Мэтью Арнольд. "Покинутый морской человек".
 
      Погружаясь, я без особого интереса заметил, что от моей груди поднимается десяток алых нитей. Стеклянные осколки порядочно меня исполосовали! Теперь самое время, чтобы на запах крови явились барракуды, пираньи и мелкие акулы (впрочем, техасцы, уж конечно, держат в своих бассейнах только самых больших акул!) и разодрали меня в клочья. То есть если бассейн снабжен такими хищни- цами по обычаю - как подсказывали доставленные с Терры приключенческие фильмы - всех злодеев-миллионеров и политиков.
      Но случилось нечто худшее: в бассейн нырнул белый кит; а может быть, и средней величины белая подводная лодка. Удар огромного предмета о поверхность воды оглушил меня. За этим последовали удары подводных волн по моему телу. Образовался водоворот. Эстетичные спиральки алых нитей превратились в розовую муть. Затем чудовище поднырнуло под меня. Я с относительным спокойствием ожидал разворота белой акулы и ощущения впивающихся в тело острых как бритва зубов. Учитывая мою худобу, я не сомневался, что буду перекушен надвое. В любом случае моя жизнь оборвется молниеносно - в этом соглашаются все авторитеты. Я испущу один ужасный пронзительный стон и…
      Но тут меня обняли две руки. К моей спине прижалась женская фигура моего роста и быстро вынесла меня на поверхность.
      Я выбросил фонтанчик воды и набрал полные легкие тяжелого техасского воздуха, который теперь показался мне слаще чистого воздуха Мешка. Сильная ладонь скользнула мне под мышку, другая ладонь поддержала мой затылок. Я расслышал удары ног по воде, благодаря которым мы держались на плаву.
      За спиной у меня странно приглушенный голос Рейчел-Вейчел спросил:
      - Все нормально, капитан Череп?
      - Да, - ответил я. - Но я вас почти не слышу.
      - Залило уши. Сейчас я их прочищу. - Губы и язык по очереди прильнули к моим ушным раковинам и зачмокали, отсасывая воду. - Ну, лучше? - оглушительно рявкнул тот же голос.
      - Чудесно, принцесса. Кричать уже не обязательно, - ответил я. - А теперь не могли бы вы перевернуть меня так, чтобы грудь и живот не были подставлены под прямое солнце?
      - Естественно. Но зачем?
      - Чтобы мы могли смотреть в глаза друг другу. Есть и еще одна причина, но ее сложно объяснить.
      Рейчел уже перевернула меня и теперь поддерживала на поверхности, подсунув ладонь мне под подбородок. Обрамленное слипшимися серебристыми волосами, ее лицо было даже прекраснее, чем мне помнилось. Череп у нее был изумительной формы - из Рейчел могла бы выйти красивая худячка.
      По какой бы причине она меня ни спасла - из сострадания, коварства или просто каприза - на меня вдруг нахлынуло такое благодарное чувство, такая нежность, такое восхищение, что выразить их могли лишь стихи. И я продекламировал:
      О, Рейчел, красота твоя
      Мне счастье и покой дает,
      Она, никейская ладья,
      По лону благовонных вод
      Скитальца в край родной влечет.
      - С любезного разрешения Эдгара По, - добавил я.
      - Ну, Черепуша, просто блеск! - вздохнула она. - Хотя вода тут совсем не благовонная.
      - Теперь она благоухает, принцесса, - ответил я, глядя ей в глаза.
      - Какой учтивый кавалер! Так я, по-твоему, ладья, Черепуша? Большое такое неуклюжее океанское судно?
      - Ты океанская богиня, - ответил я. - А я, бесспорно, скиталец, кото…
      На меня накатила волна страшной слабости, в глазах почернело. Откуда-то, словно издалека, донесся голос Рейчел:
      - Я забыла про твои пилюльки. По одной каждого цвета, так?
      - Да. Коричневых две, - еле выговорил я.
      Ее влажные пальцы положили мне на язык четыре пилюльки. Я раздавил их зубами, чтобы они побыстрее подействовали, и запил глотком воды из бассейна.
      Когда в глазах у меня прояснилось, Рейчел все еще старалась одной рукой защелкнуть розовый футляр, свисавший с розовой ленты на ее шее. В конце концов она с ним справилась, но я успел заметить, что в нем кроме пилюлек, которые она, вероятно, достала из щековых пластин экзоскелета, лежит полдесятка мини-кассет.
      - Некоторые ваши рукописи, принцесса? - вежливо осведомился я, вместе с ней покачиваясь на воде.
      - Да. Включая "Хьюстон в огне" и "Бурю над Эль Пасо". Черепуша, ты подонок. Только последний негодяй мог сообщить папочке о моем бельевом комоде! Он вывернул все ящики в поисках крамольной литературы и добрался бы до потайного, только я так молниеносно разделась, что ему пришлось дать деру. Ему нравится забирать от меня одежду через чуть приоткрытую дверь - перед тем как ее запереть.
      - Однако, принцесса, - сказал я серьезно, - вы причинили мне, моему отцу и всей нашей семье большое зло, когда открыли вашему батюшке тайну Пропавшего Уранинитового Шурфа Чокнутого Русского и упомянули про находящиеся на мне документы. Лишь одно необычное обстоятельство помешало вашему батюшке завладеть заявкой и картой, когда он обыскивал и кромсал мой'меш-костюм.
      - Черепуша, дурак ты безмозглый! - окрысилась она. - Извини, что я вынуждена тебе это сказать, но карта и заявка - сплошная иллюзия! Куплены у алеута, который заполучил их от краснокожего! Бородатей этой аферы не найти. Черепуша, у тебя не больше шансов заработать на твоей заявке, чем тискать Ла Кукарачу, когда я рядом. Вчера вечером я уцепилась за карту с заявкой, чтобы напустить папочке тумана в глаза и подлизаться к нему. Он поверит во что угодно, лишь бы пахло деньгами. Черепуша, ты не имеешь понятия даже об азах подлинной революционной интриги!
      - Но, принцесса… - начал я обиженно. Все это меня сильно ошарашило.
      Тут над бассейном разнеслись вопли. Рейчел повернула мое лицо, и я увидел Берлсона: упираясь ладонями в колени и все равно пошатываясь, он орал через плечо в сторону грингодвери.
      - Эй, губернатор! Валите сюда, слышите? Ваша высокородная красавица купается голышом с набором костей из космоса!
      Меня поразило, с каким смаком Берлсон сообщал Ламару о неприличном поведении его дочери.
      - Не прибегнуть ли нам к искусственному дыханию способом рот ко рту? - тут же нашлась Рейчел. - Ты что-то бледноват. Брюхастый Билли просто закипит, а Лабудовый Ламар на стенку полезет, если успеет вовремя. Кстати, я вовсе не голышом, как эти жопники изволят обозначать высокоцивилизованное состояние полной наготы. На мне мини-белье телесного цвета - единственная одежда, которую папочка оставляет мне, когда, сажает под замок, если не считать обилия целомудренных розовых простынок. Из них я связала веревку, чтобы сбежать.
      - Рот ко рту было бы прекрасно… - начал было я, но Рейчел уже неслась дальше:
      - Знаешь, по-моему, папочка на мне сексуально помешан. Иначе как объяснить такое запирание в спальнях и ограничение в одежде до стриптизного минимума? Ты замечал, как он все время снимает пушинки с пиджака и штанов, хотя их там и в помине нет? Бьюсь об заклад, это снежинки той пурги пуританских комплексов, которая все время в нем бушует.
      - Превосходный образчик психоанализа, принцесса, - согласился я. - Однако не следует ли нам что-то предпринять? С минуты на минуту сюда сбегутся дворовые и явятся вольные стрелки с готовым планом нашего пленения. Ведь кое-кто из них, наверное, тоже умеет плавать? И, кажется, есть какая-то ковбойская штучка под названием лассо? Не найдется ли поблизости лошади или более быстрого средства передвижения? У нас, возможно, еще есть время быстро уплыть подальше от Берлсона и донести меня (я ведь легче пуха, а вы очень сильны) до этой лошади или экипажа…
      - Тшш! Не нервничай, Черепуша! - весело приказала Рейчел. - Все идет по плану и согласно расписанию. Скажем, дворовые. Ни один из них сегодня не явился. Твоя вчерашняя речуга привела-таки к ба-альшой заварушке. Эль Торо винит тебя в поспешности и романтическом романтизме, но выполняет все, что от него требуется. Чего бы я только не отдала за твое актерское искусство! Но ты меня всему обучишь, милый, ведь правда?.. По слухам, остатки преторианцев покойного Остина окопались в Мекстауне. Хантик-Бантик желудок себе расстроил, решая, штурмовать их, осаждать или прихлопнуть атомной бомбой. Э-эй, вот и папочка с Большеногим. Привет, Лабудовый Ламар, с добрым утром, Брюхастый Берли! Добро пожаловать, Чушка Чейз! Валите все сюда, вода расчудесная. Нам так здорово тут!
      И она впилась в меня поцелуем до того страстным, что мы ушли под воду по меньшей мере на метр. Дважды мощно брыкнув ногами, Рейчел подняла меня на поверхность, и я смог воздать должное этому поцелую громким "ах!", какого он заслуживал.
      - Плыви сейчас же сюда, душка, ты меня слышишь? - Ламар в бешенстве одной рукой рвал на себе волосы, а другой тыкал в нас. - На этот раз получишь миллион спальных лет и без всякой одежды!
      - Папочка, а я-то думала, как ты сейчас рад, что оставил мне лифчик и трусики, - кротко отозвалась она. - Вдруг против твоих ожиданий они и сейчас на мне? Черепуша, будь другом, скажи, в трусиках я или нет?
      Я еще подыскивал ответ, который побольней уязвил бы Ламара, оставаясь безупречно галантным, как вдруг на шею мне лег большой отполированный металлический крюк, и Рейчел только-только успела его сбросить. А потом схватила и дернула на себя. Шериф Чейз зашатался у бортика бассейна и выпустил трехметровый шест, к которому был присобачен этот крюк.
      - Душка, умоляю тебя! - крикнул Ламар, упав на колени и ломая руки. - Ведь подобного скандала не случалось с тех самых пор, когда Джефферсон Дэвис, ища, где бы спокойно выкурить сигару, совершенно случайно наткнулся на Порцию Кальпурнию Ламар, которая принимала солнечную ванну! Плыви к папочке, душка!
      - Папочка, - крикнула в ответ Рейчел, - почему ты не купишь себе городской дом с веселыми девочками? Научитесь смотреть жизни в глаза, губернатор!
      Тем временем из грингодвери с той поспешностью, на какую вообще способны техасцы, выбежали три вольные стрелка с лазерными ружьями. Чейз о чем-то с ним переговорил. Один выловил из воды шест и двинулся вокруг бассейна. Чейз извлек из кармана черный упругий цилиндрик вроде тех, какими накануне забавлялся Хант, и внимательно его оглядел. Одновременно Берлсон выхватил из кобуры на боку антикварного вида револьвер и уставился на него с некоторым недоумением.
      - Принцесса, с помощью слов нам отсюда не выбраться, надо что-то предпринять! - лихорадочно зашептал я.
      - Черепуша, повторяю: все на мази, - ответила она театральным шепотом, - но если тебе так уж хочется…
      Одной рукой она открыла свою розовую сумочку и нажала на рычажок крохотной коробочки внутри.
      - Черная Мадонна вызывает Субмарину! Прием, прием! - негромко произнесла Рейчел, поднеся сумочку к самому рту прямо над водой. Я услышал, как ей ответили, но слов не разобрал. А она продолжала: - Вас поняла. Мы с Ла Муэрте в центре бассейна, и примерно через тридцать секунд нам придется туго. Вы прибудете через двадцать пять? Чудненько!
      Я изо всех сил попытался ободриться. Видимо, бассейн соединен с рекой или подземным озером? Малоправдоподобно, но ведь он очень глубок… Раздалось оглушительное "буум!", и что-то весьма твердое разбрызгало воду в полуметре от моей головы. Кожу обжег горячий воздух. Я увидел, как Берлсон наводит на меня свой револьвер, двигая его по дуге градусов в двадцать.
      Рейчел энергично заработала ногами и повернула меня так, что оказалась между мной и револьвером, взывая:
      - Папочка, ты позволишь ему меня продырявить? Ты хочешь, чтобы твою любящую Рейчел изрешетили точно какого-нибудь ковбоя в Ларедо?
      Ламар вскочил и набросился на мэра, который начал оправдываться:
      - Да я так, просто пульнул, губернатор. Хотел подбить космо-мекса. Вашей овечке ничего не угрожало.
      - Вылезайте, мисс Ламар, - заорал Чейз. - Волоките сюда Ла Круса. И без возражений - мы кончили валять дурака. Ребята, готовьтесь вскипятить воду вокруг них!
      Лазерные ружья были наведены слева и справа от нас. Наверное, их энергии все-таки не хватит, чтобы вскипятить весь бассейн. Но если лучи лягут рядом…
      Рейчел закинула мои руки себе на шею и крепко меня обхватила.
      - Обними меня сильнее, Черепуша! - сказала она, поворачивая меня так, что я уже не видел патио. Возможно, она хотела, чтобы мы погибли в объятиях друг друга, однако от меня тут мало что зависело.
      Третий стрелок тянулся к нам с крюком. Но прежде чем я успел предостеречь Рейчел, он отдернул его и стремительно обернулся.
      Из-за загадочных башен к нам по волнистой траектории приближался жуткий столб бурой пыли. С каждой секундой он становился выше и шире. В уши мне ударил глухой рев.
      - Смерч! Спасайся кто может! - завопил стрелок, бросая крюк, и припустил вокруг бассейна.
      Рейчел снова повернула меня лицом к патио. Мои пальцы были сплетены у нее на шее, подбородок опирался на ее плечо. Я впился зубами в запястье, чтобы удержать голову в вертикальном положении: даже если моя любимая решила нас утопить, я намеревался дышать воздухом до последнего мига.
      Рев нарастал. Два стрелка и губернатор Ламар плечом к плечу протискивались сквозь грингодверь. Берлсон отставал от них на пару петляющих шажков, а третий стрелок готовился обойти его.
      Чейз, не покинувший бортика, наводил на нас что-то. И тут же словно невидимая рука прочертила рейсфедером расширяющуюся
      черную линию от него к нам. Конец ее ударил Рейчел в спину чуть ниже моих сплетенных рук. Я ощутил, как одрябли ее мышцы, остаточный электроток защекотал меня, и я чуть было не разжал пальцы.
      Мы начали тонуть, потому что она уже не могла работать ногами. Чейз тяжело зарысил вслед за остальными, а рев стал оглушительным. Столб бурой пыли накрыл поверхность бассейна и превратился в гейзер белых брызг.
      Я только успел завершить глубокий вдох, как удар ветра погрузил нас под воду. Положительная плавучесть Рейчел более чем компенсировала мою отрицательную, но едва мы начали всплывать, как нас снова утопило.
      Затем мы все-таки всплыли. Я продул ноздри и втянул воздух сквозь забитый запястьем рот.
      Смерч завис над патио, видимо колеблясь, то ли ворваться в дом, то ли перевалить через него, то ли попятиться. Он все еще поднимал тучи брызг у конца бассейна.
      - Черепуша, я ниже шеи парализована. Не выпускай меня! - еле выговорила Рейчел возле моего уха. Голос ее тонул в реве смерча.
      - Ни за что, принцесса! - ответил я мрачно через запястье. Выпустить ее? Она же мой спасательный круг!
      Смерч принял третье решение. Нас снова утопило. А когда мы всплыли в третий раз, то оказались внутри сумеречного высокого иглу из брызг. Глаз смерча, сказал я себе, хотя и не знал, существует ли такая вещь в числе стихийных явлений Терры.
      Однако стихийная теория тут же рухнула: мой исковерканный экзоскелет и лохмотья мешкостюма у меня на глазах взмыли вверх, захваченные металлическими клещами на конце кабеля. Мои пальцы расцепились, ухватили волосы Рейчел и заплелись в них. Разжав челюсти, я дал моей голове запрокинуться.
      Прямо над нами сквозь широкое отверстие в прозрачной забрызганной пластмассе выглядывало свирепое, медного оттенка лицо, казавшееся еще свирепее из-за ало-белой раскраски и узла черных волос. Что-то опустилось, покачиваясь, и легло на наши с Рейчел головы. Неулыбчивые губы разомкнулись:
      - Хватайтесь, бледнолицые! Пора улетать!
      Спущен нам был канат с узлами через каждые четверть метра. Я вцепился в него зубами, потом выпутал одну кисть из волос Рейчел и дополнительно оплел его пальцами.
      Канат натянулся и потащил меня за голову и руку. Когда из воды показалось мое туловище, я, почувствовав, что шея начинает растягиваться, поспешно разжал зубы. Великолепный был штрих, но не ждать же, пока у меня лопнет спинной мозг!.. Все равно, героически решил я, буду цепляться руками за канат и Рейчел, пока не вывихнется плечо, но и тогда рук не разожму.
      Моя голова упала на грудь, и я теперь смотрел вниз. Когда сильная боль в плече сказала мне, что кость вот-вот выйдет из сустава, я увидел, как Рейчел ожила и сама крепко ухватилась за канат - обеими руками и зубами.
      В этот миг во мне возникло пророческое предчувствие, что настанет день, когда мы с ней завоюем славу как воздушные акробаты в невесомости.
      Нас быстро втянули в отверстие, и мы оказались внутри аппарата, которого словно и не было. Я хочу сказать, что он почти весь был сконструирован из прозрачной пластмассы, причем преломляющей свет точно, как техасская атмосфера. Кое-что было видимым: двигатели, люк, кое-какие рычаги и экипаж из двух человек.
      Один был вытащивший нас из бассейна индеец, а в чаще металлических и пластмассовых рычагов сидел Гучу.
      Он ухмыльнулся нам, но ничего не сказал.
      За пластмассовой оболочкой со всех сторон бушевала буря. Вверху, иногда посверкивая, в ней вращались невидимые лопасти винта.
      - Это веенвеп, -› объяснила сквозь рев Рейчел, перебираясь поближе ко мне. - ВНВП. Вертолет на воздушной подушке.
      Бурую пыль пронизали стрелы молний, окрасив ее в багровый цвет.
      Гучу фыркнул. Я почувствовал, что машина резко накренилась и пошла вверх. Мы выбрались из пыли, но багряные молнии не возобновились.
      Рейчел положила мою ноющую шею и голову к себе на колени, повернув эту последнюю так, что я увидел большую башню, заслонившую нас от лазерных ружей.
      Гучу сказал, сверкнув зубами:
      - Большой мальчик будет нас заслонять, пока мы не выйдем из пределов досягаемости.
      - Индеец жив, черный жив, бледнолицые живы. Хорошо, - изрек его напарник.
      Я вяло поглядывал по сторонам. Даже вид моего бедного экзо и лохмотьев мешкостюма не привел меня в бешенство и не вверг в меланхолию. Слишком много было пережито за последний час.
      Новейшая конструкция аппарата дисгармонировала с той революционной простотой и бедностью, которые накануне вечером я наблюдал в церкви и на кладбище.
      - Если это веенвеп, так почему ты называла его субмариной?
      - спросил я у Рейчел.
      - Потому что он не субмарина, - ответила она, обрабатывая царапины у меня на груди и заклеивая их пластырем. - Немножко тумана в глаза вольным стрелкам.
      - И ты никакая не Черная Мадонна, ты - Мария Магдалина,
      - зевнув, протянул я.
      - Заткнись!
      На пластмассе возле меня я заметил черный штамп с надписью: "Хоокеантиская Наячер Публикарес". Медленно и с трудом я перевел эту вульгарную латынь: "Тихоокеанская Черная Республика". Так ведь, томно подумал я, революции всегда беднее третьих политических партий, и вынуждены принимать иностранную финансовую и военную помощь.
      Тут я лишился сознания, а возможно, просто уснул.

      Вейчел Линдсей. "Тропа Санта-Фе".
 
      Вновь я проснулся в Мешке, но на этот раз мое пребывание в нем оказалось еще короче. Мама обнимала меня пухлыми руками, прижимая к упругой груди. Раздавалось ритмичное дробное постукивание. Наверное, папа собирал декорации для спектакля. Мне ясно представилось, как он медленно переворачивается в свободном парении, в одной руке держа пластмассовые рейки и гвоздь, а другой нервно сжимая молоток.
      Но тут ноздри мне защекотал кислый запах нагретого металла. Неужели папа опять прибегнул к горячей сварке вопреки правилам безопасности, которые Циркумлуна установила для Мешка? Вполне возможно. Папа часто нарушал правила - естественно, всегда ради театра и искусства. Но тогда почему стучит молоток, причем в ритме слишком размеренном для папы?.. Впрочем, зачем задавать вопросы? Мне нигде не больно. И я там, где хочу быть. Не открывай глаз. Спи.
      К стуку примешивалось тяжелое папино дыхание. Ритмичные судорожные вздохи. Стало тревожно. Папе не следует так напрягаться. Он умрет. (Среди тайных страхов моего детства одним из мучительных было опасение, что папа скоро умрет - слишком уж он смахивал на скелет. Тогда я еще не разбирался в худяках, жиряках и накачанных.)
      Воображаемая сцена переменилась, отодвинулась в прошлое на десять тысяч лет, если не больше. Мы - первобытная семья у себя в уютной пещере. Щекой и подбородком я прижимаюсь к грубому меху медвежьей шкуры, которую носит мама. А хрипло дышит дракон, обнюхивающий снаружи лаз в пещеру. На огне костерка папа кует бронзовый меч. Им он убьет дракона.
      Я открыл глаза. Последнее видение было ближе к реальности. Я лежал в пещере на чем-то очень мягком, облегающем неумолимое давление вездесущей силы тяжести. До подбородка меня укрывал мех с очень длинным ворсом.
      Прямо напротив, у обнесенного стенками костерка, от которого веяло жаром, сидел индеец. Всякий раз, когда раздавался хриплый вздох, над алой россыпью между стенок поднимались призрачные язычки пламени. Хрипло вздыхали кузнечные меха. Индеец нажимал на них коленом.
      На горне лежало плечо моего экзоскелета. Оно багровело в средней своей части - там, где была вмятина. Вмятина выглядела не такой большой, как мне помнилось.
      Руки индейца были защищены рукавицами. Он переложил эк-зокость на наковальню и застучал молоточком, еще больше ее выпрямляя.
      Плечо было по-прежнему скреплено с экзоскелетом. Об остальных вмятинах напоминали только радужные пятна на металле. Грудной клетки я не увидел.
      Индеец был другой, не тот, который втащил нас в веенвеп. Волосы у него были совсем серебряные, лицо изрезано глубокими морщинами. Укрытые среди них черные глаза следили за мной, пока он продолжал стучать молоточком. Возле него лежали три мои саквояжа. Я им обрадовался.
      Плечо перестало багрово светиться. Вмятина исчезла бесследно. Индеец указал на меня молоточком и задумчиво произнес:
      - Одно я узнал, Смерть. Без твоей брони ты очень слаб.
      Я улыбнулся ему и пошевелил указательным пальцем. Я не думал, что он заметит это движение. Но его глаза скосились. Возможно, моя рука лежала поверх укрывавшей меня бизоньей шкуры.
      Позднее я выяснил, что лежал так покойно на трех пуховых перинах, которые в какой-то степени имитировали эффект невесомости. Пух был гагачий, и я благословлял этих побеждающих тяготение птиц, которые настолько лелеют своих птенцов, что устилают для них гнезда пухом, выщипанным из собственной груди.
      Я вдруг ощутил жажду и голод. И, словно ощущение это явилось сигналом, в поле моего зрения, улыбаясь, вошли Рейчел-Вейчел и Ла Кукарача, причем рука первой ласково лежала на плече второй. Обе они в багряных отблесках горна выглядели очаровательно. Рейчел была в своем одеянии Черной Мадонны, Ла Кукарача - в огненно-красном платье с поясом и ожерельем из чеканного серебра. Она шла, гордо подняв голову. Рейчел же приходилось нагибаться, чтобы не задевать головой сталактиты.
      Рейчел молча откинула бизонью шкуру и занялась осмотром моей израненной груди - там добавляла антисептика, тут заменяла пластырь, а Ла Кукарача, используя уголок горна как плиту, заварила на воде жиденькую овсянку, в которую добавила мои белковые питательные пилюльки.
      Пока питательная пища возвращала мне силы, я лениво дивился такому дружелюбию милых девочек. Когда я видел их вместе в последний раз, они дрались из-за меня, точно волк с овцебыком. Теперь - заключили перемирие. Да только что оно сулит мне?
      Вошел Эль Торо и встал у моего ложа. На его смуглом лице играла суровая усмешка.
      - Как ты себя чувствуешь, товарищ? - спросил он.
      - Гораздо лучше, - ответил я.
      - Bueno! - сказал он с кивком, подобным удару молотка аук-ционщика. - Нет, правда очень хорошо. Завтра в Талсе ты начнешь свои труды во имя революции.
      - Вряд ли получится так скоро, - сообщил я ему хриплым басом. (Пусть эти плюгавые марксисты не воображают, будто могут мною командовать! Необходимо с самого начала занять твердую позицию.)
      - Ваши металлообрабатывающие товарищи достаточно прилично выпрямили мои кости, насколько я могу судить. Но я лично - разумеется, с помощью индейца, который будет держать что нужно и подавать что нужно - должен подсоединить тросики, отрегулировать их натяжение и проверить каждый моторчик, проводок и деталь.
      - Вовсе нет. - Эль Торо сделал знак, и в поле моего зрения, позевывая и протирая глаза, появился не кто иной, как профессор Фаннинович. Он стукнулся лбом о сталактит и выругался по-немецки.
      - Мы его похитили еще до того, как вытащили вас из бассейна,
      - с гордостью объяснил Эль Торо. - Это он руководил восстановлением твоего скелета. Он работал всю ночь и всю первую половину дня. Три часа назад мы позволили ему отдохнуть.
      - Вынудил меня, ленивый и расхлябанный недочеловек! - рявкнул на него Фаннинович, вставил в правый глаз монокль и, быстро взглянув на угрожающе низкий потолок, выпрямился во весь рост, чтобы удобнее было облить всех нас презрением.