Глава 16

Ей даже не верилось, что она снова может быть так счастлива. Аннабелла не знала, заслуживает ли она этого счастья, но у нее было чувство, что она летит, а не едет в коляске по лондонской дороге. Она все-таки жива, после того как едва не умерла, и с каждым днем становится все сильнее. Она вышла замуж по расчету и затем, чтобы спасти свою репутацию, но оказалось, что она замужем за человеком, который с каждым днем становится для нее все более важным. Он красивый, умный и добрый. Его прикосновения заставляют ее испытывать такие эмоции, которых она и представить себе не могла, а его слова исцеляют ее душу. Но поразительнее всего то, что она, кажется, нравилась ему, даже несмотря на то, что больше не является красавицей и лицом города, по которому сейчас проезжает. Итак, она снова оказалась в своем любимом городе.

Было время, когда она думала, что больше его не увидит.

Не имело значения, что пока ей приходилось прятаться, в Лондоне можно было все видеть, даже скрываясь.

— Лондон! — восторженно воскликнула Аннабелла, выглядывая из окна экипажа. — Только посмотрите! Разве он не прекрасен?

— Сколько восторга! Но для тебя в нем нет ничего нового, — сказал Майлс с улыбкой. — Это должна говорить Камилла.

— Я слишком поражена, чтобы говорить, — выдохнула Камилла, которая, сидя у другого окна, наблюдала за движением экипажей и повозок, за толпами людей и суматохой, слушала шум и гомон полуденного Лондона.

— Мне не надоедает любоваться им. Посмотри! Он такой, как и прежде, хотя мне кажется, что я отсутствовала целую вечность.

Улыбка исчезла с лица Майлса.

— Но теперь он не такой, как прежде, — спокойно заметила Элис. — По крайней мере для тебя, моя дорогая.

Майлс повернул голову и сурово посмотрел на свою мать.

— Боже мой! — сказала она, приложив руку к сердцу. — Какое свирепое выражение. Разве ты не понял, что я имела в виду, Майлс? Я лишь напомнила Аннабелле, что теперь она замужняя дама. Я имела в виду не ее изменившуюся внешность, а новый матримониальный статус. Ты все еще на меня сердишься? О Боже! Ты же не думаешь, что я намекаю на ее репутацию кокетки? Я знаю, что Аннабелла будет самой верной женой. Боже мой! Я только все порчу, мне лучше помолчать, не так ли? — Ее глаза увлажнились. — Теперь мне нужно следить за каждым своим словом, — бормотала она в свой носовой платок. — А от этого становится только хуже, и я постоянно говорю что-то неправильное. Но намеренно я никогда не задевала чувств твоей жены.

«Конечно, нет, когда это так хорошо у вас получается невзначай», — подумала Аннабелла, а Майлс произнес устало:

— Я знаю. Пожалуйста, не плачь, мама.

— Он прав, — сказала Аннабелла. — Не стоит волноваться из-за пустяков, миссис… Проктор, — сказала она, надеясь, что правильно запомнила имя. — Я правильно поняла, что вы имели в виду.

Глаза Элис расширились.

— Миссис Проктор? Аннабелла сдержала гримаску.

— Или мне тоже следует называть вас мамой? — спросила она быстро.

— О, моя дорогая, но я буду чувствовать себя старухой.

— В таком случае как мне вас называть? — спросила Аннабелла, задаваясь вопросом: неужели только ей одной этот разговор, происходящий три месяца спустя после ее свадьбы с сыном этой женщины, кажется очень странным? И тут Аннабелла осознала, что раньше она никогда не обращалась к ней по имени, да и повода для этого у нее не было. Их разговоры были холодными и нечастыми.

— Обращение «мама» не подойдет, поскольку мама у тебя есть, — сказала Элис. — А как тебе известно, мой брак с мистером Проктором был не самым счастливым, и я бы не хотела, чтобы ты обращалась ко мне так. Меня вполне устроит, если ты будешь называть меня Элис, хорошо?

— Значит, Элис, — сказала Аннабелла, мысленно клянясь обращаться к ней, как и раньше, не используя никакого имени, если только ситуация не вынудит ее к этому. Элис приняла деньги, которые Аннабелла принесла ей, ограничившись лишь кратким «спасибо». И больше мать Майлса об этом не упоминала. Похоже, Аннабелла очень ошибалась, когда рассчитывала, что оказанная услуга сможет улучшить их отношения. Нет, в отношениях между двумя женщинами, за исключением места действия, ничего не изменилось.

— Это мы Гайд-парк проезжаем? — восторженно спросила Камилла. — Мне не терпится в нем покататься. Правда, что там можно встретить представителей самых лучших кровей?

— Да, всех любителей красивой жизни, а также других представителей высшего света, как нынешних, так и будущих.

— Нет, — сказала Камилла со смешком. — Я имела в виду лошадей, а не людей.

Аннабелла и Майлс обменялись веселыми взглядами, но Элис строго одернула дочь:

— Прежде всего необходимо подобрать соответствующие туалеты, чтобы вообще можно было ступить за порог. Мы приехали сюда, чтобы представить тебя обществу, ради чего главным образом твой брат и решил же… — Она прервала себя на полуслове и, глядя на Аннабеллу, продолжила: — …желая твоего блага, привезти тебя в Лондон. .

— Ну что ж, тогда все ладненько и складненько, — быстро и довольно проговорила Камилла. — Белла знает все самые лучшие места, куда можно пойти, чтобы принарядить меня. И очень скоро я буду разодета как принцесса. И тогда мы сможем пойти в парк, Белла? Я не хочу прекращать наши прогулки, пока мы будем в Лондоне, даже несмотря на то что мой противный братец позволил мне взять с собой только двух собак. Пышке и Плюшке, как и нам, совершенно необходимо двигаться.

Аннабелла не осмеливалась взглянуть на Майлса, но знала, что он, должно быть, как и она, пытается подавить улыбку. Ей стало интересно, что скажет Элис относительно планов Камиллы. Леди может прогуливаться в парке с мопсом на руках, в крайнем случае с небольшим спаниелем или терьером на поводке. Пышка и Плюшка, несмотря на их располагающие имена, на самом деле были большими поджарыми ретриверами, щенков внепланового помета собирались уничтожить, но Камилла спасла их и вырастила. Они могли без устали гоняться за дичью или играть, но совершенно неспособны выполнять какую-либо работу. При этом псы были самыми послушными из всей своры Камиллы.

— Нет, — сказала Элис, как того и ожидала Аннабелла. Но ее следующие слова заставили Аннабеллу оцепенеть. — Аннабелла не может или, скорее, не должна выходить с тобой. Ведь мы приехали сюда, чтобы ты была принята в светском обществе.

Выражение лица Майлса предвещало грозу, а его мать продолжала, не обращая ни на кого внимания:

— Внешний вид нашей Аннабеллы вызовет так много разговоров, что, боюсь, на тебя просто не обратят внимания.

— Мама! — взревел Майлс.

Камилла выглядела ошарашенной, она умоляюще посмотрела на Аннабеллу.

— Нет, она права, — сказала Аннабелла, поднимая руку и призывая Майлса к молчанию. — Я согласна. Я хочу, чтобы для Камиллы это время стало самым счастливым в жизни и чтобы она нашла себе хорошего мужа. Но если ее выход в свет произойдет на фоне некогда красивой, а теперь подурневшей леди Аннабеллы, он определенно не сможет произвести должного впечатления. Я знаю, — сказала она Майлсу, — я не уродина. Но пересуды, конечно, будут. Я от этого совсем не в восторге и, по правде говоря, уже не уверена, что могу их вынести. Не волнуйся, я не буду скрываться.

Муж пристально смотрел на нее. Она покачала головой.

— Майлс, я бы не приехала сюда, если бы собиралась сделать это. Просто я бы предпочла, чтобы мое столь важное появление в свете произошло после выхода Камиллы. Я думаю, что так было бы лучше, даже если бы я не перенесла… такой тяжелой болезни. Вполне возможно, я стану прежней к тому времени, как мы будем представлять Камиллу. Если да — я пойду с ней, и таким образом стихнут все разговоры обо мне и вместо этого все внимание будет сосредоточено на ней. А если нет? Ну что ж, какой бы я ни была и как бы я ни выглядела, — произнесла она со своей прежней уверенностью, — я справлюсь с этим. А пока нам, так или иначе, надо все подготовить. Камиллу нужно приодеть, но устроить это так, чтобы меня с ней не видели. Модистки могут приносить ткани и образцы на дом и…

— Но я хотела вместе с тобой походить по магазинам и лавкам, посмотреть разные модели и все, о чем ты мне рассказывала, — чуть не захныкала Камилла. — Мне не настолько интересны все эти модные вещички. Для меня интереснее было бы обсуждать все это с тобой! К тому же ты всех знаешь, и обо всех могла бы мне рассказать, и мы бы с тобой так здорово вместе провели время! Мама, ты, конечно, тоже могла бы меня сопровождать, я знаю, — сказала она, не дав той возможности возразить, — но Белла гораздо лучше разбирается в том, что модно именно сейчас.

— Я, вне всякого сомнения, могу научиться разбираться, — сухо ответила Элис.

— У меня отличная идея! — воскликнула Аннабелла, предотвращая надвигающуюся бурю. — Я знаю женщину, которая разбирается в самой последней моде, обладает прекрасным чувством стиля, может составить прекрасную компанию и к тому же знает все последние сплетни. И она не только располагает неограниченным запасом времени, но и сама сказала, что готова тебя опекать во время твоего выхода. Я собиралась навестить ее сегодня после обеда, если мы прибудем без опозданий. Ты можешь поехать со мной. А самое главное, — добавила она, поняв, что Элис сообразила, о ком идет речь, — никто не скажет, что моя мама тебя затмит.

Камилла улыбнулась.

Майлс с трудом сдержался, чтобы не зааплодировать.

Перед визитом к Гарри Селфриджу Аннабелла очень волновалась; не меньше она боялась, что по пути к нему встретит кого-нибудь из своих знакомых. Она выбрала время, в которое, как заверил ее доктор, у него в приемной не будет других пациентов. Но несмотря на это, Аннабелла надела длинную мантилью и капор, почти полностью скрывавший лицо, а путь от экипажа до кабинета врача, расположенного в собственном, очень опрятном городском особняке, она проделала почти бегом. Майлс еле поспевал за ней — он и слышать не хотел о том, чтобы отпустить Аннабеллу одну.

Медсестра Селфриджа, высокая, худая и суровая особа, пошла доложить доктору о прибытии Аннабеллы и Майлса. Гарри тотчас же вышел из своего кабинета и с волнением приветствовал их.

— Миледи, — сказал он, беря в свои руки руку Аннабеллы и пытаясь заглянуть под капор, чтобы увидеть ее лицо, — пожалуйста, проходите в кабинет и расскажите мне, что вас беспокоит.

— Меня ничто не беспокоит, — быстро ответила она и засмеялась. — Возможно, и есть некоторые основания, но теперь мне причиняет боль лишь мое самомнение. Я утратила свою привлекательность, а я такая тщеславная натура, что это меня просто убивает!

— Позвольте мне осмотреть вас, — сказал он серьезно. — Не соблаговолите ли пройти в кабинет и снять свой плащ и капор?

Аннабелла кивнула.

— Майлс, не мог бы ты подождать в приемной? — спросил Гарри.

— Это необходимо? — ответил он вопросом на вопрос.

Доктор посмотрел на Аннабеллу.

— У меня почти не осталось секретов от моего мужа, — грустно ответила она. — Нет никакого смысла прятаться от него сейчас.

В кабинете Гарри доминировал длинный деревянный смотровой стол. Там также находился столик, на котором лежали различные инструменты, высокий застекленный шкафчик со множеством пузырьков с микстурами и всем необходимым для составления порошков, и лежало нечто, по внешнему виду напоминающее кусочки овощей и семена. Солнечный свет струился через высокие узкие окна и застекленный люк в крыше. У Аннабеллы защипало в носу от сильного запаха травяных снадобий, а при виде медицинских инструментов ей захотелось закрыть глаза. Но она позволила Майлсу помочь ей снять мантилью. Снимая капор, она старалась не смотреть на зловещего вида врачебные приспособления и теперь стояла с опущенной головой, освещаемая солнечным светом.

Майлс, засунув руки в карманы, ожидал, когда доктор закончит осмотр, при этом он всячески старался встретиться с Аннабеллой взглядом. Ему казалось, что сейчас жена выглядела менее здоровой, чем в течение прошедших недель. В этот момент она воспринималась только как некое физическое тело, ничем не привлекающее внимание. Она выглядела совсем другой, и он мысленно проклинал себя, что вообще разрешил ей приехать в Лондон.

Ее гордо вскинутая голова, украшенная лишь скудным ворсом коротких волос, до сих пор казалась слишком большой и выглядела странно трогательно на ее похудевшем теле. Майлсу стало стыдно, что он занимался с ней любовными играми. Было совершенно ясно, что до окончательного выздоровления еще далеко.

Но Гарри был в восторге.

— Очень хорошо, — говорил он, обходя вокруг нее. — Превосходно! А теперь будьте любезны сесть на мой смотровой стол, чтобы я мог получше видеть.

Гарри послушал сердце и осмотрел ее руки, он попросил ее покашлять и напрячь мышцы, внимательно осмотрел язык и ступни.

— Блестяще! — произнес он наконец с довольной улыбкой. — Все так, как и должно быть. Продолжайте принимать то, что вы сейчас принимаете. Надеюсь, что миссис Фарроу снабдила вас достаточным количеством своих средств, чтобы вы смогли захватить их с собой в Лондон?

Аннабелла засмеялась:

— Целую сумку и еще одну с указаниями по их применению.

— Хорошо. Обязательно ешьте больше яиц и пейте свежее молоко, не утруждайте себя физически и безотлагательно посылайте за мной, если возникнут какие-либо вопросы. — Он откашлялся и, избегая смотреть на Майлса, спросил: — Менструальный цикл у вас нормализовался?

— Да, — ответила Аннабелла.

— Очень хорошо, — сказал Гарри. — Теперь о ваших волосах — думаю, что вам следует продолжать применение масла из печени трески, чтобы придать им блеск.

Аннабелла состроила гримаску.

— Согласен, — сказал Гарри. — Мерзкая штука, но эффективная. Волосы у вас становятся гуще, и необходимо сделать их блестящими. На это потребуется время, но, на мой взгляд, ничто не помешает им стать точно такими, как и раньше, думаю, самое позднее к Рождеству.

Аннабелла вздохнула. Осень еще только началась, и Рождество казалось таким далеким.

— Ну а что касается всего остального, избегайте сквозняков, побольше спите, питайтесь регулярно и в одно и то же время, — сказал Гарри. — Можете иногда в умеренных дозах позволять себе выпить. На самом деле пиво и эль даже показаны вам. И приходите на прием через месяц. Теперь можете надеть свою шляпу, хотя будет лучше, если вы откроете голову солнцу и воздуху. Майлс, я знаю, что ты видел все, но давай позволим твоей супруге в одиночестве привести себя в порядок.

Майлс улыбнулся и вышел из комнаты вместе с Гарри. Как только дверь закрылась, он повернулся к своему другу.

— Теперь скажи мне, — начал он серьезно, — ты сказал ей правду?

Гарри выглядел оскорбленным.

— Я всегда говорю своим пациентам правду, конечно, если только они не находятся на грани смерти. В этом случае знание правды не облегчает их положение. Но твоя супруга великолепным образом идет на поправку.

Майлс, несколько замявшись, спросил:

— Достаточно хорошо для…супружеских дел?

— О, — сказал Гарри, глядя на своего друга со странным выражением.

— В чем дело? — спросил Майлс.

— Не имеет никакого отношения к твоей супруге, — быстро сказал Гарри. — Просто раньше я не замечал за тобой такой деликатности по отношению к женщинам. И это моряк! Женитьба определенно изменила тебя.

— Когда ты прекратишь свое подначивание, — сказал Майлс кисло, — как ты полагаешь, ты в состоянии будешь ответить на мой вопрос?

— Нет, я не вижу ничего, что бы могло этому препятствовать. Она была больна, но сейчас все уже позади.

— Хотя она еще недостаточно здорова, чтобы выносить ребенка?

— О, ты теперь занимаешься медицинской практикой? — спросил Гарри насмешливо. — Нет, я этого не говорил. Она здорова, хотя и не та, какой была, выходя за тебя замуж. Но если ты предпочитаешь подождать, мне, конечно, нет необходимости говорить тебе о последствиях, которые может вызвать твое воздержание, а также о том, что ты можешь лишить свою жену определенного позитивного опыта. В таком случае я бы посоветовал тебе найти другую… Хорошо, не будем об этом, — добавил он, заметив, что выражение на лице Майлса предвещает бурю. — Тогда стоит заметить, — продолжил Гарри, — что часто внимание мужа оказывает поразительное воздействие на настроение женщины. А ведь она сказала, что ее самолюбие уязвлено. — Он посмотрел на Майлса. — Мне растолковать тебе, или ты предпочтешь почитать об этом в книге? У меня есть одна книжечка именно для таких случаев, и даже с картинками. Ее написал какой-то древний индус. Она написана не для дам, хотя в какой-то степени полезна и для них.

— А, ты имеешь в виду «Камасутру», — сказал Майлс. — Бог ты мой, Гарри, неужели ты думаешь, что меня нужно просвещать в этом плане? Я читал ее еще в Итоне… нет, тогда я заучивал ее наизусть, как и большинство из нас. И как ты помнишь, опыт у меня имеется. — Он немного помолчал. — Итак, эти занятия не будут препятствовать ее выздоровлению?

— Нет, если они доставляют ей удовольствие. С другой стороны, если нет… Если хочешь, моя медсестра может поговорить с ней.

— Никакой необходимости, — быстро сказал Майлс. — Уверяю тебя, в этом нет никакой необходимости. Совсем наоборот.

Гарри улыбнулся:

— Очень хорошо! Некоторые врачи утверждают, что женщин благородного воспитания не стоит смущать такими понятиями, как оргазм. Моя жена считает, что такие доктора не имеют права жить. А она, могу тебе напомнить, имеет более благородное воспитание, чем я!

Майлс засмеялся, но не из-за шутки своего друга. Он испытал такое облегчение, что улыбка не сходила с его лица.

— Итак, мои дела на самом деле идут хорошо! — воскликнула Аннабелла, когда, открыв дверь, она увидела, что Майлс широко улыбается.

— Действительно хорошо, — сказал он нежно. — Так они и будут идти дальше, это я тебе обещаю.

— И где же ты был весь день? — с чуть наигранным недовольством спросила Аннабелла Майлса, откладывая в сторону щетку для волос и нарочито сердито глядя на него, когда он вошел в спальню. Она с печальным терпением ухаживала за своими отрастающими волосами, и каждый вечер, расчесывая их, пыталась определить, стали ли они в течение дня еще на миллиметр длиннее. Майлс подумал, что Аннабелла выглядит очень соблазнительно, и не преминул сказать ей об этом.

— Ты готов сказать что угодно, чтобы затащить меня в свою кровать, — насмешливо заметила она. — Но где же все-таки ты был?

— Дела, как я тебе и говорил. А как насчет наших дел? Она протянула к нему руки.

Майлс засмеялся и сгреб ее в охапку.

— Да, время для чудодейственного средства доктора Пелема, — сказал он, увлекая ее к кровати. .

Прошла неделя со времени их визита к Гарри, который подтвердил, что дела у нее идут прекрасно. И каждую ночь ее ждали объятия Майлса. Каждую ночь он занимался любовью с ней, нежно, хотя и не до конца, удерживая себя от окончательного этапа, но, заботясь о том, чтобы доставить ей умиротворение, после которого она могла спокойно погрузиться в сон.

Он не просил ее о большем, хотя ему хотелось бы получить от нее так много.

Сейчас, смеясь, Майлс спешно сбросил одежду, и они вместе упали на кровать. Так они делали каждую ночь с того момента, как он вновь прикоснулся к ней, они целовали и ласкали друг друга, его руки и губы в конце концов полностью снимали ее напряжение. Но сегодня после этого она не заснула тотчас, как это обычно бывало.

— Я могу сделать для тебя нечто большее, — наконец произнесла она озабоченным шепотом, когда они лежали в объятиях друг друга. — И ты говорил, что это возможно, и я слышала кое-какие разговоры об этом.

— В самом деле? — осторожно спросил он. — И что же за разговоры ты слышала?

Он представил себе, как суровая медсестра Селфриджа читает ей лекцию, и, он мог поклясться в этом, в паху у него похолодело.

— Дома, — ответила она, избегая смотреть ему в глаза, — слуги говорили об этом. А на вечерах и различных суаре шептались об этом некоторые женщины. Они обсуждали способы, с помощью которых джентльмен мог бы… получить удовлетворение, другие способы, помимо… этого.

Он улыбнулся, довольный ее вопросом.

— Итак, есть другие способы, — сказал он, пытаясь говорить спокойно, чтобы голос не выдал охватившего его волнения. — Ты уверена, что хочешь знать больше?

Она кивнула, и коротенькие кудряшки щекотнули его подбородок.

— То, что ты делаешь для меня, — сказала она тихо, обращаясь к его ключице, — я могу делать для тебя, верно?

— Какая сведущая ученица или, следует сказать, подслушивающая? Да, ты можешь некоторым образом. Очень хорошо, мы займемся этим завтра ночью, если ты хочешь. Но в этом намешано много анатомии, некоторые латинские термины, а также подозрительные французские выражения, как ты, вероятно, слышала.

Она хихикнула.

— Нервно, — подумал он. — Попробуй, любимая, — сказал он нежно, — это не так плохо.

Он взял ее руку в свою и впервые направил к себе, сжимая ее пальцы вокруг своего напрягшегося естества. Трудно было сказать, кого больше поразило это прикосновение.

— Ну вот, — проговорил он хрипло. — Это ведь совсем не так страшно? В конце концов, мне ведь приходится делать это, и не реже четырех раз в день.

Аннабелла рассмеялась, и напряжение исчезло, а прикосновение стало увереннее. Ей показалось это приятным — его кожа была теплой и гладкой, эта часть его тела была такой же сильной, как и все тело, но гораздо более чувственной.

Он поцеловал ее и вновь близко прижал к себе.

— Да, — сказал он, сжимая свою руку поверх ее руки, чтобы показать ей ритм. — Вот так, и быстрее, пожалуйста.

Она была изумлена и восхищена тем удовольствием, которое она доставляла ему, и тем, какой могущественной она ощущала себя в этот момент. Но она была озадачена.

— Майлс, — спросила она позже, когда его сердцебиение пришло в норму, — почему ты просто не вошел в меня? Я хочу сказать, как ты делал в нашу брачную ночь?

— Потому что ты еще слишком слаба, чтобы вынашивать ребенка.

— Гарри мне этого не говорил. Он говорил об этом с тобой?

— В этом не было необходимости. Когда ты будешь достаточно сильной, чтобы перебросить меня через плечо, тогда ты будешь готова вынашивать моего ребенка. А это будет уже скоро, — добавил он, — поэтому мне стоит последить за своим поведением.

— Пожалуй, не помешает.

Она улыбнулась и свернулась калачиком рядом с ним.

«Великолепное начало», — сонно подумал он. Поразительно, но когда они оказывались в постели, она становилась совсем другой женщиной — напрочь исчезали все ее светские условности. Он был доволен и горд тем, что именно она явилась инициатором сегодняшних ночных утех, совершенно самостоятельно, без всяких намеков или просьб с его стороны. Раньше он думал, что такая женщина, как Аннабелла, будет воспринимать его услуги как должное. А вместо этого она задает ему вопрос о том, как она может облегчить его состояние. Может быть, она изменилась в результате своей болезни? Или вследствие его стараний? А произошла ли вообще какая-либо перемена? Была бы она такой же щедрой, если бы не теряла своей внешней привлекательности? В любом случае жаловаться ему было не на что. Она светилась страстью. Что же касалось его, он ощутил некоторое облегчение, но даже теперь ему казалось, что он может умереть от чувства неудовлетворенности.

Но Майлс не мог забыть, как быстро она заболела и как близко подошла к смерти. Аннабелла еще не была готова к полноценным ласкам, и он подождет. Но несомненно, он может придумать, чем им заняться. Он заснул, улыбаясь при мысли об этом.

— Она будет в платье терракотового цвета, который, как мне казалось, не сочетается с ее цветом лица, — объясняла Аннабелла, когда они с Майлсом прогуливались, следуя за Камиллой, которая шагала впереди вместе с парой своих беспокойных собак. — Но мама выбрала самый тонкий оттенок и велела добавить серебристую накидку, чтобы еще больше снизить насыщенность цвета, и в этом наряде Камилла выглядит прекрасно. Мы будем ею гордиться.