Во рту у меня персохло, желудок ныл. Я себя чувстовал не отдохнувшим, а пришибленным. День был жаркий и душный. Холодный душ немного меня взбодрил. Я побрился, дважды почистил зубы - на них точно запеклась какая-то корка - нашел чистую рубашку. Потом сжевал целый пакетик резинки.
      Дьюи уже восседал за стойкой: красные опухщие глаза, вздувшиеся голубые прожилки на большом носу.
      - Как самочувствие, Марти? - поинтересовался он.
      - Голоден, как церковная крыса. Чего это ты так рано?
      - Лоусон попросил на пару часов пораньше его сменить. Идет в картинную галерею. А тут ещё эта чертова жара. Да одна горничная не пришла позвонила, говорит, заболела.
      - Это которая - Лили?
      Он кивнул.
      - Дьюи, какой номер вчера в лотерею выиграл?
      - Так, сейчас посмотрим... Кажется, в начале была шестерка... Я играю только на однозначные... А ну да, вспомнил, выграл 605! А ты поставил что-нибудь?
      - Похоже, да. - Я пошел к себе в кабинет и нашел домашний адрес Лили.
      Когда я вернулся, Дьюи мне сказал:
      - Знаешь, Марти, мы с тобой ладим потому, что мы никогда не суем нос в чужие дела, так что если я что-нибудь не то начну говорить, ты мне сразу скажи! Я тебе должен заметить, ты себя странно ведешь.
      - Что значит странно?
      - Ты мне зубы не заговаривай, Марти. Мистер Кинг кипит просто, хотел с тобой поговорить - так он себе всю ладонь отшиб, когда стучал тебе в дверь
      - Передай мистеру Кингу - у меня, возможно, скоро появится высокая цель в жизни - раскроить его лисью харю!
      Водянистые глазки Дьюи заморгали.
      - Нашел другую работу?
      - Нет.
      - Я тебе скажу, Марти, у нас в отеле дела идут очень неплохо - я бы не советовал тебе терять такое место. Они ведь тут же наймут другого. Счастье твое, что вчера все закончилоь хорошо. Да, и еще, тебе звонил доктор Дюпре - три раза за последний час. Должен сказать, он на тебя сердит.
      - Слушай, пока у меня такой замечательный кореш, как ты, Дьюи, о чем мне ещё беспокоиться! - бросил я, выходя на улицу.
      В кафе на углу я съел два сэндвича с пастрами и выпил апельсинового сока. Мой желудок наконец-то успокоился, и я повеселел. Какой же я был осел, что не подумал раньше о снотворных таблетках. Надо было просто снять комнату в отеле на окраине, где меня никто не знает. Повешу на дверь табличку "Просьба не беспокоить". Проваляюсь там пятнадцть часов кряду - и цель достигнута.
      Я себя чувствовал так хорошо, что даже посмеялся над скабрезным анекдотом официантки - она мне его рассказывала каждый день на протяжении уже многих недель - и чуть не довел её до сердечного приступа, дав целых полдоллара на чай.
      У меня было без малого три тысячи в банковском депозитарии и ещё примерно тысчонка на счету. Надо было кому-то оставить эти деньги. Завещать их Лоуренсу было бессмысленно: парню не суждено было научится правильному отношению к "зеленым". С Фло случилась бы истерика от любой оставленной ей суммы. Вот кому нужны были бабки - так это Барбаре, но в любом случае они пошли бы Гарольду-сутенеру на покупку нового автомобиля. И все же стоило составить какое-ниакое завещаие - чтобы мои сбережения не прикарманили какие-нибудь мерзкие кузины из Атлантик-Сити, если они ещё живы. В последний раз я видел их, когда мне исполнился двадцать один год - они мне тогда подарили каку-то говенную булавку для галстука.
      Я долго бродил по улицам, пока не нашел машинописное бюро с прыщавой девичцей-машинисткой. Я продиктовал краткое завещание, согласно которому Лоуренс получал все мои деньги с условием, что он купит Дьюи баррель дешевого вина. Я спросил у девицы, не является ли она по совместительству и нотариусом, но она мне сказала, что завещания не обязательно заверять у нотариуса - достаточно иметь двух свидетелей.
      - Хотите быть свидетельницей? - спросил я у нее.
      - А чего же, - согласилась она и позвала какого-то хмыря из соседней комнаты. Он тоже расписался как свидетель, перепачкав бумагу своими грязными пальцами. Девица заставила его даже написать домашний адрес. Все эта процедура стоила мне один доллар. Я отнес завещание в "Гровер" и спрятал его в запечатанном конверте у себя в столе..
      Наротив "Гровера" есть старая-престарая аптечно-гастрономическая лавка, владелец которой имеет регулярный доход исключительно благодаря соседству с нашим отелем. Я туда и отправился.
      - Марти, только не говори, что тебе опять нужно пополнить свои стратегические запасы, - сказал мне Сэм.
      - Мне нужен небольшой флакончик духов. Не дороже трех долларов. И красиво заверни.
      - Какого рода?
      - А я-то откуда знаю. Что-нибудь с сильным запахом.
      Сэм продемонстрировал мне флакон - здоровенный кусок стекла, внутри которого перекатывались четыре или пять капель какой-то желтоватой жидкости, похожей на мочу.
      - Вот классный товар - из Парижа, без обмана.
      - Замечательно. Кстати, Сэм, в последнее время посетители замучили меня просьбами о снотоврных порошках. Дай-ка мне упаковочку хороших таблеток.
      Сэм полез под прилавок и извлек оттуда крохотную коробочку.
      - Вот новинка аптечного бизнеса. От них засыпаешь как сурок, но тут никаких наркотических добавок - гарантия того, что не будет непредвиденных эффектов.
      - Нет, дай-ка мне старое испытанное средство - посильнее.
      - Марти, старина, ты не понимаешь: эти-то безопасные. Можешь проглотить хоть всю коробку, а сердце не остановится и легкие не откажут.
      - Сэм, дай мне простые колеса.
      У Сэма были тяжелые морщинистые веки, и когда он приходил в ажитацию, веки становились такими набрякшими, что лицо приобретало выражение рассвирепевшей черепахи.
      - Марти, - сказал превратившийся в черепаху Сэм. - для этого тебе необходим рецепт.
      - Перестань дурака валять. Сэм, ты же меня знаешь. Когда меня просят дать таблетку, да ещё и готовы заплатить, я должен делать, что мне говорят. Не волнуйся, я никому больше двух не дам. Ты что же думаешь, я себе неприятностей хочу?
      - Но сейчас с этим очень строго. Я же могу потерять лицензию, а то и магазин, или и того хуже.
      - А ты положи их в обычную коробку. Я скажу - нашел в номере после отъезда очередного постояльца.
      - Марти, ты же не знаешь, как сейчас у нас стало строго со снотоврными и успокоительными. Я не могу рисковать. - Его пухлое лицо просто пылало, а глаза превратились в узкие щелочки.
      - Ну что ж, если ты хочешь, чтобы я начал ходить отоваривться в другой магазин...
      - Марти, ну сам подумай!
      - Я прошу тебя о простом одолжении, а ты разводишь целую трагедию.... Что с тобой, Сэм-дружище? Ты решил, что я совсем рехнулся и могу дать постояльцу больше двух таблеток?
      По черепашьему лицу Сэма пробежала тень раздумья, и он прошептал:
      - Ладно, но запомни: если что случится, я покажу под присягой, что ты купил их не у меня.
      Сэм отправился за перегородку из дымчатого стекла и через несколько минут вернулся с простой аптечной коробочкой, которую он мне неловко сунул в ладонь при прощальном рукопожатии - хотя мы в магазине были одни.
      - За это денег я не возьму. Оплати только духи. Я тебе их продам по оптовой цене - доллар-семьдеся три.
      - Сколько там таблеток?
      - Дюжина. Уж как-нибудь постараюсь учесть их в месячной отчетности.
      - Да, чтобы уж гарантировать себя от случайностей - сколько штук составляют смертельную дозу?
      - Марти, что ты такое несешь!
      - Сэм, дружище, я же должен знать.
      - Никогда не давай больше двух в течение двенадцати часов. Ну, в крайнем случае - три, если клиент молодой, но ни в коем случае ни одной если клиент пожилой и к тому же с больным сердцем.
      - А если принять сразу пять или шесть - это может привести к смерти?
      - Марти, типун тебе на язык! А вдруг нас кто-нибудь услышит? Если дашь кому-нибудь пять или шесть в один присест, пакуй вещички и рви когти из города!
      - Понял. Спасибо. Не беспокойся, Сэм.
      Я поехал на подземке в сорону Сотых улиц, попал в час пик, так что когда вышел на Девяносто шестой, я был весь в мыле. Я снял трехдолларовый номерок на Сотой - в здоровенном отеле, но все-таки не шибко шикарном, чтобы позволить себе роскошь иметь штатного детектива. Я зарегистрировался под своим именем, но написал, что приехал из Джерси-Сити, и заплатил вперед за два дня.
      Комната моя оказалась получше самых приличных номеров в "Гровере". У меня разболелся желудок, и я сел на кровать переждать приступ, уставившись на светлокоричневые стены. Мне захотелось повидать Фло. Я спустился в вестибюль и стал искать её номер в телефонной книге, но с тех пор, как я в последний раз видел, её она могла сто раз выйти замуж.
      Я пошел по Бродвею с мыслью наведаться к Лили-горничной и стребовать с неё мою долю выигрыша. Да только, подумал я, на кой черт мне теперь эти деньги? Хотя я всегда терпеть не мог, когда мне не возвращали долги. Райончик этот сильно изменился. Когда я работал на участке вблизи Сотой улицы, здесь жили сплошь негры да евреи. Теперь тут кишмя кишели пуэрториканцы.
      Я брел себе, точно заблудившийся турист, а потом сел на такси и поехал на Пятьдесят вторую в ночной клуб. Было около семи, гардеробщик подметал зал, снимая стулья со столиков. Толстенький бармен мыл бокалы, подготавливая посуду для очердной рабочей ночи. Он бросил на меня подозрительный взгляд и нервно спросил:
      - Чем могу? - У него была жирная харя и жирные губы. Когда он раскрывал рот, казалось, у него вот-вот свалится голова - так она тряслась.
      - Мне нужен домашний адрес Фло Харрис, - грозно сказал я.
      - Фло? Какая Фло?
      - Перестань, Толстяк, мне мозги крутить! Фло - "Божествнный Огонь", одна из ваших стрептизерш.
      - Она появится около десяти и сам сможешь...
      - Она мне нужна немедленно.
      - Ты полицейский? - Он перешел на дрожащий шепот.
      - А на кого я похож?
      - На полицейского, - вздохнул он. - Если она впуталась в передрягу, мы отменим её номер.
      - С ней все в прядке. Но она мне нужна - сейчас же!
      - Сейчас пойду посмотрю...
      Он заковылял к двери и через секунду какой-то шибздик, похожий на молоденького мистера Кинга, высунул свою востренькую мордочку из кабинета менеджера и воззрился на меня. Еще через несколько секунд вернулся бармен и сообщил мне, что она живет в отеле на Сорок шестой и её нынешняя фамилия Йорк.
      - Хорошо. Только смотри не звони ей и не предупреждай о моем приходе а то я тебе яйца оторву.
      - Ты напрасно так. Мы всегда оказываем полиции содействие. А как же иначе! Выпить хочешь?
      - Нет. Но веточку мяты я пожую.
      - Ве ...точку мяты?
      - Да, моя мамочка в детстве наказывала мне: мята полезна для десен.
      Он положил неско лько веточек мяты на тарелку, я взял их и вышел на Бродвей.
      Отель, где жила Фло, оказался типичным для района Таймс-сквер клоповником - куда хуже, чем мой "Гровер", потому что, похоже, ему пришлось больше повидать на своем веку.
      Фло занимала номер 417. Постучав в дверь, я подумал, не придется ли мне выяснять отношения с "мистером Йорком".
      Фло открыла дверь, и я даже отступил на шаг - так она поразила меня своим великолепием. На ней было легое цветастое платье, которое отчетливо демонстрировало все изгибы её тела, но вместе с тем не выставляло ничего напоказ. Не считая нескольких морщинок вокруг глаз, она ничуть не постарела.
      - Марти! - всокликнула она, широко открыв рот и обнажив зубы, которые тут же выдали её истинный возраст.
      - Привет, Фло? Можно к тебе?
      Она пропустила меня. Комнатенка была довольно-таки обшарпанная и обклена старенькими грязно-розовыми обоями: какие-то зеленые жучки в траве. В комнатенке помещалась дряхлая железная кровать, маленький комодик с флаконами и бутылочками, протертый стул, тумбочка. В углу на двух потрепанных чемоданах возвышалась куча одежды.
      Фло встретила меня в туфлях на низком каблуке - мне такие всегда нравились, и её длинные черные волосы были стянуты сзади в конский хвост. Она обвела рукой комнату.
      - Не слишком роскошно, а, Марти?
      Я улыбнулся, снял какие-то тряпки со стула и, бросив их на кровать, сел. Фло всегда была ужасной неряхой Я вдруг почувствовал себя дома. Она окинула меня подозрительным тяжелым взглядом и вдруг саркастически заметила.
      - Ну, устраивайся поудобнее!
      - А я устроился. Ты совсем не изменилась, даже в интонациях все те же колючки.
      - Зачем ты пришел, Марти? - Она поискала глазами сигареты. Я полез в карман - пусто. Наконец она нашла пачку на комоде, закурила и протянула пачку мне. Я помотал головой. Фло выпустила мне в лицо струйку дыма.
      - А ты же был заядлым курильщиком, Марти. В чем дело, поверил, что от курения может развиться рак легких?
      - Вкус потерял. Когда это я боялся подхватить рак легких? - Я рассмеялся своей старой шуточке.
      Она затянулась ещё пару раз, потом спросила:
      - Ну, так с чем пожаловал?
      - Просто так. Зашел на тебя посмотреть. Увидел твою фотографию на афише клуба, узнал у них адрес. А когда это ты успела стать Йорк?
      - Ушла от этой гниды два года назад. А я, помню, читала, что тебя вышибли из полиции, верно ?
      - Ага. Но они смилостивились и меня уволили по состоянию здоровья - с формулировкой "нервная возбудимость". А я тебя пару раз в кино видел.
      Она села на кровать. Ее ноги все ещё были такими же потрясающими, как когда-то, вот только кое-где сквозь кожу прсопили крошеные синие жилки.
      - Пришел поглазеть на мои ножки, Марти? - спросла она, задрая юбку.
      - Да нет. Яе мог просто зайти к тебе в клуб и посмотреть на них там.
      Ее взгляд скользнул по моей одежде и обуви.
      - Если ты пришел бабки клянчить, то не стоит терять время!
      - Я же у тебя никогда не клянчил. К тому же я тебе сказал: я на пенсии. И ещё у меня имеется грошовая работенка. Может, тебе самой бабки нужны?
      - Это ты мне предлагаешь? Ну и дела. Ладно, Марти, не тяни резину, мне пора собираться в клуб. Что у тебя?
      - Ничего. Просто захотелось повидать тебя, поболтать. Я недавно о нас много думал - как все здорово было в самом начале.
      Она дымила сигареткой как паровоз.
      - Ты что мне пытаешься скормить?
      - Слушай, что плохого в том, что у парня вдруг возникло желание повидаться с бывшей женой? Вот. - Я вытащил коробчоку духов, купленных для Барбары. - Я принес тебе небольшой подарок.
      Фло уставилась на коробочку так, словно эта коробочка должна была взорваться у неё в руках, потом медленно развернула обертку и воскликнула:
      - О, да это же "Клиши"! Как мило с твоей стороны.
      - Да, ерунда. Десятка.
      - Так я тебе и поверила - десятка! Но все равно чудесный подарок, быстро проговорила Фло, и я подумал, что она сейчас или расплачется, или начнет дурака валять. Она крепко схватила флакон. - Марти, ты и правда очень хотел меня видеть?
      - Ну конечно, а что тут такого? Разве мужики к тебе больше не клеются?
      - Да я не про это. Поверишь ли, Марти, я ведь тоже о тебе думала.
      - Нет, не верю.
      Она расхохоталась и затушила сигарету в пепельнице, потом подошла и села мне на колени
      - А ты все такой же мерзопакостный сукин сын - единственный мужчина в моей жизни, который никогда не пытался меня облапошить и принимал такой, какая я есть.
      - Иногда ты была сокровищем, Фло. - сказал я расстегнув и начал расстегивать крючки у неё на спине, но сразу же и отказался от своей затеи. Приятно было просто держать Фло на коленях, чувствовать её запах, слышать её голос.
      - Я ведь помню - у нас иногда так все было хорошо, а иногда... - Она прижалась губами к правой мочке моего уха. - Марти, мне так все надоело. Все эти грязные гостиницы, вонючие раздевалки в ночных клубах. Я устала карабкаться наверх. Я была такая дура - никогда не знала, что мне надо в жизни.
      - Ты хочешь казать, что теперь поумнела? Ты всегда все делала правильно, Фло - вот только нигде не могла удержаться.
      - А ты-то сам, конечно, никогда не срезался, всегда был тупым и непробиаемый, все как маленьий ребенок гордился силой своих кулачищ.
      - Да, только подумай, я никогда не страдал от переизбытка амбиций!
      Фло положила мне голову на плечо и сказала:
      - А я страдала, Марти, ещё как! - Она помолчала. - У меня ещё есть время. Хочешь в койку?
      - Может быть, попозже. Давай поговорим.
      - Это давно ли ты стал таким говоруном?
      - Последние несколько дней.
      - У тебя все такие же хорошие руки - сильные, грубые. Вот смех - ты такой старый урод, а все ещё меня заводишь? Нет, Марти, я не брешу, я правда о тебе думала.
      - И что же именно?
      - Я покончила с шоу-бизнесом. Мне теперь осталось только камнем на дно. Еще годик - и я уже не смогу выносить этих своих мерзких клиентов. У меня есть большой дом на Лонг-Айленде - далеко, почти у Монтока. Если его отремонтировать, там будет комнат тридцать. Сейчас там живет пара - они поддерживают порядок в доме - и сосут из меня последние деньги. Вот почему я вынуждена торчать в этом сраном отеле...
      - А как тебе удалось купить дом в Монтоуке? - я гладил её волоы. Волосы у неё были гладкие, а шея и плечи крепкие, как у гимнастки.
      - Один мой поклонник как-то наклюкался в субботу и подарил его мне. Не беспокойся, дом мой собственный, все по закону, у меня и дарственная есть. Я ждала целый год, когда появится кто-нибудь вроде тебя. Марти, мы вдвоем могли бы переехать туда и сделать из дома первоклассный отель.
      - У меня в этих делах есть кое-какой опыт - я ведь гостиничный охранник.
      Она захлопала в ладоши.
      - Да это же судьба! Просто знамение небес, что мы должны быть вместе!
      - А ты все ещё увлекаешься ясновидением, гаданим по картам, астрологией и прочей хиромантией?
      - Нет, серьезно, Марти, мы бы вдвоем смогли это потянуть и прекрасно зажили бы вдвоем. Теперь мне ничего больше не нужно - только жить достойно. Я видела, как это удается богачям - этот отель станет для нас долгожданной наградой. Мы наймем себе поваров - мужа и жену, они будут нам готовить, убирать в доме. Я уже все продумала - в наше заведение люди будут приезжать просто отдохнуть и расслабиться. Ни детей, ни алкашей. Отель будет дорогой, но не слишком. Там будет все, что сегодня многим надо: хорошая еда, тишина, прогулки по пляжу, рыбалка. И сами мы будем там жить как наши постояльцы. Мы не будем купаться в роскоши, но и спину гнуть тоже не будем. Ну как, согласен?
      - Рассказываешь ты увлекательно. Я бы не отказался от возможности греться на солнышке и спать допоздна.
      Фло заерзала у меня на коленях.
      - Марти, единственное, что нам нужно, это закупить тысячи на две хорошей мебели. Я займусь обстановкой, а ты будешь делать всю тяжелую работу. Я тебя сделаю партнером - будешь получать треть.
      - Нет, ничего не получится.
      - Но ты же сам сказал, что тебе нравится! - повысила она глос. Сколько же ты хочешь - половину? Ладно, черт с тобой - путь будет пятьдесят на пятьдесят. Я знакома со многими богатенькими бизнесменами и престарелыми жизнелюбами из театральной среды, котроых мы можем завлечь туда для начала. А со временем у нас появится постоянная клиентура...
      - Милая, я не могу.
      - Черт тебя побери, Марти, я же не прошу у тебя денег. Дом свободен и все бумаги в порядке. Я могу получить за него под залог несколько тысяч. Да мы в любое время сумеем его продать тысяч за сорок!
      - Ты не понимаешь, Фло. Я бы согласился даже без всякого партнерства, даже свои деньги мог бы вложить. Но мне это все уже поздно.
      - Да что такое, Марти? Ты женат, у тебя куча детей?
      - Нет. Ты была последней миссис Бонд. Тут другое...
      - Что другое?
      Я не ответил, и Фло одарила меня понимающей улыбкой, потом протянула руу и взяла флакончик духов. Она открыла флакон, подушилась за ушами, а потом чуть приспустила платье с плеч.
      - Вместе с домом ты же получишь меня, Марти. И ты это знаешь. На этот раз до гробовой доски. Если хочешь, мы бы могли попробовать родить ребенка - мне ещё не поздно.
      Чертовы духи источали терпкий аромат ландыша - эти мерзкие цветы обычно приносят на похороны. Я приподнял Фло и пересадил её со своих колен на кровать. На губах у неё все ещё блуждала понимающая улыбка. От аромата ландышей у меня по коже мурашки забегали от ощущения, что меня повсюду преследовала старуха-смерть. Я нащупал в кармане коробочку со снотворными таблетками и направился к двери.
      - Пока, Фло! Рад был с тобой повидаться.
      - Марти! - Она бегом догнала меня и ухватила за пиджак. - Марти, что такое? Я что-то не то сказала?
      - Ты все то сказала. Предложение отличное. И если бы мы с тобой открыли отель, то очень может быть, что зажили бы тихой счастливой жизнью, мирно состарились и все такое...
      - Ну так что же?
      - Я не смогу. - Отодрав её руки от рукава, я открыл дверь. - Прощай, Фло.
      Идя по коридору к лифту, я размышлял, зачем мне понадобилоь разыгрывать душераздирающую сцену. На душе у меня кошки скребли. А ведь там и в самом деле могло быть здорово - рядом с Фло, далеко от этих дрянных отелей... Запах инсектицидов, гуляющие старичк... Мы бы обзавелись шевроле-универсалом, на котором ездили бы на станцию встречать своих постояльцев, ещё может быть, я сидел бы за стойкой и мог бы в любое время отправляться на рыбалку. Словом, затея была первоклассная - для здорового мужика.
      Я постоял перед отелем. Стало чуть прохладнее. Я пошел к Бродвею, глазея на веселые огоньки витрин и на приезжих провинциалов, которые толклись на тротуарах и таращили глаза на этот мишурный блеск, и на крутых ребят в джинсах и кожаных бушлатах, у которых руки чесались затеять с кем-нибудь потасовку или учудить что-то ещё в таком же духе.
      Я съел пару хот-догов, выпил кокосовый напиток и двинулся в противоположную от центра сторону. Я тоже глазел по сторонам, точно приезжий, и чувствовал себя ужасно - мне было жалко себя и я знал, что наслаждаюсь видом Нью-Йорка последние минуты своей жизни. Я точно раздвоился - один все приговаривал: "Да ты гляди-гляди вокруг - полюбуйся на этот город в последний раз!" А другой бубнил: "Перестань! Тебе остается только пойти в номер, принять снотворное и - привет".
      Я всматривался в лицо каждого пешехода в надежде встретить знакомого. Может, кого-то из сослуживццев по армии, может... И тут я вспомнил про Арта. По крайней мере надо же позвонить человеку. Я дозвонился ему домой, и он устроил мне разнос.
      - Да этот парень с тебя сдерет двойную плату за то, что ты пропустил прием. Что с тобой стряслось?
      - Ничего.
      - Я звонил тебе в отель..
      - Спасибо за заботу, Арт, но я не пойду к твоему специалисту.
      - Не пойдешь? Как это понимать?
      - Я вступил в общество "Христианской науки" и не позволю какому-то мяснику ковыряться у меня в животе.
      - Ты что, сосем сбрендил? Послушай, Марти, с этим делом шутить нельзя. Я настоятельно тебе рекомендую...
      Я попытался засмеяться.
      - А почему бы мне не подурачиться, Арт? Ты же сам сказал, что волноваться нечего. Подумаешь, опухоль! Слушай, малыш, ты за меня не беспокойся. Я нашел уже лекарство.
      - Ты был у другого врача?
      - Нет, ты же мой врач. Но я собираюсь принять старое испытанное лекарство. Спасибо за все, Арт. И ни о чем не беспокойся.
      - Марти, перстань молоть чушь...
      Я повесил трубку, купил газету и отправился на такси к Сотой улице. Странное это было ощущение - думать о том, что у меня в кармане сейчас шестьдесят с лишним долларов, а они мне вовем не нужны - их можно прямо сейчас в окно выбросить.
      В газете ничего интересного я не нашел. О Забияке Андерсоне уже начали писать мемуары. Нашлась какая-то девка, которая объявила себя его женой и предъявила публике их сынишку. Еще там была помещена фотография тетки с простецкой физиономией. Фамилия её была Поллард. Сидя за рулем "шевроле", она на полной скорости придавила своего мужа к стене. Ее лицо показалось мне знакомым, и я прочитал заметку до конца. Супруги повздорили, и муж побежал к её мамаше - надо же: у парня были прекрасные отношения с тещей! Миссис Поллард как раз проезжала мимо в "шевроле" и увидела его выходящим из маминого дома. Он попытался отпрыгнуть в придорожные кусты, чтобы спрятаться, но миссис Поллард свернула прямо в эти кусты и помчалась за ним до конца аллеи, упиравшейся в глухую каменную стену гаража. По её словам, она "не понимала, что со мной происходит. Но теперь у меня словно гора с плеч упала".
      Лицо и впрямь было как будто знакомым, но я никак не мог вспомнить точно. Я стал искать сообщение о поимке мистера Мадда, грабителя-любителя, но репортеры уже потеряли к нему интерес.
      Была статья о бывших звездах бейсбола, которые не попали в Зал спортивной славы. В редакционной колонке анонимный комментатор рассуждал о преступности. Далее следовал комментарий о нью-йоркских гангстерах, нашедших себе прибежище в Майами. У Бокьо было стопроцентное алиби. Во-первых, он божился, что две недели безвылазно сидел в гостиничном номере, а во-вторых, в течение эти двух недель полиция Майами круглые сутки держала у него под дверью двух вооруженных охранников.
      Были задержаны и допрошены несколько мелких бандюг. Отдел по раследованию убийств сделал стандартное заявление, о том, что "расследование может сдвинутья с мертой точки... в любую минуту".
      Я перевернул страницу назад и снова взглянул на фото миссис Поллард. Добрые глаза. Интересно, они были такими же добрыми в ту минуту, когда она гналась за беднягой-мужем на своем "шевроле"?
      Такси остановилось у отеля, я дал таксисту десять центов на чай и тут же подумал, почему не отдал ему все свои деньги или по крайней мере доллар.
      Придя в свой номер, я разделся до трусов, закурил и решил, что нет смысла оттягивать решающий момент. Выложив из коробочки две таблетки на стол, я высыпал остальные в стакан с водой. Перед тем, как поднести стакан к губам, я подумал, что снотворные таблетки, надо надеяться, не окажутся горькими.
      Этого мне узнать не удалось.
      Час с лишним я потел и трясся, пытаясь донести стакан до рта, но он точно превратился в обломок гарнитной скалы - я был не в силах оторвать его от стола. Все произошло точно так же, как с попыткой застрелться, когда мне не хватило решимости нажать на спусковой крючок. Руки и ноги и голова легко двигались - но не тогда, когда моя ладонь сжимала стакан со снотворными таблетками. Я дрожал, потел, даже плакал от стыда, но все впустую: тело мое точно онемело. Я так и не решился отнять у себя жизнь.
      Это было просто непостижимо. Раньше-то я никогда не испытывал недостатка храбрости - даже на ринге, когда мне приходилось драться с настоящим профессионалом, с каким-нибудь мастером нокаутов, который танцевал вокруг меня десять раундов, дожидясь возможности нанести только один точный удар, - даже тогда, прекрасно понимая, что мне не тягаться с моим противником и что напрасно я преисполнен этой глупой щенячьей удали, мне хватало выдержки не смалодушничать и не лечь на пол.
      Я снова и снова пытался поднять стакан со стола, пока в конце концов не выронил его, в отчаянье попытавшись вцепиться в него зубами - только тут я наконец расслабился.. Я сел и тупо уставился на мокрое пятно на ковре. Я вдруг воочию увидел свою безжизненно висящую руку и представил себе врача "скорой", который пытался вонзить мне в вену иглу капельницы...
      Я смотрел на ковер так долго, что у меня даже в глазах зардило. Потом перед моим взором вдруг выросла миссис Да Коста - она вопила : "Ах ты бандюга с полицейским значком!" Я отчетливо увидел тонкую струйку крови, текущую у неё из носа.
      Стоило мне закрыть глаза, как видение исчезло. Я закурил, но смог сделать только три затяжки. Потом в качестве эксперимента проглотил одну таблетку. Когда же я потянулся было за второй, последней, моя рука опять онемела. Это было настолько сверхъестественно, что я даже начал читать молитву.
      От одной-единственной таблетки у меня замутилось в голове. Я прилег на кровать, но не заснул - или мне так только показалось.
      Я глядел в разверзшуюся перед собой черную бездну и стал размышлять о прожитой жизни. Начиная со смерти мамы, когда она лежала в грубо обструганном гробу такая холодная и непохожая на себя - на веселую маму, к которой я привык. Потом я вспомнил, как переехал к тете Мэй и как убегал раз сто от этой глупой старой дуры, из её огромного неуютного дома, от её бесчисленных "правил", которые все сводились к запрету "Этого делать нельзя!" Она хотела как лучше, конечно, но выжившая из ума старая дева воспитательница никудышная. Потом вспомнил, как три года жил в "приюте". Тот ещё был приют. Физически я был крепче любого десятилетнего мальчишки и в этом "приюте" узнал две вещи. Много раз на дню мне сообщали, что я "выблядок" - это продолжалось до тех пор, пока я не отдубасил одного большого мальчика. Тогда я ещё узнал, что умею больно бить.
      Перед моим мысленным взором проносились эпизоды наших полупрофессиональных футбольных матчей на песчаном пле; тогда я, выступая полузащитником, умудрялся жить на десять-пятнадцать долларов в неделю, которые мне доставалось в случае нашей победы. Потом в моей биографии были нелегальные боксерские поединки: наша команда "любителей" колесила в старом драндулете - из Нью=Йорка в Олбани, в Утику, Баффало, Торонто и Монреаль, а оттуда в Бингемптон. Каждый вечер мы выступали на новом ринге под вымышленными именами и возвращались в Нью-Йорк с сотне или больше в кармане, уверенные, что нам принадлежит весь мир.
      И вдруг на экране моей памяти появились девушки - сначала первая, с которой я лег в койку - дело происходило в Сиракуюзе, - а я, к своему стыду, был старше, чем следовало бы для первого раза. За ней потянулись все прочие - с неразличимими лицами и фигурами. Если бы не девки, я смог бы чего-то добиться на профессиональном ринге. По сложению и повадкам я сильно напоминал Тони Галенто. Но увы, я так и остался уличным драчуном - срогие правила бокса вечно сковывали мои природные повадки, заставляя переходить с бега на шаг.
      И вот что самое поразительное - вдруг мне стало ясно, что я сижу на кровати в своем номере, словно разбуженный звонком будильника. Я чувстовал себя отдохнувшим и полным жизненной энергии. Я принял душ и почистил зубы. Когда я сдал ключ от номера сонному портье, настенные часы показывали только половину пятого утра. Он спросил: