы можно было лицезреть во всей красе. Гигантские железные воронки торчали из Преграды на много верст, и не было им конца. Одни, как водится, гнали из себя могучий ветер, прочие молчали. Однако обманчивым было это их спокойствие, ибо когда какая оживет, знал, пожалуй, один лишь Велес, да, возможно, Кукольный Мастер, слывший великим мудрецом.
      — Ага! — обрадовался Леший, погоняя семенящего ослика. — Вот ента нам нужна, что мхом с боков обросла. Видите, она тут самая древняя!
      Русичи присмотрелись.
      На их взгляд, Труба, на которую указывал Лесной Владыка, ничем не отличалась от прочих. Но ему, понятно, виднее.
      — Близко лучше не подходить, — посоветовал Леший, останавливая ослика.
      — Так она навроде молчит? — удивился кузнец. — Да и как мы через нее пройдем, ежели ты, Лесной Владыка, говоришь, что лучше к ней не подходить?
      — С умыслом говорю, — усмехнулся Леший. — Надобно немного обождать. Очень скоро Труба оживет. Кажется, она гонит южный ветер, хотя точно утверждать не берусь. В общем, ждите. Как только Труба свое отработает, сразу же забирайтесь внутрь и бегите что есть мочи до самого ее конца. Тут главное не медлить, по ту сторону и должно находиться Средиземье.
      — А как же Буцефал с телегой? — заволновался Степан. — Он же в эту штуку в жизни не зайдет, да и узковата она, мне сдается.
      — За телегой и лошадкой я присмотрю, — пообещал Лесной Владыка. — Когда, назад воротитесь, я вам их верну в целости и сохранности.
      Благодарно кивнув, Колупаев спрыгнул с повозки. Муромец же покидать транспортное средство наотрез отказался.
      — Дык не слезу! — яростно огрызался Илья. — Мне и тут удобно, понимашь…
      Кузнец чертыхнулся и стащил упрямого богатыря волоком. Затем засунул в походную котомку Кимкин гостинец, повесил за спину лук, колчан со стрелами и задумчиво поглядел на понурого Муромца, размышляя, чем бы того навьючить. После недолгих препираний на попечение Ильи были переданы шипастая булава, парочка крепких копий и свернутая медвежья шкура для ночлега.
      — Ну, бывайте, добры молодцы, — попрощался с русичами Леший. — Думаю, скоро свидимся. Передавайте Емельяну от меня горячий привет.
      И, легонько шлепнув ослика, Лесной Владыка проворно канул в тумане. Буцефал встревоженно всхрапнул, оглянулся на Степана, после чего покорно потрусил прочь от Преграды.
      — Ах ты, зараза! — выругался Колупаев, бросаясь вдогонку телеге. — Как же это я забыл?..
      Не успел Муромец и глазом моргнуть, как кузнец, бряцая навешанным оружием, канул в густеющем холодном тумане.
      — Степан, да ты что? — испуганно заголосил Илья, оглядываясь на Ерихонские Трубы. — Не шути со мной так, воротись!
      Труба, ведущая в Средиземье, тихонько загудела. Богатырь судорожно сглотнул.
      Теперь он остался один-одинешенек и был готов даже разрыдаться от столь внезапно навалившейся на него беды.
      — Бросили-и-и-и… — протяжно завыл Муромец. — Покинули-и-и-и…
      Однако скупые мужские слезы, как назло, наворачиваться на глаза и не думали. Илья стал размышлять, что бы это могло значить. Неужто и впрямь он меняется, постепенно превращаясь во всамделишного героя?
      — Дык хорошо бы, — вздохнул богатырь, и в этот момент из тумана вынырнул Колупаев.
      — Вот! — радостно сообщил он, потрясая над головой заговоренной скалкой. — Совсем запамятовал.
      — Это что? — вздрогнул Муромец, с подозрением уставившись на скалку.
      — Ну как же? — несколько опешил Степан. — Нам же Леший ее подарил. Это ведь верное средство от Навьих колобков!
      — Навьи колобки, — повторил Илья, и былой ужас живо к нему вернулся.
      Ерихонская Труба за их спинами, работая явно вполсилы, гнала приятный теплый ветерок.
      Русичи терпеливо ждали, пока она угомонится. Ждать пришлось недолго. Отгудев свое, Труба разом смолкла, и Колупаев с Муромцем тут же поспешили к ее остывающему жерлу. Илья, по обыкновению, слегка отставал, но деваться было некуда, разве что обратно в туман, а там еще страшнее, не видно ни зги, так и ждешь, что тебя вот-вот кто-нибудь сцапает.
      — На, держи! — кузнец передал Муромцу волшебную скалку. — Колдовскую формулу, надеюсь, помнишь?
      — Угу!
      — Вот и отлично.
 
      Внутри Ерихонской Трубы было по-настоящему жарко, хотя железные стены потихоньку, да остывали.
      Колупаев первым вошел в ржавую гигантскую воронку и, чутко принюхавшись, осторожно ступил на гулко вибрирующий настил древней машинерии.
      Пахло в трубе как-то странно. Во всяком случае, объяснить словами этот запах, пожалуй, было невозможно. Муромец на цыпочках зашел в дивный проход следом за Степаном. Повел мясистым носом, поморщился.
      — Вражьим духом несет, не по сердцу мне это место.
      Кузнец ему не ответил.
      Вопреки настоятельному совету Лешего он не собирался мчаться сломя голову и потому шел особо не спеша, до рези в глазах вглядываясь в темноту.
      Зрение быстро привыкло к полумраку, и Колупаев увидел огромный вертун гнавшего южный ветер устройства. Затем послышалось знакомое зловещее шуршание.
      — Что это? — встрепенулся Илья. — Мыши?
      — Нет, не мыши. — Кузнец медленно вытащил из ножен меч. — Готовь волшебную скалку, убоище…
      — Дык… — слегка заикаясь, выговорил Муромец, — дык это же… НАВЬИ КОЛОБКИ!!!
      — Они самые!
      — А-а-а-а…
      — Заткнись, дубина… где скалка?
      Заговоренная скалка была заткнута у Ильи за расшитый железными бляхами ратный пояс.
      Навьи колобки приближались, издавая кроме шуршания еще и зловещее чавканье. Стало быть, предвкушали обильную трапезу. Что ж, Муромца им, пожалуй, надолго хватит, может, и до самой весны.
      Быстренько взвесив все за и против, Степан вернул меч обратно в ножны, и, отобрав у трясущегося Ильи булатное копье, подбросил его в руке, удовлетворенно кивнул и ловко насадил на древко первого же выпрыгнувшего из полутьмы мохнатого колобка.
      — Муромец, читай заклинание!
      Илья выхватил из-за пояса волшебную скалку и дурным голосом пропел:
      — Ой ты, Гамаюн, птица ве-е-е-е-щая…
      В голове у бедняги от страха, как видно, все окончательно перепуталось.
      — Птица ве-э-э-э-щая… — фальшиво тянул богатырь, — Гамаюнушка-а-а-а…
      Такого концерта Навьи колобки явно не ожидали. Сбившись в плотную кучу посередине Ерихонской Трубы, они с интересом уставились на Муромца, блестя узкими красными глазищами.
      — Илья, продолжай! — прошептал Колупаев, занеся над головой булатное копье.
      — Из-за терема, из-за красного, — продолжал свой ужасный концерт Муромец, — вышла девица, аки ягодка. Люб ей молодец, сокол доблестный, сокол доблестный Илья Муромец.
      — Что?!! — подпрыгнул на месте Степан.
      Навьи же колобки с большим интересом слушали песню.
      — Но не ведает, ведь не ведает, — сочинял на ходу незадачливый певец, — красна девица, что кручинушка сердце воина Ильи Муромца истерзала, просто мочи нет…
      И, выронив заговоренную скалку, огромный богатырь горько зарыдал. Колупаеву сделалось плохо. Вся Ерихонская Труба была битком набита внимательно слушавшими жалостливую песню лохматыми колобками. Пасти у колобков были слегка приоткрыты, немигающие красные глаза жутко сверкали в полутьме, не суля русичам ничего хорошего.
      Кузнец резко обернулся к своему ненормальному спутнику:
      — Илья, ты в своем уме? Немедленно подбери скалку!
      Но Муромец его не слышал, стоял, размазывая по лицу скупые богатырские слезы. Эко красавца развезло, видать, и впрямь Кимку полюбил, дурья башка.
      Степан отчетливо понял, что до Средиземья им не добраться. Было обидно умирать на полпути к столь желанной цели. Отбиться одним только булатным копьем от целой стаи навьих отродий было решительно невозможно.
      Но Навьи колобки не спешили нападать.
      Степан даже решил, что Илья их своим пением загипнотизировал либо вогнал в глубочайший ступор.
      Кто знает, может, колобки с рождения обладали тонким музыкальным слухом?
      Не ожидая ничего хорошего, Колупаев попятился к выходу из Ерихонской Трубы. В этот самый момент один из жутких кругляшей мигнул, колобки тут же пришли в движение, построились в две шеренги и, аккуратно обогнув застывших русичей, канули за их спинами в клубящемся холодном тумане.
      — Ну и что это было? — Кузнец с отвращением снял с копья дохлого зубастого кругляша.
      — Я разрыдался, — все еще всхлипывая, пояснил Муромец.
      — Да я не об этом, — поморщился Колупаев. — Тоже мне, подвиг — сопли распустить. Ладно, идем, а то еще, чего доброго, вертун начнет вращаться.
      Представив сие, Муромец ойкнул и потрусил поперед друга.
      Русичи благополучно пролезли между огромными лопастями и, свернув налево, потопали по усыпанному осенними листьями узкому коридору.
      — Может, следовало свернуть направо? — пробурчал Илья, утирая красный нос.
      — Тот проход был слишком чистый, — покачал головой Степан. — А этот явно куда-то да ведет. Гляди, сколько листьев нанесло.
      Пол под ногами завибрировал, протяжный гул нарастал с каждой минутой. Ерихонская Труба вновь ожила, погнав из себя теплый сухой воздух.
      — Вовремя мы проскочили, — с облегчением вздохнул кузнец, на всякий случай держа булатное копье наготове.
      Здесь везде чувствовалась бурная деятельность Навьих колобков. Стоял характерный запах мокрой шерсти. То тут, то там попадались пустые плетеные гнезда да обглоданные кости непонятного происхождения.
      — Наверно, колобки неспроста тут обитают, — предположил Колупаев. — Что, ежели они охраняют проход от незваных гостей? Знать бы еще, в какие земли ведут прочие Трубы.
      Незваных гостей, судя по грудам обглоданных косточек, в обилии хрустящих под ногами, было превеликое множество, причем, скорее всего, с обеих сторон. Но кое-кому удавалось проскочить. Недаром на Руси частенько можно было встретить странствующих эльфов да прочих странных выходцев из непонятного Средиземья.
      Что ж, Навьи колобки явно тут не голодали, было ясно, что когда-нибудь они наверняка попробуют вновь осадить Русь. Вот как устроят у себя в Трубах очередной демографический взрыв… Хорошо еще, ежели к тому времени Муромец от какого-нибудь страха великого не помрет или, того хуже, не дай Велес, складно петь научится. Вот тогда-то уж точно пропадет без Ильи Русь-матушка. Хотя говорить об этом глупой орясине, конечно же, не следовало. А то возомнит о себе невесть что.
      — Степан, гляди, вроде как просвет какой!
      Колупаев поглядел.
      Далеко впереди серел круглый проход в неизведанные земли.
      — Ну, ни пера ни пуха, — прошептал кузнец и, не найдя поблизости дерева, три раза постучал по лбу озадаченного Муромца.
 
      — Ну и задание, чтоб мне луснуть! — выругался Нетудыбаба, ведя маленький отряд удалых казаков неприветливым заснеженным лесом.
      — Эй, атаман, — выкрикнул сзади Панас Сивоконь, — расскажи о поручении, чего тебе стоит?
      — Пока не доберемся до нужного места, ни лешего не скажу, таков приказ! — на ходу огрызнулся атаман, придерживая бряцающую при каждом шаге саблю. — Гетман строго мне наказал, так что не канючьте, тут уже недалеко осталось.
      Казаки переглянулись, но доставать Нетудыбабу больше не рискнули. Мыкола мужик горячий, чего доброго саблей в сердцах рубанет. Хорошо еще, ежели плашмя, а то может и оселедец оттяпать, то-то потом позору будет. Весь казацкий кош будет с такого воина смеяться.
      Проходя у границы родного удела, казаки внезапно наткнулись на сгоревший хутор. Перво-наперво они заметили медленно поднимающийся в небо столб темного дыма, ну а затем услышали грустную пьяную песню.
      — Ой, спалили наши хаты… — неслось над спящим зимним лесом, — деж мы будем ночеваты?
      — Чем глотки пьяные драть, лучше бы дома сгоревшие восстановили, — проворчал Нетудыбаба, решив заглянуть в сгоревшее селение.
      Краинский приграничный хутор и впрямь недавно полыхал аки масляный факел. Вместо аккуратных беленых мазанок на черной земле тлели обугленные головешки.
      Все население хутора в количестве десятка человек сидело на заснеженном пригорке и вовсю заливалось, распив невесть как уцелевший в пожаре бочонок крепкой горилки.
      — Гэй, шановни, що тут у вас приключилось? — крикнул Петро Гарбуз, с завистью вглядываясь в раскрасневшиеся счастливые лица крепко заложивших погорельцев.
      — Птахи железни налетели и всэ тута пидпалыли, — ответил толстый дядька, терзающий старую, порванную в нескольких местах гармонь.
      — А что же вы на морозе сидите, отчего у соседей убежища не попросите? — удивился Нетудыбаба.
      — Так мы ж страдаемо! — ответили хуторяне и затянули пуще прежнего.
      — А… ну тогда все с вами ясно, — кивнул атаман и решительно зашагал вместе с отрядом прочь. — Ни хрена, шельмы, не желают делать. Им бы петь да плясать, пока другие за них воюют.
      — Зато среди нас, краинцев, казаки есть! — усмехнулся Крысюк. — Мы-то не посрамим национальные шаровары.
      — Кончай трепаться! — прикрикнул на Грыцька атаман. — Мы уже почти на месте.
      Через некоторое время отважный маленький отряд выбрался на открытое место, и тут стало ясно, что ватажек ведет их к Великой Преграде, в места, кои приличные люди по возможности обходят стороной.
      — Слушайте задание, — торжественно объявил Нетудыбаба, сияя, словно новенькая гривна. — Сам гетман поручил нам тайную миссию — выманить из Ерихонских Труб Навьих колобков и натравить оных на засевших под Киевом врагов.
      — Ась? — хором выдохнули казаки, пришибленно моргая.
      Похоже, Нетудыбаба на пару с Шмальчуком слегка лишились рассудка.
      — Натравить на врагов Навьих колобков?
      — Да мыслимо ли такое?
      — Это же чистое самоубийство. Ведь общеизвестно, что Навьи колобки терпеть не могут краинские красные шаровары. Впрочем, как и дикие быки.
      Сине-желтые штанцы были у одного Сивоконя, стало быть, лишь ему одному мало что в этом безумном походе грозило.
      — Вижу недоумение на ваших глуповатых лицах, — хитро усмехнулся атаман. — Думаете, на погибель верную нас гетман посылает. Ан нет же. Вот, глядите…
      И Нетудыбаба достал из-за пазухи маленькую тростниковую сопелку.
      — Это особый навий манок. С его помощью мы соберем колобков в организованную группу и поведем их на врага.
      Сие несколько меняло дело, но все равно лезть в Ерихонские Трубы было боязно.
      — Значит, план таков. — Нетудыбаба в предвкушении опасного дела зловеще улыбнулся. — Все вы, окромя Сивоконя, прямо сейчас идете к Ерихонским Трубам и посильнее шумите. Навьи колобки узреют ваши шаровары и ринутся наружу. Вы сразу бежите ко мне, ну а далее… то уже моя забота.
      — Мыкола, ты, мабуть, шутишь? — хрипло спросил Пузырь, хмуро взирая на атамана. — Это, пожалуй, самый безумный план из всех безумных планов, которые доводилось мне слышать.
      — И именно посему он сработает! — воодушевленно подхватил Нетудыбаба. — Давайте, дармоеды, ступайте к Трубам. Даром, что ли, гетман вас все эти годы горилкой дармовой потчевал. На войне мы, а не на загородной прогулке.
      Ничего не поделаешь, пришлось выполнять приказ.
      Достав из заплечных сумок медные кружки да деревянные ложки, казаки растянулись в цепь и медленно двинулись к Преграде.
      — Живее, ледацюги! — кричал им вслед атаман. — Нам еще нужно будет этих колобков на супротивника натравить…
      Вполголоса огрызаясь, казаки принялись лупить ложками по медным кружкам, производя очень неприятные, раздражающие любую живность звуки, и Навьи колобки (обладающие тонким музыкальным слухом) не заставили себя долго ждать.
      Живым мохнатым потоком они с остервенением ринулись из остывающих Ерихонских Труб, жутко лязгая зубами и оставляя в снегу глубокие витиеватые борозды.
      Спрятав кружки, бравые казаки с гиканьем бросились обратно к своему атаману, благоразумно наблюдавшему за всем этим действом из безопасного далека.
      Нетудыбаба попробовал посчитать несущихся вслед за краинцами навьих кругляшей.
      Выходило где-то около сотни.
      Славно-славно, и голодные, видно, прямо жуть берет.
      Атаман с сомнением поглядел на тростниковую сопелку: та ли это, которая нужна, или же он слегка перепутал, выбрав дуделку для гипнотизирования крыс?
      Проверить можно было лишь одним способом.
      Атаман заиграл краинский гимн.
      Оставив преследование, Навьи колобки покорно покатились в сторону дудящего казацкого ватажка.
      Небо на западе слегка потемнело.
      Сегодня врагам предстояла веселенькая ночка.

      На следующее утро стали готовиться русичи к новому сражению. В том, что оно будет намного тяжелее первого, никто из князей особо не сомневался.
      Мобильные войска Руси еще до рассвета были стянуты к граду Киеву по поспешно проложенным самим Лешим прямым дорогам.
      В тех местах, кои были заняты захватчиками, всю ночь сверкали яркие разряды, раздавались оружейный грохот да совершенно дикие вопли. Витязи недоуменно переглядывались: кто его знает, может, таким макаром враги вводят себя в состояние боевого куража?
      Ведь общеизвестно, что те же норманны перед боем регулярно нажирались сушеных поганок для пущего воинского рвения. Так что вовсе неудивительно, что в норманнских легендах столько жутких чудовищ.
      После сушеных поганок и не такое привидится, вместо сомкнувших щиты воинов неприятеля тебе мерещатся гигантские змеи и говорящие волки. А певцы-скальды потом все облагородят, так вот и рождаются красивые северные легенды.
      Леса под Киевом стояли заснеженные, непроходимые. Ох и непросто будет здесь сражаться. Кто ж знал, что враг напролом пойдет, аккурат к праматери городов русских.
      Военный штаб расположили в небольшой землянке, откуда предварительно был выставлен зазимовавший было бурый медведь. Топтыгина растолкали древками копий и погнали в сторону невыспавшихся, но все же перешедших в наступление врагов.
      Битва со сбесившимися Навьими колобками явно не прошла для мериканцев даром.
      — Интересно, какой им урон нанесли наши колобки? — поинтересовался Шмальчук, натачивая сверкающую саблю.
      — Кто ж его знает, — пожал плечами Вещий Олег, — но выспаться как следует перед боем им, скорее всего, не удалось, так что не зря твои казаки рисковали.
      Гетман все-таки утаил от князей, что два бравых краинца из диверсионного отряда лежали сейчас в походном лазарете с легкими повреждениями пяток и мягких мест.
      Не дожидаясь появления воздушных сил врага, Всеволод поднял в воздух две эскадрильи Бабок-ежек, которые должны были корректировать артиллерийский огонь.
      Собравшиеся в тылу российских войск лесовики уже наспех возводили вокруг штаба непробиваемый магический барьер. По мере усиления концентрации защитной ворожбы снегу земляной пещеры медленно таял, а воздух заметно уплотнялся. Волосы кое у кого из витязей стали непроизвольно искриться, и лишь лысые краинские казаки довольно ухмылялись, глядя на озабоченных своими прическами русичей. Многие витязи по старой норманнской традиции носили длинные волосы, считая их хранителями удалой ратной силы.
      Экипаж пару раз вылетавшего на разведку горынычеплана подтвердил, что злые и не выспавшиеся мериканцы очень скоро сойдутся с авангардом российских частей.
      Всеволод, поразмыслив, приказал дровосекам расчехлять мортиру, новую экспериментальную пушку, придуманную в Туле Иваном Тимофеевичем.
      Мортиру живо расчехлили и навели в сторону приближающегося врага. Отец Ильи Муромца лично закатил в царь-пушку ядро и приготовился стрелять.
      Новое орудие оказалось очень длинным и приводилось в движение сложным деревянным штырем. Главное превосходство новой пушки над другими орудиями крылось в небывалой дальнобойности.
      Оружейный затейник поднес к пушке тлеющую лучину, и мортира, содрогнувшись, глухо выстрелила.
      Двойка Бабок-ежек поспешила проследить за результатом первого залпа. Через минуту ступы вернулись, и ежки, зависнув над остывающим орудием, хором выкрикнули:
      — Недолет!
      Иван Тимофеевич тихо выругался и слегка передвинул смотревшее в небо дуло мортиры.
      Грянул второй выстрел.
      — Прямое попадание! — сообщили выскочившие из-за деревьев разведчицы
      Над головами русичей с гулом пронеслись железные гарпии, роняя на землю потоки огня. Но магический барьер выдержал и эту атаку, прикрывая не только княжеский штаб, но и артиллерийскую батарею.
      В небе завязался нешуточный бой.
      Две темно-серые ступы, оставляя за собой черный дымный хвост, по крутой дуге понеслись к заснеженной земле. На месте их падения в небо ударил столб ослепительно-белого пламени, видно, ступы грохнулись с полным боекомплектом.
      Где-то в лесу полыхнуло. Вражеские войска сцепились с передовыми оборонительными частями русичей.
      Всеволод повелел, чтобы его подсадили, — он решил забраться на самую высокую сосну. Помочь князюшке вызвался верный Парамон.
      И вот Ясно Солнышко, разложив заокиянскую дозорную трубу, вовсю обозревает вздрагивающие от взрывов окрестности.
      Как он и предполагал, враги сцепились с мобильной бригадой избушек из дивизии «Соколы Руси». Сто пятьдесят избушек новых моделей были оснащены пушками и увеличенным боезапасом разрыв-яиц. Экипаж состоял из двух человек: рулевого-дровосека и непосредственно стрелка.
      Новые избушки значительно превосходили старые. Несмотря на увеличенный вес, они не потеряли ни в маневренности, ни в смертоносной силе.
      Согласно разработанному плану, избушки первым делом избавлялись от своего основного боезапаса — разрыв-яиц среднего и большого заряда.
      Избушка ловко выбрасывала круглое яйцо из бомбоотсека-яйцеклада и тут же буцала его лапой в сторону противника.
      Однако сражение явно шло не на равных.
      Глядя в дозорную трубу, Ясно Солнышко отчетливо видел удирающую деревянную платформу на куриных ногах и сидящего на ней перепуганного дровосека в маленьком деревянном креслице. Как видно, взрывом с избушки начисто снесло крышу и бревенчатые стены.
      Покончив с яйцеметанием, российские мобильные силы рассредоточились в лесу, паля по врагу из установленных на крышах малокалиберных тульских орудий.
      Мериканцев эта короткая схватка ничуть не смутила. Противник тут же послал вперед бронированных тяжеловесных «скорпионов». Заскрипели, ломаясь, деревья, вековые сосны с тяжкими стонами валились на перепаханную взрывами землю.
      В небо поднялись черные боевые ступы бомбардировочной эскадрильи «Костяная Голова», уже успевшей получить боевое крещение, притом без потерь.
      К земле со свистом пошли связки бронебойных веников класса «воздух-земля». Неуклюжие машины одна за другой принялись взрываться, словно перезревшие в огороде огурцы
      Враг тут же ввел в бой легкую пехоту.
      Пятнистые серо-белые солдаты горохом посыпались из раскрывших железные хвосты грузовых «сороконожек».
      Черные ступы ринулись к многочисленным транспортникам, желая помешать стремительной высадке врага. Но противник поставил настолько плотный огневой заслон, что российские воздушные силы благоразумно отступили.
      — Витязи! — закричал с верхушки сосны обеспокоенный ходом сражения Всеволод. — Первая конная, вперед!
      Над лесом тут же разнесся оглушительный боевой клич, в бой вступили тяжеловооруженные конные русичи.
      Доспехи у витязей были освящены дланью бога Велеса, и потому вражьи железные пчелы их не пробивали, отскакивая с злобным жужжанием.
      Артиллерию было решено пока не использовать, ибо вполне можно было попасть в своих, да и местность была не шибко удобная, особо с пушками не разойдешься.
      А вот мортира очень даже пригодилась.
      Установив длинное черное дуло почти вертикально земле, Иван Тимофеевич вместе с помощником Левшой принялись методично обстреливать тылы наступающего врага. В ход пошли ядра, начиненные порождающей навье пламя картечью. Пожар от такого разрыва можно было потушить лишь особым заклинанием, и вот уже северная часть леса занялась ярким всепожирающим огнем.
      Конные витязи, поддержанные уцелевшими избушками, с яростью врубились в пятнистые ряды врага.
      — За Муромца, за героя славного! — гремело над объятым огнем полем боя. — Не посрамим дела, начатого Ильей карачаровским!
      Как водится в подобных случаях, о прочих былинных богатырях витязи напрочь забыли, в том числе и о Степане Колупаеве, который даже в официальный реестр героев русских не входил.
      Вот она, справедливость людская и великая сила молвы народной.
      В ближнем сражении мериканцы оказались некудышными вояками. Их оглушительные пукалки были хороши токмо в дальнем бою. Холодного оружия у захватчиков при себе практически не было, ну, разве что короткие штыки. Завязалась в лесу ожесточенная сеча, и чем все это закончится, никто из воюющих пока не брался толком предсказать.
 

МАЛЫЙ ОТРЫВОК

ИЗ СТАРОДАВНЕЙ ЛЕТОПИСИ

НИКОЛАЯ ОСТРОГОВА

Время дури великой (начало)

 
      О том, как правил на Руси дровосек Хрущик, сложено немало разномастных легенд. Мне же думается, что особо рассказывать тут в общем-то нечего. Массовые казни на Руси прекратились, и на том спасибо. Хотя чудил, конечно, новый правитель в полную силу.
      Земледельцев в скотоводы переводил, а скотоводов в рыболовы. Составлял планы по заготовке зерна, а вместо зерна выращивали лен. Выпалывали морковь, сажали брюкву, выпалывали брюкву, сеяли подсолнух.
      Ох и натерпелась Русь-матушка с этим реформатором.
      Но что правда, то правда — за окияном при Хрущике русичей боялись, в особенности когда непредсказуемый правитель стал их снятым с ноги сапогом стращать: мол, будете много умничать, мы не только сапогами до вас докинем, но и шапками. А знаете, сколько на Руси нашей шапок? Нет, не знаете. За один раз всех закидаем.
      В общем, быстро отгулял свое Хрущик и ушел на покой опосля небольшого дворцового заговора, уступив престол рассейский главному вдохновителю всяческих дворцовых интриг боярину Береженному.
      Взойдя на трон, Береженный первым делом наградил себя увесистым орденом «За отвагу на пожаре». А дабы все выглядело чин чином, распорядился царские хоромы с боков поджечь. Желаю, говорит, почувствовать, что нахожусь в пылающей Трое.
      Ну и пошло-поехало.
      Орден за орденом, медаль за медалью, ох и весело же тогда в царских хоромах жилось. Несчастные бояре еле на ногах держались, награды — они же, что ни говори, металл, так и давят к земле, а снять никак нельзя, правитель осерчает.
      А еще любил Береженный всевозможные самоходные кареты, по большей части заокиянские. У нас-то на Руси отродясь таких не было. Дороги не те, да и шума от них много. Добавьте сюда отвратительную вонь, ну и прочие неудобства навроде дорогостоящего легковоспламеняющегося топлива, кое производилось в далекой Ефиопии. А рецепт сего топлива хранился в строгом секрете, похлеще знаменитого эллинского огня, хотя пахли эти пакостные смеси одинаково.
      И много же скопилось у нового правителя самоходных карет. И каких только у него не было: открытые, закрытые, двухместные, шестиместные, трехколесные, паровые и огнеходные.
      А вот за окияном нас тогда по-прежнему боялись. И в особенности опосля одного презабавнейшего происшествия…
 
      К полудню в бой вступили удалые казаки гетмана Шмальчука.
      Как-никак Киев защищали и удел свой родной краинский.
      Казаки дрались аки звери дикие. Зловеще сверкали над их головами знаменитые изогнутые сабли, то тут, то там раздавался над полем боя залихватский хохлятский свист. Несладко пришлось врагу. Стал супротивник помаленьку резервы подтягивать.
      Видя такое дело, Всеволод решил обратиться за помощью к местным лесовикам.
      Озабоченные ходом сражения, старички живо собрались в штабном земляном укрытии русичей.
      — Что скажите, уважаемые? — вопросил Всеволод, разворачивая на полу землянки волшебную берестяную карту, подаренную самим Лешим. — Вот прямо отсюда враг ведет на подмогу свежие силы!
      Лесовики задумчиво шевелили бровями, чесали носы, теребили зеленоватые бороды.
      — Можем пособить, — наконец ответили дедки, — попросим защиты у матушки-природы, хотя она и так уже от ентой войны вдоволь натерпелась.
      — Ну так не мы же ее развязали! — в сердцах воскликнул Ясно Солнышко. — Разве по своей воле мы земли родные пламенем жжем? Враг нас вынудил творить все эти бесчинства над любимой родиной. Коли бы не вторжение вероломное, разве посмели бы мы благословенные леса Руси изничтожать?
      — Да все мы понимаем, — слаженно закивали лесовички, — поможем чем сможем.
      — Токмо давайте побыстрее, — попросил Всеволод, глядя на тревожно меняющуюся волшебную карту.
      Рисунок на бересте был живым.
      Четкие линии и разные цвета обозначали движение сражающихся войск. Судя по карте, пока что к граду Киеву враги пробиться никак не могли. Но вот ежели к ним подоспеют резервы… картинка может мгновенно перемениться.
      Ясно Солнышко неотрывно глядел на карту.
      В черную массу наступающего, противника прямо у него на глазах ударили ярко-красные стрелки — это вступили в сражение русские князья Олег да Владимир вместе со своими верными дружинами.
      Покинувшие штабную землянку лесовики стали в круг и, взявшись за руки, зажмурились, вступая в беседу с незримыми силами родной земли.
      В этот самый момент за несколько верст от места сражения перед спешащими на помощь мериканскими солдатами земля внезапно вздыбилась, поднимаясь к небу черной волной. Солдаты чуток постояли в ошеломлении, глядя на ожившую землю, а потом открыли по ней беспорядочный огонь, что, впрочем, оказалось совершенно бесполезным делом. Волна все поднималась и поднималась, и вот она уже застилает все небо.
      Войска агрессора кинулись назад, но смертоносный вал настиг их, обрушившись сверху. Земля под ногами раскололась, погребая врага в глубокой черной могиле.
      Через несколько мгновений все было кончено.
      На месте целой армии посреди заснеженного леса чернело огромное пятно с рваными краями, ну точно только что зарубцевавшаяся рана…
      Не веря глазам своим, Всеволод ошарашенно взирал на карту. Минуту назад в ее западной части стремительно продвигались вперед черные вражьи стрелы, и вот их больше нет.
      Не получив обещанного подкрепления, захватчики принялись сражаться с еще большим остервенением. Прорваться к Киеву они уже не могли, но и отступать упрямо не желали.
      Ясно Солнышко, чертыхнувшись, послал в бой половцев и отряд сиверских дровосеков.
      Враги дрогнули, но тут к ним на помощь снова пришли железные гарпии.
      Бабки-ежки взвились к облакам прямо из тыловых ступодромов. Небольшие размеры и отличная маневренность давали им значительное превосходство над воздушными силами противника.
      Русичи начали теснить врага к окраине краинского удела, но тут-то и произошло то, чего больше всего опасался Всеволод.
      Хан Кончак переметнулся на сторону врага.
      Когда он с ними снюхался, при каких обстоятельствах и что те ему за вероломную измену пообещали, так и осталось тайной.
      Подлая половецкая лиса развернула свои войска, ставя их бок о бок с воспрянувшими духом захватчиками.
      Ясно Солнышко схватился за голову.
      Волшебная карта словно взбесилась. Окрашенные доселе в красный цвет стрелочки, отмечавшие на бересте перемещения половецких сил, стали быстро наливаться чернотой.
      Теперь русичи сражались сразу против двух заклятых врагов.
      В штабе появились разгоряченные битвой князья.
      — Половцы пошли на предательство! — яростно взревел Вещий Олег, пряча в ножны огромный двуручный меч. — У врага теперь двукратное превосходство.
      Левая бровь могучего витязя была рассечена, на кольчугу капала кровь.
      — Что будем делать, Всеволод? — вопросил запыхавшийся батька Лукаш. — Мы отводим свои войска, негоже посылать воинов на чистое смертоубийство.
      — Мои казаки остаются, — грозно выкрикнул Богдан Шмальчук, в руках у которого отчего-то была огромная нагайка. — Краинцы будут стоять до последнего. Я лично их на врага битые полчаса гнал, теперь назад их никакой силой не воротить.
      — Краинцы вошли в раж! — подтвердил батька Лукаш. — Чистые берсеркеры…
      Ясно Солнышко нервно покусывал губы.
      — Шмальчук, — после недолгих раздумий обратился он к гетману, — возьми второй хлыст и отгони своих казаков обратно…
      — Но?..
      — Живо!!!
      — Что ж… — пожал плечами краинский князь. — Попробую…
      И он стремительно покинул землянку.
      — Что ты надумал? — встрепенулись князья, заметив какой-то уж очень нехороший блеск в князевых глазах.
      — У меня приготовлен для нашего врага небольшой подарок, — потирая руки, ехидно рассмеялся Ясно Солнышко
      Князья молча ждали пояснений, и Всеволод торжественно объявил:
      — Идолище Поганое!
      — ЧТО?!
      — Не может быть…
      — Неужели сие правда?!..
      — Как же так, ведь это всего лишь половецкая выдумка…
      Ясно Солнышко подождал, пока князья слегка успокоятся, после чего хмуро продолжил:
      — Идолище Поганое не выдумка. Оно действительно существует. Многие годы я прятал его в подземелье у себя в уделе, и сегодня… да нет же, прямо СЕЙЧАС оно будет выпущено на волю!
      Князья испуганно переглянулись.
      — А ежели оно на нас попрет?
      — Это исключено, — отрезал Всеволод. — Я специально его на мериканцев все эти годы науськивал, ну, там портретом царя Жорджа дразнил, одежку разную заокиянскую нюхать давал, в общем, все как полагается…
      Ай да Всеволод, ай да светлая головушка.
      А тут к месту будет кое-какое пояснение. Идолище Поганое было на Руси, пожалуй, самым жутким созданием после Василиска Камнеокого. Как оно выглядело, никто толком не знал, ибо те, кто с ним встречался, бесследно исчезали. Жило, как сказывали, Идолище в степи, и половцы одно время даже поклонялись ему аки божеству, до смерти боясь невиданного чудища.
      Кто знает, может, и впрямь Идолище было ожившим половецким божком, оттого русичи и прозвали его Поганым.
      — Ну и где же оно? — почему-то шепотом спросили князья.
      — Здесь, у пещеры, — с гордостью ответил Всеволод, — в клети особой сидит.
      — А как же ты енто чудище изловил?
      — Да ясное дело как, на живого половца. Идолище только так и поймаешь. Вырыли, значит, дровосеки в степи яму, накрыли сверху соломой, ну а вниз половца живого посадили. Ведь общеизвестно, что Идолище в первую очередь на степняков вероломных нападает.
      — А еще говаривают, половцы его Шайтаном иногда зовут, — вдруг вспомнил Владимир, и русичи дружно взялись за охранные обереги.
      Клеть с чудищем и вправду находилась рядом в большой грузовой телеге.
      Рассмотреть что-либо внутри оказалось невозможно, ибо щели между толстыми прутьями были забиты покрытыми колдовскими рунами досками.
      На козлах телеги сидели два хмурых дровосека.
      — Езжайте к месту битвы! — строго наказал им Всеволод. — Оставите телегу в лесу, лошадь заберете с собой, и чтоб побыстрее…
      Дровосеки дружно кивнули, и телега, дребезжа, резво покатила в пылающей огнем лес.
      Через пару минут мимо российского военного лагеря промчались полуголые, матерящиеся сквозь зубы краинские казаки с обнаженными саблями. Было их где-то под две сотни. Следом за бегущими рысцой казаками скакал на вороном жеребце гетман Богдан Шмальчук с верной своей взвизгивающей нагайкой.
      — В тыл, сучьи дети… — словно бешеный лось, во всю глотку ревел краинский князь. — Я вам покажу, как приказы мои не выполнять!
      Вслед за краинцами вернулись отряженные в лес с клетью дровосеки. Один из лесных тружеников вел под уздцы насмерть перепуганную пегую лошадку.
      — Ну и что теперь? — с интересом спросил Вещий Олег. — Как оно из клети-то выберется?
      Всеволод лишь хитро усмехнулся и, повернувшись к горящему лесу, зычно выкрикнул:
      — ИЗЫДИ!!!
      Понятно, что клеть с чудищем из лагеря была не видна, но князья не сомневались, что в этот самый момент она чудесным образом отворилась, выпуская неведомое зло на белый свет.
      Перекрывая шум пожара, в лесу раздался жуткий, леденящий душу вой, и было в этом вое столько злобы, столько неутоленной кровожадной ненависти, что князья сразу же смекнули: так выть может лишь ужасное Идолище Поганое, почуявшее мериканцев с половцами.
      — Поглядеть бы хоть краешком глаза, как оно выглядит, — посетовал батька Лукаш, теребя короткие жесткие усы.
      — Да зачем оно тебе? — удивился Всеволод. — Все равно ни лешего не поймешь: большое такое, косматое, нечесаное и пасть на полтуши.
      — А что с ним потом делать?
      — А ничего, оно в степь опосля трапезы вернется. Ежели нужно будет, снова его изловим.
      Ужасный вой постепенно удалялся. Ясно Солнышко поспешно вынес из штабной землянки волшебную карту. Черные стрелки на ней стремительно редели.
      — Хана половецкому хану! — удовлетворенно хмыкнул Вещий Олег, и русские князья от души рассмеялись.

      Круглый выход становился все ближе.
      Через десяток шагов Муромец с Колупаевым смекнули, что идут они по очередной Ерихонской Трубе. Стало быть, в Трубу вошли и из Трубы же выходят. Замкнутый круг какой-то.
      Что и говорить, прав оказался Леший.
      — Одно из двух, — принялся вслух рассуждать Степан, — либо в Средиземье тоже есть Ерихонские Трубы, либо мы заблудились и сейчас выйдем туда, откуда, собственно, и пришли.
      — А у выхода нас наверняка будут ждать Навьи колобки! — добавил Илья и на всякий случай слегка затрясся.
      Возможно, богатырь трясся не зря, ибо колобки сейчас паслись где-то у Ерихонских Труб.
      — Ничего страшного, — усмехнулся кузнец, — ты им снова что-нибудь басом споешь, и они в миг от нас отстанут.
      Перебравшись через очередной огромный вертун, русичи осторожно выглянули наружу.
      — Лес как лес, — прошептал Муромец, подозрительно втягивая ноздрями дивный сырой воздух, напоенный незнакомыми ароматами.
      Путешественники выбрались из Трубы.
      Труба, как водится, торчала из местной слюдяной Преграды. Лес подступал к Преграде почти вплотную, так что разглядеть прочие «обиталища ветров» было невозможно, скорее всего, они терялись где-то в густых зарослях.
      Под ногами неприятно чавкало.
      Не то недавно дождь прошел, не то где-то поблизости располагалось болото.
      Пожав плечами, Колупаев полез в лесную чащу, нехотя пропускавшую незваных гостей сквозь переплетения зеленых веток.
      Муромец яростно пыхтел и отдувался за спиной кузнеца, гремя многочисленной поклажей.
      Наконец труднопроходимые заросли окончились, и путешественники выбрались на поляну, в конце которой стояла высокая белоснежная башня.
      — Никак жилище! — почесал бороду Колупаев. — Похоже на обитель какого-нибудь отшельника-колдуна. Как считаешь, Илья?
      — Я считаю, что лучше нам будет к ентой башне не подходить, — ворчливо отозвался Муромец, — а то, понимашь, мал чего…
      — Но ведь нужно же у кого-нибудь спросить, где искать Гендальфа Серого!
      Илья ничего на это не ответил и лишь еще больше набычился.
      Махнув рукой на вечно ноющего спутника, Степан, особо не скрываясь, двинулся ко входу в высокую башню.
      Выбеленные ровные ступени вели прямо к приоткрытым узорчатым дверям высотою в два человеческих роста.
      Кузнец поднялся по ступенькам, нетерпеливо подождал пугливо озирающегося по сторонам Муромца. Пока богатырь недоверчиво проверял ногой на прочность каждую ступеньку, Колупаев решительно постучал.
      Добравшийся до середины лестницы, Илья настороженно замер.
      Но на стук никто не вышел. Не желая отступать, Степан толкнул тяжелую дверь и зычно крикнул:
      — Есть здесь кто?!
      Тишина.
      — Видишь, хозяев дома нету, — проговорил нервничающий Муромец, — пошли скорее отсюдова.
      — Ну уж нет, — упрямо мотнул головой кузнец и, не обращая внимания на страдальческую мину Ильи, вошел внутрь.
      Сразу стало ясно, что это и в самом деле обитель какого-то практикующего черную магию колдуна: стены были увешаны полками со всяческой волшебной снедью, углы — связками омелы.
      Зашедший следом за другом Муромец в ужасе таращился на пыльные колбы с засохшими пауками, на утопленные в меде мышиные головы и прочие непонятные, но не менее отвратительные вещи.
      Обнаружив винтовую лестницу, Колупаев страшно обрадовался:
      — Сейчас мы поднимемся наверх и оттуда осмотрим здешние земли!
      Илья был определенно против, но возникать, по обыкновению, не стал, решив смириться.
      Лестница оказалась непомерно длинной.
      Башня и вправду должна была здорово возвышаться над лесом.
      На самой верхушке располагался огромный круглый зал с красивым мозаичным полом. Стены зала были изукрашены всевозможными фресками, изображавшими каких-то непонятных сражающихся друг с другом уродов.
      Четыре овальных окна по сторонам света были распахнуты настежь.
      Единственным стоящим внимания предметом в необычном зале был установленный в центре изящный резной столик, накрытый плотным куском ткани. Под тканью угадывалось что-то круглое.
      Сделав большие глаза, Илья не преминул высказать жуткое предположение:
      — Наверняка это чья-то отрубленная голова. Не подходи к столику, Степан, а то беды не оберешься.
      Кузнец слушал приятеля вполуха.
      Обойдя изящный столик кругом, он мгновение постоял, набираясь решимости, затем резким движением сдернул прикрывавшую нечто круглое ткань.
      На столе лежал большой магический шар.
      — Опаньки! — изумился Муромец.
      Магический шар тем временем потемнел, в его хрустальном нутре загорелось жутковатое оранжевое пламя — и через секунду на застывших в изумлении богатырей уставилось немигающее змеиное око.
      — Привет, — несколько неуверенно произнес Степан и помахал пялящемуся глазу рукой.
      Змеиное око налилось огненной краснотой.
      — А мы тут мимо шли, решили вот заглянуть, — продолжал Колупаев, — что-то ты мутный какой-то…
      Подойдя ближе, кузнец смачно плюнул на магический шар и, вытащив из-за пазухи маленькую тряпицу, потянулся, чтобы его слегка протереть. Как только рука коснулась гладкой холодной поверхности, произошло непредвиденное — невидимая сила отбросила Степана прочь, ударив разрядом молнии.
      Потирая обожженную руку, Колупаев с недоумением поглядел на Муромца.
      — Кусается, зараза!
      — Ах ты! — басовито взревел Илья, выхватывая из-за спины булатное копье. — Моих друзей обижать никому не позволено…
      Горящее в пламени око с яростью уставилось на дерзкого богатыря.
      Ох и зря же оно так на него посмотрело, ох и зря!
      — А вот получи, собачье отродье! — гневно выкрикнул Муромец и ударил копьем точно в узкий вертикальный зрачок.
      Магический шар оглушительно взорвался дождем сияющих осколков.
      — Илья, побереги лицо! — только и успел крикнуть, шарахаясь в сторону, Колупаев.
      Но Муромца было уже не остановить — охваченный неуемным богатырским азартом, он метался аки молния, сея вокруг разор и покрушения.
      Уничтожив магическую хренотень, Илья выхватил верный меч и в щепки изрубил такой симпатичный резной столик, после чего принялся крушить украшавшие стены фрески.
      — А ну-ка прекрати! — проревел возмущенный кощунственным поведением приятеля Колупаев. — Немедленно!
      Как ни странно, богатырь послушался, покорно опустив меч и потупив глаза.
      — Спускайся вниз, убоище, — строго распорядился Степан, осматривая учиненные Муромцем безобразия.
      Магический шар восстановлению не подлежал, впрочем, как и изящный столик.
      Сокрушенно покачав головой, кузнец направился к винтовой лестнице. Под ногами громко хрустели стеклянные осколки.
      Позабыв о своем намерении хорошенько осмотреться с высоты белоснежной башни, русичи поспешно выскочили из жилища неведомого колдуна и благоразумно вернулись в лесную чащу.
      Спрятавшись за деревьями, Колупаев принялся наблюдать.
      Через полчаса около башни появился высокий белобородый старец в красивой развевающейся одежде и с огромным посохом, видать, магическим. Старец спокойно подошел к подножию башни и с великим достоинством поднялся по ступенькам.
      Поначалу ничего интересного не происходило. Затем раздался пронзительный яростный вопль.
      — Не-э-э-э-т… — донеслось из недр белой башни, — только не это, мой магический шар…
      Небо над поляной стремительно потемнело.
      — Бежим, убоище! — Кузнец схватил за шиворот сидевшего под деревом Илью. — Скорее, дурья башка, пока он нас не почуял.
      — Хоббиты… — гневно неслось из башни, — сво-лочи-и-и-и…
      — Это он о нас? — на бегу пропыхтел Муромец, перепрыгивая через большую гнилую корягу.
      — Беги, орясина! — прошипел Степан, страстно желая лишь одного — чтобы неизвестный чернокнижник раньше времени их не заметил.
      Прямо с неба в подножие высокой башни ударила мощная синяя молния, но вовсю удиравшие русичи этого, к счастью, уже не видели.
 
      — Не буду врать, Ваше Величество, дела у нас идут не очень, — произнес в маленькое переговорное устройство главнокомандующий мериканской армией, — По всей видимости, великий Рональд МакДональд временно отвернулся от нас.
      — Не мели ерунды, Сэм, — отозвался из устройства раздраженный голос царя Жорджа. — Четко и кратко опиши обстановку. Что там у вас стряслось?
      — Русь отразила нашу вторую атаку, — хрипло ответил главнокомандующий, — но на этот раз нам все-таки удалось их здорово потрепать. Их армия ослаблена. Но прорваться к Киеву нам пока не удается.
      — Каким же образом вы проиграли, Сэм? Неужели отсталые варвары изобрели некое доселе неизвестное нам оружие?
      — Можно сказать и так. Мне трудно это объяснить, но они каким-то образом управляют силами природы.
      — Что ты имеешь в виду? — раздраженно спросил царь.
      — Ну… — несколько замялся главнокомандующий, — они заставляют разверзаться землю, постоянно меняют расположение наезженных дорог, путают ландшафт…
      — И это все?!
      — Нет, не все! — Мериканец вытер платком взмокший от напряжения лоб. — Они натравили на нас какого-то первобытного монстра.
      — Первобытного монстра? — ошарашенно переспросил Жордж. — Это еще что такое?
      — Мы точно не знаем. Полагаю, это был местный Годзилла.
      — Полагаешь? Значит, лично ты его не видел?
      — Нет. Я видел лишь опустошения, учиненные чудовищем, и его следы. Собственно, из-за внезапного нападения этого существа мы и проиграли сражение.
      — А что наш новый союзник, этот… как его… половецкий хан? — недовольно поинтересовался царь. — Мы, кажется, пообещали ему политическое убежище и даже согласились вывезти весь его гарем.
      — Все верно, — подтвердил главнокомандующий, — но помощь хана немногого стоила. Годзилла в первую очередь набросился на его конную армию, истребив ее подчистую.
      — А сам хан?
      — Сбежал. Вернее, пропал еще в начале битвы с чудищем.
      — Значит, вы все-таки сразились с Годзиллой?
      — Во всяком случае, попытались это сделать, но чудовище оказалось сильнее. Очевидцев не осталось, так что я даже не знаю, как там на самом деле все происходило. Монстр напал на нас, ну а затем бесследно исчез.
      — Плохо. — Царь Жордж на другом конце переговорного устройства мрачно над чем-то задумался. — Знаешь что, Сэм, переходи-ка ты к нашему запасному плану.
      — Вы имеете в виду переговоры? — на всякий случай уточнил главнокомандующий.
      — Именно, Сэм. Попробуем разыграть эту карту. В конце концов, что мы теряем в случае неудачи? А выигрываем время. Пока суд да дело, я пришлю тебе резервные войска. Они будут у границ Руси уже через сутки. Уж с ними-то, я уверен, ты сломишь сопротивление в двадцать четыре часа. Вопросы есть?
      — Все ясно. Я понял вашу мысль, — обрадованно заверил царя главнокомандующий. — Можете ни о чем больше не беспокоиться, мы прямо сейчас переходим к запасному плану…
      Пресловутый запасной план был прост, как дважды два пять.
      Согласно ему предполагалось вступить с Русью во временные мирные переговоры и любыми способами заманить к себе главного российского стратега князя Всеволода. Без него Русь долго не продержится, во всяком случае, главный хребет противника будет благополучно сломан.
      Всеволода следовало быстренько захватить и сразу же переправить за окиян, и пусть только откажется сотрудничать — отправится прямехонько на тот свет.
      В общем, над светлой головушкой князя Всеволода зависла нешуточная угроза.
 
      После с большим трудом выигранной битвы штаб российской армии был перенесен в великий град Киев.
      В Киеве слегка потрепанных русичей встречали всем миром как великих освободителей. Усталые воины неспешно входили в город. Кое-кому требовался отдых, а кто-то пришел залечивать боевые ранения. Все прекрасно понимали, что война далеко не окончена. Многие догадывались, что следующее сражение с врагом они наверняка проиграют. Вечно сдерживать превосходящего по силе и численности противника Русь не могла.
      Великие князья расположились в каменном кремле — резиденции гетмана Шмальчука, который по совместительству являлся не только главным ватажеком казаков, но и князем удела краинского.
      Князья неспешно обедали, когда к ним в трапезную вбежал адъютант Буй-тур Всеволода дровосек Парамон.
      Ясно Солнышко чуть не подавился от такой наглости.
      — Срочное дело, князюшка! — прямо с порога заголосил Парамон, спеша к красному концу длинного стола, где на почетном месте восседал сам Всеволод.
      — Трясця твоей матери! — громко выругался хлебавший знаменитый краинский борщ Шмальчук. — Неужели твое дело не могло подождать до конца обеда?
      — Нет, не могло, — несколько сварливо отозвался Парамон и, повернувшись к Всеволоду, браво отрапортовал: — Мериканцы гонца своего прислали, желают в срочные переговоры вступить.
      Князья со звоном отложили серебряные ложки.
      — Позвать их гонца сюда, князюшка?
      — Ты что, Парамон, совсем сдурел?! — возмутился Всеволод. — Много чести им будет, ежели мы лично с их посланником беседовать станем. Пущай на словах передает, что ему надобно, и убирается ко всем хвостам собачьим.
      Парамон быстро кивнул и поспешно выскочил из трапезной.
      Князья невозмутимо вернулись к борщу.
      — Славное варево! — похвалил первое Вещий Олег. — Токмо я не пойму, что это тут плавает, на отрезанные половецкие уши похоже.
      — Это галушки! — оскорбленно ответил Шмальчук. — Не хочешь — оставь, я доем.
      — Ага, — улыбнулся Олег, — размечтался, одноглазый!
      Прочие князья, наблюдавшие за дружеской перебранкой, весело рассмеялись.
      Воротился Парамон и прямо с порога доложил:
      — Вражеский гонец передал, что их главнокомандующий предлагает тебе, Ясно Солнышко, вступить в мирные переговоры. Для ради этого ты должен не ранее полудня прибыть в расположенные у границы краинского удела мериканские военные части, где в особом шатре и пройдет такая важная для обеих сторон беседа.
      — Ловушка! — гневно загомонили князья, деловито принимаясь за второе: картошку с котлетами по-киевски.
      — М-да, — только и произнес Всеволод, нервно барабаня пальцами по столешнице. — А ведь стервецы поставили нас в очень сложное положение.
      — То есть как это? — удивился батька Лукаш.
      — Вы, конечно, правы, подвох очевиден, — продолжал Ясно Солнышко, — но ведь ежели я откажусь от мирных переговоров, мериканцы, чего доброго, могут новое наступление начать, а это нам сейчас уж никак не с руки. Армия еще не оправилась после недавней битвы. Стало быть, нужно потянуть время.
      — Дело говоришь, княже! — кивнул Владимир. — Да только ведь все знают, что нет народа подлее мериканцев… ну, разве что половцы. Они наверняка попытаются взять тебя в плен или, того хуже, убить.
      — Ну и что же прикажете мне делать? — недовольно поинтересовался Всеволод.
      — Следует согласиться на переговоры! — зычно донеслось от дверей.
      Князья недоуменно обернулись.
      В дверях стоял Кукольный Мастер собственной персоной. Длинноволосый старик приветливо улыбался.
      — Садись за стол, друже, — указал на свободное место гостеприимный Шмальчук. — Отведай, что Велес послал…
      Кукольный Мастер благодарно кивнул, усаживаясь за стол, но от обеда деликатно отказался.
      — Так вы думаете, я должен пойти на переговоры? — несколько неуверенно спросил Всеволод.
      — Именно. — Старик снова улыбнулся. — Сегодня ровно в полдень князь Всеволод Ясно Солнышко прибудет на белоснежном коне в расположение вражеских войск. Причем прибудет один, без верной охраны, чем продемонстрирует свое бесстрашие и презрение к противнику.
      Князья недоуменно глядели на гостя.
      — Да они же его наверняка убьют! — возмутился Осмомысл Ижорский, волнуясь за родного брата. — Как можем мы посылать Всеволода на гибель верную?!
      — Мы пошлем его, — продолжал настаивать на своем Кукольный Мастер, — только не совсем Всеволода…
      — Енто как? — изумился Вещий Олег. — Темнишь, уважаемый.
      Старик хлопнул в ладоши, и в трапезную вошел… нет, этого просто не могло быть! В кремль к князьям пожаловал…
      — Леший меня за ногу! — воскликнул Всеволод, хватаясь за родовой оберег на шее.
      — Ты здесь и ты там, — хрипло проговорил батька Лукаш, переводя взгляд с одного князя на другого. — Кто же из вас настоящий?
      — Я настоящий! — голосом Всеволода ответил от дверей волшебный двойник.
      — У него даже голос тот же! — охнул Осмомысл.
      — Господа, — Кукольный Мастер расхохотался, — видели бы вы сейчас ваши лица… Перед вами мое новое изобретение — механический двойник князя Всеволода! Прошу любить и жаловать.
      Настоящий Всеволод медленно встал из-за стола, вытер салфеткой губы и осторожно приблизился к своей невозмутимо застывшей у дверей копии.
      Прочие князья также повскакивали со своих мест и обступили удивительных близнецов.
      — Как две капли воды! — прошептал Шмальчук, во все глаза рассматривая похожих друг на друга как две капли воды князюшек.
      Даже одежда, и та у них была одинакова вплоть до мельчайших деталей. Вот так колдовство!
      — Я создал репликанта как раз для подобного случая, — сообщил сидящий за столом Кукольный Мастер. — Если уж вы не смогли заметить разницы, то враги и подавно не поймут, в чем тут подвох.
      Всеволод подергал своего двойника за бороду, потрепал за ухо.
      — Убери грабли! — возмутился механизм. — Я тебе что, чурбан деревянный?
      — Ух ты, — улыбнулся батька Лукаш, — эта штука ко всему еще и разговаривает.
      — Я создал двойника с небольшим сюрпризом, — добавил довольный произведенным эффектом Кукольный Мастер, — но узнаете вы о нем чуть позже.
      — Мериканцы, — презрительно произнес механизм, — сучий потрох…
      — Ну-ну, — пригрозил своей копии Всеволод, — ты это… там, на переговорах, язык-то свой попридержи, а то устроишь нам новое наступление на Киев.
      — Хорошо, — легко согласился двойник, — как пожелаешь, приятель.
      — Создавая вашу копию, я слегка увлекся, — стал виновато оправдываться Кукольный Мастер, — такой уж я зловредный старик. Моя ошибка в том, что я наделил двойника слишком мощным интеллектом. Ведь мне хотелось, чтобы он хоть как-то был подобен оригиналу. Именно поэтому он иногда говорит то, что не всегда уместно.
      Ясно Солнышко задумчиво прохаживался вокруг своей копии.
      — А что ты думаешь о нашей внешней политике и о предстоящих переговорах с врагом в частности?
      — Внешняя политика Руси всегда была миролюбивой, — безмятежно улыбаясь, ответил механизм, — ну а на переговорах главное потянуть время, да подольше.
      — Годится! — весьма довольный проверкой, кивнул Ясно Солнышко.
 
      Мериканцы здорово удивились, когда из заснеженного леса, молодецки подбоченясь, выехал на прекрасном коне князь Всеволод. В гордом одиночестве.
      Одно из двух: либо князь был до безрассудства смел, либо окончательно и бесповоротно безумен. Как первое, так и второе было весьма сомнительно.
      Все это главнокомандующему сильно не нравилось.
      Получалось, что князь добровольно отдавал себя в руки врага, полагаясь на неписаные правила ведения мирных переговоров.
      Что-то здесь явно было не так.
      Но вот ЧТО не так?
      Тут заокиянский мозг главнокомандующего пасовал. Но ничего не попишешь, надо было начинать переговоры, хоть бы и липовые. Блюсти правила необходимо при любых обстоятельствах. В конце концов, интересно услышать, на что согласится и что предложит знаменитый русский князь.
      Всеволод ловко спрыгнул с бьющего копытом мерзлую землю белоснежного жеребца и не спеша направился к ожидавшим его у опушки леса воинам. Оранжевая палатка для переговоров располагалась тут же, рядом с симпатичными, припорошенными снегом елочками, в которых прятались лучшие снайперы — это на тот случай, если русский князь вздумает учудить что-нибудь не то.
      Кто его знает, вдруг он прискакал один лишь затем, чтобы во время переговоров убить вражеского главнокомандующего?
      Этот вариант тоже не следовало сбрасывать со счетов. Русичи, они такие. Отчаянный народ, непостижимый.
      — Итак, — Всеволод сдержанно кивнул, — я пришел, как вы желали.
      Адъютант поспешно перевел.
      Главнокомандующий небрежно указал на висевший у князя на поясе меч.
      Ясно Солнышко не стал спорить, молча снял все имевшееся оружие: изящный меч, два кинжала и маленький однозарядный самострел.
      Обезоруженного, но странно улыбающегося русича провели в небольшую палатку без одной стенки. По всей видимости, стенку убрали для того, чтобы обе договаривающиеся стороны могли вовсю любоваться чудесными, радующими глаз елочками, растущими неподалеку.
      Всеволод спокойно уселся на небольшой раскладной стул.
      Напротив него на таких же смешных стульчиках устроились главнокомандующий, его адъютант-переводчик и два основных мериканских стратега, генералы Бивис и Баттхэд.
      — Ну-с, господа агрессоры, приступим, — несколько игриво начал Ясно Солнышко.
      Главнокомандующий прокашлялся.
      — Мы сегодня собрались здесь, чтобы предложить вам, как полномочному представителю всея Руси, безоговорочно капитулировать, тогда, возможно, мы не станем разрушать ваши великие города.
      Адъютант быстро и четко перевел.
      — Чего? — Всеволод округлил глаза. — По-моему, вы сейчас не в том положении, чтобы диктовать нам свои условия.
      Выслушав перевод, главнокомандующий зловеще усмехнулся.
      — С большой радостью спешу вам сообщить, что не позднее завтрашнего дня к нам прибудет мощное подкрепление и тогда ваша жалкая армия будет сметена одним сокрушительным ударом.
      Генералы Бивис и Баттхэд согласно закивали.
      — А вы весьма самонадеянны, мой друг, — хладнокровно ответил князь. — Лично я считаю, что ваши угрозы — чистой воды блеф, потому что… потому что, потому что-о-о-о…
      Всеволод внезапно замолчал.
      Мериканцы в замешательстве переглянулись.
      — Что это с ним? — спросил главнокомандующий изумленного переводчика.
      Адъютант растерянно развел руками.
      — Потому что, — снова начал Всеволод, — в огороде бузина, а в Киеве Шмальчук, да и утро вечера мудренее…
      — Что он только что сказал? — нетерпеливо встрепенулся главнокомандующий.
      — Ну… это… такая идиома, — замялся покрасневший адъютант, — что-то вроде «еще не вечер».
      — Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — продолжал нести околесицу русский князь.
      Переводчику стало совсем плохо.
      — Мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, — хрипло вещал Всеволод с весьма угрожающими интонациями, — внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку…
      — Что он сказал? Переведи! — Главнокомандующий схватил несчастного адъютанта за шиворот.
      — Ну… он говорит иносказательно, — попытался оправдаться окончательно запутавшийся парень. — Видимо, имеется в виду некая разновидность русской вендетты, кровной мести за каждого погибшего родственника…
      — Ох-хо-хо-хо… — внезапно оглушительно рассмеялся князь, схватившись за живот, — ой, не могу, как щекотно…
      Сидевшие среди елок снайперы озадаченно поскребли бритые макушки.
      — Что с вами? — с беспокойством спросил переводчик. — Вы нездоровы?
      Перестав смеяться, Всеволод испуганно уставился на врага.
      — Я сейчас рожу, — истерически прокричал князь, — ежа…
      Мериканцы в ужасе глядели на только что спятившего русича.
      Всеволод тем временем конвульсионно дернулся и, разодрав на себе одежду, обнажил круглый белый живот.
      Живот заметно пульсировал.
      Зачарованные сумасбродным действом мериканцы непроизвольно подались вперед, даже снайперы в засаде на несколько секунд перестали жевать жвачку, что случилось с ними, пожалуй, впервые.
      Живот русского князя без видимой причины взбух, после чего с тихим жужжанием раскрылся.
      Из большой квадратной дыры к ногам оторопевших вояк выпал черный блестящий шарик, утыканный длинными тонкими штырями.
      Первым среагировал адъютант, и это спасло парню жизнь.
      — БОМБА! — заорал он, стрелой выскакивая из палатки и падая в глубокий снег.
      Затем раздался взрыв.

      Осторожно ощупывая перевязанную голову и прихрамывая на правую ногу, главнокомандующий мериканской армией спешно подошел к установленному на особом треножнике раскладному переговорному устройству.
      Красный огонек в центре устройства настойчиво мигал.
      Это означало, что царь Жордж на связи.
      Казалось, нетерпение главы государства каким-то совершенно непостижимым образом передавалось хитрому устройству.
      Главнокомандующий вздохнул и, ощупав еще раз свою несчастную голову, подумал, что разговор ему предстоит весьма непростой. Мученически воздев очи к небу и мысленно помянув Рональда МакДональда, он с обреченным видом висельника взял маленькую разговорную коробочку.
      — Вы что, все там заснули? — гневно рявкнуло прямо в ухо.
      Царь Жордж был явно не в духе. «Значит, уже доложили!» — грустно подумал главнокомандующий.
      — Сэм, тысяча чертей, что там у вас снова произошло? Ведь не бывает так, чтобы все постоянно шло наперекосяк.
      — Бывает.
      — Мне тут сообщили, что наш запасной план с треском провалился. Это правда?
      — Правда. — Слова давались с большим трудом, несмотря на обезболивающее, пострадавшая голова по-прежнему гудела. — Мы недооценили научно-технический потенциал противника. Похоже, он значительно превосходит наш.
      — Что за чушь! — свирепо выкрикнул Жордж. — Что ты там несешь, головой, что ли, ударился? Какой еще технический потенциал? Да они же с холодным оружием против огнестрельного воюют! А эти их ходячие танки… то есть избы на куриных ногах. Смех, да и только.
      — Но… — хотел оправдаться главнокомандующий.
      — Да понимаю я все, понимаю — они пользуются некими пока непонятными нам силами. Они называют эти силы магией, и ее природа будет в свое время нами тщательно изучена. Но о каком техническом потенциале ты мне тут талдычишь? Откуда эти варвары вообще знают, что такое техника?
      — Выходит, знают, ибо использовали многофункционального андроида с искусственным интеллектом, — невозмутимо парировал главнокомандующий.
      Царь Жордж ошарашенно запнулся.
      — Сэм, ты сам-то хоть понимаешь, ЧТО несешь? Лучшие умы бьются над созданием подобного механизма уже на протяжении десятка лет. А эти дикари собрали его за какие-то сутки, ты это хочешь мне сказать?
      — Можете мне не верить, но вот факты. — Главнокомандующий перевел дух. — На мирные переговоры вместо князя Всеволода прибыл его механический двойник. Понятно, что заподозрить подмены мы при всем своем желании никак не могли. Князь выглядел поначалу вполне естественно, ничем не отличаясь от живого человека. Механизм оказался начинен мощной взрывчаткой неизвестного нам происхождения. Во время переговоров бомба активизировалась. В результате взрыва погибли наши лучшие бригадные генералы.
      — Бивис с Баттхэдом? — шепотом спросил царь Жордж.
      — Они самые, — сухо подтвердил главнокомандующий. — Мы лишились наших основных стратегов.
      — Да это же просто КАТАСТРОФА!!! — дико заорал царь.
      Главнокомандующий же мимоходом подумал, что стукачи, работающие на военное министерство «Пентдрагон», настучали Жорджу весьма осторожно, благоразумно умолчав о гибели двух генералов.
      Справившись с потрясением, царь наконец обрел дар более-менее связной речи.
      — Как я понял, Сэм, тебе повезло больше, чем им?
      — Ну да, по-моему, это достаточно очевидно. Я был сильно контужен, но все, к счастью, обошлось.
      — А какова контузия? — участливо поинтересовался Жордж.
      — У меня полностью обгорели волосы, — нехотя признался главнокомандующий, — врачи говорят, что теперь на всю жизнь я так и останусь лысым.
      — Я сегодня же награжу тебя медалью «За безрассудную доблесть в бою», — щедро пообещал царь. — А о волосах я бы на твоем месте особо не беспокоился. Вернешься домой и закажешь парик. Я вот с пяти лет лысый и ничего. Всю жизнь парик ношу и никто ничего не знает. Ну, кроме жены, разумеется…
      Это оказалось для главнокомандующего большим откровением.
      — Гм… каковы будут дальнейшие ваши указания?
      Дальнейшие указания? — несколько испуганно переспросил Жордж. — М… м… м… мне нужно посоветоваться… с папочкой. Ты же знаешь, Сэм, нет мудрей политика, чем мой старый перечник.
      Не отключая переговорного устройства, главнокомандующий принялся стойко ждать, пока царь Жордж как угорелый носился по Белому Терему.
      Отец Жорджа тоже раньше был царем. Но затем его заменили на более нового. Далеко ходить не пришлось, пошарили у царской яблони и нашли там молодого сыночка, к несчастью, унаследовавшего от отца все, кроме разума.
      Нового царя, помимо жены и любимого пса по кличке Тони, ничто на свете не интересовало. Правил за него не кто иной, как его престарелый батюшка, разъезжающий в последнее время в удобной инвалидной коляске. Жордж послушно исполнял все указания папаши, в свободное от праведных трудов время сочиняя сумасбродные стихи вроде: «Гляжу я на небо, вот поселиться где бы».
      Впрочем, мериканцы своим царем были несказанно довольны, уж больно он напоминал их самих, рядовых добропорядочных граждан.
      Ждать умчавшегося советоваться царя пришлось довольно долго.
      Наконец немного запыхавшийся Жордж соизволил вернуться:
      — Сэм, ты еще там?
      — Да-да, я вас внимательно слушаю!
      — Старый зануда заснул, так что я не успел с ним посоветоваться.
      — Но что же мне все-таки предпринимать?
      — Ничего не предпринимай! Жди подкрепления, лечи голову. — Царь немного призадумался. — Правда, могут возникнуть непредвиденные задержки. Морозы у вас там лютые, снегопады, ну и прочее…
      — Но ведь мы даем врагу значительную передышку.
      — Нам тоже нужно время, чтобы подтянуть войска. Сомневаюсь, что они рискнут контратаковать, их силы на исходе.
      — Хорошо бы, — недовольно буркнул главнокомандующий, морщась от головной боли.
      — Далеко от устройства связи не отходи, — напоследок прокаркал Жордж. — Как только предок проснется, я снова тебя вызову.
      — О'кей! — согласился главнокомандующий, и красный глазок на треножнике наконец потух.
 
      О том, какой урон нанес врагу начиненный взрывчаткой двойник князя Всеволода, русичи могли лишь догадываться.
      Князья очень рассчитывали, что хитрый обман не пропал зря. Сам же Кукольный Мастер по большей части отшучивался, отвечая, что, мол, он, старый дурень, забыл установить в двойнике некий «живой глаз», с помощью которого можно было бы видеть, что происходит.
      Так или иначе, но, сделав русичам царский подарок, Кукольный Мастер ускакал обратно в свой замок, где уже собиралась новая армия железных Кощеев.
      Князья же по-прежнему сидели в резиденции Шмальчука, где держали совет, что дальше делать.
      Помимо самих князей, на военный совет были допущены бывший смутьян Павел Расстебаев и оружейный затейник, отец Ильи Муромца, Иван Тимофеевич.
      Глаза у Ивана Тимофеевича странно блестели, не иначе как придумал затейник новое удивительное оружие. Однако пока что отец Муромца загадочно отмалчивался.
      Пашка Расстебаев никакой важной роли не играл и присутствовал на совете как посторонний наблюдатель, который время от времени что-нибудь да горланил дурным голосом, тем разряжая нервную обстановку. Но князья прекрасно помнили, ЧЕМ обязаны Павлу, вовремя предупредившему их о вражеском вторжении. Да и вообще, несмотря на свой неугомонный норов, Пашка был отличным парнем, что называется, своим в доску.
      — Итак, — Всеволод обвел присутствующих хмурым озабоченным взглядом, — последняя воздушная разведка, проведенная над позициями врага, не выявила никаких приготовлений к скорому наступлению. Стало быть, сорванные нами мирные переговоры никаких серьезных последствий за собой не имеют. Враги заняли сугубо выжидательную позицию. Напрашивается вопрос, почему. Чего ждут ироды, на что рассчитывают?
      — Понятное дело на что, — усмехнулся Вещий Олег. — Ждут, пока мы испужаемся и сдаваться начнем.
      — Я слышал о таких вещах, — мрачно заметил батька Лукаш, — енто называется «мозговая атака». Пытка неизвестностью!
      — Да нет же, братья, — вскричал со своего места Пашка Расстебаев, — вы не замечаете очевидного…
      — Поясни! — потребовал Всеволод.
      — Враги не начинают нового наступления, потому что ожидают подкрепления, — растолковал довольный собой Расстебаев.
      Князья поглядели на него с интересом.
      — Ишь ты, какой умник выискался, — улыбнулся князь Владимир, — мы-то, дурни, сидим тут кумекаем, а Пашка бац… и нате вам, сразу же докопался до истины, так сказать, попал в самое яблочко.
      — А ты голова, Расстебаев, — похвалил Павла Шмальчук, — даром что мятежная…
      — Итак, высказано ценное предположение, — объявил Ясно Солнышко, наливая себе из стоящего на столе кувшина душистого кваску. — Полагаю, что недалеко сие предположение от истины. Скорее всего, дела так и обстоят. Супостаты ожидают подмогу и потому ни в какие бои пока не ввязываются. Чем же все это для нас обернется?
      — Ясно чем, — пробасил Вещий Олег, — сметут нас враги, аки ураган соломинку. Мы и так из последних сил едва держались. Куда уж нам с ними тягаться. Витязи многие устали, кое-кто серьезно ранен. Дровосеки ненадежны, моральный дух с каждым днем падает, о дисциплине в отдельных отрядах я вообще не говорю. Воздушные силы на исходе.
      — Сколько мы ступ за время боев потеряли, Иван Тимофеевич?
      Около семи десятков! — тут же ответил оружейный затейник. — Но зато в секретных верфях строятся новые воздушные корабли.
      — И сколько?
      — Девять штук.
      — А как обстоит дело с Горынычами?
      Тут отец Муромца слегка приуныл.
      — С Горынычами плохо, — нехотя признался он. — Из новых в наличии имеется один двухголовый и молодой трехголовый, но он слишком мал еще, не потянет ладью, надорвется. Правда, Кукольный Мастер обещал мне механических змеев предоставить, но что-то не спешит пока.
      — С этим понятно! — кивнул Всеволод. — А как у нас с силами поддержки пехоты?
      — Избушки понесли боевых потерь меньше всего, — ответствовал оружейный затейник, заправлявший всеми механизированными частями Руси, — отремонтированы старые, построены новые. Мы тута с Левшой уже готовим самостоятельные версии.
      — Самостоятельные версии? — заинтересованно переспросили князья. — Поясни, затейник.
      Иван Тимофеевич скромно улыбнулся.
      — Енто новое мое изобретение. Избушки-самоубийцы. Вместо двух членов екипажа внутри располагаются магические бомбы большого заряда. Также мною увеличена внешняя броня, состоящая из тройного слоя заговоренной древесины. Для пущего наращивания скорости я добавил новой избушке особую третью ногу.
      — Ух ты! — усмехнулся в бороду батька Лукаш, пытаясь вообразить этакую начиненную взрывчаткой каракатицу.
      — Окон и дверей нет, — продолжал пояснять оружейный затейник. — Я бы рисунок показал, но из соображений секретности его с собой не ношу. Ну что еще… Ах да, на крыше две трубы вместо одной, от двух паровых двигателей.
      — Это все славно, отец, как видно, с великой смекалкой подошел ты к делу, — похвалил изобретателя Шмальчук. — Одного я не пойму, кто же будет управлять новой избушкой?
      Отец Муромца, как оказалось, и это уже продумал.
      — Управлять новой избушкой будет помещенный внутрь невидимый барабашка. Ему-то все равно, барабашка смерти не боится, он и так неживой. Мы с Левшой уже набрали группу патриотов-добровольцев. Ну а что касается непосредственно действия, то тут все просто. Избушка-самоубийца стремительно прорывается в стан врага, опосля чего происходит ее самопроизвольное уничтожение, иными словами, взрыв.
      — И сколько их уже вами сделано? — решил уточнить заинтересовавшийся изобретением Всеволод.
      — Пока только тридцать штук.
      — Тридцать штук, — задумчиво повторил Ясно Солнышко, — маловато, отец, маловато…
      — И все-таки, други, — проговорил со своего места батька Лукаш, — я бы проверил этих мерзавцев на вшивость.
      — О чем это ты, княже?
      — Диверсию бы какую устроить, — мечтательно пояснил седорусский князь, — дабы врагу неповадно было.
      — А вот это мы мигом, — оживился Всеволод. — Есть у меня один план… я когда-то таким вот образом с сиверскими дровосеками поступил. Вот умора была.
      — Рассказывай! — живо потребовали князья.
      — Сражаясь с заокиянским врагом, нам следует исходить из старой рассейской поговорки, — несколько издалека начал Ясно Солнышко, — а именно: что русичу хорошо, то мериканцу смерть. И вот я вас спрашиваю, что нам, братья, хорошо?
      Князья призадумались.
      — Ну крепкая банька — это хорошо, — проговорил Вещий Олег, — в особенности зимой…
      — Краинский борщ, вот славная штука! — воскликнул Шмальчук. — Отравим аспидов трехнедельным борщом…
      — Не то, но уже теплее, — усмехнулся Всеволод. — Подумайте, други, что нас в тяжкие моменты жизни всегда спасает. Ну, когда прямо в петлю от тоски лезть хочется?
      — Медовуха!!! — одновременно выдохнули князья.
      — Вот! — Ясно Солнышко потряс в воздухе указательным пальцем. — Заокиянские завистники твердят, что медовуха аль первач лыковый есть не что иное, как хваленая национальная славянская идея. Чушь собачья. Наша национальная идея — это земля родная, сосновые боры, березки, подорожник, сруб славный свежеуложенный. Рассейскому человеку ведь раздолье надобно, чистое поле да быстрая речушка, вот она наша идея, неотделима она от любви к краю родному.
      — Верно, — закивали прочие князья, — правильно сказал…
      — Так вот к чему же я все-таки клоню, — продолжал Всеволод, — а клоню я к тому, что надобно нам попробовать врага вторгшегося опоить.
      — Да как же ты их опоишь? — изумился князь Владимир. — Да они сразу палить начнут, как только тебя с кувшином медка славного заметят.
      — А никто и не предлагает открыто им спиртное давать, — возразил Ясно Солнышко, — все произойдет… как бы случайно. Токмо нужны храбрые добровольцы.
      — Храбрые добровольцы всегда в наличии, — усмехнулся Шмальчук и, открыв маленькое оконце, пронзительно свистнул.
      Через несколько минут в Киевский кремль ввалились раскрасневшиеся на морозе бравые казачки.
      — Звал, княже? — улыбаясь во весь рот, спросил Нетудыбаба.
      — Вам новое задание! — коротко бросил гетман. — Всеволод, поясни.
      — Значит, план мой таков…
      И Ясно Солнышко подробно изложил только что посетившую его хитрую мысль.
      Прочие князья этим планом остались вполне довольны.
      Казаки же поначалу несколько растерялись, услышав, что дело довольно простое и касается славного спиртного напитка. Но быстро раскумекали, что хитрый план Всеволода здорово опасен, и бодро занялись всеми необходимыми для дерзкой вылазки приготовлениями.
      Ведь как ни крути, а правда была на их стороне.
 
      Сорок бочек с лучшим лыковым первачом были аккуратно уложены в просторную грузовую телегу и для верности обвязаны прочной толстой веревкой.
      Первач был невероятно крепкий и достаточно качественный. Вкус что надо. Пьешь его, пьешь, а в голову не бьет. И с каждой кружкой все больше хочется. Но потом как долбанет… Бесовское варево!
      Кое-кто даже утверждать брался, что ежели сей лыковый первач в какую заокиянскую самоходную повозку заместо топлива залить, то она все равно будет ездить, притом еще резвее, чем прежде. Так-то вот.
      Ну а запах у лыкового первача был просто умопомрачительный. Крепкие просмоленные бочки так и благоухали на всю округу, и вскоре к нагруженной до краев телеге сбежались дровосеки из народного ополчения. Нюх у лесных тружеников касательно выпивки был что надо. За версту, шельмецы, первач чуют, ну а медовуху и того дальше.
      Ситуация грозила перерасти в небольшой военный бунт. Дровосеки неуклюже толпились у воза, шевелили носами, причмокивали губами, закатывали глаза, вдыхая чудесное, милое работящему сердцу благоухание.
      Но лыковый первач, как оказалось, охранялся пятью краинскими казаками, на вид отъявленными головорезами, и с ними никто из дровосеков связываться не рискнул. Кому охота попробовать на вкус знаменитую краинскую саблю?
      Каждый князь выделил из своих винных запасов лучшие бочонки. Для благого дела ведь ничего не жалко. Правда, гетман Шмальчук все сомневался, а не заменить ли лыковый первач перцовой горилкой. Но сей шаг мог стать роковым. Краинская часть войск была вполне способна после подобного решения здорово взбунтоваться. Да и слишком быстро била перцовая горилка в трезвую голову, что сильно противоречило первоначальному плану диверсии.
      — Давайте, мужики, не подведите нас, — напутствовал казаков лично, проверявший телегу князь Всеволод. — Действуйте как можно осторожней и помните, что все должно выглядеть естественно, никакой самодеятельности, все строго по плану!
      Казаки дружно кивнули.
      Носы у них на всякий случай были повязаны плотными тряпицами, дабы не вводить краинцев лишний раз во искушение.
      Нетудыбаба ловко взобрался на козлы, и диверсионный отряд не спеша тронулся в путь.
      Атаман правил телегой. Крысюк с Гарбузом осторожно шли далеко впереди, проверяя заснеженную дорогу. Пузырь с Сивоконем шагали позади повозки, время от времени втайне от Нетудыбабы стягивая с носов тряпичные повязки и с наслаждением вдыхая хмельные пары, исходившие от чудесного груза.
      — А ну-ка, быстро повязали нюхалки! — грозно бросил, обернувшись, атаман. — Еще раз замечу, оселедцы повыдергиваю.
      Нетудыбаба был единственным в маленьком отряде, кто мог совершенно спокойно игнорировать чудесный запах.
      В свое время казак лечился от сильного алкоголизма у знаменитого краинского ведуна по имени Рудой Пацюк.
      Пацюк провел с Мыколой всего один сеанс, но и этого оказалось вполне достаточно.
      Нетудыбаба вошел в небольшую аккуратную хату, сел за стол напротив ведуна и посмотрел тому прямо в мудрые глаза.
      — Больше не пей, дурак! — коротко бросил Пацюк, и с тех пор у атамана с выпивкой как отрезало.
      Ну не тянет его больше на это дело, и все тут. И не то чтобы он горилки боялся. Нет, все чин чином, в руки кружку берет, отхлебывает, а там… вот где диво, вода! Да-да, именно обыкновенная вода или, того хуже, уксус. И каждый раз, поднося кружку с выпивкой к губам, Нетудыбаба отчетливо слышал издевательский смех Рудого Пацюка, доносившийся откуда-то издалека.
      Такая вот с Мыколой некогда вышла история.
      Другие же спокойно из его кружки пили, и была там отнюдь не вода или уксус, а самая настоящая горилка…
      Неладное Нетудыбаба почувствовал, когда идущие следом за телегой Пузырь с Сивоконем вдруг ни с того ни с сего перестали весело переговариваться. Это здорово насторожило бывалого казака.
      Мыкола был тертым калачом и своим подопечным не шибко доверял, тем более когда речь заходила о выпивке.
      «Что же замыслили вражьи сыны?» — только и успел подумать бравый атаман, как сзади на него набросились ополоумевшие от близости первача казаки.
      Однако же в их действиях не было признаков умопомешательства, ни полного, ни даже частичного. Негодяи действовали весьма продуманно, сразу было ясно, что договорились обо всем загодя, еще до того, как груженная бочками телега покинула позиции российских войск.
      Но Нетудыбабу не так-то просто застать врасплох.
      Мыкола сгруппировался и, слегка оглушив кулаком неповоротливого Сивоконя, остановил телегу, но затем повалился в глубокий снег. Тут к месту драки подоспели главные вдохновители всего этого безобразия — Грыцько Крысюк и Петро Гарбуз.
      Общими усилиями отбивающийся атаман был скручен и аккуратно привязан к небольшой березке у обочины дороги, дабы не мешал осуществлению задуманного.
      — Да я вас под кошевой суд отдам! — пообещал красный как помидор Нетудыбаба, злобно сверля взглядом казаков, снимающих с телеги толстый просмоленный бочонок.
      С веселым гомоном казачки поставили бочонок в снег и, выбив пробку, стали осторожно наполнять заранее приготовленные кружки.
      — Шмальчук с вас, бовдуров, три шкуры спустит, — продолжал угрожать разгневанный атаман, — а я добавлю… вы у меня надолго эту пьянку запомните!
      — Да не журись ты так, Мыкола, — примирительно проговорил счастливый, словно вымытый ефиопский элефант, Крысюк. — Так на так добру пропадать. Никто ведь и не заметит, что не хватает одного бочонка.
      Это ведь лучший княжий первач, столетней выдержки. Вот попробуй и сам поймешь…
      С этими словами щедрый Грыцько поднес злобно плюющемуся Нетудыбабе полную кружку.
      От кружки явственно несло яблочным уксусом.
      Мыкола с отвращением поморщил нос, отворачиваясь от мерзкого пойла.
      — Глядите, парни, атаман не пьет!
      Остальные казаки в священном ужасе уставились на перекошенного Нетудыбабу. Сейчас он им казался еще более жутким чудовищем, нежели пресловутое Идолище Поганое.
      Чтобы казак, да не пил?
      Нет, было в этом что-то сверхъестественное.
      — А… сучьи дети! — зловеще усмехнулся Мыкола, сверкая глазами.
      Казаки попятились прочь от березки и дружно схватились за висевшие на шее у каждого родовые обереги.
      Страх страхом, но все ж таки добили они чудесный бочонок, время от времени поглядывая на всякий случай на странно притихшего атамана.
      Нетудыбаба смекнул — не все еще потеряно. Ночь далеко, и для успешного выполнения сорванного диверсионного рейда время пока имеется. Ему бы только освободиться. С заданием справится и один человек, главное — вовремя успеть. И Мыкола принялся ждать, тихонько усмехаясь, и эта ухмылка не обещала нажравшимся дармового первача казакам ничего хорошего…
      Первым от удара тяжелого молота в снег повалился Петро Гарбуз.
      Тарас Пузырь успел обернуться, но это ему мало чем помогло, молот опустился на его пьяную черепушку быстрее, чем казак успел как следует испугаться. Панас Сивоконь и Грыцько Крысюк бросились было бежать, но возникший из-под земли навий богатырь настиг их в два прыжка, уложив обоих на месте.
      Нетудыбаба же хохотал как бешеный, уж он-то заранее знал, чем все дело кончится.
      — Здорово, Мыкола! — Навий богатырь приветливо улыбнулся и, взвалив молот на правое плечо, подошел поближе
      — И тебе здравия желаю, Кондратий, — отозвался атаман. — Может, развяжешь веревки, дело одно не ждет.
      Кондратий крепко задумался, оценивая предложение.
      На голове у навьего богатыря был надет симпатичный бочонок с крантиком, на мощной груди слегка светилась дивная кольчуга с плетением в виде маленьких пивных кружек. На ногах зеленые штанцы с изображением коварного змия и меховые сапоги.
      Вот только довольная физиономия синевой отливала, а так чем не добрый молодец, ратные подвиги время от времени совершающий.
      Но, видно, недаром на Руси говорят о каком-нибудь пропойце что, мол, насинячился до безобразного состояния. Поэтому и страсть как любящие выпить русичи звали Кондратия между собой Синяком. Но сам навий богатырь это свое прозвище не любил, а коли такой бугай, да еще с молотом на плече обидится… ну нет, лучше не надо, себе же дороже потом обойдется.
      — Ох, предвижу, что скоро будет у меня работенки невпроворот, — со вздохом проговорил Кондратий, не без удовольствия разглядывая телегу с бочонками. — Ладно, так уж и быть, развяжу, хотя за то, что ты у Рудого Пацюка от выпивки лечился, следовало бы тебя наказать. Раньше ведь мы с тобою почти что через день встречались…
      Последнюю тираду навий богатырь произнес с толикой грусти.
      — М-да, перевелись нынче мужики с таким, как у тебя, организмом. Нынче-то даже в Хмельграде не все умеют пить как надо. Три кружки выжрал и скопытился. А ты, помнится, и опосля трех бочек на ногах крепко стоял и с шаблей своей лучше трезвого управлялся.
      — Кончай трепаться, — нетерпеливо выкрикнул Нетудыбаба. — Развязывай давай!
      Кондратий распутал веревки.
      Атаман размял руки, пнул ногой изменника Сивоконя и, вскочив на козлы телеги, пронзительно свистнул.
      Лошади встрепенулись и рванули по извилистой заснеженной дороге.
      — Смотри, не перевернись ненароком! — с тревогой прокричал вслед удаляющейся телеге Кондратий.
      Однако Мыкола его уже не слышал.
 
      — Стоять! — выкрикнул дежуривший у поваленной сосны, коей была перегорожена дорога, здоровый мордатый мериканец.
      — Тпру-у-у-у… — Нетудыбаба натянул поводья, тормозя у самой дорожной заставы.
      — Что везешь? — с небольшим акцентом недовольно спросил солдат, подозрительно рассматривая Мыколу.
      Хитрый атаман успел переодеться в заранее припасенные обноски и походил со стороны на безобидного пьянчугу, каких в окрестностях было пруд пруди.
      — Енто винные запасы князя Буй-тура Всеволода, — почти не соврал Нетудыбаба, подобострастно стягивая шапчонку. — Редчайшие сорта, наказано отвезти в Хмельград. Пропусти, служивый.
      Мериканец в ответ сделал морду кирпичом, потянув носом, подозвал двух солдат, и все трое они сгрузили с телеги один бочонок.
      Бочонок сгрузили.
      Вытащили пробку.
      Достали раскладные стаканчики. Попробовали.
      — ВАУ!!! — радостно закричали солдаты, с удовольствием наливая себе еще.
      Нетудыбабу стащили с телеги, обыскали и, не найдя ничего интересного, повернули лицом к лесу.
      Мордатый примерился и под общий дружный хохот наподдал казаку тяжелым рифленым сапогом под зад.
      Мыкола кубарем полетел в глубокий снег.
      — Беги, рус, пока я добрый! — весело проговорил мериканец, сияя от радости.
      Потирая саднящий зад, Нетудыбаба побежал, на всякий случай петляя, и через несколько минут дорожная застава окончательно исчезла из виду.
      На обветренных устах казака играла победная усмешка.

      — Гиблое место Средиземье это, — тоскливо проныл Муромец, за что получил от Степана средних размеров затрещину.
      Богатыри осторожно шли по широкой лесной дороге, справедливо полагая, что уж куда-нибудь она их да выведет. Ведь не может быть так, чтобы дорога никуда не вела.
      Пока что, кроме сумасшедшего черного мага, они не встретили ни одной живой души.
      Издалека послышались очень странные звуки, будто спешил куда-то вооруженный до зубов отряд ратников.
      — В кусты, убоище, в кусты!
      Колупаев затолкал немного растерявшегося Илью в заросшую сорняком придорожную канаву.
      Лязганье и дробный топот приближались — и вот мимо затаившихся в канаве русичей пробежал небольшой отряд непонятных существ.
      — Псинофаги! — возбужденно прошептал Муромец. — Люди с собачьими головами.
      Кузнец показал богатырю кулак.
      Непонятные воины выглядели довольно необычно. Грязные, со злобными перекошенными рожами землистой лоснящейся кожей, они походили скорее на диких зверей..
      — Арлаа транрум! — прокричал бегущий впереди предводитель отряда. — Рунмир тлаа…
      Замыкающий отряд воин внезапно остановился и, шевеля приплюснутым носом, медленно подошел к придорожным зарослям, в которых затаились путешествующие русичи.
      — Нас учуял, гад, — прошептал Колупаев, решив, что вооруженный мечом урод унюхал сильно вспотевшего Муромца.
      — Мне бы баньку сейчас принять, — тихонько простонал Илья, от стыда слегка краснея.
      Между тем отряд странных солдат исчез где-то вдали.
      Отставший и не думал нагонять своих сородичей, видно, о военной дисциплине эти уроды имели довольно смутное представление.
      Обнажив необычный кривой меч, зверообразный солдат хрипло прорычал:
      — Транмур румана эзл!
      Степан удивленно взметнул брови и, резко выпрямившись, треснул урода булатным копьем по голове.
      — Вашу мать! — вполне по-человечески выкрикнул солдат и камнем повалился на дорогу.
      Зыркнув по сторонам, довольный собой кузнец стащил оглушенного врага в канаву.
      — А-а-а-а… — дико заголосил выскочивший из кустов Муромец. — Ты его УБИЛ!!!
      — Ну да, — усмехаясь подтвердил Колупаев, — выпустил гаду кишки, хочешь, пойди посмотри, они у него зеленые.
      Зеленым сделался сам богатырь.
      — Если бы я его не убил, — спокойно рассуждал кузнец, — то он мог вполне позвать остальных или же пырнул бы наугад мечом в кусты, а там ты, Илья, сидишь с раззявленной варежкой, потеешь…
      — Ты его убил! — все не унимался богатырь. — Ты проткнул его копьем, аки кабана какого.
      — Славно подмечено! — улыбнулся Степан. — Я ведь раньше с копьем булатным на диких хряков ходил.
      — Не подходи ко мне, не приближайся! УБИЙЦА!
      — Ты чё, Илья, совсем сбрендил?
      — Кровавый маньяк!
      — А вот за это я тебе сейчас в ухо!
      — Не подходи, презренный сын ассасина!
      — Ну все… достал!
      Выкрикнув сие, кузнец грубо схватил отбивающегося Муромца за шиворот и поволок к заросшей бурьяном канаве.
      — Вот, смотри, баран!
      Темнолицый зверообразный воин мирно храпел на дне неглубокой канавы, посасывая во сне большой грязный палец правой руки.
      — Ну что, теперь ты убедился, что никакой я не «презренный сын ассасина»?
      Илья смущенно потупил взор.
      — Извини, Степан, дык даже не знаю, что на меня нашло.
      — То-то!
      Еще немного пройдя по дороге, Колупаев все-таки решил свернуть в лес, так ему казалось безопасней.
      В лесу было здорово. Сквозь ветви деревьев вовсю светило приветливое солнышко, невдалеке бежал симпатичный ручеек, кричали птицы, по веткам то и дело прыгали самые обыкновенные белки. Ну прямо как дома.
      Остановившись у ручья, Муромец наклонился, дабы испить чистой прохладной водицы.
      — Не пей, козлом станешь, — пошутил Степан.
      — Что, правда?! — Богатырь в ужасе отшатнулся от ручья.
      — Да нет, конечно, — улыбнулся Колупаев, — это тебе, дружище, при любом раскладе не грозит, от тебя и так пахнет далеко не фиалками.
      — Дык не понял?
      — Да потеешь шибко много, чего уж тут понимать.
      — А енто у меня такая защитная реакция вырабатывается, — недовольно проговорил богатырь, — особенность могучего организма!
      — Враги богатырский дух чуют и в панике бегут, — добавил Степан, давясь смехом.
      Муромец решительно вернулся к ручью и, зачерпнув ладонью холодной водицы, принялся жадно пить. Затем к чему-то пристально присмотрелся, погрузил руку по локоть в воду, пошарил на дне и извлек из ручья что-то маленькое и блестящее.
      — А ну покажи! — потребовал кузнец.
      — Это мое! — упрямо набычился Илья.
      — Я кому сказал, покажи!
      — Не-а.
      — В глаз дам!
      — На, смотри! — И богатырь поспешно протянул Степану красивое золотое колечко.
      — Ух ты! — восхитился Колупаев, подбрасывая кольцо на ладони. — Тут на нем еще что-то написано. Кажись на рассейском, сейчас прочту… так… гм… «Сделано в Тьмутаракани».
      — Тьфу ты напасть, — сплюнул в сторону Муромец, — наверняка подделка!
      — Наши мастера отливали! — кивнул Степан, продолжая изучать длинную надпись. — Так тут еще что-то накалякано… э… э… Ага! «Кольцо Всевластия, цена восемь руб. шестнадцать коп.».
      — Что-то дороговато! — удивился Илья. — Восемь золотых за такую вот безделицу.
      Кузнец с важным видом вернул кольцо несколько разочарованному находкой Муромцу.
      — И как это оно сюда попало, — почесал макушку Колупаев, — ума не приложу…
      Богатырь в ответ пожал плечами и надел потерянную кем-то безделушку на указательный палец, надел — и охнул от изумления.
      Густой, наполненный солнцем лес разом пропал.
      Пропал вместе со Степаном, что было вдвойне ужасно.
      Муромец сидел на большой удобной скамье в каком-то непонятном, заполненном людьми тереме. Люди, как и сам Илья, сидели точно на таких же совершенно одинаковых скамьях и ждали непонятно чего.
      Этих скамеек было здесь превеликое множество, и на каждой сзади имелся особый порядковый номер. В конце терема на высокой отвесной стене было натянуто гигантское белое полотно, и многие из сидевших с нетерпением время от времени на него поглядывали, словно с минуты на минуту оттуда должен был выскочить бешеный барабашка.
      — Дядя, хочешь попкорна? — спросил маленький черненький мальчик, сидящий по левую руку от Муромца.
      Илья судорожно сглотнул.
      — На, держи! — Пацан протянул богатырю небольшой белый мешочек.
      Илья отрицательно помотал головой. Затем зажмурился, желая немедленно проснуться.
      — Ну, как хочешь, — безразлично отозвался мальчишка.
      Муромец открыл глаза: жуткий терем никуда не исчез, а люди все прибывали и прибывали.
      — Сейчас начнется, — предупредил малец, — второй сеанс. Слушай, мужик, а как тебе первая часть «Возвращения короля», понравилась?
      — Э… э… э… — беспомощно проблеял Илья и зачем-то кивнул.
      — Мне тоже, — улыбнулся мальчишка. — Арагорн крутой, просто ништяк.
      Внезапно погас свет.
      Муромец вздрогнул, вцепившись в мягкую спинку ближайшей скамьи.
      Белое полотнище на стене ожило, налившись яркими живыми красками. В светящемся оконце возникло недовольное лицо того самого черного мага, жилище которого совсем недавно было разгромлено неугомонным богатырем.
      Строго взглянув на Муромца, маг нахмурил седые брови и, взмахнув посохом, громко произнес:
      — Сними кольцо, дурак!
      Илья сразу понял, что волшебник обращается именно к нему. Спина богатыря покрылась холодным потом.
      Снова зажмурившись, он сделал над собой усилие и нервно стянул с указательного пальца золотую безделушку.
      Кошмар исчез.
      Муромец снова стоял в знакомом лесу, сжимая в потной руке волшебное кольцо.
      — Степа-а-а-а-н… — как резаный заголосил Илья. — Степа-а-а-а-н… ты где?!!
      Из-за ближайшего дерева выскочил обеспокоенный Колупаев с булатным копьем наперевес.
      — Илья? Где ты был? Я уже битые полчаса тебя ищу, по лесу бегаю.
      Бледный Муромец стремглав бросился к другу.
      — Ты просто мне не поверишь. Когда я надел кольцо, то попал в очень странное место. Там было много людей, и со мной говорила огромная живая картина.
      — Я верю тебе, — ответил кузнец, ободряюще хлопая трясущегося богатыря по плечу. — Ты исчез прямо у меня на глазах. Вот стоишь, а потом смотрю, а тебя уже нет. Я первым делом решил, что ты в Навье Царство ненароком угодил. Все, думаю, поминай как звали.
      — Дык… — пролепетал Илья, затравленно шаря взглядом по залитому солнцем лесу. — Наверное, это кольцо лучше выкинуть…
      — А если оно все-таки золотое? — усомнился Колупаев. — Лучше отдай его мне на хранение.
      — Нет! — гневно отрезал богатырь, алчно сверкая глазами и пряча кольцо за пазуху. — Что мое, то мое… ни за что с ним теперь не расстанусь.
      — Ну, как знаешь, — с подчеркнутой холодностью отозвался Степан.
      Заросли рядом с ручьем разошлись, и оттуда стали по одному выскакивать давешние зверообразные воины с длинными кривыми мечами.
      — Дарна! — взрыкивающе прохрипел разукрашенный птичьими перьями вожак. — Кнагерат раан…
      Муромец без промедления полез на ближайшее дерево.
      Колупаев же спокойно снял с плеча верный лук, присел на одно колено и, выхватив из колчана особую железную стрелу, выстрелил в приближающегося врага.
      Стрела со свистом прошила сразу трех воинов. Солдаты попытались расцепиться и, потешно подпрыгивая, побежали прочь, игнорируя гневные команды предводителя отряда.
      Вторая стрела угодила вожаку прямо в лоб. Воин сильно скосил глаза, задумчиво ощупал торчащую из головы железяку и так же задумчиво упал навзничь, нелепо задрав облаченные в лыковые лапти ноги.
      Скорострельности кузнеца можно было только позавидовать.
      Из сорока вооруженных уродов до русичей сумел добраться только один, но на него, как назло, свалился не удержавшийся на дереве Муромец, который и свернул шею размахивавшему мечом бедолаге.
      — Твой первый поверженный в бою враг! — торжественно объявил Степан, помогая Илье подняться на подкашивающиеся от страха ноги.
      Распластавшийся под тушей богатыря воин выглядел неважнецки. На месте перекошенного лица находился грязный нечесаный затылок.
      — Дык это я его так?! — с содроганием спросил, отряхивая кольчугу, Илья.
      — Откуда, понимашь, они взялись? — спросил Муромец, осоловело осматривая место недавней схватки. — Ни с того ни сего на нас выскочили. Отчего так? Что им от нас было нужно?
      — Может, время испросить хотели, — задумчиво предположил Степан, — или не знали, как пройти в местную избу-читальню.
      Однако неприятности, как видно, только начинались.
      Русичи торопливо шли незнакомым лесом, как вдруг из небольшого оврага на взвизгнувшего Илью выскочило что-то маленькое и жутко злобное.
      Кузнец поначалу решил, что это сбесившийся енот-полоскун либо ополоумевший буйный хорь. Однако дело обстояло гораздо хуже.
      — Ая-яй… — взвыл Муромец, пытаясь сбросить с ноги вцепившегося в его могучую ляжку отвратительного карлика с волосатыми немытыми ножищами. — Он прокусил мои кольчужные штанцы!..
      Карлик отцепился от ноги богатыря и, выхватив маленький, напоминавший зубочистку меч, снова кинулся в атаку.
      — Да что же тебе от меня надобно?! — отчаянно заголосил Илья, делая рывок к спасительному дереву.
      Карлик подпрыгнул, но достать мечом карабкающегося по стволу Муромца не смог.
      Колупаев с недоумением наблюдал за разыгрывающейся сценой.
      Задрав лохматую голову с серыми заячьими ушами, карлик злобно посмотрел на обнявшего крепкую сосну богатыря.
      — Верни кольцо, гад! — неожиданно могучим басом потребовал коротышка.
      — А вот не верну! — склочно отозвался с сосны Илья. — Это я его нашел, и теперь оно мое, понял ты, недомерок!
      — Предлагаю по-хорошему, верни кольцо! — снова упрямо потребовал жутко настырный карлик.
      — Пошел к лешему! — гневно проревел Муромец, забираясь еще выше.
      — Ну хорошо… — зловеще предупредил коротышка и, спрятав в ножны меч, исчез в ближайших зарослях.
      — Ты что творишь, убоище? — прокричал снизу Илье недовольный поведением богатыря Степан. — Ты почему местных жителей обижаешь? Ясно ведь, что кольцо не твое, за каким псом ты начал артачиться?
      — А чё это он, понимашь?! — гаркнул сверху Муромец. — Я кольцо в ручье нашел, и теперь оно мое, что с воза упало, то к половцам попало!
      — Так, значит! — кузнец гневно упер руки в бока. — На принцип снова пошел, да?
      — Да! — с большим вызовом выкрикнул богатырь.
      — А ты помнишь, ушанка драная, что приключилось с тобой, когда ты в последний раз артачиться начал? — поинтересовался Колупаев.
      — Нет, не помню! — буркнул Илья. — И вспоминать не желаю. Так или иначе, но никому я это кольцо не отдам.
      — Отдашь-отдашь, еще как отдашь! — зловеще проговорил Степан, снимая с плеча лук и накладывая на тетиву стрелу. — А ну спускайся с дерева, идолище болотное…
      Муромец нехотя пополз по стволу вниз.
 
      Еще не успело выбраться из-за горизонта заспанное солнышко, а главнокомандующий мериканскими войсками уже был на ногах. Вчера он лег пораньше, контуженная голова по-прежнему время от времени напоминала о себе острой болью, и поэтому старому вояке требовался регулярный отдых.
      Хорошо хоть, выдалось несколько спокойных дней. Вот подойдет обещанное подкрепление, тогда уж всем будет не до крепкого сна.
      «Как бы дисциплина в войсках не упала», — с тревогой думал главнокомандующий, отворяя люк штабного «скорпиона».
      В лицо тут же ударил стылый морозный воздух, и сна как не бывало.
      Старый вояка ступил на снег, прикрыл за собой бронированный люк и сладко зевнул. Затем попробовал сделать зарядку, но лишь больно ушиб ногу о гусеницу стоящего рядом танка.
      Тихо шипя и потирая ноющее колено, главнокомандующий огляделся, и глаза у него слегка вылезли из орбит.
      У деревьев и вокруг белых маскировочных палаток в абсолютной тишине на снегу валялись неподвижные тела.
      «Химическое оружие! — решил главнокомандующий и зажал перчаткой нос. — Как же это я, старый дурак, забыл в „скорпионе“ респиратор».
      Катастрофа была очевидной.
      Пока он безмятежно спал, русичи вероломно применили некое неизвестное доселе химическое оружие. Внутри бронированной машины человеку ничто не угрожало, так как в танке стояли особые фильтры воздуха.
      Старый вояка поразмыслил и вдохнул студеный воздух полной грудью.
      Ядовитые пары наверняка уже рассеялись, иначе он упал бы замертво, еще когда выбирался из танка.
      Не веря своим глазам, главнокомандующий на негнущихся ногах побрел в глубь вымершего лагеря. Найдя тело своего адъютанта, он остановился, горестно стягивая с головы черную фуражку.
      Зеленоватый, окоченевший на морозе труп внезапно дернулся и сипло произнес:
      — Старшина, откупорьте еще одну… для наших храбрых зенитчиков.
      Брови у старого вояки взметнулись на лоб, он надел фуражку и, присев, внимательно вгляделся в лицо адъютанта.
      И как это он раньше не заметил, что бездыханное тело дышит?
      Чуткий нос главнокомандующего уловил очень знакомый запах. Мериканец наклонился ближе, и ему в лицо ударил крепкий перегар.
      — Так вот оно что!
      Лежавшие вокруг солдаты были повально пьяны. Хлипкая дисциплина рухнула в одночасье. Но где же они раздобыли спиртное? Ведь в войсках была строго запрещена любая выпивка. Причем запрещена не просто так. Дело было в том, что спиртное действовало на умы рядовых заокиянских граждан крайне разлагающе. Хлебнув лишку, они тут же начинали вести крамольные речи и напрочь отказывались потреблять знаменитые «шматсы».
      Это была уже не армия, а сборище слабовольных тупых идиотов.
      «Хотя в принципе, — тут же подумал вояка, — идеальные солдаты именно такими и должны быть».
      Гневно потрясая кулаками, главнокомандующий как ошпаренный бегал по пропившему свою боевую славу лагерю.
      Однако утренний кошмар продолжался.
      Среди валявшихся в снегу воинов бродило удивительное существо. При ближайшем рассмотрении этим существом оказался огромный детина в сияющих ратных доспехах, вооруженный огромным железным молотом, коим он выборочно тюкал по головам лежавших на земле без чувств мериканцев.
      Лицо у богатыря почему-то было покрашено в синий цвет, как видно, для маскировки.
      «Наверняка это местный коммандос», — лихорадочно подумал старый вояка, вытаскивая пистолет.
      Синелицый диверсант, не обращая ни малейшего внимания на нервно перезаряжающего оружие мериканца, продолжал деловито орудовать молотом.
      Главнокомандующий прицелился и выстрелил.
      Пуля с легкостью отскочила от ратной кольчуги богатыря.
      Старый вояка, рассвирепев, выпустил во врага целую обойму.
      Тут же стало ясно, что кольчуга ни при чем, пули вообще не брали детинушку, отскакивая от него совершенно волшебным образом.
      Тюкнув молотом очередного солдатика, неуязвимый богатырь недовольно обернулся.
      — Чего тебе не спится в такую-то рань, мил человек?
      Говорил витязь на мериканском без какого-либо акцента, что было, пожалуй, еще удивительней его неуязвимости.
      — Ты кто такой? — хрипло спросил главнокомандующий, опуская бесполезный пистолет.
      — Я Кондратий! — спокойно ответил русич. — Навий богатырь.
      — А что ты делаешь с моими солдатами?
      — Ясное дело, молотом охаживаю.
      — Но зачем?!
      — Так ведь ежели кто чересчур напьется, то я того обязательно хвачу. Таков закон. На Руси все об этом знают, однако же все равно пьют безо всякой меры. А эти так и вовсе нажрались до свинского состояния. Вот я и пришел урожай собирать.
      Обхватив гудящую голову руками, главнокомандующий уселся прямо в глубокий снег.
      — Я все понял, — невнятно пробормотал он, — это был хорошо продуманный план. Ну конечно же, откуда в лесу взяться такому количеству выпивки. Как же это я проморгал вражескую диверсию? Ведь спиртное не с неба, в конце концов, упало.
      — Нет, не с неба, — благодушно подтвердил Кондратий, с размаху обрушивая молот на пытающегося встать с земли адъютанта. — Куда собрался, касатик, лежи пока…
      Главнокомандующий затравленно поглядел на довольного своей работой навьего богатыря.
      — Вон она, телега, на которой в лагерь бочонки с первачом лыковым приехали! — Кондратий указал на перевернутую деревянную повозку, валявшуюся посередине военного лагеря.
      — О нет… — тихо простонал мериканец.
      — Убирались бы вы отсюда подобру-поздорову! — от души посоветовал Кондратий и, взвалив на могучее плечо молот, пошел прочь от вымершего вражеского лагеря.
 
      В то утро Тихон проснулся в маленькой краинской избе от жутких непонятных криков.
      Поначалу княжий племянник спросонья решил, что на Киев снова напали мериканцы. Но, к счастью, он здорово заблуждался.
      Накинув одежку и повесив на пояс ратный меч, Тихон осторожно выглянул в оконце и тут же облегченно вздохнул.
      Дикие крики издавали четверо привязанных к пушкам казаков, которых неистово порол нагайкой раскрасневшийся на морозе Богдан Шмальчук.
      Русичи с одобрением наблюдали за поучительной экзекуцией. Бичуемые казаки ревели на весь град Киев похлеще застрявших в нечищенном дымоходе домовых.
      — Получайте, стервецы! — приговаривал краинский гетман, вовсю работая славной половецкой нагайкой. — Я вам покажу, как мои приказы нарушать, я вам устрою небо в алмазах, а задницы в полоску…
      — Пощади, батька! — выли казаки. — Не по собственной воле злодейство измыслили, навьи силы темные нас попутали…
      — Скорее уж зеленый змий, нежели нечисть какая, — рассмеялись столпившиеся у места экзекуции русичи.
      Позор провинившихся казаков был вдвойне ужасен. Мало того, что их здорово пороли, так еще и при всем честном народе.
      Честной народ радостно улыбался, а некоторые даже строили мученикам обидные рожи.
      — Будете еще супротив атамана своего идти? — вопрошал Шмальчук, полосуя красные ягодицы.
      — Нет… не будем, пощади нас… ой… ой… — ревели казаки, и не было этому позору конца.
      «Видно, и впрямь что-то серьезное учудили», — подумал Тихон и, подойдя к громко ржущему немолодому воину, тихо спросил:
      — Послушай, брат, а за что это гетман своих так охаживает?
      — Да за дело, дружище, — доброжелательно ответил воин. — Они секретное задание давеча получили во вражеский лагерь пробраться, а вместо этого вусмерть напились. Хорошо еще, что атаман их не сплоховал и все чин чином исполнил. Такие вот дела.
      — Ну-ну, — покачал головой дружинник, думая о том, что князь Всеволод за такое наверняка бы посадил своих подручных на кол.
      — Пощади-и-и-и… — ревели казаки, — мы больше не будем…
      Шмальчук удовлетворенно осмотрел горящие огнем полосатые зады, после чего с некоторым сожалением стал сворачивать нагайку.
      — А гетман у краинцев что надо, — прошептал на ухо Тихону разговорчивый воин, — нагайка-то у него слабенькая, без вплетенных в кожу железяк. Такая стегает больно, но рубцов на коже не оставляет.
      — Это было последним предупреждением! — бросил привязанным к пушкам казакам суровый гетман. — Не знаю, простит ли вас атаман. Я приказывать ему не волен. Так что сами у него прощение вымаливайте.
      И, заложив руки за спину, Шмальчук чинно направился к возвышавшейся неподалеку каменной резиденции.
      Тихон поразмыслил малость и не спеша двинулся следом.
      Свое важное решение княжий племянник принял сегодня ночью. Конечно, Всеволод был вправе его не отпускать. Момент для отлучки дружинник выбрал действительно не самый удачный. Не сегодня-завтра начнется новая битва. И кто знает, как оно там повернется?
      Хотя, по правде говоря, пользы от Тихона немного.
      От горынычеплана его заранее мутило. Корабельные стрельцы, ежели что, и без него справятся. А пушка на носу все равно неисправна, так что дружиннику делать на борту воздушного корабля вроде как нечего.
      С этими мыслями княжий племянник вошел в огромный кремль, предварительно сняв с головы припорошенный снегом шлем.
      Всеволод Ясно Солнышко, как водится, сидел в хоромах на втором этаже, уткнувшись в берестяную карту Руси. Прочие князья с аппетитом завтракали. Весьма довольный собою Шмальчук сбросил с плеч кафтан и во всеуслышание заявил:
      — Ох, и всыпал же я сейчас этим поганцам…
      — Ага, мы все слышали! — подтвердили князья.
      — Мало дал! — пробасил батька Лукаш. — Мои седорусы на подобные непотребства в жизни бы не пошли.
      — Так то ж седорусы, — усмехнулся Шмальчук, — а енто мои казаки. Знаете, братья, честное слово, мне иногда самому стыдно за своих же соплеменников. Такое порой учудят, что волосы дыбом становятся.
      — Ничего, Богданыч, — ободряюще сказал Вещий Олег, — ты их перевоспитаешь, я в тебя верю.
      Всеволод обернулся, заметив в дверях трапезной переминающегося с ноги на ногу Тихона.
      — Ну, чего уже там тебе?
      Племянник смущенно кашлянул.
      — Ну, заходи, раз пришел!
      Тихон вошел, пряча глаза.
      — Деньжата нужны али что? Выкладывай давай.
      — Неспокойно мне, князюшка, за судьбу брата пропавшего. Всю ночь вот не спалось.
      — Так! — Всеволод строго посмотрел на непутевого племянника. — Говори далее.
      — Отпустил бы ты меня, князюшка, за Григорием. Я быстро. Одна нога здесь — другая там. А ежели лошадку отрядишь, так я и того шибче управлюсь. Долина Горячих Камней ведь недалеко, несколько часов конного пути.
      — Ах, вот оно что, — кивнул Ясно Солнышко, — вот, значит, где Григорий запропастился. Что ж, ступай. В тяжкий момент тебя отпускаю, однако негоже бросать на произвол родного брата. А о лошадке не беспокойся, лучшую тебе выдам. Только смотри в лапы к врагу не угоди. Проведают, что ты мой родственник, выкуп потребуют, а то и обмен пленными. Нам сейчас сие ни к чему.
      — Спасибо, князюшка! — Тихон еле сдерживал радость: и коня ему пообещали, и благословение на дело доброе дали.
      Вот так удача.
      — Ну, ступай, ступай, — улыбнулся Всеволод, — в таких делах спешка никогда не помешает.
      — И то правда! — пробасил прислушивавшийся к разговору батька Лукаш, плутовато подмигивая смущенному молодцу.

      Передышка в войне нужна была русичам как воздух.
      Последние две битвы здорово измотали витязей, хотя крупных потерь среди них не было. Ранений вот много. А все Буй-тур Всеволод мудрая головушка. Правильно стратегию разработал, ну и прочие князья, ясное дело, ему помогли.
      Всеволод всеми силами старался свести людские потери на нет.
      Но легко сказать, да трудно сделать.
      Перво-наперво Ясно Солнышко посылал в бой российские воздушные силы, которые здорово трепали наступающего противника. Затем на врага набрасывались боевые избушки с полным боекомплектом, после чего агрессор попадал под огонь тульской артиллерии. И уж затем в бой шли основные силы, лучшие воины Руси, последний оплот и защита родных земель. Конечно, немного их было, но каждый стоил нескольких десятков.
      Сила же врага была и в оружии, и в численности.
      На русичей наступали профессиональные отборные войска, числом ни в какое сравнение не шедшие с немногочисленными отрядами храбрых витязей. Храбрость, конечно, берет города, но когда на тебя надвигается черная бурлящая лавина, тут никакой доблести не хватит, сметут аки соломинку и тут же затопчут.
      Ежели обдумать итоги последних двух битв, то видно, что обернулись они для Руси отнюдь не победами. Это были всего лишь короткие отсрочки, отсрочки скорого сокрушительного поражения, которое, казалось, было теперь неизбежно.
      Все это понимали, и князья, и прочие, кто за судьбу земли-матушки радел. Понимал это и Иван Тимофеевич, великий оружейный затейник. Русь и так была многим ему обязана. Да уже только за одно то, что он Илью Муромца породил, народ готов был старику в каждой избе первач лыковый выставлять. Илья ведь считался знаменитым российским заступником, национальным символом силы и доблести удалой молодецкой. Многие витязи шли в бой с именем Муромца на устах.
      Среди народного ополчения ходили слухи, что Илья Муромец перед самым вторжением один на один супротив силы вражеской вышел. Никого не боялся славный богатырь. Твердо стоял он, опираясь на верный двуручный меч, посреди чистого поля, спокойно ожидая противника. Гневно сверкали ясные очи, красиво развевался на ветру атласный, расшитый золотом плащ. Таким вот он многим и запомнился, хотя и половцу ясно, что никто его и в глаза не видел. Твердили, поглотила героя вражья сила. Наверняка дорого обошлась врагу его гибель.
      Вот так всяческие байки и рождались.
      А о кузнеце Степане Колупаеве никто и слыхом не слыхивал. А ведь Степан, пожалуй, был последним НАСТОЯЩИМ богатырем Руси.
      Но нужна ли слава истинному герою?
      Вопрос, мягко говоря, риторический.
      Но, конечно, не только сыном своим непутевым прославился Иван Тимофеевич. Он здорово помог Руси, отливая в Туле превосходные пушки. Это он придумал боевые избушки и чудесную дальнобойную мортиру. Это он в самом начале войны создал силой своего удивительного ума великолепный горынычеплан.
      Но, как оказалось, всего этого было недостаточно для победы.
      И тогда оружейный затейник, просиживая ночи напролет над замысловатыми чертежами, придумал ядреную бомбу.
 
      Задум был сугубо секретный, ведали о нем только князья. И вот настал день, когда они таки решились спуститься в тайный подземный сруб Ивана Тимофеевича, чтобы выяснить, как идут секретные работы, ибо время здорово поджимало. Со дня на день ожидалось очередное вражеское наступление.
      Под покровом ночи шестеро славных мужей российских направились в глубокий лес, где в условленном месте, замаскированный под старый пенек, располагался вход в тайный сруб оружейного затейника.
      — Куда ты ведешь нас, Сусанин-герой? — шутил Шмальчук, время от времени подначивая шагавшего во главе княжеского отряда Всеволода.
      — Идите вы в баню, я сам здесь впервой, — весело отзывался Ясно Солнышко.
      В ночном заснеженном лесу вполне можно было заплутать, но Всеволод отлично знал дорогу.
      Шмальчук за спиной князюшки тихо захихикал.
      — Мужики, хотите загадку?
      — Валяй! — отозвался замыкающий отряд батька Лукаш с двуручником на широком плече.
      — Вот скажите мне, — хитро улыбнулся гетман, — чем отличается рыба-пила от рассейского мужика?
      — Ну… — призадумались князья.
      — Наверное, носом, — предположил Вещий Олег. — У рыбы-пилы он длинный и острый, а у рассейского мужика красный и сплюснутый, ну, ежели в драке недавно побывал.
      — Нет, неверно! — усмехнулся Шмальчук.
      — Ну тогда… да леший его знает.
      — Ага! — обрадовался гетман. — Не отгадали. Так вот, рыба пила, а рассейский мужик пил, пьет и будет пить!
      Князья громко рассмеялись, что противоречило всякой конспирации.
      — Тише вы, кони! — зашипел Всеволод.
      — Кстати, — встрепенулся Владимир, — к вопросу о пьянке… как же там с нашей диверсией, все ли удалось?
      — Еще как, — подтвердил Шмальчук, — ужрались аспиды до посинения. Командующий-то у них контуженный, за всем не усмотрит.
      — А откуда тебе известно, что диверсия удалась? — с подозрением спросил Осмомысл.
      — А мне сам Кондратий нашептал, — солидно ответил гетман. — Он еще говорил, что какой-то мериканец пытался его убить… вот умора была.
      — Хватит трепаться, мы уже на месте! — оборвал соратников Всеволод, останавливаясь у едва различимого в темноте пенька.
      Сняв варежку, Ясно Солнышко условным образом постучался.
      Пень без промедления откинулся в сторону, и в круглом освещенном проходе появилась белобрысая голова Левши.
      — Спускайтесь скорее, — проговорил помощник Ивана Тимофеевича, — затейник вас уже ждет.
      Князья по одному осторожно забрались в узкий лаз.
      Пенек бесшумно стал на место.
      По деревянной лесенке русичи спустились в подземные помещения секретного сруба.
      Князь Всеволод строил некогда это тайное убежище для собственных нужд, но позже решил отдать подземные укрепления Ивану Тимофеевичу.
      Оружейный затейник поджидал князей в просторной, ярко освещенной горенке. Русичи с интересом рассматривали протянутые по стенам веревки со стеклянными светящимися грушами.
      — Ай-яй!!! — вскрикнул Шмальчук, дотронувшись до одного из стеклянных светляков.
      — Осторожно, они горячие! — поспешно предупредил отец Муромца.
      — Но что это, затейник? — удивился Всеволод.
      — Енто електричество! — важно пояснил Иван Тимофеевич. — За окияном уже давно это используют, но я вырабатываю его по-особому. Вон видите тот деревянный короб?
      Князья поглядели в угол сруба, где стоял небольшой, сколоченный из досок ящик с прозрачным оконцем в боку.
      — Это и есть мой електрический генератор!
      — А как же он работает? — поинтересовался любознательный Вещий Олег.
      — А можете поглядеть, ежели желаете, — усмехнулся оружейный затейник.
      Князь Олег, с любопытством глядя на ящик, подошел к нему и осторожно заглянул в прозрачное оконце. Внутри, к своему удивлению, он обнаружил частично материализовавшегося барабашку, удирающего от разъяренного маленького лесовика. Оба представителя российской навьей нечисти были привязаны к особому железному колесу, которое бешено вращалось, подчиняясь магической силе бегающих по кругу волшебных отродий.
      — Ну и ну! — только и нашелся что сказать пораженный князь.
      — Общеизвестно, — назидательно изрек Иван Тимофеевич, — что барабашки издавна враждуют с лесовиками. Как видите, я сумел это использовать во благо науки. Мое изобретение зовется «барабашкофорная машина».
      — А ежели лесовик барабашку таки поймает? — с сомнением проговорил князь Владимир. — Да они тебе тут весь сруб в щепки разнесут.
      — Не поймает, — беззаботно махнул рукой отец Муромца, — я крепко их привязал.
      Кроме удивительного «електричества» в секретном срубе было много еще всяческих диковин. Но времени их рассматривать, к великому сожалению, не было.
      — Пройдемте в нашу мастерскую, — гостеприимно предложил Иван Тимофеевич, — там я и собираю ядреную бомбу.
      Русичи прошли в соседнее помещение, очень похожее на столярню. Пол был по щиколотку усыпан свежими стружками, в углу громоздился верстак, а по центру стоял дубовый стол, на котором покоились два овальных деревянных бочонка.
      — Сейчас вы видите перед собой две опытные модели на окончательном этапе сборки, — горделиво объявил отец Муромца, указывая на бочонки. — Вот енто «Кроха», а ентот, чуть побольше, зовется «Толстопуз». Согласно моему замыслу они будут сброшены на врага прямо с борта горынычеплана.
      Ядреные бомбы не произвели на князей особого впечатления. Бочки как бочки, только какие-то чересчур круглые. Во всяком случае, на бомбы эти штуки явно не были похожи.
      — Наверное, внутри порох, — хмыкнул Осмомысл, — эка невидаль, да я и сам такое смастерить могу…
      — Там нет и грамма пороха! — оскорбленно возразил оружейный затейник.
      — Как так?
      — Вместо пороха я использую ядреную энергию!
      По вытянувшимся физиономиям князей Иван Тимофеевич догадался, что те ни лешего не поняли.
      — Ну как вам объяснить… — беспомощно покрутил руками перед собой изобретатель. — Ну, енто особая такая магия. Разрушительная сила высвобождается из бомбы после произнесения особого заклинания.
      — Какого заклинания? — оживился Осмомысл.
      — Особого! — повторил отец Муромца. — Вам что, его вслух сказать?
      — А разве бомбы уже готовы?
      — «Кроха» вполне, а «Толстопуз» еще нуждается в некоторых доработках.
      — Осмомысл, ты чё, совсем дурак? — рассвирепел батька Лукаш. — На кой ляд тебе сейчас понадобилось это заклинание? Хочешь, чтобы мы на воздух все дружно взлетели? То-то враги наши обрадуются.
      — А ежели мы случайно произнесем нужные слова? — осторожно предположил Всеволод.
      — Не произнесете, — заверил их оружейный затейник, — тем паче что «оживить» бомбу могу лишь только я один.
      И Иван Тимофеевич с любовью поглядел на свое новое детище.
      — Поначалу я хотел сделать ядреную бомбу одушевленной, есть и такая магия… но потом решил, что в этом случае ее не удастся выкинуть из летающей ладьи. Просто не захочет, шельма, выпрыгивать.
      — Верно! — весело согласились князья.
      — И вот тогда-то я и придумал особое заклинание. Как только бомба будет сброшена вниз, я тут же произнесу на корабле нужные слова и… произойдет взрыв.
      — А что это за энергия такая, о которой ты тут нам говорил? — продолжали свои расспросы князья. — Ну та, что в бомбе заключена.
      Отец Муромца крепко задумался, говорить или же не говорить.
      Заметив это, русичи слегка обиделись.
      — Ну ты даешь, Тимофеич, — возмутился батька Лукаш. — Все же тут свои! Мы даже Пашку Расстебаева с собой не взяли для пущей секретности. Что тебе, жалко нам ответить?
      — Нет, не жалко, — честно ответил оружейный затейник. — Я вот токмо не пойму, зачем оно вам. Крепче спать вы от ентого знания, что ли, будете?
      — А вот интересно.
      Иван Тимофеевич грустно вздохнул.
      — Ну хорошо. В каждой бомбе заключено родовое проклятие.
      — Что?! — хором выдохнули князья, шарахаясь от деревянных бочонков.
      — Я так и знал, — покачал головой изобретатель. — Чего вы дергаетесь-то, здесь же тройная магическая защита. Лесовики древесину целую неделю заговаривали.
      — Черной магией втайне от всех балуешься! — гневно бросил князь Осмомысл. — А известно ли тебе, что у нас на Руси подобные опыты сыздавна запрещены? Хватит нам и одного Навьего Царства!
      — Так ведь в борьбе с врагом все средства хороши, — спокойно возразил отец Муромца, — или я все же не прав?
      — Прав, Тимофеич, совершенно прав, — кивнул Всеволод, хлопая оружейного затейника по крепкой спине. — Вот только высвобожденная темная сила как бы супротив нас самих не обернулась.
      Иван Тимофеевич пожал плечами:
      — А это уж, братцы, как получится…
 
      Резвый конь по кличке Огонек все дальше и дальше уносил Тихона от града Киева.
      По пути княжий племянник то и дело натыкался на следы недавнего сражения.
      Местами лес был сильно сожжен, кое-где виднелись останки железной вражеской машинерии, а в одном месте дружинник даже увидал подбитую, лежащую на боку боевую избушку. Куриные ноги смешно торчали в стороны, дымоходная труба перекосилась. Одна из стен избушки была открыта, как видно, управлявший ею дровосек благополучно спасся.
      Тихон специально выбирал малоизвестные дороги, боясь наткнуться на военный патруль врага.
      Ближе к полудню он наконец покинул границы краинского удела, въехав в окраинные земли Руси, и от сердца доброго молодца слегка отлегло. Война со всеми ужасными разрушениями и вероломные враги остались далеко за спиной.
      Здесь, на задворках обитаемых земель, было на редкость спокойно. Какая там, к лешему, война? Где идет? Зачем? В этих местах надвигающаяся на Русь катастрофа была не заметна.
      Честной люд тут не селился, ну разве что разбойники какие тайный лагерь разобьют. Но и сие опять же сомнительно, уж слишком много навьей нечисти поблизости обитает: барабашки всякие одичавшие, лишившиеся крова домовые, упыри да оборотни. И вовсе не удивительно, что Лихо Одноглазое в долине Горячих Камней поселилось. На Руси-то война, земля горит, бомбы рвутся — сплошные неудобства.
      Тут надо сказать, что жители подземного Навьего Царства с началом военных действий разделились. Одни решили всеми силами помогать русичам, прочие же самоустранились, желая просто поглядеть, что будет дальше. Глупая, конечно, позиция, но навьи жители — это разговор особый. К ним с человеческой меркой подходить ни в коем случае нельзя. Нечисть, одним словом. Не люди, но и не духи какие бестелесные.
      Первый раз в жизни Тихон на что-то решился. Наступил на горло страху и сломя голову бросился на помощь родному брату. Хотя что мешало сделать это сразу? Повидать князюшку и тут же обратно? Видно, и впрямь верна старорусская поговорка, что русичи долго запрягают, но зато быстро потом едут.
      Мчась на славном вороном коне, Тихон воображал себя настоящим героем. Вот, мол, он каков, ради брата спуститься готов чуть ли не в само Навье Царство со всеми его ужасами. А ведь в этих краях обитает по крайней мере с десяток видов всевозможной нечисти.
      Ай да Тихон, ай да герой.
      Однако княжий племянник здорово себе льстил. Отнюдь не только долг и тревога за брата гнали его вперед. В спину дружиннику дышал страх, еще больший страх, нежели боязнь навьей нечисти. Страх перед тем неизбежным, что черной тьмой надвигалось на беззащитную Русь…
      Первым делом дружинник столкнулся на дороге с большим отрядом идущих строем домовых. Это Тихона несказанно удивило. Он даже лошадь остановил, дабы получше рассмотреть сию забавную процессию. Домовых было где-то около сотни. Все одеты в маленькие ратные доспехи, у каждого за спиной лук, а в руках по длинному острому копью.
      — Никак, ополченцы? — вслух выдохнул ошарашенный добрый молодец.
      — Так и есть! — хмуро отозвался один из маленьких воинов.
      Домовые были настроены очень серьезно.
      — Откуда же вы взялись в таком-то количестве? — продолжал удивляться дружинник, уступая дорогу многочисленному отряду.
      — Идем мстить врагу! — на разные голоса отозвались домовые. — По его вине без изб родных остались…
      «Вот она, война, — грустно подумал Тихон, — наверняка избы этих бедолаг сгорели опосля воздушной атаки захватчиков».
      Заокиянский агрессор и вправду устраивал регулярные налеты на мирные поселения. И не во всяком поселении был могучий ведун, способный возвести над уязвимыми избами прочную магическую защиту. На все села никакими ведунами не напасешься. Вот так и появлялись на Руси погорелые домовые.
      Пропустив чинно вышагивающий отряд отважных маленьких бойцов, княжий племянник отправился далее, раздумывая, как бы это похитрее к долине Горячих Камней подобраться и обойти стороной каменные изваяния гигантских игроков. Уж слишком жуткое то было место.
      Вскоре на дороге послышалось металлическое бряцанье, и осторожный дружинник приструнил быструю конячку, гадая, кто же это может быть.
      Из-за поворота вынырнул Кощей в черных доспехах, скачущий на лошадином скелете. Тихон тут же вспомнил свою недавнюю встречу с подобными отродьями, оказавшимися не опасней лесного ужа.
      — Эй, уважаемый, — набравшись храбрости, окликнул Кощея княжий племянник, когда их лошади поравнялись.
      Черный рыцарь со скрежетом повернул безликую голову в похожем на ведерко шлеме. Сквозь узкие крестообразные прорези ничего не было видно, даже глаз.
      — Вы не подскажете, где тут поблизости находится пещера Одноглазого Лиха? — как можно доброжелательнее спросил дружинник, слегка при этом вспотев.
      — Я, я, хир унвайт, — глухо отозвался Кощей, указывая закованной в броню рукой себе за спину.
      — Спасибо! — поблагодарил Тихон, срывая коня с места.
      Выходило, что он на верном пути.
      «Я иду за тобой, Гришка! — торжественно произнес про себя Тихон, преисполненный небывалой храбрости. — И только посмей мне не вернуться к князю. Я тебя тогда волоком к нему потащу!».
      Однако наивно было полагать, что навья нечисть равнодушно отнесется к появлению в своих землях дерзкого чужака. Так просто пускать в свои владения княжьего племянника местные обитатели не собирались. Он ведь и сбежал-то отсюда чудом.
      Долго ли, коротко ли, да только Тихон вскоре смекнул, что его кто-то умело сбивает с пути.
      — Э, так не пойдет! — гневно прокричал храбрец, в седьмой раз проезжая мимо одной и той же расщепленной молнией березы.
      Так он и целые сутки может скакать без всякого толка, пока лошадь не выдохнется.
      — Именем Велеса! — басом проревел княжий племянник, не забыв присовокупить нецензурное древнее словцо. — Кто бы ты ни был, отворяй дорогу!
      Как ни странно, но простенькое заклинание сработало — дружинник внезапно выскочил на перекресток, от которого в разные стороны шли сразу три дороги.
      У обочины лежал огромный камень.
      Тихон остановил взмыленного коня. На камне было что-то написано. Княжий племянник спешился. Подошел ближе.
      — Ага, — криво усмехнулся Тихон. — Старые штучки!
      «Направо пойдешь, — было коряво выцарапано на камне, — в Навье Царство попадешь. Налево пойдешь — головы дурной лишишься. Прямо пойдешь… а вот хрен тебе, не скажу, что тогда будет!».
      — Навьи уловки, — нахмурился Тихон, — что ж, меня вам не провести…
      Но ехать куда-нибудь все ж таки следовало. Не по одной, так по другой дороге.
      Княжий племянник задумался. Поглядел на отличный булатный меч в ножнах. Славное было оружие, лично Всеволодом племяшу любимому подаренное, если что, наверняка не подведет клинок, от всяческой нечисти заговоренный. Затем Тихон перевел взгляд на нетерпеливо бьющего копытом коня. Коник тоже был ничего, быстрый, послушный. Вот на нем они обратно с Гришкой и поедут.
      Еще раз изучив дорожный камень, добрый молодец принял единственно верное решение. Он вообще никуда не поехал, развернул коня и пустился галопом в обратном направлении.
      Навьи отродья, задумавшие ловушку, видно, здорово растерялись. Дружинник же резко свернул с дороги и, проскакав через лес, выехал на новый тракт. Как он помнил, именно по этой дороге некогда волокла их с Григорием взбесившаяся «красотка». Да и как было не запомнить, когда у обочины стояли чудные каменные бабы, по слухам, упавшие однажды прямо из расколовшегося неба.
      Но недооценил Тихон невидимого противника.
      Снова выехал он к развилке дорог и снова увидал придорожный камень, но вроде как другой. Княжий племянник присмотрелся. Точно, камень и впрямь был иной, надпись на нем имелась совсем не такая, как в первый раз.
      А может, ее поменяли?
      Шут его знает.
      — Направо пойдешь, — вслух прочел дружинник, — живота лишишься. Налево пойдешь — на мешок золота попадешь. Прямо пойдешь — ну, это ваще труба.
      Почесав в затылке, Тихон поступил по-русски, породному, направив коня прямо.
 
      Сраженных Кондратием солдат грузили в огромные десантные транспортеры. Удобный механический конвейер увозил многочисленные походные носилки в глубь грузового отсека бронированной машины.
      Главнокомандующий мрачно наблюдал за погрузкой.
      Практически восемьдесят процентов боевых единиц были основательно выведены из строя. Понятно, это не придавало старому вояке оптимизма. Ударь сейчас русичи, и им просто не с кем будет сражаться.
      «Вот, значит, как они воюют! — невесело размышлял главнокомандующий. — Не силой, так хитростью. Что ж, мудро».
      Именно в тот самый день следящему за погрузкой полуживых тел мериканцу и пришла первый раз в голову мысль, что вряд ли им удастся одолеть этот непостижимый славянский народ.
      Мысль казалась абсурдной.
      Как это не удастся?
      С такой-то военной мощью и не одолеют?
      Бред! Конечно, победа будет за мериканцами, иначе и быть не может. Но все же предательская мыслишка прошмыгнула и, вильнув напоследок толстым крысиным хвостом, скрылась в глубокой норе.
      «А ведь они не сдадутся, — продолжал размышлять главнокомандующий, — будут до последнего защищать свою землю. Даже тогда, когда падут их знаменитые города».
      Да что там сами русичи, даже их родная земля отвергает захватчиков. Чужаки все равно никогда не смогут здесь жить. Строить фермы, разводить скот.
      Но в таком случае нужна ли вообще вся эта война?
      Главнокомандующий проводил унылым взглядом очередную пару носилок с двумя поющими во все горло эфиопами. Эфиопы были до неприличия веселы и пели что-то сугубо антивоенное.
      — Кто-нибудь, заставьте их замолчать! — злобно выкрикнул старый вояка.
      Чудом уцелевшие после пьянки офицеры поспешно натянули на веселящихся чернокожих зеленые боевые противогазы, из-под которых тут же донеслось невразумительное глухое мычание.
      Главнокомандующий облегченно вздохнул.
      Ничего, дома с этими голубчиками как следует разберутся.
      До прибытия резервного подкрепления оставалось два дня.

      — А вот не отдам, понимашь! — ворчал Муромец, пока они со Степаном продирались сквозь густой разлапистый ельник.
      — Из-за этой побрякушки у нас будут крупные неприятности, я нутром чую, — безуспешно пытался вразумить упертого богатыря Колупаев. — Толком ничего не зная о Средиземье, мы случайно вмешались в какие-то местные разборки, к коим изначально не имеем никакого отношения…
      — Все равно не отдам! — огрызался набычившийся Илья.
      По правде говоря, он и сам не знал, зачем ему нужно это дурацкое кольцо. Муромец сопротивлялся из чистого упрямства, чем несказанно злил рассудительного Степана.
      В принципе кузнец мог бы легко отобрать у Ильи злополучное кольцо, но что тогда будет с остатками самолюбия богатыря? Муромец вполне способен впасть после этого в глубокое суицидальное состояние. Да и было от чего впадать. Девицы его, похоже, не шибко жаловали, герой из него хреновый, подвига ни одного стоящего он так и не совершил.
      Сплошное ходячее недоразумение.
      Колупаев огляделся по сторонам и ловко залез на высокую сосну, прям как Илья, который недавно проявлял чудеса подобной молодецкой удали.
      — Эй, Степан, ты чего? — встревоженно прокричал снизу Муромец.
      — Оглядеться хочу!. — ответил кузнец и, приложив руку козырьком ко лбу, внимательно осмотрел близлежащую местность.
      Затем торжествующе усмехнулся и ловко спустился вниз.
      — Ну дык что там? — шмыгнул носом богатырь.
      — Эльфийское поселение, — радостно объявил Колупаев. — Хотя, может, и не эльфийское. Просто я заприметил среди домов странных долговязых мужиков.
      — А кто такие эти эльфы?
      — Да чудаки одни местные. Врут всем, что, мол, бессмертные, однако не проходит и года, как у нас на Руси кто-нибудь из них по пьянке зимой замерзает. Ну, помнишь выборы в славном Новгороде, когда ты на должность городского головы претендовал? Там в одной корчме мы видели странствующего эльфа.
      — Не-а, — мотнул головушкой Муромец, — ни лешего не помню, выпимши был, понимашь…
      Колупаев лишь сокрушенно махнул рукой, после чего поправил на плече боевой лук и решительно затопал вниз по лесистому склону.
      — Степан, ты куда?
      — К поселению, вестимо, может, выясним чего.
      — Так ведь мы же тут чужаки! А ежели кто спросит, кто такие, откуда, как звать?
      — Ну… — Кузнец призадумался. — Ежели спросят, то я оружейный мастер из рода людского, ну а ты…м… м… м… гоблин Фродо.
      — Опять это дурацкое имя! — возмутился Илья. — И где ты его взял, понимать, может, по пьяни выдумал?
      — Да нет, на Руси однажды слышал. Путешественники всякие много чего о Средиземье болтают, в особенности ежели там никогда не бывали. Вот токмо…
      — Что токмо? — насторожился богатырь.
      — Не уверен я, что этот Фродо гоблином был, — пожал плечами Колупаев.
      Спорить можно было до самого утра, а посему русичи, прекратив излишние пререкания, целенаправленно двинулись к местному поселению. Вышли из леса, спокойно дошли до опрятных избушек.
      Никто особого внимания на пришлых чужаков не обращал. Все были заняты какими-то своими неотложными делами. То тут, то там сновали высокие дистрофичные воины, кто-то грузил подводы, кто-то чистил оружие. Суета была такая, словно перед боем каким.
      Степан молча указал на невзрачный покосившийся домик, над дверью которого болталась на цепях огромная пивная кружка.
      Веселое заведение называлось просто и лаконично: «В гостях у Сарумана».
      Муромец согласно кивнул, и русичи зашли в местную корчму, деликатно заняв самый дальний столик.
      Вскоре к ним приблизился вполне обыденного вида корчмарь, и богатыри заказали себе по кружке крепкого эля, ибо ни о медовухе, ни о лыковом перваче корчмарь сроду не слыхивал.
      Прочие посетители были настроены тоже вполне миролюбиво. В основном среди них угадывались эльфы (худые высокие молодцы со светлыми волосами), хотя в глубине питейного заведения маячили и коренастые гномьи фигуры.
      — Чё это никто из них не веселится? — удивился Илья, то и дело нервно почесываясь. — Морды друг дружке не бьют, столы не крушат, непорядок. То-то у нас на Руси… на Руси гулять умеют.
      Подошел корчмарь, принес заказ.
      — Мы прибыли к вам издалека, — дружелюбно обратился к нему кузнец, — скажи, добрый человек, что у вас здесь происходит?
      — Великое зло поднялось на горизонте, — с готовностью ответил корчмарь, словно ему каждый день задавали подобные вопросы. — Тень Черного Покемона вновь легла на Средиземье. Темные силы собирают своих приспешников. Зреет великая битва с несметным воинством проклятых.
      — Ну ладно, ладно, — перебил его Колупаев. — С этим все ясно. А вот не подскажешь, мил человек, где нам сыскать Гендальфа Серого?
      Корчмарь пожал плечами:
      — А хрен его знает.
      Степан протянул ему золотую российскую монету, корчмарь попробовал золото на зуб, коротко кивнул и отсчитал сдачу — квадратные зеленые монетки с дырками посередине;
      — Плохи наши дела, Илюша, — тихо сказал Муромцу кузнец, — занесла нас нелегкая непонятно куда. Надо домой возвращаться. Сам видишь, нет Гендальфа ни серого, ни белого, ни серо-буро-малинового.
      — Дык как же?! — удивился Муромец, прикладываясь к прохладной кружке.
      — Дык вот так же. Сам видишь, не сыскать нам так просто волшебника этого. Да ко всему еще война тут нешуточная намечается с покемонами какими-то непонятными. Нам и своих войн по горло хватает.
      — Верно! — подтвердил Илья. — У нас война, здесь война… И впрямь будто все силы темные пробудились разом от векового сна.
      — Правильно мыслишь, друг, — улыбнулся Колупаев, — разгулявшееся зло, как видно, все земли затронуло, что лежат по разные стороны Великой Преграды. Видно, время такое сейчас настало для разнообразия. Как там варяги говорят… Сумерки богов, во как!
      — Жуть да и только, — согласился, утирая губы, грустный Муромец. — Уж лучше бы я по-прежнему в родном Карачарове на печи лежал и ни о чем не ведал.
      — Экий ты умник! — возмутился Степан. — Ты, значит, спать будешь, а воевать за тебя другие станут?
      Богатырь потупил взор и слегка покраснел. Снаружи послышалась непонятная суета. Русичи насторожились. А вдруг покемоны на эльфийское поселение внезапно напали?
      — Подходите, люд честной! — раздалось где-то на улице. — Подходите, поглядите и знакомым расскажите. Всего лишь за символическую плату вы воочию узреете легендарного богатыря непобедимого, силою великой обладающего.
      — Что?! — Муромец с Колупаевым недоуменно переглянулись.
      Этот визгливый голосок был им определенно знаком.
      Залпом допив остатки слабенького пойла, русичи поспешно покинули корчму.
      Напротив питейного заведения уже собралась приличная толпа любопытствующих.
      — Спешите, друзья, ибо мы в ваших землях всего лишь проездом! — продолжал громко выкрикивать зазывала. — За отдельную плату вы сможете подергать забальзамированного, богатыря за ус либо потянуть за бороду. Почти за бесценок вы можете купить у нас чудесную безрукавку с вышитым портретом героя, также у нас имеются в продаже ратные шлемы с чеканным профилем защитника земель рассейских.
      — А ну-ка… — Русичи настойчиво протискивались между худосочными эльфами.
      Наконец им таки удалось рассмотреть голосившего на все селение прохвоста.
      — Так енто же… — обалдело прошептал Степан, — енто же Соломон Фляр из Новгорода, помнишь его, Илья?
      — А вот этого дык точно помню, — мрачно подтвердил Муромец. — Эту хитрую рожу так просто не забудешь…
      Предприимчивый Соломон в любимой широкополой шляпе и узенькой меховой жилетке весело выплясывал у огромной крытой сукном телеги.
      Немного простоватые жители Средиземья стали бросать предприимчивому чужеземцу монеты. Соломон ловко ловил их в снятую с головы шляпу.
      Шляпа быстро наполнилась до краев, и Фляр заговорщицки объявил:
      — А теперь, господа эльфы, самое главное — вы прямо сейчас увидите тело знаменитого Ильи Муромца, святыни рассейской, непобедимого былинного героя!
      Проговорив сие, хитрец медленно стянул с телеги плотное сукно.
      Толпа непроизвольно подалась вперед.
      Такого они действительно никогда еще не видели.
      — Сто Кощеев мне в глотку… — выдохнул Муромец, обалдело моргая и не веря собственным глазам.
      В большом хрустальном гробу лежал былинный русский богатырь с булатным мечом в руках и в начищенных до блеска ратных доспехах. Все чин чином: широкий лоб, густая борода, на глазах здоровые медяки, хмурое волевое лицо, широченные плечи, атласный плащ…
      — Убью-ю-ю-ю… — проревел всамделишный Муромец, с обнаженным мечом выпрыгивая из толпы.
      — Пророк Моисей и сорок скитальцев… — в ужасе заголосил Соломон, узнав в надвигающемся на него грозном воине подлинного Илью Муромца.
      Этого просто не могло быть.
      Но это было!
      Времени на то, чтобы подумать, как могучий русич оказался в Средиземье, уже не оставалось. Соломон смекнул, что прямо сейчас, рядом с самым выгодным дельцем он возьмет да и лишится своей ценнейшей головы.
      Не теряя ни секунды, прохвост подпрыгнул на месте и, ударив кулаком по крышке прозрачного гроба, истошно завопил:
      — Ося, БЕЖИМ!!!
      Мертвый богатырь чудесным образом воскрес и в ту же секунду на хрустальную крышку прозрачного гроба обрушился булатный меч Муромца.
      Все произошло настолько быстро, что Колупаев даже не успел вмешаться.
      Выскочивший из лопнувшего укрытия лжебогатырь бросился наутек. Ловкий Соломон тем временем увернулся от неповоротливого Ильи и, показав ему кукиш, кинулся следом за улепетывающим подельником.
      Илья досадливо крякнул, опуская меч.
      — Всюду сплошное жулье! — презрительно бросил один из эльфов, и толпа обманутых средиземцев стала потихоньку расходиться.
 

МАЛЫЙ ОТРЫВОК

ИЗ СТАРОДАВНЕЙ ЛЕТОПИСИ

НИКОЛАЯ ОСТРОГОВА

Время дури великой (окончание)

 
      Как-то раз приехал на Русь один мериканский царь. Ясно, что не Жордж, а другой, но имя его в нашем повествовании не столь уж и важно. Щедро принимала заокиянского гостя гостеприимная Русь, кормила, поила, по лесам гулять водила.
      Но вот недосмотрели рассейские дружинники, царей веселящихся охраняющие. Глядь, а Береженный взял да и пригласил мериканца на одной из своих самоходок прокатиться. Гость любезно согласился, понятно, не зная, что рассейский правитель уж больно лихо с самоходной каретой управляться умел.
      И вот сорвался с места механический екипаж, Береженный вовсю рычаги дергает, смеется так от души, а мериканец аж позеленел весь, когда увидал, как тот с самоходкой своей управляется.
      И тут, как назло, выскочили они на косогор и услышали за спиной отчаянный вопль охранной дружины.
      Однако повезло обоим.
      Готовая перевернуться карета за куст жасмина зацепилась и тем спасла обоих правителей от неминуемой погибели.
      С тех то пор за окияном еще больше нас испужались, ибо правители рассейские были настолько безрассудными смельчаками, что ента их храбрость казалась сродни безумию какому. А связываться с подобными психами не желал ни один заокиянский царь. Да и вообще от такого бесшабашного народа можно ожидать чего угодно.
      Кто его знает, что у них на уме?
      Однако еще много чем отличился бесшабашный правитель.
      Ну вот, к примеру, надумал он однажды книгу о себе написать.
      Ясное дело, засуетились бояре. Береженный-то на самом деле ничего сочинять о себе не собирался, а приказал тайно собрать лучших рассейских летописцев, опосля чего поручил им книгу о себе сочинить. Сложное было то дело и опасное. Не дай Велес, чего лишнего о правителе сболтнешь — и живота своего лишишься.
      Так и родилась знаменитая «Благословенная земля».
      Под конец своей жизни правитель задумал построить огромную дорогу, ведущую прямо от столицы Руси Киева к далекому озеру Ельмень.
      Много в ентом задуме до сих пор непонятно.
      Во-первых, на кой ляд нужно было возводить тракт, предназначенный для самоходных повозок, коими на Руси никто отродясь не пользовался. И, во-вторых, почему дорога шла именно к Ельмень-озеру?
      Некоторые летописцы полагают, что Береженный усиленно в то время к войне с половцами готовился, что за озером далеким кочевали. Мне же думается, что такая огромная дорога потребовалась, дабы побольше трудовых людей делом занять.
      Когда вкалываешь день и ночь, особо о житье-бытье не поразмыслишь.
      А правитель к концу жизни совсем сдавать стал, то приветственные слова на празднестве весны перепутает, то заокиянского посла женским именем назовет. Старенький стал, на покой просился, но бояре, понятно, его не отпускали, держались за старика как за соломинку, понимали, шельмы: Береженный уйдет — и болтаться многим из них в петле.
      Но таки сошел на тот свет старик.
      Подсуетились бояре и заказали искусным тульским мастерам изготовить куклу особую, на правителя старенького похожую.
      На славу потрудились мастера. Непросто было отличить их изделие от живого правителя. Бояре даже ярмарочного цыгана-чревовещателя наняли, говорящего голосом правителя, в то время как чудесная кукла лишь беззвучно открывала рот.
      Так вот и жили русичи со своим правителем более сотни лет, ну а потом скрывать смерть Береженного не стало никакой мочи. Шутка ли сказать, да столько ни один человек на земле не живет.
      Сожгли тогда бояре деревянную куклу, объявив, что, мол, помер правитель, и для пущей убедительности положили в гроб берестяной умерщвленного при помощи яда цыгана-чревовещателя.
      Такие вот дела.
 
      Ну как, ты в порядке? — Колупаев легонько дернул онемевшего Муромца за отросшую до груди бороду.
      — Ну ты только подумай, каков мерзавец! — выйдя из возмущенного оцепенения, проговорил Илья. — На чем прохвост зарабатывает.
      — М-да, хитро придумано, — согласился Степан, на всякий случай забирая у богатыря меч. — Полагаю, теперь они будут бежать до самой Великой Преграды. Я вот токмо одного не могу понять, как они вместе с этим липовым покойником телегу через Ерихонскую Трубу протащили?
      — Может, разобрали, — предположил Муромец, — или же имели сообщников по эту сторону.
      — Да, второе вероятней первого, — согласился кузнец.
      Пока русичи чесали макушки да задумчиво морщили лбы, поселение почти что опустело. Построившись в один большой отряд, местные воины ушли в известном только им одним направлении.
      Обезлюдела гостеприимная корчма, пустые улочки смотрелись довольно уныло.
      — Пойти, что ли, еще раз промочить горло? — предложил Степан. — Правда, выпивка местная слабовата, ежели в кружку муха случайно свалится, и та не опьянеет.
      Муромец насторожился и, поведя мясистым носом, тщательно к чему-то принюхался.
      — Горит неподалеку, — наконец сообщил он, смачно чихая.
      — Орки идут! — внезапно заголосил кто-то, и все дома как по команде крепко-накрепко закрыли прочные ставни и не менее прочные двери.
      Муромец ойкнул и ломанулся к спасительной корчме, но был встречен огромными вилами. Илью без особых хлопот спихнули с крыльца вниз, после чего дверь корчмы наглухо захлопнулась.
      — Что, переучет гречневой каши? — рассмеялся Колупаев.
      — Открой, аспид коралловый! — Илья яростно заколотил в дверь могучими кулаками.
      Но дверь, как ни странно, устояла.
      В конце улицы появились уже знакомые русичам немытые воины. Сегодня эти уроды выглядели еще отвратительней, чем в прошлый раз. Похоже, что все они перед боем успели вываляться в одной большой зловонной луже.
      — Вот они, урки! — сообщил Колупаев товарищу, который продолжал отчаянно трясти неподдающуюся дверь корчмы. — Держи свой меч, убоище…
      Илья нервно вцепился в рукоять булатного двуручника.
      — И чт-т-т-о т-т-теперь?
      — А теперь бежим!
      И кузнец резво бросился прочь, решив затеряться в ближайшем лесу. Муромец неуклюже заковылял следом, на ходу сыпля всевозможные проклятия по адресу многочисленных обитателей Средиземья.
      — Думаю, нам следует устроить где-нибудь поблизости хорошую засаду, — на бегу рассуждал Степан, поглядывая через плечо на утробно ревущих преследователей.
      Теперь не оставалось ни малейшего сомнения, что урки пришли как раз по их душу. Обезлюдевшее селение было им сугубо фиолетово. Немытые уроды подожгли с двух сторон гостеприимную корчму и, тем удовлетворившись, поспешили дальше.
      Русичи достигли спасительного леса.
      Вот что в этом Средиземье несказанно радовало. Возможность быстро и надежно спрятаться. На Руси так не получится, куда ни сунься, а под деревом пьяный дровосек лежит, от работы отлынивает.
      — Может, на дерево? — деловито предложил запыхавшийся Илья.
      — Кабы мы могли летать, , то я бы с радостью, — огрызнулся Колупаев.
      Впереди возник симпатичный, укрытый сухими сосновыми иголками холмик.
      — Вот тут мы и примем бой! — удовлетворенно сообщил кузнец, опускаясь на землю и доставая из-за спины верный лук.
      — А может, не надо? — жалобно заканючил Муромец, но был тут же грубо усажен рядом.
      — Приготовься к битве, орясина, обложили нас, как видно, крепко.
      Богатырь с видом мученика, идущего на плаху, приготовил меч и булатное копье.
      Урки приближались, о чем явственно говорил специфический болотный запах. Что же могло породить подобных уродов?
      «Навозная куча! — решил Колупаев, спуская звонкую тетиву. — Этих миляг родила самая что ни на есть обыкновенная навозная куча».
      Бежавший во главе отряда воин в украшенном перьями шлеме споткнулся, схватившись за торчащую из ляжки стрелу. Безмерному удивлению урки не было предела.
      — По-моему, я тебя уже убивал, — хрипло прошептал Степан, экономно, но точно расходуя стрелы.
      Железные, местами ржавые доспехи «сынов навозной кучи» пробивались стрелами навылет. Но уже заранее было ясно, что врагов на этот раз нападало несравнимо больше. Становилось ясно — вот-вот придется сойтись врукопашную.
      — Илья, давай! — выкрикнул Колупаев, посылая в полет стрелу за стрелой.
      — Что давай? — не понял богатырь, нервно моргнув.
      — У меня сейчас стрелы кончатся.
      — Ну так и что?
      — Придется врукопашную резаться.
      — Не-а, — упрямо мотнул головою Илья.
      — А помнишь красавицу Кимку, дочь Лешего? — лукаво сощурился кузнец.
      — Ну?
      — Баранки гну, согну — дам одну. Хочешь, чтобы сия девица тебя полюбила?
      — Угу!
      — Ну так вперед!
      — А что, сработает?
      — Наверняка.
      — Не врешь?
      — Да что б мне в Навье Царство провалиться! Я лично ей расскажу, как ты славно врагов несметных разил.
      — Эх… — взревел Муромец, вскакивая на могучие ножищи. — Ну, урки, я вас ща…
      И булатное копье русского богатыря насквозь проткнуло сразу трех врагов. Ободренный столь успешным началом, Илья ринулся в бой.
      Драться богатырь отродясь не умел, но вот дурной силушки у него было хоть отбавляй.
      Не мудрствуя лукаво, Муромец раскрутил над головой огромный меч и с гиканьем врезался в толпу вражьих солдат.
      — Вот оно! — тихо рассмеялся Колупаев, выпуская в полет последнюю стрелу. — Наконец-то я этого увальня расшевелил…
      В этот момент Илья являл собою, так сказать, живое воплощение всего славянского народа. Этакий собирательный образ люда российского, который, как известно, долго терпит, но зато потом… Среднестатистического русича можно долго доставать, долбать всячески, издеваться, но зато потом, когда этот русич наконец озвереет, никакая сила не сможет совладать с ним.
      Степан только диву давался. Головы урков так и летели в разные стороны, продолжая клацать в полете кривыми зубами.
      — Эх, была не была! — воскликнул кузнец, присоединяясь к не на шутку разошедшемуся другу.
      Но так славно начавшаяся ратная сеча, к великому сожалению, очень быстро окончилась.
      Среди сражающихся волшебным образом возник высокий седовласый колдун и зычным, привыкшим повелевать голосом гаркнул:
      — Арла, арман крул эрлаг!
      И все застыло, словно разом залитое в кусок солнечного янтаря.

      Времени оставалось все меньше и меньше, посему с испытаниями ядреной бомбы решили поторопиться.
      Соблюдая крайнюю осторожность, Иван Тимофеевич вместе с Левшой доставили на телеге с сеном одну из бомб прямо к Лысой Горе, где располагался тайный военный полигон Руси. На этом полигоне в свое время учились истребительному летному искусству боевые подразделения Бабок-ежек да пристреливались по мишеням избушки на курьих ножках.
      Ядреную бомбу было решено сбросить прямо с пикирующего горынычеплана. Воздушная ладья была очень искусно замаскирована еловыми ветками, так, чтобы на земле ее не могла рассмотреть даже пролетающая мимо в поисках куска сыра любопытная ворона.
      Из российских князей на тайном военном полигоне присутствовал лишь Всеволод. Он, в отличие от прочих князюшек, ядреной бомбы совершенно не боялся.
      Для испытательного удара Иван Тимофеевич скрепя сердце пожертвовал «Крохой». Однако заряд в бомбе был неполный. Уж больно опасался оружейный затейник внимание врага привлечь, в особенности ежели на Лысой Горе рванет как следует.
      С другой стороны, трудно было предсказать, как поведет себя бомба с полным зарядом. Левша, правда, обещал все высчитать, но с волшебными силами любые расчеты — пустая трата времени. Одно дело порох и уж совсем другое дело военная магия.
      «Кроху» осторожно погрузили на горынычеплан, затем на борт взошли князь Всеволод и оба изобретателя, чье детище, возможно, было способно изменить ход изнуряющей Русь войны.
      — Утро доброе, князюшка, — приветствовал Ясно Солнышко Иван Тимофеевич.
      — И тебе день добрый, оружейный затейник, — кивнул Всеволод, с сомнением поглядывая на бомбу.
      Круглый ладный «Кроха» покоился в прочном коробе на мягкой пахучей соломе.
      Отец Ильи Муромца сделал неуловимое движение руками, и бомба со щелчком раскрылась. Внутри князюшка с удивлением обнаружил тонкий проволочный каркас. Еще там было маленькое шестиконечное зеркальце, напротив которого висел угольно-черный кристалл, заключавший в себе разрушительное проклятие.
      Иван Тимофеевич вытер руки куском рогожи и с удовольствием принялся объяснять.
      — Вот здесь вы видите самое сердце бомбы. Енто, как вы уже, наверно, догадались, и есть носитель ядреной силы — «сторожевой» камень, способный хранить в себе от двух до десяти всевозможных проклятий разной силы. Сегодня мы ограничимся двумя небольшими проклятиями типа: «чума на оба ваших дома» и «чтоб тебе косым уродиться». У «Толстопуза»же, напротив, заряд будет значительней, в восемь с половиной раз больше, нежели у «Крохи». Там будут заключены уже более мощные родовые проклятия, кои и вслух-то лучше не поминать.
      — Гм… — заинтересованно кашлянул Всеволод, склонившись над бомбой.
      Князь Осмомысл на его месте уже бы давно валялся в обмороке.
      — Далее вы видите волшебное зерцало односторонней направленности. Оно специально размещено точно за «сторожевым», который прочно закреплен на маленькой наковальне.
      Ясно Солнышко узрел и наковальню. Магический кристалл и впрямь лежал на чем-то очень схожем.
      — Теперь о принципе действия! — повысил голос оружейный затейник. — Как только я произнесу простую колдовскую формулу, вот отсюда выскочит небольшой молоточек и ударит по наковальне, разбивая «сторожевой» и высвобождая ядреную силу. Зерцало же концентрирует заряд в нужной нам точке боевого удара.
      — Славно придумано! — похвалил Всеволод. — Смекалисто.
      — Рады стараться, — расплылся в улыбке Иван Тимофеевич.
      — Ну что ж, — расправил плечи князюшка, — готовьте бомбу. Сейчас, значитца, взлетаем.
      — А что с мишенями? — забеспокоился отец Муромца. — Что вы с ними решили?
      — Поначалу я думал использовать в качестве мишени провинившихся дровосеков из штрафной роты, — задумчиво изрек Ясно Солнышко, — но впоследствии передумал. Дровосеки, конечно, мерзавцы, но сбрасывать на них ядреную бомбу в качестве експеримента… Это будет, пожалуй, слишком.
      — Но нам же необходимо ее на кого-нибудь сбросить, дабы проверить магическое воздействие, — в отчаянии всплеснул руками Иван Тимофеевич. — Ну хоть бы на какого пленного мериканца.
      — Всех пленных мериканцев мы отпускаем. — Всеволод сделал неопределенный жест в сторону заснеженного леса. — Даем на посошок кружку лыкового первача и поминай как звали. Но ты, Тимофеич, не переживай, мишень будет, вернее, она уже на месте. Просто отличная мишень, уверен, тебе она понравится…
      По палубе горынычеплана тут же засуетилась летная команда. Горыныч в трюме был разбужен, механические крылья раскрыты, стрельцы на всякий случай у бортов выстроены.
      Заметно поправившийся за последнюю неделю Змей недовольно взрыкнул, ибо снилась ему в этот момент симпатичная двухголовая дракониха по имени Эльза. Дракониха была иностранкой из далекой Скандинавии. И три головы Горыныча, которым снился один и тот же сон, жутко поссорились, так как у прекрасной дамы голов было на одну меньше.
      Ссора из сна тут же перешла в реальность. Но подраться меж собою шипящим головам Горыныча не позволили трюмовые, вылившие на проснувшегося Змея несколько ведер холодной воды.
      — Небольшие технические неполадки, — успокоил Всеволода воротившийся из трюма оружейный затейник, и горынычеплан наконец благополучно взлетел.
      — Наша цель с обратной стороны Лысой Горы! — предупредил князюшка, и воздушный корабль стал неспешно разворачиваться, плавно огибая огромную, занесенную снегом гору.
      Через несколько минут летающая ладья зависла над тщательно расчищенной поляной, кое-где уставленной образцами захваченной в боях вражеской машинерии.
      Прямо по центру поляны в землю был вбит крепкий столб.
      У столба корчился и извивался странный мужик в собольей шапке. Узрев зависший над головою горынычеплан, он злобно скривился и попытался плюнуть в корабль, заплевав, однако, при этом самого себя.
      Видя, что ладья висит достаточно высоко, странный мужик принялся неистово ругаться, но за гулом дышащего огнем Горыныча ничего не было слышно.
      Иван Тимофеевич перегнулся через правый борт:
      — Батюшки светы, так енто ведь…
      — Правильно, хан Кончак! — поспешил подтвердить догадку оружейного затейника Всеволод.
      — Так значит мы его… того.
      — Половецкий пес заслуживает и худшей участи, — презрительно скривился князь. — За предательство у нас на Руси вообще-то на кол осиновый сажают, в особенности половцев. А так… пущай вероломный изменник послужит научному експерименту.
      — Но как вы его изловили?
      — Витязи дозорные его схватили на самой границе удела краинского, — пояснил Ясно Солнышко. — Он в бабу переоделся и через лес средь бела дня драпал. Но по-глупому погорел, дурень степной, усы сбрить забыл. Вот витязи его сразу и вычислили.
      Иван Тимофеевич удовлетворенно кивнул и громко скомандовал:
      — Набор высоты — триста локтей!
      — Есть набор высоты, — донеслось из трюма, и горынычеплан стремительно пошел вверх.
      Фигура половецкого хана внизу постепенно уменьшалась в размерах.
      Оружейный затейник вынул из ящика ядреную бомбу и осторожно подкатил ее к особому люку в носовой части летающего корабля.
      — Проблема в том, — проговорил он, — что мы с Левшой до сих пор точно не знаем, как ядреная сила влияет на обыкновенного человека.
      — Сейчас узнаем! — рассмеялся Всеволод. — На примере хана Кончака.
      — Но я клоню к тому, — продолжал отец Муромца, — что на разных людей бомба может действовать по-разному. Мы-то с Левшой по большей части мастеровые, не ведуны, не волшебники какие, так что, как получится, один Велес ведает…
      — Ты это… давай, испытывай, — распорядился князь, которому, как и Ивану Тимофеевичу, было страсть как интересно, чем же все это закончится.
      Оружейный затейник кивнул, открыл деревянный люк, основательно прицелился, прищурив левый глаз, и метнул ядреную бомбу вниз. Посчитал до трех и тихо произнес:
      — Ядрить запалить, силу камня разъярить!
      Далеко внизу у самой земли что-то глухо бухнуло.
      — А теперь полный трехголовый! — выкрикнул Иван Тимофеевич, и горынычеплан тут же устремился куда подальше от эпицентра магического взрыва.
      Князь Всеволод только успел заметить яркую вспышку и волну зашевелившегося снега, словно там, у земли, вдруг закружилась внезапно налетевшая метель.
      — Ну и что далее? — несколько разочарованно спросил Ясно Солнышко.
      — Ждем-с, — пожал плечами Иван Тимофеевич, переворачивая стоящие на мостике песочные часы, — от десяти до тридцати минут.
      — И зачем?
      — А мал чего?
      — Ну, тогда ждем…
      Прошло около получаса, когда горынычеплан лег на обратный курс.
      Всеволод достал было из-за пазухи дозорную трубу, но тут же ее спрятал, решив немного потомить себя интригующей неизвестностью.
      И вот воздушный корабль торжественно сел на подвергнутой ядреному удару полянке.
      Русичи не поверили своим глазам.
      Полянки не было.
      Впрочем, как и доброй части зимнего леса. Судя по следам, оставшимся на вспаханной земле, большая часть уснувших до весны деревьев ожила и, самостоятельно выбравшись из стылой земли, ушла куда подальше от места недавнего буйства магических стихий.
      Стянутая на испытательный полигон вражья машинерия оплыла, словно от невыносимо высокого жара. Теперь трудно было узнать, на что первоначально походила эта груда расплавившегося железа. Но самое интересное поджидало русичей у по-прежнему врытого в землю столба.
      Столб также пытался самостоятельно выбраться из земли, но, поскольку он не был полноценным деревом, то успел лишь отрастить корявую сучковатую ногу. Дальше, как видно, дело не пошло.
      Но и не это было главным чудом.
      У изувеченного магической силой столбика сидел опутанный крепкой веревкой здоровый рыжий пес.
      — Тестюшка, неужели это ты? — неуверенно спросил Всеволод, выбираясь из опустившейся ладьи.
      — Князь, не подходите к нему слишком близко! — предупредил Иван Тимофеевич. — Он наверняка бешеный…
      В подтверждение этих слов рыжая псина злобно оскалилась и залаяла каким-то тонким визгливым голосом, нисколько не вяжущимся с ее внушительными размерами.
      — Доигрался, родимый, — удовлетворенно хмыкнул князюшка, — а ведь я тебя предупреждал: пойдешь против Руси — получишь сполна за все дела свои нечестивые.
      В ответ пес разразился оскорбительным лаем.
      — Ну, теперь все нам с Левшой ясно! — улыбнулся довольный итогами испытаний оружейный затейник. — Магическая сила бомбы меняет у всего живого его изначальную сущность. Кто при жизни дураком был, тому суждено превратиться, ну, скажем, в осла. Кто воровал и обманывал, опосля взрыва обернется в шакала. Кто малодушничал да трусил по любому поводу, зайцем станет, а то и крысой помойной. У хана же половецкого, как видно, собачья натура была, вот он в пса шелудивого и превратился.
      — М-да, недаром мы его не иначе как псом половецким величали, — глубокомысленно заметил Ясно Солнышко, дразня бывшего хана большой кривой палкой. — Что с ним теперь делать, ума не приложу.
      — Да чё тут долго думать, — вмешался в разговор Левша, — на цепь посадить и наречь Сапсаном, может, хорошо сторожить будет, ишь, какой огромный.
      — Кто сторожить будет? — расхохотался Всеволод. — Хан Кончак? Да он специально воров на дом наведет, да еще половиком у двери им послужит.
      Заколдованный половец, похоже, не был с этим согласен.
      Вцепившись в длинную палку, он попытался вырвать ее из крепких рук князя, яростно при этом рыча.
      — Ну и ну! — продолжал удивляться отец Муромца, медленно обходя груды оплывшего железа.
      Прочие русичи тоже выбрались из горынычеплана, неуверенно оглядывая перепаханную землю.
      Только стрельцы остались у бортовых самострелов. Мало ли там чего?
      — А что ж енто будет, когда мы «Толстопуза» подорвем? — вслух размышлял Иван Тимофеевич, подскребывая лысеющую макушку.
      — Со второй бомбой малость подождем, — нахмурившись, решил Всеволод. — Пущай это будет нашим самым крайним средством…
 
      Решающая битва с захватчиками должна была состояться у стен праматери всех городов русских града Киева.
      Разгневанные, возмущенные краинцы собирались драться за родной удел до последнего
      Благополучно дождавшись обещанной подмоги, заокиянские войска двинулись вперед.
      Воротившийся с испытательного полигона, Всеволод полагал, что враги применят в третьей битве какую-нибудь новую хитрую машинерию. Но пока, судя по данным разведки, враг уверенно и даже несколько неспешно шел напролом всей своей сокрушительной железной армадой, собрав разрозненные силы в один мощный кулак.
      Плохо было то, что противник успел отлично изучить оборонительную тактику русичей, и Ясно Солнышко ломал голову, как бы отмочить в разгар битвы что-нибудь этакое, неординарное, дабы ошеломить уверенного в своей победе врага.
      Здорово потрепанные в последних битвах эскадрильи Бабок-ежек неустанно патрулировали небо.
      Через час ряды неприятеля уже можно было разглядеть в дозорную трубу, что Всеволод в общем-то и сделал.
      Осмотр супротивника вогнал князюшку в глубокое уныние. В войсках мериканцев появились какие-то новые, доселе невиданные механизмы, похожие на чешуйчатых пауков.
      Пауки были закованы в черную зловещую броню, но двигались они при всем при том значительно резвее прочей боевой машинерии.
      Вот тебе и ожидаемый сюрприз. Кто знает, на что способны эти зловещие твари?
      Ответ пришел незамедлительно.
      Один из черных «пауков» присел, выпячивая блестящее брюхо, и в тот же миг в одну из минирующих лес избушек ударил желтый ослепительный столб огня.
      — Назад! — проревел Всеволод, расположившийся вместе с прочими князьями на высоких стенах Киева.
      Проявив удивительную прыть, «пауки» начали свою охоту. Одни плевали в не успевавшие уворачиваться избушки смертоносным огнем, прочие прыгали на ходячие домики сверху, разваливая их на куски. Но садящие внутри дровосеки ухитрялись весьма эффективно отстреливаться.
      Как только механический «паук» прыгал сверху на боевой домик, маленькие пушки на черепичных крышах давали мощный залп в плохо защищенное броней брюхо врага.
      От подобного выстрела «пауков» разрывало на мелкие части.
      Дровосеки, выскакивая из сгоревших избушек, со всех ног драпали обратно к граду Киеву. Многие были по уши перемазаны сажей. Боевые обереги крепко хранили бесшабашных русичей, помогая им уцелеть даже в самых безнадежных передрягах.
      Тем временем враги подошли уже довольно близко к Киеву, и Всеволод распорядился о начале контратаки.
      Мощные врата града открылись, и из них на врага ринулись новые беспилотные избушки. Скорость у этих боевых ходячих домиков была что надо. Дополнительная третья нога сделала свое дело. Начиненные взрывчаткой самоходные бомбы клином врезались в надвигающегося супротивника.
      Понеся значительные потери, враги догадались поставить мощный заградительный огневой заслон.
      Тем временем Иван Тимофеевич уже устанавливал за крепостной стеной Киева две дальнобойные мортиры: старую, уже испытанную в бою, и новую, отлитую буквально на днях. Звенели просмоленные веревки, вращались хитрые подъемные механизмы. Дула мощных пушек медленно поднимались к небу. Прочие орудия, что поменьше, были установлены в особых бойницах на стенах града, и бравые казаки уже начинали то и дело постреливать в наступающего врага, хотя точность из-за великой дальности пока была относительной.
      — Избушки заканчиваются! — предупредил Всеволода Вещий Олег. — Скоро придется идти врукопашную…
      — Погоди, — отмахнулся Ясно Солнышко, — всему свое время…
      Где-то вдалеке тоскливо взвыл сигнальный рог.
      — Это Кукольный Мастер, — пояснил слегка растерявшимся князьям Всеволод. — Мы с ним заранее договорились, что он, когда подведет к Киеву свои войска, даст знать об этом условным сигналом.
      — Вовремя, леший меня побери! — усмехнулся Шмальчук, наблюдая, как дюжие казаки закрывают врата города за последней выскочившей наружу ударной избушкой.
      Закованная в латы механическая армия Кукольного Мастера пришла со стороны Чертовых Куличек.
      Черные рыцари на своих жутковатых лошадях темной лавиной обтекали Киев с двух сторон, устремляясь все дальше к несколько сбавившим прыть наступления мериканцам.
      В небе раздались хлопки огромных крыльев.
      Витязи на стенах засуетились, кое-кто уже схватился за дальнобойные самострелы, ибо сверху опускался жуткий дракон, каких на Руси отродясь не водилось.
      — Не стрелять! — гневно воскликнул Всеволод. — Это свои.
      На шее у летающей зверюги спокойно восседал Кукольный Мастер в до блеска начищенных сияющих доспехах.
      Спустившись со спины дракона на крепостную стену, он отпустил чудище небрежным мановением руки.
      — Приобрел вот в Средиземье на свою голову, — пояснил старик раззявившим рты русичам, — а того не знал, что он только гномами и питается. Пришлось синтезировать ему пищу, иначе издох бы через пару дней.
      Внизу на подступах к Киеву уже кипела яростная сеча.
      Армия Кукольного Мастера схлестнулась с неумолимо наступающим врагом. Механизмы крушили механизмы, и не было этому безобразию конца.
      Крепостную стену несколько раз здорово тряхнуло. В княжеском кремле посыпалась со стен штукатурка. Кое-кто из витязей не удержался на ногах. Обеспокоенный Всеволод приказал засевшим в подземных пещерах ведунам усилить магическую защиту города.
      Земля у восточной стены Киева внезапно пришла в движение, мерзлая почва раскололась, и из огромной дыры выбралось вращающееся гигантское сверло. Высунувшись из круглой черной норы, чудовище направило на город крупное орудие.
      Кукольный Мастер громко выругался на непонятном языке и ловко метнул в подземного монстра маленький блестящий шарик.
      Боевой механизм раскололся. Из округлого железного корпуса стала толчками выливаться мерзкая желтая жижа.
      Сражение продолжалось.
      Уже и не кумекающему в военном деле человеку было ясно, что воинство Кукольного Мастера не сможет остановить наступление врага. С совершенно необъяснимым упорством пядь за пядью противник неумолимо приближался к праматери городов русских.
      На стене появился взволнованный Иван Тимофеевич.
      — Что там стряслось? — нетерпеливо спросил Всеволод, хмуро следя за яростной битвой.
      — Пушкари не могут как следует пристрелять мортиры, — пожаловался, тяжело дыша, отец Муромца. — Требуется точная наводка, желательно с воздуха. Надобно подавить вражьи огневые точки, иначе, думается, прошибут они скоро наш магический барьер.
      — Хорошо, отец, — кивнул Ясно Солнышко, — поднимай горынычеплан… — Он повернулся к Шмальчуку: — Командуй, Богданыч, в конце концов, это ведь твой удел.
      Гетман благодарно кивнул и тут же приказал своим казакам готовиться к выступлению за ворота Киева.
      С минуту на минуту должна была начаться осада города.
      Всеволод спустился вниз и пошел по городской площади, где уже стоял готовый к немедленному отлету горынычеплан.
      Кормовые стрельцы при появлении князюшки звонко щелкнули каблуками, вытянувшись в струнку.
      Иван Тимофеевич занял место у руля
      Воздушная ладья вздрогнула, стремительно набирая высоту. Горыныч с самого утра пребывал в состоянии постоянного бодрствования, за чем следили зоркие трюмовые.
      — Левша остался командовать мортирами, — сообщал Всеволоду оружейный затейник, вращая штурвал, — он-то и станет производить обстрел позиций противника.
      — Но как же мы будем с ним переговариваться? — удивился Ясно Солнышко, вглядываясь в удаляющийся град Киев.
      — Очень просто. — Отец Муромца указал на стоящую у капитанского мостика клеть. — Я буду посылать Левше ручных барабашек.
      Горынычеплан сделал над Киевом полный круг, после чего полетел прямо в гущу бушующего сражения.
      Вновь разложив дозорную трубу, Всеволод внимательно вглядывался в ряды сражающихся. И как же он удивился, когда узрел среди остатков по-прежнему сопротивляющейся армии Кукольного Мастера вовсю орудующего молотом Кондратия. .
      Навий богатырь валил врагов направо и налево, видно, только сейчас войдя во вкус битвы. Ясно Солнышко отчетливо видел, как от удара волшебного молота легко перевернулась тяжелая «сколопендра», нелепо дергая в воздухе механическими суставчатыми лапами.
      — Вижу первую огневую точку! — нервно сообщил Ясно Солнышко, вращая ручки настроек «дозорной трубы».
      Застопорив штурвал, Иван Тимофеевич поспешно свесился за борт и тоже разглядел железную башню с несколькими подвижными скорострельными орудиями.
      Выхватив из клети невидимого барабашку, отец Муромца нашептал ему координаты цели и с силой зашвырнул в сторону Киева.
      Через несколько минут на месте плюющейся огнем башни расцвел огромный алый цветок.
      — Осталось еще три! — весело сообщил князюшке оружейный затейник, круто разворачивая корабль.
      Воздушный эскорт Бабок-ежек у летающей ладьи на этот раз отсутствовал. Магическую защиту горынычеплана осуществлял сидевший в трюме рядом с Горынычем старый бывалый ведун по имени Прохор.
      Пока что ни один снаряд и ни одна огненная пчела не смогли добраться до нагло шныряющего в небе воздушного корабля.
      Отважные русичи успели навести мортиры еще на две огневые точки врага, прежде чем в них таки попали. То ли Прохор устал, здорово измотавшись за день, то ли уж слишком мощный залп угодил в воздушный корабль, так или иначе подбитый горынычеплан тяжело пошел к земле.
      Всеволод не успел ничего предпринять, когда летающая ладья с треском врезалась в землю.
      Ясно Солнышко с силой подбросило в воздух и крепко треснуло оземь, но глубокий снег спас князюшку, иначе не собрать бы ему костей.
      Последним, что запомнил, теряя сознание, Всеволод, был радостно ревущий невредимый Горыныч, обретший наконец долгожданную свободу.

      Вырубился Ясно Сонышко, к счастью, ненадолго.
      Придя в себя, он поднялся с земли и, отряхнув одежку, осоловело огляделся.
      Вокруг шла битва.
      Враги все ближе и ближе подбирались к огрызающемуся пушечным огнем Киеву.
      Воздушная ладья лежала рядом, зарывшись в землю широким деревянным носом. Крылья летающего корабля подломились и теперь висели по бокам жалкими рваными клочьями. Никого из летной команды видно не было.
      Всеволод осторожно забрался на перекошенный борт горынычеплана. Слава Велесу, изувеченных тел он нигде не обнаружил. Вот и на этот раз пощадила матушка-земля своих защитников.
      По всей видимости, вся команда вместе с Иваном Тимофеевичем снялась с места крушения и двинулась обратно к спасительному граду Киеву. Наверняка они искали в этом месиве князя, но Ясно Солнышко при падении здорово присыпало снегом, посему он так и остался лежать незамеченным невдалеке от рухнувшего корабля.
      Что делать и как поступить в такой безнадежной ситуации?
      Над головой то и дело свистели огненные пчелы, рвались снаряды. Выступившие из-за стен осаждаемого града защитники насмерть рубились с врагом.
      Пригнувшись, Всеволод побежал к Киеву.
      Бежать оказалось непросто. Горизонт застилал черный клубящийся дым, во многих местах земля была основательно изрыта огромными ямами. Кое-где князю приходилось ползком преодолевать завалы из покореженной вражьей машинерии.
      От постоянного грохота Всеволод маленько оглох.
      В одном месте он чуть не свалился в огромную дымящуюся яму, куда недавно упала подбитая железная «гарпия». Но князюшку очень вовремя подцепила чья-то могучая рука, вытаскивая из ямы, на дне которой что-то яростно горело.
      Ясно Солнышко обернулся.
      Рядом с ним стоял улыбающийся до ушей Кондратий с любимым молотом на плече.
      — Здорово, князь! — ухмыльнулся навий богатырь. — Что, погулять, вижу, вышел? Не лучший, знаешь ли, ты выбрал момент.
      — Как там наши? — закашлявшись, хрипло спросил Всеволод.
      — Пока держатся, — ответил Кондратий, покусывая губу. — Хотя, скажу тебе честно, плохо дело, князь. Армия невиданная к Киеву идет, я даже не берусь сказать, сколько там воинов. Одним словом, тьма-тьмущая. Казаки, конечно, молодцы, да и седорусы и русские витязи отлично бьются, но силы их уже на исходе.
      — Послушай, — князь нервно огладил перепачканный сажей кафтан, — ты случайно не видел здесь маленький отряд русичей?
      — Это те, что с грохнувшейся ладьи?
      — Ну да, так ты их видел?
      — Вестимо, что видел! — кивнул Кондратий. — Ох, они и ругались, наверное, до самого града Киева слышно было. Любо такую брань послушать.
      На сердце у Ясна Солнышка немного полегчало.
      — Ну и что теперь будет? Что-думаешь, Кондратий?
      — Ясное дело, что будет, — грустно вздохнул навий богатырь, — осадят аспиды Киев, как пить дать осадят, это уже сейчас ясно.
      — Ладненько. — Всеволод поправил съехавший набок ратный шлем. — Пойду я, спасибо, что помог. Город-то хоть в этой стороне, а то ни лешего из-за гари не видно?
      — Верно идешь, князь! — подтвердил Кондратий. — Только ямы смотри обходи, сверзишься вниз, сам ни за что не выберешься.
      И они расстались.
      Каждый зашагал в свою сторону, Ясно Солнышко к Киеву, ну а навий богатырь направился туда, где громче всего рвались снаряды. Что ему эти все взрывы, он-то ведь, в отличие от русичей, неуязвим.
      «Значит, все-таки проигрываем, — невесело размышлял Всеволод, медленно, но верно пробираясь между холмами изрытой земли. — Что ж, этого следовало ожидать. Куда уж нам тягаться с этакой силищей. Их ведь во сто крат больше чем нас. Жаль, конечно. Проморгали Русь-матушку».
      Князь и сам не заметил, каким макаром перед ним возник большой черный «паук» с блестящим жирным брюхом. Видимо, опасный боевой механизм вынырнул из клубящегося черного тумана, стелющегося над перепаханной землей.
      «И как это он только уцелел?» — успел подумать Ясно Солнышко, прежде чем «паук» встал на задние лапы и плюнул в русича ослепительно ярким пламенем.
      Всеволод инстинктивно взмахнул руками, закрывая лицо, но еще раньше сработал оберег с частичкой земли родного удела.
      Из висящего на груди мешочка вырвался синий язык призрачного огня. За какой-то миг он превратился в широкий светящийся щит, вобравший в себя смертоносный заряд паучьего яда.
      В несколько прыжков князь достиг приготовившегося к повторному выстрелу «паука» и, выхватив меч, вонзил клинок прямо в отвратительное блестящее брюхо.
      Упав на спину, «паук» конвульсионно дернул конечностями, покрылся красными шипящими молниями и затих.
      Булатный меч так и остался торчать в его брюхе.
      Переведя дух, князь коснулся спасшего ему жизнь волшебного мешочка. От прикосновения амулет рассыпался в пыль, за раз исчерпав всю свою силу.
      Ясно Солнышко огляделся.
      Оставшиеся в живых защитники, обессиленные, нехотя отступали. Враги же неутомимо теснили витязей к Киеву.
      — Что ж, — тихо прошептал Всеволод, — так просто мы вам город не отдадим.
 
      Застывших аки каменные статуи богатырей зверообразные урки погрузили в крепкую клеть на колесах и повезли в неизвестном направлении.
      Полное онемение застигло Муромца с Колупаевым в довольно неудобных позах. Мощное заклятие не позволяло даже посмотреть по сторонам и смекнуть, куда это их везут.
      Одно русичи уяснили точно: седовласый колдун, вовремя подоспевший к месту битвы, был тем самым дедуганом, в гостях у которого они так некрасиво насвинячили. Вернее, насвинячил один Илья, которого, как известно, ни в коем случае не следует пускать в приличные места.
      Было не совсем понятно, знал ли колдун о столь пакостном поступке бесшабашных чужеземцев.
      Путем очень несложных размышлений Колупаев пришел к выводу, что схватили их совершенно по другой причине, и кузнец уже потихоньку догадывался, по КАКОЙ.
      Путешествие в клетке закончилось в огромной мрачной пещере, где вовсю трудились непонятные маленький уродцы.
      Седовласый маг бросил что-то на своем тарабарском языке, и тела русичей тут же ожили. Заклятие спало, но подвижность так и не вернулась. Чужеземцев грубо выволокли из клетки и приковали к холодной сырой стене.
      По приказу хмурого мага урки окатили несколько безучастных ко всему пленников ледяной водой, и Муромец с Колупаевым начали потихоньку отходить.
      — Дык… — прохрипел Илья, мутным взглядом уставившись на ненавистного колдуна.
      — Где кольцо?! — властным тоном гаркнул старец, сжимая в правой руке магический жезл.
      Итак, Степан в очередной раз оказался прав. Седовласому садисту требовалось найденное Муромцем в ручье колечко.
      «На кой ляд им далась эта безделушка? — недоумевал кузнец, болтаясь в крепких железных зажимах. — Свет клином, что ли, у них на этом кольце сошелся? Ох, дайте мне токмо освободиться, уж тогда я точно пришибу дурачину Муромца».
      — Где кольцо, я вас спрашиваю? — повторил старец, злобно сверкая глазами. — Я точно знаю, что оно у кого-то из вас.
      — Пошел на фиг! — дерзко выкрикнул Илья.
      Степан недоуменно покосился на расхрабрившегося друга.
      Ишь ты, герой экий выискался, а как урки напали, так сразу заныл, закочевряжился.
      Натура у Муромца была противоречивая и крайне зловредная. Такой ежели заупрямится… рад не будешь.
      Седовласый маг гневно заскрежетал зубами.
      «Вставные, — мимоходом определил Колупаев, с великим интересом разглядывая страшно раздраженного волшебника. — Настоящими так не скрипнешь даже при очень большом желании. Кто ж тебе их, касатик, выбил и, главное, за что? Или же сами выпали?».
      Вопросы были интересными, но задавать их вслух, судя по лицу злого волшебника, определенно не стоило.
      — Я не могу силой отобрать у вас кольцо, — нехотя признался колдун, — таков закон, выдуманный одним хитрым профессором.
      Маг хотел добавить крепкое словцо по адресу этого самого профессора, но вовремя передумал, украдкой глянув вверх. А вдруг услышит?
      — Так, значит, — усмехнулся в бороду Муромец, — знай же, жертва сельских зубодеров, что я, Илья Муромец, ни в жисть не отдам тебе это никчемное кольцо, понимашь!
      — Ну что ж… — Старец подозрительно спокойно улыбнулся. — Мои слуги умеют быть убедительными.
      И, повернувшись к толпящимся за спиной уркам, колдун все с тем же спокойствием добавил:
      — Гардар мидрат секир башка!
      Последние два слова русичам крайне не понравились, особенно Колупаеву.
      Отдав зловещее распоряжение, волшебник в последний раз уничтожающе глянул на пленников, после чего величественно удалился.
      — Старый осел! — зло прошептал ему вслед Илья.
      — Что?! — Старец стремительно обернулся.
      — Дык ничего!
      — А мне показалось, что я услышал…
      — Закажи у местного ведуна слуховую трубу!
      Да уж, в этот день Муромец просто бил рекорды по бесшабашной удали. И, что удивительно, все пока сходило ему с рук.
      Магический посох черного мага угрожающе уткнулся в широкую грудь богатыря.
      «Сейчас он превратит его в болотную жабу», — как-то безразлично подумал Колупаев.
      Но разгневанный волшебник не стал никого заколдовывать.
      — С этого мордатого начать в первую очередь!
      — Интересно, — вслух спросил себя Степан, когда черный маг наконец покинул пещеру, — с чего эти вонючки начнут, с дыбы или, может, со средних размеров кола?
      Но урки начали пытку совершенно иным, неведомым на Руси способом.
      Первым делом один из воинов принес откуда-то странный серый бурдюк, из которого в разные стороны торчали симпатичные резные дудочки.
      — Полагаю, Илья, что они вставят эту штуку тебе в зад, — злорадно предупредил кузнец, — а я бы тебе еще и добавил, жаль только, руки связаны.
      Муромец мрачно смотрел на непонятное пыточное приспособление, кураж, судя по всему, бесследно покинул его.
      Тем временем воин, державший в руках бурдюк, стал яростно его надувать, жутко тараща и так выпученные от рождения глаза. Прочие урки выстроились напротив пленников в некое подобие расстрельной роты.
      Надувшийся бурдюк лупоглазый воин зажал у себя под мышкой, затем взял в зубы одну из дудочек и…
      Русичи непроизвольно вздрогнули.
      В пещере раздались такие кошмарные завывания, что казалось, будто где-то рядом устроили шабаш голодные навьи упыри. Так, наверное, мог бы реветь сожравший больного диареей дровосека Змей Горыныч.
      Но звуковая пытка была лишь началом предстоящего изуверства.
      Выстроившиеся в ряд урки внезапно взялись за руки и, запев нечто невразумительное, принялись неуклюже выплясывать перед потерявшими от изумления дар речи пленниками.
      — Они что… — прошептал Илья, — они… наверное, шутят. Издеваются над нами перед началом пытки.
      — Молчи, дурень! — процедил сквозь зубы висящий рядом Степан. — Это и есть настоящая пытка. Сделай испуганное лицо, пущай думают, что мы страдаем от невыносимых мук…
      Муромец попытался изобразить что-то соответствующее, но лишь густо покраснел.
      — Вспомни, как мы от Навьих колобков драпали! — пришел на помощь другу Колупаев.
      На этот раз у Ильи почти получилось, вот только зачем он высунул язык, было неясно.
      Урки продолжали выть и плясать, и от всего происходящего теперь веяло легким безумием. Солдаты седовласого мага определенно чокнулись. Хотя, возможно, чокнулись-то как раз русичи, и, надо сказать, было от чего. А, возможно, все было и того проще — с ума сошли и пляшущие урки, и висящие в кандалах на стене пленники.
      Но тогда кто же в этом мире нормален?
      Вывод напрашивался неутешительный.
      Нормальным был лишь тот самый хитрый летописец, который выдумал древнерусского богатыря Илью Муромца.
      «Стало быть, мы все плод чьего-то изощренного ума!» — подумал Степан, медленно постигая только что посетившее его прозрение.
      И вот как раз в этот самый момент урки прекратили плясать. Умолк напоследок тонко взвизгнувший кошмарный бурдюк. Воины все как один повернулись к входу в пещеру.
      В наступившей тишине что-то пронзительно вжикнуло.
      Этот звук кузнецу был определенно знаком.
      Один из урков непонятно выругался и рухнул мордой вниз.
      Из затылка упавшего воина торчала короткая стрела.
      — Аррам нул… мать перемать! — взревел урка, что находился ближе всего к выходу из пещеры, и воины седовласого мага схватились за кривые мечи.
      Еще несколько стрел безошибочно нашли живые мишени.
      Меткий стрелок по-прежнему был не виден.
      Ревя и размахивая мечами, урки гурьбой ринулись вон из пещеры.
      — Как ты думаешь, Степан, что это было? — спросил беззаботно болтающий ножищами Муромец.
      — Судя по всему, кто-то очень сильно не любит урков.
      — И то верно! — согласился Илья. — Вонючие, немытые, плясать как следует не умеют, зачем таким на белом свете жить?
      Колупаев прищурился, разглядывая маленьких уродцев, трудящихся в глубине пещеры.
      — Эй, жертвы пьяной вакханалии, освободите нас!
      Никто даже не повернул головы в сторону пленников.
      — Мы вам заплатим!
      Бесполезно.
      — Золотом! — соврал кузнец, здорово разозлившись.
      Несколько отвратительных существ мрачно поглядели на чужаков.
      Один из подземных тружеников наклонился и вытащил из груды наваленных в углу пещеры камней огромный кусок желтого металла, показал его русичам и отвратительно рассмеялся. Прочие уродцы незамедлительно к нему присоединились:
      — Что ржете, рожи! — грозно выкрикнул Илья. — Вот дайте мне только освободиться, уж я вдоволь налюбуюсь на ваши перекошенные морды.
      — Так вот что они здесь добывают! — усмехнулся Степан.
      В темном проеме выхода мелькнула чья-то быстрая тень.
      За спиной лук, в руках меч, никак, воитель какой?
      — Девка! — охнул Муромец, заметив пышную гриву роскошных волос и не менее пышный (и не менее роскошный) бюст.
      — Кимка?! — выдохнул Колупаев.
      Дочь Лешего лукаво улыбнулась.
      — А вы что же думали, Добрыня Никитич вас вызволять прискачет?
      Не молодка, а истинная воительница. Любо на такую девицу смотреть. Ладную фигурку облегала искусно подогнанная кольчуга, на стройных ножках кожаные штаны с вшитыми железными бляхами, за голенищами высоких сапог рукоятки метательных ножей.
      Тонкий маленький меч описал дугу над головой Муромца, звякнуло железо, и богатырь, словно куль с брюквой, рухнул на каменный пол пещеры.
      Затем дочь Лешего таким же манером освободила и Степана.
      Кузнец помог подняться на ноги хрипящему Илье, и вся троица поспешила прочь от этого мрачного и отвратительного места.
      — Как же ты сюда добралась-то, неужели на лошади? — поинтересовался Колупаев, который шел, поддерживая приволакивавшего правую ногу Муромца.
      — Ножками пришла! — ответила молодица. — Ни одна лошадка в Ерихонскую Трубу ни за какой овес не сунется.
      Выбравшись из пещеры, беглецы поспешили к лесу, благо снаружи уже царила глубокая ночь.
      За спиной раздались крики, взрыкивающая ругань и дребезжание доспехов.
      — Погоня! — Кимка прибавила шагу.
      — Это урки… — простонал Илья, — собачье племя!
      — Урки? — удивленно переспросила дочка Лешего. — Да нет же, славный богатырь, ты ошибаешься, местные обитатели называют их орками!
      — А по мне так все равно, что урки, что чурки, — процедил сквозь зубы волочащий на себе габаритного Муромца Степан. — Давайте быстрее…
      Но преследователи неумолимо их настигали. Впереди показалась небольшая освещенная лунным светом пустошь.
      — Надобно обойти! — забеспокоился Колупаев.
      — Нет, лучше напрямик! — отрезала Кимка. — Если перейдем речку, считай спасены…
      Кузнец не стал спорить.
      Илья наконец смог-таки идти сам, без посторонней помощи.
      Беглецы выбрались к небольшому оврагу, на дне которого текла быстрая речка.
      — Скорее вниз!
      — О нет! — спохватился Степан, хлопая себя по одежке. — Я где-то обронил цветную книжицу, подаренную молодцами из ларца.
      — Что за книжица? — спросила дочка Лешего. — Ценная, наверное?
      — Да так… — замялся кузнец, — подарок… на память…
      Цветных голых девиц было несказанно жаль. Но жизнь, она дороже.
      Преследующие русичей урки вдруг остановились прямо посреди пустоши.
      — Эй! — возмутился Колупаев. — Да они же нашли мою книжицу!
      Став в кружок, урки принялись с интересом рассматривать цветные страницы. Над освещенной лунным светом пустошью раздавалось веселое улюлюканье вперемешку с восхищенными возгласами.
      — Что же их там так сильно заинтересовало? — озадаченно нахмурила бровки Кимка.
      Степан благоразумно промолчал.
      К столпившимся посредине пустоши уркам подбегали все новые и новые воины, видно, все желали посмотреть.
      Когда русичи добрались до заветной речки, в рядах безнадежно отставших преследователей уже шла ожесточенная драка. Звенело оружие, раздавались яростные вопли, рисованные красотки оказались самым настоящим яблоком раздора…
      В камышах беглецов поджидал наскоро сбитый предусмотрительной девицей плот: Кимка словно предвидела, что Муромец отродясь не умеет плавать.
      — Выдержит ли он Илью? — с сомнением спросил кузнец, но плот, к счастью, не сплоховал.
      — Здесь начинаются священные земли, — на ходу поясняла дочь Лешего, когда они благополучно оказались на противоположном берегу.
      — Думаешь, урки сюда не сунутся?
      — Да что ты, Степан, — молодица звонко рассмеялась, — они до смерти боятся воды, оттого и вид у них такой неопрятный.
      — Ну тогда… гм… Илья, ты там как?
      Тяжело топающий в темноте Муромец мрачно отмалчивался.
      Как видно, здорово был смущен богатырь внезапным появлением красавицы. Ко всему еще Кимка вот уже второй раз видела его в довольно негероическом виде, прикованным к каменной стене. Такой герой не мог никому понравиться, и в особенности прелестной молодой девушке. Красны девицы, как известно, любят лишь бесшабашных храбрецов.
      А какой с него храбрец, с Муромца-то?
      Курам на смех такой богатырь, так что было отчего грустить Илье, и Колупаев это прекрасно понимал.
      — Как же ты, красавица, нас-то нашла? — опять принялся расспрашивать кузнец. — Чай, втайне от батюшки нам помочь решила?
      Дочь Лешего слегка смутилась.
      — Родитель действительно не ведает, где я. Ему сейчас не до этого. А привел меня к вам волшебный клубочек. Вот, глядите…
      И Кимка продемонстрировала русичам маленький моточек толстых ниток.
      — Я сразу смекнула, что в Средиземье с вами обязательно приключится какая-нибудь беда, я ведь ворожбой сызмальства занимаюсь. Разложила листья ивы да подорожника, гляжу: батюшки светы, спасать касатиков надо. Вот так я здесь и оказалась.
      — М-да, — почесал макушку Колупаев, — даже и не знаю, что бы мы, два дурня, без твоей помощи делали. Наверняка бы извели нас аспиды эти окаянные своей жуткой музыкой. Так ведь, Илья?
      — Угу, — неопределенно промычал Муромец.
 
      Радости воинов не было предела. Казалось, весь осажденный град Киев разом выкрикнул оглушительное «ура», когда пушкари на стенах увидали идущего по полю боя абсолютно невредимого князя Всеволода.
      Правда, на князюшке не было ратной кольчуги, да и славный меч куда-то запропастился, но никто не сомневался, что сей меч торчит сейчас в брюхе поверженного врага, а то, может, и двух.
      Врата города поспешно отворили, впуская уже числящегося в покойниках князя.
      Ни слова не говоря, Ясно Солнышко величественно поднялся на высокую северную стену, где его поджидали прочие князья.
      — Ну, брат, удивил так удивил! — хлопнул Всеволода по плечу Осмомысл. — Мы уж думали — все, пропал герой, сгинул бесследно, аки Илья Муромец. А ты, оказывается, пешком до Киева добирался.
      — Молодчина! — Батька Лукаш крепко обнял князюшку. — Мы этим засранцам еще покажем!
      — Что там с фронтами? — устало улыбаясь, спросил Ясно Солнышко.
      — Фронт прорван! — ответил Шмальчук. — Мы не смогли удержать врага. Да ты и сам, наверное, видел… они медленно, но верно берут Киев в клещи, думаю, скоро начнется штурм.
      — А как наш магический щит?
      — Пока держится.
      — А что с остальными… в смысле, с летной командой горынычеплана, все ли живы?
      — С ними все в порядке, — улыбнулся Владимир, — и оружейный затейник, и стрельцы — все благополучно добрались до Киева. Они пытаются сейчас отловить сбежавшего Горыныча. Змей проголодался и обратно захотел. Да вон он, дурилка земноводная, над домами кружит.
      Всеволод посмотрел туда, куда указывал князь.
      И вправду, в небе парил значительно разжиревший на казенных харчах Змей Горыныч.
      — Иван Тимофеевич его ведром кильки приманивает, — добавил Шмальчук, — пока что не очень успешно.
      Подойдя к узкой бойнице, Ясно Солнышко осторожно выглянул наружу.
      Вражеская армия медленно смыкала кольцо окружения. Со стены были уже заметны осадные орудия.
      — От Киева в безопасные земли ведет выложенный камнем подземный ход, — сообщил краинский гетман. — Мы уже начали выводить мирное население. Так что, ежели чего, есть куда отступить.
      — А как же город?
      Шмальчук промолчал.
      Да и что тут говорить, когда и так все уже ясно.

      Целые сутки скакал Тихон по заколдованной навьей нечистью дороге.
      Упорству бравого дружинника мог позавидовать любой русский витязь.
      Княжий племянник скакал без устали, не обращая внимания на злые чары и миражи. Ни на жутких покойников, выстраивавшихся рядами вдоль узкой дороги и пытавшихся схватить полупрозрачными руками несущегося мимо ездока. Ни на паривших над головою безликих призраков, от коих веяло всамделишным смертным холодом… Тихону все было нипочем, скакал себе как ни в чем не бывало.
      Только один раз дружиннику стало не по себе — это когда у обочины дороги увидел он брата Григория, держащего в руках собственную голову.
      — Возвращался бы ты назад, братишка, — недовольным тоном кричала вслед всаднику эта самая голова. — Не нужна мне помощь твоя, себя только погубишь…
      Но княжий племянник и это вытерпел.
      В конце концов сдалась навья нечисть.
      Удивила ее настойчивость бесстрашного русича, и, как только злые чары отступили, тут же выехал Тихон к знакомой маленькой пещерке.
      Праздничных столов, понятное дело, , нигде не было, да и гости, ясно, давно уже разъехались. Состоялась ли свадьба? Сие пока было покрыто мраком неизвестности.
      У входа в пещеру дремал средних размеров домовой. При появлении Тихона он проснулся и проворно порскнул в растущие неподалеку кусты.
      Тихон выхватил меч и уже было приготовился спуститься в пещеру, как вдруг за спиной услышал чьи-то тихие голоса.
      Кто-то шел со стороны дубового леса.
      Немного постояв в нерешительности, дружинник поспешно полез в те самые кустики, где только что скрылся не в меру пугливый домовой.
      Тем временем из-за деревьев вышла очень странная парочка. Высокий упитанный молодец и непонятная девица с длинной косой.
      Тихон присмотрелся внимательней.
      Упитанный молодец оказался Гришкой, но вот идущая с ним под руку молодка была княжьему племяннику определенно незнакома.
      На девушке красовался славный сарафан до пят, в русых волосах красная лента, высокая грудь, чистое, светящееся счастьем лицо прелестных очертаний.
      «Что енто здесь творится?» — недоумевал Тихон, у которого никак не сходились концы с концами.
      Где проклятое Лихо?
      Почему Григорий спокойно разгуливает в опасной близости от жуткой пещеры? И кто, в конце концов, эта девица?
      Все эти вопросы требовали немедленного разрешения.
      Дружинник тяжело вздохнул и решительно вышел из кустов.
      Гришка с молодкой замерли, недоуменно глядя на бравого ратника при мече и в славной кольчуге.
      — Привет, Григорий, давненько не виделись.
      — Ты кто? — Гришка испуганно моргнул. — Я что, тебя знаю?
      — Это же я, брат твой Тихон, неужели запамятовал? — не на шутку испугался Тишка.
      — Никаких братьев у меня отродясь не было! — гневно прокричал Григорий. — Не знаю, что тебе от меня надобно, но лучше шел бы ты своею дорогою.
      «Вот оно что! — подумал дружинник. — Стало быть, снова злые колдовские чары. Ну я вам щас покажу!»
      Повернувшись к расфуфыренной молодке, Тихон язвительно произнес:
      — А ты, стало быть, Лихо? Вижу, хорошо замаскировалась, второй глаз вставила, морду подштукатурила, румян не жалеешь. Да и хромота у тебя куда-то пропала, особую обувку носишь, так ведь?
      — Я… я не понимаю… — дрожащим голоском пролепетала девушка, растерянно глядя на Григория.
      — Ну, ты это… слишком много на себя берешь! — зло выкрикнул Гришка, надвигаясь на брата. — Что, небось думаешь, раз ратную кольчугу нацепил, так тебе все можно?!
      Ни секунды не колеблясь, Тихон размахнулся и плашмя огрел родного брательника мечом по голове.
      Григорий пошатнулся, хватаясь за вскочившую на макушке шишку.
      — Ах ты, негодник! — пронзительно взвизгнула молодка, скривив симпатичный розовый ротик. — Я тебе сейчас покажу, как суженого моего бить…
      Но Тихона теперь не так-то и просто было напугать.
      Выставив перед собой меч, он медленно пошел на орущую девицу.
      — Ой, мамочка! — вскрикнула та, и через мгновение перед княжьим племянником стояло Лихо Одноглазое собственной персоной, волосы серо-буро-малиновые, ноги колесом, один глаз черной лентой перевязан.
      Стало быть, чары спали.
      — Ну теперь ты видишь? — закричал брату Тихон.
      Григорий мотнул ушибленной головой и очумело поглядел на Лихо.
      — Это… это что такое? Где моя Варвара?
      — Это и есть твоя Варвара, дурень!
      — Но ведь… это же Лихо Одноглазое! Оно что, съело мою невесту?
      — Ага! — злорадно подтвердило навье отродье. — Только что съела, косточки обглодала, а нежную белую кожу на барабаны ефиопские пустила!
      — Она, он… тьфу ты, оно это серьезно? — Гришка в отчаянии поглядел на брата.
      — Молчи, вражина! — Тихон потряс перёд носом Лиха булатным мечом. — Я больше тебя не боюсь, так и знай! А за брата… кишки выпущу, прямо сейчас.
      — Ой-ой-ой, — противно рассмеялась «красотка». — Напужал ежа голыми пятками.
      Княжий племянник не стал далее пустословить, он просто взял да и хорошенько рубанул мечом по Лиху. Рубануть-то рубанул, но навий суккуб ловко увернулся и, подобрав юбку, колченого бросился наутек.
      — Ай-яй-яй, люди добрые, убива-а-а-ают… — голосила «красотка», вовсю задирая голенастые ножищи. — Живота лишить хотят, други, на помощь…
      — Навьего колобка мне в глотку! — выругался Тихон, пряча в ножны верный меч. — Да она сейчас созовет сюда всю лесную нечисть. Где же я привязал Огонька?
      Григорий несколько безучастно глядел на суетящегося брата.
      — Где же Варвара? — бормотал он в отчаянии. — Где же она, жена души моей, верни мне ее, Тихон.
      — Дурилка, очнись! — Тихон схватил брата за шиворот и неистово затряс. — Нет никакой Варвары. Это все колдовство особое. Лихо тебя таки охмурило. Оно и было этой девицей. Я очень надеюсь, что у вас не дошло до первой брачной ночи.
      — Нет, не дошло, — с великим сожалением вздохнул Григорий, — а жаль…
      — Да проснись же ты!.. Эх…
      Относительно спокойный доселе лес наполнился жуткими звуками. Стоны, хрипы, рычание… Не было никаких сомнений, что Лихо на этот раз собрало всех обитателей мерзкого местечка, какие только были, и сейчас все эти милые добрые ребята спешили к пещере, дабы поскорей разделаться с ненавистными нарушителями навьего спокойствия. И кто знает, может, не все еще из жутких отродий забыли, как в разгар пышной свадьбы у них из-под носа сбежала чудесная аппетитная человечина…
      Послышалось испуганное ржание, и прямо к княжьим племянникам подбежал славный Огонек, который был не шибко крепко привязан к молодому деревцу неподалеку.
      Лошадка выглядела не на шутку перепуганной.
      — Скорее на коня! Да запрыгивай же…
      Братья поспешно вскочили на мощный круп лошади, Тихон впереди, Гришка позади.
      Умную конягу даже не пришлось понукать, она так рванула с места, что добры молодцы от неожиданности чуть не сверзлись на землю.
      Над головами удирающих с шипением пронеслись два больших нетопыря: один синий и немного лысоватый, а второй черный с подбитым правым глазом.
      Тихон передал вожжи сидящему за спиной брату и выхватил меч. Лысый нетопырь спикировал вниз, прямо на головы княжьих племянников.
      Тихон выругался и наугад ткнул мечом вверх.
      Нетопырь зашипел, завертелся в воздухе волчком и рухнул вниз в грязную придорожную канаву.
      Второй нетопырь благоразумно набрал высоту, резко передумав пикировать.
      — Ага! — залихватски выкрикнул Тихон. — Съели?
      Русичи выскочили на дорогу. Ту самую, по которой давеча ехал, переживая за судьбу брата, Тихон.
      Как видно, не зря все-таки переживал.
      На этот раз лошадь несла ездоков в обратном направлении, но это мало что меняло.
      У дороги снова караулили мертвецы. На сей раз они не только загребали руками, но и кидались наперерез обезумевшей от страха конячке, пролетавшей сквозь них словно сквозь утреннюю молочную кисею.
      — Держись, Гришка, прорвемся…
      — Мальчики! — вдруг закричало непонятно откуда взявшееся Лихо. — Я иду-у-у-у… ну-ка, касатик, быстрее…
      Добры молодцы обернулись.
      Навья «красотка» неслась следом за ними на огромном черном волке, из пасти которого плотоядно капала слюна.
      — Ребятушечки, козлятушечки…
      — Надо было снести ей голову, когда имелась такая возможность, — с сожалением прошептал Тихон, поудобней перехватывая меч, единственное их с Гришкой оружие.
      — Ребятушечки-и-и-и…
      В несколько мощных прыжков черный волк легко нагнал мчащегося галопом коня. Жуткие челюсти громко лязгнули в попытке поймать пышный лошадиный хвост. Но жеребец у Тихона оказался тертый. Задние копыта спружинили, обрушиваясь на не ожидавшего отпора волка.
      Получив сокрушительный удар в морду и грудь, волчара споткнулся и вдруг обернулся в человека.
      Княжьи племянники, не удержавшись, прыснули со смеху — вместо кошмарного волка за ними бежал худой голый дядька с перекошенной физией, на шее у которого сидело длинное, аки жердь, голенастое Лихо.
      «Красотка» неистово ругалась и била кулаками беднягу по плешивой голове. Оставаясь в человеческом обличье, даже при всем желании оборотень никак не мог догнать стремительную лошадку.
      Лихо продолжало колотить несчастного кулаками, но тут терпение страдальца, видно, исчерпалось, и он с великим облегчением сбросил визжащую фурию в заросли придорожного репейника.
      Тихон победно прокричал что-то весьма обидное для Лиха, и через мгновение они с Гришкой вырвались с заколдованной дороги, отпустившей их у границы Чертовых Куличек.
      Поспешно остановив выбившуюся из сил лошадь, братья спрыгнули наземь.
      — Молодец, Огонек! — Отважный добрый молодец погладил конягу по влажному носу. — Спасибо, что не подвел в трудную минуту…
      Теперь, когда они были вне опасности, следовало дать лошадке хорошенько передохнуть. Двух ведь бугаев на себе тащила.
      — Ну что, ты наконец пришел в себя? — насмешливо спросил Тихон, присаживаясь на пенек у дороги.
      — Ага! — не очень весело ответил Гришка. — Прямо умопомрачение какое-то. Все вроде помню, но будто и не со мной было.
      — А как все случилось, расскажешь?
      — Ну… в общем… когда ты убежал, я задержал образину, клятвенно пообещав ей по собственной воле жениться. Но она, видно, не поверила, не полная ведь дура в конце концов, какое-то заклинание произнесла, гляжу, а предо мною девица стоит, лепа, ладна собой, румяна, аки зрелое яблочко. Я ее как увидел, обо всем сразу же позабыл.
      — Навьи штучки! — грозно потряс над головою пальцем Тихон. — Но мы ее, думаю, надолго проучили. Будет теперь знать, швабра драная, как добрых молодцев преследовать.
      — Что на Руси-то хоть творится? — грустно спросил Григорий. — Ты, небось, с князюшкой уже свиделся, вон какого славного коня он тебе подарил, стало быть, не сердится больше на нас, простил, значит?
      Тихон в ответ важно кивнул:
      — Князь сам того летописца сыскал и без нашей помощи. Да и не до нас ему сейчас, война ведь идет. Даже и не знаю, куда теперь нам податься. Может, и удела-то Сиверского уже никакого нет. Клев наверняка осажден, Новгород на очереди. Одолела нас, братишка, вражья сила.
      — А откуда ты знаешь, что плохи на Руси дела? — настороженно переспросил Гришка.
      — Да ты сам подумай, — невесело усмехнулся Тихон, — русичи от ентой войны смертельно устали. Силы у всех на исходе. Шутка ли сказать, с этакой мощью тягаться.
      Княжьи племянники приуныли.
      — Ладненько, — наконец нарушил молчание Тихон, — подождем, пока Огонек отдохнет, и поскачем дядюшку нашего искать, сохрани его Велес живым и здоровым…
      Так они чуть погодя и поступили.
 
      — И чего они только медлят? Ни лешего не пойму! — недовольно ворчал Вещий Олег, сплевывая с крепостной стены на головы врагам, снующим у самого града Киева.
      Ядра для пушек уже давно закончились, так что многочисленные орудия стали бесполезны. Стрелы же русичи берегли для ближнего боя, когда супротивник полезет на крепостные стены.
      Со штурмом враги явно медлили, то ли выжидали непонятно чего, то ли задумали что лихое. Второе предположение казалось князьям весьма вероятным.
      Магический щит по-прежнему был раскинут над городом. Он оберегал русичей от вражьих снарядов, но вот живую силу пропускал.
      Захватчики и сами смекнули, что обстреливать Киев из пушек бесполезно. Артиллерийский огонь прекратился сразу же после того, как в городе укрылись последние остатки отступающих русичей.
      — Пойми, князь, я действительно не могу ничего сделать, — оправдывался Кукольный Мастер. — Их несоизмеримо больше, чем все наши армии вместе взятые. У них ведь там за окияном неисчерпаемые людские и технические ресурсы. А вы что? Что вы можете им противопоставить? Волшебство? Как видишь, и это не особо помогло.
      «Есть у нас одно крайнее средство», — мрачно подумал князюшка, понимая, что очень скоро придется ему это крайнее средство в срочном порядке пустить в ход.
      — Я и так сделал даже больше, чем мог, — продолжал оправдываться старик. — Тебе, наверное, неизвестно, но я не принадлежу этому миру. Я прибыл сюда издалека много столетий назад. На меня возложена почетная миссия, я храню Небесный Купол и не имею никакого права вмешиваться в то, что творится под ним. Но я это сделал, однако даже моя помощь, как видишь, оказалась совершенно бесполезной.
      — Я ни в чем тебя не виню, — ответил Ясно Солнышко, — тебе вовсе не следует ни перед кем оправдываться. Твоя помощь была неоценима. Ты два раза сдерживал наступление врага, помогая нам выиграть драгоценное время. Без тебя мы давно бы уже проиграли эту войну, еще в самом начале.
      — Но вы все равно ее проиграли! — грустно вздохнул Кукольный Мастер, и возразить на это князю было решительно нечем.
      Крепостная стена под ногами содрогнулась, из-под земли донесся глухой нарастающий рокот.
      — Неужели враги снова пустили в бой своих железных кротов? — обеспокоено воскликнул Владимир.
      — Нет, это что-то другое, — покачал седой головой Кукольный Мастер.
      — Князь! — закричали снизу. — Аспиды только что взорвали подземный ход под Киевом!
      — Ну вот, — усмехнулся Шмальчук, — теперь нам действительно некуда отступать.
      — Отлично! — Ясно Солнышко наконец принял роковое решение. — Друзья, мне нужно срочно попасть в град Кипиш!
      — Да ты, наверное, рехнулся?
      — Ну, можно и не обязательно мне… — поправился Всеволод, — а оружейному затейнику.
      — Но зачем?
      — Мы схоронили там ядреную бомбу. Думали, не понадобится уже…
      — Так вот оно что! — воскликнул Вещий Олег. — Но ты же говорил, что это опасно. Кто знает, а вдруг ее сила и супротив нас обернется?
      — Говорил, — подтвердил Всеволод, — но у тебя что, имеется предложение получше?
      Князья молчали.
      — Стало быть, Кипиш, — почесал бороду Владимир. — В общем-то не шибко далеко, вот ежели по воздуху… но горынычеплан, как я понимаю, разбился.
      — Горыныча Иван Тимофеевич с Левшой поймали, — добавил Шмальчук, — но без ладьи ничего не выйдет. Верхом на Змее на Руси еще никто не летал.
      — А как же твой ездовой дракон, а Мастер? — обратился батька Лукаш к седовласому союзнику.
      — Удрал, паразит. — Кукольный Мастер с сожалением развел руками. — Наверное, еда ему не нравилась. Да и не поднял бы он в воздух более одного человека, а управлять им могу только я один.
      — Есть идея! — оживился Шмальчук, лукаво глядя на собеседников. — Нужно только велеть витязям разыскать Ивана Тимофеевича.
      Оружейного затейника нашли быстро. Отец Муромца безуспешно пытался приладить на спину отловленному Горынычу большую княжескую карету без колес.
      Однако летательный аппарат не получался.
      Аэродинамика была не та, да и Горынычу подобное новшество могло шибко не понравиться.
      Иван Тимофеевич с великим интересом выслушал хитроумный задум Шмальчука, усмехнулся в бороду, после чего коротко ответил: «Сделаем!». Затем оружейный затейник позвал своего верного помощника Левшу, и они вместе стали собирать на главной площади города лучших киевских столяров.
      — Ну ты, Шмальчук, голова! — похвалил гетмана батька Лукаш. — Я бы в жизни подобную штуку не измыслил, а ты раз — и готово!
      — Новое — енто хорошенько позабытое старое! — улыбнулся в ответ Шмальчук, поглаживая щегольскую гишпанскую бородку. — Воители древности подобное уже один раз провернули, так почему бы и нам не попробовать?
      И в самом деле, почему бы и нет?
 
      Ровно в полночь врата града Клева бесшумно отворились.
      Враги в это время беспробудно дрыхли в походных палатках, уверенные в своей неизбежной победе. У осажденного города дежурили лишь боевые механизмы, реагирующие на малейшее движение.
      Из-за отворившихся врат показалась непонятная деревянная громадина. Боевые механизмы обеспокоенно навострили свои многочисленные чувствительные усики, но никакой опасности не почуяли.
      Так же бесшумно, как и открылись, крепкие врата Киева медленно стали на место.
      Наутро проснувшиеся мериканцы узрели весьма странную картину.
      На стенах Киева не было ни души, город, казалось, за ночь взял да вымер. При этом было доподлинно известно, что второго подземного хода не имелось. Но даже не это было самым удивительным.
      Особое изумление вызвало застывшее у опустевших стен огромное деревянное сооружение.
      Главнокомандующий лично прибыл к Киеву, дабы воочию рассмотреть диковину.
      — Что это?! — удивленно воскликнул он.
      — Если позволите… — робко промямлил адъютант.
      — Смелее, смелее, дружище.
      — Думаю, вполне логично предположить, что это…м… м… гигантская деревянная свинья!
      — А может быть, вепрь?
      — Нет, думаю, что все-таки свинья. Видите, у нее напрочь отсутствуют клыки.
      — И что это, по-твоему, означает?
      Адъютант замялся:
      — Полагаю, мы видим перед собою образчик примитивного местного искусства. Если мыслить логически, то, возможно, они таким образом пытаются умилостивить нас. Они преподносят нам ценный с их точки зрения подарок. Это деревянное сооружение вполне можно рассматривать как символ безоговорочной капитуляции.
      — Но я не вижу белого флага! — раздраженно бросил главнокомандующий. — И почему именно свинья? Черт побери, мне может это кто-нибудь объяснить?
      — Загадочная, непостижимая славянская душа! — пожал плечами адъютант, и тут старый вояка услышал отчетливый смешок.
      Казалось, звук донесся прямо из чрева деревянной хрюшки, хотя это, конечно, было невозможно. Не могла же, в конце концов, смеяться неодушевленная, сделанная из свежих досок свинья, да к тому же приколоченная к деревянной платформе на колесах.
      Так в тот момент думал мериканский главнокомандующий.
      Он резко обернулся, ощупывая цепким взглядом своих подчиненных, пытаясь определить, кто из них только что тихо хихикнул.
      Но бравые солдаты хранили на своих квадратных лицах печать полного отсутствия всяких мыслей.
      Значит, все-таки показалось.
      — Что же нам с ней делать? — проговорил главнокомандующий в глубоком раздумье.
      — А давайте ее подожжем! — предложил адъютант. — Навалим ей под брюхо хворосту, и пускай себе горит.
      — Но ведь если это подарок, то мы сильно оскорбим местных жителей! — хмуря брови, возразил старый вояка. — Зачем еще больше настраивать против нас население? Что мы, дикари какие, что уничтожают все и вся на своем пути? Ну а если это символ их безоговорочной капитуляции, то тогда уж тем более не стоит его отвергать.
      — А по-моему, — продолжал настаивать на своем адъютант, — будет лучше всего ее сжечь. Опасайтесь славян, дары приносящих…
      Договорить офицер не успел, так как просто из ниоткуда возник увесистый булыжник, крепко треснувший адъютанта по лбу. Парень пошатнулся и рухнул на не успевшего вовремя отскочить главнокомандующего.
      — Это знак свыше! — внезапно закричал кто-то из солдат. — Теперь нам точно не стоит отказываться от этого щедрого подарка.
      Главнокомандующего с трудом поставили на ноги.
      — Кто бросил камень?! — гневно вопросил он. — Да я вас всех под трибунал пущу. Похоже, кто-то из вас по-прежнему балуется спиртными напитками недалеких варваров. Ну, я вам сейчас устрою внеурочную проверку. Походного врача ко мне со спиртометром, немедленно!
      Между тем судьба щедрого подарка киевлян была уже предрешена.
      К статуе подползла мощная грузовая «сороконожка», которая взяла ее на буксир.
      Деревянная свинья медленно сдвинулась с места.
      — Доставьте ее в наш лагерь! — распорядился главнокомандующий. — Там мы ее распилим и по частям переправим на родину. Царь Жордж, полагаю, будет доволен таким подарком к столетию отца.
      Старый вояка недоверчиво поглядел на странно безжизненный город. Из-за крепостных стен Киева по-прежнему не доносилось ни единого звука, словно обороняющиеся взяли да вымерли все в одночасье. Конечно, это было маловероятно. Тем не менее город молчал. Хоть иди и прямо сейчас бери его приступом.
      Вот именно это как раз и не нравилась главнокомандующему. Простота будущей победы. Уж в чем в чем, а в подобных вещах он здорово разбирался.
      Нет легких побед, есть хитроумные враги!
      Но где же тут подвох?
      Где собака зарыта?
      И какая это собака, безобидная дворняга или же злобный цепной полкан?
      Старый вояка задумчиво поглядел вслед удаляющейся деревянной громадине. Без сомнения, он вскоре решит этот ребус, хотя задачка и не из легких.
      — Славная, однако, хрюшка! — улыбнулся развеселившийся мериканец.
      Древнюю гисторию, к сожалению, он учил плохо.

      — Ну чё там, дай поглядеть!
      — Да не лезь ты, болван, ты мне на руку наступил.
      — Ну, Мыкола, пожалуйста.
      — Заткнись, Крысюк, шею намылю!
      — Эй, вы там, потише! — прикрикнул на расшалившихся казаков князь Всеволод, при свете толстой свечи играющий с Иваном Тимофеевичем в заморские шахи.
      Обзор из головы деревянной хрюшки был так себе. Это, конечно, мастера, построившие сооружение, не шибко продумали. С другой стороны, успеть вовремя все сделать за одну ночь, это, знаете ли, нешуточный подвиг.
      Чертежи свиньи были разработаны оружейным затейником и смекалистым Левшой. Ну а сама идея принадлежала Богдану Шмальчуку, а до него одному хитроумному эллину.
      Достаточно вместительная хрюшка укрывала внутри нескольких бравых краинцев, десяток витязей, князя Всеволода да оружейного затейника с помощником Левшой. Остальное внутреннее пространство занимали всяческие нужные механизмы, без которых задуманный план не смог бы осуществиться.
      Атаман Нетудыбаба оказался в трудную минуту решительнее всех. Когда стало ясно, что мериканцы колеблются, не зная, что им делать со столь странным подарком, именно он зазвездил камнем аккурат в лобешник гонящего пургу врага.
      Нетудыбаба прицелился сквозь щель в огромном свином пятаке, и никто из вражеских солдат так и не заметил, откуда же вылетел солидный булыжник.
      Пока что все шло строго по плану.
      Затаившиеся в осажденном Киеве русичи должны были ввести противника в заблуждение, пущай враги думают, что князья уже готовы безропотно сдаться.
      Следовало как можно дольше оттягивать момент штурма. Лазутчикам требовалось время, дабы добраться до града Кипиша и воспользоваться спрятанным там крайним средством.
      Светлая голова Иван Тимофеевич даже успел собрать в Кипише дальнобойную катапульту, с помощью которой без особых трудностей можно было запустить в окрестности Киева бомбу, снабженную особым летательным механизмом, придуманным Левшой.
      Последняя надежда русичей покоилась в неприступном для врага Кипише.
      Враги оттранспортировали свинью к границе краинского удела.
      Здесь ее собирались досконально изучить, ну а затем разобрать на части для переправки за окиян.
      Вся вражеская армия была сейчас сосредоточена у осажденного Киева, и посему деревянное сооружение сопровождал лишь небольшой легковооруженный отряд.
      Хрюшку отцепили от буксировщика, и в этот самый момент у деревянной постройки отвалилась задняя часть, вернее, то место, откуда торчал импровизированный хвостик, изготовленный из огромного куска закрученной спиралью деревянной стружки.
      Из образовавшегося проема на вражеских солдат уставились три пары сонных глаз.
      Враги обмерли.
      Глаза тем временем дружно моргнули, Змей Горыныч окончательно проснулся и, слушаясь команд Ивана Тимофеевича, слегка дыхнул огнем.
      Орущие солдаты попадали в снег, туша загоревшуюся одежду.
      Не успевшая далеко отползти грузовая «сороконожка» направила на деревянную свинью крупнокалиберное орудие.
      — Петро, давай! — донеслось из хрюшки.
      Из спины свиньи быстро выдвинулась небольшая башенка, ощетинившаяся сразу тремя тульскими пушками.
      Грохнуло как следует.
      Вражеская «сороконожка» исчезла в клубах черного дыма.
      Не теряя времени, оружейный затейник нетерпеливо потянул за хвост Горыныча, и Змей, недовольный таким обращением, сразу выдал полную трехголовую. Столб гудящего пламени швырнул дивное сооружение вперед.
      Уцелевшие после короткой стычки враги позже утверждали, что деревянная свинья поначалу спокойно стояла на месте, а потом вжик… и исчезла!
      Лишь слегка дымились оставленные в снегу глубокие борозды от мощных деревянных колес.
 
      Жители невидимого града Кипиша с радостью приняли знатных гостей.
      Деревянную свинью поспешно закатили за городские ворота.
      Недовольный непривычной теснотой Змей Горыныч был отпущен, накормлен и теперь умиротворенно дремал в стогу заготовленного на зиму сена.
      С улыбкой поглядев на Горыныча, выводящего тремя носами весьма немелодичные рулады, Иван Тимофеевич попросил местную дружину выкатить из подземного схрона новенькую, еще не пристрелянную катапульту.
      Там же под землей хранилась и ядреная бомба.
      Жители Кипиша были очень рады такому повороту дел, ибо до жути боялись этого странного волшебного устройства.
      — Ну что, как будем пристреливаться? — спросил Всеволод, когда катапульта с бомбой в метательном ковше была установлена за пределами невидимого града.
      — А зачем нам пристреливаться? — удивился оружейный затейник, крутя деревянные колесики, регулирующие натяжение просмоленных веревок спускового механизма.
      Ну так еще, не дай Велес, в Киев попадем!
      — Не попадем! — твердо ответил отец Муромца. — Мой помощник все уже рассчитал, правда, Левша?
      Не шибко разговорчивый молодец молча кивнул.
      — А как мы узнаем, что бомба благополучно долетела до позиций супротивника и там взорвалась? — все не унимался князюшка, продолжая свои расспросы.
      — Я уже послал в Киев вещего барабашку, — пояснил Иван Тимофеевич, бережно протирая ядреную бомбу сухой тряпицей, — и предупредил князей, что ровно в полдень рванет.
      Ясно Солнышко задумчиво поглядел на небо.
      — Так уже, наверное, полдень и есть, ежели не больше.
      Оружейный затейник мельком глянул на приделанные к катапульте песочные часы.
      — Нет, княже, до полудня еще около получаса осталось.
      Именно столько времени и заняла настройка катапульты весьма мудреной конструкции. Были тут и какие-то непонятные сильно натянутые ремни, и всяческие зубчатые шестеренки. Большинство деталей вырезано из дерева, но попадались среди них и железные явного заокиянского происхождения.
      — Ну все, кажись, готово! — Отец Муромца с облегчением разогнул спину.
      — Механизьм возведен! — браво отрапортовал Левша, с удовлетворением гладя на результат проделанной работы.
      Иван Тимофеевич с лукавым прищуром покосился на Всеволода:
      — Может, не стоит, княже, кто знает, как там оно обернется?
      — Стоит, Тимофеич, очень даже стоит, сожгут ведь Киев, поганцы, и глазом не моргнут.
      — Что ж… — Оружейный затейник положил руку на длинный спусковой рычаг. — Левша, отойди-ка в сторонку!
      И отец Ильи Муромца решительно потянул рычаг вниз.
      Внутри катапульты тотчас что-то щелкнуло.
      Закрутились зубчатые шестерни, до звона натянулись кожаные ремни. Ковш метателя опасно изогнулся, дерево застонало, и катапульта, сложившись пополам, выстрелила, с пронзительным свистом выбрасывая ядреную бомбу в стылое зимнее небо.
      — Пошла, родимая! — улыбнулся Иван Тимофеевич и, посчитав для порядка до десяти, шепотом произнес колдовскую формулу высвобождения ядреной силы.
      В нескольких верстах от Кипиша засевшие в осажденном Киеве князья с интересом следили за горизонтом сквозь маленькие бойницы.
      Вот неподалеку что-то хорошенько грохнуло, яркая вспышка на несколько секунд озарила довольно пасмурный день.
      Высвобождающаяся разрушительная магия концентрическими кругами расходилась от эпицентра взрыва.
      Левша действительно все славно рассчитал: ядреная сила так и не достигла града Киева, поспешно откатившись обратно.
      Но вот врагу досталось сполна.
      Поднявшиеся на крепостные стены русичи ошарашенно глядели на недавнее поле боя.
      — Вот теперь-то и стало ясно, кто есть кто… — тихо проговорил батька Лукаш, задумчиво теребя правый ус.
      У подножия крепостной стены в беспорядке металось перепуганное стадо баранов.
 
      Прибывшего с важным посланием барабашку долго ловили в окрестностях Кипиша.
      Не то дрессированная нечисть служила недавно, не то очень испугалась взрыва. Да кто этих навьих отродий знает, что у них там на уме?
      Невидимый мерзавец всячески уворачивался от бегающих по берегу озера ведунов, специально вызванных из града Кипиша. Ведь только ведуны могли видеть расшалившегося безобразника.
      Барабашка то и дело нырял в не замерзающее зимой озеро, прыгал по крышам домов Кипиша, снова летел к озеру, затем опять возвращался в город, бешено крутясь на разноцветных флюгерах.
      Наконец одному из ведунов удалось его усмирить. У старца нашлись волшебные гусли-самогуды, которые быстро причаровали непослушную нечисть, и барабашка был благополучно пойман.
      Однако сведения из Киева он сообщил неутешительные.
      Да, бомба благополучно взорвалась, но большая часть вражеской армии уцелела, ибо была рассредоточена на довольно большом пространстве. Стало быть, просчитался с силой заряда Иван Тимофеевич, да и Левша, как видно, тоже. Все своим навредить боялись, вот и ослабили колдовскую силушку.
      Усмиренный барабашка еще немного подумал и спешно добавил, что сразу опосля взрыва крупная дивизия супротивника снялась с места и, оставив Киев, медленно двинулась на Кипиш.
      — Я так и знал! — всплеснул руками оружейный затейник. — С их-то возможностями не составило особого труда выявить место, откуда был произведен запуск бомбы.
      — Но ведь они не могут знать наверняка, что она у нас всего лишь одна, — возразил Всеволод.
      — Правильно, не могут! — согласился отец Муромца.
      — Тысяча Навьих колобков, что же нам теперь делать?! — гневно воскликнул Ясно Солнышко.
      — Я бы посоветовал вам, добрые люди, укрыться за стенами Кипиша, — предложил держащий за шкирку невидимого барабашку местный ведун.
      Князюшка в ответ лишь безнадежно махнул рукой.
 
      Было уже хорошо за полдень, когда Гришка с Тихоном верхом на Огоньке выехали к огромному озеру, на берегу которого якобы и располагался один из самых знаменитых русских городов.
      Искать здесь Всеволода им посоветовали встреченные по пути отступающие к Новгороду седорусы, везущие на волах тяжелые тульские пушки.
      Слухи на Руси распространялись иногда даже быстрее самих событий.
      Просто мистика какая-то!
      В окрестностях Кипиша княжьи племянники наткнулись на неожиданное препятствие: широкую дорогу переходило огромное стадо баранов. Копытные были на редкость упрямы и на гневные крики русичей никак не реагировали.
      Тогда Гришка с Тихоном спешились и пинками разогнали невесть откуда взявшееся в лесу баранье стадо.
      После этого происшествия уже ничто не мешало им благополучно добраться до цели.
      Но каково же было их разочарование, когда на берегу огромного озера дружинники не обнаружили не то что города, но даже махонького селения.
      — Дивные дела на Руси творятся! — только и сказал, озадаченно потерев чело, Тихон.
      — Спросить бы у кого, — добавил Григорий, который здорово соскучился по любимому дядюшке.
      Но вокруг не было ни души.
      Хотя, секундочку… Из леса медленно выползла странная телега, влекомая четырьмя упитанными ослами.
      На козлах сидел маленький человечек в необычного покроя широкополой шляпе и черной меховой жилетке.
      — Ага! — радостно воскликнули княжьи племянники.
      — Ага! — не менее радостно выкрикнул останавливающий повозку Соломон, словно только что увидел родных, пропавших много лет назад братьев.
      — Уважаемый, — учтиво начал Тихон, — не подскажешь ли ты нам, где здесь поблизости расположен град Кипиш?
      — Отчего же не подскажу? — улыбнулся Coломон. — Я ведь и сам туда направляюсь, везу вот великую рассейскую реликвию, боевой дух народа поднимающую.
      — Да ну?! — не поверили дружинники.
      — Таки истинная правда! — воздев очи к небу подтвердил прохвост. — Вот видите мою телегу? Это не простая телега, она специально накрыта тканью, ибо там…
      Соломон понизил голос до интригующего шепота.
      — Покоится тело богатыря знаменитого Ильи Муромца!
      — Врешь! — в один голос выпалили добры молодцы.
      — Истинная правда, — значительно пошевелив бровями, подтвердил Соломон. — Клянусь здоровьем собственной тещи! Тут покоится легенда Руси, великий заступник обездоленных и гроза врагов несметных. Трудный час для нас всех настал, братья, но, увидев тело знаменитого богатыря, павшего в битве за Русь-матушку, каждый витязь вновь наполнится несокрушимым боевым духом, дарующим в бою истинное бессмертие!
      — А ну покажь! — незамедлительно потребовал Гришка.
      — Пять золотых, пять золотых! — воскликнул в ответ предприимчивый проныра.
      — Нет, сначала покажь!
      — Ну, так уж и быть, нет границ моей бесконечной щедрости!
      И хитрец бережно стянул с телеги выцветшую рогожу.
      В большом прозрачном гробу и впрямь возлежал бородатый детина в ратных доспехах да с булатным мечом на груди.
      — Э… нет… — рассмеялся Тихон, весело толкая брата локтем в бок. — Какой же это Илья Муромец? Нет, это кто-то другой. Нос-то у Муромца картошкой, кожа розовая, а не смуглая, и борода русая, а этот бугай черен как вороново крыло.
      — А откуда вы знаете, как он выглядит? — настороженно спросил Соломон.
      — Да мы с ним лично знакомы! — широко улыбаясь, сообщили добры молодцы.
      Витязь в прозрачном гробу вдруг пошевелился, открыл глаза и, сладко зевнув, грустно констатировал:
      — Это действительно была не самая удачная идея — ехать в град Кипиш.
      — А-а-а-а… — истошно завопили княжьи племянники и, позабыв обо всем, бросились наутек.
      Испуганный Огонек поскакал вслед за удирающими хозяевами.
      Добры молодцы стремительно промчались мимо огромного озера. Бегущий Тихон с удивлением заметил, что дорога под ногами странным образом обрывается. Не успел молодец и глазом моргнуть, как они с Гришкой врезались лбами в ворота невесть откуда возникшего города.
      Врата со скрипом отворились, и беглецы кубарем влетели прямо на торговую площадь.
      Посреди площади стоял, грозно уперев руки в бока, Буй-тур Всеволод.
      — Князюшка, — жалобно проблеяли дружинники, боясь слишком близко подходить к непредсказуемому дядюшке.
      — Явились, охламоны! — Ясно Солнышко строго погрозил пальцем. — А ведь вас только за смертью посылать, орясин тьмутараканских.
      Но не было злобы в словах этих.
      Князюшка по очереди обнял каждого из братьев.
      — Молодец, Тишка, все-таки вернул брата. Быть тебе за это сиверским воеводой!
      Радости Тихона не было предела, хотя, возможно, Всеволод так шутил.
      От городских ворот примчались двое стражников.
      — Князь, там мужик какой-то с телегой гневно требует, чтобы его пустили, — сообщил один из служивых. — Кулаками потрясает, шлет непонятные проклятия.
      — Это такой чернявый, в меховой жилетке? — на всякий случай уточнил Ясно Солнышко.
      Стражники утвердительно кивнули.
      — Гоните-ка вы его, братцы, в шею!
 
      С сомнением поглядев на прихрамывающего Муромца, Колупаев жестом подозвал Кимку, выискивающую в лесу тайную тропу.
      — Погоди, красавица… Скажи, далеко ли еще до этих Ерихонских Труб? Сдается мне, что Илью очень скоро придется нести на себе.
      — Дык я ничаго, я дойду! — запротестовал богатырь. — Кольчугу бы сбросить, понимашь, но нельзя, отцовский подарок.
      — Ох, и разожрался же ты в этом своем анабиезе богатырском, — покачал головой кузнец. — Наверняка славные застолья снились, а ну признавайся!
      — Были и застолья, — смущенно подтвердил Муромец.
      — Да тут уже недалеко, — успокоила русичей дочка Лешего. — Я, когда сюда шла, особые метки на деревьях оставляла. Вот увидите, очень скоро мы все будем дома…
      «Хорошо бы», — подумал Степан, на всякий случай оглядываясь.
      Но их жуткие преследователи безнадежно отстали
      Над лесом занималось утро.
      Запели какие-то местные пичуги, сумерки медленно отступали под сень разлапистых деревьев.
      — Тихо! — Кимка предостерегающе подняла руку. — Там дальше кто-то есть…
      Русичи прислушались.
      — Ах ты, собака проклятая, да чтоб тебя телегой переехало, да что б в тебе токмо Навьи колобки запекались, — отчетливо донеслось из-за деревьев. — И это же надо, сломаться как раз сейчас!
      Отважная троица с любопытством двинулась вперед.
      Прямо посредине широкой дороги стояла огромная каменная печка, у которой гневно ругался невысокий конопатый мужичок. Вид он имел довольно помятый, словно с великого перепоя. Кумачовая шапка съехала набекрень, серая длинная рубаха имела кое-где солидные прорехи, полосатые штанцы местами перепачканы сажей, на ногах лыковые лапти.
      — Никак земляк.
      — Эй, мил человек, чего это у тебя печь посреди дороги стоит? — спросил Колупаев, дивясь невиданному зрелищу.
      — Да вот… — Мужичок пихнул ногой ненавистную печку. — Не едет, сволочь, и все тут…
      — А что, раньше, значит, ездила?
      — Еще как! Я же на ней из Руси в Средиземье постоянно гоняю. И на тебе, прямо посреди дороги стала…
      Степан с подозрением уставился на незнакомого мужичка.
      — А ты, часом, в Средиземье не у друга ли одного гостил?
      — Так и есть, гостил! — подтвердил мужичишка. — У Гендальфа Серого. Ох, наклюкались мы давеча с ним и орков по лесам гоняли фаерболами… вот умора-то была.
      Из леса тем временем вынырнули Кимка и слегка перекошенный Муромец.
      — Опаньки! — изумился незнакомец, таращась на богатыря. — Илья Муромец! Это в Средиземье-то! Похоже, что я, братцы, еще как следует и не протрезвел.
      — Так, может, ты и есть тот самый Емельян, которого мы ищем? — с замиранием сердца поинтересовался кузнец.
      — А мне почем знать, кого вы тут ищете? — удивился неказистый мужичок. — Ну, Емеля я, ну и что с того, мало ли их на Руси, Емельянов всяких.
      — Но не все из них ездят верхом на печи! — добавила Кимка.
      — Ну и зачем это, можно поинтересоваться, я вам понадобился? — лукаво прищурившись, усмехнулся волшебник.
      — Наконец-то, — хрипло проговорил Муромец и чуть было не зарыдал, однако присутствие красавицы удержало его от столь небогатырского поступка.
      — Так вы, получается, оба меня искали? — догадался кудесник.
      — Да мы токмо за этим в Средиземье и подались, — подтвердил Колупаев, — уже почти что год тебя ищем…
      — Ну так говорите скорее, зачем я вам понадобился, — рассмеялся Емеля, запрыгивая на неисправную печь.
      — Гм… — смущенно кашлянул Степан, не зная, с чего начать, но внезапно инициативу в свои руки взял сам Муромец.
      — Дело у нас к тебе, Емельян, понимашь, такое… — басом проговорил богатырь, хмуря кустистые брови. — Один летописец лживый написал, что…
      — Так вот вы, значитца, о чем! — перебил его волшебник. — Стало быть, из-за этого и весь сыр-Бор. Одного славою ратною обделили, а другого незаслуженно до небес превознесли.
      Русичи согласно кивнули.
      — Вы, наверное, не знаете, но этот летописец новую летопись строчит, решил покаяться, негодник этакий, совестно ему стало. Но что писано пером, то не вырубишь и топором… Впрочем, вы и сами можете у него все выспросить.
      — Енто как? — не поняли русичи.
      — А вот так! — усмехнулся Емеля. — По щучьему велению, по моему прошению…
      Прямо из воздуха на дороге возник Николашка Острогов, бывший секретарь князя Буй-тура Всеволода и по совместительству летописец земель российских.
      Николашка часто моргал и испуганно таращил глазенки.
      — Ну, знаете… — дрожащим голосом проговорил летописец, — это уже ни в какие ворота не лезет, столько я сегодня точно не пил!
      У Колупаева же словно язык отнялся.
      Вот он, клятый летописец собственной персоной, стоит рядом, испуганно пялится по сторонам, сколько сил затрачено, сколько приключений ратных…
      Казалось, радоваться надо.
      А вот кузнецу отчего-то сделалось грустно.
      «Да и надо ли что-то менять? — подумал Степан. — Что-то кому-то доказывать. Этот, мол, настоящий герой, а этот, значит, нет. Деяниями ведь своими богатырь прославляется, а не молвой. Да и Муромец вроде ничего мужик. Чудит, правда, иногда по-страшному, но ведь мы на эти дела все горазды. Пущай уж, орясина богатырская, героем народным остается. Как-никак символ Руси!».
      Емеля внимательно поглядел на Степана, словно подслушав его нехитрые мысли и, повернувшись к трясущемуся летописцу, спросил:
      — А ну-ка ответь нам, герой пера и чернил, отчего ты подвиги Степана Колупаева Илье Муромцу приписал?
      Николашка судорожно сглотнул.
      — Бить будете? — осторожно спросил он, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Или в жабу поганую превратите?
      — Ответишь честно — не превратим, — пообещал кудесник.
      — Ну… это… — Острогов облизал пересохшие губы. — Муромец-то на всю Русь чем славен? Бодуном великим, тридцать три года продлившимся. Вот я и выбрал его для своей летописи. Мне ведь нужно известное имя, что у народа на слуху. Ну сами посудите, какой богатырь рассейский, скажем… из села Пыжикова… смех да и только.
      — Ну вот вам и ответ на все вопросы! — кивнул Емеля, поправляя кумачовую шапчонку.
      — Так я ведь уже осознал свою ошибку! — поспешно добавил Николашка. — В Астрахани схоронился и новую повесть пишу былинных лет. Там все уже будет по-честному. Два богатыря, два славных героя рассейских — Илья Муромец и Степан Колупаев…
      — Да ладно тебе… — небрежно отмахнулся от летописца волшебник, — изыди…
      И Николашка Острогов растаял в воздухе, словно его и не было.
      — Ну что, вроде как все? — поинтересовался Емеля, искоса поглядывая на дочку Лешего. — Ну а ты что скажешь, красавица? Наверное, летописцу ентому и тебя следует записать в реестр героев рассейских?
      Молодица залилась прелестным румянцем.
      — Нет, это еще не все! — твердо заявил Колупаев.
      Кудесник удивленно воззрился на кузнеца.
      — Ну так говори, коль не все…
      — Матушка Русь в великой опасности, а мы здесь лясы точим! — гневно выдал Степан, стыдясь того, что о главном он чуть не позабыл.
      — Как так? — встрепенулся Емельян.
      Волшебник поспешно отодвинул заслонку на печи и извлек на свет небольшое зеркальце.
      — А ну-ка, зерцало, покажь, чё там за время моего отсутствия приключилось!
      Блестящая поверхность тут же ожила, являя взору разные картины.
      Емеля присвистнул.
      Пылали леса, лежали в руинах разоренные деревни, стонала перепаханная взрывами земля.
      Вот в зерцале промелькнул и пропал осажденный врагом град Кипиш, горело огромное озеро, гремела вражеская артиллерия, обстреливая древний невидимый град.
      Опустив зеркальце, Емеля нахмурился:
      — Вот так всегда, чуть где задержишься, а без меня на Руси такое начинается, что и в страшном сне не привидится… Скучно, видно, нам, русичам, живется без войны какой аль иного бедствия… ну да ладно, такие уж мы, видно, горемычные уродились.
      Затем взгляд кудесника скользнул по Муромцу и остановился на висящем у богатыря на шее кольце. Кольцо было продето сквозь тонкий красный шнурок, так как носить его на пальце Илья опасался.
      — А вот это верни, не твое оно! — потребовал кудесник, протягивая руку, и богатырь безропотно подчинился.
      Емеля снова поглядел в волшебное зеркало, грустно вздохнул и, покачав головою, четко произнес:
      — По щучьему велению, по моему прошению…
      Илья, Степан и Кимка как зачарованные глядели во вновь ожившее зеркальце, в котором под шквалом вражеского огня погибал великий град Кипиш.
      Картинка на секунду подернулась дымкой и прямо на глазах стала разительно меняться.
      Происходило невиданное.
      Чудовищная сила с поразительной легкостью мяла и корежила вражеские войска.
      Словно гигантская метла выметала с Руси-матушки окаянную напасть.
      Вокруг града Кипиша бушевал сокрушительный, уничтожающий врагов гигантский смерч.
 
       Декабрь 2004 — январь 2005 г.