— И куда теперь? — Софоклюс внимательно всматривался в героический профиль правившего колесницей сына Зевса.
      — Во всяком случае, не на Олимп, — пошутил Геракл и сам же хохотнул удачной с его точки зрения шутке.
      — Темнишь, — нахмурился историк, слегка обидевшись.
      Могучий герой лукаво покосился на хрониста:
      — Для начала я хотел бы попросить тебя показать мне ту самую восковую дощечку, что ты продемонстрировал Эвриту с его носатой дочуркой.
      — Ты имеешь в виду твое, Геракл, свидетельство о браке с Мегерой?
      — Да-да, именно это я и имею в виду!
      Софоклюс безропотно извлек из вещевого мешка нужный документ и бережно передал его сыну Зевса.
      — Интересно, откуда у тебя эта дощечка? — Могучий герой быстро пробежал глазами официальный текст.
      — Так ведь ты же сам дал мне ее на хранение! — удивился Софоклюс.
      — Да? Что-то не припомню. Впрочем, это не столь важно.
      Торжествующе улыбнувшись, Геракл размахнулся и зашвырнул дощечку в глубокую пропасть, мимо которой проезжала золотая колесница.
      — О боги, что ты наделал! — всплеснув руками, ужаснулся историк. — Да знаешь ли ты, что за это бывает?
      — Плевал я на последствия, — спокойно ответил могучий герой. — С этого момента я снова холост!
      — Но это… это незаконно!
      — Плевать!
      — Ты хочешь прогневить богов?
      — Я уверен, Зевс меня поймет.
      — Но я тебя не понимаю… Я не вижу смысла в твоем глупом поступке.
      Геракл весело хлестанул лошадей.
      — Мы едем в Калидон! — басом пропел сын Зевса.
      — Куда?
      — В Ка-а-а-а-ли-и-и-и-до-о-о-он!
      — И можно поинтересоваться, зачем?
      — Я решил снова жениться!
      — О томящийся в Тартаре Крон…
      — Да-да, именно жениться! Почему бы не попытать счастья во второй раз? Как говорится, первый блин всегда комом!
      — Но почему Калидон, скажи на милость?
      — А ты, Софоклюс, можно подумать, не догадываешься!
      — Нет, не догадываюсь. — Геракл грустно вздохнул:
      — Ведь совсем недавно мы спускались в мрачное царство Аида.
      — Ну да…
      — И там в тесных зловещих пещерах нам повстречалась тень умершего героя Мелеагра.
      — Помню-помню, — оживился историк, — такой полупрозрачный светящийся мужик.
      — Вот-вот, мы спросили у него дорогу в тронный зал дяди Аида, и я клятвенно пообещал Мелеагру жениться на его сестре. А великий Геракл всегда исполняет свои героические клятвы!
      — К сожалению, — недовольно буркнул Софоклюс.
      — К счастью! — поправил хрониста сын Зевса. — Я твердо уверен, что Деянира придется мне по душе. Я ее еще не видел, но уже заранее знаю, она мне понравится.
      «Не было проблем на мою голову», — подумал Софоклюс, но спорить, как всегда, оказалось бесполезно.

* * *

      И вот прибыл могучий Геракл в Калидон.
      В городе в то время правил царь с очень странным именем Ойнет. Деянира была его дочерью, ну а Мелеагр соответственно был его покойным сыном.
      Но слегка опоздал сын Зевса.
      Дочь Ойнета уже готовилась к своей свадьбе. Правда, кто будет ее женихом, было пока неясно, ибо за сие почетное звание боролись всяческие герои, специально прибывшие в Калидон из разных концов Греции. Вообще-то этим героям просто нечего было делать, вот они и слонялись по Аттике в поисках соревнований, бесплатной выпивки и легкого мордобоя.
      Но кто помнит их имена?
      Деянира была не против такого расклада. Соревнования за ее прекрасную ручку очень льстили девушке. Особое значение тому, кто же в конце концов победит, красавица не придавала. Все герои были симпатичные: высокие, стройные, мускулистые. Наблюдался, правда, среди них один хромой старец, но его очень быстро прогнали еще в начале соревнований.
      Что касается самих соревнований, то они проходили довольно однообразно. Борьба, борьба и еще раз борьба. Разумеется, греческая. На этом спортивном виде единоборств настояла сама Деянира. Ну уж очень нравилось девушке, когда здоровые полуголые, потные мужики начинали ни с того ни с сего друг друга мутузить.
      Боролись претенденты на небольшой, огороженной забором, посыпанной песком площадке.
      В свободной (не олимпийской) греческой борьбе разрешалось:
      1. Грозно насупливать брови.
      2. Гадко оскорблять противника.
      3. Строить отвратительные рожи.
      4. Бить себя кулаком в грудь и всячески коверкать свое имя на грозный боевой лад.
      5. Обхватывать противника руками за талию и душить.
      6. Обхватывать противника за голову и душить.
      7. Швырять оппонента на землю и, забравшись на деревянный столб ограждения, прыгать ему на живот.
      8. Поднимать противника в воздух и бросать на выставленное вперед колено.
      9. Плевать в судью.
      10. Выкидывать соперника за ограду.
      11. Швырять его в зрителей.
      12. Продолжать драку за пределами спортивной площадки, используя любые попадающиеся под руку средства.
      13. Сражаться трое на одного.
      14. Кусать противника за уши.
      15. Крутить ему нос.
      16. Давать пинка путающемуся под ногами судье.
      17. Ломать себе и оппоненту: руки, ноги, ребра, нос, челюсть (нужное подчеркнуть).
      В свободной (не олимпийской) греческой борьбе запрещалось:
      1. Убивать судью.
      2. Оскорблять олимпийских богов.
      3. Бить ниже пояса.
      4. Выдавливать глаза.
      5. Кусать за шею.
      6. Хватать за волосы (при условии, что у противника волосы длинные).
      7. Матерно выражаться.
      8. Уничтожать чью-либо частную собственность.
      9. Петь.
      10. Убегать от соперника.
      11. Молить о пощаде.
      12. Обматывать кулаки цепями.
      13. Пить перед поединком вино.
      14. Насмехаться над физическими недостатками либо именем противника.
      15. Говорить стихами.
      16. Угрожать организаторам соревнований.
      17. Требовать деньги на лечение.
      Последний пункт, как регулярно показывала практика, был излишен, поскольку проигравшего чаще всего уносили со спортивной площадки на боевом щите с накрытым плащом лицом.
      Вот такой экстремальный вид свободного спорта был популярен в Древней Греции.
      Да и еще одно: ставки на поединки не поощрялись.

* * *

      Наиболее удачно сражался за руку, сердце и прочие, не менее желанные части тела Деяниры герой по имени Ахелой. Был он сыном какого-то затрапезного речного бога, но тем не менее этим своим родством страшно гордился.
      Ахелой оказался искусным и, главное, беспощадным борцом. Особенно здорово ему удавалось строить своим соперникам преотвратительнейшие рожи, от созерцания которых соперники впадали в неистовство, теряли самообладание и тем совершали роковую ошибку, становясь легкой добычей гримасничающего борца. Победив практически всех претендентов, Ахелой страшно огорчился, когда узнал, что в Калидон прибыл могучий сын Зевса Геракл, с которым, по слухам, лучше было не связываться. Однако парень очень рассчитывал, что Геракл не станет участвовать в соревнованиях. В конце концов, он ведь (по все тем же проверенным слухам) женат на дочери царя Фив Мегере.
      Но Ахелой глубоко заблуждался.
      Хотя в том, что сын Зевса не захочет участвовать в поединке, он оказался прав.

* * *

      — Здорово, царь! — так воскликнул могучий герой, бесцеремонно ввалившись во дворец Ойнета. — Как жизнь, на здоровье не жалуешься?
      — Спасибо, нет, — осторожно ответил отец Деяниры.
      — Ничего, скоро пожалуешься! — пообещал сын Зевса.
      Ойнет на троне побледнел.
      — Шутка! — громогласно выпалил Геракл и оглушительно рассмеялся.
      Вспотевший царь натянуто улыбнулся:
      — Что же привело тебя в Калидон, о величайший сын Зевса?
      — Что привело? — переспросил могучий герой, обмывая в чудесном маленьком фонтане посреди тронного зала свои запыленные сандалии. — Софоклюс, скажи ему!
      Софоклюс заложил за спину руки и надменно заявил:
      — Великий Геракл прибыл в Калидон, дабы жениться на прекрасной Деянире!
      — Ой, нет! — выкрикнул царь свою любимую фразу, ставшую впоследствии весьма оригинальным именем. — Всё не так просто.
      — Это еще почему? — весело поинтересовался сын Зевса, гоняя по залу возмущенно квохчущих жирных павлинов.
      — Потому что за руку моей дочери нужно сражаться! — оскорбленно ответил папаша.
      — Чего?! — Геракл недовольно посмотрел на отца Деяниры. — Мужик, ты, кажется, чего-то тут недопонял.
      Царь испуганно моргнул.
      — Софоклюс, — сын Зевса снова повернулся к верному хронисту, — а ну-ка проясни ситуацию.
      — Покойный брат Деяниры Мелеагр, — с готовностью объявил историк, — лично просил великого Геракла жениться на своей молодой сестре. Это произошло, когда блистательный и непобедимый сын Зевса спускался в мрачное царство Аида за ужасным псом Цербером. Могучий герой благосклонно внял просьбе Мелеагра и дал тому свою нерушимую клятву.
      Услышав о Цербере, царь затрясся мелкой дрожью.
      — Ой, нет, — жалобно проговорил он, — только не это, ведь я уже пообещал руку Деяниры герою Ахелою.
      — Кому?! — снова расхохотался Геракл. — Ну и имя у этого дурака. Ахелой! Пожалуй, ему больше подошло бы Нехулой или Охреней.
      — Попрошу в моем присутствии не выражаться! — вспылил Ойнет.
      — А то что будет? — с большим интересом полюбопытствовал сын Зевса.
      Царь тут же заткнулся, сильно покраснев, ибо забывать о том, с КЕМ он разговаривает, было довольно опасно.
      — Прости, о великий! — тут же пошел на попятную отец Деяниры. — Огромная честь для нас, что ты удостоил наш город своим сеющим свет и благо присутствием. Но мое слово уже произнесено. Я пообещал Охре… то есть… гм… Ахелою свою дочь. Извини, но тебе всё-таки придется с ним сразиться.
      — О боги! — горестно покачал головой Геракл. — Мне опять нужно кого-то избивать, ломать кости, крошить зубы. Когда же всё это кончится? Неужели в Греции нельзя ничего решить миром, за дружеским праздничным пиром… Видите, до чего вы меня довели! Я уже говорю стихами! Ведь даже торжественные застолья оканчиваются у нас если не поножовщиной, то очередным пьяным мордобоем.
      — Великие традиции! — очень к месту заметил Софоклюс. — Неотъемлемые черты нашего национального характера…
      — Хорошо, — наконец буркнул могучий герой. — Мне нужно подумать…
      И, согнав испуганного царя с роскошного трона, сын Зевса уселся на мягкое сиденье и принялся напряженно размышлять. Ойнет суетливо забегал по тронному залу.
      — Папаша, не мельтеши! — попросил Геракл, и царь послушно присел на краешек фонтана.
      — А что хоть за соревнование? — где-то через полчаса спросил немного прикорнувший на троне герой, сладко при этом зевая.
      — Свободная греческая борьба, — подобострастно отозвался Ойнет.
      — И какой дурак всё это придумал?
      — Деянира.
      — М-да… у девушки весьма своеобразные представления о благородных поединках. Полагаю, она мне понравится… А может, мы посоревнуемся с этим Ахелоем в метании каменного диска?
      — Ой, нет, ой, нет, — жалобно запротестовал царь. — Деянира настаивает на греческой борьбе. Я, конечно, пытался ее переубедить, но дочка и слушать ничего не хочет о других единоборствах.
      — Что ж… — Сын Зевса пощипал кучерявую бородку. — Борьба так борьба. Но предупреждаю заранее, за сохранность Калидона я в этом случае не ручаюсь!
      — Я понимаю, я всё прекрасно понимаю, — скорбно закивал Ойнет. — Это такая честь для нас, такая честь…
      Геракл встал с трона, потянулся и, с большим подозрением поглядев на царя, величественно покинул калидонский дворец (разумеется, вместе с Софоклюсом).
      Внешне царь Ойнет выглядел как человек, который совсем недавно что-то украл. Глаза у отца Деяниры всё время бегали, на лбу выступала испарина, руки дрожали. Хотя, скорее всего, так он реагировал на присутствие великого сына Зевса, по прихоти которого разрушались целые города, а всемогущие олимпийцы были готовы исполнить его самые капризные желания. Но оно и понятно, ведь Геракл любимейший сын САМОГО Громовержца!

* * *

      Особого впечатления на сына Зевса Ахелой не произвел.
      Отпрыск речного бога оказался на пару голов ниже Геракла, да и значительно мельче. Но тут нечему удивляться, ибо сын Зевса в росте и силе превосходил любого смертного, даже того же Тесея. А Тесей в Греции был не самым последним героем и имел за своими могучими плечами несколько золотых чемпионских кубков и званий, таких, как: «Первый качок Крита», «Лучшие бицепсы Лесбоса» и «Эллин поперек себя шире».
      В свою очередь Геракл тоже имел ряд почетных званий и титулов, как то: «Могучие плечи Олимпа», «Железные мускулы Фив», «Самая квадратная челюсть Греции», «Герой — мечта амазонок» и пр. (Полный перечень можно прочесть в «Великой Истории» Софоклюса, том 49.)
      Состязания античных культуристов в Аттике проходили с такой же завидной регулярностью, как и знаменитые Олимпийские игры. Единственное «но» — к соревнованиям по героическому бодибилдингу категорически не допускались женщины, ибо фемина-культуристка зрелище не для слабонервных…
      И вот оба славных борца стали друг перед другом на посыпанной песком огороженной площадке.
      Под тяжелым взглядом Геракла Ахелой чувствовал себя крайне неуютно. Мужик вообще-то уже сильно жалел, что ввязался во всю эту авантюру с женитьбой на дочери царя Ойнета. Конечно, если бы он с самого начала знал, что будет драться с самим сыном Зевса, то обошел бы этот Калидон самой дальней дорогой.
      Прозвучал гонг, и маленький юркий судья проворно покинул спортивную площадку.
      — Ну и?.. — усмехнулся сын Зевса. — Почему же ты не корчишь мне свои знаменитые рожи?
      Ахелой не знал, что на это ответить. Подходить к могучему сопернику было боязно, строить рожи опасно, уклониться от поединка позорно. Достойный выход тут был всего лишь один: на боевом щите и с накрытым плащом лицом.
      Толпа, пришедшая поглазеть на удивительное зрелище, недовольно зароптала. Где-то там, среди зевак, за борцами зорко следила юная Деянира, предпочитавшая до поры до времени сохранять чарующее инкогнито.
      Стоящий столбом Ахелой вспомнил наизусть выученные правила и сообразно списку нахмурил брови.
      — Ух ты! — улыбнулся Геракл. — Какой ты грозный. — Ахелой еще больше насупился и, ударив себя кулаком в грудь, грозно выкрикнул:
      — Я могучий Ахелой по прозвищу Человек-гепард, а еще меня называют Молотом и Наковальней!
      — Да ну? — не поверил сын Зевса. — Тоже мне удивил. А я великий Геракл, сын всемогущего Зевса, племянник Посейдона, родной брат Гермеса, Ареса, Гефеста, ну, и прочих… по прозвищу… м… м… м… Немейский Лев, а еще меня называют Убийцей Хвастливых Идиотов!
      При упоминании о «хвастливых идиотах» Ахелой заметно вздрогнул, ибо в душе понимал, что речь сейчас идет как раз о нем.
      — Я откушу тебе ухо! — несколько неуверенно пообещал сын речного бога и, сообразно правилам, плюнул в подошедшего к огороженной площадке судью.
      Толпа одобрительно загомонила. Обязательная вступительная часть обоюдных угроз подходила к концу.
      — А я разобью тебе нос, — стал не спеша перечислять Геракл, — вывихну правую руку и сломаю ногу.
      — Какую? — живо поинтересовался Ахелой. — Правую или левую?
      — Э… э… э… левую!
      — Договорились!
      И отпрыск речного бога принялся строить могучему противнику свои знаменитые боевые рожи.
      Поначалу великий сын Зевса никак на это не реагировал, но через пару минут Геракла стало слегка разбирать. Ну а когда Ахелой, вытаращив глаза, надув щеки, отогнув руками уши и высунув язык, издал протяжное «Пру-у-у-у», могучий герой не выдержал и, запрокинув голову, оглушительно захохотал. Пользуясь замешательством соперника, Ахелой тут же кинулся в атаку, мгновенно получил кулаком в пятак и отлетел на другой конец спортивной площадки. При этом Геракл продолжал хохотать с сильно запрокинутой головой и закрытыми, влажными от смеха глазами.
      Утирая сопли, отпрыск речного бога яростно захрипел и вновь кинулся на противника. Сын Зевса ловко увернулся и наподдал Ахелою ногой. Соперник нелепо взмахнул руками и, перелетев через деревянное ограждение, упал на мгновенно опустевшие зрительские скамьи.
      Подобное спортивными правилами только поощрялось, и калидонцы радостно заулюлюкали, дружно одобряя действия могучего сына Зевса.
      Подняв над головой руки, Геракл приветливо махал зрителям, посылая сидевшим в первом ряду хорошеньким девушкам воздушные поцелуи. Вполне возможно, что одна из них была Деянирой.
      Поднявшись на ноги, слегка помятый Ахелой неуклюже перелез через ограду, возвращаясь на спортивную площадку.
      — Теперь рука! — с готовностью напомнил всегда выполнявший свои обещания сын Зевса, тут же скрутил не успевшего опомниться противника, поднял над головой и так обратился к присутствующим:
      — Совсем недавно, друзья, мне пришлось по долгу службы сражаться с одним великаном по имени Антей. Но самое интересное было то, что, пока этот прохвост стоял на земле, он был якобы непобедим, потому что мать его… Кто бы вы думали? Ну, конечно же, богиня земли Гея! Ясен пень, я здорово надавал ему в пятак, ну а затем поднял над головой и грянул мерзавца оземь. Хотите посмотреть, как это было?
      — Хо-тим, хо-тим! — забушевала толпа.
      — Не хотим, не хотим! — отчаянно прокричал сверху Ахелой.
      — Это мой приятель! — пихал локтями соседей в ложе для почетных гостей Софоклюс. — Мой закадычный дружбан Геракл!
      — Ну что ж… — улыбнулся сын Зевса. — Требование народа — закон!
      И зазнавшийся сын речного бога голубком полетел вниз. Однако упал Ахелой на редкость удачно, всего лишь слегка вывихнув правую руку.
      Геракл удовлетворенно кивнул:
      — Теперь нога!
      — Не-э-э-эт… — заголосил Ахелой и, вскочив с песка, бросился наутек, что противоречило всем мыслимым правилам греческой (не олимпийской!) борьбы.
      Внимательный судья тут же засвистел в деревянную дуделку, размахивая над головой красным куском плотного папируса.
      — Великий Геракл всегда выполняет свои обещания! — добродушно прогудел могучий герой, подобрал валявшийся у ног маленький камешек и с силой метнул его в круп лошади, запряженной в стоявшую неподалеку царскую колесницу.
      Лошадь гневно заржала (разумеется, не от смеха, а от обиды!) и, рванув с места, кинулась наперерез удирающему борцу.
      Ахелой среагировал слишком поздно. О том, чтобы отпрыгнуть в сторону, он подумал уже под колесами неуправляемой колесницы.
      Однако мужику здорово повезло, и он отделался всего лишь переломом левой ноги.
      — Вот так! — торжественно объявил сын Зевса, еле перекрывая своим мощным басом радостные вопли зрителей.
      —  Мой сынуля дрался в четверть силы, — заметил на Олимпе Зевс, — а ведь мог всыпать этому уроду по первое число/
      —  Справедлив, — согласно закивали Гермес с Эротом, — но суров…
      —  Весь в меня! — в который уже раз похвастался жутко довольный Зевс.

* * *

      Деянира оказалась очень симпатичной девушкой. Маленькая светлоглазая брюнетка пришлась Гераклу очень даже по душе.
      Сыграть свадьбу решили в Тиринфе. В том самом городе, где великий сын Зевса регулярно получал от мерзавца Эврисфея всяческие бредовые задания. Таким образом Геракл решил посрамить известного недоноска Микен и здорово поиздеваться над Эврисфеем, поминая подлого труса и завистника во время свадьбы и брачной ночи.
      Услышав о сем желании, Софоклюс справедливо предположил, что сына Зевса хватил небольшой солнечный удар, но перечить герою историк по обыкновению не стал. Мания величия у Геракла прогрессировала поистине титаническими темпами. Тревога вкралась в заботливое сердце хрониста. Как бы не пришлось потом могучему эллину лечиться от весьма заразной напасти у самого Зигмундиса Фрейдиуса.
      Фрейдиус, как известно, лечил хроническую (от слова «хроники», то есть героическую либо эпохальную!) манию величия старым проверенным способом: сажал пациента в запертую комнату без окон и устанавливал перед больным огромное, в человеческий рост зеркало. Через неделю, максимум через две пациента настолько начинало тошнить от собственной рожи, что он тут же излечивался и вел себя в дальнейшем как и подобает добропорядочному греческому гражданину. И совсем неудивительно, что от опасного психического расстройства у Фрейдиуса анонимно лечился чуть ли не каждый второй античный царь.
      Приняв свое сумасбродное решение, Геракл посадил безмерно восхищенную габаритами и славой будущего мужа Деяниру в золотую колесницу и повез невесту в далекий Тиринф. Софоклюсу же в наказание за постную харю сын Зевса приказал бежать за боевой повозкой следом, а дабы хронист элементарно не удрал, могучий герой отобрал у него заплечную сумку со всеми ценными историческими дощечками и со съестными припасами.
      Но и на этом приключения великого героя в окрестностях города Калидона не окончились.

* * *

      Бежавший следом за золотой колесницей Софоклюс уже было приготовился отдать Танату измученную душу, как вдруг путь боевому экипажу преградила широкая река.
      — Могу поклясться пустотами Тартара, что в прошлый раз, когда я ехал этой же дорогой в Калидон, никакой реки тут и в помине не было! — гневно воскликнул Геракл.
      — Ну да, ну да, — тяжело дыша, захихикал историк. — Наверное, за ночь местные бобры построили огромную плотину и повернули речку в иное русло.