Николай увидел ее сразу же, как только вошел в холл. Девушка застыла на лестнице – свет канделябра золотил волосы, платье переливалось, обтекая фигуру искрящимся потоком. Он не сдержал своего восхищения.
      – Вы великолепно выглядите, замечательно!
      – Это платье от Фортуни! – Жюльетт счастливо засмеялась, делая полный оборот на каблучках.
      В его глазах засветилось обожание.
      – И вы сегодня, после нашей утренней встречи проделали путь до Венеции и обратно?
      – Мысленно, – отозвалась девушка, подыгрывая.
      – Хочу знать об этом все, – Николай протянул коробку, в которой лежала точно такая же орхидея, какую он послал когда-то. Его лицо осветилось радостью, когда девушка приколола цветок к корсажу.
      – Это мои самые любимые цветы! – воскликнула Жюльетт, подумав, что Николай догадался: орхидеи стали любимыми после его первого подарка полтора года назад.
      – Я должен сказать, что планы несколько изменились. Моя сестра не может пойти с нами.
      – Да? – она встретилась с ним взглядом. Дениза особенно настаивала на том, что у Жюльетт сегодня должна быть компаньонка, но, кажется, Николай не сомневался, что девушка все равно пойдет с ним.
      – Тогда у нас нет необходимости ждать кого-либо еще, – тихо сказала Жюльетт.
      Николай быстро вывел ее на улицу, где их ждало такси, и через минуту они уже ехали в машине – только уличные огни пробегали по лицам.
      – Я заказал столик у Лару на улице Рояль.
      – Никогда не была в этом месте!
      – Не удивительно. Не так давно там был другой хозяин, но после того, как ресторан купил месье Нигнон, долгое время работавший шеф-поваром, теперь здесь лучшая в Париже кухня. Есть и русские блюда.
      – Мы будем обедать a la Russe?  – радостно спросила Жюльетт.
      – Если вы хотите.
      – Конечно!
      Когда они прибыли в ресторан, их встретил сам месье Нигнон – с черными гладкими напомаженными волосами и красной гвоздикой на лацкане пиджака.
      – Добрый вечер, граф Карсавин! Мадмуазель! – он дважды поклонился. – Какая честь! Вас ждет наш лучший столик.
      Оркестр наигрывал какую-то легкую мелодию. Множество зеркал, роскошные стулья, обитые розовым бархатом, бело-золотистые стены… Повсюду сверкали драгоценности дам.
      Пока их вели к столику, Жюльетт не сразу заметила, какое впечатление произвело на окружающих ее появление. Она уже привыкла, что на нее смотрят, даже, когда она в костюмах от Ландель, но сегодня эффект был необычный: тихое постукивание ножей и вилок прекратилось, бокалы с вином замерли в воздухе, перешептывание становилось все громче. Люди просто не сводили глаз с ее платья. При входе в ресторан Жюльетт сняла накидку и сейчас свет переливался на мелких складках, создавая своеобразный эффект.
      Молодые офицеры, ужинавшие в мужской компании, вскочили при ее приближении, подняв бокалы в честь девушки. Великодушно улыбнувшись, Жюльетт приняла приветствие. Николай отнюдь не был удивлен, что его спутница многих поразила, а некоторых даже шокировала: ее платье без корсета, нижних юбок и подплечников подчеркивало естественную красоту фигуры.
      Они заняли место за столиком, устроившись в уютной нише среди вазонов с цветами. Николай заказал аперитивы.
      Жюльетт не ожидала, что ее платье вызовет такой фурор. Наверное, кто-нибудь из присутствующих знаком с Денизой и, рано или поздно, баронессе Ландель станет известно о сногсшибательном наряде сестры, но сейчас это казалось несущественным. Ничто не должно омрачать сегодняшний вечер.
      Подали аперитивы. Когда девушка подняла бокал, Николай сказал:
      – За вас, Жюльетт, за то, что вы вошли в мою жизнь.
      Прекрасное начало.
      Через положенный промежуток времени появился месье Нигнон, чтобы обсудить меню. Были выбраны: черная икра в сопровождении крошечных стаканчиков водки со льдом, борщ, поскольку Жюльетт никогда его не пробовала, а у месье Нигнона, готовившего его по собственному рецепту, это было фирменным блюдом, перепелиное жаркое. При упоминании последнего блюда месье Нигнон причмокнул губами, закатив глаза, словно не в силах описать его достоинства.
      – Любимое блюдо Александра Третьего, отца нынешнего царя, – обратился он к Жюльетт, поскольку Николай уже слышал эту историю. – Я подавал это жаркое каждый раз, когда царь приходил ужинать в ресторан, где я работал в молодости. Ах, Санкт-Петербург! Однажды меня пригласили составить меню императорского банкета! – его глаза заблестели при упоминании об этом событии, которое питало гордость месье Нигнона в течение столь долгих лет. – Но я отвлекся. Вернемся к меню на сегодняшний вечер – могу также предложить телятину в белом винном соусе с подслащенными дикими яблоками.
      На десерт Николай заказал свежие ягоды со сливками, которые подавались в серебряных вазочках – подарке царя Александра Третьего шеф-повару после банкета, удавшегося на славу. Было решено, что Николай сам подберет букет вин.
      – А почему вы покинули Россию? – спросила Жюльетт. – Ваши способности так высоко ценили.
      – Ах, мадмуазель! – месье Нигнон склонил голову на бок, выражая некоторое сожаление. – Меня манил Париж. Париж! Я уже просто не мог жить без него.
      – Я вас прекрасно понимаю. Меня так тянуло сюда, пока училась в школе.
      Когда месье Нигнон ушел, Жюльетт обратилась к Николаю:
      – Знаю, вы приехали сюда, чтобы заниматься скульптурой, но, наверное, тоже скучаете по родине?
      – Иногда, – он нахмурился. – Но я очень не люблю внезапно покидать Париж. К сожалению, в последний раз у меня не было другого выбора.
      Николай рассказал девушке о тех неотложных проблемах, которые заставили его вернуться в Россию. И надолго.
      – Вы поступили правильно. Но как вам удается сочетать творческую работу в мастерской и обязанности в русском посольстве?
      – Это компромисс, пойти на него меня заставили. Не обошлось без вмешательства царя. А сейчас я обязан исполнять свой долг.
      Жюльетт посмотрела сочувственно:
      – Я тоже иду на компромиссы. Трудно, но возможно. Однако, я не смогу всю жизнь соглашаться с Денизой.
      Он, казалось, заколебался, желая продолжить тему, но потом передумал и широко улыбнулся:
      – Достаточно мрачных тем. Мы здесь, чтобы получать удовольствие от общества друг друга. Что вы хотели рассказать мне о своем платье от Фортуни?
      Николай искренне смеялся, пока Жюльетт описывала историю платья, сшитого из выброшенных кусков.
      – И сегодня, – радостно закончил она, – я надела его в первый раз!
      – Прекрасный способ отметить праздник! Брови Жюльетт удивленно поползли вверх.
      – Да! Сегодня мы вновь нашли друг друга!
      Хотя его слова прозвучали как закономерное продолжение светской беседы, в интонации прозвучала глубина чувств.
      Два официанта принесли икру и крошечные стаканчики с водкой.
      Каждое блюдо оправдывало ожидание. Николай и Жюльетт неторопливо наслаждались закусками, поглощенные общением друг с другом, и не замечали никого вокруг.
      Жюльетт рассказала о том, что ходила в мастерскую Родена и смотрела работы Николая.
      Тот был удивлен.
      – Я не знал!
      – Но, надеюсь, вы не в обиде?
      – Нет, как раз наоборот. Когда это было?
      – Через несколько месяцев после вашего отъезда. Я встретила там Антона Гасиля, который сказал, что знает вас. Думаю, он просто забыл о моем приходе.
      – Он недавно переехал во Флоренцию… Вы видели обе моих скульптуры?
      Жюльетт знала: Николай не ждет от нее похвалы. Он даже передернул плечами, считая свой труд не очень-то заслуживающим внимания. Наверное, как и Роден, всегда не удовлетворен собственной работой.
      – Мне они понравились, – спокойно сказала Жюльетт. – Полны жизни и чувств. «Купальщицу», казалось, только что ласкал Посейдон или омыли воды доброго моря.
      Если Николай и был удивлен, то ничем не выдал этого. Только веки на мгновение приглушили смятение красивых глаз, будто он был не согласен с ее оценкой.
      – А «Атлет»?
      – Кажется, что победа для него – своего рода еще одно рождение.
      Николай вздохнул, чувствуя удивительное умиротворение. Жюльетт произвела впечатление человека, способного понять его искусство. Неожиданно он понял – раньше ему мешали сомнения. Какая самоуверенность! Нет, Жюльетт никогда не разочарует его, чего бы ни коснулся разговор. Сейчас ему так хотелось быть с нею рядом, с ее обнаженным телом…
      – А скульптура под покрывалом? Вы теперь сможете ее закончить?
      – «Вакханка»? Она закончена.
      Жюльетт не смогла скрыть удивления. Она полагала, что Николай приехал вместе с Анной, прибывшей из Санкт-Петербурга всего несколько дней назад.
      – Вы давно в Париже, а мы так и не встретились! – невольно воскликнула она.
      Брови Николая сошлись на переносице.
      – И слава Богу! Я был твердо уверен, что вы не хотите меня видеть. Иначе перевернул бы весь город, чтобы найти вас. Окунулся в работу, почти ничего не ел и без отдыха трудился, стараясь выбросить вас из головы.
      Жюльетт справедливо предположила, что его гордость была сильно уязвлена: возможно, впервые в жизни Николай ощутил, что такое отказ женщины.
      – В будущем вам не стоит столь быстро принимать решения. И больше думать о предоставленных возможностях.
      Николай усмехнулся, откинувшись на спинку стула.
      – Вы правы. Хотите увидеть «Вакханку» до того, как ее отправят на выставку?
      – Конечно. Вы занимаетесь только скульптурой? А живописью?
      – Я мечтал только о скульптуре, когда приехал в Париж. Естественно, делаю наброски. Прежде, чем слепить скульптуру задуманной величины, стараюсь найти ее вариант на бумаге, а потом в гипсе. Пока не найду желаемое, приходится изготовлять множество уменьшенных копий. Но давайте вернемся к вам. Когда вы ощутили в себе интерес к шитью?
      Жюльетт описала свое пребывание в школе, каникулы в доме Габриэлы. А потом недавний визит подруги в Париж за свадебными покупками.
      – Сейчас она живет в Англии, приглашает меня приехать, но мне предстоит подождать, пока не закончу обучение. А вы бывали в Лондоне?
      – Пару раз. Я был там две недели назад, но крайне недолго – хотел купить обычный спортивный автомобиль, но вместо него приобрел Grand Prix Benz.
      – Он ездит быстро? Николай рассмеялся.
      – Для меня недостаточно быстро. Хотите, я научу вас водить машину?
      У Жюльетт широко раскрылись глаза. Лично она не была знакома ни с одной женщиной, умеющей водить автомобиль, хотя представительниц прекрасного пола можно не так уж редко увидеть рядом с водителем.
      – Да! – радостно воскликнула девушка. – А когда первый урок?
      – Когда пожелаете.
      Замечательным завершением ужина стали ягоды в сахаре. Во время кофе Николай спросил:
      – Не хотите ли отправиться куда-нибудь потанцевать?
      Николай уже знал, что сестра Жюльетт вернется только утром. Девушка нетерпеливо всплеснула руками:
      – Отведите меня в Мулен Руж. Мне всегда хотелось там побывать!
      Брови Николая изумленно поползли вверх, он от души расхохотался.
      – Дорогая Жюльетт! Если вы хотите именно туда, мы отправимся немедленно.
      Мулен Руж встретил их морем огней. Хотя ресторан был переполнен, метрдотель предоставил Николаю столик на двоих недалеко от сцены. Появление Жюльетт привлекло внимание нескольких мужчин. Чувствуя пьянящую радость, девушка послала им воздушные поцелуи.
      Николай заказал шампанское. Жюльетт была счастливо возбуждена, вокруг море цветных огней, смех, шум, синеватый дымок сигар… Публика, как и у Лару, была в вечерних туалетах, хотя за несколькими столиками мужчины остались в шелковых цилиндрах – знак, что с ними женщины не из высшего общества. Официанты в белых передниках озабоченно сновали с перегруженными подносами. Пробки шампанского то и дело выстреливали в воздух. Повсюду царила атмосфера веселья, а зажигательная музыка заставляла отбивать такт ногой.
      Жюльетт была уверена, что здесь мало что изменилось с тех пор, как сюда приходила maman. И по сей день Мулен Руж считался местом, куда джентльмен не поведет леди. Жюльетт взглянула на Николая: он, кажется, потакает ей во всем.
      – Итак? – Карсавин улыбнулся, радуясь ее восхищению. Жюльетт уже успела рассказать ему о своих родителях, побывавших здесь. – Оправдал ли Мулен Руж ваши ожидания?
      – О да! Мне здесь очень понравилось! Не удивительно, что maman была в восторге. Мне кажется, мы сидим за тем же столиком, где были мой родители, – последнюю фразу она почти прошептала.
      – Возможно, – он накрыл ладонью ее руку. – Я тоже рад, что мы пришли сюда.
      – Спасибо.
      – Хотите потанцевать?
      Под звуки вальса Штрауса кружились пары.
      Разноцветные платья дам, белые перчатки и черные фраки мужчин… Николай положил руку на талию Жюльетт, и они уже готовы были закружиться в вальсе, но оркестр неожиданно смолк. Вальс кончился. Зато музыканты заиграли танго. Николай уверенно повел девушку, ее платье переливалось – словно жемчужные волны пробегали по телу. Несколько пар отступили в сторону. Через пять минут Николай и Жюльетт танцевали в центре большого круга под восхищенными взглядами посетителей. Мужчины пытались уловить миг, когда взметнется удивительная радужная ткань, и взорам предстанут изящные лодыжки девушки, затянутые в шелковые чулки. Она, как и Николай, поначалу не замечала, что они стали центром внимания. Люди за столиками вытягивали шеи, чтобы разглядеть танцующую пару.
      Жюльетт раньше танцевала танго на вечеринках – оно было весьма популярно среди молодежи, но сегодня звучала своеобразная вариация – с более Медленным темпом, которую не уважали ни Дениза, ни ее знакомые, считая подобный танец слишком смелым, слишком эротичным. Но как он чудесен! А Николай – великолепный танцор. Их тела двигались так слаженно, будто превратились в единое целое. Его улыбающиеся глаза не отрывались от глаз Жюльетт, казалось, он знал все ее мысли, мечты. Жюльетт ощутила, что их движения наполняются удивительной страстью.
      Гром аплодисментов увенчал финал танца. В Мулен Руж приходили развлечься, и любого рода удовольствия шумно приветствовались без особых стеснений. Несколько женщин вскочили со своих стульев, надеясь стать партнершами Николая в следующих танцах. Через аплодирующую толпу он провел Жюльетт к столику. По дороге ярко-рыжая девушка обратилась к Николаю по имени и поцеловала в щеку, оставив розовый след помады, который он стер салфеткой, когда они сели за столик.
      – Вы всегда производите такой фурор, когда танцуете? – дразнящим голосом спросила Жюльетт.
      – Mon Dieu, конечно, нет! Это вы околдовали сегодня всех везде, где бы мы только ни появились!
      – Это платье Фортуни! Возможно, оно обладает магической силой!
      – Вы сами обладаете достаточной магией…
      По лицу Николая девушка видела, что на этот раз он не шутит.
      Они больше не танцевали. Беседа текла легко. Прозвучала танцевальная полька, а затем наступило время ночного кабаре. Дополнительные огни осветили сцену. Шоу было очень завлекательным – комедианты умели смешить, жонглеры талантливы, а подвиги акробатов казались непревзойденными. Певцы и певицы – с чудесными голосами, танцовщики и балерины точны и артистичны. На всех: замечательные костюмы. Канкан стал завершающей нотой – оркестр буквально выплескивал музыку на публику. Затянутые в черные чулки ноги танцовщиц в пене кружев взмывали вверх. Когда девушки по ступенькам сбежали со сцены в зал, продолжая соблазнительный танец, публика вскочила со своих мест с криками «Браво!» и рукоплесканиями. Даже среди столиков канкан не потерял своей зажигательной силы. Когда одна за другой танцовщицы стали исчезать за портьерами в противоположном конце зала, казалось, публика обрушит потолок.
      Когда Николай и Жюльетт покинули знаменитый ресторан, начало светать. Но Париж был полон жизни – уже гудели рожки автомобилей, цокали копыта лошадей, впряженных в нарядные экипажи. Цветочницы предлагали прохожим букеты, витрины магазинов сверкали, ожидая покупателей.
      – Давайте пойдем пешком, – предложила Жюльетт.
      Николай собирался нанять кэб, но, услышав слова девушки, сжал ее руку.
      В свой первый приезд в Париж он снял недалеко от Мулен Руж на холмах La Butte маленькую студию и прилегающую жилую комнату. Вместе с друзьями Николай любил посидеть в кафе «Lapin Agile», любимом местечке парижской богемы. Пикассо, Утрилло, Ван Донген и еще дюжина художников, пытающихся снискать себе славу, были его компаньонами.
      – А вы бываете в этой мастерской? Мне бы хотелось ее увидеть.
      – Я обязательно отведу вас.
      Обсуждая дальнейшие планы – куда пойти и что посмотреть, они вошли в небольшой сквер. Когда рядом не оказалось прохожих, Николай взял Жюльетт за плечи. Спиной девушка почувствовала ствол дерева. Неотрывно глядя друг на друга, они стояли в тени ветвей, сквозь которые уже просвечивало солнце.
      – Вы прекрасны, Жюльетт, – в голосе Николая позвучали чувственные нотки. – Никто не знает, что нам готовит судьба, но я хочу видеть вас вновь и вновь.
      Девушка замерла. Только легкое дыхание и едва заметное покачивание сережек выдавали ее волнение. Он смотрел на нее с такой нежностью…
      – Я тоже этого хочу.
      Николай ласково притянул девушку к себе, осторожно коснувшись губами щеки, затем со всей страстью прижал к себе всем телом. Жюльетт, охваченная желанием, которое никогда раньше не испытывала, прижалась к нему сама. Когда его губы оторвались от ее чувственного рта, девушка так и не открыла глаза, блаженно ощущая, как пальцы Николая касаются ее волос, скользят по щеке.
      Волны любви уносят ее, уносят…
      Словно очнувшись ото сна, она открыла глаза. Николай улыбнулся и вновь поцеловал. Больше не нужно было слов.
      Они долго шли молча, рука Николая лежала на ее талии, голова Жюльетт склонилась к его плечу. У дома Денизы она передала ему ключ. Николай открыл дверь. Жюльетт помедлила на пороге.
      – Это был чудесный, незабываемый вечер!
      – Вы сделали его таким для меня.
      – Доброе утро, Николай!
      Жюльетт поднялась по лестнице, вспоминая его слова о том, что будущее нельзя угадать. Возможно, он имел в виду, что они чуть было не потеряли друг друга из-за непереданного письма, а, может быть, что чувство долга порой крадет людей друг у друга… Жюльетт старалась не думать о себе, о том сильном чувстве, которое сможет захватить (или уже захватило?) ее. Возможно, их воля – ее и Николая – поможет им насладиться каждым мгновением жизни, о которых потом не придется жалеть.

      Жюльетт ушла на работу в обычное время. Дениза еще спала, как бывало нередко после затянувшихся приемов. Сестры встретились только в ателье около часу дня, когда Жюльетт сообщили, что ее вызывает баронесса. Дениза стояла у окна, рассматривая что-то на улице, но по всему ее виду было ясно: она с трудом сдерживает ярость. Пальцы барабанили по подоконнику.
      – Дениза, ты хотела меня видеть?
      Та резко повернулась, в глазах сверкал гнев, губы сжаты.
      – Что, черт побери, на тебе вчера было надето? Мне позвонили приятельницы и сказали, что ты выглядела почти неприлично.
      – Это неправда! – в голосе Жюльетт звучало возмущение.
      Дениза оставила ее фразу без внимания.
      – Но тебе даже этого мало. Как раз сейчас директриса пытается умиротворить двух клиенток, которые видели тебя у Лару и требуют платья из той же радужной плиссированной ткани, из которой было твое во время ужина в компании графа Карсавина. Как ты осмелилась надеть что-то, сшитое не в ателье Ландель? Я полагаю, это твое собственное произведение?
      – Это дельфийское платье от Фортуни.
      – Откуда оно у тебя?
      – Я же рассказывала тебе, что нашла раскроенные детали в ящике для образцов. Ты разрешила мне их взять. Я вовсе не собиралась сшивать куски, но однажды не смогла преодолеть искушения.
      – Да как ты посмела! – Дениза ухватилась за спинку стула, будто готовясь использовать его против сестры. – Это же скандал и позор для меня! Разве ты не знаешь, что в таком платье ты как в en deshabille? Уважающая себя женщина никогда не наденет подобное! Даже дома оно годится только для ужина в обществе мужа!
      – Ты преувеличиваешь! Нет ничего неожиданного, что женщины появляются в кафе и ресторанах в платьях без корсажа и всяческих ухищрений!
      – Какие женщины? Только те, кто ведет богемную жизнь и давно забыли, что такое мораль!
      – Ты слишком быстро и легко судишь о тех, кто хочет свободы и раскованности движений!
      – Не спорь со мной! – прошипела Дениза. – Хочу напомнить, что я не только твоя сестра и опекунша, но и твой работодатель. Кроме Лару, ты была где-нибудь еще?
      – Да. В Мулен Руж. У Анны Долоховой была назначена встреча. Иначе Николай вряд ли бы отвел меня туда.
      Дениза только замахала руками, на мгновение потеряв дар речи.
      – Итак, достаточно. Ты больше не увидишь графа Карсавина и немедленно уничтожишь эту тряпку от Фортуни.
      В голосе Жюльетт прозвучала решительность.
      – Я не сделаю ни того, ни другого.
      – Ты сделаешь это, если хочешь остаться здесь!
      – Значит, я должна уйти!
      – Нет! – Дениза пыталась обрести контроль над собой, неожиданно осознав, как легко она может упустить возможность осуществить свои планы. – Я не позволю тебе работать в другом ателье. Тебя готовили не для чужого дяди. Я знаю, ты хочешь изучать моделирование одежды. Сегодня же с тобой займется месье Пьер.
      Брови Жюльетт поползли вверх от удивления.
      – О чем ты, Дениза? Все это похоже на сделку. Я с удовольствием останусь, если ты этого хочешь, но не смогу выполнить твои требования в отношении Николая и платья Фортуни.
      – Понятно, – Дениза опустилась на стул. – Ты всегда была упрямой. Но, по крайней мере, пообещай, что не будешь носить это платье на людях.
      – Могу только пообещать не причинять тебе беспокойство в связи с этим платьем.
      Прежде, чем Дениза успела ответить, раздался стук в дверь, и вошла встревоженная директриса.
      – Мадам! Клиенты настаивают! Что бы я ни говорила…
      Дениза вновь в ярости набросилась на Жюльетт:
      – Вот! Посмотри, что ты наделала! Я могу потерять два очень важных заказа и даже больше, когда начнутся разговоры!
      – Почему не сказать им правду? – воскликнула Жюльетт. – Найдутся какие-нибудь красивые переливающиеся шелка, которые сейчас не в моде. Они несколько отличаются от шелка Фортуни, но будут смотреться крайне элегантно, если я их заплиссирую.
      Дениза вновь вскочила на ноги, лицо горело злорадством.
      – Ты можешь взять любой шелк из кладовой и поговорить с клиентами. Предоставляю тебе шанс проявить свои дипломатические способности!
      Директриса всплеснула руками:
      – Мудро ли это? Мадам, они хотят видеть именно вас!
      Но Жюльетт уже выбежала из кабинета. Когда директриса бросилась за девушкой, Дениза остановила ее:
      – Не мешай! Пусть сама попробует! Независимо от того, каков будет результат, это ей послужит хорошим уроком.
      Жюльетт добилась своего. Клиентки с интересом отнеслись к ее предложению, забросав вопросами о платье, которое было на девушке. Она объяснила, что это платье разработано модельером Фортуни, а затем предложила несколько видов шелковых тканей осенних тонов.
      – Я могу представить ряд новых моделей, которые разработала сама.
      Клиентки остались довольны. Жюльетт доложила Денизе, что они пообещали прийти завтра. Но выражение лица сестры не утратило своей холодности.
      – Очень хорошо, иди со своими идеями к месье Пьеру и расскажи, что ты там наобещала. Как я и сказала, будешь работать в его студии.
      Месье Пьер был человеком весьма спокойного нрава – иначе он просто бы не смог работать у Денизы. Он знал от хозяйки, что когда-нибудь ее сестра займет ее место, поэтому появление Жюльетт не вызвало особого удивления модельера. Девушка принесла отрезы шелковых тканей, выбранных беспокойными клиентками. Месье Пьер оторвался от примерки рукава на предплечье манекена. Манекены в ателье были все одинаковые – куклы из красного дерева с полированной безликой болванкой вместо головы. Месье Пьер – мужчина средних лет, коренастый, довольно подвижный, со светлыми волосами, тронутыми сединой, и короткой острой бородкой. Он глянул на Жюльетт поверх очков в золотой оправе.
      – Положите ткань на спинку стула и расскажите, что происходит внизу.
      Выслушав рассказ, месье Пьер кивнул:
      – Сделайте наброски платьев из плиссированного шелка, которые хотите предложить заказчицам, а потом мы поработаем вместе.
      Они трудились допоздна, чтобы успеть к утру. Прежде, чем отправиться домой, Дениза наведалась наверх. Только месье Пьер знал, что Дениза впервые в жизни не предложила никаких изменений, когда увидела завершенные модели.
      Вернувшись домой, Жюльетт узнала от служанки, что Дениза уже легла спать, а граф Карсавин звонил дважды. Девушка попыталась связаться с ним, позвонив в особняк на улице Лийе, но слуга сообщил, что граф еще не вернулся с приема.