Замок Олдерли
       Глостершир, Англия, 1486 год
      Покой леди Элизабет Хаттон, находившейся между сном и бодрствованием, нарушил звук шагов на винтовой лестнице, ведущей в башню, где располагалась ее спальня. Она недовольно открыла глаза и увидела, что в комнату влетела ее горничная, Анна Кендалл, и с шумом захлопнула за собой дверь. Бледная, тяжело дыша, Анна обессиленно привалилась спиной к двери.
      Элизабет приподнялась на постели.
      – Анна? Что случилось?
      – Виконт Баннастер.
      Элизабет застонала.
      – Он еще здесь? Я-то надеялась, что после того, как вчера я притворилась больной, чтобы не быть ему представленной, он осознает бесплодность своих ухаживаний.
      – Значит, вы притворились слишком хорошо. Он остался.
      – Неужели его не беспокоит то, что он выглядит глупо? Я помолвлена. – Правда, Элизабет не ощущала себя таковой. Она не видела своего жениха с того времени, когда ему было тринадцать, а ей одиннадцать лет. Да и тогда поначалу предполагалось, что она выйдет замуж за его брата. Но Уильям погиб, сброшенный лошадью, вскоре умер и второй брат, и Элизабет стала невестой Джона Рассела, который с шестнадцати лет жил в Нормандии. Еще неизвестно, знает ли он, что стал наследником престола, богатства и невесты.
      Тем не менее тот факт, что она помолвлена, служил Элизабет своего рода защитой. До недавнего времени.
      Анна провела рукой по столбику кровати. На фоне черных волос и глаз ее лицо казалось сейчас особенно бледным. Элизабет ощутила тревогу.
      – Элизабет, его солдаты, очевидно, прятались в лесу. А сейчас они заполонили замок.
      – О Боже, кого-нибудь убили? – воскликнула Элизабет и, отбросив покрывало, вскочила на ноги. Ночная рубашка не могла защитить ее от утренней свежести.
      Анна погладила ее по руке:
      – Слава Богу, никого не убили.
      Облачившись в поданный ей Анной халат, Элизабет облегченно вздохнула. Она была не в состоянии вынести новые смертоубийства.
      – Все произошло совершенно неожиданно, – продолжала рассказывать Анна. – Ваши солдаты производили смену караула, и никто не предвидел подобного маневра. Они заперты сейчас в казармах, пока лорд Баннастер не определит, каковы будут их «обязанности» в дальнейшем. – Поколебавшись, Анна добавила: – Он поставил охрану у подножия вашей башни, а я успела подняться к вам чуть раньше. Я слышала, как он сказал, что поднимется к вам через час.
      – Он полагает, что будет допущен в мою личную спальню? – спросила Элизабет, пытаясь изобразить недоверчивый смешок. Она уже шесть месяцев управляла замком Олдерли – с того момента, как ее родители умерли от лихорадки, – и отнюдь не собиралась терять контроль над замком.
      Но, Боже милосердный, как бы ей хотелось, чтобы ее отец был сейчас рядом! Эта боль в ее душе никогда не проходила. Ничего подобного происходящему не случилось бы, если бы герцог Олдерли находился сейчас в замке и если бы у Элизабет были братья – наследники герцогства. Но из всех членов семьи у нее остались только две младшие сестры – шестнадцати и пятнадцати лет, воспитывавшиеся теперь в другой семье. У Элизабет были друзья и слуги, люди, готовые ей помочь, но ответственность за всех за них лежала целиком на ней.
      На какой-то момент Элизабет почувствовала себя растерянной, слабой, оказавшейся в неподвластной ее воле ситуации. Ее родители умерли, первый нареченный – мужчина, перед которым она преклонялась с детства, – тоже умер. Она перешла к следующему брату той же родословной линии, а сейчас ее преследует дворянин, который охотится за герцогством.
      Однако Элизабет не было свойственно долго пребывать в растерянности. Она всегда брала дело в свои руки. После смерти родителей она направила послание своему нареченному, в котором сообщила ему о сложившейся ситуации и дала понять, что, если он даже этого и не планировал, он должен вернуться сюда, чтобы жениться. У нее сохранились смутные воспоминания о нем на фоне ярких воспоминаний о его блестящем старшем брате. Сейчас он был бароном, но больше она ничего о нем не слышала. Элизабет же считалась одной из самых завидных наследниц в королевстве – так неужели этого недостаточно, чтобы привлечь его?
      – Я позволю этому наглецу высказаться, а затем приму решение, – решительно проговорила Элизабет. – Король наверняка не потерпит такой дерзости.
      – Лорд Баннастер – кузен короля Генриха, – заметила Анна.
      Элизабет упрямо дернула плечом:
      – Мне наплевать на это. Я здесь на законном основании. Он не может заставить меня выйти за него замуж, поскольку помолвка является обязательной частью свадебной церемонии.
      – Если король не решит иначе.
      Элизабет всплеснула руками:
      – Анна, мне ни к чему подобный пессимизм!
      – Простите меня. Но я знаю с ваших слов, что король недоволен вашим незамужним статусом. Неопределенность вашего положения не дает ему покоя.
      Элизабет нахмурилась.
      Анна поднялась, чтобы налить воды в таз.
      – Позвольте мне помочь вам подготовиться. – Однако, собрав белье и взяв мыло, она вдруг резко остановилась. Выражение ее лица сделалось задумчивым, а затем решительным.
      – О чем ты подумала? – спросила Элизабет.
      – Вы никогда не встречались с лордом Баннастером, – медленно проговорила горничная. – Как и я. Вы отправили послание его светлости о своей болезни через другую служанку.
      – Возможно, он не понял проявленного к нему неуважения, – с горечью сказала Элизабет.
      – Но я не это имею в виду. У меня появилась идея. Если он сохранит контроль над Олдерли, вы окажетесь здесь в западне и будете зависеть от его прихоти.
      – Король не допустит этого…
      Анна жестом остановила ее:
      – Пройдет время, пока король узнает, что здесь происходит. Выдумаете, что лорд Баннастер кому-то позволит информировать своего могущественного кузена? Нет, лорд Баннастер прекрасно понимает незаконность своих поступков. Он делает ставку на то, что сумеет очень быстро осуществить свои планы.
      – Хорошо, что ты обучалась вместе со мной, – хмыкнула Элизабет. – Хоть кто-то из нас должен поработать головой.
      – Единственный способ помешать лорду Баннастеру – это заставить его поверить, что все идет так, как он того желает. Тогда он потеряет бдительность – слуги говорят, что он весьма самоуверен.
      – То есть ты хочешь сказать, что я должна позволить ему думать, будто он запугал меня? – возмутилась Элизабет.
      – Нет, вы вообще уйдете, потому что ваше место займу я.
      Элизабет в недоумении уставилась на свою близкую подругу:
      – Что ты такое говоришь?
      – Вы сделаете вид, что вы – это я, и незаметно выскользнете из замка. Мы позаботимся о том, чтобы все ваши слуги поняли необходимость этого обмана. Никто вас не выдаст.
      – Ты хочешь, чтобы я оставила всех вас здесь, и чтобы Баннастер обрушил на вас свой гнев?
      – Но он не узнает! Он же никогда не встречался с вами. – Анна невесело улыбнулась. – Думаю, что я смогу справиться с задачей и показать себя такой же упрямой и неуправляемой, как и вы.
      Будь сейчас времена более спокойные, Элизабет в шутку запустила бы в подругу подушкой. Но сейчас она лишь покачала головой:
      – Я не могу так поступить, Анна. Не могу допустить, чтобы мой народ пострадал из-за меня.
      – Но, Элизабет…
      – Тсс, подожди… – Элизабет открыла ставни и выглянула во внутренний двор. Было на удивление тихо. Похоже, люди, которые там обычно сновали, в испуге затаились. Их жизни зависели от нее, и она не бросит их. К ней вернулось спокойствие, когда она осознала, что может влиять на ситуацию. Элизабет повернулась к горничной:
      – Анна, ты сама не знаешь, какая ты умница.
      – Я не понимаю. Вы ведь только что сказали, что не покинете замок.
      – Да, я сказала, что не покину замок. Но мы поменяемся с тобой местами, и это даст мне возможность передвигаться по замку и искать выход из нынешней ситуации.
      Анна кивнула:
      – Ага, я понимаю. И вы сможете убежать, если появится необходимость.
      – Я не стану убегать.
      – Но…
      – Нам нужно поторопиться. Слава Богу, что у тебя такой же рост, как и у меня.
 
      Часом позже Элизабет и Анна спустились по башенной лестнице этажом ниже, в солнечную комнату. Здесь Элизабет обычно занималась вязанием вместе с приятельницами матери. Но теперь они все были замужем, и Элизабет вынуждена была самостоятельно защищать себя.
      Анна чувствовала себя неловко в платье Элизабет – лиф был несколько тесноват для ее плотной фигуры. Зато красная вышитая парча очень шла к черным волосам Анны, которые ей не полагалось убирать, поскольку она не была замужем.
      Светло-рыжие волосы Элизабет скрывал чепец, концы которого спускались на подбородок и шею. Простое коричневое платье не имело никаких украшений, если не считать квадратной формы декольте, в котором видна была белая блузка до самой шеи. В подобном облачении Элизабет чувствовала себя едва ли не невидимой.
      Их план будет работать, если они сумеют предупредить других слуг, прежде чем те невольно раскроют тайну.
      Чтобы поддержать себя и подругу, Элизабет улыбнулась Анне:
      – Ты знаешь меня почти всю жизнь. Знаешь, когда и что я могу сказать. Возможно, ты сумеешь в разговоре образумить виконта. Ему следует понять: то, что он задумал, не может быть выполнено.
      – Но мы находимся в нескольких днях пути от Лондона, – осторожно напомнила Анна. – Он может почувствовать себя свободным действовать так, как ему заблагорассудится.
      – А ты заставь его действовать иначе, – мягко сказала Элизабет. – Ты это сможешь. – Она положила руки на плечи Анны.
      Им не пришлось долго ждать. Вскоре они услышали тяжелые шаги. Виконт был пунктуален. Спохватившись, Элизабет отступила за спину Анны, как и положено горничной.
      Дверь распахнулась, и непритязательно одетый незнакомец вошел в комнату, придержав дверь открытой для того, чтобы вслед за ним появился другой. Не приходилось сомневаться, что этим другим был виконт Баннастер, о чем можно было судить по его одежде из дорогой материи. Украшенный вышивкой гульфик под коротким камзолом как бы подчеркивал его мужское достоинство. Темно-каштановые волосы виконта прикрывала шляпа с мягкой тульей, украшенная длинным пером, опускавшимся почти до плеча. Когда он увидел Анну, Элизабет заметила, что его напряженность сменилась выражением облегчения – ведь плененная им невеста не оказалась какой-нибудь страхолюдиной.
      Лорд Баннастер сдернул с головы шляпу и отвесил низкий поклон:
      – Леди Элизабет, рад наконец-то познакомиться с вами.
      В первый момент Анна ничего не сказала, и Элизабет в панике тихонько постучала ей по спине.
      – Но, сэр, пока мы с вами еще не познакомились. Кто вы такой, чтобы врываться в личную комнату леди? – холодно спросила Анна.
      Элизабет едва не задохнулась от подавляемой ликующей радости. Откуда у Анны эта дерзость и ледяной тон?
      Лорд Баннастер прищурил глаза, лицо его покраснело. Но, к его чести, он лишь выдавил улыбку.
      – Леди Элизабет, меня зовут Томас. Я виконт Баннастер и прибыл от имени короля обеспечить вам защиту.
      – Вас послал… король? – спросила Анна.
      Слегка поколебавшись, лорд Баннастер ответил:
      – Нет, но я его кузен, и, проезжая мимо, я взял на себя ответственность за то, чтобы защитить его интересы. В этой части страны есть силы, которые не выразили прямой поддержки королю Генриху. И он нуждается в том, чтобы здесь, в Глостершире, все стабилизировалось. Ваши люди сообщали вам о нападениях на вашу собственность?
      Элизабет затаила дыхание. Была ли Анна поблизости, когда Элизабет выслушивала доклад капитана о налетах?
      Анна наклонила голову:
      – Если вы имеете в виду кражу пары дюжин овец из нескольких тысяч, то мне об этом известно. Мои люди разбираются с произошедшим. Но какое это имеет отношение к вам, милорд?
      – Мне кажется, вы нуждаетесь в помощи мужчины, чтобы подобные вещи не происходили.
      – А что, у мужчин никогда не воруют овец? – сухо спросила Анна.
      «Отлично сказано», – подумала Элизабет.
      – Достойные люди не впутываются в споры и распри из-за подобных мелочей. Я собираюсь просить короля, чтобы он сделал меня вашим защитником.
      «Как же, защитником», – подумала Элизабет. Лорд Баннастер был не настолько глуп, чтобы напрямик потребовать ее согласия выйти за него замуж. Нет, он собирался продвигаться очень осторожно. Причиной его действий могло быть все, начиная от внезапно свалившейся нищеты до элементарной жадности. Олдерли был самым лакомым куском в королевстве. Должно быть, Баннастер был весьма амбициозным человеком.
      – Благодарю за предложение, – холодно сказала Лина, – но я не нуждаюсь в защитнике. Мой нареченный уведомлен о сложившейся ситуации.
      – Простите, если я говорю вам неприятные вещи, но, насколько мне известно, он не знает даже о том, что он назван наследником. Возможно, он вообще не вернется из Европы. Защита замка – слишком важное дело, чтобы им пренебрегать.
      Анна отвела руки за спину, и Элизабет с беспокойством заметила, что они дрожат.
      – У меня есть хорошо натренированное войско, – сказала Анна.
      – Но по лесам рыщут разбойники, как вы сами знаете. Ваши солдаты понадобятся там. Мои же люди с радостью помогут защитить ваш замок от честолюбивых, опасных претендентов.
      Интересно, он включает себя в их число?
      – Я ваша пленница? – спросила Анна.
      Лорд Баннастер громко засмеялся:
      – Миледи, разумеется, нет. Но люди затеяли ссоры из-за вас и всего этого богатства. – Он обвел руками комнату. – Ведь ваш муж унаследует герцогство.
      Да, она не ошиблась в отношении его мотивов. Элизабет наклонилась вперед и быстро шепнула:
      – Наследником будет только Рассел.
      Анна выпрямилась:
      – Герцогство унаследует только Рассел, согласно королевскому указу.
      – Этот документ подписал король Эдуард, но он уже давно умер. Вы беззащитная женщина. Пока вы бродите по замку, любой может соблазнить вас льстивым словом или скомпрометировать вас. Я полагаю, что вам следует оставаться здесь, в ваших уютных анфиладах, до тех пор, пока не разрешится эта ситуация.
      – И как долго вы планируете держать меня в качестве вашей пленницы, милорд?
      – Это слишком резко сказано. Как только я доберусь до Лондона, мне не понадобится много времени, чтобы убедить моего кузена, что я смогу помочь ему, сделавшись вашим защитником. Пребывая в ожидании, вы будете жить в комфорте, среди знакомого вам окружения, и делать все то, что делают другие леди, чтобы развлечься. Ваша горничная будет следить за тем, чтобы вы не испытывали ни малейших неудобств, и давать вам полную информацию о положении в замке. – Он сделал паузу. – Что же касается вашего управляющего, я с сожалением должен вам сообщить, что он не мог согласиться с тем, что мои солдаты утром мирно вошли во двор замка. И когда я попытался дать ему объяснения, он поднял на меня свою шпагу. Должно быть, у него было слабое сердце, поскольку он умер еще до того, как мы успели скрестить шпаги. Позвольте мне принести вам мои соболезнования.
      Элизабет сдержалась лишь величайшим усилием воли, осознав, что положение внезапно сделалось еще более опасным. Ее управляющий, самый близкий друг ее отца и верный его слуга, мертв? Он был здоровым и крепким мужчиной, едва достигшим средних лет. Баннастер убил одного из преданных ей людей. Кто еще погибнет, попытавшись ее защитить?
      – Он был очень хорошим человеком, – прошептала Анна.
      Лорд Баннастер кивнул:
      – Да, это так. И я чувствую себя ответственным за его смерть. А потому предлагаю вам собственного управляющего – мастера Артура Милберна.
      Он кивнул в сторону пришедшего с ним мужчины, высокого и поджарого, стоявшего с бесстрастным выражением лица. Мастер Милберн коротко поклонился.
      Элизабет почувствовала, как ею овладевает страх. Все развивалось не так, как она ожидала, и ее ночные кошмары, в которых за ней охотились по темным коридорам, воплощались в жизнь. Она теряла контроль над замком – по крайней мере на какое-то время. Было крайне необходимо узнать, что происходит внизу, насколько они сейчас уязвимы.
      – Миледи, – продолжил лорд Баннастер, – я опасаюсь, что даже у моих солдат может появиться искушение разобраться самостоятельно с претендентами, которые будут изъявлять желание жениться на вас. Поэтому я приказал, чтобы у подножия вашей башни постоянно находилась стража из одного моего солдата и одного вашего.
      – Значит, визиты ко мне запрещены? – спросила Анна, позволив себе гневные нотки в голосе. – Даже моему священнику? И каким же образом я буду посещать каждодневную мессу?
      – Когда я вернусь из Лондона, мы поговорим об этом. Читайте Библию, леди Элизабет. Роль женщины в ней хорошо определена.
      Элизабет содрогнулась.
      – А пока доверьте вашу безопасность Милберну. Всего вам доброго, миледи. – Он низко поклонился. – До моей следующей встречи с вами.
      Лорд Баннастер вышел из комнаты. Бросив холодный взгляд в сторону Анны, Милберн последовал за ним и притворил дверь.
      Элизабет подбежала к двери и приложилась к ней ухом. Она не услышала ничего, кроме звука удаляющихся шагов да мужских голосов, доносящихся снизу, – вероятно, стражей, о которых упоминал Баннастер.
      Она грустно посмотрела на Анну.
      – Он отлично все продумал. Меня он собирается держать взаперти, а беднягу Ройдена, моего верного управляющего, убил, чтобы никто впредь не осмелился остановить его. – Элизабет не смогла сдержать слез при мысли о смерти этого замечательного человека.
      Анна обняла Элизабет, и они стали плакать вдвоем. Наконец Элизабет подняла голову и вытерла лицо.
      – У нас нет времени для печали и рыданий. Слишком многим людям грозит опасность. Я спущусь в большой зал, чтобы выяснить ситуацию.
      – Но слуги вас узнают! Если лорд Баннастер обнаружит, что вы его обманули…
      – Уверяю, что он ничего не узнает. Предварительно я зайду на кухню и велю повару и его работникам распространить новость до моего прихода в большой зал. Наши люди – умные и гордые, они не захотят доверить свою судьбу такому человеку.
      – А что будет потом? – шепотом спросила Анна.
      – А потом мне предстоит выработать план. Я не верю, что мой нареченный умер. Просто я не знаю, где он.

      Джон, барон Рассел, находясь в дурном расположении духа, сидел на скамейке старенькой таверны, расположенной в сутках пути от замка Олдерли – дома леди Элизабет Хаттон, которая, как ему недавно стало известно, была его нареченной. Смех пьяных посетителей и их выкрики били по барабанным перепонкам, трещали и шипели поленья в очаге, но Джон ни на что не обращал внимания, погруженный в размышления о том, как ему разрешить свои проблемы.
      Три года он – младший из трех братьев – провел в поисках приключений, пытаясь найти свою дорогу в этом мире. Он уехал в Европу в шестнадцать лет в качестве оруженосца и теперь превратился из нуждающегося мальчишки, находящегося в тени своего старшего брата, в мужчину, который может рассчитывать на собственные силы. Он был счастлив в Европе, где его умения на поле боя снискали ему ту единственную славу, в которой, как полагал Джон, он нуждался. Его дни были заполнены турнирами и торговыми делами, и он гордился тем, что был способен содержать себя, ничего не требуя от семьи, которая явно не ожидала от него подобных успехов. А смерть двух его старших братьев сделала его бароном и подарила благородного происхождения невесту.
      Джон сделал глоток слабого эля и крепко сжал ручку пивной кружки. Сейчас все они были мертвы: его родители, его брат Роберт, который надеялся стать ученым, другой его брат, Уильям, который был олицетворением рыцарства. Красивый, возвышенный, обаятельный, он вызывал восхищение многих девушек своим умением пофлиртовать, но был обещан леди Элизабет. В отсутствие отца Уильям всегда был образцом для Джона, который в детстве был неловким увальнем.
      Но сейчас женитьба Джона была семейной обязанностью. Он вернулся из Нормандии всего несколько дней назад, ожидая, что фамильный замок примет его в качестве хозяина. Однако замок Рейм, гордость его отца и новая собственность Джона, оказался в запустении, поля заросли травой, большинство солдат и арендаторов давно разбежались. Его старший брат в ожидании женитьбы, которая должна была сделать его богатым, довольствовался жизнью в Лондоне и бездумно растрачивал собственные средства.
      – До сих пор не могу поверить тому, что сделал Уильям с нашей семьей, – пробормотал Джон в кружку.
      Сидевший справа от него сэр Филипп Клиффорд, его приятель и друг по оружию, оторвался от своего эля:
      – Твой брат халатно отнесся к своему праву первородства. Но это не должно отразиться на тебе.
      – Но он член моей семьи, и теперь я несу за все ответственность, – возразил Джон, стукнув кружкой о стол. Эль выплеснулся ему на руку. – Он понизил голос: – Мой родной брат все высосал из своего поместья, предоставив мне возрождать его по моему разумению. Управляющий всем говорил, что мне требовались деньги на пребывание в Европе и Уильям вынужден был меня поддерживать. – Дальнейшие слова застряли у него в горле.
      – Не следует верить тому, будто эту ложь пустил в ход Уильям. Просто управляющий был гадким человеком и не хотел, чтобы обвинили в неумении вести хозяйство его самого, а также хозяина замка.
      Хотелось бы Джону в это верить.
      – Тем не менее все, включая двор короля Генриха, будут считать, что я такой же неспособный, как и мой брат. – Он допил эль. – Я обязан каждую имеющуюся в моем распоряжении монету, пустить на восстановление замка Рейм.
      – Сейчас ты должен поесть. Во всяком случае, – добавил Филипп, слегка улыбнувшись, – ты должен предстать в должном виде перед своей нареченной. Она хорошенькая?
      – Я получил только ее письмо. Портрета с ее изображением я не видел, а с тех пор, как мы встречались, прошло уже десять лет. Тогда она была ребенком. Она может и отказаться выйти за меня замуж. В конце концов, она должна была выйти замуж за моего брата – человека, которого считали олицетворением рыцарства.
      – Ваши родители договорились об этом браке давно, и она не станет их позорить, – твердо сказал Филипп. – Король хотел, чтобы две ваши семьи объединились, когда согласился отдать леди Элизабет за наследника Рассела. И ты, великий рыцарь Англии, станешь в будущем герцогом Олдерли, как того пожелал король. Какая женщина не падет к твоим ногам? Но я повторяю свой вопрос: она хорошенькая?
      – Да, она была очень милой.
      На Джона нахлынули воспоминания. Он увидел очаровательную девчушку с рыжевато-золотистыми волосами. Но она тогда во все глаза смотрела на Уильяма, чья красота привлекала взоры каждой женщины. Джон ничего другого и не ожидал. Он хорошо понимал, насколько высоко над ним будет находиться Элизабет. Однако он ходил за ней и любовался ею, как любуются редкостной картиной, какую можно увидеть в церкви. Он тогда был глупым, эксцентричным мальчишкой, и тот год, что Элизабет провела, будучи отданной на воспитание в его семью, не исправил Джона.
      – Я хотел бы, чтобы ты прислушался ко мне, – со вздохом проговорил Филипп. – Сейчас самое время попросить помощи от Лиги клинка.
      Джон скрипнул зубами.
      – Не надо снова этих сказочек, Филипп. Даже если ты потратишь массу времени, пытаясь проследить каждый подвиг, который им приписывается, что это даст?
      – Дополнительные доказательства, с которыми можно работать, – упрямо сказал Филипп. Однако он покраснел и отвел взгляд.
      – Дополнительные мифы и легенды. И ничего больше. – Джон произнес это более резко, чем намеревался.
      Филипп бросил на него невозмутимый взгляд.
      – То, что они хорошо скрывают свои дела, еще не значит, что их не существует. Моя бабушка поклялась перед смертью, что ее убили бы из-за денег, если бы ее не спас член Лиги клинка. Тогда я даже не родился бы.
      Джон понизил голос:
      – Я не подвергаю сомнению слова твоей бабушки, Филипп. Но я не хочу тратить время на поиски легенд, если я могу решить свои проблемы самостоятельно. Я докажу леди Элизабет, что я смогу быть вполне преуспевающим мужем.
      Филипп улыбнулся:
      – И ты уже начал это доказывать. Ты вложил все деньги в возрождение замка. Священник хорошо потрудится в качестве управляющего, пока ты не назначишь кого-нибудь другого. Твои родители умерли шесть лет назад. И если они смотрят сверху, то они довольны тобой.
      Джон ничего не сказал. Его брат оставил после себя печальное наследство, что можно было истолковать лишь как насмешку над родителями. Джон же не намерен был позволить кому бы то ни было смеяться над ним и над его женитьбой. Он полюбил полную острых впечатлений жизнь в Европе и даже не предполагал, что у него появится возможность сделать хорошую партию. Он вообще мало думал о женитьбе, считая, что брак может нарушить его привычную жизнь.
      Послышался взрыв смеха со стороны группы неряшливо одетых мужчин, собравшихся неподалеку от очага. Они говорили громко, не пытаясь понизить голос.
      – Я не верю тебе, – говорил мужчина, у которого в бороде застряли остатки пищи.
      – Почему ты не веришь мне? – спросил другой мужчина, поднимаясь на ноги и пытаясь изобразить, что он оскорблен, однако эффект был подпорчен тем, что он с трудом удержался на ногах. – Я только что оттуда. Ее солдаты были отосланы, и замок Олдерли удерживает лорд Баннастер.
      Джон насторожился. Замок Олдерли был домом его нареченной. Неужели он захвачен? Джон поднялся и, держа руку на эфесе шпаги, подошел к очагу. Филипп последовал за ним. Ухмыляющиеся мужчины повернули лица в их сторону.
      – Занимайся лучше своим делом, – сказал Грязная Борода и сплюнул к ногам Джона.
      Джон лишь вскинул бровь и, проигнорировав его слова, обратился к Покачивающемуся Мужчине:
      – Что еще ты знаешь о замке Олдерли?
      Покачивающийся Мужчина сделал глоток эля и ткнул кружкой в грудь Джона:
      – А в чем твой интерес?
      – Тебе не надо этого знать. Я лишь спрашиваю о сведениях, которыми ты свободно делился.
      Грязная Борода внезапно вскочил на ноги и схватился за ножны. Джон вынул шпагу и срезал пояс мужчины с талии, в результате чего его оружие с грохотом упало на пол.
      Тут же все шестеро мужчин оказались на ногах, перед шпагами Джона и Филиппа.
      – Мы не хотим неприятностей, – дружелюбно сказал Джон. – Но нам нужны ответы. Если хотите сохранить свои шпаги, а заодно и жизни – отвечайте. Сообщите мне последние новости о замке Олдерли.
      Грязная Борода и Покачивающийся Мужчина обменялись взглядами, в то время как четыре их дружка неловко переминались с ноги на ногу. Все были пьяны, но, похоже, они поняли, что численное преимущество сейчас не главное.
      Покачивающийся Мужчина, продолжая держать руку на эфесе шпаги, громко икнул, затем неохотно сказал:
      – Виконт забрал его для короля.
      – А почему вдруг появилась необходимость захватывать замок?
      – Леди Элизабет пока еще не замужем, а это поместье требует мужской опеки.
      – Она действует неправильно, – проворчал Грязная Борода, с тоской глядя на свою шпагу. – Она считает, что сможет сама справиться. Нужно, чтобы мужчина доказал ей обратное.
      Покачивающийся Мужчина наклонился вперед, словно он и Джон внезапно сделались друзьями.
      – Он запер ее в башне, вот что. А сам отправился в Лондон, чтобы спросить разрешения у короля и…
      Его дружки разразились смехом, словно бы понимая, чего виконт хочет. Джона прошиб холодный пот при мысли о том, что испытывает сейчас молодая женщина. Он ругал себя за то, что опоздал.
      Джон бросил на стол монету:
      – Благодарю за информацию.
      – Джон, – сказал Филипп, когда они вернулись к своему столику, – по твоему лицу я вижу, что ты винишь себя. Но ты ведь только сейчас узнал обо всем.
      Джон покачал головой.
      – Независимо от того, верю ли я в то, что мог предотвратить эту ситуацию, я должен найти способ ее выправить. Мой замок и земли в запустении. У меня нет войска, кроме тебя, Огдена и Паркера. И я не стану просить вас троих следовать за мной, чтобы не обрекать на возможную гибель.
      – Но ты законный нареченный Элизабет. Мы отправимся к королю и…
      – Даже если бы я отправился в Лондон, ложные слухи уже опередили меня. И я не могу открыто приблизиться к замку Олдерли и требовать освобождения леди Элизабет. Ведь виконт является родственником короля, а я барон без войска. Я могу потерять право на Элизабет.
      Хотя его будущее выглядело весьма неясным, Джон теперь не был тем мальчишкой, который мог позволить себе бездействовать.
      – Но я не дам этому произойти.
      Он встал из-за стола. Сидевший по соседству одинокий мужчина поднял на него глаза и снова склонился над кружкой.
      Джон понимал, что операция может сопровождаться немалыми трудностями и чревата опасностями.
      – Филипп, я докажу, что заслуживаю права жениться на Элизабет. Если я смогу убедить ее в искренности моих намерений, тогда мы будем действовать с ней сообща, и я отправлюсь к королю от нашего имени.
      Филипп встал. Выходя из таверны, он спросил:
      – Как мы все это осуществим?
      Огден и Паркер, которые оставались с лошадьми, шли через двор им навстречу.
      – Милорд, – сказал Огден, покусывая конец своего длинного уса, – до нас дошли слухи, о которых вам необходимо знать.
      – Если они касаются леди Элизабет, то я уже знаю о них. Мы немедленно выезжаем в замок Олдерли. Идите перекусите, да поживей.
      Когда оба солдата ушли, Джон повернулся к Филиппу:
      – Ты спросил меня, как мы осуществим спасение леди Элизабет. Нам нужно найти ее войско. Дай мне немного времени, и я что-нибудь придумаю.
      Вскоре солдаты вернулись, и все четверо отправились в путь. Поскольку день быстро клонился к вечеру, Джон задал лошадям изматывающую гонку. Когда стемнело, лошади были все в мыле и едва могли держать головы от усталости.
      Всадники устроили лагерь в небольшой рощице недалеко от главной дороги. Они уселись вокруг костра, чтобы поужинать вяленым мясом и лепешками. Джон говорил мало, поскольку был занят обдумыванием того, что можно сделать для леди Элизабет. План принимал все более осязаемые формы, но в тот момент, когда он собрался его огласить, послышалось беспокойное ржание лошадей. Паркер, находившийся на страже, вышел из лесу со стороны дороги. Он был широкоплеч, коренаст и невысок ростом, однако это был невероятно искусный воин. Джон нанял его и Огдена, когда никто другой не хотел их брать, и ни разу об этом не пожалел.
      Паркер бросил через плечо взгляд на дорогу.
      – Я ничего не слышу, милорд, но лошади никогда не обманывают.
      Из тени, миролюбиво подняв руки, вышел мужчина в плаще.
      Рука Джона легла на эфес шпаги, однако он ее не вытащил.
      – Кто вы такой?
      Мужчина не спеша откинул капюшон, чтобы все могли увидеть его лицо. Он был чисто выбрит, на лице его играла приятная улыбка.
      – Добрый вечер, джентльмены. Могу я погреться у вашего костра?
      Вряд ли вечер можно назвать холодным, подумал Джон, но, возможно, одинокий человек чувствует себя в большей безопасности рядом с другими людьми.
      – Можете, сэр, но я бы хотел узнать ваше имя.
      Лицо незнакомца выразило огорчение.
      – Хотя я и сожалею об этом, однако не могу выполнить вашу просьбу, лорд Рассел.
      Джон насторожился:
      – Вы меня знаете, а мне не позволено знать ваше имя?
      – Я знаю о вас, милорд, а это разные вещи. – Он посмотрел на людей Джона. – Могли бы мы поговорить наедине?
      – Я не уйду, – решительно сказал Филипп.
      Незнакомец оглядел Филиппа:
      – Я вас не знаю. Лорд Рассел, вы хотели бы, чтобы этот человек остался?
      – Да. Это сэр Филипп Клиффорд. – Джон кивнул двум другим людям, и те удалились в лес. Он указал рукой на костер.
      Незнакомец присел к костру и стал потирать руки над огнем.
      – Тепло так приятно старым костям, – сказал он.
      Джон внимательно посмотрел на него:
      – Вы не выглядите столь уж старым, сэр.
      – Значит, я хорошо скрываю возраст, – мягко улыбнулся мужчина. – Бывают дни, когда мы все чувствуем себя старше своих лет, не правда ли? – Улыбка его погасла. – Я пришел к вам в качестве представителя моих собратьев, лорд Рассел. Вы оказались в центре нашего внимания много лет назад, и с тех пор мы постоянно следили за вашими подвигами.
      Джон нахмурился, Филипп же, к его удивлению, подался вперед, явно демонстрируя интерес.
      – О каких собратьях вы говорите, сэр? – спросил Джон.
      – О Лиге клинка, – почтительно зашептал Филипп.
      Незнакомец с некоторым удивлением взглянул на Филиппа, однако Джон не был настроен заниматься глупостями.
      – Филипп жаждет чудотворной помощи, – коротко пояснил Джон. – Но я в это не верю. Так кого вы представляете, сэр?
      – Вы не верите в существование Лиги? – тихо спросил мужчина.
      – Как и во всякие сказочки для детей, – ответил Джон. – Только эти рассказывают для оруженосцев и юных рыцарей. Я не верю в незатребованную помощь.
      – Скептики бывают хорошими воинами, – сказал мужчина.
      Филипп растерянно улыбнулся. Джон покачал головой:
      – Сэр, объясните подробнее или помолчите, чтобы я смог отдохнуть.
      – Вы преодолели большое расстояние за прошедший месяц и обнаружили, что все совсем не в таком состоянии, в каком вы предполагали его найти.
      Джон похолодел. Рассказ о запущенности его замка получает широкое хождение.
      – Если вы знаете о таких вещах, – поспешил вмешаться Филипп, – то должны знать и о том, что Джон ни в коей мере в этих деяниях не повинен.
      – Есть люди, которые говорят иное, – сказал мужчина.
      – Ложь распространяют люди его брата! – воскликнул Филипп.
      Джон поднял руку:
      – Спокойно, Филипп. Пусть он выскажется.
      Незнакомец торжественно произнес:
      – Решение о стоимости имущества вашей семьи еще не вынесено.
      Джон проговорил сквозь зубы:
      – И это вы и ваши собратья вынесете его в отношении меня?
      – Нет, не мы, – ответил незнакомец. – Но мы решаем, где может быть предложена наша помощь.
      Филипп снова улыбнулся и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но незнакомец остановил его:
      – И это решение мы сейчас держим в резерве.
      Джон холодно посмотрел на мужчину.
      – Таким образом, вы говорите мне о помощи, которую не собираетесь предлагать. Какова же цель этой услуги?
      – Дать знать о нашем существовании, заставить вас понять, что, хотя мы пока и не готовы вам помочь, мы понимаем, что леди Элизабет находится в затруднительном положении. Одинокая женщина, она заслуживает нашей помощи.
      – Я за нее отвечаю. Она одинока, потому что я не вернулся из Нормандии вовремя.
      Незнакомец слегка пожал плечами.
      – Вы не можете во всем винить себя. Вы не могли предвидеть смерть ее родителей, смерть ее брата или бесцеремонность лорда Баннастера.
      – Мне трудно поверить в вашу готовность помочь леди Элизабет, – сказал Джон. – Я ничего не знаю ни о нас, ни о ваших собратьях.
      – Но, Джон… – начал было Филипп.
      – Никто не волен распоряжаться моей судьбой, – продолжил Джон, глядя на незнакомца. – Утром возвращайтесь к вашим собратьям и скажите им, что я сам разберусь со своими проблемами.
      – Я уважаю вашу позицию, лорд Рассел. Мы будем наблюдать.
      – Запретить вам это я не могу. Доброй ночи. – Сказав это, Джон завернулся в одеяло и вскоре заснул.
      Этой ночью была очередь Огдена и Паркера находиться на страже, и Джон всецело доверял их добросовестности. Утром выяснилось, что незнакомец уже ушел, хотя оба солдата клялись, что они не видели, когда это произошло.
      Сворачивая одеяло, Филипп сказал:
      – Понятно, почему они ничего не слышали, Джон. Члены Лиги славятся своей способностью появляться и исчезать совершенно бесшумно.
      – Люди вроде тебя и распространяют такие слухи, которые затем превращаются в легенды, – добродушно проворчал Джон.
      – Почему слухи? Это чистая правда!
      Продолжая паковать вещи, Джон лишь покачал головой. Остальные трое тоже собрались и теперь выжидающе смотрели на Джона.
      – У меня есть план, – спокойно проговорил он. – Без армии мы не сможем потребовать возвращения леди Элизабет, поэтому вы, Огден и Паркер, получаете задание определить местонахождение солдат Олдерли. Вместе мы сможем вызволить их госпожу. Но прежде нам следует разузнать ситуацию, в которой она находится. Мы должны замаскироваться, чтобы войти в замок Олдерли.
      Филипп навострил уши.
      – Но как нам удастся оказаться внутри замка? Ведь люди Баннастера будут проявлять подозрительность к новым пришельцам, поскольку в замке заперта женщина.
      – Однако они не могут вести себя так, словно идет война. Лорд Баннастер определенно хочет показать королю, что под его контролем дела в замке Олдерли идут хорошо.
      – В таком случае мы войдем в замок как путешественники, – с усмешкой предложил Филипп. – Надеюсь, мы сможем поесть и после этого убраться восвояси?
      – Мы должны будем вести себя так, чтобы было совершенно ясно, что уехать мы не можем.
      Трое мужчин хмуро посмотрели на Джона. Джон вздохнул, как бы демонстрируя, что он недоволен их непониманием.
      – Мы будем страдать от ран, которые нам нанесут напавшие на нас разбойники.
      Филипп заморгал:
      – Напавшие разбойники?
      – Если мы будем ранены, нас не смогут прогнать из замка.
      – Но…
      Джон посмотрел на Огдена и Паркера:
      – Нужно, чтобы вы двое устроили поблизости лагерь и установили местонахождение войска Олдерли. Если что-нибудь случится с Филиппом и со мной, вы должны будете отправиться к королю. В этом случае вы окажетесь последней надеждой леди Элизабет.
      Оба солдата торжественно кивнули.
      – Значит, мы с тобой будем изображать раненых? – скептически проговорил Филипп. – Но как долго это может продлиться?
      – Ты прав, – согласился Джон. – Мы не можем слишком долго обманывать людей, если ранения будут бутафорскими. Они должны быть настоящими. – Он снова посмотрел на Огдена и Паркера. – Мы должны быть все в синяках. Думаю, было бы хорошо, если бы одна нога у меня распухла, чтобы я мог заявить, будто она сломана. Но кости должны быть целы, так как нам, возможно, придется сражаться.
      Трое мужчин в изумлении уставились на Джона.
      Джон засмеялся:
      – Вы не хотите выместить свой гнев на мне? У вас сейчас есть такая возможность.
      – Но у них нет ни малейшего зла на меня! – запротестовал Филипп.
      – Это вы так думаете! – хмыкнул Огден.

      На второй день своего пребывания в новом качестве Элизабет проснулась от холода, чувствуя себя разбитой и потерянной. Она резко села в постели и ощутила под собой грубый соломенный тюфяк, а не мягкий матрац. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что она провела ночь на кухне перед очагом, отдельно от тех, кто спал в большом зале. Это была идея кухарки Адалии, когда Элизабет было запрещено спать у постели Анны. Обуреваемая тревогой, Элизабет готова была улечься у подножия башни, опасаясь, что Баннастер попытается добраться до Анны, но Адалия убедила ее, что солдаты Олдерли никому не позволят беспрепятственно проникнуть в башню.
      Элизабет подтянула колени к груди и оперлась о стену. Какое-то время она была близка к тому, чтобы полностью лишиться уверенности в Себе. Она чувствовала себя страшно одинокой. У нее не было времени даже для того, чтобы должным образом поносить траур по своим родителям и нареченному. Все, чего она когда-то ждала от жизни, безвозвратно ушло.
      Но у нее все же было достаточно сил, чтобы пройти через все испытания, и рассчитывать она должна была только на себя, не ожидая помощи даже от очередного наследника семейства Расселов – ее нового нареченного. Элизабет поднялась на ноги, пригладила юбки и поправила чепец, скрывающий волосы. Она должна продолжать действовать, помня о том, что ее люди нуждаются в ней. И конечно, в ней нуждалась Анна. Элизабет было разрешено повидать ее только во время еды, но, похоже, с ней было все в порядке.
      Адалия вошла в кухню и велела своим помощницам приступить к работе. Невысокая и худая, она выглядела весьма хрупкой для женщины, которая занимается приготовлением пищи, однако энергия била в ней ключом, и владениями своими она командовала уверенно. Когда разожгли очаг и поставили котлы, чтобы варить ячменную похлебку, Адалия подошла к Элизабет и обняла ее за плечи.
      – А вы, госпожа Анна, – спросила она, подмигнув ей, – хорошо спали?
      – Да, Адалия, спасибо. Было тепло и уютно. – Элизабет понизила голос: – Как ты считаешь, слух о моем новом обличье получил достаточное распространение? Мне необходимо побывать в большом зале, чтобы обнаружить слабости нашего врага.
      – Слуги все оповещены, Анна. А этот чванливый виконт уехал в Лондон сразу после мессы, так что вам не придется его опасаться.
      – Я проспала мессу! – расстроилась Элизабет.
      – Я не решилась вас беспокоить и сказала мастеру Милберну, что вы почувствовали недомогание.
      Элизабет благодарно кивнула.
      – Управляющий Баннастера похож на человека, которого непросто обмануть. У него не возникло никаких подозрений?
      – Он был занят хлопотами, связанными с отъездом своего хозяина, – ответила Адалия. – Позвольте помочь вам нести это тяжкое бремя, Анна. Ройден, да упокоит Господь его душу, желал, чтобы вы были в безопасности.
      При воспоминании о своем умершем управляющем глаза Элизабет наполнились слезами. Но насколько ей было известно, он действительно умер так, как Баннастср и сказал – у него отказало сердце, и это произошло при многочисленных свидетелях в большом зале. Но даже если Баннастер и не был убийцей, это не значит, что он не прибегнет к такому гнусному преступлению, попытайся кто-нибудь помешать его планам.
      В кухню вбежала молодая служанка и резко остановилась.
      – Новый управляющий вызывает Анну, мистрис Адалия… – Она испуганно взглянула на Элизабет и тут же отвела взгляд. – Принесли двух раненых путешественников. На них напали неподалеку на большой дороге.
      – Он не объяснил, зачем я ему нужна? – спросила Элизабет.
      Девушка покачала головой.
      – Вам нужно избавиться от командного тона, – предостерегла ее Адалия.
      Элизабет кивнула.
      – Приготовьте завтрак для леди Элизабет. Я вскоре вернусь, чтобы его забрать.
      Присутствующие на кухне проводили ее испуганными взглядами, когда она направилась ко входу в большой зал. Вчера она пару раз уклонилась от того, чтобы явиться в большой зал, пока не все ее слуги были проинформированы о ее новом обличье. А сегодня их преданность будет подвергнута испытанию. Элизабет произнесла краткую молитву о том, чтобы никто не был наказан, если ее маскарад будет обнаружен.
      Она вошла в большой зал и, как всегда, испытала чувство благоговения в этом величественном помещении, почувствовала свою причастность к большим делам. Окна из витражных стекол находились высоко, под самым потолком. Огромный очаг выше человеческого роста располагался вдоль одной стены, от него две лестницы вели в скрытые для непосвященных палаты.
      Элизабет прошла вперед. Новый управляющий стоял над одним из незнакомцев и допрашивал его.
      – Как ваше имя? – спросил Милберн.
      – Сэр Джон Грейвсенд, – ответил мужчина низким, слегка хриплым от боли голосом.
      Элизабет не было видно его лица. Как ей ни было любопытно, она не хотела приближаться, пока управляющий не позовёт ее.
      – Я мастер Милберн, управляющий замком Олдерли.
      «Он сказал это так, словно всегда им был», – с горечью подумала Элизабет.
      – А как зовут вашего компаньона? – спросил Милберн.
      – Филипп Саттерли, это мой секретарь и помощник.
      – А зачем вам нужен секретарь?
      – Я выполнял работу бейлифа, сэр, а путешествую для того, чтобы получить новую должность.
      – На вас напали на дороге?
      – Пятеро мужчин набросились на нас, спрыгнув с деревьев. Они забрали все деньги и избили нас. Только благодаря провидению мы смогли добраться сюда. У меня, похоже, сломана нога.
      Пока сэр Джон говорил, Элизабет испытывала странное и все возрастающее желание увидеть его лицо. Она сделала несколько шагов вперед и остановилась за спинами солдат, которые принесли раненых. Сэр Джон был крупный мужчина с широкими плечами. Руки его были сжаты в кулаки, и суставы побелели от напряжения. Элизабет с трудом удержалась, чтобы не приказать Милберну прекратить допрос и поторопиться осмотреть раны мужчины. Она закусила губу, заставляя себя хранить молчание, и постаралась занять более удобную позицию. Почему-то ей очень хотелось увидеть лицо сэра Джона.
      Когда наконец она смогла это сделать, взгляд сэра Джона был устремлен на Милберна, и на лице его застыла гримаса боли. Подстриженные волосы были светло-каштанового цвета. Лицо сэра Джона отличалось правильными чертами; от левого виска до челюсти белел шрам. Это была давняя рана, хорошо залеченная, и она не столько пугала, сколько придавала ему грозный вид. Кроме этого шрама, на лице виднелись синяки, губа была разбита и опухла, что несколько портило профиль сэра Джона.
      Значит, он был бейлифом, простым надзирателем поместья лорда? Было неслыханно, чтобы рыцарь занимал подобное положение, но почему у него нет своей собственной земли?
      И какого цвета у него глаза?
      Когда Элизабет поняла, по какому пути пошли ее мысли, она тут же отругала себя. Существовали более серьезные вещи, чем внешность незнакомца, случайно оказавшегося в Олдерли.
      – Я тоже новичок в замке, – неохотно признался Милберн, – но мне говорили о грабежах в этих лесах. Мы пытаемся поправить положение с помощью отрядов солдат, но, похоже, несколько опоздали. Мы осмотрим каши раны. – Милберн поднял голову. – Где девушка, за которой я послал?
      Элизабет откашлялась и прошла мимо двух солдат, которые, посторонившись, пропустили ее. Она увидела удивленные взгляды своих слуг и быстро отвела взор. О Господи, помоги ее людям быть осторожными!
      – Мастер Милберн, я здесь. Вообще-то я должна отнести еду миледи, но я могу вам помочь.
      Милберн повернулся и впился в нее изучающим взглядом:
      – Вы слишком хорошо разговариваете для горничной.
      Элизабет потупилась.
      – Я воспитывалась и обучалась вместе с леди Элизабет, сэр. Я ее компаньонка.
      – Но не ее ровня, – заметил управляющий. – Ее светлость может подождать с завтраком. Этим раненым людям требуется срочная помощь.
      – Но я не целительница, мастер Милберн.
      – Насколько я понимаю, в замке Олдерли нет врача.
      – Нет, мастер.
      – Я послал за целительницей в деревню. Вы поможете ей, когда она появится.
      – Но леди Элизабет…
      – Она может подождать, – бесстрастным тоном проговорил управляющий.
      Элизабет продолжала стоять, опустив взгляд. Было совершенно очевидно, что Баннастер хотел, чтобы его невеста помучилась от одиночества и, сломленная, позволила бы ему делать с ней все, что он хотел. Но Анна была сделана из прочного материала.
      – Побудьте с ранеными до прихода целительницы и помогите ей, если понадобится, – приказал Милберн. – Принесите им эль, но не давайте еды, пока она не разрешит.
      – Да, мастер.
      Милберн, солдаты и слуги ушли по своим делам, и Элизабет осталась наедине с двумя ранеными незнакомцами. Она взглянула на второго мужчину, Филиппа Саттерли, чье лицо было в таких же синяках и так же опухло. Его каштановые с рыжеватым отливом волосы слиплись от пота, рукав блузы был разорван. Он лежал с закрытыми глазами и часто дышал, видимо, испытывая сильную боль.
      Элизабет перевела взгляд на сэра Джона и увидела, что он в упор смотрит на нее. Глаза у него были удивительно голубыми, словно летнее небо в ясный полдень; их окаймляли темные ресницы, а от уголков глаз расходились морщинки – то ли от солнца, то ли от ветра, а может быть, от смеха? Из-за шрама его левый глаз был как бы слегка прикрыт, и это придавало ему такой вид, будто он собирается шутливо подмигнуть. У Элизабет появилось странное ощущение чего-то знакомого, но она была уверена, что никогда раньше не встречалась с этим человеком. Он был дерзок, откровенно разглядывая ее, и она оскорбилась бы, если бы он так смотрел, зная, кто она. Сейчас же она была всего лишь горничной леди, и на нее мог пялить глаза любой мужчина.
      – Хотите эля? – спросила Элизабет.
      Саттерли лишь коротко кивнул, словно был не в силах вымолвить ни слова. Сэр Джон сказал:
      – Спасибо, мистрис…
      – Анна, сэр. Я горничная леди Элизабет.
      – А, так, значит, это ей я должен выразить благодарность. Она позволит мне поблагодарить ее?
      – Она позволила бы, если бы это было возможно. Но сейчас она изолирована в своей спальне.
      – Понятно. – Сэр Джон пошевелился на тюфяке, словно ему было неудобно лежать.
      – Позвольте мне принесли вам эль, чтобы вы могли утолить жажду, – сказала Элизабет.
      На кухне она нашла Адалию, которая вышагивала перед котлами.
      – Анна, как там ваши раненые? – спросила кухарка с улыбкой.
      – Я мало чем могу им помочь, это лишь повод держать меня подальше от башни, – тяжело вздохнула Элизабет. – Я должна находиться возле них и помочь целительнице, когда та придет.
      – А кто эти путешественники?
      – Бейлиф и его секретарь. Они выглядят натренированными, но на них напали пятеро разбойников, и силы были неравными. У тебя есть бурдюк? Из него им будет удобнее пить.
      – Нет, но у меня есть кубки из рога.
      Элизабет вздохнула:
      – Тоже подойдут.
      Она вернулась в большой зал и подошла к сэру Джону:
      – Вы можете приподняться, чтобы попить?
      Он оперся на локоть, чтобы подняться, но, очевидно, это движение причинило ему боль. Сэр Джон прерывисто вдохнул воздух и неожиданно улыбнулся ей белозубой улыбкой. Элизабет вдруг ощутила его силу и уверенность в себе.
      Она неловко поднесла ему кубок.
      Сэр Джон посмотрел на кубок, затем перевел взгляд на Элизабет:
      – Вы не могли бы вынуть пробку?
      Элизабет смутилась.
      – Ах да, конечно. – Что вдруг такое с ней случилось? Этот мужчина не был красив, но было что-то необычное в том, как он посмотрел на нее. Потом Элизабет подумала, что поскольку она была дочерью герцога, то к ней с особым почтением относились даже те мужчины, которые собирались поухаживать за ней, если ее нареченный не появится.
      Но этот мужчина, не зная правды о ней, смотрел на нее с неподдельным интересом, и Элизабет почувствовала смущение.
      Она снова подала ему кубок, и когда он поднес его к губам, увидела, что его рука вся в синяках и ссадинах, а пальцы распухли. Целы ли у него кости?
      – Пожалуйста, позвольте мне вам помочь, – сказала она, протянув к кубку руку.
      Он посмотрел на нее и кивнул. Элизабет поднесла кубок к его рту, медленно его наклонила. Она находилась совсем близко от мужчины, чуть выше его. Он не сводил с нее глаз, пока пил.
      Она тоже наблюдала за ним – за тем, как он округлял губы, как двигался его кадык, когда он глотал. Капля эля сбежала по щеке ему на шею.
      Элизабет опустила кубок, и с минуту они смотрели друг на друга. Это было странное ощущение – находиться в большом зале и обмениваться с незнакомцем взглядом… интимным взглядом.
      – Могу я тоже попить? – произнес низкий голос. Элизабет оторвала взгляд от лица сэра Джона и стряхнула с себя неожиданное оцепенение. Она вспыхнула, что определенно было слабостью, и поспешила к другому мужчине.
      – Вы хотите, чтобы я подержала кубок, мастер Саттерли? – спросила она.
      У этого мужчины было открытое, приятное лицо, однако у Элизабет не возникло желания смотреть на него столь же пристально, как она смотрела на сэра Джона. Она не знала, должно ли было это ее успокоить или, наоборот, обеспокоить.
      – Я ведь не ваш хозяин, Анна. Пожалуйста, называйте меня Филиппом.
      Он взял кубок в руку, чуть насмешливо улыбнулся сэру Джону и стал пить. Элизабет с удивлением почувствовала, что между двумя мужчинами существуют вполне дружеские отношения, а вовсе не отношения хозяина и слуги.
      Она заставила себя вернуться мыслями к тому, что было чрезвычайно важно: ее подруга заключена в башне вместо нее. Как Анна провела ночь в одиночестве? Голодна ли она? Не думает ли, что Элизабет разоблачена?
      Если бы Элизабет могла успокоить ее! Но она должна была ждать прихода целительницы.
      К счастью, деревня находилась недалеко, и вскоре появилась Рейчел с кожаным ранцем. Элизабет затаила дыхание, когда встретилась с ней взглядом, но Рейчел лишь кивнула девушке.
      – Анна, спасибо за то, что присмотрела за ранеными, – сказала Рейчел.
      Элизабет стала нервно поправлять чепец на голове, чтобы скрыть дрожь пальцев. Ее люди были верны слову, и даже жители деревни знали о маскараде. Но ведь когда-нибудь эта информация может попасть и в нечистые руки?
      Элизабет посторонилась, чтобы не мешать Рейчел доставать сосуды с мазями и мягкие тряпки. Мужчины настороженно наблюдали за ее действиями. Элизабет знала, что молодость и миловидная внешность Рейчел всегда удивляют пациентов, которые ожидают, что целителем должен быть умудренный жизненным опытом человек. Мать Рейчел, тоже целительница, умерла в молодом возрасте, передав Рейчел все свои секреты. Дочь хорошо их усвоила, и жители замка и окружающих деревень полностью ей доверяли.
      Упершись руками в бока, Рейчел посмотрела сверху вниз на мужчин.
      – Как я слышала, на вас напали разбойники.
      Сэр Джон кивнул, и даже от этого легкого движения на его лице появилась гримаса боли.
      – Их было пятеро. Двоим из них мы с Филиппом неплохо наподдали, но силы были неравны.
      – В каких местах вы получили ушибы?
      Элизабет испытала неловкость, когда мужчины стали по очереди показывать ушибленные места. Сэр Джон, чей костыль лежал неподалеку, выразил опасение, что у него сломана нога. Рейчел попробовала повернуть его ногу, и по тому, как побелели губы сэра Джона, Элизабет поняла, какую боль он при этом испытал.
      – Я должна определить характер и серьезность ран, – сказала наконец Рейчел.
      Она огляделась и увидела Милберна, который наблюдал за ней с другого конца зала. Его глаза снова встретились с глазами Элизабет, и она уловила в этом взгляде колебание.
      – Анна, потребуется твоя помощь. Нужно снять с них часть одежды.
      Элизабет с трудом проглотила комок в горле. Разумеется, занимающую скромное положение горничную можно попросить о такой вещи. Вероятно, Рейчел не стала бы обращаться с такой просьбой, если бы они не находились под бдительным оком наблюдающего за ними Милберна.
      – Может быть, стоит найти пустую комнату, где ты могла бы работать без помех?
      – Это очень любезно с твоей стороны, Анна.
      Сэр Джон коротко улыбнулся:
      – Я согласен. Мы не собирались обнажаться перед всем огромным залом.
      Не открывая глаз, Филипп сказал:
      – Говори за себя.
      Элизабет удивленно взглянула на него, а сэр Джон только хмыкнул.
      – Простите дерзость моего секретаря, – сказал он. – Мы росли вместе, и он иногда забывает выказать уважение тому, кто выше его по положению.
      Филипп открыл глаза, выразительно фыркнул и снова их закрыл.
      Проконсультировавшись с гофмейстером и проявив при этом граничащую с подобострастием почтительность к этому человеку, которому обычно давала указания она, Элизабет проследила за тем, чтобы раненых перевели в пустую комнату. Их сопровождал слуга из большого зала, который остался у дверей на тот случай, если незнакомцы проявят недружелюбие. Элизабет принесла для Рейчел сало, чтобы та могла смешивать его с травами, и стала выполнять ее указания, стараясь не особенно пристально смотреть, когда с мужчин стали снимать одежду. Элизабет воспитывали как богатую наследницу, ей почти не доводилось видеть обнаженное тело мужчины, и сейчас она обнаружила, что испытывает к этому немалый интерес.
      Рейчел сосредоточенно сдвигала то одну, то другую часть одежды раненых. Элизабет видела лиловые пятна синяков, но при этом не могла не заметить впечатляющих мужских форм. Хотя сэр Джон был всего лишь бейлифом, он оставался еще и рыцарем – человеком сильным и энергичным. И отбивался он отчаянно, о чем свидетельствовали синяки и ссадины на костяшках кистей его рук.
      Несколько удовлетворив свое любопытство, Элизабет почувствовала настоятельную потребность отправиться к Анне и поделиться впечатлениями о ситуации. Но она не могла оставить Рейчел в одиночестве, не могла проявить к ней неуважение.
      Тем временем сэр Джон продолжал гипнотизировать ее взглядом, и Элизабет почувствовала, что этот его интерес к ней весьма ее волнует и смущает.

      После того как все его синяки были осмотрены и обработаны мазями, Джон поудобнее устроился на кровати. Он был рад, что оказался вне большого зала, где собралось слишком много солдат. Ему потребовалось немалое усилие воли, чтобы не схватиться за рукоятку шпаги, словно он мог защитить себя среди массы врагов. Он должен был постоянно напоминать себе, что он раненый бейлиф.
      Джон был благодарен молодой целительнице за помощь, которую она ему оказывала, за исключением тех моментов, когда она загораживала от него горничную Анну. Плотный чепец скрывал волосы Анны, а также подбородок и шею – так носят чепец старые женщины, чтобы скрыть складки на шее. Но она не была старой. Кожа у нее была белоснежной и, вероятно, нежной на ощупь, без каких-либо пятен или шрамов. У нее был красиво очерченный рот, словно созданный для поцелуев и улыбок. Она выглядела истинной леди, была невысокого роста и имела царственную осанку. Когда она двигалась, под складками ее простого платья просматривались прекрасные женские формы. У нее были карие глаза газели и густые ресницы, которые она постоянно опускала, словно хотела скрыть свои мысли.
      Когда она появилась в большом зале замка, управляющий не стал делать секрета из того, что Анна личная горничная леди Элизабет, но Милберн хотел, чтобы именно она помогала раненым путешественникам.
      Почему? Единственным ответом могло быть то, что он хотел отвлечь девушку от ее прямых обязанностей – заботиться о создании удобств для леди Элизабет.
      Или леди Элизабет была наказана? Анне даже не позволили отнести ей завтрак. Неужели она голодала?
      Но нет, не следует делать поспешных выводов. Нужно просто все выяснить. Леди Элизабет была заключена под стражу несколько дней назад, и если бы она голодала, Анна выглядела бы более встревоженной. К тому же если Баннастер хотел жениться на леди Элизабет, с его стороны было бы глупо причинять вред ее здоровью.
      Джон наблюдал за Анной с того момента, как ее вызвали с кухни для оказания помощи раненым. Она была горничной его нареченной. Анна упомянула, что леди Элизабет была «изолирована», а это еще не означает, что она пленница. Если Баннастер хотел сохранить ее статус в секрете, он действовал не слишком-то хорошо. Правда, кузену короля наплевать на то, что кто-то знает о его намерениях. И это делает его весьма опасным человеком.
      Пока Джон находился в большом зале в ожидании целительницы, он заметил тревогу на лицах слуг, заметил, как угрюмо люди занимались своей работой. Не было ни улыбок, ни смеха. Но не было и явного страха, а это был добрый знак, если иметь в виду самочувствие и положение леди Элизабет.
      Анна могла быть ключом к решению проблемы, Джон понял это почти сразу. Была ли Анна единственным человеком, кто имеет доступ в башню? Нужно как можно скорее выяснить это.
      Джон поморщился, когда Рейчел заключила его ногу между двумя деревянными пластинами и стала обматывать куском материй.
      Ладно, ему придется похромать на одной ноге, чтобы получить ответы на свои вопросы. Огден и Паркер потрудились на славу, чтобы сделать из них с Филиппом раненых путешественников.
      Рейчел стала убирать свои склянки с мазями. Она подняла глаза на Анну:
      – Я приду завтра посмотреть, как дела у сэра Джона и его секретаря. Я не понадоблюсь до этого?
      Странная вещь – спрашивать об этом горничную, правда, сейчас, когда изолирована их госпожа, вся обслуга чувствует себя не в своей тарелке.
      Анна покачала головой:
      – Я справлюсь. А мужчины достаточно здоровы, чтобы остаться без присмотра?
      – Вы могли бы спросить нас, – любезно заметил Джон.
      Анна бросила на него обеспокоенный взгляд. Рейчел улыбнулась:
      – У вас нет тяжелых ранений, хотя понадобится время, чтобы поправиться. Оставайтесь здесь и отдыхайте весь день, а слуги пусть принесут вам то, в чем вы нуждаетесь.
      – А могут ли они отправиться на ужин в большой зал, если будут чувствовать себя достаточно хорошо? – спросила Анна, краснея.
      Похоже, она не хочет оставаться наедине с незнакомцами? Впрочем, Джон не мог ее за это осуждать. Рейчел вздохнула:
      – Если вы почувствуете, сэр Джон, что способны передвигаться, я не стану держать вас в заключении.
      Когда целительница стала рассказывать, какая еда будет наиболее способствовать их выздоровлению, Джон поймал себя на том, что снова наблюдает за горничной.
      Будучи третьим сыном, он рано осознал, что ему никогда не удастся привлечь внимание настоящей леди. Ему пришлось идти по жизни своим путем, изучать редкие профессии, чего никто не ждал от него. И иметь дело с такими женщинами, которые были счастливы получить несколько монет в обмен на то, чтобы мужчина почувствовал себя ночью вполне комфортно.
      Анна не была такой. Хотя она являлась горничной леди Элизабет, она сказала Милберну, что воспитывалась как компаньонка леди Элизабет. Такая женщина жила по предписаниям своей госпожи, а из того, что Джон помнил о леди Элизабет, она скорее всего заставляла свою компаньонку напряженно трудиться. Даже будучи совсем юной, леди знала о той роли, которая ей отводится в этом мире, и в общении со слугами была твердой, хотя и справедливой.
      Но смогла ли она добиться их преданности? Желают ли слуги Олдерли постараться освободить свою госпожу? Захочет ли Анна помочь в этом?
      Чтобы выяснить все это, требовалось время, а Джон не хотел терять его попусту. Он не относился к числу тех людей, кто привык валяться без дела. Но сейчас у него не было выбора. Ему требуются союзники, если он собирается освободить леди Элизабет. И начнет он с Анны.
      Джона несколько беспокоило то, что ему так хочется поближе узнать горничную. Она казалась ему удивительно привлекательной. К тому же он все еще не привык считать себя обрученным.
      Но сэр Джон не был обручен. Он был бейлифом, который мог пофлиртовать с горничной. И хотя он испытывал некоторые угрызения совести, прибегая к подобной тактике, другого выхода не было.
      После ухода Рейчел Анна сказала:
      – Мне нужно обслужить мою госпожу, но я попрошу, чтобы вам подали еду.
      Лежавший на тюфяке Филипп приподнялся на локте.
      – Вы очень добры, Анна, но нам, двум мужчинам, валяться здесь будет тоскливо и одиноко. Вы навестите нас?
      Анна кивнула с явной неохотой:
      – Я сделаю все, что смогу. Но все слуги здесь доброжелательны, веселы и будут счастливы оказать вам услугу. Кто-нибудь постоянно будет приходить.
      – Мне они что-то не показались веселыми, – заметил Джон, повернув голову, чтобы лучше рассмотреть Анну, когда она приблизилась к двери. – У вас здесь все в порядке?
      Держа руку на щеколде, Анна заколебалась.
      – Пока что да. Отдыхайте спокойно.
      Двое слуг ушли вместе с нею, и Джон с Филиппом остались одни.
      – Надеюсь, мы не закиснем здесь, – с улыбкой сказал Филипп, – благодаря заботам Анны.
      – Думаю, у нее больше оснований для беспокойства, чем у нас, – заметил Джон. – Послушай у двери, есть ли там охрана.
      – Неудивительно, что ты захотел, чтобы нога была сломана у тебя, – буркнул Филипп, однако поднялся и подошел к двери. Несколько минут он прислушивался, приложив к двери ухо. – Мне кажется, там никого нет. Может, открыть и посмотреть?
      – Нет, я не хочу, чтобы нас в чем-нибудь заподозрили. Подойди поближе, нам есть о чем поговорить.
      Филипп подтянул к кровати Джона скамью и сел. Понизив голос, Джон заговорил:
      – Что ты думаешь о самом замке? Он так укреплен, что взять его может лишь большое войско. Нам остается надеяться, что когда Огден и Паркер найдут людей Олдерли, те захотят работать с нами.
      – Они же не откажутся помочь своей госпоже. Это весьма впечатляющее владение, гораздо больше твоего дома. Думаешь, ты сможешь им управлять?
      – Да. – Замок Олдерли был богатым поместьем герцога. Если все пойдет, как планировалось, Джон должен стать герцогом. А ведь когда-то считалось, что ему придется рассчитывать на милость своих братьев. И его самый старший брат Уильям был не слишком-то милостив к Джону, полагая, что его обязанность – воспитывать Джона в строгости.
      А сейчас он был бароном Расселом, имел невесту, которая нуждалась в нем, и замок, которым необходимо было овладеть.
      – Анна назвала заточение леди Элизабет «изоляцией», – вспомнил Филипп. – Не означает ли это, что все держится в секрете?
      – Не знаю. Но люди в таверне говорили, что этого следовало ожидать от Баннастера.
      – А солдаты, которые нас сюда принесли, были неуважительны к семье леди, похоже, они служат только Баннастеру.
      Джон пошевелил ногой и с удовлетворением отметил, что боль стала меньше.
      – Разумеется, он поставил на все важные посты своих людей. Я поручаю тебе узнать, отправил ли Баннастер солдат Олдерли в какое-нибудь определенное место.
      – Тогда их будет легче найти, – кивнул Филипп.
      Раздался стук в дверь, и Филипп быстро ретировался на свой тюфяк.
      Вошла молоденькая служанка с подносом.
      – Мне приказали принести это вам. – Она подтащила поближе к раненым небольшой столик и поставила на него поднос. – Вам нужна помощь во время еды?
      Филипп медленно принял сидячую позу.
      – Если моему господину потребуется помощь, я окажу ему. Благодарим за предложение.
      Когда служанка ушла, Филипп снял салфетку с подноса и обнаружил две миски тушеного мяса и две кружки эля. Он с удовольствием понюхал еду, затем подложил подушки за спину Джону, чтобы тот смог сесть. Одну миску Филипп поставил на стол, а поднос со второй – на колени Джону.
      Несколько минут они ели молча. Нарушил молчание Джон:
      – Пока ты будешь выяснять, где сейчас солдаты Олдерли, я освоюсь в замке, демонстрируя при этом свое самочувствие, чтобы никому не пришло в голову настаивать на нашем отъезде. Я выясню, действительно ли управляющий олицетворяет подлинную власть в отсутствие Баннастера. И еще узнаю, кто имеет доступ к леди Элизабет. Нам нужно заручиться ее помощью.
      – Ты уже начал с Анны, – усмехнулся Филипп. – Я думаю, тебе будет несложно склонить эту молодую женщину на нашу сторону.
      – Она компаньонка леди. – Джон не столь уж часто испытывал смущение.
      – Да она и сама по себе очень мила.
      – Это не имеет значения. – Джон макнул кусок хлеба в подливку, сунул его в рот и, пожевав, проглотил. – Ей позволено видеться с леди Элизабет, что весьма важно для нас. Если она примет нашу сторону, то сможет передавать нам записки.
      – Рискуя собственной жизнью.
      Джон нахмурился:
      – Под ударом жизнь леди Элизабет.
      – Ты откроешь Анне, кто ты такой на самом деле?
      – Не сразу. Я должен убедиться, что ей можно доверять.
      – И это означает, что ты будешь проводить с ней достаточно много времени.
      Джон не делал ничего такого, чтобы чувствовать себя виновным, тем не менее мысли об Анне рождали у него чувство вины.
 
      Было уже позднее утро, когда Элизабет подошла к подножию башни, охраняемой двумя солдатами, каждый из которых представлял сторону своего хозяина. Элизабет захотелось улыбнуться своему солдату, Лайонелу, молодому мужчине, еще не посвященному в рыцари, очевидно, выбранному солдатами Милберна за отсутствие опыта. Солдат, не имеющий опыта, едва ли решится на нападение или на попытку в одиночку спасти леди из заточения.
      Но она знала, что Лайонел был младшим из четырех братьев, и все три его брата были рыцарями. У Лайонела было достаточно опыта. Элизабет очень хотелось ему улыбнуться. Но вместо этого она сделала книксен, продолжая держать в руке поднос. Лайонел бросил на нее лишь один беспокойный взгляд, после чего с бесстрастным видом стал разглядывать стену коридора.
      Солдат Баннастера снял салфетку с подноса и взял для себя кусок хлеба. Элизабет одарила его недобрым взглядом, и он поднял руку, как бы пытаясь ударить ее. Она отступила – всей душой отвергая покорность, Элизабет знала, что это наиболее эффективный способ, когда имеешь дело с быком.
      – Могу я пройти? – негромко спросила она. – Моя леди еще не завтракала.
      – Проходите, – сказал Лайонел, покосившись на своего коллегу-солдата, и открыл дверь.
      – Обслужи ее светлость, – сказал солдат Баннастера, – и принеси назад поднос. – Если долго задержишься, я сам приду за тобой.
      Распрямив плечи, Элизабет кивнула и прошла между солдатами. Винтовая лестница шла вдоль стены и заканчивалась этажом выше. В нижней части башни не было окон, и темноту разгоняли факелы. Элизабет поднялась быстро, поскольку привыкла к тесноте каменных лестниц. Они отшлифовались за долгие годы использования многими поколениями. Когда-то по этим ступеням шагали только солдаты. Сейчас, в новые времена, замки постепенно превращались в более роскошные дома. Эта башня знаменовала своего рода потворство любимого отца дочери. Элизабет всегда любила уединение, возможность уйти от того, что отвлекало, и сосредоточиться, на своем любимом искусстве. Она рисовала прихотливые узоры, вышивала их и раздавала в качестве подарков, иногда заключала в рамку, иногда украшала ими подушки и покрывала.
      Парадокс заключался в том, что Элизабет, любившая уединение, предоставила возможность прочувствовать его и Анне, которая любила людей, беседы и вечерние развлечения и терпеть не могла одиночества.
      Элизабет ускорила шаг и вошла в солнечную комнату. Ставни на окнах были раздвинуты, позволяя проникнуть свету. Здесь стояли стулья и табуретки, на полу были сложены подушки, стол для работы завален тканями и нитками.
      – Леди Элизабет? – громко позвала Элизабет, открывая дверь.
      Анна вышла из комнаты, находившейся еще на несколько ступенек выше, и выражение облегчения, отразившееся на ее лице, заставило Элизабет почувствовать себя страшно виноватой.
      – Простите меня за то, что я появилась так поздно, миледи, – сказала Элизабет, указывая Анне жестом наверх. Элизабет поспешила вслед за Анной, и они плотно закрыли за собой дверь.
      Едва Элизабет поставила поднос на стол, Анна бросилась ей в объятия.
      – Что происходит? – шепотом спросила она, слегка отстраняясь, но не отпуская Элизабет. – Вы не пришли сюда спать. Я с ума сходила от беспокойства и даже подумала, не разоблачили ли вас, но ко мне по-прежнему никто не приходил. А ведь если эти солдаты думают, что вы всего лишь горничная, то они могли…
      Когда Анна перестала бормотать и разрыдалась, Элизабет поняла, насколько напугана ее подруга.
      – Я так сожалею, – сказала Элизабет. – Они намерены не позволять мне приходить к тебе, я смогу только приносить еду. Очевидно, Милберн получил приказ не давать тебе, то есть мне, ни с кем общаться.
      – А где вы спали?
      – Перед очагом на кухне.
      – Ой, Элизабет! – Анна взяла ее за руку и подвела к стулу, стоявшему возле стола. – Вы очень измучились?
      – Я была настолько уставшей, что сразу заснула. К тому же я чувствовала себя в безопасности на кухне Адалия. Только, Анна, пока мы разговариваем, ты должна есть, ведь я не могу находиться здесь долго, а поднос и посуду я должна вернуть.
      Анна вздохнула, поднимая салфетку с подноса.
      – Я-то надеялась, что у нас будет длинная беседа.
      – Я тоже так думала. Но в общем, особенно рассказывать нечего. Баннастер отправился утром в Лондон, и это уже некоторое облегчение. Адалия согласилась вести хозяйство, и сейчас все слуги знают, что я – это ты.
      – Должно быть, это так затруднительно для всех, – сказала Анна, откусывая кусок хлеба с маслом.
      – Ты права. Но я теперь могу подолгу находиться в большом зале. Все осторожны и молчаливы, но никто не допустил ошибки.
      – Но есть еще много других людей, так что вам нельзя быть абсолютно спокойной.
      – Я знаю, но сейчас у меня есть доказательства того, что новость о моем обличье известна и жителям деревни. Целительница Рейчел пришла, чтобы оказать помощь двум раненым путешественникам, и она тоже знает о нашем секрете.
      – Слава Богу! – воскликнула Анна, приступая к похлебке.
      – Мне понятно поведение Милберна в отношении меня.
      Анна вздохнула:
      – Но я думала… вы ведь сказали…
      – В нем нет ничего злодейского, – поспешила успокоить Анну Элизабет. – Просто он использует любой предлог, чтобы держать меня подальше от тебя. Именно поэтому я пришла так поздно. Он заставил меня ухаживать за ранеными, а потом – помогать Рейчел.
      – Они путешественники?
      – Это бейлиф и его помощник. – Элизабет заколебалась и поняла по выражению глаз Анны, что тем самым совершила ошибку.
      – И чем же они интересны? – спросила Анна.
      – Их ранили разбойники, – ответила Элизабет, стараясь говорить как можно более бесстрастным тоном. – У бейлифа сломана нога, поэтому они пробудут у нас до тех пор, пока Рейчел не объявит, что они способны продолжить путешествие.
      – И все-таки чем вас заинтересовали эти путешественники?
      Элизабет почувствовала, что краснеет.
      – Дело в том, что бейлиф… смотрел на меня с интересом.
      – Как будто все другие мужчины не смотрят на вас с интересом! – с улыбкой проговорила Анна.
      – Нет, это было иначе. Аристократы смотрят на меня с тайным намерением выиграть приз. Яркий пример тому поведение лорда Баннастера.
      – Элизабет, – с легким укором сказала Анна.
      – Я знаю, что глупо с моей стороны обращать на это внимание. Я уже обручена и не должна этого делать. Но сэр Джон…
      – Он рыцарь?
      – Да, рыцарь с телом воина.
      Анна откинулась на спинку стула.
      – В самом деле?
      – Я вынуждена была помогать Рейчел, – оправдываясь, пояснила Элизабет. – Хотя я старалась не смотреть.
      – Но он смотрел на вас, – догадалась Анна. Элизабет неохотно кивнула:
      – Он смотрел на меня… просто как на женщину, а не как на богатую наследницу.
      – Я всегда опасалась, что когда-нибудь появится такой мужчина, который увлечет вас.
      – Уильям тоже относился ко мне как к женщине, – прошептала Элизабет, удивляясь тому, что к глазам подступают слезы. – Эти романтичные письма, которые он мне писал, то, как он смотрел на меня, когда мы бывали вместе… А красота его лица…
      Поколебавшись, Анна сказала:
      – Но вы видели его всего лишь раз в год, Элизабет. Я таю, что теперь, когда он умер, он уже не сможет проявить себя, но…
      – Он уже это сделал, – возразила Элизабет. – Я никогда не забуду, как он поклонялся моей женственности, моей грации. И все же мое отношение к нему отличается от того, что я испытываю при виде бейлифа.
      – А что вы испытываете?
      – Я ощущаю странное возбуждение в теле. – Элизабет закрыла лицо руками. – Не могу поверить в то, что я говорю о таких глупостях… А как дела у тебя, дорогая Анна?
      Анна отнеслась с подозрением к неожиданной перемене темы разговора, однако приняла ее без возражений.
      – Конечно, я чувствую себя одиноко, но это не самая страшная вещь из того, что может выпасть женщине.
      – Ты только скажи мне, что тебе принести, чтобы облегчить твое затворничество.
      – Ну, я следую совету лорда Баннастера и читаю Библию.
      Элизабет усмехнулась:
      – Хорошо, что этот человек не слышит твоих слов! Его самоуверенность и без того не имеет границ.
      Анна засмеялась, и Элизабет порадовалась, что к ее подруге вернулось хорошее настроение.
      – Принесите мне из комнаты для шитья вещи, которые требуется починить, – попросила Анна. – Хотя я знаю, что вы считаете, будто долгий день существует лишь для того, чтобы создавать картины с помощью вышивок.
      – У тебя своя лютня, – заметила Элизабет.
      – Но нет голоса, которому я могла бы аккомпанировать.
      – Я так сожалею, – сказала Элизабет, взяв руку Анны. – Это все по моей вине. Если бы ты не оказалась рядом со мной, когда к нам вторглись, то сейчас была бы дома в полной безопасности.
      – На ферме моего отца в ожидании момента, когда мои родители найдут человека, который, по их мнению, достоин того, чтобы на мне жениться. В прошлый раз обсуждался в качестве претендента мельник, и я должна была чувствовать себя счастливой, потому что у него умерла лишь одна жена, есть двое детей и целы почти все зубы. Нет, – заключила она, жестом остановив Элизабет, когда та хотела ее перебить, – я рада помочь вам, моя дорогая подруга.
      Элизабет порывисто обняла ее.
      – Я принесу тебе обед, как только мне удастся вырваться.
      Анна грустно усмехнулась:
      – Спасибо. И чем же вы будете заниматься до того момента, как я дождусь вас с обедом?
      – Изучать, как Милберн управляет моим замком, наблюдать, насколько его солдаты ему повинуются, и, конечно, ухаживать за двумя путешественниками.
      – В таком случае пожелаю вам удачи, хотя вы и без того всегда преуспеваете, Элизабет. Сейчас, когда я знаю, что Баннастер далеко, мне гораздо спокойнее за вас.
      Держа в руках закрытый салфеткой поднос, Элизабет через плечо взглянула на Анну:
      – Хотела бы я чувствовать себя в безопасности. Но чувствую я себя открытой и уязвимой и очень беспокоюсь за своих людей. Так что прихвачу с собой твое мужество.
 
      Когда Элизабет шла через большой зал на кухню, чтобы возвратить посуду, у нее возникло ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Увы, она обнаружила не сочувствие, а глумливые взгляды нескольких солдат, развалившихся за столом. Когда солдаты поняли, что она их заметила, они окликнули ее и громко захохотали. Элизабет ускорила шаг, испытывая смятение из-за того, что ей страшно в своем собственном замке.
      – Подойди сюда, Анна, – позвал ее Милберн, отпуская солдат, с которыми перед этим разговаривал.
      Элизабет подошла и сделала книксен:
      – Да, мастер Милберн.
      – Леди Элизабет здорова?
      – Да, здорова.
      – Полагаю, она пустила в ход женские слезы, чтобы ты уговорила меня освободить ее?
      – Нет, она не делала ничего подобного, – возразила Элизабет. – Она знает, что вы служите лорду Баннастеру и не ослушаетесь его.
      Милберн кивнул:
      – Отлично. Но знай, что я больше не потерплю твоего непослушания.
      Элизабет удивленно посмотрела на Милберна:
      – Но я не…
      – Вот и сейчас ты осмеливаешься мне перечить.
      Милберн подошел к ней ближе, как бы для того, чтобы напугать своим ростом и лишний раз дать ей понять, что он ее господин.
      – Я приказал тебе узнать о нуждах наших гостей.
      Значит, теперь они стали «гостями», а не попавшими в затруднительное положение путешественниками, с подозрением отметила для себя Элизабет.
      – Если ты не можешь обслужить свою госпожу быстро, я дам тебе человека, который будет сопровождать тебя в башню. Я достаточно ясно сказал?
      Опустив глаза, Элизабет кивнула. К ее ужасу, Милберн взял из ее рук поднос и швырнул его в дальний конец комнаты, где он с грохотом стукнулся об пол, а стоявшая на нем посуда разлетелась по сторонам. Несколько слуг с ужасом наблюдали за этой сценой; солдаты громко загоготали. Элизабет, в страхе оттого, что оказалась в центре всеобщего внимания, почувствовала себя еще более уязвимой. Раньше она полагала, что ее план поменяться ролями с горничной был удачным, но сейчас поняла, что как горничная она всецело зависит от милости других.
      Милберн скрестил руки на груди, даже не тратя время на то, чтобы позлорадствовать. Бесстрастном тоном он сказал:
      – Теперь убери это и навести сэра Джона. Как бейлиф он для нас ценен. Возможно, я найду для него место.
      – Да, мастер Милберн. – Элизабет понимала, что кроется за этим. Милберн использует всякую возможность для того, чтобы загрузить ее работой вне башни. Что ей делать, если он вместо нее поставит кого-нибудь другого обслуживать Анну? Нет, Элизабет не может позволить себе снова вызвать его гнев.

      Когда после обеда кто-нибудь стучал в дверь, Джон обменивался взглядом с Филиппом, и тот быстро возвращался на свой тюфяк. В остальное время он был занят тем, что разглядывал внутренний двор через окно и рассказывая об увиденном Джону. Нужно сказать, Джон вел себя беспокойно, что было ему несвойственно. По счастливому совпадению, в поле зрения находилась арена для турниров, и Джон с Филиппом могли оценить мастерство тренирующихся рыцарей, а также сосчитать их количество.
      Когда Филипп занял место на тюфяке, Джон крикнул:
      – Входите!
      Это оказалась горничная Анна. Джон наблюдал за тем, как она двигается по комнате, и восхищался ее грацией. Взгляд ее был опущен, на щеках играл легкий румянец. Ему хотелось, чтобы из-под ее чепца выглянула хотя бы прядка волос, тогда бы он смог составить более полную картину о ней, но Анна надежно упрятала волосы.
      Она поставила на стол две кружки эля. Когда наконец Анна подняла взгляд, Джон ей улыбнулся.
      Глаза ее округлились, а затем она отвернулась, явно чтобы скрыть смешок.
      Джон удивленно заморгал:
      – Это не то приветствие, которого я ожидал.
      – Если бы вы увидели ваше опухшее лицо, сэр Джон, – проговорила она своим мелодичным голосом, все еще с трудом сдерживая смех, – вы бы все поняли.
      Джон нахмурился и вопросительно взглянул на Филиппа. Тот пожал плечами и сказал:
      – Я не хотел говорить тебе.
      – А у тебя два синяка под глазом, – обиженно заметил Джон.
      – А твои синяки распухли и приобрели оттенки всех цветов радуги, – сказал Филипп и, посмотрев на Анну, встретил ее удивленный взгляд.
      – Вы очень свободно разговариваете со своим господином, – объяснила она причину своего удивления.
      – Я ему позволил это, – поспешил разъяснить Джон. – Мы много путешествуем вместе, а в походах постоянная вежливость и сдержанность утомляют.
      – Неужели он может быть сдержанным? – с легкой улыбкой спросила Анна.
      – Я очень серьезный парень, – заверил ее Филипп.
      Джон почувствовал, что веселье Анны было мимолетно и что ее мысли снова вернулись к проблеме, связанной с ее госпожой. Она беспокойно посмотрела на дверь.
      – Вас заставили обслуживать нас? – спросил Джон.
      Она метнула на него взгляд, в котором отразилось сначала удивление, а затем гнев с оттенком страха.
      – Простите меня, Анна, – сказал Джон, прежде чем она смогла что-то ответить. – Надеюсь, вы не станете думать, что я собираюсь докладывать обо всех ваших действиях управляющему. Вы боитесь управляющего Олдерли, не так ли?
      – Никакой он не управляющий! – Лицо Анны побледнело, когда она осознала, что именно ею было сказано.
      Она проводила взглядом Филиппа, который вышел из комнаты. Джон остался один с Анной, и ему хотелось использовать эту ситуацию для того, чтобы как можно больше узнать о происходящем в замке Олдерли.
      – Так мастер Милберн не ваш управляющий?
      Она вздохнула:
      – Наш управляющий Ройден внезапно заболел и умер.
      – Простите.
      – Это не ваша вина.
      – А чья это вина?
      Анна вздохнула и покачала головой:
      – Лорд Баннастер назначил своего управляющего.
      – Так кто же виновен? – спросил Джон.
      Она пожала плечами.
      – Но вы хотите быть с вашей госпожой.
      – Там мое место.
      – Но кто-то вам запрещает.
      Анна изучающе разглядывала его. В ее глазах светился ум, и Джон понимал, что не так-то легко будет склонить ее на свою сторону. Женщины, с которыми он привык иметь дело, становились сговорчивыми за деньги, которые им предлагались.
      Джон добавил:
      – Потому что леди Элизабет изолирована.
      Анна с явным нетерпением кивнула.
      – В таком случае я могу представить себе, какие чувства испытывает ваша госпожа.
      В глазах Анны появился неожиданный блеск.
      – Вы находитесь здесь лишь из-за вашей немощи, а не по воле других. – Она прикусила губу, как бы сожалея о сказанном, и сделала попытку уйти: – Простите, меня ждут другие обязанности.
      Джон решил копнуть поглубже:
      – Вы ничего не сказали о том, что уже разнеслось в виде слухов по ближайшим деревням.
      Анна резко остановилась.
      – Люди говорят о… моей госпоже?
      – Мы услышали о заточении леди Элизабет вчера утром.
      – И поэтому вы приехали сюда?
      – Нет. – Джон не был готов открыть кому-нибудь свое настоящее имя. Он улыбнулся и показал на распухшую ногу: – Вот из-за чего я оказался здесь. В конце концов, у меня нет войска, которым я мог бы командовать. Я вынужден признать, что не верю слухам. Я подумал, что со стороны лорда Баннастера слишком дерзко претендовать на дочь герцога.
      – Он кузен короля, – тихо сказала Элизабет.
      – И это дает ему право подвергать заточению наследницу?
      – Он так полагает. – Анна вдруг встрепенулась. – Но это не ваша забота, сэр Джон.
      – Очевидно, я еще не скоро смогу продолжить путешествие, поэтому думаю, что мне следует разобраться с тем, что здесь происходит.
      – А вы думаете, что знаете это? – слегка поддразнила его Элизабет.
      Анна не была похожа на женщину, которая способна находиться под властью другого человека. Неожиданно она напомнила Джону Филиппа, к которому он относился как к равному.
      – Нет. И вынужден признаться в своей неосведомленности, – ответил Джон.
      Когда Анна снова направилась к двери, Джон, понимая, что не следует ее больше задерживать, сказал только:
      – Простите, Анна. Я знаю, что не вправе давать вам советы, но если вам понадобится человек, с кем вы хотели бы поговорить…
      Он явно совершил ошибку. Взгляд ее посуровел, все эмоции погасли.
      – Я познакомилась с вами этим утром, сэр Джон, – строго проговорила она. – Тот факт, что вас интересует столь деликатная проблема леди Элизабет…
      – Разве она не нуждается в помощи?
      – А как она может знать, кому можно доверять? – задала встречный вопрос Анна. – В конце концов, сам кузен короля считает возможным злоупотреблять своими привилегиями гостя. Вы тоже хотите последовать его примеру?
      Джон понимал, что он не сможет так быстро завоевать доверие Анны, однако у него было такое ощущение, словно он уже достаточно хорошо знал ее. Она была слишком горда, чтобы показать ему свой страх, хорошо усвоила урок, что мужчинам нельзя доверять. Ему придется начинать все с самого начала.
      – Простите меня, Анна, – сказал Джон. – Просто мне всегда было свойственно пытаться помочь людям.
      – Не думайте, что этим вы можете заслужить доверие. – Она вскинула подбородок. – Кстати, мастер Милберн сказал, что может найти здесь для вас место. Это наводит меня на размышления. Возможно, вы всего лишь еще один вассал виконта.
      – Анна, это не так.
      Однако она была уже у двери и даже не пыталась скрыть своего гнева и презрения. Когда дверь за Анной захлопнулась, она почти мгновенно открылась снова, но Джон понимал, что надеяться на ее возвращение не приходится.
      Филипп закрыл за собой дверь.
      – Судя по выражению лица Анны, все прошло не так уж хорошо.
      – Я сейчас даже дальше от того, чтобы заслужить ее доверие, чем утром, когда я был для нее абсолютным незнакомцем. – Джон в сердцах откинулся на подушку, тут же почувствовав боль в ноге.
      – Почему ты действуешь так жестко?
      – Потому что мы не знаем, сколько времени остается до возвращения Баннастера. И возможно, он вернется с разрешением от короля. А еще потому, – беспокойно посмотрел он на дверь, – что в Анне есть нечто такое, отчего мне хочется с ней подружиться.
      Филипп фыркнул:
      – Подружиться? Значит, ты это так называешь?
      Джон лишь нахмурился.
 
      Элизабет была настолько рассержена, что ей пришлось заставить себя замедлить шаги, чтобы войти в большой зал осторожно, как пристало горничной. Она вышла из себя, потеряла над собой контроль, забыла о необходимости играть роль Анны. Рискуя разоблачением, она ввязалась в спор с мужчиной, о котором ничего не знала.
      Разве может иметь значение тот факт, что сэр Джон знал о заточении наследницы в башне? Вполне естественно, что среди людей слухи об этом ходят.
      Но придет ли кто-нибудь на помощь? Эта мысль заставила Элизабет ощутить спазм в животе, к глазам подступили слезы. Найдутся ли соседи, которые не побоятся ссориться с лордом Баннастером?
      «Прошло еще слишком мало времени, – сказала она себе. – Всего каких-то два дня, и если новость дошла до нескольких мужчин в таверне, это не означает, что она успела дойти и до ближайшего влиятельного соседа, лорда Селби, который жил на расстоянии полусуток пути. Если же сейчас заседает парламент, то он может находиться даже в Лондоне вместе с остальными аристократами графства».
      Элизабет опустила глаза, чтобы скрыть набегающие слезы. К счастью, в зале лишь один молодой слуга следил за очагом, да еще служанка готовила столы к предстоящей трапезе. Бросив на Элизабет быстрый взгляд, он демонстративно отвернулись от нее, за что Элизабет была искренне им благодарна. Интересно, где сейчас Милберн? Не исключено, что он занимается инспектированием ее собственности.
      Элизабет уселась перед очагом и обхватила себя руками. Ей казалось, что ей никогда не удастся согреться. Нет, лорд Селби не станет спешить ей на помощь. Его сын был одним из неумных претендентов на ее руку. Насколько Элизабет знала, лорд Селби украл ее овец, надеясь заставить ее принять предложение его сына.
      Возможно, ее соседи считали, что она слишком уверена в себе и что мужская опека – наилучший выход для нее.
      Ну нет, пора кончать жаловаться на свою судьбу, сказала себе Элизабет и яростно вытерла слезы. Сейчас ее окружают свои люди, и она должна трезво оценить ситуацию, а не хныкать и не рассуждать, что было бы, если бы все сложилось иначе. Она прогуляется по внутреннему двору и посмотрит, как обращаются с ее людьми солдаты Баннастера.
      Она не станет вспоминать о сочувствии в глазах сэра Джона. Он всего лишь бейлиф, у него нет своей собственности, и он ничем не может ей помочь. К тому же он мог предлагать ей помощь только потому, что хотел завоевать ее доверие.
      Элизабет не представляла себя женой бейлифа. Она будущая жена барона, мужчины, которому выпало стать герцогом. Она едва помнила Джона Рассела, помнила его неуклюжую фигуру и то, как однажды заметила, что он не сводит с нее глаз.
      А если и он умер, как его братья? Неужели она станет женщиной, которую возьмет любой мужчина, имеющий свое войско?
      У Элизабет заныло сердце при мысли о крушении всех ее мечтаний. Она всегда думала, что ей уготована такая же жизнь, как ее родителям, которые дружили с детства, а поженившись, жили в любви и полном взаимопонимании.
      Когда-то Элизабет мечтала, что с Уильямом она обретет такое же счастье. А сейчас ей приходилось беспокоиться о безопасности и надеяться, что ей повезет.
      Удостоверившись, что чепец полностью скрывает ее волосы, Элизабет пересекла большой зал и позволила привратнику открыть для нее двустворчатую дверь. Она остановилась на верхней ступеньке лестницы и попыталась получить удовлетворение от созерцания того, чем заняты ее люди, Из кузницы до нее доносились удары молота о наковальню; из кладовой для хранения масла молочница окликала свою помощницу; собаки гонялись за курами. Солдаты выходили из бараков и направлялись к арене для тренировок, поддразнивая друг друга и хвастаясь своей ловкостью. Но это были не ее солдаты. Ее находились где-то в лесу, им приказано искать разбойников – может, затем, чтобы они вообще не вернулись?
      Солдаты Баннастера рассматривали ее людей и ее собственность с таким вожделением, которое не могло не насторожить. Когда Элизабет спустилась вниз, она явно привлекла их внимание, и у нее возникло желание закутаться в плащ, чтобы защититься от этих взглядов. После смерти родителей и ее первого нареченного Элизабет почувствовала себя уязвимой, но она никогда не чувствовала себя уязвимой до такой степени. Сейчас у нее, простой горничной, не было никакой защиты. Если сэр Джон смотрел на нее с интересом, то эти солдаты бросали на нее откровенно похотливые взгляды. Элизабет содрогнулась. Играя роль Анны, она рассчитывала получить контроль над ситуацией, но нынешнее положение дел ее ужасало.
      Ей хотелось снова спрятаться в замке, но если она не сумеет скрыть страх, то окажется для них еще более желанной целью. Элизабет заставила себя пройти в сад, ее персональное убежище с деревьями, цветами и дорожками, отгороженное забором от остальной части внутреннего двора.
      По пути она взглянула на окно комнаты, которую выделили сэру Джону и его помощнику. Кто-то стоял у окна и наблюдал за тем, что происходит во внутреннем дворе. Наверняка это был Филипп, помощник сэра Джона; почему-то это придало Элизабет решимости. Она не собирается показывать, что ею владеет страх. Она смогла справиться с бейлифом и его помощником, справится она и с солдатами.
      Ее присутствие здесь покажет ее людям, что она не забыла о них и будет бороться. Даже если никто из соседей не собирается ей помогать.
      Когда большой зал стал заполняться людьми, пришедшими ужинать, Элизабет направилась в комнату сэра Джона справиться, хочет ли он, чтобы поднос с едой принесли ему наверх. Постучав и услышав разрешение войти, она открыла дверь и остолбенела. Филиппа в комнате не было, а сэр Джон стоял на ногах, опираясь на новый деревянный костыль. Прежней суковатой палки уже не было. До сего момента Элизабет не осознавала, каким высоким он был; комната, в которой сейчас находился Джон, показалась маленькой и низкой. Увидев Элизабет, он улыбнулся, отчего она снова ощутила смятение. Казалось бы, мужчина с продолговатым шрамом на щеке должен выглядеть уродливым, однако шрам лишь придавал ему мужественность. Даже синяки на его лице не отпугивали Элизабет. Из-за наложенной на больную ногу шины Джон не мог надеть рейтузы, и отсутствие их скрывали длинный камзол и высокие ботинки, зашнурованные до самых икр. Элизабет подумала, что, если он сядет, будут видны его голые колени.
      Почему она думает об этом? Ей бы самое время вспомнить о своем гневе, о том, что Джон слишком подозрительно расспрашивал ее о вещах, которые его не касались.
      Элизабет откашлялась и постаралась быть сдержанной, но любезной. Она не хотела способствовать возникновению интимной обстановки.
      – Сэр Джон, я пришла спросить вас, не желаете ли вы, чтобы вам сюда принесли поднос с ужином, но, похоже, вы отважились выйти из комнаты.
      – Часы сегодня тянулись так долго, Анна. – Прихрамывая и опираясь на костыль, Джон сделал несколько шагов к ней. – Я послал Филиппа на поиски вас, но вы, должно быть, разминулись.
      – В коридорах поначалу можно заблудиться.
      Элизабет смотрела на Джона со все большим беспокойством, по мере того как он приближался к ней. Его широкая грудь – грудь тренированного рыцаря – свидетельствовала о его умении владеть шпагой.
      Однако Элизабет так увлеклась разглядыванием фигуры Джона, что не заметила, как его костыль зацепился за кровать.
      – Отойдите! – скомандовал он.
      Голос его прозвучал столь мощно, что Элизабет едва не повиновалась ему. Но как она могла позволить раненому человеку упасть? Джон попытался схватиться рукой за столбик кровати, но слишком поздно. Элизабет сделала шаг вперед и схватила его за руку, пытаясь удержать. Он грудью ударился о ее плечо, но она не отпускала его до тех пор, пока он не подтянул здоровую ногу. Элизабет ощутила тепло его тела. Мышцы его руки оказались твердыми как мрамор. Когда сэр Джон выпрямился, он оказался совсем близко от нее; пристальным вопрошающим взглядом он смотрел на нее сверху вниз. «О Господи», – подумала Элизабет, отступая на пару шагов.
      – С вами все в порядке? – спросила она.
      Джон улыбнулся:
      – Будет все в порядке, когда я научусь пользоваться костылем. Простите, пожалуйста, мою неуклюжесть.
      – Я рада, что гофмейстер нашел вам комнату на первом этаже и вы сможете приходить в большой зал, не пользуясь лестницей. Но вам придется ею воспользоваться, чтобы выйти наружу.
      – Вы уже прогоняете меня? – тихо спросил Джон. – Я так сильно вас обидел сегодня утром?
      Поколебавшись, Элизабет ответила:
      – Нет, я не обиделась.
      – Вы обиделись.
      Она закусила губу и встретилась с его взглядом.
      – Да, обиделась. Но потом я размышляла об этом и поняла, что вы хотели лишь помочь мне. Но я вас совсем не знаю и потому не могу вам довериться.
      Джон кивнул:
      – Нужно время, чтобы заслужить доверие.
      – Почему вам так важно мое доверие? – с подозрением спросила Элизабет.
      – Я беспокоюсь за вас и вашу госпожу.
      Она отвела взгляд.
      – Пойдемте, я провожу вас в большой зал на ужин.
 
      Элизабет медленно шла рядом с Джоном по длинному коридору, испытывая облегчение оттого, что он двигался все более уверенно. Она попыталась представить себе, что сможет довериться сэру Джону, но тут же отбросила эту мысль. Чем мог простой бейлиф, к тому же раненый, помочь ей? Он и его помощник и сами были беззащитны в этом мире.
      Столы в большом зале были заняты слугами, работавшими в замке, а также теми, кто работал во внутреннем дворе. Элизабет обеспокоилась, когда при ее появлении прокатился легкий шумок, но затем кто-то громко засмеялся, после чего возобновились обычные разговоры. Она заставила себя расслабиться, продолжая находиться рядом с сэром Джоном и наблюдая скорее за тем, как он все более уверенно передвигается, чем за своими людьми. Сидевший за свободным столиком Филипп помахал им руками, и они присоединились к нему.
      Едва Элизабет собралась покинуть сэра Джона и отнести поднос с едой Анне, как услышала, что ее окликает Милберн. Он сидел во главе стола на возвышении, словно уже стал герцогом Олдерли.
      Элизабет подошла к нему.
      – Да, мастер Милберн.
      – Даже не думай уходить из большого зала, – сурово сказал он.
      – Я собиралась пойти к своей госпоже и поужинать с ней.
      Милберн стиснул челюсти.
      – Я наблюдаю за быстротой обслуживания во время еды и пришел к выводу, что необходима дополнительная помощь. Так что ступай на кухню и помоги там.
      Элизабет кивнула и повернулась, чтобы идти, однако успела заметить, с какой тревогой смотрят на нее ее люди. Она улыбнулась им как можно беззаботнее, давая понять, что все идет по плану и что они должны сохранять спокойствие. Но когда она получила от Адалии поднос и стала предлагать куски жареной баранины людям, сидящим за ближайшим столом, гул усилился. Смех смолк. Она хотела было тихонько успокоить конюхов и молочниц, но заметила свирепый взгляд управляющего.
      Чтобы избежать разоблачения, Элизабет с улыбкой приглашала людей отведать еду с ее подноса. Она заметила, как нахмурился сэр Джон. Он окинул взглядом людей, затем снова посмотрел на нее. Для Милберна, похоже, тоже не осталась незамеченной реакция людей.
      Когда Элизабет приблизилась к столу, за которым сидели солдаты Баннастера, один из них вдруг схватил ее зa руку. У него была густая борода и густые длинные волосы, падавшие ему на плечи.
      – Ты прошла мимо, – сердито сказал он.
      Элизабет попыталась освободиться от его руки, но солдат крепко держал ее.
      – Я возвращаюсь на кухню, чтобы принести еще баранины. Разве ты не хочешь свежего горячего мяса?
      – Да, очень хочу, – сказал солдат, вызвав бурный смех своих сотрапезников.
      Он притянул Элизабет почти вплотную к себе. Неужели этот болван не замечает зловещего молчания, которое воцарилось в ответ на его действия? Или же ему на это наплевать?
      – Ты не какая-нибудь старая карга, чтобы носить такую штуку, – сказал солдат, показывая на ее чепец. – Сними его, я хочу увидеть цвет твоих волос.
      Несколько конюхов поднялись на ноги, го же самое сделал кузнец, шевеля огромными руками и готовясь к схватке. За спиной Элизабет встал один из солдат, на лице которого появилось выражение гнева.
      И в этот момент кто-то дотронулся до ее плеча сзади, заставив Элизабет вскрикнуть. Неужели на нее наступают со всех сторон?

      Джон почувствовал, как напряглось тело Анны, когда он дотронулся до нее. Но она продолжала бороться с мужчиной, который не отпускал ее рук, но все же сумела взглянуть через плечо. Увидев Джона, она явно испытала облегчение.
      – Отпусти девушку, – холодно сказал Джон.
      Бородатый солдат поднялся на ноги и еще сильнее потянул к себе Анну, Поднос выпал из ее рук, все, что находилось на нем, разлетелось по полу, а Элизабет покачнулась.
      Джон не мог допустить, чтобы над ней издевались. Он обнял ее сзади за талию и помог удержать равновесие. Ему так хотелось сейчас пустить в ход оружие или хотя бы костыль, но он не имел права навлекать на себя подозрения.
      Девушка отчаянно дрожала; солдат продолжал сжимать ее руку. Балансируя на костыле, Джон стал свободной рукой доставать кинжал.
      – Ты хочешь заколоть меня этой крохотной колючкой? – спросил солдат, заходясь от смеха. – Да я растопчу тебя даже раньше, чем доберусь до этой девчонки.
      В большом зале воцарилась такая тишина, что эта похвальба долетела до управляющего.
      – Довольно! – своим обычным безапелляционным тоном произнес Милберн. – Анна, садись и развлекай гостя. Он не знает здесь никого, кроме тебя и своего помощника.
      Бородатый солдат неохотно отпустил руку Элизабет, проведя пальцами по всей ее длине.
      – В другой раз, – проворчал он так тихо, чтобы это могли услышать лишь Элизабет и Джон.
      Его пальцы слишком долго задержались на ее руке. Джон почувствовал приступ необычайной ярости, которая была способна взять верх над здравым смыслом. Он представил себе, что мог бы сделать с лицом этого солдата одним ударом кинжала.
      Но, понимая, что угроза миновала и Анна вне опасности, он нехотя отошел от нее. Высоко держа голову, она повернулась и направилась к его столу. Эта смелая девушка не привыкла к подобному обращению, даром, что ли, она воспитывалась вместе с дочерью герцога.
      Джон в упор смотрел в глаза бородатому солдату, медленно убирая кинжал в ножны. Затем с оскорбительным спокойствием повернулся к нему спиной и заковылял прочь. Сзади послышались выкрики и свист, но Джон не обернулся. Он почувствовал бы, если бы солдат набросился на него, и знал, что сегодня нажил себе врага.
      Анна села на скамью и улыбнулась Джону. В этой улыбке Джону почудилась печаль.
      – Спасибо, сэр Джон. Но вы не должны подвергать себя опасности, вы еще не совсем здоровы.
      Он сел напротив нее, недовольный тем, что ему пришлось отступить. Срывающимся голосом он проговорил:
      – Вы полагаете, что я могу спокойно наблюдать, как этот…
      – Анна, – перебил его Филипп, – положить вам что-нибудь на тарелку?
      Джон усмирил свой гнев. Слегка прищурившись, она сначала посмотрела на него, а затем повернулась к Филиппу:
      – Сейчас сюда придут слуги.
      Через несколько минут ей предложили подносы с мясом, сыром и фруктами. Она вспыхнула от оказанного внимания.
      – Вы не должны смущаться, – сказал Джон, успевший к тому времени успокоиться. – Очевидно, все обитатели замка вас любят.
      Как ни странно, после этих слов она покраснела еще больше.
      – Нет, это они почитают мою госпожу, а не меня. Они беспокоятся о ней. Она никогда раньше не была изолирована от всех нас.
      Джона удивило, что Анна снова заговорила на эту тему. Ведь всего несколько часов назад разговор об этом вызвал у нее приступ гнева.
      В течение некоторого времени Джон молчал, давая девушке возможность поужинать. Он обратил внимание, как неохотно она ела: казалось, у нее совсем не было аппетита. Джон обнаружил, что мог бы смотреть на нее очень долго. Он всегда считал, что волосы – это самое лучшее украшение женщины, но Анна доказывала, что истинная красота этим не исчерпывается. У нее были изящные руки с длинными пальцами, и кусок хлеба она держала словно волшебную палочку. А губы ее были похожи на изящный бант; казалось, они были созданы для…
      Филипп пнул его под столом, но было уже поздно. Анна успела заметить, как он сверлит ее взглядом.
      Джон напомнил себе, что она для него всего лишь средство для достижения цели. Он ни в коем случае не хотел ее обидеть, но его главной задачей было спасти госпожу Анны, которая, очевидно, была ее ближайшей подругой.
      Тем не менее, созерцая красоту Анны, Джон не мог думать ни о чем другом, кроме как о поцелуе.
      Чтобы разговорить ее, он спросил:
      – Анна, вы жили в замке Олдерли всю жизнь?
      Она отрицательно покачала головой. Джон задавал вопросы, которые требовали осторожных ответов.
      – А откуда вы?
      Она проглотила кусочек сыра и ответила:
      – С процветающей фермы в нескольких часах езды отсюда.
      – И вы одна из тех леди, которые навещают леди Элизабет?
      Глаза ее округлились, она слегка улыбнулась.
      – Нет, я не знатного происхождения. Я горничная леди, а не придворная дама. Как бейлиф вы должны были много общаться с аристократическими семьями. Как же вы не знаете разницы?
      Филипп хмыкнул и стукнул его по спине. Анна этого не заметила. Джон, конечно же, не мог ей сказать, что имел дело с женщинами, по сравнению с которыми даже служанки в замке были образцом. Он уже много лет не жил в аристократическом поместье, и даже воспоминания о нем были беспокойными и не слишком приятными.
      – Вы так грациозны и настолько образованны, – сказал Джон, – что я напрочь забыл о вашем статусе.
      – А вот другие нет, – коротко сказала она, бросив через плечо взгляд на солдат.
      Солдаты больше пили, чем ели, и это не сулило ничего хорошего. Джон счел за благо оставить шпагу в комнате, но сейчас жалел об этом.
      – Было несколько леди, которые жили какое-то время в замке, – сказала Анна, и ее взгляд словно устремился в прошлое. – Но постепенно все они вышли замуж.
      – Не вышла замуж только ваша госпожа и именно по этой причине оказалась в опасности.
      Анна со вздохом кивнула.
      Джон никогда прежде не интересовался брачным контрактом, заключенным между его семьей и семьей леди Элизабет. При составлении контракта ему было лишь тринадцать лет, и он не имел к нему никакого отношения. Мысленно подсчитав, Джон определил, что его нареченной сейчас двадцать два года.
      – Леди Элизабет, являясь дочерью герцога, наверняка обручена, – сказал он.
      Как заметил Джон, Анна определенно проявила больший интерес к десерту, нежели раньше к мясу, тем не менее это не отвлекло ее от беседы.
      – Почему она еще не замужем? Это наверняка решило бы проблему задолго до того, как лорд Баннастер заявил о своих планах.
      Анна бросила на него быстрый взгляд, и Джон прочитал в ее глазах преданность своей госпоже. Оглянувшись, как если бы она собиралась покинуть Джона, девушка заметила, что солдаты сгрудились теперь в группки и приставали к служанкам, которые приводили в порядок столы.
      Джон видел, что Анне страшно. Вздохнув, она подперла подбородок рукой.
      – Длительное девичество леди Элизабет объясняется целым рядом причин, – медленно проговорила она. – Герцог и графиня обожали свою старшую дочь и не хотели отпускать ее от себя. Я допускаю, что леди Элизабет… процветала под их опекой. Казалось, что до замужества еще много времени. Ее нареченный наслаждался жизнью в Лондоне и тоже не торопился. А сейчас все они умерли, – с горечью заключила она.
      – Мне прискорбно это слышать, – сказал Джон. Он взглянул на Филиппа, чтобы увидеть его реакцию, но его друг был всецело занят едой.
      Хотя Джон знал остальную часть истории, он притворился, будто ему она неизвестна.
      – Стало быть, ваша госпожа не имеет защиты со стороны нареченного?
      – Наши семьи все предусмотрели. – Анна произнесла фразу таким тоном, словно теперь это не имело значения. – Леди Элизабет должна выйти замуж за наследника – любого из братьев.
      – Но она, видимо, переживает потерю человека, которого многие годы считала своим будущим мужем.
      Она вздохнула:
      – Я часто бывала их дуэньей. Сэр Уильям был романтиком, красавцем, и его стихи делали мою госпожу счастливой.
      – Стихи? – переспросил Джон, задумываясь, как он сможет конкурировать с таким талантом. Он, конечно, знал, что внешне ему никогда не стать таким же привлекательным, как Уильям, тем более со шрамом на лице. Но еще и поэзия? Джон был человеком, для которого главное – военные доспехи и конь, человеком, который вел кочевую жизнь с шестнадцати лет. Что в нем может заинтересовать аристократку?
      – Из трех братьев в живых остался один, – продолжила Анна. – Он находится где-то в Нормандии и, вероятно, не получил письма, отправленного ему леди Элизабет несколько месяцев назад. Возможно, он даже не знает, что он – нареченный!
      – Возвращение в Англию требует времени, – попытался утешить ее Джон. – Вполне возможно, что он уже на пути сюда.
      – Вот это-то и пугает, – каким-то безнадежным тоном проговорила Анна.
      Джон насторожился:
      – Что вы имеете в виду?
      – Если он придет с войском, возможно кровопролитие. А леди Элизабет не переживет, если ее люди пострадают, защищая ее.
      – Но каким же иным способом ее нареченный может спасти леди Элизабет?
      – Женившись на ней, разумеется! И доказав всем, кто он. Расселы – это старинный и уважаемый род.
      Теперь уже нет, с горечью подумал Джон. Очевидно, пока еще никто здесь не слышал о запустении замка Рейм. Джон вспомнил, до какой степени он чувствовал себя обманутым своим братом. В глазах родителей Уильям был человеком, который не способен сделать ничего плохого. И вот сейчас Джон должен был расхлебывать дела брата. Он должен был навести порядок. Не мог же он прийти к леди Элизабет бедняком? Этого ему не позволяла его гордость. Королю Генриху потребуется доказательство, что Джон способен управлять таким большим поместьем.
      А докажет он это, отыскав солдат Олдерли и убедив их следовать за ним, чтобы помочь их госпоже, если дело дойдет до этого. Джон знал, что он относился к числу тех, кто умеет командовать; ему удается вести за собой людей. Но что, если это настроит леди Элизабет против него?
      – Возможно, Джон Рассел не обладает теми же понятиями о чести, какие были у его старшего брата, – грустно проговорила Анна. – Ведь он так и не вернулся в Англию. Он словно забыл свою семью.
      Джон сделал глубокий вдох, чтобы совладать с яростью. Эта девушка не имела ни малейшего понятия о том, что произошло, равно как и заключенная в башню бедняжка леди Элизабет.
      – Но ведь не исключено, что он не питает никаких надежд на получение семейного имущества. Возможно, он вынужден сам зарабатывать себе на пропитание.
      Анна нахмурилась, на ее лице появилось выражение некоторой растерянности. Она встала.
      – Я передам госпоже ваши слова. Простите, но я должна идти к ней.
      – Да, конечно.
      После ее ухода Филипп наклонился к Джону и зашептал:
      – Похоже, леди Элизабет созрела для того, чтобы ее спасать. Во всяком случае, тебе не нужно беспокоиться, что ты здесь нежеланный гость.
      – Если бы я мог поговорить с леди напрямую, чтобы составить о ней свое представление!
      – Может, тебе следует откровенно поговорить с ее горничной?
      Джон недовольно нахмурился.
      – Которую я знаю всего один день? Она и так уже оказалась в опасной ситуации. Я не стану сообщать ей сведения, которые могут сделать ее, а также и наше положение еще более опасным.
      Джон наблюдал, как Анна шла через зал на кухню, и заметил, что не он один это делал. За ней следил и бородатый солдат.
      Филипп с каким-то особенным выражением лица окинул взглядом зал:
      – Знаешь, представители Лиги уже могут быть здесь.
      Джон закатил глаза:
      – Если Лига и в самом деле существует, то в виде нескольких человек, которые слишком высокого мнения о себе.
      Филипп ахнул:
      – Неужели ты можешь сомневаться в этом?
      – Только, пожалуйста, не приводи снова в пример спасение твоей бабушки.
      – Мне этого и не требуется, – обиделся Филипп. – Тебе же известно о налетах контрабандистов. Ты ведь как-никак с Корнуэлла.
      – Да, Лига якобы помогла группке контрабандистов освободиться от опеки тирана.
      – Который использовал их как рабов.
      – Да слышал я об этом.
      Филипп покачал головой:
      – И тем не менее сомневаешься. Перед тобой хоть сам Христос появись…
      Джон позволил Филиппу сполна выговориться. Наконец Филипп замолчал и нахмурился.
      – Ты даже не слушаешь, что я говорю. Солдатам, которые играют в кости, требуется общительный партнер.
      Джон с любопытством посмотрел на товарища:
      – Я горю нетерпением услышать то, что ты узнаешь.
      Филипп, хитро улыбаясь, поднялся:
      – Возможно, я тебе расскажу. А возможно, и нет.
      Джон усмехнулся и покачал головой. Он был рад иметь такого друга, как Филипп, который мог бы заниматься своими делами, а вовсе не помогать ему.
      Завтра Джон собирался послать Филиппа в лес, чтобы тот встретился с Огденом и Паркером и обменялся с ними информацией. Возможно, им повезло и они уже обнаружили войско Олдерли.
      Джон оставался в большом зале весь вечер, наблюдая за местными жителями и за солдатами Баннастера. В течение нескольких часов здесь играли музыканты, выступал даже заезжий шут. Однако веселье казалось вымученным; правда, этого нельзя было сказать о солдатах, которые час от часу становились все более шумными.
      А Филипп был в самой гуще событий. Даже если он только притворялся, что пьян, по нему это не было заметно. Лицо у него было красным, он смеялся так же громко, как и его соседи.
      Джону показалось странным, что уход Анны способствовал тому, что местные люди несколько расслабились. Хотя они беседовали очень негромко и с подозрением поглядывали на солдат, укладываться спать они не спешили. Казалось, в отсутствие Анны им было легче забыть о бедственном положении леди Элизабет, заключенной в башне. Несколько человек подошли к Джону и представились, и он был рад этому. Ведь ему необходимо заручиться поддержкой как можно большего количества людей, если потребуется опереться на них, оказывая помощь их госпоже.
      Когда Джон остался один, Филипп, основательно пошатываясь, вернулся к нему и так неловко плюхнулся на скамейку, что оба едва не оказались на полу. Джон ухватился за стол и удержался; он сердито посмотрел на Филиппа – тот виновато потупился.
      – Эль остался? – заплетающимся языком спросил Филипп.
      Джон молча подвинул другу его кружку.
      Атмосфера в зале становилась все более шумной; два солдата склонились над игральной доской, вокруг них собралась группа наблюдающих.
      Филипп шепнул:
      – Это все люди Баннастера, во всяком случае, те, что находятся здесь.
      – Значит, это правда, что солдаты Олдерли отведены отсюда. А кто-нибудь все-таки остался?
      – Совсем немного. – Филипп поднял кружку и отпил из нее, разбрызгав напиток по столу. – Большинство отправлено в лес на охоту за разбойниками.
      – Стало быть, Баннастер хочет как можно дольше держать их подальше отсюда.
      – Но он не убил их, – заметил Филипп.
      – Однако они не могут выполнять здесь свои обязанности.
      – Здесь оставлены четыре солдата, которые по очереди охраняют подножие башни леди Элизабет.
      Джон недоверчиво взглянул на друга:
      – Милберн поставил солдат Олдерли охранять свою пленницу?
      – Не совсем так. Там постоянно находится один солдат Баннастера и один Олдерли. – Филипп сделал паузу и широко улыбнулся двум проходившим мимо служанкам. Когда они отошли на достаточное расстояние, он продолжил: – Похоже, лорд Баннастер не хочет доверить свой приз даже собственным людям.
      – А ты выяснил, кому разрешено навещать леди Элизабет?
      – Пока нет, – ответил Филипп, икнув. – Слишком много вопросов. Это твое задание мне?
      Джон улыбнулся:
      – Пожалуй, я начну прогуливаться по коридорам, чтобы набраться сил. Может показаться странным, что башня часто будет целью моих прогулок.
      – Значит, я покончил с солдатами?
      – Думаю, нет. Кто знает, что еще ты можешь обнаружить.
      Филипп вздохнул:
      – Знаешь, притворяться пьяным и в то же время делать вид, что ты все время пьешь… это очень трудно.
      – Ты сыграл это изумительно.
      – Спасибо. – Филипп поднялся на ноги и пошел наблюдать за столами, где проходили турниры.
      Анна появилась из той же двери, через которую раньше покинула большой зал. Она села возле очага; вид у нее был утомленный и печальный. Первым желанием Джона было подойти к ней, но затем он решил, что не следует оказывать на нее слишком большое давление и принуждать раскрывать секреты, которые она не хотела раскрывать.
      Он тайком наблюдал за ней. С ней мало кто заговаривал, и это его удивило. Почему люди не хотят отвлечь ее от тревожных мыслей? Или, может быть, она так много времени проводила с леди Элизабет, что плохо знает других людей? Одиночество Анны не сулило ничего хорошего для положения Элизабет. Джон испытал некоторое облегчение, когда пришла кухарка и села рядом с Анной.
 
      Элизабет с улыбкой взглянула на Адалию, которая села с ней рядом. Она была рада компании и возможности отвлечься.
      – Как себя чувствует наша мистрис сегодня? – тихонько спросила Адалия.
      Элизабет вздохнула:
      – Она молодец. Ее грызет тоска, но я принесла ей вещи для починки, и теперь она очень довольна.
      – Довольна, что будет заниматься шитьем? Девушка, которая так любит поговорить?
      Элизабет пожала плечами.
      – Ей не с кем поговорить, кроме как со мной. – Она оглядела зал. Большая часть находившихся здесь людей была занята игрой, и их никто не мог услышать. – Мы с Анной придумали план, – тихо проговорила она.
      Адалия придвинулась к ней поближе:
      – Какой план?
      – Я собираюсь направить послание королю и рассказать ему, что вознамерился предпринять его кузен.
      Взгляд кухарки выразил явное сомнение.
      – Но лорд Баннастер будет в Лондоне раньше, чем придет ваше послание.
      – Но не думаешь же ты, что Баннастер скажет королю о том, что он держит леди в заключении?
      – Я уверена, что Баннастер представит дело так, будто он вас защищает.
      – Но мы-то знаем, что он защищает лишь свои собственные интересы. Я могу сказать королю, что мой нареченный уже едет сюда…
      – Но мы этого не знаем.
      – Это должно быть правдой, – упрямо сказала Элизабет.
      – А если король решит, что вы причиняете слишком много хлопот? Может, ему гораздо легче отдать вас своему кузену.
      – Но он должен выслушать мою точку зрения, – шепотом возразила Элизабет, сжимая кулаки. – И кто, если не я, расскажет ему об этом? Я должна рискнуть. Ведь сейчас я просто сижу и жду у моря погоды.
      – Но кто отвезет это послание?
      – Это будет опасное путешествие для одного человека. Да я и не хотела бы снимать кого-нибудь с фермы или посылать с поручением слишком заметного человека, чье отсутствие Милберн может заметить.
      – А как насчет сына мельника, Гарольда? Кстати, он уже однажды бывал в Лондоне.
      – Чудесно! Я напишу послание утром, когда окажусь и башне, запечатаю его воском и скреплю печатью с изображением гербового щита отца.
      – Но кольцо находится в солнечной комнате вашего отца, – предостерегла Адалия, – которую Милберн использует как комнату управляющего.
      – Я прослежу за этой комнатой и дождусь, когда он выйдет из нее. Мне понадобится совсем немного времени.
      – Если вы твердо решили поступить таким образом, я сообщу Гарольду, что мне требуется доставить зерно с мельницы.
      – Я дам тебе знать, когда он мне понадобится. Возле двери послышались крики и внезапный смех.
      Обе женщины подняли головы и увидели маленького мальчика, который весело бежал к ним. За мальчиком гналась посудомойка.
      – Мама! – Мальчик бросился к Адалии.
      Адалия вскочила:
      – Святая Мария, я говорила этой девчонке, чтобы она не пускала его в зал!
      Элизабет попробовала затаиться, но было поздно – Джозеф уже ее заметил. Ему было всего четыре года, и он не понимал, что ему не следовало называть ее по имени, как он делал это всегда, когда хотел оказаться в ее объятиях.
      Мальчик громко крикнул:
      – Леди…
      – Ее здесь нет, Джозеф, – перебила Адалия, схватив сына и принимаясь его щекотать.
      Мальчик засмеялся, извиваясь в ее руках. Ему удалось вырваться, но Адалия снова поймала его. Это была их обычная забава. Элизабет с нежностью наблюдала за малышом; сердце ее учащенно колотилось, когда Адалия уводила сына на кухню.
      Элизабет решилась окинуть взглядом большой зал. Солдаты по-прежнему были поглощены играми, а слуги уже отправились к своим спальным местам.
      Но сэр Джон бодрствовал и наблюдал за ней. Что он успел увидеть или услышать? Элизабет понимала, что должна отвернуться или прикинуться безразличной. Однако это ей не удавалось. В ясных голубых глазах Джона она читала сочувствие и интерес. Она не могла проигнорировать его и сделать вид, что ничего не происходит. Элизабет поднялась, пересекла зал и остановилась возле Джона.
      – Сэр Джон, я не ожидала застать вас здесь бодрствующим, – проговорила она как можно любезнее.
      Он изучающим взглядом посмотрел на нее и улыбнулся:
      – Я жду Филиппа, но, похоже, ему сейчас везет в игре.
      Элизабет перевела взгляд на группу солдат, но не смогла увидеть Филиппа в толпе.
      – Видимо, он несколько задержится.
      Сэр Джон кивнул.
      – Не хотите, чтобы я проводила вас до вашей комнаты?
      Он не колебался ни одного мгновения.
      – Если это не будет слишком неудобно для вас. – Сэр Джон медленно поднялся на ноги – очевидно, синяки причиняли ему боль.
      – Нет, я тоже собиралась ложиться спать.
      – Вы спите в комнате госпожи?
      – Мне это не разрешено, – с горечью ответила она.
      Сэр Джон нахмурился:
      – Значит, леди Элизабет одна?
      – За исключением тех минут, когда я приношу ей еду.
      – Должно быть, это трудно для нее.
      Элизабет пожала плечами:
      – Она сильная женщина.
      – Рад слышать это. Возношу молитву, чтобы все поскорее разрешилось.
      – Я тоже, сэр Джон.
      Они молча вышли из большого зала и пошли по освещенному факелами коридору. У Элизабет вдруг появилось ощущение покоя и уверенности в себе; После смерти отца она еще ни с кем не чувствовала себя в такой безопасности.
      И ни один мужчина не излучал такой мужественной силы, которую просто невозможно было не заметить.
      Элизабет не могла не испытывать некоторого смутного чувства вины, поскольку она была предназначена другому. Но она уже не исключала того, что сможет довериться сэру Джону, если ей понадобится помощь. Разве может она оттолкнуть его сейчас из-за каких-то своих собственных страхов? Она должна верить, что всегда сумеет совладать с искушением. Ведь она должна контролировать ситуацию.
      Когда они приблизились к его двери, к удивлению Элизабет, сэр Джон как-то неловко повернулся и загородил ей дорогу. Она резко остановилась, и их тела неожиданно соприкоснулись.
      Ощущение его близости сделалось еще более острым, родившись где-то в груди и переместившись в чресла; возникший в теле жар был удивительным, порождающим смятение и… искушение.
      Факел находился на стене за спиной сэра Джона, лицо его пребывало в тени, поблескивали только глаза и зубы. Он не улыбался, однако его губы были приоткрыты, и, как поняла Элизабет, ее губы тоже.
      Он первый сделал шаг назад, отступив ближе к свету, за что она была ему благодарна… и разочарована. Почему она не увидела опасность и не отступила первой?
      – Анна, я все еще не привык к этому костылю. Простите меня.
      Она смогла лишь кивнуть, облизав внезапно пересохшие губы.
      Он устремил на нее пытливый взгляд, насупив брови, и Элизабет внезапно ощутила волну трепета, пробежавшую по всему телу.
      – Знайте, что если какой-нибудь солдат – или любой другой мужчина – посмеет тронуть вас, только скажите мне, и я вас защищу.
      Слова Джона прозвучали так искренне, что Элизабет невольно улыбнулась:
      – Вы сразите его своим костылем?
      Джон улыбнулся в ответ:
      – Он может оказаться хорошим оружием.
      Они постояли еще некоторое время, связанные непривычным ощущением интимности. Как могла она, зная человека всего лишь один день, почувствовать к нему такое влечение? Да, ей могла понадобиться его помощь, но Элизабет не хотела обманывать себя: это все, что могло быть между ними.
      Попятившись, она пробормотала:
      – Спокойной вам ночи, сэр Джон.
      – Приятных сновидений, Анна.
      Повернувшись, она быстро зашагала прочь, зная, что он будет наблюдать за ней до тех пор, пока она не повернет за угол.

      Сон у Джона был беспокойный, со множеством сновидений, где фигурировали темнота и тепло мягких женских прикосновений. Проснувшись на заре, он обругал себя за слабость. Он должен помнить, что скоро ему предстоит жениться, у него будет жена, с которой он сможет заниматься любовью, когда захочет.
      Но не леди Элизабет владела его мыслями. Анна была единственной, кого он видел, о ком грезил, за кем следовал, словно пастух за овцой.
      Джон наблюдал за ней утром во время мессы, затем видел во время завтрака, однако не подошел. Он не хотел, чтобы она стала его избегать. Пока что достаточно и того, что она так тепло улыбнулась ему.
      Зашедшая целительница сказала, что и Филипп, и Джон поправляются, хотя, добавила она, синяки на их лицах способны напугать детей. По ее совету Джон стал больше ходить по коридорам, Филипп же отправился во внутренний двор понаблюдать за тем, как тренируются солдаты. Джону нужно было как можно скорее узнать план замка.
      Он несколько раз заблудился в коридорах и вынужден был прибегать к помощи слуг. Когда он решил обследовать подножие башни Элизабет, там случайно оказался Милберн, который беседовал с двумя охранниками. Управляющий удивленно вскинул бровь.
      Джон улыбнулся и проследовал мимо, бросив через плечо:
      – Пытаюсь привыкнуть к костылю.
      Теперь он по крайней мере знал, где находится башня. Похоже, вызволить леди Элизабет из замка будет весьма трудно.
 
      Когда Элизабет принесла в спальню башни поднос с едой, она увидела, что Анна с ломтем хлеба в руке читает книгу.
      Подняв голову, Анна улыбнулась:
      – Не знаю, как вы это сделали, но я вам очень благодарна.
      Элизабет нахмурилась.
      – Что сделала? Принесла еду?
      – Но вы ведь уже прислали мне еду. Кто тот человек, который смог вскарабкаться на вершину башни? Как вы его нашли? Надеюсь, вы не подвергали себя риску?
      Элизабет поставила поднос на стол. Только теперь она заметила незнакомую ей корзинку, в которой было несколько книг, сыр, сушеные фрукты и закупоренная бутылка вина. Записка на пергаментной бумаге гласила: «Терпение».
      – Я стараюсь, – словно бы оправдываясь, сказала Анна и подняла салфетку. – Но как я могу терпеть, когда это пахнет так вкусно?
      – Я не посылала тебе эту корзину, – встревожилась Элизабет. – Как она оказалась здесь?
      Удивленно раскрыв глаза, Анна объяснила:
      – Она спустилась сюда на веревке с вершины башни. Так, значит, это придумали не вы?
      Элизабет покачала головой.
      – А ты не высунулась, чтобы посмотреть, кто это был?
      – Я пыталась! У меня даже голова закружилась от высоты, но я так никого и не увидела. Но разве они не подписали бы записку, если бы хотели, чтобы я знала, кто это?
      Обеспокоившись еще больше, Элизабет спросила:
      – Ты хорошо себя чувствуешь? – Она приложила ладонь ко лбу Анны. – У тебя нет жара или спазмов в желудке?
      – Нет! – воскликнула Анна, испуганно отталкивая руку Элизабет. Лицо ее побледнело. – Еда не может быть травленной! Я ем ее уже целый час!
      Элизабет кивнула и облегченно вздохнула:
      – Слава Богу.
      Анна плюхнулась на кровать.
      – Между прочим, – заметила она, – еда оказалась очень вкусной.
      – И значит, ты откажешься от моей еды.
      Анна бросила в нее подушку.
      – Ваш завтрак мы съедим вместе.
      – У меня нет времени, чтобы поесть с тобой. Очень многое нужно сделать. Но похоже, кто-то хочет нам помочь. Если это повторится, постарайся передать незнакомцу записку; в ней сможешь спросить, кто он такой.
      – Можете себе представить, как я удивилась, когда услышала, что корзина постукивает о закрытые ставни. Это произошло, когда вы все были на мессе в церкви.
      – Это вполне объяснимо.
      – Кто-нибудь еще хочет вам помочь? Ведь обитатели замка знают о нашем маскараде.
      – Не все, – задумчиво проговорила Элизабет, подумав о сэре Джоне. Но вряд ли его раны позволили бы ему спускать корзины с верхушки башни. И зачем бы он стал это делать, зная, что леди Элизабет регулярно приносят еду?
      – Уж не солдаты ли Баннастера передали мне еду? – недоумевающе проговорила Анна. Затем внимательно вгляделась в лицо Элизабет. – Вы думаете, это может быть бейлиф или его секретарь? Но какое дело этим людям до наших бед? Или вы им что-то рассказали? Но зачем?
      – Дело в том, что… сэр Джон, бейлиф, хочет нам помочь, – смутившись, объяснила Элизабет. – Но это не может быть он. Он слишком покалечен.
      – Хочет помочь? – недоверчиво переспросила Анна.
      – Я сказала ему о ситуации, в которой мы оказались, да он и сам весьма умен, чтобы многое понять.
      – Значит, он не только красив, но еще и умен.
      – Я не говорила, что он красив.
      Анна усмехнулась:
      – Вам и не нужно говорить.
      – Совершенно очевидно, что он не так красив, как Уильям. Если бы Уильям был жив…
      – Если бы Уильям был жив, вы бы уже вышли за него замуж.
      Элизабет вздохнула, чувствуя, как ее окутывает пелена грусти и все вокруг начинает казаться зыбким и хрупким.
      – Простите меня. – Анна села рядом с Элизабет и обняла ее за плечи.
      – Не за что просить прощения. У меня в последнее время просто какая-то мания жаловаться.
      – По-моему, если кто и имеет право испытывать в этом потребность, так это вы.
      – Очень трудно находиться внизу… видеть, как все выполняют свои обязанности, живут без меня.
      – Но вы-то как раз с ними!
      – Я нечто такое, чего они вынуждены избегать, чтобы не раскрыть мою тайну. Замком сейчас управляют Милберн и Адалия. Мне кажется, я усложняю жизнь слугам. Возможно, было бы проще, если бы я…
      – Смирились со своей судьбой? Вышли замуж за человека, который вас похитил, который мечтает заполучить ваше богатство, ваш замок и титул, чтобы командовать вашими людьми? Но это бы значило поставить крест на всем том, о чем мечтал ваш отец!
      Элизабет слегка улыбнулась:
      – Ты говоришь так убедительно, что у меня пропадает желание жаловаться.
      – Вот и хорошо.
      – Мне хочется, чтобы ты почувствовала себя лучше. Я предупредила охранников, что ты не принимала ванну уже несколько дней и что я должна буду помочь слугам принести тебе воду. Постараюсь устроить это сегодня вечером.
      – Спасибо за заботу. А вам удалось принять ванну?
      – Один раз за последние двое суток, на кухне у Адалии. Правда, все делалось второпях.
      – Представляю, как вы скучаете по своей спальне, – сказала Анна, с виноватым видом оглядывая роскошную комнату.
      – Нет-нет. Я благодарна тебе, что ради меня ты согласилась на одиночество. А сейчас давай напишем письмо и будем надеяться на скорое окончание твоего затворничества. – Элизабет вытащила из стола лист пергамента и гусиное перо.
      Написание письма не заняло много времени – Элизабет обдумывала его всю ночь. Она не называла Баннастера вором прямо, однако давала королю понять, что барон ведет себя незаконно и что она хочет дождаться приезда своего нареченного.
      Пока чернила сохли, Элизабет сообщила:
      – Я вчера отправила нескольких старших мальчиков, работающих на конюшне, в лес, чтобы они отыскали моих рыцарей и солдат. Но они вернулись утром без каких-либо вестей. Мои люди словно исчезли.
      Анна побледнела.
      – Вы не думаете, что…
      – Нет, даже Баннастер не сможет уничтожить войско в сто человек, не навлекая на себя королевского гнева. Я выжду еще пару дней и отправлю людей, чтобы они расширили зону поисков.
      Чернила на пергаменте высохли, и Элизабет, осторожно свернув послание, сунула его под свой корсет.
      – Мне пора. Я дам тебе знать, как все сложится.
      – Будьте осторожны, Элизабет. – Анна проводила ее до двери.
      – И ты будь осторожна. Не забудь выяснить, кто прислал тебе корзину.
      – Если они пришлют еще одну.
      Элизабет взяла поднос, кивнула Анне, и та закрыла за ней дверь. Молча пройдя мимо солдат, Элизабет завернула за угол и, оставив поднос под лестницей, поспешила в солнечную комнату отца. Несколько минут она прислушивалась, стоя у двери; не услышав ничего подозрительного, проскользнула внутрь.
      Ставни были лишь немного приоткрыты, но Элизабет света было достаточно. Она хорошо знала отцовский сундук, где хранились его личные вещи. Ей уже не раз приходилось пользоваться кольцом после смерти отца, когда требовалось опечатывать письма, адресованные королю. Но задерживаться здесь для того, чтобы растопить воск, она сейчас не станет. Она вернется к Адалии и…
      Щеколда на двери поднялась так неожиданно, что Элизабет замерла в центре комнаты, глядя на распахнувшуюся настежь дверь.
      Милберн резко остановился, увидев ее.
      – Что ты здесь делаешь?
      – Меня прислали убраться, мастер. – Элизабет была рада, что ей пришла на ум эта ложь.
      – Я не вижу у тебя ни тряпки, ни ведра. Что это у тебя в руке?
      Сердце у Элизабет упало. Не было смысла сопротивляться. Милберн все равно бы вырвал из ее руки то, что она держала. Она показала ему воск. Он подошел ближе, нахмурился и схватил ее за другую руку, сжатую в кулак:
      – Раскрой.
      Элизабет вынуждена была показать кольцо. Милберн стиснул ее запястье с такой силой, что она застонала от боли. Почему бы ему не обозвать ее воровкой и не позвать стражу? Этот сценарий мелькнул в голове Элизабет. Ее люди попытаются спасти ее, а их смерти будут приписаны ей и…
      Но Милберн взял кольцо и воск и устремил на нее суровый взгляд.
      – Тот, кто хочет украсть бесценное кольцо герцога, не крадет еще и воск.
      Некоторое время он всматривался в лицо девушки, затем отпустил ее руку. Элизабет потерла запястье.
      – Ты хотела что-то запечатать с помощью кольца герцога.
      – Нет, мастер Милберн. Но моя госпожа боится, что кольцо может быть украдено. Она хочет, чтобы оно было и безопасности.
      – Покажи мне то, что ты прячешь.
      Он говорил таким бесстрастным тоном, безо всякого гнева или раздражения, что Элизабет поняла: он сделает все, что сочтет нужным.
      – У меня ничего нет, мастер.
      – У тебя оттопырился корсет. Что ты там спрятала?
      Красная от гнева и унижения, Элизабет извлекла послание, понимая, что Милберн не остановится перед тем, чтобы раздеть ее.
      Милберн развернул послание и прочитал его. Затем, подняв на Элизабет глаза, сказал:
      – Твоя госпожа – дура. За содеянное ей придется прожить день без еды. А ты заработала…
      В этот момент раздался стук в дверь. Милберн недовольно повернул голову:
      – Кто там?
      Дверь открылась, и в комнату, тяжело припадая на костыль, вошел сэр Джон. Он резко остановился, увидев Элизабет. Она была рада его появлению, рада, что будет свидетель ее общения с Милберном. Ведь тот бы запросто мог ее куда-нибудь отправить, чтобы она ему не мешала.
      Сэр Джон поклонился:
      – Простите меня за вторжение, мастер Милберн. Но вы сказали, чтобы я пришел обсудить возможность работы у вас.
      – Но я говорил, чтобы вы пришли после обеда.
      Сэр Джон пожал плечами:
      – Я проходил мимо и подумал, почему бы мне не зайти прямо сейчас.
      – Да, вы сегодня много ходите, – задумчиво проговорил Милберн.
      Элизабет напряженно смотрела в пространство, стараясь не выказывать интереса к диалогу мужчин. Она знала, что у Милберна имеются свои планы в отношении сэра Джона, и надеялась, что мужчины станут это обсуждать, забыв о ней.
      Однако брошенный на нее взгляд показал Элизабет, что Милберн держит ее под пристальным вниманием.
      – Сэр Джон, вы пришли в подходящий момент. Я как раз собирался попросить, чтобы вы помогли мне в управлении поместьем, где заболел бейлиф.
      Элизабет так и подмывало спросить, кто был этот заболевший, но она сдержалась. Она не имела понятия, почему Милберну надо было обсуждать этот вопрос сейчас, когда она стояла здесь в ожидании наказания.
      – В настоящий момент я не могу предложить вам постоянную должность, но предлагаю поработать на временных условиях.
      Сэр Джон улыбнулся:
      – Мастер Милберн, я буду счастлив принять предложение. Даже если это временная работа, она поможет мне компенсировать украденные у меня накопления.
      – Хорошо. Оплату мы обсудим в другое время. Вам понадобится помощник.
      – Филипп Саттерли…
      – Он будет занят. Я назначаю его помощником капитана охраны. Там нужен человек, который сумеет вести бухгалтерские дела по обеспечению припасами войска. Капитан уверен, что ваш помощник хорошо сработается с солдатами. А вам, – с оттенком сарказма в голосе добавил Милберн, – я определяю в помощники горничную Анну.
      Элизабет в смятении уставилась на сэра Джона. В качестве наказания она будет работать у него помощником?
      Однако она тут же сообразила, что смысл такого наказания заключался в том, чтобы она оказалась как можно дальше от башни. Это было весьма эффективное решение.
      – Мастер Милберн, – начала Элизабет, – но моя госпожа нуждается…
      – Ее запросы будут выполнены. А человек, который помогает ей бунтовать, вашей госпоже совсем не нужен.
      – Но я не помогала, я даже не знала, о чем говорится в послании!
      – Я понимаю, что винить следует не тебя, – буркнул Милберн. – А вот твоя госпожа должна поплатиться за свои действия. Ее наказание гораздо серьезнее, ты не находишь?
      – Могу я рассказать ей, что произошло?
      – Нет, пусть она сегодня ломает голову над этим. Сэр Джон, поместье находится в Хиллсли, возле маленькой деревушки в нескольких милях отсюда.
      Пока Милберн объяснял сэру Джону, как тот должен вести себя с жителями деревни, Элизабет пыталась вспомнить, кто был там бейлифом. Наконец ее осенило: мастер Уилден. Это был пожилой мужчина, у которого жена умерла, а дети выросли и женились. Он угощал Элизабет яблоками из своего сада, когда они с отцом наносили визиты в поместье.
      – Я нуждаюсь в информации о том, что происходит в Хиллсли, – сказал Милберн.
      – Мастер Милберн, – вмешалась Элизабет, – вы не знаете, будет ли бейлиф жить?
      – Его навещала целительница и сказала, что он не способен к работе, – коротко ответил Милберн. – Это все, что мне необходимо знать.
      – Спасибо за предоставленную возможность, – сказал сэр Джон. – Я сообщу вам о том, что узнаю. – Он открыл дверь. – Анна?
      Она колебалась. Милберн перепрячет кольцо отца и новое место, и она никогда его больше не увидит. Возможно, он даже искал его? Уж не облегчила ли она ему задачу?
      Милберн выжидательно смотрел на нее, выгнув брови и вытянув в тонкую линию губы. Элизабет ничего не оставалось, как сделать книксен и выйти из комнаты. Она решительно направилась в сторону башни.
      – Анна, – окликнул ее сзади сэр Джон. Не отвечая, она продолжала идти.
      Неожиданно он поймал ее за руку.
      – Отпустите меня, – раздраженно сказала Элизабет, пытаясь выдернуть руку. – Он пока еще не предупредил охранников. Они пропустят меня к моей госпоже. Я смогу объяснить…
      Его рука соскользнула на ее талию, и у Элизабет остановилось дыхание, когда он притянул ее к себе. Джон зашептал ей на ухо:
      – Не надо этих глупостей. Вы навлечете еще больше неприятностей и на себя, и на вашу госпожу.
      – Но он собирается лишить ее еды!
      – На какой срок?
      – На весь сегодняшний день.
      – Она умрет от голода?
      Элизабет нехотя признала:
      – Нет.
      – В таком случае пусть так все и будет. Ваша госпожа поймет.
      – Она будет напугана и обеспокоена. – На глаза Элизабет набежали слезы.
      Джон мягко прижал ее к себе и тут же отпустил. У Элизабет появилось ощущение, будто тепло вдруг сменилось холодом одиночества. Она обхватила себя руками.
      – Возможно. И все же она будет рада, если вы, ее дорогая подруга, окажетесь в безопасности.
      Повернувшись, Элизабет посмотрела на Джона:
      – Откуда вы знаете, что она считает меня своей подругой?
      – Я сужу по тому, как вы говорите о ней. И вы вместе воспитывались.
      Сэр Джон смотрел на нее с таким сочувствием, что Элизабет едва не заплакала. Ей вдруг захотелось рассказать ему все, прильнуть к нему, чтобы ощутить покой и поверить в его желание помочь ей.
      Элизабет не могла объяснить этого побуждения. Ведь она ничего о нем не знала. Взяв себя в руки, она с подозрением взглянула на Джона:
      – А почему вы вошли в солнечную комнату именно в тот момент?
      Он улыбнулся:
      – Я следовал за вами.
      – Следовали за мной? – Элизабет отступила на шаг.
      – Я тренировался в хождении с помощью костыля и изучал планировку замка. Вы шли по коридору, в котором находился и я, и поставили поднос под лестницу, вместо того чтобы отнести его на кухню. – Джон пожал плечами. – Я проявил любопытство.
      – И что же вам ваше любопытство подсказало делать? – с сарказмом спросила Элизабет.
      – Я подслушал у дверей и понял, что вас наказывают. Ваша верность госпоже похвальна, но…
      – Ваше мнение меня не интересует. – Повернувшись, Элизабет зашагала прочь.
      Она слышала, что Джон следует за ней, его тяжелые шаги перемежались постукиванием костыля о деревянный пол. Он догнал ее довольно быстро.
      – Вы увидите, что я буду вам полезен, – сказал он. – Нам придется много времени проводить вместе.
      Элизабет скрипнула зубами и ничего не сказала.
      – Это не будет для вас слишком страшным наказанием, поверьте. Я не демон зла.
      Глядя ему в лицо, она сказала:
      – Вы не мой господин. И это наказание не столько для меня, сколько для леди Элизабет. Эти люди хотят, чтобы она почувствовала себя настолько одинокой, что бы согласилась не только на охрану, но и на брак с этим, этим…
      – Я бы на вашем месте говорил не так громко, пока виконт временно контролирует Олдерли.
      Элизабет тяжело вздохнула и скрестила руки на груди.
      – Виконт утверждает, что его интересует не женитьба? – поинтересовался сэр Джон, наклонив голову.
      – Существует контракт о помолвке леди Элизабет с наследником Рассела. В настоящее время виконт подает просьбу об опеке, но моя госпожа понимает, что это всего лишь первый шаг. Получив право опеки, он сможет легально всем распоряжаться. Если лорд Рассел в самом скором времени не приедет, Баннастер использует это как подтверждение его смерти, как доказательство нестабильности, которая сейчас наблюдается в этой части Англии и чего король Генрих не может терпеть. Он подкупит архиепископа и…
      – Помолвка будет расторгнута, – тихо закончил сэр Джон.
      Он выразительно посмотрел на Элизабет, и она почувствовала смущение. Джон покачал головой.
      – Я очень хотел бы иметь возможность помочь вашей госпоже решить все эти проблемы, – проникновенно сказал он.
      – Один человек не способен это сделать.
      – А ваша госпожа считала, что ее послание поможет?
      – По крайней мере оно бы насторожило короля, – решительно проговорила Элизабет.
      – А теперь оно насторожило Милберна, доказав, что леди Элизабет вовсе не столь смиренна, как он надеялся.
      Скрипнув зубами, Элизабет отошла от Джона.
      – Будьте готовы уехать после обеда, – крикнул он ей вслед. – Я собираюсь в Хиллсли.
      Элизабет была раздосадована на себя – из-за собственной глупости она будет отлучена от замка по нескольку часов каждый день. А что, если кто-нибудь захочет проникнуть в башню в ее отсутствие?
      Конечно, она не надеялась, что ее присутствие гарантирует абсолютную защиту. Нет. Откровенно говоря, по-настоящему Элизабет беспокоило то, что она будет подолгу оставаться наедине с сэром Джоном. Он весьма интересовался ею, также, как и она им. Она собиралась воспользоваться его помощью, если возникнет такая необходимость, однако чувствовала, что все больше теряет контроль над ситуацией. Всякий раз, когда Джон прикасался к ней, она думала о нем, а не о том, как спастись самой и спасти своих людей. А сейчас ей придется еще больше времени проводить в его обществе. Она не должна поддаваться очарованию мужчины, который видит в ней женщину. Ей уготована другая судьба. Она должна позаботиться о наследстве, которое ей оставил отец.

      Остаток утра Элизабет пребывала в состоянии беспокойства и тревоги. Она собиралась отнести грязную одежду Анны прачке, но забыла это сделать из-за треволнений, связанных с письмом. Элизабет не привыкла чувствовать себя не у дел. Видя ее состояние, Адалия поручила ей шинковать морковь.
      Когда Элизабет вошла в большой зал на обед, она ощутила на себе испуганные, ошеломленные взгляды нескольких своих слуг. В смятении она остановилась и тут увидела одного из претендентов на ее руку – сэра Чарлза. Он сидел за высоким столом рядом с Милберном. Элизабет резко повернулась и попыталась скрыться на кухне.
      – Анна, подойдите сюда, – позвал ее из-за дальнего стола сэр Джон. – Нам многое нужно обсудить.
      Притворившись, будто на нее напал приступ кашля, опустив голову и отвернув лицо, Элизабет прошла в дальний конец зала. Она хотела сесть напротив сэра Джона, но тот подвинулся и жестом показал, чтобы она села поближе. Она присела на его скамью, но как можно дальше от сэра Джона, так как знала, что потеряет способность рационально мыслить, если он прикоснется к ней. Джон наклонился к Элизабет:
      – Появление некой влиятельной особы решило одну из проблем для вашей госпожи.
      – Что вы имеете в виду? – Она смотрела на пустую тарелку, пытаясь притвориться, что не чувствует прикосновения его плеча.
      – Ведь это один из претендентов на руку леди Элизабет, не так ли?
      – Да. Это сэр Чарлз, сын лорда Селби.
      – Я подслушал, как Милберн говорил ему вполне определенно, что Баннастер скоро будет назначен опекуном, но до того времени не вернется.
      – Хотя моя госпожа будет рада узнать, что одним человеком, воюющим из-за нее, будет меньше, должна напомнить, что она остается взаперти и голодает.
      – Она в самом деле голодает? – озабоченно спросил сэр Джон. – В башне нет ни еды, ни питья?
      Элизабет поколебалась, вспомнив корзинку.
      – Думаю, на сегодня ей хватит.
      – В таком случае я полагаю, вам лучше не нарываться на более серьезные неприятности, – с улыбкой заметил он.
      Элизабет не ответила на его улыбку.
      – Я просто хотел пошутить, – объяснил он.
      – По-моему, это было не смешно, – возразила она.
      – Когда кризис будет позади, надеюсь, у вас появятся приятные воспоминания.
      Элизабет вопросительно взглянула на сэра Джона. Он снова улыбнулся:
      – Очевидно, вы находились под таким прикрытием нашей госпожи, что у мужчин не было возможности заигрывать с вами.
      – Заигрывать со мной?
      – Я имею в виду пикировку словами между мужчиной и женщиной. – Он усмехнулся. – Я знаю, что сейчас совсем не время, но когда я смотрю на вас, то забываю, что не должен говорить о «приятных воспоминаниях». Вы красивая женщина и должны понимать, что мужчины забываются, общаясь с вами.
      Элизабет почувствовала, что краснеет, и презирала себя за это. Когда мужчины забываются с леди Элизабет, когда они слишком долго не отпускают ее руки после окончания танца, это романтично. В этом нет никаких намеков на недопустимую интимность.
      Но ей доводилось слышать, что холостые мужчины не очень-то стремятся к брачному ложу, стало быть, именно в общении со служанками они черпают… свой опыт.
      А Элизабет была сейчас горничной. Но она должна дать понять сэру Джону, что не может быть объектом для заигрывания.
      – Сэр Джон, я не та женщина, которую вы можете поддразнивать, – сказала она тихо, надеясь, что ее ни кто не услышит. – У меня есть обязанности перед моей госпожой и этим замком, и ни о чем другом я думать не могу.
      Он снова наклонился к ней:
      – Я просто наслаждаюсь вашим обществом. Ваша красота и ваше умение вести беседу заставляют меня забыть…
      – Значит, вы вините меня в своем поведении? – усмехнулась Элизабет.
      Джон засмеялся, чем обратил на себя взгляды многих людей. Адалия тоже удивленно посмотрела в их сторону.
      – Анна, мне так приятно поддразнивать вас, но я обещаю приложить все усилия к тому, чтобы воздержаться от этого.
      – Сделайте милость, – проговорила Элизабет сквозь зубы.
      Во время еды она старалась разговаривать с ним как можно меньше. Вскоре с тренировочной арены пришел Филипп. От него не укрылась некоторая напряженность между ними. Не зная ее причины, Филипп предпочел хранить молчание.
      Когда он встал, чтобы уйти, Джон сказал:
      – Похоже, ты получаешь удовольствие от своих новых обязанностей писаря капитана.
      Филипп ухмыльнулся:
      – Я производил опись на складе оружия, когда услышал, как кто-то заявил, будто простой писарь не может иметь свое собственное оружие, находясь среди обученных солдат.
      – И ты доказал им обратное.
      – Пока еще нет, но собираюсь. Желаю приятного дня, Анна.
      Она нахмурилась и ничего не сказала. Филипп перевел взгляд на своего хозяина:
      – Похоже, я не понимаю, что происходит.
      – Мне передали ваши обязанности, – объяснила наконец Элизабет.
      – А мне определили мои, – подключился сэр Джон. – Теперь я смогу зарабатывать деньги, пока буду поправляться.
      – Это хорошая новость. – Филипп изучающим взглядом посмотрел на Элизабет: – Надеюсь, вы обладаете хорошими навыками в письме? Сэр Джон – очень требовательный хозяин.
      Прежде чем успела заговорить Элизабет, Джон сказал:
      – Она наверняка поспешит заявить, что я не ее хозяин. Мы лишь временно работаем вместе.
      Мужчины засмеялись, а девушка поднялась, собираясь уйти.
      – Анна, подходите к конюшне, когда будете готовы, – напомнил ей Джон.
      – И вы сможете ехать верхом со сломанной ногой? – поинтересовалась она.
      – Нет, я намерен попросить повозку. А вы сможете ехать рядом.
      – Не сзади, как положено добропорядочной горничной? – медоточивым голоском спросила Элизабет.
      – Вполне приемлемо и рядом, – проговорил он. – А со временем я покажу вам другие виды езды.
      Когда Джон и Филипп рассмеялись, Элизабет в смятении отвела взгляд. Она предполагала, что сэр Джон сказал нечто непристойное, но непонятное ей. Порывисто повернувшись, Элизабет взглянула на главный стол, где расположился лорд Чарлз, словно он был хозяином замка – очевидно, именно это было его вожделенной мечтой, – а затем юркнула в первый попавшийся коридор, желая как можно быстрее скрыться от всех, абсолютно всех, мужчин.
      Когда Анна ушла, улыбка Джона погасла.
      – Не думаю, что то, как ты себя ведешь, способно сработать, – заметил Филипп.
      – Я так не считаю.
      – По-моему, ты ее рассердил.
      – А мне кажется, она сердится потому, что я ей очень нравлюсь.
      – А ты сердишься потому, что… она тебе очень нравится?
      – Знаешь, когда я освобожу леди Элизабет, я не смогу позволить Анне оставаться ее служанкой. Ведь я отношусь к ней совсем не как к служанке. Но боюсь, Анна никогда не сможет доверять мне.
      – Не она должна доверять тебе, а леди Элизабет. И она будет настолько благодарна за спасение, что простит тебе твои методы.
      – Но Анна будет оскорблена, – тихо сказал Джон, глядя на дверь, за которой она скрылась. – Флиртовать с ней становится все легче, и мне трудно остановиться.
 
      Элизабет сидела на козлах маленькой повозки, когда та проехала под опускной решеткой крепостных ворот и оказалась в поле. Солнечные лучи падали Элизабет на лицо, и она блаженно закрыла глаза, наслаждаясь теплом после сырой прохлады замка. Дорога была неровной, и Элизабет пришлось схватиться за костыль Джона, чтобы ее не выбросило из повозки на очередной колдобине. Костыль находился между ними и служил своего рода границей, которую ни один из них не должен пересекать.
      Сэр Джон время от времени испытующе поглядывал ни свою спутницу. Лучи солнца отражались от его светло-каштановых волос, огоньки поблескивали в голубых глазах, и Элизабет вдруг почувствовала, что ей трудно дышать.
      Он увозил ее из заточения на свободу, и на какой-то момент она ощутила себя простой служанкой, за которой ухаживает красивый рыцарь. Но и простые девушки не были свободны в своем выборе, и если она убежит с красивым рыцарем, ее могут убить, когда обман раскроется. Нет, Элизабет не должна забывать, что на ней лежит бремя замка Олдерли. Она будет нести его и освободит свой народ.
      Дорога повернула в сторону, и замок скрылся из виду. Элизабет откинулась назад, обхватив руками колени, и посмотрела на сэра Джона.
      – Судя по вашему титулу, вы рыцарь, – сказала Элизабет, надеясь, что, поддерживая разговор, она отвлечет себя от других мыслей.
      Его губы сложились в озорную улыбку. Он натянул вожжи.
      – Да.
      – У вас нет собственной земли?
      – Нет. Я младший сын – как и нареченный вашей госпожи.
      – Ну, стало быть, вы его понимаете.
      – Да нет. Ведь каждый понимает лишь собственную ситуацию. У моего отца было только одно поместье, и оно отошло моему брату.
      И голос, и глаза у Джона были серьезными, и Элизабет почувствовала, что о многом он умолчал. Он смотрел вперед на дорогу, и Элизабет могла разглядывать его профиль.
      – А вам кажется, что вы могли бы распорядиться им лучше, чем ваш брат? – спросила она.
      – Я в этом даже не сомневаюсь, но что толку говорить о прошлом, которое невозможно изменить.
      – Значит, вы учились на бейлифа, когда занимались тренировкой как рыцарь?
      – Нет, это было раньше. Отец хотел, чтобы я получил профессию, а я всегда был силен в арифметике. Я был маленьким, неуклюжим ребенком, и отец не думал, что из меня получится хороший рыцарь. И я ездил вместе с бейлифами от одного поместья к другому и овладевал профессией.
      – Вас устраивали планы отца?
      Сэр Джон усмехнулся:
      – Нет, я был в бешенстве. Но это было лучше, чем стать священником, от чего я отказался наотрез. Я-то знал, что из меня получится хороший рыцарь, и меня злило, что отец этого не видел. А мой брат с детства был активным и всегда во всем преуспевал.
      – И вам было трудно угнаться за ним.
      – Трудно, но, возможно, мне нужен был такой стимул. Я изучил бухгалтерское дело и методы ведения фермерского хозяйства настолько, чтобы нас не могли обмануть наши собственные бейлифы. А затем взялся за шпагу.
      – И преуспели в этом.
      Джон вскинул бровь:
      – Вы так легко готовы мне поверить?
      Элизабет окинула взглядом его широкие плечи и покраснела.
      – Просто вы выглядите так… как если бы хорошо владели шпагой.
      – Но тогда я так не выглядел. Даже тупая тренировочная шпага была мне не с руки. – Он вздохнул. – Мой отец был в отчаянии. Увы, он умер раньше, чем я смог доказать ему, что способен преуспеть и в этом.
      – Но вы доказали это вашему брату.
      – Нет, ему тоже не доказал. Он проявлял мало интереса к моим достижениям. И хотя я получил рыцарское звание, мне очень накладно было носить доспехи и владеть хорошо обученной и готовой к бою лошадью.
      Недостаток денег не дал Джону возможности воплотить в жизнь свои мечты, подумала Элизабет, искренне ему сочувствуя.
      – Мне повезло, что отец настоял, чтобы я овладел профессией, – добавил сэр Джон.
      – Как и мой отец, – сказала Элизабет от имени Анны.
      – И вы преуспели.
      – Я надеюсь удачно выйти замуж – вот тогда я преуспею.
      – А за кого мечтает выйти замуж горничная?
      Элизабет открыла было рот для быстрого ответа, но заколебалась. Потом все же сказала:
      – Горничная мечтает выйти замуж за йомена, владеющего собственностью и имеющего шанс подняться выше.
      – Достойная мечта.
      Элизабет бросила на него быстрый взгляд, пытаясь понять, не дразнит ли ее Джон, но он был серьезен.
      – А на ком мечтает жениться бейлиф?
      Она затаила дыхание, надеясь, что он не скажет «на горничной».
      Но сэр Джон засмеялся:
      – Я бедный бейлиф. Пока я не заработаю денег, чтобы иметь право жениться, боюсь, мне придется оставаться одиноким мужчиной.
      – Не могу себе представить, чтобы такой мужчина, как вы, оставался одиноким, – произнесла она, думая о своем столь быстро возникшем влечении к нему.
      – Такой мужчина, как я? – переспросил он с улыбкой.
      Элизабет откашлялась и снова уставилась на дорогу.
      К счастью, на гребне холма уже показалась деревушка Хиллсли.
      – Ну, мужчина, который готов флиртовать с каждой встречной девушкой. Наверняка кое-кто из них отвечает ему взаимностью.
      – Вы видели, чтобы я флиртовал с каждой встречной девушкой? – поинтересовался Джон. – Мои действия дают повод так думать?
      Элизабет смутилась. Мужчины никогда не обращались с ней столь фамильярно, и сейчас она могла легко попасться в сети этого… флирта.
      – Я просто предположила, что вы флиртуете с каждой девушкой, поскольку вы заигрываете со мной.
      – А вы полагаете, что я не считаю вас достойной мо его внимания?
      Элизабет нахмурилась:
      – Я не знаю, чем объясняется ваше поведение. Но мы уже приехали.
      Он натянул вожжи и остановил повозку на небольшой деревенской площади. В центре ее находился колодец, неподалеку паслись овцы и коровы. Небольшие дома стояли у перекрестка дорог, а на некотором удалении на холме возвышалась усадьба Хиллсли-Мэнор, построенная из желтого камня. «Интересно, – подумала Элизабет, – там ли находится на лечении заболевший бейлиф мастер Уилден?»
      После того как сэр Джон не без труда слез с повозки, он был представлен Хью, помощнику мастера Уилдена, который выразил сочувствие сэру Джону по поводу синяков на лице. Элизабет старалась оставаться на заднем плане, не привлекая к себе внимания. Это было несложно, поскольку сэр Джон прекрасно справлялся со своей задачей. Элизабет шла позади группы и восхищалась покоем деревенского пейзажа. Она и раньше здесь бывала, по всегда мимоходом, по пути куда-то еще.
      Сейчас у нее была возможность посмотреть на все внимательнее. Она видела мужа и жену, которые работали в саду позади их маленького двухкомнатного каменного коттеджа. Неподалеку по земле ползал ребенок. Его родители обменивались взглядами, которые свидетельствовали об их любви друг к другу. Мужчина явно не считал, что его жена должна быть объектом поклонения, как это подается в романтических поэмах. Элизабет казалось, что вот так к ней относился бы Уильям, и она мечтала именно о таком отношении. И все же было нечто трогательное в том, как этот фермер смотрел на свою жену.
      Постепенно Джон пришел к выводу, что совсем неплохо иметь рядом Анну. Она многое знала о деревне и поместье, хотя поначалу ее непросто было вовлечь в разговор. Она неловко отворачивалась, словно испытывала неуверенность, оказавшись вне замка. А ведь Анна была одной из тех женщин, которые – и Джон мог в этом поклясться – не теряли уверенности в любой ситуации.
      Сначала Хью рассказал Джону об обязанностях каждого из жителей деревни и заверил, что все работают достойно. Потом они встретились со сторожем, следящим за сохранностью изгородей, не позволявших овцам слишком далеко разбредаться. Поговорили об урожае, который обещал быть хорошим.
      Наконец Джон остановился и, балансируя на костыле, поинтересовался:
      – А как чувствует себя мастер Уилден?
      Белокурый Хью вытер рукой влажный лоб и нахмурился.
      – Мастер Уилден страдает от горячки уже несколько дней, однако целительница уверена, что он поправится. Однако из-за преклонного возраста ему понадобится на это время.
      Джон кивнул, испытав облегчение оттого, что мужчина сможет вернуться к своим обязанностям бейлифа.
      – Не знаете, он хотел бы поговорить со мной?
      Хью покачал головой:
      – Милорд, он спит большую часть дня. Может быть, в ваш следующий приезд. Вы останетесь на ужин?
      Джон заметил, что вопрос обеспокоил Анну.
      – Спасибо за любезное приглашение, Хью, – сказал Джон, продолжая наблюдать за Анной, – но мы хотели бы вернуться до наступления темноты. Наш повар снабдил нас едой на время нашего путешествия.
      Анна отвернулась, но Джону показалось, что она испытала облегчение.
      Когда они ехали в повозке в замок, жители деревни, возвращавшиеся с полей после окончания работ, приветственно махали им руками. Здесь Анна проявила гораздо больше энтузиазма и махала им в ответ. А потом устремила взгляд на дорогу, вздохнула и закрыла глаза.
      – Это было трудно для вас? – спросил Джон.
      Она покачала головой:
      – Я чувствую себя неуютно в роли вашего помощника. Ведь все знают, кто я.
      – Неуютно? Но я же не просил вас что-то делать. Вам только и оставалось, что слушать и учиться.
      – В таком случае я оправдала ваши ожидания, – сказала она.
      Казалось, она была довольна собой. С полмили они ехали молча, а затем Джон сказал:
      – По-моему, неподалеку есть небольшой ручей. Здесь мы и остановимся.
      Элизабет мгновенно открыла глаза.
      – Остановимся? Но ведь нам нужно добраться до темноты.
      – Но и поесть нам тоже нужно. Адалия снабдила нас целой сумкой еды.
      – Я могла бы поесть и по дороге.
      – Ну а я нет. Еда будет вываливаться из моих рук. Так что остановимся здесь.
      Они подъехали к купе деревьев. С трудом выбравшись из повозки и оказавшись на земле, Джон снова посмотрел на Анну. Та сидела в повозке с хмурым выражением лица.

      Сидя на скамейке повозки, Элизабет смотрела сверху вниз на сэра Джона. Здесь было покойно и уединенно. Деревья укрывали ручей от дороги, слышался лишь легкий плеск воды.
      Они были одни. Совершенно, по-настоящему одни. Никто не остановит его, если он попытается…
      Что? Что он попытается сделать с ней? Она знает его считанные дни, и это хрупкое ощущение дружбы между ними могло быть всего лишь иллюзией. Возможно, это даже было частью подлого заговора.
      Заговора с целью соблазнить горничную? Но зачем ему это, если с его лицом и характером он способен увлечь любую женщину, какую только захочет?
      – Анна, – сказал сэр Джон, протягивая руку, – могу и помочь вам спуститься?
      Он был ранен, и Элизабет повернулась, чтобы самостоятельно спуститься на землю, но Джон обхватил ее за талию и приподнял. От неожиданности она схватилась за его плечи, пока он опускал ее на землю. Несколько мгновений они стояли в обнимку, глядя друг на друга. Элизабет ощущала его силу, чувствовала, как напряглись мышцы на его плечах. Его большие ладони лежали на ее талии. Элизабет была высокого для женщины роста, однако она не доставала даже до его плеча.
      Она сделала шаг в сторону, стараясь смотреть куда угодно, только не ему в глаза.
      – Значит, вы захватили с собой еду?
      – Конечно. – Сэр Джон протянул руку к задней части повозки и извлек раздувшуюся сумку.
      – Мы можем поесть вот здесь, – сказала она, оглядывая покрытую травой полянку.
      Джон улыбнулся:
      – Я предлагаю сделать это под сенью деревьев у самого ручья. Нам захочется пить. Да и не хотите же вы, чтобы ваша белоснежная кожа покраснела от солнца. Распакуйте сумку, а я пока обихожу лошадь.
      Элизабет скрипнула зубами и, нахмурившись, шагнула к воде.
      – У вас такой вид, словно вы возвращаетесь с поля боя, – усмехнулся Джон.
      Элизабет ничего не ответила. Под деревьями было прохладно. Ручей бежал по камням, затем делал поворот и скрывался за холмом. Из-под папоротников проглядывали цветы. Это было тихое, спокойное место, и Элизабет почувствовала, как ее тревога отступает. Ничего страшного. Они поедят и поедут. Сейчас еще не так поздно, и они вполне успеют добраться домой засветло.
      Адалия предусмотрела все, когда собирала сумку. Там оказалось и покрывало, на которое можно было сесть; Элизабет расстелила его и, встав на него коленями, извлекла круглую буханку хлеба, сыр и миндальные орехи. Здесь нашелся даже эль. От этой вроде бы непритязательной еды у Элизабет потекли слюнки.
      Она услышала неровные шаги приближающегося сэра Джона и оглянулась. Ее удивило выражение решимости на его лице, но в следующую секунду он улыбнулся, и Элизабет тут же забыла об этом.
      – Какое великолепное покрывало, – сказал он, отбрасывая в сторону костыль.
      Нагнувшись, Джон уперся руками в покрывало, развернулся и сел рядом с ней, а вовсе не напротив, как рассчитывала Элизабет. Сегодня все шло иначе, чем она предполагала, и у нее возникли опасения, что все может быть еще хуже.
      – Миндальные орехи? – удивился Джон. – Ваша кухарка с большим уважением относится к вам, если не жалеет такого деликатеса.
      Элизабет кивнула, мысленно отругав Адалию за такую оплошность. Разломив хлеб, она протянула сэру Джону кусок, заметив при этом, что пальцы у нее дрожат.
      Он тоже это заметил, перестал улыбаться и внимательно посмотрел на девушку:
      – Анна, чего вы боитесь? В чем причина вашей нервозности? Надеюсь, в этом нет моей вины?
      – Разумеется, нет, – бодро проговорила Элизабет, нервно разламывая хлеб на более мелкие куски. – Просто я давно не видела мою госпожу и меня волнует, что сейчас происходит в Олдерли.
      – Надеюсь, я смогу хотя бы немного успокоить вас. Дело в том, что я попросил Филиппа по возможности держать башню в поле зрения. Он уже подружился с солдатами, и я уверен, что он сможет предотвратить неприятности.
      – Но… зачем он завязывает дружбу, а затем рискует и восстанавливает против себя солдат?
      Сэр Джон пожал плечами и буквально вгрызся в кусок сыра.
      – Он делает это… ради моей госпожи? – тихо спросила Элизабет.
      – Пока ваш бейлиф и я не поправимся, мы с Филиппом останемся в замке Олдерли. И вполне разумно оказывать помощь там, где мы можем. – Сэр Джон устремил на нее взгляд своих голубых глаз. – Потому что вашей госпоже помочь можете только вы. Баннастер, похоже, преисполнен решимости содержать ее в одиночестве и довести до отчаяния.
      Элизабет кивнула, продолжая крошить кусок хлеба.
      – И вы нашли свой способ помочь? – выпалила она.
      Он насторожился:
      – Что вы имеете в виду?
      – Кто-то спустил с верхушки башни корзину с едой к окну леди Элизабет.
      Нахмурившись, сэр Джон сказал:
      – Ни я, ни мой помощник не делали этого.
      Элизабет была разочарована; ведь если бы сэр Джон признался, то по крайней мере она бы знала, кто ее благодетель. А сейчас…
      – Вы выглядите такой печальной, – пробормотал он. Сэр Джон опустился на один локоть, и его голова оказалась очень низко.
      И совсем близко от Элизабет.
      Он протянул руку, и она оцепенела, когда он дотронулся до ее щеки, позволив пальцам легонько скользнуть по ней. Но это прикосновение, вместо того чтобы успокоить Элизабет, словно воспламенило ее кожу. Она вздрогнула и попыталась поглубже вдохнуть, но вместо вдоха у нее вырвался какой-то всхлип. Сэр Джон снова провел рукой по ее щеке. У него была такая теплая рука! Ладонь казалась шершавой, но это только сделало прикосновение еще более приятным.
      Его пальцы легонько скользнули по шее Элизабет; он притянул ее к себе, и ее лицо оказалось над его лицом. Мир Элизабет сузился настолько, что она видела лишь голубые глаза Джона, его приоткрытые губы и руку, которая поддерживала ее. Ее сопротивление было поколеблено, а затем и вовсе исчезло. Ей захотелось узнать, каково это – быть желанной женщиной. Это было головокружительное, странное, опьяняющее чувство.
      Элизабет закрыла глаза, когда их губы соприкоснулись. Она ощутила вкус земляники и исходящее от него тепло. Его губы были удивительно мягкими, удивительно податливыми, они двигались по ее губам, порождая внутри тепло, которое переплавлялось в нечто новое. Его ладонь лежала на ее шее, тем самым не позволяя ей отстраниться, однако она не сердилась; в этом было что-то возбуждающее и бесстыдное, ей хотелось чувствовать себя совращенной.
      Когда его язык вторгся между ее губами, Элизабет так удивилась, что нисколько не препятствовала этому вторжению; возросшее удовольствие стало для нее приятным сюрпризом. Джон немного повернул ее голову. Лишь чуточку поколебавшись, Элизабет встретила его язык кончиком своего языка. Джон застонал и притянул Элизабет еще ближе. Ее рука, лежавшая на его груди, ослабла, и грудь прижалась к его груди. В груди Элизабет заныло от сладостной боли. Мелькнула мысль, что он сможет дать ей то, что ей так нужно.
      И одновременно с этим родились сомнения.
      Когда пальцы Джона соскользнули с ее шеи и переместились к чепцу, она чуть отодвинулась назад, прервав поцелуй. Их губы все еще находились совсем рядом, рот Джона оставался влажным, дышал он так же прерывисто, как и она.
      – Я никогда не видел ваших волос, – прошептал он. Элизабет резко откинулась назад. Фраза о волосах напомнила ей обо всех секретах, которые она скрывала.
      – Нет-нет, о чем я только думаю, позволяя подобную фамильярность?
      Джон сделал глубокий вдох, закрыл глаза, на лице его появилось выражение боли.
      – Вы не поцелуете меня снова?
      – День клонится к закату, – сказала она твердо, показывая на запад. – Я не хотела останавливаться для еды, а тем более для… – В смятении она оборвала себя. – Не просите меня о подобной интимной вещи.
      Джон уставился на Анну, пораженный ее непреклонностью. Она поспешно принялась паковать остатки еды. Он никогда не встречал девушки, которая не хотела бы его поцелуя, хотя и признавал, что мотивацией для многих из них было обещание заплатить. Секс всегда был неотъемлемой частью общения, положил ли он глаз, на девственницу или его влекло очарование приключения.
      Гнев Анны его поразил. Ведь она упоминала, что ее родители хотели вскоре видеть ее замужем – а разве бейлиф не более престижен, чем простой фермер? Он полагал, что она отреагирует на его совращение с радостью, хотя, возможно, позже будет по этому поводу переживать.
      Ее гнев казался… каким-то неправильным, и это заставило Джона задуматься о других необычных вещах, имеющих к ней отношение. Для служанки, которая выросла в замке Олдерли, Анна казалась удивительно далекой от остального народа, и все слуги словно старались избегать ее.
      При этом Анна казалась ему вполне доброжелательной, и он готов был объяснить подобное отношение к ней влиянием ее госпожи. Это еще больше заставляло его опасаться женщины, на которой он должен был жениться и которую предал уже тем, что поцеловал ее горничную.
      Но ведь он должен спасти леди Элизабет. И только Анна имеет доступ в башню. Анна, с аппетитными, сладкими губами, с тяжелой грудью, которой на короткий миг прижалась к нему. Он ощущал родство с ней, вероятно потому, что она была низкого происхождения, как и он, прежде чем его возвысили присвоением титула.
      Возможно, пришла пора рассказать ей правду, размышлял он. Лишь тогда он сможет прекратить заигрывание с ней. Она была, в конце концов, единственным человеком, стоящим между ее госпожой и Баннастером. К тому же она вызвала гнев Милберна, пытаясь отправить послание королю.
      А сейчас она была рассержена на него, Джона. Но сердилась ли она на него или на себя за то, что забыла о своей госпоже в минуту удовольствия?
      И как ему узнать, может ли он ей довериться, если ее люди избегают ее?
      У него не было сейчас на это ответа. Он решил поговорить с Филиппом, чтобы услышать его здравое мнение, так как боялся, что более не может быть объективным, когда дело касается Анны.
      Джон встал, опираясь на здоровую ногу, пристроил костыль под мышкой и сошел с покрывала. Анна тут же сложила его и сунула в сумку. И хотя Джон понимал, что этого делать не следует, он оставался рядом, глядя на нее и испытывая соблазн толкнуть ее на траву и…
      Он должен немедленно побороть это желание, пока оно не обернулось против него и не испортило все дело.
 
      По пути к замку Элизабет отвергала все попытки сэра Джона вовлечь ее в разговор. Она была сердита на него, но еще больше на себя за то, что не проявила твердости, уступила ему. Она пыталась не замечать того, как стучит ее сердце. А вкус его…
      Нет, она просто в бешенстве от самой себя! Он не может оставаться здесь бейлифом, за кого бы она ни вышла замуж. Как она сможет смотреть на него каждый день, зная о том, что между ними произошло?
      Когда повозка въехала во внутренний двор, Элизабет даже не поинтересовалась, не нуждается ли сэр Джон в том, чтобы ему помогли спуститься на землю. Она просто схватила сумку и вбежала в замок. Ужин уже закончился, и солдаты, по своему обыкновению, теперь отдавали дань элю. Кто-то из них попытался схватить Элизабет за руку, но она увернулась и поспешила на кухню. Адалии там не оказалось, были лишь парни, которые чистили металлические подставки для плит. Адалия была, вероятно, со своим сыном, и Элизабет не хотела ее беспокоить.
      Элизабет отчаянно хотелось поговорить с какой-нибудь женщиной. Она не могла забыть своего первого поцелуя. Пыталась представить, каким бы он был с Уильямом – этим деликатным, тонко чувствующим поэтом. Уильям никогда не просунул бы язык ей в рот. Это было неправильно, неприлично!
      Но тогда почему это было так приятно?
      Подавив стон, Элизабет покинула кухню и направилась к башне. Солдаты, возможно, позволят ей войти, если увидят, что она не несет еду.
      Элизабет сделала обоим солдатам книксен. Молодой Лайонел, представитель Олдерли, густо покраснел, видимо, полагая, что ей не следует так унижаться перед ним.
      – Лайонел, я могу повидаться с леди Элизабет?
      Солдат Баннастера прислонил свое оружие к двери, преградив ей путь.
      Лайонел поморщился.
      – М… Анна, мастер Милберн предупредил, чтобы вас не пускали наверх сегодня.
      – Но леди Элизабет не знает об этом! Она будет волноваться. Я лишь хочу ей сказать, что…
      – Она знает, – бесстрастно объявил солдат Баннастера.
      Элизабет вопросительно взглянула на Лайонела.
      – Она была здесь, внизу, около часа назад, – пояснил Лайонел. – Беспокоилась, конечно, о вас. Мы сказали ей через дверь, что вам приказано сегодня не навещать ее, а завтра вы придете.
      Элизабет прислонилась к стене и облегченно закрыла глаза.
      – Значит, моя госпожа спокойно отдохнет, – пробормотала она. Пусть она не смогла пообщаться с Анной лично, но эта новость ее успокоила. – Спасибо, Лайонел.
      Повернувшись, Элизабет пошла по коридору, не имея понятия о том, куда идет. Она чувствовала себя уставшей, на душе было тоскливо и смутно. Ее план послать просьбу о помощи обернулся неудачей и наказанием Анны – бедной девушки, которая больше всех страдала в этой ситуации. Ее же наказание лишь позволило сэру Джону еще более приблизиться к ней, в результате чего она ответила на его поцелуй, как…
      Чья-то рука внезапно зажала Элизабет рот, и вместо вскрика она смогла издать лишь глухой сдавленный звук. Рука обхватила ее за талию и сжала с такой силой, что она не могла вздохнуть.
      – Я говорил, что найду тебя в другой раз, – услышала она над ухом хриплый голос.
      Когда он говорил, по ее шее задвигалась борода, и Элизабет тут же узнала того бородатого солдата, который накануне вечером цеплялся к ней за ужином.
      Она стала вырываться, но ее руки оказались крепко прижаты к бокам. Элизабет попыталась ударить его ногой, но солдат лишь рассмеялся и оторвал ее от земли. Девушка в отчаянии огляделась, не понимая, где она находится.
      Когда свободная рука солдата сжала ей грудь, она закричала; а затем впилась зубами в его руку. Теперь пришел его черед завыть от боли. Элизабет пнула его ногой с еще большей силой, и, к ее удивлению, он ослабил хватку и согнулся у нее за спиной. Ноги Элизабет коснулись земли, однако солдат продолжал ее удерживать. Он схватился рукой за ее декольте; раздался треск материи, и Элизабет грудью ощутила прохладу воздуха. Ее обуял такой ужас, что она едва не потеряла сознание.
      – Отпусти ее сейчас же!
      Она не сразу узнала голос сэра Джона; в нем появились опасные угрожающие нотки.
      Бородатый солдат повернулся, реагируя на новую помеху, однако продолжал прижимать Элизабет к себе.
      Сэр Джон появился из коридора; одной рукой он держал перед собой костыль, в его другой руке был маленький кинжал. Влажные волосы упали ему на лоб; выросшая за день щетина придавала грозный вид, шрам на его лице усиливал этот эффект. Теперь он уже не был бейлифом – он был воином, воином со сломанной ногой, как осознала в смятении Элизабет.
      – Я видел, как ты смотрел на нее, калека, но я взял ее первый.
      – Отпусти ее, и я отпущу тебя, не причинив тебе увечья, – сказал сэр Джон, подходя к ним все ближе.
      Бородатый солдат не собирался отступать.
      – Не причинишь увечья? А ты не думаешь, что я могу тебя запросто убить?
      – Не сможешь, пока не отпустишь заложницу.
      Сэр Джон почти не смотрел на нее. Все его внимание было обращено на противника. Даже когда солдат передвинул руку пониже и Элизабет поняла, что ее грудь уже не прикрыта лифом, это не отвлекло сэра Джона.
      – Ты не хочешь взглянуть на то, что я завоевал? – ерничая, спросил солдат.
      Костыль просвистел над головой Элизабет, и она ус дышала треск удара о череп насильника. Тот отпрянул назад и выпустил ее из рук. Она стрелой проскочила пол рукой сэра Джона, но, споткнувшись, упала. Повернув голову, Элизабет увидела, что бородатый солдат достает шпагу. Она ахнула; однако солдат еще не пришел в себя от удара по голове, нарушившего его координацию. Он высоко поднял шпагу, но сэр Джон изловчился и локтем ударил его в живот. Солдат покачнулся, громко взревел и сделал резкий выпад шпагой в сторону сэра Джона. Тот увернулся, а затем нанес ему удар костылем по челюсти. Солдат рухнул на землю, дернулся и затих.
      – Калека победил, – с удовлетворением заметил сэр Джон, стоя над поверженным.
      Элизабет поднялась, опираясь на руки, затем схватилась за лиф платья, пытаясь его запахнуть. Голова у нее закружилась, какие-то черные точки затанцевали перед глазами.
      – Я не нуждаюсь в том, чтобы вы спасали меня! – крикнула она, теряя сознание и чувствуя, что теперь ее в свои объятия собирается принять твердый пол.

      Элизабет вдруг поняла, что сэр Джон куда-то ее несет и что она не помнит, как он поднимал ее с пола. И от этого гнев Элизабет еще усилился.
      – Сэр Джон! – крикнула она.
      – Тсс! – Он оглянулся по сторонам, затем снова строго посмотрел на нее: – Или вы хотите, чтобы кто-то нас сейчас увидел?
      Она чувствовала тепло его рук, которые крепко держали ее. Если кто-то увидит, что он несет ее… И тут Элизабет посмотрела на свой разорванный лиф, который не мог прикрыть значительную часть ложбинки на груди. Она в ужасе схватилась за него и попыталась подтянуть вверх.
      – Куда вы меня несете? – шепотом спросила она.
      – В мою спальню, где нас не смогут побеспокоить.
      Элизабет хотела было возразить, но тут до нее дошло, что обе руки сэра Джона обнимают ее и что он не пользуется костылем, который был зажат у него под мышкой.
      И при этом он даже не хромал.
      Элизабет с подозрением посмотрела на него, понимая, что он не мог выздороветь за один день. В этот момент сэр Джон плечом распахнул дверь, и они оказались в его спальне. Филиппа в комнате не было.
      Он положил ее на кровать, но она тут же вскочила на ноги, придерживая руками разорванный лиф.
      Сэр Джон вскинул бровь:
      – Для женщины, которая только что падала в обморок, вы весьма проворны.
      – Я не падала в обморок!
      – Глаза у вас были закрыты, и вы не откликались на свое имя. – Он положил руку ей на плечо и добавил: – Вы меня очень испугали.
      В его глазах были тепло и сочувствие, тронувшие Элизабет. Она чувствовала себя растерянной, беспомощной, зависимой от других людей. Но ведь она сумела ударить ногой напавшего на нее солдата, и он скорее всего отстал бы от нее. Однако сэр Джон снова рисковал собственной жизнью, чтобы ее спасти.
      – Я благодарна вам за помощь. – Она заставила себя сказать это. – Я просто не замечала, куда иду.
      – Я знаю. Я следовал за вами.
      – Опять! – воскликнула Элизабет, чувствуя, что в ней снова поднимается гнев.
      – Я считал это необходимым. Вы были в смятении, когда расстались со мной, и меня беспокоило ваше дальнейшее поведение. Но я не нуждаюсь в вашей благодарности, мне нужно лишь ваше молчание.
      – Мое молчание? – нахмурилась Элизабет.
      Сэр Джон отбросил костыль и зашагал по комнате. Зашагал не хромая, а так, как он только что шел по коридору.
      Элизабет ощутила неприятную тяжесть под ложечкой.
      – Так вы лгали, что у вас сломана нога?
      – Я был вынужден. Мне была необходима уверенность, что ни Баннастер, ни Милберн не принудят меня уехать.
      Она почувствовала себя скорее заинтригованной, чем испуганной. Хотя это было настоящим сумасшествием – чувствовать к нему доверие.
      – Если вы хотите, чтобы я молчала о вашем фальшивом ранении, вы должны объяснить мне причину. Вы же не будете отрицать, что вас избили.
      Он усмехнулся:
      – Я вынужден был пойти на то, чтобы это сделали мои люди.
      Элизабет недоверчиво нахмурилась, но он жестом пресек ее возражения:
      – Я надеюсь, когда вы выслушаете до конца мой рассказ и затем объясните все своей госпоже, вы обе одобрите мой поступки, понимая, что сделано это ради правого дела.
      – И что же вы сделали? – спросила Элизабет.
      – Начну с того, что меня зовут не Джон Грейвсенд, а Джон Рассел, и я пришел, чтобы спасти леди Элизабет, мою нареченную.
      Элизабет не помнила, когда она села на кровать, но просто обнаружила, что она сидит на ней, ошеломленная и потрясенная услышанным. Ее мозг был способен сейчас лишь на какие-то совершенно необязательные мысли, вроде тех, что этот мужчина не имеет ничего общего с мальчиком, которого она помнила, который был тогда коротконогим и пухлым и которым помыкала его мать. Кажется, его волосы тогда были светлее?
      – Я… не знаю, могу ли я вам верить, – наконец прошептала она, глядя на фигуру сильного и волевого мужчины. – Вы не похожи на… на того человека, каким мне описывала его моя госпожа.
      – Мне было всего тринадцать лет, когда она видела меня, – сказал Джон. – Как я сказал вам сегодня – а большая часть моего рассказа была правдой, – мой отец не верил в меня.
      Так, значит, он пришел к ней… наконец? Она-то думала, что сама себе помогает, а оказалось, что ее спасает собственный нареченный!
      Нареченный, который целовал ее, считая горничной госпожи?
      Элизабет почувствовала, что на смену ее смятению приходит все сильнее закипающая в ней ярость. Она хотела было назвать свое имя, но потом решила, что нужно получше все взвесить. Как может она доверять такому человеку? Да и вся его история могла быть выдумкой – в конце концов, она была самая завидная, наследница во всей Англии, и мужчины готовые все сделать ради получения наследства и герцогского титула.
      Джон поморщился, увидев выражение ее лица.
      – Я знаю, о чем выдумаете. Я обращайся с вами не слишком хорошо. Но вы должны понять, что я не знал, кому я могу здесь доверять. Я смотрел на вас как на лицо, приближенное к леди, как на простой способ достучаться до нее.
      Значит, он думал, что использовать ее будет легко?
      – Почему вы не появились в собственном обличье и не востребовали право говорить со своей нареченной? – спросила Элизабет, сдерживая эмоции.
      – В этом-то и заключается проблема, – сказал Джон, снова начиная шагать по комнате. – Когда я получил письмо леди Элизабет о смерти ее родителей, я находился в Нормандии. Я не знал о смерти моих братьев, пока она не сообщила мне. Поймите, пройти путь от младшего сына, живущего на собственные средства, до барона, которого ожидает невеста… Я был потрясен.
      – Очень сожалею, что вы не знали о несчастном случае с вашим братом, – сдержанно сказала Элизабет, пытаясь мысленно найти оправдание для его поведения. Если он действительно был Джоном Расселом.
      – Как оказалось, я многого не знал о своем брате, – с горечью проговорил Джон.
      Элизабет почувствовала необходимость встать на защиту человека, которого она любила всю свою жизнь.
      – Мне не вполне понятен ваш тон.
      – Он является причиной того, почему я приехал к леди Элизабет таким образом. Я возвратился в замок Рейм почти две недели назад и обнаружил его в прискорбном запустении. Большинство арендаторов покинули замок, их поля не были распаханы. Овцы и крупный рогатый скот были распроданы, а солдаты ушли на поиски хозяина, который сможет им платить за службу. Все мое войско – это я и трое моих солдат. Вряд ли оно способно завоевать и защитить замок Олдерли, – с сарказмом заключил сэр Джон.
      Столь суровые слова в адрес Уильяма вряд ли могли быть справедливыми.
      – Это вызывает у меня сомнения. Когда я встречалась с лордом Расселом, это был очаровательный, искренний человек. Он не мог плохо обращаться со своими людьми.
      – Я тоже привык так считать, – тихо сказал Джон. Когда он сел на кровать рядом с ней, Элизабет вскочила на ноги, прикрывая руками свое порванное платье.
      – Однако доказательством служит замок Рейм, – продолжил Джон. – Не один слуга клялся мне в том, что Уильям предпочитал своему поместью Лондон. А жизнь при дворе требует денег, чтобы соблюдать приличия, во всяком случае, согласно представлениям моего брата. Я-то считал, что, видя себя в скором времени герцогом, брат все деньги потратит на то, чтобы вернуть поместью былую славу. Но наши люди… – Он провел ладонью по лицу, покрытому отросшей щетиной.
      – Значит, у вас нет денег, нет войска и нет никакой возможности доказать, что вы нареченный леди Элизабет, – медленно проговорила она, обходя молчанием то, как он отозвался о собственном брате.
      – О, у меня есть доказательство, которое я могу предъявить. У меня есть кольцо.
      Однако предъявлять его он не стал, и Элизабет вовремя сообразила, что она всего лишь горничная и не может просить его об этом. Элизабет хорошо помнила это кольцо. Оно использовалось как печать для подписания контракта о ее помолвке. Она была тогда такая юная, такая невинная; она думала, что это означает для нее свободу. В то время это кольцо ограждало ее от мужчин, пытающихся добиться ее. Оно обещало ей будущее; с красивым любящим мужчиной, который когда-нибудь будет его носить…
      Теперь это кольцо привязывало ее к другому мужчине – лжецу, любителю женщин. Человеку, который предал память о своём брате.
      Элизабет в упор посмотрела на него и в смятении поняла, что голубизна его глаз привлекает ее – ведь они были такого же цвета, как и у Уильяма. Неудивительно, что он показался ей знакомым, когда она впервые увидела его в своем замке. Он не был столь красив, как Уильям, но глаза и волосы у него были такого же цвета, что и у его брата.
      Неужто он в самом деле Джон Рассел?
      Когда-то Элизабет считала, что этот день будет для нее днем торжества. А вместо этого сейчас она была готова рыдать, потому что умерла ее последняя романтическая мечта о счастливом замужестве. Этот человек никогда не будет относиться к женщине с тем уважением, которого она заслуживает.
      – Вы мне верите? – спросил он.
      – Не я должна верить или не верить, – сухо ответила она. – Вы должны убедить мою леди.
      – Прежде всего я должен убедить вас, Анна.
      Его голос зазвенел, в нем звучало искреннее волнение. И все же Элизабет не спешила ему поверить.
      – Я так относился к вам лишь потому, что этого требовали обстоятельства. Я не видел другого способа связаться с леди Элизабет, как только послать ей весточку через вас. Я не мог рассчитывать на то, что вы поверите мне.
      – Значит, вы готовы были… играть моими чувствами?
      Джон встрепенулся:
      – Я не собирался заходить столь далеко. Милберн свел нас вместе, и я считал, что смогу все держать под контролем. Я привык к этому.
      Он привык руководить, с горечью подумала Элизабет. Разве она не хотела иметь такого мужа, которым могла бы руководить она, чтобы жить так, как ей хотелось? Вместо этого перед ней был Джон Рассел, который манипулировал ею и втянул в такие игры, на которые она, как ей казалось, была не способна. Что случилось с тем робким мальчиком, которого она помнила?
      – Вы должны простить меня за подобное поведение, – снова заговорил он.
      – Я должна простить вам тот поцелуй? – прошептала Элизабет. – Я должна простить мужчине те действия, которыми он сознательно причинил мне боль?
      – Анна, я не могу этого объяснить… я вовсе не хотел… – Он вздохнул. – За все время моих многолетних блужданий мне не приходилось иметь дело с такими, как вы. Женщины, которых я знал, хотели лишь удовольствия и денег, которые я им платил. Я не привык к женщинам, воспитанным так, как вы или леди Элизабет, женщинам свободным и умным, которые поступают так или иначе Потому, что считают это правильным, а не потому, что они будут вознаграждены. Но вы пострадали от моих действий. Поэтому, пожалуйста, расскажите вашей госпоже все, что сочтете нужным. Я не прошу, чтобы вы умолчали о моей нескромности. – Джон в упор посмотрел на нее. – Но я пришел сюда, чтобы помочь. Скажите ей об этом. Я клянусь, что сделаю все необходимое ради вас двоих.
      Глаза ее заблестели, она больше не могла слушать.
      – Я… я передам моей госпоже ваши слова и сообщу вам ее ответ.
      Элизабет хотела пройти мимо него, но Джон тронул ее за руку:
      – Анна…
      – Никогда впредь не прикасайтесь ко мне, – про шептала она, с ужасом почувствовав, что из ее глаз вот-вот брызнут слезы. Она выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь.
      Джон опустил голову. Все получилось еще хуже, чем он ожидал. Когда дверь снова открылась, он с надеждой поднял голову, но оказалось, что это был Филипп.
      – Я видел, как она бежала по коридору, – сказал Филипп. – Она отвернулась, увидев меня. Мне показалось, что она плакала.
      Джон кивнул головой. Он простить себе не мог, что довел Анну до слез.
      – Я рассказал ей правду.
      Филипп сел на свой тюфяк.
      – Что заставило тебя решиться на это?
      – Должно быть, я доверяю ей, потому что сегодня поцеловал ее.
      У Филиппа округлились глаза.
      – Ты поцеловал ее? И как это случилось?
      Джон пожал плечами:
      – Я не собирался. Но… я не смог устоять.
      – И сейчас она побежала, чтобы рассказать все леди Элизабет.
      – Я извинился, сказал ей, что дело зашло слишком далеко. Я не знаю, что она собирается сказать своей госпоже. Анна сама должна это решить.
      – Теперь у леди Элизабет много чего имеется против тебя, в том числе и твоя ложь, будто бы тебя задержали и Европе дела, связанные с поместьем.
      – Этого я Анне не говорил. Она не поверила, чти мой брат мог довести поместье до столь прискорбного состояния, поэтому я не стал представлять его в еще худшем свете.
      Филипп тяжело вздохнул.
      – Мы-то с тобой знаем правду, – продолжил Джон. – Возможно, она еще не вышла за пределы замка Рейм, но там я рассказал обо всем.
      – И твои люди поверили тебе?
      – Как они могли не поверить? Брат забрал у них все имущество и ренту, а я отдал все свои деньги, чтобы начать ремонт.
      – Это может выглядеть как признание вины.
      – Я намерен все объяснить леди Элизабет, когда мы встретимся. Я хочу, чтобы между нами ничего не стояло.
      – Анна уже стоит, – сказал Филипп и покачал головой.
      Джон сел на свою кровать и в упор посмотрел на друга.
      – Давай пока оставим это в стороне. Скажи, что ты узнал от Огдена и Паркера.
      – Никаких хороших вестей. Они целые сутки рыскали и поисках солдат Олдерли, но так и не нашли их. Теперь собираются порасспросить жителей окрестных деревень, чтобы хотя бы определить направление своих дальнейших поисков. Но ты ведь знаешь, что это может занять много времени, если стараться не возбудить подозрения.
      Джон выругался, однако это не принесло ему желаемой разрядки.
      – Мы мало что можем сделать, если за нами не будет стоять войско.
      – А ты полагаешь, что, как только мы найдем солдат Олдерли, они доверятся нам?
      – Поверь мне, я смогу их убедить поддержать нас, – мрачно сказал Джон. – Ты договорился с Огденом и Паркером о новой встрече?
      – Нет, потому что они снова отправляются на поиски. Но они пообещали связаться с нами, как только у них появятся важные для нас новости.
      Джон молча кивнул, и его мысли тут же невольно переключились на Анну.
      – Когда на Анну напал солдат, – буркнул он, – я, пожалуй, даже обрадовался, что могу сразиться с ним. У тебя бывало когда-нибудь такое – появляется настоящий зуд, непреодолимое желание взять в руки шпагу?
      – А что я, по-твоему, делал, давая тебе возможность наблюдать за солдатами?
      – Ты счастливчик. А я не могу не переживать, что утрачиваю свое умение, валяясь тут с якобы сломанной ногой. – Джон обеспокоенно посмотрел на Филиппа. – А что, если это именно то приключение, которое мне необходимо? Я же никогда не думал, что женюсь. Вероятно, я почувствую себя не в своей тарелке, когда стану мужем и буду вынужден лишь руководить, а не выполнять физическую работу, от которой я всегда получал удовольствие.
      – Я слышал подобные опасения от многих мужчин. Но они находили выход.
      – Какой?
      – Может, забраться в постель жены и будет подходящим выходом?
      Филипп хмыкнул, однако Джон не оценил юмора. Что, если он, увидев леди Элизабет, не испытает к ней такого же влечения, какое он испытывает к ее горничной?

      Элизабет провела ночь перед кухонным очагом, одевшись в платье Адалии и закутавшись в одеяло; при этом у нее было такое ощущение, что ей никогда не удастся согреться. Она так много плакала, что глаза у нее опухли и покраснели, а мозг, казалось, превратился в плавающую в слезах массу. Она отправилась на мессу, повторяя про себя молитву и не имея понятия, находится ли сэр Джон – лорд Рассел – в церкви. Она вспомнила, что даже не поинтересовалась настоящим именем его друга, который видел, как она в слезах пробежала мимо него накануне вечером.
      Правда, сейчас Элизабет наконец могла повидать Анну. Она несла поднос в трясущихся руках, сообразив, что сама еще так и не позавтракала. Но еда, судя по всему, в это утро для нее ничего не значила. Солдаты расступились при ее появлении, она с облегчением вздохнула и поспешила по лестнице вверх.
      Должно быть, Анна услышала ее, потому что мгновенно распахнула дверь. Элизабет поставила поднос на стол, затем повернулась и горячо обняла свою подругу. Она не думала, что у не еще остались слезы, тем не менее снова разрыдалась.
      – Все хорошо, – проговорила Анна, похлопывая ее по спине. – Я знаю от солдат, что вам вчера запретили приносить мне еду. Милберну стало известно о письме?
      Элизабет смогла лишь кивнуть и еще крепче обняла Анну.
      – Ты, наверное, очень проголодалась?
      – Нет, хотя новой корзины не было, но у меня оставалось достаточно еды, чтобы продержаться день. Я больше беспокоилась о вас. Я наследница, – с сарказмом произнесла она, – так что вряд ли могла ожидать слишком сурового наказания. А вот вы…
      Элизабет отстранилась от Анны, чтобы достать носовой платок, вытереть лицо и высморкаться.
      – Меня не били и даже не лишили пищи. – Она рассказала, как Милберн обнаружил письмо.
      – И как он поступил? Ведь что-то же он должен был ним сделать. Садитесь и расскажите мне. Вы так бледны, прямо как привидение. Вы-то сами сегодня завтракали?
      Элизабет нервно засмеялась и покачала головой.
      – Сегодня еда какая-то неаппетитная, – сказала она, садясь на стул перед камином.
      Анна села рядом и взяла Элизабет за руку:
      – Так расскажите же.
      – Очевидно, он хочет держать меня подальше от тебя, и поэтому поручил мне обязанности помощника сэра Джона.
      – Ага, сэра Джона, который поглядывает на вас с большим интересом, – хмыкнула Анна.
      Элизабет вздохнула, почувствовав, что у нее болит грудь от долгих рыданий.
      – И вчера я узнала, что он совсем не тот, за кого себя выдает.
      Анна удивленно выпрямилась.
      – То есть он не сэр Джон и не бейлиф?
      – Нет, он Джон, лорд Рассел, мой нареченный.
      Анна раскрыла рот:
      – Это правда?
      – Он говорит, что у него есть кольцо, но я как горничная не могла попросить, чтобы он показал мне его.
      – Н-ну… я просто не знаю, что сказать. Может, это и хорошо. Вы рассказали ему о наших проблемах?
      – Все могло бы быть хорошо, если бы вчера он не поцеловал меня. Это произошло за несколько часов до того, как я узнала правду.
      – О Господи! – выдохнула Анна. Схватив Элизабет за руку, она скомандовала: – Идемте наверх.
      Элизабет послушно последовала за Анной. Они вошли в верхнюю комнату. Анна захлопнула дверь и посмотрела на Элизабет.
      – Но вы ему нравитесь. А это совсем неплохо, если вы собираетесь пожениться.
      – Как ты не понимаешь! – воскликнула Элизабет. Он поцеловал меня, горничную, зная, что я не его нареченная, зная, что он лжет мне!
      – Но вы его нареченная, и вы тоже лжете ему, – заметила Анна.
      – Но я же не целовала его! Ладно, я тоже поцеловала его в ответ, но при этом почувствовала себя страшно виноватой. А он признался мне, что хотел использовать меня для того, чтобы связаться с тобой.
      – То есть вы хотите сказать, что он собирался использовать вас, чтобы связаться с вами.
      – Анна, прекрати! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Он намеренно преследовал меня, зная, что я твоя горничная.
      – Он пытался спасти меня… то есть вас?
      – Он так говорит.
      – Вы единственный человек, кто имеет доступ в башню. Разве его поступки не логичны?
      – Он должен был лишь подружиться со мной, Анна, – прошептала Элизабет. – Заставить меня поверить ему и затем рассказать правду. А он вместо этого стал заигрывать со мной и…
      – И поцеловал вас.
      Элизабет кивнула:
      – Он сказал, что не собирался заходить так далеко, но не совладал с собой.
      – И все же мне кажется, что вы должны видеть здесь хорошую сторону. Не сомневаюсь, что он был бы счастлив узнать, кто вы.
      – Я не сказала ему.
      Анна ошарашенно опустилась на стул.
      – А как я могла сказать после всего того, что он мне открыл? Он использовал меня, Анна! Если бы я действительно была горничной, я бы поверила, что он питает ко мне чувства. И не говори мне, что у него не было другого выхода. Мне это все равно. Он совсем не похож на Уильяма, который обращался со мной почтительно, с любовью. Джон пользуется женщинами и даже признался, что женщинам, с которыми он имел дело, он платил!
      – Ну, я слышала, что мужчины…
      – И у него нет денег, нет войска! – перебила ее Элизабет. – Он пытался убедить меня, что его родной брат привел в запустение замок Рейм, что все солдаты разбрелись, а народ пребывает в бедности!
      – А вы уверены, что он лжет? – осторожно спросила Анна.
      – Я не знаю, лжет ли он сам или кто-то другой наговорил ему такую ерунду, только это не может быть правдой. Уильям никогда бы не стал вредить своему народу.
      – Но у лорда Рассела есть войско.
      – Всего лишь три человека, один из которых – Филипп Саттерли, или как там его настоящее имя. Я не спрашивала, где находятся его другие люди. Так что у него нет сил, чтобы освободить меня.
      – Мне казалось, вы не хотите, чтобы он привел войско. Вы ведь опасались, что пострадает народ, будет много убитых.
      – Это так! – Элизабет вскочила со стула, не в силах сидеть на месте. – Но я хотела, чтобы мой муж был достоин уважения. А Джон… он нуждается во мне из-за моих денег, – шепотом проговорила она, обнимая себя за плечи. – И от этого я чувствую себя… никчемной как женщина.
      – Каждый мужчина, который женится на вас, получит ваше приданое, – напомнила Анна. – Это в порядке вещей. И глупо считать, что это распространяется только на вас. Но представьте, что поместье Рассела обеднело, какой бы ни была причина этого. Вы бы испытывали такие же чувства, если бы к вам пришел Уиль ям, которому требовались бы ваши деньги?
      – Да… Нет… Я не знаю! Уильям мертв. Жизнь, которую я надеялась вести, умерла вместе с ним. И хуже все го то… хотя я и чувствую себя виноватой, но мне показалось, что я желанна как женщина. А это было не так. Джон использовал меня, чтобы связаться с тобой. То есть со мной. Ой! – Она снова опустилась на стул.
      – А он чувствует себя виноватым, поцеловав вас?
      – Он сказал, что чувствует, но что это доказывает? Я не имею понятия, где здесь ложь, а где правда. А может, он просто украл кольцо?! – воскликнула она.
      – И что вы собираетесь делать?
      Элизабет посмотрела на нее с выражением отчаяния на лице.
      – А что я, по-твоему, должна делать?
      Анна пожала плечами:
      – Ну, это не мне решать. Это ваша жизнь, ваше будущее. Я не встречалась с лордом Расселом, так что не могу вам высказать своего мнения о нем.
      – Ты считаешь, я должна признаться ему, что являюсь его нареченной. Но я не могу этого сделать, пока не стану доверять ему. Мое признание дало бы ему большую власть, которой он может злоупотребить, как уже сделал это вчера.
      – Его поцелуй был злоупотреблением? – недоверчиво спросила Анна.
      – Я не хочу об этом вспоминать.
      – Но… вы получили удовольствие от поцелуя?
      – Да, получила, но это не имеет значения! Он мог бы скомпрометировать меня, и тогда я потеряла бы возможность выбора.
      – Но если он ваш нареченный…
      – Если! Король Эдуард считал, что он объединяет две могучие семьи, но, похоже, семья Джона потеряла свое влияние в свете. Вероятно, это сводит к нулю значение контракта.
      – Не пойдете же вы против желания вашего отца? И разве ваша мама не была близкой подругой матери лорда Рассела? К тому же ваш отказ сделает вас беззащитной перед лордом Баннастером или кем-то другим, на ком остановит свой выбор король.
      – Ах, Анна, у меня голова идет кругом! Я не знаю, что мне делать с этой помолвкой. Знаю лишь то, что сейчас мне надо определиться, доверяю ли я этому человеку. Возможно, он сможет нам помочь. Но я в этом не уверена.
      – Я понимаю вас. Но вы не можете долго скрывать от сэра Джона правду. Это будет так же несправедливо, как и его поведение по отношению к вам.
      – Но он заслужил это, а я – нет.
      – Ах, Элизабет, я так хочу надеяться, что у вас все получится. Но это опасное предприятие.
      – Возможно. Но я должна знать правду. Может быть, мне удастся уговорить лорда Рассела показать мне кольцо.
      – А что вы скажете ему о том, как я… то есть вы прореагировали на его признание?
      – Что я не знаю, могу ли доверять ему… Что я в сомнениях и беспокоюсь за судьбу моего народа.
      – Почему вы не спросили, есть ли у него план вашего спасения?
      Элизабет сделала глубокий вдох. Ей нужно помнить, что именно для нее сейчас особенно важно, а не фиксировать внимание на том, какие чувства она испытывает.
      – Ты права. Мне следует выслушать его соображения, но не думаю, что буду доверять ему настолько, что бы позволить действовать по своему плану. Я не знаю, что он делал в Европе и почему у него так мало собственных денег.
      – Но ведь он самый младший сын? – подсказала ей Анна.
      – Помимо этой причины… Мне придется и впредь проводить вместе с ним много времени. Когда мы лучше познакомимся, возможно, я и открою ему, кто я.
      – Возможно?
      Когда Элизабет сверкнула на нее глазами, Анна улыбнулась:
      – Прошу прощения. Я не собиралась вас дразнить. Это серьезная проблема, и я могу только посочувствовать, что вам нужно принимать решение.
      – А тебя пока не очень тяготит пребывание здесь? – заботливо спросила Элизабет.
      – Да нет. Все нормально, хотя я надеюсь, что спасение к нам придет в ближайшие недели, а не месяцы. – Анна встала. – Отломите мне кусок хлеба, и я расскажу ним о книге, которую сейчас читаю. И еще, пожалуйста, передайте мне сюда цветные нитки. У меня появились некоторые мысли об узорах вашей последней вышивки.
      – Послушай, не могли бы мы просто поесть?
 
      Джон не спеша завтракал, ожидая появления Анны. Реакция леди Элизабет на то, кто он на самом деле, могла для него означать либо успех, либо провал. Его могут осудить за ошибки Уильяма или за его собственные, которых у него немало. Наконец Анна появилась со стороны кухни, и Джон неловко поднялся, проклиная наложенную на ногу шину. Вокруг послышались смешки. Определенно, это объяснялось тем, что для многих не было секретом, что их новоиспеченный бейлиф ухаживает за горничной госпожи.
      Когда Анна оказалась рядом, Джон беспечно улыбнулся ей. Анна нахмурилась. Но затем, видимо, вспомнив о своей роли, ответила ему короткой улыбкой.
      – Я хотел дождаться вашего прихода и позавтракать имеете с вами, – сказал он, – но не утерпел.
      Она окинула взглядом его широкую грудь:
      – Вам, должно быть, требуется большое количество пищи.
      Он оценил шутку.
      – Знаете, иногда мне кажется, что ее никогда не будет достаточно. Вы не откажетесь позавтракать вместе со мной?
      Когда Элизабет попыталась сесть напротив него, Джон взял ее за руку и потянул, усаживая рядом с собой. Он ощутил напряженность ее пальцев, ее сопротивление. Джон ни в коей мере не хотел причинить ей неудобства, но они вынуждены были соблюдать правила маскарада.
      – Простите меня, – шепнул он, наклоняясь к Элизабет. Чепец коснулся его лица, хотя он предпочел бы, чтобы это был не чепец, а ее волосы. Как Джон собирается контролировать свои чувства к ней, если должен притворяться, будто ухаживает за ней? – Мы должны соблюдать условия игры.
      Элизабет еле заметно кивнула, взяла с его тарелки кусок хлеба и стала его щипать, как делала это вчера, когда нервничала.
      – Я позавтракала с леди Элизабет, – несколько виновато сказала дна.
      – Я так и предполагал. Должно быть, вам было о чем поговорить.
      Элизабет лишь кивнула. Джону хотелось задать ей массу вопросов, но вокруг было слишком много людей, в основном слуг, которые убирали после завтрака столы. И к его досаде, они, кажется, не спешили уйти. Были ли это те же люди, которые еще вчера избегали Анну, а теперь вдруг стали исполнять роль дуэний?
      – Мы должны сегодня снова поехать в Хиллсли, – сказал Джон. – Мастер Милберн поручил мне собрать арендную плату.
      – Вряд ли он может доверять вам, зная вас так недолго, – заметила Элизабет.
      Говорила ли она от имени своей госпожи?
      – Именно поэтому он сегодня посылает с нами сод дат, – проговорил Джон. – Но мне он сказал, что эти для того, чтобы защитить нас от возможного разбоя.
      – Вам требуются деньги, – бесстрастным тоном сказала Элизабет.
      Анна нанесла чрезвычайно точный удар, подумал Джон. Очевидно, отсутствие у него состояния произвело не слишком благоприятное впечатление на леди Элизабет.
      – Давайте выйдем и немного прогуляемся, – предложил Джон.
      К его удивлению, она наклонилась к нему и даже тронула его за руку. Тело Джона отреагировало на это мгновенно.
      Тихим шепотом заговорщика она спросила:
      – Вы все еще ухаживаете за мной?
      – Я должен.
      – Мне от этого не легче.
      – Я знаю.
      Когда они выходили из замка, она хотела помочь Джону спуститься по лестнице, но он отклонил ее помощь. Она терпеливо ожидала его внизу, глядя наверх с таким уважительным вниманием, что это вызвало у него еще большие подозрения. Они прошли рядом через внутренний двор, миновали бараки солдат и конюшни, и Джон понимал, что они были объектом всеобщего любопытства. Что почувствовали бы эти люди, если бы узнали, что это их будущий господин, а не бейлиф, ухаживающий за горничной?
      Анна как будто знала, о чем он думает. Она взяла его за свободную от костыля руку, как могла бы взять подругу. И все-таки этот жест был интимным. Они остановились перед тренировочной ареной, чтобы понаблюдать, как тренируются рыцари и солдаты Баннастера. Один молодой солдат сдерживал удары двух противников, которые наседали на него.
      – Это так необходимо? – с тревогой спросила Анна.
      – Это нормальная ситуация во время тренировок.
      – Но их шпаги не имеют защитных наконечников.
      – Я заметил, – сдержанно сказал Джон.
      – Этот бедняга – один из солдат Олдерли.
      Это объясняло ярость тренировочного поединка.
      – Их осталось только четверо, – продолжала Элизабет. – Неужели все они должны подвергаться таким тренировкам?
      Джон увидел Филиппа, который выходил из каменного здания, расположенного рядом с бараками. Джон знал, что сегодня Филипп работал на оружейном складе. На нем были старые рыцарские доспехи, хотя нес он бухгалтерскую книгу. Увидев Джона и Анну, Филипп подошел к ним и поздоровался.
      От внимания Филиппа не ускользнуло, что Анна посмотрела на него настороженно. Очевидно, в нем она теперь тоже видела врага.
      Однако Филипп как ни в чем не бывало улыбнулся ей.
      Анна указала на тренирующихся солдат:
      – Смотрите, Филипп, двое солдат Баннастера против одного солдата Олдерли.
      Джон испытал облегчение, когда она отпустила его руку.
      Филипп оглянулся, и все трое увидели, как солдат Олдерли опустился на колени, хотя его щит по-прежнему был поднят и он продолжал отражать удары шпагой.
      – Гм, – нахмурился Филипп. Бросив взгляд на Джона, он добавил: – Я займусь этим?
      – Дело твое, – ответил Джон, думая, что Филипп не захочет своим вмешательством повредить их маскараду.
      Однако Филипп воспринял это как вызов и тут же вынул из ножен шпагу.
      – Не бойтесь, госпожа Анна. Я пресеку эту несправедливость.
      Джон увидел, как Анна закусила губу, словно боялась улыбнуться. Филипп вклинился между двумя фехтовальщиками и дал возможность солдату Олдерли подняться.
      Элизабет полностью сосредоточилась на действиях Филиппа, считая, что для нее безопаснее сейчас думать о Филиппе – или как там его зовут, – чем о Джоне. Филипп был приятным человеком и явно ей сочувствовал. И он не приставал к ней с ухаживаниями, надеясь проникнуть в башню.
      Собралось несколько солдат, чтобы понаблюдать за новым видом боя, а Элизабет вдруг вспомнила о бородатом солдате, который на нее напал, и которого она после этого больше не видела. Не пожелает ли он взять реванш? Не усугубил ли Джон дело тем, что с такой легкостью нанес ему поражение, прикидываясь калекой?
      – Как вы думаете, тот бородатый солдат здесь? – спросила она с некоторой тревогой.
      – Тот, кто напал на вас вчера? Я разговаривал с ним утром.
      – И что же?
      – Я убедил его, что вы не проявляете к нему интереса, зато проявляете интерес ко мне. И что я пользуюсь благосклонным вниманием мастера Милберна.
      – Ага, понятно. – Элизабет искоса взглянула на него. – Значит, я проявляю к вам интерес?
      – Так должно выглядеть со стороны.
      – Думаю, человек, который пользуется моим вниманием, не против побыть со мной наедине. Так что пойдемте.
      Элизабет снова взяла его за руку, почувствовав, как он напрягся, хотя и ничего не сказал. Ею управлял гнев, и, похоже, она была бессильна с ним справиться, хотя здравый смысл нашептывал ей о необходимости проявлять осторожность. Она повела Джона в сад, который отделялся от остальной части внутреннего двора невысокой стеной; здесь росли самые красивые растения. По обе стороны от гравиевой дорожки были высажены цветы. Элизабет вела Джона все дальше, пока деревья и кусты не скрыли их от любопытных глаз.
      Когда они подошли к одиночной каменной скамье, Элизабет сказала:
      – Пожалуйста, садитесь и расположите поудобнее вашу ногу, сэр Джон.
      – Вы же знаете, что я не нуждаюсь…
      Однако она буквально толкнула его, и Джон, потеряв равновесие, плюхнулся на скамью.
      – Итак, мы на свидании, – начала она, изучающе глядя на него. – Не сесть ли мне вам на колени?
      Плотно сжав свои колени, Элизабет бочком села на колени к нему; ее бедро прижалось к его животу, плечо – к его груди. Джон отстранился назад и оперся руками о спинку скамьи.
      – Зачем вы это делаете? – спросил он. Дыхание его сделалось прерывистым, прищурившись, он посмотрел ей в глаза.
      – Разве вы не так поступали со мной, целенаправленно ухаживая за мной?
      – Я не был так… – он скользнул взглядом по ее фигуре, – так интимен с вами.
      От ярости Элизабет прильнула к нему еще ближе, пытаясь не обращать внимания на тепло, которое исходило от него. Не имея возможности за что-нибудь схватиться для равновесия, она уперлась кулаком ему в грудь.
      – А как вы называете тот поцелуй?
      – Ошибкой, за которую я уже извинился перед вами. – Джон посмотрел на ее губы. – Не думаю, что вам захочется потом извиняться передо мной.
      Несколько мгновений Элизабет смотрела ему в глаза и наконец поняла, что ее предательское тело испытывает удовольствие от того, что ощущает его под собой. Она вскочила на ноги:
      – Никогда.
      Джон тоже поднялся.
      – У вас есть все основания сердиться на меня, Анна.
      Она услышала имя горничной и поежилась. Как все это смешно! Однако Джон еще не доказал, что ему можно открыть правду.

      Джон чувствовал себя обескураженным, виноватым; он был зол на себя, когда они наконец сели в повозку и направились в Хиллсли. Впереди на лошадях ехали два солдата, которые разговаривали между собой и, казалось, не обращали ни малейшего внимания на повозку и тех, кто в ней находился. Небо было затянуто облаками, в воздухе ощущалась легкая морось, но даже и она была не в силах охладить разгоряченную кровь Джона.
      Как ему вести себя с Анной в дальнейшем? Она была рассержена и обижена и имела полное право наказать его. Джон лишь знал, что леди Элизабет велела Анне помучить его, дав возможность проявить себя.
      Первое испытание он прошел. Он не дотронулся до Анны, не поцеловал ее.
      Но это только внешне. А если признаться, то он его не выдержал. У него прямо-таки чесались руки от желания приласкать ее; его член возбудился до такой степени, что он не знал, как ему удалось скрыть это от Анны. Очевидно, помогло то, что он отстранился от нее.
      У Джона была надежда, что ему будет легче, если Анна узнает правду о нем, однако он ошибся. Вот если бы ему удалось снова увидеть леди Элизабет! Когда-то ее красота стала причиной того, что он ходил за ней, словно щенок, пока она со смехом не прогнала его. Однако сейчас этот образ бледнел рядом с белоснежной кожей Анны и ее чарующими черными глазами. А ее губы…
      Джон сердито щелкнул вожжами и тихо сказал:
      – Солдаты не могут нас услышать. Мы одни. Так все-таки что сказала леди Элизабет, когда вы рассказали ей обо мне?
      На Анне был защищающий ее от дождя плащ, капюшон скрывал большую часть лица – виден был только кончик носа и подбородок. Джону хотелось, чтобы она сняла капюшон, тогда он мог бы видеть выражение ее лица. Однако он не решился попросить ее об этом.
      – Анна! – снова позвал он, не дождавшись ответа.
      – Я слышала вас. Леди Элизабет была весьма обескуражена вашим планом добраться до нее.
      Джон уже устал извиняться, поэтому промолчал.
      – Она отказывается верить вашему предположению, будто бедствия, обрушившиеся на замок Рейм, произошли по вине лорда Рассела.
      – Это не предположение, это истина.
      – Вы можете так считать, однако на самом деле причина может быть в другом.
      Джон не стал настаивать; он знал, что леди Элизабет была влюблена в Уильяма, и вряд ли он сможет отвоевать любовь своей невесты у тени умершего брата. И это его злило.
      – Леди Элизабет не знает, можно ли доверять вам, – тихо проговорила Анна. – Она пребывает в смятении.
      – Но она определенно хочет, чтобы ее освободили. Разве это не важнее того, что она обо мне думает?
      В глазах Анны Джон увидел печаль.
      – Дело не только в самой леди Элизабет, – объяснила ему Анна. – Она беспокоится о судьбе Олдерли, а более всего ее тревожит судьба людей.
      – Я думаю, ее люди вздохнут с облегчением, когда узнают, что она в безопасности.
      – Этого не произойдет, если лорд Баннастер обрушит на них свой гнев. Ведь он полагает, что родственная связь с королем дает ему власть над простыми людьми. Моя госпожа обеспокоена тем, что он способен на… на все.
      – Очень хорошо, – сказал Джон, глядя на панораму Хиллсли, открывшуюся, когда повозка поднялась на гребень холма. – В таком случае мне нужно убедить леди Элизабет в искренности моих намерений. Если я напишу ей, вы передадите мое послание? Разумеется, если это не будет представлять для вас опасности.
      – Да, леди Элизабет хотела бы узнать, что вы ей скажете.
      Джон набрал в легкие воздуха.
      – Она рассердилась, когда вы сказали ей о поцелуе?
      – Об этом я ей пока не рассказывала.
      Он посмотрел на нее с укором:
      – Вы должны были. Я не хочу, чтобы у меня были секреты от вашей госпожи.
      – Вы хотите, чтобы она знала, что вы испытывали желание к ее горничной?
      Джон повернулся и увидел, что она пристально смотрит на него. Было бы лучше, если бы он мог сказать, что лишь притворялся, будто желает ее. Конечно, Анна подумала бы о нем плохо, но тогда, во всяком случае, с этим было бы покончено.
      – Она должна знать правду, – после долгой паузы сказал Джон. – И должна знать, что это результат сложившейся ситуации.
      Анна поморщилась, но кивнула:
      – Хорошо. Обещаю, она будет знать, но только если у вас есть план ее спасения.
      – В настоящее время я ожидаю благоприятного момента. У меня есть план, но я не готов пока им поделиться.
      – Это почему же? – с вызовом спросила Элизабет.
      – Потому что он не отработан в деталях.
      – Но…
      – Альтернативный план предполагает, что оба солдата, охраняющие башню, будут убраны, что сделать весьма нетрудно. Проблема в том, как вывести леди Элизабет.
      – Но она не согласится на это.
      – Почему? – спросил Джон, глядя ей в лицо.
      – Я уже сказала, что она беспокоится о своем народе. Она не оставит его. Леди Элизабет пыталась передать послание королю, но, как вам известно, Милберн его перехватил. А почему бы вам не отправиться к королю?
      Джон впервые ощутил в ее тоне заинтересованность. Мелкий дождь проникал ему за шиворот, колдобины на дороге причиняли неудобство, а ему нужно было убедительно отказаться от предложения Анны. Но как мог он сообщить леди Элизабет о своем плане завоевать поддержку солдат, если она так переживает за свой народ, что не хочет применения насилия?
      – Я обдумывал возможность поездки к королю еще до появления в Олдерли. Но я всего лишь бедный барон, не имеющий войска. На данный момент.
      – У вас есть кольцо, во всяком случае, вы так говорили.
      – Да, есть. Но кто мне поверит, особенно если сюда уже дошли слухи.
      – Какие слухи? – заинтересовалась Анна.
      – Я намеревался рассказать об этом леди Элизабет при встрече, но вижу, что нет смысла. Когда я был в Европе, среди моих людей распространились слухи, что именно я требовал деньги от поместья, отчего земля и замок пришли в упадок. Это объяснение было пущено в ход, чтобы объяснить, куда ушли все деньги. Должно быть, он думал, что я никогда не вернусь, поэтому не боялся пускать в ход любую ложь.
      – Он?
      Джон сверкнул на нее взглядом.
      – Мой брат.
      Как и ожидал Джон, она нахмурилась. Леди Элизабет создала в своем воображении идеальный образ Уильяма и сумела внушить такое же отношение к нему и Анне.
      – Как вы можете выдвигать обвинения против человека столь поразительной доброты, упокой Господь его душу?
      Этот «человек поразительной доброты» пытался избить и унизить Джона.
      – Управляющий рассказал мне, что это было сделано по приказанию Уильяма, – стоял на своем Джон, – да и кто еще мог бы это сделать? Уильям забирал деньги на собственные нужды, но не хотел признавать себя виновным в этом бесчестном поступке.
      Элизабет открыла было рот, собираясь возразить, но затем сказала:
      – Я передам моей госпоже то, что услышала от вас.
      – А вы возьмете мое послание? Но только если это не будет связано с какой-либо опасностью для вас.
      – Вы беспокоитесь обо мне?
      – Да. – Джон перевел взгляд на дорогу. – Я бы не хотел, чтобы вы пострадали из-за нас с леди Элизабет.
      – Хорошо, я возьму его.
      В Хиллсли под навесом на зеленой лужайке был поставлен стол для сбора податей; это было сделано для того, чтобы не беспокоить лежащего в помещении поправляющегося бейлифа. Элизабет сидела рядом с Джоном, перед ней была раскрыта бухгалтерская книга, рядом находились чернила и гусиное перо. Джон отметил столбец с итогами за прошлый месяц и сказал ей, чтобы она делала записи в соседнем столбце.
      Хью, помощник здешнего бейлифа, подробно расспрашивал о последнем месте работы Джона, и Элизабет слушала с благоговением и ужасом, как складно рассказывал Джон о том, что было полной выдумкой.
      Она то и дело напоминала себе, что делал он это ради ее же блага, ради ее спасения.
      Но еще и ради ее приданого, ради титула герцога.
      Мысли Элизабет перескакивали с одного на другое, мешая ей сосредоточиться на работе. Как мог Джон обвинять своего покойного брата! Разве он не понимает, что деньги мог украсть кто-то другой, например управляющий, а потом натравить братьев друг на друга?
      В пользу Джона говорило то, что он не хотел скрывать от своей нареченной историю с поцелуем. Не столь порядочный человек был бы рад сохранить это в тайне.
      Хотя в глубине души Элизабет почти желала, чтобы ему хотелось утаить этот интимный эпизод от леди Элизабет.
      Она пребывала в смятении, устав играть две такие разные роли.
      В течение дня около тридцати жителей деревни пришли выразить почтение своему временному бейлифу и заплатить подати. В прошлом году урожай был хороший, в этом году тоже надеялись наудачу. Некоторые люди оспаривали сумму долга, и Элизабет ревниво и уважительно прислушивалась к тому, как Джон задавал недовольным вопросы сверялся со счетами за прошлый год и принимая решения. В одном случае он даже позволил отложить оплату. Наблюдая за Джоном, Элизабет могла бы сказать, что выглядел он человеком уверенным в себе, привыкшим руководить.
      И она была обречена выйти за него замуж.
      Это казалось ей странным – смотреть на человека, которому она была предназначена. Целых одиннадцать лет она видела себя женой другого человека – идеального во всем.
      А у Джона Рассела так много недостатков, так много темных пятен. Ведь все-таки не исключено, что это он присвоил семейные деньги. А если это так, то как она может выйти за него замуж?
      Их пригласили в местную таверну на ужин, и на сей раз Джон принял приглашение, даже не взглянув на Элизабет. Очевидно, он не хотел повторения их прошлой трапезы: А она не могла забыть тихий плеск ручья, напоминавший ей о…
      О сладости поцелуя?
      Или о предательстве, которое он нес в себе?
      Таверна была переполнена фермерами, здесь было жарко и душно. Элизабет, бывавшей в королевском дворце в Лондоне, никогда раньше не доводилось посещать такое заведение, и ей все казалось интересным. Она с любопытством разглядывала потолочные перекрытия, с которых свисали окорока и связки лука, и наблюдала за тем, как Джон ловко их обходил. Интересно, его поведение объяснялось той ролью, которую он играл?
      Хью подвел их к столу возле стены. Здесь не было других женщин, кроме обслуживающих девушек, и Элизабет оказалась одна среди мужчин, которые стали занимать скамьи. Джон вынужден был сесть на краю скамьи из-за своей «сломанной» ноги, а Элизабет заняла место между Хью и Джоном. Ее удивило, как легко люди, казалось, забыли о том, что она была дочерью герцога.
      Элизабет казалось слишком фамильярным придвигаться вплотную к Хью, и она невольно отклонялась в сторону Джона, чье бедро касалось ее бедра. Их плечи соприкасались при движении. Обслуживающие девушки подали кружки с элем, и мужчины подняли их за здоровье своего выздоравливающего бейлифа. Элизабет сделала несколько глотков и очень скоро почувствовала себя веселой и довольной жизнью.
      – Сэр Джон, – обратился к нему Хью, вытирая пену с губ, – из какой части страны вы родом?
      – Из Корнуолла, – ответил Джон.
      Он слегка наклонился вперед и на мгновение коснулся рукой груди Элизабет. Она настороженно замерла, но Джон, похоже, даже не заметил этого и с интересом продолжал беседовать с Хью.
      – Там природа отличается от нашей холмистой местности?
      Поскольку со стороны Джона интимных прикосновений больше не последовало, Элизабет стала с интересом слушать его. Прошло много лет с тех пор, как она провела год в замке Рейм. Ей стало грустно, что сейчас он пришел в запустение.
      – Моя деревня располагается на скале над морем, – рассказывал Джон. – Большую часть времени мы проводим в лодках и бороздим волны в поисках рыбы, чтобы прокормить наши семьи.
      Элизабет восприняла это как очередную выдумку.
      – Там постоянно дуют ветры, часто бывают штормы, но это красивейшее место. Однако море настраивает нас на путешествия, и в юности я много путешествовал, чтобы стать рыцарем.
      – А сейчас вы путешествуете как бейлиф, – с улыбкой сказал Хью.
      Джон наклонился к Хью. Продемонстрировав особое доверие к нему, Элизабет затаила дыхание, когда его рука прижалась к ее груди и задержалась там.
      – Путешествия всегда отвечали зову моей души, – сказал Джон.
      Элизабет едва смогла сосредоточить внимание на его словах – ее бросило в жар и так приятно заныла плоть от его прикосновения. Но сейчас она верила, что он говорит правду.
      – Каждый новый день не похож на другой, – продолжал Джон. – Каждое место имеет свою экзотику, требует изучения и исследования. А наши женщины просто неповторимы.
      Мужчины за столом засмеялись. Джон шутливо толкнул Элизабет локтем, и все засмеялись еще громче. Но его рука больше не касалась ее так интимно, как раньше. Может быть, он даже ничего не заметил или не придал этому значения.
      Элизабет вспомнила, что он оставил дом в шестнадцать лет. Может ли такой мужчина довольствоваться замком Олдерли? Или же он хочет получить деньги на финансирование своих путешествий?
      Она напомнила себе, что всегда хотела иметь мужа, который бы регулярно ездил ко двору, оставляя ее вести хозяйство. Именно таким человеком был Уильям.
      Однако странно: мысль о том, что так будет поступать Джон, заронила в ней беспокойство и грусть.
      Ну конечно, она просто скучала по той жизни, которую рисовала себе с Уильямом.
      Домой они везли в повозке сундук с деньгами, и потому охранники ехали порознь – один впереди, второй сзади – и внимательно оглядывали холмы, заросли кустарников и перелески, в которых могли скрываться разбойники. Дождь закончился, из-за низких облаков проглянуло солнце. Элизабет прикрыла рукой глаза и искоса посмотрела на Джона, который продолжал без каких-либо жалоб править лошадьми.
      Она снова почувствовала неловкость из-за того, что сидит с ним рядом. Джона же, судя по всему, это нисколько не волновало. Ну разве это не доказывало, что он не испытывал к ней ни малейшего желания, а флиртовал всего лишь по необходимости?
      Но затем Элизабет вдруг поняла, что Джон сидит на самом краешке скамьи, как если бы он также боялся к ней прикоснуться. Она велела себе не слишком этому радоваться. Вероятно, причиной ее причудливых мыслей стал эль, которого она многовато выпила.
      – Как выглядит леди Элизабет? – неожиданно спросил Джон.
      Захваченная врасплох, Элизабет вдруг увидела призрак ее обмана, который вырос между ними.
      – Вы целый год жили с ней в одном замке, – строго сказала она.
      – Тогда ей было всего одиннадцать лет. Я едва знал ее.
      – Почему?
      – Потому что она не находила для меня времени. Уильям был сияющим маяком нашей семьи.
      В его тоне почувствовалась ирония, которая напомнила Элизабет о том, что он считал своего брата способным на ложь. Уж не ревновал ли Джон к своему брату, переживая, что она не обращала на него внимания?
      – А вам хотелось проводить время с одиннадцатилетней девочкой? – медленно спросила она.
      – Мне она казалась… забавной. – Джон вздохнул. – И симпатичной. Я абсолютно уверен, что она стала красивой девушкой.
      Элизабет опустила глаза и немного помолчала.
      – А красота настолько важна для вас?
      – Нет, но простите, если обижу вас, совсем не так, как для нее?
      Элизабет насторожилась:
      – Не понимаю вас.
      – Леди Элизабет ничего не знала об Уильяме. Он был на восемь лет старше, чем она, и у него не было времени на маленьких девочек. Все, что он должен был делать, – всего лишь улыбаться ей. – Его голос постепенно замер, затем Джон улыбнулся. – Да, но я тоже не идеален. Боюсь, что я вел себя с ней так же.
      Каждый может сказать такую вещь, чтобы завоевать благосклонность женщины, подумала Элизабет. Вероятно, Джон полагал, что она побежит и расскажет все своей госпоже, тем самым, облегчив ему дело. И все-таки она чувствовала себя… взволнованной.
      – Что касается меня, то леди Элизабет не придется беспокоиться о том, что женщины будут терять голову из-за моей красоты. – Джон негромко засмеялся.
      Он хотел услышать от нее комплимент? Элизабет не поняла этого и потому промолчала.
      – Леди Элизабет уже давно не маленькая девочка, – сказала она после продолжительной паузы. – Она понимает, что человек ценен своими делами, а не внешней красотой. – Правда, Элизабет чувствовала себя виноватой, произнося эти слова, поскольку красота Уильяма всегда ее волновала. Но все же больше всего она ценила в нем его тонкую романтическую душу. – Для нее не будет иметь значения шрам на вашем лице.
      – Это хорошо. Не хотелось бы, чтобы она думала, что я буду пугать своих детей.
      Детей. По телу Элизабет пробежала волна озноба. Она росла в деревне, видела множество животных и знала, что предшествует появлению детей. Она не могла сейчас даже взглянуть на Джона, представив интимные ласки и его обнаженное тело.
      Чтобы отвлечься от этих мыслей, Элизабет спросила:
      – Откуда у вас этот шрам?
      – Последствия турнира, рукопашной схватки. Сонмища людей в доспехах и со шпагами в руках преследуют друг друга по полю, чтобы доставить удовольствие зрителям.
      – Я всегда считала это варварством, ведь столько хороших людей получают раны.
      – У меня слетел шлем, и три человека, которых я всегда побеждал в состязаниях, решили взять реванш.
      Элизабет поморщилась.
      Джон усмехнулся:
      – Я благодарен им уже за то, что они не повредили мне глаз.
      – Вас расстраивает то, что вы… покалечены?
      – А вас расстраивает, что я покалечен?
      Элизабет отпрянула.
      – Почему мое мнение должно что-то значить?
      – Я понял, что мой шрам не влияет на отношение женщин ко мне, во всяком случае, женщин простого сословия. А вы одна из них.
      – А титулованные женщины ведут себя иначе? – с обидой спросила Элизабет.
      – Иногда да.
      – Так вы по этой причине спросили про леди Элизабет?
      Джон пожал плечами.
      – Вы строите слишком много догадок относительно моей госпожи, – холодно заметила Элизабет. – Она ничем вам не обязана, особенно если вспомнить, как вы обращались со мной.
      – Я напишу ей. Клянусь, я заставлю ее изменить свое мнение обо мне.
      – Это будет более трудно, чем вы думаете.
      Внезапно Элизабет услышала непонятный звук у себя за спиной; они с Джоном одновременно обернулись и увидели странное выражение на лице солдата, который смотрел на стрелу, вонзившуюся ему в грудь.
      Раньше чем солдат успел свалиться с лошади, Джон толкнул Элизабет лицом вниз на дно повозки и крикнул едущему впереди солдату:
      – Нападение!
      Элизабет выплюнула соломинку, сердце у нее громко заколотилось, когда она осторожно выглянула из-за борта повозки. Предупрежденный солдат успел вовремя бросить лошадь в сторону, и предназначенная для него стрела вонзилась в дерево.
      – Анна, оставайтесь на месте! – скомандовал Джон таким тоном, которому нельзя было не повиноваться. Он выхватил из-за пояса кинжал и вложил его ей в руку.
      – Но ведь он вам может понадобиться! – воскликнула она.
      Он проигнорировал ее реплику. Из леса доносились крики, но Элизабет не отрывала глаз от Джона, который перескочил через скамью, метнулся к задней части по возки и оттуда бросился на оставшуюся без всадника лошадь. Элизабет ахнула, когда он ударился торсом о седло. Однако он не упал, а мгновенно выпрямился и тут же извлек шпагу из притороченных к седлу ножен. Хотя лошадь отчаянно брыкалась и норовила его сбросить, он сумел ее обуздать, пригнулся к ее шее и погнал животное вперед, чтобы соединиться с находящимся в авангарде солдатом. Просвистело еще несколько стрел, но оба всадника, не обращая на них внимания, бросились к кустарникам, со стороны которых и велась атака.
      Элизабет схватилась за борт повозки и, выставив перед собой кинжал, наблюдала за развитием событий. Она услышала крики обоих мужчин и ржание лошадей и вознесла молитву за безопасность Джона. Он появился из-за кустов, преследуя бандита, который бежал от него что было сил; Джон ударил его рукояткой шпаги, и тот упал лицом вниз и замер без каких-либо признаков жизни.
      В сумеречном свете Элизабет в благоговейном страхе наблюдала за тем, как Джон развернул на задних ногах свою лошадь и снова направил ее к перелеску. На его лице не было видно признаков страха, читались только решимость и упоение боем, и она посмотрела на него как на незнакомца, как на рыцаря и победителя турниров и боевых сражений, уверенного в своем мастерстве.
      Элизабет была потрясена увиденным, но все же не представляла себе, как он один, всего лишь с тремя солдатами, собирался освободить ее из заточения. Однако теперь она понимала, откуда он черпает свою уверенность.
      Внезапно повозка под ней заколыхалась, Элизабет обернулась и увидела бандита, который пытался взобраться сзади. Он был маленький и жилистый, грязные нечесаные волосы прилипли к его лицу. Привстав на коленях, Элизабет показала ему кинжал, словно она умела им пользоваться. Но бандит лишь ухмыльнулся беззубой улыбкой и продолжил свои попытки взобраться на повозку.
      Казалось, Элизабет не хватило воздуха, когда она открыла рот, чтобы крикнуть. Что ей делать, если бандит доберется до нее? И где Джон?
      Но раньше чем она успела принять какое-то решение, с обеих сторон повозки поднялись двое мужчин, словно они до этого там прятались. Элизабет вскрикнула, понимая, что с тремя мужчинами ей не справиться. Но уже в следующее мгновение вновь появившиеся мужчины схватили первого бандита и вышвырнули его из повозки. Бандит ударился головой о землю и затих.
      Элизабет перевела взгляд на двух других мужчин и погрозила им кинжалом. Они переглянулись и засмеялись; Элизабет заметила, что один из них жует свой ус.
      – Госпожа, я Огден, – сказал мужчина с усами. – А это Паркер. Мы люди сэра Джона.
      Паркер взглянул в сторону перелеска, где звуки баталии почти затихли.
      – Давай отдадим ей, ведь у нас нет времени ждать.
      Элизабет, ничего не понимая, напряглась.
      – Нам необходимо передать это сэру Джону. – Огден показал Элизабет пергаментный свиток.
      – Не подходите ближе. Бросьте его в повозку.
      Огден так и поступил, а затем одобрительно кивнул Элизабет:
      – Вы все сделали правильно, госпожа. Мы проследим за тем, чтобы больше никто вам не причинил вреда до возвращения сэра Джона.
      Элизабет не позволила себе расслабиться даже тог да, когда они скрылись в рощице. Услышав топот коней, она резко повернулась и угрожающе выставила кинжал.
      К повозке подъехали Джон и солдат Баннастера, несколько удивленные подобной встречей.
      – Там больше никого нет? – спросила она, досадуя, что у нее дрожит голос.
      – Нет, Анна. – У Джона дрогнул уголок рта. – А Милберн ваш должник, ведь вы так доблестно защищали казенные деньги.
      Элизабет с некоторым удивлением посмотрела на сундук, поскольку начисто забыла, что деньги разбойникам были нужны больше, чем она сама. Облегченно вздохнув, девушка села на скамью.
      И она, и Джон были целы и невредимы. Элизабет приложила руку к животу, словно пытаясь удержать эмоции внутри. Она увидела, с каким неподдельным уважением смотрит на Джона солдат Баннастера.
      – Спасибо, сэр Джон, – сказал солдат. – Очень жаль, что вы больше не ведете жизнь рыцаря.
      Джон слез с лошади, покачнулся на своей «сломанной» ноге и ухватился за седло. Элизабет выгнула бровь, глядя на его искусную игру. Солдат соскочил на землю и поспешил поддержать товарища. Джон, на лице которого виднелись капельки пота и следы грязи, посмотрел через плечо солдата на Элизабет и усмехнулся.
      – Отдыхайте, сэр Джон, – предложил солдат. – Я втащу беднягу Болдуина на повозку. А бандитов оставим на съедение волкам.
      – Один из них просто без сознания, – сказал Джон. – Свяжи его и доставь своему капитану. Возможно, он сможет рассказать что-нибудь полезное для борьбы с разбойниками.
      Они снова двинулись к Олдерли. Элизабет предусмотрительно спрятала свиток пергамента в рукав и отдала его Джону тогда, когда они подъезжали к замку и солдат ускакал вперед.
      Джон нахмурился и вытер со лба капли пота тыльной стороной ладони.
      – Что это?
      – Два человека, Огден и Паркер, спасли мне жизнь и оставили это для вас.
      Забыв о свитке, Джон с тревогой посмотрел ей в глаза:
      – С вами все в порядке?
      Элизабет кивнула.
      – Правда, я едва не пырнула бандита кинжалом.
      – Уверен, что вы могли бы это сделать, – с улыбкой сказал Джон. – Вы отчаянная женщина.
      Они были уже у стен замка. Джон сунул послание в карман не читая, и Элизабет, чье любопытство не было удовлетворено, мысленно чертыхнулась.

      На следующее утро, когда Джон разговаривал с Милберном, Элизабет спустилась к тренировочной арене. Она прошла на оружейный склад и застала там Филиппа, который составлял опись оборудования. В помещении без окон было темно, поэтому на полке горела свеча.
      – Извините мое вторжение, Филипп, – сказала она. Он оторвался от книг и улыбнулся ей.
      – Рад вас видеть. – Заметив, что она одна, он добавил: – Сэр Джон не удерживает вас на привязи?
      Элизабет недовольно поморщилась:
      – Ваш хозяин сейчас отчитывается перед управляющим о сборе податей в Хиллсли.
      Филипп понимающе кивнул:
      – Джон говорил мне, что все прошло нормально, если, конечно, не считать нападения.
      Элизабет огляделась:
      – Здесь есть место, где мы могли бы поговорить без помех?
      Филипп удивленно вскинул бровь, однако кивнул и отложил в сторону свои книги.
      – Сейчас мы здесь одни, но в любой момент кто-нибудь может войти. Так что лучше пойти туда, откуда мы сможем наблюдать за тренировкой рыцарей.
      Они прошли к дальней части тренировочной арены и сели на скамью возле самой стены. Элизабет вознамерилась узнать все, что Филипп сможет ей рассказать о Джоне, но сейчас, оказавшись рядом с его другом, она не знала, с чего начать.
      – Я знаю, вы называете себя Филиппом, – медленно проговорила она. – Это ваше настоящее имя?
      Он улыбнулся:
      – Я сэр Филипп Клиффорд.
      – И вы не возражаете против того, чтобы играть другую роль ради Джона?
      Перестав улыбаться, Филипп внимательно посмотрел на Элизабет.
      – Джон меня об этом попросил. А он не раз спасал меня. Я обязан ему жизнью.
      – Теперь и я тоже, – пробормотала Элизабет. – Вы путешествовали вместе с ним?
      – В течение четырех лет. – Он вскинул голову. – Вы расспрашиваете меня по просьбе вашей госпожи?
      Элизабет опустила глаза.
      – Это не праздные расспросы…
      – Значит, разведка?
      – Леди Элизабет, заточенной в башне, трудно поверить в то, что человек, за которого она должна выйти замуж, находится здесь.
      – И к тому же этот человек лгал относительно того, кто он на самом деле, – подсказал Филипп.
      Элизабет пожала плечами:
      – Она понимает необходимость этого, но…
      Элизабет не закончила фразы; к ее удивлению, Филипп смотрел на нее с явным сочувствием.
      – Но возможно, вы не понимаете необходимости того, что делает Джон, – сказал Филипп.
      Элизабет почувствовала, что краснеет. Разговор развивался совсем не так, как она хотела бы его вести с незнакомцем, пусть даже и расположенным к ней.
      – Сэр Джон говорил мне, что, путешествуя по Европе, он зарабатывал на жизнь как наемный солдат либо получая денежные призы на турнирах. Неужели это правда?
      Филипп улыбнулся:
      – Итак, значит, срабатывает слух о том, что к нему текли деньги из замка Рейм. Скажу вам честно: Джон не получил ни единой посылки из Рейма, не то что денег. Бывали такие вечера, когда мы оба были настолько ограничены в средствах, что не имели возможности остановиться в приличной гостинице или даже в комнате над таверной. – Он покачал головой. – Но никаких доказательств у нас нет. Леди Элизабет может лишь поверить нам на слово.
      Элизабет по крайней мере поняла, что Джон сумел заслужить преданность этого человека.
      – Сэр Джон говорит, что он получает удовольствие от путешествий.
      – Я никогда не встречал человека, который любил бы путешествовать больше, чем он. Это я мог сетовать на бессонницу в комнате над шумной таверной, он же готов был спать даже под звездами.
      – А он не скучал по своему дому, по семье?
      Филипп помешкал с ответом.
      – Он был младшим сыном, Анна. От него не ожидали слишком многого, и, как я понимаю, ему хотелось проявить себя. К тому же он вынужден был самостоятельно зарабатывать на жизнь, поскольку все перешло к его брату, когда их родители умерли.
      – Я чувствую осуждающую интонацию в вашем голосе, но ведь вы знаете о его брате лишь со слов сэра Джона.
      – Вы правы. Но сэр Джон очень расстроен тем, как мало внимания уделял поместью его брат.
      Элизабет досадливо скрипнула зубами.
      – Вы не знаете…
      – Ваша госпожа, должно быть, была очарована Уильямом, поэтому она так страстно защищает его перед вами.
      Элизабет не понравилась мягкость в его голосе. Она почувствовала, что ее жалеют.
      – Я здесь не для того, чтобы обсуждать первого нареченного моей госпожи.
      – Конечно, нет. Вы хотите поговорить о моем друге. И вы не верите тому, что я о нем говорю, – сказал Филипп, и в его голосе появились жесткие нотки. – Могу только сказать, что я был полностью на его стороне, когда увидел, в каком состоянии находилось его поместье и с какой ненавистью на него смотрели люди.
      – Возможно, он просто не понимал, как могут повлиять его действия на состояние замка Рейм.
      – Или же Уильяма совсем не беспокоили результаты его действий. Джон – сэр Джон – отдал все, что имел, чтобы начать ремонт замка.
      – Вы не думаете, что причиной было чувство вины?
      – Нет. Понимание долга и чести, – холодно возразил Филипп.
      – Простите, если обидела вас.
      – Вы лишь выполняете то, что вам велела ваша госпожа, – ответил Филипп, испытывая видимое облегчение.
      – Вы когда-либо встречались с братом сэра Джона?
      – Нет, и знаю о нем лишь со слов других. Так что я не слишком полезен вашей госпоже.
      – Ваша преданность о многом говорит.
      – Гм… дипломатичный ответ. Вы уверены, что вы всего лишь горничная госпожи?
      Элизабет кивнула, стараясь погасить чувство вины за то, что вынуждена защищать себя.
      – Сказал ли вам сэр Джон, что мы можем рассчитывать на дополнительную помощь? – спросил Филипп.
      В глазах Элизабет засветился интерес.
      – Что вы имеете в виду?
      Он понизил голос:
      – Вы что-нибудь слышали о Лиге клинка?
      – Ничего конкретного я не знаю, но, кажется, мой отец упоминал о ней.
      Филипп выглядел явно взволнованным.
      – Он получал от них помощь?
      Элизабет нахмурилась.
      – Я ничего об этом не знаю. А они помогают людям?
      – Это тайная организация, целью которой является восстановление справедливости. Я услышал о ней еще в детстве. А недавно мы с сэром Джоном встретили ее представителя.
      – Филипп, – раздался низкий голос.
      Вздрогнув, Элизабет обернулась и увидела Джона, который стоял в нескольких шагах от нее, опираясь на костыль. Она настолько увлеклась разговором с Филиппом, что не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Их мог подслушать кто угодно. От этой мысли Элизабет поежилась.
      Затем она задалась вопросом, не встревожил ли Джона тот факт, что она находилась наедине с его другом, пусть даже и на виду у всего внутреннего двора. Когда он посмотрел на нее, она почти физически почувствовала его силу.
      Филипп сложил руки на груди.
      – Доброе утро, сэр Джон.
      Джон негромко сказал:
      – Тебе не следовало бы забивать Анне голову разными сказочками.
      – Значит, Лиги клинка не существует? – спросила Элизабет, переводя взгляд с одного на другого.
      – Она существует, – твердо сказал Филипп. – Мы встречались с ее представителем несколько дней назад, на пути сюда. Я думал, ты ей рассказал, – добавил он, обращаясь к другу.
      Джон закатил глаза:
      – Чтобы леди Элизабет надеялась на чудесное спасение?
      – Они сказали, что собираются ей помочь, – сердито напомнил ему Филипп. – Это ты…
      Филипп оборвал себя, и Джон вздохнул.
      – Да, незнакомец пытался выяснить, чего я заслуживаю. – Он бросил взгляд на Элизабет. – Наверное, можно понять, почему я не рискую предстать пред королем, если даже незнакомцы, о которых слагают легенды, верят слухам обо мне.
      Элизабет удивило, что между друзьями существует подобное разногласие, однако она была человеком практичным и в помощь со стороны таинственной Лиги не очень-то поверила.
      Однако Филипп продолжал убеждать ее:
      – Они непременно узнают, что сэр Джон заслуживает доверия, и придут ему на помощь. Ведь это Лига помогла королю отнять трон у короля Ричарда.
      – А может, это сделало его собственное войско? – с ухмылкой сказал Джон, и Элизабет поняла, что этот спор ведется ими уже давно.
      Филипп улыбнулся и покачал головой:
      – Когда-нибудь у меня появятся доказательства. Но уже и сейчас встреча с представителем Лиги убеждает меня в ее реальности.
      Джон повернулся к Элизабет:
      – Тот незнакомец сказал нам, что собирается предложить вам помощь. Он ее предложил?
      Она колебалась между скептицизмом Джона и верой Филиппа.
      – Я не встречала никого, кто бы… Послушайте, сэр Джон, вы сказали, что это не вы спустили сверху корзину с едой для госпожи.
      Филипп встал и устремил взгляд на Джона:
      – Ты не рассказывал об этом. Ну конечно же, это Лига!
      Джон застонал:
      – Потому-то я тебе и не рассказал. Вероятно, кто-то из слуг леди Элизабет захотел ей помочь, и не надо делать из мухи слона!
      – Но только представитель Лиги станет рисковать жизнью ради такой вещи!
      – Но ведь и вы рискуете жизнью ради сэра Джона и моей госпожи, – заметила Элизабет.
      – Вы не меньший скептик, чем он, – сказал Филипп, хотя не было похоже, чтобы он обиделся. – Я оставлю вас вдвоем, чтобы вы могли посмеяться за моей спиной.
      Джон покачал головой, глядя в спину уходящему другу.
      – А как сегодня чувствует себя леди Элизабет?
      Элизабет отвела взгляд.
      – Как и следовало ожидать.
      – Я приготовил послание для нее.
      Он встал, загородив собой вид со стороны тренировочной арены. Затем вынул из кармана сложенный и запечатанный свиток – не тот, который ему доставили его люди, – и передал его Элизабет.
      Ее взволновало то, что свиток еще хранил тепло тела Джона.
      – Я передам его леди Элизабет, – пробормотала она и сунула свиток в сумочку, висевшую у нее на талии. Ей было досадно, что придется ждать до обеда, чтобы узнать о его содержании. Но она проявит терпение, надеясь, что Джон многое объяснил в письме.
      Некоторое время Джон молчал, затем спросил:
      – Вы хорошо себя чувствуете?
      Элизабет поняла, что он имел в виду. Он хотел знать, простила ли она его. Она никогда не будет его «подругой», так что нет смысла начинать.
      – Я…
      Странное выражение появилось на его лице, и он отступил на шаг.
      – Это хорошо. Мы сегодня не едем в Хиллсли, и я с нетерпением буду ждать ответа вашей госпожи. До свидания.
      Джон уходил, ругая себя за глупость. Он увидел Анну и Филиппа, которые вели серьезный разговор, и у него что-то больно сжалось внутри. Но ведь ему следовало понять, что она пытается выяснить что-то о нем для леди Элизабет.
      Однако Анна ему не принадлежит, а значит, она и Филипп могут стать… Ведь для него она была лишь проводником, с помощью которого он должен был связаться с леди Элизабет, и только.
      Огден и Паркер тоже использовали ее для передачи послания. И оно было добрым – они обнаружили местонахождение войска Олдерли. Пребывая в удрученном состоянии, солдаты тем не менее выполняли свою задачу, очищая окрестности от разбойников и бандитов. Следовало бы сказать солдатам, что дорога в Хиллсли также нуждается в их защите, невесело подумал Джон. Однако капитан охраны Олдерли вряд ли склонен верить словам его людей – Огдена и Паркера. Ему нужны доказательства, что они действуют от имени их госпожи.
      А это означало, что Джон должен убедить леди Элизабет дать на это добро. Но не в первом своем письме. Потребуется время, чтобы она простила его за то, как он вел себя с Анной.
      Анна… Даже вспоминая ее имя, он испытывал чувство вины. Было бы лучше для всех, если бы она обрела собственную жизнь, собственный дом, потому что создастся щекотливое положение, если она останется, когда он женится.
      А если она обретет счастье с Филиппом?
      – Сэр Джон! – окликнула его Анна.
      Он обернулся и увидел ее совсем близко. Она стояла, сцепив руки, и старалась казаться спокойной, но Джон почувствовал ее нервозность.
      – Сэр Джон, вы не спросили меня, сказала ли я госпоже о нашем поцелуе. Я сказала.
      Поблизости никого не было; оглядевшись по сторонам, Джон подошел чуть ближе. Вероятно, он должен был бы почувствовать досаду, но этого не произошло.
      – Я ценю, что вы были откровенны с ней. И какова была ее реакция?
      К его удивлению, Анна подошла еще ближе и положила руку ему на грудь. Джон ощутил тяжесть и тепло ее мягкой ладони даже сквозь одежду. И хотя он прилагал усилия к тому, чтобы контролировать свои эмоции, почувствовал, как по его телу пробежала волна дрожи, которую Анна определенно ощутила. Прищурившись, она внимательно смотрела ему в глаза.
      – Госпожа хочет знать, сможет ли она быть уверена и вашей преданности ей, а также сумеете ли вы контролировать себя в различных ситуациях.
      Хотя дышал Джон тяжело и прерывисто, он заставил себя думать, будто ее руки нет на его теле.
      – Только вчера утром вы, Анна, устраивали мне собственное испытание, а также… наказание. Я не реагировал тогда и не стану реагировать сейчас. Достаточно будет одного извинения для вас, а если ваша госпожа хочет получить более подробное объяснение, она должна встретиться со мной. Леди Элизабет все еще хочет рассмотреть вопрос о моей помощи?
      – Она рассмотрит его. Ознакомление с вашим посланием этому поможет.
      – В таком случае я жду ее ответа.
      Джон отодвинулся от ее руки и поспешил уйти. Почувствовав, как на его висках вдруг выступили капельки пота, он порадовался, что Анна этого не видела. Он не осуждал ее за повторное испытание; он знал – на это ее благословила леди Элизабет. Но когда он вернулся в свою комнату, то налил в чашу холодной воды и сполоснул лицо.
 
      Доставив поднос с едой в башню, Элизабет обнаружила, что Анна с печальным видом выглядывает из окна комнаты. Похоже, она даже не заметила появления Элизабет.
      – Анна! – окликнула ее Элизабет, поставив поднос на стол.
      Девушка вздрогнула и обернулась. Она была так рада видеть Элизабет, что ощутила спазм в горле.
      – Как хорошо, – сказала Анна. – Я страшно проголодалась.
      – Корзинок больше не было?
      – Нет, должно быть, я так часто высовывала голову из окна, что мой благодетель не рискнул показаться.
      – А я думаю, что ты без конца выглядываешь из окна потому, что тебе хочется на волю, – понизив голос, проговорила Элизабет.
      Анна вздохнула и взяла ее за руку.
      – Я ни о чем не жалею. К тому же из окна можно увидеть много интересного. Например, сегодня я видела вас возле тренировочной площадки.
      – Но как ты узнала меня с такой высоты?
      – Вы ведь носите одно из моих платьев. И еще этот ужасный чепец. И как только лорд Рассел захотел вас в нем поцеловать?
      Элизабет невесело засмеялась.
      – Я расспрашивала о Джоне его друга. Его зовут сэр Филипп Клиффорд. Джон застал нас вдвоем, но, кажется, все правильно понял.
      – Ах, если бы я могла увидеть их лица! – воскликнула Анна, вцепившись в подоконник. – Я сижу здесь, наблюдаю за людьми, которые ходят внизу, и стараюсь представить жизнь каждого: обед в большом зале, их споры с родителями, даже мессу. Это развлекает меня.
      – Знаешь, если тебе уже совсем невмоготу, я могу…
      – Нет! – горячо возразила Анна. – Это одна из самых важных вещей, которую я сделала в жизни. И мы обязательно доведем все до конца.
      Элизабет извлекла послание Джона.
      – Вот только будет ли оказана нам помощь? – задумчиво протянула Анна. – Это послание лорда Рассела вам?
      Элизабет кивнула.
      – Вы собираетесь его прочитать?
      – Я просто обязана это сделать. – Она посмотрела на свиток и вздохнула.
      Анна подошла к ней.
      – По-моему, вы устали от лжи. Почему вы не хотите сказать ему правду?
      – Потому что… – Элизабет выпрямилась и заставила себя твердо произнести: – Потому что я недостаточно хорошо знаю его. – Она вдруг вспомнила, как он защищал ее от разбойников. Джон рисковал жизнью, но, может, это лишь для того, чтобы привлечь ее на свою сторону? – Да и разговор с его другом мало чем помог. Откуда мне знать, что он тоже не лжет? Хотя Филипп обрадовался, услышав о твоей таинственной корзине. Похоже, он ищет подтверждения версии о существовании Лиги клинка и подозревает, что они нам помогают. А Джон – лорд Рассел – не соглашается с ним.
      – В таком случае срочно читайте послание и решайте, – поторопила ее Анна. – А я займусь едой и дам вам прочитать его без помех.
      – Здесь не может быть ничего такого, чего тебе не следует знать. Я прочитаю его вслух. – Элизабет сломала печать и развернула пергамент, Джон писал разборчивым, четким почерком:
 
       Леди Элизабет. В настоящее время вы уже знаете о шагах, которые я предпринял с целью помочь вам. Я предпочел бы прийти к вам с большим войском, чтобы убедить лорда Баннастера, что его вызов, брошенный мне, может оказаться большой ошибкой. Однако от вашей горничной я узнал, что вы не хотите никакого насилия, боясь, что вашему народу может быть причинен ущерб. Ваше стремление к миру похвально, хотя и недальновидно. Оно свидетельствует о вашей доброте и отзывчивости, которыми я восхищаюсь…
 
      Элизабет закатила глаза.
      – Он пытается похвалить вас, – предположила Анна.
      – Он не владеет словом в той мере, как его брат, – сказала Элизабет.
      Анна открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Элизабет опередила ее:
      – Да, я знаю, что они получили разное воспитание.
      – Вы только представьте себе: в шестнадцать лет отправиться в другую страну!
      – Я покинула дом в десятилетнем возрасте, чтобы избавиться от преследования мужчин, которые мечтали о моем наследстве, – напомнила Элизабет.
      – Но вас все любили и даже обожали. Вы находились вне дома всего один год, и воспитывали вас так, как обычно воспитывают девочек. А лорд Рассел, судя по всему, должен был сам себя кормить.
      – Да, это так, – неохотно согласилась Элизабет.
      – И у него есть понятие о чести, если он с риском для жизни намерен выполнить клятву, которую дал его отец вашему.
      – А в результате он будет иметь мои деньги, мой замок, титул моего отца и меня в постели.
      Анна улыбнулась:
      – Не такая уж плохая перспектива для вас. Вы получили удовольствие от его поцелуя, хотя и знали, что этого делать не следует. Очевидно, он получил такое же удовольствие.
      – Мне трудно с тобой спорить. – Элизабет вздохнула. – Позволь мне закончить чтение.
 
       …Хотя мое поместье пришло в запустение, я клянусь, что отстрою его заново, превращу в сияющую Жемчужину на берегу океана и преподнесу его вам как свадебный подарок. Пожалуйста, простите моего брата за ту роль, которую он сыграл в этом деле. Он всегда был своим человеком при дворе короля и, видимо, полагал, что у него будет возможность поправить дела до женитьбы…
 
      Элизабет подняла глаза:
      – Я не могу согласиться с тем, что это дело рук бедняги Уильяма.
      – Но он по крайней мере защищает брата и клянется все восстановить. Читайте дальше.
 
       …В заключение, миледи, прошу вас поверить, что я нахожусь здесь с самыми лучшими намерениями. Простите, что я не смог прибыть раньше и оградить вас от махинаций лорда Баннастера. Обещаю вам, что с помощью моих людей я сделаю все, чтобы освободить вас и воплотить в жизнь пожелания наших отцов.
       Искренне ваш Джон Рассел.
 
      Элизабет посмотрела на Анну:
      – У него есть какой-то план, но он не пожелал сообщить его мне, пока не будет в нем полностью уверен. И он не сказал мне, что было в послании, которое ему передали его друзья.
      – Он заботится о вашей безопасности.
      Элизабет задумчиво посмотрела на письмо и положила его на стол. Джон ждал ответа, но она не знала, что ответить. Здесь не было ни стихов, ни похвал, ни попыток поухаживать за ней, ни объяснений в чувствах. Элизабет не знала, что ей об этом думать.
      Однако послание рождало ощущение, что человек, которого она стремилась узнать ближе, был очень целеустремленным и намеревался исправить существующее положение.
      – Что вы собираетесь ему ответить? – спросила Анна. – Кажется, лорд Рассел старается заслужить ваше одобрение.
      – Я вижу, что старается, – грустно улыбнулась Элизабет. – Старается и делом, и вот теперь словом. Но я еще не готова довериться ему, Анна. Я знаю его всего несколько дней. Как мне понять, можно ли ему верить?
      – Моя мама говорит, что нужно понаблюдать за поведением мужчины, когда он не знает, что за ним наблюдают. Тогда многое становится ясным.
      – Но Джон знает, когда я за ним наблюдаю, – мы ведь с ним все время вместе. Так решил Милберн. Думаю, я стала бы доверять ему, если бы была уверена, что он именно тот, за кого себя выдает.
      – А вы все еще сомневаетесь?
      – Не знаю. Но если я увижу кольцо, если совершенно точно буду знать, что он мой нареченный, возможно, мне проще будет представить свое будущее с ним.
      – Ну тогда попросите его показать кольцо. Вы можете ему сказать, что это мое желание.
      Однако Элизабет не решалась на такой шаг, боясь вызвать у Джона подозрение. Ведь открыть ему свое подлинное имя она еще не была готова.
      – Так вы собираетесь ему отвечать? – спросила Анна.
      – Нужно ли это делать? Что, если его поймают с письмом? Это будет свидетельством того, что он настроен против лорда Баннастера.
      Анна понимающе улыбнулась:
      – По-моему, вы просто не знаете, что ему ответить.
      – Но я должна буду рассказать о моем разговоре с тобой. Поверь, это гораздо труднее.
      При этом Элизабет обдумывала способ увидеть кольцо, словно это каким-то волшебным образом разрешило бы все их проблемы.

      Джон ожидал появления Анны после ее встречи с леди Элизабет, но когда прошел уже целый час, он отправился на поиски. Начал он с кухни и с расспросов Адалии, которая сказала ему, что после визита к леди Элизабет она попросила Анну прополоть огород.
      Джон понял, что Анна избегает его, и это не сулило ничего хорошего.
      Да и сама кухарка вела себя с ним как-то странно, словно подозревая его в чем-то. Чем ее не устраивало то, что он играл роль человека, ухаживающего за Анной? Разве Адалия не хотела бы, чтобы горничная смогла выйти замуж за бейлифа?
      Покинув кухню, Джон направился к огороду, где выращивали овощи для жителей замка. Среди нескольких служанок, склонившихся между рядами, он сразу же заметил Анну. Только она одна была в чепце.
      Но зачем она, незамужняя женщина, его носит? Однако Джон не мог позволить себе задать ей столь деликатный вопрос, тем более при их сложных отношениях.
      Узкие ряды зелени представляли известную проблему для его костыля, от которого он изрядно устал за последние несколько дней. Джон миновал разросшуюся грядку фасоли и осторожно приблизился к Анне. Она подняла голову, прикрыв ладонью глаза от солнца, безразлично взглянула на него и, кивнув, снова принялась за прополку.
      – Горничная госпожи занимается теперь этим? – усмехнулся Джон, останавливаясь возле нее.
      – Горничная госпожи лишена ее обычных обязанностей.
      Джон ждал, глядя на ее затылок и изящную спину, но Анна хранила молчание. Он видел, что работавшие рядом служанки с любопытством смотрели на них, некоторые едва сдерживали смех.
      Не дождавшись реакции, он спросил:
      – Анна, вы разговаривали с вашей госпожой?
      – Разговаривала.
      – Она просила мне что-нибудь передать? – понизил голос Джон.
      Анна подняла лицо и вытерла пот тыльной стороной ладони, оставив на лице полоску грязи. Жест показался Джону очень трогательным, но он тут же рассердился на себя за то, что вообще его заметил.
      – Она не стала писать, опасаясь, что письмо могут перехватить, – сказала Анна, – но велела передать вам, что она прочитала ваше послание и примет во внимание то, о чем вы сообщили.
      Джон нахмурился:
      – И это все?
      – А что вы хотели от нее услышать? – удивленно взглянула на него Анна.
      Джон испытал чувство досады, но еще больше его огорчала сложившаяся ситуация: он не мог немедленно помочь своей нареченной; она отказывалась покинуть башню, даже если ему удастся в нее проникнуть. Но особенно раздражало его неодолимое влечение к Анне и все возрастающий страх, что будет очень непросто ее забыть. Никогда прежде женщина не занимала его мысли так, как сейчас Анна. Даже та грязная работа, которой она в данный момент занималась, лишний раз напомнила ему, насколько гибкой и сильной была Анна и как бы он хотел видеть ее в постели.
      Джон обреченно вздохнул:
      – Спасибо за переданное сообщение от леди Элизабет. Вы очень верная ее служанка.
      Она молча кивнула и снова вернулась к работе словно для нее не было ничего более интересного и важного, чем прополка.
      А может, это просто давало ей возможность игнорировать его.
 
      Вечером, после ужина, Элизабет внимательно следила за передвижениями Джона. Когда он сел за стол, чтобы принять участие в игре с Филиппом и несколькими рыцарями, она выскользнула из большого зала и поспешила в его комнату. Оказавшись внутри, она закрыла за собой дверь и огляделась, решая, с чего начать. Открыв ставни, чтобы поймать последние лучи солнца, она начала с сумки, которую увидела на кровати Джона. И хотя Элизабет убедила себя, что должна знать правду, она испытывала чувство вины за то, что шпионит, за то, что не рассказала Джону о себе, когда он открылся ей.
      Элизабет порылась в сумке и не нашла там ничего, кроме одежды. Была еще одна сумка, которая находилась на тюфяке Филиппа, но Элизабет решила пока не трогать ее. Сундук у стены был наполнен одними лишь постельными принадлежностями. Она провела пальцами по каминной доске, даже проверила, нет ли где-нибудь неплотно прилегающих камней, за которыми можно спрятать сокровище. Дыхание у нее делалось все более частым, сердце билось все более гулко, по мере того как шло время. Она чувствовала, что пора уходить. Элизабет сунула руку под матрац, когда дверь внезапно открылась и тут же закрылась. Она замерла и затаила дыхание.
      Пытаясь немедленно вытащить руку из-под матраца, Элизабет услышала голос Джона:
      – Я знал, что вы здесь. И весь замок знает об этом.
      В его голосе звучал гнев, чего она раньше не слышала. Прежде чем Элизабет смогла хотя бы встать на колени, Джон оказался рядом с ней, силой поднял ее на ноги, и ее лицо оказалось на одном уровне с его лицом, потемневшим от ярости.
      – Чего вы собираетесь этим добиться? – сурово спросил он.
      – Я:..
      – Вас видел солдат. Он сказал об этом приятелю. Тот в присутствии других рыцарей сказал мне, что я везучий человек, если в моей постели меня ожидаете вы.
      Элизабет ахнула:
      – Я вовсе не собираюсь…
      – Ваша госпожа когда-нибудь услышит об этом и вообразит, что я… что мы… – Скрипнув зубами, Джон отпустил Элизабет и отошел от нее. Проведя рукой по черным волосам, он добавил: – А вся прислуга теперь будет считать, что я уложил горничную жены к себе в постель.
      Элизабет вскинула подбородок:
      – Я расскажу слугам всю правду. Они мне поверят.
      – Да они едва разговаривают с вами! Не думаю, что они поверят вам. Да и что вы делаете в моей комнате?
      Элизабет закусила губу и ничего не сказала. Оглядев комнату, Джон увидел раскрытую сумку.
      – Вы обшариваете мои вещи? – понизив голос, возмутился он.
      – Леди Элизабет должна удостовериться, что вы тот, за кого себя выдаете.
      – Кольцо, – проговорил Джон, надвигаясь на нее.
      – Да, кольцо. – Элизабет уперлась спиной в стену.
      – А моего слова вам недостаточно?
      – Многие мужчины привыкли разбрасываться словами, – горячо сказала она, взглянув ему в лицо. – Иногда слова ровным счетом ничего не значат.
      Джон сунул руку в вырез своей рубахи и извлек цепочку, на которой висело массивное кольцо, украшенное изумрудом. Элизабет словно зачарованная уставилась на кольцо, которое поблескивало в лучах закатного солнца, заглядывающего в окно.
      – Может быть, – с сарказмом проговорил он, – вам требуется пощупать его, чтобы удостовериться, что оно настоящее?
      Элизабет отклонила бы это предложение, но Джон взял ее руку и вынудил сжать кольцо в кулаке. Кольцо еще сохраняло тепло его тела. Его рука насильно удерживала ее ладонь в сжатом положении. Одновременно он прикоснулся рукой к ее груди. Ей следовало бы рассердиться или по меньшей мере испытать неловкость, поскольку она была прижата к стене и находилась наедине с Джоном в его комнате.
      Однако Элизабет внезапно почувствовала страшное возбуждение, которое пронизало ее тело с головы до ног. Ее веки налились тяжестью, во рту пересохло, и она уставилась на его губы, вспомнив о волшебных ощущениях, которые пережила во время их поцелуя.
      Джон в упор смотрел на нее, а затем наклонился, словно собираясь поцеловать. Мысли о возможном обмане и недоверии между ними тут же испарились. Ее тело хотело, чтобы он завершил начатое тем памятным для нее поцелуем.
      В течение одного мгновения тысячи мыслей промелькнули в голове Джона. Леди Элизабет не доверяет ему, вероятно, она готова предпочесть ему едва ли не любого мужчину… А вот Анна… Анна испытывает влечение к нему не меньшее, чем он к ней, хотя оба понимают запретность этого. Но если король Генрих отменил договор о помолвке, Джон мог бы овладеть Анной, и тогда…
      Он сделал глубокий вдох и резко попятился назад, отпустив ее руку. Кольцо выскользнуло из ее пальцев, и он быстро сунул его под рубаху.
      О чем он думает? Да как он может обесчестить и самого себя, и свою семью? И все из-за вожделения к какой-то горничной. Он же единственный, кому дано возродить семейную честь и исполнить заветы отца.
      Джон хрипло проговорил:
      – Пойдите к вашей госпоже и скажите ей, что доказательство имеется.
      Анна облизала губы, и хотя Джон видел, как она дрожит, произнесла холодным и бесстрастным тоном, вызвав в нем невольное уважение:
      – А почему я должна думать, что вы не украли его?
      Джон окончательно понял, насколько мало ему доверяют, и это после того, как он шел на риск, чтобы помочь леди Элизабет. Но прежде чем он успел ответить, раздался негромкий стук в дверь.
      Глаза Анны широко раскрылись, выдавая ее тревогу.
      – Теперь уже слишком поздно, – сказал он. – Они знают, что вы здесь.
      Прихватив костыль, он подошел к двери. Когда Джон приоткрыл дверь, то увидел стоящую в коридоре Адалию. Она в упор смотрела на него.
      – Мне… мне сказали, что горничная Анна находится… у вас, – пробормотала она. – Я должна поговорить с ней.
      Джон открыл дверь шире и жестом пригласил кухарку войти в комнату. Она быстро прошла мимо него. Похоже, она испытала облегчение, когда увидела неразобранную кровать и полностью одетую Анну.
      Адалия подошла к Анне и зашептала что-то ей на ухо. Джон с любопытством наблюдал за этой сценой, и хотя Анна явно пыталась контролировать себя, в ее широко раскрытых глазах отразилось смятение.
      – Спасибо, Адалия, – сказала она и, обращаясь к Джону, но не глядя на него, добавила: – Я должна идти. Всего хорошего, сэр Джон.
      Элизабет вышла из комнаты, Адалия, сделав быстрый книксен, последовала за ней. Джон следил за тем, как они поспешно удалялись по коридору.
      Не думает же Анна, что он останется здесь после столь любопытного вторжения? И Джон последовал за ними на безопасном расстоянии.
 
      Когда Элизабет решила, что они уже достаточно далеко от комнаты Джона, она зашептала Адалии:
      – Почему вдруг мои сестры приехали без предупреждения?
      – Очевидно, слухи о вашем пленении дошли и до них. Я не знаю, какие у них намерения. Может, они хотят застать врасплох лорда Баннастера?
      – А где их приемный отец? – в отчаянии спросила Элизабет.
      Адалия беспомощно пожала плечами:
      – Что сделал Милберн, когда они появились?
      – Запретил им встречаться с вами и пообещал завтра отправить к приемному отцу с еще большим эскортом. Я думаю, что они могли бы навлечь и на себя, и на вас неприятности, но я подала им знак, чтобы они были осторожны. И они вели себя как скромные молодые леди и позволили, чтобы их проводили в спальню.
      – В таком случае ты просто кудесница, – заметила Элизабет. – Говоришь, скромные молодые леди? Я, правда, не видела их с похорон родителей, но не могли же они так измениться за это время.
      Поднявшись по винтовой лестнице замка на второй этаж, Элизабет и Адалия оказались у дверей спальни, предоставленной девушкам.
      Элизабет постучала и, услышав вопрос, кто стучит, ответила:
      – Это Анна, горничная вашей сестры.
      Дверь распахнулась, и на пороге появилась шестнадцатилетняя Сара, старшая из девушек.
      – Но я же узнала твой голос! – воскликнула она.
      – Тихо! – зашипела Элизабет, торопясь войти.
      Адалия сделала шаг назад.
      – Я должна повидать сына, – проговорила она. – Спокойной ночи, леди!
      Когда дверь закрылась, девушки, обе рыжеволосые, ростом чуть ниже Элизабет, бросились ее обнимать. Они говорили наперебой:
      – Тот человек сказал, что тебя изолировали!
      – Так теперь твое имя – Анна?
      Элизабет удалось наконец освободиться от объятий.
      – Со мной все в порядке. Да, они думают, что я пленница, но я поменялась с Анной местами.
      – Но тогда почему ты не убежишь? – спросила Сара. Она была более практичной, чем ее сестра.
      – Потому что тогда лорд Баннастер накажет наших друзей и слуг. Я не могу этого допустить. Я найду способ, как все исправить.
      – Значит, ты выполняешь работы горничной?! – в ужасе воскликнула Кэтрин. – Но ведь ты старшая дочь герцога!
      – Я делаю то, что необходимо. И не могу сказать, что у меня много работы, поскольку управляющий позволяет мне подниматься в башню только во время еды.
      – Анна заточена там? И сколько времени она там находится? – спросила Сара.
      – Сегодня пятый день.
      – Ой, Лиз, – прошептала Кэтрин, называя ее детским именем, – я так боюсь за тебя!
      Элизабет обняла младшую сестру. Кэтрин была достаточно взрослой, чтобы выйти замуж, но пока она жила в окружении любящей семьи, как это было и с Элизабет до смерти родителей.
      – Это только кажется страшным, – сказала Элизабет, нежно целуя Кэтрин, – ведь лорд Баннастер не собирается чинить мне зла. Он хочет лишь опекунства и, возможно, женитьбы. Это противозаконно, потому что я обручена.
      Сара обняла обеих сестер:
      – Ты должна пообещать, что если не сможешь освободиться, то сообщишь нам об этом. Наш приемный отец с радостью придет тебе на помощь.
      – Обещаю, – сказала Элизабет, хотя она не хотела втягивать в эту непростую ситуацию другую семью, у которой так мало богатства и власти.
      Дверь внезапно распахнулась, и три девушки испуганно вздрогнули. Мгновенно повернувшись, Элизабет испытала чувство ужаса, поняв, что случилось самое худшее.
      На пороге стоял Джон. И выглядел он туча тучей. Должно быть, он стоял за дверью и подслушивал их разговор. Плотно закрыв за собой дверь, он прошел на середину комнаты, держа в руке бесполезный костыль.
      – Леди, не бойтесь за свою сестру, – сказал он. Его низкий голос был столь же приятным, сколь и пугающим.
      – Она не сказала вам всей правды. Я лорд Рассел, ее нареченный, и сумею позаботиться о ней.
      А вот взгляд его трудно было назвать приятным. Он так посмотрел на Элизабет, словно она была Евой, которую он застал во время разговора со змием в саду Эдема.
      Словно она предала его.
      Элизабет вскинула подбородок и одарила его ледяным взглядом, хотя под ложечкой у нее почему-то заныло. «Он лгал мне, – напомнила она себе. – Он использовал меня».
      И в то же время Элизабет жалела, что до этого момента Джон не знал правды о ней.
      Она ожидала, что сейчас Джон станет укорять ее за обман, но он повернулся к ее сестрам, которые смотрели на него с таким облегчением, словно он уже сумел спасти их всех.
      Элизабет с досадой подумала, что могла бы спасти себя и без его помощи.
      – Леди, – обратился Джон к девушкам, – я пришел сюда под чужим именем, чтобы спасти вашу сестру. И хотя работа предстоит деликатная, я обещаю вызволить ее из этой ситуации.
      Раздражение Элизабет возросло. Джон рассуждал так, словно они были партнерами. Но на самом деле он скорее всего просто хотел их всех успокоить. А ведь он даже не посвятил ее в свой план!
      Однако Сара и Кэтрин смотрели на Джона так, словно он был рыцарем-спасителем, стоящим во главе войска. Могла ли она сказать им, что у нее не было даже возможности приобрести доспехи?
      – Но если нам придется беспокоиться также и о вашей безопасности, – продолжал Джон, – это только создаст дополнительные трудности. – Поэтому я прошу вас возвратиться домой и ждать от нас сообщений.
      – Мы это сделаем, – улыбнувшись, пообещала Сара. – Мы так рады, что наконец-то познакомились с вами.
      – И мы сожалеем о смерти ваших братьев, – выразила сочувствие Кэтрин.
      Джон кивнул:
      – Благодарю вас, леди. А сейчас, если вы не возражаете, я хотел бы переговорить с леди Элизабет.
      Элизабет заметила, что он сделал ударение на ее имени, и поморщилась.
      – Если вы увидите меня утром перед вашим отъездом, – добавил Джон, – я не стану с вами разговаривать, а вы должны сделать вид, что вообще меня не знаете. А со своей сестрой вы можете разговаривать разве что как с горничной.
      – Как если бы мы разговаривали с Анной, – понимающе кивнула Кэтрин.
      – Не стоит рисковать, – вступила в разговор Элизабет. – Возможно, мы вообще не увидимся утром. – Она по очереди обняла сестер. – Берегите себя. Спасибо за то, что приехали. А приемный отец знает, куда вы направились?
      – Мы сказали ему, что едем с визитом к леди Луизе, – сконфуженно призналась Сара.
      – В таком случае вы должны поторопиться, пока он не узнал, какой опасности вы можете подвергнуться.
      Кэтрин посмотрела на Джона и Элизабет:
      – Вы хотите поговорить здесь? Мы можем выйти.
      – Нет, в этом нет необходимости, – возразил Джон. – Спокойной ночи, юные леди!
      В коридоре он снова сунул костыль под мышку и пошел прихрамывая. Он крепко ухватился за руку Элизабет. Камердинер, который обычно обслуживал большой зал, проводил их любопытным взглядом.
      Когда они отошли от камердинера на достаточное расстояние, Элизабет шепотом сказала:
      – Вы не должны с такой силой цепляться за меня.
      Джон лишь молча взглянул на нее.
      – Куда вы меня ведете?
      – В мою комнату, – холодно ответил он. – Вы вряд ли можете возражать против этого – весь замок считает, что вы принадлежите мне. Господи, – добавил он со смешком, – когда они узнают, кто я такой, они будут благодарить меня за то, что я взял вас в свои руки и сохранил в целости и сохранности:
      Элизабет прикусила губу и ничего не сказала, понимая, что ей неизбежно придется пережить ураган его гнева. Джон преодолел пролет лестницы слишком быстро для человека со сломанной ногой, но на сей раз он утратил свойственную ему осторожность.
      Оказавшись в комнате, они обнаружили там зажженную свечу, словно Филипп заходил, а затем вышел. Элизабет дождалась, когда захлопнулась дверь, и обернулась, чтобы выслушать нападки Джона.
      Однако Джон отбросил костыль, схватил ее обеими руками, прижал спиной к двери и крепко поцеловал.
      Это не был такой же деликатный, романтический поцелуй, который произошел между ними раньше. Нет, это был атакующий, жаркий и мощный поцелуй. Голова Элизабет запрокинулась, тело вдавилось в дверь. Язык Джона проник в ее рот, утверждая свое право оказаться там именно сейчас.
      Одной своей большой ладонью он придерживал ей голову, словно опасаясь ее бунта. Другая его рука легла ей на шею, а затем передвинулась на грудь – интимность, которая и поразила, и рассердила. Эта его отчаянная жажда позволила ей понять, каких усилий ему стоило сдерживать себя с того момента, как он узнал, кто она на самом деле.
      И какой гнев это у него вызвало.
      В этот краткий миг Элизабет пережила бурю эмоций – от страсти до ярости – и в конечном итоге ответила неистовым поцелуем, проникнув своим языком в рот Джона и затеяв там борьбу за превосходство. Их рты раскрылись еще шире, головы соединились, словно они искали способ еще глубже погрузиться друг в друга.
      Элизабет обвила руками шею Джона и притянула его к себе: неистовая страсть сделала ее безрассудной.
      Ее гнев и ее страсть слились воедино, она не узнавала себя: инстинкты, владевшие ею, были скорее животными, чем человеческими.

      Целуя Элизабет, Джон чувствовал, как исчезает его гнев, уступая место страсти, которую он испытывал к ней с самого первого момента, как они встретились.
      Он никак не мог насладиться вкусом ее губ, нежной полнотой ее груди, которую ощущала его ладонь. И она нисколько не сопротивлялась, а была такой же агрессивной, как и он сам, и, вцепившись в его рубашку, пыталась притянуть его ближе к себе.
      Лишь с помощью обеих рук Джону удалось снять с Элизабет чепец, не прерывая при этом поцелуя. Он вынул шпильки из ее прически, и светло-рыжие волосы рассыпались по плечам. Он спрятал в них лицо, с удовлетворением понимая, что она принадлежит ему.
      Однако Элизабет до сих пор заставляла его испытывать чувство вины за то, что он желал якобы Анну, хотя на самом деле он желал ту женщину, на которой должен был жениться.
      Джон поднял голову и посмотрел на Элизабет.
      Она стояла при свете свечи, прислонившись к двери, локоны спускались ей на плечи, грудь вздымалась и опадала при каждом вдохе и выдохе, устремленные на него глаза сверкали.
      Теперь это была красивая взрослая девушка, хотя нетрудно было понять, почему он не узнал ее, когда ее волосы были скрыты чепцом.
      – Вы не слишком изменились с детских лет, – сказал Джон, понизив голос. – Вы и сейчас норовите все сделать по-своему.
      Элизабет прищурилась:
      – Вы не можете винить меня за то, что я пыталась защитить себя и замок Олдерли.
      – Это я здесь для того, чтобы защитить вас и ваш замок! Я должен вывезти вас отсюда немедленно…
      – И таким образом доказать, что вы ничем не лучше Баннастера.
      – А вы именно такого мнения обо мне, не правда ли? – парировал Джон.
      – Я нужна вам из-за моей собственности и титула? Разве это не так? Почему я должна думать иначе?
      Джон немного отошел от нее.
      – Я хочу, чтобы вы вспомнили о контракте, заключенном нашими родителями, о клятве, которую они дали, стремясь объединить наши семьи. Мои родители хотели, чтобы я сделал именно это.
      – Нет, они хотели, чтобы ваш брат Уильям женился на мне. А вы вываляли вашего брата в грязи, хотя он всего несколько месяцев как умер.
      Джон закрыл глаза, пытаясь сдержать себя и с горечью признавая, что она до сих пор любит Уильяма.
      – То, что я сказал о замке Рейм, правда.
      – А я считаю, что, возможно, вы и сами не знаете всей правды. И то, что вы солгали, кто вы на самом деле…
      – Как и вы, – вставил Джон.
      – Да, мы оба скрывали истину, поскольку считали это необходимым.
      – Но вы продолжали лгать даже тогда, когда я рассказал вам правду и попросил вас о помощи.
      Элизабет проигнорировала сказанное им.
      – А вы пытались соблазнить меня…
      – Я не делал ничего подобного! – возмущенно воскликнул Джон и, подойдя к ней, взял ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. – Если бы я хотел вас соблазнить, я бы это сделал.
      Элизабет оттолкнула его руку и отошла на середину комнаты.
      – Я так до сих пор и не знаю, могу ли я вам доверять.
      Они стояли, скрестив взгляды, оба тяжело дышали, оба были полны недоверия друг к другу.
      – Говорите все, что хотите, – не выдержал первым Джон, – но вы станете моей женой. Вы можете говорить, будто предпочитаете моего брата, но ваше тело и ваши губы говорят иное.
      – Вы грубы.
      – Когда-нибудь вы признаете, что вам это нравится. Вы хотите нарушить планы лорда Баннастера, но это означает, что тогда вам придется подчиниться мне.
      Джон увидел, как при этих его словах у нее сверкнули глаза. Элизабет вскинула подбородок:
      – Наше обручение обязывает. Я не обесчещу моих родителей попыткой отказа.
      Это было похоже на то, что она давала согласие. Джон вдруг почувствовал страшную усталость.
      – В таком случае я должен получить послание, написанное вашей рукой.
      Элизабет прищурилась.
      – Пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду.
      – Мои люди – те двое, что передали вам вчера для меня свиток, – отыскали ваше войско.
      Элизабет глубоко вздохнула, и Джон понял, что она почувствовала облегчение.
      – Но капитан вашей охраны вряд ли поверит словам двух простых солдат, что я ваш нареченный. Ему необходимо ваше подтверждение, что он может мне доверять.
      Элизабет отвернулась, и Джон понял, что она все еще ведет спор сама с собой. Конечно, она не доверяла ему – иначе почему бы она стала так долго скрывать от него правду.
      – Вас необходимо спасти, – решительно сказал Джон.
      – Но не путем военных действий.
      – Я рыцарь. Даю вам слово, что атаковать буду лишь в случае крайней необходимости. Но мне нужны солдаты, Элизабет.
      – И что вы будете с ними делать?
      – Тренировать их. Мои люди – эксперты по ведению военных действий, они знакомы с военной техникой Европы.
      – Военных действий! – воскликнула она.
      В одно мгновение Джон оказался рядом с ней и зажал ей ладонью рот.
      – Тихо! – пробормотал он ей в ухо. – Или вы хотите, чтобы об этом нашем разговоре знал кто-то еще?
      Элизабет стала вырываться, и Джон тут же ее отпустил. Прикосновения к ней лишь приводили его в смятение, заставляя забывать обо всем, кроме одного – что она ждет его на брачном ложе.
      На мгновение у Джона мелькнула мысль: а что, если он возьмет, ее прямо сейчас, скрепит их союз, навсегда отодвинет Баннастера. Однако и Элизабет, и он были слишком злы сейчас, а Джон не хотел так начинать их отношения. И к тому же если Баннастера интересует лишь титул, ему будет безразлично, была ли невеста целомудренной.
 
      Анна сидела в спальне башни и пощипывала струны лютни, пытаясь отыскать какую-нибудь бодрую мелодию, но на память приходили одни лишь печальные баллады. Почему-то сегодня одиночество давило особенно тяжелым грузом. Каждую ночь она боролась с этим чувством, не любила гасить свечу и оставаться в темноте, в которой ее страхи разрастались еще больше. С каждым разом она засыпала все позже и позже и чувствовала себя все более усталой, когда ее будил восход солнца.
      Внезапно она услышала неясный звук за окном. Ее пальцы застыли на струнах, она настороженно прислушалась. Наверное, это какая-то птица устраивалась на ночлег, как это часто случалось в последние дни. Надо будет попробовать завлечь их в комнату и подружиться с этими дикими созданиями.
      Звук повторился: теперь Анне показалось, будто какой-то великан потерся о ставню.
      Может, кто-то спускает еще одну корзину?
      Анна поднялась, отложила лютню и раскрыла ставни. Поначалу она не могла ничего различить в темноте. Но затем ясно увидела канат и отпрянула в глубь комнаты. На канате виднелись узлы, и он вибрировал.
      Несколькими мгновениями позже на подоконник опустилась нога в ботинке, за ней появилась другая. Согнувшись, мужчина заглянул в окно:
      – Леди Элизабет?
      Анна понимала, что ей следовало бы испугаться – кто мог знать, что именно лорд Баннастер решит предпринять, чтобы завоевать сердце Элизабет и сделать ее своей женой? Однако лицо незнакомца показалось ей настолько дружелюбным, что она просто кивнула.
      – Простите за вторжение, – сказал мужчина, зависнув снаружи и держась рукой за подоконник. – Могу я войти?
      Анна понимала, что нельзя исключать того, что он пришел с недобрыми намерениями.
      Однако она страшно соскучилась по компании.
      – Войти вы можете, сэр, – сказала она, – но у меня есть кинжал, и я умею им пользоваться.
      Незнакомец подтянулся и сел на подоконник, затем ловко спрыгнул в комнату. Это был высокий, крепкий и мускулистый мужчина. У него были темные с красноватым оттенком волосы и удивительные зеленые, широко открытые глаза.
      Он изысканно поклонился:
      – Леди Элизабет, я сэр Филипп Клиффорд.
      Это имя показалось ей знакомым, но она не могла припомнить откуда.
      – Вы член Лиги клинка, сэр Филипп? Мне недавно рассказали об этой секретной организации. Это вы прислали мне корзину с едой?
      – Отвечаю «нет» на все ваши вопросы, миледи, – сказал Филипп с явным сожалением. – Но я слышал об этих легендарных людях, а также о вашей корзине с едой. Я решил проверить мою теорию о том, как они добрались до вас, вот почему я здесь.
      – Вы слышали о корзине? – удивилась Анна. – Но я сказала об этом только своей горничной.
      – А Анна рассказала моему господину.
      – Лорду Расселу? – Анна наконец все поняла. – Вы тот человек, который ему служит.
      – А вы та женщина, с которой он обручен, – промолвил сэр Филипп, восхищенно разглядывая Анну. – Я скажу Джону, что он самый везучий мужчина в королевстве. Ваша красота ни с чем не сравнима.
      Анна почувствовала, что краснеет, поскольку еще ни один мужчина не воздавал ей хвалу столь романтическим образом. Во время ее нескольких поездок домой комментарии со стороны соседей ее отца сводились лишь к тому, что у нее бедра настолько широки, что она способна произвести на свет не одного ребенка.
      Если бы Анна не проявила осторожность, она могла бы потерять голову от изумительно красивых зеленых глаз сэра Филиппа. Но она старалась держать себя в руках.
      – Сэр Филипп, вы верите в то, что это действительно Лига клинка хочет мне помочь? Как я понимаю, лорд Рассел в это не верит.
      – Лорд Рассел – человек, который привык руководить людьми и принимать взвешенные решения на основе имеющихся фактов. – Он лукаво подмигнул. – Так что он все еще ожидает фактов.
      – А вам не требуются факты? – с улыбкой спросила Анна.
      – Я провел обширные исследования. У меня уже есть факты. К тому же с нами вступил в контакт один из членов Лиги, который обещал нам помощь. Для меня фактов достаточно.
      Он бросил взгляд на окно.
      – Теперь я знаю, что могу спуститься к вам таким вот образом.
      Анна прошла мимо Филиппа, чтобы выглянуть в окно, и всмотрелась в темноту. Факелы вдоль зубчатой стены внутреннего двора казались светящимися точками.
      – По-моему, это опасно.
      Он усмехнулся:
      – Это было потрясающе. В безлунные ночи я на удивление хорошо вижу. Если когда-либо понадобится выкрасть вас из башни таким способом, думаю, я сумею это сделать.
      Девушка отступила в глубину комнаты и покачала головой:
      – Нет, я не уйду отсюда и не стану подвергать риску…
      – …ваших людей, которые будут наказаны, – закончил за нее Филипп и тяжело вздохнул. – Я это знаю. – Внезапно его лицо просветлело. – Я знаю, как надо поступить. Джон должен спуститься сюда и встретиться с вами.
      – Нет-нет, только не это. Что, если он погибнет при падении? Я не смогу себе этого простить.
      – И тогда вы станете доступны для лорда Баннастера, – заметил сэр Филипп.
      Анна вздохнула.
      Оглядевшись вокруг, Филипп увидел лютню.
      – Я слышал, как вы играли. Очень хорошо играли. Я и раньше слышал звуки лютни, только не знал, откуда идут эти звуки.
      – Я должна что-то делать, чтобы отвлечься.
      – И еще вы читаете, – восхитился Филипп, увидев на столе несколько книг. – Знаете, я подумываю о создании хроник Лиги для будущих поколений.
      – Определенно вы их почитатель, – сказала Анна. – Но мне непонятно, почему они так засекретились, почему не хотят, чтобы знали об их подвигах.
      Филипп нахмурился:
      – Время покажет.
      Она пожалела, что своим замечанием остудила пыл сэра Филиппа, тем более что вскоре после этого он решил уходить.
      – А вы не собираетесь нанести мне повторный визит? – пожалуй, несколько опрометчиво спросила она.
      Филипп с любопытством посмотрел на нее:
      – Вы хотите, чтобы вас навестил я, а не ваш нареченный?
      Анна почувствовала, что у нее заполыхало лицо. Похоже, она допустила ужасную ошибку. Филипп сочувственно улыбнулся:
      – Ну да, конечно, вы чувствуете себя очень одинокой.
      – Простите меня за мою импульсивную просьбу, – смешавшись, пробормотала Анна. – Мне не угрожает непосредственная опасность, и я могу провести несколько дней одна. Но это… угнетает.
      – Я вас понимаю. Вы любите общаться с людьми.
      – Вы правы, – пробормотала она, стараясь не смотреть на него, чтобы не выдать взглядом своего состояния.
      – Вы скучаете по тем вечерам, которые проводили внизу.
      Слезы навернулись ей на глаза и стали душить ее, так что она смогла лишь кивнуть. К счастью, сэр Филипп этого, кажется, не заметил.
      – Скоро вашему заточению придет конец, – сказал он, высунувшись из окна и дергая за канат, как бы проверяя его надежность. – Оставайтесь мужественной и впредь, леди Элизабет. Обещаю вам, что Джон сделает все возможное, чтобы изменить ситуацию. Всего хорошего!
      – Будьте осторожны! – воскликнула она, когда Филипп встал на подоконник и схватился за канат. Поставив обе ноги на узлы, он подтянулся вверх и исчез из виду.
 
      Джон гневно взирал на Элизабет, когда дверь открылась и в комнату вошел Филипп. Увидев их, он резко остановился и уставился на лежавший на полу чепец.
      – Мне уйти? – неуверенно проговорил он.
      – Оставайся и закрой за собой дверь.
      Джон понимал, что голос его прозвучал слишком резко, тем не менее Филипп беспрекословно подчинился.
      – Филипп, познакомься – это леди Элизабет.
      Рот у Филиппа открылся, и он так и остался стоять, не пытаясь скрыть свое изумление.
      Элизабет сложила на груди руки и молча кивнула.
      – Миледи, я… – Странное выражение появилось на лице Филиппа. – Стало быть, вы поменялись ролями. Умно.
      Джон бросил на него суровый взгляд.
      – И вводит в заблуждение, – с улыбкой добавил Филипп.
      Элизабет сделала глубокий вдох.
      – Я вынуждена была…
      – Не надо возвращаться к этому, – перебил ее Джон. – Достаточно сказать, что она не доверяет мне и хочет, чтобы был жив мой брат, – объяснил он Филиппу.
      Элизабет нахмурилась, отвернулась и ничего не сказала.
      – Знаете, ваша горничная очень хорошо исполняет свою роль, – сказал Филипп. – Я только что покинул вашу спальню.
      Теперь уже Джон и Элизабет уставились на него. Филипп продолжил:
      – Я решил проверить, трудно ли спуститься с вершины башни, как это сделал член Лиги.
      – И поскольку шея у тебя цела, – саркастически заметил Джон, – я понимаю, что затея твоя удалась.
      – Это было изумительно! Бедная девушка так истосковалась по компании! Однако она ничем не выдала, что она не леди Элизабет. – Филипп потер подбородок. – Горничная, говорите? – Похоже, у нас с ней много общего: мы оба многое делаем для наших друзей. Я позволил, чтобы меня жестоко избили, а она согласилась оказаться в заточении.
      – И вы оба получите от нас благодарность, когда мы выберемся из этой неприятности, – сказал Джон.
      – Эта неприятность – моя жизнь, – гневно отреагировала Элизабет. Она схватила чепец, снова водрузила его на голову, упрятав волосы, и направилась к двери. – А теперь прошу меня извинить, мне нужно найти место для ночлега.
      Джон загородил ей дорогу:
      – Не забудьте о послании. Оно понадобится мне завтра.
      Джон видел, что Элизабет колеблется. Понимая ее беспокойство, он постарался смягчить свой тон, когда сказал:
      – Ваше войско готово защищать вас, чтобы выполнить клятву, данную вашему отцу. Не будьте столь неразумны, не отговаривайте их.
      Элизабет втянула в себя воздух, закрыла глаза и сказала шепотом:
      – Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.
      – Я сделаю все, чтобы этого не случилось.
      Наконец Элизабет кивнула:
      – Вы получите послание, запечатанное моим перстнем. А теперь позвольте мне уйти.
      Испытанное Джоном облегчение растопило его гнев.
      – А где вы будете спать?
      – На кухне.
      – Это не самое безопасное место для дочери герцога. Вам следует остаться здесь. Все равно все уже считают, что вы у меня в постели.
      – Но не мои люди, – тихо сказала она. – Они верят в меня.
      – Неудивительно, что они едва разговаривали с вами, боясь ненароком выдать вас. Они вам преданы.
      – И я не могу обмануть их доверие. Позвольте мне уйти.
      Видя, что Джон не спешит отойти в сторону, она подняла на него глаза и умоляющим тоном попросила:
      – Пожалуйста.
      Он смотрел на нее сверху вниз и видел молодую женщину, которая оказалась в труднейшей для нее ситуации. Она была в ответе за замок, полный людей, в то время как двое мужчин вели борьбу за нее.
      Джон впервые испытал сочувствие к ней.
      Он сделал шаг в сторону, и Элизабет вышла из комнаты, величественная, как и подобает герцогине.
      Филипп закрыл дверь, прислонился к ней спиной и расплылся в улыбке:
      – Должен сказать, что ситуация работает на тебя. Теперь тебе не надо беспокоиться о том, что ты желаешь не ту.
      – Да, это один из немногих светлых моментов во всей нынешней передряге. Однако и он омрачен. Что хорошего в этом браке, если в течение долгих лет жена будет сожалеть, что она вышла замуж не за того мужчину?
      Филипп положил ему на плечо руку:
      – Прошло всего несколько дней. Дай ей время. Ты хороший человек, Джон. И очень скоро она это оценит.
      Джон кивнул, хотя уверенности в этом у него не было. Он снова чувствовал себя тем маленьким мальчишкой, от которого никто не ожидал слишком многого и меньше всего – он сам. Он вырос и стал уверенным в себе, одаренным талантами мужчиной – так почему Элизабет так легко сумела заставить его испытать те, прежние, чувства?
      Он завоюет ее доверие и уважение, заставит понять, что он беспокоится о чести семьи, а не о титуле. Он станет защитником ее народа, а не любителем приключений. Джон говорил себе, что он уже достаточно попутешествовал за свою жизнь.
      И все же это все отходило на второй план по сравнению с тем, что он нуждался в деньгах Элизабет. Желание того, чтобы это было не так, не могло избавить Джона от чувства вины.

      На следующее утро, когда Сара и Кэтрин усаживались на лошадей, чтобы ехать к своему приемному отцу, Элизабет тайком наблюдала за ними, спрятавшись за кустом в саду. Девушки были такими юными, и впереди у них была целая жизнь. Согретые вниманием другой семьи, они обучались всему, что должна знать леди замка. Ни одна из них не была обручена, но Элизабет знала, что обязанность определить их судьбу ложится на ее мужа.
      На Джона. И вероятно, он как глава семейства с гордостью примет на себя эту обязанность. Элизабет хотела бы, чтобы она могла оказать ему помощь в столь важном деле.
      Как ни странно, она не заметила, когда ее сестры и сопровождавшие их солдаты выехали из ворот. Ей так хотелось, чтобы девочки подольше оставались столь наивными и верили, что все образуется. Для самой же Элизабет будущее оставалось неясным и туманным.
      Элизабет отнесла поднос с завтраком Анне и не прерывала ее, когда та возбужденно и в подробностях рассказывала о мужчине, который посетил ее через окно.
      Наконец Анна обратила внимание на то, что Элизабет необычно тиха и молчалива.
      – Что случилось? – спросила она. – Вы не остановили меня, когда я так разболталась…
      – Ты заслуживаешь того, чтобы дать тебе поболтать. Тебе ведь не с кем здесь поговорить.
      – Да, но что я за подруга, если не способ! Я заметить, что вы чем-то встревожены. В чем дело?
      Элизабет тяжело вздохнула и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась похожей скорее на гримасу.
      – Джону стало известно, кто я на самом деле.
      – Каким образом? – ахнула Анна.
      – Он подслушал, когда я убеждала своих сестер уехать.
      – Так они здесь? – воскликнула Анна.
      Элизабет подробно рассказала, что случилось и как Джон вел себя с сестрами. Она вынуждена была признать, что Джон не стал обвинять ее в присутствии сестер.
      – Он захотел поговорить с вами наедине?
      – Разумеется. Он был очень рассержен.
      – Но, должно быть, он испытал облегчение.
      – Облегчение? – в смятении переспросила Элизабет.
      – Ведь он… влюблен в вас, разве не так?
      Элизабет надеялась, что ей удалось не покраснеть.
      – Он просто играл роль.
      Однако, вспомнив его страстный поцелуй, она спросила себя, не означал ли он, что Джон действительно испытал облегчение.
      Хотя, возможно, он просто был рад, что его поведение теперь не вызовет осуждения у жителей замка.
      Но было нечто беспокоящее в том, как она реагировала на его внимание к ней – ведь она продолжала любить его брата.
      Без сомнения, если бы у нее была возможность быть в более интимных отношениях с Уильямом, сейчас ей проще было бы разобраться в себе. Знала Элизабет только одно: когда Уильям улыбался, солнце светило ярче и она грелась в его теплых лучах; когда же ее настигал пронзительный взгляд Джона, ее мозг словно застилала мгла и лишала возможности думать. Она теряла контроль над собой, теряла себя.
 
      Джон плохо спал в эту ночь. Его мысли то и дело возвращались к их отношениям с Элизабет.
      После мессы, позавтракав, он сидел наедине со своими мыслями. Джон все еще не мог окончательно поверить в то, что девушка, которую он знал как Анну, была его нареченной. Она определенно не доверяла ему, но по крайней мере не требовала расторжения брачного контракта. Это могло означать лишь, что у него перспективы лучше, чем у Баннастера, но, возможно, Элизабет просто уважала волю родителей.
      Джон понимал, что сейчас его главная задача – убедить Элизабет, что ее брак с ним – не столь уж ужасная вещь. А значит, он должен забыть о собственном раздражении в надежде на то, что и она поступит так же.
      Но вряд ли Элизабет захочет принимать его ухаживания. Во всяком случае, сейчас. Джон не сомневался, что она желала его, однако это не помогало, а мешало делу – ведь Элизабет явно боялась себе в этом признаться.
      Она была воспитана в традициях романтического ухаживания: мужчина должен находиться на расстоянии, выражать свое восхищение и любовь с утонченной вежливостью и с помощью поэтических средств, а не страсти.
      Джон все понимал, но это его раздражало. Однако он предпочитал иметь невесту благодарную, а не разгневанную. Ему придется научиться жить по чужим правилам. А если брак окажется неудачным, он будет довольствоваться воспоминаниями о тех, кому помогал.
 
      Когда Элизабет вошла в большой зал, чтобы возвратить поднос с едой для Анны на кухню, она увидела, что Джон разговаривает с Милберном. Оба повернулись к ней, Милберн кивнул, а Джон заковылял в ее сторону, опираясь на костыль.
      – Анна, – сообщил он ей, – мастер Милберн желает, чтобы мы отправились в Хиллсли. Он хочет, чтобы мы осмотрели фруктовый сад и оценили предстоящий урожай, чтобы определить, хватит ли его для нужд Олдерли. – Джон усмехнулся: – Так что нам придется ехать.
      Элизабет задала себе вопрос: уж не хочет он использовать это как повод для того, чтобы оказаться с ней наедине. Однако когда их повозка, сопровождаемая одним солдатом спереди и одним сзади, выехала за пределы замка, Джон не предпринял никаких попыток завязать разговор. Даже когда она передала ему свое послание, адресованное капитану охраны, он лишь поблагодарил ее и тут же это послание спрятал.
      – Вы не хотите узнать его содержание? – спросила она.
      Джон бросил взгляд в ее сторону:
      – Я вам верю.
      В его поведении Элизабет не замечала ни гнева, ни раздражения, словно он отбросил напрочь все неприятные мысли.
      А вот она не могла. Сидя рядом с ним, Элизабет поймала себя на мысли, что пытается вспомнить свои ощущения в его объятиях, вспомнить, как она прижималась к нему.
      И хотя день был прохладный, ей вдруг стало жарко. Она не могла забыть, как его ладонь легла ей на грудь, не могла забыть то ноющее удовольствие, которое он в ней пробудил, и то, как затвердели и заныли ее соски.
      Они миновали ручей, где состоялся первый поцелуй, но Джон даже не предложил остановиться.
      Элизабет подосадовала на себя за то, что испытала разочарование.
      Или сейчас, когда он добился некоторой власти над ней, у него больше нет потребности ее соблазнять? Не превратилась ли она в игрушку, которую он уже приобрел?
      – Расскажите мне об Уильяме, – неожиданно попросил Джон.
      Элизабет удивленно посмотрела на него:
      – Почему вы хотите услышать рассказ о мужчине, с которым я много лет была обручена и которого вы обвиняете в стольких грехах?
      – Потому что я не видел его восемь лет.
      – Я сама видела его всего не больше двух раз в год. Но я получала от него письма. – Ей было неловко обсуждать своего первого нареченного со вторым.
      – Возможно, он изменился, – задумчиво проговорил Джон.
      – Как именно изменился? Когда мы только что были обручены и мне было всего одиннадцать лет, он уже тогда был внимателен ко мне. И в этом отношении он не изменился за все последующие годы.
      – Если он был так внимателен, то почему вы до двадцати двух лет так и не вышли замуж?
      – Так решил мой отец, – живо отреагировала Элизабет.
      – В самом деле? Он не хотел видеть вас в благополучном браке?
      Элизабет вздохнула:
      – И мои родители, и мои сестры решили, что все они будут слишком скучать по мне. К тому же я была очень занята, так как обучалась тому, как управлять Олдерли. А у Уильяма были дела в Лондоне. Мы думали, что у нас еще очень много времени, – грустно добавила она.
      – А что делал Уильям?
      Элизабет нахмурилась:
      – Часть года он заседал в парламенте, в палате лордов.
      – Но когда король Генрих вернулся в Англию и завоевал корону, Уильям изменил свои убеждения?
      – Этого я не знаю. Он не рассказывал о таких вещах в своих письмах.
      Джон не удивился. Он не сомневался, что Уильям пошел по пути наименьшего сопротивления. Однако он в какой-то степени спасал замок Рейм от репрессий со стороны нового короля. Джон был рад, что может вспомнить о своем брате хоть что-то хорошее.
      – А о чем он писал? – спросил Джон. – Вероятно, это может показаться вам слишком личным, но как-никак Уильям был моим братом.
      – В наших письмах обсуждались планы, касающиеся Олдерли. Нас интересовало будущее, наш брак, а не настоящее.
      – Он не рассказывал вам о себе? О том, чем он занимается при дворе?
      – Нет. Он часто говорил обо… мне. – Смутившись, Элизабет отвернулась.
      – Ну да, поэзия, – кивнул помрачневший Джон, но изо всех сил стараясь не выдать своих чувств.
      – Он мог заставить человека испытывать необычные чувства, – пробормотала она.
      – А когда он был с вами? – Хотя ему неприятно было слышать о разных подробностях, Джон хотел выяснить все, чтобы знать, какие воспоминания ему противостоят. Иначе как он сможет изменить мнение Элизабет о нем?
      – Конечно, он много общался с моим отцом, но никогда не забывал обо мне. Он обязательно одаривал меня улыбкой, если я входила в комнату, посвящал мне баллады.
      Джону не нравилось мечтательное и печальное выражение ее лица – сам он балладу не сочинял. Но он сказал себе, что, наверное, хорошо, что его брат уделял внимание Элизабет.
      – Вы не знаете этих подробностей о своем брате? – вдруг спросила она.
      – Мы не были близки.
      – Я это уже заметила, – сухо сказала Элизабет.
      – Я был гораздо младше его, и меня смущало, что я был маленький и…
      – И полный?
      Джон бросил на Элизабет удивленный взгляд.
      – Я собирался сказать «неуклюжий», но, пожалуй, можно сказать и так.
      – А Уильям не пытался помочь вам? Мне кажется, он был внимателен к окружающим.
      – Он считал, что мне следовало быть лучше, чем я был. Когда мне исполнилось тринадцать, Уильям решил, что главная задача его жизни – тренировать меня.
      – В таком случае он пытался вам помочь, – удовлетворенно сказала Элизабет.
      На миг Джон увидел выражение настоящего счастья на ее лице, сменившее постоянную обеспокоенность или маску безразличия.
      Была ли Элизабет права? Пытался ли Уильям помочь ему таким дурацким способом?
      – Значит, он работал с вами каждый день? – спросила Элизабет.
      Если бы он сказал правду, она снова посчитала бы, что он хочет выставить брата в дурном свете.
      – Да, работал, – неохотно сказал Джон. – Каждый вечер я оказывался в ссадинах и синяках.
      – Он был строг с вами?
      Слишком строг, так всегда считал Джон. Но так ли это было? Не воспринимал ли Джон все слишком обостренно, потому что это был его брат? Разве других оруженосцев не били так же, как его? Но тогда ему это казалось слишком унизительным, и он тяжело переживал, что отец не вмешался и не положил этому конец.
      – Возможно… хотя я не замечал этого, – медленно проговорил Джон. – Они считали, что помогают мне.
      – Они?
      – Мой отец и мой брат. После частых унижений, после всех неудач мне было, легко служить оруженосцем в доме моего кузена. Нужно сказать, я тренировался там с великим прилежанием, чтобы доказать членам моей семьи, что я что-то значу.
      Тяжелые воспоминания грузом навалились на Джона. Элизабет бросила на него понимающий взгляд. Он не забыл предательства Уильяма.
      А теперь ему предстояло разобраться с наследством Уильяма.
      Элизабет отвела взгляд и заявила:
      – Уильям был хорошим человеком, и несправедливо, что он умер таким молодым.
      Джон промолчал.
 
      Весь остаток пути до Хиллсли Элизабет думала о Джоне. Вероятно, он очень рано испытал потребность уйти из семьи, и некоторые причины этого сейчас становились ей ясны. Элизабет попыталась представить, что бы она чувствовала, если бы ее отец был жестким, а может, и жестоким человеком. Не исключено, что ей захотелось бы скорее покинуть семью, например, выйти замуж.
      Но, может быть, это Уильям не спешил жениться? Может, отец просто оберегал ее, зная, что Уильям еще не готов к браку? И что он слишком хорошо проводит время в Лондоне?
      Прежде Элизабет считала, что Джон покинул семью в погоне за славой. Но ведь когда он услышал о смерти ее родителей, он распростился с тем образом жизни, который вел, и приехал к ней, хотя и чувствовал себя уязвленным, не имея войска. Хотя при этом главной его целью было не ее счастье, а возможность возродить замок Рейм, найти доступ к власти и богатству.
      В Хиллсли Элизабет продолжала внимательно наблюдать за Джоном. Она видела, как он передал ее послание Филиппу и как тот ускакал прочь, на прощание улыбнувшись ей. Вот маленькая девочка протянула Джону конфетку, он ее взял и, посадив девочку на колено, стал с ней разговаривать. Потом было обсуждение видов на урожай фруктов в садах; позже специально для приехавших гостей несколько мальчишек с помощью палок изобразили бой на шпагах. Джон счел нужным дать им несколько советов и даже отсрочил встречу с Хью, поскольку показывал мальчишкам, как правильно следует держать шпагу.
      Элизабет вдруг вспомнилось, какое нетерпение проявлял Уильям, когда имел дело со своим управляющим. Уж не обращался ли он и со своим младшим братом таким же образом?
      Ей не хотелось думать о недостатках Уильяма, но ведь и он был простым смертным со своими достоинствами и недостатками.
      Мог ли он привести в запустение свой собственный замок?
      Нет, в это было слишком трудно поверить.
      Однако Уильям не приехал домой, чтобы увидеть все воочию. Он был слишком поглощен своей жизнью в Лондоне.
      Изначально брачный контракт был составлен таким образом, что Элизабет должна была выйти замуж за наследника – за барона, а не именно за Уильяма. Уж не было ли сомнений даже у его родителей?
      И не был ли ее гнев отчасти направлен на Уильяма, который умер так нелепо и оставил ее в этой неприятной ситуации, когда она вынуждена стать свидетельницей краха своих детских мечтаний о романтической любви и замужестве? Она всегда все самым тщательным образом планировала, и вот теперь все рухнуло.
      На обратном пути в замок Олдерли Элизабет решила рассеять некоторые свои сомнения:
      – Джон, вчера вечером вы были страшно разгневаны на меня. Что изменилось за ночь? Я не ожидала ничего хорошего от этой поездки, вы же стали рассказывать о вашей семье так, словно у нас никогда не было никаких разногласий.
      Он не повернул головы в ее сторону, но Элизабет почувствовала, как Джон стиснул зубы.
      – Просто я понял, что споры не способствуют достижению цели.
      – Стало быть, вы все еще сердитесь?
      Он бросил на нее быстрый взгляд:
      – А вы считаете, что все в порядке? Разве вас не раздражает, что мы попали в нынешнюю ситуацию не по нашей вине?
      Элизабет уперлась локтями в колени.
      – Да, раздражает, – признала она тихим голосом.
      – И кого вы в этом вините? Скажите мне. Я знаю, что вы обвиняете меня. Тот способ, который я выбрал для сближения с вами, кажется вам отвратительным. Мои извинения не спасают дела.
      Элизабет закусила губу и покачала головой, боясь, что если она заговорит, то из ее глаз брызнут слезы.
      – Я попытался вести себя с вами так, как, по моим представлениям, вы бы этого хотели. Но при каждом удобном случае вы тыкали мне в лицо тем, что Уильям относился к вам иначе. Похоже, вам нужен абстрактный мужчина, а не человек из плоти и крови.
      – Я подумала, что вы обращаетесь со мной столь отчужденно потому, что теперь получили от меня все, чего хотели.
      – Все, чего я хотел? – недоверчиво переспросил он, отпуская вожжи. – Я разрываюсь между желанием покончить с этим пленом таким способом, который кажется правильным мне, и стремлением найти решение, которое устраивало бы вас. Я уже начинаю верить в существование Лиги и в ее возможную помощь. Но главное, если бы я действительно имел все, чего хочу, то я бы прикасался к вам руками, а не старался бы их удерживать изо всех сил, подобно тому мифическому романтическому мужчине, о котором вы, похоже, мечтаете.
      Повозка остановилась посреди дороги, лошадь нагнула голову, чтобы пощипать травы, а Элизабет недоуменно уставилась на Джона. Он пытается вести себя так, как, по его мнению, она того хочет? Как будто он это знает. Да, для нее за последние несколько дней столь многое открылось из прошлого, что у нее голова пошла кругом. Она пребывала в смятении и неуверенности и могла покачнуться от любого самого легкого ветерка.
      Сопровождающий солдат из охраны оглянулся на повозку, пожал плечами и продолжил путь.
      – Да, у меня есть причины для раздражения, – проговорила Элизабет. – Выработанный мною план рассыпался. Ваш брат так нелепо умер. К тому же теперь я уже не уверена, что он был тем мужчиной, о котором я мечтала. Я сердита даже на моих родителей, упокой Господи их души, которые не нашли способа благополучно выдать меня замуж.
      – Это единственное, что меня радует.
      Джон произнес это очень выразительно, голосом низким и хриплым. Его желание – это то, что пугало Элизабет; оно было страстным, могучим и имело столько оттенков чувств, что она не могла его понять. Но под его взглядом ей трудно было сохранять контроль над собой. Она отвернулась, почувствовав, что дрожит всем телом.
      Элизабет услышала, что Джон снова подобрал вожжи и пустил лошадь рысью, оставив девушку наедине с сумятицей собственных мыслей. И, не привыкшая полагаться на кого-то, кроме себя, она вдруг почувствовала, как Джон ей нужен.

      На следующий день в замок вернулся лорд Баннастер с группой вооруженных охранников. Весть об этом распространилась еще до его появления в большом зале, и у Элизабет невольно возник вопрос: где сейчас может находиться Джон? Она подбежала к двустворчатой двери, чтобы выглянуть во внутренний двор и посмотреть на суматоху, связанную с прибытием Баннастера. Лаяли собаки и бросались на лошадей, люди поспешно освобождали дорогу, чтобы не попасть под ноги плохо управляемым животным, а в центре всей этой чехарды возвышался лорд Баннастер.
      Он выглядит весьма довольным собой, подумала Элизабет. У нее противно заныло под ложечкой. Поискав глазами, она наконец увидела Джона, ковыляющего от тренировочной площадки в сторону замка. За ним следовал Филипп. О Господи, неужели она уже начинает полностью зависеть от его присутствия? Элизабет посмотрела вверх на башню и задалась вопросом, наблюдает ли за всем этим Анна.
      А вдруг уже слишком поздно? Элизабет до сих пор не нашла способа освободиться таким образом, чтобы не причинить ущерба другим людям. Баннастер совсем недолго пробыл в Лондоне: должно быть, короля Генриха не понадобилось особенно уговаривать. Но что, если король отверг опекунство и разрешил брак, который способен решить проблему Элизабет и ее наследства?
      Баннастер перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. Его отделанный мехом плащ взвился, и он снова накинул его на плечи. Оставив солдат возиться с лошадьми, шагая через ступеньку, Баннастер стал подниматься по лестнице, ведущей в большой зал замка. Элизабет отпрянула назад, но, к ее облегчению, он ее просто не заметил. Ведь она была всего лишь горничной госпожи.
      – Принесите мне эля! – крикнул он. – За время путешествия у меня пересохло в горле!
      За Баннастером последовало около дюжины рыцарей, которые, словно расшалившиеся мальчишки, громко смеялись и подталкивали друг друга, выискивая возможную добычу.
      В лице женщин.
      Прижимаясь к стене, Элизабет остро почувствовала свою уязвимость. В этот момент в дверь протиснулся Джон, своей крупной фигурой загородив ее от зала.
      – С вами все в порядке? – тихо спросил он.
      Она кивнула, испытывая необъяснимую благодарность к нему, хотя и понимала, что он ничего не сможет сделать, если Баннастер решит позабавиться с ней.
      – Стало быть, это именно тот человек, который хочет отнять у меня то, что принадлежит мне? – спросил Джон у нее над самым ухом.
      Элизабет сердито хмыкнула.
      – Пока что это все мое.
      Джон нахмурился:
      – Он что-то разузнал?
      – Нет, но разве не видно, что он просто в восторге от себя?
      Джон взял ее за руку и снова принялся наблюдать за виконтом. Элизабет вдруг поняла, что она крепко вцепилась в Джона.
      – Да, он выглядит довольным, – согласился Джон, – но его вряд ли можно отнести к числу людей, которым свойственна неуверенность в себе. И он оставался в Лондоне не более одной ночи, если так скоро вернулся.
      – Я думала, у нас будет больше времени, – прошептала Элизабет.
      Она вздрогнула, осознав, что сама употребила слово «мы», и попыталась убедить себя, что имела в виду Анну. Джон бросил на нее взгляд, но никак не прокомментировал ее слова.
      – Терпение, – пробормотал он.
      Элизабет вспомнила, что это же слово было написано в записке, которая находилась в корзине с продуктами.
      Тем временем Джон продолжал:
      – Не могу поверить, чтобы король мог так легко нарушить брачный контракт. Может, он просто назвал Баннастера вашим опекуном?
      – Мы должны это выяснить.
      Хотя в замке только недавно завершили обеденную трапезу, надо было накормить Баннастера и его людей. Из кухни выбежали слуги, предлагая хлеб с сыром, а бедняжка Адалия пыталась в спешке разогреть то, что осталось от обеда.
      Милберн вежливо поприветствовал своего господина, после чего сел со своим отчетом по правую руку от него. Джон и Элизабет прошли по периметру зала, надеясь отыскать место, достаточно близкое от них, чтобы что-нибудь подслушать.
      Но тут Милберн поднял голову, увидел Джона и позвал:
      – Сэр Джон, пожалуйста, подойдите к нам.
      Когда Элизабет отпустила руку Джона, Милберн знаком показал ей, чтобы она шла на кухню.
      – Принеси еще еды, Анна.
      Уходя, она через плечо увидела, что Джон был представлен Баннастеру. Когда она вернулась с подносом, уставленным блюдами, Милберн рассказывал своему господину о болезни бейлифа в Хиллсли и о способности Джона оперативно его заменить.
      Баннастер рассеянно отломил кусок хлеба и стал намазывать его маслом. Когда Элизабет поставила перед ним салат, он поднял глаза и задержался на ней взглядом. Очевидно, он узнал ее. У Элизабет похолодело на сердце.
      – Вы горничная леди Элизабет? – спросил он.
      – Да, милорд.
      – Как поживает ее светлость?
      – Хорошо.
      – Она не плачет и не просит выпустить ее из башни?
      – Нет, милорд.
      Баннастер вздохнул:
      – Она мужественная женщина. Надеюсь, она будет рада видеть меня.
      Элизабет едва не фыркнула в ответ на это заявление.
      – Она обдумала сложившуюся ситуацию? В конце концов, было бы глупо с ее стороны думать, будто она сможет убежать отсюда.
      Элизабет тут же нашлась:
      – Она обдумывает ситуацию уже шесть месяцев, милорд.
      Бесстрастное выражение лица Милберна сменилось удивленным, когда он поднял на нее глаза. Однако Баннастер только рассмеялся:
      – Да, возможно, она ее обдумывала. А может, ее люди помогли ей больше, чем ей кажется.
      Элизабет сделала книксен и, чтобы не попасть в новую неприятность, поспешила к столам, где сидели другие голодные мужчины.
      Джону предложили разделить с виконтом трапезу. Уголком глаза Элизабет видела, как он возвратился к очагу и осторожно устроил свою якобы сломанную ногу.
      Откровенность Элизабет пробудила у Баннастера интерес к ней. Во время еды он то и дело бросал на нее взгляды, и это ей определенно не нравилось. За столом он много пил и ни единым словом не обмолвился о своей встрече с королем. Выглядел Баннастер веселым и общительным и развлекал окружающих рассказами о великих подвигах аристократов при дворе.
      Все это казалось Элизабет шутовством. Она скрывала свои мысли, но еще больше ей хотелось скрыться от пристальных взглядов виконта. Она старалась не терять надежды на то, что он не станет подниматься в башню.
      Однако когда стали зажигать факелы и убрали посуду со столов, Баннастер со стуком поставил кружку на стол и поднялся. Основательно покачиваясь, порой теряя равновесие, он заявил всему залу:
      – А сейчас я иду повидаться с госпожой.
      Обменявшись взглядом с Джоном, Элизабет бросилась в сторону башни, чтобы оказаться там раньше Баннастера.
      Оба солдата встретили ее хмуро.
      – Ты не принесла еду леди Элизабет? – спросил солдат Баннастера.
      Она забыла об этом. А теперь было слишком поздно возвращаться за едой, поскольку Элизабет уже слышала громкий голос и шаги приближающегося Баннастера.
      – Я только хотела спросить, что она пожелает на ужин, – сказала Элизабет. – Могу я пройти?
      Однако солдат, глядя поверх ее головы, встал по стойке «смирно», то же самое, хотя и неохотно, сделал солдат Олдерли.
      Было поздно предупреждать Анну. Элизабет повернулась к Баннастеру, но он поверх ее головы смотрел на солдат.
      – Кто-нибудь осмеливался не подчиняться охране, которую я назначил сюда перед своим отъездом? – спросил Баннастер.
      – Нет, милорд, – ответил его солдат.
      – Хорошо. Я поднимусь наверх, чтобы поговорить с миледи.
      – Милорд, – сказала Элизабет, ловя его взгляд, – я должна пойти с вами.
      – Нет, то, что происходит между миледи и мной, не для посторонних. – Он пьяно ухмыльнулся.
      – Но, милорд, вы не можете видеть ее наедине. Как посмотрят на это ее люди? И ваши люди? – добавила она.
      – А мне наплевать как…
      Баннастер повел рукой, как бы очерчивая контуры замка, и увидел с полдюжины людей, почему-то оказавшихся рядом, а также тех, кто из любопытства столпился в коридоре. Среди последних был и Джон.
      Баннастер вздохнул:
      – Ладно, горничная. Напомни свое имя.
      – Анна, милорд.
      – В таком случае пойдем, Анна, со мной. Только ты.
      – Благодарю вас, милорд.
      Элизабет вошла в дверь первой, но Баннастер следовал за ней совсем рядом. Это нервировало ее. Ей не нравилось, что он поднимается по лестнице за ней и может снизу ее разглядывать. Не нравилось его дыхание у нее за спиной.
      У двери в комнату она остановилась и окликнула:
      – Миледи! Это я, Анна, и лорд Баннастер.
      Какое-то время изнутри не доносилось ни звука. Элизабет вздрогнула, когда Баннастер положил руку ей на бедро и сказал:
      – Отодвинься, я постучу погромче.
      Но тут дверь внезапно открылась, и сноп света упал на лестницу. На пороге с царственным видом стояла Анна в голубом шелковом платье.
      – Добрый вечер, лорд Баннастер, – негромко сказала она, делая шаг назад и давая возможность пришедшим пройти в комнату.
      Элизабет вошла первой, и хотя ей, по всей вероятности, следовало занять место позади Анны, она стала рядом с ней лицом к лицу с виконтом.
      Видимо, его измотал подъем по крутой лестнице после всего выпитого, потому что он тяжело плюхнулся на стул и попытался изобразить улыбку:
      – Вы все такая же, леди Элизабет, красивая и неприступная.
      – Я наблюдала за вашим приездом, милорд, – сказала Анна. – Вы, похоже, весьма довольны собой.
      Элизабет отметила, что затворничество сделало Анну значительно более мужественной.
      – Так вы с нетерпением ждали моего возвращения?
      – С нетерпением? Нет, милорд. Но что еще в моем положении остается, как не выглядывать в окно?
      Она сказала это с улыбкой, но в то же время многозначительно. Однако Баннастер был основательно, пьян и отреагировал лишь тем, что засмеялся:
      – Вы настолько занятны, леди Элизабет, что мне не будет с вами скучно.
      Анна сделала глубокий вдох.
      – Будем откровенны, милорд. Король даровал вам опекунство надо мной?
      Элизабет затаила дыхание.
      Баннастер прислонил голову к стене и прикрыл глаза.
      – Он еще обдумывает свое решение, но вскоре сообщит мне о нем.
      Элизабет опустила глаза, боясь, что выражение ее лица выдаст испытанное ею облегчение.
      – Вам не следовало бы выглядеть столь счастливой, – недовольно сказал Баннастер, обращаясь к Анне.
      Элизабет подняла взгляд и успела заметить погасшую улыбку Анны.
      – Как вы можете винить меня? – мягко спросила Анна. – Мой нареченный скоро приедет за мной, и я не хочу вашего вмешательства.
      – Однако король счел мое желание защитить вас и определять даже будущее правильным. Так что, полагаю, это лишь вопрос времени.
      Баннастер так оглядел фигуру Анны, что Элизабет невольно сделала шаг к ней. Но даже вдвоем они не смогли бы справиться с мужчиной его габаритов, если у него появятся определенные намерения.
      – Вообще-то, – сказал Баннастер, с трудом поднимаясь на ноги, – если бы я взял вас сейчас, король не оспорил бы моего права жениться на вас.
      Его истинные намерения наконец-то были высказаны напрямую, и все-таки Элизабет не думала, что он окажется таким глупцом, чтобы прибегнуть к насилию с целью получить желаемое.
      Анна сделала шаг назад:
      – Но, сэр, вы не можете применить ко мне силу.
      – Это не будет насилием, моя девочка. Я умею уговаривать.
      Элизабет встала между своей подругой и Баннастером. Она не допустит, чтобы Анна пострадала, даже если для этого придется признаться, кто она на самом деле. Баннастер нетерпеливо схватил Элизабет за руку, чтобы оттолкнуть ее, но в этот момент Анна закричала. Крик ее был громким и достаточно выразительным для того, чтобы всякий услышавший его немедленно прибежал на помощь.
      – Тсс! – зашипел Баннастер, отталкивая Элизабет. – Я не собираюсь навредить тебе, девочка!
      Элизабет покачнулась и упала на пол.
      – Я прошу лишь поцелуя! – выкрикнул Баннастер.
      Анна продолжала кричать.
      – Один лишь поцелуй! Ты поймешь, что я могу быть великолепным мужем!
      Элизабет поднялась и услышала топот бегущих по лестнице ног. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались два солдата. Анна начала рыдать. Элизабет обвила ее руками, Баннастер покачнулся и положил ладонь на грудь своего солдата.
      – Произошло недоразумение, – сказал Баннастер. – Я просто собирался уйти.
      Анна понемногу успокаивалась, ее рыдания перешли в икоту. Элизабет продолжала гладить ее по спине. Баннастер отказался от своего плана. Однако успокаиваться было рано – он мог попытаться это повторить в другой раз. И кто тогда сможет помешать ему?
      Когда Баннастер и солдаты ушли, Элизабет и Анна обняли друг друга. Элизабет протянула Анне платок, чтобы вытереть слезы.
      – Ты должна знать, что я ни за что не позволю ему прикоснуться к тебе. Но это становится слишком опасным. Позволь мне снова стать тем, кто я есть.
      – Нет! Я почувствовала, что вы собираетесь признаться. Именно поэтому Я стала рыдать, надеясь, что он уйдет до того, как вы совершите какую-нибудь глупость.
      Элизабет вздохнула.
      – Ты здорово его напугала.
      Анна покачала головой:
      – Только на время, Элизабет, на короткое время. Его встреча с королем прошла совсем не так, как он планировал. Он, похоже, способен сейчас на безрассудство.
      – Возможно, в нем сейчас играет эль. Если бы он хотел тебя взять, он попытался бы это сделать еще неделю назад. Обещаю, что отныне будет усилено наблюдение и за Баннастером, и за башней. Мы сделаем все, чтобы у него не было ни малейшей возможности проникнуть сюда.
      Анна кивнула, хотя выглядела она не слишком убежденной. Насколько беспомощной она должна была себя чувствовать! Элизабет ощущала свою вину, но знала, что Анна категорически отвергнет ее предложение вернуть все на свои места.
      – Я сейчас принесу тебе ужин, – сказала Элизабет. – Еда поспособствует улучшению твоего настроения.
      Анна слабо улыбнулась:
      – Можно подумать, что я обжора.
      – Вздор. Но ты же действительно голодна. Я скоро вернусь.
      Элизабет вышла из комнаты, закрыла за собой дверь и стала быстро спускаться по лестнице. Она преодолела всего несколько ступенек, когда из тени возникла фигура и загородила ей путь. Она вскрикнула и прижалась спиной к стене.
      Перед ней стоял улыбающийся лорд Баннастер; на его лице играли отсветы от факела.
      О Господи, что ему удалось услышать? Если он стоял под дверью, то мог понять, кто она.
      – Анна, ты очень красивая девушка, – сказал он.
      У Элизабет отлегло от сердца – Баннастер не знал правды. Однако в его взгляде было нечто такое, что уже в следующий момент она почувствовала страх.
      – Ближайшие часы я хочу провести вместе с тобой, – самоуверенно продолжил он.
      Он говорил так, словно предлагал ей провести вечер за игрой в большом зале, но Элизабет понимала, что он имел в виду совсем другое. Не говоря ни слова, она повернулась и бросилась бежать вверх по лестнице, но Баннастер поймал ее за руку, и она приземлилась коленями на холодный камень.
      – Ну вот, видишь, ты ушиблась, – посочувствовал ей Баннастер, – ты должна быть осторожней. Падать нехорошо.
      Перил на лестнице не было. Она была сделана с расчетом, что во время возможного рукопашного боя один рыцарь может сбрасывать другого вниз.
      Баннастер помог ей подняться.
      – Пойдем, я покажу тебе спальню, в которой здесь сплю. Раньше это была спальня герцога, она великолепна.
      При мысли о том, что он тащит ее в спальню родителей, Элизабет сделалось не по себе. Но они находились в весьма рискованном положении, чтобы затевать борьбу. Баннастер повернул ее к себе, обнял и стал спускать вниз по лестнице.
      – Так слишком медленно получается, – засмеялся он.
      Элизабет вскрикнула, когда он схватил ее за талию и поднял словно мешок с зерном. Она болталась у него на плече, когда он спускался, постепенно ускоряя шаг. Так они оказались у основания лестницы.
      Здесь Баннастер споткнулся, и ноша свалилась с его плеча. Элизабет тяжело дышала, ее лицо было мокрым от слез. Она уставилась на Баннастера, не скрывая ярости и страха.
      Баннастер нахмурился, когда увидел выражение ее лица.
      – Я старался быть осторожным, иначе ты упадешь. Давай поднимайся, девочка, чтобы мы не напугали солдат.
      Он протянул ей руку, и у нее не было иного выхода, кроме как воспользоваться его помощью. Когда Баннастер открыл дверь у основания башни, Элизабет юркнула мимо него, между солдатами, и пустилась бежать.
      – Очень забавно! В погоню!
      Баннастер был изрядно пьян, но и быстр. Элизабет не удавалось оторваться от него. Хотя она вынудила его бежать по лабиринтам коридоров, он не отставал. Какой-то случайно оказавшийся на пути слуга вжался в стену, когда они пробегали мимо.
      Оказавшись совсем близко от нее, Баннастер засмеялся, словно это была детская игра. Для Элизабет же это был ночной кошмар детских лет, который снова вошел в ее жизнь. Когда она была девочкой, до ее обручения многие мужчины наносили визит в Олдерли и либо охотились за ней сами, либо натравливали на нее своих юных сыновей, вынуждая Элизабет ощущать себя жертвой. Она стала плохо спать, просыпалась от ночных кошмаров, у нее пропадал аппетит, пока наконец ее родители не увезли девочку подальше от всего этого…
      Так она попала в замок Джона. И это было первое место, где Элизабет впервые почувствовала себя спокойно. Обручение защитило ее, помогло ей почувствовать себя в безопасности. Но сейчас все вернулось. Сможет ли она когда-нибудь прекратить эти постоянные попытки спастись бегством?
      Внезапно Элизабет почувствовала, что всей душой рвется к Джону. Но она не могла привести виконта к нему. Она знала, что Джон станет защищать ее даже под угрозой заточения или смерти.
      А она не хотела, чтобы он умер.
      Легкие Элизабет отказывались выдерживать непосильную нагрузку. Она не могла больше бегать по коридорам, зная наперед, что должно произойти. Элизабет повернула к большому залу в надежде, что это собьет Баннастера с толку.
      Миновав сводчатую дверь большого зала, она подбежала к очагу. Солдаты танцевали со служанками под звуки дудки и лютни. Милберн играл за столом, передвигая фигуры на доске; подняв голову и увидев Элизабет, он нахмурился. Она могла лишь догадываться, как сейчас выглядит. Ее лицо вспотело и раскраснелось, и ей хотелось сорвать с головы чепец и швырнуть его в огонь.
      Хотя ее дыхание еще не успокоилось, она отошла от очага и постаралась ровным шагом пройти по залу, скрывая дрожь в ногах. Элизабет заметила Джона; он сидел на скамье рядом с Филиппом, но, увидев ее, сразу же поднялся. При этом его брови зловеще сошлись вместе, а рука скользнула к кинжалу, висящему у талии.
      Нет, Элизабет не собиралась втягивать его в эту кашу! Глядя на Джона, она отчаянно покачала головой и была благодарна Филиппу, который схватил Джона сзади за руку.
      – Анна! – окликнул ее Баннастер. – Ты хорошо повеселилась!
      Подойдя к ней, он повернул девушку к себе и поцеловал. И хотя солдаты Баннастера одобрительно зашумели, Элизабет ощутила неестественную тишину, которая повисла в другой части зала.
      Виконт поднял голову и окинул взглядом зал, на его лице появилась неуверенная пьяная улыбка.
      – Почему замолчала музыка? Я хотел станцевать с Анной.
      – Пожар! – раздался чей-то пронзительный крик.
      Баннастер тут же отпустил Элизабет, оглядываясь по сторонам: оглянулась и Элизабет. Она не обнаружила никаких признаков пожара, однако Адалия, которая и объявила о пожаре, быстро бежала в сторону кухни.
      Забегали все: большая часть солдат бросилась к двустворчатым дверям на выход, зато люди Элизабет, к их чести, побежали к ведрам. Баннастер, который, вероятно, опасался, как бы дом, на который он возлагал надежды, не сгорел, последовал за теми, кто побежал на кухню.
      Элизабет побежала было туда же, но вдруг кто-то сзади схватил ее за руку. Она вздрогнула.
      – Это я, – сказалДжон.
      В неожиданном порыве она обвила его руками. Он оторвал ее от пола и прижал к себе.
      – Он обидел тебя? – прошептал Джон ей на ухо.
      – Нет, просто я очень напугана и страшно устала оттого, что водила его по всему замку. Он даже пьяный здорово бегает!
      Джон поставил ее на пол, и Элизабет неловко отстранилась от него.
      – Там в самом деле пожар? – спросила она, внезапно смутившись.
      – Я сомневаюсь в этом. Но пойдемте посмотрим.
      Из кухни доносились крики и тянуло легким дымком. Баннастер стоял на пороге, глядя на суматоху в кухне, и именно в тот момент, когда подошли Элизабет и Джон, на него опрокинулось ведро с водой.
      Баннастер шарахнулся в сторону, огорченно глядя на свои испорченные шелка и парчу.
      Джон снова притянул к себе Элизабет, обняв за талию, что не вызвало с ее стороны протеста. Их окружили горничные, камердинеры, конюхи и прочие слуги, отгородив от Баннастера, который отфыркивался от стекавшей по его лицу воды.
      – Моя одежда испорчена, – сказал он, выжимая фалды своего камзола. – Анна, ты нужна мне для…
      Он оборвал себя, увидев окружавшую его толпу. Никто ему не сочувствовал, не предлагал своей помощи. Взгляд Баннастера сфокусировался на Анне, и он не мог не увидеть, что Джон обнимал ее за талию, как бы демонстрируя готовность защитить ее.
      – Милорд, – сказал какой-то молодой человек, протиснувшись сквозь толпу и неуверенно озираясь, – я отнес ваши сундуки в хозяйские покои. Вам помочь переодеться?
      Видимо, это был оруженосец Баннастера.
      Баннастер снова огляделся вокруг и изобразил улыбку, словно его все это позабавило, затем он согласно кивнул:
      – Да, Генрих. Я пойду с тобой. Что-то я чувствую себя усталым. Я слишком много выпил.
      Элизабет удивленно заморгала, видя, как Баннастер повернулся и пошел вслед за своим оруженосцем. Ее люди, пожелав ей спокойной ночи, стали расходиться.
      Элизабет лишь улыбалась, благодарила и старалась сдержать слезы. Все эти люди помогли ей избежать больших неприятностей.
      Она попыталась отойти от Джона, но тот удержал ее и шепнул на ухо:
      – Он снова попытается это сделать.
      – Не думаю. Он видел, как вели себя мои люди. – Однако в душе Элизабет понимала, что нельзя полностью на это полагаться.
      – Анна…
      – Тсс… – Она провела рукой по его груди и отступила на шаг. – Я должна отнести еду леди Элизабет.
      – Я пойду с вами.
      – Нет. Я зайду к Адалии и поблагодарю ее за то, что она сделала. Адалия меня проводит.
      – Но если вы наткнетесь на Баннастера…
      – А если бы вы были рядом со мной, вы попытались бы решить вопрос силой.
      – Я рыцарь! – убежденно произнес Джон.
      – И все кончилось бы тем, что вас бы либо прогнали, либо убили. Вы думаете, я хочу этого?
      Он открыл было рот, но не нашелся что сказать и лишь удивленно поднял брови.
      – А теперь отпустите меня. Обещаю никуда не ходить без сопровождения.
      – В течение всего времени, пока Баннастер здесь.
      – Да. А когда я вернусь из башни, мне нужно будет поговорить с вами. Я приду в вашу комнату.
      Элизабет старалась не думать о вопрошающем, удивленном взгляде Джона, когда он кивнул. Она расскажет ему о дерзком плане, который стал вырисовываться в ее голове, когда Баннастер попытался взять ее силой. Это был единственный способ решить проблему, не прибегая к военным действиям с использованием ее войска.

      Джон расхаживал по комнате, обходя ванну с дымящейся водой. Он забыл отменить свою просьбу; и теперь воде суждено было просто-напросто остынуть.
      Филипп упаковал свою сумку.
      – Прости, что я вынужден отправить тебя, – сказал Джон.
      Филипп усмехнулся и пожал плечами:
      – Ты нужен леди Элизабет.
      – Только лишь затем, чтобы сообщить что-то срочное, – уточнил Джон.
      – Разумеется, – с готовностью согласился Филипп. – А какое оправдание у тебя будет завтра вечером?
      Джон понимал: чтобы Элизабет была в безопасности, она должна оставаться с ним, и надеялся убедить ее в этом. Но Филиппу он сказал:
      – Я не могу загадывать дальше чем на сегодня. Куда ты направляешься?
      – Я переночую в большом зале. Я спал в местах и похуже, как тебе известно.
      – Я тебе очень благодарен.
      Филипп захохотал и покачал головой:
      – Может, я попрошу себе отдельную комнату у капитана охраны. Я ведь теперь его помощник и секретарь.
      Уже в который раз Джон подумал, как ему мешает его «сломанная» нога. Он скучал по тренировкам, по шлифовке своего мастерства с достойным противником. Иногда у него возникало желание бросить вызов Баннастеру и разделаться с ним. Но ведь тогда у короля возникли бы проблемы…
      И у Элизабет тоже. Она хотела, чтобы Олдерли был самой важной составляющей их жизни. И пока что так оно и было. Но кто может поручиться, что и дальше будет так?
      Снова покосившись на Филиппа, Джон спросил:
      – А твое положение и авторитет среди солдат могут нам помочь?
      – Возможно, в будущем. А пока что, насколько мне известно, как и во всех солдатских подразделениях, здесь есть очень хорошие люди, добросовестно выполняющие свои обязанности, но есть и некоторое количество таких, которые любят чинить неприятности.
      – Ты видел войско Олдерли?
      Филипп покачал головой:
      – Паркер сказал мне, что его численность порядка сотни. Если ты привлечешь солдат на свою сторону, то сможешь взять замок.
      – Если я привлеку их на свою сторону. А что касается взятия замка, я мог бы сделать это и без разрешения госпожи. Знаешь, я не уверен, что моя брачная ночь будет счастливой. Но я благодарен тебе за помощь.
      Филипп подошел к двери.
      – А что еще я мог бы делать, не будь я здесь? Продавал бы свое умение фехтовать нанимателю, предлагающему наивысшую цену?
      – Вместо этого ты предложил мне помощь бесплатно, – заметил Джон.
      Филипп улыбнулся, пожелал Джону спокойной ночи и вышел из комнаты. А Джон снова зашагал по комнате. Он понимал, что Элизабет, по всей вероятности, задержится у своей горничной, рассказывая ей о том, что произошло за последний час. И все же ожидание показалось ему бесконечно долгим. Наконец раздался легкий стук в дверь. Джон распахнул ее и увидел Элизабет – одну, без сопровождения.
      – Вы обещали, что вас будут сопровождать, – напомнил Джон, втягивая ее в комнату и закрывая за ней дверь.
      – Так оно и было, я только сейчас отослала Адалию. К тому же Баннастер не в состоянии проснуться, настолько он пьян.
      Джон закрыл глаза, пытаясь успокоиться.
      – Элизабет, здесь все солдаты – его. Он мог просто приказать им позвать вас. Меня очень беспокоит, что вы так беспечны в отношении себя. Отныне вы будете спать здесь, где я смогу вас защитить.
      Он ожидал протеста с ее стороны, однако она лишь решительно расправила плечи.
      – Это вполне согласуется с моим планом.
      – Вашим планом? – с подозрением переспросил Джон.
      – Я уже говорила вам, что обдумываю один план, и вот он готов. – Она нервно сглотнула, но сумела бесстрашно встретить его взгляд.
      Затем, к вящему удивлению Джона, она расстегнула чепец и бросила его на стол. Выпущенные на свободу волосы упали ей на плечи и на грудь. Перекинув их через плечо, Элизабет завела руку за шею и стала расшнуровывать платье.
      То место, где рождались порочные желания, которые Джон не без труда пресекал в себе, снова заговорило, разливая жар по всему телу.
      – Что вы делаете? – хрипло спросил он, не в силах отвести взгляд от лифа платья, который начал провисать.
      – Я больше не могу рисковать и оставаться девственницей, – спокойно объяснила Элизабет. – Вы должны отнести меня на ложе, и тогда Баннастер перестанет быть угрозой.
      Он-то думал, что Элизабет нуждается в покое после переживаний, вызванных приставаниями Баннастера, но она оказалась гораздо сильнее. И своим предложением она собирается доказать, что он слабейший из мужчин, ибо он не мог представить, что способен ей отказать.
      Джон стоял неподвижно, словно статуя. Элизабет, без каких-либо эмоций на лице, перешагнула через упавшее на пол платье и осталась в льняной с длинными рукавами сорочке, присобранной на шее. Она села на стул и стала снимать туфли и чулки. Джон сглотнул комок в горле, когда она, снимая подтяжки, обнажила округлости бедер. После этого Элизабет шагнула к его кровати, взобралась на нее и подтянула покрывало до талии, призывно отвернув один край для Джона.
      Где-то в глубине души у Джона было желание сорвать с себя все одежды и присоединиться к Элизабет, показать, сколько страсти он способен привнести в их брак. Он не мог представить, что способен когда-либо устать от нее, его восхищало ее мужество и даже не раздражало стремление руководить им. Он был готов сделать всё, что она ему прикажет, – в постели. И тогда она наконец получит доказательство того, как сильно он ее хочет. И можно будет распрощаться с его глупым намерением – долго и романтично ухаживать за ней.
      Джон перевел взгляд с того места, где у нее под тонкой сорочкой угадывались груди, на шею и бледное лицо. Внезапно в карих глазах Элизабет промелькнул испуг, чувство незащищенности, но лишь на один миг, после чего в них снова отразилась решимость.
      Но как мог он начать интимные отношения с будущей женой, если она идет на это вынужденно, прибегая к этому как к последнему средству?
      Джон тяжело вздохнул, осознавая, что ему придется проигнорировать болезненно ноющие ощущения эрекции. Пожалуй, даже неплохо, что его ванна сегодня будет холодной.
      Он сел на край кровати и постарался остаться спокойным при виде того, как напряглась Элизабет.
      – Нет, Элизабет, только не так.
      Она нахмурилась:
      – Что вы имеете в виду? Вас беспокоит, что это моя идея?
      Джон улыбнулся:
      – Нет. Ваше предложение обоснованно, и я ценю его, можете быть уверены. Но мы найдем другой способ.
      Она выглядела ошарашенной.
      – Но… все мужчины всегда хотели меня, тем более зная, что им принесет брак со мной.
      – Поверьте мне, Элизабет, перед вами мужчина, который страстно вас хочет, при этом мне наплевать на то, какое наследство принесет мне этот брак. Но я хочу найти достойное решение, я не могу принять вашу жертву.
      Элизабет отвернулась, ее плечи поникли.
      – Не так уж это и хорошо, когда тебя все хотят.
      Джон молчал, надеясь, что она продолжит свою мысль.
      – Когда мне было десять лет, – тихо проговорила Элизабет, – как раз перед моим приездом в замок Рейм, нам нанес визит старинный друг моего отца и привез с собой своего юного сына. Я привыкла встречаться с возможными женихами; я не имела ничего против того, что мой отец подберет мне кого-нибудь в мужья. Я доверяла его выбору. Но… за последний год отцы сделались более настойчивыми, их сыновья старались остаться со мной наедине, и хотя все ограничивалось играми, мне казалось, что им велели так делать. Герцогство было сильной приманкой, даже если король еще не решил, как учесть волю моего отца. Но этому старинному другу отца мы доверяли полностью и были очень рады встретиться с ним и его сыном.
      Джону хотелось поддержать ее, поскольку он чувствовал, что эта история не имеет счастливого конца, однако Элизабет настолько отдалась воспоминаниям, что даже забыла о нем.
      – Он собрался взять своего сына и меня на прогулку к ближайшему пруду. Я была счастлива показать свое умение ездить на лошади, а также побыть некоторое время подальше от суеты замка. У нас всегда были гости, которые пытались убедить моего отца отдать меня им в жены. Однако прежде чем я взобралась на лошадь, мне кое-что показалось подозрительным. Мне было всего десять лет, но даже я смогла сообразить, что седельные сумки лошадей были слишком полны для обычной и недолгой прогулки.
      Джон понимающе кивнул:
      – Он хотел увезти вас с собой?
      – Он так и не признался в этом моему отцу, – вздохнула Элизабет, – даже после того, как его сумки подверглись осмотру. Он продолжал настаивать, что они с сыном собирались вскоре уехать и что он подготовился к отъезду заранее. Однако ему никто не поверил.
      – И что, по мнению вашего отца, он намерен был сделать?
      – Возможно, шантажировать. – Элизабет содрогнулась. – Или же нечто еще более зловещее, не имеющее никакого отношения к его сыну. Его жена незадолго до этого умерла.
      – Да, Элизабет, это было жестокое испытание для ребенка.
      Она попыталась улыбнуться:
      – Но это стало непосредственной причиной того, что мои родители решили отправить меня в вашу семью.
      – Готов поспорить, что не все дни были для вас счастливыми, – предположил Джон.
      – И все же Олдерли казался мне благословенным уголком. Долгое время я получала от него удовольствие.
      – Вплоть до смерти родителей?
      Кивнув, она добавила:
      – И вот теперь опять все хотят мной завладеть.
      Элизабет постоянно ощущала душевную боль, которая не отступала, как бы она ни пыталась от нее изба виться. С детства ее пытались защитить от превратностей жизни, а сейчас не было никого, кто стоял бы между нею и теми мужчинами, которые за нее боролись. От устала ощущать свою беспомощность и надеялась в эту ночь взять наконец дело в свои руки.
      Однако Джон был благочестив и благороден, хотя Элизабет не могла не видеть, чего ему это стоило. Не могла она и не сочувствовать человеку, который вернулся домой, чтобы исполнить долг перед семьей, и обнаружил полнейшее запустение. Было потеряно уважение к его роду, и не имело значения, кто был виновен в этом. Он потратил много лет, чтобы заслужить добрую репутацию в Европе, и что толку? Хотя Джон казался Элизабет скрытным человеком, его взгляд был достаточно красноречив, и ей хотелось как-то помочь ему.
      Она вдруг с удивлением обнаружили, что протягивает руку, чтобы погладить его лицо. Джон закрыл глаза, на его лице появилось напряженное выражение. Когда Элизабет наклонилась и поцеловала его, губы его приоткрылись, и он судорожно вздохнул.
      – Элизабет… – Он произнес это прямо у ее рта, в его голосе звучало предупреждение.
      – Всего лишь поцелуй, – пробормотала она, целуя его верхнюю, затем нижнюю губу и, наконец, всасывая обе губы. – Иначе как я научусь не бояться того, что происходит между мужем и женой?
      Элизабет почувствовала, что Джон позволил ей руководить, и испытала от этого легкую дрожь. Она запрокинула голову, целуя его крепче, ее язык скользнул между его губ. Взяв его за руки, она почувствовала, как они напряглись: слегка погладив их, она надеялась его успокоить. Но он был мужчиной, и Элизабет начинала постигать, что это значит. Похоже, она сумела пробудить в нем страсть, ибо он со стоном прижал ее руку к своей груди; она услышала стук его сердца и тут же вспомнила, как он уже прежде прикасался к ней так же, и это повергло ее в трепет.
      Его рука скользнула вдоль ее бедра, прикрытого покрывалом, двинулась дальше, к талии, затем по ребрам переместилась к груди.
      Элизабет прервала поцелуй и вопросительно посмотрела ему в глаза, не имея сил управлять своим дыханием.
      – Позволь мне показать тебе кое-что из того, за чем ты шла сегодня, сладкая моя, – пробормотан он, целуя ее в щеку и пощипывая губами мочку уха. – Я понимаю, что нам следовало бы подождать нашей женитьбы, но… ты такая вкусная, что я не могу сдержаться.
      Элизабет молча кивнула, готовая довериться ему. По мере того как их взаимное влечение все возрастало, она начинала задавать себе вопрос, имеют ли значение ее собственные обеты. Она не могла противиться Джону, а он целовал ее все жарче, играя с ее языком и дергая за кружева, которые поддерживали ее сорочку.
      И она хотела этого; она хотела испытать потрясение, хотела забыть обо всех сложностях.
      Сорочка подалась и стала сползать с плеч; продолжая целовать Элизабет, Джон положил ладонь ей на спину, побуждая прижаться к нему еще крепче. Его рот проложил мучительно-сладостную дорожку вдоль шеи, он лизал и пощипывал ее кожу, затем задержался на впадинке у основания шеи. Обеими руками Джон приподнял Элизабет на колени, сам же он продолжал сидеть на кровати. Теперь ему не нужно было нагибаться к ней. Его лицо находились на уровне ее груди. Сползавшая сорочка Элизабет на какой-то миг зацепилась за соски, но затем быстро упала до талии. Джон глубоко вдохнул.
      – Ты само совершенство, – пробормотал он. Элизабет не знала, что ей говорить и что делать, она лишь читала восхищение в его глазах – и это было божественно.
      Он прижался ртом к ложбинке между ее грудей, и Элизабет позволила себе погладить его шелковистые волосы, о чем она давно мечтала. Джон повел плечами и тихим стоном выразил удовольствие от этой ласки.
      А затем он задвигался, пробуя на вкус ее кожу и покрывая легкими поцелуями ее грудь. Он мучил ее таким образом несколько минут, пока она в конце концов не застонала. Лишь тогда Джон сделал то, что, по-видимому, давно хотел сделать: он взял в рот один сосок и принялся нежно его покусывать.
      От этого по телу Элизабет пробежала судорога, она задрожала всем телом. Джон продолжил эту восхитительную ласку, словно ее грудь была лакомством. Когда его губы переместились на другую грудь, первую он продолжал ласкать пальцами, и эти два ощущения слились в такое невероятное наслаждение, какого она не испытывала никогда раньше. В животе Элизабет разгорался настоящий пожар. Ее сорочка сползла еще ниже, и ей хотелось совсем от нее освободиться, предоставив себя полностью в распоряжение Джона.
      Но был ли это еевыбор? Или же это была его воля?
      Джон забрал глубоко в рот ее сосок, его рука скользнула вниз по ее животу и поверх ткани сорочки накрыла самую интимную часть тела Элизабет.
      Чувствуя, как она напряглась, Джон пробормотал ее имя, словно она была дикой кошкой и нуждалась в том, чтобы ее успокоили. Он ласкал, гладил ее бедра: затем его ладонь скользнула под сорочку, и он коснулся рукой ее теплой плоти. Его пальцы затеяли игру и делали это безо всяких усилий, словно ему были известны все тайны. Элизабет была ошеломлена, овладевшая ею паника смешалась с усилившейся страстью и нарастающим жаром. Пальцы Джона погрузились глубже, и она поняла, что ее тело помогает его продвижению, увлажняет проход. Его рот ласкал ее груди, в то время как пальцы дразнили ее самую интимную часть. Элизабет напряглась в ожидании, почти умоляя его дать ей то, чего она так хотела.
      И оно пришло совершенно неожиданно и с такой силой, что Элизабет выгнулась и забилась в ошеломительной сладостной конвульсии. В этот момент она осознавала лишь то, что рядом был Джон, его руки и рот, которые умело и нежно ласкали ее и давали ей возможность насладиться умопомрачительно сладостной разрядкой.
      Джон уложил Элизабет на кровать, и она лежала молча и неподвижно, глядя на него со все возрастающим смущением и ощущением того, что между ними возникла сильнейшая связь. Казалось, теперь ее разум принадлежал не только ей одной.
      Джон наблюдал за выражением ее лица, и она прочитала полное понимание в его глазах. Ничего не говоря, он потянул сорочку вниз, чтобы прикрыть ее наготу, затем накрыл ее до талии покрывалом. Это было странно, потому что она понимала, что он лишает себя удовольствия продемонстрировать ей начало их интимных отношений.
      – Спи, – прошептал он.
      И внезапно Элизабет почувствовала себя усталой, ей захотелось закрыть глаза и не видеть его лица. Она теряла контроль над собой, когда смотрела на него, и это ее пугало. Элизабет смежила веки.
      Но она не спала. Она чувствовала себя иной, и ее мозг пытался оценить те новые ощущения, которые испытало ее тело. Она слышала, как Джон передвигается по комнате, и поняла, что не знает, где он собирается спать – на матрасе Филиппа или с ней?
      Эта мысль вызвала волну дрожи в ее теле. Она должна знать. Она приоткрыла глаза и посмотрела сквозь смеженные ресницы. Джона она увидела сразу же – он стоял возле ванны.
      Она испытала шок, поняв, что он собирается раздеваться.
      Разумеется, он должен раздеться, сказала она себе. Не может же он спать в одежде. Но затем она догадалась, что он собирается принять ванну.
      Элизабет снова сомкнула веки, чтобы не вторгаться в столь интимные дела.
      Но разве он не дотрагивался до самых интимных частей ее тела? Она всего лишь посмотрит.
      Элизабет снова чуть приоткрыла глаза. Джон снял рубашку. Она видела его торс, когда целительница Рэйчел обрабатывала его раны. Однако сейчас вид его широкой груди вызвал у нее новую волну трепета. Это было так приятно, интересно, хотя и порождало смятение… Элизабет продолжала смотреть.
      У него бугрились мышцы там, где у нее они плавно сходили на нет. Грудь его покрывали волосы, дорожка которых, постепенно сужаясь, сбегала на мускулистый живот. Местами на коже были видны светлые следы шрамов, приобретенных в боях.
      Элизабет вспомнила, что он не мог носить рейтузы из-за шины на ноге. На нем был лишь скудный клочок материи, прикрывавший его чресла. Стоя спиной к Элизабет, он снял его и оказался нагим.
      Его ягодицы выглядели такими крепкими и совершенными, что ей захотелось их потрогать; Элизабет пришла в ужас от своих столь нескромных мыслей. Но ведь она совсем недавно испытала интимную ласку с его стороны, и теперь у нее родилось желание исследовать его таким же образом. Пока что она пользовалась для этого лишь глазами. То, что она увидела затем, способно было ослепить ее.
      Джон наклонился, чтобы пощупать воду в ванне, которая наверняка к этому времени остыла. Когда он повернулся в профиль, она увидела выпирающий пенис.
      У Элизабет все закипело внутри, ей вдруг захотелось принять его внутрь. Она знала, что мужчина и женщина соединяются воедино – ее мать не хотела, чтобы дочь оказалась совершенно невежественной в брачную ночь. Но раньше Элизабет не могла представить, как это происходит, но сейчас же это сделалось вполне очевидным.
      Джон все еще желал ее. Он подарил ей наслаждение, не получив ничего взамен.
      Мог ли какой-либо другой мужчина быть таким бескорыстным, тем более что она позволяла ему продолжить ласки?
      Джон забрался в ванну и со вздохом опустился в нее, хотя вода доходила ему всего до талии. Он был крупным мужчиной, и ему требовалась большая ванна, но единственная большая ванна находилась в семейном крыле; отец Элизабет сделал ее на заказ. Она могла бы отправить ее Джону и…
      «Я веду себя уже как жена, – с удивлением подумала Элизабет, – думая о его потребностях и удобствах».
      Значит ли это, что она свыклась с мыслью о грядущих переменах в своей жизни?
      Элизабет продолжала наблюдать за тем, как моется Джон, и вскоре задремала.
      Она сказала себе, что Джон – ее последняя надежда. И в то же время ее тревожило, что, похоже, она теряет свою независимость.

      Утром Элизабет, посетив Анну, узнала, что ночью та получила сверху еще одну корзинку, в которой оказались сладости, книги и даже флейта. Стало быть, таинственный незнакомец слышал ее музыкальные упражнения?
      Джон ожидал Элизабет у основания башни. Ее поразило, до какой степени он был рад ее видеть. Джон, прихрамывая, пошел с ней рядом, и она вспомнила, как благородно он поступил, отправившись спать на матрасе Филиппа.
      Элизабет не хотелось признаваться даже себе, что она была несколько разочарована, проснувшись в одиночестве.
      В большом зале Милберн преградил им путь, и они остановились. Элизабет насторожилась. Уж не раскрылось ли инкогнито Джона? Не слишком ли много внимания уделялось тому, что она спала в его комнате?
      Милберн взял поднос из рук Элизабет и передал его Джону.
      – Тебя хочет видеть лорд Баннастер.
      Только благодаря многолетним тренировкам Элизабет удалось сохранить спокойствие. Вокруг было много людей; начинался новый день, и Баннастер сейчас был не пьян.
      Но тут Джон шагнул вперед и положил руку на кинжал. Милберн вскинул бровь.
      Элизабет тронула Джона за руку.
      – Все в порядке, – тихо проговорила она. – Я не выйду за пределы большого зала.
      Она увидела, как Джон стиснул зубы, однако тут же кивнул. Облегчение, которое испытала Элизабет, породило чувство благодарности к Джону – он доверял ей принятие решения. Сколько женщин могли бы сказать это о мужчине, за которого они собираются выйти замуж?
      Элизабет ощущала тепло от одного лишь взгляда Джона. Милберн, всегда такой невозмутимый, сейчас выглядел несколько… удивленным. Элизабет придала лицу строгое выражение и направилась к головному столу, за которым завтракал Баннастер.
      Виконт поднял на нее глаза; на его лице не было ни малейшего признака смущения.
      Ну разумеется, он же даже не сомневался, что может иметь любую девушку из низшего сословия, какую только пожелает.
      – Анна, – сказал он, дожевав и проглотив кусок хлеба, – ты можешь сказать леди Элизабет, что я услышал кое-что о ее нареченном в Лондоне.
      Элизабет напряглась, ожидая продолжения.
      – К моему удивлению, король получал регулярные отчеты о нем в течение нескольких лет. Кажется, он весьма известен в Европе.
      – Леди Элизабет слышала о его блестящем владении шпагой, – осторожно вставила она.
      – Он выиграл много крупных турниров, и, очевидно, на него большой спрос как на наемного солдата. Талантливый парень.
      Элизабет не могла понять, с какой целью Баннастер сообщал ей эти сведения.
      – Однако весьма печально, что этого талантливого человека, как и его брата, по всей видимости, мало интересуют семейные обязательства, ибо он до сих пор не прибыл за твоей госпожой.
      Элизабет опустила глаза, чтобы не выдать торжества. Но уже в следующий момент она готова была вскипеть от ярости, поскольку поняла, что еще один человек плохо думал об Уильяме. Баннастер вздохнул:
      – Уильям был приятным компаньоном, и я должен признать, что мне его не хватает. С его внешностью он, как никто другой, мог околдовывать девчонок. Он знал, что и как нужно сказать. Когда он умер, я обеспокоился, что будет с его поместьем. Это лишь справедливо, что я как его друг хочу о нем позаботиться.
      Он говорил так, словно и в самом деле верил сказанному. По его словам выходило, что брак и внушительное приданое – это величайшее неудобство, которое никто не хочет на себя взваливать.
      Баннастер снова внимательно посмотрел на нее.
      – Обязательно расскажи леди Элизабет все, о чем я тебе сообщил.
      – Да, конечно, милорд. – Она сделала книксен и, повернувшись, отошла от него.
      Опираясь на костыль, Джон ожидал ее возле, очага. Теперь Элизабет знала, что он был прав в отношении своего брата.
      Она направилась к нему, Джон улыбнулся ей, и Элизабет сразу стало легко и спокойно.
      Когда она подошла, Джон сказал:
      – Милберн попросил меня сделать опись овец, которые пасутся на пастбищах Хиллсли.
      – Я готова отправиться.
      Джон вопросительно вскинул бровь.
      – В Хиллсли, конечно, – уточнила Элизабет.
      Понизив голос, Джон спросил:
      – Как ты? И чего он от тебя хотел?
      Элизабет огляделась: зал был почти пуст, если не считать нескольких слуг, которые поодаль убирали столы.
      – Со мной все в порядке. А он пытался опорочить твое имя.
      Джон удивленно взглянул на Баннастера, но тот уже разговаривал с Милберном, направляясь к выходу из зала.
      – Мое имя? – удивленно переспросил Джон.
      – Похоже, король следил за твоими замечательными успехами. По-моему, интерес короля к тебе обеспокоил Баннастера, хотя он по-прежнему очень самоуверен.
      – А каким образом он пытался опорочить мое имя?
      Элизабет сделала глубокий вдох.
      – Он сравнил тебя с твоим братом и сказал, что ты, по всей видимости, так же небрежно относишься к своим обязательствам, как и он.
      Джон молча смотрел на Элизабет. Его глаза были такими понимающими и излучали такое тепло, что Элизабет захотелось разрыдаться. Ах, как она устала сдерживать свои эмоции!
      Она снова вздохнула:
      – Похоже, король на твоей стороне. Это может нам однажды пригодиться. Но я больше не хочу оставаться в неведении, так что расскажи мне о состоянии дел в замке Рейм.
      – Знаешь, я начинаю думать, что Уильям мог не знать, как там обстоят дела. Возможно, его обманывал управляющий.
      – Джон, не нужно меня щадить. Независимо оттого, знал он или нет, Уильям должен был навестить отцовское гнездо, чтобы увидеть все собственными глазами. А он этого не сделал.
      – Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, дорогая, – пробормотал Джон. – Рейм принадлежит и тебе, а я знаю, как ты заботишься о том, что тебе принадлежит.
      Элизабет поняла, что не она отдает свою собственность. Напротив, Джон предлагает поделиться своей собственностью.
      – Хорошо. Тогда давай поговорим по дороге в Хиллсли.
      Когда они вышли из замка, у Элизабет вдруг появилось ощущение, что она наконец-то рассталась с призраком Уильяма. Да, ей нравилось, как он относился к ней, но она совсем не замечала его недостатков. А сейчас она поняла, что он действительно мог привести в запустение все свои владения, а также и замок Олдерли, если бы она передала управление им в его руки.
      А вот Джон другой. Элизабет верила, что он понимает и одобряет ее заботу об интересах своего народа, ценит ее помощь и считается с ее мнением.
      А может, это и есть любовь? Эта мысль пришла к Элизабет неожиданно. Может, она наконец повзрослела и поняла, что важнее всего в жизни?
      В этот день Элизабет чувствовала себя гораздо увереннее. У нее все будет хорошо. Король пожелает услышать мнение Джона об этом деле. А ей если и нужно что то воспитывать в себе, то только терпение.

* * *

      В тот же вечер после ужина Адалия как-то нерешительно приблизилась к Элизабет, когда та пришла на кухню, чтобы взять поднос с едой для Анны.
      – Я могу поговорить с вами? – спросила Адалия.
      – Разумеется, – озадаченно ответила Элизабет. Кухарка выглядела непривычно сумрачной. Неужели стряслась какая-то неприятность?
      Как Элизабет и обещала, она взглянула в сторону Джона, чтобы убедиться, что он их видит. Он кивнул, а Элизабет сказала себе, что она вовсе не спрашивает у него разрешения, а оказывает ему любезность, чтобы он не беспокоился.
      Элизабет последовала за кухаркой в ее комнату. Адалия, закрыв за собой дверь, подошла к Элизабет и взяла ее за руку:
      – Этой ночью вы не спали на кухне.
      – Прости меня за то, что я не предупредила тебя об этом. Я и сама не знала, как развернутся события.
      – Баннастер… он снова приходил за вами?
      – Нет! – поспешила успокоить Адалию Элизабет. – Я была в полной безопасности.
      – Вы были с сэром Джоном?
      Элизабет осторожно кивнула:
      – Но вовсе не так, как ты могла предположить. Он не… Он просто защищает меня.
      Адалия с облегчением закрыла глаза.
      – Благодарение Богу за это! Он явно присматривается к вам. Вот бедняга, он-то думает, что вы простая горничная.
      Элизабет хотелось сказать Адалии правду, но могла ли она раскрывать то, что необходимо держать в тайне?
      – Он понимает, как у нас обстоят дела, – уклончиво сказала она.
      – И тем не менее он хочет вас защитить. Он хороший человек. Может, мне пофлиртовать с ним?
      Адалия беспечно засмеялась, а Элизабет с трудом удалось выдавить из себя улыбку.
      Уж не начинает ли она ревновать Джона? Ей не нравилось, что она в последнее время стала сомневаться в своих возможностях.
      А ведь еще совсем недавно она была совершенно уверена, что ей подвластно все.
 
      Джон провел напряженный вечер, все время наблюдая за Баннастером. Хотя Элизабет находилась неподалеку от него, как он ее и просил, Джон ожидал, что Баннастер не оставит девушку без своего внимания.
      Но виконт, похоже, не был настроен напиваться так, как накануне. Он казался даже… грустным; возможно, его настроение объяснялось тем, что после свидания с королем он понял – даже кузену не дано заставить монарха изменить свое мнение.
      А человек, который потерял уверенность в том, что способен решить дело одним способом, находит другой, более опасный способ. Джон предупредил четырех стражников Олдерли о необходимости проявлять особую осторожность, находясь на посту у подножия башни. Филипп должен был сказать то же самое солдатам Баннастера и присмотреться, кто из них склонен защищать госпожу.
      Наконец Джон получил подтверждение, что Баннастер отправился спать. Филипп, который играл в кости с солдатами, поймал взгляд Джона, сидевшего поодаль, и слегка наклонил голову в сторону коридора. Филиппу нужно встретиться с ним? Джон почувствовал, как в нем снова нарастает напряженность.
      Но прежде Джон проводил Элизабет до своей комнаты. Когда он не вошел вместе с ней, она вопросительно посмотрела на него.
      – Я должен поговорить с Филиппом, – объяснил он. – Я не задержусь долго и буду находиться поблизости в коридоре.
      Элизабет нахмурилась:
      – Ты не должен постоянно опекать меня. Баннастер сегодня не станет меня преследовать.
      – Тебе не следует надеяться, что он оставил тебя в покое. Отчаянные люди совершают отчаянные поступки. А мужчина, который долго был без женщины, опасен вдвойне.
      – Это намек? – спросила она подчеркнуто любезно. – Или угроза?
      Джону очень захотелось засмеяться, и он расценил это как хороший признак. Почему он так беспокоится по поводу своей жизни с Элизабет? У нее даже есть чувство юмора, что совсем неплохо.
      – У меня нет причин угрожать, – шепотом ответил он, отступая назад.
      – Я просто поддамся искушению?
      Джон растянул губы в улыбке:
      – Если захочешь.
      Он ушел, оставив ее в некотором замешательстве. Пройдя по коридору, Джон свернул за угол и увидел Филиппа, который ожидал его, прислонившись к стене.
      – Так что? – тихо спросил Джон.
      – Я еще раз убедился, что среди солдат Баннастера есть несколько настоящих мужчин, которым я мог бы доверить свою жизнь… конечно, если бы сражался на их стороне, – усмехнувшись, добавил Филипп.
      – И они согласны с тем, что Баннастера не следует одного пускать в башню?
      – Они-то согласны. Баннастер – их господин. Как они могут его остановить?
      – Они должны будут помочь солдату Олдерли, стоящему на страже, но что остановит Баннастера от убийства собственного солдата за неповиновение?
      – А потом, разгневавшись на то, что ему перечили, он может отыграться на истинной наследнице.
      Хотя Филипп говорил тихо, Джон поморщился:
      – Не говори такие вещи вслух.
      – За мной никто не шел.
      – Ты так доверяешь своей интуиции? – спросил Джон, приказывая себе расслабиться.
      – Ты учил меня этому.
      Внезапно голова Филиппа резко качнулась вперед, и он, теряя сознание, ткнулся в грудь Джона. Джон лишь на мгновение увидел булаву, которая должна была обрушиться на его голову. Он отпустил Филиппа, чтобы поднять костыль, но опоздал. Он ощутил резкую боль от удара в висок, и темнота накрыла его.
      Очнувшись, Джон не мог понять, открыты его глаза или закрыты. Не было ничего, кроме темноты да непривычного затхлого запаха и еле слышного звука падающих капель.
      И еще ощущения боли. Джон поморщился от гула в голове. Ему понадобилось некоторое время, чтобы его мысли прояснились. Он вспомнил свалившегося на него Филиппа, затем булаву, нацеленную ему в голову. Все произошло так быстро, что ему не удалось увидеть человека, который орудовал ею.
      Он лежал на чем-то жестком и неровном, местами влажном. Джон пошарил над собой рукой, собираясь сесть, поскольку не хотел еще раз ушибить голову.
      Пульсирующая боль в голове заставила его на некоторое время замереть. Когда боль слегка утихла, он ощупал лицо и определил, что на глазах у него нет никакой повязки. Он нащупал что-то мокрое на виске и понял, что это кровь. Джон провел рукой по одежде, мокрых следов не обнаружил и понял, что рана, похоже, была не слишком серьезная.
      Он потрогал рукой пол, на котором сидел, ощутил каменную прохладу и неровности.
      Кто-то рядом застонал. Джон замер.
      – Филипп? – Неужели ему так повезло, что он оказался в темнице вместе со своим оруженосцем?
      Некоторое время он слышал лишь неровное тяжелое дыхание.
      – Джон? – Голос у Филиппа был хриплый, надтреснутый.
      – Я здесь. Я только что очнулся.
      – Ты что-нибудь видишь?
      – Нет. Но нас по крайней мере не ослепили.
      – Если не считать того, что мы оба оказались слепцами.
      Джон хмыкнул:
      – Я лежу на каменном выступе.
      – Я тоже. Ты дальше не обследовал?
      – Я собирался, но тут услышал тебя.
      – Ты знаешь, что произошло? Я помню только, что разговаривал с тобой, – и ничего больше.
      – Тебя ударили сзади. Ты упал на меня, а затем меня огрели булавой по голове. Судя по звучанию голосов, мы вряд ли находимся в большой комнате. Я хочу исследовать ее стены. Ты можешь встать?
      – Думаю, да.
      – Тогда иди влево, а я пойду вправо. Будем надеяться, что мы встретимся.
      Это заняло немного времени. Они медленно передвигали ноги по неровному полу, наступая в мелкие лужи. Стена была грубо обработанной, покрытой влагой и мхом. Через пару минут они встретились, а затем отправились в обратную сторону и обнаружили еще «скамейки», вырезанные из камня.
      Прежде чем они встретились снова, Джон нащупал нечто сделанное из дерева. Когда он провел по дереву рукой, то занозил пальцы.
      – Я нашел дверь.
      Филипп оказался рядом сразу же.
      – Тогда это то, чего я боялся. Мы в темнице.
      – Разве в Олдерли есть темница? – удивился Филипп.
      – Я этого не знаю, но ведь я бейлиф. А солдаты о ней не упоминали?
      – Они здесь такие же чужаки, как и мы.
      В течение нескольких минут Джон и Филипп пытались взломать дверь, однако она не поддалась.
      – Тогда нам не остается ничего другого, как ждать, – сказал Джон, потирая ноющее плечо.
      – И думать, – мрачно добавил Филипп. – Как ты считаешь, может, нам стоит покричать?
      – Темница обычно находится очень глубоко, и звук из нее не долетает до жилых помещений, но можешь попробовать.
      Филипп попробовал и кричал до тех пор, пока окончательно не охрип. Беседовать было опасно, потому что существовал риск, что кто-то мог их подслушивать. Они попытались заснуть, но не особенно преуспели в этом. Лежа с открытыми глазами, в какой-то момент Джон заметил проблеск света.
      – Ты видишь это, Филипп?
      – Свет в щелях двери?
      – Да.
      Они помолчали, ожидая дальнейшего развития событий. Свет сделался ярче, обрисовав контуры крепкой двери. Джон и Филипп встали по обе стороны от нее, в надежде на то, что пришедший окажется настолько глупым, что решится войти один.
      – Сэр Джон, – послышался тихий голос из-за двери.
      – Ты кто? – спросил Джон. – Позволь нам увидеть того, кто по ошибке напал на нас.
      Мужчина за дверью засмеялся:
      – Никакой ошибки. Я подозревал вашего помощника уже несколько дней. Наш капитан слишком полагается на него.
      – Ты хочешь занять мое место? – спросил Филипп.
      Джон беззвучно, одними губами, спросил:
      – Ты знаешь его?
      Филипп поморщился и покачал головой.
      – Для писаря ты слишком талантлив на тренировочной арене, Саттерли, – продолжал мужчина. – Я начал следить за тобой вчера, и сегодня мое терпение было вознаграждено.
      – Чем? – спросил Филипп. – Я всего лишь разговаривал со своим первым хозяином.
      – Я слышал твои слова. Ты сказал, что лорд Баннастер может отыграться на истинной наследнице, если ему не позволят проникнуть в башню.
      Филипп поморщился, и при слабом свете Джон увидел, как его губы произнесли: «Я сожалею». Джон пожал плечами. Сейчас было не время для взаимных упреков.
      – Я дожидался удобного момента, чтобы доказать свою верность, – сказал солдат. – Когда я отведу вас к лорду Баннастеру, он узнает о моей изобретательности.
      – Неужели больше никто не знает, что мы здесь? – с сомнением спросил Джон.
      – Вы мои пленники. Утром, когда лорд Баннастер проснется, я доставлю ему вас в качестве подарка от меня. Скажите мне, кто истинная наследница, и я похлопочу, чтобы вы остались в живых.
      Как будто простой солдат может решить такие вопросы! Джон сказал:
      – Я не знаю, о чем ты говоришь. Я просто делился своими опасениями в отношении наследницы в башне, если вдруг лорд Баннастер решит причинить ей вред.
      – Нет, вы сказали не это, – возразил солдат.
      В голосе его послышалась некоторая неуверенность, и у Джона появилась надежда, что он откроет дверь. Однако все оставалось по-прежнему.
      – Вы имели в виду, что лорд Баннастер одурачен, – продолжал солдат. – А раз так, то вы тоже не тот, за кого себя выдаете. И мне доставит большое удовольствие выбить из вас правду.
      – Хотел бы я увидеть, как ты это сделаешь, – сказал Филипп. – Заходи сюда и проверь мои таланты.
      – Ну уж нет, я не дурак! – воскликнул солдат, – Ваше признание может подождать до утра. Спокойной ночи.
      – Кто ты? – крикнул ему вдогонку Джон. – Твоя сообразительность производит впечатление.
      Но свет за дверью поблек, а затем и вовсе исчез.
      – Его завтрашний приз, очевидно, стоит того, чтобы подождать, – сказал Филипп.
      – Нас будет двое против него одного, и мы сможем его одолеть, – сказал Джон. – А сейчас давай попытаемся заснуть.
      Однако тяжелые мысли не давали Джону покоя. Он привык к этому ощущению ожидания, когда мышцы готовятся к бою. Разве он не рвался в бой, стремясь отделаться от костыля, чтобы показать себя в деле? Но как Джон ни убеждал себя, что они с Филиппом окажутся утром победителями, он ощущал беспокойство и даже тревогу.
      И все из-за Элизабет.
      Впервые в его жизни кто-то по-настоящему зависел от него. Будучи самым младшим сыном, он привык не отвечать ни за кого, кроме себя. Каждый день готовил ему приключения. Сейчас же на нем лежала ответственность за титул, за два поместья, за прочую собственность, а также за одинокую, уязвимую, пусть и очень сильную женщину.
      Что будет с Элизабет, если он погибнет? Вероятно, ее приберет к рукам Баннастер. Правда, не исключено, что она станет настолько отчаянно бороться за право собственного выбора, что король найдет более приемлемого мужчину для ее опеки.
      Он был сейчас беспомощным и лишь теперь до конца понял, что чувствовала Элизабет в течение долгого времени, не имея возможности сказать свое слово. Хотя Джон полагал, что ее недоверие объяснялось пренебрежением к нему со стороны его семьи или ложными слухами о нем, он делал все от него зависящее, чтобы Элизабет вновь научилась кому-то доверять. Может быть, не приняв ее предложения разделить с ней ложе, он сделал шаг к тому, чтобы доказать, что он именно тот, кому она может доверять.

      Среди ночи Элизабет проснулась и почувствовала, что сна у нее нет ни в одном глазу, хотя и не могла понять почему. Обнаружив, что она в постели одна, Элизабет была разочарована. Конечно, она не могла ожидать, что Джон залезет к ней в кровать, после того как он отказался от ее приглашения. И все же…
      Тем не менее она его не винила. Он подарил ей удовольствие, которого она никогда прежде не испытывала. Приподнявшись на локтях, Элизабет огляделась. Огонь в камине догорел, и в темноте видно было очень плохо.
      Однако она разглядела, что тюфяк Филиппа был пуст и даже выглядел так, будто на нем вообще никто сегодня не спал.
      Элизабет сдвинула покрывало в сторону и ступила на холодный пол. Сколько часов прошло? Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор, но ничего там не обнаружила. Элизабет шепотом позвала Джона, но не услышала никакого ответа.
      Джон говорил, что он будет поблизости. Она не могла представить себе, чтобы он оставил ее без охраны.
      Элизабет спешно оделась и по освещенным факелами коридорам прошла к большому залу. Спрятавшись за аркой входа, она вгляделась и увидела несколько дюжин спящих на полу, завернувшись в одеяла, людей, но среди них не было никого, кто был бы похож на Джона или Филиппа.
      Она не могла обыскивать все помещения, поэтому, снова вернулась в комнату Джона. Он не мог бросить ее. Даже обвиняя его в корыстолюбии, Элизабет находила для него причину остаться – он не мог отказаться от Олдерли, власти и богатства.
      Но Джон был вовсе не таким. Возможно, он явился лишь для того, чтобы выполнить договор между семьями, но сейчас он испытывает искренние чувства к ней. Он порядочный, благородный человек, которому она постоянно отказывала в доверии. Уж не прогнала ли она его именно этим?
      Надо перестать пережевывать подобные мысли. Скорее бы наступал рассвет, ведь она не успокоится до тех пор, пока не выяснит, что случилось с Джоном.
      Но раньше чем Элизабет успела дойти до комнаты Джона, она обнаружила нечто такое, чего не заметила раньше, – его костыль, лежащий в коридоре возле стены. Элизабет подняла его и стала озираться вокруг, словно ощутив некую угрозу. Она вбежала в комнату, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней, будто боясь, что кто-то может попытаться вломиться в комнату.
      Проходили минуты, но ничего не происходило. Элизабет сжимала костыль, словно это была последняя вещь, связывавшая ее с Джоном. Она вдруг подумала, каким тоскливым и пугающе одиноким будет ее будущее без него. Так где же он?

* * *

      Когда Джон проснулся, в темнице было по-прежнему беспросветно темно, хотя у него появилось инстинктивное ощущение того, что приближается рассвет, а стало быть, и его столкновение с Баннастером.
      Он не успел еще ничего сказать, когда его опередил Филипп:
      – Я вспомнил!
      – Что ты вспомнил?
      – Хорошо, что ты проснулся. Я полночи мучился, пытаясь понять, кто является нашим тюремщиком.
      – Время полночи. Ты захрапел почти сразу же.
      – Значит, я вскоре после этого проснулся. Во всяком случае, я теперь вспомнил его лицо. Не могу назвать его имя, но это рядовой солдат войска Баннастера. Я его узнаю, как только увижу. Он однажды бросил мне вызов, и я, видишь, сделал ошибку, слишком легко заставив его капитулировать.
      – Еще бы.
      – Да я и сам это понимаю и прошу меня простить.
      – Прощу, когда мы освободимся.
      – Ты по крайней мере уверен в себе.
      Наступило долгое молчание.
      – Тебе не кажется, что он забыл о нас? – спросил Филипп.
      – В это трудно поверить.
      Джон представил себе Элизабет, спящую без него в его кровати. От этого ему сделалось слегка не по себе.
      Он поправил одежду и сел. В голове еще ощущалась некоторая тяжесть, но в целом он чувствовал себя вполне сносно.
      Какой-то звук долетел до его слуха. Джон подошел к двери, чтобы прижаться к ней ухом, и обнаружил, что она открыта.
      – Филипп, дверь открыта, а ты не слышал, как это произошло. – Джон почувствовал, как Филипп оказался за его спиной, открыл дверь еще шире и высунулся наружу. – Я же говорю, что ты не мог бодрствовать всю ночь.
      Филиппу оставалось только фыркнуть. Джон ощупал руками стену и обнаружил, что они находятся в коридоре. Вначале пленники двинулись налево, но оказались в тупике, тогда, вернувшись, они избрали другой путь, который привел их к еще одной открытой двери, а через нее они вышли на лестницу, ведущую наверх.
      – Что ты об этом думаешь? – спросил Джон, потоптавшись у основания лестницы. – Не может ли это быть ловушкой?
      – Он нас запер весьма надежно. Так что же произошло?
      – Хотел бы я, чтобы у меня в руках была шпага, – с досадой проговорил Джон. – Но что делать, пошли.
      И пошел первым, медленно карабкаясь вверх, досадуя на шину, которую до сих пор носил на ноге. Одну руку он выставлял вперед, второй ощупывал стену. Через пару минут Джон пожалел, что не стал считать ступеньки, потому что подъем явно затягивался. Вплоть до того момента, когда он стукнулся головой обо что-то вверху.
      – Ох!
      – Что случилось?
      Джон поднял руку и провел рукой по дереву.
      – Похоже, что это дверь из нашей западни. Она слегка подалась при нажатии, но не слишком. Становись рядом и попробуем поднять ее.
      Вдвоем им удалось приподнять дверь настолько, что стала видна полутемная кладовка, в которой горел единственный прикрепленный к стене факел.
      – Это подвал под замком, – определил Джон, оглядывая сводчатые опоры, поддерживающие потолок. – Если кто-то тут и есть, он не обратит на нас внимания.
      – Но кто-то ведь зажег факел, чтобы осветить нам путь, – сказал Филипп.
      – Я подержу дверь, а ты вылезай, а потом поможешь мне подержать ее.
      Дверь была не столько тяжелой, сколько неудобной, и Джон поддерживал ее, расставив ноги и упершись локтями. Филипп выбрался наружу и некоторое время лежал на земле, пытаясь осмотреться.
      Затем кивнул Джону:
      – Все спокойно.
      Когда Джон оказался рядом с Филиппом и они опустили дверь на место, то обнаружился еще ряд ступенек, которые вели на первый этаж.
      – Кто-то сознательно позволил нам выбраться, – сказал Филипп.
      Джон внимательно посмотрел на него:
      – Или же это был способ сделать потеху из нашего пленения.
      – А может, это была Лига клинка, – торжественно заявил Филипп.
      – Но они сказали, что не будут помогать мне.
      – Ага! Значит, ты все-таки веришь в их существование!
      – Я этого не сказал. Но гость, который навестил нас у костра, не счел меня достойным помощи.
      – Тогда у него были сомнения. А потом, возможно, Лига решила вопрос в твою пользу.
      – Стало быть, незнакомцы проникли в замок, нашли темницу и молча оставили все двери открытыми, хотя могли бы предупредить нас об этом.
      – Они не любят работать рука об руку с людьми. Ты должен быть достаточно сообразительным, чтобы действовать самостоятельно, согласуясь с их планами.
      – Ты хочешь сказать, что мы должны были проснуться в нужное время? – спросил Джон.
      – А мы и проснулись, разве не так?
      – Гм… Независимо от того, кто позволил нам выбраться, мы должны проявлять осторожность, пока не найдем того солдата, который засадил нас в темницу. Возможно, он уже все рассказал Баннастеру.
      Филипп покачал головой:
      – Вряд ли. Он собирается сделать ставку на неожиданность и на подхалимство.
      – Стало быть, нам необходимо найти его, прежде чем он нас увидит.
      Филипп окинул Джона взглядом:
      – Ты здорово испачкался. Мы должны привести себя в порядок, прежде чем нас кто-либо увидит.
      – Да ты тоже грязный.
      Выбравшись по лестнице на первый этаж и открыв дверь, они обнаружили, что находятся в коридоре за кухней. Было довольно темно, так что их увидел лишь один случайно оказавшийся там слуга; он бросил на них любопытный взгляд.
      Джон открыл дверь в свою комнату, за ним последовал Филипп. Джон сразу же увидел Элизабет, на лице которой в первый момент отразился испуг, а затем глаза ее сверкнули и она облегченно вздохнула.
      – Я очень беспокоилась, когда ты не пришел, – обратилась она к Джону и широко раскрыла глаза, увидев, в каком они оба виде. – Что с вами произошло?
      Джону вдруг захотелось, чтобы она сейчас же заключила его в объятия, но Элизабет хорошо владела собой. Джон объяснил ей, что произошло, и хотя внешне она сохраняла спокойствие, он почувствовал, что в ней поднимается паника.
      – Филипп узнал голос солдата, – добавил Джон. – Мы найдем его.
      – И что сделаете? – спросила Элизабет. – Не может быть, чтобы вы хотели убить его.
      Джон покачал головой:
      – Нам придется заключить его в темницу, как это сделал с нами он, и надеюсь, никто не найдет его до тех пор, пока мы не разрешим нынешнюю ситуацию.
      – А она становится все более и более запутанной, – прошептала Элизабет. – Я боюсь, не избежать неприятностей. Вы оба сейчас в еще большей опасности. Когда же наконец все кончится?
      Джон попытался дотронуться до ее руки, но, почувствовав, как она напряглась, убрал руку.
      – Элизабет…
      – Ты считаешь, что Лига и в самом деле помогла вам? – вдруг с надеждой спросила она.
      Джон посмотрел на Филиппа, который лишь выразительно поднял обе руки.
      – Я не знаю; – ответил Джон. – Если они действительно оказывают нам невидимую помощь, я попытаюсь связаться с ними, чтобы объединить наши усилия. Но я еще раз прошу: позволь мне увезти тебя отсюда. Мы оставим Баннастеру послание, из которого он узнает, что Анна не является истинной наследницей.
      Элизабет энергично покачала головой:
      – Он не поверит этому. Сочтет за трюк, предпринятый для того, чтобы вынудить его покинуть замок. Он же уже доказал, что готов затащить Анну в постель. Я не могу так рисковать.
      – Ты ужасно упрямая, – в сердцах сказал Джон. – И слишком мало заботишься о себе.
      – Есть другие люди, которые нуждаются в моей заботе, – настойчиво повторила она.
      Джон вынужден был признать, что, хотя он и уговаривал ее уехать, ее верность долгу и мужество его очень в ней привлекали.
      – Хорошо. Но прежде всего мы должны позаботиться о том, чтобы обезвредить солдата, который засадил нас в темницу.
      Элизабет с тревогой посмотрела на него:
      – Будьте осторожны.
      Джон улыбнулся:
      – Непременно. А теперь отвернись, пока мы будем мыться и переодеваться.
      Она взглянула на дверь.
      – Ты должна все время быть в поле моего зрения, – напомнил ей Джон.
      Строптиво фыркнув, она взяла стул и села спиной к ним.
      – Поторопитесь!
      Спустя двадцать минут, когда они собрались уходить, Филипп сказал:
      – Солдаты сейчас должны находиться на тренировочной арене. Разрешите мне одному пойти на поиски нашего тюремщика.
      – Ну уж нет, – возразил Джон, у которого чесались руки что-то совершить. – Я столько дней сидел на заднице, наблюдая, как ты получал удовольствие от тренировок.
      – Удовольствие? – переспросила Элизабет.
      Джон взглянул на нее:
      – Нет ничего более приятного, чем помериться силами с противником и взять над ним верх, используя собственное мастерство и разум.
      – И шпагу, – добавил Филипп.
      – А на следующий день быть в состоянии проделать все это снова, – продолжил Джон с явной гордостью.
      Ничего этого он бы не познал, если бы его отец не позволил ему покинуть дом в шестнадцать лет. Может, тем самым отец и помог ему?
      – Но, Джон, нет никакого резона выходить нам всем троим, – сказал Филипп. – Риск того, что нас схватят, лишь увеличится.
      – А если вас схватят? – спросила Элизабет.
      Джон нахмурился:
      – Давайте подумаем, что делать, если это случится.
      – А этого не случится, – беспечным тоном заявил Филипп. – Ждите меня здесь. Я выйду из замка через сад госпожи, минуя большой зал, и вернусь очень быстро.
      Когда Филипп ушел, Джон и Элизабет посмотрели друг на друга, и оба почувствовали растущее между ними напряжение.
      Элизабет все еще не могла забыть, какое облегчение она испытала, когда увидела, что с Джоном все в порядке. Она едва не бросилась ему в объятия, когда он, такой перепачканный, вошел в комнату. Она могла бы запросто разрыдаться, если бы не боялась обнаружить свою слабость.
      Хотя разве можно назвать слабостью беспокойство о человеке, который скоро станет ее мужем? Он доставил ей удовольствие, но она еще многого не знала и могла лишь догадываться, что ждет ее в браке. И сейчас ей больше хотелось думать о чем-то другом, а вовсе не об уязвимости Филиппа.
      – Джон, когда мы поженимся…
      Он поднял голову и улыбнулся.
      – Да, я оптимистка, – сказала Элизабет.
      – Ты просто заявила, что всегда идешь своим путем.
      – А ты будешь возражать, если я останусь такой же, когда мы поженимся?
      Джон театрально сложил руки на груди и нахмурился, как бы размышляя.
      – А ты сделаешь мою жизнь несчастной, если я не соглашусь с тобой?
      – Нет, если у тебя будет на то уважительная причина. – Элизабет приложила немалые усилия, чтобы не улыбнуться.
      Джон повернулся, чтобы сесть на свою кровать, и Элизабет нашла это чрезвычайно волнующим, поскольку вспомнила, что случилось на этой самой кровати. А затем и последующую сцену, когда она увидела его нагим.
      Взгляд Джона неторопливо скользнул по ее фигуре, и Элизабет вдруг захотелось, чтобы она была одета в собственное платье, которое бы выгодно обрисовало ее фигуру.
      – Так как насчет нашей женитьбы? – спросил Джон с полуулыбкой.
      На те секунды, пока Джон смотрел на нее изучающим взглядом, мозг Элизабет напрочь отключился.
      – Просто не могу поверить, что мы скоро поженимся, – пробормотала она. – Но сейчас я должна думать о той опасности, которая может грозить Филиппу. Нужно решить, как поступить с мужчиной, который заточил вас в тюрьму…
      Джон медленно подошел к ней и положил руки на ее талию.
      – Об этом я позабочусь сам.
      – Значит, именно так ты будешь обращаться со мной, когда мы поженимся? Ты хочешь оградить меня от всего?
      – Если бы я был настроен все от тебя скрывать, наверное, я не стал бы тебе говорить, в каком состоянии находится замок Рейм.
      – Насколько я помню, ты далеко не сразу сказал мне об этом.
      Джон усмехнулся:
      – Это потому, что я думал, будто имею дело с Анной.
      Элизабет нахмурилась, понимая, что ей нечего возразить.
      – А когда мы поженимся, ты обещаешь, что будешь мне все рассказывать?
      – Обещаю.
      – Даже если что-то случится в то время, когда ты будешь в парламенте?
      – Ты будешь знать все, о чем узнаю я. Я пришлю тебе столько посланий, что мой гонец устанет их возить.
      – Ты считаешь меня слишком властной, да? – Элизабет почувствовала, что сердится на себя.
      – Ты можешь контролировать меня во всем, – тихо сказал Джон. – Только скажи, где ты хочешь почувствовать мою руку.
      Элизабет ощутила волну дрожи, пробежавшей по телу, и тут же смутилась. Конечно, ни один мужчина не захочет, чтобы им слишком командовала женщина. Джон будет уезжать в Лондон, она оставаться здесь, в Олдерли, со всем, что для нее важно. Она же всегда мечтала, что будет именно так. У него были свои мечты, он хотел использовать свое умение во славу Англии. Но, будучи герцогом, он не сможет уделять время прежним приключениям.
      Элизабет вдруг поняла, что будет очень скучать по нему. Они были разлучены всего на несколько часов, а она уже ощутила, как тоскливо ей без Джона.
      А он все еще ожидал ее приказа, и в его глазах сверкали озорные огоньки.
      – Положи ладонь… на мою щеку, – сказала она, с вызовом вскинув подбородок.
      Джон схватил ее за ягодицу и ущипнул.
      Элизабет ахнула, пытаясь освободиться от его руки, но лишь плотнее прижалась к нему.
      К его возбужденной плоти.
      Джон наклонился к ней, собираясь поцеловать ее в губы, но она быстро сказала:
      – Нет, я не разрешала тебе этого. Ты можешь поцеловать меня… – она на секунду подумала, выбирая наиболее безопасное место, и затем указала на лоб: – сюда.
      Он нежно прижался губами к ее лбу. Джон был такой теплый, и она чувствовала себя с ним уютно и надежно. Неожиданно мужской голос произнес:
      – Можете поцеловать и меня, если хотите.
      Элизабет попыталась освободиться, но Джон продолжал ее удерживать, однако спросил:
      – А почему вдруг я должен целовать тебя, Филипп?
      – Потому что я решил сегодняшнюю проблему.
      Джон позволил Элизабет освободиться из его объятий, но продолжал держать ладонь у нее на талии. По-видимому, Филипп не находил в этом ничего предосудительного, и Элизабет понемногу успокоилась.
      – Вы нашли солдата? – спросила она.
      – Нет, но я обнаружил, что он просто-напросто исчез.
      – Что?! – воскликнул Джон.
      – Похоже, что нашего тюремщика никто не видел с ночи. Когда он не явился на утреннее дежурство, солдаты стали его разыскивать. Безрезультатно. Его вещи и лошадь также исчезли.
      – Он… сбежал? – удивленно спросила Элизабет.
      – Это какая-то бессмыслица, – сказал Джон.
      – Возможно, его убрали насильно, – предположил Филипп. – Ведь я же говорил, что Лига решила тебе помочь.
      – Если это так, то лучшей помощи с их стороны не придумаешь.
      Элизабет сказала:
      – Но можем ли мы быть уверены, что этот солдат не будет болтать, кого он запер в темницу?
      – Он не захочет делиться славой, – ответил Филипп. – И потом, я открыто прошел через большой зал, где восседал Милберн, и мое появление не вызвало ни у кого интереса.
      – Это могло быть опасно, – понизив голос, заметил Джон.
      – А разве мы живем не для того, чтобы испытать нервный трепет?
      Оба товарища понимающе улыбнулись друг другу, и Элизабет почувствовала себя не способной понять чувства этих мужчин.
      – Ну ладно, я голодна, – сказала она, отвлекая их от мужских разговоров. – Я уверена, что Адалия припасла для нас еду. К тому же мне пора навестить Анну.
      – Да-да, конечно, – кивнул Джон. – Позволь нам проводить тебя.
      Элизабет подала ему костыль, и он со вздохом сунул его под мышку.
      – До чего мне надоела эта штука.
      На кухне Адалия, от которой они ожидали приветливой улыбки, встретила их с озабоченным видом. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но, взглянув на мужчин, передумала.
      – Мы подождем возле большого зала, – сказал Джон. Когда они отошли на достаточное расстояние, Адалия заговорила:
      – Баннастер принял гонца и сразу же удвоил охрану возле башни.
      – А тебе не известна причина этого? – спросила Элизабет, почувствовав, что к ней вернулись все ее прежние опасения.
      – Нет. Он только сказал, что не надо готовить поднос для госпожи. А хуже всего то, что он хочет видеть вас.
      – Где он сейчас?
      – В большом зале. Он такой злой, что на него смотреть страшно. Он находился на тренировочной площадке со своими людьми, когда получил это таинственное сообщение. Так что он до сих пор в латах и при шпаге.
      – Слава Богу, что он хотя бы не размахивает ею.
      – Обещайте, что вы будете осторожны, – проговорила Адалия, дотрагиваясь до руки Элизабет.
      – Я буду на виду у всего зала. Со мной все будет хорошо.
      – В прошлый раз не было. Мне пришлось устроить пожар на собственной кухне, чтобы остановить этого наглеца.
      – Ты вела себя просто геройски.
      – А как быть с ними? – кивнула Адалия в сторону спутников Элизабет.
      – Я попрошу их остаться здесь, – ответила Элизабет. – Ты не против?
      – Я могу дать им работу.
      – Я не буду тебя за это ругать. – Элизабет подошла к Джону и Филиппу и сообщила им новость, услышанную от Адалии. – Я хочу, чтобы вы побыли здесь.
      – Я не оставлю тебя без защиты, – как и ожидалось, заявил Джон.
      – А вдруг это имеет отношение к вашему солдату? Что, если он все-таки рассказал Баннастеру о вас?
      – Вы не слышали его злорадного ликования, – возразил ей Филипп. – К тому же он исчез.
      – И все-таки нужно, чтобы вы подождали здесь. Вы можете наблюдать, спрятавшись, но, пожалуйста, доверьтесь мне; У меня недобрые предчувствия.
      Элизабет снова посмотрела на Джона, ожидая его возражений. Но он лишь кивнул, отчего она испытала настоящее облегчение.
      – Спасибо, – искренне поблагодарила она. – Теперь я не буду так беспокоиться.
      – Но я буду, – тихо произнес он. – Ты женщина, которая взваливает на себя слишком много.
      Элизабет улыбнулась ему и направилась в большой зал. Баннастер стоял возле очага и разговаривал с Милберном.
      Оба одновременно повернулись к Элизабет, и Баннастер жестом подозвал ее к себе. В латах он казался более внушительным, чем в своем изысканном светском костюме. Ножны, пристегнутые к его поясу, выглядели так, словно там находилось весьма грозное оружие.
      К удивлению Элизабет, Баннастер сел в одно из мягких кресел перед очагом и знаком велел ей сесть в другое. Элизабет вспомнила, как в этих креслах сидели ее родители, беседовали и улыбались друг другу и ей. Она села и замерла в ожидании.
      – Я только что получил послание, – без предисловий сказал Баннастер.
      Она вежливо кивнула, притворившись удивленной.
      – Некто в замке Родмартон подслушал новость, которая меня заинтересовала.
      Элизабет почувствовала, как ее прошиб холодный пот, и вознесла молитву, чтобы это не стало заметно со стороны. В замке Родмартон воспитывались ее сестры.
      Баннастер ухмыльнулся.
      – Он хочет, чтобы я хорошо заплатил ему, и я это сделаю.
      – Милорд, я не понимаю, почему вы мне это рассказываете.
      – Мне сказали, что где-то в Олдерли находится переодетый Рассел, который пытается помочь своей нареченной.
      Элизабет шепотом вознесла молитву Господу Богу. Пусть Джон останется неузнанным. Неужели ее сестры обсуждали ее бедственное положение там, где кто-то мог их подслушать? И хотя далось ей это непросто, она изобразила недоверие и недоумение:
      – Наверняка этот посыльный что-то напутал, милорд.
      Баннастер не обратил никакого внимания на ее замечание.
      – Мы с Милберном обменялись мнениями, под какой личиной может скрываться Рассел. Милберн считает, что он не может предстать обычным слугой – как-никак этот мужчина рыцарь.
      Элизабет страшно хотелось повернуть в сторону кухни, чтобы подать сигнал Джону и Филиппу, что им необходимо бежать.
      – Есть только один рыцарь, который не является членом этого дома, – продолжал Баннастер.
      Изображать и дальше непонимание было бессмысленно.
      – Вы имеете в виду сэра Джона Грейвсенда?
      Баннастер внимательно посмотрел на нее и кивнул.
      – Но, милорд… Я работаю с ним каждый день. Никогда он не пытался предстать кем-то, кроме бейлифа. Да, когда-то он был рыцарем, но он не мог позволить себе оставаться им.
      – Он просто выжидал момент, чтобы с твоей помощью добраться до Элизабет.
      Именно это Джон и делал вначале, когда только появился в Олдерли, подумала Элизабет, чувствуя, что она готова истерически расхохотаться.
      – Этого не может быть, – твердо заявила она.
      – Мы раскрыли его до того, как у него появился шанс. Так что почему бы тебе не сказать, где он находится? Я понимаю, ты провела несколько последних ночей в его компании. – Баннастер прикрыл веки, словно поддразнивая ее.
      – Милорд, я не…
      – Мы нашли его, милорд! – закричал какой-то мужчина.

      Элизабет резко повернулась в кресле и увидела, что два солдата тащат Джона и Филиппа к Баннастеру. Прежде чем она дала волю своему ужасу, Джон швырнул одного солдат на пол и выхватил у него шпагу. Другой солдат оттащил Филиппа в сторону и вынудил его опуститься на колени.
      Послышались крики и визг, все попятились в разные стороны от вооруженных людей. Взмахнув шпагой, Джон разрезал повязку, и наложенная на его ногу шина упала на пол.
      Баннастер вскочил на ноги. Не выражая недовольства тем, что Джон оказался на свободе, он с торжествующей улыбкой выхватил из ножен свою шпагу.
      – Назад! – зычно скомандовал он своим солдатам.
      Элизабет лишь сейчас заметила, сколько их оказалось в большом зале в этот утренний час.
      – Рассел! – выкрикнул Баннастер, выходя на середину большого зала. – Рад, что мы с тобой наконец встретились!
      Все вокруг затаили дыхание, и несколько человек широко раскрытыми глазами уставились на Элизабет, невольно выдавая то, что они знают, кто она. К счастью, взгляды Баннастера и Милберна были устремлены на Джона.
      Джон медленно пританцовывал с поднятой шпагой, не спуская глаз с Баннастера и одновременно поглядывая вокруг себя.
      – Никто не может бросить вызов тебе, кроме меня, – сказал Баннастер. – Это справедливо, поскольку мы сражаемся из-за женщины.
      – Мы сражаемся не из-за женщины! – выкрикнул Джон. – Мы сражаемся потому, что ты не по-рыцарски обошелся с моей нареченной.
      Баннастер немного сократил расстояние между ними.
      – Я лишь исправляю несправедливость. Ты на многие месяцы оставил леди Элизабет в одиночестве.
      – Я прибыл сразу же, как только узнал о необходимости моего присутствия, – возразил Джон, делая ложный выпад шпагой.
      Баннастер ловко отскочил в сторону.
      – Ну да, а что ты, интересно, почувствовал, когда узнал, что являешься третьим по порядку?
      Джон улыбнулся:
      – Я самый младший сын. Для меня естественно быть третьим.
      – Ты же знаешь, что проиграешь, – заявил Баннастер и попытался нанести внезапный удар шпагой Джону по ногам. – Почему бы тебе не взять горничную, которая, судя по всему, тебе нравится?
      – Я просто использовал ее для достижения своей цели.
      Элизабет возмущенно ахнула. Адалия подошла к ней и, успокаивая, обняла за талию.
      Наконец мужчины скрестили шпаги, и удар был такой силы, что раскатился громким эхом по всему залу. Они разошлись невредимыми.
      На фоне криков и подбадривающих восклицаний Адалия шепотом спросила:
      – Вы знали, кто он?
      Элизабет еле заметно кивнула головой.
      – А он, знал, кто вы?
      Последовал еще один короткий кивок.
      – Вот это мужчина! – одобрительно прошептала Адалия.
      Элизабет удивленно взглянула на кухарку. Но тут снова послышался скрежет шпаг, и она сосредоточила все внимание на поединке, с благоговением наблюдая за мастерством, которое демонстрировал Джон. Он передвигался с такой скоростью, что за ним трудно было уследить, наносил удары и парировал удары противника уже на дальних подступах. Прежнее ликование Баннастера постепенно уступило место серьезности и сосредоточенности.
      Сцепив руки, Элизабет посмотрела на Филиппа, который все еще стоял на коленях, с двух сторон удерживаемый солдатами. Все трое, похоже, были поглощены созерцанием боя.
      Джон отступил назад. Баннастер дышал тяжело, Джону все давалось без особой натуги. Он лишь посмеивался, когда Баннастер пытался скрыть раздражение и гнев.
      – Ты находишься в Олдерли уже несколько дней, – проговорил Баннастер. – Но до сих пор еще не удосужился встретиться с леди Элизабет.
      – Мне не надо видеться с ней, чтобы знать, что она нуждается в моей помощи. – Джон парировал удар Баннастера с такой легкостью, словно это был тычок ребенка. – Разве ты не можешь найти женщину, которую не нужно заключать в тюрьму?
      – Она не в тюрьме, это просто забота о ее безопасности.
      Джон саркастически засмеялся:
      – Вряд ли она так думает.
      Элизабет снова посмотрела в сторону Филиппа – и не обнаружила его на прежнем месте; два солдата, которые недавно удерживали Филиппа, валялись на земле и стонали. Похоже, никто этого эпизода не заметил, поэтому Элизабет снова сосредоточила внимание на поединке.
      Однако… чем все это закончится? Джон не мог так запросто убить Баннастера – ведь тот был виконтом, кузеном короля, который вполне легально обратился к королю по важному делу. Они не могли биться до смертельного исхода, как это бывало на заре цивилизации несколько сотен лет назад.
      Если Баннастер засадит Джона в темницу, то там поставят охрану, и Лиге непросто будет оказать ему помощь.
      Но факт оставался фактом – Джон был явно сильнее и искуснее в фехтовании. Элизабет поймала себя на мысли, что ей хотелось бы увидеть, как он побеждал на турнирах в Европе.
      Возможно, Олдерли когда-нибудь организует такой турнир, и тогда Джон…
      Господи, о чем она думает? Джон может погибнуть прямо сейчас или же, женившись, может отправиться на поиски приключений, как и раньше. Элизабет даже попыталась убедить себя, что это именно то, чего она всегда хотела.
      Однако она вдруг поняла, что не может представить себе жизни в разлуке с Джоном.
      Но захочет ли он остаться с ней? Однажды они уже провели ночь вместе, возможно, Джон уже устал от нее. Сама-то она не представляла себе, что способна устать от его поцелуев и ласк, но Джон был светским человеком, у него были возлюбленные и до нее.
      Нет, она не должна отвлекаться. Ведь двое мужчин сражались за возможность обладать ею. И каждый хотел победить. Элизабет знала, что для Баннастера она была просто новой игрушкой, но чем она была для Джона?
      Из толпы зрителей послышался крик, и все попятились назад, когда Бдннастер стал преследовать Джона. Джон вскочил на стол и пробежал по нему, спрыгнув на пол недалеко от дверей. Внезапно Элизабет увидела там Филиппа, который, похоже, был удивлен тем, что оказался среди солдат. Он бросился в центр большого зала, и солдаты тоже последовали за ним; тогда Филипп повернулся и побежал в дальний конец зала, в сторону коридора.
      Благодаря его маневру вход в большой зал оказался свободным. Джон неожиданным рывком проскочил мимо стола, который отделял его от Баннастера, повернулся и выскочил из замка.
      Он поиздевался над Баннастером, продемонстрировав свое искусство, и в то же время ни один из них не получил даже царапины.
      – Схватить его! – закричал Баннастер и побежал к дверям.
      Однако почти все его солдаты преследовали Филиппа, который завел их в лабиринт коридоров, а остальные были сбиты с толку неожиданным отступлением Джона. К тому времени, когда солдаты бросились исполнять приказ своего господина, Джон, в чем Элизабет нисколько не сомневалась, уже успел скрыться. Она подошла к двери и, опершись о притолоку, стала наблюдать за суетой во внутреннем дворе, где солдаты пытались проскочить мимо повозок, лошадей, собак и кудахтавших кур.
      Элизабет смотрела на будку привратника и чувствовала некоторую растерянность.
      Джон скрылся.
      Каким же образом он теперь может вернуться, даже если захочет этого? Баннастеру уже известно, кто он, все могут узнать его в лицо. Опасность для Джона будет слишком велика.
      Элизабет обняла себя за плечи, сдерживая желание разрыдаться.
      Стоящая рядом Адалия спросила:
      – С вами все в порядке?
      Элизабет кивнула:
      – Конечно. Я знаю, Джон не сдастся, и буду надеяться, что его не убьют.
      – Кажется, он умеет хорошо позаботиться о себе. Но он не слишком хорошо позаботился о вас.
      Оглянувшись, Элизабет сказала:
      – Он хотел забрать меня отсюда, но я отказалась уехать.
      – Почему?
      – Я не могу бросить вас здесь на произвол судьбы. Я сказала Джону, что найду способ исправить ситуацию, и я его непременно найду.
      Однако дела складывались все более мрачно. Элизабет никогда не спрашивала Джона, где его можно будет найти, если он покинет замок.
      Адалия покачала головой:
      – Вы так стараетесь быть мужественной. Я хотела бы, чтобы вы поняли, что вы не одиноки.
      – Но я чувствую себя очень одинокой, – прошептала она.
      В большой зал вошел Баннастер, и Элизабет попятилась. Однако он подошел прямо к ней:
      – Скажи своей госпоже, что я прогнал Рассела. Он трус и, очевидно, не намерен до конца бороться за нее.
      Элизабет покорно наклонила голову.
      – Скажи ей, что скоро она поймет, кто действительно защищает ее интересы. У меня есть сестры, и я знаю, как глупы могут быть женщины. – Он прошел мимо Элизабет, крикнув на ходу: – Милберн! Мы должны усилить оборону. Нужно направить побольше солдат к бойницам и к воротам. Этот человек не попадет сюда снова.
      Элизабет с тяжелым вздохом проводила Баннастера взглядом.
      – Адалия, мне нужен поднос для ее светлости.
      – Конечно, поднимитесь к ней, Анна. Она сможет успокоить вас.
      Адалия была права! В башне Анна, услышав новости, обняла Элизабет.
      – Ваш нареченный – человек, который способен постоять за себя, – уверенно сказала Анна.
      – Ты так считаешь, хотя даже не видела его? – удивилась Элизабет.
      – Все, что вы рассказывали о нем, убеждает меня в этом. Вы должны верить, что он обязательно вернется за вами.
      – Я пытаюсь уговорить себя, что не нуждаюсь в нем, – тихо сказала Элизабет. – Но это ложь. Наверное, я влюблена в него.
      Анна подвела ее к скамье и села рядом.
      – В таком случае все очень хорошо.
      – Что же здесь хорошего? – воскликнула Элизабет. – Я распланировала свою жизнь, и полюбить кого бы то ни было так отчаянно не входило в мои планы. Я не собиралась давать мужу такую власть над собой. Я хотела, чтобы мое сердце было свободным и чтобы я могла жить своей собственной жизнью, в то время как он будет жить своей жизнью. А сейчас мне, возможно, даже не будет позволено выйти за него замуж, хотя я так этого хочу… – Она оборвала себя, почувствовав, что близка к тому, чтобы разрыдаться.
      – Он вернется за вами, – твердо повторила Анна. – Мы обе это знаем.
      – Но ведь он может быть убит, – прошептала Элизабет, судорожно вздохнув.
      – Нет. Мне кажется, Баннастер серьезно относится к словам короля. Он не станет подвергать риску свое будущее причинением вреда дворянину. К тому же он надеется, что король примет решение в его пользу. Но я уверена, что король выполнит условия вашего контракта. Вряд ли он захочет, чтобы два таких славных дома, как Олдерли и Расселы, отдалились друг от друга. И тогда вы и лорд Рассел обсудите условия вашего брака и найдете решение, которое удовлетворит вас обоих.
      – Джон – любитель приключений, Анна. Он будет оставлять меня одну в течение большей части года, как я и хотела прежде.
      – Перестаньте выдумывать всякий вздор и поверьте в себя.
      Элизабет всегда в себя верила, но сейчас она не знала, достаточно ли сильна эта вера.
 
      Джон и Филипп встретились на лесной поляне, о чем договорились еще тогда, когда задумали весь этот маскарад в Олдерли. Филипп вел двух лошадей.
      – Ты нисколько не стал хуже владеть шпагой, – улыбнулся Филипп. – Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя хорошо?
      – Я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы ткнул ему шпагой под ребра, но я терпелив.
      – Солдаты наверняка еще предоставят тебе такую возможность, поскольку сейчас они, по всей видимости, уже разыскивают нас.
      – Пусть разыскивают. Они нас не найдут.
      – С леди Элизабет все будет в порядке после нашего исчезновения?
      – Она уверяла нас, что сможет позаботиться о себе сама. Но вечером я вернусь к ней. А сейчас покажи мне дорогу к войску.
      Проехав несколько миль, они миновали часовых, прежде чем оказаться в лагере, разбитом на лугу среди густых деревьев. Несколько солдат хлопотали над котлом, готовя обед, остальные тренировались на импровизированной арене, трава на которой была вытоптана до основания.
      Не слезая с лошадей, Джон и Филипп под прикрытием деревьев некоторое время наблюдали за тренировкой. К ним подъехали Огден и Паркер.
      Невысокий широкоплечий Паркер покосился на Джона:
      – Рад снова видеть вас, милорд.
      Джон коротко кивнул:
      – Спасибо, что помогли нам отбиться от разбойников. Миледи и я не забудем этого.
      Огден улыбнулся:
      – Она замечательная женщина, милорд. Достала кинжал, чтобы защищаться.
      Джон усмехнулся и снова посмотрел на тренирующихся солдат:
      – Я думал, что после приобретения новых навыков у солдат Олдерли будет больше желания их продемонстрировать. Почему этого не происходит?
      Огден выплюнул изо рта конец длинного уса.
      – Послание от леди Элизабет их немного воодушевило, но они не доверяют ни нам, ни вам. Считают, что просто еще один претендент на руку их госпожи сражается за нее. Может, вы просто ее последняя надежда, а вовсе не тот человек, на которого они могут полностью положиться.
      Джон вскинул бровь.
      – Я только повторяю их слова, – покраснев, поспешил объяснить Огден.
      Джон подъехал к солдатам и представился, но как мог он требовать от них преданности, когда они в нем сомневались?
      И тут его осенило. Он посмотрел на Огдена:
      – Вы проводите неофициальные турниры для проверки мастерства каждого?
      Огден нахмурился:
      – Нет, милорд, хотя это хорошая идея.
      – Я тоже присоединюсь к участникам.
      – Но солдаты не решатся против вас…
      – Они не будут знать, кто я. Найди мне шлем и латы и принеси сюда. Паркер пусть отвлечет их, организует турнир. Сгруппируйте людей, чтобы они сразились друг с другом, победитель в каждой группе должен объявляться до пролития крови. Победители продолжают борьбу до тех пор, пока не останется один человек.
      Филипп улыбнулся:
      – Полагаешь, что победителем окажешься ты?
      – Я не думаю, что это будет очень легко, – ответил Джон, – особенно если они переняли приемы владения шпагой у Паркера.
      Паркер откашлялся.
      – Приступим, милорд.
      Пока три его оруженосца собирали солдат Олдерли, Джон пережидал в лесу. Идея турнира поначалу не встретила особого восторга, но постепенно солдаты проявили больший интерес, особенно когда было приказано надеть шлемы. Рыцари, разумеется, узнавали друг друга, а вот с простыми солдатами было сложнее. Огден всех основательно перемешал, и Джон оказался в одной из групп, которая располагалась возле деревьев.
      Его первым противником был простой солдат, если судить по одежде, но сражался он с жаром, демонстрируя незаурядное мастерство. Огден был судьей в их группе и объявил победителя, когда Джон вынудил своего противника упасть на колени и выбил из его рук шпагу.
      К концу четвертого поединка непобежденной оставалась всего дюжина людей, в основном рыцари. Многие из противников Джона раздраженно требовали, чтобы он назвал себя, но Джон разговаривал только с помощью шпаги. Все уже основательно устали, солнце раскалило их латы. Проигравшие становились зрителями и, сняв шлемы, наблюдали за турниром.
      Когда наконец осталось всего двое, одним из: которых был Джон, он всей кожей ощущал любопытство людей, пытавшихся узнать, кто скрывается под шлемом. Хотя Джон и чувствовал себя уставшим, он готов был к поединку, тем более с противником, который лишь делал вид, что способен, высоко поднять руку, державшую шпагу. Однако Джон видел, что шпага дрожала в его руке. Времени для осторожных маневров уже не оставалось. Джон сделал выпад вперед, вынудив противника перепрыгнуть через шпагу и покачнуться. Однако рыцарь успел поднять свою шпагу и парировать следующий жесткий удар. Джон почувствовал, как удар отдался в его плече. Дыхание сделалось прерывистым и тяжелым, жар внутри шлема стал еще невыносимей, и пот покатился по лицу, разъедая глаза. Однако Джон не мог поднять забрало, чтобы его вытереть. Как бы издалека он слышал подбадривающие крики. И он стал колотить по щиту противника до тех пор, пока тот не треснул.
      Рыцарь застонал и попытался отпрыгнуть, но Джон не позволил ему отступить. И лишь когда он упал и более не мог поднять шпагу, Огден и Паркер признали турнир законченным и объявили победителем Джона.
      Противник Джона, покачиваясь, встал и стащил с себя шлем.
      – Я капитан охраны. Кто меня победил?
      Джон убрал шпагу в ножны и снял шлем. Ободряющие крики смолкли и сменились настороженным молчанием.
      – Я вас не знаю. Я сэр Джаспер. А кто вы?
      Джон сунул руку под рубашку и достал висевшую у него на шее цепочку. Он медленно повернул кольцо, давая возможность изумруду засиять в лучах солнца.
      – Я Джон, барон Рассел, и по контракту моего отца с вашим господином я обручен с леди Элизабет.
      Глаза у капитана широко открылись.
      – Милорд, почему вы участвовали в этом турнире?
      – Я знаю, что у солдат Олдерли были сомнения в моих способностях и моих правах. – Джон медленно повернулся, встретившись со взглядами окруживших его солдат. – Я хотел, чтобы вы поняли, что я способен вместе с вами встать на защиту Олдерли и защитить вашу госпожу. Мы не можем позволить Баннастеру, который изгнал вас из вашего дома, взять верх. Готовы ли вы подняться по моему зову?
      На лицах и простых солдат и рыцарей появилось выражение решимости, граничившей с экзальтацией. Сэр Джаспер кивнул Джону:
      – Мы с радостью окажем вам поддержку, милорд. Мы готовы выступить с вами сейчас, если вы в нас нуждаетесь.
      Джон улыбнулся при виде уставших людей, которые, схватившись за шпаги, преданно смотрели на него.
      – Сейчас не время, сэр Джаспер, но я выражаю вам свою искреннюю благодарность.
      Джон услышал негромкий гул голосов за спиной и заметил настороженность в глазах стоящих перед ним солдат. Он обернулся и увидел четырех незнакомцев, появившихся из лесу.
      К нему подошел внимательно вглядывающийся в людей Филипп.
      – К нам гости?
      Джон узнал незнакомца, с которым он некогда разговаривал у костра… Трое других были одеты иначе, чем он, однако они весьма профессионально шагали в ногу, что свидетельствовало о том, что их тренировал один и тот же мастер.
      Сэр Джаспер спросил:
      – Лорд Рассел, не следует ли разоружить этих людей?
      Джон покачал головой:
      – Я узнаю одного из них. Подождите, пока я не отдам приказ.
      Джон и Филипп направились через луг навстречу четверым незнакомцам. Мужчина, с которым они виделись перед прибытием в Олдерли, вежливо поклонился Джону. На его лице лежала печать мудрости и жизненного опыта, почему и было так трудно определить его возраст. В глазах остальных читался интерес, но было нетрудно определить, кто среди них главный.
      – Лорд Рассел, это хорошо, что мы встретились, – сказал незнакомец.
      Джон кивнул:
      – По-моему, мы с вами совсем недавно были очень близко друг от друга.
      Филипп улыбнулся:
      – Вам доставляет удовольствие появляться неожиданно. Вы должны рассказать, как вам удалось проникнуть в замок, освободить нас из темницы и убрать этого докучливого солдата – и все в течение одной ночи.
      Мужчина лишь улыбнулся и пожал плечами.
      – Вы же действительно освободили нас из темницы, – сказал Филипп.
      – Поскольку вы заслуживали освобождения, я рад, что это произошло, – ответил незнакомец.
      – Это нельзя назвать развернутым ответом, – заметил Джон. – Но поскольку я «заслуживал» освобождения, значит ли это, что я заработал ваше одобрение?
      – Вы были источником силы для леди Элизабет Хаттон. И пока вам удалось помогать ей без причинения вреда ее людям. – Он посмотрел на солдат Олдерли за спиной Джона. – Меня интересует ваш следующий шаг.
      – В таком случае не поможете ли вы обучить солдат леди Элизабет? Филипп слышал о вашем удивительном умении проникать куда-либо тайком. Солдатам Олдерли, возможно, понадобится проникнуть в замок, причинив как можно меньше разрушений и смертей.
      Незнакомец бросил взгляд на трех своих людей. Хотя никто из них не произнес ни слова, создалось впечатление, что они могут читать мысли по выражению лиц.
      – Хорошо, – сказал наконец незнакомец. – Наша помощь будет инструментом, которым вы можете пользоваться. Но вы сами должны выбрать разумный план. Вы можете использовать моих людей в течение недели, не больше.
      – Этого будет достаточно, – сказал Джон. – Я думаю, дело вызреет даже раньше. Я искренне вам благодарен. Позвольте мне представить вас сэру Джасперу, капитану охраны. Вы будете работать с ним, поскольку мне нужно срочно отлучиться по делам.
 
      День тянулся страшно медленно, хотя Элизабет пыталась убедить себя, что все образуется. Она избегала появляться в большом зале, поскольку Баннастер выглядел чрезвычайно довольным собой, словно уже знал решение короля и оно его устраивало.
      Избегала она и своих людей, которые поглядывали на нее с жалостью. Возможно, их разочаровало, что ее нареченный оказался неспособным одолеть Баннастера.
      Элизабет поймала себя на том, что надеется получить тайное послание от Джона, но послания все не было.
      Вечером она одна пришла в его комнату. Все вещи Джона были вынесены отсюда солдатами, которые производили обыск по приказу Баннастера. Элизабет испытывала некоторое утешение от сознания того, что лежит на его кровати, ощущая его запах, исходящий от подушек.
      Элизабет заснула, представляя, что находится вместе с Джоном, а когда проснулась, то увидела, что он наклонился над ней и зажимает ей ладонью рот.
      Элизабет испытала испуг, но, когда он убрал ладонь, обвила руками шею Джона и крепко сжала его в объятиях.
      Он был теплый, живой и невредимый, и от него пахло… соломой.
      Элизабет оторвала голову от плеча Джона и заглянула ему в лицо.
      – Джон, как тебе удалось пробраться в замок? – шепотом спросила она. – А если бы тебя кто-нибудь увидел? Если бы…
      – Меня никто не видел, – успокоил ее Джон. Он провел ладонью по лицу Элизабет, затем по ее волосам.
      – Ты вернулся, – пробормотала она, не в силах оторвать взгляд от его лица.
      Элизабет погладила шрам на его щеке. Ее переполняли эмоции. Джон рисковал всем ради нее, и она была готова рисковать всем ради него. Она прижалась губами к его шраму и почувствовала, как Джон напрягся. Ее рот благоговейно прикасался к ранам, которые он получил в суровый период своей жизни, когда считал себя нежеланным в семье и был совершенно одиноким.
      Она не хотела, чтобы он и впредь был одиноким.
      Дыхание Джона сделалось прерывистым, когда она легонько поцеловала покрытую щетиной скулу.
      – Элизабет…
      Она заставила его замолчать поцелуем. Губы Джона, до сего момента твердые и непослушные, внезапно сложились удобно для поцелуя. Элизабет обхватила его лицо руками и стала еще и еще целовать его, стараясь запомнить ощущения от этих прикосновений.
      И еще вкус. Элизабет наклонила голову и поцеловала уже крепко, по-настоящему. Джон застонал, но не взял инициативу на себя, а лишь позволил ей делать то, чего хотела она.
      И Элизабет была благодарна ему за это. Джон понимал ее так, как даже не пытался понять ни один мужчина. Она пробовала его на вкус своим языком, погружала язык в его рот и снова уходила и наконец ощутила его дрожь. Она провела ладонями по волосам Джона, вцепилась в них, чтобы удержать его рядом, хотя это было лишнее. Он крепко держал ее за талию, сидя рядом с ней на кровати.
      Но и этого ей было недостаточно. Она хотела быть еще ближе к нему. Элизабет встала на колени. На ней была лишь сорочка, и она спустила ее до талии.
      Наконец Элизабет прервала свой бесконечный поцелуй; губы ее слегка дрожали, она выжидающе смотрела Джону в глаза.
      А затем стянула сорочку через голову, представ пред ним полностью обнаженной.
      Джон шумно втянул в себя воздух; его взгляд блуждал по всему ее телу, задерживаясь на покачивающихся грудях и в особенности на завитках, которые скрывали ее женское естество. Элизабет сняла с головы повязку, и ее волосы рассыпались по спине.
      Джону хотелось погладить их, но Элизабет развела ему руки, чтобы прикоснуться к его груди. Она видела, какие чудеса он способен творить своей шпагой, сейчас же она хотела увидеть нечто большее. Она ослабила пояс у его талии, позволив ему упасть на пол вместе с ножнами. Затем заставила его встать на пол возле кровати и встала рядом с ним. На Джоне был черный камзол, и сейчас он выглядел иначе, чем тогда, когда был бейлифом с повязкой на ноге. Сейчас он был похож на рыцаря, на барона.
      Элизабет испытывала трепет, чувствуя, что он хочет ее не меньше, чем она его. Нагая, она обошла Джона, развязывая шнурки его камзола, помогая ему избавиться от одежды. За камзолом последовала рубашка, и Элизабет протянула руки, чтобы прикоснуться к обнаженной коже его груди, пока он возился с рубашкой, стягивая ее через голову.
      – Я наблюдала за тобой, когда ты купался, – шепотом призналась она, глядя на обнажившуюся широкую грудь и на висевшее на цепочке кольцо.
      Джон удивленно выгнул брови.
      – Я не спала, – продолжила Элизабет, – Я видела, как ты раздевался, изучала твое тело с таким любопытством, которого даже не ожидала от себя.
      – Надеюсь, я оправдал твои ожидания, – пробормотал Джон у нее над самым ухом.
      Она вздохнула, когда он стал целовать ее в шею и притянул к себе. Ее груди прижались к тугой коже его груди, и ее желание достигло новой фазы.
      Элизабет провела ладонью по упругим мышцам его груди. Она чувствовала, как он вздрагивает при каждом ее прикосновении, и это порождало в ней новую волну желания. Ее тело ныло, мозг был поглощен лишь одной мыслью. Когда Элизабет наконец полностью освободила Джона от одежды, она уставилась на его огромный пенис, который прикасался к ее телу, порождая в ней волны желания.
      Джон посмотрел ей в глаза:
      – Не бойся, дорогая.
      Элизабет ответила лукавой улыбкой.
      – О, страх – это последнее, о чем я сейчас могла бы вспомнить.
      Когда Джон облегченно улыбнулся ей в ответ, она снова поцеловала его и прижалась к нему, ощущая его возбужденную плоть. Он сжал ее своими сильными руками, словно желая быть еще ближе к ней. Его поцелуи были жаркими и страстными, его грудь щекотала чувствительные соски Элизабет, высекая все более горячее пламя желания. Она протянула руку, чтобы потрогать пенис, но он позволил ей это лишь на короткое мгновение.
      – Дорогая, я хочу, чтобы эта ночь длилась долго, а твои прикосновения могут слишком ускорить события.
      – Но я не понимаю. Мне нужно потрогать тебя.
      – Прежде всего это мне нужно потрогать тебя. Я хочу приготовить тебя для себя.
      Элизабет хотя и не совсем поняла, но спорить не стала.
      Ей нравилось происходящее. Она не знала, что будет делать Джон, но это лишь усиливало ее интерес. Они покачивались на середине комнаты, их руки блуждали по телам дуг друга, исследуя и лаская. Джон наклонился, и его губы и язык могли теперь возбуждать ей груди. Даже кольцо, прикасавшееся к ней, вызывало эротические ощущения. Элизабет откинулась назад, зная, что Джон не выпустит ее из своих объятий и не уронит. Его губы покусывали ее грудь, а когда ее соски оказались между его зубами, дрожь побежала по ее телу, и она бессильно обвисла в его объятиях. Его рука скользнула к ее ягодицам и стала их ласкать. Ее плоть заныла и словно зазвенела.
      Его рука продолжила движение вниз, спустилась к коленям, оторвала Элизабет от пола, что позволило ей еще сильнее прижаться к его бедрам, и это было самой сладостной интимной лаской.
      Рот Джона скользил по ее груди, целуя и покусывая соски, в то время как его пенис терся о ее живот. Все возрастающее удовольствие, казалось, будет бесконечным, оно способно было свести с ума, и Элизабет застонала. Она попыталась заставить Джона войти в нее, но он не торопился с этим. Оторванная от пола, она запуталась в своих ощущениях и потеряла связь с реальностью, когда что-то взорвалось внутри ее. Тело ее беспомощно содрогнулось, и его пронизали сладострастные волны.
      Джон со стоном повернулся и осторожно положил ее на край кровати, затем раздвинул ей бедра и подтянул к своей талии. И это стало началом его вхождения в ее лоно. Элизабет судорожно задвигалась, пытаясь еще больше сблизиться с ним, в то время как волны сладострастия продолжали сотрясать ее тело.
      – Спокойней, дорогая, – пробормотал он, наклоняясь над ней. – Я не хочу причинить тебе боль. Женщина в первый раз…
      – Мне наплевать, – сказала Элизабет, обнимая ногами его спину и требуя, чтобы он глубже вошел в нее.
      На лбу Джона выступили капельки пота, лицо исказилось гримасой, когда он слегка отпрянул от нее, как если бы знал ее тело, лучше, чем она сама.
      Возможно, так оно и было, но в этот момент Элизабет ощущала необходимость соединиться с ним. Она провела ладонями по тем частям его тела, до которых способна была дотянуться, и поддала бедрами, чтобы он погрузился в нее еще глубже. Джон ахнул, когда Элизабет дотронулась до его сосков, и она сосредоточила свои усилия на этой ласке. Его кожа, нежная и гладкая, затрепетала под ее пальцами.
      И тогда он, содрогнувшись, толкнулся между ее бедер и погрузился в глубину ее лона.
      На какое-то мгновение ее пронзила боль, но тут же стихла от сознания того, что она соединялась с мужчиной, который должен стать ее мужем, ее супругом. Джон начал двигаться внутри ее.
      Удовольствие, столь новое для Элизабет и удивительное, стало вновь нарастать. Его кожа, гладкая на груди, была более грубой на ногах, его волосы щекотали ей бедра, порождая дополнительные, неописуемо приятные ощущения.
      Джон прижимал ее к кровати, опираясь на локти. Глаза его были закрыты, он словно сосредоточил все внимание на процессе соития. Элизабет была счастлива подарить ему такое же наслаждение, какое подарил ей он. Она сжала его бедра своими, сплела свои ноги у него за спиной и позволила ему быть наездником. Джон снова подразнил и помучил ее, погрузившись на полную глубину, а затем внезапно отпрыгнул от нее, и эта потеря вызвала у Элизабет настоящую панику. Она страстно желала его, и не было ничего другого, кроме этого желания да еще сознания того, что он может доставить ей такое ни с чем не сравнимое удовольствие.

      Джон был растерян. Никогда прежде он не ощущал себя единым с женщиной во время соития, но сейчас он словно забыл, где кончалась она и начинался он.
      Но ведь это была Элизабет – красивая, смелая и требовательная, хотя вплоть до нынешнего вечера она оставалась девственницей. В ее глубинах таился жар, который его сжигал. Джон чувствовал, как крепко его удерживало ее тело, и это было настоящим блаженством – выйти из него, а затем погрузиться еще глубже.
      Вкус ее груди, легкие вскрики, которые исторгала из нее страсть, наслаждение от соприкосновения их тел – все это способствовало приближению разрядки, хотя Джон и пытался ее отсрочить.
      Наконец, когда Элизабет снова достигла своего пика, судорожно прижавшись к нему бедрами, он содрогнулся и отдался сладострастным ощущениям собственного оргазма.
      Они медленно приходили в себя. Кожа обоих была влажной от пота. Одна нога Элизабет лежала на его бедре, ее пятка касалась его ягодиц, напоминая об удовольствиях любовной игры. Джон все еще продолжал опираться на локти. Он смотрел на лицо Элизабет, понимая, что не сможет долго оставаться в таком неудобном положении.
      Однако он не хотел расставаться с уютом и теплом ее тела.
      Элизабет, тяжело дыша, улыбнулась ему и провела пальцем по его шраму. Повернув голову, он поймал губами ее палец.
      Элизабет закрыла глаза и вздохнула.
      – Как легко забыть, что за пределами этой комнаты существует совершенно другой мир, – пробормотала она.
      – Когда мы поженимся, у нас будет много дней, когда я не позволю тебе даже вспоминать об этом.
      Она засмеялась, и ее груди запрыгали, приятно прикасаясь к его груди.
      Джон предпринял попытку оторваться от Элизабет, но она руками и ногами удерживала его.
      – Не уходи, – прошептала она.
      – Я не уйду. Только позволь мне расположиться поудобнее.
      Джон оторвался от ее тела так, словно никогда не делал ничего более трудного, затем обнял ее, передвинул на середину кровати и лег рядом. Он снова прижал Элизабет к себе, испытывая благодарность за то, что чувствует ее теплую тяжесть. Ее волосы рассыпались по его груди; Джон приподнял голову, чтобы поцеловать ее в губы, которые сейчас были красными и опухшими.
      И сделал это он. А она все с готовностью принимала.
      – Скажи, а как ты сумел пробраться сюда? – спросила Элизабет. – Тебе опять помогла эта таинственная Лига?
      Джон улыбнулся:
      – Да, Лига оказывает нам помощь, но мое возвращение в Олдерли – это моих рук дело. Но еще мне помогли несколько человек, в том числе твоя целительница Рейчел.
      – Рейчел?
      – Когда мы с Филиппом покинули замок, то встретились с Огденом и Паркером. Они проводили нас к месту дислокации твоего войска, где своим умением фехтовать я произвел впечатление на твоего капитана охраны.
      – Сэра Джаспера? – воскликнула Элизабет. – Значит, там все живы и здоровы?
      – Да, и готовы служить тебе. Они упорно тренируются под руководством представителей Лиги.
      Элизабет встревожилась:
      – Тренируются для чего?
      – Тренируются на тот случай, если они тебе понадобятся. Никакого нападения не планируется, но мы должны быть ко всему готовы, дорогая. – И это было правдой на данный момент. – Баннастер не такой глупец, чтобы думать, будто он напугал меня и тем самым от меня избавился. Он знает, что я постараюсь вернуться.
      Элизабет поцеловала Джона в грудь и угнездилась у него на плече.
      – Сегодня было так много солдат в охране. Они обыскивали всех, кто входил.
      – Филипп предложил мне переодеться беременной женщиной.
      Элизабет уставилась на него и закусила губу, чтобы не рассмеяться.
      – Но я знал, что это не подойдет, – сказал Джон. – Даже беременность не сможет скрыть мой рост и размеры. Поэтому мы решили, что я заберусь в одну из повозок с грузом, которые регулярно принимают в Олдерли.
      – Но солдаты обыскивали все повозки, которые проезжали через ворота! Я находилась во внутреннем дворе и наблюдала, боясь…
      Элизабет замолчала, чувствуя, как заколотилось ее сердце, и понимая, что она переживала за Джона.
      – Боясь увидеть, что они схватят тебя, – шепотом продолжила она. – Я даже стала молиться, чтобы ты отказался от мысли помочь мне, ведь лучше было бы, чтобы ты помог себе, а не возвращался сюда.
      Элизабет отвернулась, и Джон увидел ее профиль и понял, что она переживает до сих пор. Это его тронуло. Они пока не могли пожениться, но Джон чувствовал, что в глубине души Элизабет все еще боится полной зависимости от него после замужества.
      – Но разве я могу отдать тебя Баннастеру? – фыркнул Джон, стараясь поднять ей настроение. – Так вот, я спрятался в повозке с соломой для конюшни.
      – И никто не обыскивал повозку?
      – Конечно, обыскивали, но именно тут мы и воспользовались помощью Рейчел. Она обратилась к деревенскому кузнецу, который положил доски на меня, чтобы создать фальшивое дно в повозке.
      Восхищение, которое он прочитал в глазах Элизабет, согрело Джона. Он хотел бы делать ее счастливой до конца жизни. Эта мысль его внезапно удивила. Неужели он будет рад остаться здесь, в Олдерли, в одном и том же доме, встречая ежедневно одни и те же лица?
      – Фальшивое дно? – переспросила Элизабет, вращая его кольцо вокруг пальца.
      Ее бедро приподнялось и легло поверх его бедра.
      – Дорогая, чем больше ты будешь двигаться, тем труднее мне будет помнить, что я собираюсь сказать.
      Элизабет с виноватым видом отодвинулась от Джона:
      – Прости меня.
      Он снова привлек ее к себе.
      – Так на чем я остановился? Ну да, на фальшивом дне. Под ним очень тесно, и было трудно дышать. Я лег на спину, доска почти касалась моей груди. Дорога до замка показалась мне самой длинной в моей жизни, я не говорю уже – самой тряской. Спина у меня вся в синяках.
      Элизабет приподнялась и толкнула его:
      – Перевернись и покажи мне, какие муки ты принял в надежде заполучить замок и меня.
      Джон вскинул бровь.
      – У меня уже есть замок. И только ради тебя я подвергаюсь подобным унижениям.
      Элизабет внимательно смотрела на него. Неужели у нее в самом деле есть сомнения относительно его мотивов? Снова толкнув Джона, Элизабет заставила его повернуться на живот, и он положил голову на скрещенные руки. Элизабет сдернула покрывало, обнажив спину Джона. Он почувствовал, как она легонько прикоснулась к его лопаткам. По его телу пробежала дрожь.
      – Да, действительно синяки, – пробормотала Элизабет. Она легонько поцеловала его в эти места. Затем ее пальцы скользнули вниз и остановились на ягодицах.
      – Здесь тоже синяки. У тебя маловато плоти, чтобы она могла служить подушкой.
      Элизабет запечатлела поцелуй на его ягодицах. Джон ощутил ее дыхание, и от этого из его головы напрочь вылетели все мысли.
      – Продолжай свой рассказ, – потребовала Элизабет.
      Джон чувствовал, как ее рассыпавшиеся волосы щекочут его бедра. Он не мог вспомнить даже то, о чем они разговаривали.
      – Повозка была неудобной? – подсказала она и слегка шлепнула его по ягодицам.
      Джон потряс головой, чтобы привести в порядок мысли.
      – Ну да. Повозку стали осматривать у крепостных ворот. Один арендатор провез меня, рискуя собственной жизнью.
      Элизабет перестала прикасаться к его спине.
      – Еще один человек, который рисковал ради меня.
      Джон повернул голову и увидел печаль на ее лице.
      – Не надо, Элизабет. Ты думаешь, они хотят, чтобы ими правил Баннастер? Они предпочитают хозяина, которого знают.
      – Но они не знают тебя, – возразила Элизабет.
      Джон почувствовал горечь в ее голосе. Он повернулся бы, чтобы лучше разглядеть ее лицо, но, увидев его эрекцию, она, пожалуй, решит, что у него на уме лишь одно.
      – Элизабет, ты распоряжалась их жизням и в течение нескольких последних месяцев. Люди доверяют тебе и хотят помочь.
      Элизабет улыбнулась Джону, но эта улыбка была невеселой.
      – Иди ко мне, – сказал он, подтягивая ее к себе. Они лежали рядом, и Джон следил за тем, чтобы они не соприкоснулись бедрами. – Я здесь. Арендатор цел и невредим. Солдаты осмотрели повозку, и я слышат, что они пытались проткнуть солому, как будто знали, что я там нахожусь.
      – И ведь ты был там! – ужаснувшись, выдохнула Элизабет, заглядывая в его глаза.
      Джон пожал плечами и поправил подушку под их головами, чтобы им было удобнее смотреть друг другу в глаза.
      – Они не нашли меня. Повозку отвезли в конюшню и оставили там не разгружая. Дожидаясь ночи, я подслушал множество разговоров, в том числе и о себе.
      Элизабет улыбнулась и поцеловала его в подбородок.
      – И о чем же говорили мои конюхи?
      – Один из них заявил, что он с самого начала знал, кто я такой, – ответил Джон, поправляя ей волосы.
      – Он в самом деле знал?
      Джону нравилось, как Элизабет, смеясь, морщила нос, на котором виднелись еле заметные веснушки.
      – Другой конюх ему не поверил. Справедливости ради признаюсь, что один из конюхов посчитал меня трусом, потому что я сбежал.
      – Как будто ты мог победить Баннастера и всю его армию.
      Элизабет обиделась за Джона, и он еще крепче прижал ее к себе. Когда их бедра соприкоснулись, она вопросительно взглянула на него:
      – Ты возбудился оттого, что я стала защищать тебя?
      Он нагнулся и поцеловал ее за ухом, вдохнув исходящий от нее сладкий аромат женщины.
      – Я возбуждаюсь от всего, что ты делаешь. – Джон положил бедро на ее ногу. – И когда ты идешь с подносом через большой зал, и когда становишься на колени во время мессы…
      Элизабет прикрыла ему рот ладонью.
      – Священник сказал бы, что это грех!
      – Я обручен с тобой, и священник скажет, что это почти то же самое, что брак. Муж должен испытывать желание к своей жене, от этого и родятся дети. Разве это может быть грехом?
      Элизабет рассмеялась, а Джон стал ее целовать и целовал до тех пор, пока она не задохнулась и не стала смотреть на него с вожделением. Это было именно то, что Джон хотел бы видеть до конца жизни. Он хотел, чтобы она испытывала к нему желание, любила его…
      Между поцелуями он продолжил рассказ:
      – Когда все затихло… я приподнял фальшивое дно, все поправил и пришел к тебе за своей наградой.
      Он лег на нее, прижался бедрами к ее бедрам. Однако не успел больше ничего сделать, потому что Элизабет уперлась ладонями ему в грудь и оттолкнула его:
      – Нет, Джон, мы не можем тратить время так эгоистично.
      Он приподнялся на руках, чтобы посмотреть на нее. Хотя ее лицо полыхало, да и внутри нее ощущался жар, Джон не стал пользоваться моментом. Он скатился с нее, перевернулся на спину и вздохнул.
      Элизабет приподнялась на локтях.
      – Ты не можешь здесь оставаться. Что, если солдаты вернутся, посчитав, что ты находишься у меня?
      Джон насмешливо улыбнулся. Элизабет толкнула его в плечо:
      – Ты понимаешь, что я имею в виду.
      Улыбка Джона погасла.
      – Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я останусь здесь, чтобы защищать тебя. Иногда я ловлю себя на мысли, как было бы хорошо, если бы мы были простыми людьми, которые могут свободно выбирать себе спутника жизни. Я взял бы тебя в жены без приданого, без титула, не беспокоясь о слугах и деньгах.
      Элизабет села на кровати, прикрыла покрывалом грудь и слегка отодвинулась от Джона.
      – Но мы должны помнить о своих обязательствах, Джон. Я знаю, что ты человек чести. Ты сам воспитал себя, когда семья полагала, что ты на это не способен. Ты чтишь обещания семьи, данные мне, хотя это нарушает тот образ жизни, который ты любишь.
      В глазах Элизабет что-то промелькнуло, но так быстро, что Джон даже подумал, уж не показалось ли ему это. Она тихонько проговорила:
      – Ты рисковал всем ради меня…
      – И буду рисковать впредь. Я люблю тебя, Элизабет.
      Однако вместо ожидаемой радости он увидел в ее глазах боль. Она быстро отвернулась. Ему так хотелось ухаживать за ней, обольщать ее, доказать ей, что они способны полюбить друг друга, но он лишь усугубил ее страдания.
      – А я принесла тебе только душевную боль, – продолжила Элизабет тихо. – Я не знаю, чем все закончится с Баннастером. И сейчас меня пугает, что близится рассвет. Нам отпущено так мало времени.
      – Элизабет…
      – Нет, ты должен немедленно уйти. Я не смогу жить с чувством вины, если кто-то обнаружит, что ты здесь.
      Джон поднялся с кровати, стал одеваться и увидел, что Элизабет избегает его взгляда. Но он не мог уйти, оставив не проясненными некоторые моменты. Элизабет сидела на кровати, закутанная в покрывало, хотя ему хотелось притянуть ее к себе и услышать ответы на свои вопросы.
      – Я не уйду от тебя до тех пор, пока ты не скажешь, в чем дело, – решительно проговорил Джон.
      Элизабет все так же старательно избегала его взгляда, и в то же время она казалась царственно недоступной.
      – Я беспокоюсь, что проводимый план по защите моего народа может принести еще большие бедствия.
      – Я спрашивал тебя о другом, и ты это знаешь, – нахмурился Джон. – Когда я сказал, что люблю тебя, ты сразу сделалась какой-то отрешенной. Да, возможно, мне не следовало говорить о своих чувствах столь поспешно. Ты напугана и…
      – Я не напугана, – сверкнула Элизабет очами.
      – Тогда скажи мне, в чем дело. Я не вынуждаю тебя сделать аналогичное признание. У тебя сейчас трудное время. Это ужасно – наблюдать, как все, что создано твоей семьей, переходит в чужие руки.
      – Вот именно! – Элизабет яростно сжала кулаки. – Я столкнулась с ситуацией, которую не могу разрешить, однако я так легко…
      Она оборвала фразу и отвернулась. Джону хотелось дотронуться до нее, но он понимал, что сейчас не стоит этого делать.
      – Так легко – что, Элизабет?
      После некоторых колебаний она тихо, но твердо сказала:
      – Мне не нравится, что я… не способна контролировать себя, когда нахожусь с тобой.
      Джон понимал состояние Элизабет и сочувствовал ей, однако он знал, что настоящий момент – не время для эмоций.
      – Страсть, которая соединяет двух людей, может быть ошеломляющей, – сказал он тихо. – Она может показаться тебе небезопасной, неестественной, но это лишь потому, что ты не знала любви раньше.
      – А ты знал?
      – Нет. Ты единственная женщина, которой я могу сказать, что люблю ее.
      – Ил и думаешь, что любишь, – тут же поправила его Элизабет.
      – Ты думаешь, я не понимаю своего сердца? Да, я не любил раньше, но у меня были интимные отношения с женщинами, и я получал от этого удовольствие.
      Элизабет передернуло, и Джон почувствовал, что причинил ей боль.
      – Однако получать удовольствие от общения с женщиной – вовсе не означает отдавать ей всего себя. Того, что я испытал сегодня с тобой, я не испытывал прежде. Между нами возникает такая интимность, которая смиряет меня, заставляет поверить, что я хочу быть с тобой всю жизнь.
      – А ты не боишься? Не боишься перемен? Не боишься… лишиться своего «я»?
      – Давая тебе власть надо мной? Ты это имеешь в виду?
      Элизабет закусила губу.
      – Я хочу этого, Элизабет. И я готов расстаться с теми вещами, которые, как я думал, составляли все, что мне необходимо для ощущения счастья. Я не хочу возвращаться к той жизни, которую я вел раньше, проводя ее в путешествиях и сражениях. Если тебя не будет со мной, то какое значение имеет все остальное?
      – Я не могу поверить, что столь важные вещи перестанут для тебя иметь значение.
      – Я не сказал этого. Просто ты значишь больше. Думаю, моя любовь к приключениям возникла как заменитель истинной любви. Я не надеялся на любовь, поскольку был третьим сыном и вряд ли мог ожидать, что мне предложат невесту.
      Элизабет посмотрела на него полными слез глазами.
      – А если я и стану путешествовать, то хочу видеть тебя рядом, – добавил Джон. – Ты слишком много значишь для меня.
      Элизабет закрыла глаза, и по ее щекам скатились две слезинки.
      – Обычно я не лезу в карман за словом. Но сейчас просто не знаю, что сказать.
      – В тебе говорит твоя требовательность к себе, Элизабет. Ты никогда не забываешь, сколько людей в твоем замке зависят от тебя. А я один из них.
      – Это не так. Ты занимаешь в моих мыслях совсем особое место.
      Джон слегка улыбнулся:
      – Это все, что мне сейчас нужно. Но тебе потребуется немалое терпение.
      – Это ты проявляешь терпение, – сказала Элизабет. – Ты так рисковал, возвращаясь сюда, а я набросилась на тебя…
      – Это чудесно, потому что говорит о твоем неравнодушии ко мне. Ведь не все можно выразить словами.
      Элизабет наклонила голову.
      – Ты должен идти. Спрячься. Если Баннастер найдет тебя…
      – Он решит, что ты помогаешь врагу.
      Элизабет схватила его за руку.
      – Нет, я беспокоюсь не о себе. Если ты пострадаешь, я не смогу этого вынести.
      Она поцеловала его ладонь. Ощутив ее слезы, Джон мягко погладил Элизабет по голове.
      – В таком случае я пойду, дорогая, – пробормотал он, нагибаясь, чтобы поцеловать ее в макушку. – Увидимся завтра вечером. Знай, что ты не одинока.
      – Я это знаю, – прошептала Элизабет.
      Джон вышел от нее и направился к подвалу, где было множество мест, чтобы спрятаться. Он устроился поудобнее на мешках с зерном и попробовал заснуть, но перед ним все время стояли ее печальные глаза.

      На следующее утро Элизабет ожидала в кухне, когда Адалия приготовит еду для Анны. Элизабет чувствовала себя утомленной, но объясняла это себе тем, что не выспалась. Адалия бросила на нее несколько обеспокоенных взглядов, но не произнесла вслух ничего, кроме пожелания доброго утра.
      Однако причина упаднического настроения Элизабет заключалась вовсе не в недосыпании. Она все время думала о Джоне, его деликатности, его понимании, И чувствовала себя недостойной его внимания, поскольку не знала, что предложить ему взамен.
      Сомнения и колебания измучили Элизабет. Она постоянно задавала себе вопрос – любит ли она Джона? Не должны ли были любовные игры убедить ее в этом?
      Бывали моменты, когда она даже испытывала отчуждение. Но ведь Джон не заслуживал этого.
      Элизабет вынуждена была признаться себе, что она оказалась трусихой, что ее расстроило.
      И все-таки – что такое настоящие чувства? Множество людей вполне хорошо живут в браке, даже не испытывая истинной любви друг к другу.
      «Но это не относится к моим родителям, – с грустью подумала Элизабет. – Они все делали вместе, даже умерли. Какой же глупой я была, считая, что люблю Уильяма! Ведь тогда не было ничего похожего на нынешний круговорот эмоций – ни страха за любимого человека, ни экстаза, ни отчаяния. А смогу ли я пережить, случись что-нибудь с Джоном?»
      – Анна?
      Элизабет очнулась от своих мыслей и увидела, что Адалия участливо смотрит на нее.
      – Я уже дважды окликнула вас по имени, – тихо сказала кухарка, – я же не могу доверить полный поднос девушке, которая ни на что не реагирует.
      Элизабет сделала попытку улыбнуться:
      – Прости меня. Просто я задумалась. Сейчас я уже здесь.
      – Ну и хорошо. – Адалия огляделась по сторонам и шепнула: – Он все исправит.
      Элизабет сделала вид, будто не поняла, о чем говорит Адалия.
      – Кто?
      Адалия лишь покачала головой и вручила ей поднос с едой.
      Элизабет прошествовала через большой зал, стараясь не обращать внимания на сочувственные взгляды. Ее удивило, что не только слуги, но и солдаты внимательно наблюдали за ней. От этого она чувствовала себя неловко.
      У подножия башни она обнаружила Баннастера, который поджидал ее, и поняла причину любопытства солдат.
      Продолжая держать поднос, Элизабет сделала книксен:
      – Доброе утро, милорд.
      – Доброе утро, Анна.
      Баннастер смотрел на нее с таким видом, словно он и не гонялся за ней по коридорам замка, пытаясь затащить в постель.
      Но зачем он ждет ее?
      – Я пойду вместе с тобой, чтобы нанести визит леди Элизабет, – объявил он.
      – Милорд, позвольте мне пройти первой и подготовить ее к вашему приходу. Леди Элизабет любит, чтобы ее прическа была уложена таким образом…
      – Вся эта суета излишня, – сказал он. – Красота леди Элизабет очевидна. Я войду вместе с тобой.
      Солдаты, не глядя на нее, отступили в сторону, и Элизабет, опередив виконта, шагнула в башню и стала подниматься по лестнице. Она боялась, что Баннастер начнет прикасаться к ней, и потому поднималась так быстро, что едва не задохнулась, когда они достигли верхней площадки.
      Чего он хотел? Расстроить Анну, рассказав ей, как Джон был изгнан из замка? А может, ему надо было узнать, не помогала ли «леди Элизабет» своему нареченному?
      Элизабет постучала в дверь и сказала, как это делала и раньше, что ее сопровождает лорд Баннастер.
      Она услышала, как виконт хмыкнул, однако ничего не сказал.
      Анна довольно долго не открывала дверь. Уж не получила ли она еще одну корзину, которую нужно было спрятать? Наконец дверь открылась, и Анна отступила на шаг назад.
      – Доброе утро, лорд Баннастер, – тихо сказала она.
      – Да, доброе, – любезно ответил виконт.
      Он явно был невероятно доволен собой. К счастью, Элизабет уже рассказала Анне, кем был на самом деле Джон. Однако горничная не знала, что Джон вернулся и сейчас скрывался где-то в замке. Но это ее неведение было, пожалуй, и к лучшему.
      – Могу я с вами позавтракать? – спросил Баннастер. Анна жестом пригласила его к столу, и они оба сели.
      Элизабет молча разложила еду по тарелкам.
      Пока Анна и Баннастер ели, Элизабет, отодвинув стул в угол, взяла в руки пяльцы и сделала вид, что занята делом.
      Баннастер подал Анне ломоть хлеба.
      – Я уверен, что ваша горничная уже рассказала вам, что Джон Рассел шпионил за всеми нами.
      Слово «шпионил» резануло слух Анны, но она, ожидая продолжения, лишь наклонила голову.
      – Он решительно настроен завладеть вами, хотя королю уже известно, что это неподходящий кандидат для того, чтобы стать герцогом.
      – А почему король так считает? – спросила Анна.
      – Мой кузен направил человека для того, чтобы узнать о состоянии дел в замке Рассела и о его финансах. И то и другое оставляет желать много лучшего. Поскольку сейчас лишь вопрос времени, когда брачный контракт будет расторгнут, я решил, что для вашей защиты мне лучше всего отказаться от опеки и предложить вам выйти за меня замуж.
      Элизабет укололась иглой, но постаралась не вскрикнуть.
      Анна перестала делать вид, что ест.
      – Вы можете предложить мне брак, милорд, но это не означает…
      Баннастер перебил ее, самодовольно улыбнувшись:
      – Предложение – не совсем то слово. Я принял решение жениться на вас. Рассел – негодяй, который недостоин того, чтобы служить моему королю и кузену. Я сообщу королю о нашем браке. Он аннулирует договор, подписанный покойным королем. Какой епископ посмеет выступить против него?
      – Вы не можете заставить меня силой выйти за вас замуж, – сказала Анна.
      Сейчас ее голос дрожал. А что произойдет с ней, если на нее будет оказано более сильное давление? Не выдаст ли она себя, бросив взгляд на свою «горничную», надеясь получить подсказку?
      Баннастер улыбнулся:
      – Мне не придется вынуждать вас выйти за меня замуж.
      Анна встала из-за стола:
      – А я не позволю… прикоснуться ко мне, если это, по вашему разумению, вынудит меня выйти за вас замуж!
      – Я и не собираюсь этого делать, – спокойно сказал Баннастер. – Рассел опозорил себя, и его непригодность для роли вашего мужа не может не быть очевидной для короля. Я уже сказал приходскому священнику, что утром мы хотим сочетаться браком и что я имею разрешение на венчание без церковного оглашения лиц, предполагающих вступить в брак.
      Он задумал это уже давно, поняла Элизабет, чувствуя, как ее охватывает все возрастающий страх.
      Баннастер встал, Анна молча смотрела на него, и на ее лице тоже был страх.
      – Предлагаю вам, миледи, подготовить себя к этой красивой церемонии. И перестаньте смотреть на меня так, словно я собираюсь вам навредить, – недовольно добавил он.
      Элизабет закрыла за ним дверь и подошла к Анне, сидевшей с мертвенно-бледным лицом.
      – Я не позволю этому произойти, – решительно сказала Элизабет.
      – Знаю, что не позволите. Но я боюсь того, что вы сделаете.
      – Ну что ж, – тихо сказала Элизабет, – похоже, что у меня только один выход.
      – Элизабет, вы меня пугаете.
      – Ты не должна больше ничего бояться.

* * *

      К вечеру Джон уже знал сногсшибательную новость: утром Баннастер собирается жениться на леди Элизабет. Предстоял пир, и слуги сбивались с ног, готовясь к нему. Джону довольно долго пришлось выжидать, пока затихнут звуки дольше обычного продолжавшегося ужина.
      Он «одолжил» плащ и использовал капюшон, чтобы скрыть лицо. Теперь он отлично знал коридоры и места, где можно спрятаться при чьем-то приближении. Когда он тихонько постучал в дверь, Элизабет сразу же открыла, и Джон, проскользнув внутрь, заключил ее в объятия.
      Его удивило, с какой горячностью она прижалась к нему, покрывая его лицо поцелуями. Джон замер, не уверенный в том, что Элизабет до конца понимает происходящее. И несмотря на сильное возбуждение, он поспешил остановить ее поцелуи.
      – Элизабет, я знаю, что замышляет Баннастер. Мы должны поспешить с моим планом…
      Элизабет вдруг быстро сбросила одежду и предстала перед ним обнаженной. Джон потерял дар речи. Он в смятении уставился на ее груди, которые так хорошо были знакомы его ладоням и губам, и сглотнул.
      – Не говори ничего, Джон, – прошептала Элизабет. – Я думала об этом весь день. Я хочу тебя.
      Он разделся, приподнял Элизабет и поцеловал. Она извивалась в его объятиях и стонала, обхватив ногами его талию. Джон поднес ее к кровати и сел, усадив Элизабет к себе на колени; погладив ладонями ей спину, он за плечи отстранил ее настолько, чтобы можно было попробовать на вкус ее груди.
      Когда их бедра соприкоснулись еще плотнее, Джон застонал, поскольку его восставший пенис оказался зажат ими.
      Элизабет внезапно распрямилась и обняла его за плечи.
      – Мы можем заняться любовью в таком положении?
      Джон кивнул:
      – Думай обо мне, когда будешь моим наездником, мой маленький капитан.
      Он лег на спину, и когда Элизабет оседлала его, увидел в ее глазах восторг по поводу открывающихся для нее возможностей. Элизабет прижалась своим в телом к его пенису, отчего Джон со стоном закрыл глаза. Она продолжала эту игру до тех пор, пока он не потерял способность что-либо соображать. Когда она стала лизать ему соски, он наконец вынужден был остановить ее.
      – Я хочу, чтобы ты взяла меня, – шепотом пояснил он. – Направь меня в свое лоно.
      Элизабет взяла в руку его пенис, отчего Джон содрогнулся всем телом. И словно проткнула себя, погрузив его во влажную сладостную расселину. Джону пришлось приложить максимум усилий, чтобы сдержать свое желание мгновенно излиться в нее.
      Сейчас, когда все в ее жизни рушилось, он даст ей эту возможность быть хозяйкой положения.
      – Это потрясающе, – прошептала она.
      Элизабет наклонилась вперед, опираясь руками по обе стороны от его тела. Пока она самостоятельно экспериментировала, Джон ласкал ей груди, покачивая и баюкая их, сжимая пальцами соски. Он видел признаки страсти на лице Элизабет, которые делались все более явными по мере того, как она боролась за то, чтобы достичь оргазма.
      С каждым толчком Элизабет делалась все смелее, а он выгибал навстречу ей бедра, чтобы проникнуть в нее еще глубже. Когда ожидаемый оргазм наступил и она откинулась назад, Джон прижал ее бедра к себе и кончил вслед за ней.
      Элизабет упала ему на грудь. Джон обнял ее, пальцами отвел влажные волосы с ее лба и стал целовать ей лоб, щеки, уши. Его пенис все еще продолжал пульсировать внутри ее лона, вызывая в нем желание перевернуть ее на спину и взять снова.
      – Спасибо, – прошептала она.
      Ему не хотелось ее отпускать, но Элизабет скатилась с него и села рядом на кровати, воспользовавшись покрывалом, чтобы прикрыть наготу. Это не предвещало ничего хорошего.
      – Значит, ты слышал новость, – тихо сказала она.
      Джон поднялся и сел рядом с ней; им снова стал овладевать гнев.
      – Да. Но я не позволю, чтобы этот негодяй узурпировал мое место рядом с тобой.
      – Джон…
      – Почему он не стал дожидаться решения короля?
      – Джон, послушай меня.
      Когда она дотронулась до его руки, Джон наконец взглянул на ее исполненное решимости лицо. И ему это очень не понравилось.
      – Я устала бороться против всего этого, Джон.
      Ее тихий голос породил в его душе смятение.
      – Элизабет, о чем ты говоришь? Разумеется, мы будем бороться!
      – Нет, я все время являюсь причиной боли других. Мой управляющий умер…
      – По причине, не имеющей к тебе никакого отношения.
      Элизабет продолжала, словно и не слышала его реплики:
      – Анна уже целую неделю находится в изоляции.
      – Она сама хотела помочь тебе!
      – А ты, Джон? Уже сколько раз ты подвергал риску свою жизнь ради меня. Теперь за тобой охотятся. Я не могу так жить.
      Она судорожно вздохнула, и упавшие на лицо волосы скрыли ее слезы.
      – Это мой выбор, Элизабет. Мое предназначение – стать твоим мужем.
      Она бросила на него отчаянный взгляд:
      – Я не могу жить, зная, что ты рискуешь жизнью!
      – Элизабет…
      – Понимаешь, я думала, что смогу быть иной, чем другие женщины, смогу быть хозяйкой своей судьбы. Это жестокий урок, но я поняла, что я такая же, как все. Но слишком многие люди зависят от меня, и я не смогу вынести, если кто-то погибнет, защищая меня. Я решила выйти замуж за Баннастера.
      Джон вздрогнул, пытаясь совладать с подступающим гневом. На нее не подействует запугивание, но она умна и способна логично мыслить. Лишь бы сработала выбранная тактика.
      – Элизабет, ты привыкла держать ситуацию под контролем. Сейчас ты хочешь доказать свое право выбирать, даже если ты выбираешь несчастную жизнь.
      – Это неправда!
      – Это правда. Даже сегодня ты, пребывая в отчаянии, верховодила в сексе.
      Она энергично замотала головой, но тут же разрыдалась.
      – Я сдаюсь, разве ты не видишь? – проговорила она.
      – Но это твое решение, – сказал Джон. – Ты не позволяешь действовать мне. В моем распоряжении имеется войско.
      – Джон, но это единственный способ избежать кровопролития. Неужели ты не понимаешь, что у стольких людей может оказаться поломанной жизнь только потому, что я должна иметь то, чего хочу? Это неправильно! Каждая богатая женщина должна принять как должное, что муж для нее будет выбран другими, – ты же тоже был выбран другими! Может, я в последний раз использую свое право выбора, но это мое решение.
      – На эту ложную тропу ты вступила еще до того, как я сюда пришел, – сурово сказал Джон.
      Закусив губу, Элизабет кивнула.
      – Ты хочешь сказать, что прощаешься со мной?
      Она закрыла глаза и дала волю слезам.
      Джон быстро оделся. Элизабет, отвернувшись от него, тихонько плакала. Сейчас Джон был слишком зол, чтобы посочувствовать ей и как-то утешить. Она понимала это.
      Когда-то Джон мог бы и усомниться в своих способностях, но не теперь. Сейчас он знал, что его отец верил в него. Он даже составил контракт таким образом, чтобы его младший сын мог получить шанс жениться на Элизабет. Гнев Джона поостыл, когда он ощутил прилив печали по своей почившей в бозе семье, которую никогда по-настоящему не оплакивал.
      Он не станет пытаться переубедить Элизабет. Джон понимал – она ни за что не изменит своего решения, считая, что поступает правильно.
      Но он человек, который любит ее.
      Он не откажется от помолвки, однако, если он сейчас скажет об этом Элизабет, это лишь добавит ей беспокойства и тревог. Его ожидает войско, готовое к тому, чтобы освободить Элизабет, и он сделает все возможное, чтобы пострадало как можно меньшее количество людей.
      Джон стоял возле кровати, глядя на эту чудесную девушку. Ее рыдания смолкли, но дрожь пробегала по телу при каждом вздохе. Джон нежно дотронулся до ее руки, но Элизабет отдернула ее, а затем отстранилась от Джона, словно пытаясь облегчить ему задачу. Она вытерла слезы, и теперь на ее лице была написана решимость.
      Она хотела, чтобы он возненавидел ее и ушел, чтобы жить своей жизнью.
      Но Элизабет любила его, и он знал это. Пытаясь его спасти, она тем самым доказывала свою преданность ему.
      – До свидания, Элизабет.
      Она наконец посмотрела ему прямо в глаза и, вскинув подбородок, сказала:
      – До свидания.
 
      Глядя на уходящего Джона, Элизабет чувствовала, что ее трясет. Это началось с легкого тремора, но после того, как дверь за ним закрылась, превратилось в болезненные конвульсии.
      Элизабет душили спазмы от сдерживаемых слез. Но она пообещала себе, что больше не станет рыдать. Настало время осознать, что главное – это долг и обязанность. Хотя она и не смогла придумать иного способа защитить своих людей – и Джона, – кроме как выйти замуж за Баннастера.
      Однако у нее было ощущение, что она такая же хрупкая, как стекло, которое может расколоться, если кто-нибудь до него неосторожно дотронется. Последние ласки Джона едва не заставили ее сдаться. Ей так хотелось попросить его забрать ее с собой… И все же ее решимость возобладала, и Элизабет испытывала некоторую гордость за это.
      Она знала, что любит Джона; и то была реальная, взрослая любовь, а не прежние девичьи фантазии. И любовь эта настоящая, потому что сейчас, когда Элизабет отказалась от нее, было ощущение, словно кто-то вонзил ей в сердце шпагу. И особенно больно было оттого, что она так и не сказала Джону о своей любви.
      Элизабет умылась холодной водой, оделась с особой тщательностью, жалея лишь о том, что не может надеть одно из своих платьев. Она должна выглядеть наилучшим образом.
      Она знала, как ей следует поступить.

      Выбраться из замка оказалось гораздо проще, чем в него проникнуть. Солнце садилось; прислуга возвращалась домой в свои деревни. Люди устремлялись на выход, и солдаты не утруждали себя лишними хлопотами и не подвергали их обыску.
      На Джоне был его плащ; ссутулив плечи, он шел неспешным шагом и вскоре оказался за пределами замка, где среди деревьев было нетрудно скрыться от деревенских жителей.
      Лошадь ждала его на пастбище Рейчел, он спокойно сел на нее и отправился по назначению. К тому времени, когда опустилась ночь, Джон добрался до военного лагеря. На лугу горели костры. На опушке Джон подал условный сигнал, изобразив крик жаворонка, и перед ним появились Огден и Паркер.
      Они провели его к тому месту, где Филипп заканчивал ужин. Тот приветливо помахал Джону.
      Джон мрачно взглянул на друга:
      – Элизабет решила выйти замуж за Баннастера. Филипп быстро вскочил на ноги:
      – Это может означать, что она хочет принести твоего ребенка во вражеский стан.
      Джон помрачнел еще больше. Филипп покачал головой:
      – Я же видел, сколько времени ты проводил с ней наедине. Я и мысли не допускаю, что ты держал руки по швам.
      Джон повернулся к Паркеру и Огдену:
      – Немедленно позовите сэра Джаспера и его солдат. Свадьба назначена на утро.
      – Ты хочешь атаковать? – недоверчиво спросил Филипп. – Леди Элизабет была против того, чтобы…
      – На сей раз она командует не одна, – сурово сказал Джон.
 
      Элизабет постучала в дверь к Баннастеру – дверь, которая вела в родительские апартаменты. Ей открыл оруженосец. Он внимательно оглядел ее и только потом отступил на шаг, чтобы Баннастер, расположившийся в кресле возле очага, мог ее увидеть.
      Баннастер медленно растянул рот в улыбке:
      – Можешь сказать своей госпоже, что она напрасно присылает тебя просить за нее. Свадьба состоится завтра утром.
      – Я здесь от своего собственного имени, – спокойно сказала Элизабет, веря в магию своих слов.
      Баннастер насторожился. Затем кивнул оруженосцу, и тот, впустив Элизабет и закрыв за ней дверь, вышел в коридор. Она осталась стоять, нисколько не испытывая испуга, чувствуя себя спокойной и способной владеть собой. Это было именно то, что ей требовалось в ее каждодневной жизни.
      Баннастер медленно поднялся и подошел к ней. Он был не столь высок, как Джон, но выглядел внушительно, как человек, привыкший к власти. Вместо того чтобы остановиться перед ней, он обошел вокруг нее, словно проводя инспекцию.
      Снова оказавшись перед Элизабет, он пальцами взял ее за подбородок и приподнял его. Она отступила на шаг.
      – Нельзя дотрагиваться? – с полуулыбкой спросил Баннастер. – Но разве ты не за этим пришла?
      Элизабет сняла чепец, и его улыбка исчезла при виде расчесанных до блеска волос, которые волнами упали на ее плечи.
      Когда Баннастер снова заговорил, его голос сделался хриплым:
      – Даже если ты соблазнишь меня, я не откажусь от женитьбы на твоей госпоже.
      – Я не собираюсь мешать свадьбе, – сказала Элизабет. – Но женитесь вы не на женщине, находящейся в башне. Вы женитесь на мне.
      Баннастер рассмеялся, но затем в смятении спросил:
      – Неужели твоя госпожа думает, что я возьму горничную взамен наследницы?
      – Я не горничная. Я леди Элизабет.
      – Ловко придумано, – фыркнул он.
      Элизабет продолжала, словно и не слышала его реплики:
      – Я поменялась местами с горничной, надеясь найти способ сорвать ваши планы. Но я не смогла этого сделать, поэтому, чтобы спасти мой народ, я вынуждена сдаться.
      Баннастер недоверчиво смотрел на нее.
      – Скажи своей госпоже, что я не поддамся на этот трюк и не женюсь ни на ком другом.
      – Это не трюк, милорд. Вы победили. Я проиграла. Задайте мне любой вопрос, касающийся моих родителей или обручения, которое вы намерены видеть расторгнутым.
      – Тебя могли научить тому, что тебе следует говорить.
      – Спросите моих людей, кто я такая. Я ежедневно прилагала массу усилий, чтобы удержать это в секрете от вас и ваших слуг. Мои сестры появились здесь, когда вы были в отъезде, и я вынуждена была отправить их назад. Разве вы не говорили, что ваша информация о лорде Расселе пришла из замка Родмартон? И в тот день, когда вы в пьяном виде пытались меня изнасиловать…
      – Ничего подобного…
      – Разве вы не видели, как мои люди сгрудились, собираясь защищать меня? И не было никакого пожара, это моя кухарка специально создала панику.
      Баннастер выглядел растерянным.
      – Вы никогда не спрашивали, как я выгляжу?
      – У леди Элизабет светлые и чуть рыжеватые волосы, она имеет репутацию очень красивой женщины.
      – А какого цвета волосы женщины, томящейся в башне? Они определенно не светло-рыжие.
      Глаза Баннастера сверкнули, лицо побледнело.
      – Если ты лжешь мне, я легко обнаружу это утром, еще до свадьбы.
      Он шагнул к ней, она отошла, загородившись стулом.
      Элизабет не знала, почему он так уверен, что узнает правду утром, но ей сейчас было все равно. Она должна была предотвратить то, что он может попытаться сделать под влиянием гнева.
      Баннастер двинулся к ней, но она отскочила в сторону, стараясь оказаться подальше от кровати.
      – Вы должны немедленно прекратить эти свои попытки, – твердо заявила она.
      – С какой стати? Мне лгали, делали из меня дурака. Слуги замка все это время смеялись надо мной.
      – Для них это не было поводом для смеха. Ведь на кону стояли жизни – и моя, и их. Они согласились на молчание, будучи преданными мне, и они будут верны вам, если король сделает вас герцогом.
      – Если?
      – Гарантии нет. Брачный контракт определяет, что герцогом будет наследник Расселов.
      – Но Рассел недостоин стать герцогом. Ты должна быть рада, что я избавил замок от этого труса.
      Но было видно, что он и сам не верит своим словам. Баннастер помнил, что Джон был явно сильнее в их поединке на шпагах. Он отбросил в сторону защищающий Элизабет стул.
      – Я хочу оговорить некоторые условия до того, как выйду за вас замуж, лорд Баннастер.
      Баннастер запрокинул голову и захохотал:
      – Оставь это при себе, чтобы облегчить свое положение!
      – Я буду для вас отличной женой. Буду управлять вашими замками, демонстрировать преданность на публике и произведу для вас наследников.
      – А я за это должен буду… – саркастически проговорил Баннастер.
      – Вы не тронете меня до нашей брачной ночи. И должны пообещать, что мой народ не понесет никакого наказания, в особенности моя горничная и лорд Рассел.
      – Они лгали мне.
      – Это я лгала вам. Если вы не выполните моих условий, я сделаю вашу жизнь кошмарной. Я буду вредить вам на каждом шагу. Если вы захотите похвалиться мной в Лондоне как вашим очередным призом, я устрою из вас посмешище. Я хорошая актриса, вы уже имели возможность в этом убедиться.
      Баннастер прищурил глаза:
      – Значит, все, что я должен сделать, – это пообещать, что оставлю ваших слуг и Рассела в покое?
      – Да, в том числе деревенских жителей. Я сделала их участниками своего плана и смогу заставить их быть преданными вам.
      – А если Рассел вернется за вами?
      – Тогда я уже буду вашей женой.
      Баннастер отвернулся, затем подошел к креслу перед очагом. И лишь когда он сел, Элизабет позволила себе сделать глубокий вдох.
      – Соглашение заключено, – объявил Баннастер. Он смерил Элизабет взглядом с головы до ног. – Я не хочу неудачного брака. Я обещал, что сделаю тебя счастливой, и выполню свое обещание. Начиная с брачной ночи.
      Он улыбнулся ей, и Элизабет стоило огромных усилий кивнуть и сдержать слезы. Оказавшись в коридоре, она прислонилась спиной к стене и судорожно вздохнула. Баннастер оказался на удивление сговорчивым, хотя она его и обманула. Ирония заключалась в том, что Элизабет всегда хотела иметь мужа, которого бы могла заставить подчиняться ее желаниям.
      Нужно будет узнать, что Баннастер скрывает, чтобы воспользоваться этим, если появится необходимость. Ведь если она в скором времени родит сына, ее последним, но тайным триумфом станет то, что она будет знать: следующим герцогом может стать ребенок Джона.

* * *

      Перед рассветом у крепостных ворот замка Джон, одетый в плащ с капюшоном, смешавшись с огромной толпой, дожидался, когда начнут пускать в замок. Он привел первую партию солдат, вырядившихся в одежды фермеров, торговцев, а то и солдат. Другая группа должна была последовать за ними через час.
      К счастью, Баннастеру требовалось много людей для обслуживания свадьбы; к тому же не менее полусотни людей еще до рассвета пришли сюда, чтобы только увидеть аристократическую свадьбу или стать свидетелями развития событий. Все эти люди медленно шли по дороге к замку. Заключались пари в отношении того, как поступит Элизабет. Но ни в одном из предполагаемых сценариев не рассматривался вариант вмешательства солдат Олдерли.
      Когда ворота наконец открыли, началось такое столпотворение, с каким те несколько солдат, которые должны были проверять пришедших, справиться просто не могли. Они сделали несколько попыток осмотреть сумки, но в конце концов решили присоединиться к веселью и тостам в честь жениха и невесты.
      Расположившись неподалеку от лестницы, ведущей в большой зал, Джон мог наблюдать, как его солдаты рассредоточились среди толпы. В течение последующих нескольких часов солдаты Баннастера один за другим стали исчезать. Солдаты Джона переняли искусство незаметно подкрадываться у представителей Лиги, и, похоже, никто не замечал, как на солдата Баннастера кто-то набрасывался сзади и куда-то его уносил. При этом людям был отдан строгий приказ лишь брать в плен, но ни в коем случае никого не убивать.
 
      На следующее утро Элизабет спустилась из башни в белом с золотом платье, которое она приготовила на день свадьбы. Она распустила волосы, как положено девушке, и чувствовала себя спокойной и целеустремленной. Она запретила себе думать о том, чего нельзя изменить, хотя Анна горько рыдала и пыталась отговорить ее от безумного шага.
      Сейчас Анна шла размеренным шагом вслед за Элизабет, так они и вошли в большой зал, и это было первое появление Анны на людях за все эти дни. Баннастер уже ожидал их, восседая за высоким столом. Он поднялся, увидев Элизабет, сидящие за другими столами тут же замолчали. Когда она шла через зал, люди делали книксены и кланялись, на их лицах появлялось выражение покорности судьбе. Все они понимали, что происходит.
      Иначе вели себя солдаты, которые смущенно о чем-то разговаривали между собой. Элизабет замешкалась у стола, за которым сидел бородатый солдат, некогда напавший на нее. Посмотрев на нее широко раскрытыми глазами, он поклонился и ничего не сказал.
      Элизабет проследовала дальше, улыбаясь своим людям, погладила по голове сына Адалии, который подбежал к ней и в восторге окликнул ее по имени. Элизабет даже не пыталась прочитать в глазах Баннастера, что он получил подтверждение, кто она. Это было уже лишним.
      В большом зале людей было гораздо больше, чем обычно бывает во время еды. Очевидно, Баннастер с помощью курьеров разослал сообщения о свадьбе и в дальние деревни, поскольку люди продолжали прибывать.
      Элизабет понимала, что в такой день она должна приветствовать всех, но она чувствовала себя почти онемевшей и была бы рада посидеть в одиночестве, а не вести беседы. Если она и бросала взгляды на толпу людей, то лишь для того, чтобы отыскать любимое и дорогое лицо Джона. Она молилась, чтобы он ушел, чтобы не был свидетелем ее капитуляции. И солдаты Баннастера наверняка продолжают его разыскивать.
      Наконец Баннастер встал и поднял вверх руки. Голоса мгновенно смолкли, как будто только этого знака все и ожидали.
      Баннастер улыбнулся:
      – Сегодня у нас знаменательный день. Сегодня священник соединяет два великих дома – Баннастера и Олдерли.
      Его приветствовали только солдаты. После короткого нетерпеливого взгляда Баннастер продолжил:
      – Наконец восторжествовала правда, и леди Элизабет осознала вред обмана. Тем из вас, кто знал, кем она является в действительности, я хочу сказать, – он сделал паузу, во время которой послышалось тихое бормотание людей, бросающих взгляды друг на друга, – ваша преданность ей похвальна, но теперь она должна распространяться и на меня, поскольку мы заключаем брак. – Его тон сделался ещё более торжественным. – У меня есть и другая приятная новость. Я только что получил подтверждение, что король Генрих прибудет сюда, чтобы благословить наш союз. Он сейчас в одном часе пути от нас.
      Элизабет затаила дыхание, затем обменялась взглядом с Анной. Сюда едет король? Вчера Баннастер определенно уже знал об этом, но не сказал ей.
      Поскольку это могло бы изменить ситуацию.
      Элизабет почувствовала, что ее бросает то в жар, то в холод. Что ей делать? До настоящего момента она сама определяла свой курс – играла роль горничной, затем раскрыла свое истинное лицо и согласилась стать женой Баннастера. А как будет теперь?
      Словно почувствовав, какие мысли бродят в ее голове, Баннастер внезапно сделался очень внимательным к ней и не отходил от нее, пока большой зал освобождался от столов.
      – Было бы хорошо, если бы вы предупредили меня о нашем столь высоком госте, – сказала Элизабет Баннастеру. – Я бы лучше подготовила замок.
      – Будучи горничной? – с сарказмом спросил он.
      – Я надеюсь, что условия в моем доме не отражаются неблагоприятно на вашем самочувствии.
      Но Олдерли был настоящей жемчужиной, одним из лучших замков в западной части страны, и они оба это знали. Баннастер с гордостью огляделся вокруг, словно он сам его строил.
      – Король будет доволен, – сказал он. – Он будет доволен и тем, что вы смирились с неизбежным.
      Элизабет наклонила голову.
      В отдалении послышались звуки рога. Люди направились в сторону внутреннего двора, чтобы посмотреть на процессию солдат и придворных, а также на самого короля. Элизабет стояла рядом с Баннастером возле больших двустворчатых дверей большого зала и смотрела на торжественную встречу во дворе. Король Генрих, худощавый и белокурый, приветственно помахал рукой, и Элизабет поняла, что он надеется завоевать расположение народа, поскольку лишь в прошлом году отвоевал корону у своего кузена, Ричарда III.
      Король поднялся по лестнице в большой зал. Элизабет сделала книксен, Баннастер низко поклонился.
      Король взял ее за руку.
      – Леди Элизабет, очень приятно снова вас видеть. Спасибо за то, что вы приветствуете нас в своем доме.
      Последнее доказательство, если Баннастер в нем и нуждался, было предъявлено. Баннастер удовлетворенно положил руку Элизабет на свою и вслед за королем вошел внутрь. Замок был заполнен людьми до отказа, поскольку в толпу влился новый контингент солдат.
      Такое количество народа Элизабет видела разве что на улицах Лондона. Большой зал перегрелся еще до начала церемонии.
      Баннастеру, по всей видимости, не хотелось отходить от короля, однако к нему подошел его капитан охраны и отозвал в сторону, чтобы сообщить нечто секретное. Выражение лица Баннастера осталось бесстрастным, однако он бросил взгляд на двустворчатые двери, затем на короля. Вернувшись, Баннастер поклонился и что-то сказал своему кузену, который жестом отпустил его и повернулся, чтобы заговорить с одним из своих советников. Баннастер быстро протиснулся сквозь толпу и покинул большой зал. А Элизабет устремила взгляд на короля Генриха.
 
      Во время последней смены караула было наконец обнаружено отсутствие нескольких солдат. Джон стал свидетелем возникшей суматохи и последующего смятения. Капитан охраны был не дурак, он не стал поднимать шум, но быстро прошел внутрь замка.
      Все еще больше осложнялось в связи с неожиданным приездом короля. Джон хотел было поразмыслить, как этот приезд может помешать ему, но был слишком занят проведением секретной операции. Толпа во внутреннем дворе стала поистине разбухать с появлением королевской свиты. К счастью, королевские солдаты последовали за королем в замок.
      Теперь, когда капитан охраны пошел докладывать Баннастеру о том, что произошло, Джон понимал, что ему надо действовать быстро. Он стал распространять среди жителей замка и деревень слух, что оставаться во внутреннем дворе опасно и им надо возвратиться либо зайти в замок.
      Внутренний двор начал пустеть, и тогда из двустворчатых ворот вышел Баннастер и тут же обнажил свою шпагу. Это явилось как бы сигналом, и его оставшиеся солдаты обнажили свои шпаги и сгруппировались, пытаясь найти противника.
      Баннастер сбежал по лестнице, размахивая шпагой, и нацелился на первого, кто оказался на его пути. Это была женщина, она вскрикнула и в испуге остановилась. Хотя Баннастер знаком показал, чтобы она ушла с дороги, Джон не мог рисковать людьми Элизабет. Он вышел из укрытия под лестницей, поднял шпагу и откинул капюшон.
      – За Олдерли! – крикнул он зычным голосом.
      Ему ответил хор одобрительных восклицаний. Джон увидел, как несколько солдат Баннастера повернулись в его сторону, готовясь дать отпор, но их было мало, так что воины Олдерли должны были одержать победу. Сам же он сосредоточил внимание на Баннастере, на лице которого после клича Джона отразились гнев и решимость: Баннастер бросился на него с поднятой шпагой, которую затем резко опустил вниз, но Джон ее тут же отбил. Баннастер снова напал, и теперь Джон отразил удар с помощью щита.
      – Прочь с дороги, Баннастер! – крикнул Джон. – Я законный нареченный Элизабет! Спроси об этом своего кузена!
      – Ты не заслуживаешь ее!
      Баннастер сделал несколько выпадов, которые Джон парировал. Джона возмущала самоуверенность этого человека; он перешел в наступление, вынуждая Баннастера отступить к лестнице. Споткнувшись, тот упал на спину, и Джон приставил острие шпаги к его горлу.
      – Ты собираешься убить меня? – прохрипел лежавший на ступеньках Баннастер.
      – Я бы сделал это с превеликим удовольствием после того, как ты подверг таким мучениям Элизабет, – ответил Джон, скрипнув зубами.
      – Элизабет или Анну? Которую из них хочет каждый из нас?
      Еще более разозлившись, Джон пошевелил шпагой у горла Баннастера.
      – Стой! – раздался громкий командный голос сверху.
      Джон не поднял головы, он продолжал смотреть в глаза Баннастеру. Однако он узнал голос Милберна и позволил управляющему спуститься по лестнице и подойти поближе.
      – Больше ни шагу! – скомандовал Джон.
      Милберн остановился.
      – Милорды, вы должны прекратить это. Король беспокоится. Не желает ли каждый из вас объяснить ему, почему один аристократ хочет убить другого?
      В течение доли секунды Джон мысленно проиграл возможные варианты, но ни в одном из них он не мог вернуть Элизабет. Убив Баннастера, он разгневает короля, появление которого нарушило все планы Джона по выдворению Баннастера из Олдерли.
      Джон отвел шпагу от горла Баннастера и отступил на шаг. Баннастер осторожно ощупал шею и сел на ступеньку.
      – Крови нет, – сказал Джон, – если бы я порезал тебя, ты бы уже почувствовал.
      Баннастер поднялся на ноги, зло сверкнув на Джона глазами.
      – Милорд, король ждет, – тоном, не допускающим возражения, сказал Милберн.
      – Я победил, Рассел! – воскликнул Баннастер. – Стража, ко мне!
      Но лишь два солдата откликнулись на его призыв. Оценив ситуацию, Баннастер медленно попятился вверх по лестнице, глядя на то, как солдаты Олдерлй с суровыми лицами сгрудились внизу.
      – Король узнает об этом, – пригрозил Баннастер, достигнув верхней площадки.
      – Так иди к нему и скажи, – поддразнил его Джон. – У тебя не хватит смелости даже произнести мое имя.
      Надменно усмехнувшись, Баннастер повернулся и ушел.
 
      Когда вернулся Баннастер, Элизабет взглянула на короля Генриха – человека, который мог решить ее судьбу. Запыхавшийся Баннастер, улыбаясь, обнял короля и повернул его так, словно хотел поговорить с ним наедине, хотя это было очень относительное уединение, ведь они находились в окружении советников. Потом оба посмотрели на Элизабет, словно именно она была предметом их обсуждения. Король Генрих нахмурился, говоря что-то своему кузену, и Элизабет поняла, что Баннастер отчаянно борется за этот брак.
      Будущее Элизабет решалось за нее, но и она всегда была в этом активным участником. Ведь решение выйти замуж за Баннастера было принято ею самостоятельно.
      Сейчас король мог бы помочь ей, однако ситуация была рискованной. Мысль о том, чтобы открыть душу и сердце, не зная возможного окончательного результата, пугала Элизабет. И все же она должна была рискнуть.
      Медленным шагом Элизабет направилась к подиуму. Толпа расступилась перед ней, а то, что люди прочитали на ее лице, заставило их мгновенно замолчать. Она увидела, как выражение лица Баннастера изменилось – любопытство сменилось обеспокоенностью и даже страхом. Он попытался взять короля за руку и увести его, но было уже слишком поздно. Король увидел ее. Он дождался, когда она подошла и остановилась перед ним и Баннастером.
      Элизабет опустилась на колени. Ее платье образовало круг, поблескивающий позолотой в свете факелов. На нее падали отблески от высоких витражей. Место она выбрала очень мудро.
      Это было последнее, что она могла контролировать. А дальше вся ее жизнь оказывалась в руках одного человека.

      Джон, находившийся в толпе большого зала, увидел, что Элизабет целенаправленно двинулась к королю. У него появилось ощущение, что он потерпел неудачу. Люди Элизабет хотели бороться за нее, хотели завоевать свободу – ей и себе. А Джон вынужден был отступить.
      Когда он увидел ее в этом золотисто-белом платье, одетой как наследница, у него едва не перестало биться сердце, ибо она оказалась как бы над ним. И в то же время она оставалась женщиной, которая уложила его в постель.
      Джон почти желал, чтобы Элизабет увидела его лицо, чтобы она могла сделать окончательный выбор между ним и Баннастером. Не пришло ли время заявить о себе?
      Когда Элизабет опустилась на колени перед королем, в зале установилась абсолютная тишина, казалось, люди перестали даже дышать, а Джон почувствовал всю важность момента для его дальнейшей жизни.
      Готов ли он потерять Элизабет, позволив ей остаться верной долгу?
      Или он хочет завоевать ее любовь?
      – Король Генрих! – произнесла Элизабет твердым ясным голосом.
      Баннастер нервно засмеялся:
      – Моя дорогая, если тебе так не терпится начать церемонию, нет необходимости прибегать к театральным эффектам. Я уверен, что мы сможем…
      – Король Генрих, – повторила Элизабет, – я испытываю потребность в вашей помощи.
      Король сделал шаг вперед, золотой венец блеснул на его голове.
      – Я сожалею, что ваш нареченный не появился, леди Элизабет. Но это хорошо, что вы решили определиться с великим наследством, которым владели с достоинством.
      – Ваше величество, я не хотела бы быть человеком, который приносит тревожные известия, но и молчать больше не могу.
      Баннастер попытался отвлечь короля, но тот участливо смотрел на Элизабет.
      – Что вас тревожит, леди?
      – Лорд Баннастер заявил, что, желая защитить меня от претендентов, которые затеяли из-за меня ссоры, он вынужден изолировать меня от друзей, от моего народа. Он мог руководствоваться благородными мотивами, ваше величество, однако заключение есть заключение.
      Вздох возмущения пронесся среди толпы; Джон продвинулся к центру зала, его рука легла на рукоятку шпаги, спрятанной под плащом. Элизабет рисковала очень многим, выступая против Баннастера.
      – Ты не была в заключении.
      – Не была, но лишь потому, что мы поменялись ролями с моей горничной, пытаясь найти способ освободиться, не причинив бедствий моему народу. И еще, ваше величество. Мой нареченный жив. Я люблю его и хочу выйти за него замуж.
      Джон вздрогнул – его буквально потрясли слова Элизабет. Ведь это из-за него она рисковала всем – король мог осудить ее, лишить наследства и всего, что у нее было.
      Джон не мог не восхищаться таким поступком, и в то же время в нем поднялась паника в ожидании того, что скажет король.
      Король Генрих с грозным видом повернулся к своему кузену:
      – Ты сказал мне, что Рассела не нашли, что он скорее всего умер.
      – Мы все так полагали, ваше величество, – поспешно сказал Баннастер. – Он не заслуживающий доверия человек, который не способен защитить леди Элизабет.
      Это было именно то, что Джону нужно было услышать. Сбросив плащ, он шагнул вперед и встал на колени рядом с Элизабет. Она повернула к нему голову, и он увидел, как изумление на ее лице сменилось любовью.
      – Король Генрих, – сказал Джон, – я Джон Рассел, девятый барон Рассел. Я обращаюсь к вам, чтобы заявить право на свою невесту.
      Он взял руку Элизабет и стиснул ее. Кожа у нее была холодной и влажной, однако улыбка, которую Элизабет ему подарила, мгновенно согрела Джона.
      Раньше чем заговорил король, большой зал взорвался одобрительными восклицаниями, и потребовалось несколько минут, чтобы он успокоился. Баннастер побледнел, взгляды, которые он бросал на Элизабет, не сулили ей ничего хорошего.
      Король Генрих поднял руку, и последние возбужденные голоса смолкли. Он с озабоченным видом обратился к Джону:
      – Лорд Рассел, можете ли вы удостоверить свою личность? Вы находились в отъезде долгие годы, и хотя ни в некоторой степени похожи на представителей Расселов, которых я знал, мне нужны доказательства.
      Джон поднял руку, на пальце которой поблескивало старинное кольцо. Он увидел, как поникли плечи Баннастера, но тут же снова распрямились. Битва еще не была окончена.
      – И я готова поручиться за этого человека, ваше величество, – заявила Элизабет. – Я хорошо помню его с того времени, когда находилась в замке Рейм. В наших беседах он без всяких затруднений напомнил мне о таких событиях, которые может знать только один из Расселов.
      Король нахмурился, и Джона стало охватывать отчаяние. По-видимому, королю представленных доказательств было недостаточно.
      И тогда шагнул вперед и встал перед королем один из советников. Он был невысоким, с неопрятной бородой, но на Джона смотрел одобрительно.
      – Ваше величество, я был в Париже в прошлом году и видел, как лорд Рассел с большим преимуществом победил в турнире. Это тот самый человек.
      Джон признательно наклонил голову.
      – Благодарю вас, лорд Фогг. – Напряженность покинула лицо короля, хотя говорил он по-прежнему строго. – Лорд Рассел, я обнаружил, что за последние годы процветающий замок Рейм пришел в запустение.
      – Да, это так, ваше величество, – сказал Джон. – Я посвящу свою жизнь возрождению земель и восстановлению связей, которые моя семья всегда имела с моим народом.
      – Он хочет завладеть наследницей лишь ради денег, – сердито вмешался Баннастер.
      Король выгнул светлую бровь и повернулся к Баннастеру:
      – А для вас деньги не имеют значения, кузен?
      Баннастер покраснел.
      – Я не рвусь получить их во что бы то ни стало. А этот человек запустил свое имение, растратил деньги, чтобы обеспечить себе роскошную жизнь в Европе.
      – Это ложь, ваше величество, – твердо заявил Джон. – Будучи третьим сыном, я зарабатывал на жизнь шпагой. Я только недавно узнал, что по причине случившейся трагедии я сделался бароном и унаследовал невесту.
      – Я наслышан о вашем умении владеть шпагой, – сказал король Генрих, бросив взгляд на лорда Фогга.
      Даже Баннастер не мог не заметить сочувственного интереса в голосе короля.
      Джон наклонил голову в поклоне:
      – К вашим услугам, ваше величество. Я сделаю так, как вы пожелаете. – Он выдержал взгляд короля. – Но выполните одну мою просьбу: уважьте желание моих родителей. За то время, пока я был в замке Олдерли, я полюбил леди Элизабет Хаттон до глубины души.
      – Он обманом проник сюда, – начал было Баннастер.
      Джон его перебил:
      – Узнав, что моя нареченная оказалась в заключении, я почувствовал потребность прокрасться сюда. Я вверяю себя вашей милости. Я многому научился, многое понял и очень жалею, что не доверял моей семье, которая из лучших побуждений поощряла мое пребывание в Европе. Я вырос до понимания потребности отца научить своего ребенка быть настоящим мужчиной. Я никогда не думал, что достигну многого, но мой отец в меня верил. Именно поэтому он составил контракт таким образом, что на леди Элизабет должен жениться наследник Расселов, а не какой-то конкретный сын. Раньше я не понимал, что это значит.
      – Кузен… – начал было Баннастер, и в его голосе послышались первые признаки отчаяния.
      Король заставил его замолчать одним только взглядом.
      – Продолжайте, лорд Рассел.
      – Я превратился в совершенно иного человека, ваше величество, – сказал Джон. Он посмотрел на Элизабет, черпая силу в любви, которую излучали ее глаза. – И все благодаря этой женщине. Ее мужество покоряет меня. Она рисковала жизнью ради своего народа, в то время как я в прошлом рисковал жизнью всего лишь ради денег. Я думал, что приключения и путешествия заменят мне семью, станут моим будущим, но леди Элизабет показала мне, насколько я ошибался. Я извлек выводы из своих ошибок и мне не нужно больше ничего, кроме нее. Она управляла замком после смерти своих родителей, ожидая моего приезда. Я глубоко сожалею, что не мог прибыть сюда своевременно, чтобы спасти ее от заточения и от страхов за свое будущее. Завоевать ее любовь – моя главная цель в жизни. Находиться с ней рядом, быть ей равным – это все, о чем я мечтаю.
      Элизабет взяла его за другую руку и, все так же стоя на коленях, повернулась к нему:
      – Лорд Рассел, мой нареченный, ты заслужил мою любовь, и я сожалею, что боялась будущего и не предложила тебе ее раньше.
      Джон благодарно закрыл глаза. Чем он сумел заслужить любовь такой женщины? Он поднес обе ее руки к своим губам и с благоговением поцеловал их. Он уже не надеялся снова прикоснуться к ней, разве мог он себе представить, что она так откровенно предложит ему себя?
      – Ваше величество, – сказала Элизабет, не отрывая взгляда от Джона, – этот человек пришел в Олдерли без войска и средств, из-за неудач, которые постигли его брата. И он рисковал своей жизнью. Его честь и мужество покорили мое сердце. Я никогда не думала, что мужчина способен заслужить мою преданность, но сейчас я с радостью вверяю Джону Расселу свое сердце, свой дом и свою жизнь. Я знаю, что он обо всем этом позаботится.
      Одобрительные возгласы сделались оглушительными, и король Генрих поднял обе руки, чтобы успокоить толпу. Баннастер поник, опустившись в кресло и безнадежно подперев кулаком подбородок.
      – Я провел расследования, лорд Рассел, и пришел к выводу, что в ошибках вашего брата нет вашей вины. Приказания, которые вы отдали с целью реставрации замка Рейм, были разумными, а призовые средства, которые вы для этого предложили, более чем щедрыми. – Король улыбнулся. – Не забыты и налоги, которые должны идти в королевскую казну.
      Не смея поверить в свою победу, Джон тоже выдавил улыбку:
      – Разумеется, ваше величество.
      – Ваш опыт, приобретенный в Европе, поможет улучшить боевые качества моей армии, а вас я хотел бы видеть во главе войска Олдерли.
      Элизабет стиснула руку Джона так крепко, что ее пальцы онемели. Неужели это правда? Неужели они смогли привлечь короля на свою сторону?
      Король Генрих торжественно провозгласил:
      – Я даю разрешение на завершение брачного контракта между Расселом и Олдерли. Выражаю похвалу моему кузену за то, что он защитил и сохранил в здравии наследницу Олдерли.
      При последних словах он бросил взгляд на Баннастера, который ответил ему напряженной улыбкой.
      – Так что, начнем брачную церемонию? – спросил король.
      – Но, ваше величество, необходимо объявить о предстоящем браке… – начал было Джон.
      – Мой кузен получил разрешение на венчание без церковного оглашения. Моей подписи будет достаточно, чтобы изменить имя жениха.
      Джон помог Элизабет подняться на ноги.
      – Я безмерно благодарен вам, король Генрих.
      – Рассчитываю на вас как на военную силу, когда в этом возникнет необходимость.
      – Разумеется.
      Король повернулся и похлопал своего кузена по плечу, предоставив Джону возможность не отрывать взгляд от Элизабет. Все вокруг стали готовиться к свадьбе. Очаровательная темноволосая женщина улыбнулась Филиппу, и они заговорили как старые друзья. Должно быть, это была горничная Элизабет, которая столь мужественно вела себя все это время, находясь в изоляции в башне. Джону очень хотелось с ней познакомиться, но в этот момент никто не рискнул побеспокоить их с Элизабет. Джон заключил свою нареченную в объятия и сказал:
      – Ты поступила мужественно, решив открыть королю всю правду.
      Она пожала плечами:
      – Не более мужественно, чем ты, когда проник в замок, если не ошибаюсь, уже в третий раз? И что ты собираешься делать?
      Теперь пришла его очередь пожать плечами:
      – Если честно, я пришел не один. Со мной твои переодевшиеся солдаты. Элизабет ахнула:
      – Но ведь я сказала тебе…
      – Я знаю, что ты не хотела насилия, но Лига… помогла нам научить их кое-каким приемам. Мы убрали многих солдат Баннастера, прежде чем это заметил капитан охраны и сообщил виконту. Я отдал приказ действовать без кровопролития.
      Глаза у Элизабет сделались круглыми.
      – Да, Баннастер куда-то уходил. Но он вернулся и ничего не сказал.
      – Это потому, что я приставил шпагу к его горлу, прежде чем нас остановил Милберн. Возможно, Баннастер не хотел признавать свое поражение. Мой план заключался в том, чтобы заставить его увидеть бесполезность сопротивления. Однако появление короля все изменило. Как я мог нанести ущерб его кузену? В этом случае у меня не было бы ни малейшего шанса вернуть тебя.
      – И ты наблюдал бы за тем, как он сочетается со мной браком? – тихо спросила Элизабет.
      Джон улыбнулся:
      – Я рад, что этого мы никогда не узнаем.
      За спиной послышалось покашливание Филиппа.
      – Джон, тебя кое-кто хочет видеть.
      Джон с трудом оторвал взгляд от Элизабет и нахмурился.
      – Я не…
      – Представитель Лиги ожидает вас с Элизабет в твоей комнате.
      Джон едва не сказал Филиппу, что представитель Лиги может подождать, но передумал, заметив, насколько торжественно-серьезный вид был у его друга.
      Элизабет погладила Джона по руке и улыбнулась:
      – Сейчас как раз удобно ненадолго уйти.
      Ну разве мог Джон ей отказать?
      Филипп проводил их, но лишь потому, что на этом настоял Джон. В комнате Джона их ожидал представитель Лиги клинка. Он стоял возле очага, сцепив руки за спиной. Увидев их, улыбнулся Элизабет. Джон взглянул на нее.
      – Это именно тот человек, который помогал нам тренировать твоих солдат. Я представил бы его тебе, но он так и не назвал своего имени.
      Незнакомец поцеловал Элизабет руку.
      – Примите мою благодарность, добрый господин.
      – Наша помощь почти не потребовалась, поскольку вы сами себе помогли. Сложившаяся ситуация могла привести к кровопролитию, но было найдено решение, которое удовлетворило всех, за исключением разве что лорда Баннастера. – Он серьезно посмотрел на Джона: – Лорд Рассел, вы произвели на нас очень хорошее впечатление. Мы хотим предложить вам стать членом Лиги клинка.
      Элизабет ахнула.
      – Сэр, я не могу принять ваше предложение, – сказал Джон.
      – Что?! – Филипп шагнул вперед. – Боже милосердный! Да неужели ты такой глупец? Они оказывают подобную честь в крайне редких случаях! – Филипп выжидательно посмотрел на незнакомца, но когда тот ничего не сказал, вздохнул. – Если это не могу быть я, я хотел бы, чтобы это был ты.
      – Но я женюсь сегодня, – сказал Джон. – Я не могу оставить жену.
      Незнакомец пояснил:
      – Мы призываем членов на службу лишь дважды в год и не более чем на две недели.
      – Я не могу…
      – Джон, – проговорила Элизабет, – тебе не нужно ничего мне доказывать. Я не сомневаюсь в твоей преданности и любви. Но это шанс помочь людям, как ты помогал мне. Ты воин, защищающий короля, а Лига помогает восстановить справедливость. Хотя они и не работают на короля, думаю, он бы не хотел, чтобы ты отказался.
      – Элизабет, но как я могу оставить тебя? – шепотом произнес Джон.
      – Так же, как когда ты будешь обязан заседать в парламенте, а я, находясь в положении, не смогу путешествовать. Ведь это жизнь. Ты рыцарь, который тренирован лучше, чем многие другие. Я верю, что ты будешь проявлять разумную осторожность и в то же время сможешь наслаждаться приключениями, которые близки твоей душе. Это лишь справедливо – хотеть от жизни большего, чем то, что дает брак. Я хочу, чтобы ты оставался таким же, какой ты сейчас.
      – Принимай предложение, – подстрекнул его Филипп.
      Джон посмотрел на каждого из троих людей, которые его окружали, в последнюю очередь – на незнакомца, который терпеливо продолжал ожидать его решения, словно и прежде делал это много раз.
      – Хорошо, я принимаю ваше предложение. Но даже и не думайте приходить ко мне раньше чем по истечении шести месяцев, – предупредил он.
      Мужчина улыбнулся:
      – Вот тогда и начнется ваше обучение.
      Он позволил Филиппу вывести его из комнаты, терпеливо выслушивая вопросы своего провожатого.
      Джон обнял Элизабет и нежно поцеловал ее в висок.
      – Я люблю тебя.
      – И я люблю тебя. – Она взяла в ладони его лицо. – Но это был не настоящий поцелуй.
      – Ты уже начинаешь приказывать мне, что делать? – засмеялся он.
      – В некоторых отношениях, пожалуй, – сказала она и так же нежно поцеловала его. – Наверное, я так и продолжала бы витать в облаках. Но ты спустил меня на землю и показал, что такое настоящая любовь.
      Джон улыбнулся:
      – Я рад, что ты так считаешь. Но сегодня ночью ты можешь отдавать любые приказы, которые тебе нравятся.
      Вздохнув, Элизабет пробормотала:
      – Я с радостью передам инициативу тебе.