– Это верхняя часть Игольного Ушка!

При этих словах что-то упало в сугроб рядом с ним, и послышался приглушенный звон металла о камень, а в снегу осталось вертикально торчать подрезанное под тетиву и оперенное древко стрелы.

Мышелов и Фафхрд нырнули под защиту ближайшего выступа как раз в тот момент, когда вторая и третья стрела со звоном ударились о голый камень, на котором друзья только что стояли.

– Гнарфи и Кранарх опередили нас, черт бы их подрал, – прошипел Фафхрд, – и устроили нам засаду в Игольном Ушке – место само собой напрашивалось. Мы должны обойти вокруг и подняться выше них.

– А разве именно этого они от нас и не ждут?

– Они, как идиоты, слишком рано выдали свою засаду. Кроме того, у нас нет другого выхода.

Так что друзья начали подниматься к югу, все выше и выше, постоянно стараясь держаться за камнями или сугробами между своей тропой и тем местом, где, по их мнению, было Игольное Ушко. Наконец, когда солнце уже склонялось к западу, путешественники повернули снова на север и продолжали подниматься, вырубая теперь ступеньки во все более крутом снежном валу, который выгибался над головами, образуя поля Шапки, скрывавшей теперь две трети неба, словно зловещая крыша. Друзья то обливались потом, то дрожали, да еще им приходилось бороться с непрерывными приступами слабости и головокружения, однако при этом передвигаться так бесшумно и осторожно, как они только могли.

Наконец они обогнули еще один гигантский сугроб и обнаружили, что смотрят сверху вниз на огромный обнаженный каменистый участок склона, по которому обычно проносился ветер, дующий сквозь Игольное Ушко и наметающий Малый Вымпел.

На противоположном краю открытого каменного пространства виднелись два человека, оба в коричневых кожаных одеждах, сильно потрепанных и кое-где продранных. Сквозь дырки виднелся меховой подбой. Тощий, чернобородый, с лицом, похожим на лосиную морду, Кранарх стоял, крест-накрест хлопая себя руками по бокам, чтобы согреться. Рядом с ним лежал лук с надетой тетивой и несколько стрел. Приземистый, с кабаньим рылом, Гнарфи стоял на коленях, заглядывая вниз через край. Фафхрд подумал о том, куда делась пара их здоровенных слуг в коричневом.

Мышелов сунул руку в свой мешок. В тот же самый момент Кранарх заметил приятелей и схватился за оружие, хотя и значительно медленнее, чем он сделал бы это в менее разреженном воздухе. С подобной же медлительностью Мышелов вытащил камень размером с кулак, который он подобрал на одном из карнизов внизу как раз для такого случая.

Стрела Кранарха просвистела между головами обоих приятелей. Мгновение спустя камень Мышелова с налета удалился прямо в левое плечо Кранарха. Оружие выпало из его пальцев, и рука беспомощно повисла. Тогда Фафхрд и Мышелов сломя голову бросились вниз по снежному склону; первый потрясал отвязанным от пояса топором, второй вытаскивал Скальпель.

Кранарх и Гнарфи встретили противников мечами, а у Гнарфи в левой руке был еще и кинжал. Схватка разыгралась, как и обмен стрелой и камнем, словно во сне. Сначала натиск Фафхрда и Мышелова дал им преимущество. Затем огромная сила Кранарха и Гнарфи – или, скорее, то, что они отдохнули, – взяла свое, и они чуть было не сбросили своих противников в пропасть. Фафхрд получил скользящий удар по ребрам, который прорезал его прочную тунику из волчьей шкуры, распорол мышцы и проскрипел по кости.

Но затем, как это всегда и бывает, верх одержало мастерство, и двое в коричневом, получившие уже несколько ран, внезапно повернулись и побежали под огромную белую треугольную арку Игольного Ушка. Гнарфи на бегу орал:

– Граа! Крук!

– Без сомнения, они зовут своих слуг или носильщиков в косматой одежде, – тяжело дыша, высказал предположение почти совершенно вымотанный Мышелов, опуская руку с мечом на колено. – Они были похожи на крестьян – толстые деревенские парни, вряд ли приученные носить оружие. Я думаю, мы можем их не бояться, даже если они прибегут на зов Гнарфи.

Фафхрд кивнул; он тоже задыхался.

– Однако они поднялись на Звездную Пристань, – добавил он с сомнением.

И как раз в эту минуту, передвигаясь на задних ногах, когти которых стучали по выметенному ветром камню, широко разинув красные пасти с белыми клыками и стекающей слюной, растопырив когтистые передние лапы, из снежной арки выбежали два огромных бурых медведя.

Со скоростью, которую не смогли вызвать у них человекообразные противники. Мышелов схватил лук Кранарха и одну за другой пустил две стрелы, а Фафхрд взмахнул топором, описав в воздухе сверкающий круг, и метнул его в животных. Затем два приятеля быстро отпрыгнули в разные стороны; Мышелов размахивал Скальпелем, а Фафхрд вытаскивал нож.

Но в дальнейшей схватке уже не было нужды. Первая стрела Мышелова угодила бегущему впереди медведю в шею, вторая – прямо в его красное небо и сквозь него в мозг, в то время как топор Фафхрда погрузился по рукоятку между двух ребер в левый бок второго медведя. Огромные животные, качнувшись, упали вперед, обливаясь кровью и дергаясь в судорогах; дважды перевернулись и тяжеловесно рухнули в пропасть.

– Без сомнения, это были самки, – заметил Мышелов, наблюдая за их падением. – О, эти зверские типы из Иллик-Винта! И все же, зачаровать или выдрессировать подобных животных так, чтобы они несли вещи, лезли в гору, и даже отдали свои бедные жизни….

– Кранарх и Гнарфи ведут грязную игру, это уж точно, – заявил Фафхрд. – И нечего восхищаться их штучками!

Он запихнул тряпку под тунику, на рану, поморщился и выругался так сердито, что Мышелов удержался от сомнительного каламбура насчет медведей и «медвежатников».

Потом два приятеля медленно тащились под громадной, похожей на шатер, снежной аркой, чтобы увидеть самый высокий на всем Невоне земельный удел, быть хозяевами которого они завоевали право, – забыв в опьяняющей усталости, в этот момент триумфа, о невидимых существах, властелинах Звездной Пристани. Они шли осторожно, однако не слишком опасаясь, потому что Гнарфи и Кранарх убежали в испуге и получили отнюдь не пустячные ранения, и к тому же последний потерял свой лук.

Вершина Звездной Пристани позади огромной опрокинутой снежной волны Шапки простиралась с севера на юг почти так же широко, как верхушка Обелиска, однако восточный край, казалось, был не намного дальше, чем на расстоянии мощного выстрела из лука. Толстая корка смерзшегося снега под более мягким слоем покрывала все это пространство, за исключением северного конца и проплешин на восточном краю; в этих местах проглядывал обнаженный темный камень.

Поверхность – и снег, и камень – была еще более плоской, чем на Обелиске, и чуть спускалась с севера к югу. На ней не было видно ни построек, ни живых существ, ни признаков впадин, где те или другие могли бы укрываться. Честно говоря, ни Мышелов, ни Фафхрд не могли припомнить, чтобы они когда-либо видели более безлюдное или пустынное место.

Единственной странностью, которую приятели сначала заметили, были три вмятины в снегу дальше к югу; каждая была величиной с голову свиньи, но формой походила на равносторонний треугольник, и, по-видимому, проходила сквозь снег до самого камня. Все три были расположены по вершинам еще одного равностороннего треугольника.

Мышелов, сощурившись, внимательно осмотрелся вокруг, потом пожал плечами.

– Ну, кошель, полный звезд, может, по-моему, быть довольно маленькой вещью, – сказал он. – А вот Сердце Света – кто угадает, какого оно размера?

Вся вершина была погружена в синеватую тень, кроме северного края и широкой полосы золотистого света, падающей от заходящего солнца сквозь Игольное Ушко и тянувшейся по выглаженному ветром снегу до самого восточного окончания.

По середине этой солнечной дорожки виднелись следы ног Кранарха и Гнарфи; снег был кое-где запятнан каплями крови. Других отпечатков, кроме этих, впереди не было. Фафхрд и Мышелов пошли по следам на восток, наступая на свои длинные тени.

– Впереди их не видно, – сказал Мышелов. – Похоже, что вниз по восточной стене все-таки есть какой-то путь, и они пошли по нему – по крайней мере, на такое расстояние, чтобы устроить еще одну засаду.

Когда друзья приблизились к восточному краю, Фафхрд сказал:

– Я вижу другие следы, ведущие к северу, – на расстоянии броска копья в ту сторону. Возможно, они свернули.

– Но куда? – спросил Мышелов.

Еще несколько шагов, и открылся ужасный ответ на эту загадку. Друзья дошли до того места, где кончался снег, и там, на темном окровавленном камне, лежали распростертые тела Кранарха и Гнарфи, скрытые до тех пор за сугробом, нанесенным ветром в конце снеговой полосы; одежда с нижней части тел была сорвана, и сами тела непристойно изувечены.

Мышелов ощутил, как тошнота подступает к его горлу, и припомнил небрежно оброненные слова Крешкры: «Если бы вы поднялись на вершину Звездной Пристани, мой отец получил бы ваше семя совершенно иным путем».

Фафхрд, покачивая головой и свирепо глядя на изуродованные тела, обошел вокруг них к восточному краю и взглянул вниз.

Затем он отступил на шаг, опустился на колени и посмотрел туда еще раз.

Обнадеживающее предположение Мышелова было опровергнуто самым невероятным образом. Фафхрд никогда в жизни не глядел прямо вниз даже с половины такой высоты.

В нескольких ярдах под ним восточная стена прогибалась внутрь и исчезала с глаз. Невозможно было определить, насколько далеко край вершины выступал над основной массой Звездной Пристани.

С этой точки взгляд падал вертикально вниз в зеленоватый мрак Долины Великого Разлома – по меньшей мере, на пять ланкмарских лиг. А возможно, и больше.

Фафхрд услышал, как Мышелов сказал у него над плечом:

– Дорога для птиц или самоубийц. Не более.

Внезапно расстилающаяся внизу зелень осветилась, хотя и это не позволило рассмотреть ни малейшей отдельной детали, не считая серебристой волосинки, которая могла быть огромной рекой, текущей посреди долины. Приятели снова взглянули вверх и увидели, что все небо стало золотистым в ярком отблеске заката. Они осмотрелись вокруг, и у них захватило дух от потрясения.

Последние лучи солнца, проходящие сквозь Игольное Ушко и скользящие на юг и чуть вверх, мимолетно озарили прозрачную, твердую, симметричную фигуру величиной с огромнейший дуб, стоящую точно над тремя треугольными вмятинами в снегу. Ее можно было описать только как восемнадцатилучевую звезду, тремя лучами опирающуюся на Звездную Пристань; звезду, представляющую собой цельный алмаз чистейшей воды или нечто, подобное ему.

Одна и та же мысль возникла в тот миг у каждого из друзей: это, должно быть, звезда, которую боги не запустили в небо. Солнечный луч зажег в ее сердце сияющее пламя, но слабо и лишь на мгновение, а не жарко и вечно, как она должна была бы светать в небесах.

Пронизывающе резкий, серебристый зов трубы разорвал тишину, царящую на вершине.

Взгляды приятелей метнулись к северу. Обрисованный тем же глубоким золотистым солнечным сиянием, более призрачный, чем звезда, однако все же четко видимый местами на фоне желтоватого неба, высокий изящный замок вздымал свои прозрачные стены и башни с каменистого острия вершины. Его самые высокие шпили, казалось, не имели конца, а просто растворялись в вышине.

Еще один звук – воющий рык. Светлый зверь прыжками несся по снегу в их сторону с северо-запада. Отскочив с рычанием в сторону от распростертых на земле тел, Хрисса промчалась мимо Фафхрда и Мышелова и устремилась к югу, рыкнув им еще раз на бегу.

Почти слишком поздно друзья увидели опасность, о которой она пыталась их предупредить.

С запада и с севера по нетронутому снегу к ним приближалось десятка два цепочек следов. В следах не было ног, и над ними не было тел, однако они продвигались вперед – отпечаток правой ноги, отпечаток левой ноги, один за другим – все быстрее и быстрее. И теперь Фафхрд и Мышелов увидели то, чего не заметили сначала, потому что смотрели на след не с того конца: над каждой цепочкой отпечатков копье с тонким древком и узким наконечником, направленное прямо на них, приближалось с той же скоростью, что и следы.

Фафхрд бросился на юг, за Хриссой, Мышелов последовал за ним. После полудюжины скачков Северянин услышал позади себя крик. Он остановился и быстро обернулся.

Мышелов поскользнулся в крови погибших врагов и упал. Когда он поднялся на ноги, серые копья окружали его со всех сторон, кроме той, с которой был край пропасти. Мышелов сделал два беспорядочных выпада Скальпелем, защищаясь, но серые копья неумолимо надвигались. Теперь они окружили его плотным полукольцом и были едва ли в пяди от него, а он стоял на самом краю.

Призраки продвинулись еще на шаг, и Мышелов, поневоле отскочив от них, полетел вниз.

Послышался шуршащий звук, холодный воздух дохнул на Фафхрда сзади, что-то с гладкими мехом скользнуло по его икрам. Он напрягся, чтобы броситься вперед с ножом и убить одного или двух невидимок в отместку за своего товарища, но в этот момент тонкие невидимые руки обхватили его сзади, и он услышал у себя над ухом серебристый голос Хирриви: «Доверься нам», и медно-золотой голос ее сестры, говорящий: «Мы догоним его», и потом он почувствовал, что его тянут вниз, на огромное, невидимое пульсирующее косматое ложе, висящее на высоте трех пядей над снегом. Услышав: «Держись!», Фафхрд вцепился в длинный густой невидимый мех, а затем живое ложе внезапно рванулось вперед, через снег и за край, и там наклонилось вертикально, так что ноги Северянина оказались обращены к небу, а лицо – к Долине Великого Разлома. Ложе нырнуло отвесно вниз.

Разреженный воздух с ревом проносился мимо, борода и грива волос Фафхрда отлетели назад – таким быстрым было падение; но Фафхрд еще крепче ухватил в горсть невидимый мех, и тонкие руки прижимали его вниз с каждой стороны, так что он чувствовал сквозь шерсть быстрый стук сердца невидимого, похожего на ковер, существа, на котором они летели. В какой-то момент Северянин заметил, что Хрисса умудрилась забраться ему под мышку, потому что рядом с его лицом оказалась кошачья морда с сощуренными глазами, прижатыми ушами и отдуваемой назад шерстью на подбородке. И еще он чувствовал тела двух невидимых девушек рядом с собой.

Фафхрд осознал, что глаза простых смертных, если бы таковые могли наблюдать за ними, увидели бы только высокого человека, сжимающего в объятиях большую белую кошку и падающего головой вниз сквозь пустое пространство – но этот человек падал бы гораздо быстрее, чем должен был, даже с такой огромной высоты.

Хирриви рядом с ним засмеялась, словно угадала его мысль, но потом этот смех внезапно оборвался, и рев ветра замер, уступив место почти абсолютной тишине. Фафхрд догадался, что у него заложило уши из-за быстро сгущающегося воздуха.

Огромные темные утесы, проносившиеся вверх в дюжине ярдов от него, сливались в неясное пятно. Однако Долина Великого Разлома внизу была все еще однородной полосой зелени – нет, теперь начали выделяться более крупные детали: леса и поляны, извивающиеся, тонкие как волосок, реки, и маленькие, похожие на капли росы, озера.

Между собой и расстилающейся внизу зеленью Фафхрд заметил темную точку. Она постепенно росла. Это был Мышелов! Он падал довольно характерным для него образом – головой вперед, вытянувшись, как стрела, со сцепленными впереди руками и крепко сжатыми ногами; возможно, у него была слабая надежда, что он попадет в глубокую воду.

Существо, на котором Фафхрд летел, подстроило свою скорость под скорость Мышелова и затем постепенно начало скользить к нему, отклоняясь все больше и больше от вертикали, так что Мышелов оказался прижатым к нему. Тогда видимые и невидимые руки схватили Серого и, притянули ближе, все пятеро пассажиров сгрудились вместе на огромном живом ложе.

Тогда пика летуна затормозилась еще более полотой дугой – в течение одного долгого мгновения все были до тошноты крепко прижаты к мохнатой спине, а деревья по-прежнему неслись им навстречу, затем они скользнули, как на санках, над верхушками этих самых деревьев по спирали на большую поляну.

То, что случилось потом с Фафхрдом и Мышеловом, произошло в сплошной сумятице и слишком уж быстро: ощущение пружинистой травы под ногами и ароматный воздух, хлынувший в легкие; быстрый обмен поцелуями; смех; выкрикиваемые поздравления, которые до сих пор звучали приглушенно, словно голоса с другого света; что-то твердое, неправильной формы, но в мягкой оболочке, сунутое в руки Мышелова; последний поцелуй – потом Хирриви и Крешкра вырвались из объятий, мощный порыв ветра пригнул к земле траву, и огромный невидимый летун исчез, а вместе с ним обе девушки.

Однако Фафхрд и Мышелов могли еще какое-то время наблюдать за тем, как они по спирали поднимаются вверх, потому что с ними улетела и Хрисса. Снежная кошка, казалось, пристально вглядывалась сверху, прощаясь. Затем и она исчезла, когда золотые отблески заката быстро угасли в темнеющем небе над головой.

Фафхрд и Мышелов остались стоять в сумерках, поддерживая друг, друга. Затем они выпрямились, широко зевая, и к ним вернулся слух. Они услышали журчание ручейка, чириканье птиц, тихое, слабое шуршание опавших листьев, уносимых ветром, и почти неслышное зудение кружащегося рядом комара.

Мышелов открыл невидимый кошель, лежащий у него на ладони.

– Драгоценности, похоже, тоже невидимы, – сказал он, – хотя на ощупь я их очень хорошо чувствую. Нам придется тяжко, когда мы будем продавать их – если только мы не сможем найти слепого ювелира.

Темнота стала более глубокой. В ладонях Мышелова начали разгораться маленькие холодные огоньки: рубиновые, изумрудные, сапфировые, аметистовые и белые.

– Ну, клянусь Иссеком! – сказал Мышелов. – Нам просто нужно продавать их ночью – которую, без сомнения, можно назвать лучшим временем для торговли драгоценностями.

Только что поднявшаяся луна, еще скрытая более низкими горами, стеной окружающими Долину Разлома с востока, теперь заливала бледным светом верхнюю половину тонкой колонны восточной стены Звездной Пристани.

Глядя вверх, на это царственное зрелище, Фафхрд сказал:

– Великодушные дамы, все четыре.