— Ах стервецы! — ревел, потрясая кулаками, Зевс. — Кто? Кто из этих смертных вонючек посмел на такое решиться?
      Черные тучи собирались над Олимпом, грозя Греции проливным дождем.
      — О, клянусь водами Стикса, я разделаюсь с ними, я покажу им, что значит чтить богов. В тронный зал влетел испуганный Гермес:
      — Ты посылал за мной, Громовержец?
      — Да, посылал. Немедленно вызови ко мне этого идиота Гелиоса.
      — Но ведь день еще не закончился? — возразил Гермес.
      — А мне на это наплевать! — злобно рявкнул Зевс. — Зови его немедленно, я хочу видеть его здесь, на Олимпе.
      Кивнув, вестник богов стремглав бросился выполнять указание Громовержца.
      — В чем дело? — В тронный зал вошла недовольная Гера. — Пупсик, что случилось? Зевс побагровел:
      — Если ты думаешь, что я, разрешив вернуться на Олимп, простил тебя, то сильно ошибаешься.
      Гера побледнела, сообразив, что попала мужу под горячую руку.
      — Что случилось? — передразнил жену Тучегонитель. — Двое смертных отморозков среди ночи проникли на Олимп — ты себе можешь такое представить, НА ОЛИМП! воспользовавшись повозкой кретина Гелиоса, и похитили целый галлон амброзии.
      — Как? — притворно ужаснулась Гера. — Этого не может быть!
      — Может. — Зевс подошел к мутному экрану телевизориуса. — Камеры внутреннего слежения все записали, просто я, дурак, только сейчас их проверил.
      Матовый экран мигнул, и на нем возникли двое смертных: девушка и смуглый грек, занимающиеся любовью в водопаде.
      — Ой, это не то, — смутился Зевс, нажимая на пульте телевизориуса квадратные кнопки. Гера с укоризной посмотрела на мужа.
      — Эрот, скотина, последний его включал, — коротко пояснил Громовержец.
      Экран снова мигнул, и на нем появились две всклокоченные личности, воровато застывшие у амброзийного автомата. Один из лазутчиков бросил в прорезь автомата две монеты и, вытащив уже готовую флягу с напитком богов, передал ее подельнику.
      — Вот, полюбуйся, — пробурчал Зевс. Гера присмотрелась, но в темноте лица дерзких смертных разглядеть не представлялось возможным.
      — Кто они? — спросила Гера, надеясь, что Зевс еще не установил личности преступников.
      Порывшись под атласной подушечкой на троне, Громовержец извлек деревянную дощечку с текстом.
      — Некие Алкидий с Фемистоклюсом, — медленно прочел он. — Мелкие жулики: ограбление храма Аполлона, храма ха-ха… Ареса, разбойное нападение на Дельфийского оракула с целью опять же ограбления, осквернение олимпийских святынь, подлог, вымогательство, чеканка фальшивых монет с собственным профилем. Ну что ж, очень даже неплохой послужной список… И почему это я раньше о них ничего не слышал?
      Гера недоуменно развела руками:
      — А мне откуда знать. Кстати, а кто это на них так подробно настучал?
      — Да Одиссей, конечно, — ответил Зевс. — Больше некому Они с Гермесом давеча выпивали, он ему все и выложил, видимо, полагает, что я его в итоге пощажу, вину свою в этой троянской заварушке заглаживает.
      — А ты его пощадишь? — лукаво прищурившись, спросила Гера.
      — Вот еще! — Зевс фыркнул. — Ну ты порой и скажешь! Всыплю засранцу по первое число, пусть только война начнется, я ему все припомню — и анекдоты его по поводу Олимпа, и махинации в Итаке с недвижимостью. Он у меня еще попляшет.
      В зал влетел взмыленный Гермес, а вслед за ним вошел не менее взмыленный Гелиос Вид у обоих был испуганный.
      — Вечер в Греции на три часа раньше настал, — сообщил Зевсу Гермес. — Селена страшно ругается, смертные твердят о знамении…
      — Да плевал я на них на всех, — махнул рукой Громовержец. — Сейчас такую бурю устрою, что им места мало будет.
      — И все из-за каких-то двух идиотов, — покачала головой Гера. — Зевсик, ты не прав, ты ведь знаешь, что нервные клетки даже у нас не восстанавливаются.
      — Да знаю я, знаю, — буркнул Зевс, — ты мне зубы-то не заговаривай.
      Беспокойно поерзав на троне, Тучегонитель обратил укоризненный взор на Гелиоса'
      — Ну, жду твоих оправданий.
      Деликатно кашлянув, бог солнца учтиво поклонился.
      — Моей вины здесь нет, — спокойно, с достоинством проговорил он. — Ты зря меня, Зевс, с поста сорвал. Я и так лезу из шкуры вон, боюсь каждый раз вместе с колесницей в море грохнуться. Если бы ты выделял мне нормальные средства на ремонт колесницы и обслуживание сопутствующих механизмов, то этого ЧП никогда бы не случилось.
      — То есть что ты конкретно имеешь в виду? — не унимался Зевс. — Выражайся яснее.
      — Могу и яснее, — кивнул Гелиос. — Ты лучше посчитай, сколько в процентном отношении золота уходит на пиры и сколько на обслуживание техники Олимпа.
      — И сколько же? — заинтересовался Громовержец.
      — Много, — ответил бог солнца, — очень много. Жратву для пиров кто поставляет? Смертные. Девочек для развлечений кто отбирает? Тоже смертные, эти, жрецы храмов разных. А ведь за все приходится платить. Неужели ты забыл об этом? Платить золотом, которого в последнее время Гефест стал отливать что-то подозрительно мало, вследствие чего и требует с меня за починку небесной повозки плату золотом. Ну, я отодрал пару кусочков от колесницы, а она, зараза, хуже ездить стала, трясется, как девка, голого эфиопа увидевшая. На поворотах меня знаете как заносит…
      Зевс нахмурил густые брови.
      — Я поговорю с Гефестом.
      — Вот-вот, — кивнул Гелиос, — поговори-поговори, интересно, что он тебе ответит, небось давно уже ожидает этого разговора, подготовился, зараза. Попомни мои слова: все это очень плохо кончится. (Гелиос как в воду глядел. — Авт.)
      — Да ты не каркай, — внезапно взвилась Гера, — и без тебя проблем выше крыши!
      — А это не мое дело, — в свою очередь огрызнулся Гелиос, — что там на земле, меня мало волнует, мне небо объезжать надо.
      — Ладно, ладно, не ссорьтесь, — сказал примирительно Зевс. — Разберемся и с троянцами этими, и с засранцами, то есть с теми, кто амброзию спер.
      — Надо их наказать, — кивнул Гермес, — чтобы другим неповадно было.
      — Все верно, — согласился с ним Зевс, — но сперва займемся троянцами, уж больно война большая вызревает, как бы нам вообще без смертных не остаться.
      И боги серьезно задумались.
      А события на земле, то бишь в Греции, стремительно набирали обороты.
      Обретший роскошные ветвистые рога царь Менелай приплыл к Агамемнону, который при виде своего младшего братца от смеха чуть тут же не испустил дух. Пришлось отливать Агамемнона водой, а у Менелая отобрать меч и, соответственно, все колюще-режущие предметы.
      — Ну ты, братец, даешь, — сказал, утирая катившиеся из глаз слезы, Агамемнон. — Кто ж молодую жену со здоровыми красивыми мужиками во дворце оставляет?
      — Жаль, тебя там не было, — резко ответил Менелай, — чтобы посоветовать. Да развяжите же меня наконец.
      Подчиненные с сомнением посмотрели на царя Спарты.
      — Живее…
      — Развяжите, развяжите, — кивнул Агамемнон. — Я больше не буду смеяться по поводу его, по поводу его… ой не могу… по поводу его рогов…
      Закрыв лицо руками, брат Менелая затрясся в новом приступе хохота.
      — Скотина! — крикнул Менелай, после чего плюнул брату на лысину.
      Спартиаты снова связали своего царя.
      Агамемнон еще немного повсхлипывал и наконец успокоился.
      — Шутки шутками, — сказал он, — а что-то нужно предпринять. И я знаю что. Ты должен собрать всех тех героев, которые дали клятву на свадьбе помогать тебе, если что нехорошее случится с Еленой. С их армиями тебе следует идти войной против Трои и показать этим вонючкам, кто в Греции главный. (Вот он, исторический момент. — Авт.)
      — А что, это мысль! — оживился Менелай. — Скорее развяжите меня.
      Менелая развязали.
      — Брат мой, ты только представь себе, — продолжал Агамемнон, — сатир с ней, с бабой этой, Еленой, но ведь какой великолепный предлог, какой высокий мотив пограбить богатые славные земли!
      — Да, красиво, — согласился Менелай, — но что прикажешь делать с этим? — Он указал на роскошные ветвистые рога.
      Агамемнон хрюкнул, борясь с новым приступом смеха, но Менелаю по неосторожности кто-то из греков уже вернул меч.
      — Не знаю, — ответил Агамемнон, — пожалуй, избавить тебя от сего позорного атрибута могут только боги. Боюсь я, что приключившаяся с тобой беда случилась не без их ведома. Извини, брат, но здесь я тебе помочь ничем не могу.
      — Ладно, — зло бросил Менелай, — сам разберусь…
      Короче, поплыли братья к престарелому царю Нестору в Пилос.
      А Нестор этот некогда считался великим воином и стратегом. Очень много он знал героев, побывал во многих великих битвах, но вот беда — старик в последнее время стал малость сдавать, вследствие древнего своего возраста Зевса с Аидом путал, Геракла с Афиной, ну и так далее. В общем, клинило старичка по полной программе.
      Прибыли Менелай с Агамемноном на Пилос и давай старика уговаривать им помочь, дескать, ты многих героев знаешь, помоги, значит, нам их собрать.
      — Ну так что же у вас, милые девушки, случилось? — спросил Нестор после подробного рассказа о коварном поступке Париса.
      Братья переглянулись.
      — Приехали, — выдохнул Агамемнон. — Ку-ку, дедуля, мы о чем с тобой битый час разговаривали7
      — О ценах на вино в Спарте, — невозмутимо ответил Нестор.
      — Воды Стикса! — воскликнул Менелай. — Да он, оказывается, еще тупее, чем моя жена Елена.
      — Бывшая жена, — напомнил Агамемнон. — Нестор, будь другом, не испытывай наше терпение, помоги в войне с Троей.
      — Что? Война? — переспросил старик. — Так что же вы сразу не сказали?
      Братья снова в замешательстве переглянулись.
      — Фразимед, Антилох, сыновья мои, — позвал Нестор, — скорее идите сюда.
      Через несколько минут во дворец Нестора ворвались два вооруженных до зубов бугая в одинаковых доспехах.
      — Знакомьтесь. — Старик показал на гостей. — Это Менемемнон и Агалай.
      Сыновья Нестора мрачно кивнули.
      — Фразимед, — представился тот, что был повыше.
      — Антилох, — буркнул второй.
      — Анти кто? — переспросил Менелай, но Агамемнон вовремя наступил брату на ногу.
      — Мальчики мои, — Нестор обнял сыновей за плечи, — наконец произошло то, о чем я мечтал последние шестьдесят лет.
      — Да, отец, — прогудели сыновья.
      — Мальчики, — продолжал Нестор, — вы не поверите, но началась война.
      — Слава Аресу! — дружно взревели Фразимед с Антилохом, потрясая мечами. — Слава, слава, слава!!!
      — Сразу видно, кто их зачал, — шепнул на ухо Агамемнону Менелай.
      — Яблоко от яблони, — тихо согласился Агамемнон.
      Нестор улыбнулся:
      — Я помогу вам, я помогу собрать великих героев. Мальчики, снаряжайте мои лучшие корабли. Сперва мы посетим Геракла.
      Почесав макушку чуть ниже рогов, Менелай деликатно кашлянул:
      — Э… — смущенно произнес он, — вообще-то Геракл…
      — Что, неужели второй раз женился? — испуганно спросил Нестор.
      — Да нет, — ответил Менелай, — скорее наоборот, он умер.
      — Ай-яй-яй, — покачал головой Нестор, — как нехорошо, однако, вышло, но мы все равно к нему заедем.
      — Это, интересно, куда? — весело поинтересовался Агамемнон. — На Олимп?
      — Гм… —Нестор задумался. — Действительно глупо… м-м… ну тогда навестим Тесея.
      — Боюсь, что он тоже умер, — сказал Менелай, — я, конечно, извиняюсь, но среди ваших знакомых есть кто-нибудь из живых до сих пор героев?
      — Да, есть, — с радостью ответил старик, — это мои сыновья.
      Менелай с Агамемноном скептически посмотрели на задравших носы сыновей Нестора.
      — М-да, плохо дело, — констатировал Менелай, — похоже, что войны с Троей не будет.
      — Как это не будет? — возмутился старик. — Скорее поспешим на корабли, я лично возглавлю поход против Трои. Плывем же мы на Аргос к царю Диомеду, сыну великого Тидея, равному силой самому Аресу. Диомед должен мне большую сумму денег, думаю, он не сможет отказать нам в помощи.
      — Вот это уже совсем другое дело, — заулыбались Менелай с Агамемноном. — Быстрее, Нестор, снаряжай свои корабли, чувствуем мы, великая буря надвигается на Грецию…
      Надо сказать, что хотя братья и выражались фигурально, дождь в Аттике в этот день пошел, и не просто дождь, а целая буря с грозой, поскольку Зевс на Олимпе снова раздавал богам розовых слонов по поводу их безответственного отношения к предстоящей войне.
      Славные герои собрались на войну против Трои.
      Во-первых, разобраться с коварными троянцами собирался царь Аргоса Диомед, сын Тидея, который при виде полоумного Нестора побледнел, тут же пообещав исполнить любую его просьбу.
      Во-вторых, пограбить богатые земли согласились: сын царя Эвбеи Паламед, внук Миноса, царь Крита Идоменей и друг Геракла Филоктет, сперший у погибшего героя его чудо-стрелы.
      Решили участвовать в грабеже и два Аякса: большой — сын саламинского царя Теламона, друга Геракла (здоровый был мужик, однажды, сильно перепив, одной лишь головой разнес храм Геры) и малый — сын локридского царя Оилея.
      В общем, много героев клюнуло на заманчивое предложение пополнить свои сундуки троянским золотом, вот только царь Итаки, хитроумный Одиссей, сын Лаэрта, что-то юлил. Чувствовал, мерзавец, что на Олимпе ему и так уже сандалии сплетены, а тут еще поход этот. Но необходимо было грекам участие Одиссея в походе, ибо многие герои отвечали, что, мол, если царь Итаки в поход отправится, то и мы с ним, а если нет, так нет.
      Но не желал Одиссей покидать Итаку, тем более что он совсем недавно женился на молоденькой красавице Пенелопе и у него уже родился сын Телемах. (Подробнее об этом герое читайте во второй части романа. — Авт.)
      Короче, решил Одиссей малахольным прикинуться, психом, значит, мол, в бассейне нечаянно поскользнулся, головой ударился и теперь вроде как идиот.
      Приплывают Менелай с Агамемноном в Итаку, естественно, вместе с Нестором и сыном царя Эвбеи Паламедом. Приплывают, значит, а Одиссей голяком по дворцу скачет с павлиньим пером в заднице и жалобно так по-бараньи блеет.
      — Вот это да! — сказал Менелай, увидев царя Итаки. — Вот что, значит, с мужиками брак делает. Пока был холостым, был нормальным.
      — Профессионально косит, — кивнул Агамемнон, — даже перо в задницу смолой вклеил.
      Посмотрели греки на бегающего на четвереньках по залам Одиссея, плечами пожали и к жене его молодой Пенелопе так обратились:
      — И долго он уже бесится, соплеменников пугает?
      — Да вроде со вчерашнего дня, — ответила наивная Пенелопа. — Как ваши корабли на горизонте увидал, так сразу на четвереньках в глубь дворца и помчался.
      — Значит, внезапный приступ. — Паламед задумчивo потеребил подбородок. — Весьма интересно.
      — Как нехорошо получилось, — покачал головой Менелай. — А мы думали его на войну пригласить, пару сундуков золота предложить.
      Баранье блеянье во дворце вдруг оборвалось, а греки, перемигнувшись, заговорили еще громче.
      — Да, очень жаль, — сказал Агамемнон. — Я-то думал Одиссею жемчужину подарить величиной с кулак, что ж, придется нам плыть обратно.
      — Эй, постойте! — донеслось из коридора, и в приемный зал вошел, облаченный в боевые доспехи, абсолютно здоровый Одиссей.
      — Что, неужели излечился? — притворно удивился Паламед.
      — Да, — высокомерно кивнул царь Итаки, — приступ внезапно прошел.
      Пенелопа озадаченно посмотрела на мужа:
      — Милый, я что-то не совсем поняла…
      — Потом, потом, — отмахнулся Одиссей, — все вопросы потом, когда вернусь. Кстати, — он резко повернулся к Агамемнону, — как там насчет моей жемчужины?
      — Лично презентую после взятия Трои, — ответил грек, лукаво усмехаясь, — даю тебе слово.
      — Ну что ж, вперед, — скомандовал Одиссей, — дайте мне полчаса, чтобы собрать войска и спустить на воду корабли.
      Греки весело переглянулись:
      — Без проблем, мы подождем.
      — Пенелопа, — обратился царь Итаки к супруге, — я буду отсутствовать м-м… пару месяцев, сотки, пожалуйста, к моему возвращению ковер с моим профилем — я ведь знаю, ты умеешь, — а внизу надпись: “Он разрушил Трою”. Я через пару месяцев вернусь, проверю…
      Сидевший на Олимпе у телевизориуса Зевс зловеще рассмеялся.
      Но еще одного героя должны были привлечь греки для грядущего мочилова — некоего Ахилла, приемного сына царя Пелея (смертного) и морской богини Фетиды (усыновили они его уже тридцатилетним. — Авт.). Мороки с этим Ахиллом было выше крыши, а главное, что вечно пьяный прорицатель Калхас ни с того ни с сего предсказал Атридам, то есть Агамемнону и Менелаю, что без этого Ахилла они Трою не возьмут. Морду, конечно, этому Калхасу набили, но предсказание есть предсказание, раз оно было произнесено, значит, так и случится. Тем более не стоило этим пренебрегать, когда речь шла о предстоящей войне.
      В общем, ничего не поделаешь, отправились греки за Ахиллом. Но Ахилл был, конечно, не дурак и мог потягаться хитроумием с самим Одиссеем.
      Как только прознал он о том, что ищут его греки, дабы в поход против Трои звать, спрятался герой на острове Скиросе, что в Эгейском море, во дворце царя Ликомеда. Причем весь прикол был в том, что Ахилл скрывался на этом острове в виде весьма симпатичной девушки, сбрив бороду и облачившись в женские одежды (ноги и грудь он тоже, кстати, побрил. — Авт.).
      Даже сам царь Ликомед не знал, что среди его дочерей живет переодетый в бабу мужик. Точнее, царь, конечно, узнал об этом, но потом, когда у каждой из его дочерей родилось по двойне.
      Хорошо устроился Ахилл, какая к сатиру война, зачем ему это нужно?! Лежи себе на диванчике во дворце дурака-царя и забот никаких не знай. Как в сказке: утром обильный завтрак, затем любовь, днем роскошный обед и снова любовь, а вечером… страшно подумать. Все же ненасытные девки были дочери царя Ликомеда — шутка сказать, попробуй удовлетвори пятнадцать пышнотелых (мягко говоря) красавиц за день.
      Возлежал утомленный любовными утехами Ахилл на диванчике и раздумывал, не податься ли все же на войну, уж очень не хотелось герою получить в ближайшее время перелом тазовой кости.
      Но тут, как назло (или к счастью. — Авт.), на остров приплыли Одиссей с Диомедом, поскольку прорицатель Калхас за определенную плату заложил им Ахилла, сообщив, где герой от них скрывается.
      — Это ж надо, — продолжал бубнить Одиссей, сойдя на берег острова, — мы в поход собираемся, а он среди баб жирует, виноград с вином по утрам жрет.