– Ищете компанию? Я как раз живу неподалеку.

Джокер вдруг почувствовал симпатию к этой женщине. Она выглядела так, будто всегда ждала от мужчин подвоха, а ему не хотелось ее обижать.

– К сожалению, не могу, – отказался он. – Я иду к другу, а он большой любитель выпить.

Ее лицо мгновенно омрачилось, но она овладела собой и пробормотала:

– Желаю приятно провести время.

Джокер допил виски и покинул теплый бар. Он шел быстро, удивляясь тому, насколько сильно похолодало, и спрашивая себя, не слишком ли он расчувствовался. Церковь находилась в десяти минутах быстрой ходьбы от кабачка – здание из серого камня с шиферной крышей, отгороженное от дороги рядом каштановых деревьев. Джокер толкнул деревянную калитку, которая отозвалась негромким скрипом, и медленно пошел по гравийной дорожке. До этого он бывал в церкви в полной военной форме больше десятка раз: три раза – на свадьбах, остальные – на похоронах. На этом погосте воздушно-десантные войска хоронили своих солдат.

Джокер обогнул церковь слева по дорожке. Могилы содержались безукоризненно: травяной бордюр был аккуратно подстрижен, а на многих гранитных и мраморных плитах в медных вазах стояли цветы. Как только Джокер ступил на гравий и увидел могилы, его охватили воспоминания. Он вздрогнул. Двое его друзей погибли в столкновении на ирландской границе, еще один умер в Германии после того, как в его автомобиле взорвалась бомба. И только смерть Мика Ньюмарча произошла у него на глазах.

Слева Джокер заметил свежую могилу с венками и букетами цветов, которые уже начали вянуть. Надгробный камень был явно новым. На нем значилось имя Пита Мэньона. Джокер на минуту задержался у могилы и прочел карточки, прикрепленные к венкам. Они были от жены, от родителей, один из венков – от полка.

На могиле Ньюмарча лежал простой, даже грубый камень – серая гранитная глыба, на которой резец высек имя и звание офицера и даты рождения и смерти. И все. Никаких соболезнований, никаких молитв за упокой души. Только факты. Джокер сам хотел бы иметь такую надгробную надпись, когда придет его время лечь в землю. Могила находилась немного в стороне от дороги, и он прошел к ней по траве, разворачивая бутылку «Старого ворчуна». Сняв куртку, Джокер бросил ее на землю рядом с камнем и сел на нее.

– Добрый вечер, Мик, – сказал он.

Посмотрев на темнеющее небо. Джокер открыл бутылку. Уже зажглось несколько звезд. Похоже, дождя не будет.

– Давно не виделись, Мик, – продолжал Джокер. – Извини, что я не приходил раньше.

Он отхлебнул изрядное количество виски, почувствовал, как приятное тепло разлилось по жилам, и взглянул на надгробие.

– Выпьешь, Мик? – спросил Джокер и медленно вылил часть виски на блестящую траву. Затем сам приложился к бутылке еще раз.

Коул Говард взял со столика номер журнала «Электроникс мансли» и бегло просмотрел его. Взглянув на часы, он нахмурился. Его заставляли ждать приема уже пятнадцать минут, хотя он приехал в офис своего тестя вовремя – ровно к четырем часам. Иногда Теодор Клейтон вел себя как настоящий ублюдок. Секретарша оторвалась от своего компьютера, как будто прочла мысли Коула.

– Извините, мистер Говард, ваш тесть все еще разговаривает по телефону. Он знает, что вы здесь.

– Разумеется, Элисон. Я уверен, что он об этом знает.

Говард попытался углубиться в статью о новом японском микропроцессоре, но обилие специальных терминов затрудняло чтение. Бросив журнал обратно на столик, он стал наблюдать за тропической рыбкой в аквариуме, стоявшем около секретарского стола. Ярко окрашенное создание грациозно скользило среди растений, таких зеленых, что они казались ненастоящими. Кораблик из пластика был прикреплен к гравию на дне аквариума. От него поднимались потоки пузырьков.

У ног Говарда стоял коричневый кожаный портфель. В нем лежала только оригинальная видеопленка Митчелла. Конечно, Коул мог принести кассету просто в кармане пиджака, но с портфелем он чувствовал себя в офисе тестя более уверенно. Портфель придавал ему основательность, так же как и темно-серый костюм, специально выбранный для этого визита. В присутствии Теодора Клейтона Говарду всегда казалось, будто он не вымыл уши и сейчас его распекут за какую-нибудь оплошность.

Говард улетел из Вашингтона первым же самолетом вместе с Энди Кимом, который сейчас уже находился на месте происшествия. До него туда прибыли люди шерифа. Говарду очень хотелось поехать с ними, но он понимал, что техника, имеющаяся в распоряжении ФБР, не позволит обработать видеопленку как следует, поэтому сейчас очень важно доставить ее Клейтону. Говард еще раз посмотрел на часы и разгладил складку на брюках. Устав сидеть на одном месте, он встал и подошел к витрине, в которой красовалось несколько кукол «качина» из коллекции Клейтона. Эти культовые фигурки, которые индейцы хопи, обитавшие на севере Аризоны, вырезали из корней тополя, ценились весьма высоко. Некоторые датировались восемнадцатым веком. Клейтон был страстным коллекционером искусства американских индейцев и любил выставлять собранное напоказ, больше демонстрируя свое богатство, чем хороший вкус.

– Мистер Клейтон готов принять вас, мистер Говард, – объявила секретарша.

Встав со своего места, она открыла перед посетителем дверь. Говард знал, что Клейтон не даст себе труда выйти в приемную, чтобы поприветствовать его, и что, когда он войдет в кабинет тестя, тот будет сидеть за своим огромным столом. Он оказался прав. Клейтон подождал, пока Говард пересечет полкомнаты по большому пушистому ковру, и только тогда поднялся, одернул манжеты сшитой на заказ шелковой рубашки и вышел из-за стола навстречу зятю. Костюмы Клейтону шил лондонский портной, специально прилетавший для примерок раз в полгода, и стоил каждый его костюм больше, чем Говард зарабатывал в месяц. Одетый изысканно, как какой-нибудь телеведущий, Клейтон имел и соответствующую внешность: седеющие на висках каштановые волосы, зубы, которые можно купить только за очень хорошие деньги, легкий загар, приобретенный во время деловых поездок, а не праздного времяпрепровождения на море, и немногочисленные морщины, говорившие не о старости, а о зрелости и мудрости.

– Дорогой Коул, извини, что заставил тебя так долго ждать.

Сияющая улыбка и извинения Клейтона казались такими же искусственными, как и растения в аквариуме. Он дружески похлопал Говарда по спине и подвел его к дивану в углу кабинета.

– Я знаю, как вы заняты, Тед.

Говард сел, опустив портфель на колени.

– Ты сказал, что это очень важно?

– Очень, – подтвердил Говард.

– Это дело ФБР или домашние проблемы?

Говард почувствовал, что невольно краснеет.

– Нет, Тед, дома как раз все в порядке.

Клейтон сжал плечо зятя крепкой рукой.

– Очень рад это слышать, Коул, очень рад. Итак, что я могу для тебя сделать?

Говард открыл портфель, достал видеокассету и передал ее собеседнику.

– Это запись случая, происшедшего на прошлой неделе в национальном заказнике близ озера Хавасу. Маленький самолет был сбит группой снайперов. Мы сделали с этой пленкой все, что могли сделать на нашем оборудовании, но нам хотелось бы установить, кто эти люди.

– Снайперы в пустынном районе? Какого черта им там понадобилось? Даже если отвлечься от того, что дело происходило в национальном заказнике, там ведь просто не на что охотиться. Если бы в тех местах хоть что-нибудь водилось, я бы об этом знал.

Теодор Клейтон был страстным охотником. В подвале своего дома он оборудовал специальную комнату, где хранились добытые им трофеи и куда он время от времени водил Говарда. Тот ненавидел стеклянные взгляды жертв Клейтона, но уступал тестю, чтобы не огорчать жену.

– Мы полагаем, что они репетировали покушение, – сказал Говард.

Клейтон удивленно поднял брови.

– Ты шутишь! – воскликнул он.

Коул покачал головой.

– К сожалению, нет. Трое стрелков находились на разном расстоянии от четырех манекенов, изображавших, как мы предполагаем, будущие цели. Вероятно, самолет сбили из-за того, что люди в нем невольно стали свидетелями этой репетиции.

– Коул, это просто немыслимо. Кто, черт возьми, будет репетировать покушение в пустынном районе?

– Но ведь нужно рассчитать время и пристреляться. Возможно, у них будет только один шанс. А такой отдаленный район лучше всего подходит для подобной репетиции. Надо отдать им должное – место они выбрали превосходное. Ближайшая крупная магистраль – шоссе № 93, да и оно проходит по другую сторону гор Хуалапай.

Клейтон взял протянутую ему кассету.

– И они записали все это на пленку?

– Нет, не они – у одного из пассажиров была видеокамера. Она уцелела после падения самолета.

– Очень удачно, – заметил Клейтон.

– Это как посмотреть, – сухо отозвался Говард. Он вспомнил, как миссис Митчелл старалась успокоить сына, когда самолет несся к земле.

– Итак, что конкретно я должен сделать с записью?

– Мы не смогли рассмотреть лица людей. Там было трое мужчин с винтовками и еще трое, которые, похоже, руководили репетицией. На пленке также видны несколько машин. Мы определили их марки, но не сумели прочитать номера.

– Не многого ли ты хочешь, Коул? – рассмеялся Клейтон.

– Но вы сможете это сделать? – спросил Говард.

– Как сказать, – ответил хозяин кабинета, возвращаясь к своему столу. – Это зависит от целого ряда факторов: какова четкость записи, каковы глубина фокуса и качество объектива. Мои люди должны изучить материал, прежде чем я смогу дать свое заключение.

– Но ведь вы проводите такого рода анализы пленки, верно?

– Конечно, – ответил Клейтон, откидываясь на высокую спинку кожаного кресла. – Но при этом правительство отбирает львиную долю гонорара. Я бы с большим энтузиазмом взялся помочь ФБР. При составлении отчета для налоговой инспекции это сыграло бы нам на руку.

– А что за интерес у Дядюшки Сэма к видеотехнологии? – полюбопытствовал Говард.

Клейтон улыбнулся и забарабанил пальцами по крышке стола.

– Не только у Дядюшки Сэма, Коул. Различные методы обработки изображений находят все более широкое применение в медицине, физике, астрономии, биологии... Сейчас трудно найти область науки, которая обходится без них. Мы только в начале этого пути. Придет время, и машины научатся читать и анализировать рентгеновские снимки и результаты ультразвукового сканирования без какого-либо участия человека. Машины будут ставить диагноз. Этот день не за горами.

– В таком случае понятно было бы участие Массачусетского технологического института, но не «Клейтон электроникс», – настаивал Говард, заметив, что тесть прибегает к своей обычной тактике увиливания. Он уже давно изучил Теодора Клейтона и знал, когда тот что-то скрывает, его выдают не слова, а руки.

– Не буду отрицать – подобные новшества могут иметь и военное применение. Военный заказ, несомненно, принесет нам большую выгоду, – признался Клейтон. – Но грандиозное будущее имеет и коммерческое использование методов компьютерной обработки фотографий, полученных с помощью спутников, например, при составлении прогнозов погоды или при изучении состояния посевов. Существуют также возможности использования компьютерной обработки снимков для контроля за качеством продукции, когда заключение можно дать на основе математических уравнений и статистики, но при этом не отвлекаясь. Ведь именно то, что человек не может не отвлекаться, и делает его решения такими ненадежными.

Пальцы Клейтона тихонько постукивали по письменному прибору, стоявшему на столе. Он прямо взглянул на зятя. И хотя его голос был тверд, как голос судьи, выносящего приговор, Говард почувствовал, что он опять что-то скрывает.

– Скажи-ка, чему ты доверился бы с большей охотой: решению компьютера, который безошибочно распознает рак в ста процентах случаев на основе рентгеновских снимков, или заключению рентгенолога, который только что разошелся с женой и у которого угнали автомобиль?

– По-моему, ответ очевиден, – ответил Говард.

Его интересовало, что же все-таки скрывает Клейтон. Сидя в кресле, Говард скрестил ноги и выглянул в окно, расположенное рядом со столом тестя. Оно выходило на стоянку автомашин. Говарду был виден величественный «роллс-ройс» Клейтона, сверкавший в лучах полуденного солнца. Владелец такого автомобиля не достиг бы своего нынешнего положения, занимаясь исключительно проблемами медицинской науки. Нет, свое состояние он сколотил на многочисленных военных заказах, когда речь шла о миллиардах долларов, и касались эти заказы приборов ночного видения, компьютерного оборудования для видеоразведки и тому подобных вещей.

Говард с трудом понял, что тесть обращается к нему.

– Ну так как? – спросил Клейтон.

– Извините, Тед, что вы сказали? Я отвлекся.

Клейтон был явно недоволен.

– Я спросил насчет воскресного вечера.

– Воскресного вечера?

– Вы с Лизой обедаете у нас.

У Говарда упало сердце. Он ненавидел визиты к родителям жены. Лиза всегда выбирала удобный момент, чтобы сообщить ему о том, что они приглашены.

– Ну разумеется, – покривил он душой, – с большим удовольствием.

Клейтон встал. Кассета осталась на столе.

– Прекрасно, – сказал он. – Надеюсь, к тому времени у меня уже будут для тебя какие-нибудь новости.

Говард нахмурился. До воскресенья еще целых пять дней! Он тоже поднялся.

– А нельзя ли получить результаты быстрее? – поинтересовался он. – Мы ведь до сих пор не знаем, когда планируется покушение.

– Хорошо, я их потороплю, – согласился Клейтон.

Провожая зятя до двери, он дружески похлопал его по спине.

– Как только что-нибудь прояснится, я тебе позвоню. Кстати, ты ничего не забыл?

– О, конечно. Я вам очень благодарен, Тед. Очень.

Клейтон рассмеялся.

– Да нет, я имел в виду твой портфель. Ты оставил его на полу.

Говард почувствовал, что краснеет.

– Благодарю, – процедил он сквозь зубы.

Полковник передал Джокеру объемистый конверт из оберточной бумаги и откинулся на спинку стула. Джокер открыл пакет и высыпал содержимое на письменный стол. Прежде всего ему бросился в глаза британский паспорт. Он взял его и бегло пролистал. Паспорт был выдан три года назад. Фотографию явно взяли из архивов воздушно-десантных войск – лицо более худое, чем у него теперь, а волосы почти до плеч. Документ был выдан на имя Дамиена О'Брайена. Дата рождения стояла подлинная. Джокер посмотрел на странички для виз, они были почти пусты, имелась только виза на право многократного въезда в Соединенные Штаты.

– А я не много путешествовал, – с улыбкой сказал он.

Взяв три скрепленных вместе страницы машинописного текста. Джокер быстро прочел их.

– А-а, теперь я понимаю почему, – протянул он. – Чернорабочий, затем работа на полставки в баре и судебные приговоры – два за пьянство и безобразное поведение и один за изнасилование. Не очень-то я приятный субъект, а?

– Это ведь только легенда, Джокер. Никто не хотел тебя обидеть.

Полковник поморщился. Сидевший перед ним человек явно не брился несколько дней, а запах... Казалось, он спал прямо в одежде, а к его пальто пристали какие-то травинки.

Даже если Джокер и осознавал, как раздражает полковника его внешний вид, выглядел он тем не менее вполне безмятежно. По новым фальшивым документам выходило, что Джокер родился тридцать шесть лет назад в Белфасте, до двенадцати лет жил в Лондондерри и ходил в католическую начальную школу. И дом и школа были разрушены много лет назад: дом – при перепланировке района, а школа – в результате пожара. Тогда же погибли все записи. В предыдущих документах Джокера, которые он использовал, когда нелегально работал в Северной Ирландии, уже фигурировали эти знакомые детали.

– Мы сохранили в легенде многое из того, что на самом деле происходило с тобой с двенадцати до восемнадцати лет. Ты легко все это запомнишь, – сказал полковник. – Начиная с восемнадцати лет ты много путешествовал, никогда не задерживаясь подолгу на одном месте. Тут ты можешь сам нафантазировать, например, сказать, что бывал в Ирландии, в Шотландии... В общем, как тебе будет удобнее. Если они захотят поговорить с твоими прежними коллегами – вот номер телефона. Позвонив по нему, они услышат, что на проводе лондонский бар. Там тебе дадут блестящую рекомендацию. Последние две странички – краткое изложение последнего отчета Мэньона.

Джокер кивнул, взял в руки несколько фотографий большого формата и начал их рассматривать. Его глаза потемнели, когда на первом снимке он увидел женщину сорока с лишним лет со слегка вьющимися коротко подстриженными темными волосами и глазами с поволокой.

Женщина была снята во весь рост. Снимали явно во время похорон, об этом говорили черное платье и носовой платок в правой руке. На заднем плане виднелись мужчины в черных беретах и солнечных очках и гроб, покрытый трехцветным республиканским флагом.

– Это последние имеющиеся у нас снимки Мэри Хеннесси, сделанные на похоронах ее мужа пять лет назад, – сказал полковник. – Ты, конечно, видел ее позже.

– Она не изменилась, – констатировал Джокер, не сводя глаз с фотографии.

В руках у одного из мужчин, стоявших у гроба, был большой автомат.

– Ну, теперь-то она наверняка сменила внешность. Мэри Хеннесси могла сделаться блондинкой или рыжей – откуда нам знать. Могла отрастить волосы или сделать химическую завивку. Возможно, она носит теперь цветные контактные линзы и прибавила в весе.

– Нет, – задумчиво сказал Джокер, глядя на изящную фигуру женщины и ее стройные ноги. – Она всегда очень следила за своей внешностью. Цвет волос она, конечно, могла изменить, но только не фигуру. Да и к пластической операции, я думаю, не прибегала. А если даже и сделала операцию, я бы все равно ее узнал.

На второй фотографии Мэри Хеннесси садилась в машину, на третьей позировала фотографу у стены большого кирпичного дома. Джокер узнал нескольких человек, стоявших рядом с ней, – все они были известными людьми в Ирландской республиканской армии и в Шинн фейн[2]. Остальные фотографии запечатлели Мэтью Бейли – мужчину ниже среднего роста с копной рыжих волос и пронзительными зелеными глазами. Его курносый нос был усеян веснушками, на подбородке ямочка, как будто кто-то ткнул туда пальцем, под левым глазом – родинка.

– Бейли сейчас двадцать шесть лет. Он убийца по меньшей мере четырех сотрудников Королевской тайной полиции, – продолжал полковник. – Примерно полгода назад ИРА отослала его в Штаты – в Северной Ирландии для него стало слишком жарко. Четыре месяца назад одно из подразделений ФБР по борьбе с терроризмом почти накрыло Бейли в Лос-Анджелесе, когда он пытался совершить сделку по закупке ракетной системы класса «земля – воздух», но его вовремя предупредили, и на некоторое время он исчез. В прошлом месяце мы получили сообщение, что он объявился в Нью-Йорке, и послали туда Мэньона.

Джокер быстро взглянул на полковника.

– Вы сказали, что Бейли предупредили. А кто мог это сделать?

– Ты знаешь не хуже меня. Джокер, что в Соединенных Штатах полно выходцев из Ирландии, симпатизирующих ИРА. Они видят в них не террористов, а борцов за свободу. Да и в правоохранительных органах много американцев ирландского происхождения. Почти у половины нью-йоркских полицейских ирландские имена, и в день святого Патрика они носят трилистник.

– Вы хотите сказать, что американским полицейским нельзя доверять?

– Держись подальше от полицейских, ФБР, прокуратуры. Вообще с американцами по данному делу не должно быть никаких контактов. Мы не можем провалить операцию, это наш единственный шанс.

Джокер еще раз посмотрел на фотографии. Хеннесси и Бейли выглядели как мать и сын.

– Почему вы думаете, что они вместе? – спросил он у полковника. – Их видел Мэньон?

– Нет. Мы не имеем ни малейшего представления о том, где она сейчас. Только по следам на теле Мэньона мы узнали ее почерк. Американцы ничего не подозревают, для них это обычное расследование убийства.

– Они не знают, что Мэньон служил в спецотряде?

Полковник покачал головой.

– Нет. Его сестре удалось привезти тело, не раскрывая подлинного имени убитого.

Джокер положил фотографии на паспорт. Он улыбнулся, увидев водительское удостоверение на имя Дамиена О'Брайена, выданное в Великобритании, и вспомнив о своем собственном удостоверении. Его лишили прав на два с половиной года. Улыбка Джокера стала шире при виде толстой пачки банкнот. Он провел пальцем по краю пачки, и перед ним промелькнули портреты Бенджамина Франклина. Почти все купюры были стодолларового достоинства.

– Здесь пять тысяч долларов, – объяснил полковник. – Тебе дадут также две кредитных карточки – «Виза» и «Мастеркард» – на имя Дамиена О'Брайена. Ты можешь воспользоваться ими для покупок или получения наличности. Каждая карточка дает право на получение примерно трехсот долларов в день. Используй их при любой возможности, они соединены с банковским счетом, за которым мы будем следить. Как только ты воспользуешься одной из них, нам через несколько минут станет известно о твоем местонахождении. Предлагаю делать это раз в день. Бери небольшие суммы, а мы таким образом не упустим тебя из виду.

– А как насчет прикрытия во время операции?

– Ты будешь действовать один, – отрезал полковник. – Не хватало еще толпы, идущей за тобой по пятам. Это будет сольная партия, Джокер, иначе – провал.

Джокер положил деньги, фотографии и машинописные листки обратно в конверт.

– А оружие?

– Оружие достанешь на месте. В том обществе, где ты будешь вращаться, это не составит особого труда.

Джокер обеими руками потер подбородок, ощутив ладонями щетину, выросшую за несколько дней.

– А потом? Вы до сих пор не сказали мне, как я должен действовать.

Полковник тонко усмехнулся.

– Это тебе решать, – произнес он почти шепотом.

Джокер кивнул. Он понял, почему это будет сольная партия и почему нужно избегать контактов с американцами.

– Я с радостью выполню ваше задание, полковник, – сказал он.

Джокеру хотелось бы ощущать в душе ту же уверенность, которая прозвучала в его голосе. Последняя встреча с Мэри Хеннесси опустошила его физически и морально, и энтузиазм по поводу задания полковника смешивался с чувством, которого он уже давно не испытывал. Этим чувством был страх.

Коул Говард возвращался в свой офис после того, как отвез Энди Кима в аэропорт. Математик, как и несколько служащих департамента шерифа, провел накануне весь день в районе происшествия, работая с лазерным измерительным устройством, которое Говарду удалось получить в Управлении шоссейных дорог графства. Ким мечтал о том, как вернется обратно в Вашингтон и получит в свое распоряжение главный университетский компьютер. Во время поездки в аэропорт он напоминал возбужденного ребенка: говорил без умолку и вертел головой из стороны в сторону. Говарду очень хотелось, чтобы таким же энтузиазмом был охвачен и молодой агент ФБР, которого выделили ему в помощь: требовалось установить, какие машины участвовали в репетиции в пустыне. Агентом оказалась двадцатипятилетняя женщина, только что окончившая академию, очень решительная и с очень большим количеством волос. Она пятнадцать раз видела «Молчание ягнят» и явно старалась подражать Ганнибалу Лектеру, а не героине Джоди Фостер. Высокая, с откинутой назад светлой гривой и резким профилем, она постоянно следила за Говардом своими прозрачными зелеными глазами, в которых таилось презрение. Таким же взглядом его обычно мерил тесть. Звали агента Келли Армстронг. Казалось, она считала Говарда повинным в том, что ей поручили эту рутинную работу, хотя задание исходило непосредственно от Джейка Шелдона. Говард предпочел бы кого-нибудь более опытного, но Шелдон настаивал, чтобы он работал именно с Келли – ведь для отслеживания машин, взятых напрокат, не нужен выдающийся специалист. Она ни разу не улыбнулась Говарду, а ее ледяная вежливость страшно раздражала его.

Келли ждала его в офисе. Она демонстративно взглянула на свои дорогие золотые часики фирмы «Картье» и поджала блестящие розовые губы. Говард собирался сказать, что он задержался из-за Энди Кима, но раздумал: ей, конечно, будет приятно то, что она заставила его объясняться, но он не хотел доставлять ей такого удовольствия.

– Доброе утро, Келли, – холодно поприветствовал он девушку.

– Коул, я выяснила, что в радиусе пятидесяти миль от Феникса действует двенадцать компаний, выдающих напрокат машины тех марок и цветов, что запечатлены на видеопленке Митчелла, – начала она свой доклад. – В день происшествия в прокате находились восемьдесят три машины.

Она сверилась со своей записной книжкой и вырвала одну страницу. Звук был такой, словно разорвали ткань.

– Семьдесят девять уже возвращены, остальные четыре – еще нет. Срок их проката пока не истек.

Говард кивнул и сел за стол. Он жестом предложил Келли тоже сесть, но она проигнорировала его предложение.

– За все восемьдесят три автомобиля платили по кредитным карточкам, ни один не попал в аварию. Все карточки подлинные и действительно принадлежат их владельцам. Я проверила также все водительские удостоверения и не обнаружила ничего примечательного, кроме нескольких десятков неоплаченных штрафных квитанций. Да, еще один парень пожертвовал несколько тысяч долларов в Фонд поддержки детей.

Говард хотел что-то сказать, но Келли продолжала:

– Я спросила во всех прокатных компаниях, выдавали ли они в последнее время белую и синюю машины. Все ответили отрицательно. В дорожные происшествия было вовлечено восемь машин, но во всех этих происшествиях пострадали другие машины, соответственно их водителям и приходилось сообщать свои имена и прочие сведения для получения страховки.

– Хорошо поработали, Келли, – сказал Коул. – Очень хорошо.

Она кивнула и повернулась, собираясь уходить.

– Но... – начал он и почувствовал, как она напряглась. Когда Келли обернулась, ее взгляд, устремленный на него, напоминал взгляд рассерженной птицы, готовой выклевать глаза врагу. Левая бровь девушки насмешливо поднялась. – Машины могли быть и не местными, – продолжил Говард.

– Не зная номеров, их очень трудно будет найти, – медленно проговорила девушка.

– Трудно, но не невозможно, – настаивал он.

– Мы даже не уверены, были ли те автомобили взяты напрокат, – заметила Келли.

– Наверняка. Они не рискнули бы использовать собственные машины.

– Может быть, они их украли.

– Это тоже возможно. В общем, тут есть над чем поработать. Вам предстоит проверить, подходят ли под наше описание какие-нибудь из украденных машин. Но начать надо с проверки водительских удостоверений, по которым были взяты напрокат уже известные нам автомобили.

Ее улыбка стала деревянной.

– Я уже говорила, что сделала это.

Говард покачал головой.

– Нет. Вы только сказали, что удостоверения в порядке. И это наверняка так, если они были украдены, а факт кражи не зарегистрировали. Или если они подлинные, но выданы по фальшивым удостоверениям личности. Ведь для того чтобы получить водительское удостоверение, достаточно сдать экзамен по вождению и предъявить свидетельство о рождении. А свидетельство можно подделать или воспользоваться тем, что было выписано на ребенка, впоследствии умершего. Словом, нужно связаться с каждым владельцем водительского удостоверения и проверить, действительно ли он брал машину напрокат. Следует также спросить, куда они ездили на этих автомобилях.

– Коул, но на это уйдет несколько недель!

– Значит, вы будете заниматься этим несколько недель. Возможно, потребуется расширить зону поиска: вначале до радиуса в сто миль вокруг Феникса, затем до Тусона и далее, если возникнет такая необходимость. Это очень важно, Келли.

Девушка внимательно посмотрела на него, как будто собираясь что-то сказать, но вместо этого кивнула и повернулась на каблуках. Ее дорогая шерстяная юбка метнулась из стороны в сторону, как хвост кобылицы, когда Келли Армстронг стремительно покидала офис Говарда.

Мэри Хеннесси стояла перед зеркалом в ванной и изучала свое отражение. В детстве ей хотелось быть блондинкой. Этим она доводила свою мать до исступления. Каждый раз на день рождения она просила одно и то же – белокурые локоны и посылала бесчисленные письма-прошения Санта-Клаусу, пока не достигла того возраста, когда уже понимаешь, что цвет волос дается от рождения и родители не в силах его изменить. Когда же Мэри обнаружила, что может изменить цвет своих каштановых волос с помощью химии, ей уже расхотелось быть блондинкой. Теперь, на пороге своего пятидесятилетия, она красила волосы в цвет спелой ржи. Мэри несколько раз повернулась перед зеркалом, затем наклонилась и стала изучать корни. Еще неделю или две можно не краситься, решила она. Мэри подняла голову и кончиками пальцев разгладила кожу на шее. Да, признала она с сожалением, кожа начинает терять прежнюю эластичность. Она с содроганием вспомнила шеи своих старых тетушек, напоминавшие индюшачьи. Тетушки приходили к ним в гости, когда Мэри была ребенком, целовали ее пахнущими мятой губами и совали ей в руку шестипенсовики. Скоро ей самой предстоит увидеть отпечаток времени на своем лице, что не так уж приятно. А вот волосы, как ни странно, выглядят лучше, чем раньше: белокурые локоны очень идут ей, а легкая химическая завивка делает их словно гуще. Новая прическа полностью изменила внешность Мэри, хотя и соответствовала фотографии в американском паспорте, который лежал на ее туалетном столике.

Мэри поправила воротник свитера. Вынув из гардероба клетчатый жакет, она надела его на свитер. В сочетании с черными джинсами вид получился немного небрежный, но вполне деловой, решила она. Как раз то, что нужно. Забрав машину с гостиничной автостоянки, она поехала в аэропорт.

Мэтью Бейли ждал ее в кафетерии. Перед ним стояла чашка остывшего кофе и лежал недоеденный круассан. При виде ее он так стремительно вскочил, что опрокинул чашку и разлил кофе по столу. Мэри улыбнулась. Бейли был почти в два раза моложе ее и вполне годился ей в сыновья, однако он не раз ясно давал понять, что не прочь залезть к ней под юбку. Отчасти из-за этого она оделась сегодня так строго – не хотелось его поощрять.