– Спасибо, мистер, – проговорил один из парней.

– Не за что, – с улыбкой отозвался Джокер.

Ребята с важным видом подошли к строителям и протянули им ведерко. Подобная процедура сбора средств на поддержание ИРА была обычной в питейных заведениях Белфаста, но то, что здесь, в Соединенных Штатах, это делалось так же открыто, удивило Джокера. Интересно, подумал он, а знают ли американцы, пополняющие своими деньгами казну ИРА, на что идут их средства? У американцев ирландского происхождения слишком романтичное представление об этой организации. Ее бойцы видятся им этакими вольными борцами за свободу, противостоящими армии захватчиков, не имеющей права находиться на их родине. Джокер знал, насколько ошибочны подобные представления. Для него аббревиатура ИРА означала предательские засады, бомбы в переполненных торговых центрах и молоденьких солдат, застреленных в спину.

Джокер допил виски и вернулся к стойке за добавкой. Коротышка налил ему еще одну двойную порцию и подал кувшин с водой.

– Я видел, как вы что-то пожертвовали на дело, – сказал он доверительно.

– А попадут ли деньги туда, куда надо? – спросил Джокер.

– Можете не сомневаться, – заверил его Коротышка со зловещей ухмылкой на лице. – Если они вздумают помешать этим ребятам, то получат пулю, не успев сказать «мама».

Он подавил смешок и поставил чистый стакан в шкафчик.

– Я все стараюсь по акценту определить, откуда вы. Случайно не из Белфаста?

– Я переехал в Шотландию еще ребенком, а потом несколько лет жил в Лондоне, – объяснил Джокер.

– Сразу видно, – с удовлетворением отметил бармен. – А что привело вас в Большое яблоко[4]?

– Возникли проблемы с налогами, – ответил Джокер. – Я подумал, что найду здесь какую-нибудь работу, пока не улягутся страсти.

– А что вы умеете делать?

Джокер пожал плечами.

– Все понемногу. Был каменщиком, работал в баре. Брался за все, что подворачивалось.

– У вас есть зеленая карта[5]?

Джокер засмеялся и поднял стакан.

– Ну да. И еще обратный билет на «Конкорд».

Перегнувшись через стойку, он продолжал болтать с Коротышкой, одновременно прислушиваясь к разговору ирландских строителей.

– Как я выгляжу? – спросил Коул Говард, глядя в зеркало и завязывая галстук.

– Ты собираешься надеть этот галстук, милый? – поинтересовалась жена, стоявшая у него за спиной.

Говард вздохнул. Именно это он и собирался сделать, но было совершенно очевидно, что Лиза не одобряет его выбор. Она подошла к гардеробу и достала синий галстук, который подарила ему несколько лет назад на Рождество.

– Попробуй вот этот, – предложила она.

Говард не мог не признать, что жена права. Этот галстук гораздо больше подходил к его темно-синему костюму.

Лиза молча стояла у туалетного столика и ждала, что он скажет по поводу ее нового платья. Сшитое из бледно-зеленого шелка, оно оставляло открытыми плечи и едва доходило до колен. Свои длинные белокурые волосы Лиза завязала в конский хвост. Говард прекрасно знал, что эту прическу любил ее отец. Маленькая папина дочка. Вокруг шеи обвивалось тонкое золотое ожерелье с бриллиантами – подарок Теодора Клейтона.

– Фантастика! – сказал он.

– Правда?! – явно польщенная, воскликнула она.

Говард никак не мог понять, почему Лиза была так не уверена в себе. Красивая, хорошо образованная женщина, замечательная мать двоих очаровательных детей, дочь одного из самых богатых людей штата, она тем не менее постоянно нуждалась в одобрении.

– Ну конечно, – подтвердил он, подходя к ней и заключая ее в объятия.

Лиза засмеялась и оттолкнула его.

– Ты сотрешь всю мою косметику, – запротестовала она.

– Да тебе она вообще не нужна, – сказал Говард, опять пытаясь поцеловать ее.

Она выскользнула из его рук.

– Потом. Пойду посмотрю, что делают Эдди и Кэтрин.

Говард последний раз взглянул на себя в зеркало и начал спускаться вниз, где сидела приходящая няня его детей, дочь одного из соседей, и смотрела «Стар Трек».

– Привет, Полина, – поздоровался он.

– Добрый день, мистер Говард, – ответила та, не отрываясь от экрана.

Полина была хорошенькой девушкой, но еще в том неуклюжем возрасте, когда уже осознаешь, что мужчины интересуются тобой, но еще не знаешь, как на это реагировать. Дочери Говарда предстояло стать такой же не раньше чем через добрый десяток лет, но он уже со страхом думал об этом.

– Как там поживает капитан Кирк? – спросил Говард рассеянно.

Полина посмотрела на него, подняла брови и вздохнула.

– Я смотрю «Стар Трек», мистер Говард, а вы говорите о «Следующем поколении».

Она укоризненно покачала головой и опять повернулась к телевизору. Юбка едва прикрывала ее бедра. Девчонке пятнадцать лет, а одевается, как проститутка, хотя Говарду было доподлинно известно, что в школе она круглая отличница. Говард совершенно не мог себе представить, как он поведет себя, когда его Кэтрин начнет носить туфли на высоких каблуках, краситься и разгуливать по дому без бюстгальтера, а прыщавые мальчишки с потеющими ладонями будут увиваться за ней, как кобели за сукой во время течки. Однако Говард считал, что до сих пор он прекрасно воспитывал двоих своих детей. Правда, они еще в том возрасте, когда дети думают, что их отец – самый храбрый, красивый и добрый человек на земле, и лучше его может быть только их мать:

По лестнице спустилась Лиза с одной из своих многочисленных меховых накидок на плечах.

– Дети спят, – сказала она мужу.

Дав Полине последние наставления относительно того, как кормить детей и что делать в непредвиденных ситуациях, Лиза вышла из дома и открыла дверцу «ягуара». Этот зеленый автомобиль принадлежал Лизе – еще один подарок ее отца, – но за руль сел Говард. Теодор Клейтон жил в получасе езды от их дома, в поместье «Райская долина», расположенном к северу от Феникса. Говард хорошо водил машину, но пользовался ею только в тех случаях, если ехал куда-нибудь вместе с женой. Лиза была бы счастлива, если бы он ездил на «ягуаре» хоть каждый день, но Говард не любил этот автомобиль. Уж очень он был клейтоновский, а ему не хотелось быть обязанным тестю. Во время поездки Говард заметил, что жена не сводит с него глаз.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она.

– Давай выкладывай. Ты ведь собиралась что-то сказать?

– Узнаю агента ФБР! – воскликнула Лиза.

– Но ведь я прав, не так ли?

Они некоторое время помолчали, наблюдая, как «ягуар» поглощает расстояние миля за милей.

– Папа, наверное, опять будет спрашивать... Как ты думаешь?

– Он поступает так всякий раз, как мы приезжаем, – согласился Говард. – И не принимает отрицательного ответа.

– Он привык получать то, что хочет, – со вздохом признала Лиза и начала поправлять косметику, глядя в маленькое зеркальце.

Говард знал, что она нервничает. Так было всегда, когда она навещала своего отца. Ему также по опыту было известно, что в это время не стоит затевать с ней спор. Лиза сама прервала неловкое молчание. Ее голос звучал мягче.

– Ну а если он опять спросит?

Говард медленно покачал головой.

– Я отвечу так же, Лиза. Мне очень жаль, но я по-другому не могу. Мне нравится моя работа. Я привык к ФБР. Став начальником охраны у твоего отца, я не буду получать от работы прежнего удовлетворения.

– Зато будешь получать гораздо больше денег, – парировала его жена.

Подобную дискуссию они затевали часто и уже так много раз высказывали свою точку зрения, что сейчас произносили слова автоматически, как будто те утратили свой первоначальный смысл.

– Я знаю, – откликнулся Говард. – Может быть, когда-нибудь потом...

– Ты всегда так говоришь! – возмутилась Лиза.

– Но по крайней мере я не говорю «нет», – успокаивающе проговорил Говард. – Я просто не хочу менять работу сейчас.

Говард весь напрягся, когда машина съехала с шоссе на дорогу с односторонним движением, которая вела в поместье Клейтона. Казалось, белые заборы простираются на многие мили вперед. За ними в загонах гордо разгуливали холеные арабские лошади, провожая глазами «ягуар».

Увидев в первый раз дом будущего тестя, Коул не поверил своим глазам. Он остановил машину и еще раз прочел записку с указанием дороги, которую оставила для него Лиза. К тому времени он уже три месяца ухаживал за ней. Было ясно, что Лиза из богатой семьи, но она ни разу не дала Говарду почувствовать истинную величину богатства Теодора Клейтона. Они оба были студентами. Он изучал право, а она – английскую филологию. Большая часть их совместного времяпрепровождения проходила в постели или за книгами. Они почти не говорили о своих семьях. Говард не забыл то нервозное состояние, в котором он находился, когда в первый раз остановил свой обшарпанный «форд мустанг» перед этим роскошным домом. Когда он позвонил в дверь, во рту у него пересохло. Ему показалось, будто прошла уйма времени, пока дверь открылась. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не вернуться к машине и не уехать сразу же. Даже теперь, спустя больше чем десять лет, он не чувствовал себя полноправным членом семьи и не удивился бы, если бы дверь захлопнули у него перед носом.

Двухэтажный дом, построенный в стиле Фрэнка Ллойда Райта[6], огибал пруд, имевший форму капли. В доме было двенадцать спален. При строительстве использовали местный камень. Архитектору удалось весьма удачно вписать здание в окружающий пустынный ландшафт. Огромные окна позволяли любоваться величественными Верблюжьими горами. Невдалеке от поместья располагался клуб общины «Райская долина», почетным членом которого состоял Клейтон, а в нескольких минутах езды – один из лучших гольф-клубов Аризоны. Слева от дома, на сооружение которого понадобилось несколько миллионов долларов, находились конюшни, превосходившие по размеру дом Говарда по меньшей мере в два раза, и гараж, где размещалась клейтоновская коллекция старых британских спортивных автомобилей.

Говард поставил «ягуар» рядом с «роллс-ройсом» тестя. Лиза в очередной раз поправила косметику. Дворецкий по имени Джарвис, служивший здесь еще до рождения Лизы, открыл им дверь и провел во внушительных размеров гостиную, где их уже ждал Теодор Клейтон со своей второй женой Дженнифер.

Мать Лизы жила в штате Коннектикут, получая алименты, выражавшиеся пятизначной цифрой. Говарду нравилась первая миссис Клейтон, единственная вина которой заключалась в том, что она уже состарилась. Он и Лиза вместе с детьми навещали ее несколько раз в году. В то же время Говард понимал, почему его тесть, этот могущественный бизнесмен, оставил прежнюю жену ради новой. У Дженнифер были длинные светлые волосы, прекрасная кожа и изумительная фигура. Сейчас она красовалась в облегающем белом платье с глубоким вырезом, низко открывавшим грудь, на которой сверкал большой бриллиантовый кулон. Говард не мог не признать, что выглядит она потрясающе, но в ее глазах таился какой-то холодный, хищный блеск. Ему часто казалось, будто она смотрит как бы сквозь него. Вероятно, только мужчины с состоянием более миллиона долларов имели хоть какое-то значение для этих ледяных синих глаз. Очевидно, в постели она изумительна, решил Говард, но наверняка ее поведение напрямую зависит от богатства любовника, и интересует ее не сам мужчина, а его деньги. Клейтон и Дженнифер выглядели прекрасной парой и своим видом явно хотели произвести впечатление на окружающих. Хозяин дома стоял, выпятив грудь и засунув правую руку в карман блейзера, его жена гордо вскинула голову, демонстрируя всем ослепительную шею. Клейтон шагнул вперед и заключил Лизу в объятия, а Дженнифер наблюдала за ними холодными как сталь глазами. Отпустив дочь, Клейтон обменялся рукопожатием с Говардом. Женщины слегка обнялись, явно не испытывая при этом радости, и похвалили платья и украшения друг друга. Клейтон взирал на них с видимым удовольствием. В конце концов, подумал Говард, за все это заплатил он.

Вскоре прибыли остальные гости: владелец местной телевизионной станции и его жена, которую он демонстрировал всем, как добытый в бою трофей, седовласый нефтяной магнат из Техаса в сопровождении подруги, годившейся ему во внучки, и адвокат из Феникса – единственный из присутствующих помимо Говарда, чья жена подходила своему мужу по возрасту.

Обед, как обычно, был превосходным. Его приготовил личный повар Клейтона, а прислуживали за столом Джарвис и две горничные в черно-белой униформе. На стенах висело несколько ковров из коллекции хозяина дома. Некоторые ковры индейцы племени навахо соткали больше ста лет назад. Лучшая часть клейтоновской коллекции была выставлена в музее Херда в Фениксе и музее Северной Аризоны во Флагстаффе. Клейтон не упустил случая похвастаться перед своими гостями тем, что оба музея недавно попросили его предоставить для показа еще что-нибудь из собранного им. Так как стоимость самых ценных экземпляров достигала семидесяти пяти тысяч долларов, стало ясно, что промышленник гордится вложенными в них деньгами ничуть не меньше, а может быть, и больше, чем их художественной ценностью.

Клейтон обожал омаров. Сейчас он с нескрываемым торжеством рассказывал своим гостям о том, что эти омары сегодня утром были доставлены с восточного побережья на его личном самолете.

За кофе разговор зашел о недавнем судебном процессе. Убийца-маньяк с помощью видеокамеры записывал зловещие подробности смерти своих жертв и затем рассылал пленки на местные телестанции. Некоторые из них отказались передавать их в эфир, другие же – в том числе и станция, владелец которой сидел сейчас за столом, – прокрутили пленки по телевидению. Когда разговор коснулся этой темы, Клейтон улыбнулся и кивком дал понять Говарду, что не собирается разглашать историю с видеопленкой, на которой сняты снайперы.

Адвокат заметил, что пленки, снятые убийцей, содержали подробности совершенных им преступлений и могли фигурировать в деле в качестве вещественных доказательств, а значит, их обнародование до суда повлияет на решение присяжных. Справедливость этого довода Говард не мог не признать.

Клейтон скомкал салфетку, бросил ее перед собой на стол и энергично заговорил:

– Наступает эра видео. Неважно, что за ерунду показывают по телевидению. В нашей стране уже около двадцати миллионов видеокамер. Скоро придет время, когда они будут установлены на углу каждой улицы. Без них уже не обходится ни одно значительное событие. Благодаря им мы видим места преступлений, падения самолетов, столкновения автомобилей, уличные драки. Они фигурируют при расследовании уголовных дел и в процессах, связанных с получением страховки. Но почему-то никому не приходит в голову задуматься о последствиях всего этого.

Подняв бокал, он пригубил вино. Все хранили молчание. Клейтон любил поразглагольствовать после сытного обеда, и знавшие эту его слабость гости не мешали хозяину. Осторожно поставив бокал на накрахмаленную скатерть и мягко проведя по его ободку пальцем, Клейтон повернулся к адвокату и продолжал:

– Свидетели преступления часто подвергаются перекрестному допросу, в результате которого правдивость их показаний может вызвать сомнения. И вам и Коулу прекрасно известно, что никогда два свидетеля не видят одно и то же одинаково. Так вот что я вам скажу: скоро все изменится. Все, что происходит в общественных местах, будет в обязательном порядке записываться на пленку, и видеозапись станет в суде весомее показаний свидетелей. К такой процедуре уже прибегли во время волнений в Лос-Анджелесе в 1992 году и при последующих судебных разбирательствах. Видеокамера – это молчаливый свидетель. Если вы можете предъявить присяжным видеопленку, они поверят ей больше, чем любому другому свидетельству. Старая истина – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Убийство Кеннеди было заснято на черно-белую пленку, качество записи оказалось отвратительным, да и велась съемка с большого расстояния от места события. Когда стреляли в Рейгана, видеокамера зафиксировала происшествие во всех деталях. В следующий раз при попытке покушения на президента будут работать полдюжины видеокамер. Представьте себе, что это значит. Как выглядел бы отчет комиссии Уоррена, если бы вблизи автострады в Далласе находилось несколько видеокамер? Скоро станет невозможно скрыть преступление. Наступление эры видео означает наступление эры истины.

Клейтон взглянул на Говарда, словно хотел удостовериться, что тот его слушает, и продолжил:

– Но запись можно фальсифицировать, а события сфабриковать. Правительство только сейчас начинает понимать, какие проблемы таит в себе разрешение использовать видеопленку в суде в качестве вещественного доказательства. Моя компания – одна из нескольких, работающих над проблемами анализа видеопленки. Мы пытаемся не только улучшить качество записи, но и найти способ определения достоверности снятого материала.

Слушая тестя, Говард постепенно все яснее осознавал, что технология, над разработкой которой трудились сотрудники Теодора Клейтона, может найти самое разнообразное применение. Наверняка и ЦРУ и ФБР с удовольствием воспользуются видеокамерами для выявления зачинщиков выступлений в защиту гражданских прав, а некоторые деятели в Пентагоне с помощью сфабрикованных пленок будут обделывать свои темные делишки. На основании таких материалов можно будет шантажировать тех, кто представляет угрозу государственным интересам, или сломить сопротивление несговорчивого вождя другой страны. Современная технология позволяет производить манипуляции с видеопленкой, может в руках беспринципных людей оказаться величайшим идеологическим оружием из всех, когда-либо существовавших на земле. Отчасти это уже происходит в сфере рекламы – например, компания «Кока-кола» мастерски использует изображения давно умерших знаменитостей вроде Луи Армстронга для продвижения своей продукции на рынок. Сделать новые записи такого рода не составит большого труда. Говарду пришли на ум черно-белые видеофильмы, посвященные «умным бомбам», способным самостоятельно находить цели. Такие бомбы использовались во время войны в Персидском заливе. Эти записи были показаны по всем телевизионным каналам – смотрите, какого совершенства достигла военная технология США! А были ли пленки подлинными? Ни Говард, ни зрители точно этого не знали, но все верили тому, что видели. В своей речи Клейтон возвестил приход не эры истины, а эры обмана и лжи, когда нельзя будет верить даже увиденному собственными глазами.

– Так что же вы все-таки хотите сказать, Тед? – спросил адвокат. – Что все снятое на видеопленку должно становиться достоянием общественности?

– Я думаю, это уже происходит на наших глазах, – ответил Клейтон. – Сейчас наиболее популярные телевизионные передачи – это так называемый «показ реальности», когда мы наблюдаем за полицейскими или спасателями, выполняющими свою работу. Мы видим, как полицейские арестовывают преступников, а спасатели извлекают людей из-под обломков автомобилей после аварий. Этим публика никогда не пресытится.

– А может быть, стоит защитить публику от этих кровавых зрелищ? – тихо спросил Говард.

– И кто же будет определять, что нужно показывать, а что нет? – насмешливо спросил Клейтон. – Кто возьмет на себя роль цензора? ФБР? Ты хочешь, чтобы мы вернулись во времена Гувера?

Не дав зятю возможности ответить – Теодор Клейтон предпочитал отвечать на свои вопросы сам, – он продолжал:

– Нет, боюсь, плотина уже прорвана. Пути назад нет.

– А что нас ждет впереди? – спросил владелец телестанции.

Клейтон усмехнулся.

– Ах, Росс, если бы я знал! Если бы я знал...

Служанки начали убирать со стола. Джарвис внес большой ящик красного дерева, украшенный позолотой, и передал его Клейтону. Там хранился роскошный комплект игры «Счастливый случай». Хозяин был ее горячим поклонником и настаивал, чтобы гости после обеда непременно играли вместе с ним.

– Все готовы? – вопросил Клейтон с воодушевлением в голосе.

– Ждем с нетерпением! – отозвался Говард, наблюдая, как тесть поднял крышку ящика и начал доставать карточки. Лиза стукнула его под столом, но не сильно. Она знала, как муж ненавидит эту игру.

Келли Армстронг ворвалась в кабинет Говарда, не в силах скрыть своего возбуждения. Он в это время неторопливо потягивал горячий кофе. При виде девушки Коул поставил чашку на стол и расплылся в благодушной улыбке. Его все еще не покидало чувство радостного удовлетворения – вчера он и Лиза выиграли в «Счастливый случай». В первый раз Клейтон и его жена потерпели поражение! Говард ухмылялся всю обратную дорогу и даже проснулся на следующее утро с улыбкой на лице. Казалось, что испортить ему настроение просто невозможно.

– Слушаю вас, Келли. Что случилось?

– Я нашла фирмы, выдавшие машины напрокат! – задыхаясь от волнения, начала девушка. – Их две. В одной за три дня до того, как был сбит самолет, взяли синий «крайслер империал», в другой двумя днями раньше – белый. Обе машины уже возвращены.

– Отличная работа, – сказал Говард, откидываясь на стуле. – Машины все еще в распоряжении фирм?

– Синяя уже выдана другому клиенту, а белая в гараже фирмы. И ее еще не помыли! Я попросила оставить ее в таком виде до нашего приезда.

Говард поднялся с места.

– Это самые лучшие новости за сегодняшний день, – сказал он. – Как вам удалось найти эти прокатные конторы?

– Как вы и посоветовали, я проверила домашние адреса всех водителей, бравших машины. Два адреса оказались фальшивыми. В одном была даже указана несуществующая улица! Оба водителя получили удостоверения недавно.

– А как насчет кредитных карточек?

– То же, что и с адресами. Обе выданы недавно и связаны с банковскими счетами здесь, в Фениксе. Я хотела бы получить доступ к этим счетам. Если вы не возражаете, конечно.

– Ну разумеется, – разрешил Говард. – Действуйте.

Он передал Келли копии фотографий, сделанных для него Клейтоном.

– Потом расспросите работников обеих прокатных фирм. Покажите им эти фотографии. Может быть, они кого-нибудь узнают.

Келли внимательно вглядывалась в снимки.

– Они сделаны с видеопленки? – спросила она.

– Снимки были увеличены с помощью компьютера, – объяснил Говард. – Я рассчитываю получить более четкие изображения на этой неделе.

Когда Говард с Лизой уезжали от Клейтонов, Теодор похлопал зятя по спине, поздравил с неожиданным выигрышем в «Счастливый случай» и прошептал ему на ухо, что его сотрудники работали над пленкой весь уик-энд и достигли больших успехов. Снимки можно будет получить уже к концу недели, заверил Говарда Клейтон.

– А где находятся эти прокатные компании? – спросил Коул у Келли.

– Обе в Фениксе, – ответила девушка. – Да, вот еще что. Один из мужчин, бравших машину, не американец. Сотрудница, выдававшая ему синий «крайслер», сказала, что этот мужчина говорил с акцентом, она только не знает с каким именно – шотландским или австралийским.

– Это интересно, – признал Говард.

Он опять сел.

– Вы прекрасно поработали, Келли. Я обязательно сообщу Джейку Шелдону, какую неоценимую помощь вы оказали при расследовании этого дела.

Ее зеленые глаза широко открылись. Щеки залила краска. Говард понял без слов, что она уже говорила с Шелдоном. Улыбка замерла у него на устах. Он поднял чашку с уже остывшим кофе.

– Благодарю вас, Келли, – выдавил он.

Когда она выходила из его кабинета, ее ягодицы отчетливо обозначились под юбкой. С каким наслаждением он всадил бы ей между лопаток длинный острый нож.*

Коул Говард понимал, что ему нужна консультация человека, имеющего снайперский опыт. Офис Говарда помещался на четвертом этаже дома номер двести один по улице Ист-Индианола. Прямо под офисом располагался Отдел по контролю за торговлей спиртными напитками, табачными изделиями и огнестрельным оружием. Говард был знаком с одним из сотрудников этого отдела, который работал в ведомстве уже пятнадцать лет. Звали его Брэдли Кейн. Позвонив ему по внутреннему телефону и убедившись, что линия занята, Коул решил не дожидаться, пока телефон освободится, а просто спустился к Кейну. Еще до того как Кейн закончил телефонный разговор, Говард уже стоял у дверей его кабинета. Мужчины обменялись рукопожатием, и Говард опустился на стул. Кейн как бывший солдат до сих пор стриг волосы по-военному. Он постоянно страдал от мигрени и глотал аспирин, как другие – шоколадное драже. Не вдаваясь в детали, Говард объяснил, что хотел бы получить информацию о снайперах и об их оружии. Кейн, открыв бутылочку с аспирином, кинул в рот две таблетки, проглотил их, не запивая, и только потом ответил:

– В Фениксе в отряде полиции особого назначения служит один парень по имени Джо Бокконелли. Надо позвонить ему.

Он протянул аспирин Говарду, но тот покачал головой.

– Так рано я не пью, Брэд, – пояснил он с улыбкой.

Кейн пожал плечами и начал набирать номер Бокконелли. Он дал Говарду вторую трубку, чтобы они оба могли слышать ответ абонента.

Бокконелли сразу решил, что Говарду нужен человек, имеющий военный опыт. Кейн был с ним согласен. Бокконелли считал, что только чрезвычайно искусный снайпер мог подбить самолет из винтовки. По его мнению, следовало связаться с кем-нибудь из морской пехоты, поскольку только с десяток человек в стране могли бы без промаха выстрелить с расстояния в две тысячи ярдов, и все они наверняка военные. Бокконелли посоветовал обратиться к снайперу, живущему в штате Виргиния, недалеко от учебной базы Куантико, где тренировала своих снайперов морская пехота. Бокконелли объяснил, что этот человек, которого звали Бад Кретцер, раньше был капитаном морской пехоты и в 1979 году вышел в отставку, прослужив в общей сложности двадцать лет, причем большую часть этого времени – в качестве снайпера. Ныне он работал независимым консультантом, продавая свой военный опыт отрядам полиции особого назначения по всей стране, и часто наезжал в Куантико, где его всегда встречали с уважением, граничившим с обожанием. Бокконелли также добавил, что Кретцера разыскивает ряд организаций по борьбе с терроризмом, но эта информация, разумеется, не подлежит разглашению.

Говард хорошо знал базу в Куантико. Там располагалась академия ФБР и ее подразделение по бихевиористике – учреждение, составлявшее психологические портреты находившихся в розыске преступников, особенно убийц-маньяков. Говард черкнул для памяти в своем блокноте: если другие пути расследования не дадут результата, следует обратиться в подразделение по бихевиористике, там могут подсказать, какого типа люди способны принять участие в готовящемся покушении.

Вернувшись к себе в офис, Говард позвонил Кретцеру. Тот ответил, что завтра предполагает быть в Вашингтоне и охотно поболтает с ним. Говард надеялся, что бывший морской пехотинец прилетит в Феникс, но Кретцер заявил, что это совершенно исключено, так как из Вашингтона он направляется прямо в Германию, где проведет две недели в «Кампфшвиммеркомпани» – немецком аналоге подразделения морских десантников.

Говард прилетел в Вашингтон ночным рейсом. В мужском туалете аэропорта Даллеса он умылся и побрился.

Кретцер предложил встретиться в здании ФБР. Это вполне устраивало Говарда, так как давало ему возможность увидеть Энди Кима и поинтересоваться, как продвигается построение компьютерных моделей. Говард заранее забронировал по телефону комнату для ведения переговоров и сообщил на пропускной пункт данные Кретцера, чтобы того беспрепятственно впустили.

Кретцер прибыл вовремя. Говард спустился за ним к проходной и провел в комнату для ведения переговоров, расположенную на третьем этаже. Вид гостя удивил Говарда. Он считал, что снайперы должны быть тощими парнями с беспокойным взглядом, ведь именно такие способны часами сидеть в засаде и ждать удобного момента, чтобы сделать выстрел. Кретцер же оказался крупным мужчиной, которого легче было представить с кружкой пива в одной руке и пиццей в другой, чем с винтовкой. Росту в нем было не меньше шести футов и шести дюймов, а комплекция наводила на мысль о том, что он ведет по преимуществу сидячий образ жизни. Его волосы выглядели как-то странно. Спустя некоторое время Говард понял, что Кретцер носит нечто вроде парика или накладки черного цвета, причем эти волосы слегка отличались от его собственных, седеющих на висках и на затылке. Говарду стоило большого труда отвести глаза от столь необычного предмета мужского туалета.

Пальцы Кретцера, толстые и массивные, как бананы, казались слишком большими для спускового крючка. Он постоянно сжимал и разжимал кулаки, как будто выполнял какие-то упражнения.

– Вы сказали, что это Джо Бокконелли говорил вам обо мне? – спросил он, когда они с Говардом поднимались на лифте.

– Да. Он служит в отряде полиции особого назначения в Фениксе. Бокконелли сказал, что несколько лет назад проходил у вас подготовку.

– Что-то я его не помню, – сказал Кретцер. – Но хорошо, что он навел вас на меня.

Двери лифта раскрылись, и мужчины направились по коридору в комнату для переговоров.

– Хорошо, что навел на вас? Почему? – поинтересовался Говард.

– Ну... я думаю, ФБР заплатит мне за консультацию. Разве нет? Что-то вроде гонорара, а?

– Как вам сказать... – протянул Говард, не ожидавший такого вопроса.

– Слушайте, что я вам скажу. Бад Кретцер ничего не делает даром. Я двадцать лет оттрубил в морской пехоте почти бесплатно. Пришло время отдавать долги. Мой опыт – это добавка к моей пенсии, и я намерен выжать из него все до последнего цента. Усекли?

– Вполне, – ответил Говард. – Хотя, честно говоря, я рассчитывал, что вы сделаете это из чувства гражданского долга.

Кретцер остановился и внимательно посмотрел на Говарда, как будто пытаясь понять, шутит тот или нет. Неожиданно он разразился хохотом и хлопнул Говарда по спине.

– Черт возьми! А я считал, что у вас, фэбээровцев, нет чувства юмора.

Говард провел своего гостя в комнату для переговоров. Открывая ему дверь, он старался угадать, какую сумму имел в виду бывший морской пехотинец. В комнате стоял огромный стол и несколько стульев. Кретцер тут же занял самый большой из них. Взглянув на свои массивные золотые часы, он сказал:

– Время не ждет. Давайте приступим к делу. Что вы хотели выяснить?