Из города моего Я некуда бежать…
      Что мне осталось? Только одиночество. Ведь никто не знает, как я одинок, как все мы одиноки. Всегда рука об руку со смертью. Она ступает чуть впереди нас, бесшумная и холодная, как самые темные глубины космоса.
      Она всегда справедлива. Она оставляет за собой право последнего слова. Мы же всего лишь ее орудия, одинокие тени среди таких же безликих теней. Мы лишены права выбора, мы рабы вечной системы, мы та самая энтропия, что постоянно разрушает Вселенную.
      Вечный парадокс непостижимого бытия.
      Без нас все рухнет.
      Воцарится хаос…

 
      К нужному месту я вышел, когда было далеко за полночь.
      Заброшенная свалка освещалась плохо.
      Вернее, совсем не освещалась, ибо люди сюда практически не заходили. Ну разве что какие-нибудь вольные стрелки. Еще это идеальное место для того, чтобы спрятать чей-нибудь труп.
      Забавная мысль.
      Здесь можно было блуждать до бесконечности. Дело спасал, выглядывая из-за облаков, Талибрис, озарявший землю холодным голубоватым светом. А через час появится Эхо, медленно и величественно выбравшись на горизонт. Два разноцветных глаза, синий и желтый, будут безразлично взирать на груды искореженного металла.
      Но мне вполне хватало света и одной луны.
      Привычно пошевелив перчаткой на правой руке, я сразу же почувствовал затаившихся среди гор железного барахла «жнецов». Машины ждали команд своего хозяина, но я не спешил начинать бой. Нетерпеливость — удел глупцов.
      Свалку можно было бы назвать даже по-своему красивой. В синем свете Талибриса она выглядела монументально. Этакий памятник человеческой цивилизации, способной в кратчайшие сроки испоганить любой цветущий мир.
      И чего тут только не было: древние погрузочные роботы, разбитые, изъеденные коррозией краулеры и кажется, даже…
      Я присмотрелся.
      В основании огромной кучи валялась массивная дюза от межконтинентального шаттла. Возможно, то были остатки знаменитой «Артемиды», взорванной боевиками «Фронта неповиновения» в 3099 году.
      Давно то было.
      В контактной линзе левого глаза плавало спроецированное изображение нужного мне объекта. Зависший на орбите спутник ежесекундно сканировал интересующую меня местность. Но никаких изменений за последние полчаса так и не произошло. Значило ли это, что мне удалось подобраться незамеченным?
      Ожидание раздражало, и я резко увеличил картинку.
      Вот он, красавец, застыл на открытом пятачке северного сектора свалки. Уродливый двадцатиметровый ангар на гусеницах. Я сместил угол обзора чуть правее.
      Однако!
      На этот раз «улей» охранялся. Умные железяки, потеряв меньше чем за неделю десяток передвижных заводов, наконец приняли меры. Два «берсеркера» замерли рядом с гусеницами неповоротливого гиганта.
      Что и говорить, неприятные штуки.
      Плазменные орудия, широкодиапазонные аннигиляторы. Что-то я не припомню подобных модификаций у военных. Впрочем, могу и ошибаться.
      Сенсоры у двуногих солдат наверняка уже почувствовали горячее, однако «берсеркеры» не подавали признаков жизни.
      Ничего-ничего, мы сейчас все исправим.
      Я ловко выбрался из укрытия (сгоревшего в незапамятные времена военного куттера) и, не скрываясь, двинулся в северный сектор.
      Оставшиеся за моей спиной «жнецы» поменяли порядок, но я по-прежнему не давал им команды к бою. Криопистолет привычно утяжелял левое бедро, хотя особой необходимости в нем не было. Но я любил пострелять.
      Как только подумал об оружии, в контактной линзе тут же возник ищущий объект прицел. Я моргнул, убирая его, и снова включил развернутое видеонаблюдение.
      Ого, становилось заметно горячее.
      Одного из охранников уже не было на месте.
      Тело сработало рефлекторно, ведь я профессионал. Пистолет, казалось, сам прыгнул в левую руку и тут же глухо рявкнул в сторону выдвинувшейся из-за горы железа махины.
      Светящиеся трассеры пуль с легкостью вскрыли грудную коробку боевого механизма. «Берсеркер» вздрогнул, но, прежде чем рассыпаться на куски, успел задеть меня из аннигилятора.
      Защитное поле с гудением поглотило заряд. Изображение на линзе на секунду лишилось четкости, однако картинка мгновенно восстановилась.
      — Глупо, — бросил я уничтоженному охраннику и, переступая через покрытые инеем куски, двинулся дальше.
      Похоже, как следует развлечься сегодня так и не удастся. Жаль, конечно. Тупые попались железяки, неисполнительные. Хотя, возможно, они не ожидали напороться на доминатора. А то бы подготовились получше.
      Второй «берсеркер» согласно программе остался у охраняемого объекта. Как только я вышел на открытое место, машина сразу же накрыла меня двойным залпом всех своих орудий.
      Я упал на землю, ловко уходя из-под обстрела. Защитное поле снова недовольно загудело, и я благополучно прострелил «берсеркеру» левую опору.
      Стальная нога с хрустом подломилась. Охранник неуклюже клюнул носом, вспахивая огнем орудий поросшую сорной травой землю.
      Еще три пули превратили его в груду осколков.
      Удовлетворенно кивнув, я сунул криопистолет в кобуру. Парень хорошо сегодня поработал, синхронизация с прицелом на линзе была идеальной. Недаром я заходил вчера в оружейную мастерскую Домината. Баллистик, правда, ворчал, что у него по горло работы, но прицел все-таки наладил.
      Забеспокоившийся «улей» зажег метровые фары, еще больше напоминая гигантского броненосца. Своего оружия передвижной завод не имел, поэтому я довольно безразлично воспринял его безуспешные потуги спастись.
      Ожили измазанные грязью гусеницы, и «улей» стал медленно пятиться в глубь свалки.
      Я оглянулся.
      За спиной было на что посмотреть. Попавший под прямой удар орудий «берсеркера» металлолом оплыл блестящими лужами расплавленного железа. Там, где прошелся аннигилятор, зияли солидные прорехи, словно аккуратно вырезанные гигантским раскаленным ножом.
      Пришло время поработать и моим помощникам.
      Я шевельнул пальцами «длани». Сенсоры в сгибах перчатки послали команду. Через несколько секунд «жнецы» были рядом со мной. Две идеальные сферы бесшумно подкатились, застыв на положенном расстоянии от хозяина.
      Я мог превратить их во что угодно, придать им любую желаемую форму. Тут не требовалось особого умения, элементарное усилие мысли. Но я не хотел. Мне они нравились именно такими: идеальными, безупречно-смертоносными.
      Две стальные сферы в рост взрослого человека ждали моей следующей команды. Я в последний раз взглянул на медленно уползающий прочь «улей».
      — Прощай, железка…
      Правая рука вытянулась вперед, задавая направление удара.
      Пальцы сжались в кулак.
      «Жнецы» сорвались с места, превращаясь в вихрь бешено вращающихся молекулярных лезвий.
      Выбор оружия сейчас не контролировался мною, они выбирали его сами. Что ж, пусть себе резвятся.
      Расслабив перчатку, я отвернулся.
      А на что там было смотреть?
      Через минуту передвижной завод превратится в металлическую стружку. Ну и поделом ему. Не люблю я все эти железки. Кроме, конечно, «жнецов».
      Как я и предполагал, через минуту все было кончено. Что ж, пора выбираться с этой помойки.
      В небе уже ярко сияла желтая Эхо.
 
      Территорию свалки я покинул под утро.
      Конечно, можно было воспользоваться флаером, но я недолюбливал воздушные такси по одной немаловажной причине — их легко выследить и сбить. А с недавних пор я перестал доверять дистанционно управляемой технике. События, случившиеся за последние полгода, заставляли насторожиться, особенно тех, кто хотел и, главное, умел думать и анализировать.
      То, что происходило, явно не контролировалось человеком, а это предвещало беду. Хотя серьезные неприятности, пожалуй, начались уже давно, просто всем на все наплевать.
      Но разве раньше было по-другому?
      «Улей», который я уничтожил сегодня ночью, изготовлял «саранчу». Капля в море. Системы спутникового наблюдения зафиксировали его случайно. Сколько их таких еще спрятано в окрестностях крупных городов, никто не знал. И еще никому не удавалось накрыть «улей», производивший «всадников». Интересно было бы посмотреть, на что он похож.
      В левом глазу побежала информационная строка. Где-то рядом находился один из доминаторов. Интересно, кто это? Сигнал закодирован, так что и не разберешь. Судя по потоку логов, коллега жаждал встречи.
      Ну да черт с тобой.
      Лишнее время есть, почему бы не поболтать.
 
      Дэмиен поджидал меня на заброшенной спортивной площадке. Во что тут когда-то играли, оставалось загадкой. Стадион имел форму сильно вытянутого овала. Зрительские места практически развалились, одна из трибун рухнула, и лишь огромные столбы с выбитыми прожекторами гордо нависали над всем этим унылым запустением.
      Где-то неподалеку хранились радиоактивные отходы. Дозиметр на поясе уже битые пять минут верещал как безумный.
      Дэм сидел на чудом уцелевшей пластиковой скамье и весело болтал ногами, швыряя камешки в застывших под трибунами «жнецов». Помощники Дэмиена выглядели довольно забавно: два стальных динозавра с огромными зубастыми головами и когтистыми лапами. Но что ты с него возьмешь, ведь Дэм всего лишь ребенок.
      Было ему лет одиннадцать, не больше, но на мир он уже смотрел как взрослый.
      — Привет, — сказал я, присаживаясь рядом. — Чего звал?
      — Дело есть, — ответил парнишка и, почесав веснушчатый нос, угрюмо посмотрел на меня.
      Я прикрыл глаза, позволяя холодному ветру расшвыривать во все стороны длинные волосы. Казалось, ветер проходил сквозь меня.
      — Знаешь, — нарушил молчание Дэм, — ты очень похож на рок-музыканта.
      — На кого?! — опешил я.
      — Ну… я слышал, что в древние времена на Земле жили такие люди. Они пользовались всеобщим почетом и были известны на всю планету.
      — Ну и что с того?
      — А с того, что ты одеваешься, как они. Этот твой кожаный плащ, кожаные штаны, остроносые сапоги, длинные волосы и серьга…
      — Серьга? — переспросил я, коснувшись украшенной маленьким серебряным черепом безделушки.
      — Ага, серьга! — кивнул Дэмиен. — Точно так они и выглядели, я в Архивоториуме видел.
      — Ты был в Архивоториуме?
      — Угу.
      — Серьга досталась мне от отца, — нехотя пояснил я, — он был космолетчиком. Многие из них такие носили, особенно офицеры.
      — Космолетчиком?
      — Ну да, — рассмеялся я, — ты тогда еще не родился и не можешь знать. Одно время между нашей планетой и соседними звездными системами существовала челночная связь. Но после войны… все прекратилось.
      — Твой отец погиб на войне?
      — Да. То было тяжелое время. Это единственная память, которую мне оставили. Странно, да?
      — Так ты носишь эту серьгу в память о нем? Я промолчал.
      — А кем ты был до того… как стал доминатором?
      — Кем я был до преображения?— Я рассмеялся. — Стал доминатором… Дружище, да я им никогда и не становился, меня им сделали, как и тебя.
      — Ну да!
      — Угу.
      — И кем же ты был до этого?
      — Не знаю. Может, продавал «черные» наркотики в Венронтауне или вкалывал на Эвана Брюстера в корпоративной ячейке южных кантонов… Честно скажу, не помню. Да и какое это имеет теперь значение?
      — Но ведь то, как ты выглядишь, часть твоей прошлой жизни?
      — Допустим, — согласился я. — Любопытен ты, братец, до невозможности.
      — Дети все такие, — серьезно ответил Дэм.
      — Но ведь ты не считаешь себя ребенком?
      — Когда как.
      Ишь ты, маленький умник.
      — Скажи, Дэм, тебе уже доводилось убивать?
      — Да.
      — Убивать людей.
      Дэмиен кивнул, продолжая все так же безмятежно болтать ногами.
      — И что ты при этом чувствовал?
      — Убивал не я, а «жнецы».
      — Но ведь именно ты направлял их! В ответ — молчание.
      Все, большего от него не добиться. Дэмиен вещь в себе.
      — Говорят, уцелели кое-какие записи, — сообщил Дэм, резко меняя тему.
      — В смысле?
      — Ну записи музыки с Земли. Говорят, это настоящие раритеты. Стоят целое состояние, тысячи кредитов.
      — Экие безделицы тебя занимают. Вон уже совсем рассвело, говори, зачем меня позвал?
      — Сначала игра!
      — Что? — Я не верил своим ушам. — Так вот почему ты сидишь на заброшенном стадионе!
      — Угу.
      — Ты же знаешь, я не любитель всех этих забав. В конце концов, я уже взрослый дядя. Если другие узнают, что я с тобой гонял вхолостую помощников…
      — А никто не узнает, мы им не скажем.
      — Ну уж нет.
      — Иначе никак.
      — А что за дело у тебя ко мне? Хотя бы намекни.
      — Информация.
      — Ценная?
      — Тебе решать.
      Колебался я недолго.
      — Ладно, твоя взяла. Но учти, не больше двадцати минут.
      Дэм тут же оживился:
      — По рукам!
      И мы пожали друг другу перчатки.
      Как всегда, при контакте между соприкоснувшимися «дланями» проскочили зеленые искры.
      Дэмиен рассмеялся. Его «жнецы» зашевелились, неспешно двинувшись к центру стадиона.
      — А где твои помощники, что-то я их не вижу, — презрительно скривился паренек. — Испугались моих тирексов?
      — Вот еще! — фыркнул я. — Откуда ты знаешь, может, они у меня невидимые!
      — Э нет, так не бывает, — махнул маленькой перчаткой Дэм. — Они не могут находиться слишком далеко от хозяина, наверняка бродят где-то рядом.
      — Во что играем? — быстро спросил я, следя через спутник за незаметно подбирающимися к стадиону сферами.
      — Стенка на стенку! — твердо заявил Дэмиен, и я понял, что спорить с ним бесполезно.
      — Ну тогда держись… Наши «жнецы» сцепились.
      Брызнули в стороны синие разряды внешней защиты.
      То, чем мы сейчас развлекались, негласно осуждалось, хотя некоторые доминаторы на потеху друг другу иногда стравливали свои машины в каком-нибудь безлюдном месте. Прямо как мы сейчас. Говорят, даже ставки делались.
      Начавшийся бой был лишен смысла.
      «Жнецы» — совершенно самодостаточные автономные системы. На этой планете нет такой силы, которая смогла бы причинить им хоть какие-нибудь существенные повреждения.
      Они неуязвимы.
      Они совершенны.
      Они не способны уничтожить друг друга, так же как один доминатор не может уничтожить другого. Не стоит и пытаться.
      Что ж, в этом определенно есть некая мрачная ирония.
      За несколько минут помощники превратили древний стадион во вспаханную мешанину земли и глины.
      Украдкой следя за Дэмиеном, я видел, что мальчонка сражается на полном серьезе. Еще я отметил, как мастерски он управлялся со своей «дланью». Дэм виртуозно владел перчаткой, недаром говорят, что дети все схватывают на лету.
      Особо не напрягаясь, я оттеснил «жнецов» противника к дальним трибунам.
      С грохотом рухнула одна из увешанных прожекторами опор. После сегодняшней игры от стадиона мало что останется.
      Машины сражались вживую, без применения стрелкового оружия. Ближний контакт располагал к несколько иному набору инструментов.
      Мои помощники здорово потрепали «жнецов» мальчишки. Но Дэмиен быстро взял реванш, слив свои машины в единую боевую единицу, огромное бешено вращающееся лезвие. Еще минута — и одна из сфер была безжалостно рассечена пополам. Поврежденный помощник мгновенно восстановился, плюнув в противника огнем. Мои «жнецы» поменяли тактику, ловко избегая прямого контакта. Восстанавливались они еще быстрее, чем убивали.
      Машинально управляя перчаткой, я думал о том, что с человечеством сделала эстетика убийства. Да-да, говорят, когда-то на Земле была даже такая наука.
      На протяжении всей своей истории люди с маниакальным упорством совершенствовали орудия уничтожения себе подобных. От холодного оружия к пороху, от гильотины к примитивным пистолетам со свинцовыми пулями.
      С ростом уровня развития всей человеческой цивилизации росла и так называемая эстетика убийств. Не всякий мог хладнокровно вонзить в живую плоть нож, чувствовать, как лезвие погружается все глубже, дробит кости, рвет артерии. Очень просто оградить себя от всех этих неприятных ощущений.
      И люди придумали огнестрельное оружие.
      Быстро и точно.
      Самое главное, что не нужно особо тренироваться, не нужно быть профессиональным убийцей. Ведь любой может навести ствол и нажать курок. Последствия поступка будут не так страшны, минимум крови, несколько небольших отверстий. Психика убийцы защищена. Ведь это сделал не он, а железная машинка в его руке.
      Как сказал мне Дэм?
      «Убивал не я, а «жнецы». Всегда можно свалить ответственность на кого-нибудь другого. Вот если бы каждый чувствовал то, что делает выпущенная им пуля с чужой живой плотью… Вряд ли тогда кто-нибудь посмел бы нажать на курок.
      Сейчас оружие носит каждый, и каждый может запросто пустить его в ход. Но его сдерживает то, что если он беспричинно убьет, за ним придем мы. Или нет… не так. За ним придут наши «жнецы», которые отлично знают, КАК причинять боль…
      Задумавшись, я слегка ослабил контроль и тут же услышал радостный крик Дэмиена.
      Оба мои помощника были наголову разбиты.
      Я усмехнулся и, шевельнув пальцами, вернул «жнецов» в их обычную форму.
      Дэмиен с подозрением посмотрел на меня.
      — Чем ты недоволен, парень, ведь я проиграл, не так ли?
      — Это нечестно, ты поддавался. — Мальчишка сделал плаксивую рожицу. — Ты отвлекся… так нельзя. Тебе наплевать на игру.
      — Но ведь ты предложил развлечься! Дэмиен насупился и резким движением убрал своих «жнецов» с перепаханной площадки.
      — Во всяком случае, тебе не на что жаловаться, — добавил я, — ты получил то, что хотел. Сомневаюсь, что кто-то из доминаторов по эту сторону континента согласится повторить подобное в ближайшее время.
      — А вот и повторит, — с вызовом бросил Дэм.
      — И можно поинтересоваться, кто? — Я был полон скепсиса.
      — Клото, она хорошая, добрая… в отличие от всех вас!
      — Клото?
      Вот уж не думал.
      Сразу вспомнилась черные, как крыло ворона, длинные волосы и зеленые глаза, в которых таилась смерть.
      Клото была одной из самых опасных женщин-доминаторов. Ее боялись даже серые кардиналы Триумвирата. Больше, пожалуй, они боялись только меня.
      Забавно, что паренек назвал ее доброй и хорошей.
      — Значит, она часто играет с тобой?
      — Когда как.
      Может, жалеет? Кто ее знает. Внезапно проснулся материнский инстинкт? Ох, вряд ли.
      — Ладно, говори, зачем меня позвал.
      — Тебя разыскивает один человек.
      — Кто?
      — Отец Тэтлиш.
      — Из церкви «Того Кто Грядет»?
      — А мне почем знать, — огрызнулся Дэмиен. — Я встретил его случайно, в Литтон-сити.
      — Он говорил, зачем я ему понадобился?
      — Не-а… лишь намекал. У него какая-то важная информация, и он готов поделиться ею только с тобой. И еще… он сказал, что у него мало времени.
      — Странно… когда, говоришь, ты его встретил?
      — Вчера.
      — Значит, Литтон-сити… Далековато отсюда.
      — А ты возьми флаер.
      — Наверное, придется… Ну что ж, спасибо, Дэм. Я уже собрался уйти, когда услышал в спину:
      — Эй, погоди! Я обернулся.
      — Почему тебя зовут Паромщиком?
      — Я сам выбрал себе имя, когда вышел из купели.
      — А что оно означает?
      — А что значит твое имя Дэмиен?
      Парнишка рассмеялся:
      — Это имя я раскопал в Архивоториуме. Там было упоминание об одном… кажется, тогда это называлось фильмами.
      — Ну и о чем был тот фильм? — с усмешкой поинтересовался я.
      — Не знаю. — Дэм пожал плечами. — Я так и не смог выяснить, слишком мало осталось сведений о той эпохе, но имя мне понравилось.
      Кивнув, я стал спускаться по раскрошившимся ступеням трибуны.
      — Эй! — возмущенно крикнул мне сверху Дэмиен. — Так почему Паромщик?
      — Потому что это тот, кто перевозит на тот свет! — крикнул я ему.
      Шутка Дэмиену определенно понравилась.

      Флаер я отыскал без проблем, как только оказался в более оживленном районе.
      Вокруг коптили небо заводы, суетились роботы-погрузчики, на бегущих дорожках тротуаров мелькали рабочие в разноцветных комбинезонах. Судя по эмблемам, я попал в один из многочисленных секторов корпорации «Дэус», производящей легализованные наркотики.
      Когда-то эта фирма была исключительно фармацевтической, но как только делами стал заправлять доктор Хьюго Морт, все изменилось. За десять с лишним лет «Дэус» превратилась в гигантского корпоративного спрута, равного по могуществу разве что двум другим компаниям Триумвирата: «Импланте» и «Ареториуму».
      Людям не нужны были лекарства, людям нужны были грезы.
      Запрограммировав воздушное такси на Литтон-сити, я расслабленно откинулся в удобном кресле.
      Флаер плавно взмыл в небо, осторожно обогнул прозрачные башни завода и стрелой понесся в сторону воздушной трассы.
      Через какую-то пару минут такси уже летело в тесном потоке воздушных машин.
      Я не смотрел в окно.
      Да и на что там было смотреть?
      Сплошные язвы, отравившие землю и воду. Еще немного, и на этой планете нечем будет дышать. Бежать-то, по сути, некуда. Но кому какое дело до обыкновенных людей?
      Мир вырабатывал свой ресурс, а это значило, что через несколько столетий ему суждено погибнуть. Но меня это беспокоило в самую последнюю очередь.
      Я подумал о «жнецах» и об их удивительной способности прибывать в пункт назначения раньше меня.
      Одно время я часто пользовался воздушным транспортом, но помощники всегда опережали меня, безошибочно следуя где-то внизу за несущейся в небе машиной.
      Верные, как псы. Ну да, конечно же, их следовало бы называть псами, такое имя больше подходило им.
      Синий экран монитора, вмонтированного в приборную доску, мигнул.
      Неужели кто-то пытается перехватить сигнал?
      Но я зря беспокоился. Луч, ведущий машину по воздушной трассе, был ни при чем.
      Схематическая карта проплывающего внизу города исчезла с экрана, и на синей яркой поверхности возникло послание.
      Я усмехнулся, читая горящие огнем буквы:
 
       И я видел, что Агнец открыл первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри.
 
      Ну-ну, кажется, мы это уже где-то видели.
      По-моему, вчера, на огромном информационном бигборде, рекламирующем новые образцы оружия. Слова были другие, но смысл тот же.
      Послание горело огнем на синем экране…
      Все началось больше года назад, перед самым первым «нарывом». Некто постоянно вмешивался в электронные сети коммуникационных систем планеты, оставляя эти странные библейские отрывки.
      Многие связывали их с происходящими каждый месяц «нарывами», но лично я не знал, что и думать.
      Кто-то настойчиво пытался достучаться до нас, предупреждая.
      Но о чем?
      Поначалу Триумвират решил, что это дело рук каких-нибудь религиозных киберфанатиков. Серые кардиналы надавили на Верховного протектора, и тот инициировал расследование, приказав во всем разобраться тупоголовым военным из Службы Безопасности.
      Но эсбэшники так и не смогли установить причастность представителей религиозных сект к этим беспорядкам. Тогда Протектор обратился непосредственно к нам.
      Это случилось две недели назад. Не все доминаторы согласились помочь, но я оказался в числе тех, кто решил все-таки вмешаться, да только пока что безрезультатно…
      За короткое время нам удалось уничтожить около десятка «ульев» — автоматических механизированных ферм. Мы в шутку называли их «фабриками апокалипсиса»», но кто их собирал, оставалось загадкой.
      Противник был безлик, и лично я вообще сомневался в его существовании. Но в одном был уверен на все сто: мы имеем дело не с отдельным человеком и уж тем более не с некой подпольной организацией, хотя религиозно зацикленных психов у нас хватало в избытке…
      Информационный дисплей снова мигнул.
      Послание изменилось.
 
       И я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук; и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
 
      Откровение Святого Иоанна Богослова, глава шестая, Новый Завет. Речь шла о Страшном суде и всадниках апокалипсиса.
      Первый всадник всегда мчится на белом коне, и вся ирония состоит в том, что до сих пор так никто и не смог прийти к однозначному выводу, кто он, Антихрист или Спаситель.
      Его символы лук и венок.
      Венок — знак славы и победы. Лук со стрелой нужен, чтобы сражаться. Но ему ни с кем не нужно сражаться, ибо следом за ним идут другие три всадника, обладающие еще более разрушительной силой.
      Открытие печатей знаменует самое начало Суда.
      Белый всадник появляется сразу после снятия первой печати.
      Жутковатое выходит начало.
      Да, я знал Библию, великую книгу всех времен и народов, не скажу, что слишком уж подробно, но знал. Она наверняка переживет человечество, так и не научившееся правильно ее толковать.
      Пожалуй, только это и останется от нас.
      Книга — подсказка, книга — ловушка, обещающая свет, но в сущности лишь подчеркивающая ограниченность человека.
      Смело брошенный вызов, так и не принятый людьми.
      Библия единственное, что сохранилось в полном объеме после гибели Земли. Все другие тексты были практически утрачены. Но никто особо не горевал по этому поводу, ибо всегда, во все века существовала лишь одна великая книга, и сейчас я был вынужден читать вырванные из ее текста строки, огнем горящие на синем экране.
      Я не понимал, чего неведомый собеседник хотел от меня. Если апокалипсис уже близко, то люди вряд ли смогут что-нибудь изменить. Стать лучше мы уже не успеем, ибо у каждого на этой планете руки по локти в крови.
      — Я тебя не слышу, — произнес я, постучав пальцем по мерцающему экрану.
      Послание исчезло. Так же внезапно, как и появилось. Флаер начал снижаться. Перелет был закончен, я прибыл на место.
 
      Как я и хотел, воздушное такси село на окраине города.
      Замки на дверях разблокировались лишь после того, как я сунул несколько мелких кредитов в узкую щель на приборной панели.
      Ушлая техника.
      Дверцы поднялись вверх, и я вдохнул тяжелый смог Литтон-сити. Заметно тянуло гарью. Запах неприятно раздражал гортань. Внутри поля защиты автоматически включились фильтры, среагировав на возникшее неудобство.
      Народу было просто уйма. Чертово перенаселение. На тротуарах не протолкаться. В мое такси тут же плюхнулся какой-то толстяк в рабочей робе, но, увидев перчатку на моей правой руке, тут же изменился в лице:
      — Простите, я думал, машина свободна…
      Он сделал неуклюжую попытку выбраться из флаера.
      Я безразлично отвернулся и зашагал прочь. В спину мне неслись отрывистые извинения, толстяк все не решался взлететь…
      Разумеется, «жнецы» уже были в городе. Я сразу почувствовал их, как только воздушное такси приземлилось.
      Я дал знак держаться от меня как можно дальше. Привлекать внимание к своей персоне сейчас не стоит. В том, что каждый встречный шарахается от тебя, словно от прокаженного, нет ничего приятного. Хотя многим доминаторам нравилось подобное проявление всеобщего внимания.
      Спрятав руку в перчатке в карман плаща, я с трудом нашел свободное место на движущейся ленте тротуара.
      Справа от меня застыл андроид с клеймом «Импланты» на лбу, слева стояла высокая женщина в золотистой, похожей на змеиную кожу одежде. Глаза у нее были узкие, с желтыми вертикальными зрачками, между ярко накрашенными губами то и дело проскальзывал раздвоенный язык. В кобуре на поясе лучевик. В горожанке безошибочно угадывалась клиентка одной из многочисленных клиник доктора Морта.
      Интересно, какие биотехнические новшества скрывались у нее под одеждой?
      Город жил в своем привычном ритме. Кое-где я заметил трупы на усыпанной гильзами проезжей части, вокруг суетились коронеры и следователи СБ.
      Обычное дело.
      Я не был здесь больше года, но вокруг мало что изменилось. Все та же грязь, невыносимая теснота и утробный гул, создаваемый наземным транспортом и снующими между зданиями флаерами.
      На каждом шагу работали генераторы дневного света. Кое-где мерцало само покрытие тротуара. Без этой подсветки на улицах Литтон-сити царила бы ночь. Сейчас было где-то около полудня, но разглядеть с земли небо не стоило и пытаться. Переплетения воздушных мостов между зданиями и неистребимый смог скрывали его.
      Черт побери, да я уже забыл, какого оно цвета.
      Кажется, бирюзового.
      Я сошел с бегущей дорожки в самом центре города. Если священник не передумал встречаться, то он наверняка ждал меня в «Некрономеконе», маленьком клубе, расположенном в одном из переулков района Ножей.
      Я зашел в ближайшую будку нейрофона и, набрав генетический код отца Тэтлиша, принялся ждать, пока компьютер искал его по городу.
      Результат вышел довольно неожиданным.
      Искомый человек не был найден.
      Отец Тэтлиш отсутствовал не только в городе, но и в его ближайших окрестностях, иначе он был бы четко зафиксирован нейрофоном.
      Свернув в переулок, я все-таки направился к «Некрономекону».
      На противоположной стороне дежурили шлюхи, но ко мне им хватало благоразумия не приставать. Уж больно я походил на наемного убийцу.
      Правда, жрицы любви были отнюдь не беззащитны. Почти у каждой кобура. Забавно, но шлюхи предпочитали тепловой рассеиватель. Игрушка примитивная, но убойная.
      В «Некрономеконе» было довольно людно. В основном сюда приходили завсегдатаи, желая по большей части не только выпить, но и послушать современную музыку.
      Со сцены уже вовсю жужжала какая-то малоизвестная блэк-металлическая группа местного разлива. Перевернутые кресты и пентаграммы в обилии украшали сцену. Ревущие, словно грузовые краулеры, гитары, громоподобная ритм-секция и рычащий, полный ненависти ко всему живому вокал словно лишний раз напоминали о грядущем Страшном суде.