— С чем ты это связываешь?

— Что-то назревает. Не думаю, что племянник приехал прошвырнуться по магазинам. Они оба здесь. И не сомневаюсь, что наделают глупостей. Чем бы они ни занимались, дело наверняка важное, раз потребовало присутствия членов семьи Родригеса. Оставайся на связи, ладно?

— Хорошо. И спасибо за предупреждение.

Хэтуэй положил трубку. Он снова начал грызть ногти, в очередной раз просматривая рапорт Фуллертона.

Донован направлялся в такси к дому сестры, когда зазвонил один из телефонов. Это был Ундервуд. Он говорил очень тихо, словно боялся, что его подслушают.

— Они вышли на тебя, — прошептал начальник инспекторов.

Донован стиснул зубы. Он знал, что властям когда-нибудь станет известно о его возвращении, однако надеялся побыть инкогнито еще несколько дней. По крайней мере пока не разберется с Вики.

— Кто именно?

— Управление по борьбе с наркотиками. Национальная безопасность. Таможня. Все-все-все. Поздравляю, ты снова Танго Один.

— Нет необходимости говорить, как я рад этому, мать твою.

— Что собираешься делать?

— Получить паспорт для Робби. Я не оставлю его здесь одного.

— Твоя мадам не объявлялась?

— Нет. Ты нашел их?

— Пока нет. Они хорошо спрятались. Я проверил их рейс, но ты же сам знаешь, каковы наши границы.

— Продолжай искать, ладно? Есть идеи, кто заложил меня?

— Пришло через сотрудников управления, вот и все, что я знаю. А ты как думаешь?

— Понятия не имею.

— Ладно, держи глаза широко раскрытыми, потому что они тянут к тебе свои жадные руки. Ждут промаха.

— Я чист, верно? Ничего конкретного?

— Не сейчас, пока ты-сам-знаешь-кто на горизонте. Ты, черт возьми, не подумал об этом?

— Он знал, во что вляпался. Снявши голову, нечего плакать по волосам.

Донован отключился. Раз он снова Танго Один, нет смысла прятаться. Все, что он делает, попадает в поле зрения.

Такси остановилось перед домом Лоры. Донован расплатился с шофером и подошел к входной двери. Позвонил и услышал крики Робби.

Мальчик распахнул дверь.

— Папа!

Донован обнял его.

— Привет, Робби. Хорошо себя вел?

— Конечно. Где ты был прошлой ночью?

— Дела.

— Мы можем поехать домой?

Донован отстранился от сына и подтолкнул его внутрь. Лора стояла у кухонной двери, вытирая полотенцем руки.

— Ты ел, Ден? — спросила она.

— Умираю от голода, сестренка.

— Есть только спагетти и салат.

— Давай, — согласился Донован и направился за ней на кухню.

Дочери Лоры, Дженни и Джулия, сидели за длинным столом со стаканами апельсинового сока.

— Марк не вернулся?

— Нет, — ответила Лора, занимаясь сервировкой стола. — Работает допоздна.

Донован сел за стол, Робби пристроился рядом с ним.

— Как день? — спросил Ден.

Мальчик скорчил гримасу:

— Скучно. Тетя Лора сказала, что я скоро пойду в школу.

— Правильно, сразу же, как только я разберусь с делами и переговорю с директрисой. — Донован взъерошил его волосы. — Еще лет семь, — рассмеялся он. — Это о том, что лет через семь ты станешь вооруженным гангстером.

— Ден! — возмутилась сестра.

— И не останется времени для хороших привычек.

Лора с грохотом поставила перед ними тарелки со спагетти и салатом. Дети ковыряли вилками макароны, а Донован поднял бокал вина и провозгласил тост за сестру.

— Отлично, сестренка. Спасибо. И спасибо за заботу о Робби.

Лора подмигнула Доновану и чокнулась с ним.

— Пап, мы поедем домой?

— Не сегодня, малыш.

Робби бросил вилку.

— Почему нет? Почему мы не можем поехать домой?

— Потому что у меня дела, вот почему.

— Это несправедливо!

— А кто сказал, что жизнь справедлива?

— Ты всегда так говоришь.

— Потому что это правда.

— Я хочу домой, — насупился Робби.

— Очень мило заявлять так в присутствии тети Лоры.

— Все в порядке, Ден, — вставила Лора. — Я знаю, о чем он.

— Я тоже знаю, — фыркнул Донован. — Он и не представляет, как ему повезло.

— Ты всегда так говоришь, — чуть не плача произнес Робби.

— Да ладно, из твоих слов следует, что я всю жизнь говорю одно и то же, но это еще не значит, что я говорю неправильные вещи. Твоя тетя Лора и я не имели такого дома, как этот, когда были детьми. У нас никогда не было такой еды. А твой сводный дед постоянно бил нас, если мы осмеливались перечить ему. Я прав, Лора?

Лора отвернулась, отказываясь участвовать в споре.

— Пап, я просто хочу домой, и все.

Донован глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Я знаю, Робби. Но сейчас это трудно. Почему ты не можешь остаться здесь еще на несколько дней? Прошу тебя!

— И потом мы вернемся домой?

— Посмотрим.

Робби вытер глаза, оттолкнул тарелку. Он почти не прикоснулся к еде.

— Ешь свой обед, — сказал Донован.

— Я не голоден, — ответил Робби.

Донован пододвинул ему тарелку:

— Ешь.

— Не надо, Ден. Пусть не ест, раз не голоден.

Донован проигнорировал слова сестры. Он постучал пальцем по столу перед Робби:

— Ты не выйдешь отсюда, пока не съешь.

— Я не голоден.

— Меня не волнует, мать твою, голоден ты или нет. Ты должен делать то, что тебе говорят! — крикнул Донован, размахивая вилкой перед лицом Робби.

Мальчик с вызовом посмотрел на отца. По щеке скатилась слеза.

— Ден! — вскрикнула Лора.

Донован повернулся к сестре. Она сузила глаза и кивнула на дочерей, которые смотрели на Донована с выражением ужаса на лицах.

— Простите. — Донован улыбнулся девочкам. — Вы ведь слышали и покрепче слова от своего папы, не так ли, девочки?

Они молча помотали головой. Робби улучил момент и выбежал из кухни. Донован поднялся, чтобы догнать его, но Лора удержала брата за руку:

— Оставь его, Ден.

— Он должен научиться делать то, что ему говорят.

— Он и так через многое прошел, — возразила Лора.

— Мы все через многое прошли, черт возьми! Это не освобождает нас от необходимости делать то, что нам говорят. — Он замолчал, улыбнувшись Дженни. — Простите, девочки. Я знаю, мне не следовало ругаться, но у меня был дурацкий день. — Он снова улыбнулся: — Я хотел сказать — плохой.

— Тебе надо успокоиться, Ден, — с участием произнесла Лора. — Ему девять лет, а ты орешь на него, словно он работает на тебя.

— Я здесь под колпаком, Лора. Мне нужно уехать из страны, и Робби тоже.

— Он может остаться здесь, с нами.

— Он мой сын. Ему нужен отец.

— Тогда и веди себя с ним как отец, Ден.

Донован открыл было рот, чтобы возразить, однако по лицу сестры понял, что она не собирается продолжать спор. Он положил вилку.

— Ты не выйдешь из-за стола, пока не съешь, — сказала Лора.

— Ха-ха!

— Именно это я и имела в виду.

Донован вздохнул и взял вилку. Подцепил кусок огурца и отправил в рот.

— Так-то лучше, — похвалила Лора. И улыбнулась дочкам, которые все еще взволнованно наблюдали за Донованом: — Ну, девочки, как прошел день?

Донован ушел из дома сестры, когда еще не пробило десять. Марк вернулся часом раньше, и они втроем сидели на кухне и пили вино, отправив девочек спать.

Перед тем как уйти, Донован поднялся наверх попрощаться с Робби, но тот закрыл дверь и не хотел разговаривать.

Лора проводила брата до крыльца.

— Будь осторожен, Ден. И поласковее с Робби.

— Скажи ему, что я приду завтра. Мы пойдем есть мороженое или еще куда-нибудь.

— Ден, дело не в мороженом. Будь отцом.

— Я его отец.

— Правильно. Быть отцом — значит брать на себя ответственность.

— Не помню, чтобы наш папочка был особо ответственным. Лора натянуто улыбнулась, но ничего не сказала. Донован закрыл глаза и выругался про себя.

— Черт, я становлюсь на него похожим, верно?

Лора обняла брата и положила голову ему на грудь.

— Нет. И старайся не становиться.

Донован прижал ее к себе.

— Я вел себя с ним как последний ублюдок, как ты думаешь?

— Думаю, что нет, но ему нужна любовь и поддержка, Ден. Не надо им командовать.

Донован кивнул:

— Завтра я поговорю с ним. Я улажу это, обещаю.

Они снова обнялись, потом Лора закрыла дверь. Донован прошел по тропинке на тротуар, обернулся и посмотрел на дом. Комната, где спал Робби, находилась на втором этаже, в конце коридора. Донован посмотрел на окно. Штора дернулась. Донован поднял руку и помахал. Штора отодвинулась, и показался Робби. Он махнул рукой отцу, едва сдерживая слезы. Донован улыбнулся и послал сыну воздушный поцелуй. Робби отошел от окна, и штора вновь задвинулась.

— Деннис Донован?

Донован обернулся. Перед ним, засунув руку в карман, стоял маленький лысый мужчина. Ден отреагировал стремительно: он сделал выпад вперед и левой рукой ударил мужчину в грудь, тем самым лишив его равновесия. Незнакомец попытался сопротивляться, но Донован не отступал. Он схватил его за запястье и сильно вывернул руку, потом ударил ногой в подбородок.

Мужчина завопил и рухнул на землю. Донован пнул тело упавшего ногой, прижал коленом его руки к мостовой и поднес к носу кулак.

— Кто ты, черт побери?! — заорал Донован.

Лысый растерялся, затряс головой и широко раскрыл глаза.

— Кто послал тебя?

— Ваша жена... — пробормотал незнакомец.

Он разбил губу при падении, и теперь кровь стекала по подбородку.

— Сука! — Донован поднес кулак ближе к носу лысого. — Сколько она заплатила тебе?

— Обычную цену. Сто двадцать фунтов плюс расходы.

— Что? — растерялся Донован. Киллер в Лондоне стоит минимум пятнадцать тысяч.

Открылась входная дверь. На порог вышли Марк и Лора.

— Ден, что случилось? — крикнул Марк, бросаясь к мужчинам.

— Кто ты, мать твою? — повторил вопрос Ден.

— Я поверенный, — ответил, задыхаясь, незнакомец. — Разношу вечером повестки, сверхурочно.

— Ты... кто?

Марк подбежал к Дену.

— Что происходит? — спросил он.

Донован не ответил.

— У тебя для меня повестка?

Мужчина кивнул, потом сильно закашлялся, пытаясь указать головой на грудь.

— Во внутреннем кармане.

Донован засунул руку во внутренний карман плаща мужчины и пошарил там. Пальцы нащупали конверт, и он вытащил его. Уставился на бумагу. На конверте заглавными буквами было напечатано его имя. В верхнем левом углу стояло название и адрес фирмы городских поверенных.

— Как ты узнал, где меня найти? — спросил Донован.

— Мне прислали список адресов. Это третий. Теперь я могу встать? Спина — мое больное место.

— Ден, какого черта, что происходит? — спросил Марк.

Донован помог клерку встать на ноги и отряхнул его плащ.

— Ничего, — сказал он. — Просто недоразумение.

Поверенный дрожал, как побитая собака, боясь поднять глаза.

Донован вытащил кошелек и вложил в руки мужчины ворох пятидесятифунтовых банкнот, потом подтолкнул его в сторону. Тот нетвердой походкой двинулся по улице, держась рукой за голову.

Марк положил руку Доновану на плечо.

— Ден, не мог бы ты мне просто сказать, что происходит? — спросил он.

Донован поднял конверт.

— Повестка. От Вики.

Марк нахмурился:

— Что?

— Судебное предписание, — повторил Донован. Он разорвал конверт и прочитал официальный бланк. — Черт!

К ним подбежала Лора.

— Что происходит? — взволнованно спросила она.

— Это насчет Робби, — объяснил Донован. — Там сказано, что я не могу вывезти его из страны. Сука! — Он скомкал бумагу и бросил в урну. — Я убью ее!

— Ден, успокойся! — оборвала его Лора.

Она подняла бумагу и развернула ее.

Донован помотал головой, еще больше распаляясь.

— Что эта сука себе думает? Она трахалась за моей спиной, а теперь натравливает на меня законников!

Лора протянула ему бумагу:

— Тебе нужно показать это адвокату.

Донован вырвал бланк у нее из рук.

— Нет смысла заводиться, Ден, — поддержал жену Марк. — Успокойся.

— Успокоиться? Он мой сын, а она пытается диктовать мне, что я могу делать, а что нет?! Она труп! Покойник!

Донован бросился по улице, размахивая бумагами.

Марк и Лора прижались друг к другу, тревожно глядя ему вслед. Наверху в комнате Робби на окне опять шевельнулись шторы.

В фургоне было жарко и душно. Детектив Эшли Винсент слишком явно ощущала признаки того, что ее напарник прошлой ночью недурно покутил. Но произошедшее на улице вытеснило из ее мыслей резкие запахи цыплят и пива. Тележка фаст-фуд отъехала, и она начала щелкать фотоаппаратом вслед уезжающему мужчине в желто-коричневом плаще.

— Захвати его номер, — подсказал напарник.

— А то я бы не догадалась, Коннор, — резко ответила Винсент.

Ее напарник носил форму меньше месяца, а уже считал, что он главный оперативник в команде.

Они сидели в фургоне возле дома Лоры и Марка Гарднеров почти двенадцать часов. Им позвонили ночью, когда прибыл Ден Донован. Не оставалось никаких сомнений, что это Танго Один: в полиции хранилась груда его фотографий. Фотографы снимали его повсюду: выглядывающего из окна, садящегося в такси, идущего домой.

Винсент удивил мужчина в желто-коричневом плаще. Она не заметила, когда он подъехал на «форде-фиесте» и как долго ждал Донована. Первый раз она увидела его, когда он направился вслед за Донованом, засунув руку во внутренний карман.

Напарник Винсент громко выругался:

— Черт, у него пистолет.

— Чушь, — возразила Винсент, щелкая фотоаппаратом. — Будь у него оружие, он бы уже воспользовался им.

Она сразу усомнилась в своих словах, но продолжала снимать. Когда же человек в плаще обратился к Доновану по имени, Винсент поняла, что не ошиблась. Будь это профессиональный киллер, он просто бы выстрелил в голову жертве без предупреждения.

Винсент впечатлила скорость, с которой Донован разделался с мужчиной. С его стороны не чувствовалось никакого страха, он двигался инстинктивно: повалил незнакомца на землю, потом сел сверху. Винсент продолжала фотографировать, пока ее напарник громко комментировал происходящее:

— Твою мать, взгляни-ка!

Они оба наблюдали за тем, как Донован вытащил конверт из кармана мужчины.

— Что это, черт возьми? — спросил напарник Винсент.

— Номера лотереи, — с издевкой ответила она.

Человек в плаще уехал на своем «форде».

— За ним, Коннор, — приказала Винсент, продолжая щелкать камерой.

Боссы могут и подождать с фотографиями, а она должна выяснить, что это за человек.

Лоуренсу Паттерсону пришлось заставить Донована прождать в холле минут пятнадцать, поэтому из кабинета он вылетел с извинениями. Пожал Доновану руку и провел его в офис.

— Заполучил клиента, пойманного на грабеже, а он отбрыкивается. Прости.

— Значит, бизнес идет хорошо? — спросил Донован, усаживаясь на низкий черный диванчик.

В конце роскошного офиса стоял огромный стол белого дуба, но Паттерсон предпочитал говорить с клиентами на диване у окна с прекрасным видом на Сити. Фирма Паттерсона не случайно выбрала свое месторасположение поблизости от финансовых пирамид Лондона в двух шагах от Олд-Бейли, где клиенты фирмы проворачивали свои дела.

— Дела, дела, дела, — сказал Паттерсон, присаживаясь напротив Донована. — Хочешь выпить?

Донован покачал головой и протянул Паттерсону судебный бланк, который ему отдал поверенный. Тот быстро начал читать, время от времени кивая и что-то бормоча себе под нос. Ему было едва за тридцать, но Донован пользовался его услугами почти семь лет. Паттерсон обладал острым умом, почти фотографической памятью и славой одного из лучших адвокатов Лондона. Его отец — изрядный негодяй, сейчас отдыхающий в Коста-Браво, — передал ему по наследству имена и личные телефоны шести самых продажных копов в Великобритании.

Паттерсон несколько раз спасал членов команды Донована. Его услуги стоили недешево, учитывая связи с полицейскими, зато он гарантировал положительный результат.

Паттерсон качнул головой, смахивая челку со лба. У него было длинное тонкое лицо, и он напоминал ястреба на охоте.

— На первый взгляд достоверно.

— Но ты ведь поможешь отвертеться? Я хочу забрать Робби с собой на Карибы.

Паттерсон почесал переносицу и прищурился, словно у него начала болеть голова.

— Буду откровенен, Ден, игра идет не на моем поле. Это особая территория. Ты не будешь возражать, если я сведу тебя с моим коллегой?

Донован поерзал на стуле.

— Я бы предпочел, чтобы этим занялся ты, Лоуренс.

Паттерсон улыбнулся:

— А еще лучше — дьявол?

Донован пожал плечами. Он хотел иметь дело с Паттерсоном, потому что доверял ему. Не за чем посвящать в свои проблемы чужого.

— Можно попробовать, Ден. Но если честно, я просто буду передавать тебе то, что она скажет.

— Она?

— Джулия Ло. Она здесь с незапамятных времен, и нет такого, чего бы Джулия не знала о семейном праве.

— Ло? Китаянка?

— Да, и, черт возьми, потрясающая.

Донован сморщил нос. Ему все еще не нравилась мысль впускать в свои проблемы чужака.

— Тебе бы лучше посоветоваться с ней, а не со мной. Представь, как это будет выглядеть, если в битве за опеку над сыном с твоей стороны выступит юрист, специализирующийся по уголовному праву? Я спасаю людей от тюрьмы, Ден, а не обсуждаю вопросы опекунства.

Донован кивнул.

— А она надежная?

— Все, что ты ей скажешь, Ден, останется тайной. Все равно, что священнику исповедоваться.

Донован усмехнулся:

— Прошло почти тридцать лет с тех пор, как я разговаривал со священником. Он отпустил мне грехи, а я вышел и опять поджег церковь. Ладно, когда я с ней встречусь?

— Сейчас позвоню по внутреннему.

Паттерсон подошел к столу и взял трубку. Пока он говорил, Донован разглядывал большое полотно на противоположной стене, около пяти футов в ширину и четыре в высоту. На нем не было ничего, кроме трех красных квадратов на желтом фоне. Донован нахмурился, глядя на картину и пытаясь понять, что хотел выразить художник. Яркие краски, аккуратно нарисованные квадраты. Но в картине Донован не усмотрел ничего такого, что не мог бы нарисовать и шестилетний ребенок.

Паттерсон положил трубку и вернулся к дивану.

— Сколько ты заплатил за нее? — спросил Донован, показывая на полотно.

— Черт меня побери, если я знаю, — ответил Паттерсон. — Думаю, ее купили где-нибудь во дворе.

— Но ты сам ее выбрал?

Паттерсон повернулся, чтобы получше рассмотреть картину.

— Не-а, такого рода решения принимают мои секретарши. А они меняются каждую неделю.

— Знаешь, она будет лучше смотреться, если ее перевернуть, — заметил Донован.

— Да брось, картина заставляет клиентов думать, что у нас работают творческие люди.

Донован усмехнулся:

— Верно.

Креативность Паттерсона Донован ценил более, чем умение обходиться с клиентами. Особенно с тех пор, как он стал Танго Один.

В дверь два раза постучали. Она открылась прежде, чем Паттерсон отреагировал. Вошла Джулия Ло, которая оказалась одной из самых непривлекательных женщин, которых Донован когда-либо видел. Полная, почти толстая, в темно-зеленом брючном костюме, ляжки трутся друг о друга во время ходьбы. Лицо круглое, в очках с толстыми линзами на кончике носа картошкой. Улыбнувшись, она продемонстрировала серые зубы. Джулия Ло направилась к ним, прижимая к груди папки.

— Мистер Донован, рада встретиться с вами, — проговорила она, протягивая руку.

Безупречное произношение, чистый английский.

Донован пожал ее руку. У Ло были толстые, похожие на сосиски пальцы с золотым кольцом на каждом и сбитые ногти.

— Лоуренс так много рассказал мне о вас.

Донован взглянул на Паттерсона и поднял бровь:

— Сейчас?

— Просто, что ты ценный клиент и у тебя проблемы с супругой, — объяснил Паттерсон.

Ло положила папки на кофейный столик и присела на диван рядом с Донованом. Мебель хрустнула под ее весом, и Донован съехал по черной коже прямо под бок женщины. Он быстро отодвинулся на другой конец дивана.

Паттерсон передал Ло судебный бланк. Та быстро просмотрела его, нахмурив брови. Донован взглянул на Паттерсона, который ободряюще кивнул. Донован пожал плечами.

— Ваша жена утверждает, что вы намерены забрать вашего сына в Анквиллу. Это правда?

— У меня там дом.

— А ваш общий дом здесь, в Лондоне?

— Если его так можно назвать, — горько вздохнул Донован. — Ей ничто не помешало переспать там с моим бухгалтером.

— Ваше основное местожительство здесь, в Соединенном Королевстве?

— Это сложно объяснить.

Ло посмотрела на него поверх очков:

— Попытайтесь, мистер Донован. Я постараюсь понять. — Она холодно улыбнулась.

Донован кивнул, прощая ее командирский тон.

— Извините. Да, семейный дом в Лондоне, но по разным причинам я не много времени бываю в этой стране. У меня дом в Анквилле, Робби и его мать время от времени проводили там несколько недель. Не понимаю, почему ему сейчас нельзя поехать туда вместе со мной.

Ло задумчиво кивнула. Ее губы превратились в тонкую линию.

— Думаю, будет лучше, если ты просветишь Джулию насчет своих проблем в Соединенном Королевстве, — посоветовал Паттерсон.

Донован поморщился.

— Ден, это останется в нашем офисе, — заверил его Паттерсон.

Донован вздохнул:

— Ладно. — Он повернулся к Ло: — Я первый в списке преступников, которых мечтают заполучить полиция и таможня. Везде, где бы я ни был, за мной следят. Мои телефоны прослушивают, друзей держат под постоянным контролем. Это лишает меня возможности действовать.

— Действовать? — переспросила Ло.

— Делать то, что я делаю. Поэтому я покинул страну. На Карибах власти более... терпимы.

Ло задумчиво кивнула, однако промолчала. Донован указал на повестку:

— Удастся ее опротестовать?

— Безусловно, можно побороться, если, конечно, за вами не числится ничего такого, что бы ограничивало родительские полномочия. Есть основание говорить о нарушении человеческих прав вашего сына. Тем не менее я должна вам сказать, что, возможно, это первый выстрел, который почти наверняка перерастет во взрыв. Думаю, ваша жена решительно настроена заполучить опеку над сыном.

— Ни в коем случае! — резко возразил Донован.

Ло подняла руку, успокаивая его:

— Вашей жене нет смысла просто запретить вам вывезти сына за границу, она хочет большего. Если у вас будет право единственной опеки, она не сможет помешать вам перемещаться с ним куда угодно. Будь я адвокатом вашей жены, я посоветовала бы ей ускорить вступление судебного предписания в силу. А после этого рекомендовала бы подать апелляцию на право единственной опеки, основываясь на том, что вы не подходите на роль отца.

— Чушь собачья!

Ло спокойно посмотрела на него:

— Таков был бы мой совет ей, мистер Донован. Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Я уверена, вы хороший отец, однако ваша жена собирается выставить вас в самом невыгодном свете. У вас, как я понимаю, нет постоянной работы.

— У меня нет недостатка в деньгах, — парировал Донован.

— Может быть, но у вас нет и работы. Кроме того, вы, насколько я поняла, проводите в семейном доме не много времени.

Донован взглянул на Паттерсона, пытаясь понять, что Джулии Ло известно о его делах. Лицо Паттерсона ничего не выражало.

— Я часто в поездках, — сказал Донован.

— Любой суд захочет удостовериться, что у вашего сына будет стабильная, обеспеченная жизнь.

— Значит, мне придется найти работу с девяти до пяти?

— Не обязательно, хотя вам придется предоставить какие-то подтверждения, что вы способны обеспечить его. Ваша жена сделает все возможное, чтобы доказать, какой вы неподходящий родитель.

Паттерсон наклонился вперед:

— Что насчет других... дел Дена? Она вынесет их на всеобщее обозрение?

Ло поправила очки.

— Вряд ли. Если она, скажем так, осветит преступные дела, это может свидетельствовать и против нее самой: она знала о финансовых источниках мужа и тем не менее пользовалась деньгами. Такое поведение дискредитирует ее. И в этом случае она рискует всем, что у нее есть. Если б я была ее адвокатом, посоветовала бы сделать упор на другие обстоятельства: отсутствие постоянной работы, ваши частые отъезды из семейного дома, личностные качества.

— Личностные качества?

— Пренебрежение, физические, словесные или психологические оскорбления. Интересовались ли вы тем, как часто Робби ходит к священнику? Посещали ли вы родительские собрания? Водили его к доктору? В спортивную школу? К дантисту?

Донован поморщился. Он проигрывал по всем параметрам.

— Но, принимая во внимание измену вашей жены — а таковая при сложившихся обстоятельствах, я думаю, не требует доказательства, — мы имеем неплохие шансы выиграть опекунство над Робби.

Донован немного расслабился. Наконец какие-то хорошие новости.

— Тем не менее, — продолжила Ло, — даже если вы получите право единственной опеки, это совсем не значит, что вам позволят вывезти Робби из страны.

— Почему?

— Потому что у вашей жены все равно останется право на свидания с сыном, а она не сможет его реализовать, если мальчик будет жить за границей.

— Она уехала первая, — возразил Донован. — Сбежала, поджав хвост.

Ло сделала какую-то пометку на бланке.

— Вы знаете, где она?

— Мои люди ищут.

— Если мы сможем доказать, что она сама находится за границей, думаю, будет проще убедить суд разрешить вам уехать из страны с Робби.

— Все понятно, — сказал Донован.

Действительно, он прекрасно осознавал: если выяснит, где прячется его жена, опекунство — вопрос решенный. Внезапная мысль озарила его. Донован кивнул на повестку:

— Это ее юрист написал?

Ло кивнула.

— Когда мы вступим в битву, интересы моей жены в суде может представлять адвокат, или ей нужно самой присутствовать?

— Вашей жене придется присутствовать лично, — ответила Ло. — Судья должен задать ей вопросы, а мы — ответить на ее обвинения. Вам обоим надо свидетельствовать.

Донован улыбнулся и сел на диван. Если гора не идет к Магомету, может, он заставит Магомета пойти к горе. Если Вики нужен Робби, пусть приходит и забирает его.

— Теперь вопрос о моем гонораре, — сказала Ло.

— Джулия, — нахмурился Паттерсон, — Ден — наш постоянный и ценный клиент, нет необходимости...

— Все в порядке, Лоуренс, — прервал его Донован, доставая из кармана толстый конверт и протягивая его Ло.

Она открыла конверт. Если ее и удивило количество банкнот, то она ничем этого не выдала. Ло пересчитала банкноты. Десять тысяч фунтов.

— Наличные, — задумчиво произнесла она. — Очень мило.

Донован взглянул на Паттерсона, оба улыбнулись. Донован кивнул: действительно, Джулия Ло — то, что нужно.

Сидя перед кабинетом директрисы, Донован погрузился в воспоминания о собственных школьных днях. Его школа располагалась в довоенном здании из почерневшего кирпича в Салфорде. Большинство учащихся заканчивали свое обучение в шестнадцать лет. За все время, что Донован там провел, он не мог припомнить никого, кто собирался бы поступить в университет. Школа Робби — полная противоположность. Все дети в ослепительно чистой форме, которая стоила примерно столько же, сколько костюм на Савил-роу[7]. В классе не более двадцати человек. Для Донована единственным развлечением после занятий было выкурить сигарету за школой, а Робби и его одноклассники могли выбирать спортивные секции или кружки, которые вели учителя, влюбленные в свое дело.

Одна стена в директорской приемной была завешана наградами и трофеями, выигранными школой. Особое место занимала фотография герцога Эдинбургского, посетившего школу в конце восьмидесятых годов.

Дверь в кабинет директрисы открылась, и на один безумный миг Донован почувствовал себя, словно получил шесть ударов тапком. Таково было наказание в его школьные времена — никогда не оставляло следов, но причиняло адскую боль.

— Мистер Донован? Рада вас видеть.

Директриса, высокая худая женщина с резкими чертами лица и длинными светлыми волосами, завязанными сзади в хвост, протянула Доновану ухоженную ручку с маникюром, и он пожал ее. Женщина проводила его в свой кабинет. В отличие от офиса Паттерсона здесь не было удобных диванчиков. Стояла простая мебель старого образца: ореховый стол с темно-зеленым кожаным покрытием и стулья. Медная табличка на столе гласила «Андреа Стивенсон. Директор». Ни миссис, ни мисс. Просто имя и должность. С одной стороны стола высился темно-коричневый кожаный стул, с другой — два простых деревянных. Донован услышал жужжание компьютера.

Директриса быстро подошла к столу и села.

— Я так рада наконец-таки увидеть вас, мистер Донован, — сказала она, открывая бледно-голубую папку на столе. Возможно, это досье Робби, подумал Донован. В этом случае она должна точно знать, сколько времени прошло с его последнего визита в школу. — Мы немного обеспокоены отсутствием Робби. — Директриса надела очки для чтения и заглянула в папку. — Предполагаю, с нами говорила тетя Робби.

— Моя сестра. Лора.

— Она сообщила, что Робби нездоров.

— Верно.

Женщина посмотрела на него поверх очков:

— Почему в таком случае нам не позвонили миссис Донован или вы?

— Меня не было в стране, — ответил Донован. — Робби хорошо успевает?

— Просто отлично, — заверила его директриса. — Немного шумный, но в девять лет все таковы, верно? Меня беспокоит не поведение Робби, а его отсутствие. Собрав доступные мне факты, осмелюсь предположить, что у вас дома какие-то проблемы. Я права?