ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

На следующее утро Бет решила посетить Холстейнгаард. День выдался пасмурный, тучи заволокли небо, дул холодный северный ветер. Она впервые надела теплое демисезонное пальто с красивыми зелеными пуговицами от ворота до подола. На голову Бет накинула теплый пушистый шарф, перекинув концы за спину. Она готова была спуститься к лодке, когда появилась Джулиана в темно-синем пальто с капюшоном. В руке она держала конверт.

– А я знаю, что в нем, – улыбаясь, сказала Бет, принимая конверт. Это был последний реставрированный рисунок. Кропотливая работа окончилась. – Собираюсь переправиться на ту сторону озера. Хочешь со мной?

Джулиана подпрыгнула от радости и свалилась бы в лодку, если бы Бет не поймала ее за руку.

– Торопись не спеша! – пошутила она. – Я еду с визитом к твоей тете Зигрид.

Джулиана отпрянула, веселые огоньки в глазах погасли.

– Если не хочешь, я поеду одна, – сказала Бет и подумала, что вчерашнее внезапное и шумное появление Зигрид могло отпугнуть любого ребенка. – Тебе незачем там появляться. Сходим куда-нибудь в другой день.

Но Джулиане хотелось побыть с Бет, это было ясно по ее лицу, на котором отразилось разочарование оттого, что приходится откладывать совместную прогулку. Бет сочла, что лучше взять девочку с собой, чем оставить одну.

– Вот что мы сделаем, – предложила она. —Мне нужно будет поговорить с твоей тетей наедине. Ты подождешь меня на скамеечке у дома, а когда я освобожусь, мы переправимся на наш берег, сходим в магазин и купим что-нибудь вкусное для фру Сандвиг.

Джулиана сразу села в лодку, они отплыли.

– Мама когда-нибудь брала тебя в Холстейнгаард? – спросила Бет.

Девочка слегка кивнула, что не походило ни на утверждение, ни на отрицание. Бет уточнила вопрос:

– Это было только один раз или два? Понимаю. А дедушку вы навещали?

Недоуменный взгляд Джулианы ясно говорил, что такого события она не помнила. Видимо, старика не интересовал ребенок старшей внучки, к которой он относился сухо. А Джина не горела желанием знакомить его с дочерью.

– Значит, мама брала тебя к тете Зигрид…

Бет почувствовала, что девочке неприятна эта тема, и прекратила расспросы.

Они причалили к берегу. Бет помогла Джулиане выйти из лодки и по выступающим из воды камням выбраться на берег. Они поднялись по крутому склону и оказались перед Холстейнгаардом. Зигрид, всегда бдительно следившая за появлением на своей территории посторонних, тут же вышла со стороны мельницы и направилась к ним, отряхивая опилки с юбки. Волосы ее были завязаны лентой, но одна длинная густая прядь выбилась и свисала до плеча.

– Я же запретила вам появляться здесь! – набросилась Зигрид на Бет, подбоченясь и широко расставив ноги, словно готовилась силой помешать кузине сделать следующий шаг.

– Обстоятельства заставили: я пришла не по собственному желанию, – резко ответила Бет.

Глаза Зигрид вспыхнули недобрым огнем:

– Я уже ответила на все вопросы и о письмах, и о выстрелах. Больше отвечать не намерена!

– И не надо. Я пришла по другому поводу – меня интересуют письма, которые посылались Джине.

Зигрид в отчаянии развела руками:

– Сколько можно говорить о письмах? Мы уже все выяснили в ваш первый приезд в мой дом!

Бет не торопилась, желая хорошо разглядеть, какое впечатление произведут ее слова.

– Я не о тех письмах собираюсь говорить, а о других, которые Джина получала при жизни и которые доставляли ей много переживаний. Не притворяйтесь, что вам о них неизвестно: я точно знаю, что вы в курсе.

Глаза Зигрид сузились, она не была готова к подобному разговору. Затем сделала быстрый кивок:

– Несколько минут могу уделить. Поговорим на мельнице.

Она не собиралась приглашать кузину в дом. Это Бет вполне устраивало, ей не хотелось снова оказаться в мрачном Холстейнгаарде.

– Я недолго, – пообещала она Джулиане.

Не сводя с Зигрид настороженного взгляда, девочка взобралась на скамейку и сидела, болтая ногами. Поза красноречиво свидетельствовала о желании поскорее покинуть место, где ее мама горько рыдала над теми самыми письмами, о которых говорила Бет. Девочка не очень хорошо помнила тот давний визит. Ей дали котенка, чтобы она не мешала сестрам, но котенок царапался, и Джулиана убежала, потом пришла к двери гостиной и стояла там, боясь войти. Она слышала, как горько плакала мать. Тетя Зигрид говорила сердитым голосом и иногда топала ногой. В конце разговора мать вскочила и засмеялась как-то странно. Она смеялась и плакала одновременно, и тетя Зигрид ударила ее по лицу.

Джулиана нервно заерзала на скамейке. Она вспомнила, как закричала и бросилась к матери, а тетя Зигрид сказала:

– Что ребенок мог слышать?

Мама не ответила, взяла ее на руки и понесла к экипажу, в котором они приехали.

Они приехали в экипаже. Не приплыли на лодке, как сегодня.

Девочка повернулась назад и посмотрела в сторону Дома у Черного Залива. За деревьями виднелась труба над крышей. Ее мама не умела грести, поэтому они приехали в экипаже. Почему она вспомнила о лодке? Джулиана не могла сказать. Но лодка каким-то странным образом была связана с тем страшным днем. Она подумала, что виной всему ее немота, и временами старалась ее преодолеть, не понимая, почему ее так тянет взобраться на огромный валун и почему именно там она пытается обрести речь.

На мельнице пахло свежесрубленным деревом, там шли ремонтные работы. Пол и скамейки были покрыты опилками. Бет стряхнула мусор со старого стула и села. Зигрид примостилась на краю стола, качая ногой.

– Предупреждаю заранее, Бет Стюарт, что я могу и не отвечать на ваши вопросы. Джина мне доверила тайну. Ее смерть не означает, что я имею право выдавать ее секреты.

– Я сюда пришла не из праздного любопытства, мне нужно знать кое-что для решения собственных проблем. На вопрос, который я собираюсь задать, вы сможете ответить, не обманув ничьего доверия. Джину шантажировали?

Глаза Зигрид беспокойно забегали:

– Кому нужно было ее шантажировать?

– Вам.

Бет произнесла это спокойно, но твердо. 3игрид не сдержала возглас изумления:

– Мне кажется, что Дом у Черного Залива повлиял на ваш рассудок! Зачем мне было шантажировать бедную дурочку?

– По очень веской причине: Джине предстояло унаследовать Холстейнгаард и все земли после смерти деда. Она ведь была старшей.

Впервые на лице Зигрид промелькнул испуг.

– Вы хотели, чтобы она передала вам свое право на наследство, а потому пытались запугать: это было единственное оружие, которым вы располагали.

Зигрид сидела не шелохнувшись, соображая, что предпринять.

– Предположим, что я признаюсь. Что вам это даст? Что вы собираетесь делать? – спросила она хрипло.

– Мне нужно знать, как реагировала Джина на эти притязания.

– А потом?

– Потом я должна выяснить, есть ли какая-нибудь связь между шантажом, Домом у Черного Залива и смертью Джины.

– И это все? Вы можете поклясться, что не разгласите то, что я вам скажу?

Бет удивленно посмотрела на Зигрид:

– Вы спрашиваете, все ли это? Разве смерть сестры для вас столь ничтожный пустяк? Обещаю, что никто не узнает того, что вы соблаговолите мне рассказать. Я пытаюсь провести расследование исключительно в своих личных целях.

Зигрид протестующе взмахнула рукой:

– Нет, разумеется, я не отношусь к смерти Джины спокойно. Мне очень тяжело сознавать, что она погибла так рано и так трагично.

Зигрид спрыгнула со стола и машинально прошлась по засыпанному опилками полу до пилы и обратно.

– Хорошо, – произнесла она, очевидно, придя к решению. – Раз вы обещаете никому не говорить, могу признаться: да, я ее шантажировала. Ее было так легко запугать, что никто не стал бы меня винить. Достаточно было пригрозить, что я расскажу о ее секрете Паулю, и она потеряла голову. Согласилась дать письменное свидетельство, что передаст мне право наследства, когда бы ни умер дедушка. Никому не могло прийти в голову, что она умрет раньше старика. В обмен на документ я обещала не сообщать Паулю, что благодаря ей Анну поместили в психиатрическую лечебницу.

– Вы хотите сказать, что Джина приложила к этому руку? – спросила потрясенная Бет.

Зигрид криво усмехнулась:

– Хотя Анна младшая из нас троих, она уже в то время положила глаз на Пауля и твердо решила заполучить его в мужья. Тогда она ему, конечно, нравилась, он сам был молод и горяч. Джина бледнела в сравнении с Анной. Но Анна отличалась взбалмошным характером и доставляла деду много хлопот своими дикими выходками. Чистой и правдивой Джине не стоило большого труда убедить деда в душевной болезни Анны. Он даже обрадовался предлогу освободиться от младшей внучки, отослал ее в лечебницу и вскоре после этого выдал Джину замуж. Мы остались с ним вдвоем. Если бы я была внуком, он бы расшибся в лепешку ради меня: он же видел, как я люблю эту землю. Но он так и не простил нам, что мы родились девочками, он и дочек ненавидел по той же причине. Так как его единственный сын был незаконнорожденным, жизнь деда была лишена радости. Я управляюсь с фермой не хуже любого мужчины, но дед никогда бы не признался в этом. Он терпел меня в доме, потому что ему была нужна бесплатная нянька и экономка. Вот и все, больше мне сказать нечего.

Да, подумала Бет, Зигрид, действительно, сказала все и даже больше. Из всех троих самой несчастной оказалась Анна. Джина, как натура слабая, прибегла к предательству, чтобы отстоять свою любовь, пожертвовав младшей сестрой. Шантаж Зигрид тоже не делал ей чести. И главным звеном всей цепи трагических событий был один человек – невольная причина семейной драмы.

– Из того, что вы говорили, я не смогла понять, какое отношение ко всему этому имеет дом у Черного Залива, – сказала Бет, стараясь понять, где Зигрид солгала. Но она не надеялась, что Зигрид что-то добавит к сказанному, и решила, что нужно благодарить судьбу за то, что удалось узнать. Бет направилась к выходу, но Зигрид преградила ей дорогу.

– Почему вы считаете, что должна быть связь между Домом у Черного Залива и смертью Джины? – прошипела она. – Может быть, никакой связи вовсе нет. Джина просто спряталась там, потому что Паулю никогда не пришло бы в голову искать ее на чердаке. Это вы растревожили и оживили старое проклятие, поселившись в доме, теперь оно обрушивается на головы других людей. Но скоро подойдет и ваша очередь! Так всегда бывает. Фру Сандвиг пострадала из-за вас – она на вас работала. Теперь прикована к постели на всю жизнь. Гарольд Дженсен погиб, потому что проник в ваше жилище… Да, это он расправился с вашими рисунками. На его пальцах была краска, я смывала ее, когда обмывала труп. – Она вызывающе вскинула голову. – Это вы виноваты в обвале на Торденгорне! Пауль мог погибнуть, когда поднимался вам на помощь. Недавно Джулиану могли убить, потому что она пошла с вами. А сегодня мне сказали, что Рейкел собираются ампутировать руку…

Бет вдруг почувствовала, что ей становится дурно:

– Бедняжка! Не знаю, что сказать…

– Я знаю. Скажите «до свиданья» Тордендалю! Уезжайте, пока другие невинные люди не пострадали из-за вас. Оставьте нас в покое!

Бет выбежала на воздух. Она никогда не думала о проклятии как о всеобщем зле, видя в нем только личный поединок с таинственными силами Дома у Черного Залива. То, что другие страдают из-за брошенного ею вызова черным силам, в корне меняло дело.

Уже издали Бет заметила, что Джулианы на скамейке нет, и поняла, что провела с Зигрид больше времени, чем намеревалась.

– Джулиана! – позвала она. – Где ты? Мы возвращаемся!

Ответа не последовало. Бет в ужасе устремила взгляд туда, где оставила лодку. Лодка исчезла. Посреди озера плавало весло.

– Джулиана! – закричала она срывавшимся от отчаяния голосом и тут же вернулась, помчалась к амбару, где работали мужчины, и подняла тревогу. С мельницы прибежала Зигрид; поняв, что случилось, она на ходу давала распоряжения подошедшим работникам. Работы прекратились. Кто-то бросился к лодочному домику, другие – к той части озера, где бурлили пороги, ибо была опасность, что Джулиана не справится с лодкой и ее отнесет прямо на них. Специальный гонец был послан к Паулю в Нилсгаард.

Вскоре гладь озера запестрела множеством лодок, в которых спешили на помощь люди с обоих берегов.

Бет не переставала упрекать себя за то, что взяла Джулиану в Холстейнгаард. Ведь девочке не хотелось ехать, мысль об этом Доме и о тете Зигрид приводила ее в нервозное состояние. Как глупо было везти ее сюда! Она, по всей видимости, чего-то испугалась и решила покинуть это место. Хоть бы людям удалось перехватить лодку у порогов!

Джулиану искали повсюду – на фермах, в подсобных пристройках. Бет сначала помогала в этих поисках, но потом отправилась вдоль берега к порогам; она то бежала, то переходила на шаг, казалось, что все происходит в кошмарном сне. Послышался стук подков, появилась Зигрид верхом на лошади – она возвращалась со стороны порогов. Бет старалась угадать по лицу всадницы, какие новости та принесла. Поравнявшись с Бет, Зигрид спрыгнула на землю.

– Вам незачем туда идти, – сказала она, взяв Бет за локоть и поворачивая в обратную сторону. Они пошли рядом, Зигрид вела лошадь под уздцы. – Лодки там нет. Возможно, она проскочила через ущелье раньше, чем подъехали люди. Там достаточно мужчин, они все тщательно осмотрят.

Бет разрыдалась, закрыв лицо руками. Зигрид подождала немного, потом потянула Бет за рукав, заставляя идти дальше.

– Лучше скорее добраться до Холстейнгаарда, все новости будут сообщать туда. – Голос ее вдруг зазвучал жестко. – Я предупреждала в ваш первый приход, что Пауль играет с огнем, разрешая вам поселиться в Доме у Черного Залива. Это вызов проклятию веков. Но вы не хотели слушать. Как же, кто угодно накличет беду, только не вы! Теперь, сдается мне, вам придется нести ответственность еще за одно несчастье, случившееся по вашей вине.

Бет онемела от горя. Слова Зигрид словно били ее по голове, тем более что в них была значительная доля правды. Подняв на кузину глаза, Бет увидела выражение триумфа в бесцветном взгляде Зигрид. Бет потерпела поражение. Она понимала, что независимо от результатов поисков обязана покинуть Тордендаль. Планируя поездку, она не предполагала, что ее невинное желание нарисовать экзотические цветы принесет кому-нибудь несчастье. Если бы пришлось бороться только за себя, у нее бы хватило сил, но заставлять страдать других она не имела права.

Зигрид, торжествуя победу, пригласила Бет в дом, усадила в кресло и приготовила чай по-английски – с молоком и сахаром. У Бет так дрожали руки, что чашка подпрыгивала на блюдце. Пришлось поставить ее на столик, чтобы не разлить чай. Вдруг снаружи кто-то громко позвал их, желая сообщить последние новости. Зигрид положила руку на плечо Бет, видя, что она готова вскочить:

– Подождите здесь. Я выйду сама и все узнаю.

До Бет донеслись тихие голоса у входной двери, но разобрать слова не удалось. Она со страхом ждала возвращения Зигрид. Когда кузина, наконец, появилась, лицо ее было мрачно:

– Пауль тоже обыскивает ущелье. Там нашли второе весло. Он несколько раз нырял в самый опасный водоворот, где что-то поблескивало, но это оказался кусок паруса.

С дрожащими губами, охваченная отчаянием, Бет вскочила с места:

– Мне нужно выйти на воздух! Может быть, стоит все же сходить к порогам…

– Тогда пропустите другие вести. Лучше оставайтесь в пределах Холстейнгаарда.

Совет был вполне разумный. Бет вынуждена была подчиниться. Она нервно ходила около дома, ломая руки; каждая минута казалась вечностью. Зигрид снова поехала верхом узнать о ходе поисков. Время шло, но она не возвращалась.

Бет с опухшими от слез глазами в отчаянии смотрела на водную гладь озера, стоя как изваяние. Вот цапля опустилась недалеко от нее на узкую полоску песчаного берега у самой воды, потом снова поднялась в воздух, вновь села на островок и опять взлетела. Рядом с островком находился другой, побольше, там росли березы и ели, между деревьями виднелся небольшой клочок земли – излюбленное место отдыха перелетных птиц, тихое и безопасное. Но птицы кружили над поляной и не садились, словно опасались чьего-то нежелательного присутствия там, где обычно ничто их не тревожило. Отсутствующий взгляд Бет продолжал блуждать между островками. И вдруг, словно молния, ее поразило открытие – Бет поняла, что могло означать странное поведение птиц.

Не раздумывая, она скинула туфли и начала раздеваться, разрывая крючки корсажа. В одной нижней рубашке она бросилась в воду; пронзительный леденящий холод сковал ее, но уже в следующее мгновение Бет пришла в себя и мощными рывками поплыла к островкам, боясь, что надежда обернется еще одним разочарованием.

Обжигающе-холодная вода напоминала о неустанной работе ледника у вершины Торденгорна. Наконец Бет достигла ближайшего из островов и выбралась на берег, цепляясь за траву, подтягиваясь на руках и упираясь коленями. Не дав себе и малейшей передышки, она вскочила на ноги и бросилась к просвету между деревьями. Там не более чем в двух ярдах находился второй островок. Между двумя клочками суши, скрытая от глаз, на поверхности узкого залива качалась лодка. Она была пуста.

Бет снова поплыла, на этот раз к валунам в прибрежной бухте. Еще из воды она увидела Джулиану. Девочка, скорчившись, закрыв руками голову, примостилась среди искореженных корней большого дерева.

Сдерживая желание броситься к Джулиане, Бет заставила себя подходить медленно и осторожно, разговаривая с девочкой по мере приближения, хотя зубы стучали от холода.

– Какое счастье, что ты жива, Джулиана! Мы повсюду тебя ищем. Сколько же времени ты сидишь здесь одна? – дрожа всем телом, Бет опустилась на колени рядом с девочкой и тронула ее за плечо.

В то же мгновение Джулиана с еще расширенными от испуга глазами бросилась в объятия Бет, прильнув к ней, словно ящерка; горькие рыдания сотрясали ее маленькое тельце. Бет тоже рыдала, благодаря Бога за спасение Джулианы, легонько покачивая ее на руках.

– Надо сообщить всем, что ты нашлась, – сказала Бет. Руки ребенка крепко вцепились в нее и не отпускали. Бет поднялась, держа на руках Джулиану.

– Испугалась, когда лодка поплыла? – спросила она, пробираясь между деревьями к берегу, где ее могли увидеть. С одежды и волос стекала ледяная вода, но Бет так замерзла, что уже почти не чувствовала холода. Только одно ощущение оставалось реальным – счастье от сознания, что Джулиана жива и невредима.

Девочка покачала головой: «Нет».

– Не испугалась? Ты у нас очень храбрая…

Со стороны Холстейнгаарда никого не было видно.

Джулиана опять покачала головой.

– Не храбрая? А я считаю, что очень храбрая. – От холода ей было трудно говорить, но она произнесла эти слова с большим чувством. Джулиана выпрямилась, протянула руку и погладила ее по щеке с таким страстным желанием что-то сказать, что Бет поняла: девочка хочет сообщить нечто особенное, то, что Бет никак не могла понять. Она поставила Джулиану на землю и присела, чтобы быть вровень с ней.

– Если ты не испугалась, когда лодка поплыла, значит, случилось что-то еще…

Джулиана быстро закивала, в глазах все еще стоял ужас пережитого.

– Человек? Нет… Тебя испугал Холстейнгаард или то, что я ушла на мельницу, а ты осталась одна?

Джулиана помедлила, потом снова отрицательно затрясла головой.

– Понимаю… Тебя испугало что-то другое…

Бет нежно расправляла спутавшиеся волосы девочки, гладила ее голову холодными пальцами.

– Ты вспомнила что-то, что случилось давно? – Бет старалась не выдать волнения.

Джулиана крепко обхватила ее за шею; она вся дрожала. Бет легко разомкнула ее сплетенные пальцы и, держа обе маленькие ладошки в своих руках, заглянула ей в глаза, не замечая, что сама дрожит все сильнее.

– Это что-то такое, что тебя очень расстроило, сразу видно. И ты хочешь, чтобы я знала об этом.

Джулиана кивнула и, казалось, пришла в отчаяние от невозможности объясниться с Бет.

– Я знаю, ты не могла вспомнить точно, что это было, но это было похоже на страшный сон, после которого остается чувство страха.

Восприняла ли Джулиана все, что сказала Бет, так и осталось неясным, но в глазах уже не было прежней мольбы, и Бет поняла, что угадала правильно.

Бет чувствовала, что может потерять сознание от холода. Это заставило ее заняться поисками чего-то такого, чем можно было бы привлечь внимание. Джулиана протянула Бет ярко-синий пояс от пальто.

– Этим мы прекрасно посигналим, – сказала Бет и хотела взобраться на невысокую скалу, когда заметила пару лодок, возвращавшихся со стороны порогов.

– Люди!

Она бросилась на открытое место и стала яростно размахивать поясом и звать на помощь.

Когда Бет и Джулиану доставили в лодке к причалу, за которым стояли дома жителей Тордендаля, там уже собралось много людей, и среди них Анна и фрекен Ларсен. Экипаж с теплыми вещами ожидал неподалеку. В Нилсгаарде Бет уложили в постель, накрыли несколькими одеялами и затопили печь в спальне. Все это было сделано по распоряжению экономки, которая хорошо знала, что нужно предпринять при переохлаждении.

Бет не слышала, когда пришел Пауль. Впоследствии гувернантка рассказала, что он прискакал галопом на лошади и ворвался в дом в сухой одежде, которую кто-то одолжил ему на том берегу. Он схватил Джулиану на руки и крепко прижал к груди. От волнения он не мог произнести ни слова. После этого он прошел в комнату Бет, где увидел, как Анна держала чашку горячего молока, чтобы напоить кузину, а экономка укрывала ее все новыми одеялами. Бет уже почти не осознавала окружающее. Когда он подошел к кровати, она обхватила его руку у локтя, пытаясь подняться.

– Я должна срочно уехать из Тордендаля! – горячо и сбивчиво заговорила Бет. – Я хвалилась, что выдержу все испытания, но теперь отказываюсь от своих слов. Если бы проклятие было обращено на меня одну, я бы справилась, но из-за меня страдают невинные люди, Подумайте о фру Сандвиг, о Рейкел, которой должны ампутировать руку, о Гарольде Дженсене, который не перенес страха, и о всех мучениях, которые я причинила вам сегодня! Только я виновата в том, что Джулиана потерялась. Просто чудо, что лодка попала в залив меж двух островов, а не поплыла по течению и не разбилась о пороги. Проклятый Дом у Черного Залива на этом не остановится, он продолжит свое злое дело, пока я не уеду из Тордендаля…

Он присел на край кровати, разжал пальцы Бет и взял ее руки в свои.

– Нельзя считать себя ответственной за все несчастья! То, что случилось сегодня, не имеет никакого отношения к Дому у Черного Залива.

– Имеет! Очень даже имеет! – Бет испытывала неловкость от присутствия в комнате экономки. При ней она не хотела говорить о Джине: это было семейное дело. Бет чувствовала, что у нее поднимается температура. Нужно было срочно сообщить Паулю все, что ей было известно. Превозмогая слабость, она продолжала:

– Я поняла, что Джулиана вспомнила что-то связанное со смертью матери. Это ее испугало. Что это было, я не знаю, но будьте бдительны. Вы должны!.. – Она без чувств упала на подушки.

Вскоре начался бред. Доктор определил тяжелое воспаление легких. Он приставил к ней двух сиделок, которые дежурили попеременно, – одна днем, другая ночью. Пауль, Анна, гувернантка и Джулиана часто приходили и сидели с больной. Бет металась, что-то бормотала, иногда кричала, часто представляла себя в Шотландии и разговаривала с отцом, словно он был жив.

Со временем бред прекратился, но болезнь еще долго не отступала. Надежда на улучшение появилась с первым снегом. Тордендаль искрился серебристым светом под белым пушистым покровом. Бет повернула голову и, завороженная, долго смотрела в окно.

– Идет снег… – прошептала она радостно. – Я вижу снег…

Это были первые осмысленные фразы с начала болезни.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

С этого дня Бет начала поправляться. К ней постепенно возвращались силы, и ее комната стала самым оживленным местом в Нилсгаарде – все, кого она хотела видеть, приходили и подолгу оставались здесь. Пауль читал ей книги, играл в шахматы, а иногда, если работы было много, приносил письма и бумаги в ее комнату и занимался за ее письменным столиком из розового дерева, а она просто смотрела на него, сидя в подушках. Дважды ему приходилось отлучаться в Кристианию, и каждый раз по возвращении он привозил подарки, доставлявшие ей удовольствие: английские романы, флакончик французских духов, носовые платки с тончайшими голландскими кружевами и шелковую шаль, которую они разворачивали вместе с Джулианой. Девочка проводила с Бет каждую свободную минуту. Иногда по просьбе Бет фрекен Ларсен вела уроки в комнате. Сиделка не отлучалась от больной, она была постоянно под наблюдением.

Чтобы не вызвать ревность Анны, Пауль тоже привозил ей подарки, но более дорогие: вместо шали – шелковое платье, вместо платков – кружевную блузку. Бет была благодарна ему за это, не желая, чтобы ее пребывание в доме стало причиной чьих-либо переживаний. Анна не часто навещала ее, хотя иногда, повинуясь чувству долга, приносила вышивание и час-другой сидела у кузины. Однако большую часть времени Анна проводила вне дома, ходила на прогулки, иногда ее не было целый день. Даже когда наступила полоса дождей, она брала зонт и упрямо шла на улицу в ливень.

Однажды фрекен Ларсен удалось выяснить, где бывает Анна.

– Она вовсе не гуляет, – с негодованием воскликнула гувернантка, – а ходит в Дом у Черного Залива! Она установила там мольберт и целыми днями рисует.

Бет не могла скрыть удивления:

– Вот как! Она мечтает, чтобы я уехала, тогда старый дом превратится в студию. Когда-то она говорила об этом, но я не придала значения ее словам.

– Я заметила, как она вошла в дом, и отправилась за ней. Она была недовольна, но я сказала, что пришла по вашей просьбе – посмотреть, в сохранности ли рисунки. Могу заверить, что она ничего не тронула.

В тот день, вернувшись к вечеру, Анна сразу прошла в комнату Бет, не сняв пальто и шаль.

– Вы возражаете против того, чтобы я пользовалась студией в ваше отсутствие? – спросила она довольно недружелюбно.

– Вовсе нет, – спокойно ответила Бет. – Но почему вы ни разу не сказали, что работаете в старом доме?

– Когда я впервые решила заняться там рисованием, вы были слишком больны. Я подумала, что раз вы сами заявили о своем решении уехать из Тордендаля, то не будет ничего особенного, если я начну там работать. Возможно, вы уже не вернетесь в старый дом…

– Логично, – Бет пристально наблюдала за выражением лица Анны. – Но скажите, вам действительно ничто не мешает рисовать там? Ничто не отвлекает от работы?

Анна отвернулась к зеркалу, теперь Бет уже не могла видеть ее лица.