На второй день своего пребывания в новом качестве Элизабет проснулась от холода, чувствуя себя разбитой и потерянной. Она резко села в постели и ощутила под собой грубый соломенный тюфяк, а не мягкий матрац. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что она провела ночь на кухне перед очагом, отдельно от тех, кто спал в большом зале. Это была идея кухарки Адалии, когда Элизабет было запрещено спать у постели Анны. Обуреваемая тревогой, Элизабет готова была улечься у подножия башни, опасаясь, что Баннастер попытается добраться до Анны, но Адалия убедила ее, что солдаты Олдерли никому не позволят беспрепятственно проникнуть в башню.
      Элизабет подтянула колени к груди и оперлась о стену. Какое-то время она была близка к тому, чтобы полностью лишиться уверенности в Себе. Она чувствовала себя страшно одинокой. У нее не было времени даже для того, чтобы должным образом поносить траур по своим родителям и нареченному. Все, чего она когда-то ждала от жизни, безвозвратно ушло.
      Но у нее все же было достаточно сил, чтобы пройти через все испытания, и рассчитывать она должна была только на себя, не ожидая помощи даже от очередного наследника семейства Расселов – ее нового нареченного. Элизабет поднялась на ноги, пригладила юбки и поправила чепец, скрывающий волосы. Она должна продолжать действовать, помня о том, что ее люди нуждаются в ней. И конечно, в ней нуждалась Анна. Элизабет было разрешено повидать ее только во время еды, но, похоже, с ней было все в порядке.
      Адалия вошла в кухню и велела своим помощницам приступить к работе. Невысокая и худая, она выглядела весьма хрупкой для женщины, которая занимается приготовлением пищи, однако энергия била в ней ключом, и владениями своими она командовала уверенно. Когда разожгли очаг и поставили котлы, чтобы варить ячменную похлебку, Адалия подошла к Элизабет и обняла ее за плечи.
      – А вы, госпожа Анна, – спросила она, подмигнув ей, – хорошо спали?
      – Да, Адалия, спасибо. Было тепло и уютно. – Элизабет понизила голос: – Как ты считаешь, слух о моем новом обличье получил достаточное распространение? Мне необходимо побывать в большом зале, чтобы обнаружить слабости нашего врага.
      – Слуги все оповещены, Анна. А этот чванливый виконт уехал в Лондон сразу после мессы, так что вам не придется его опасаться.
      – Я проспала мессу! – расстроилась Элизабет.
      – Я не решилась вас беспокоить и сказала мастеру Милберну, что вы почувствовали недомогание.
      Элизабет благодарно кивнула.
      – Управляющий Баннастера похож на человека, которого непросто обмануть. У него не возникло никаких подозрений?
      – Он был занят хлопотами, связанными с отъездом своего хозяина, – ответила Адалия. – Позвольте помочь вам нести это тяжкое бремя, Анна. Ройден, да упокоит Господь его душу, желал, чтобы вы были в безопасности.
      При воспоминании о своем умершем управляющем глаза Элизабет наполнились слезами. Но насколько ей было известно, он действительно умер так, как Баннастср и сказал – у него отказало сердце, и это произошло при многочисленных свидетелях в большом зале. Но даже если Баннастер и не был убийцей, это не значит, что он не прибегнет к такому гнусному преступлению, попытайся кто-нибудь помешать его планам.
      В кухню вбежала молодая служанка и резко остановилась.
      – Новый управляющий вызывает Анну, мистрис Адалия… – Она испуганно взглянула на Элизабет и тут же отвела взгляд. – Принесли двух раненых путешественников. На них напали неподалеку на большой дороге.
      – Он не объяснил, зачем я ему нужна? – спросила Элизабет.
      Девушка покачала головой.
      – Вам нужно избавиться от командного тона, – предостерегла ее Адалия.
      Элизабет кивнула.
      – Приготовьте завтрак для леди Элизабет. Я вскоре вернусь, чтобы его забрать.
      Присутствующие на кухне проводили ее испуганными взглядами, когда она направилась ко входу в большой зал. Вчера она пару раз уклонилась от того, чтобы явиться в большой зал, пока не все ее слуги были проинформированы о ее новом обличье. А сегодня их преданность будет подвергнута испытанию. Элизабет произнесла краткую молитву о том, чтобы никто не был наказан, если ее маскарад будет обнаружен.
      Она вошла в большой зал и, как всегда, испытала чувство благоговения в этом величественном помещении, почувствовала свою причастность к большим делам. Окна из витражных стекол находились высоко, под самым потолком. Огромный очаг выше человеческого роста располагался вдоль одной стены, от него две лестницы вели в скрытые для непосвященных палаты.
      Элизабет прошла вперед. Новый управляющий стоял над одним из незнакомцев и допрашивал его.
      – Как ваше имя? – спросил Милберн.
      – Сэр Джон Грейвсенд, – ответил мужчина низким, слегка хриплым от боли голосом.
      Элизабет не было видно его лица. Как ей ни было любопытно, она не хотела приближаться, пока управляющий не позовёт ее.
      – Я мастер Милберн, управляющий замком Олдерли.
      «Он сказал это так, словно всегда им был», – с горечью подумала Элизабет.
      – А как зовут вашего компаньона? – спросил Милберн.
      – Филипп Саттерли, это мой секретарь и помощник.
      – А зачем вам нужен секретарь?
      – Я выполнял работу бейлифа, сэр, а путешествую для того, чтобы получить новую должность.
      – На вас напали на дороге?
      – Пятеро мужчин набросились на нас, спрыгнув с деревьев. Они забрали все деньги и избили нас. Только благодаря провидению мы смогли добраться сюда. У меня, похоже, сломана нога.
      Пока сэр Джон говорил, Элизабет испытывала странное и все возрастающее желание увидеть его лицо. Она сделала несколько шагов вперед и остановилась за спинами солдат, которые принесли раненых. Сэр Джон был крупный мужчина с широкими плечами. Руки его были сжаты в кулаки, и суставы побелели от напряжения. Элизабет с трудом удержалась, чтобы не приказать Милберну прекратить допрос и поторопиться осмотреть раны мужчины. Она закусила губу, заставляя себя хранить молчание, и постаралась занять более удобную позицию. Почему-то ей очень хотелось увидеть лицо сэра Джона.
      Когда наконец она смогла это сделать, взгляд сэра Джона был устремлен на Милберна, и на лице его застыла гримаса боли. Подстриженные волосы были светло-каштанового цвета. Лицо сэра Джона отличалось правильными чертами; от левого виска до челюсти белел шрам. Это была давняя рана, хорошо залеченная, и она не столько пугала, сколько придавала ему грозный вид. Кроме этого шрама, на лице виднелись синяки, губа была разбита и опухла, что несколько портило профиль сэра Джона.
      Значит, он был бейлифом, простым надзирателем поместья лорда? Было неслыханно, чтобы рыцарь занимал подобное положение, но почему у него нет своей собственной земли?
      И какого цвета у него глаза?
      Когда Элизабет поняла, по какому пути пошли ее мысли, она тут же отругала себя. Существовали более серьезные вещи, чем внешность незнакомца, случайно оказавшегося в Олдерли.
      – Я тоже новичок в замке, – неохотно признался Милберн, – но мне говорили о грабежах в этих лесах. Мы пытаемся поправить положение с помощью отрядов солдат, но, похоже, несколько опоздали. Мы осмотрим каши раны. – Милберн поднял голову. – Где девушка, за которой я послал?
      Элизабет откашлялась и прошла мимо двух солдат, которые, посторонившись, пропустили ее. Она увидела удивленные взгляды своих слуг и быстро отвела взор. О Господи, помоги ее людям быть осторожными!
      – Мастер Милберн, я здесь. Вообще-то я должна отнести еду миледи, но я могу вам помочь.
      Милберн повернулся и впился в нее изучающим взглядом:
      – Вы слишком хорошо разговариваете для горничной.
      Элизабет потупилась.
      – Я воспитывалась и обучалась вместе с леди Элизабет, сэр. Я ее компаньонка.
      – Но не ее ровня, – заметил управляющий. – Ее светлость может подождать с завтраком. Этим раненым людям требуется срочная помощь.
      – Но я не целительница, мастер Милберн.
      – Насколько я понимаю, в замке Олдерли нет врача.
      – Нет, мастер.
      – Я послал за целительницей в деревню. Вы поможете ей, когда она появится.
      – Но леди Элизабет…
      – Она может подождать, – бесстрастным тоном проговорил управляющий.
      Элизабет продолжала стоять, опустив взгляд. Было совершенно очевидно, что Баннастер хотел, чтобы его невеста помучилась от одиночества и, сломленная, позволила бы ему делать с ней все, что он хотел. Но Анна была сделана из прочного материала.
      – Побудьте с ранеными до прихода целительницы и помогите ей, если понадобится, – приказал Милберн. – Принесите им эль, но не давайте еды, пока она не разрешит.
      – Да, мастер.
      Милберн, солдаты и слуги ушли по своим делам, и Элизабет осталась наедине с двумя ранеными незнакомцами. Она взглянула на второго мужчину, Филиппа Саттерли, чье лицо было в таких же синяках и так же опухло. Его каштановые с рыжеватым отливом волосы слиплись от пота, рукав блузы был разорван. Он лежал с закрытыми глазами и часто дышал, видимо, испытывая сильную боль.
      Элизабет перевела взгляд на сэра Джона и увидела, что он в упор смотрит на нее. Глаза у него были удивительно голубыми, словно летнее небо в ясный полдень; их окаймляли темные ресницы, а от уголков глаз расходились морщинки – то ли от солнца, то ли от ветра, а может быть, от смеха? Из-за шрама его левый глаз был как бы слегка прикрыт, и это придавало ему такой вид, будто он собирается шутливо подмигнуть. У Элизабет появилось странное ощущение чего-то знакомого, но она была уверена, что никогда раньше не встречалась с этим человеком. Он был дерзок, откровенно разглядывая ее, и она оскорбилась бы, если бы он так смотрел, зная, кто она. Сейчас же она была всего лишь горничной леди, и на нее мог пялить глаза любой мужчина.
      – Хотите эля? – спросила Элизабет.
      Саттерли лишь коротко кивнул, словно был не в силах вымолвить ни слова. Сэр Джон сказал:
      – Спасибо, мистрис…
      – Анна, сэр. Я горничная леди Элизабет.
      – А, так, значит, это ей я должен выразить благодарность. Она позволит мне поблагодарить ее?
      – Она позволила бы, если бы это было возможно. Но сейчас она изолирована в своей спальне.
      – Понятно. – Сэр Джон пошевелился на тюфяке, словно ему было неудобно лежать.
      – Позвольте мне принесли вам эль, чтобы вы могли утолить жажду, – сказала Элизабет.
      На кухне она нашла Адалию, которая вышагивала перед котлами.
      – Анна, как там ваши раненые? – спросила кухарка с улыбкой.
      – Я мало чем могу им помочь, это лишь повод держать меня подальше от башни, – тяжело вздохнула Элизабет. – Я должна находиться возле них и помочь целительнице, когда та придет.
      – А кто эти путешественники?
      – Бейлиф и его секретарь. Они выглядят натренированными, но на них напали пятеро разбойников, и силы были неравными. У тебя есть бурдюк? Из него им будет удобнее пить.
      – Нет, но у меня есть кубки из рога.
      Элизабет вздохнула:
      – Тоже подойдут.
      Она вернулась в большой зал и подошла к сэру Джону:
      – Вы можете приподняться, чтобы попить?
      Он оперся на локоть, чтобы подняться, но, очевидно, это движение причинило ему боль. Сэр Джон прерывисто вдохнул воздух и неожиданно улыбнулся ей белозубой улыбкой. Элизабет вдруг ощутила его силу и уверенность в себе.
      Она неловко поднесла ему кубок.
      Сэр Джон посмотрел на кубок, затем перевел взгляд на Элизабет:
      – Вы не могли бы вынуть пробку?
      Элизабет смутилась.
      – Ах да, конечно. – Что вдруг такое с ней случилось? Этот мужчина не был красив, но было что-то необычное в том, как он посмотрел на нее. Потом Элизабет подумала, что поскольку она была дочерью герцога, то к ней с особым почтением относились даже те мужчины, которые собирались поухаживать за ней, если ее нареченный не появится.
      Но этот мужчина, не зная правды о ней, смотрел на нее с неподдельным интересом, и Элизабет почувствовала смущение.
      Она снова подала ему кубок, и когда он поднес его к губам, увидела, что его рука вся в синяках и ссадинах, а пальцы распухли. Целы ли у него кости?
      – Пожалуйста, позвольте мне вам помочь, – сказала она, протянув к кубку руку.
      Он посмотрел на нее и кивнул. Элизабет поднесла кубок к его рту, медленно его наклонила. Она находилась совсем близко от мужчины, чуть выше его. Он не сводил с нее глаз, пока пил.
      Она тоже наблюдала за ним – за тем, как он округлял губы, как двигался его кадык, когда он глотал. Капля эля сбежала по щеке ему на шею.
      Элизабет опустила кубок, и с минуту они смотрели друг на друга. Это было странное ощущение – находиться в большом зале и обмениваться с незнакомцем взглядом… интимным взглядом.
      – Могу я тоже попить? – произнес низкий голос. Элизабет оторвала взгляд от лица сэра Джона и стряхнула с себя неожиданное оцепенение. Она вспыхнула, что определенно было слабостью, и поспешила к другому мужчине.
      – Вы хотите, чтобы я подержала кубок, мастер Саттерли? – спросила она.
      У этого мужчины было открытое, приятное лицо, однако у Элизабет не возникло желания смотреть на него столь же пристально, как она смотрела на сэра Джона. Она не знала, должно ли было это ее успокоить или, наоборот, обеспокоить.
      – Я ведь не ваш хозяин, Анна. Пожалуйста, называйте меня Филиппом.
      Он взял кубок в руку, чуть насмешливо улыбнулся сэру Джону и стал пить. Элизабет с удивлением почувствовала, что между двумя мужчинами существуют вполне дружеские отношения, а вовсе не отношения хозяина и слуги.
      Она заставила себя вернуться мыслями к тому, что было чрезвычайно важно: ее подруга заключена в башне вместо нее. Как Анна провела ночь в одиночестве? Голодна ли она? Не думает ли, что Элизабет разоблачена?
      Если бы Элизабет могла успокоить ее! Но она должна была ждать прихода целительницы.
      К счастью, деревня находилась недалеко, и вскоре появилась Рейчел с кожаным ранцем. Элизабет затаила дыхание, когда встретилась с ней взглядом, но Рейчел лишь кивнула девушке.
      – Анна, спасибо за то, что присмотрела за ранеными, – сказала Рейчел.
      Элизабет стала нервно поправлять чепец на голове, чтобы скрыть дрожь пальцев. Ее люди были верны слову, и даже жители деревни знали о маскараде. Но ведь когда-нибудь эта информация может попасть и в нечистые руки?
      Элизабет посторонилась, чтобы не мешать Рейчел доставать сосуды с мазями и мягкие тряпки. Мужчины настороженно наблюдали за ее действиями. Элизабет знала, что молодость и миловидная внешность Рейчел всегда удивляют пациентов, которые ожидают, что целителем должен быть умудренный жизненным опытом человек. Мать Рейчел, тоже целительница, умерла в молодом возрасте, передав Рейчел все свои секреты. Дочь хорошо их усвоила, и жители замка и окружающих деревень полностью ей доверяли.
      Упершись руками в бока, Рейчел посмотрела сверху вниз на мужчин.
      – Как я слышала, на вас напали разбойники.
      Сэр Джон кивнул, и даже от этого легкого движения на его лице появилась гримаса боли.
      – Их было пятеро. Двоим из них мы с Филиппом неплохо наподдали, но силы были неравны.
      – В каких местах вы получили ушибы?
      Элизабет испытала неловкость, когда мужчины стали по очереди показывать ушибленные места. Сэр Джон, чей костыль лежал неподалеку, выразил опасение, что у него сломана нога. Рейчел попробовала повернуть его ногу, и по тому, как побелели губы сэра Джона, Элизабет поняла, какую боль он при этом испытал.
      – Я должна определить характер и серьезность ран, – сказала наконец Рейчел.
      Она огляделась и увидела Милберна, который наблюдал за ней с другого конца зала. Его глаза снова встретились с глазами Элизабет, и она уловила в этом взгляде колебание.
      – Анна, потребуется твоя помощь. Нужно снять с них часть одежды.
      Элизабет с трудом проглотила комок в горле. Разумеется, занимающую скромное положение горничную можно попросить о такой вещи. Вероятно, Рейчел не стала бы обращаться с такой просьбой, если бы они не находились под бдительным оком наблюдающего за ними Милберна.
      – Может быть, стоит найти пустую комнату, где ты могла бы работать без помех?
      – Это очень любезно с твоей стороны, Анна.
      Сэр Джон коротко улыбнулся:
      – Я согласен. Мы не собирались обнажаться перед всем огромным залом.
      Не открывая глаз, Филипп сказал:
      – Говори за себя.
      Элизабет удивленно взглянула на него, а сэр Джон только хмыкнул.
      – Простите дерзость моего секретаря, – сказал он. – Мы росли вместе, и он иногда забывает выказать уважение тому, кто выше его по положению.
      Филипп открыл глаза, выразительно фыркнул и снова их закрыл.
      Проконсультировавшись с гофмейстером и проявив при этом граничащую с подобострастием почтительность к этому человеку, которому обычно давала указания она, Элизабет проследила за тем, чтобы раненых перевели в пустую комнату. Их сопровождал слуга из большого зала, который остался у дверей на тот случай, если незнакомцы проявят недружелюбие. Элизабет принесла для Рейчел сало, чтобы та могла смешивать его с травами, и стала выполнять ее указания, стараясь не особенно пристально смотреть, когда с мужчин стали снимать одежду. Элизабет воспитывали как богатую наследницу, ей почти не доводилось видеть обнаженное тело мужчины, и сейчас она обнаружила, что испытывает к этому немалый интерес.
      Рейчел сосредоточенно сдвигала то одну, то другую часть одежды раненых. Элизабет видела лиловые пятна синяков, но при этом не могла не заметить впечатляющих мужских форм. Хотя сэр Джон был всего лишь бейлифом, он оставался еще и рыцарем – человеком сильным и энергичным. И отбивался он отчаянно, о чем свидетельствовали синяки и ссадины на костяшках кистей его рук.
      Несколько удовлетворив свое любопытство, Элизабет почувствовала настоятельную потребность отправиться к Анне и поделиться впечатлениями о ситуации. Но она не могла оставить Рейчел в одиночестве, не могла проявить к ней неуважение.
      Тем временем сэр Джон продолжал гипнотизировать ее взглядом, и Элизабет почувствовала, что этот его интерес к ней весьма ее волнует и смущает.

      После того как все его синяки были осмотрены и обработаны мазями, Джон поудобнее устроился на кровати. Он был рад, что оказался вне большого зала, где собралось слишком много солдат. Ему потребовалось немалое усилие воли, чтобы не схватиться за рукоятку шпаги, словно он мог защитить себя среди массы врагов. Он должен был постоянно напоминать себе, что он раненый бейлиф.
      Джон был благодарен молодой целительнице за помощь, которую она ему оказывала, за исключением тех моментов, когда она загораживала от него горничную Анну. Плотный чепец скрывал волосы Анны, а также подбородок и шею – так носят чепец старые женщины, чтобы скрыть складки на шее. Но она не была старой. Кожа у нее была белоснежной и, вероятно, нежной на ощупь, без каких-либо пятен или шрамов. У нее был красиво очерченный рот, словно созданный для поцелуев и улыбок. Она выглядела истинной леди, была невысокого роста и имела царственную осанку. Когда она двигалась, под складками ее простого платья просматривались прекрасные женские формы. У нее были карие глаза газели и густые ресницы, которые она постоянно опускала, словно хотела скрыть свои мысли.
      Когда она появилась в большом зале замка, управляющий не стал делать секрета из того, что Анна личная горничная леди Элизабет, но Милберн хотел, чтобы именно она помогала раненым путешественникам.
      Почему? Единственным ответом могло быть то, что он хотел отвлечь девушку от ее прямых обязанностей – заботиться о создании удобств для леди Элизабет.
      Или леди Элизабет была наказана? Анне даже не позволили отнести ей завтрак. Неужели она голодала?
      Но нет, не следует делать поспешных выводов. Нужно просто все выяснить. Леди Элизабет была заключена под стражу несколько дней назад, и если бы она голодала, Анна выглядела бы более встревоженной. К тому же если Баннастер хотел жениться на леди Элизабет, с его стороны было бы глупо причинять вред ее здоровью.
      Джон наблюдал за Анной с того момента, как ее вызвали с кухни для оказания помощи раненым. Она была горничной его нареченной. Анна упомянула, что леди Элизабет была «изолирована», а это еще не означает, что она пленница. Если Баннастер хотел сохранить ее статус в секрете, он действовал не слишком-то хорошо. Правда, кузену короля наплевать на то, что кто-то знает о его намерениях. И это делает его весьма опасным человеком.
      Пока Джон находился в большом зале в ожидании целительницы, он заметил тревогу на лицах слуг, заметил, как угрюмо люди занимались своей работой. Не было ни улыбок, ни смеха. Но не было и явного страха, а это был добрый знак, если иметь в виду самочувствие и положение леди Элизабет.
      Анна могла быть ключом к решению проблемы, Джон понял это почти сразу. Была ли Анна единственным человеком, кто имеет доступ в башню? Нужно как можно скорее выяснить это.
      Джон поморщился, когда Рейчел заключила его ногу между двумя деревянными пластинами и стала обматывать куском материй.
      Ладно, ему придется похромать на одной ноге, чтобы получить ответы на свои вопросы. Огден и Паркер потрудились на славу, чтобы сделать из них с Филиппом раненых путешественников.
      Рейчел стала убирать свои склянки с мазями. Она подняла глаза на Анну:
      – Я приду завтра посмотреть, как дела у сэра Джона и его секретаря. Я не понадоблюсь до этого?
      Странная вещь – спрашивать об этом горничную, правда, сейчас, когда изолирована их госпожа, вся обслуга чувствует себя не в своей тарелке.
      Анна покачала головой:
      – Я справлюсь. А мужчины достаточно здоровы, чтобы остаться без присмотра?
      – Вы могли бы спросить нас, – любезно заметил Джон.