Видимо, в самом деле подходило путешествие Одиссея к концу. Даже Дионис, в очередной раз явившийся на корабль греков, сказал царю Итаки об этом.
      — Как видишь, прибор Гефеста ведет тебя точно к цели. — Бог вина простер руки, указывая далеко в море. — Полагаю, он наконец запеленговал то, что нам нужно.
      — А что, если это очередной виноперегонный аппарат? — предположил Одиссей. — Что тогда?
      — Не думаю. — Дионис с сомнением покачал головой. — Сигнал слишком мощный, наверняка это монокристалл.
      Аякс с перевязанным лбом тихо сочинял, сидя у мачты, очередную элегию про остров Сирены. Агамемнон с Парисом резались в нарды, а Гектор загорал, развалившись на палубе рядом с якорем.
      Естественно, никто, кроме Одиссея, Диониса не видел, так как бога вина могли лицезреть только те смертные, которые ему были нужны.
      — Вскоре вы проплывете мимо Сциллы с Харибдой, но ты, главное, ничего не бойся. Они не причинят вам вреда. Просто не подплывайте слишком близко к Харибде, и все будет в порядке.
      — О них в Греции такое болтают… — начал было Одиссей.
      — А ты не слушай, что разные дураки говорят, — перебил его бог вина. — Это все от невежества и постоянных пьянок. Ты извини меня, но я на пару минут отлучусь…
      И Дионис исчез.
      То, что они приближаются к Сцилле с Харибдой, греки поняли, когда услышали чудовищное клокотание морской воды, сопровождавшееся жутким утробным ревом.
      — Сушите весла, — приказал гребцам Одиссей, слюнявя указательный палец. — Пойдем под парусом. Будем держаться по возможности левой стороны.
      Корабль медленно вошел в узкий пролив между скалами.
      Столпившиеся на носу судна греки оторопело смотрели на гигантское вырубленное в скале каменное сооружение, напоминавшее пасть кита. Из узких отверстий с грохотом низвергалась, пенясь и бурля, морская вода.
      Шум стоял такой, что герои едва могли переговариваться между собой. Приходилось кричать во всю глотку.
      — Это Сцилла, — сказал возникший рядом с Одиссеем Дионис, — дамба мощной гидроэлектростанции, благодаря которой в Греции всегда тепло. Она гонит энергию в специальные генераторы климата, находящиеся в землях киммерийцев. Все автоматизировано и сработано на века.
      Одиссей опять мало что понял в запутанной речи бога вина. Ему ясно было лишь одно — благодаря этой Сцилле в Греции тепло.
      — А где же Харибда? — спросил царь Итаки.
      — Чуть дальше, — ответил Дионис, — вон за тем поворотом.
      “Вон за тем поворотом” узкий пролив резко расширялся, образуя гигантский залив, посередине которого крутился кошмарный водоворот. С гулом вращались невероятные лопасти железного винта. Однако корабль греков, плывший по самому краешку залива, в эту водяную воронку почему-то не затягивало.
      — А вот и Харибда, — показал головой Дионис. — Это регулятор морского течения и одновременно мощнейший фильтр. Также, как и Сцилла, работает абсолютно автономно. Правда, греческих кораблей перемололо здесь немало, но это своеобразная плата за любопытство. Не фиг было лезть на середину залива.
      — О… — Удивленный возглас пронесся среди путешественников, когда из центра Харибды в небо ударил мощный фонтан морской воды.
      — Дальше будет остров Огигия, владения нимфоманки Калипсо, — продолжал Дионис. — Искренне советую вам не останавливаться на нем. Там сейчас проводит подводные исследования мобильная группа Посейдона во главе с морским старцем Кусто, так что делать вам там нечего.
      — Во главе с каким морским старцем? — переспросил Одиссей.
      — Да не важно. — Бог вина махнул рукой. — Вы, главное, дальше плывите, все остальное не ваши проблемы.
      Пожав плечами, царь Итаки молча согласился.
      — На острове Сирены, — донесся от мачты пьяный бас Аякса, — жили злые аборигены.
      — Слушай, Дионис, — тоскливо обратился к богу вина Одиссей, — а ты не мог бы превратить вино в нашем трюме в воду?
      — Мог бы, — кивнул Дионис, — но рука у меня не поднимется. Там ведь шесть бочек с особым троянским. Это же теперь раритет. Трои-то вместе с ее виноградниками больше не существует.
      — Тоже верно, — вздохнул Одиссей.
      Над кораблем греков с шумом носились крикливые чайки, а это означало, что где-то совсем близко земля. Да тот же остров нимфы Калипсо.
      — Ладно, еще увидимся, — сказал царю Итаки бог вина, медленно тая в воздухе.
      У острова Калипсо творилось и вовсе нечто непонятное.
      Дионис в принципе мог бы Одиссея и не предупреждать, чтобы тот не приближался к острову. Одиссей пока находился в здравом рассудке. (Ну, это ненадолго. — Авт.) Да и отдай он приказ грекам высадиться на остров, те наверняка снова привязали бы его к мачте и безумный приказ, естественно, выполнять не стали бы.
      Рядом с островом Калипсо на брюхе плавал дохлый гигантский железный кит, по спине которого сновали маленькие фигурки неких человекообразных существ с блестящими плоскими мордами и изогнутыми трубками на головах. Шкура у этих существ была иссиня-черного цвета, а ноги напоминали лапы тритона, в смысле животного, а не сына Посейдона. (Ох, и набьют после этого местные аквалангисты автору морду. Ох и набьют! — Авт.). За спинами монстров топорщились непонятные круглые горбы, и греки с содроганием стали молить Зевса, чтобы эти существа на дохлом ките их не заметили.
      Но проплывающие мимо герои были морским чудовищам до фени. Никто из кошмарных существ даже не посмотрел в сторону греческого корабля.
      — Наверное, их Тритон наплодил, — задумчиво предположил Агамемнон. — Спутался, небось, с какой-нибудь каракатицей. Развратник сын Посейдона тот еще.
      — Ты это потише, — прикрикнул на героя Парис. — У моря тоже уши есть.
      — Вот, послушайте, — вмешался в разговор Аякс. — Харибду с Сциллой греки проминули. Плевать им было на опасность, назад они не повернули. И остров нимфы их не испугал, Аякс на лире весело играл.
      — Чего?!! — дружно переспросили герои, недоуменно вытаращившись на друга.
      — Ну… э… — промямлил Аякс, — я научусь в будущем…
      Через час даже Аяксу стало ясно, что они плывут в сторону Итаки.
      Было ли это счастливым совпадением?
      Вполне возможно.
      Тем не менее божественный прибор вел греков строго к родине Одиссея.
      А чему тут удивляться? Все было близко. Сколько там того понта… понты! Все рядом. Все, так сказать, под рукой. Маленькой Аттика была. Это историки потом ее раздули до невероятных размеров.
      Сколько там у них Одиссей скитался?
      Больше десяти лет, двадцати?
      А вот дудки вам! Неделю хитроумный царь Итаки по морю плавал, но за эту неделю успел навидаться всевозможных чудес на тридцать лет вперед. В смысле столько бы времени у него заняло написание многочисленных мемуаров, основанных на путешествии. Забегая вперед, отметим, что Одиссей эти мемуары все-таки написал (надиктовал Софоклюсу. — Авт.). Но, к сожалению, они погибли, когда Нерон поджег Рим, желая на время ощутить себя в пылающей, осаждаемой греками Трое. Да что с него взять, с Нейрона этого. Гей-маразматик. Как идиот правление начал и как законченный придурок его закончил. Наложил на себя руки, во всеуслышание сетуя при этом, что в свое время не стал драматическим актером, выбрав нелегкую профессию императора.
      Но это уже события совсем из другой книги и, соответственно, иного времени.
      Дабы приплыть в Итаку на красивом корабле, с новыми парусами, в хорошей одежде и с полным трюмом экзотической снеди, герои решили заскочить по пути к царю феаков Алконавту и лишь затем, на отремонтированном судне с полным трюмом, плыть на родину Одиссея.
      Неожиданно выяснилось, что Агамемнон — сводный брат Алконавта, и это оказалось очень даже кстати.
      Одиссей с царем феаков знаком не был. Да и вообще вся эта затея была ему не по душе.
      Уж больно имя у этого царя какое-то подозрительное.
      Да и Аякс странно обрадовался, когда речь зашла о стране феаков. Не нравилось это все Одиссею, очень не нравилось. Но жадность победила в царе Итаки подозрительность. Все-таки на шару заполнить корабль жратвой, да и шмотками царскими прибарахлиться было весьма соблазнительно.
      Короче, приплыли греки в гости к Алконавту. Тот как корабль греческий у берега увидал, так из дворца сразу и примчался, голяком на черной колеснице. (В тот момент царь феаков как раз принимал ванну. — Авт.) С чувством обнял Алконавт своего сводного брата Агамемнона.
      Так, конечно, царь был себе ничего. Хоть и в летах, но крепко сложен. Мышцы под кожей поигрывают, но Одиссей подметил в его внешности и кое-что еще. Руки у Алконавта немного дрожали, нос был красный, глаза мутноватые, да и пахло от него явно не амброзией, а кое-чем покрепче. Правда, речь — и в этом надо отдать должное царю феаков — была у него твердой, как и поступь. Так вроде и не скажешь, что человек находится в двух шагах от белой горячки.
      — Как я рад! — радостно повторял Алконавт. — О, как я рад…
      Агамемнон по очереди представил царю своих друзей, начав, естественно, с Одиссея.
      — О! — закричал Алконавт. — Так это и есть хитроумный владыка Итаки? Большая честь для меня принимать великого Одиссея в своих землях!
      Одиссей почтительно поклонился.
      — Друзья мои, — сказал Алконавт, — пройдемте же скорее в мой дворец. Закатим пир в честь нашей знаменательной встречи…
      Вот именно этого Одиссей и опасался. Больше всего…
      Дворец царя Алконавта требует отдельного описания, ибо подобного ему сооружения в Аттике не было.
      Греков доставили во дворец феакийского правителя на колесницах, а их корабль уже ремонтировался в местных кораблестроительных доках.
      Феаки были народом богатым и гостеприимным.
      Итак, дворец.
      Выполнен он был с потрясающей воображение точностью в виде гигантской винной амфоры. Одиссей, как его увидел, так сразу духом и пал, ибо по всему выходило, что задержатся они здесь надолго. Это сразу стало ясно — достаточно было взглянуть на Аякса, лыбившегося, точно перед женитьбой на несовершеннолетней гетере.
      Стены дворца Алконавта были облицованы лекифами и пифосами. Во дворе били фонтаны из разных сортов вин, и пахло вокруг… нет, этого нельзя передать словами, это нужно просто брать и нюхать.
      Париса от этого воздуха мгновенно развезло, и он стал достаточно вульгарно приставать к большезадой и крутобедрой дочери Алконавта Навсикае, которая сразу же положила глаз на Одиссея.
      “Хорошей женщины должно быть много, — спокойно размышлял царь Итаки, — но это, по-моему, уже слишком даже для меня”.
      Начался пир.
      Все бы ничего, но Навсикае вдруг вздумалось пригласить Одиссея на танец. Тот, конечно, сразу же попытался дать деру, но был пойман во дворе сыном царя Алконавта Лаодамом и его другом Эвриалом.
      — Нехорошо, уважаемый, — укоризненно сказал Одиссею Лаодам. — Ты нарушаешь наши обычаи. Мой папа может сильно на тебя обидеться.
      Короче, еле-еле уговорили они Одиссея спуститься с верхушки колонны и отвели его обратно в пиршественный зал.
      — Агамемнон, Гектор, Аякс, — в отчаянии закричал царь Итаки, — помогите!
      Но за гомоном пьяных голосов его никто из героев не услышал, и Навсикая, прижав голову Одиссея к своей чудовищной груди, пустилась в пляс.
      Впрочем, грудь у дочери Алконавта была ничего. Грудь Одиссею понравилась, поскольку по своим размерам она втрое превышала зад Пенелопы.
      “Второй раз жениться, что ли?” — мелькнула было у Одиссея безумная мысль, но он наступил этой мысли на горло еще в самом зародыше.
      А дворец феакийского царя неистово затрясся, словно его брала штурмом дюжина индийских слонов.
      Как Одиссей выжил после танца с дочерью Алконавта, так и осталось для него загадкой. Не исключено, что в события на земле очень вовремя вмешались боги, не позволив чудовищным грудям Навсикаи задушить царя Итаки. Хотя тот был в принципе и не против. Такая смерть ему казалось приятной и весьма достойной.
      Но разве могли боги позволить Одиссею погибнуть в эротическом экстазе, когда он еще не выполнил до конца возложенную ими на него миссию?
      После неистового танца главного гостя с дочерью царя (здорово повредившего фундамент дворца) взял в руки кифару присутствовавший на пиру знаменитый певец Демодок. Славился Демодок своими чувственными глубокими песнями на всю Аттику Часто певец гастролировал по Греции и, как болтали злые языки, был невероятно богат и тщеславен.
      Запел Демодок своим прекрасным голосом, зажурчала в его руках звонкая кифара. Задумались герои, отставив в сторону свои кубки.
      Я человек из воды, Я враг земли и огня, — пел юноша…
      Я человек из волны,
      Ты не догонишь меня
      Я — человек-прибой,
      На берег грудью лечь,
      Но я и с ним и с тобой,
      Чтоб снова вас уберечь
      Я человек из глубин,
      Я тот, что снился тебе
      В страшных предутренних снах
      Гребнем на мутной волне
      Горько зарыдал пьяный Аякс, сын Оилея, поскольку понял он, что никогда ему не создать столь прекрасных строк, как бы он ни старался.
      Смолк последний аккорд кифары, утих прекрасный голос Демодока. Раздались в зале восторженные возгласы присутствующих. Величественно поклонился царю певец, и пир был продолжен.
      Наступил вечер.
      Тут уже Одиссей забеспокоился всерьез, поскольку Алконавт решил оставить их у себя на ночлег, наверняка по наущению дочери своей Навсикаи.
      — Гектор, Аякс, — тихо позвал Одиссей героев, жестом предлагая им выйти из пиршественного зала и переговорить во дворе.
      Гектор с Аяксом удивились, но просьбу царя Итаки выполнили, не спеша покинув праздник.
      — В чем дело? — добродушно спросил Аякс, хищно косясь на бьющий совсем рядом винный фонтан.
      — Боюсь, что нам придется тут заночевать, — сказал Одиссей.
      — Вот и прекрасно, — обрадовался Гектор, — а то мы с пьяных глаз вместо Итаки чего доброго снова к циклопам заплывем.
      — Да не в этом дело, — тряхнул головой Одиссей, — ко мне в покои наверняка ночью заявится Навсикая. Ну, вы понимаете зачем.
      — Понимаем, — пошло хохотнул Аякс.
      — А зачем она к тебе заявится? — искренне удивился Гектор.
      Аякс с Одиссеем переглянулись.
      — В нарды играть, — усмехнулся царь Итаки.
      — А почему именно в нарды? — не понял троянский герой. — Шашки ничем не хуже.
      — Все, свободен. — Одиссей дружески похлопал Гектора по спине. — Можешь идти обратно в зал. Пожав плечами, герой вернулся на пир.
      — Ну так что? — лукаво спросил Аякс. — Я так понимаю, тебе помощь нужна? Одиссей кивнул.
      — Думаешь, один с ней не справишься? М-да, такую тушу удовлетворить целая проблема. Не уверен, что даже мы вдвоем справимся. Тут Зевс нужен, не меньше, он толстых баб любит.
      — Что?!! — ужаснулся царь Итаки. — Да мне другая помощь нужна.
      — Другая? — переспросил Аякс.
      — Я хочу тебя попросить, — заговорщицки прошептал Одиссей, — немного подежурить ночью у дверей моей спальни, и, когда она придет, ты скажешь ей, что это, мол, твоя комната и где сплю я, ты не знаешь.
      — Да без проблем, — кивнул Аякс, — я бы и сам не рискнул с ней попрыгать. Тут, знаешь ли, борцовские навыки нужны, этих, как их, эфиопов, сумо, по-моему, называются.
      — Значит, я могу на тебя рассчитывать? — снова спросил героя Одиссей.
      — О чем речь? — воскликнул Аякс и с разбегу прыгнул в винный фонтан.
      Раздалось довольное урчание, а затем утробное бульканье. Но вдруг мощный всплеск — и почти бездыханное тело Аякса выпало из фонтана, усеяв мраморные дорожки дворцового парка темными капельками вина.
      Через парапет перешагнул бог вина Дионис:
      — Тяжелый, сволочь. — Дионис кивнул в сторону храпящего Аякса. — Если бы не я, захлебнулся бы твой друг в фонтане.
      — Скотина! — Одиссей с ненавистью пнул героя сандалией в бок. — А тебе, Дионис, спасибо. Зачем пожаловал?
      — Да хотел сказать, что твой корабль местные уже починили, а Навсикая подговорила царя оставить тебя во дворце на ночь.
      — Да, уже знаю, — махнул рукой Одиссей.
      — И что ты собираешься делать?
      — А что тут поделаешь… Скажу, что после битвы с циклопом я полный импотент.
      Дионис отрицательно покачал головой:
      — Не поможет.
      — Ну тогда скажу, что я э-э… предпочитаю мужчин.
      — Тоже не поможет.
      — Ну… тогда не знаю, скажу, что я гермафродит.
      — А вот это вполне бы сработало, — кивнул Дионис, — но лишь в том случае, если б феаки не знали, что у тебя есть сын.
      — А они что, знают?
      — Конечно. Кто же в Аттике Телемаха не знает. Да он по рейтингу популярности на втором месте после тебя стоит, а на третьем месте Эрот, а был недавно на втором.
      — Что ж так? — усмехнулся Одиссей.
      — Не знаю, — ответил Дионис. — Говорят, в Спарте монеты стали чеканить с профилем Телемаха, ну и с твоим, естественно, тоже. Но, правда, на меди, а не на золоте.
      — Гм… — сказал Одиссей, — да мне оно как-то по барабану. Мне бы ночь эту пережить, а там разберемся.
      И они с богом вина серьезно задумались.
      Обидно будет, если путешествие Одиссея возьмет и закончится или застопорится на неопределенное время. Хорошо, если царь Итаки отделается двумя-тремя переломами. Ну а если пышнотелая красавица в порыве страсти его задушит?
      Кошмар!
      Дионис задумчиво посмотрел на лежащего в луже вина Аякса.
      — Может, друга твоего Навсикае подсунуть? — предложил бог вина. — Факелы задуем, она ничего и не заметит.
      — Я не хочу смерти Аякса. — Одиссей тяжело вздохнул. — Хоть он и редкостная скотина, но я своих приятелей не подставляю.
      — Зато я подставляю, — радостно сказал Дионис и, сняв с пояса сотиус-мобилис, позвонил непонятно где шлявшемуся Эроту.
      — Да, — ответил бог любви, и, судя по доносившимся до уха Диониса сладострастным стонам, Эрот был на работе.
      — Это Дионис, — сказал бог вина. — Тут одной молодой паре, дочери царя феаков и ее жениху, требуется опытный секс-инструктор.
      — Уже бегу, — ответил Эрот, — то есть лечу. Девочки, до свидания…
      Довольно улыбнувшись, Дионис повесил сотиус-мобилис обратно на пояс.
      — Ты это, давай где-нибудь спрячься, — сказал он Одиссею. — Желательно за пределами дворца, а я прослежу, чтобы все прошло удачно.
      Одиссей кивнул и, с сожалением посмотрев на спящего Аякса, двинулся прочь от дворца царя Алконавта.
      Огорчен был царь Итаки несознательным поступком своего друга. Что и говорить, подвел его Аякс, очень сильно подвел.
      Дионис проводил Одиссея веселым взглядом, после чего принялся с нетерпением ждать Эрота, который по техническим причинам опаздывал.
      Да все они теперь опаздывали по этим самым причинам, поскольку Аид строго контролировал каждую телепортацию, мотивируя это тем, что боги своими скачками по Греции истощают ему реактор.
      Может, и прав был жлоб лысый, кто его знает.
      Посейдон, правда, предложил Аиду брать энергию от Сциллы, автономной гидроэлектростанции, но Аид в резкой форме отказал братцу, сказав, что он не хочет, чтобы в Греции похолодало или, чего доброго, вечная мерзлота случилась.
      Да Зевс с ним, с реактором этим. Улетят они скоро домой и бед никаких знать не будут. А дома телепортируйся куда хочешь: хоть на другую планету, хоть в иную галактику. Но вот почему-то в Греции портал установлен не был. Хотя оно и понятно почему: туристы бы толпой повалили и загадили молодую планету меньше чем за месяц.
      Дионис явственно себе представил, как Эрот бежит сейчас к Аиду, как просит того дать разрешение на телепортацию в земли феаков, и ему стало жалко юношу, не подозревавшего о той свинье, которую ему собирался подложить бог вина. (Весьма двусмысленная фраза. — Авт.)
      Хотя почему именно о свинье?
      Возможно, Эрот даже спасибо ему потом скажет за ночь экстремальной любви в объятиях пышнотелой смертной.
      Хотя Эрот больше любит смотреть, чем это самое делать.
      “В любом случае, свои боги — сочтемся”, — подумал Дионис, глядя на храпящего Аякса.
      “Разбудить его, что ли? — мелькнула у бога вина веселая мысль. — Предварительно протрезвив”.
      Но идея явно была неудачной. Ведь великий греческий герой вполне мог вспомнить о своем обещании Одиссею и влезть в самый неподходящий момент в спальню к голубкам.
      Воздух в парке царя Алконавта вздрогнул, и рядом с Дионисом возник запыхавшийся Эрот.
      — Почему ты так тяжело дышишь? — удивился бог вина. — За тобой кто-то гнался?
      — Ага, — кивнул Эрот, промокая рукавом одежды влажное чело. — Цербер. За статуей Зевса меня, гад, подкараулил. Ну я его сандалией по морде, и сюда.
      Дионис опасливо посмотрел за спину богу плотской любви, поскольку этот кретин вполне мог телепортироваться в Феакию вместе с Цербером.
      Но все, вроде, было в порядке.
      — Где молодожены? — заинтересованно спросил Эрот. — Я уже готов. Вот, успел заскочить к эфиопам, “Камасутру” прихватил.
      Только сейчас Дионис обратил внимание на толстый фолиант под мышкой у юного бога, с броско иллюстрированной яркой обложкой.
      — Безумство ночи, “Камасутра”. Травматология на утро<Стихотворение Сергея Карташова>, — нараспев прочел по памяти Дионис известный стишок, сочиненный некогда остряком Зевсом.
      Да, в это трудно поверить, но Зевс когда-то в молодости улыбался.
      Когда-то. В молодости. Пока не женился на Гере.
      — Э… секунд очку, — спохватился бог вина, — а почему голые мужики на обложке?
      — Да? — искренне изумился Эрот и тоже посмотрел на обложку. — Хм… так это я старое издание захватил, напечатанное в Гоморре. Ничего, думаю, и это сойдет. Принцип здесь все равно тот же.
      — М-да, — прошептал Дионис, нервно теребя подбородок.
      Что же это он, кретин, делает, ох и отомстит ему Эрот, ох и отомстит, жестоко отомстит.
      — Ну так где молодожены? — снова спросил Эрот, дружелюбно улыбаясь.
      — Да гуляют еще. — Дионис махнул рукой в сторону пиршественного зала, где хор нестройных пьяных голосов уже битый час фальшиво затягивал: “Ты куда, Одиссей, от жены, от детей”.
      — Так ведь полночь уже скоро. — Эрот посмотрел на электронные часы в своем сотиусе-мобилисе.
      — Знаешь что, — сказал Дионис, — давай я отведу тебя прямо в их покои, и ты молодых там подождешь, книжку пока полистаешь.
      — Давай, — с радостью согласился Эрот, и вероломный бог вина повел юношу в гостевую комнату царя Итаки.
      — Это не Арес, — Асклепий с сожалеющей миной развел руками, — и не Гипнос. В списке осталось проверить всего лишь двух индивидуумов, так что завтра будем знать точно, кто из них отец Одиссея.
      — Хорошо бы, — кивнул Гермес. — А меня проверил?
      — Проверил.
      — А себя?
      — В первую очередь, еще в начале сравнительного анализа.
      — Ну а Диониса?
      — Он один из этих двух оставшихся, — усмехнулся Асклепий.
      — А кто второй? Врачеватель назвал.
      — Ого! — хохотнул Гермес. — А представляешь, если именно он и окажется отцом царя Итаки. То-то потеха будет.
      — Представляю, — кивнул Асклепий. — Особенно весело будет самому Одиссею…

      — Итака, дом родной, — торжественно произнес Одиссей, завидев вдалеке родные берега.
      Подаренный царем феаков красный атласный плащ, расшитый по краям золотом, красиво развевался на ветру за его спиной.
      Аякс оглушительно затрубил в рог, также подарок царя Алконавта.
      Злобно покосившись на великого героя, Одиссей нервно прочистил уши.
      — Что? — спросил Аякс и, опустив рог, продекламировал: — Вот наконец в Итаку греки возвратились, от счастья все они упились.
      Агамемнон с Гектором громко заржали.
      — Да погодите вы с пьянкой! — прикрикнул на них Одиссей, которого с утра терзали непонятные мрачные предчувствия.
      И вскоре эти предчувствия подтвердились: на берегу Итаки не оказалось ни одной живой души.
      Аякс добродушно предложил еще раз протрубить в рог. Одиссей схватился за меч, но Агамемнон с Гектором и Парисом удержали царя Итаки от совершения опрометчивого тяжкого преступления.
      — Ага, — сказал Аякс, поднимая с земли покрытую воском дощечку. — Сегодня в восемь часов утра, — громко прочел он, — во дворце состоится торжественная свадьба вдовы царя Итаки Пенелопы и купца Антиноя. Вход бесплатный. Просьба без подарков не являться.
      — Так это же объявление, — догадался Гектор. — Интересно, кто такая эта Пенелопа?
      — Моя жена, — просто ответил Одиссей, и герои испуганно на него посмотрели.
      Чего это он вдруг улыбается, не спятил ли ненароком?
      Но царь Итаки был в здравом уме более, чем когда-либо.
      “Тартар меня побери! — размышлял он. — Какой великолепный представляется случай избавиться от этой идиотки. Да нет, это не просто случай, это шанс, предзнаменование, божественный подарок. С ума сойти…”