Среди ночи Элизабет проснулась и почувствовала, что сна у нее нет ни в одном глазу, хотя и не могла понять почему. Обнаружив, что она в постели одна, Элизабет была разочарована. Конечно, она не могла ожидать, что Джон залезет к ней в кровать, после того как он отказался от ее приглашения. И все же…
      Тем не менее она его не винила. Он подарил ей удовольствие, которого она никогда прежде не испытывала. Приподнявшись на локтях, Элизабет огляделась. Огонь в камине догорел, и в темноте видно было очень плохо.
      Однако она разглядела, что тюфяк Филиппа был пуст и даже выглядел так, будто на нем вообще никто сегодня не спал.
      Элизабет сдвинула покрывало в сторону и ступила на холодный пол. Сколько часов прошло? Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор, но ничего там не обнаружила. Элизабет шепотом позвала Джона, но не услышала никакого ответа.
      Джон говорил, что он будет поблизости. Она не могла представить себе, чтобы он оставил ее без охраны.
      Элизабет спешно оделась и по освещенным факелами коридорам прошла к большому залу. Спрятавшись за аркой входа, она вгляделась и увидела несколько дюжин спящих на полу, завернувшись в одеяла, людей, но среди них не было никого, кто был бы похож на Джона или Филиппа.
      Она не могла обыскивать все помещения, поэтому, снова вернулась в комнату Джона. Он не мог бросить ее. Даже обвиняя его в корыстолюбии, Элизабет находила для него причину остаться – он не мог отказаться от Олдерли, власти и богатства.
      Но Джон был вовсе не таким. Возможно, он явился лишь для того, чтобы выполнить договор между семьями, но сейчас он испытывает искренние чувства к ней. Он порядочный, благородный человек, которому она постоянно отказывала в доверии. Уж не прогнала ли она его именно этим?
      Надо перестать пережевывать подобные мысли. Скорее бы наступал рассвет, ведь она не успокоится до тех пор, пока не выяснит, что случилось с Джоном.
      Но раньше чем Элизабет успела дойти до комнаты Джона, она обнаружила нечто такое, чего не заметила раньше, – его костыль, лежащий в коридоре возле стены. Элизабет подняла его и стала озираться вокруг, словно ощутив некую угрозу. Она вбежала в комнату, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней, будто боясь, что кто-то может попытаться вломиться в комнату.
      Проходили минуты, но ничего не происходило. Элизабет сжимала костыль, словно это была последняя вещь, связывавшая ее с Джоном. Она вдруг подумала, каким тоскливым и пугающе одиноким будет ее будущее без него. Так где же он?

* * *

      Когда Джон проснулся, в темнице было по-прежнему беспросветно темно, хотя у него появилось инстинктивное ощущение того, что приближается рассвет, а стало быть, и его столкновение с Баннастером.
      Он не успел еще ничего сказать, когда его опередил Филипп:
      – Я вспомнил!
      – Что ты вспомнил?
      – Хорошо, что ты проснулся. Я полночи мучился, пытаясь понять, кто является нашим тюремщиком.
      – Время полночи. Ты захрапел почти сразу же.
      – Значит, я вскоре после этого проснулся. Во всяком случае, я теперь вспомнил его лицо. Не могу назвать его имя, но это рядовой солдат войска Баннастера. Я его узнаю, как только увижу. Он однажды бросил мне вызов, и я, видишь, сделал ошибку, слишком легко заставив его капитулировать.
      – Еще бы.
      – Да я и сам это понимаю и прошу меня простить.
      – Прощу, когда мы освободимся.
      – Ты по крайней мере уверен в себе.
      Наступило долгое молчание.
      – Тебе не кажется, что он забыл о нас? – спросил Филипп.
      – В это трудно поверить.
      Джон представил себе Элизабет, спящую без него в его кровати. От этого ему сделалось слегка не по себе.
      Он поправил одежду и сел. В голове еще ощущалась некоторая тяжесть, но в целом он чувствовал себя вполне сносно.
      Какой-то звук долетел до его слуха. Джон подошел к двери, чтобы прижаться к ней ухом, и обнаружил, что она открыта.
      – Филипп, дверь открыта, а ты не слышал, как это произошло. – Джон почувствовал, как Филипп оказался за его спиной, открыл дверь еще шире и высунулся наружу. – Я же говорю, что ты не мог бодрствовать всю ночь.
      Филиппу оставалось только фыркнуть. Джон ощупал руками стену и обнаружил, что они находятся в коридоре. Вначале пленники двинулись налево, но оказались в тупике, тогда, вернувшись, они избрали другой путь, который привел их к еще одной открытой двери, а через нее они вышли на лестницу, ведущую наверх.
      – Что ты об этом думаешь? – спросил Джон, потоптавшись у основания лестницы. – Не может ли это быть ловушкой?
      – Он нас запер весьма надежно. Так что же произошло?
      – Хотел бы я, чтобы у меня в руках была шпага, – с досадой проговорил Джон. – Но что делать, пошли.
      И пошел первым, медленно карабкаясь вверх, досадуя на шину, которую до сих пор носил на ноге. Одну руку он выставлял вперед, второй ощупывал стену. Через пару минут Джон пожалел, что не стал считать ступеньки, потому что подъем явно затягивался. Вплоть до того момента, когда он стукнулся головой обо что-то вверху.
      – Ох!
      – Что случилось?
      Джон поднял руку и провел рукой по дереву.
      – Похоже, что это дверь из нашей западни. Она слегка подалась при нажатии, но не слишком. Становись рядом и попробуем поднять ее.
      Вдвоем им удалось приподнять дверь настолько, что стала видна полутемная кладовка, в которой горел единственный прикрепленный к стене факел.
      – Это подвал под замком, – определил Джон, оглядывая сводчатые опоры, поддерживающие потолок. – Если кто-то тут и есть, он не обратит на нас внимания.
      – Но кто-то ведь зажег факел, чтобы осветить нам путь, – сказал Филипп.
      – Я подержу дверь, а ты вылезай, а потом поможешь мне подержать ее.
      Дверь была не столько тяжелой, сколько неудобной, и Джон поддерживал ее, расставив ноги и упершись локтями. Филипп выбрался наружу и некоторое время лежал на земле, пытаясь осмотреться.
      Затем кивнул Джону:
      – Все спокойно.
      Когда Джон оказался рядом с Филиппом и они опустили дверь на место, то обнаружился еще ряд ступенек, которые вели на первый этаж.
      – Кто-то сознательно позволил нам выбраться, – сказал Филипп.
      Джон внимательно посмотрел на него:
      – Или же это был способ сделать потеху из нашего пленения.
      – А может, это была Лига клинка, – торжественно заявил Филипп.
      – Но они сказали, что не будут помогать мне.
      – Ага! Значит, ты все-таки веришь в их существование!
      – Я этого не сказал. Но гость, который навестил нас у костра, не счел меня достойным помощи.
      – Тогда у него были сомнения. А потом, возможно, Лига решила вопрос в твою пользу.
      – Стало быть, незнакомцы проникли в замок, нашли темницу и молча оставили все двери открытыми, хотя могли бы предупредить нас об этом.
      – Они не любят работать рука об руку с людьми. Ты должен быть достаточно сообразительным, чтобы действовать самостоятельно, согласуясь с их планами.
      – Ты хочешь сказать, что мы должны были проснуться в нужное время? – спросил Джон.
      – А мы и проснулись, разве не так?
      – Гм… Независимо от того, кто позволил нам выбраться, мы должны проявлять осторожность, пока не найдем того солдата, который засадил нас в темницу. Возможно, он уже все рассказал Баннастеру.
      Филипп покачал головой:
      – Вряд ли. Он собирается сделать ставку на неожиданность и на подхалимство.
      – Стало быть, нам необходимо найти его, прежде чем он нас увидит.
      Филипп окинул Джона взглядом:
      – Ты здорово испачкался. Мы должны привести себя в порядок, прежде чем нас кто-либо увидит.
      – Да ты тоже грязный.
      Выбравшись по лестнице на первый этаж и открыв дверь, они обнаружили, что находятся в коридоре за кухней. Было довольно темно, так что их увидел лишь один случайно оказавшийся там слуга; он бросил на них любопытный взгляд.
      Джон открыл дверь в свою комнату, за ним последовал Филипп. Джон сразу же увидел Элизабет, на лице которой в первый момент отразился испуг, а затем глаза ее сверкнули и она облегченно вздохнула.
      – Я очень беспокоилась, когда ты не пришел, – обратилась она к Джону и широко раскрыла глаза, увидев, в каком они оба виде. – Что с вами произошло?
      Джону вдруг захотелось, чтобы она сейчас же заключила его в объятия, но Элизабет хорошо владела собой. Джон объяснил ей, что произошло, и хотя внешне она сохраняла спокойствие, он почувствовал, что в ней поднимается паника.
      – Филипп узнал голос солдата, – добавил Джон. – Мы найдем его.
      – И что сделаете? – спросила Элизабет. – Не может быть, чтобы вы хотели убить его.
      Джон покачал головой:
      – Нам придется заключить его в темницу, как это сделал с нами он, и надеюсь, никто не найдет его до тех пор, пока мы не разрешим нынешнюю ситуацию.
      – А она становится все более и более запутанной, – прошептала Элизабет. – Я боюсь, не избежать неприятностей. Вы оба сейчас в еще большей опасности. Когда же наконец все кончится?
      Джон попытался дотронуться до ее руки, но, почувствовав, как она напряглась, убрал руку.
      – Элизабет…
      – Ты считаешь, что Лига и в самом деле помогла вам? – вдруг с надеждой спросила она.
      Джон посмотрел на Филиппа, который лишь выразительно поднял обе руки.
      – Я не знаю; – ответил Джон. – Если они действительно оказывают нам невидимую помощь, я попытаюсь связаться с ними, чтобы объединить наши усилия. Но я еще раз прошу: позволь мне увезти тебя отсюда. Мы оставим Баннастеру послание, из которого он узнает, что Анна не является истинной наследницей.
      Элизабет энергично покачала головой:
      – Он не поверит этому. Сочтет за трюк, предпринятый для того, чтобы вынудить его покинуть замок. Он же уже доказал, что готов затащить Анну в постель. Я не могу так рисковать.
      – Ты ужасно упрямая, – в сердцах сказал Джон. – И слишком мало заботишься о себе.
      – Есть другие люди, которые нуждаются в моей заботе, – настойчиво повторила она.
      Джон вынужден был признать, что, хотя он и уговаривал ее уехать, ее верность долгу и мужество его очень в ней привлекали.
      – Хорошо. Но прежде всего мы должны позаботиться о том, чтобы обезвредить солдата, который засадил нас в темницу.
      Элизабет с тревогой посмотрела на него:
      – Будьте осторожны.
      Джон улыбнулся:
      – Непременно. А теперь отвернись, пока мы будем мыться и переодеваться.
      Она взглянула на дверь.
      – Ты должна все время быть в поле моего зрения, – напомнил ей Джон.
      Строптиво фыркнув, она взяла стул и села спиной к ним.
      – Поторопитесь!
      Спустя двадцать минут, когда они собрались уходить, Филипп сказал:
      – Солдаты сейчас должны находиться на тренировочной арене. Разрешите мне одному пойти на поиски нашего тюремщика.
      – Ну уж нет, – возразил Джон, у которого чесались руки что-то совершить. – Я столько дней сидел на заднице, наблюдая, как ты получал удовольствие от тренировок.
      – Удовольствие? – переспросила Элизабет.
      Джон взглянул на нее:
      – Нет ничего более приятного, чем помериться силами с противником и взять над ним верх, используя собственное мастерство и разум.
      – И шпагу, – добавил Филипп.
      – А на следующий день быть в состоянии проделать все это снова, – продолжил Джон с явной гордостью.
      Ничего этого он бы не познал, если бы его отец не позволил ему покинуть дом в шестнадцать лет. Может, тем самым отец и помог ему?
      – Но, Джон, нет никакого резона выходить нам всем троим, – сказал Филипп. – Риск того, что нас схватят, лишь увеличится.
      – А если вас схватят? – спросила Элизабет.
      Джон нахмурился:
      – Давайте подумаем, что делать, если это случится.
      – А этого не случится, – беспечным тоном заявил Филипп. – Ждите меня здесь. Я выйду из замка через сад госпожи, минуя большой зал, и вернусь очень быстро.
      Когда Филипп ушел, Джон и Элизабет посмотрели друг на друга, и оба почувствовали растущее между ними напряжение.
      Элизабет все еще не могла забыть, какое облегчение она испытала, когда увидела, что с Джоном все в порядке. Она едва не бросилась ему в объятия, когда он, такой перепачканный, вошел в комнату. Она могла бы запросто разрыдаться, если бы не боялась обнаружить свою слабость.
      Хотя разве можно назвать слабостью беспокойство о человеке, который скоро станет ее мужем? Он доставил ей удовольствие, но она еще многого не знала и могла лишь догадываться, что ждет ее в браке. И сейчас ей больше хотелось думать о чем-то другом, а вовсе не об уязвимости Филиппа.
      – Джон, когда мы поженимся…
      Он поднял голову и улыбнулся.
      – Да, я оптимистка, – сказала Элизабет.
      – Ты просто заявила, что всегда идешь своим путем.
      – А ты будешь возражать, если я останусь такой же, когда мы поженимся?
      Джон театрально сложил руки на груди и нахмурился, как бы размышляя.
      – А ты сделаешь мою жизнь несчастной, если я не соглашусь с тобой?
      – Нет, если у тебя будет на то уважительная причина. – Элизабет приложила немалые усилия, чтобы не улыбнуться.
      Джон повернулся, чтобы сесть на свою кровать, и Элизабет нашла это чрезвычайно волнующим, поскольку вспомнила, что случилось на этой самой кровати. А затем и последующую сцену, когда она увидела его нагим.
      Взгляд Джона неторопливо скользнул по ее фигуре, и Элизабет вдруг захотелось, чтобы она была одета в собственное платье, которое бы выгодно обрисовало ее фигуру.
      – Так как насчет нашей женитьбы? – спросил Джон с полуулыбкой.
      На те секунды, пока Джон смотрел на нее изучающим взглядом, мозг Элизабет напрочь отключился.
      – Просто не могу поверить, что мы скоро поженимся, – пробормотала она. – Но сейчас я должна думать о той опасности, которая может грозить Филиппу. Нужно решить, как поступить с мужчиной, который заточил вас в тюрьму…
      Джон медленно подошел к ней и положил руки на ее талию.
      – Об этом я позабочусь сам.
      – Значит, именно так ты будешь обращаться со мной, когда мы поженимся? Ты хочешь оградить меня от всего?
      – Если бы я был настроен все от тебя скрывать, наверное, я не стал бы тебе говорить, в каком состоянии находится замок Рейм.
      – Насколько я помню, ты далеко не сразу сказал мне об этом.
      Джон усмехнулся:
      – Это потому, что я думал, будто имею дело с Анной.
      Элизабет нахмурилась, понимая, что ей нечего возразить.
      – А когда мы поженимся, ты обещаешь, что будешь мне все рассказывать?
      – Обещаю.
      – Даже если что-то случится в то время, когда ты будешь в парламенте?
      – Ты будешь знать все, о чем узнаю я. Я пришлю тебе столько посланий, что мой гонец устанет их возить.
      – Ты считаешь меня слишком властной, да? – Элизабет почувствовала, что сердится на себя.
      – Ты можешь контролировать меня во всем, – тихо сказал Джон. – Только скажи, где ты хочешь почувствовать мою руку.
      Элизабет ощутила волну дрожи, пробежавшей по телу, и тут же смутилась. Конечно, ни один мужчина не захочет, чтобы им слишком командовала женщина. Джон будет уезжать в Лондон, она оставаться здесь, в Олдерли, со всем, что для нее важно. Она же всегда мечтала, что будет именно так. У него были свои мечты, он хотел использовать свое умение во славу Англии. Но, будучи герцогом, он не сможет уделять время прежним приключениям.