Когда я миновал станцию метро, было уже почти шесть. Смеркалось. Я понял, что лучше было бы все же спросить дорогу - я бы сэкономил кучу времени и сил. Мимо меня то и дело проносились автобусы - и они ничуть не способствовали улучшению моего настроения. Я гробил себя из-за каких-то пятнадцати центов. Даже в дни своей беспутной юности я не был так нищ!
      Наконец я добрался до улицы Хэла. Я пошел по ней, глядя на таблички домов. Я был в квартале от цели. Чтобы окончательно запутать своих воображаемых преследователей, я возвратился на авеню и свернул на соседнюю улицу. И тут мне стало плохо. Я увидел, что за мной увязался здоровенный парень - с красным перышком на шляпе! Я остановился поглазеть на витрину бакалейной лавки, он прошел мимо и - остановился у витрины следующего магазина! Я обошел его и оглянулся. Ну точно - он меня выслеживал...
      Дойдя до угла, я остановился и сделал вид, будто что-то ищу в кармане. Ясное дело, не мог же он тоже встать на этом углу. Парень в шляпе свернул в тихий переулок и когда мы проходили мимо жилой многоэтажки, он вдруг нырнул в служебный вход. Я прыгнул туда же следом за ним, решив, что уж на этот раз разберусь с гадом!
      Мы шли по узкому бетонному коридору, тускло освещенному единственной лампочкой., Как только я нагнал его, он резко обернулся и тут же рухнул под ударом моего тяжелого кулака. Он упал на колени, а потом вперед, на лицо, и его шляпа с ярким перышком укатилась в сторону. Я обыскал его. Ствола при нем не было. Я достал бумажник. Там лежали три доллара и какие-то удостоверения. Судя по одному из них, он был членом какой-то благотворительной организации. Другое аттестовало его как истопника. В третьем и последнем он значился как домосмотритель. На мгновение все это меня озадачило, потом я с ужасом прочитал адрес. Выбежав на тротуар, я посмотрел на номер дома - тот же самый, что и на его удостоверении...
      Если бы у меня не был порван ботинок, я бы сделал спринтерский рывок. Я быстро пошел по направлению к улице Хэла. В моей голове крутились несколько мыслей. Парень оправится. Я оставил бумажник рядом с ним, так что за грабеж меня не арестуют. Но неужели я сходил с ума? Я послал в нокаут ни в чем не повинного сторожа, только потому, что у него на шляпе торчало красное перо!
      Боже, если бы меня кто-то увидел, если бы тут поблизости оказались полицейские, они бы поволокли меня в отделение и я бы угодил за решетку. И поделом. Кто бы мне поверил? Я бы и сам не поверил! Чего же удивляться, что Роуз снедал ужас: подозрительность и страх может подействовать на нервную систему посильнее всякого наркотика.
      Вряд ли этот домосмотритель меня разглядел. Вряд ли он сможет меня опознать - так что мне ничто не угрожает. Но если меня повяжут... И зачем я только подбил Роуз приехать в Штаты? Какая несусветная глупость!
      8.
      Хэл обитал в новеньком симпатичном особнячке - кирпич и брус - с большими венецианскими окнами и был как две капли воды похож на соседские дома. На улице было безлюдно, я постарался незаметно прокрасться к дому и взбежал по ступенькам на крыльцо. Тут только я увидел, что в доме живут две семьи. Я позвонил в звонок под табличкой АНДЕРСОН, но за дверью стояла мертвая тишина.
      На тихую улочку с авеню свернул мужчина. Я нажал на пупочку звонка. Ни звука. Надо было побыстрее сматывать удочки. Я ткнул ладонью в дверь. Она оказалась не заперта. Войдя в крошечную прихожую, я оказался перед двумя дверями, благоразумно толкнул дверь, перед которой лежал коврик с большой буквой А. Взобравшись по крутой лестнице на второй этаж, я оказался ещё перед одной дверью. Постучал. Мне ответил детский голосок:
      - Господи ты Боже мой, мама, ты же знаешь, что открыто!
      Открыв дверь, я увидел маленькую девочку-длинноножку лет пяти. Она была голенькая и стояла посреди большой обшарпанной гостиной. На стенам было развешено множество картин, в углу стоял большой книжный шкаф, рядом с ним - швейная машина и пишущая машинка на столике. В другом углу старое кресло топорщило вверх ножки - его заново обтягивали парусиной. Старая обивка была частично снята и под ней обнаружился скелет из стальных прутьев и пружин. На полу стояла банка с клеем. Комната была просторная, с низким потолком и казалась обшарпанной только по причине обшарпанности вполне современной мебели, видимо, понесшей урон от этой пятилетней малышки. Я решил, что при виде меня девчушка завопит, однако она спокойно спросила:
      - Это тебя мама ждет? - При этом она скорчила ехидную-преехидную рожицу.
      - Надо думать, меня. А где мама?
      - Глаза закрой!
      - Зачем это?
      - Господи ты Боже мой, неужели тебе не известно, что мальчишкам нельзя смотреть на голых девочек! Я собираюсь принять ванну. А ты закрой глаза.
      Зажмурившись, я спросил:
      - Так где мама, малышка?
      - Вот я тебя и поймал! - резко произнес под моим правым плечом высокий голос. Я так и подпрыгнул, а сердце ушло в пятки. Резко развернувшись, я увидел мальчишку лет семи с игрушечным автоматом в руке. Я слабо улыбнулся. Он был так похож на Хэла, что мне даже стало не по себе.
      - Что, напугал, а? - спросил Хэл-младший.
      - Да уж. А где...
      - Пожалуйста, закрой глаза, я иду в ванную! - попросила девочка.
      Я отвернулся от неё и воззрился на мальчишку, а тот выпустил в меня очередь искр.
      - Ты не закрыл глаза! - укоризненно заверещала девочка.
      Зажмурившись , я сказал:
      - Слушай, кончай болтать и давай-ка отправляйся быстро в ванную! - и чуть приоткрыл глаза.
      - Ты же не папа. Чего это я буду тебя слушаться? - возмутилась девочка.
      - Шла бы ты в ванну, Бесси, а то сейчас мама вернется! - строго прикрикнул на неё мальчик.
      - Да пошел ты, Франсуа! Мама же тебя предупреждала чтобы ты не целился из этого автомата в...
      - Слушай, называй меня Фрэнком! - Мальчик шагнул к сестре и выпустил в неё очередь. Она завопила и бросилась в ванную. У меня голова гудела от этого бедлама. Мальчик вернулся и одарил меня панибратской ухмылкой - мол, знай наших.
      - Девчонки такие зануды. Эх, вот бы мне такую же суровую физию, как у тебя. Ты мне принес гостинцев, Мики?
      - Я вам обоим пришлю гостинцы - по почте. А откуда ты знаешь, как меня зовут?
      - Да папка о тебе много рассказывал. У него есть твоя фотка, когда ты был боксером. Послушай, а разве можно по почте прислать большую вещь? Ну, там, велик или санки? У нас тут на днях снег шел, и я сказал...
      На лестнице за дверью послышались торопливые шаги. Мы обернулись и тут в комнату вбежала маленькая женщина. Молодая, с серьезным, немного полным лицом, огромными лучистыми глазами и коротко стриженными каштановыми волосами. На ней были старенькие джинсы в потеках краски и синий свитер. Присмотревшись к ней, я заметил, что она довольно-таки крепенькая.
      Выставив вперед маленькую ручку, она произнесла:
      - А вы, должно быть, Мики. Я Колетт.
      Я пожал руку, и она что-то пробормотала по-французски, кажется, что она уж и не надеялась меня увидеть, а потом добавила по-английски:
      - Почему вы так задержались? Я думала, вы заблудились. Я даже спустилась вниз посмотреть, работает ли звонок. Не работает. Мне пришлось сказать об этом хозяину. А я уж подумала, что вам никто не открыл и вы ушли. - Все это она выпалила на одном дыхании.
      - Хозяин дома - мистер Джонни. Он живет под нами на первом этаже, сообщил мальчик. - У него есть настоящий пистолет. Он сержант полиции.
      Колетт по-французски сказала мальчику, что в разговор взрослых встревают только невоспитанные дети и что ему пора готовиться к ванной.
      - Э, да можешь ты говорить по-американски, мам! - отрезал мальчуган и выбежал из комнаты.
      - Очень рад познакомиться с вами, миссис... Колетт, - изрек я на своем гаитянском французском. Понимая, что долго мне тут ошиваться не стоит, я все же бы обрадован столь радушной встрече.
      - Я буду звать вас Мики, потому что я про вас много слышала. Где-то у нас есть ваши с Хэлом фотографии. И всякий раз, когда по телевизору показывают этот ужасный бокс, Хэл вспоминает про вас. Вы прямо-таки его кумир!
      - Вот это приятно слышать! - ответил я с идиотской улыбкой. Когда она перешла на английский, я оставил свой варварский французский. То, что я для Хэла кумир, было для меня новостью. - Мне бы не хотелось... Я очень спешу, так что...
      Тут её глаза взгляд подметил мой рваный башмак и порванное пальто.
      - Что с вами стряслось? - спросила она спокойно.
      Именно это спокойствие и помогло мне её вычислить: Колетт была из тех хлопотливых сердобольных малышек, которые все умеют и все всегда успевают. И если встречаешься с такой хлопотуньей раз в месяц - или какой там график был у Хэла - это не так уж плохо.
      - Легче сказать, что со мной не стряслось. С того момента, как я приехал сегодня утром в Нью-Йорк, я попал в целую серию передряг. Я, знаете ли, тот магнит, который притягивает к себе все несчастья. Но я не стану утруждать себя и вас рассказами об этих несчастьях, а не то вы сочтете меня отъявленным лгуном. Самое главное мое несчастье - то, то я потерял бумажник, где лежали все мои деньги. Вы можете одолжить мне хотя бы десять долларов? Через пару дней я верну их вам почтовым переводом.
      - Конечно. Раздевайтесь. Отдохните. Я приготовлю вам поесть.
      - Это просто замечательно. Но я ужасно тороплюсь. Мне надо немедленно позвонить. Так что если бы вы могли дать мне денег...
      - Позвоните от нас, - и она махнула рукой на телефон.
      - Нет, лучше не стоит.
      - Ах вот оно что! - и в её глазах вспыхнул неподдельный интерес, точно я был загадкой, которую ей предстояло решить.
      - Нет-нет, не подумайте, тут нет ничего предосудительного. Беда в том, что я и сам пока не понимаю, что происходит. Так что если вы одолжите мне денег, я снова буду на коне.
      - Но вы же не можете уйти в таком виде. Посмотрите на свои ботинки. Похоже, вы носите обувь того же размера, что и Хэл. Ну хотя бы примерьте его ботинки!
      Дверь в ванную отворилась и из-за неё выглянула девочка в розовом халатике.
      - Иди смотри телевизор у себя в комнате и не мешай нам! - сказала Колетт. - И скажи то же самое Франсуа. Оставайтесь оба в комнате!
      Девочка безмолвно кивнула и важно прошествовала в глубь квартиры.
      - Пожалуйста, извините меня за этот беспорядок. Мои картины и дети отнимают столько времени - я даже не успеваю прибираться в доме!
      - Так эти картины на стене - ваши?
      - Ну да! Нравится?
      - Очень!
      - У нас такой хаос! Мы чиним кресла.
      - Я и не знал, что у Хэла такие золотые руки! - пробормотал я, идя за ней в спальню.
      - Э, он только мастер языком трепать! - засмеялась она. - Это я все делаю. Так много работы. А тут ещё сын и дочь. Скоро нам понадобится отдельная комната для девочки. А арендная плата за квартиры знаете какая! Но если мы переедем на новое место, может быть, у меня наконец появится своя студия. Садитесь на кровать и примерьте!
      Спальня была обставлена современной мебелью с острыми углами, грозившими проткнуть мне бок. Я сел на низкий пуфик и распахнул плащ.
      Наверное, у нас обоих на лицах возникло одинаковое выражение изумления. Она уставилась на мою окровавленную шею, а я на висящую над кроватью фотографию в рамочке: несколько юношей и девушек с автоматами в руках. Крепко сжимающая автомат девчушка с двумя косичками была никто иная, как Колетт.
      Она выронила из рук башмаки Хэла, которые только что достала из стенного шкафа, и бросилась ко мне.
      - Да вы ранены!
      - Упал и ушиб голову, - ответил я, не отрывая взгляда от фотографии. Это что, боевое оружие?
      - Вам надо... - Она осеклась и проследила направление моего взгляда. А, да, во время войны я была с "маки" - это подпольное движение сопротивления во Франции. Снимайте пальто и рубашку.
      - Да не беспокойтесь. Это просто кровоподтек.
      - Глупости! Я обработаю рану. Я кстати преподаю основы первой помощи в вечерней школе. Раздевайтесь!
      Повинуясь ей, я стянул с себя одежду и остался в одних штанах.
      - А вы такой же крепыш, как мой муж, - сказала она. - Погодите, я уведу мальчишку из ванной. Вы точно не хотите обратиться к врачу?
      - Не хочу.
      - Тогда подождите.
      Она выбежала из спальни, а я встал и подошел к фотографии поближе. Да, ребята не позировали перед объективом ради понта, так что сомнений не было: ребятки держали в руках свое личное оружие.
      Колетт позвала меня, я вышел и столкнулся с мальчиком в синем халате. Он спросил:
      - Тебе тоже приходится каждый вечер принимать ванну?
      Я подмигнул ему, а он продолжал:
      - Можешь поиграть с моей атомной подводной лодкой, если хочешь.
      Колетт заставила меня нагнуться над ванной, умело промыла рану на голове и даже умудрилась выбрить пораненное место. Потом я воссел на унитаз, а она сняла с меня ботинки и носки и заклеила пластырем вздувшиеся мозоли на пальцах. Мне стало неловко.
      Пока я мылся, Колетт принесла в ванную ботинки, носки, старую автомобильную куртку, плотную рубашку и штаны. Все подошло, и, одевшись, я почувствовал себя превосходно - впервые за многие часы. Вдобавок ко всему я даже наскоро побрился лезвием Хэла.
      Когда я вышел из ванной, Колетт захлопала в ладоши.
      - Ну, теперь вы точно заново родились! Выпейте бренди, а я пока приготовлю ужин.
      - Мне надо идти - и позвонить! - завел я свою шарманку, отпивая бренди. Бренди оказался крепким и с отличным букетом.
      - Да, забыла совсем. Вот деньги. Этого хватит? - Она вытащила из кармана джинсов четыре пятерки.
      - Вполне. Я вышлю деньги и одежду как только...
      - Да не надо об этом беспокоиться. Вы точно не попали в беду? Вы можете остаться у нас, пока Хэл не вернется - я посплю на кушетке в гостиной.
      Бренди вернул меня к жизни.
      - Нет. Спасибо за все. Я не в беде. Просто, я изо всех сил, точно голодный кот, рыскал в поисках банки сметаны, а нашел только чашку кислого молока... - Теперь меня больше всего радовали эти двадцать долларов в кармане. Теперь путь к Роуз был открыт. Я вволю наигрался в детектива и теперь, оказывается, даже мог шутить на эту тему.
      - Comment?
      - Так, шутка, непонятная непосвященным. Я пытался найти одного дядю. Он немец. Фамилия Кислы - вроде как кислая капуста. Но оказалось, что его давно нет в живых. Вообще та ещё история - просто детектив. В этой истории фигурирует некая азиатка по имени Ми-Люси-а...
      - Девушка?
      - Ну да, из какой-то бывшей британской колонии. По-видимому, горячая штучка: её называют просто Ми-Люси и потом с придыханием произносят "а"!
      - Можете произнести её имя по буквам?
      - Да что вы, Колетт! Я с трудом запомнил это имя. А что?
      - А этот ваш мертвец, как его звали? - в её голосе послышались нотки тревоги.
      - Все мои беды начались с того мгновения, когда я заикнулся про Вилли Кислого. Точнее Кислы. Почему это вас так заинтересовало?
      - Он ваш приятель?
      - Я его в жизни ни разу не видел. Я только хотел узнать у него что-нибудь про человека по фамилии Фодор... - Черт побери, меня так развезло, что я опять, в который уже раз, не мог вовремя прикусить свой дурацкий язык. Я бросил на Колетт подозрительный взгляд.
      - Мики, вы разве не знаете, что такое... Милуса?
      - Да это девица какая-то, которая... - тут я похолодел. - Так вы её знаете? - У меня сжалось сердце. Ну выберусь ли я когда-нибудь из этой чертовой мышеловки, куда меня занесла нелегкая?
      Она кивнула. Ее огромные глаза сверкали.
      - Милуса - это не девушка, а деревушка в Алжире. Там было совершено чудовищное преступление.
      - Деревушка? Какое преступление?
      - Массовое убийство. Все жители деревни - мужчины, женщины и дети били изрублены на куски. Мики, как же вы оказались замешаны в такое дело?
      - Почему замешан? Я до сей минуты даже не знал, что это деревня. И хотел бы поскорее об этом забыть. Слушайте, мне очень не хочется обрывать наш разговор на этой ноте, но мне действительно пора. Тут поблизости есть телефон-автомат?
      - Как выйдете из дома, сверните налево. На углу увидите лавку "газеты-журналы". От нас не хотите позвонить?
      Я покачал головой.
      - Еще раз спасибо за все.
      - Вот что, Мики. Позвоните и возвращайтесь. Я должна вас покормить. Я хорошо готовлю. И дам вам в дорогу бутербродов.
      - Я не могу...
      - А я настаиваю! Я буду страшно обижена, если вы не оцените мою стряпню. Лишние полчасика погоды не сделают. Да это и невежливо...
      - Ладно, пойду позвоню, а там видно будет. - Я двинулся к выходу, а Колетт схватила какую-то старую шляпу и сунула мне в руку.
      - Вот, наденьте, прикройте рану. И обязательно возвращайтесь. Не только поужинать. Я должна с вами обсудить кое-что важное. Дело касается Хэла.
      - Ладно, вернусь, - пообещал я, изучая свое отражение в зеркале у входной двери. В обносках Хэла я был похож на стопроцентного американца. Вот только ростом выбивался из стандарта.
      На улице уже стемнело, и я успокоился - но лишь до той секунды, пока не понял, что тьма может служить отличным прикрытием и для моих возможных преследователей. Сообщил ли в полицию тот бедняга-домосмотритель о нападении на него в подвале? Наверняка уж. Так что полиция сейчас, возможно, прочесывает всю округу. Но меня настолько вдохновляла мысль о предстоящем разговоре с Роуз, что я и думать больше ни о чем не мог. Даже о поразительном известии, что Ми-Люси-а - или Милуса - это городишко в Северной Африке. Впрочем, как и все прочие события этой адской круговерти, в которую я попал, это ровным счетом ничего не проясняло. Да и Колетт могла ошибаться.
      Я для начала хорошенько осмотрел газетную лавчонку через витрину, потом вошел и купил две сигары, чтобы разменять пятерку. Набрав номер судоремонтной мастерской в Эсбюри, я с нетерпением стал ждать, когда Роуз возьмет трубку. Прошла целая вечность. Я ощутил уколы ледяных иголочек тревоги. Но лед мгновенно растаял от знакомого голоса Роуз:
      - Мики?
      - Да! Дорогая, я в большом городе, еду к тебе.
      - Ох, Мики! Я уж не знала, что и думать! Ты же давным-давно должен был быть здесь! Что-то случилось? - Ее голос звучал напряженно. Наверное, помехи на линии. А может, она просто приложилась к бутылке.
      - Нет, все нормально. Тут правда произошел один инцидент.
      - Ты ранен?
      - Нет же, милая! Я потерял бумажник. Вот мне и пришлось тут исхитриться и раздобыть денег, чтобы хотя бы позвонить тебе. Но теперь все устроилось и я через пару минут выезжаю. Как там дела у тебя?
      - Все тихо, только за тебя беспокоюсь. Прошу тебя, Мики, поторопись. Родной мой, я хочу, чтобы ты был рядом. Я без тебя просто подыхаю!
      - Сиди и никуда не уходи. И смотри, поменьше обнимай бутылек! Пока что нам все ещё грозит опасность! - Говоря это, я зарделся как помидор - от прилива чувств. Я почему-то стал про себя твердить, что пусть Хэлу и досталась такая проворная и даже героическая малышка, но Колетт до моей Роуз было как до Луны!
      Повторив свою просьбу никуда носа не казать с "Морской принцессы" и держать ухо востро, я повесил трубку. Я начал уже было набирать номер автобусной станции, как вдруг заметил перед телефонной будкой плотненького коротышку. Он сверлил меня взглядом. Меня опять охватило острое чувство страха, но тут я заметил, что он без галстука. Похоже, коротышка просто выскочил из дома позвонить.
      Потом я вспомнил и домосмотрителя, которого огрел по башке в подвале. В тот раз мне повезло, но если я ещё кого-нибудь огрею по башке в этом квартале, мне точно не поздоровится. И тут я решил блефануть. Набрав номер автобусной станции, я повесил трубку и высунул голову из будки.
      - Вам надо позвонить?
      - Да уж надо! - визгливо завопил он. - Мне надо сделать десяток важных звонков, но моя доченька, видите ли, весь вечер висит на телефоне! Это же неслыханно, чтобы нельзя было воспользоваться собственным телефоном!
      Я вышел из будки.
      - Звоните. Я подожду.
      - Мне надо сделать несколько звонков. Я только один раз позвоню, а потом вы...
      - Ладно, ладно, я не спешу.
      Закурив сигару, я подошел к полке с телефонными справочниками и стал листать их в поисках карты штата Нью-Джерси. Карты не оказалось. Когда коротышка освободил будку, я снова набрал номер автобусной станции и узнал, что последний автобус на Эсбюри ушел полчаса назад. Клерк оказался разговорчивым и посоветовал мне сесть на поезд до Ньюарка, а там пересесть на другой поезд или автобус до Ред-Бэнка. Такси от Ред-Бэнка, по его словам, обошлось бы мне всего в несколько долларов. Позвонив на вокзал, я выяснил, что до ближайшего поезда на Ньюарк у меня было в запасе полтора часа, а потом поезда будут ходить через каждые тридцать минут.
      Я присел и задумался. Денег для этого путешествия мне хватало, так что было бы лучше - и для меня, и для Колетт - если бы я не стал к ней возвращаться. Правда, она готовила для меня еду и, черт его знает, что она надеялась услышать от меня про Хэла. Мне не хотелось оказаться неблагодарной свиньей, но время для политесов было неподходящее. С другой стороны, у меня ещё оставалось полно времени, а сидеть у неё в доме было лучше, чем болтаться на улицах.
      Я подумал купить для её детей коробку конфет - но это очень уж смахивало бы на то, как если бы карточный шулер занял у тебя деньги, чтобы сыграть с тобой же в очко. Я медленно зашагал к дому Андерсона, то и дело оглядываясь по сторонам - не следят ли за мной. Я чувствовал себя как альпинист-любитель, который заблудился в тумане у вершины Монблана.
      Колетт поставила пластинку с новомодной рок-туфтой и сказала, что ужин сейчас будет готов. Я исследовал кресло, которое она ремонтировала, и подивился её плотницкому мастерству. Она позвала меня в кухню, заставленную новенькими электробытовыми приборами, и предложила простой бутерброд с сыром. и кофе. Она приготовила для меня пакет с бутербродами, что было даже очень кстати - с этим пакетом я буду вылитый рабочий ночной смены. Я съел бутерброд, выпил кофе и уже собрался было встать, как она налила мне вторую чашку.
      - Вы позвонили? Все в порядке?
      - Да. Поверьте, я обязательно вышлю вам деньги.
      - Мики, не уходите. Еще минуту!
      - Колетт, я не большой любитель трепать языком. Уж не знаю, что вы хотите выведать у меня про Хэла, но я ничего не знаю...
      - Я просто так вам сказала - чтобы вы вернулись. Мики, вы должны подождать ещё немного. Это очень важно. С вами хочет поговорить один человек. Он скоро приедет.
      - Кто-то едет сюда? Да как...
      - Я сама позвонила Жаку. Вы должны поговорить с ним о Милусе. Можете ему доверять.
      - Ну что вы за лихая девица! - прошипел я, стараясь не повышать голос: мысль о проживающем на первом этаже полицейском не давала мне покоя. - Я никому не доверяю! В последние двенадцать часов в меня стреляли, мне угрожали, били и чего только ни делали! Теперь моя твердая жизненная позиция - ни во что не вмешиваться! Вы сообщили ему мое имя?
      - Да, кажется, я сказала, что вас зовут Мики. Но вы можете ему доверять, как и мне. Вы должны нам доверять!
      Тут я буквально кожей ощутил нависшую над нами с Роуз опасность: они знали мое имя и название моей яхты - теперь нам крышка! Я двинулся в гостиную. Колетт повисла у меня н плече.
      - Я же поверила вам! - яростно заявила она. - Когда вы пришли ко мне в дом, я же на стала спрашивать, какое преступление вы совершили, и не стала опасаться, что пострадаю из-за вас! Вы лучший друг Хэла, и я не причиню вам вреда!
      Я молча посмотрел на неё и пробормотал:
      - Вы не понимаете... Самое лучшее, что я могу сделать для вас и ваших детей - это поскорее унести ноги...
      - Мики, похоже, это вы ничего не понимаете. Я не знаю, притворяетесь вы или действительно не в курсе происходящих событий. Жак - хороший человек, он умный, он сотрудник французского консульства. Он поможет вам.
      - Да чем он может мне помочь? Колетт, будьте благоразумны, дайте мне уйти!
      - Нет. Видите ли, мне кое-что известно. О Вилли Кислы. И чуть больше о Милусе. Мики, возможно, вы владеете документами, имеющими для нас чрезвычайную важность!
      - Кто это "мы"?
      - Люди доброй воли. Правда о Милусе очень важна для нас.
      - Что важно? Я что-то не пойму...
      - Дождитесь Жака, он расскажет вам куда больше, чем я. Мики, вы не должны бояться ни Жака, ни меня. Поверьте!
      - Черт побери, да с чего вы взяли, что я боюсь! - рявкнул я и стал лихорадочно соображать, что мог рассказать ей Хэл из того, что я по глупости наболтал ему про Роуз тогда на Гаити. И ещё в моей несчастной больной голове крутились две мысли. Первое - ведь я искал "Кислого" для того, чтобы узнать у него, в какую передрягу оказалась замешана Роуз. И вот на тебе, именно сейчас, попав в западню Колетт, я мог наконец получить всю интересующую меня информацию. Второе - и это очень тревожило меня - я понимал, что если сейчас сбегу, Колетт выложит своему приятелю Жаку мое настоящее имя. И тогда уж он точно ухватится за ниточку, которая приведет его к моей яхте и к нашему острову... И прощай наше последнее прибежище!
      Колетт стояла передо мной, загораживая входную дверь.
      - Ну конечно, я вам доверяю, почему бы нет, - проговорил я. - Но я настаиваю на одном: ни при каких обстоятельствах вы не должны называть ни Жаку и никому другому мое настоящее имя. У меня на то есть свои причины. Договорились?
      - Договорились. Как скажете, Мики. Я не желаю вам зла!
      - Но вы можете навлечь на меня беду, сами того не сознавая! Вот как сейчас - почему вы пригласили Жака, даже не спросив моего согласия?
      Она отвела взгляд.
      - Я просто не допускаю мысли, что вы по другую сторону баррикады!
      - А кто на этой стороне?
      - Люди доброй воли. Цивилизованная часть человечества.
      Я всегда был не шибко силен разгадывать загадки.
      - Я ничего не знаю об этой баррикаде, но давайте условимся о двух вещах: вы ни под каким видом не называете моего настоящего имени, а я подожду ровно десять минут, пока не приедет ваш...
      Тут с улицы раздался стук в дверь. Колетт стремительно сбежала вниз по лестнице и вернулась в компании крепкого, средних лет мужчины в строгом костюме. Когда он снял черную шляпу и черное пальто с бархатной оторочкой, его лицо показалось мне знакомым. Колетт быстро лопотала по-французски, а он пристально смотрел на меня, слегка дуя на кончики пальцев. Голова у него была совсем седая, а вокруг глаз змеились усталые морщинки. И тем не менее у меня возникло впечатление, что он не намного старше меня, а может быть, даже моложе. Он несколько раз кивнул и стал медленно потирать тонкие руки. Когда-то я знавал одного парня - у него были точно такие же тонкие, но очень сильные руки, которые виртуозно обращались с ножом. Он сел на кушетку в гостиной, указал на кресло и сказал с резким - возможно, притворным британским акцентом:
      - Давайте поговорим, месье Мики.
      Услышав этот акцент, я тут же вспомнил старика в водолазке. Жак буравил меня взглядом, я тоже не спускал с него глаз. И почти сразу понял, где уже видел это лицо: в компании юных французских партизан на фотографии в спальне Колетт - правда, в ту пору он не был седым. И судя по его позе на той фотографии, он был у тех юнцов командиром.
      - Ладно. Я вас слушаю.
      Он ответил усталой улыбкой.
      - Как угодно, месье Мики... А дальше?
      - Маус! - выпалил я не раздумывая.
      - Ага, месье Маус, - продолжал он серьезно. - Очень хорошо. Месье Мики Маус - человек с большим чувством юмора, который обожает забавлять своих собеседников. Но шутки в сторону. Не будем зря терять время, к тому же, как я понимаю, вы спешите. Поэтому не соблаговолите ли сообщить мне, зачем вы искали покойного месье Кислы?
      - Я его не искал. Я искал одну девицу, с которой когда-то познакомился. Она упоминала при мне какого-то "Кислого". Как я рассказывал Колетт, мне было легко запомнить эту немецкую фамилию по очень простой ассоциации: немец Кислы - кислая капуста. Я потратил массу времени, чтобы отыскать того Кислы, который, вероятно, мог бы указать мне местопребывание той девицы... Или этой самой Ми-Люси, которая могла бы мне помочь. Я-то думал, что это азиатская секс-бомбочка. А Колетт вот говорит, что это название населенного пункта. Что-то я ничего не понимаю. Все так запутано!
      - Верно. Трудно поверить, что в наше время можно найти столь наивного человека - вроде вас. Но вернемся к женщине, которую вы искали - зачем она вам?
      - Кстати о наивности. А что, по-вашему, может хотеть мужик от симпатичной телки? В прошлом году мы провели с ней в Канаде упоительную неделю! Я хотел, как говорится, пропустить по второй - вот и стал её здесь искать.
      - Ее зовут Роуз, а её мужа Йозеф Фодор?
      - Ее зовут Мэри и мы не обсуждали её мужа.
      Он взмахнул тонкими руками, точно отмахивался от назойливой мухи, и мне показалось, что под пиджаком у него обрисовалась кобура.
      - Это высокая красивая женщина, с отличной фигурой и...ммм... эффектными формами? Актриса?
      - Это высокая блондинка, симпатичная. Но давайте ближе к делу. О чем идет речь?
      - Вообще-то по большом счету тут речь идет о добре и зле, месье Маус. Летом 1957 года, когда в Алжире была в полном разгаре гражданская война между французской регулярной армией и алжирскими повстанцами, мир содрогнулся, узнав, что в одной горной деревне было безжалостно уничтожено все население. Деревня называлась Милуса. Более трехсот человек - в том числе и грудные дети - были буквально вырезаны. Им всем вспороли горло, а тела изрубили на куски. Париж объявил, что ответственность за это злодеяние несут бойцы Фронта национального освобождения, потому что, по слухам, жители Милусы поддерживали более умеренное Алжирское национальное движение. Учтите, я рассказываю только о том, о чем тогда писали газеты, а не о том, что в действительности там произошло.
      - Понятно, - отозвался я, недоумевая, какое отношение Роуз могла иметь к этому происшествию. Она не француженка, не арабка. Если бы она была в Африке - хотя бы на гастролях - она бы мне об этом, конечно же, рассказала.