– Знаю, – произнесла она. – Ты не забыл ключи от самолета?

Карлос рассмеялся.

– Ты говоришь прямо как любящая жена, Мэри. Значит, так ты обращалась со своим мужем?

– Наверное, так, – сказала она, вставая и внимательно оглядывая себя в зеркале. Мэри надела желтую облегающую юбку, белую блузку и белые лакированные туфли.

Карлос присел на край кровати и разобрал винтовку на основные составляющие части, затем обернул их гостиничным полотенцем и положил в черный кожаный дипломат.

– Я поражен тем, как тебе удалось обработать Бейли, – заметил он. – Теперь это совсем другой человек. Он прямо-таки рвется в бой. А ты заметила, что он почти перестал заикаться?

Мэри передернула плечами и взяла свой чемодан.

– Да, заметила. Ты готов?

Карлос опустил печенье в карман пиджака, взял свой чемодан и дипломат.

– Да, – произнес он. – Вполне готов.

Балтиморский оперативный отдел ФБР располагался в непрезентабельном здании по адресу Амбассадор-роуд, 7142. Коул Говард проводил Джокера в маленькую комнату с голыми стенами, несколькими стульями и отделанным под тиковое дерево столом.

– Кофе или еще чего-нибудь? – спросил Говард, бросив нейлоновый мешок с пуленепробиваемыми жилетами на пол возле стола.

– Да, кофе было бы неплохо, – осторожно присаживаясь, ответил Джокер. – Ну, а «Старого Ворчуна» у вас, конечно, не найдется?

– "Старого Ворчуна"? – повторил Говард, хмуря брови.

– Это сорт виски, – пояснил Джокер и повел плечом, словно оно причиняло ему боль.

– Могу достать чего-нибудь болеутоляющего, – сказал Говард. – Аспирин, тайленол или еще что-нибудь.

– Это, конечно, неплохо, – ответил Джокер. – А как насчет пивка, чтобы их запить? – Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Говард постоял несколько секунд, глядя на него, затем вышел из комнаты и направился туда, где стояли кофеварки. По дороге он сообразил, что не спросил Джокера, какой кофе тот пьет, и решил, что с сахаром и молоком. Когда он возвратился. Джокер все еще отдыхал, прикрыв глаза. Говард поставил пластиковую чашечку на стол.

Дон Клутези вошел в комнату с тремя переносными рациями «моторола» и тремя мощными биноклями в руках.

– Ты не поверишь, – обратился он к Говарду, опуская свою ношу на стол, – сколько бумаг мне пришлось заполнить, чтобы все это получить. Можно подумать, я решил их обокрасть.

– У тебя не найдется чего-нибудь болеутоляющего? – спросил Говард.

– Голова болит? – поинтересовался Клутези.

Говард отрицательно покачал головой.

– Для Креймера.

Клутези пошарил по карманам, достал флакончик с четырьмя таблетками и выложил лекарство на стол.

– Что, с ним все время так будет?

– Со мной все будет в порядке, – произнес Джокер, открывая глаза. Потянувшись за обезболивающим, он зарычал. Открыв флакон, проглотил таблетки и запил их кофе, изобразив на лице гримасу отвращения.

Говард взял рацию и показал Джокеру, как с ней обращаться.

– Она будет работать на частоте Секретной службы, поэтому пользуйся ей только для передачи какого-либо экстренного сообщения, – пояснил Говард. – Что они говорят, ты тоже услышишь.

Джокер кивнул, вставил наушник в ухо и подключил штекер к разъему.

– Мне доводилось работать с аналогичной аппаратурой, – пробормотал он.

Говард снял пиджак. Кожаную кобуру, пристегнутую сзади к поясу, он отстегнул и положил на стол.

– 45-й «кольт»? – поинтересовался Джокер. – А я думал, вы перешли на «глок» или «беретту».

Говард снял галстук и расстегнул рубашку.

– Я предпочитаю «кольт». Более надежный и стреляет как надо.

– Однако тяжеловато таскаться с ним весь день, – заметил Джокер. Он показал на пистолет. – Не возражаете?

Говард оглянулся на Клутези, потом опять глянул на Джокера и сказал:

– Валяйте. – Сняв рубашку, взял один из жилетов. Клутези помогал ему, а Джокер в это время вынул обойму, проверил механизм и осмотрел прицел. Застегнув жилет, Говард опять натянул рубашку и завязал галстук. Когда он надел пиджак, жилет стал почти незаметен.

– Доводилось пользоваться? – спросил Джокер, взвешивая пистолет в руке.

– Конечно, у нас регулярные стрельбы, – ответил Говард.

Джокер покачал головой.

– Нет, я имею в виду, доводилось ли вам пользоваться им в боевых условиях?

– Разумеется.

– Значит, стреляли? Стреляли в кого-то?

– Ну да, стрелял, но это были предупредительные выстрелы. Если пользоваться оружием умело, нет нужды стрелять из него. Одной угрозы должно быть достаточно.

Джокер горько засмеялся.

– Этому вас обучают в Академии? Тысяча чертей, Говард, у оружия есть одно и только одно предназначение. Убивать людей. Все остальное – дерьмо.

– И сколько же народу вы успели укокошить, Креймер? – с презрением спросил Клутези.

Джокер начал медленно разворачиваться, пока не оказался лицом к лицу с Клутези. «Кольт» был все еще у него в руках, и, хотя Клутези видел, что обойма вынута, он все равно побледнел. Джокер уставился на агента ФБР своими глубоко посаженными глазами, похожими на непроницаемые черные дыры.

– Немного, – холодно сказал он. – Совсем немного. – В какой-то момент показалось, что Джокер хочет добавить что-то еще, но он мотнул головой, вложил «кольт» в кобуру и вернул ее Говарду. Одернув свой пиджак, Джокер мрачно посмотрел на Клутези. – Вы уверены, что не могли достать другого? – спросил он.

– Боюсь, что да, – с радостной улыбкой сообщил Клутези. У Говарда было ощущение, что его напарник отомстил за бутыль с мочой. – Он вовсе не так уж плох. К джинсам вполне подходит.

– Как ваше плечо? – поинтересовался Говард.

– Болит, но все будет о'кей, – ответил Джокер.

– Жилет сидит нормально?

– Вполне. Он всем хорош, пока они не начнут стрелять в голову, – заметил Джокер, опуская в карман рацию.

– Тогда поехали на стадион, – произнес Говард.

– А есть ли у нас шанс по дороге остановиться и чего-нибудь выпить? – спросил Джокер и, заметив неодобрительную мину на лице Говарда, добавил: – В чисто медицинских целях.

Лу Шолен вышел из лифта конторского здания на четвертом этаже и оглядел коридор. Офис, который он искал, находился через три двери налево. Табличка на стене возле темно-синей двери гласила «Качественные товары импорт-экспорт инкорпорейтед». Шолен вынул ключ, который дала ему Мэри Хеннесси, и отпер дверь.

Интерьер офиса был прост и спокоен: стены, выкрашенные в кремовый цвет, дешевая деревянная мебель и металлические шкафы для папок, на столе – компьютер IBM. По словам Мэри, этот офис был арендован около шести месяцев назад благодаря одному из ее связных в Нью-Йорке. Этот человек регулярно наведывался в Балтимор, поддерживая видимость того, что конторой пользуются, оплачивая счета по эксплуатационным расходам и забирая накопившуюся ненужную почту. Контора была выбрана по двум критериям: она выходила окнами на бейсбольный стадион и ее окно можно было открыть. В эпоху всеобщего централизованного кондиционирования воздуха отыскать такое было весьма трудно.

Шолен положил сумку на один из столов и оглядел контору. Любой сторонний наблюдатель пришел бы к заключению, что бизнес-активность здесь процветает – вокруг факсы, телексы, настенный график, испещренный пометками, прикнопленные к доске записки и пухлые папки, стоящие в старом книжном шкафу. Он подошел к окну и глянул вниз на уличное движение. Автостоянки, окружающие стадион, были пусты: до начала игры оставалось еще больше часа. Стадион с башенными блоками имел форму подковы, концами направленной в сторону Шолена. Ярко-зеленый газон игрового поля, песчаная насыпь и бейсбольная площадка тоже были видны из окна. На одной из башен подковы красовалась реклама кока-колы, изображающая бутылку прохладительного напитка высотой в несколько этажей. Шолен повернул шпингалет и сдвинул окно вправо. В комнату моментально ворвался уличный гул и отдаленное завывание сирены «скорой помощи» вместе с волной жаркого, влажного воздуха. Он раскрыл окно еще шире и проверил, как видна насыпь с такого расстояния. Прекрасно. Закрыл окно, сел на стол и расстегнул спортивную сумку, тихонько насвистывая.

Рик Ловелл гнал взятую напрокат машину по направлению к аэродрому, а Бейли сидел в пассажирском кресле, низко надвинув на лицо козырек своей черной с оранжевым кепочки. На коленях у Бейли была расстелена карта местности. Аэродром, где он должен был встретиться с Патриком Фарреллом, не принадлежал к тем, на которых базировалась «Фаррелл авиэйшн». Это было небольшое поле, удаленное от города на северо-восток, которое находилось за принадлежащим компании ангаром и учебным вертолетным центром.

– Скажи, Мэтью, сколько ты загребешь за эту работу? – спросил Ловелл.

Бейли оторвал глаза от карты, и его губы скривились в презрительной усмешке.

– Сколько? – переспросил он. – За это я денег не беру.

Ловелл округлил глаза.

– Ни цента?

– Ничего, – заявил Бейли. – Я не наемник. Я делаю это потому, что верю в наше дело. В результате нашей операции кое-что изменится.

– Изменится где? – спросил Ловелл.

Бейли насупился.

– Твой поворот следующий, – сказал он.

– Ты не ответил на вопрос. Как убийство этого человека может что-нибудь изменить? На его место придет другой, ведь так?

– Оно покажет серьезность наших намерений, – произнес Бейли. – Оно покажет всему миру, что от нас никто не может укрыться. Британцам придется к нам прислушаться. Им придется отдать нам нашу страну. – Он оглядел американца. – А сколько получаешь ты?

Ловелл засмеялся.

– Много. Достаточно, чтобы больше этого не делать.

– Ранняя отставка?

– Типа того. Но на покой я не собираюсь.

– Почему нет?

Ловелл бросил быстрый взгляд на Бейли.

– Потому что мне это нравится. Я ловлю кайф от предвкушения, планирования и нажатия на спусковой крючок. Это то, что я умею делать, и делать хорошо.

– Вот эта дорога, – произнес Бейли, показывая вперед. – По ней шесть миль, потом поворот налево.

Ловелл кивнул.

– А Мэри? Что ей нужно?

– Британцы убили ее мужа, а протестанты – ее брата. И она верит, в объединенную Ирландию. Этого тебе никогда не понять. Ты не знаешь, что значит быть гражданином второго сорта в собственной стране. Быть католиком в Северной Ирландии, – это все равно что... – Он попытался подобрать аналогию. – Не знаю, по-моему, это как быть черным на вашем Юге, где белые постоянно унижают черных и отовсюду их гонят.

– А убийство этого человека все изменит? – Он отбил по рулю барабанную дробь.

– Возможно, – ответил Бейли:

– Я так не думаю. Я не думаю, что вообще хоть что-нибудь изменится. – Ловелл усмехнулся. – Но тогда за что мне, черт возьми, платят, верно?

– Верно, – сказал Бейли.

Остаток пути они ехали молча, за исключением тех случаев, когда Бейли указывал Ловеллу дорогу. Вскоре показался ангар.

– Ого, вблизи он кажется огромным, – произнес Ловелл. – Похож на гигантского белого кита. – Он смотрел на дирижабль, притянутый веревками к земле слева от ангара. Конструкция имела в длину более сотни футов, а по бокам ее красовались эмблемы какой-то японской электронной компании. Под наполненным газом аэростатом висела белая гондола с окнами по всему периметру и двумя винтами на корме.

Ловелл поставил машину возле ангара и, пока Бейли вылезал, успел вынуть свою сумку из багажника. Навстречу им вышел Патрик Фаррелл. На нем были черные брюки и такая же белая рубашка с короткими рукавами, что и на них. Фаррелл пожал руку Бейли, после чего ирландец представил его Ловеллу. Пожимая руку, Фаррелл бросил хищный взгляд на тело Ловелла, но Бейли предупреждающе посмотрел на него.

– Мы готовы лететь? – спросил Бейли.

– А как же, – ответил Фаррелл. – Лазерный прицел в мешке под моим сиденьем. Еще будут два человека из обслуживающего персонала, кинооператор и его ассистент. Оператор, скажу я вам, здоровенный боров. Пошли, я вас представлю.

Трое мужчин направились к гондоле дирижабля. Четверо механиков в синих комбинезонах готовы были оказать помощь на старте. В гондоле было две двери, по одной с каждой стороны, и на обеих красовались эмблемы авиакомпании. К одной из дверей была приставлена алюминиевая лестница, и Фаррелл встал возле нее, чтобы помочь Бейли и Ловеллу подняться на борт. Ловелл поставил свою сумку за креслом пилота и кивнул в знак приветствия кинооператору с ассистентом. Как и предупреждал Фаррелл, оператор оказался массивным мужичиной с дикой рыжеватой бородой и волосатыми руками. Менее всего можно было предположить, что его пошлют на съемку в дирижабль. Как бы в противовес его тучности ассистент был молодым и тщедушным – едва ли пяти футов и шести дюймов роста, с гибким телом балетного танцора. Оба копошились возле своей аппаратуры.

Бейли залез в кресло второго пилота и осмотрел панель управления. Она очень походила на приборную панель обычного самолета: индикаторы тангажа и курса, компас, индикатор скорости полета и вертикальной скорости, альтиметр, индикатор скольжения и поворота, индикаторы мощности моторов и магнитный компас. Кроме того, дирижабль был оснащен аппаратурой дистанционного контроля, радиомаяком и дорогой наземно-спутниковой системой, позволяющей абсолютно точно определять координаты. Было еще и дополнительное устройство, подключенное к датчику внизу гондолы, показывающее скорость и направление ветра при зависании в воздухе.

Органы управления также были аналогичны тем, что используются в самолетах с фиксированным крылом, и, несмотря на разницу в двигательных системах, состояли из рулевых педалей на полу и рычагов дроссельных заслонок между сиденьями. Однако вместо рулевых колонок между сиденьями пилотов находилось единственное рулевое колесо, расположенное справа от первого пилота под прямым углом к сиденью. Скорость набора высоты у дирижабля значительно меньше, чем у обычного самолета. Бейли это знал, поэтому не требовалось вводить постоянные поправки, которые необходимы для удержания маленького самолета на прямом, ровном курсе. Мягкая рука оперлась о его плечо, и Фаррелл уселся в кресло первого пилота. Ловелл занял третье сиденье, стоявшее под углом к первым двум, и на ощупь поискал пристяжные ремни. Обернувшись через плечо, Фаррелл попросил оператора с ассистентом занять свои места и пристегнуться, чтобы можно было взлетать, затем надел шлемофон, Бейли сделал то же самое.

Фаррелл сунул в руки Бейли ламинированный пластиком лист контрольных проверок, который ирландец просмотрел, пока первый пилот оценивающе прошелся взглядом по индикаторам и рукояткам, запуская два хвостовых двигателя и определяя правильность показаний приборов. Удовлетворенный, он махнул механикам большим пальцем вверх, и они отцепили удерживающие веревки. Дирижабль поднимался медленно, почти вертикально, но с удивительно сильной вибрацией. Это похоже не на вертолет, думал Бейли, а скорее на глиссер, который набирает обороты, вызывая дрожь в груди.

Фаррелл увеличил мощность двигателей и повернул рулевое колесо на себя. Дирижабль задрал нос вверх, и Бейли почувствовал, как его вдавило в кресло. В наушниках раздался голос Фаррелла.

– Все о'кей? – поинтересовался он.

– Ужасно, – ответил Бейли.

– Как насчет того, чтобы взять на себя управление, пока я буду говорить с балтиморской диспетчерской? – спросил он. – Подними его до пяти тысяч футов, а потом выровняй.

Ловелл сидел позади Бейли, сложив руки на коленях. Заметив, что ассистент оператора смотрит на него, Ловелл улыбнулся и подмигнул ему.

Карлос улыбнулся девушке за столом регистратора и расписался за кредитную карточку.

– Благодарю, мистер Шаррард, – сказала девушка, вручая ему ключ. – Ваша комната на седьмом этаже. Надеюсь, вам понравится у нас в «Холидей Инн».

– Я в этом просто уверен, – ответил Карлос, поднимая чемодан и сумку.

– Вам помощь не требуется? – поинтересовалась девушка.

– О нет, мы с женой сами управимся, – сказал Карлос и прошел к лифту, где уже ждала Мэри Хеннесси в большой широкополой шляпе на свежевыкрашенных волосах, собранных в рыжий конский хвост. – Седьмой, – проговорил он. Они вышли из лифта и отыскали свою комнату в дальнем конце здания. Мэри посмотрела из окна на пожарную станцию и многоэтажный гараж, а Карлос в это время запихнул свой чемодан в гардероб и взял в руку дипломат.

– Готова? – спросил он.

Мэри обернулась и кивнула, после чего они вышли из комнаты и опять направились к лифту. На плече Мэри висела спортивная сумка, и она нервно похлопывала по ней. Подошел лифт, и они опустились на четвертый этаж. Посредине коридора стояла тележка с горкой чистых простыней, полотенец и туалетных принадлежностей, а когда они проходили мимо открытой двери номера, то заметили чернокожую горничную, заправляющую постель. Мэри остановилась и посмотрела на цифры на двери.

– Здесь, – сказала она.

Мэри постучала в дверь, но никто не ответил. Карлос кивнул и двинулся обратно по коридору к комнате, где трудилась горничная. Он тихонько постучал в открытую дверь и услышал доносящийся из ванной плеск воды. В дверях ванной показалась горничная, вытирающая руки о фартук.

– Мне очень жаль вас беспокоить, но мы с женой вышли из комнаты, забыв ключи, – вежливо произнес Карлос. – Не могли бы вы открыть ее своим ключом?

– Конечно, дорогой, – ответила она, одаривая его лучезарной улыбкой, демонстрирующей передний золотой зуб, и вразвалочку пошла по коридору, поигрывая ключом на цепочке. У двери горничная увидела Мэри и улыбнулась.

– Мне так неловко, – сказала та. – Я чувствую себя такой глупой.

– О, это постоянно случается, дорогая, – утешила ее горничная. Взглянув на номер, она нахмурилась. – А вы уверены, что не ошиблись комнатой? Мне казалось, здесь никто...

Слова ее были прерваны Карлосом, рукой зажавшим ей рот. Бросив дипломат, он другой рукой крепко держал горничную, чтобы не вырывалась. Она была крупной женщиной, но Карлос тоже был силен, поэтому он прогнулся назад и еще крепче зажал ей рот. Подошла Мэри, сняла с цепочки ключ, вставила его в замок, открыла дверь, а затем внесла в комнату дипломат, в то время как Карлос наполовину толкал, наполовину тащил туда же сопротивляющуюся горничную.

Когда Мэри закрыла дверь, Карлос бросил свою жертву на кровать, как ковбой, заваливающий на землю бычка. Горничная била ногами, а Карлос пытался обхватить левой рукой ее горло, но это оказалось непросто. Горничная дышала короткими рывками, глаза ее выкатились от страха, но она все еще была в сознании.

Мэри усмехнулась.

– Давай, Ильич, кончай ее.

Карлос все пытался схватить женщину за горло, но она судорожно мотала головой из стороны в сторону.

Мэри покачала головой и полезла в сумку. В руках ее появился Р228 с глушителем, и она, почти наугад, прицелилась в грудь горничной, водя оружием туда-сюда, чтобы не попасть в Карлоса. Пистолет издал глухой звук, одновременно ноги горничной дернулись, а на фартуке начало проступать кровавое пятно. Мэри выстрелила еще раз, для верности, и только тогда Карлос убрал руку со рта женщины.

– Спрячь тележку, – сказал он, и принялся заворачивать тело в ковер.

Мэри вышла в коридор и вернулась с тележкой. Карлос перекинул тело горничной через плечо и свалил его в ванную, затем туда же затолкал тележку и закрыл дверь. Подошел к окну и посмотрел на улицу. Менее чем в полумиле раскинулся бейсбольный стадион, насыпь подающего была отлично видна, а за ней стоял зевака.

– Пожалуйста, помоги мне подвинуть стол, – попросил Карлос, и вместе с Мэри они подтащили к окну туалетный столик.

Мэри посмотрела на часы.

– Скоро мне идти, Ильич.

Мэри раздумывала, прощаться или нет. Она знала, что Карлос не любит, когда ему желают удачи, а сказать: «До встречи на аэродроме», – было бы слишком банально. То, что они собирались сделать, было настолько грандиозно, что требовало достойных случая слов, но в голову ничего не шло. Мэри вдруг заметила, что Карлос смотрит на нее с улыбкой восхищения, и впервые в жизни ее охватило возбуждение от его взгляда.

Карлос подошел и заключил ее в свои мощные объятия, по силе напоминавшие скорее борцовскую хватку, чем знак нежной дружбы. Поцеловал ее в обе щеки, а затем отодвинул от себя, положив руки ей на плечи.

– У нас все получится, – сказал он. – Мы оба добьемся того, чего хотим. Того, что нам надо. – Он смотрел ей прямо в глаза, и она опустила голову, чувствуя себя маленьким ребенком в отцовских объятиях. Взяв ее за подбородок, он поднял голову Мэри вверх и мягко скомандовал: – Иди. И береги себя.

Когда она вышла, Карлос открыл дипломат и принялся собирать винтовку Лены. Внизу, на автостоянке, молодые люди с ярко-оранжевыми флажками указывали водителям дорогу к свободным местам, а тротуары заполнялись толпами бейсбольных болельщиков, болтающих и смеющихся по дороге на стадион.

Патрик Фаррелл включил спутниковую навигационную систему и прочитал на экране дисплея свои координаты, а Мэтью Бейли развернул дирижабль на север, в сторону Чесапикского залива. С высоты всего пятьсот футов они ясно могли различать волны, катящиеся по морской поверхности внизу. Бейли видел, как по волнам скользит яхта, а пожилой мужчина в белой водолазке одной рукой держит штурвал, а другой – банку с пивом.

Фаррелл переговорил с балтиморской диспетчерской и получил разрешение на вход в зону действия систем управления главного международного аэропорта.

– Возьми курс три-пять-пять, – сказал Фаррелл Бейли, – и мы пойдем над городом. Придется подняться повыше, поэтому набирай девятьсот футов, и тогда уж точно не встретим никаких препятствий.

Бейли кивнул, произвел корректировку курса и начал набирать высоту. Слева внизу, на расстоянии семи миль, он мог видеть обгорелый остов дома, в котором они останавливались, теперь он представлял из себя груду почерневших балок. Газоны вокруг дома были перепаханы колесами пожарных машин, давно уже покинувших это место. Справа виднелись симметричные пролеты моста и залив, по которому курсировали паромы.

Бейли быстро глянул через плечо. Оператор и ассистент готовили свою аппаратуру. Ассистент открыл люк в полу гондолы, где было оборудовано место для камеры, что давало возможность снимать прямо сверху.

– Идем точно по расписанию, – произнес Бейли. – По данным метеослужбы ветер меньше пяти узлов.

– Отлично, – заметил Ловелл. Впереди он увидел небоскребы городского центра, искрящиеся в лучах послеполуденного солнца.

Коул Говард нашел Боба Санджера на втором ярусе главной трибуны, занятого проверкой мер безопасности при входе в ложу, за присутствие в которой своих представителей и клиентов корпорации платили бешеные деньги. Поскольку в одной из центральных лож должен был присутствовать президент и важные иностранные персоны, корпорациям была передана просьба заранее представить списки своих гостей, а каждый посетитель был обязан предъявить пригласительный билет и пройти проверку агентов Секретной службы. Директора по менеджменту одной из ведущих нефтяных компаний, пришедшего на стадион в сопровождении дамы, не являвшейся его женой, не пропустили в ложу, поскольку на нее не имелось соответствующего допуска, и представитель этой же нефтяной компании по связям с общественностью пытался убедить Санджера быть более снисходительным. Санджер терпеливо объяснил, что меры безопасности не могут изменяться ни при каких обстоятельствах, и если представитель будет продолжать настаивать на своем, его выпроводят со стадиона, а следующие двадцать четыре часа он проведет в камере.

Говард с большим изумлением наблюдал, как человек этот пулей вылетел вон, грозя, что будет жаловаться боссу Санджера.

– Ну и задница, – заметил Санджер, подходя к Говарду, Джокеру и Клутези. – Думаю, до него так и не дошло, что мой босс – президент Соединенных Штатов. О чем он думает? Что я поставлю его лакейские обязанности выше президентской безопасности? – На нем были форменные темные очки, и Говард вдруг понял, что впервые видит главу Секретной службы без его пенсне. Когда он не улыбался, черные очки придавали ему несколько зловещий вид. – Ну, как жилеты? – спросил Санджер.

– Отличные жилеты, – сказал Говард. – Когда прибывает президент?

Санджер посмотрел на часы.

– Через десять минут. Его вертолет приземлится в парке у стадиона. – Санджер сделал указующий жест рукой и Говард заметил, что в его правое ухо вставлен наушник. – Наши люди проводят президента и первую леди прямо к трибунам. Премьер-министра он будет приветствовать в ложе. После исполнения гимна премьер-министр спустится к насыпи и подаст первый мяч, а затем его проводят обратно в ложу. Его собственная охрана будет при нем, а вокруг – наши агенты.

Говард нахмурился и полез в карман за листками, которые дала ему Келли. Там ничего не говорилось о том, что премьер будет делать первую подачу. Это был досадный промах.

Санджер повернулся и посмотрел на всех троих.

– Ваши рации при вас? – Они кивнули. – О'кей, в эфире мы пользуемся кодовыми именами, чтобы не было путаницы. Пестрый, дудочник – это президент.

– Пестрый дудочник? – переспросил Джокер. – Вы серьезно?

Санджер улыбнулся.

– Такое у него кодовое имя. Мы начали его использовать во время выборов, и, насколько я понимаю, менять его никто не собирается.

– А президент знает? – поинтересовался Говард.

– Разумеется, – ответил Санджер. – У него есть чувство юмора. А знаете, кем были Джордж и Барбара Буш? Матерым волком и Спокойствием. Немного претенциозно, да?

– Пожалуй, – согласился Говард.

– Так вот, кодовое имя премьер-министра – Краснобай. У «Бредовой конторы» скудная фантазия. – Санджер усмехнулся жаргонному словечку. – Так мои ребята называют аналитический отдел Службы, – пояснил он. – Главным агентом здесь будет Дейв Стедман, он прилетит вместе с президентской командой. Как только вертолет приземлится, вся ответственность переходит к Стедману, и именно его голос будет давать руководящие указания, которые вы услышите в эфире. А где вы намереваетесь пристроиться?

– Когда вертолет приземлится, мы будем на игровой площадке, – ответил Говард. – Затем проследуем за вами до гостевых трибун. Насколько я понимаю, наиболее уязвим проход от вертолета до трибуны?

– Как раз нет. От зданий он будет закрыт вертолетом, – сказал Санджер. – Самое уязвимое место – это ложа. – Он показал рукой на здания, выходящие окнами на стадион. – Наши люди расставлены на всех этажах, указанных Энди Кимом как потенциально опасные точки. Эд Малхолланд прислал в помощь сотню курсантов из Академии ФБР. Шестьдесят человек мы рассредоточили вокруг стадиона, и им же дали задание заодно следить за окнами зданий. – Сверху послышался рокот вертолетных турбин, и они, задрав головы, увидели в небе вертолеты, кружащие над стадионом. – Вон два «Хьюи» Национальной гвардии и полицейский поисковый вертолет. В гвардейских вертушках и на крышах самых высоких зданий мы посадили снайперов из балтиморского СВАТа. – Санджер обвел рукой стадион. – Привлекли почти сотню дополнительных секретных агентов и внедрили их в толпу зрителей.

Он указал на длинное кирпичное здание справа от стадиона, большинство окон которого смотрело прямо на стадион.

– Там у нас тоже сидят снайперы.

Джокер оглядел здание. Оно было настолько близко, что виднелись лица смотрящих в окна людей. Если там располагаются офисы, можно себе представить, сколько народу остается на сверхурочную работу по вечерам, когда на стадионе проходят игры. Бейсбольная площадка была видна находящимся в здании не хуже, чем тем, кто заплатил за вход.

– Хочу особо подчеркнуть, насколько важно, чтобы на вас всегда хорошо был заметен опознавательный знак, который мы вам выдали, – продолжил Санджер. – Желательно, чтобы ваши фэбээровские значки тоже были на виду. И ни в коем случае не делайте движений, которые могли бы интерпретироваться как угроза президенту. Сегодня все немного нервные.

Трое мужчин кивнули головами.

– О'кей, – произнес Санджер. – Я вас покидаю. Надо еще кое-что проверить до посадки президентского вертолета. Он повернулся, чтобы идти, затем вдруг остановился, как будто неожиданно что-то вспомнив. – Ах, да, – сказал он, – мы взяли сегодня утром Патрика Фаррелла. Он отрицает какое бы то ни было знакомство с Мэтью Бейли, но сейчас на него нажимают. Если ему что-то известно, его заставят говорить.

Санджер улыбнулся и ушел.

– А на хрена им темные очки? – спросил Джокер. – Чего ради их носят все агенты Секретной службы?

– Это придает им таинственности, – заметил Клутези. – Делает их выше других людей. Почти как ваш пиджак. – Он усмехнулся и вытер лоб носовым платком. Жара стояла за восемьдесят градусов[11], и воздух был насыщен влагой.

Говард улыбнулся.

– Дело не в таинственности, – сказал он. В наушниках раздавался голос Санджера, запрашивающего агентов, находящихся на крыше банка, об обстановке. – Они могут оглядывать толпу, и никто не узнает, на что или на кого они смотрят в данный момент. Без очков они смогли бы посмотреть в глаза лишь немногим людям, а в очках – проглядеть всю толпу. И если какой-нибудь психопат будет думать, что за ним все время наблюдают, он не станет делать глупостей. Однако все это теория. – Говард полез в карман пиджака и достал темные очки. Надел их и усмехнулся. – Если гора не идет к Магомету...

Джокер оглядел стадион. Он приложил бинокль к глазам и просканировал окружающий пейзаж от отелей «Марриотт» и «Холидей Инн» до крыш самых высоких зданий вдалеке. На одной он заметил двух человек в синей униформе с надписью СВАТ на груди, нанесенной белыми буквами через трафарет. У одного из них была винтовка с оптическим прицелом и синяя же кепка, повернутая козырьком назад.

– Четыре секунды, говорите? – спросил Джокер.

Говард посмотрел в свой бинокль.

– Это для снайпера, удаленного на две тысячи ярдов, – сказал он. – При выстреле с этих зданий полет пули займет менее секунды.

– Откуда же здесь можно сделать дальнобойный выстрел? – поинтересовался Джокер.

Говард показал пространство над городом.